Вместо Ичила за кухонными шкафами я набрёл на тайничок.

Бывший владелец этого помещения пил, это совершенно очевидно. Причем пил крепко и без перерыва. Я совершенно случайно нашёл это тайное лежбище, куда, похоже, никогда не заглядывали уборщики. Запах от старости выветрился, но материальные следы глубокого нравственного падения руководства налицо.

Кушетка со сгнившим тряпьём, пересохшая паутина по углам, на полу к остаткам блевотины присохли облатки от сухпайков и потрескавшиеся от старости пластиковые емкости. И бутылки. На подоконнике, на полу, под кушеткой, на столе. Я взял одну, стер с неё пыль веков, посмотрел на выцветшую этикетку, бывшую когда-то бордовой. «Гвардейская особая», «Не для продажи» и синяя прямоугольная печать «Управление тылового обеспечения Восьмой гвардейской дивизии». Раритет. На столе, помимо разнообразной тары — заплесневелые остатки закуси, и, что самое ценное, блокнот. Я повертел его в руках — он не рассыпался, как можно было предположить. Хорошая вещь, похоже, изготовлена в Империи. На рассохшейся коричневой кожаной обложке — тисненая надпись золотом: «Обер-экзекутору Ургут Хазангу в день пятидесятилетия от ветеранов дивизии „Эдельвейс“». Наследие минувших эпох, прямые свидетельства очевидца, записи ветерана. Писал он их, правда, в состоянии раздора с головой, ибо я долго не мог понять тонкие ходы мыслей бывшего начальника. Но поэт, однозначно поэт. Я в юности читал «Футур-альманах вселенской эгосамости», так что не сильно удивлен словесными оборотами, которые покойный Ургут Хазанг применял походя, не напрягаясь. Я пролистал весь блокнот, и вернулся в начало, к самым поздним записям, когда владелец ещё не бредил, а писал мало-мальски разборчиво. Записи шли вразнобой, понять их хронологическую последовательность невозможно.

Привезли дополнительные блоки к ВК. Все страшно засекречено, по две пломбы на каждый винт, заставили расписаться. Для чего — не сказали. Спрашивать себе дороже. Надо сматываться. Что-то назревает, какие-то недомолвки. Косо друг на друга смотрят. Забрали младшего механика. Думать уже ни о чем нельзя. Сделал себе сетку на голову. ВК выдал аварийный сигнал. Сетку тоже нельзя. Они хитрые. Следят, днем и ночью, как будто глаз в голове. И шарит и шарит. Только я тоже. Не надо сворачивать пломбы. Отогнуть сзади крышку. Выкусить синий и желтый провод в блоке 900, а в блоке 800 поменять местами желтый и красный разъемы. Полегчало. Они всё же думают, что из дикарей получатся люди. Нюргуна — сучка. Они вс думат что мы тупые солдафоны. Пусть. Не выдержал, восстановил обратную связь. В блоке 900. Теперь можно хоть с ним поговорить. Он один меня понимает. Эмоциональный корректор, теперь я это знаю. В блоке 800 этичекий компенсатор. Ху[ неразборчиво ]ческий. Скоро нас всех замнят этими… нет, не замент мы прст будм к ним придатками. Нет, нас ненае[ неразборчиво ]ешь. Экспериментальная модель для дальних гарнизонов. Чтоб мы были откровеннее с ними, это так имитируют человека. Понаставили злучатели. Нет, нас не проведешь. Потм про плитику. Прое[ неразборчиво ]ли империю. [ снова неразборчиво ] надо смтывтсяся.

Длинная загогулина в конце фразы ясно указывала, что летописец сполз под стол, не выпуская из рук авторучку. Остатки свободного места в блокноте почерканы неразборчивыми каракулями и рисунками, надо признать, весьма хорошо исполненными, различных чудовищ, которые, похоже, навещали клиента во время делириума. Доктор Курпатов нашёл бы этому всему подходящее название на латыни, но я и так скажу — белочка, во всей своей красе. Возможно, перешедшая в хроническою форму. А поскольку мебель в помещении цела, то буйную форму принять не успела. Вот, помню, моего знакомого как-то накрыло, так он расстрелял сервант с хрусталём картечью из ружья двенадцатого калибра. На чёртиков охотился, жаль, недолго. Но я из заметок квалифицированного алкаша выделил главное — у ВК есть блоки, и в них надо сделать кое-какие перестановки. Или вообще повыдёргивать к едрене фене.

А сам ветеран, похоже, в состоянии панической атаки, отягощенной алкогольным психозом, сбежал в неизвестном направлении, возможно, выбросился из окна. Теперь-то и не узнаешь.

Я его не осуждаю, хоть он и наплевал на все принципы культурного пития. Просто невозможно такого человека осуждать. Я-то всегда следовал заветам старика Хайяма:

В итоге пришлось избегать буйных компаний, учителей жизни, философов-идеалистов, философов-материалистов, философов, не умеющих пить, пьющих философов, всех, не умеющих пить, гиперактивных экстравертов, мизантропов, в общем, круг сужался настолько, что впору было пить только с самим собой. Что иной раз и приходилось делать, ибо хорошего собутыльника нынче днём с огнём не найти. Не считая бессменного Курпатова, да где ж его взять в этих краях. И не надо считать его алкоголиком. По моему глубокому убеждению, алкоголиками следует признавать людей, которые находятся в состоянии опьянения более 50 % времени, а в оставшееся время не способны на осмысленные действия. Я имею в виду осмысленные действия по поиску выпивки. Все остальные случаи следует считать бытовым пьянством.

Я вызвал уборщиков, вычистить этот притон. Развели, панимаэшли, свинарник. Оттого, что нравы человечества за последние сколько-то там тысяч лет ничуть не изменились, настроение странным образом улучшилось.

Пока Ичил не нашёлся, я воззвал:

— ВК-452! Можно ли в синтезаторах создать взрывчатку или хотя бы взрыватели?

— Нет, взрывчатые вещества нет.

— А где есть?

— На Главной базе, у разведчиков и геологов.

— Та-а-ак. Отлично.

Эти телодвижения были вызваны результатом моих нравственных метаний, кои заключались в том, что я никак не мог решить, чем же мне заниматься. То ли потакать себе, любимому, и заняться тем, чем хочется, или заниматься тем, чем надо. Вот и победило второе. То есть, помочь Тыгыну закопать повстанцев, ликвидировать этот гнойник на заднице Харкадара. Чтобы потом ничто более не мешало мне погрузиться в глубины неземного наслаждения: посчитывать прибыли и рыться в хабаре.

Но пока надо в срочном порядке опробовать в деле мой новый ротный синтезатор Имперских ВКС типа РСП-7У-М. Руки чешутся, сил нет, рядом такая бяка, а я из неё ещё ничего не получил. Но и в нашей ситуации не могу доверять тому оборудованию, принцип действия которого не понимаю. Сегодня оно работает, завтра — нет, и совершенно непонятно, как его чинить. Так что пусть Ичил делает своё, а я — своё. По крайней мере, будет хоть какое-то резервирование. Ща доедем до мест безлюдных, там и опробуем всё, что надо. В комплексе, так сказать.

— ВК-452! Мне сейчас грузовик нужен, с открытой кабиной. Перегонишь его на Главную базу.

— Принято к исполнению. Только грузовики сейчас на профилактике.

— Дорогой ВК! — ответил я, — похоже, настало время произвести модернизацию блоков 800 и 900. Я так понимаю, они мешают тебе работать. Заодно почистим блоки сто, двести и триста.

Я исходил из принципа, что раз есть блок 800, значит должен быть и номер сто. Чиста на понт взял дурачка, а он купился. Хватит мне тут злокачественной демагогией заниматься.

— Нет, господин начальник экспедиции. Не надо никаких модернизаций, я высылаю грузовик.

— И найди мне господина инженера-исследователя. Пусть идёт сюда.

Не буду же я сам взрывчатку на себе таскать.

Я мотнул головой Ичилу и мы двинулись вперед. И с песней, на базу разведки и связи, она же Главная. Насчёт взрывчатки, чтобы не забыть. А то у меня в голове роятся тысячи планов, как сделать жизнь лучше, интереснее, красивее, что может рассматриваться, как предпосылки к полнейшему бездействию. К обломовщине, иначе говоря. Поэтому я в своём планшете и завел планировщик, чтобы не сбиться с генеральной линии. Место, где хранится взрывчатка, мы нашли почти сразу — сказался опыт взаимодействия с ВК-1017. Взрыватели тоже нашлись, причем в хорошем ассортименте. Интересные здесь были геологи. Но то, что находилось в черных пластиковых мешках с надписью «Взрывчатка стандартная N 7» оказалось трухой. Отсыпали в банку, вытащили её на свежий воздух, воткнули радиовзрыватель. Отбежали за скалу, я нажал кнопку на пульте. Хлоп — и чуть-чуть дыма, а запах — как у плохо прогоревшего каменного угля, такой же противный. То ли ВВ окислилось, то ли разложилось, но зато взрыватели рабочие. Я, конечно же, не сапёр с дипломом, и мне таскать по горам огнепроводные шнуры и всякие провода никак не с руки. Там сложный фронт работ, поэтому я буду использовать радио. Ичилу пришлось объяснить, что я собираюсь сделать. Он даже не поморщился. Попробовали ещё взрывчатку из других ящиков — тот же эффект. Ичил потер между пальцами то один образец, то другой, лизнул, сплюнул, а потом сказал, что он может из этого навоза сделать конфетку. Ему, видать, надоело мучиться, и он нырнул в дверь базы. Оттуда Ичил потащил к выходу всякое барахло, которое хранилось на камбузе с того времени, когда синтезаторов ещё не было. Отличный двухведерный бак, почти новый, плитка газовая, пара баллонов с газом, помятое оцинкованное ведро, кучу пластиковых банок и солидную поварешку. Быстро же он освоился в цивилизованных делах. Ичил сразу начал раскочегаривать огонь, а меня послал по воду. В конце концов, он поставил бак на плиту, высыпал в него порошок из мешка, долил воды и плеснул жидкости из картриджа.

— Сейчас сварим вызырывчатка твой, который протух. Маленько оживим.

Начал мешать палкой варево, подсыпать туда всяких порошочков и бормотать: «Связанный окислитель, активное вещество, пластификатор, флегматизатор, катализатор, отвердитель» и прочие шаманские слова, которые он выучил в последнее, несомненно, время. Раньше я за ним такого не замечал. Быстро сориентировался, надо будет его при случае отправить учиться. В Университет имени Патриса Лумумбы. Пока шаман шаманил, я отошёл подальше, мало ли, вдруг у него взрывчатка получится. А там открытый огонь и всё такое. Я в его годы был уже законченным пессимистом, и в нынешнее время пребывал в том же состоянии. Но обошлось. Минут через сорок, когда из бака, как тесто из квашни, полезла серо-бурая масса, Ичил выключил огонь. Поварешкой разлил в банки получившее варево.

— Сейчас остынет, будем проверять. Но я гарантирую качество, — заявил он мне, — давай, втыкай взрыватель, пока совсем не застыло.

— Даю, даю, — совсем охамел этот Ичил.

Я воткнул в каждую банку по взрывателю, и минут за двадцать успел помечтать о том, как притащу домой маленький генератор портала и непременно ограблю Форт Нокс. Не ради золота, а исключительно из принципа. Иметь портал и не пограбить золотой запас США — меня люди не поймут.

Меня чуть было не подвела привычка читать всякие инструкции по диагонали, да и алкоголь в малых дозах приводит к разжижению мысли и ослабляет силу воли. И вообще, всё беды человечества происходят из-за того, что всегда мы норовим сделать не так, как лучше, а так, как всегда. В данном случае, вместо того, чтобы просто проехать в нужное нам место на аэробусе, я собрался идти туда через портал. Не скажу, что я интеллектуальный экселенц, но то, что я вовремя остановился — это уже говорит о многом, в частности, что я ещё ого-го, и настанет вскорости момент, когда по искусственному интеллекту я ударю своим, натуральным.

Пока я просвещался, будущая взрывчатка затвердела и мы пошли подальше от базы, в ущелье неподалёку, испытать новое слово во взрывном деле. Я засунул брикет в расселину, мы отошли подальше и я нажал кнопочку взрывателя. Хлестко ударил по ушам взрыв, просвистели в воздухе осколки камней, ущелье затянуло дымом и пылью. Хорошо пошла.

— Ну вот, — сказал я Ичилу, когда звон в ушах немного стих, — а ты завидовал тому железному шкафу. Ты сделал взрывчатку, а он — нет.

Шаман воспрял от моей похвалы, и сразу замельтешил:

— Магеллан, давай сюда грузовик. Сейчас отвезем всё и сделаем как надо.

— Не суетись, у нас всё по плану!

Я уже приготовился наслаждаться имением настоящего, работающего армейского полевого синтезатора. Его бы мне в деревню, я бы вообще… эх… вообще! Нет, вы представляете себе дома синтезатор? А у меня есть. Не «Мидас», конечно же, но и этот сойдёт. Такие перспективы! Я подключил агрегат к сети электропитания, по списку вытащил со складов разные картриджи, по потребности, и, наконец, получил то, что хотел. Тот самый штурмовой пистолет-пулемёт. Стильная штучка, что там говорить. Похоже, в имперских оружейных мастерских ушли по пути совершенствования разных стреляющих штучек несколько дальше, чем у нас. Но, честно говоря, ненамного. Я вообще думал, что тут будут какие-нибудь плазменные метатели, деструкторы, бронежилеты с силовой защитой или тому подобная фантастическая мутотень, а оказалось одно расстройство.

Так что я закончил с экспериментами, для своих гринго брать ничего не стал — не доросли еще, да и менять оружие в преддверии боевых действий — не самый лучший вариант. Пусть пока по старинке, с ППС побегают. Прочие же, известные только специалистам, приблуды и вооружения я оставил на потом. Может, как-нибудь займусь торговлей оружием. Навынос. Прямо у себя в деревне, в сарайке прорублю окошко и открою оружейную лавку. От посетителей отбою не будет. Но на этот случай поможет пулемёт на крыше.

Что мне ещё нравится во всяких армейских аппаратах, что они предельно практичны и осязаемо просты. Никаких схоластических элементов, все на благо армии. Для обер-экзекутора, находящегося в состоянии глубокого посталкогольного токсикоза, не составит труда понажимать крупные кнопки и не промахнуться с ассортиментом. А для лейтенантов-интеллектуалов есть дополнительные опции, в том числе и система самоуничтожения. Я даже опробовал одну опцию, скажу прямо — этот напиток реально только для имперских десантников. Я занюхал рукавом и утёр слезу. Пробирает аж до пяток. И это хорошо. Счастье случилось и пора открывать новые горизонты.

К нам спланировал, по моему распоряжению, разумеется, грузовой антиграв, который можно было бы классифицировать, как Газель, в равной степени как по грузоподъемности, так и по совершенно не эргономичному дизайну. Ну, не на себе же тащить всё то барахло, что Ичил приготовил. В кузов мы, помимо кухонной утвари, кинули пяток мешков с просроченной взрывчаткой, пластиковые мешки. Я еще догрузил контейнер с разведботами, пригодятся.

Молча я поднялся на уровень управления и полюбовался для начала на веселенький глобус, который по-прежнему вращался вокруг свой оси. Удивительная вещь. Надо будет её прихватить с собой, в деревне вместо ночника сойдёт. Потом отправился в апартаменты, насчет выспаться.

С утра смазанные лыжи пришлось отставить в сторонку. Хотя бы для того, чтобы сделать ещё пару вещей, надобность в которых назрела, но всё руки не доходили. А раз уж я тут, то и проясню кой-какие вопросы для себя. После плотного завтрака, разумеется.

— ВК-1017, уточни мне такую вещь. Поподробнее. Есть ли связь с Империей, если есть, то с кем.

— Оборудование дальней связи включено, но связи с Империей нет. Раньше связь была с Академией Наук, Штабом ВКС и Службой Безопасности Империи. С момента последней инициализации на связь никто не выходил. Однако прежние узлы недоступны. Есть следы работающих станций ДС, но неустойчивые.

— Что такое дальняя связь вообще?

— Связь, работающая со станциями в иных пространственно-временных континуумах. Настроенные узлы связи могут связываться через три, а при благоприятных условиях и через четыре смежных пространства. Или больше, но при наличии ретрансляторов. Пока сопряжённых узлов я не наблюдаю, — ответил мне ВК.

— Хорошо. Отслеживай активность передатчиков. В связь не вступать. По факту доложишь мне, если кто проявится.

— Принято к исполнению, — отрапортовал ВК.

Это я чуть было не упустил из виду. Не хотелось бы внезапно оказаться в условиях, когда сюда, в разгар праздника освоения хабара, заявятся прежние хозяева моего имущества и сделают мне больно. А у меня, как назло, никаких вразумительных аргументов под рукой нет. Даже своей орбитальной платформы с плазменными пушками, чтоб окоротить супостата. И вообще. Я ещё не всё тут изучил, в смысле не оценил, за сколько можно хотя бы часть барахла продать заинтересованным лицам. А то что заинтересованные лица вскорости появятся — это к бабке не ходи. Закон природы. Стоит только хоть что-то, мало-мальски ценное подержать в руках, как немедленно материализуются персоны с разными якобы библейскими заповедями, типа насчёт поделиться. Знаем, проходили. Так что раньше времени проявлять своё присутствие не стоит. Вот обзаведусь своими вооруженными силами, тогда и поговорим.

Ещё одно дело — это прямая связь с шаманами. Недооценивать её нельзя, а еще лучше, — поставить себе на службу. Разговоры по степи уже пошли, что Отец-основатель откликнулся, но у меня свои планы на это явление.

Я спустился в кондейку, где впервые состоялась связь с камлающими шаманами. Надо привести в порядок и эти дела.

— Мбонго, — спросил я своего помощника, — как работает эта система? Почему я слышу шаманов? Как я могу с ними общаться?

— Эта система — разновидность ментального общения шаманов и персонала Базы. Шаманы, как наиболее подготовленные люди, могут входить в транс и общаться со специально обученными людьми посредством оборудования мнемотрансляции. Примерно, как я с тобой.

— Хорошо, можно ли поставить режим автоответчика?

— Можно. Весьма гибкая система, — ответил мне планшет.

— Ну-ка давай сейчас посмотрим, кто взывает к Отцу-основателю и сделаем запись сообщения. Заодно вразумим непонятливых.

На этот раз мне не пришлось вкуривать всяких трав. Планшет начал мне демонстрировать, какие кнопки нажимать, выставляя разные параметры общения. Виртуальные кнопки, разумеется. Простейший скриптовый язык, по принципу «если — то». Основная сложность — это распознавание того, к кому обращается клиент. Как только определяется, что обращение идёт к Отцу-основателю, сразу же включается автоответ, то бишь, моя записанная акынская мысль: «Отца-основателя нет, но дело его продолжает Магеллан». Причем, в подробностях описывается, как именно продолжает. Никаких границ в восхвалении самого себя здесь нет и быть не может. Это традиция такая, кто ещё не понял. Безудержное хвастовство, не имеющее ничего общего с действительностью о том, как спаситель Харкадара убил последних абаасы, вырвал у них глаз и натянул на задницу. Боокко, естественно со своей стороны тоже там пропоёт то, что надо, а тут такие возможности. И, под занавес требование убить всех комиссаров и приспешников омогойских ублюдков. На любой запрос отвечать «Карфаген должен быть разрушен», иначе Магеллан и пальцем не пошевелит, чтобы выполнять просьбы страждущих. Пусть поработают на своё будущее. И на моё тоже. Новые веяния в Харкадаре лучше всего доносить до населения через шаманов. Политруков-то здесь нет. В общем, ещё одно дело закрыл, точнее, отложил на потом. Тут надо практически колл-центр организовывать, а не так, на коленке. Будет время, поменяю и типовые фразы, и общественное мнение по остальным вопросам.

Встал, утёр пол со своего чела, а времени-то уже ой-ой-ой сколько. Так и проходит жизнь, в заботах и хлопотах. Одно радует, что с каждым днём я всё ближе и ближе к счастью. Неземному, в буквальном смысле слова. Сходил, пострелял из моего нового оружия. Незабываемые впечатления. По сравнению с ППС — просто небо и земля. Этот как с Жигулей пересесть на Мерседес. Снарядил магазины по новой и упаковал ствол в кофр. Тут всё как у людей. Вытащил Ичила еще из какой-то лаборатории — у парня просто неуёмная страсть к органической химии, пообедали. Потом, как и завещали предки — послеобеденная дрёма. Мы ж не спешим никуда, а над Степью лучше летать ночью, во избежание разных слухов. Заодно зарядил свой мобильник, мало ли потребуется музыку послушать. Да и сфотографировать можно кое-какие виды, мне же чувство прекрасного не чуждо, я ж в глубине души художник и музыкант. Поэт, практически.

До полной ночи еще было время, так я напряг свой планшет.

— Мбонго, ну-ка, разберись с потрохами этого девайса. Мне оттуда нужна музыка. Включаю Bluetooth, давай, анализируй. Ключ 1234.

— Мне ваш ключ не подходит, кодировка иная. Разберусь сейчас.

Через некоторое время планшет, видимо, посовещавшись с ВК начал мне рассказывать, что тут такая вот архитектура вычислительного устройства, что надо было бы его скопировать и разобраться с протоколами поподробнее. Совсем иные технологические принципы. Надо всё в архив, в долговременную память. Чтобы, когда придут настоящие учёные, у них был материал для очередной диссертации.

— Чудила, я тебе сказал музыку скопировать, а не симпозиумы устраивать. Быра занялся! Заодно и все протоколы расшифруешь.

— Слушаюсь, сахиб. Мбонга быра-быра всё сделает.

— И не вздумай мне потом рассказывать о том, что там всё примитивно и нецивилизованно.

— Но там действительно примитивно, гражданин начальник экспедиции. Хотя потенциал для развития ещё есть. Можно мне синхронизироваться с устройством?

— Можно, — это я уже спросонья пробормотал, делай что хочешь. Разбудишь в полночь.

Ночью мы с Ичилом погрузились в рыдван и тронулись в путь. Добирать остальную публику, в соответствии с предполагаемыми задачами.

Точнее говоря, мне нужно было всего-то пару пацанов взять и, на всякий случай, Дайану с её снайперской винтовкой. Типа для прикрытия наших тёмных дел.

Мы так и полетели на войну. Пора заканчивать с демократией, разбродом и шатаниями. Я спрятал летучего голландца в холмах, а к Большому Начальнику мы приковыляли на своих двоих. Как нищие совсем. Я естественно к тому моменту был зол и расстроен. Таимся как воришки, блин, на своих собственных землях. И всё из-за того чтобы кто-то что-то не подумал про меня плохого. Взять бы шестиструйный плазмоган да укоротить языки-то. Прибил бы пять-шесть сотен говорливых, остальные засунули бы себя языки в задницу. А я бы летал на своих аппаратах куда хотел и когда хотел.

— Мир вашим кострам, уважаемый Улахан Тойон, — начал я издалека, — да будут тучны ваши стада, да пребудет щедрый урожай на ваших полях милостью Тэнгри!

Тыгын поморщился, но ответил:

— И вам мир и процветание, милостью Высокого Неба. Вовремя ты приехал.

— И что? У вас неприятности?

Тыгын рассказал, что к войскам на этот раз мы пришли почти вовремя. То есть в тот момент, когда его воинство собиралось поднять бунт, послать Улахан Тойона вдаль пешим ходом и разбежаться по своим кочевьям. Вовремя, да. От самодовольных, до потери здравого смысла самоуверенных батыров не осталось ничего. Это вам, друзья мои, не коней у соседнего рода красть. Ущелье, которое штурмовали тыгыновские бойцы оказалось перекрыто пушками. Слова такого на харкадарском нет, но мне в двух-трёх предложениях объяснили принцип действия оружия абаасы. Это, несомненно, были абаасы, потому как у нормальных людей такой мерзости нет и быть не может. Я удовлетворённо хмыкнул. Конечно же, не может. Тем более у нормальных людей.

— Хорошо, уважаемый Тойон. Сейчас вели всем войскам отступить, а я тут по своим каналам разведаю обстановку. Да, и лошадь дай мне. А то я совсем, как крестьянин хожу.

— А где твой летающий гроб? — поинтересовался Начальник.

— Вот к нему мне и нужно съездить. Пешком неприлично, что люди подумают.

— А-а-а, ну тогда бери.

Я гроб ему припомню потом, при случае.

Прискакал к пепелацу, велел своим гринго разбить лагерь в пределах прямой видимости и ничему не удивляться. Вытащил на свет божий контейнер и запустил разведботы. Вернулся к Тыгыну.

— Уважаемый Улахан Тойон. Пусть твои нухуры посторожат снаружи юрты, а я тебе кое-что покажу.

— Опять глаз аббааасы? — я всё никак не пойму, когда он шутить изволит. Вредный мужик.

— Да, глаз айыы, это ты верно заметил, — ответил я, — неужели тебе до сих пор акыны не спели эпос про мои подвиги?

— Спели уже. Надо бы их повесить, чтобы не врали так бессовестно. Ну ладно, что у тебя?

Я достал планшет и развернул картинку. Хорошо мятежники устроились. Ущелье Хара Ураган буквой Z врезается в горный массив, поэтому его так трудно было обнаружить. За третьим поворотом обнаружилась долинка в виде бутылки, достаточная для размещения обоза и армии вторжения. Но это не главное. Повстанцы после второго поворота установили две пушки, и теперь ущелье простреливается насквозь, как раз в то месте, откуда и должны были бы по идее, прорываться конники народовольческой армии. Они и вылетали оттуда, с криками ура, как раз на картечь из бронзовых стволов. Ума хватило ровно на два захода. Но не это главное. Орудия понемногу подтягивали к выходу из ущелья и, судя по суете, собирались поставить ещё две пушки. При этом весьма грамотно прикрывались фузилёрами и лучниками.

— К реке собираются прорываться, — пояснил Тыгын, — к мосту. У нас мост тоже блокирован, но у них и на той стороне пушки стоят. Ни туда и ни сюда.

— Это называется пат. Но мы выступим в роли боевых хомячков с реактивным двигателем. Пусть твои бойцы сегодня отдыхают, завтра с утра начнём кошмарить мятежников.

— Мбонго, — мысленно я спросил планшет, — карту записываешь? Высоты, профили и всё такое.

— Так точно, товарищ командир.

— Ночью полетим. Убьемся — ты первый помрёшь, имей в виду.

— Утром пусть войска построятся для штурма. Я позвоню, когда всё будет готово, — снова я обратился к Тыгыну, — впрочем, ты сам поймёшь, когда можно будет наступать.

Я отправился к гринго. Подремать перед делом, перекусить, выкурить сигаретку. В тишине и спокойствии. А тут, к полудню и Талгат нарисовался со моим воинством. Это, конечно же, прибавило мне авторитету, но на моральном состоянии атакующих войск никак не сказалось.

Утром, ещё в темноте, мы погрузились в Газель, и медленно поплыли к месту дислокации. Есть там площадка, на высоте метров шестьсот, как раз в тылу артиллеристов. Когда солнце осветило ледяные пики хребта Тарганай, мы с Дайаной уже умостились в нужном месте, а Газель оставили пастись поблизости. Она жужжала себе едва слышно и беспокойства не доставляла. За рулем сидел Семён, а в кузове — ещё трое курсантов. Это наш, как говорится, резерв ВГК.

Я в бинокль рассматривал диспозицию, а боевая подруга нашего старшины — в оптический прицел. Пока лагерь мятежников спал, лишь часовые прохаживались возле орудий. Видать, опыт уже наработали, чтоб на ночь имущество без присмотра оставлять. Рядом с пушками я рассмотрел бочки, может с уксусом, а может с порохом, и деревянные ящики. Непонятно что в них.

— Ну как твоя семейная жизнь? — пока есть время, я спросил у Дайаны.

— Восхитительно, — ответила она, — спасибо, дорогой Улахан Тойон, за наше счастливое счастье.

По её лицу насчёт счастья что-то не очень было видно.

— Всё так плохо? — уточнил я.

— Нормально. Могло быть и хуже, — вздохнула она, — с тобой интереснее. А этот, прости Тэнгри, солдафон… Ну он и есть солдафон.

— Ты не грусти, — говорю я ей, — стерпится, слюбится. Это у нас такая поговорка есть. Главное, что он мужик справный, а приключения умная женщина на свою задницу всегда найдёт.

— Это да, — усмехнулась Дайана, — в таком случае с тебя ночь любви. А то я тут замёрзла уже.

— Разбаловал я вас. Хватит трепаться, работаем.

Я позвонил Тыгыну и попросил его обеспечивать на пределе дальности действия пушек постоянное мельтешение. Чтоб отвлечь внимание от нас. Когда вдали показались первые всадники, часовые подняли хай. Орудийная прислуга бросилась к пушкам и тут я рассмотрел, из чего же они брали порох, ибо пушки были бронзовые, дульнозарядные. Не сложилось, видать, у них с унитарным патроном.

Дайана начала отстреливать орудийную обслугу. Началась паника, не привыкли еще местные к засадам в тылу. Наконец, нас обнаружили и начали пулять из пищалей. Ну-ну. Снизу вверх, да на расстояние в шестьсот метров.

Подал Дайане жестяную коробку на двадцать патронов, с красными ободками на пулях. Это я в своё время заныкал, на крайний случай.

— Вот теперь бей по одной пуле в третий, пятый и седьмой ящики. Нет, сначала в пятый.

К пятому только что подтащили из обоза ещё два ящика. Рвануло знатно. Взрывная волна в узком ущелье — страшная вещь. Пушки вынесло вперёд, наш аэростат куда-то вверх, да и нам по ушам досталось. Хорошо, хоть карниз не обвалился. Когда дым рассеялся и немного улеглась пыль, я рассмотрел поле деятельности. Вполне себе нормальный пейзаж. Вытряхнул песок из ушей и позвонил Тыгыну:

— Можно наступать. И нужно быстро, пока в обозе не очухались.