Несколько дней прошло в бесплодных поисках киллера. Поиски усилились после того, как вышел из строя лифт. Его обесточили, похитив медную электрическую катушку, а попутно вывернули в подъезде уцелевшие до сей поры лампочки. И вновь разъяренные лица жильцов, поднимавшихся в темноте по лестнице, были обращены в сторону чердака. Даже те, кто до последнего не верил в легитимность принятого собранием решения, окончательно отбросили сомнения. Все, кроме неподдающегося перевоспитанию Степана Яковлевича, который держался на валерьянке и непрерывно бормотал про какой-то высший разум.

Анна Сергеевна стойко перенесла сорок дней со дня исчезновения Мурзика и все свободное время ходила по злачным местам района, разыскивая подходящего наемника.

Однажды вечером она привела к Кузякину пьяного мужика в грязной поношенной одежде.

– Вот, нашла. Он на все согласен, – радостно сообщила она.

– На что он, Анна Сергеевна, согласен? – зашептал ей Кузякин. – Он сам из соседнего подвала.

– Какая нам разница. Главное, чтобы быстрее свершилось.

Кузякин отвел ее в сторону и тихо заговорил:

– Анна Сергеевна, да он задаток возьмет – и с концами. Такой за бутылку все что угодно пообещает, а сам перед алкашами будет над нами потешаться. Нас всех и прихлопнут. Я понимаю, что вас чувства захлестывают, но к этому делу нужно подойти серьезно.

Кузякин взял мужика под локоть и повел его к лестнице.

– Держи десятку и ступай опохмелись за наше здоровье, – сказал он ему и протянул денежную купюру. – Это она пошутила.

Когда обрадованный таким неожиданным подарком судьбы несостоявшийся наемный убийца спустился вниз, Кузякин еще некоторое время знакомил Анну Сергеевну с правилами конспирации.

– Извините, виновата, разум окончательно затуманило, – оправдывалась она, но по окончании их разговора отправилась в ближайшую рюмочную.

В тот же день, 20 декабря, Валентин Скоков вышел на работу в надежде получить обещанную правительством зарплату. В кармане его пиджака лежала повестка в суд по делу о бракоразводном процессе, врученная ему накануне.

– Денег нет и ближайшее время не будет, – при входе в цех обрадовал его мастер, после чего Скоков замер, а рука его непроизвольно потянулась к лежащему на верстаке гаечному ключу. – Все наши деньги направили бастующим шахтерам, – увидев это движение, быстро продолжил мастер. – Они грозятся из забоев на поверхность не выходить. Ты представляешь, чем это может обернуться? Они же под землей могут до самого Кремля добраться. Да и уголь сейчас для государства важнее, чем танки. Их уже девать некуда. Разве что шахтеров ими пугать. Так мне начальник цеха наш объяснил, а ему свыше.

– И когда обещают? – зашевелил губами Валентин.

– А я почем знаю. С желающими предложено натурой рассчитаться, по себестоимости.

– Какой еще натурой, бабами, что ли?! – сорвавшись, заорал Скоков.

– Ну чего ты кричишь, оглашенный, – попытался успокоить его мастер. – Не бабами, а запчастями к танкам.

– На кой х… мне ваши запчасти! Я мяса хочу! Мне жрать надо! Меня от соленых грибов изжога мучает!

– Сразу видно, молодой и неопытный, – с укоризной произнес мастер. – Запчасти к нашему танку на черном рынке большие деньги стоят. Если, конечно, покупателей сумеешь найти.

– Ну уж нет! Это пусть начальники наши танками торгуют. С меня хватит, беру до Нового года отпуск за свой счет. Все равно не платят.

Вернувшись домой, Скоков взял с письменного стола дочери попавшийся ему на глаза детектив под названием «Преступление и наказание» и завалился с ним на диван. Захотелась от всего отвлечься и не думать о жизненных тяготах. Хоть и читал он крайне редко, вполне обходясь телевизором, но начало произведения так его увлекло, что он зачитался до глубокой ночи.

«Все как в моей теперешней жизни, где-то я уже эту историю слышал, – задумался Скоков, оторвавшись от книги. – Только что-то уж он больно чувствительный. С такими нервами нужно дома сидеть и книжки читать про любовь. Я бы, уж если решился, не стал бы потом нюни распускать. Меня бы не раскололи».

Он отчетливо представил чердак Володькиного дома и лежащего неподвижно бомжа.

«Раз, два и готово. Не нужно будет в суд идти разводиться и на заводе собственные деньги клянчить. Дочкам наряды куплю и Надежде сапоги зимние. А там, может, и жизнь повернется к лучшему, – размышлял Валентин, поймав себя на мысли, что эти видения его не страшат. – Может, рискнуть разок, бомжа этого никто и не хватится?»

Он отложил недочитанную книгу, поднялся с дивана и вышел на кухню. Поставив на плиту чайник, Валентин закурил папиросу и снова задумался: «Нет, топором я, пожалуй, не осилю, да и от крови потом не отмоешься. Если только из пистолета, через подушку, а труп спрятать в мешок и сбросить в мусорный контейнер». Идея показалась ему осуществимой. Он выпил стакан чаю с черничным вареньем, выкурил еще одну папиросу и решил испытать судьбу. «Сейчас позвоню жене. Если она меня пошлет к черту, тогда соглашусь», – загадал Скоков.

После долгих телефонных гудков Надежда сняла трубку, и Скоков, пожелав ей доброй ночи, вкрадчиво поинтересовался:

– Надюша, я тут повестку в суд получил. Ты это серьезно?

– А ты думал, что я всю жизнь шутить буду и сыроежки твои проклятые бочками солить? – раздраженно произнесла жена. – Тебе, наверное, во сне зарплата приснилась, и ты решил в четыре ночи своей радостью поделиться?

– Нет. Зарплату опять не дали, но у меня тут работа денежная намечается, – попытался заинтересовать ее Валентин.

– Иди ты к черту со своей работой, не мешай спать. Когда деньги получишь, тогда и звони, – сказала Надежда и повесила трубку.

«Видно, от судьбы не уйдешь, придется соглашаться», – обреченно подумал Скоков и набрал телефонный номер брата.

– Слушаю, – послышался в трубке сонный голос.

– Привет, это я, Валентин.

– Ты что не спишь, сморчки на окне поливаешь?

– Я согласен.

– С кем? – не понял спросонья Володя.

– С твоим предложением. Вези днем задаток, только в валюте. Хочу Надежде побыстрее нос утереть.

– Вот это другое дело, это по-мужски, – обрадовался брат. – В двенадцать дня буду у тебя с деньгами. А когда ты его?..

– Это не телефонный разговор, может, нас уже слушают. Приедешь, тогда и поговорим. Все, иди досыпай.

После телефонного разговора с братом Скоков взял отложенную книгу и ради любопытства заглянул в ее конец. «Да, конец здесь печальный. Может, мне повезет», – вздохнул он и с надеждой улегся спать.

В полдень Володя приехал к брату. Утром он зашел к Кузякину, рассказал о ночном звонке и получил от него тысячу долларов, предназначенную в качестве аванса.

– Пересчитай, – сказал он Валентину, передавая ему в прихожей конверт с деньгами. – Я к тебе на служебной машине заскочил, дежурю сегодня.

– Представляешь, первый раз в жизни настоящую валюту держу, – взволнованно произнес Скоков, пересчитывая доллары. – Все верно, ровно тысяча.

– Валя, ты только не обижайся. Мне от тебя расписка нужна. Деньги ведь общественные, мне за них перед людьми придется отчитываться, – попросил Володя. – Ты не переживай, я ее у себя буду хранить.

Скоков молча вырвал лист из ученической тетради, написал расписку и передал ее брату. Тот сунул ее в карман и спросил:

– У тебя план имеется?

– Это уже мои проблемы, не хочу в них никого посвящать. Раз я деньги взял, мне и расхлебывать. Передай соседям, что бы в ночь на 30 декабря с одиннадцати и до утра никуда не шастали, а сидели по квартирам, – потребовал он. – Лифт работает?

– Вчера пустили. Спасибо тебе огромное от всего коллектива, я в тебя всегда верил.

Он крепко обнял Валентина и в приподнятом настроении укатил на дежурство.

После его отъезда Скоков вновь достал из конверта доллары и принялся их рассматривать, а затем, неожиданно вспомнив известное выражение «Деньги не пахнут», понюхал банкноты.

– Точно не пахнут, – радостно провозгласил он и понес конверт в туалет, где спрятал его в банке с засохшей краской.

Желая побыстрее удивить жену, Скоков тут же позвонил Надежде, но та долго не поддавалась уговорам и только после многочисленных просьб и обещаний согласилась на встречу.

«Надо будет завтра к Михалычу на завод съездить, – принялся размышлять Скоков после разговора с женой. – Выпрошу у него на месяц самодельный пистолет и ножик, зачем мне самому тратиться. Объясню, что своим женщинам хочу для самообороны выдать, а то в подъезде разная гопота собирается. Михалыч поверит. Пистолеты у него, конечно, дерьмовые, из них только по воронам стрелять, но, думаю, для бомжа сойдут. Куплю к нему штук десять патронов, – перечислял, загибая пальцы, Скоков. – Да, чуть было не забыл. Мешок от картошки нужно будет освободить», – подвел итог своим дальнейшим действиям начинающий киллер.

Ровно в шестнадцать часов он встретил в метро на Невском проспекте жену и дочек и сразу ошарашил их неожиданным вопросом: «Где здесь поблизости валюту меняют?»

– Ты что, поиздеваться над нами решил? – набросилась на него Надежда и хотела было сразу уехать, но Валентин ее удержал.

– Подожди, Надя. Мне действительно нужно пару сотен на рубли обменять. Хочу вам новогодние подарки сделать, – наслаждаясь каждым произнесенным словом, объяснил он.

– Вам что, на заводе стали валютой платить? – с иронией спросила жена.

– Размечталась. На заводе предложили запчастями рассчитаться. Если тебе гусеницы от танка нужны, могу привезти. Это мне одна совместная фирма ответственную работу предложила. Она спасением человеческих жизней занимается, что-то вроде МЧС. Разглашать подробности не имею права. Они аванс выплатили, чтобы я мог силы свои восстановить и тщательно подготовиться…

Младшая дочь не выдержала и спросила:

– Папа, а это не очень опасно?

– Бог его знает, дочка. Сейчас и по улице вечером ходить опасно. А что делать, людям помогать нужно, тогда и они тебя в беде не оставят.

Они выбрались из подземного перехода на Невский и двинулись по направлению к Адмиралтейству, читая по дороге вывески на иностранных языках и разглядывая витрины магазинов. От разнообразия увиденных продуктов у Скокова засосало под ложечкой. Вскоре на пути попался «обменник», у кассы которого Валентин небрежным движением вытащил из заднего кармана брюк пачку долларов, чем окончательно добил своих спутниц. Надежда перестала язвить и смотрела на мужа с нескрываемым интересом.

– Может, в Гостиный Двор вернемся. Там сейчас предпраздничная распродажа, – предложила она.

– В Гостиный так в Гостиный. Я там уже несколько лет не был, – легко согласился Скоков.

К тому времени стемнело, и зажглось уличное освещение. Стоял легкий морозец. Хрустящие в кармане деньги пробудили в Валентине давно забытое чувство уверенности, а также способность воспринимать красоту окружающей жизни.

В этот миг он забыл и о бомже, и о предстоящей ему секретной, работе. Валентин подумал, что будоражащие его воображение деньги получены им за добросовестный труд на заводе, и он, свободный и независимый человек, привычно прогуливается с близкими ему людьми по улицам любимого города. Установленная напротив входа в универмаг огромная ель, расцвеченная флажками и светящимися лампочками, лишь добавляла торжественности происходящему.

В магазине Скоков, удовлетворявший свои скромные потребности в ближайших к дому ларьках, от обилия товаров и света несколько растерялся и занервничал.

– Мать честная! Да тут ведь все в натуральном виде, – не веря своим глазам, воскликнул он. – Я думал, это только в рекламе голову морочат.

– Папуля, ты просто в лесу от жизни отстал, – улыбаясь его словам, сказала старшая дочь. – Некоторые всем этим еще и пользуются, даже у нас в школе.

– Я ведь тебе не случайно твердила, что с твоего прославленного завода бежать нужно и в любой частной фирме устраиваться, хоть полы мыть. Тогда бы ты от всего этого дар речи не терял, – добавила Надежда. – У тебя эта работа постоянная?

– Не знаю, как справлюсь, – погрустнев, ответил Скоков.

После длительного хождения по отделам и многочисленных примерок старшей дочери Лене купили на выпускной вечер импортный костюм и туфли, а младшей зимнюю куртку и платье. Надежде долго выбирали сапоги. Не привыкшая к дорогим подаркам, она остановилась на тех, что подешевле, но Скоков этому воспротивился и силой натянул ей на ноги модные итальянские. Под стать новым сапогам в соседнем отделе подобрали сумку. Жена и дочки сияли от щедрых подарков, чмокали его в обе щеки и тянули в мужскую секцию.

– Мне ничего не нужно, у меня все есть, – отбивался Валентин. – Я бы лучше что-нибудь мясного поел. Пойдемте в кафе, – предложил он.

Все, возбужденные, высыпали на улицу. Неподалеку от Гостиного они завернули в кафе «Минутка» и расположились за столиком, заказав по стакану «колы» и длинному французскому батону, начиненному овощами и мясом. Скоков быстро, как удав, заглотил свой батон и с виноватым видом сходил за вторым.

В довершение сказочного вечера, уже в метро, он одарил дочек импортным эскимо, а Надежду букетом цветов. Три гвоздики сразили ее наповал, и она заговорила о возвращении домой. Однако это испугало Скокова, и он, сославшись на занятость, попросил повременить с переездом. Надежда отнеслась к его просьбе с пониманием.

Вернувшись домой, Скоков собрал имевшиеся в доме детективы и принялся их штудировать, обращая особое внимание на технику описываемых убийств и действия сыщиков. «Хорошо бы его, конечно, радиоуправляемым взрывным устройством грохнуть, – подумал он, дочитав очередной рассказ. – Только с кого я тогда вторую часть получу?» Неожиданно ему вспомнился чудесно проведенный вечер. «Эх, знала бы Надя, что мне за секретная работа предстоит. У нее бы этот батон в горле застрял. А впрочем, другие глотают, не давятся. Наверное, это дело привычки и вкуса», – успокоил он себя и с этими мыслями заснул, прижимая к груди томик Андрея Кивинова.

Все последующие дни Скоков занимался важной подготовительной работой. Он наведался в цех к Михалычу и выпросил у того пистолет и нож. Михалыч немного посомневался, но все же оружие дал, предупредив, чтобы имя его не упоминали даже под пытками. На рынке у кавказских «беженцев» он купил по доллару за штуку десять мелкокалиберных патронов, один из которых израсходовал ночью в Гавани при обстреле оружия.

Из всего усвоенного из книг Скоков сделал для себя основной вывод: «Главное, иметь железное алиби, тогда ничего не докажут». После этого все его мысли были заняты обдумыванием беспроигрышного варианта.

Заказчики уникального по количеству соучастников убийства из дома номер 5 также не сидели без дела, а старательно готовились к всенародному акту возмездия. Стариков и детей, по общему решению жильцов, заблаговременно перевезли к родственникам. Не тронули лишь Клару Митрофановну, которую, по причине глухоты и увлеченности своим хобби, просто не брали в расчет. Зато к числу неблагонадежных причислили ее сына, настроение которого внушало всем опасение. Поэтому Анна Сергеевна убедила его съездить на дачу, чтобы подышать чистым воздухом и отвлечься от дурных мыслей.

Руководствуясь общим замыслом, Александр Ильич и Настя посетили своего знакомого участкового, поздравили его с наступающим праздником и вручили Уголовный кодекс с дарственной надписью. В ходе беседы они сообщили, что после пожара бомж их куда-то исчез и больше в подъезде не появляется. Капитан от души за них порадовался, расчувствовался и передал им в дар железный бюст Дзержинского. «Все равно убирать придется. Новый начальник главка требует, – посетовал он. – Говорит, что нам идолы в милиции не нужны, только авторитеты». Словом, встреча прошла в теплой предпраздничной обстановке, и обе стороны остались довольны ее исходом.

Наконец все было готово, и оставалось дожидаться намеченной даты.

Утром 29 декабря Валентин Скоков проснулся по сигналу будильника, выполнил гимнастические упражнения, тщательно вымылся под душем и надел свежее нательное белье.

После калорийного завтрака он отправился в районную библиотеку, записался там на абонемент, выбрал учебники по бухгалтерскому учету и расположился с ними в читальном зале за первым столом. До самого закрытия он сосредоточенно листал книги, создавая видимость напряженного мыслительного процесса.

Не заходя домой, Скоков заглянул к соседу по площадке с вопросом о качестве отопления в квартире.

– Да вроде топят. Зайди посмотри, – пригласил тот.

Скоков прошел на кухню, потрогал батарею и высказал свое удовлетворение.

– Ты откуда с книгами? – полюбопытствовал сосед.

Этого вопроса Скоков ждал с нетерпением и принялся излагать подготовленную легенду об освоении новой профессии. Данный тактический ход он спланировал заранее, следуя рекомендациям Штирлица.

«Теперь, если соседа обо мне спросят, он скажет, что приходил Скоков с учебниками, трогал батареи, а затем ушел заниматься, – с удовлетворением подумал он. – Ведь в памяти остается начало и конец разговора».

В одиннадцать ему позвонил брат и условной фразой дал понять, что бомж находится на чердаке в ожидании своей участи. Скоков быстро собрал в спортивную сумку орудия преступления, дополнив их куском капронового шнура и старым байковым одеялом. Оставив включенным свет на кухне, он покинул жилище и направился к станции метро.

На подходе к дому Володи он позвонил из автомата мастеру цеха. Этот звонок дополнял его алиби. Получив ожидаемый ответ касательно зарплаты, Скоков повторил ему свой рассказ о домашнем самообразовании:

– Сейчас чайку попью и снова за учебники сяду, – доложил он.

– А почему у меня тогда номер таксофона высветился? – засомневался мастер.

«Черт, прокололся», – подумал Скоков, от досады сжимая зубы.

– Это у тебя аппарат барахлит, отдай его в ремонт, – ответил он мастеру, повесил трубку и, полный решимости и злости, двинулся к намеченной цели.