Вечерело. День в Междорожье пролетел незаметно. Услышав от Вандала приказ готовиться к игрищам, ошалевшие от нежданного развлечения воины воспрянули духом. Облившиеся медовухи волки бросились по хлевам и рощам отлавливать местных девиц. Ярослав, неспешно проезжая улицами Междорожья, наблюдал, чтобы дело не дошло до дурного кровопролития. Те из местных жителей, кто был способен к ратному делу, уже были определены в Стояново войско. Покуда воинство стояло в Междорожье, оружия им не выдавали. Хмурые сотники лишь раздавали пинки и затрещины, приучая новобранцев к дисциплине. На улицу въехала пьяная компания воинов, оповещая хохотом о своем появлении. Трех девиц, пойманных в роще, вели на аркане, весело улюлюкая на всю округу. Один из волков, махнув рукой, крикнул Ярославу:

— Эй, тысяцкий, айда с нами на поляну. Игрище сегодня будет знатное. Десятка три девиц уже отловили. Вот и мы вроде как с добычей.

Волк грубо дернул за аркан, заставив заплаканную полянку споткнуться, и расхохотался. Медведич кивнул, принимая приглашение.

— Ведите на поляну, там уж костры заложили. Только не перестарайтесь с девками. Ежели кто на бабу меч подымет, лично голову снесу.

Волк усмехнулся, оглядываясь на добычу.

— Веселей шевелите ногами, красавицы, никто вас не обидит. Слыхали, что тысяцкий сказал? Меч на вас никто не подымет. У нас на вас другие клинки подымаются. Так подымаются — аж портки лопаются.

И пьяные волки вновь расхохотались, продолжив свой путь.

Выбранная для игрищ роща гудела веселыми мужскими голосами. Привязав коня у дерева, Ярослав огляделся вокруг. Десятки костров, расположенные кольцом, освещали ночную поляну, жадно потрескивая хворостом. По центру столпилось три десятка пойманных девиц. Заплаканные полянки диковато жались друг к дружке, кутаясь в рваные рубахи. Словно стадо овец, ожидая нападения волка, они озирались по сторонам. Ярослав прошелся по поляне, разглядывая собравшихся. С удивлением он увидел среди волков нескольких медведичей своей деревни. Молодые парни, раззадоренные медовухой, веселились вместе с остальными, жадно поглядывая на девок. Ярослав нахмурился — портит война людей, озлобляет. В их роду не принято было девиц силой брать. Вздохнув, присел у костра, созерцая происходящее. Говаривали, что в племени волков игрища проводились иначе, не то, что у древлян. На Поляну притащили большое толстое бревно, быстро стучали топоры, обдирая кору. Скинув рубаху, Вандал, поплевав на ладони, взялся за топор. Принявшись затесывать конец бревна, придавая ему фаллическую форму, он посмеивался, покрикивая девкам:

Волки расхохотались над частушкой и жутко завыли, подражая своим лесным братьям.

— Эй, Вандал, задай еще хулинку для смеху!

Колдун рассмеялся, не прекращая мастерски орудовать топором:

— Будут парни вам частушки, что листом свернутся ушки. А ну подняли красавца!

Наконец обтесанное бревно подняли и стали вкапывать в землю, ставя столбом. Жалобно заблеяла овца, притянутая воинами на убой. Животному быстро вспороли горло, сливая теплую кровь в бадью. Медведич поморщился, глядя, как один за другим воины стали скидывать рубахи, обмазывая себя кровью. Соленый запах смерти разнесся по всей поляне, еще более пробуждая в них звериные инстинкты. Быстро разделав овцу, растопили на костре жир и стали обильно натирать им столб. Веселье стало напоминать кровавый ритуал, в котором люди ничем не отличались от лесных зверей. Ярослав прикрыл глаза, пытаясь отстраниться от происходящего. Если бы не приказ ведьмака следить за порядком, он бы уже давно ушел к Всеведе. Волков никто не любил за их кровожадность и дикость нравов.

Обычно хмурый Вандал сегодня веселился словно ребенок. Накинув на плечи овечью шкуру, еще несущую в себе тепло убитого животного, наскоро перевязавшись бечевой, он взял в руки длинный толстый кнут. Подойдя к столбу, колдун призывно поднял руку вверх. В племени волков вожаком чтили Безобраза, но и Лиходея и Вандала также слушались без промедления. Их дикая, нечеловеческая сила тела и духа заставляла смертных безропотно подчиняться. Увидев поднятую руку Вандала, волки вмиг притихли. Ведьмак вышел в центр поляны, начав неторопливо обходить сбившихся в кучу девушек. Угрожающе щелкнув кнутом в их сторону, он весело закричал:

— А ну сбиться в стадо, глупые овцы! Вон сколько волков диких сбежалось, того и гляди, овцу утащат. Ну да не бойтесь, пастух свое дело знает. Кнут мой так и просится в пляс!

Он снова угрожающе щелкнул кнутом уже в сторону воинов своего племени. Заведенные начавшейся игрой волки завыли, и самые смелые бросились вперед, пытаясь выхватить из толпы девицу. Длинный кнут пастуха засвистел над головой, беспощадно жаля их спины. Нешуточные удары кнута оставляли кровавые борозды, заставляя парней с воплями откатываться назад. Пастух метался вокруг девиц, задорно выкрикивая:

— Ах вы, поганцы! Я вам покажу, как моих овец воровать!

Перепуганные девушки верещали, стараясь не попасть под удары кнута. Вдруг один из парней исхитрился ухватить худую рыжую девицу, сильным рывком выдернув ее из круга. Воины заулюлюкали, приветствуя первую победу. Вандал с опозданием бросился за ним, бранясь:

— Ах ты, паскудник! Таки умудрился утащить овцу!

Парни с хохотом сгрудились толпой, закрывая собой успешного охотника с добычей.

— Ну лады. — Ведьмак улыбнулся, тяжело дыша от усталости. — Первая добыча!!!

Все как один радостно загалдели в ожидании продолжения. Вандал подошел ко вкопанному в землю столбу, проверяя рукой, достаточно ли жирно он смазан.

— Ну что, рыжая! Коль не смогли подруги тебя отстоять, тебе первой и веселить волков. Неси сюда овцу!

Удачливый парень подхватил девушку словно пушинку, перебросив ее через плечо, и под хохот толпы побежал к столбу. Вандал, наигранно вздыхая, присел, заглядывая ей в лицо.

— Ну что ж ты, милая, от стада отбилась? Я-то уж и барана тебе присмотрел справного, лучшего в отаре. Эх, такая овца пропала! Чуешь, волк, хоть шкуру-то мне оставишь?

Воин заулыбался, весело озираясь вокруг.

— А бери, мне не жалко! Братья, оставим пастуху шкуру от овцы?

— Пусть забирает! К чему нам шерсть? Главное, чтоб овца была нестарой!

Вандал, ерничая, раскланялся перед толпой и быстрым движением стянул рубаху через голову брыкающейся девушки. Волки вновь завыли, подзадоривая веселье. Удачливый охотник побежал по кругу, радостно показывая им обнаженную девицу. Похотливые возгласы волков сопровождались жадными похлопываниями ладоней по обнаженным девичьим ягодицам.

— Хороша овца! Справная!

— Поделись с братьями, не жадничай!

— Поделись, поди, сам не управишься!

Оббежав по кругу, воин вернулся к столбу, ставя девушку наземь. Оказавшись на всеобщем обозрении, заплаканная полянка пыталась прикрыть руками свою наготу. Вандал подошел к ней, язвительно улыбаясь.

— Ну, девка, даем тебе шанс. Заберешься на столб до самого верха, иди себе с миром домой, никто тебя не тронет. А коли не сумеешь, — он взмахнул рукой, давая команду воинам расступиться, — вон тропа. Беги по ней, что есть прыти, покуда волки не догонят.

Он весело шлепнул ее по ягодице, подталкивая к столбу. Девушка замерла словно загнанная в угол лань, настороженно поглядывая по сторонам. Парни все до одного стали напевать, нетерпеливо пританцовывая на месте:

Дружный хор начал ритмично прихлопывать и притопывать, подбадривая рыжую девку. Вандал нетерпеливо склонился к ее уху, прошептав:

— Давай, девка, не стыдись. Вишь, как парни изголодались? Разорвут на месте! Полезай немедля, не порти народу веселье!

Девушка зашлась навзрыд, истерично отмахиваясь от него рукой.

— Отпусти-и-те! Что ж вы за люди такие? П-п-пожалуйста-а!

Колдун рассмеялся, обращаясь к ожидающей зрелища толпе:

— Парни, а девка-то домой не хочет. Говорит, мол, берите сразу, как есть! К чему глупые потуги, все одно шубу мять станете!

Толпа дружно расхохоталась, двое расторопных парней весело выбежали вперед.

— Ну так мы всегда готовы!

Девка испуганно попятилась от них. Натолкнувшись спиной на Вандала, вздрогнула от неожиданности, оборачиваясь:

— Леший с вами, — прошептала она, судорожно вытирая слезы ладонями, — полезу я.

Решительно подойдя к столбу, она потрогала его рукой и обернулась к ведьмаку:

— Он ведь весь жиром измазан. Как же я залезу?

Тот, недоумевая, пожал плечами, ехидно обращаясь к парням:

— А я почем знаю?!

Крепко обхватив руками жирное бревно, она прижалась изо всех сил, пытаясь обвить его ногами. Волки начали хохотать, подбадривая рыжую девицу издевками:

— Сильно не сжимай, девица, попускай иногда!

— Никого не слушай! Шибче, шибче ногами стискивай!

Соскальзывая раз за разом на землю, под дружный хохот волков, лоснящаяся от жира голая девица наконец упала наземь, расплакавшись.

— Гады! Чтоб вашему роду жития не было!

Вандал ткнул пальцем, указывая ей в сторону тропы:

— Беги. Беги, девка, что есть прыти. Волки ждать не станут!

Не медля ни мгновенья, рыжая девица поднялась на ноги и бросилась к тропе, сопровождаемая улюлюканьем и смехом. Вандал, глядя вслед беглянке, ткнул пальцем в пятерых парней:

— Гон! Гон в лесу! Загоняй добычу, волки!

Утомленные долгим ожиданием выбранные им парни опрометью бросились вслед, на ходу стягивая и роняя портки. Едва голые охотники скрылись в кустах, как тут же донесся их голодный волчий клич. Стая пошла по следу. Все разговоры на поляне прекратились, народ замер, вслушиваясь в звуки леса. Волчий хор вновь раздался из чащи, сопровождаемый ликующими криками победы. Вандал громко щелкнул кнутом, весело гаркнув:

— Первая кровь! Волки загнали овцу!

Парни стали игриво подвывать, жадно косясь на столпившихся в центре поляны девиц. Не дожидаясь команды, они бросились вперед. Мнимый пастух вновь схватился за кнут, добавляя столь желаемому развлечению остроту ощущений.

Ярослав сидел поодаль, внимательно наблюдая за происходящим. Первые омерзительные ощущения от этой жестокой игры покинули его. Он непроизвольно ощутил какое-то звериное возбуждение, заставившее его сердце гулко забиться. Образ жизни племени волков стал приобретать в его глазах иной оттенок. Сила. Сила правила в этом племени. Не будь Безобраз столь нечеловечески силен, недолго правил бы он этим народом. Подобно истинным волкам, каждый повзрослевший могучий воин пытался занять место вожака. Сегодняшнее игрище показало медведичу их отношения с женщинами. Для них они были чем-то сродни медовухе, кою надобно испить до дна, не спрашивая соизволения. Женщина всего лишь развлечение для волка да продолжательница рода. Тех, кто рожал им сыновей, волки ценили и не бросали на произвол судьбы. Но коли на свет являлась дочь, волк мигом собирал свои немногочисленные пожитки и надолго отправлялся в разбойные набеги, порой забывая вернуться домой.

Очередная война сулила новую добычу и свежих женщин.

Ярослав обернулся, ощутив спиною чей-то тяжелый пристальный взгляд. Невесть откуда на поляне появился Стоян в сопровождении Ледеи. Расположившись в тени, они также молча наблюдали за игрищами племени волков. Колдунья мельком взглянула на медведича, успокаивающе подмигнула и вновь впилась взглядом в происходящее у костров. Одна за другой голые девки пытались взобраться по скользкому столбу, униженно сползая наземь под всеобщий хохот. Уже третья жертва пыталась укрыться в ночном лесу, преследуемая изголодавшимися по женскому телу парнями. Выбравший роль пастуха Вандал устало бросил кнут наземь, наигранно вздыхая.

— Все, упарили вы меня, волчье племя. Никакой управы на вас нет. Ну что, дружные овцы в моей отаре? Не дают подруг в обиду?

Парни весело загомонили в ожидании нового развлечения.

— Ой дружные!

— Ну а коли так, то может, отпустим их с миром?

— Отпустим! Пусть идут с миром, — послышались редкие выкрики из мужской толпы.

В этой привычной для них игре каждый без лишних слов знал, что нужно делать. Сбившиеся в кучу, испуганные девки стали наивно перешептываться меж собой. Может, минует позор их стороной, поди, навеселились от души окаянные волки?

Дождавшись, пока они раздуют в себе слабую искру надежды, из толпы вышел молодой парень, деловито выпятив грудь.

— Нет, так не пойдет. Волков голодных много осталось. Нехай сами определят каждую пятую нам в добычу. Тогда и остальных отпустим, пусть идут, куда глаза глядят. Как говорится — и волки сыты, и овцы целы. Согласны, братья?

Парни загомонили, поддерживая товарища:

— Правильно. Так по-честному будет.

— Верно. Нехай дают несколько девок откупу. А не то всех тискать станем!

Вандал, подмигнув парням, кивнул, якобы соглашаясь с их доводами. Обернувшись к шепчущимся девкам, развел руками:

— Ну, девчата, сами слыхали, какие условия парни вам выдвигают. Держите совет меж собой, кого сами выберете на откуп, тем и шубу мять. А остальных посадим на лихих коней и, как цариц, до дому доставим. Ну, думайте. Эй, парни, чего приуныли? Тащи медовуху, покуда девки совещаются!

Довольный своей проделкой Вандал подошел к Стояну с Ледеей, прихватив мех медовухи. Среди полянок началось смятенье. Недоуменно косясь друг на дружку, девки словно кол проглотили. Вот так условия им выдвинули! Как же можно меж собой разобраться, кто добровольно с волками возляжет? Невысокая грудастая белявка с серыми глазками, поставив руки в боки, начала первой:

— Ну что, подруги, чего долго думать. На кой всем позор терпеть? Я не могу, сами знаете, жених у меня уж имеется, засватал давеча. Кто ж меня в род-то их порченую примет? А вот Любке все одно, к ней и так чуть не вся деревня ночевать ходит. Вот пускай и остается с ними.

— Чего? — вызверилась взбешенная Любка. — Это кто там две косы себе отрастил? Испортят ее, несчастную! Ты суженому своему байки рассказывай, а мы-то знаем, кто да с кем солому мял! Засватанная нашлась! Кто тебя на нашей деревне только ни сватал! Сейчас за косу поймаю, быстро подол задерешь и к волкам пойдешь!

Передавая по кругу медовуху, парни улыбались, переглядываясь. Шутка удалась на славу, сейчас они многое о полянских девках узнают. Белявка вновь подбоченилась, надвигаясь на Любку грудью.

— Это ты кого за косу тягать собралась, дуплянка трухлявая! Да кто тебя боится-то? Как парней отбивать у подруг — ты мастерица, а как ответ держать — так сразу в кусты? Нет, милая, так не годится. Девки, али не правду я говорю?

Многие дружно закивали, поддерживая белявку.

— Правду говоришь. Давно бы ей всей деревней патлы повыдергивали, — и нетерпеливо подступая со всех сторон к Любке, каждая норовила ее толкнуть.

— Ты, коза, от каждого кочана на деревне отгрызла. Вот тебе и припомнится сегодня, как чужих мужиков обхаживать!

Дружно выпихивая упирающуюся Любку из своей толпы, девки разошлись не на шутку. Выгадав момент, когда попавшая в немилость подруга повернулась спиной, белявка подскочила, изо всех сил толкнув ее. Любка упала в траву, растянувшись, под дружный хохот бывших подруг. Улыбаясь в усы, подошел Вандал, оглядывая Любку с ног до головы:

— Выбрали, что ль? Вот и молодцы, справную девку отдаете, спасибо, милые. Осталось еще пять отобрать. Ну, эту мы забираем, а вы дальше решайте, что да как.

Подбежавшие трое волков подхватили на руки брыкающуюся девку и, тиская ее на ходу, потащили подальше от костров. Растерявшиеся полянки вновь стали переглядываться меж собой, каждая вспоминая старые обиды. Вандал оглянулся на них, будто вслушиваясь в тишину. Еще вчера эти девушки были подругами и весело смеялись, перешептываясь у плетней, друг дружке косы заплетали. Сегодня вмиг все это рухнуло, будто и не было никакой средь них дружбы. Стоило лишь столкнуть их лбами, как память тут же выплеснула наружу крохи бывших обид.

Вандал улыбнулся, прошептав себе под нос:

— Ну-ну, девки, поглядим, кто пустит подругу по кругу…

Все та же сероглазая белявка, поджав пухлые губки, вновь начала перебранку:

— Бабы, а что до Леськи? Вон она уж с дитем, все одно замуж пока никто не берет. Ей этих волков потешить, что лосю соли нализаться. Леська, выручишь подруг?

Леська, косо глянув на нее, молча вышла к Вандалу, не дожидаясь, покуда подруги вытолкают силой. Остановившись, обернулась, будто желая им что-то сказать. Злые слова встали поперек горла, заставив скривиться от собственной горечи. Вандал негромко прошептал за спиной:

— Иной раз лучше сказать, чем смолчать. Слова силу имеют могучую, неизвестно, как дальше дело обернется.

Внимательно посмотрев в его насмешливые глаза, девушка на миг задумалась, затем кивнула понимающе и вновь обернулась к подругам:

— Девки, нам, бабам, с мужиками воевать не по силам. Видать, доля наша такая, молчаливая, терпеливая. Но эта стерва, — она ткнула пальцем в сторону белявки, — должна вслед за мной пойти. Гоните ее, девчата, не то завтра же она по всему Междорожью вас на позор выставит.

Оставшиеся полянки переглянулись, покосившись на белявку. Та съежилась под их недружелюбными взглядами, втягивая голову в плечи.

— Да чего вы ее слушаете? Это ж когда я про кого болтала лишнего?

Вандал продолжал нашептывать, мерзко улыбаясь собственным мыслям. Высокая черноволосая девица встала у белявки за спиной, уперев руки в боки.

— Да что ты?! А как обо мне с Олесем трепала, покуда я за него замуж не вышла, забыла? А как парням на игрищах нашептывала, все наши бабские разговоры пересказывая, думаешь, я не знаю?! Девки, правильно Леська сказала, вытолкать ее окаянную, а то нам на деревне потом от позора житья не будет! Пусть вместе с нами из этой чаши дегтя хлебнет, вернее будет!

И более не слушая отговорок, девки, схватив под руки, поволокли белокурую стерву к Вандалу.

— Получай еще одну! Гляди, какую красавицу белокурую отдаем, уж не обойди вниманием!

Вандал расхохотался, давая команду парням забрать девушку.

— Ну что вы, такую девицу у нас никто вниманием не обойдет. Правда, парни? Слыхали мы, как мудро она совет держала. У полуденных племен такие девки дорого на торгу стоят, уж больно хитромудра белогривая. Ну а для волка позор за бабу деньгу платить, что ж мы немощные какие, али мордой не вышли? У нас все по любви, полюбилась девка — забирай! Парни, нравится ль вам белявка?

Волки дружно загалдели, обступая ее кругом и весело пощипывая за бока и ягодицы.

— Хороша девка!

— Жирновата будет, ну да ничего, за ночь все потом сойдет.

Все дружно захохотали:

— Берем, пастух! Для такой красавицы у нас лучшее место приготовлено, по центру среди костров. И не застудится у огня, и народ повеселит своими талантами.

Десяток парней потянули брыкающуюся белявку прямо к центру поляны. Яркое пламя костров окружило веселую компанию, причудливо играя их тенями. Внимательные глаза Стояна наблюдали за происходящим, не мигая. Он, усмехнувшись, спросил Ледею:

— Тебе жаль ее?

Девушка безразлично пожала плечами, глядя, как девку прилюдно разложили. После увиденного в Древграде она уже ничему не удивлялась. Лишь горько усмехнулась, вспоминая перебранку полянок:

— Знаешь, не за что ее жалеть. Коли б в нашей деревне такая сука завелась, я б ее первая удушила. Поделом ей, нечего на чужом горе пировать.

Ведьмак кивнул, словно одобряя полученный ответ, затем, улыбнувшись, подмигнул Ледее.

— Ты бы очень удивилась, если бы знала, что каждый и каждая из них чувствует. Впрочем, нет ничего невозможного, — он крепко взял ее за руку, — закрой глаза, это нужно пережить.

Ледея нерешительно взглянула на него.

— Может, не нужно? Зачем мне это?

— Глупая, все переживания — это выплеск Силы. Ты должна научиться поглощать чужую радость, боль, страдание. Эти живительные потоки дают колдунам жизнь и силы — любимая пища Богов. А мы лишь доедаем объедки с их обеденной длани. Придет время, и без этого тебе не обойтись. Попомни мои слова. Прикрой глаза и попробуй взглянуть на них из темноты.

Ледея зажмурилась, напряженно вглядываясь в темноту собственного сознания.

— Видишь их?

— Темно, лишь отблеск пламени меняет окрас.

Ведьмак нетерпеливо сжал ее ладонь, начиная сердиться. Голос его стал жестким и требовательным:

— Раздвинь тьму руками. Ты же колдунья, разорви темноту руками и выйди к ним на поляну!

Ледея потянулась ко мраку собственного сознания, неуверенно схватила его руками, попыталась разорвать пополам.

— Уверенней! Рви одним рывком и выходи!

Начиная сердиться на собственную неловкость, она яростно разорвала тьму, и перед ней появилась поляна.

— Получилось, Стоян, я их вижу! Только не так как обычно, они светятся!

Ведьмак удовлетворенно кивнул, нетерпеливо выбросив голодную нить. Словно длинная черная змея вползла на поляну, извиваясь у ног развлекающейся компании.

— Стоян, эта змея…

— Это я, милая, я голоден. Скажи мне, какие ты видишь цвета? Как светятся они?

Ледея стала вглядываться в мерцающие оттенки.

— Один багряный, будто раскаленный меч в кузне. Ну тот, который сейчас с ней…

Ведьмак улыбнулся, радуясь ее успеху. Змея метнулась к разгоряченному телу парня, жаля в затылок. Ведьмак застонал от удовольствия, выпивая его страсть до дна.

— Как ты видишь ее? Каким цветом она мерцает?

Ледея задумалась, пытаясь описать увиденные оттенки:

— Она изменчива, нет в ней постоянства. Мне становится мерзко при взгляде на нее. Словно грязный болотный мох тлеет, охваченный языками алого пламени.

Стоян оторвал нить от опустошенного парня, догорающего в своей агонии.

— Тянись к ней изо всех сил! Тянись всем своим желанием окунуться в это пламя! Ну же!

Ледея потянулась к девушке, завороженно поддаваясь его страстному приказу. Едва заметная, тонкая нить, неуверенно подрагивая, кралась в траве. Оказавшись рядом со стонущей девицей, она инстинктивно метнулась к сиянию, жадно присасываясь к источнику силы. Ледея вздрогнула, выгибаясь дугой и запрокинув голову, застонала:

— О Боги! Стоян, что это?! Как хорошо!!!

Ведьмак улыбался, крепко сжимая ее ладонь и наслаждаясь ее трепетом.

— Пей, милая, это Сила. Первородная Сила, поддерживающая жизнь во всем живом.

Ледея задрожала, жадно впитывая в себя, казалось бы, неиссякаемый поток Силы. Она словно оказалась на месте белокурой девицы, безумно извивающейся под страстным волком.

— Стоян! Ей это нравится! Я чувствую все ее мысли, я вместе с ней умираю от восторга и позора! Почему так? Почему она наслаждается, ведь она плачет и рвется из-под него?

Ведьмак задумчиво вскинул бровь.

— Угу. Вот и пойми вас, баб, после этого.

На смену стыду и обиде вдруг пришло наслажденье.

— Милая, не торопись, оставь ее, попробуй остальных. Нельзя пить всех без разбора, ты должна научиться различать их по цветам, выбирая лишь сильные потоки. Впереди нас ждет безумное сражение, где без этого тебе не обойтись. Попробуй стоящих вокруг парней, их цвета уж долго полыхают нерастраченными желаниями. Вкуси понемногу от каждого, почувствуй их страсть, горечь, нетерпение.

Колдунья нехотя оторвалась от девицы, непроизвольно открывая глаза. Ничего не изменилось, она все так же видела изменчивый окрас всех столпившихся вокруг.

— Ты молодец, милая, у тебя получилось. Теперь ты всегда сможешь видеть тайные помыслы людей, понимать саму сущность каждого из них. Ну, попробуй остальных, покуда не утихли страсти.

Уверенно потянувшись нитью, она обвила ближайшего воина, сковывая его движения, и жадно впилась в его оранжевый облик. Не находящий себе места парень пританцовывал, развлекаясь с остальными. Нетерпеливо поглядывая на товарищей, он ожидал своей очереди. Вдруг он замер, дернувшись от боли, будто пчела ужалила в шею. Недовольно потирая ноющее место, он присел на траву, утомленно опираясь на руку.

— Спокойней, любимая, не переусердствуй. Вишь, парня с ног свалила, ты же не хочешь его убить ради минутного наслаждения.

Ледея испуганно отдернула нить, виновато взглянув на ведьмака.

— А так и убить можно? Прости, я не знала.

Она удивленно стала рассматривать ведьмака. Его яркие небесные тона, переливались вокруг тела теплыми волнами.

— А ты сияешь словно небо! — радостно, по-детски восторгаясь, она рассмеялась.

Ведьмак, насмешливо хмыкнув, небрежно зашептал наговор. Голубое сияние вмиг померкло, превращаясь в грозовую тучу.

— А так?

Ледея вздрогнула от неожиданности, будто над головой у нее грянул гром. При взгляде на Стояна ей захотелось втянуть голову в плечи и броситься прочь в поисках спасительного убежища.

— Голубой цвет лучше, не пугай меня.

Ведьмак улыбнулся, вновь меняя окраску.

— Это чужая личина, под которой волхвам Правителя меня не так просто разглядеть. Такое сияние идет лишь от праведников и поистине верующих жрецов.

Ледея вновь обернулась к поляне, уже неторопливо оглядывая остальных.

— А тот? Который едва светится голубизной и весь искрится, словно звезды на ночном небосводе? Он праведник или жрец?

Ведьмак обернулся, вглядываясь в невысокого коренастого волка, гоняющегося по поляне за девкой.

— Этот? Ну какой же он праведник, посмотри на него. Он уже мертв — и седмицы не протянет. Таким сиянием лишь Смерть помечает. Никто ему не поможет, ни волхв, ни колдун. Его душу уже призвали в Сваргу, а вот каким будет его конец, лишь одним Богам известно.

Ледея вмиг погрустнела, разглядывая обреченного парня, весело несущего на руках хохочущую девицу. Напряжение, созданное волками в начале игрища, спало, и запуганные полянки теперь уже радостно предавались похоти. Лишь белокурая девица, попавшая в немилость к Вандалу, не имела выбора. Подливая масла в огонь, колдун нашептывал наговоры, подзадоривая развлекающихся с ней парней. Ледея, будто вспомнив о чем-то, взглянула на Ярослава, сидящего у костра. Яркое красное свечение окутывало его с ног до головы. Бесстрастно наблюдая за происходящим, медведич не выказывал на своем лице никаких эмоций. Ледея тихонько коснулась руки ведьмака, прошептав:

— Стоян, посмотри на Ярослава.

Ведьмак обернулся, мельком взглянув на молодого медведича.

— И что?

— Он будто в огне пылает, сплошным ярким пламенем окутан. Что это?

Ведьмак вздохнул, недовольно нахмурив брови.

— Сила в нем накапливается. Покуда ты его заклятьем не спеленала, все иначе было. Изменился парень, сильно изменился с тех пор. Думаю, к решающей битве не найдется в Асгарде равного ему воина.

Ведьмак поднял голову к небу, задумчиво наблюдая за неторопливым движением ночных светил. Скоро, очень скоро луны сойдутся вместе, отмечая роковой час. Стоян обнял любимую, и они молча покинули поляну. Вандал, взглянув вслед удаляющемуся брату, раздосадованно махнул рукой и обвел поляну глазами в поисках развлечений.

Веселье волков шло на убыль. Медовуха лилась рекой, одурманивая своей хмельной сладостью, страсти поутихли, уступая место усталости. Ярослав поднялся, собираясь покинуть надоевшее ему игрище. Подойдя к кадке, он окунулся с головой в воду, пытаясь прогнать дремоту. Отфыркиваясь, медведич замер, завороженно глядя в подернутое рябью отражение. На ночном небосводе, словно обнявшись, сливались друг с другом две луны. Вдруг из рощи донесся тоскливый звериный вой, заставивший содрогнуться от неожиданности всех собравшихся на игрище. Люди замолчали, дружно подняв глаза к небосводу. Их немигающие взгляды замерли, покоряясь могучему заклятию Стояна. Вандал спешно забубнил защитные наговоры, пытаясь поскорее покинуть поляну. Грязно бранясь на Стояна, обдираясь в кровь, он метнулся в колючий кустарник, скрываясь от лунного света.

— Игрища ему подавай! Безумец! Мог бы и предупредить по-братски. А, чтоб тебя! — колючая ветка ударила его по лицу, оставляя глубокие царапины.

Ледея, испуганно втянув голову в плечи, наблюдала за происходящим. Стоян, яростно вздымая к ночному небу руки, заговорил на древнем языке Нави. Произносимые им слова вырывались из груди словно рокот водопада. Его обращение к Моране становилось все яростней и громче. Слова стали сливаться в неразделимый поток, покуда не превратились в непрерывный дикий вой. Вековые деревья застонали, вздрогнув от его ворожбы, и стали ронять наземь вмиг пожелтевшие листья. Огромный поток Силы, собранный им на игрище, закружился водоворотом над его головой, привлекая к себе внимание Великой Богини.

Замершие на поляне люди не отводили взглядов от лун. Незаметно опутав их сетями, ведьмак, погружаясь в сознание каждого, заставлял их вместе с ним взывать к Матери. Яростный смерч над его головой достиг гигантских размеров и жадно потянулся своим жерлом к лунам. Ледея зажмурилась, спасая взор от нестерпимого алого свечения. Вдруг все звуки стихли, и лес погрузился в мертвую тишину. Словно шипение гигантской змеи разнеслось по лесу, заставляя стынуть в жилах кровь:

— Как посмел ты тревожить меня!

Ледея открыла глаза, испуганно озираясь вокруг. Безумный поток Силы, брошенный ведьмаком к лунам, смиренно замер, услужливо изгибаясь ступенями под Ее божественной поступью. Морана неторопливо спускалась по огненной лестнице, жадно разглядывая своим всепроникающим черным взором замерших на поляне людей. Ее длинная накидка, сотканная из тончайших нитей мрака, расходилась на ветру, оголяя стройные белые ноги Богини. Ледея, будучи на шабаше в беспамятстве, впервые увидела Морану во всей ее красе.

Ведьмак преклонил колено, смиренно встречая рассерженную Мать. Опасно тревожить Богов, когда они отдыхают. Последовав его примеру, Ледея также упала ниц перед Богиней.

— Прости, о Великая, что потревожил твой покой. Нужда заставила воззвать к тебе о помощи, — голос ведьмака был тверд, и Морана вздернула бровь, впервые на его памяти выказав удивление.

— Снова я слышу в твоем голосе ярость и непокорность! Осторожней, сын, не рассерди меня!

Ведьмак вздохнул обреченно и, гордо расправив плечи, поднялся на ноги. Морана расхохоталась, и от этого хохота завороженные на поляне люди один за другим падали без чувств. Разорванные нити заклятия поспешно возвращались к ведьмаку, словно бежавшие с поля боя воины. Морана замолчала, надменно разглядывая сына с ног до головы. Ноги Стояна дрогнули, будто на плечи легла непосильная ноша. Подрагивая от напряжения, он заговорил, и каждое слово давалось ему с трудом:

— Помоги мне, Великая Мать. Скоро, очень скоро твои павшие дети и мои братья будут отомщены. В этот раз я не допущу ошибки, я стал мудрей, сильней, я стал осторожней.

Напряжение, возложенное на его плечи Богиней, стало спадать. Облегченно вздохнув, ведьмак продолжил свою речь, но замер на полуслове прерванный Мораной.

— И ты хочешь иметь сына. Если я позволю! А иначе ты… Иначе что?

Ведьмак молчал. Глупо было удивляться ее проницательности, Боги все знают, все ведают. Теперь он лишь ждал ее ответа, либо наказания за непокорность.

Богиня вновь взглянула на поляну, разглядывая лежащих в беспамятстве людей. Вдруг один из них шевельнулся, приходя в себя и беспокойно озираясь вокруг. Морана улыбнулась его беспомощности и поманила пальцем, словно нашалившего ребенка. Пошатываясь, парень неуверенно двинулся в их сторону, спотыкаясь о лежащие тела. Сонно протирая мутные глаза, он безуспешно пытался разглядеть происходящее. Ледея удивленно смотрела на него — это был тот самый весельчак, ауру которого пометила Смерть. Морана тревожно взглянула на небосвод, недовольно нахмурившись. Луны нехотя расставались, прощально касаясь друг друга. Богиня обернулась к Стояну, нетерпеливо прошипев:

— Говори, сын, не заставляй меня ждать!

Ведьмак улыбнулся, поглядывая на звездное небо, и развел руками.

— Торопишься, Мать? Мне нечего добавить. Великая, ты сама все знаешь. Дай мне то, о чем я прошу!

Морана молча повернулась к нему спиной, поспешно уходя по лунному пути в свои чертоги. Холодный ветер пронесся по поляне, принося с шелестом листвы ее прощальные слова:

— Не пожалей об этом, сын, судьба может сыграть с тобой злую шутку. — Выдернув длинный черный волос, она взмахнула рукой, роняя его наземь. Бросив небрежный взгляд в сторону приближающегося парня, Морана прошептала:

— В нем то, о чем ты просишь. Сегодня ночью его душа покинет тело, не упусти ее, и тогда в Ледее забьется новая жизнь.

Лунная дорога поспешно таяла, словно догоняя торопливую поступь Богини. Ведьмак обернулся к идущему парню, с любопытством разглядывая его. Спотыкаясь на каждом шагу, воин падал наземь, непрерывно бранясь и поминая блудливую волчицу. Тихо раздвигая траву, к нему ползла змея, рожденная из волоса Мораны. Разглядывая жертву своими черными бусинками глаз, она неторопливо приближалась, чтобы исполнить приказ Богини. Парень вновь поднялся на ноги, пошатываясь, взглянул мутным взором на Стояна, пьяно прищурившись.

— О! Стоян, ты, что ль? Иди медовухи выпьем, — он повел взглядом на спящих. — Гляди, как их сморило! Хороша медовуха!

Ведьмак молчал, не отрывая взгляда от ползущего гада. Пошатываясь, сын волчьего племени двинулся навстречу собственной смерти, продолжая пьяно горланить:

— Стоян, пойдем, выпьем! Али ты брезгуешь с простым воином чарку разделить? Пойдем, кто знает, сколько той жизни нам отмерено, однова живем.

Стоян прикрыл глаза, видя, как змея метнулась, впиваясь парню в ногу. Вскрикнув от жгучей боли, воин схватился за ужаленное место, растерянно вглядываясь в густую траву. Пальцы ведьмака зашевелились, быстро сплетая вязь заклятья. Губы его зашептали, вливая силу в каждое слово и цепляя нерушимые колдовские замки:

С каждым новым словом черная сеть, сплетаемая его пальцами, становилась плотней. Смертельный яд быстро растекся по жилам несчастного, заставляя его упасть на колени. Дыхание воина стало хриплым, сердце бешено колотилось в груди, будто силясь вырваться из отравленного тела. Побелевшие губы беззвучно взывали о помощи. Наконец он затих, судорожно схватившись пальцами за пучок травы. Видя его муки, Ледея зарыдала, припав к груди Стояна. Ведьмак стиснул зубы, погладил ее по голове, тихо прошептав:

— Другого выхода не было. Это судьба, ты же видела, он был приговорен. Его путь в этом мире окончен, Боги так решили. Великая Мать все знала заранее. Теперь я должен забрать его душу, чтобы мы смогли зачать нашего ребенка. Смотри.

Вокруг бездыханного тела появилось едва заметное свечение. Утратившая оболочку душа пыталась вырваться наружу в поисках дороги домой. Светящееся облачко отделилось от остывающего тела и замерло, будто не решаясь двинуться в далекий путь. Ледея, завороженно глядя на происходящее, прошептала:

— Чего она ждет?

Ведьмак взмахнул рукой, проводя у нее перед глазами, будто снимая пелену. В один миг погасли все краски, уступая место туманной серости. Пропали деревья, трава, поляна со спящими на ней людьми. Лишь густой серый туман окружал Ледею, Стояна и освободившуюся от тела душу. Над робко сжавшимся облачком души кружили злобные крылатые твари. Они стонали и угрожающе хлопали крыльями, пугая ее своим обликом. Одна из них метнулась к Ледее, мерзко раскрывая свою беззубую пасть. Колдунья испуганно выставила перед собой руки, схватила тварь за крылья. Холодные от страха пальцы будто обожгло огнем. Вскрикнув от боли, она напряглась изо всех сил, разрывая мерзкое создание пополам, словно сгнившую тряпку. Бросив ее останки наземь и брезгливо вытирая о поневу обожженные руки, Ледея спросила:

— Стоян, что это за тварь?! — на смену испугу пришло чувство омерзения.

Ведьмак, не отвлекаясь, следил за происходящим, выжидая удобного момента.

— Химеры. Это порождения его сознания, страх, зависть, жадность. Все самое отвратительное, что сопровождало его при жизни. Он сам породил их, сам вскормил своими гнусными и трусливыми мыслями, и теперь они не желают расставаться с хозяином. Видишь, его душа мечется в поисках убежища, она боится этих созданий. Она боялась их и при жизни, но тогда ее защищало тело. А сейчас они готовы ее разорвать, лишь бы утолить свой голод. Больше не касайся их руками, один раз присосется — до конца жизни не отцепится.

Выждав момент, ведьмак ловко метнул свою черную сеть. Опутавшие облачко души колдовские нити зашипели от прикосновения, раскаляясь добела. Химеры, яростно взревев, набросились на плененную душу, пытаясь добраться к принадлежащему им по праву лакомству. Их крылья бились о сеть, стараясь разорвать ее прочные нити. Ведьмак из всех сил тянул повод на себя, вырывая сеть из их цепких когтей. Напряжение нарастало с каждым мгновеньем. Обезумевшие химеры были очень сильны, и он закричал, обращаясь к Ледее за помощью:

— Помогай мне! Помогай, или они отнимут ее! Одному мне не справиться!

Ледея растерянно озиралась вокруг, пытаясь отыскать в этом тумане что-нибудь похожее на палку или камень.

— Колдуй, дура! Повод трещит! Отгони их скорей!

Оцепенев от испуга, она пыталась что-нибудь придумать, начав шевелить дрожащими пальцами.

— Не думай! Начинай говорить — само придет!

Ледея зажмурилась, пытаясь представить себе, как кто-то очень большой и могучий является им на помощь. Ее пальцы зашевелились настойчивей, заставляя видение стать реальностью. Клубы тумана пошатнулись, поддаваясь сильному порыву ветра. Химеры яростно взвыли, лишь на мгновенье оставив сеть в покое и, перекрикиваясь, стали озираться по сторонам. Ведьмак проворно подтянул бьющуюся в сети добычу еще на шаг.

— Продолжай, милая! Они дрогнули!

Химеры вновь набросились, вцепившись в ускользающую душу и начав терзать сеть еще яростней. И тут Ледея закричала, призывно вздымая руки к небу:

Тоскливый орлиный крик прозвучал над ее головой, заставляя химер испуганно сбиться в кучу. Вспоров густой туман, подобно молнии, огромный орел рухнул наземь, хватая железными когтями одну из мерзких тварей. Ведьмак замер на месте, очарованно разглядывая Великую птицу Рух. Орел взмахнул огромными крыльями, разгоняя туман, и повернулся к Ледее, вглядываясь в нее своим серым глазом. Колдунья, взмахнув рукой, начертила невидимый глазу круг, ограждая себя и любимого от призванного ею Божества. Приоткрыв огромный клюв, птица заклекотала, будто насмехаясь над ними. Прижатая к земле беспощадными когтями химера верещала от страха и боли, пытаясь вырваться на свободу. Орел взглянул на нее, склонив набок свою величественную голову, и схватив клювом, разорвал пополам. Ведьмак, осторожно подтягивая повод, прошептал:

— Милая, ты хоть представляешь себе, кого ты призвала на помощь?

Ледея молча кивнула головой, продолжая нашептывать охранные заклятья.

— Он прародитель всех орлов. Ведь у каждого животного есть божественный предок. Вот я и обратилась к нему за помощью.

Ведьмак улыбнулся, все ближе подтягивая сеть.

— Умница, девочка. Коли управимся и живыми останемся, я тебя так отстегаю — век помнить будешь.

Быстро расправившись с разорванной жертвой, орел, взмахнув крыльями, повернулся к оставшимся тварям. Наконец-то страх победил жадность и, выпустив из когтей сеть, химеры бросились врассыпную, пытаясь избежать участи своей подруги. Ведьмак, облегченно вздохнув, притянул к себе добычу, бережно взяв сеть обеими руками. Сияющее облачко души испуганно сжалось в его объятьях. Ведьмак улыбнулся ей, аккуратно цепляя сеть у пояса, и весело подмигнул Ледее. Не насытившаяся одной тварью, птица Рух, воинственно закричав, бросилась на химер, оглушительно хлопая крыльями. Колдовской круг, воздвигнутый Ледеей, вспыхнул ярким пламенем, опаляя Отца Орлов и заставляя его попятиться. Злобно щелкая огромным клювом, птица взмахнула пылающими крыльями, стараясь погасить губительное пламя. Ведьмак укоризненно покачал ему головой, недобро оскалившись.

— Пойдем, милая, покуда ночь не окончилась. Нам с тобой еще многое успеть надобно.

Он оглянулся на Птицу Рух, благодарно поклонившись ей в пояс, и, обняв любимую, взмахнул рукой, открывая врата в мир Яви. Туман заколебался, неохотно подчиняясь его ворожбе. Прощаясь, ведьмак крикнул птице Рух:

— Я в долгу не останусь. На моих полях сражений твои дети всегда будут сыты.