На мамин день рождения собрались все наши родственники. Вот они сидят за столом и мучаются, о чем бы поговорить. И вдруг кто-то спрашивает маму:
— А сколько лет Андрею? Уже восемь? Слушайте, парню пора формировать характер!
Все сразу оживились и заспорили.
— Характер ребенка,— сказал дядя Леша, архитектор,— это дом. Взрослое влияние должно пронизывать его сверху донизу. Как лифт. Чтобы в любой момент можно было съездить в темные подвалы детской души и проверить, что туда подбросила улица. Или наведаться на верхние этажи его наивных мечтаний.
— Чепуха какая-то,— поморщился дядя Коля, парикмахер,— характер надо стричь.
— Нет,— твердо возразил дядя Степа, токарь.— Ножницами ребенка не обработаешь. Сначала надо снять стружку, довести до размера. А потом хорошенько отшлифовать.
— Товарищи, вносите конкретные предложения! — запротестовала тетя Лина, учительница.— Я, например, предлагаю взять лучшие образцы и выбрать у них лучшие черточки. Вот Чацкий...
Но ей не дали договорить, все снова заспорили и орали, пока у дяди Вани не возникла блестящая идея.
— Специализация — знамя века,— сказал дядя Ваня.— Разбиваем характер на отрасли и совершенствуем каждую из них. Я лично берусь за ум. Дядя Леша пусть возьмет гражданскую смелость, тетя Лина — порядочность, дядя Коля — честность и так далее...
— Прекрасно! — закричал дядя Леша.— Не будем терять времени. Помни, Андрей, что гражданская смелость— это в первую очередь умение говорить в глаза правду. Я...
Но дядя Ваня перебил его и сказал, что формировать мы будем завтра, а сегодня надо выпить за идею. Все согласились и выпили.
А я тихонько выбрался из-за стола и побежал во двор: там ждал меня Славка.
— А у меня характер формируют,— похвастался я.— А у тебя?
— Нет,— завистливо ответил Славка и перестал ковырять в носу.— Как это?
— Очень просто. Поделили на кусочки, и каждый отдельно формирует: честность там, мозги, смелость...
Славка обрадовался и говорит:
— Это очень хорошо, особенно смелость. Перелезай-ка через забор, нарви яблок.
— Понимаешь,— говорю,— этого мы еще не проходили. Мы только гражданскую...
— Эх ты! — сказал Славка.— Ладно, смотри.
Он тихонько отодвинул доску в заборе, нырнул в дыру, что-то там затрещало, залаяла собака, Славка выскочил обратно бледный, но с яблоком в зубах.
— Вот это да! — воскликнул я.— Кто же это тебе сформировал?
А он:
— Не знаю. Само во мне. С детства.
— А я зато могу правду в глаза говорить!
— Ну скажи!
— Ну и скажу. Ты конопатый, сопливый, и уши у тебя...
Но Славка не дал мне договорить и врезал по шее.
Я заревел как можно громче, чтобы услышал дядя Степа или дядя Ваня, но они уже пели песни. Вместо них появился допризывник Гена. Он немедленно потребовал:
— Ну-ка, дай ему сдачи.
— Он не может,— объяснил Славка.— Ему характер формируют. А смелость еще не привили.
— Тоже мне педагоги,— сказал Гена.— Придется мне, Андрюшка, самому тобой заняться.' А пока сбегай за сигаретами.
— А деньги? — спросил я.
— С деньгами любой дурак купит,— сказал Гена.— Давай, давай, формируй соображение. Это первая черта в характере. Одна нога здесь, другая там,— и он показал на окна нашей квартиры.
Я вздохнул и пошел формировать первую черту.