В налоговую полицию я не сразу попал. После Афгана я при одной фирме в службе безопасности состоял, но это было недолго, потому что хозяин что-то с кем-то не поделил и слинял на Украину. Грохнули его уже там, а фирма к тому времени накрылась, и я остался без работы. Но зато с хозяйским мерсом, который тот оформил на меня, чтобы за постановку на учет не переплачивать.

Без работы я посидел недели две, пораскинул мозгами, а потом расклеил объявления по всей Москве, что квалифицированный водитель с собственным шестисотым «Мерседесом» предлагает свои услуги. Свадьбу возить или там представительские дела какие. Пять долларов в час, бензин за счет нанимателя. Люську на телефон посадил — заказы принимать.

Если вы думаете, что пять баксов в час — это много и я на этом деле капитал нажил, то лучше еще немного подумайте. Мне с этих пяти долларов хорошо если полтора перепадало. Один раз на сервис заехал — считай, полштуки нету. Иномарка. Не жигуль. Но на жизнь хватало. Хотя вкалывать приходилось — дай боже. Бывало так, что утром к шести в аэропорт ехать, а я только к трем ночи домой попадаю. Да и Люська давала прикурить. Возить-то всяких приходилось, вот она то помаду в салоне найдет, то еще что-нибудь. Бюстгальтер однажды чей-то в кармашке обнаружила.

А дальше дело было так. Заказали меня везти какого-то на презентацию чего-то там. Отвез, высадил, сижу в салоне, кемарю. Вдруг кто-то в стекло стучит. Смотрю, а это Славка из роты разведчиков. Сто лет его не видел. Они под Кандагаром в историю попали, я думал, его и в живых-то нет. А он вот стоит, пальто на нем кожаное, белый шарф, шляпа. Здорово, говорю, Славка. А он меня и не узнал сперва, потом только пригляделся. Оказалось, что он тоже на шестисотом. Кондиционер у него забарахлил, вот он похожую машину высмотрел и просит помочь.

Поковырялся я в его машине, что-то там подкрутил, вроде заработало. Стали трепаться. Не то чтобы мы в Афгане с ним корешались сильно, просто здоровались, да один раз выпили крепко, вот и все дела. А тут уж сошлось просто — он из Афгана, и я из Афгана. У него «Мерседес» свой, и у меня «Мерседес» свой. Ну, откуда он у меня, я то знаю. А у него откуда? Интересно все ж таки. Купил, говорит.

Да. Какой «Мерседес» можно на майорскую пенсию купить, это дело известное. Ты что, говорю, Славка, в бандиты подался? Нет, говорит, забирай выше. Я, говорит, в налоговой полиции служу. Тут одна фирмочка государству налоги не заплатила, мы у нее описали имущество и продали. Государству деньги, а мне машина досталась. Ты не думай, говорит Славка, что это халява какая-нибудь. Я за эту машину честно пять штук баксов отстегнул.

Мне тут смешно немного стало, потому что за пять штук для мерса можно только колеса купить, а на запаску уже не хватит. Но виду не подаю, чтобы Славка не обиделся. Хорошо, говорю, тебе платят в налоговой полиции, если ты можешь целых пять штук выложить. Сам про себя считаю, сколько мне за пять штук бомбить надо. А Славка и объясняет мне, что пять штук эти, конечно же, не его. Откуда у него такие деньги? Оклад жалованья не так чтобы очень. Но ему крупно повезло. У него на территории есть один банк. Он туда зашел и спросил насчет кредита. И что ты думаешь? Они так обрадовались, что тут же ему дали кредит, да еще беспроцентный, да на двадцать лет. Вот так деньги на «Мерседес» и образовались.

Смотри, говорит Славка, вот там «Биммер» стоит. Тоже наш, одного капитана из следственного управления. И вон тот джип тоже наш. Секретарша зама купила себе. А вот те две «Вольво» тоже наши, но не частные. На них начальство ездит. Эти две «Вольво» принадлежат одной коммерческой структуре, мы у них спросили, не хотят ли сдать нам в аренду, а они говорят — с удовольствием. И сдали в аренду за недорого и еще ремонтируют за свой счет, потому что по всем законам эти машины у них в собственности находятся.

А что это, говорю, за штука такая, Славка, налоговая полиция, с чем ее едят и почему вас так все уважают? Кредиты дают, машины в аренду за недорого. И рассказывает он мне такую историю.

При советской власти было Министерство внутренних дел. И в этом министерстве был ОБХСС. Он боролся с хищениями социалистической собственности, торговлю шерстил, строителей, цеховиков. И так далее. А когда произошла приватизация, то социалистической собственности больше не осталось и расхищать стало нечего. А люди-то остались. Целый аппарат. Он же кушать хочет. Кое-кто, конечно, в бизнес подался, остальных направили работать в налоговые инспекции. Они ходят во всякие фирмы, проверяют, как те платят налоги, и говорят, что надо еще заплатить. А вот чтобы фирмы не возникали и платили, сколько им скажут, дополнительно создали еще и налоговую полицию. Если кто не хочет платить, то полиция одевает черные маски, берет автоматы, приходит, кладет всех на пол лицом вниз и не разрешает вставать, пока не заплатят.

Часто полиция не ждет, пока ее позовут, приходит сама и тоже говорит, что надо еще заплатить налогов. Это потому так получается, что у полиции с инспекцией есть что-то вроде социалистического соревнования, кому больше заплатят. И кто в этом соревновании выиграет, тому от государства премии, ордена и всякие другие хорошие вещи. Вот, «Мерседес» можно, к примеру, купить. За пять штук.

Но ты не думай, говорит Славка, что это какой-нибудь рэкет. Это не рэкет, хотя с первого взгляда похоже. У нас все по закону. Ты кругом посмотри. Вот фирма, к примеру. Хозяин на иномарке. Офис в мраморе. Жена в мехах. Секретарша в золоте. Откуда бабки на все? Ясный перец, что государству недоплатили. Потому что если бы доплатили, то хозяин, как и положено, ездил бы на автобусе, офис был бы в обоях фабрики «Красный пенек», жена в китайском пуховике, а секретарша на ткацкой фабрике. Поэтому мы государству возвращаем его, государства, кровные деньги. Но получается плохо. Потому что фирмы так научились свои бабки прятать, что хрен найдешь. И из-за этого работа у нас очень здорово тяжелая.

Вот после этого самого Славка мне и говорит: "А что, Леха, не пойти ли тебе к нам в оперативное управление. Во-первых, ты человек в прошлом армейский и в звании майора, к нам как раз такие и идут, во-вторых, «Мерседес» у тебя уже есть, так что из общей нашей тусовки выбиваться не будешь. Если, конечно, тебя приодеть, как следует.

Так я оказался в налоговой полиции. Не в центральном управлении, конечно, туда все больше брали тех, кого до этого из КГБ вычистили. В районном.

Меня сразу послали вроде как на курсы повышения квалификации. Потому что в налогах я, прямо скажу, не очень. Лектор попался интересный мужик. Сначала все про балансы да всякое там банковское законодательство, потом примерчики разные, а потом уже по жизни начинает разговаривать. Вот по жизни мне больше всего и глянулось. Потому что понятно было.

Я про законодательство конспектировал, чтобы потом на экзамене не пролететь. А про жизнь все больше запоминал. Интересно мужик рассказывал. У нас в стране, говорит, особые законы. И народ особый. Законы особые потому, что исполнить их нет никакой возможности, а народ особый потому, что он никаких законов вообще исполнять не хочет и не будет — что они есть, что их нет. Поэтому, говорит дальше лектор, какого человека мы ни возьмем, он непременно есть нарушитель закона. И если по закону к нему подходить, то надо его сажать в тюрьму.

Но тут загвоздочка получается. Потому что если совсем по закону, то сажать надо всех. Настолько всех, что охранять некому будет. И вы, говорит лектор, товарищи офицеры, это должны твердо помнить, чтобы не наломать дров.

Приводит пример. Вот бизнесмен. В текущем квартале не заплатил налог. Что ему положено по закону? Ну, это мы уже знаем, отвечаем хором, — уголовное дело за нарушение налогового законодательства. Так-то это так, говорит лектор, а ну как бизнесмена потом совесть заела и в следующем квартале он этот самый налог заплатил сполна, тогда что? Один с первой парты высунулся — тогда, говорит, ничего. А вот вы и не правы, товарищ, возражает ему лектор, тогда к нему придет налоговая инспекция и за то, что налог он заплатил с опозданием, начислит ему штраф опять же в размере налога да пени — процент в день. Законы знать надо. Так что ему надо будет еще два раза столько заплатить. А у него столько нету. Что делать?

Если по закону, отвечаем мы, опять же уголовное дело этому бизнесмену светит, за нарушение налогового законодательства. Верно, говорит лектор, а ну как он все из своей фирмы продал, последние штаны с себя снял и рассчитался. Тогда как?

Тот с первой парты опять говорит — тогда никак. А лектор его снова поправляет. Близоруко, говорит, рассуждаете, товарищ. А вот тогда к нему должна придти налоговая полиция и выяснить, был ли у него первоначальный умысел не заплатить налоги. И ежели был, то опять-таки следует возбудить уголовное дело.

Я этот поясняющий пример, говорит, вам, товарищи офицеры, для того привел, чтобы вы вот какую вещь усвоили. Ежели бизнесмен хоть раз в жизни хоть где-то свою подпись поставил, то он уже сидит. По всем законам да еще и с конфискацией. Поэтому вы должны отчетливо понимать, какая на вас всех возложена ответственная миссия. Знайте, товарищи офицеры, что когда вы на фирму приходите, в ваших руках в прямом смысле судьба человека. И от вас зависит — сядет этот человек или нет. Потому что статей, по которым его можно закрыть, вагон и маленькая тележка. Я вас, товарищи офицеры, вовсе не прибываю законы игнорировать. Я вам очень рекомендую к законам этим подходить творчески.

Потому что если вы, усвоив мои лекции по налоговому законодательству, пойдете и всех тут же посадите, то все это налоговое законодательство никому не нужно будет. Поскольку налоги платить станет некому. И вы, товарищи офицеры, с вашей интересной профессией никому уже не будете нужны. И мне лекции читать станет некому.

Когда к бизнесмену приходить будете, в глаза ему посмотрите. В инспекции поспрашивайте. Данные оперативной разработки полистайте, полезная штука. Потом поговорите с ним по душам, мнение о нем составьте. И тогда уже принимайте решение — сколько с него брать и надо его сажать прямо сейчас или погодить чуток.

Опять же каждому из вас будет спущен план. И план этот надо выполнить любой ценой. Лучше даже немножко перевыполнить, но не зарываться. А то в этом квартале вы столько соберете, что в следующем брать будет не с кого — сбегут или закроются. И уголовные дела — штука полезная, потому что если их не возбуждать ежеквартально, то бояться не будут и опять же ничего не соберете.

Зарубите себе, товарищи офицеры, на носу, что возбуждение уголовных дел — штука тонкая. Адресная вещь. Вот посадите вы, к примеру, какого-нибудь ларечника. Во-первых, это только ленивый не сможет, а во-вторых — проку-то что? Кто про это узнает? Соседний ларечник? А посему, когда будете выбирать, выбирайте такого, про которого хоть кто-то знает. Чтобы в газеты попало. Как напишут, что такого-то за налоги посадили, все встрепенутся. А вы его подержите дня три, потом выпустите под подписку, потом потихоньку дело и закрыть можно. Вы же не враги людям и не изверги какие. Какой от него на зоне будет прок, если он отродясь в руках ничего тяжелее бумажника не держал? А на свободе — другое дело. Он для государства еще денег заработает.

Интересный мужик.

Мне эти его слова как-то на душу легли. Не то чтобы мне новая работа совсем уж не нравилась — работа как работа, не сильно хуже любой другой, да и народ кругом нормальный, есть с кем парой слов перекинуться. Но все ж таки не очень это мое. Я пару раз со Славкой на фирмы наведался, опыта поднабраться. Приходишь, удостоверение показываешь, все вроде культурно, вежливо. А только глаза у всех сразу делаются… как вам объяснить… В восемьдесят пятом, когда я только-только в Афганистан попал, мы в один кишлак на севере входили. У нас разведданные были, что вечером туда душманы пробрались и отлеживаются. К утру мы кишлак оцепили, так что мышь не проскочит, а на рассвете с трех сторон и пошли. С трех, потому что с четвертой горы были. Только-только солнце показалось, свежо еще, горы — как нарисованные, кишлак спит, а тут сразу — грохот, лязг, бэтээры ползут, пыль до неба, а ребятки мои идут как на парад, строй держат, высокие все, красивые, рукава закатаны, автоматы у бедра. Кино! У меня это первая операция была, потому так все запомнилось, крови-то я потом уже нанюхался. А тут такой азарт, внутри кипит все, понимаешь, какая за тобой сила стоит, и все ты можешь, и вроде как ты Бог, а за тобой вся Божья рать. И вхожу я с сержантом в первый же дом, дверь ногой высадили — и внутрь, автоматы перед собой. А там в доме старик с девчонкой на полу лежат, вскочили сразу и смотрят на нас.

Я вообще-то про Афган вспоминать не люблю. Понятно почему? А вот этот день хорошо помню. Может, потому и помню, что ничего особо плохого тогда не случилось. И деда с девчонкой помню. Мне даже кажется иногда, что был бы я художник, картину бы написал. Темный дом, входная дверь сорвана, солнце в дверь, и мы с сержантом стоим, черные на фоне солнца, большие, автоматы, а перед нами эти двое, за тряпье свое держатся и смотрят на нас. И глаза…

Я сбивчиво как-то… Но понятно, в общем. Вот и когда мы со Славкой удостоверения предъявляли, у меня тоже такое ощущение было, что стоим мы в дверях, за спиной солнце и силища великая, а в лицо нам хозяева смотрят, опомниться от сна еще не успели и никак не поймут, на каком они свете.

Еще одна штука была. Мишка, сынок, он, как и все, про войну рисовал. Ну как все пацаны рисуют. Самолеты летят. Танки едут. Солдаты бегут. И как нарисует, все мне бегает показывать. Смотри, говорит, папка, вот это ты в самолете, вот это ты в танке, это ты со знаменем. Забавно так. А тут он телевизора, что ли, насмотрелся, не знаю. И картинки вроде все те же, и я на месте, то в самолете, то в танке, то с автоматом. Только почему-то он меня начал в черной маске рисовать. Все люди как люди, один я в наморднике. Ясное дело, от ящика-то не оторвать. И так меня это заело, не знаю даже почему. Но сильно заело.

Мне поэтому так лектор показался. Потому что по-человечески он правильно сказал. Ну законы, ну налоги, ну надо платить. Только по-людски надо. А то и вправду всех пересажаем.

Я со Славкой, аккуратно так, перекинулся. Смотрю — кивает. У нас, говорит, всякие людишки попадаются. Есть такие, которые этого не понимают. Зацепятся за что-нибудь и жмут, пока досуха не выкрутят. Эти не задерживаются. Годик позверствуют, кругом все выжгут, как хан Батый, а план-то выполнять надо, это лектор точно сказал. Ну и сами уходят. А бывают такие, которые только на свой карман работают. Придет такой гад на фирму, оглядится и объявляет — десять процентов сюда, и будете все в шоколаде. Этих мы сами вылавливаем и гоним нещадно. Специально службу внутренней безопасности завели.

Я, говорит Славка, знаю, почему ты на меня так смотришь. Это ты потому так смотришь, что мой мерс тебе покоя не дает. Так вот, Леха, чтобы ты знал, мой мерс — никакая не взятка. И кредит, который мне в банке дали, тоже не взятка. Я на этот кредит специально у шефа разрешение спрашивал. А знаешь, почему он мне разрешил? Потому что президент этого банка большим прокурорским людям дорогу перешел, не то денег не дал, не то еще что. И эти прокурорские люди шефу позвонили и приказали нагрузить банк по самые помидоры. А шеф у нас, если ты еще не заметил, мужик правильный. Он ни к кому не нанимался заказы выполнять, у него своя работа. Вот я и решил в банке маски-шоу не устраивать, а пришел туда и объявил честно: сто семьдесят тысяч у вас на поверхности лежат, если их копнуть, за ними еще придет — не помню сейчас — шестьсот тридцать или сколько-то, ну а дальше уж это как Бог даст. Они сначала спорить собрались, бумажки мне таскали, а потом поняли, что я про них знаю — мало не покажется, и говорят — согласны на сто семьдесят. Акт составили, подписали, деньги заплатили день в день. Их президент еще к шефу приезжал, спасибо говорил. Мне руку в коридоре жал. Если, говорит, какие проблемы, то милости просим.

Вот обучили меня так-то всякой премудрости, и пошел я на свое первое самостоятельное задание. Специально выбрал чего попроще. Один деятель зарегистрировал фирму и деньги из-за границы закачал на счет. Триста пятьдесят тысяч. И держит их в валюте. Это по закону можно, но доллар-то растет, и получаются у него курсовая разница. А с нее надо налог платить. На этой курсовой разнице уже столько народу сгорело, что у нас ее курсовой задницей называют. Так и говорят: попал, дескать, в курсовую задницу. Заплатил бы он сколько положено, проблем бы не было, но он, видать, свихнулся совсем и написал в инспекцию письмо — законы ваши неправильные, и платить я вам не буду. А буду подавать на вас в международный суд. Все такое. Они это письмо нам переслали. Вот я и пошел.

Какой-то непонятный фирмач оказался. Вроде с виду ничего, по нашему вполне прилично говорит, а по делу — дурень дурнем. Начал и мне про международный суд долдонить. Я послушал, достал бланк протокола и говорю ему — давайте, короче, господин Диц, я с вас буду показания снимать. Он — ах, это беззаконие! ах, это допрос! ах, права человека! требую, короче, присутствия адвоката.

Такое меня на него зло взяло! Я к нему, как к человеку, а он тут со мной финтить начинает. Сейчас, думаю, позвоню ребятам, пусть присылают группу поддержки с постановлением. Документы изымем, материал на возбуждение уголовного дела я к утру состряпаю и передам его, тепленького, в следственный отдел. Пусть к нему там адвокатов водят.

Уже за трубку взялся. Посмотрел на него, а он, видать, прочухал, что к чему. Бумажки у него для записок, маленькие такие, лежат на столе, вот он их берет по очереди и рвет на полоски. А руки трясутся. Ладно, думаю, последний тебе шанс дам. Где, говорю, твой адвокат.

А у него и нет никого. Час созванивались, потом еще час адвокат ехал. Смотрю — а это Витька из гаража, где у меня мерс стоит. Привет, говорю, Витек, так ты адвокат? А он говорит — да, а что у вас тут стряслось? Я ему рассказал, так, мол, и так. Витька только головой покрутил. Дело, говорит, понятное. Курсовая задница. Ну и что? Не платит, говорю. В международный суд собирается. Письмо в инспекцию написал. Ты, говорю, Витек, можешь ему объяснить, что я с ним прямо сейчас могу сделать?

А фирмач голову набок склонил и смотрит на нас внимательно. Ему, видно, непонятно, с какого это боку его адвокат с налоговым полицейским друг друга Витькой да Лешкой именуют. И чувствуется, что вся эта история у него вызывает большое подозрение.

Но тут Витька за него взялся. Для начала объяснил, что страна у нас маленькая, все друг друга знают, и ничего удивительного в нашем с ним знакомстве нет. Потом, когда фирмач чуть успокоился, кодекс ему показал. Про курсовую задницу растолковал раза три, пока до того дошло. Потом про штрафы. Потом про пени. Смотрю, фирмач вроде понимать начал.

Ничего, говорит Витька, если я, Леша, прямо при тебе ему объясню, как из этой истории вылезать? Я кивнул, конечно, самому же интересно. И начинает Витька ему объяснять. Первым делом, говорит, господин Диц, вы должны принести справочку, что высшее образование получали у себя в Соединенных Штатах и в нашей экономике ни бельмеса не смыслите. Когда у господина майора такая справочка будет, он сразу поймет, что вы не имели никакого умысла уклониться от налогов, а просто по незнанию не заплатили что положено. Потом подпишете акт, который вам из инспекции прислали. Что налогов столько-то не заплатили, да штраф признаете и с пени согласны. А я вам сейчас составлю правильное письмо в инспекцию, что денег у вас на счете столько нет и что хватает только на уплату налога. А когда деньги появятся, то вы сразу и штраф и пени заплатите. Месяца через три. У нас тут рубль немножко падает, и через три месяца все ваши штрафы в пшик превратятся. С утра сразу бегите в ваш банк и отправляйте ваши доллары обратно в Америку, чтобы они здесь никому глаза не мозолили. Вот господин майор с удовольствием сейчас согласится, что этих моих слов он никогда не слышал, и зайдет к вам завтра к вечеру.

Тут меня этот самый господин Диц и удивил. Объясните мне, говорит, еще раз про этот ваш закон. Если у вас в стране рубль дешевеет — это правда, что я за это должен налог платить? Мы с Витькой киваем. И еще столько же штрафу заплатить? Мы опять киваем. И еще другого штрафу — забыл, как называется, новое русское слово, я потом запишу — тоже должен еще столько же заплатить? Киваем. Это, говорит господин Диц, есть очень дурацкий закон. С таким законом к вам, говорит, нормальный инвестор никогда не придет. Я всем инвесторам расскажу, что у вас есть такой закон. А теперь я вам скажу, что я ничего такого, что вы мне, господин адвокат, советуете, делать не буду. Я по-другому сделаю. Я завтра же заплачу налог. И штраф заплачу. И этот… другой штраф тоже заплачу, раз у вас такой закон. Но я так сделаю, что больше ко мне никто не придет.

Что же это вы такое сделаете, спрашивает Витька, и чую, что улыбается про себя. Что же вы такое сделаете, что к вам никто не придет? Такого и на свете не существует, чтобы к вам никто не пришел.

Я знаю, что я сделаю, говорит этот самый Диц, и у него вот так вот челюсть вперед выпячивается.

Короче, ушли мы с Витькой, он меня до гаража подбросил. А на следующий день к вечеру из инспекции мне сообщили, что фирмач все заплатил. Ну ты, говорят, Леша, даешь. Ты ему там что, утюг на живот ставил? Мы ж на нем треть месячного плана сделали. Смотри, говорят, будешь так работать, всю коммерцию распугаешь. Полегче, говорят.

А потом из газет я узнал, что такое фирмач удумал, чтобы к нему больше никто не приходил.