После 1917 г. механизмом российской геополитики стало идеологическое смешение причинно-следственных отношений исторических явлений и этико-правовых норм межгосударственного сосуществования. При этом "жидо-масонскому заговору против мира" была предписана главная роль в этом процессе.

Выделение из мирового еврейства его "советской" части делало невозможным употребление в СССР тезиса о "всемирности" евреев. Поэтому, отрицая за "советскими евреями" право быть нацией37, политическое руководство в СССР до 1949 г. было вынуждено отказываться и от использования "Протоколов", но превращение "советского" еврея в космо 185 полита ("безродного" (?), хотя уже были и Еврейская автономная область в СССР, и государство Израиль) было предопределено "интернационалистской" идеологией большевиков.

Впрочем, "Протоколы Сионских мудрецов", направленные только против "жидовского завоевания мира", были крайне опасны советской власти. "Абсорбировав" значительные многонациональные массы и не став от этого ни еврейской, ни грузинской, ни латышской, власть большевиков предоставляла неопровержимые "доказательства" своих действий по методе, разработанной "сионскими мудрецами"38. Поэтому геополитическая ситуация, возникшая в результате победы большевиков в России, стала тем "питательным бульоном", в котором бациллы "мирового еврейского заговора" должны были окончательно созреть.

Во-первых, мир стал "двухцветным", разделившись на "за" Москву и "против" нее.

Во-вторых, те русские, кто жил в России, в братской семье народов СССР, были вынуждены считать себя "интернационалистами", зато другие – в эмиграции – могли хранить святое знамя своей национальной стерильности, возложив вину за события на жидов, латышей, кавказцев и любое другое племя.

В-третьих, в Германии после низложения кайзера и создания федерации лоскутных республик, идеи пангерманизма в битве за "жизненное пространство" приобрели характер русского варианта: борьба с "жидо-масонами" означала борьбу с большевиками39.

Евреи России после 1917 г. были объявлены "советскими" (при отсутствии аналогий, например, "советский украинец" или "советский удмурт") на основе вненационального признака.

Евреи Германии были признаны "пятой колонной", и различия между "внутренним" и "внешним" врагом должны были исчезнуть в глазах немцев. "Еврейский заговор против всего мира" стал "заговором всего мира против Германии" (на примере уже "завоеванной" евреями большевистской России). Доказательством этого была не только геополитическая ситуация, но и ставшая уже ИСТОРИЕЙ (после революции 1917 г.) русская версия (а не какая-нибудь другая) "Протоколов Сионских мудрецов"40.

Стоит отметить, что доказательства сопричастности департамента полиции Российской империи к генезису "Протоколов"41 были одновременно и своеобразной реабилитацией "революционного" переворота большевиков. Поэтому в геополитической ситуации между двумя войнами "расследования, проведенные Ю. Делевским (1921-1923) и В. Бурцевым (1938), никакого влияния на эмигрантского читателя оказать не смогли. Зато подключение "еврейского заговора" ("Протоколов") к антисоветской тематике Н. Брешко-Брешковского или И. Родионова (не говоря уже о "теоретиках" – Е. Бранте42, Г. Бостуниче, Н. Жевахове или В. Ахма 186 тове43) делало их творчество не только "патриотическим", но и "прогрессивным" (на фоне "дружбы народов", цементировавшейся миллионными жертвами большевистского террора и советской политики 1920-1940 гг.44.

Публикация книги Нилуса в 1920 г. в белоэмигрантском сборнике "Луч света" стала исходной точкой реанимации дела "Союза русского народа". Авторский текст книги "Великое в малом" с его мистико-мессианской трактовкой апокалиптической войны с антихристом не был нужен, речь шла не о религиозном пророчестве второго пришествия Спасителя, а о реальном и вполне материальном крестовом походе против евреев вообще и против Советской России в частности. Не случайно Г. Бостунич в подзаголовке своего исследования политически разделил оба объекта: "Правда мистическая и правда реальная"45. Зато сами "Протоколы Сионских мудрецов" (т.е. анонимный текст) превратились в "Еврейский катехизис", став основополагающим документом национальных фобий, "бациллоносителем" которых стало издательство "Нови сад" ("Новый сад").

Вопрос: почему Югославия между двумя войнами стала "главной типографией" антисемитской литературы? – изучен недостаточно. Экономико-географическое положение государства, "царизм" Белграда, присутствие большой колонии русской белогвардейской эмиграции – все это важные, но не основные стимулы. Возможно, изучение истории страны, раздробленной на герцогства и княжества, стремящихся то к объединению, то к федерации, и ее многовековой антииудейской и антибогомильской литературы с сильными националистическими тенденциями когда-нибудь позволит дать полноценный ответ.

Как бы там ни было приоритет в распространении антисемитской литературы на русском языке в 20-30-е годы принадлежал Югославии, о чем свидетельствовал выпуск антисемитских сборников, апологий "Протоколов", публикация романов и обнародование "научных трудов" вместе с другими "откровениями" беллетристической и публицистической мысли.

"Застрельщиком" в беллетристике стал Н.Н.Брешко-Брешковский (1874-1943): профессиональный литератор, известный в дореволюционное время произведениями об атлетах 4б, "скандальной изнанке светской жизни"47, немецко-австрийском шпионаже в России48, один из первых русских сценаристов и режиссеров в кинематографе, эмигрант с 1920 г. Как вспоминал Л. Любимов, сын Е.К. Брешко-Брешковской ("бабушки русской революции") после 1933 г. "поспешил в Берлин и… служил в органах фашистской пропаганды, пока не погиб во время бомбежки" в 1944 г.49. В 1923 г. в издательстве "Нови сад" вышел роман Н.Н. Брешко-Брешковского "Под звездой дьявола"50.

В предисловии (точнее, вместо него) "О борьбе с антисемитизмом и вообще…" автор, защищаясь (как это принято у "ревнителей"), переходил в наступление: "Несомненно, кое-кто назовет мою эту книгу погромной. Большинство же, менее ретивое из этого лагеря, ославит ее антисемитской… Но каждый неглупый и честный еврей… по совести скажет, что не только ничего погромного нет в ней, а, наоборот, в нескольких местах автор клеймит и сурово клеймит погромы и погромные настроения" (3).

Видимо, автор имел в виду следующие рассуждения: "Эх, взять два экскадрона улан, оцепить Налевки, и ультиматум… Вот жиды всполошились бы!

– А через два дня, – подхватил Винарский (начальник контрразведки. – С.Д.), – в западной и американской печати появились бы телеграммы, что польские уланы в Варшаве учинили еврейский погром… Нет, пане Бейзым, ни в данном случае, ни в других, более серьезных и широкого масштаба, – никаких репрессий! Ни одной капли крови, ни одной расквашенной жидовской физиономии! Ничего такого, что дало бы повод жидам поднять гвалт о погромном антисемитизме поляков… Погромы пятнают армию, пятнают человека, уносят ни в чем не повинные жизни, и, вообще, это большевизм наизнанку. Предоставим погромы петлюровским бандам…" (214-215).

Объявив читателю, что надо с "надвигающейся кровавой волной" погромов бороться "самым энергичным образом", а главное – "более трудная, сложная и… таки неблагодарная задача" – "бороться с антисемитизмом вообще", Н. Брешко-Брешковский причиной "антисемитизма в Польше, антисемитизма, захватившего даже часть кругов социалистических", объявляет… самих евреев51: "Виноваты сами евреи. Далеко не в их пользу сухой, убийственно неумолимый язык цифр и фактов" (3-4).

Прежде всего, евреи виноваты в том, что 80-90% из них революционеры, а среди них "добрая половина арестованных и судимых евреев-коммунистов – богатая молодежь". Поэтому поляки видят в революционно настроенных евреях… агентов Совдепии, "неустанно работающих над уничтожением Польши", хотя у "нас-то… самая демократическая конституция…" и много евреев "в офицерских и даже в генеральских чинах… служат во всех министерствах и буквально заполонили юстицию…" (4-5). Евреи, в отличие от 200 000 варшавских рабочих, продефилировавших на 1 Мая с "хоругвями цехов", вышли с "красными штандартами", "с гимнами советской власти". К тому же в день приезда 3 мая маршала Фоша евреи "не присоединились к общему торжеству" польской Варшавы: "В обоих случаях – сами же евреи оказались антисемитами" (5-6). Наконец, в этой субъективно понятой "картине" причин и следствий поборник войны с антисемитизмом обращается за поддержкой к "правильному еврею", который (излюбленная идея всех "ревнителей") возлагает вину за революцию в России на своих братьев: «В течение десяти веков Россия создавалась и возвеличивалась… Она росла и крепла той безымянной русской серой гущею, на костях которой воздвигнут Петербург, могилами которой усеяны Туркестан, Кавказ, крутые отвесы Балканских гор. Мы, евреи, пришельцы, засидевшиеся в гостях у чужих людей, мы в строительстве гигантской Империи никакого участия не принимали, – так по какому же праву мы так рьяно ухватились за ее разрушение?… Хозяин, охваченный помешательством, может, хотя и с большой затяжкой, подпаливать свой собственный дом, но если зачинщиками являются жильцы – горе им!… Пусть даже среди атаманов шайки международных преступников, засевших в Кремле, – большинство русские. Пусть! Но ведь мозг-то, мозг – еврейский… И, как еврей, утверждаю, что без нашего "еврейского мозга" большевизм и двух месяцев не удержался бы в России. А так, с еврейским мозгом, с германской техникой, поощряемые дряблой узкоэгоистической… Европою, они уже существуют шестой год…» (6-7).

С "буквальными" словами своего молодого еврея солидаризируется автор: «Всероссийский мятеж… Сплошная гнусность, жестокость, трусость, хамство, шкурничество. Но еще омерзительней было вызывающее, наглое поведение вдруг, неведомо из каких подворотен повылезавших еврейчиков… Совет рабочих и крестьянских депутатов? Господи, да это же поголовно был какой-то Гоцлибердан, до Нахамкеса и Бронштейна включительно! В этот Гоцлибердан были вкраплены: тупой кавказский ишак Чхеидзе, еще более тупой русский дурак Соколов… и русский мерзавец Скобелев… Керенщина с "гоцлиберданом" не могли не привести к торжеству большевиков. Было бы дико, если бы случилось иначе» (8-9).

Наконец Брешко-Брешковский предлагает свою "рецептуру": "Пусть же он будет мужественным до конца и… скажет, глядя в упор своими ясными, блестящими глазами:

– Итак, господа, вперед! Alles! Начнем! Давайте бороться с антисемитизмом!.. Как это сделать? Очень просто! Не пишите на каждом шагу "интересы демократии", ибо всякий расшифровывает иначе -"интересы еврейства"… Потом прекратите бешеную травлю нескольких тысяч измученных русских людей… Затем – не смейте кощунственно трепать дорогое и священное для многих русских… имя… Чтобы гасить в чужих сердцах ненависть к еврейству, сначала в ваших собственных сердцах погасите ненависть ко всему, что дорого и свято русскому человеку…" (13-14).

Предисловие "О борьбе с антисемитизмом и вообще…" представляется тем самым "яйцом", из которого вылупился даже не крокодил, а тот самый дьявол, "под звездой" которого живут герои Брешко-Брешковского.

Сюжет романа прозрачен: прекрасные польские патриоты (Бейзым, Винарский, Ливийский и т.д.) и не менее прекрасные русские беженцы из Совдепии (Лабенская, князь Гагарин, княжна Барб и др.) разоблачают чекистов, расстраивают интриги коммунистов, приговаривают и казнят "врагов Польши и России", которыми – все до единого – оказываются евреи.

Действие происходит в 1921-1922 гг. в Варшаве. Польский дворянин Бейзым – атлет, артист, офицер, возвративший княжне Барб украденные у нее в ЧК драгоценности, спасший от голодной смерти Гагарина и Лабенскую (он люто мстит за нее "дипломату" Геллеру, отвратительнейшему садисту из окружения не менее отвратительного палача Зиновьева-Апфельбаума), подписывает с графиней Сапари (естественно, связанной с чекистами) договор о съемках нового кинофильма, для которого он пишет сценарий и в котором исполнит главную роль. Во имя искусства Бейзым должен сняться в эпизоде единоборства с медведем: натурные съемки должны состояться в его родовом поместье. Графиня сообщает жаждущему мести Геллеру о времени приезда киногруппы, а затем – конечно, безумно вклюбленная в Бейзыма – рассказывает любовнику о своем предательстве. "Жиды и коммунисты" гибнут, порок наказан, главный герой Игнаций Бейзым уезжает с подругой в Италию.

Как это часто бывает у беллетристов из "ревнителей", главный герой в конце "истории" – без всякого намека на автопародию – признается: "Довольно с меня этой кровавой бульварщины" (320-321).

Конечно, не попытайся Брешко-Брешковский "раскрыть" философскую глубину мыслей" своих персонажей, вряд ли стоило бы вспоминать этот банальный и забытый роман. Но "Под звездой дьявола" тем и интересен, что демонстрирует такие сложившиеся штампы разоблачения "жидовского" (без масонов) заговора, которые могут отныне самостоятельно (без всяких "еврейских материалов", "документальных" выдержек из писем или дневников и т.д.) быть "рецептурой" в "творчестве" борцов "с антисемитизмом".

Автору вовсе не нужны туманные выверты "Протоколов Сионских мудрецов". Поскольку сами жиды виноваты в антисемитизме окружающих, постольку достаточно рассказать о гнусных, коварных, грязных, порочных, трусливых, беспринципных и т.п. выродках рода человеческого.

Вместе с тем инвективы положительных героев, как и саморазоблачительные монологи отрицательных, складываются в стройную непогрешимую, с точки зрения автора, картину права на ненависть к евреям со стороны русских, поляков, даже англичан и французов, а "состав преступления" – одна из версий "Протоколов Сионских мудрецов":

"- Передержка… – пожал плечами Бейзым. – Жид может быть только жидовским патриотом, но никак не польским. Это они блестяще доказали во дни наступления красных орд: я их не видел на фронте, но видел в тылу…"(105)52.

"Христианское офицерство и евреи поменялись ролями. Прежде, еще совсем не так давно, первые били вторых, а теперь вторые бьют первых… Особенно восхищалась молодежь. Подвиг Артура Монтебианко (политический и финансовый деятель сионизма Вайсберг-Белогоров-Монтебианко, появляющийся в Варшаве для "тайных интриг" против "свободной и демократической Польши". – С.Д.) вдохновлял ее на такие же подвиги. Спустя несколько дней по его приезде в Варшаву кучка евреев-студентов однажды вечером у себя на лоне родных Налевок избила польского офицера. Одинокий, безоружный офицер защищаться не мог, и вошедшая в азарт молодежь изрядно его потрепала" (111).

"…Монтебианко ткнул огнем в пепельницу недокуренную сигарету… -…Кто-то, не помню, кто именно, давно сказал, что самые coвершенные в мире организации две, это – германский административный и военный аппарат и – католицизм. Он забыл третью организацию, которая… не уступает католицизму, с которым ведет борьбу за первенство над миром. Это мы, евреи…" (114).

Речь Монтебианко – пример саморазоблачительного "легкого муссара" рабби Ионафана из романа Вс. Крестовского "Тьма египетская". "Новаторство" Брешко-Брешковского заключается в том, что он к "древней тайне" добавил вполне современный политический обзор (естественно, с позиций большевизма) и… ссылки на программу "Протоколов Сионских мудрецов".

«Реакционные газеты пишут: "У евреев, разбросанных по всему свету, есть свое тайное правительство". Мы отвечаем в своей печати, а наша печать – восемьдесят процентов всех газет земного шара53, отвечаем, что это ложь, злостная клевета погромщиков-антисемитов. Это для широкой публики, а на самом деле между нами, авгурами, это – отнюдь не ложь… У нас нет армии… зачем? Зачем проливать кровь древней благородной расы, когда к нашим услугам христианские армии… Хотя можно теперь с уверенностью сказать, что у нас есть уже своя собственная армия, созданная на принудительно-наемных началах… Красная Армия… Да, это наша армия, с нашим вождем во главе, с Троцким… Перефразируя слова Бисмарка, мы можем сказать, что русский народ – это навоз для удобрения посева еврейской мощи, еврейского величия… Красная Армия – наше пушечное мясо… Нам не нужны монархи, нам нужны республики… Английский король, прежде чем присягнуть на верность своему народу и конституции, присягает масонской ложе… Нам нужно, чтобы не прекращалось кипение, чтобы рушились авторитеты и идолы, лилась кровь и не угасала междоусобица. В этой безумной неразберихе… выковывается наше единство, наша власть над миром… Там, где мы говорим и пишем "демократия", "интересы демократии", следует читать "еврейство", "интересы еврейства". Русская интеллигенция в этом отношении… служила нам верой и правдой…» (113-119).

Таким образом, с одной стороны, Германия и Россия оказались жертвами "жидовского заговора", одним из авгуров которого был "сионист" Монтебианко, а с другой – верой и правдой врагу Отчизны служила интеллигенция, которая выступала против самодержавия, православия, власти "старшего брата". По сути дела, вместо масонов вторым компонентом "великой тайны" стала интеллигенция.

Поэтому не удивительно, что в глазах современных советских идеологов антисемитизма расправа Сталина с интеллигенцией – справедливая акция. «Очевидно, еврейские национальные чувства являются одной из основных сил, движущих сейчас "Малый Народ". Так, может быть, мы имеем дело с чисто национальным течением? Кажется, что это не так… "Малый Народ"… использует определенную группу или слой, в данный момент имеющий тенденцию к духовной самоизоляции… Это может быть религиозная группа (в Англии – пуритане), социальная (во Франции – третье сословие), национальная (определенное течение еврейского национализма – у нас). Но, как во Франции в революции играли видную роль дворяне и священники, так у нас можно встретить многих русских и украинцев среди ведущих публицистов "Малого Народа"… По-видимому… еврейское влияние играет исключительно большую роль: судя по тому, насколько вся литература "Малого Народа" пропитана точками зрения еврейского национализма»54.

Нетрудно увидеть в этом рассуждении академика Шафаревича математическую "подстановку": некогда жиды и масоны для "ревнителей" ХIХ-ХХ вв. составляли "Малый Народ", затем – евреи и интеллигенция, а нынче – евреи и "ведущие публицисты" ("литераторы"). Меняется только наименование "прибавочного" компонента, в то время как "центральное ядро, вокруг которого кристаллизуется этот слой", остается неизменным – жиды, евреи, "Малый Народ".

Судьба романа "Под звездой дьявола" не была удачной. "Духовидец" и "жидобор" Н.Н. Брешко-Брешковский, как и в свое время Вс. Крестовский, допустил промашку: «Тем, кто на протяжении тысячи лет не участвовал в строительстве нашей Родины, тем мы должны смело, не боясь никаких упреков в недемократичности, сказать – "Руки прочь!" Польшу строили и возвеличивали для поляков… Ценою океана пролитой польской крови, ценою польской доблести и польского гения завоевали мы право жить так, как мы хотим, у себя и для себя, а не так, как этого хочется паразитическим пришельцам… Нисколько не желая драматизировать положения, я говорю с полным убеждением: Отечество в опасности!.. Блок меньшинств – это жидовско-немецко-большевистская змея, отогретая на польской груди.

Я не удивлюсь жидо-немцо-большевикам. Они последовательны в своем желании расшатать еще не окрепшее Отечество наше… А вот, если бы все поляки без различия партий соединились, спаянные мощным национальным единством, – о, тогда несомненно мы и только мы были бы господами своей собственной страны… И к горькому стыду и сердечной боли, вынужден подчеркнуть, что вся эта кампания поднята вовсе не исключительно одними жидами… но и поляками… Факт остается фактом…» (216-218).

Если для поляка Винарского "жидо-немецко-большевистский заговор" (= "эзотерический" союз против Польши) и "жидо-интеллигентский" (= "эзотерический" союз антинациональных сил) являются смертельно опасными для "неокрепшего Отечества", то для русского Гагарина "эзотерический" союз "жидо-немцо-большевиков" – помеха "исторической мечте" создания вместе с Польшей "всеславянского союза, в который войдут и сербы, и чехи и который выльется в нечто могучее, мощное, диктующее свою волю Европе": "Будь они прокляты, немцы! Благодаря им Россия превращена в одичавшую пустыню. От них – от немцев – «большевизм.. Немцы на нашу погибель прислали в запломбированном вагоне всю эту сволочь, которая с их благословения и с их поддержкою властвует… А сейчас? Сейчас, когда большевики распоряжаются в Берлине, как у себя дома, когда презренный воришка – жиденок Собельсон-Радек направляет политику Германии и германское правительство пресмыкается перед ним? Сейчас о союзе с Германией могут мечтать либо круглые идиоты, либо такие же круглые, продажные подлецы…" (229-230).55

Стоит ли удивляться, что спустя десятилетие – после 1933 г. – роман Брешко-Брешковского оказался "устаревшим"? Впрочем, польский патриот преспокойненько отправился в Берлин и стал пропагандировать право нацистов на "окончательное решение" еврейского вопроса, несмотря на то, что пангерманские настроения привели к уничтожению "любимого Отечества", к тому же поделенного "немцо-большевиками"…