Деда Игната трудно рассердить, но только не зайцу Пусу.

Вот и тогда зайчик быстренько добился своего и был заперт в темную кладовку. Именно так дедушка наказывает зайца, когда тот шалил. На самом деле, кладовка только называлась темной — дед включал там свет. Пугать зайца ему не хотелось.

После мы сидели с дедушкой и пили чай.

Дед Игнат был мрачен — не так уж приятно наказывать Пуса.

Енотик сидел скромно на краю стола и аккуратно отпивал из кружечки молоко.

— Зря ты его, дед Игнат, в кладовку запер, — сетовал я. — Он ведь всегда извиняется и исправляется.

И вот тут-то в дверь кладовки постучали.

Мы удивились: на стук зайца это не походило. Пус, не долго думая, тяпнул бы дверь ногой и заверещал: «Отпирайте быстренько, заинька пришел!»

А здесь тихо так:

— Тук-тук!

— Кто бы это мог быть? — удивился дед Игнат. — Никого, кроме зайца, я в кладовку не запирал.

Мы бросились к кладовке и открыли ее.

На пороге стоял тихий, задумчивый зайчик, который очень вежливо сказал нам:

— Милый Христо Христов, любимый дедушка Игнат и ты, любезнейший зверек енотик, простите, пожалуйста, глупенького зайчика.

Он больше никогда в жизни не будет озоровать, кричать, свистеть, бегать, прыгать, ругаться, драться, сорить на пол, долго не ложиться спать…

Подумай, что еще не будет делать заяц. Хорошо бы и ты этого не делал!

— Зайчик, зачем же так, — растерялся дед Игнат. — Иногда ты можешь и покричать и подразниться…

— Нет уж, милейший и добрейший дедушка Игнатушка, я не буду больше ни кричать, ни дразниться! — продолжал заяц Пус каким-то механическим голосом.

Я пригляделся к нему повнимательнее.

— Зайчик, — уговаривал Пуса дед Игнат. — Пожалуйста, подразнись иногда и покричи.

Но заяц шалить ни за что не соглашался и наотрез отказывался от проказ.

— Перестань, пожалуйста, — начал терять терпение дед Игнат. — Что это за заяц такой, который совсем не проказит!

Но Пус упрямился.

— Нет, не буду проказить!

— Ну, хоть свистни! — не унимался дед Игнат.

— И свистеть не буду!

— Нет, будешь, противный зайчишка!

— Не буду, не буду!

— Нет, будешь, а не то я тебя по шее тресну! — страшно закричал дед Игнат.

Я обошел деда Игната, отодвинул в сторону понурого зайца и заглянул в кладовку. И вдруг услышал очень знакомый смешок.

— Значит, такой заяц тебе не нравится? — спросил я у деда Игната, вглядываясь в угол кладовки, где были свалены в кучу самые разные вещи.

— Да ну его, — сердился дед. — Не буду я его в кладовку запирать. Совсем испортился!

— Хи-хи-хис! — услышал я снова из угла кладовки.

Я протянул руку и вытащил за уши зайца Пуса, который держал в лапках ящичек с рычажками и мигающими огоньками.

— Что?! — закричал дед Игнат. — Что это такое?

— Это я, дедушка и Христо Христов, подсунул вам зайца Тимофея, — хихикал Пус, двигая рычажками. — Вы ведь хотели тихого и непроказливого зайца?

— Ладно, зайчик, я согласен на озорного и проказливого Пуса, мне другого не надо, — сказал дед Игнат.

— Мне тоже больше настоящий Пус нравится, — поддакнул я.

И мы сели пить чай.

А механический заяц Тимофей, которого Пус собрал из тряпочек и винтиков, пока сидел в кладовке, делал нам бутерброды с колбасой и сыром, ведь Пус изрядно проголодался.