Молодая семья — Владимир, Нина и дошкольница Леночка — в целом живут дружно. Но бывает, бывает... Бывает, папа Володя придет поздно, а то и очень поздно. Зато на следующий день является минута в минуту, трезвый, внимательный. И семейный вечер обещает быть хорошим.
— Папа, почитай книжку.— Леночка тащит свою любимую «Малахитовую шкатулку». Сама сворачивается клубочком под одеялом.— Читай, папа, читай!
— Если только мама не будет мешать.— Володя смотрит на Нину.
Та устраивается гладить белье.
— Да когда я вам мешала? Читайте...
— «Медной горы Хозяйка»,— объявляет Володя.— «Пошли раз двое наших заводских траву смотреть. А покосы у них дальние были...»
— Керосиновы тоже говорят: если брать участок, то сейчас. К весне они дороже будут.
— Нина!
— Молчу, молчу.— Нина плюет на утюг.
Некоторое время чтение идет благополучно.
— «...Прямо говори, берешь меня замуж али нет?- И сама вовсе принахмурилась. Ну, Степан и ответил напрямик: — Не могу, потому другой обещался...»
— Были ведь мужики! Перед ним красавица, богачка, а он помнит, что у него невеста есть.
— Нина!
— Не то что некоторые. Им только подмигни, они и о жене не вспомнят.
— Ты с другой стороны посмотри,— предлагает Володя.— Жених три дня отсутствует, а невеста не прыгает, друзьям не звонит, родственников не беспокоит. А тут человек вернется на час позже—и сразу: «Где был? Кто она?»
— А правда, кто она? Медной горы Хозяйка? А ты у нее малахит в шахте рубил, бедненький?
Володя с треском захлопывает книгу. Пауза. Ширкает утюг.
— Хватит вам ссориться,— вздыхает Леночка.— Читай, папа, читай.
— Расхотелось, доча...
— Ну, папа,— канючит девочка.— Ну, читай другую. «Золотой волос».
— «Было это в давних годах...» — настороженно начинает Володя и смотрит на Нину.
Нина молчит, гоняет утюг.
— «...И был, сказывают, в башкирах охотник один. Айлыпом прозывался...»
Нина молчит.
— «Глядит, а за кустом на белом камешке девица сидит красоты невиданной... А коса-то у ней золотая и длиной десять сажен...»
Нина молчит.
— «...С этими словами подхватил девицу на руки да и пошел...»
— Были ведь мужики! На руках носили.
— ОПЯТЬ?
— А бескорыстие! У нее коса из чистого золота, а он об этом даже не думает.
— Я тебя тоже бескорыстно полюбил. С твоими-то пегими кудрями.
— Потому тебе и досталась,— отрезает Нина.— Были бы золотые, знаешь, сколько вашего брата набежало бы?! Только выбирай!
В Володе просыпается технически грамотный человек:
— Слушай, это ведь одна видимость, что золотые. Ведь волосы. Ничего не весят. Хочешь, посчитаю?
— Ты лучше посчитай, сколько до получки осталось. Нет, были ведь мужики! Данила этот. Сказал, сделает каменный цветок,— и сделал. А ты? Полку на кухне прошу прибить — где полка?
Горькой обидой закипает Владимир.
— Да ведь сказки это,— кричит он,— сказочки! Выдумка!
— Пап, ты не нервничай. Ты читай дальше...
— Спи!— рявкает он на дочь.
Сам Володя этой ночью спит плохо. Ему вдруг приходит в голову прикинуть, сколько все же весит коса Айлыповой невесты. Так, толщина волоса, кажется, двадцать микрон. Это, стало быть, диаметр. Тогда площадь сечения... Так. Длина — десять сажен, двадцать метров округленно. Удельный вес... Так. А сколько всего волос? Тысяч двести вроде. Итого... Не может быть! Ну-ка, еще раз... Вот тебе и «ничего не весит». Двадцать четыре кило! Чистого золота!
Миллионы сверкают во тьме перед Володей. Выкатывают новенькие «Жигули». Нет, «Волга». Нет, длиннющий иностранный лимузин. Дача трехэтажная, да не в уральском лесу, а на морском берегу, среди кипарисов... Роскошный теплоход, а на палубе — он, Нина, Леночка, в коже, в замше, в мехах, а на горизонте Везувий дымится, рядом Эйфелева башня торчит...
Большим усилием воли стряхивает Володя наваждение. Смотрит на спящую жену. Пегая. Родная... .Плевали мы на ваше золото!
А когда под утро наконец засыпает, снится ему, что в ясный солнечный день идет он по городу и несет на руках Нину. И много раз вокруг него оплетена ее коса чистого золота. И несет он ее в скупку.