— Съедобные моллюски, сами поедающие людей, — толковала Нита позже, когда они с Китом шли по уединенной тропинке Тайана Бич к берегу. — Гигантский кальмар…

— Teuthoidea, — щегольнул латинским названием Кит.

— Мне все равно, как ты их называешь, по мне, они остаются гигантскими кальмарами, и только. А кальмар, кстати, на суше становится кушаньем. Японским. Любимым. А мне это не по вкусу.

— К счастью, как утверждает Карл, нам ни один из них не должен встретиться.

— А еще какое счастье он нам пообещал?

— Кроме того. Ниточка, даже ты сможешь убежать от моллюска…

— Умник, — передернула плечами Нита. Они бросились в воду одновременно, и пока плыли, настороженно оглядывали пляж. Никого не было видно. Понча они оставили в дюнах в поисках пригодного места для закапывания останков его последней добычи — водяной крысы.

— Посмотри, — сказала Нита, указывая на что-то пальцем.

В нескольких сотнях ярдов впереди сверкнул сноп мелких брызг, и солнце заиграло на изогнутом дугой теле взлетевшего над волнами дельфина, словно блеснула выхваченная из ножен кривая сабля. И тут же до них донесся пересвист, пересмех дельфинов, их веселая, игривая и беззаботная болтовня и громкие всплески кувыркающихся морских акробатов.

— Стремительный Стрелок, — сказал Кит. — Поплыли.

От прибрежных волн они выплыли на ровный простор. Вода, как и прежде, оказалась удивительно теплой. Но на этот раз Нита не могла насладиться ею в полной мере. Мысль о подводных вулканах не давала ей покоя. Впрочем, она не умела долго задерживаться на мрачных мыслях, тем более что, плывя по-собачьи, она устала, приостановилась отдохнуть и тут же получила хороший толчок в спину. Позади нее хихикал дельфин.

— Какой же ты противный, — притворно рассердилась Нита, протягивая руку, чтобы погладить скользящего рядом Ст'Ст. — Я не отплатила тебе еще за прошлый раз, когда ты проделал то же самое!

— Сначала тебе придется догнать меня, — с издевкой свистнул Ст'Ст.

И он был прав. Никто в Море, кроме, пожалуй, крупной акулы во время охоты, не был настолько быстрым и стремительным, чтобы догнать дельфина.

— Где Ш'риии? — спросил Кит.

— В глубоких водах, около Странных Скал. Ты, Х'Нииит, не можешь превращаться прямо здесь. Для этого требуется достаточная глубина. Да и тебе, К'ииит, больше подойдут те места. Держитесь, я потащу вас!

Рыболовная платформа и причал снова были усеяны чайками, которые тут же поднялись в воздух и кричащим облаком закружились над Китом, Нитой и дельфином.

— Встретимся позже, в море, — сказал Ст'Ст, оставляя их рядом со ржавой лестницей, спускавшейся с платформы прямо в воду.

Кит и Нита выбрались по ней наверх и направились к противоположному краю платформы, откуда было отлично видно, как катается на волнах приближающаяся к ним Ш'риии.

— Вы рано, — приветствовала их китиха, выставляя из воды верхнюю часть головы. — Это хорошо. Я чуть припоздала. Прошлой ночью глаз не сомкнула, созывала всех на Сбор. Но удалось собрать не многих. Поэтому сегодня остановимся около Самой Западной Мели. Вы называете это Песчаной Дугой.

— Нью-Джерси? — удивилась Нита. — Как же мы пройдем весь путь туда и обратно до того, как…

— Все будет в порядке, Х'Нииит, — успокоила ее Ш'риии. — Время под водой бежит иначе, чем над водой. Так говорит мне Море. Кроме того, с горбатой спиной плыть быстрее и легче. Что же касается К'ииита, то ему предстоит несколько изменений раз за разом. Тебе, Х'Нииит, будет гораздо легче. Поэтому лучше, если ты начнешь первой.

Вот так раз! Просто удивительно! Очень долго Нита всюду была последней, и теперь, когда приходилось что-то делать первой, она ужасно нервничала.

— Что я должна сделать? — спросила она.

— Ты смотрела вчера вечером свою Книгу?

— Угу. Я поняла почти все. Там очень подробно объяснено. И все же кое-что мне не ясно.

— Вероятно, та часть, где говорится об изменении формы?

— Верно. В Учебнике про это написано не так уж много, Ш'риии. Может, я что-то пропустила?

— Ты думаешь? А что же там написано?

— Только о силе воображения. — Нита была явно сбита с толку. — Послушай, Ш'риии, неужто не нужно произносить каких-нибудь слов или еще что-то делать? Специальное заклинание или особые предметы?

— Для изменения формы? У тебя есть все, что необходимо. Слова будут только мешать, — сказала Ш'риии. — Все дело в тебе. Разве ты не знаешь, что притворяться довольно трудно, но зато если по-настоящему притворишься, то рано или поздно чем притворяешься, тем и СТАНОВИШЬСЯ.

— Ну-ну, Ш'риии, — засмеялся Кит. — Если ты не волшебник, то хоть тысячу раз прыгай в воду и притворяйся китом, ничего у тебя не выйдет.

— Совершенно верно, К'ииит. И все же волшебство — это не просто какое-то там заклинание. Единственная причина, почему оно действует, это то, что ты ЗНАЕШЬ о его существовании, ВЕРИШЬ в него и страстно ЖЕЛАЕШЬ, чтобы оно подействовало. Впрочем, и в вере на самом донышке всегда таится сомнение. Только знание по-настоящему заставляет волшебство действовать. Только знание изгоняет сомнение, а пока сомнение остается, никакое заклинание, даже самое могущественное, не поможет. «Волшебство не живет в нежелающем сердце», — говорит Море. Было бы гораздо больше волшебников, если бы многие могли изжить свои сомнения, избавить от них свою веру. Но суть, как и привычку, трудно отринуть.

— Я долгое время наблюдал за собой и понял, что после того как весь уходил в желание, не колеблясь ни капли, тогда и ПРОИСХОДИЛО то, о чем я думал, творя заклинание, — задумчиво проговорил Кит, — Мне кажется, я все уяснил.

— Тогда ты готов для превращения, — сказала Ш'риии. — Самое главное, чтобы ты искренне желал изменить свою форму и не притворялся, что не хочешь вернуть себе потом прошлое свое обличье. Тебе, Х'Нииит, как я и говорила, намного проще, потому что мы обменялись кровью. К тому же мы, млекопитающие, не так далеко ушли друг от друга. Первое, что тебе надо сделать, это спуститься в воду.

Нита спрыгнула с платформы и закачалась на волнах.

— А то, что обернуто вокруг тебя, надо снять, — продолжала Ш'риии, поглядывая на купальник Ниты.

Нита бросила смущенный взгляд через плечо на свесившего с платформы ноги Кита. В первое мгновение он, не понимая, в чем дело, невинно глазел на нее. Потом, вдруг сообразив, быстро отвернулся.

Нита поспешно стянула с себя купальник и окликнула Кита:

— Пока ты там торчишь без дела, произнеси охранное заклинание для платформы. Я не хочу, чтобы чайки делали сам-знаешь-что на мой купальник, да и на твои плавки, пока нас не будет. — Она выкинула влажный комок купальника из воды. Он с сырым, сочным чмоком шлепнулся около Кита, который обернулся от неожиданности. — Мы можем продолжать? — обратилась Нита к Ш'риии.

— Конечно, Х'Нииит! С тобой все в порядке?

— Да. Прекрасно. Приступим! — в нетерпении воскликнула Нита.

— Итак, начинаем! — промолвила Ш'риии.

Она издала тихий, протяжный и мелодичный свист, словно бы вела какую-то неведомую, странную мелодию.

Нита некоторое время крутилась в воде, чувствуя себя неуютно от того, что на ней не было купальника. Ей хотелось спросить: «А с чего НАЧНЕМ?» И Кит стоял на платформе, не зная, можно ли обернуться, нерешительно переминаясь с ноги на ногу, и выглядел от этого ужасно глупым и нелепым. Она решила не отвлекаться, продержалась несколько мгновений на воде неподвижно и уже было решила, что превратилась в кита. С отчаянием она обнаружила, что у нее нет ни малейшей самой ничтожной мыслишки, которая ей подсказала бы, что значит почувствовать себя китом. «Но я должна понять! Я должна суметь! Волшебница я, в конце концов, или нет?» — терзала она себя.

И Нита поняла. Она глубоко вздохнула, задержала дыхание и медленно стала расслабляться, словно бы купаясь в звуках песни Ш'риии. Она вяло опустила вниз руки и стала погружаться с открытыми глазами в соленую прозелень. «Все хорошо, — думала она, — Воздух прямо надо мной, совсем рядом. Если он мне потребуется». Она повисла в прозрачной зеленой массе, ни о чем не думая. И чувствовала лишь приятную легкость и невесомость.

Здесь, в воде, мелодия Ш'риии казалась громче, звучнее. Она вибрировала в ушах, скользила по коже, проникала в легкие, наполняя собою все ее существо. «Сестра моя, — обращалась к ней Ш'риии. — У нас общая кровь, — говорила она. — Вот почему тебе легко. Вспоминай не то, кем ты была, но кто ты есть сейчас и на самом деле. Просто позволь тому, что есть в тебе сейчас, ЗДЕСЬ, воплотиться… и оно случится, ПРЕВРАЩЕНИЕ. Легко и незаметно».

Нита расслабилась. Она уже не думала о своем неумении, о невозможности перевоплотиться в кого-то. Она доверилась волшебной силе, которая таилась в ней самой, в ее сердце. «Волшебство не живет в нежелающем сердце», — вспомнила она. Но это не то желание, когда разум, вопреки чувству, не хочет верить, сомневается, остерегает и останавливает. Не то желание, на исполнение которого надо собрать всю, как говорится, «силу воли». Сила и воля не помогут, если есть хоть капля сомнений в своих возможностях…

Но откуда я возьму уверенность, умение, веру? Нита помнила одно: не знать этого «откуда», не занимать разум и сердце сомнениями. Быть китом! Стать китом! Быть, быть, стать… Почувствовать легкость и невесомость в этой стихии — воде, как космонавт вживается в невесомость космоса. Это влажное, зеленое, тугое и нежное, теплое и струящееся пространство обнимало ее. Свобода и простор, где нет ни дверей, ни стен, ни оград, ни преград. Лишь песня воды… Ее руки слабели. Ее ноги казались лишними. Она чувствовала себя неуклюжей и неповоротливой, чуждой этой стихии. И все же что-то с ней и вокруг нее происходило… Но воздух! Ей не хватало воздуха! Значит, не подействовало? Все кончено? Что ж, она повторит попытку, она сделает это в следующий раз… Она рванулась к поверхности, проломила податливое стекло, отделяющее от нее небо, открыла глаза к свету, к знакомому и ясному миру…

…и поняла, что он изменился. Первое и самое странное — Нита попыталась недоверчиво покачать головой и не смогла, потому что неожиданно у нее не оказалось шеи. И мир был разрублен на две части, будто топором. Низ и верх. Все. И никаких других поворотов головы, движений. Она попыталась смотреть прямо, и это у нее получилось. Но все впереди было каким-то туманным, расплывчатым, будто закрытым тоненькой пленкой мерцающей воды. Зато то, что она прежде видела как бы уголком, краем глаз, стало отчетливым и ясным. Она смотрела вперед, а видела все сбоку так же хорошо, как если бы вертела беспрестанно головой. Она видела то, чему не знала названия, а то, что было прежде знакомо, исчезло. Мир перевернулся, к нему надо привыкать заново. Ните казалось, что у нее все еще есть руки, но пальцы почему-то стали невероятно длинными и вялыми, беспомощно свисающими вниз. Локти ее словно бы приклеились к бокам, ни двинуть, ни пошевельнуть. А сами бока раздались вширь, стали, казалось, необъятными. И ноги исчезли!.. Хвост и изящный хвостовой плавник — вот все, что у нее было теперь. Нос и вовсе оказался на самом верху головы, а рот разверзся на обе щеки. Она попыталась спросить у Ш'риии, но так, чтобы слышал и Кит, что случилось с ней, с частями ее тела, как она выглядит с тех сторон, которые недоступны ее глазам?

— Ш'риии, — сказала Нита и удивилась, услышав, что звук наполняет ее голову, идет из самой ее середины, а вместо слов раздается какой-то мелодичный свист или пение. — К'ииит, это было совсем легко!

— Молодец, Х'Нииит, — откликнулась Ш'риии, — ты справилась. Но запомни, настоящее волшебство не то, что свершилось, а то, что будет совершено тобою потом.

Изумленная всем происшедшим, Нита попыталась лечь на спину, опустив голову наполовину в воду;

Раньше она проделывала такие штуки, зная, что в воде звуки словно бы усиливаются, становятся богаче и чище, чем в воздухе. Она хотела услышать все мелодичное богатство речи Ш'риии. Но Нита и не предполагала, что, став китом, ты уже слушаешь всем телом, каждой порой кожи, ты вся превращаешься в отменный орган слуха. Звук внезапно стал осязаемым. Волны слов ударили в ее тело, ласковым прикосновением прокатились по всей его невероятной длине.

Мало того, Ниту коснулось и эхо того, о чем говорили они друг другу. Возвращающийся звук с изумительной точностью описал ей все вокруг: размер и местоположение камней на дне, высоту, густоту и, казалось, запах водорослей, движение косяков рыб на расстоянии трех сотен миль отсюда. Ей не надо было видеть их. Она могла чувствовать их форму, величину и малейшее движение кожей, будто они дотрагивались до нее, касались то с одной, то с другой стороны. И она могла уже точно, точнее, чем взглядом, оценить разделяющее их расстояние. В восторге она сделала несколько кругов вокруг платформы, издавая нескончаемые свисты и обретая чувство окружающей территории, словно бы осваивая все это пространство разом.

— Просто глазам не верю! — сказал кто-то над Нитой изумленным, ровным, без эха голосом.

Вот, значит, как звучат люди в этом равнодушном воздухе? Нита поднялась на поверхность, чтобы поглядеть на Кита вначале одним глазом, потом другим. По-иному у нее не получалось. Он выглядел как обычно, но что-то в нем зацепило ее внимание. Ей стало смешно и весело, хотя поначалу она не могла объяснить себе отчего. И тут же сообразила. У него были ноги!

— Ты следующий, К'ииит, — сказала Ш'риии. — Спускайся в воду.

Нита всплыла так, чтобы вода не захлестывала глаза, и мгновение пристально глядела на Кита. Он молчал, но вдруг, поймав ее взгляд, ужасно покраснел и отвернулся всем телом разом. Он так покраснел, что она могла разглядеть это даже сквозь загар. Нита опустилась под воду, хохоча над этой пустой человеческой стеснительностью. Одежда, окутывающая тело, казалась ей теперь такой глупой затеей! Она хохотала, и вспененная звуками ее смеха вода, перемешанная с поднятым со дна илом, стала похожа на кипящую овсяную кашу.

Нита почувствовала, как он, прыгнув в воду, окатил ее поднятую над поверхностью спину брызгами. Потом Кит плыл некоторое время рядом с ней, с любопытством ее разглядывая.

— Ты облеплена ракушками, как корабль, — сказал он.

— Так и должно быть, К'ииит, — рассмеялась Ш'риии. — Но посмотри, что я принесла тебе.

Кит опустил голову под воду, чтобы посмотреть на то, о чем она говорила. И тут Нита заметила, что Ш'риии что-то осторожно зажала между челюстей. Это было похоже на обрывок гигантской тончайшей паутины. Тонкая, нежная, сложно сплетенная сеть, громадная, примерно в шесть квадратных футов. Переплетения, где собирались сразу несколько нитей, срастались не грубыми узлами, а круглыми выпуклостями наподобие луковицы. Сеть переливалась бело-зелеными скользящими бликами, словно по ней пробегали видимые глазу электрические волны. Казалось, она живет и нервно подрагивает, послушная безмолвному заклинанию.

— Ты должен быть осторожен с этим, К'ииит, — остерегла Ш'риии. — Это Сеть Жизни кита. Ее можно сотворить только после того, как он умрет. В ней сокрыто все затраченное на нее волшебство.

— Объясни, — не совсем понял Кит.

— Сеть Жизни — это собранные воедино, сплетенные нервы, жизненная сила, свет разума кита. Это та энергия, которую возрождает к жизни заклинание. Сеть становится прообразом ушедшего кита. В нее вплетено и «волшебство изменения формы». Накинувший ее на себя, окутавшийся ею, примет облик умершего, а тот как бы становится донором вновь пришедшего в мир Моря.

Ш'риии помотала по-собачьи головой, и зажатая во рту Сеть всколыхнулась, расправилась, переливаясь изумрудно-зеленым и пенно-белым, словно кисейная занавеска на ветру.

— Это Сеть Жизни кашалота. Он, которого звали Айвааан, был Волшебником и работал в этих водах несколько тысяч полных лун тому назад. Он был отчасти пророком. Поэтому Айвааан завещал после его смерти, когда он будет полностью отдан Морю, сотворить Сеть его Жизни и хранить до той поры, когда в ней появится надобность. Приблизься. Примерь ее, К'ииит.

Кит на мгновение замер.

— Ш'риии… а этот, ну, тот, из которого… он здесь внутри? Я должен стать им? Я полностью превращусь в Айвааана?

Ш'риии немного удивленно глянула на него.

— Нет, с чего это ты взял? Здесь лишь его жизненная сила, его дыхание, сеть его сосудов, по которым потечет живая кровь. Здесь его ТЕЛО. Что же касается УМА Айвааана, его чувств, то их, увы, передать не удастся. Ты останешься самим собой, К'ииитом. Так говорит мне Море. Давай. Пора.

— Что я должен с этим делать?

— Просто накинь Сеть на себя и плотно завернись. Не бойся повредить или разорвать. Она гораздо прочнее, чем кажется. — Ш'риии отплыла от Сети, которая свободно легла на волны и словно бы обняла их, обрисовывая поднимающуюся, как бы дышащую грудь Моря.

Кит сделал глубокий вдох, погрузился в воду и поднырнул под Сеть, окутав ею себя.

— Отплыви, Х'Нииит, — приказала Ш'риии.

Нита заскользила в воде, отплывая на расстояние, равное нескольким ростам Кита, и при этом не отводя от него взгляда. Он опускался постепенно. Сначала погрузились ноги, потом Сеть укрыла его, как плащ корсара. На лице Кита отразилось удивление, потому что Сеть вдруг ожила и стала буквально спеленывать его, прижимая руки к бокам, стягивая ноги.

Встревоженный Кит попытался высвободиться, напрягся, но продолжал погружаться в воду. Мелкая цепочка пузырей потянулась из его рта к поверхности воды, когда он стремительно пошел вглубь. Он тщетно боролся, крутясь на месте, а Сеть все плотнее оборачивалась вокруг него, и внезапно Кит исчез в напитавшем воду слепящем свечении. Сеть Жизни излучала пляшущий в зеленых глубинах, волнами бегущий свет. Волшебное заклинание начало действовать.

Нита в последний раз поймала взгляд Кита. Глаза его в испуге расширились, и он пропал в крутящемся вихре пылающей холодным огнем воды.

— Ш'риии! — встревоженно позвала Нита. Раздался глухой грохот, изломанный в воде бич молнии хлестнул Ниту. Громадной силы удар, будто все Море обрушилось на нее, отбросил Ниту в сторону и завертел это громадное китовое тело, как игрушку. Она усиленно била хвостовым плавником, пытаясь вновь обрести равновесие, силясь сообразить, что происходит. Вода была перемешана с поднятым со дна и унесенным от берега песком, лохмотьями водорослей, маленькими рыбками, увлекаемыми силой течения. И вдруг появилась перед ней громадная туша, которой только что не было здесь.

Нита видела, как огромная серая масса движется на нее, и теперь поняла, почему Ш'риии настаивала, чтобы превращение Кита происходило на глубине подальше от берега. Она еще не привыкла к непомерным размерам своего собственного тела, к изящному, но все же немалому взгорблению на спине. Но Кит был раза в два больше ее. В его движениях не было стремительной грации несущейся торпеды, как у кита-горбача, масса его тела не была столь обтекаемой и от того производящей впечатление легкости. Когда говорят о ките, люди обычно представляют себе громадного и немного неуклюжего кашалота, которого чаще всего видят в кино. Но кит — животное подвижное и ловкое. Нита поняла, что всю жизнь она тоже, как и все, судила о китах только по их внешнему виду. Теперь, сама оказавшись в шкуре кита, она знала, что все на самом деле совсем не так.

Но вот подплыл ее друг, ставший кашалотом. Он медленно и поначалу неуверенно ударял своим громадным хвостом по воде. Но уже через секунду уверенность и спокойствие пришли к нему. Он глядел на нее крошечными на этой громадной куполообразной голове глазками и улыбался, обнажая невероятные зубы, которые могли раздробить, раскусить надвое целое китобойное судно. Нита даже не увидела, а почувствовала его величину, вес и некую опасность его близости, и независимо от нее движения ее стали уважительно-плавными и замедленными. Он изменился, но все же остался ее приятелем Китом.

Он мрачно поглядел на Ш'риии, мощно двинул хвостом и стал подниматься к поверхности. Тело его буквально взорвало водную гладь. Тяжело и шумно он вдохнул воздух и поднял над головой толстую, словно стеклянный столб, струю воды. Раз. И два. Высоко. Еще выше. Как будто пробуя свою силу. Он, кажется, все еще не мог привыкнуть к громадности нового тела.

— Надо было меня предупредить, — жалобно пропел он, обращаясь к застывшей поодаль Ш'риии.

Голос его, грубее и глуше, чем тонкая, протяжная песня кита-горбача, звучал на низких вибрирующих нотах и был скорее похож на острое щелканье, перемежающееся толчками гула. Для кожи такой голос был не совсем приятен.

— Я не могла, — ответила ему Ш'риии. — Вдруг, зная результат, ты стал бы сопротивляться сильнее и вырвался бы из Сети. А это для нас было бы сущей бедой. Если Сеть Жизни один раз отвергнет человека, она не станет больше работать на него. Но ты свыкнешься, поверь. Однако учти, что это и будет причиной новых трудностей, — загадочно добавила она. — Но хватит медлить. Отправляемся прямо сейчас. Глубоко вздохните, чтобы подольше не выныривать, и опускайтесь в глубину. Я хочу выбраться из бухты, не привлекая ничьего внимания.

Они разом набрали воздух в легкие и скрылись под водой. Ш'риии вела их по линии юг-запад. Нита и Кит покорно следовали за ней. Окружающий мир — лениво качающиеся кусты водорослей, колонии ярких разноцветных полипов и анемонов, мраморные переливы толщи воды, прошиваемые серебряными вспышками пролетающих рыб, — все это восхищало Ниту. Но она не могла в полной мере насладиться зрелищем морского пейзажа: надо было на всякий случай молча сотворить заклинание, дарующее безопасность ей и Киту. Однако кожи ее коснулось эхо отраженных слов Языка. Посыл был явно неудачным. Может быть, еще не совсем усвоились символы изменения формы? Нита немного занервничала.

— Эй! — крикнула она. — С вами все в порядке? Но исторгла лишь протяжный звук, похожий на продолжительный скорбный стон. В ответ Кит рассмеялся. Бурление воды вокруг его раскрытой пасти напомнило ей кипящую кашу: звук шипящей, булькающей воды и глухие выстрелы лопающихся пузырей.

— Уже ничего, — ответил он. — А скоро, надеюсь, совсем обвыкну в новой шкуре. И к тебе мои глаза привыкнут…

— Да, очень все странно. Но и приятно. Чувствовать вещи, которых не видишь и не слышишь…

— Ага. И наоборот: голоса становятся как бы видимыми. Голос Ш'риии похож на вьющуюся веревочку…

— Верно! А у твоего острые края…

— А твой пушистый, как кролик…

— Вот еще!

— Да, да. Он мягкий и нежный. Не такой, как обычно…

Нита не была уверена, можно ли это считать комплиментом? И оставила его реплику без ответа. Так уже случалось, когда Кит говорил ей что-либо до смущения, приятное. И это ее внезапное молчание позволяло ей собраться, прийти в себя. Хотя Кит, кажется, ничего и не замечал. Нита никак не могла привыкнуть к внезапным «нежностям» Кита, не знала, как себя вести, и это было, пожалуй, самым трудным в их отношениях. С мамой о таких вещах она говорить не решалась, а волшебный Учебник, увы, помалкивал. Молчал, как и Нита сейчас.

Ее молчание уже могло показаться бесконечным, когда Ш'риии произнесла:

— Голос — вот основной признак, по которому мы распознаем здесь друг друга. Вода не такая прозрачная, как воздух. Чтобы разглядеть встречного, надо каждый раз подплывать слишком близко, а такое небезопасно. Люди видят, а нам легче слышать. По голосу мы можем узнать, как далеко друг, как он себя чувствует и даже что думает. Хотя иногда трудно понять, что в голове даже у самого близкого друга.

Нита непроизвольно начала что-то петь, но тут же оборвала себя.

— Ну, К'ииит, — спросила Ш'риии, — ты полностью ВОПЛОТИЛСЯ?

— Теперь да. У меня все время было странное чувство, будто во мне внутри что-то сопротивляется изменению. Разум противился, восставал. Но, кажется, смирился.

— Только на мгновение, — сказала Ш'риии. — Запомни правило, такое же древнее, как и верное: нет волшебства, которое не надо было бы оплачивать, нет и безопасного волшебства. И ты, Х'Нииит, не должна забывать, что была человеком. Опасайся страстно желать во всем стать китом. Помни, что тебе придется возвращаться к людям в человеческом облике. Только ты сама можешь изменить форму, вернуть себе прежний облик. Сломать заклинание снаружи невозможно. Многие Волшебники пострадали от этого. Если ты вдруг начнешь осознавать, что тебе сложно вернуть память о своем человеческом естестве, значит, пришло время выбираться из оболочки кита, пока она не приросла к тебе.

— Хорошо, — беспечно откликнулась Нита. Ее ничуть не обеспокоило предупреждение Ш'риии. Правда, она вовсе не собиралась всю жизнь провести в воде, но сейчас, честно говоря, Ните нравилось быть китом-горбачом.

— У тебя иная проблема, К'ииит. Ты изменил форму не сам, собственным заклинанием, за тебя это сделала Сеть Жизни. И в этом таится опасность. Сеть настолько сильна, что поглощает не только тело, но и воздействует на разум. Тебе может показаться, будто ты всегда был таким, как сейчас. Это опасное чувство можно разрушить несколькими способами. Самый верный — помнить, что твой человеческий разум сильнее разума кита, и не давать Сети подавить его.

— Понял, — сказал Кит.

— Не все, К'ииит, — мягко возразила Ш'риии, всплывая, чтобы обогнуть обросший водорослями и ракушками обломок рыбацкой лодки. — Не все. Нужно еще и соразмерять силу своего разума, чтобы совсем не убить Сеть. Предположи, что мы, ну, скажем, в нескольких сотнях длин кита-горбача в Сокрушающей Тьме. Внезапно твое тело кита пытается повести себя как человеческое. Дышит, как человек, у него бьется человеческий пульс, оно мыслит и двигается, как человек, оно, как человек, начинает страдать от безмерного давления воды и низкой температуры…

— Угу, — прогудел Кит, когда описанная ею картина целиком проникла в его сознание.

— Итак, ты уяснил главную опасность? Провел слишком много времени в Сети, и часть твоего мозга начнет подавляться жизненной силой прежнего обладателя тела. И наоборот, Сеть мертвеет, перестает защищать твое дыхание. И тогда первое, что ты теряешь, это Язык, песню кита. Ты уже перестаешь понимать и принимать сигналы Х'Нииит. Если ты обнаружил это — немедленно ВСПЛЫВАЙ и освобождайся от Сети. Если же ты упустишь момент, то… Сеть Жизни уже нельзя будет передать другому. Она погибнет. Но это еще не самое страшное. Худшее… — она не договорила. Слова заменило беспокойство, угрожающе прозвучавшее в ее голосе.

Некоторое время они молча плыли вперед на юго-запад. Молчание, вначале тревожащее Ниту и Кита, постепенно стало менее тяжелым и даже Приятным. Ш'риии, для которой эти места были так же хорошо знакомы, как для ребят улицы около их домов, спокойно плыла вперед, нисколько не интересуясь окружающим. Но Нита бесконечно восхищалась изумительным морским ландшафтом. Она видела, что и Кит осматривался кругом с тем восторгом, который охватывал его лишь при виде старого автомобиля или стоявшей у него дома модели железной дороги с изогнутой в форме буквы Z колеей.

Нита редко задумывалась о том, как выглядит море вдали от берега. Когда она валялась на пляже, перед ней развертывалась лишь скучная и однообразная картинка песчаных волн. Стоило ей нырнуть, как перед глазами был все тот же песок, где изредка попадались раковины, качались жалкие кустики тощих водорослей. Даже фильмы о природе не могли раскрыть всю тайную красу и богатство подводного мира.

Здесь все было по-другому. Кораллы, не такие яркие, как в тропических водах, поражали своими размерами. Перед ними вырастали рощи и леса кораллов, чьи белые, бежевые или желтые ветви скручивались, изгибались, переплетались в совершенно невероятные узоры. Раковины всех размеров, цветов и форм застыли в песке, плыли, ползли, передвигались резкими скачками — внутри них дышали невидимые глазу, скрывшиеся под этим необычным панцирем живые существа. Нита видела, как Кит с изумлением уставился, а потом опустился глубже, пытаясь рассмотреть раковину-гребешка, которая, отправляясь по своим делам, невозмутимо прыгала между плотными ветвями коралла.

Они проплыли сквозь заросли водорослей, названий которых Нита не знала, и все же вдруг ей стало казаться, что они были знакомы ей всегда. Имена неведомых ранее водорослей всплыли сами собой: полисфония, ламинария, агар-агар. Их длинные темные листья змеились плоскими лентами, качались, послушные подводным токам, как пшеница в поле под ветром.

А рыбы! Нита не очень их замечала вначале. Все они для нее были одинаковы — маленькие, серебристые. Просто мелькающие искорки. Но теперь что-то изменилось. Они как раз проплывали над опустившимися на дно и уже как бы сплавленными воедино кучами металла и другого мусора. Водоросли и кораллы окутали, облепили эти странной формы подводные холмы. И мелкая живность суетилась, паслась в этой неразберихе, переплетении водорослей и корявых коралловых ветвей. Крошечные креветки, криль, тысячи переливчатых, серебряно-голубых рыбок величиной с мизинец. А те, что покрупнее, сантиметров до тридцати, деловито пожирали весь этот мельтешащий карнавал. «Для некоторых, самых маленьких из них, завтра уже не наступит», — сама удивившись своему спокойствию и равнодушию, подумала Нита. Она лишь поняла, что голодна.

— Рыбки! — выдохнула она на одной протяжной и счастливой ноте, затем нырнула в облако луфарей и криля, этого чудесного завтрака.

Насытилась она скоро. Ей потребовалась лишь пара минут, чтобы привыкнуть к тому, как едят киты-горбачи. Процеживая воду сквозь похожие на решето пластины — китовый ус, — она глотала и глотала всех этих крошечных существ и мельчайших рыбок. Быстрые стрелки рыбок-луфарей, которые яростно метались во все стороны, тут же успокоились, стоило ей подняться вверх из этого кружащегося облака рыбок и поплыть назад к Ш'риии. Она чувствовала себя несколько смущенно и даже приготовилась оправдываться из-за того, что прервала их плавное движение, заставив остановиться и ждать. Однако никаких оправданий не потребовалось. Ш'риии, оказывается, тоже подкреплялась, а Кит, как сообразила Нита, с тех пор как они покинули Тайана Бич, уже не раз лакомился рыбкой. И понятно: кашалоты — одни из самых больших зубастых китов, и им требуется намного больше еды. Но ужасающие зубы его предназначались только для защиты. Рыбу он проглатывал целиком.

Кит замешкался, чтобы проглотить десяток рыб покрупнее, затем вдруг остановился вовсе и опустился поближе ко дну, зависнув над кучей мелкого мусора и внушительными искореженными предметами, громоздившимися наклонно по краям кучи.

— Нита, — позвал он, — взгляни на них. Это МАШИНЫ!

Она нырнула следом за ним. Точно! Из громадного куста коралла высовывался нос «кадиллака» старой модели. Под плотно переплетенными белыми ветвями кораллового куста, словно под снежными сугробами, она различила капот, двигатель, двери, обломки осей и колеса, почти сплошь заросшие водорослями. Рыбки скользили сквозь разбитые окна машин, метались между провалившимися сиденьями. В пещерках разбитых фар укрылись крабы.

— Это пристанище для рыб, — объяснила Ш'риии. — Люди завалили дно железным мусором, а растения и кораллы превратили эту гору в подводную скалу. Теперь большие рыбы приплывают сюда, чтобы съесть мелких рыбешек и криль, что живет на этом коралловом рифе. А люди на лодках приплывают, чтобы поймать больших рыб. Нам это поле еды тоже служит неплохо. И все же сейчас у нас есть дела поважнее обеда. Кроме того, Х'Нииит, не пора ли нам всплыть на поверхность?

Нита и Кит недоуменно переглянулись и поспешили подняться вверх. Ш'риии не спеша следовала за ними.

— Как долго мы были под водой? — прогудел Кит. Они все трое стремительно вылетели на поверхность моря и одновременно выдохнули три высоких струи воды. Только после этого Ш'риии удивленно глянула на Кита. Вопрос показался ей пустым и довольно глупым.

— Достаточно долго, чтобы пришло время подняться наверх, — спокойно сказала она.

— Смотри, Нита! — рыкнул Кит. Такой громоподобный рык кашалоты издают от удивления.

Она мощно плеснула хвостом, чтобы чуть высунуться над волнами, и, пораженная, увидела полоску берега в полумиле, высящуюся над ним кирпичную башню с остроконечной, зеленой от дождей бронзовой крышей и мерцающий на вершине башни красный огонек.

— Неужто уже Джонс Бич? — не поверила она своим глазам. — Это же мили и мили от Тайана Бич…

— Да, мы проделали немалый путь, — вмешалась Ш'риии, — и все же нам нужно поторапливаться. Расслабим хвосты и опустимся. Я не хочу, чтобы Синий ждал нас.

И они продолжили свое путешествие. Вид маяка Джонс Бич навел Ниту на мысль, что они приближаются к Нью-Йорку, а возрастающий, усиленный многократно плотной толщей воды шум окончательно убедил ее в этом. Там, у Тайана Бич воду наполняли лишь тонкий, скорбный звук сирены Шиннекока и слабые, отдаленные позвякивания колокольчиков на буйках. Здесь же, совсем близко от Нью-йоркской гавани мирный подводный пересвист и равномерный гул океана превратился в невообразимый, непрекращающийся, резкий и режущий кожу шум. Звонки, гудки, сирены, гонги визжали, рыкали, гудели и словно бы тяжелым молотом били и били по воде. Не успевала она вырваться из-под болезненного удара одного звука, как тут же ее накрывал другой, еще более пронзительный и тяжелый, терзая ее исполосованную грохотом кожу.

Болезненно пересвистываясь, они буквально продирались сквозь частокол отвратительных звуков. Но когда подплыли ко входу в гавань, стало еще хуже. К грохоту и лязгу добавился равномерный, невыносимый гул работающих механизмов. Путь к Песчаной Дуге лежал, к несчастью, сквозь все три рейда Нью-йоркской гавани. И на всех трех стояли большие корабли, приплывали одни, уплывали, наполняя пульсирующей дрожью воду, другие. Маленькие суденышки скользили с ввинчивающимся в глубину дребезжащим завыванием, которое напоминало Ните терзающий уши звук газонокосилки или циркулярной пилы.

Трое плывущих китов часто поднимались на поверхность моря, чтобы отдохнуть от давящих звуков. Однако Ш'риии вскоре велела им нырнуть поглубже, чтобы пройти под плотной стеной кораблей, образовавших словно бы длинный тоннель. Им уже не хватало воздуха, когда Ш'риии снова разрешила подняться.

Они выдохнули струю воды, набрали в свои просторные китовые легкие свежего воздуха и огляделись. Неподалеку высилось на четырех стальных ногах огромное черное здание с идущими по фасаду белыми буквами. Непонятное сооружение было водружено на платформу, а рядом с ним высилась красная башня с мигающими огоньками. Сирена на платформе пела одну прерывистую ноту, словно бы заикалась: коротко-длинно, коротко-длинно! Вновь и вновь.

— Маяк Амброуз! — узнал Кит.

— Да, Говорящая Башня, — подтвердила Ш'риии. — Когда минуем ее, будет поспокойнее. Между этим местом и Песчаной Дугой меньше скоплений больших лодок. Но послушайте! Слышите? Голос друга!

Нита опустилась под воду, чтобы вслушаться в ее звучание, и ей наконец удалось уловить в неразберихе подводного шума далекую веселую болтовню дельфинов. Она вновь поднялась на поверхность, присоединилась к остальным и увидела, как выпрыгнул из воды и блеснул на солнце, словно стальное копье, дельфин Ст'Ст. Достигнув плавучего маяка Амброуз, он снова высоко взлетел над водой выгнутой радугой и ударился о волны с громким плеском, который пронзил, продырявил гудящую стену гудков и звонков равнодушных механизмов.

— Клянусь Морем, мы слышим тебя! — пропела Ш'риии и добавила недовольно: — Он такой проказник!

— Все дельфины таковы, — неожиданно для себя ворчливо подтвердил Кит, хотя понять не мог, откуда он это знает.

— И то правда. Но он один из лучших все же. Молодой Волшебник и удивительный песнопевец. Я его нежно люблю. Но у него одна радость — стремительно скользить в просторах Моря. Просто не понимаю, как он при такой скорости не теряет самого себя. Легкомыслие… — Она вдруг умолкла, потому что Ст'Ст уже был рядом. — Ты нашел его? — обратилась она к дельфину.

— Он завтракает там, за Песчаной Дугой, — сказал Ст'Ст, стрелой налетая на них и в последний момент делая невероятный кульбит. При этом он был настолько серьезен и деловит, что Нита засомневалась в словах Ш'риии о легкомыслии дельфина. А тот продолжал: — Он чем-то обеспокоен. Впрочем, из него звука не вытянешь. Сказал только, что сам бы отправился вас искать, если бы вы не явились.

Теперь уже вчетвером они двинулись дальше. Нита поначалу удивилась тому, что этот громадина Синий Кит ожидал их помощи. Но вдруг сообразила, нет, просто почувствовала, как откровение Моря, что Синие Киты не ДЕЙСТВУЮТ. Они просто СУЩЕСТВУЮТ. Действие — удел других, более быстрых и подвижных. Зато в Песне Двенадцати без Синего Кита не обойтись. Мало того, Песня могла преобразить и даже изменить поющего… А Том утверждал, что изменения могут произойти и до того, как первые ноты выльются в Море. Да, Синий Кит — сила, с которой никто не мог не считаться.

— Ты готов к Клятве? — спрашивала тем временем Ш'риии у дельфина, — Никаких посторонних, отвлекающих мыслей?

— Только о Песне, как всегда, — спокойно ответил Ст'Ст. — Это будет такая же Песня, как и прежние. Тебе такое впервой, но не волнуйся. Положись на меня. Я помогу.

Нита подумала, что для молодого Волшебника это чересчур хвастливое заявление. Даже мысль о том, что так можно разговаривать с Советником или, того больше, с Верховным Волшебником, с Томом например, приводила ее в смущение. Однако она не проронила ни слова, понимая, что у дельфина и Ш'риии давние и не понятные ей отношения.

— А как наша Малышка себя чувствует? — спросил Ст'Ст, делая стремительные круги перед самым носом у Ниты и присвистывая. — Привыкла к плавникам и хвосту?

— Все отлично, — ответила Нита. Ст'Ст сделал последнюю петлю вокруг нее и метнулся в сторону Кита.

— А ты, Недотепа-аааах!

Огромные челюсти кашалота внезапно распахнулись и прихватили дельфина прежде, чем он успел прыснуть в сторону. Дельфин замер, зажатый в страшных зубах кашалота. Тот аккуратно передвинул его к углу пасти. Глаза Кита, то есть кашалота, сердито посверкивали. Звук его голоса сиплым свистом отдавался в глубине.

— Ст'Ст, — пропел он, не разжимая челюстей, — я тоже, кажется, годен для Песни. Но и без Песни я остаюсь кашалотом. Помни об этом и не искушай судьбу.

Ст'Ст ничего не ответил. Кашалот проплыл еще несколько длин своего тела и выпустил дельфина невредимым. Тот устремился в сторону.

— Эй, — окликнул его кашалот — чтобы никаких обид!

— Конечно, нет, К'ииит, — откликнулся дельфин, как всегда, весело и беззаботно.

Однако Нита заметила, что он теперь держался на безопасном расстоянии от громадных челюстей.

— И запомни, сам ты недотепа! — сердито добавил кашалот.

Во время этой незлобивой перепалки они все четверо продолжали плыть вперед, не останавливаясь.

Нита подплыла поближе к кашалоту и пропела тихо, так, чтобы остальные ее не услышали:

— Что с тобой случилось. Кит? За что ты его так?

— Сам не знаю. — Теперь голос Кита звучал неуверенно. Он явно был ошарашен своим поступком. — Ш'риии, наверное, была права, когда предупреждала, что не все теперь во мне управляется человеческой волей.

— Айвааан откликается в тебе, да?

— Его воспоминания. Но и у тела тоже есть свои собственные воспоминания. Оно знает, что значит быть кашалотом! Оно помнит! — Он замолчал, еще более ошеломленный своей догадкой. — Нита… не дай мне потеряться, измениться, пропасть!

— О чем ты?

— Я не могу и не хочу звереть.

— Но ты накинулся на него, как злобный зверь.

— Нет. Я просто как бы прижал его к стене и попугал, что сделал бы и с обидчиком на суше. Но я НЕ собирался причинять ему зло! Нита, я стал волшебником, потому что НЕ хотел, чтобы другие люди так поступали со МНОЙ! А теперь…

— Я буду следить за тобой, — сказала Нита. В этот момент они буквально наткнулись на низкий, рокочущий звук сирены. Что это? Корабль подает сигнал в тумане? Нет, что-то странное было в этой невероятно низкой ноте. Вот что! Она была слишком НИЗКОЙ, чтобы ее могло уловить человеческое ухо!

Гудящий призыв прозвучал еще раз, и Нита обратила в сторону Кита удивленный взгляд. Вода вокруг нее гудела на этой низкой ноте, и даже воздух в легких завибрировал в ответ на этот зов. Одна-единственная нота, самая низкая, какую она только могла вообразить, держалась и держалась, звучала беспрерывно и так долго, что ни одно человеческое горло не могло бы держать и тянуть эту ноту столько времени… Но вот она перешла в еще более низкую, и та тут же поглотилась другой, такой невероятно низкой, гудящей, что вода всколыхнулась и задрожала, как от протяжных перекатов грома.

Ш'риии замедлила движение и ответила на зов точно такой же мелодией, но на несколько октав выше. Это было обычное ответное приветствие повстречавшихся в пути китов. Возникла пауза. И вновь прозвучала своеобразная подводная мелодия. Это было изящное пение кита-горбача, похожее на низкий баритон.

— Поплыли, — поторопила их Ш'риии и опустилась на глубину.

Воды вокруг Песчаной Дуги кипели крилем весной и летом. Ночью каждое движение плавника, струя воды, чиркнувшая по острой поверхности валуна, обнималось зелено-голубым свечением, словно бы фосфоресцировало. А днем под крадущимся по воде солнцем вся эта масса миллионов крошечных тел кипела на волнах коричневой пленкой, сквозь которую солнечные лучи проникали в глубину, клубясь, будто в пыльной комнате. Когда четверка пловцов нырнула вглубь, они смогли различить совсем недалеко огромную темную фигуру в облачной воде, передвигающуюся так медленно, что ленивые помахивания ее плавников были почти незаметны. Наконец коричневатая пелена разорвалась нахлынувшим водяным буруном, и в этом крутящемся потоке Нита увидела первого в своей жизни Синего Кита.

В этом рассеянном подводном свете он был даже не синим, а скорее синевато-серым с темно-бордовым отливом там, где сквозь толщу коричневой воды все же проникали широкими клиньями солнечные лучи. Слабо окрашенные пятна по бокам кита в этом полусвете почти не были заметны. И все же не цвет его поразил Ниту. И не величина, хотя синие киты и считаются самыми крупными из китов. Встречный был длиной не менее ста двадцати футов от носа до хвоста. Впрочем, Кит, или, как теперь ей привычнее было называть его, К'ииит, довольно крупный для обычного кашалота, не уступал ему по размерам. Ее поразил голос, величественный, свободный, спокойный и в то же время печальный, — голос, который звучал густо и грустно, словно далекий ветер в предвестии бури. И это почему-то было важно и понятно ей. Поразили ее и глаза, крошечные на такой громадной голове, не более теннисного мячика каждый. Но смотрели они мудро, в них светилось понимание, терпимость и опять же печаль, накопленная опытом долгой жизни.

Эти долгие годы жизни наложили свою печать на все: хвостовые плавники Синего Кита были обтрепаны и по краям свисали бахромой, его основные, рулевые плавники сплошь покрывали шрамы, напоминавшие о безрассудстве голодных акул. В самом основании хвоста торчало сломанное древко гарпуна. Дерево уже сгнило, металл покрылся ржавчиной. Но несмотря на отвратительный обломок, хвост двигался легко и мощно. Громадное существо, пережившее и боль, и смертельную опасность, прожило долго, познало печаль и, может быть, страх, но это не ожесточило его, не сделало ни злобным, ни слабым.

Нита обратила внимание, что ее спутники чуть замедлили движение. Даже Ст'Ст не торопился приблизиться к синей громаде.

— Старейший Синий у Ворот, — пропела Ш'риии, издавая более церемонные и протяжные звуки, чем обычно, — я приветствую тебя.

— Верховная Волшебница Вод у Ворот, — медленно, с достоинством прогудел Синий Кит своим глубоким и ясным голосом, — я приветствую тебя также.

— Ты все слышал, Ар'ооон.

— Я слышал, что Море забрало Аэ'мхнууу в свое Сердце, — сказал Синий. — Он ушел, оставив тебя Верховной в этих водах и своим уходом причинив немало горя в то время, когда и так горя достаточно. И теперь тебе, именно тебе надо собрать всех, чтобы пропеть Песню Двенадцати.

— Это так.

— Тогда тебе лучше поторопиться, — продолжал Синий, — пока еще осталось время для Песни, а дно под нами еще неколебимо и твердо. И все же вначале поведай мне, кто прибыл сюда с тобой. Я вижу Неугомонного Непоседу. Его я знаю…

Ст'Ст коротко свистнул, будто поперхнулся глотком воды. Звук этот Нита могла бы определить как смущенное покашливание. Она улыбнулась про себя: вот как, оказывается, можно поддразнивать дельфина, если он станет слишком уж досаждать.

— Остальные — пришельцы с суши, Ар'ооон, — сказала Ш'риии. — Х'Нииит… — Нита не знала, как ей вести себя, и потому просто наклонила в воде переднюю часть своего тела, как бы изображая поклон, — …и К'ииит. — Кит проделал то же, что и Нита. — Это те, кто были в Пронзающих Небо после ТЬМЫ, УКРАВШЕЙ СВЕТ.

К удивлению Ниты, Ар'ооон тоже наклонил свое громоздкое тело, а вдобавок и убрал под себя хвостовые плавники. Она внезапно осознала, что это и есть жест приветствия.

— Они еще детеныши, — добавила Ш'риии, как будто не желая ничего скрыть или упустить.

— При всем должном уважении к тебе, Верховная, не соглашусь. Они не дети, — сказал Ар'ооон. — Они ВЕРНУЛИСЬ из того места. Это не детское деяние. Многие старше их не вернулись назад… Вы будете с нами петь? Знаете свои партии?

— Я еще не знаю, позволят ли мне, — сказал Кит. — Это станет ясно, когда соберутся все. Если все соберутся, — добавил он.

— Я пою за Молчаливую Повелительницу, — уверенно ответила Нита.

— Что ж, — Ар'ооон глядел на нее несколько долгих мгновений, — что ж, — повторил он задумчиво, — у тебя подходящий возраст. И ты, надеюсь, разучила Песню?

— Большую часть я познала из моего Учебника, — сказала Нита. Вчера вечером она действительно до полуночи заучивала строку за строкой. Однако все же не так долго и упорно, как Кит. Свежий, соленый морской воздух утомлял ее, и она решила остальное узнать позже, уже на месте. — Море даст мне остальное, когда мы начнем. Так говорит Ш'риии, — осторожно добавила она.

— Так и будет. Но я советую тебе быть внимательной, когда станешь исполнять свою партию, юная Х'Нииит. — Ар'ооон подвинулся чуть ближе, и его маленькие мудрые глазки внимательно и пристально разглядывали ее. — И будь настороже. По вашему следу, твоему и твоего друга, будто по запаху крови в воде, идет давняя вражда. Одинокая Сила наверняка знает ваши имена. Она не забыла ту дурную услугу, которую вы оказали ей недавно. И вы очень рискуете вновь привлечь ее внимание. Даже Сердце Моря, или, как вы это называете, Сердцевина Времени, не ограждает наверняка того, кто навлек на себя гнев Одинокой Силы. Остерегайтесь не довершить того, что делаете. И делайте то, что пообещали. Нарушенное слово образует пустоту, в которую и проникает Одинокая Сила.

— Я буду осторожна, — заверила Нита, ощутив, однако, нервную дрожь во всем теле.

— Это хорошо, — Ар'ооон повернул глаза к Киту. — Это Сеть Жизни, не так ли?

— Да, — тихо подтвердил Кит тем уважительным тоном, каким, как слышала Нита, он всегда обращался к отцу.

— Следи за собой. И в особенности в те моменты, когда дойдешь до самых воинственных нот Песни, — сказал Ар'ооон. — Кашалоты до того, как стать Певцами, были воинами. И хотя их Песни самые прекрасные в Море, боевая кровь волной ударяет в сердце и глушит эти Песни. Пусть твои челюсти будут сжаты. Так будет лучше, и с тобой ничего не случится.

— Спасибо, — тихо откликнулся кашалот, — нижайше благодарю за совет.

— Нижайше? — В голосе Синего зазвучали сварливые нотки. — Запомни, юный Волшебник, ты почти такой же величины и длины, как и я. Здесь мы равны с тобой. Что же касается длины лет, дыши глубоко и свободно, и когда-нибудь и в этом ты сравняешься со мной… Ш'риии, ты теперь путешествуешь больше, чем я, и потому спрашиваю. Скажи, сотрясение в глубинах сильнее, чем обычно в это время года? И только ли Круг Луны причиной тому?

— Все гораздо хуже, Старейший. Именно поэтому Аэ'мхнууу хотел созвать всех на Песню. Но не уверена, успела бы Песня спасти рыб, живущих у восточного и северного побережий Нантакет и Рейсез. Горячая вода подошла слишком близко к этим местам и уже стремится дальше на восток и юг. Шельф меняется.

— Тогда надо начинать, — прогудел Ар'ооон. — Я полагаю, вы приплыли сюда, чтобы попросить меня созвать Посвященных?

— Да, Ар'ооон. Если сможешь. Хотя, как и требует обряд, я сама завтра посещу Бледного. Вместе с Х'Нииит и К'ииитом. Место встречи для сотворения Песни — десять тысяч длин к северо-северо-востоку от песчаных отмелей в Барнегат через три дня. Быстрая спевка — и затем вниз по каналу, через Ворота Моря в назначенное место.

— Понятно. Теперь прими у меня Клятву Посвященных, Верховная, чтобы я мог с полным правом призывать остальных.

— Хорошо, — Ш'риии подплыла ближе к Ар'ооону, выровнялась бок о бок с ним так, что могла смотреть правым своим глазом прямо в его левый глаз. Она начала протяжное пение Клятвы, и пение это было еще более осторожным и церемонным, чем во время приветствия. — Ар'ооон, у-аоо-у-оор, — тянула она. — Те, кто собираются петь эту Песню, которая есть и позор Моря, и слава Моря, призывают тебя. Скажи, чтобы я услышала, согласен ли ты с Песней?

— Я согласен, — прогудел Синий на такой глубокой ноте, что ближний коралл треснул, ударился о камень и рассыпался на мелкие кусочки, — я готов сплетать мой голос и мою волю, и мою кровь, если потребуется, с теми, кто поет…

— Я спрашиваю во второй раз, чтобы те, кто со мной, и те, кто под твоей Властью, и те, кого здесь нет, могли слышать. Ты согласен с Песней?

— Я согласен. И пусть мое волшебство и моя Власть покинут меня, если откажусь от той доли и той ноши, какую беру на себя ради служения Песне.

— В третий, и в последний, раз я спрашиваю, чтобы Море и Сердце Моря слышали. Ты согласен с Песней?

— Я даю свободное согласие, — пел Ар'ооон в спокойной уверенности, — и пусть я не найду места в Сердце Моря и вечно буду скитаться среди исчезнувших и потерянных, если откажусь от Песни или от того блага, которое она несет всем живущим.

— Тогда я нарекаю тебя Посвященным Песне, о Синий, последний в роду спасителей, — торжественно произнесла Ш'риии. — И хотя те, кто плавает, быстро забывают, ибо память их текуча, как вода, Море не забывает ни Песни, ни певца. — Она повернулась, взглянула на Ст'Ст. — И ты можешь сейчас дать Клятву.

— Я готов, — откликнулся дельфин.

Он, сдерживая себя с огромным трудом, замер на месте, как бы опровергая обидное прозвище Неугомонного Непоседы. Дельфин прошел обряд Клятвы намного скорее Синего Кита. Он произносил ее торопливой скороговоркой существа, которое озабочено только теми делами, что предстоят ему потом, их-то и считая самыми важными.

Ш'риии обернулась к Ните.

— Мы все еще не можем взять Клятву с К'ииита, — сказала она. — Еще рано, потому что мы пока не знаем, кем он станет.

— А не мог бы я просто дать ее на потом, ну, на тот случай, если… Короче, я мог бы произнести Клятву как бы на будущее, — попросил Кит. Уж очень он любил всяческие торжественные церемонии.

— Нет, К'ииит! — оборвала его Ш'риии и обратилась к Ните: — Х'Нииит, ты знаешь слова Клятвы?

— Море знает, — неожиданно для себя ответила Нита и обнаружила, что это так и есть. А Ш'риии уже начала задавать ритуальные вопросы. Нита искала ответ и находила его в себе словно бы готовым.

— Да, я согласна, я буду сплетать мой голос и мою волю и кровь мою, если потребуется, с теми, кто поет. — Было просто удивительно, как много смысла и значений можно вложить всего в несколько нот голоса. Да и сама музыка Клятвы была восхитительной. Торжественная и даже чуть мрачная, но пронизанная тонкими нитями радости. И Нита буквально окунулась в последние звуки мелодии Клятвы. — И пусть я не найду места в Сердце Моря и буду вечно скитаться среди исчезнувших и потерянных, если откажусь от Песни или от того блага, которое она несет всем, кто живет.

— Тогда и тебя принимаю как Посвященного и как Молчаливую и последнюю в ряду спасителей. И хотя те, кто плавает, быстро забывают. Море не забывает ни Песни, ни певца. — Ш'риии поглядела на Ниту своими чуть выпуклыми голубыми глазами, и в них светилась радость и облегчение. Точно так же она глядела на них, на Ниту и Кита, в тот момент, когда они согласились прийти на помощь. Ните стало даже как-то не по себе от этого проникающего внутрь взгляда, она пересилила себя и улыбнулась. Все же приятно быть кому-то нужным и чувствовать его благодарность.

— Вот и отлично, — медленно сказал Ар'ооон. — Теперь, Ш'риии, назови мне имена, чтобы я знал, кого звать.

И Ш'риии запела. Голос ее плыл, повторяя изгибы волн, прерываясь на мгновение и снова мелодично сплетаясь с потоком воды. Нита поняла, что она произносит имена пяти китов. Ни один из них, конечно, не был знаком Ните. Однако ее почти осязаемая связь с морем подсказывала, рисовала не только облик, но и позволяла понять положение этих китов в ряду Волшебников Моря.

Ар'ооон согласно прогудел:

— Я услышал. А теперь поскорее отплывайте отсюда, чтобы я мог призывать во весь голос.

— Хорошо. Постарайся завершить свой Призыв до того, как Луна станет полной, Ар'ооон. Х'Нииит! К'ииит! Нам пора.

— До того, как Луна станет по-оолной, — гудел вслед им Ар'ооон.

Они поплыли сквозь темнеющую воду. Ш'риии все увеличивала и увеличивала скорость.

— Почему нам надо убираться отсюда в такой спешке? — спросил Кит.

— Призыв — вот самое мощное волшебство Моря, — говорила Ш'риии, продолжая уводить их за собой. — Имя каждого кита вплетает Синий в свое заклинание. И каждый услышит его. А тех, кто согласится стать частью Песни, волшебство приведет в назначенное место и в назначенный час. Нам уже не нужно попадать в круг Призыва. Наши имена известны.

— И можно лишь пением имен призвать тех, кто нужен?

— Да, К'ииит, этого достаточно. Разве ты не откликаешься, когда кто-то зовет тебя по имени? Твое имя — ЧАСТЬ ТЕБЯ. В нем то, что ты тайно думаешь о себе, то, о чем ты говоришь только с самим собой. Зная, что значит для живого его имя, зная, кем он себя ощущает, ты получаешь незримую власть над ним. Вот это тайное тайных и поет Ар'ооон.

Эти слова заставили Ниту задуматься. Как она думает сама о себе? И означает ли это, что люди, которые знают, о чем она думает, как бы получают над ней незримую власть? Нет, такое ей не по нраву…

И первая нота Призыва всколыхнула воду позади них. Нита резко остановилась, почувствовав, как сила упругой волны переворачивает ее.

— Осторожнее, Х'Нииит! — остерегла ее Ш'риии, издав резкий предупреждающий звук. Нита вся напряглась, — Не разрушай его круг, Х'Нииит…

Нита огляделась. Вода вокруг них становилась темнее, и от этого еще яснее стало свечение криля — мягкий, мерцающий, неопределенный зелено-голубой свет, который наполнял море и преображал его. Свет в глубине становился ярче с каждым мгновением. Но еще ослепительнее он вспыхивал на поверхности моря, где катились волны, сменяя друг друга с равномерностью дыхания и как бы переливая несомый ими текучий свет мерными всплесками. И все же здесь, в глубине, самым ярким был след, оставляемый Ар'оооном. Облако холодного огня вздымалось и бурлило позади него при каждом величавом ударе хвоста.

А впереди Синего Кита невидимой спиралью вился поток его заклинания, охваченный цепью пузырьков и холодным сиянием. Он завершил один круг, объявляя в нем самого себя и заключая песню протяжным «оооон». Затем начал следующую медленную фигуру, и вода загорелась позади него светящимся потоком. Песня Синего Кита, казалось, впитывалась в кровь, в мозг, в самую сердцевинку костей, и ее нельзя было вытолкнуть из себя, как и жизнь…

— Х'Нииит, пора, — сказала Ш'риии. — Ведь ты говорила, что вам надо вернуться…

Нита ошеломленно огляделась вокруг.

— Ш'риии, когда же успело так стемнеть? Моих родителей хватит удар!

— Разве я не говорила, что время под водой идет не так, как ВВЕРХУ?

— Да, но я думал… — Кит-кашалот вдруг замолчал и неожиданно вытолкнул из себя грубое ругательство на китовом языке. — Ох, простите, — одернул он сам себя, — я просто предполагал, что оно идет медленнее, чем на суше.

— Наоборот, оно идет быстрее, — охнула Нита. — Что же нам делать, Кит? Ш'риии, сколько времени занимает Песня?

— Немного, — ответила китиха. Она была несколько удивлена и озадачена волнением Ниты, — Пару светов, как это считается там, ВВЕРХУ.

— Два дня!

— Беда! — сказал Кит.

— Да, беды не миновать, если мы сейчас же не вернемся домой. Ш'риии, они нас не отпустят в другой раз.

Она повернулась и поплыла туда, где, как подсказывало ей китовое чувство, был их дом. Жаль было выходить из этого восхитительного, сильного, грациозного тела и возвращаться в свое собственное, маленькое, нелепое, с этими неизвестно зачем висящими руками и ногами… А дома поджидала Дайрин, готовая извести ее по возвращении своими иезуитскими шуточками. И мать с отцом наградят подозрительными молчаливыми взглядами или, хуже того, станут приставать с расспросами. Они могут даже вызвать отца Кита, а тот уж наверняка увезет его отсюда.

Эта мысль просто обожгла ее.

Они шли домой быстрым шагом. Просто счастье, что отец Ниты так устал на рыбалке, которая, кстати, была удачной, что не очень сильно возмущался по поводу их позднего возвращения. Мама чистила на кухне пойманную рыбу, слишком раздражаясь на этот всюду проникающий рыбий запах, чтобы обращать внимание еще на что-нибудь или на кого-нибудь. Что же касается Дайрин, то она так углубилась в «УЧЕБНИК ОПЕРАТОРОВ КОСМИЧЕСКИХ КОРАБЛЕЙ», что лишь мимолетным взглядом стрельнула в проходившую мимо Ниту и снова вся ушла в чтение. Но, даже нырнув в постель и укрывшись с головой одеялом, Нита не почувствовала облегчения. Ее одолевали беспокойные мысли о чем-то недоделанном, неоконченном, о том, что позже вернется и пойдет вовсе не так, как ей хотелось бы.

— Волшебство… — уже засыпая, произнесла она,