В небе света нынче нету, В небе бродят дымы. Пламя в стенах Маарета, Пламя, пилигримы. А над городом, над нами, В башне, не иначе, Граф Раймон глядит на пламя И, наверно, плачет. Сердце хочет смерти красной В умиранья зиму, Злой дороги, злой, опасной — К Иерусалиму. Разрушенье — Божье дело, Жар навроде мессы, Где в руинах башен белых, Корчась, гибнут бесы. Если б в пламени нетленном Дольше оставаться, Если б только на земле нам В людях не нуждаться! Но пока с востока ветер В лен зовет Господен, Нет иных людей на свете, Я почти свободен… Так и жить бы, умирая За святую веру, И смотреть, как птичья стая В небе дымно-сером Из зимы стремится в лето, Указуя мимо Острых башен Маарета — К Иерусалиму… Что Ты, Христе, бедным прочишь, Мне скажи хоть слово — Вдруг не подвига Ты хочешь, Вдруг — чего другого? Средь густых французских трав ли, В Стран-За-Морем зное Что же плакал я о графе, Если Царь со мною? Кто страдал, идя от мира, О мирской о плате — Что ж ты ждал, паломник сирый, Божьей благодати?.. От стены упал осколок, Пламя крошит горы. Пусть не спросят, чем так дорог Был Раймону город, Пусть не спросят, что ж так долог Был наш путь, которым В жаре бдений и видений, И любви, вестимо, Мы ушли путем падений К Иерусалиму, Из земли своей родимой — Умирать за Бога.