Сразу за дверью начиналось, чтоб уже никогда не закончиться, беспредельное то ли поле, то ли море волнистого света. Он колыхался, как рослая сонная рожь над пропастью лунинского неба, переливался через край времени и освещал всё со всех сторон, так что нигде ие осталось тени. Прежде, чем войти в его волны, Егор потрогал их рукой — свет был тёплый, словно нагретый солнцем шёлк. Первой, кого Егор в нём встретил, была Настя. Она взяла его руку, оказавшись на полчёлки неожиданно выше папы. Он понял, что уменьшен до пятилетнего мальчика, и что сжатие его взорванной жизни обратно в целую вечность стремительно продолжается.

Бгор и Настя гуляли по всему свету, повсюду встречая детей, в которых узнавали будущих Рыжика, Ольгу, Антонину Павловну, мать Егора, его отца, Плаксу, керосинщика, Никиту Мариевну, Игоря и его отчима, Сергеича, Альберта, Сару/Яну, кагана и Ктитора, Настину маму, Музу, Савина, Залеху и всех, всех, всех.

Все были живы. Все хороши. Всё было снова. Всё — поправимо.