Из-за необходимости сообщить обо всем Харлу и проводить до гаража Сааш и Арху – котенок все еще был очень возбужден, хотя испуганные причитания и прекратились, – до дому Рхиоу добралась поздно. При звуке открывающейся двери балкона Хуха, читавшая, сидя в большом кресле, подняла глаза. Откуда-то из глубины квартиры, вероятно, из спальни, доносился мужской голос, говоривший: «А теперь сегодняшний перечень десяти важных причин позвонить в Управление здравоохранения…»

– Майк, – сказала Хуха, – она вернулась.

Рхиоу подбежала к хозяйке и, мурлыча, вскочила к ней на колени, прежде чем Хуха успела встать.

– Ах ты противная пигалица, – сказала Хуха, обнимая ее и прижимаясь щекой к щеке кошки, – как же я беспокоилась! Где, черт возьми, ты пропадала весь вечер?

Рхиоу уже не в первый раз задалась вопросом: что представляет собой этот полубог эххифов – Черт?

– Ах, не спрашивай, – пробормотала она. – Но вернуться я рада – уж ты мне поверь. Мм… ты снова ела пиццу! Что-нибудь осталось? – Хуха подняла Рхиоу так, что задние лапы стали болтаться в воздухе. – Пожалуйста, не надо так делать, – попросила Рхиоу, бросив огорченный взгляд на свои лапы. – Мое чувство собственного достоинства страдает.

– Вот интересно, – сказала Хуха, – не удается ли тебе каким-то образом выбираться на улицу?

В спальне кто-то фыркнул.

– Ей некуда выбраться с двадцатого этажа, Сью, – раздался голос. – И даже если бы это ей удалось, как она вернулась обратно?

– До чего же я ненавижу эти его разумные доводы! – пробурчала Хуха, снова прижимая Рхиоу к себе. – Ладно, с тобой все в порядке, я рада. Сейчас дам тебе твоего любимого тунца.

– И я его съем, – ответила Рхиоу, – хотя с моей стороны это чистое безумие.

Однако еще некоторое время ни одна из них не двигалась. Хуха просто прижимала кошку к себе, а та позволяла ей это, и обе они друг другу мурлыкали.

Вот ради таких моментов и стоит жить, – подумала Рхиоу, – даже если тебя недавно чуть не съели динозавры.

Она ведь и трудилась ради того, чтобы жить на Манхэттене было безопасно не только Народу, но и эххифам, и чтобы магам, к какому бы виду они ни принадлежали, легче было поддерживать планету в надлежащем виде. Маги избавляли город от разных крупных и мелких неприятностей в прошлом и будут делать это и в будущем; по большому счету они занимаются этим каждый день. Их цель – дать возможность жизни идти нормальным чередом, а живым существам – извлекать из этого как можно больше радости. Энтропия ведь не дремлет; тепло медленно уходит из миров, и ничего нельзя сделать, чтобы совсем остановить этот процесс. Однако маги могут его замедлить, хоть и ненамного, и дать всем чуть больше времени на то, чтобы мурлыкать друг другу…

– Ты, должно быть, есть хочешь, – сказала Хуха, не двигаясь с места.

– Умираю с голоду, – ответила Рхиоу, тоже не двигаясь.

Она окинула взглядом комнату, не поднимая головы с плеча Хухи. Всюду снова валялись бумаги: на столе, на полу рядом с креслом.

– Если удастся, я изорву их в клочки, – лениво сказала Рхиоу и стала махать хвостом, представив себе приятную перспективу. – Лучше бы ты нашла себе другое занятие: ведь ты же ненавидишь то, что тебе приходится делать.

– Ах ты попрошайка, – сказала Хуха, которая расслышала лишь конец фразы и приняла его за обычное мяуканье. – Хотя ты и правда должна быть голодной… Пойдем.

Она осторожно спустила Рхиоу с колен на ковер и отправилась открывать новую банку кошачьего корма. Рхиоу сидела, обреченно наблюдая за ней: нос давно сообщил ей, что в микроволновке стоит пицца с пепперони.

Они всегда оставляют там пиццу и отрезают себе по кусочку ночью. Интересно, заметят ли они, если как-нибудь ночью я открою микроволновку, возьму себе немного пиццы и снова закрою дверцу? Если выбрать подходящий момент, каждый из них подумает, что пиццу съел другой.

– Сколько еще остается пиццы?

– Примерно половина.

– Принеси мне кусочек.

– Сколько?

– Примерно половину.

– Поросенок!

– Не поросенок, а глава семьи.

– Пицца в постели! Просто отвратительно!

– Можешь назвать это выбором стиля жизни.

– Ты прекрасно мог бы сделать жизненный выбор в пользу половины. А остальное досталось бы мне.

– Нечего и мечтать, – с печальной насмешкой над собой сказала Рхиоу: Хуха снова наполнила ее мисочку. – Ничего у меня не получится. Вы двое слишком много разговариваете друг с другом. Будь ваши отношения не такими хорошими, я питалась бы много лучше, знаете ли.

– Приятного аппетита, – сказала Хуха, выпрямляясь. – Что за милая киска!

Рхиоу принялась есть постылого тунца со всей доступной ей скоростью, чтобы попасть в спальню до того момента, когда от пиццы ничего не останется.

Позже, когда хозяева мирно посапывали в постели, Рхиоу лежала у них в ногах и, глядя на желтоватый свет, проникающий сквозь жалюзи, размышляла. Ее внимание привлекли случайно образовавшиеся морщинки на одеяле: они напоминали две дуги с пересекающей их наклонной линией.

Око.

Теперь у нас на руках провидец, – подумала Рхиоу.

Среди магов, да и не только, провидцы изредка встречались; впрочем, некоторые утверждали, что их дар – всегда своего рода магия. Это был редкий талант. В силу характера своей работы маги чаще испытывали неожиданные озарения, которые можно было принять за настоящее видение будущего; более чувствительны они были и к предчувствиям и вещим снам – возможно, Шепчущая, когда бывала в хорошем настроении, пыталась намекнуть им на грядущую опасность, сказать о которой прямо ей было запрещено. Однако некоторые маги могли выходить за эти пределы и отчетливо видеть что случится, если события станут развиваться так, как они уже начали развиваться. Иногда такое предвидение бывало устрашающе красочным… Жизнь провидца редко бывала долгой; недаром их по традиции называли «когтем Первой, который ломается», – оружием острым как бритва, наносящим врагу смертельные раны, но погибающим в схватке. Если рядом с тобой появлялся провидец, Одинокая Сила начинала присматриваться особенно внимательно… и ничего хорошего это не сулило.

У меня было много планов на эту жизнь, – подумала Рхиоу. – Ничего хорошего меня не ждет.

Она еще раз вспомнила плачущий голос Арху, выкрикивающего «Так вот что это было!»

– Что «это»? – тихо произнесла Рхиоу и вздохнула. Ей придется вытащить из Арху ответ, и процесс будет болезненным. Рхиоу была уверена, что загадка как-то связана с тем, в каком состоянии они нашли котенка на вокзале. Некоторые подозрения у нее были, но ей требовалось подтверждение Арху – чтобы связать концы с концами.

А концов предстояло связать много. Проблема Арху была не самой значительной, но Рхиоу она беспокоила.

Почему погас мой огонек?

Мысли Рхиоу неожиданно переключились на ее первый визит на Нижнюю Сторону накануне. Ворота, по сути дела, сказали ей тогда, что кто-то каким-то образом вмешался в их работу.

Но ведь ничто не могло произвести такого эффекта, кроме магии…

Значит, неизвестный маг!

Рхиоу попыталась прогнать эту мысль. Отступники, конечно, существовали, хотя о них обычно не говорили. По общему мнению, магия не приживалась в нечистом сердце. Маг, которого смущала его сила, который не мог выполнять этических и практических требований, ею налагаемых, скоро терял и силу, и даже воспоминания о том, что когда-то ею обладал. Однако если появился кто-то, вполне овладевший Искусством и нашедший пути его применения, несовместимые с нравственностью…

Обычно такие маги жили недолго. Вселенная, неотъемлемой составляющей которой была магия, умела создать неожиданные обстоятельства, которые клали конец действиям отступника. К тому же добровольное сотрудничество с Одинокой Силой – или тем, что за ней крылось, – не обеспечивало особой безопасности: как многие плохие ремесленники, Саррахх Разрушительница не дорожила своими орудиями и с равным успехом могла в раздражении сломать их, как и наградить за услуги.

Однако ведь в заклинании, произнесенном конкретным магом, ничего нельзя изменить…

…Если только этого не сделает сам маг.

При этой мысли Рхиоу растерянно заморгала.

Не оказало ли что-то там, внизу, на меня воздействия?

Рхиоу глубоко задумалась. Те постоянно возникавшие у нее пугающие образы…

Нет, не может быть!

Но разве раньше с ней такое случалось? Да, конечно, в последние два раза, когда она бывала на Нижней Стороне, сердце у нее уходило в пятки, но в голове все оставалось в порядке.

Впрочем, существовали способы проникнуть в чужой разум помимо воли владельца. Маги знали о них, но использовали «черный ход» только в чрезвычайных обстоятельствах: такое вмешательство считалось чрезвычайно неэтичным.

Но если кто-то из моей команды…

Рхиоу решительно отогнала такую мысль. Просто смешно! Сааш никогда ничего подобного не сделает, к тому же ее преданность Вечным Силам и лично Рхиоу не вызывает сомнений. Она не могла поддаться развращению, Рхиоу готова была в этом поклясться. То же самое можно было сказать и об Урруахе: он был слишком упрям и самоуверен, и уж если бы решил перейти на другую сторону, то такая перемена оказалась бы заметна, как землетрясение.

Остается Арху…

Рхиоу уже не раз думала о том, что новый член ее команды – слабое звено. Ей предстояло, конечно, что-то предпринять по этому поводу, и чем скорее, тем лучше… до чего же ей не нравилось, что котенка просто навязали им, пусть даже такова была воля Вечных Сил. Команды магов составлялись по доброй воле, ради успеха в работе и в силу взаимной симпатии – в противном случае под тяжестью постоянно возникающих смертельно опасных ситуаций они быстро распадались. Кошачьи команды, члены которых были представителями самого независимого вида мыслящих существ на планете, тем более должны были быть связаны тесными личными отношениями и абсолютной уверенностью в надежности друг друга.

Такая уверенность возникала не сразу. Рхиоу и Сааш начали работать вместе довольно давно, примерно через год после окончания испытания Рхиоу и через два года – Сааш. Сначала это были случайные встречи – они выполняли порученную работу, потом надолго расставались. Однако периоды расставания становились все короче по мере того, как они обнаружили, что в своей специальности хорошо дополняют друг друга. Среди магов такое случалось часто. После первой вспышки силы, связанной с испытанием, магические способности с возрастом начинали понемногу угасать, но, найдя себе определенную сферу интересов, можно было за счет узкой специализации и сосредоточенности на ней возместить потерю грубой силы: как однажды сказал Харл, «превратиться из огнемета в снайперскую винтовку». Через некоторое время Шепчущая стала называть Рхиоу и Сааш «сотрудничающими талантами» – так руководство ненавязчиво намекало, что они становятся командой. Еще через некоторое время для выполнения отдельных поручений к ним присоединился Урруах – «рекомендуемый кандидат», который постепенно тоже стал членом команды.

Они по-прежнему очень многого не знали друг о друге, но занятия магией, как и большинство жизненных ситуаций, вовсе не требовали полного раскрытия друг перед другом. Сколько жизней у вас уже позади, через какие испытания вам пришлось пройти в данной жизни… лишь доверие и желание поделиться определяли, сообщите ли вы об этом другим, поскольку потребность в свободе выбора всегда оставалась определяющей чертой любой кошки.

И все же Рхиоу готова была поклясться перед самой Прародительницей, что знает Сааш и Урруаха достаточно хорошо, чтобы утверждать: ни один из них не станет отступником и не будет препятствовать магии товарища по команде. Если сегодня Рхиоу и столкнулась с саботажем, то источник его был иным.

Что же касается Арху…

Рхиоу вздохнула. Завтра придется с ним разбираться – но все же не раньше полудня. Им всем необходимо как следует выспаться, хотя, казалось бы, после всего, что они вынесли, уснуть было бы и нелегко. За несколько последующих дней им предстоит вернуться к своему обычному распорядку.

Рхиоу потянулась, рыгнула – пицца с пепперони все-таки пища тяжелая – перекатилась на спину, приняв позу, о которой Хуха говорила «Кто-то пристрелил мою кошечку», и наконец позволила себе погрузиться в сон.

В середине следующего дня Рхиоу подошла к гаражу и, к своему удивлению, обнаружила, что Сааш лежит, растянувшись, на тротуаре, но Арху поблизости не видно.

– Он спит, – сказала ей Сааш, спокойно вылизывая лапу.

– Сон ему, бесспорно, необходим.

– Не так уж уверена, Рхи, – возразила Сааш, поднимаясь, выгибая спину и укладываясь снова. – По-моему, наяву его не так преследуют кошмары.

– Значит, ты заметила Око.

– Заметила. Мы в рискованном положении, Рхи. Он наверняка привлечет к нам не очень желательное внимание.

– Поверь, – сказала Рхиоу, – я давно об этом думаю. Как ты спала?

– После того как перестала трястись, довольно прилично. Но знаешь, Рхи, в ближайшее время я снова туда не отправлюсь, даже если Прародительница явится мне собственной персоной и предложит занять ее место.

– Вряд ли нам это грозит, – сказала Рхиоу. – Даже Ффайрх за всю свою карьеру бывал на Нижней Стороне всего три или четыре раза, а в дальних пещерах и вообще один-единственный раз.

– Да услышит тебя Иау, – ответила Сааш, встала, внимательно огляделась – нет ли поблизости Абада – и принялась чесаться. Через некоторое время она снова уселась и стала приводить мех в порядок. – Ты не собираешься будить Арху?

– Собираюсь. И у меня есть для этого оправдание. Где сейчас Урруах?

– Опять смылся. Что-то там происходит по части оххры.

– Ох, помилосердствуй! – улыбнулась Рхиоу. – Знаешь, поспи еще, если сможешь. На этот день я освобожу тебя от Арху: он отправится со мной проверять ворота на путях вокзала. Я хочу посмотреть, заменили ли уже рельсы. Может быть, даже помогу немного, – ведь проблемы с воротами больше нет. Если я тебе понадоблюсь, позови меня.

– Спасибо, Рхи, – сказала Сааш и широко зевнула. – Пожалуй, не жди, что я тебя позову.

Рхиоу сделала «шаг вбок» и прошла к той полке в глубине гаража, на которой обычно спала Сааш. Арху оказался там; он свернулся в такой маленький комочек, словно хотел сойти за камешек. Дыхание его было совсем еле заметным.

Рхиоу опустилась рядом и мурлыкнула ему в ухо. Никакой реакции.

Хорошо же, – подумала она и осторожно зацепила когтем ухо котенка.

Арху подскочил, вытаращив глаза, и уставился на Рхиоу, однако тут же снова улегся, бросив на кошку недовольный взгляд.

– Чего тебе?

– Пора просыпаться.

– После вчерашнего? Да брось ты. – Арху уткнулся носом в хвост и закрыл глаза.

Рхиоу зацепила когтем другое его ухо и потянула – на этот раз с большей силой. Арху приподнялся и прошипел:

– Ну чего?

– Попытки не видеть, – сказала Рхиоу, – никогда не помогают. – Арху непонимающе взглянул на нее. – Впрочем, я не об этом собираюсь поговорить, – во всяком случае, не в первую очередь. Я обещала научить тебя ходить по воздуху. Чем скорее ты усвоишь этот урок, тем лучше: тебе предстоит дежурить вместе с нами, и мы не можем постоянно терять время, выбирая маршруты, где не нужно ходить по крышам. Вставай и умойся. После урока мы раздобудем тебе чего-нибудь поесть. Как ты смотришь на буженину?

Во взгляде Арху вспыхнул интерес. Однако неожиданно мордочка его приняла холодное выражение.

– Больше туда вниз я не пойду.

– Хорошо, – устало ответила Рхиоу. – Тут вы с Сааш в полном согласии. Я и сама не рвусь… Ладно, Арху, пошли.

Урок закончился быстро – гораздо быстрее, чем Рхиоу считала возможным. Она укрепилась в своем подозрении, что Арху, когда хочет, может учиться с ошеломляющей быстротой. А сейчас он явно хотел: чтобы поскорее избавиться от Рхиоу.

Поэтому она не стала затягивать объяснения. Через полтора часа они в состоянии «шага вбок» стояли в воздухе над крышей Гранд-Сентрал, на высоте примерно тридцатого этажа, перед окнами небоскреба Хайатт. Рхиоу не могла сдержать улыбки: занавески на многих окнах не были задернуты, и внутри можно было видеть (как это случалось почти всегда) пары эххифов, занятых тем, что Хуха иногда в шутку называла «распугиванием кошек». Рхиоу не могла припомнить, чтобы даже крики, которые Хуха и Йайх издавали в порыве страсти, ее когда-нибудь пугали; неведение Арху, однако, сразу выдало себя тем, с каким любопытством и полной поглощенностью зрелищем он следил за одной из пар.

– Не ходи по воздуху там, где тебя легко заметить, – говорила тем временем Рхиоу, гадая, слышит ли вообще ее слова Арху. – Если тебе нужно перейти от одного здания к другому, делай это там, где в стенах нет окон… или сначала сделай «шаг вбок». Правда, это тоже сопряжено с опасностью. Тебя не будут видеть птицы…

– Вот и хорошо. – Арху на мгновение отвлекся от зрелища и облизнулся.

– Хорошо? Тут кроется смертельная опасность. В городе живут не только голуби, воробьи и синицы. Если в тебя врежется на скорости в восемьдесят миль в час один из принцев воздуха, молись, чтобы ты был достаточно высоко и за время падения успел воспользоваться магией.

– Принцев?..

– Или принцесс, – сказала Рхиоу. – На одном из зданий поблизости от Центрального парка находится станция по разведению соколов. Один из птенцов, примерно десять кладок назад, оказался магом. С тех пор он получил повышение и стал повелителем птиц Восточного побережья и старшиной особей своего вида. Вообще же соколы высокомерны до невозможности, считают себя особами королевских кровей и уничтожают гораздо больше голубей, чем им нужно для пропитания. Соколы опасны. Если такая птица, летящая с огромной скоростью, нанесет тебе удар своей когтистой лапой, когда ты невидим, она может убить. Голубей, во всяком случае, соколы так убивают. – Рхиоу вздохнула, глядя, как двое эххифов в изнеможении растянулись на диване. – Ладно, пойдем. Для одного дня ты достаточно глазел.

Арху начал махать хвостом.

– Если я не буду смотреть на них, – рассеянно бросил он, – я увижу что-нибудь еще.

Да, – подумала Рхиоу, – в этом-то и проблема.

– Все-таки пойдем, – сказала она. – Мы сейчас спустимся на вокзал и раздобудем буженины. Когда ты ешь, видения тебя не преследуют. Считается, что этому препятствует процесс жевания.

Арху с надеждой взглянул на Рхиоу.

– Хорошо, – согласился он.

Они вместе спустились по воздушным ступеням. Арху все еще двигался очень медленно и осторожно, как если бы шел по обыкновенной крутой лестнице. Они добрались до земли рядом со стеной, проскользнули в медные двери и направились мимо зала ожидания в сторону ресторана.

Неожиданно Арху застыл на месте.

– Что это? – прошептал он.

Рхиоу заглянула в дверь зала ожидания. Это помещение отремонтировали одним из первых и использовали для разного рода выставок и презентаций, иногда даже приемов. Сейчас просторный зал казался странно пустым, хотя в нем и находились предметы… и довольно крупные предметы. В центре на высоком пьедестале, огороженном бархатными шнурами, высился скелет динозавра, замершего в прыжке с горизонтально вытянутым хвостом. Огромная голова с пустыми глазницами и оскаленными зубами, казалось, выбирала себе жертву среди случайных посетителей, разглядывающих фигуру или читающих пояснения на прикрепленной к пьедесталу табличке.

Рхиоу посмотрела на скелет и насмешливо улыбнулась.

– Да, – сказала она, – не очень похоже на тех, с кем мы сражались вчера. Этот гораздо больше. Здесь располагается часть экспонатов музея естественной истории… эххифы ужасно носятся с ними – думают, будто теперь благодаря этим моделям знают, как выглядели и как двигались ящеры.

Арху сделал несколько шагов в сторону самого большого из скелетов, склонил голову к плечу и прислушался. Через несколько секунд он спросил:

– И это настоящие кости?

– Люди выкапывают их из земли, а потом проволокой соединяют вместе, – ответила Рхиоу. – Мне такое всегда казалось извращением. Впрочем, у них же нет способа воочию увидеть то, что мы видели вчера.

Кошки двинулись дальше.

– Раньше это место выглядело совсем по-другому, – сказал Арху.

– Если тебе от этого будет легче, имей в виду: для меня оно каждый раз выглядит по другому. Стены и крыша, конечно, всегда те же самые… ну, не совсем, учитывая ремонт и постоянно меняющиеся выставки, – но дни и ночи сменяют друг друга, меняется освещение, и люди, которые здесь, в каждый момент разные. Правда, на самом деле город не так велик, как можно подумать: иногда в толпе замечаешь знакомое лицо.

– Я не о том говорил, – с озадаченным выражением на мордочке сказал Арху. – Оно было больше. Я слышал эхо.

– Ночью всегда звуки отдаются более гулко, – ответила Рхиоу. – Зал бывает более пустым.

– Нет, – возразил Арху, – народу было полно – я сам видел. Точнее, я так теперь думаю. – Он остановился и стал смотреть в главный зал: час обеда прошел, толпа пассажиров начала немного редеть. – Я что-то услышал… громкий шум. Я вошел, чтобы узнать, в чем дело. Потом… – Арху затряс головой, словно у него болели уши. – Я не хочу об этом думать, – | закончил он.

– Рано или поздно все равно придется, – сказала Рхиоу. – А сейчас идем. Сначала раздобудем буженины.

Рхиоу сделалась видимой и повторила свой трюк с поваром итальянского ресторанчика. На этот раз он дал ей не только буженины, но и кусок сыра. Кошки разделили между собой буженину, но попробовать сыр Рхиоу не пришлось: как только он его учуял, Арху немедленно вцепился в кусок и, давясь, проглотил целиком. Рхиоу нашла, что наблюдать за этим интересно с точки зрения стереометрии: как если бы акула проглотила матрас.

– Ух ты, вот это вещь, – пробормотал Арху с полным ртом. – Что это такое?

– Затвердевшее молоко – сыр, – сказала Рхиоу, с легким сожалением следя за исчезновением последних крошек. – У людей масса сортов сыра. Этот называется моццарелла.

– Потрясающее изобретение!

– Значит, ты признаешь, что в конце концов и эххифы на что-то годятся?

Арху искоса взглянул на Рхиоу, оживление покинуло его.

– Не на многое, за исключением этого.

Рхиоу молчала, пока Арху не кончил есть, потом сказала:

– Пора идти, делай «шаг вбок». На обратном пути мы еще зайдем сюда: этот повар добросердечный человек.

Они вошли в главный зал и сели у восточной стены, сбоку от билетных автоматов. Арху задрал голову и в ярком полуденном свете принялся рассматривать потолок.

– Он и в самом деле виден наоборот.

– Да, и ты это уже видел. Умение видеть становится для тебя проблемой… и даром.

– Если это дар, то они могут забрать его обратно, – с горечью сказал Арху. – Я теперь не могу перестать видеть разные вещи. А вот насчет жевания ты была права.

– Что ты видишь?

– По большей части я и сам не знаю, – ответил Арху. – Похоже на то, как Шепчущая… Когда она что-то говорит, это всегда оказывается больше, чем просто ее слова. Я вижу картины… всякие вещи позади вещей, а позади них еще вещи… и все это меняется. Я уже не знаю, куда поставить лапу.

– Образы вариантов будущего, – сказала Рхиоу, подумав, что теперь она, пожалуй, начинает понимать причину неуклюжести Арху. Котенок бросил на нее странный взгляд. – Что угодно может изменить будущее. Скажешь что-то, сделаешь – и будущее пойдет по одному пути. Сделаешь что-то другое – пойдет по-другому. Что было бы, если бы Шепчущая предложила тебе дать клятву, а ты отказался? Что было бы, если бы ты вчера сорвался с крыши? Что произошло бы, если бы в ресторане полицейские поймали тебя при попытке украсть кусок буженины и отправили тебя в приемник для животных? В каждом случае твое будущее отличалось бы от остальных. И таких вариантов тысячи.

– Но какое из них реальное? – прошептал Арху.

Рхиоу медленно вильнула хвостом из стороны в сторону.

– Все реальные – до тех пор, пока ты не сделаешь выбор, не совершишь действие. Ты видишь только возможности.

– Но я вижу не только картины позади картин. Есть и другие образы, те, которые не меняются.

– Это прошлое, – тихо сказала Рхиоу. – Оно по крайней мере не меняется… в некотором смысле. Видишь ли ты свои прошлые жизни?

– Нет, – ответил Арху, потом с большим удивлением добавил: – Я думаю, эта моя жизнь – первая.

– Все мы где-то должны начать.

– Сколько у тебя уже было жизней?

Рхиоу выразительно взглянула на него.

– Такие вопросы обычно не задают. Если твой собеседник сам скажет тебе об этом…

Арху сморщился и отвернулся.

– Так мне и Сааш сказала, когда я спросил ее, в чем заключалось ее испытание.

– И была совершенно права. Это очень личное дело, такое же личное для мага, как вопрос о прошлых жизнях для любого представителя Народа. Станешь спрашивать о таком всех подряд – не удивляйся, если тебе надерут уши.

Арху презрительно фыркнул.

– До чего же вы все чувствительны! О том нельзя говорить, этого нельзя делать… Как бы не задеть чьи-то чувства! Как вам вообще удается делать хоть что-то?

– Если бы в мире было больше кошек, озабоченных чужой чувствительностью, – коротко ответила Рхиоу, – у нас было бы меньше работы. Понимаешь, Арху, тебе пока приходится несладко, но мы для того и учим тебя правилам, чтобы потом стало легче. Я могу только предупредить тебя, как другие отнесутся к некоторым твоим словам. Если ты все же будешь их произносить… – Она выразительно дернула хвостом.

Некоторое время они молчали. Потом Рхиоу заговорила снова:

– Что касается прошлых жизней, я не так уж много о них думаю. Как мне кажется, так поступает и весь Народ – после одного-двух перерождений, когда новизна повыветрится. По-настоящему важные воспоминания – о грубых ошибках, о великих радостях и печалях – иногда всплывают сами собой, я их не откапываю. То, что приходит на память, обычно по какой-нибудь причине бывает нужно в данный момент. Однако для Народа копить воспоминания – такое же нездоровое занятие, как копить еду. Лучше жить настоящим днем и пользоваться воспоминаниями, когда они приходят сами, чтобы не дать совершить те же ошибки снова. Прошлое должно указывать путь, а не отгораживать от текущей жизни.

– Прошлое… – Арху посмотрел на залитый золотым солнечным светом огромный зал. – Я мало что помню о своем прошлом.

– Ты не обязан ничего мне рассказывать.

– Обязан, – с усилием выдавил Арху. – Ты мне не доверяешь.

Ответить на это Рхиоу было нечего; к тому же у нее не оставалось сомнений, что некоторые вещи Арху видит с удивительной ясностью.

– Арху, – сказала Рхиоу, – дело просто в том, что если твой дар – ясновидение, а на это очень похоже, – то ты должен попытаться управлять, пользоваться им… и главное, постараться принять то, что увидишь о себе, о своем будущем. Ты тот глаз, который смотрит. Если глаз затуманен, видения тоже будут туманными. Сейчас в твоей жизни опасное время, и если ты не приложишь все усилия, чтобы видеть отчетливо, ты не выживешь.

Котенок отвернулся от Рхиоу.

Он что-то видит, – подумала она, – что-то, касающееся его будущего. И он думает, будто если не будет говорить о том, что увидел, то этого не произойдет.

– Пока достаточно, если ты просто будешь стараться, – наконец снова заговорила Рхиоу. – Хотя, должна признаться, у меня было бы легче на душе, если бы я была уверена, что ты разобрался в том, какую клятву дал.

– Я произнес все слова, – после паузы буркнул Арху.

– Да. Но будешь ли ты верен клятве?

– Почему бы и нет? – Голос Арху был совершенно равнодушным.

Рхиоу нервно замахала хвостом.

– Арху, ты знаешь, что такое энтропия.

Он помолчал, словно прислушиваясь, потом ответил:

– Все замирает. Материя умирает. Все вообще умирает.

– Да.

– Но так не должно было быть… сначала.

– Верно. Однако ситуация осложнилась, и вся история всех миров стала одним – попыткой исправить это осложнение. На это уйдет все время существования вселенной, и Народ должен сыграть свою роль в борьбе с энтропией. Предстоит много сражений… так что если тебе нравятся драки, ты оказался в нужном месте.

– Вчера от меня не было никакой пользы, – с горечью сказал Арху. – Я ни с кем не мог сражаться: я обманывал себя.

Так вот каким он видит себя, – подумала Рхиоу.

– Если говорить о чисто физическом аспекте, возможно, так и есть, – сказала она. – Но все же ты говорил о том, что видел, ты пытался нас предостеречь. Может быть, именно твои слова были тем толчком, который заставил Сааш поспешить и закончить работу до появления ящеров. Даже такая малая помощь многого стоит. Ты нанес свой первый удар.

– Я даже сам не знаю, делал ли я это целенаправленно.

– Не имеет значения. Важен результат. Мы выбрались оттуда живыми… а ведь в том, что это нам удастся, уверенности не было. Так что по большому счету твое присутствие сыграло свою роль. – Рхиоу поднялась, потянулась и зевнула. – Ладно, займемся делами. Я хочу посмотреть, что делается на платформе.

Они вместе пересекли главный зал, отпрыгивая иногда сторону, чтобы не попасть под ноги эххифам, и вышли на платформу к пути 30.

Снизу из темноты доносился частый стук, и Рхиоу и Арху, заглянув за край платформы, увидели рабочих в жилетах со светящимися надписями и в касках, которые что-то делали на земле; что именно, за спинами столпившихся людей кошки разглядеть не могли.

Рхиоу посмотрела на ворота; в отличие от рабочих, они с Арху видели их отчетливо. Пробегающие по переплетению струн световые волны говорили о том, что все обстоит нормально.

– Прекрасно, – сказала Рхиоу. – Похоже, путь тоже вот-вот отремонтируют. Пойдем. – Она спрыгнула с платформы и побежала между рельсами.

Арху после некоторого колебания последовал за ней. Рхиоу провела его мимо рабочих, мимо поста А и наконец свернула в том направлении, откуда они пришли, но под углом к платформам – к депо, где поезда стояли в перерыве между утренним и вечерним часами пик. Впрочем, Рхиоу направлялась не к самому депо, а к пожарному выходу рядом с постом Б. Тяжелая железная дверь была заперта.

– Нам сюда, – сказала Рхиоу, оглядываясь на Арху, и сунула лапу в металл. – Арху нерешительно замер на месте. – Пойдем, ты же уже делал такое раньше.

– Ага, но тогда я не думал о том, что должен сделать.

– Ты только помни: дверь – по большей части пустое пространство, и ты тоже – по большей части пустое пространство. Всего-то и дела: чтобы твои материальные частицы обогнули частицы двери.

Рхиоу прошла сквозь дверь. Через мгновение Арху последовал за ней – с удивительной легкостью.

– Молодец, – сказала Рхиоу, когда они начали спускаться по лестнице. Света здесь было мало даже для кошачьих глаз, и Рхиоу не торопилась – всегда имелся шанс наткнуться на кого-то, чьего приближения вы не услышали.

Дойдя до конца лестницы, они прошли сквозь дверь и вышли на платформу нижнего уровня. Вдоль всего бетонного полотна тянулись лампы дневного света; в конце платформы виднелась какая-то низкая темная машина, там и тут стояли электрические и ручные багажные тележки.

– Пути на этой стороне используются в основном для выгрузки багажа из поездов, – сказала Рхиоу, – а также для доставки всякого станционного оборудования. Обычно такого рода работы производятся вечером или ночью, поэтому в дневное время тут железнодорожники бывают редко, так что появляются другие люди.

– Какие другие? – испуганно спросил Арху.

– Увидишь. – Кошки двинулись на север, туда, где платформа подходила к бетонному спуску, уходящему куда-то под восточную стену вокзала. Рхиоу спрыгнула вниз и пересекла рельсы. – Этот путь делает большую петлю вокруг вокзала и выходит на другую сторону. Здесь лучше не задерживаться: поезда идут непрерывно, днем и ночью. Там, куда мы сейчас пойдем, много спокойнее.

Рхиоу нырнула в проход, свернула налево и помедлила, чтобы дать глазам привыкнуть к полумраку – здесь было много темнее, чем на расположенных на подземном уровне платформах с их люминесцентным освещением и ярко сияющими окнами мастерских и раздевалок. Рядом с ней Арху пристально вглядывался в темноту длинного коридора. С одной стороны виднелись огромные колеса с намотанным на них шлангом, с другой – низкие квадратные механизмы, прикрепленные к стене, откуда торчали большие медные краны, к которым должны были присоединяться пожарные рукава. Из дальнего конца прохода, где его пересекал другой, еще более темный, долетал слабый запах пара.

– Что это? И кто там? – прошептал Арху, глядя в темноту. Далеко в глубине коридора, рядом с одной из низких темных машин что-то шевельнулось; на них глянули глаза, в которых тревожно мелькнул отблеск далекого света.

– Здесь склад, – пояснила Рхиоу. – Мы сейчас под Сорок восьмой улицей. Здесь хранятся пожарные насосы и шланги. Что же касается того, кто это…

Она двинулась в темноту; Арху очень медленно пошел следом. Его лапы ступали по влажному бетону пола почти бесшумно. Запах пара становился сильнее. Наконец Рхиоу подошла к тому месту, откуда на них смотрели те странные глаза. Сначала могло показаться, что у стены громоздится просто куча мятого картона, а под ней валяется охапка старой грязной одежды, однако потом оттуда выглянуло грязное заросшее щетиной лицо, на котором сияли яркие голубые глаза. Из-под картонного навеса протянулась рука и погладила Рхиоу.

– Удачной охоты, Рози, – сказала кошка и уселась рядом с человеком.

– Рхиоу тебе удача, мне сегодня – нет, – ответил Рози – ответил не на языке эххифов, а на ломаном айлуринском.

Арху, который тоже медленно подошел к ним, вытаращил глаза в полном остолбенении.

– Он говорит на нашем языке!

– Да, – сказала Рхиоу, лапой протирая глаз, куда попала частичка сажи: из-за большой влажности выбрасываемая поездами гарь налипала здесь на стены и потолок. – И у него даже довольно приличный выговор, если не считать смазанных шипящих, слишком коротких гласных и привычки кричать. Правда, грамматика хромает. Рози, извини, что я так говорю о тебе в твоем присутствии. Познакомься, это Арху.

– Удачной охоты, Арху, – сказал Рози и протянул котенку руку.

Арху сел так, чтобы Рози не мог до него дотянуться; он выглядел едва ли не более ошеломленным, чем накануне, когда в пещеру ворвались ящеры.

– Мне кажется, Арху не очень любит, когда его гладят, Рози, – сказала Рхиоу, свернувшись в уютный клубочек. – Он у нас новенький. Поздоровайся с Рози, Арху.

– Э-э, удачной охоты, – промямлил Арху, все еще не оправившийся от неожиданности.

– С едой удача нет, живот бурчит страсть, – печально сказал Рози, снова устраиваясь в своем гнезде из картона и старой одежды. Вокруг него под коробками громоздились пластиковые пакеты, набитые одеждой, тряпками, пустыми упаковками из-под гамбургеров; Рози сидел, обхватив колени, прислонившись к теплому боку мурлычущего компрессора, который в случае пожара должен был бы подать воду в рукав, кольцами свешивающийся со стены.

Арху не мог оторвать глаз от странного эххифа.

– Почему он сидит здесь? – прошептал он.

– Алала! Нейбури меджхруеха фенахаваха, – сказал Рози с безнадежностью в голосе. Арху, испуганный и ничего не понимающий, взглянул на Рхиоу.

– Рози говорит на многих языках и иногда путает их, – объяснила кошка. – Должна признаться, что некоторые его высказывания непонятны мне, даже когда я использую магию и перевожу их на Речь, так что, бывает, он говорит бессмыслицу. Однако не всегда. Рози, – обратилась она к человеку, – я не разобрала твоей последней фразы. Повтори, пожалуйста.

На лице Рози отразилось усилие, глаза сосредоточенно прищурились.

– Логово полно больших хауисс, полиция зачистка.

– Ах, – объяснила Рхиоу, – это означает: в городе встреча важных людей, «конференция», и полицейские согнали в ночлежки – временные логова – всех бездомных людей, чтобы они не портили вид улиц. Рози, похоже, явился в ночлежку слишком поздно, когда мест уже не было. Верно, Рози?

– Угу.

– Бездомных? – переспросил Арху.

– Мы говорим «не имеющих логова». Это не означает, что они гуляют сами по себе. Большинство людей не любит бродяжничать, хотя есть и исключения. Рози, ты ел что-нибудь с тех пор, как оказался здесь? Вода у тебя есть?

– Горячее облако лаилихе рухайт в миску.

– Он совсем сшай-сау, – сказал Арху.

– Может быть, но он же умеет говорить по-кошачьи, – возразила Рхиоу, – а это делает его более разумным, чем большинство эххифов. Ты хочешь сказать, Рози, что у тебя стоит миска в том туннеле, по которому идет пар? Ты собираешь воду, которая конденсируется на потолке?

– Ага.

– А как насчет еды? Ты сегодня ел?

Рози печально посмотрел на Рхиоу и покачал головой.

– Шших, – сказал он.

– Крысы, – перевела Рхиоу и зашипела. – Он знает, что запах еды привлечет крыс. Рози, попозже я принесу тебе еды – немного, конечно, потому что люди увидят меня, когда я буду ее брать.

Человек помолчал, потом с нежностью прошептал:

– Милая киска.

Арху отвернулся.

– Значит, это один из пожирающих кошек эххифов, о которых я столько слышал. – Рхиоу не смогла понять, что крылось за его словами. Страх? Отвращение?

– Он – один из многих людей, которые живут в этих туннелях, – сказала Рхиоу. – Некоторые из них – больные, другие не могут добыть себе еды или им негде жить, а есть такие, кто прячется от тех, кто их обидел. Они приходят и живут какое-то время, пока полиция или служащие вокзала не заставят их искать пристанище в другом месте. Есть и представители Народа, которые селятся тут, хотя их стало гораздо меньше, чем было раньше. Теперь для нас здесь оставаться небезопасно… отчасти из-за железнодорожников, которые строже следят за порядком, отчасти из-за крыс. Они сделались более крупными, и злобными, и сообразительными. Рози, крысы тебе очень досаждают?

Рози покачал головой, и картон вокруг него зашуршал.

– Нихт нахт найт… Хожу наверх за приятелем – собака-крысолов… лов… лов. Тяпнула меня… ночью больше не кусает.

– Крысы ночью ам-ам, – неожиданно сказал Арху.

Рхиоу одобрительно кивнула, потом наклонилась к Арху и так тихо, что эххиф не мог ее услышать, прошептала:

– Говори с ним нормально – он не будет понимать тебя лучше, если ты будешь использовать младенческий язык.

– Ам-ам… Злые, близко… две ночи назад… нет, три. – Голос Рози был невыразителен, но на лице отразилась паника. – Учуял их… холодных тварей учуял… – Из-под картонок неожиданно раздались всхлипывания, и глаза Рози скрылись за горой коробок, наваленных у колец пожарного рукава, проложенных древними газетами. Рхиоу заметила знакомое шевеление под слоями картона, которое заставило ее ощутить зуд, как будто ей передалась чувствительность кожи Сааш.

Всхлипывания продолжались, и Арху, широко раскрыв глаза, даже подошел чуть ближе, чтобы разглядеть, в чем дело. Картонки судорожно колыхались, и из-под них доносились непонятные тихие звуки.

– Он что, болен? – спросил Арху.

– Конечно, болен, – пробормотала Рхиоу. – Эххифы не приспособлены к такой жизни. Он голодный, его заедают насекомые, он страдает от болезней. Но дело не в этом. Он печален… или испуган. Это «плач» – они так делают вместо того, чтобы выть. У них из глаз течет вода. И они почему-то стыдятся, когда такое с ними случается. Не спрашивай меня почему.

Рхиоу отвернулась и принялась умываться в ожидании, пока Рози справится с собой. Когда всхлипывания прекратились, Рхиоу взглянула на бродягу и спросила:

– Ты видел, как они тут пробегали? Они на тебя напали? Я не могу разобраться по запаху – твоя одежда…

Картонки качнулись из стороны в сторону, из-под них блеснули глаза.

– Они прошли мимо, – через несколько секунд донесся тихий ответ.

– Ты видел, откуда они появились?

Рози снова помотал головой.

– А что за «холодные твари», Рози?

– Они ревут… в темноте…

Рхиоу вздохнула. Рози сел на любимого конька: хотя он часто прятался здесь, поездов он ужасно боялся, и ему казалось, будто те при первой же возможности сойдут с рельсов и схватят его. Когда однажды события отчасти подтвердили его опасения – у него на глазах на пути ПО поезд сошел с рельсов, – Рози исчез на многие недели, и Рхиоу беспокоилась о нем еще больше, чем всегда.

– Хорошо, Рози, – сказала она, – ты посиди здесь, а я вернусь и что-нибудь тебе принесу… и с крысами поговорю: они не появятся, пока ты будешь есть. Ты вернешься в ночлежку, когда конференция закончится?

Рози что-то пробормотал себе под нос, потом ответил:

– Айраха нузусесей лазейра.

– Что ты сказал?

– Попытаюсь. Недолго… устал, лягу, не встану.

Рхиоу провела язычком по носу. Она очень хорошо уловила безнадежность и страх, прозвучавшие в голосе Рози.

– Нужно научить тебя еще каким-нибудь глаголам… или прилагательным. Ладно, не важно. Я скоро вернусь, Рози.

Рхиоу повернулась и побежала прочь; мысленно она представила себе одежду Рози и составила короткое ее, а также того, что на ней было, описание на Речи, потом отдала приказание.

– Поторопись, Арху. В ближайшие несколько секунд рядом с Рози лучше не находиться.

– Почему? В чем дело? Что случится?

Отбежав в конец коридора, Рхиоу оглянулась. В полумраке только кошачьи глаза могли различить то, что увидели они с Арху: отвратительный ручеек вшей, поспешно покидавших одежду Рози и шустро перебегавших по полу в направлении сточного люка: насекомые отправились на поиски новой добычи.

– Интересно, любят ли они крыс? – спросила Рхиоу и хищно улыбнулась.

Она побежала дальше. Арху теперь не отставал от нее ни на шаг. Когда они добрались до пожарной лестницы, Рхиоу, прежде чем проскользнуть сквозь железную дверь, оглянулась на котенка и тихо сказала:

– Вот это и есть энтропия.

Снова оказавшись в центральном зале, кошки нашли, что воздух в этом закрытом помещении, куда к тому же попадали дизельные выхлопы локомотивов, неправдоподобно свеж, а солнечный свет, льющийся в высокие окна, особенно приветлив. Рхиоу поднялась по лестнице, ведущей к выходу на Вандербилт-авеню; сделав «шаг вбок», они с Арху прошли по мраморным перилам и уселись прямо над большими эскалаторами, ведущими в небоскреб Метлайф. Рхиоу начала умываться – на этот раз по-настоящему.

– Какая же это была мерзость! – сказал Арху, глядя на сверкающее медью справочное бюро посреди зала.

– Что ты имеешь в виду? Вшей? Ну да, согласна. Я так всегда делаю, когда вижусь с Рози. Труд невелик. Разве ты не можешь себе представить, как он себя чувствует?

– Очень хорошо могу себе это представить, – с отвращением сказал Арху, сел и начал чесаться, как будто и он поменялся шкуркой с Сааш.

– Бедняга, – сказала Рхиоу. – Таких, как он, много. Люди сказали бы, что он провалился сквозь натянутую для безопасности сетку. – Рхиоу перестала вылизываться и снова вздохнула. Печаль Рози бывала иногда заразной. – Когда мы не занимаемся воротами, мы пытаемся натянуть собственную сеть, чтобы облегчить падение тем, кто провалился. Кошкам, эххифам… кому угодно. Мы заботимся о городе, и поскольку эти бедняги его жители – на какое-то время, – мы заботимся и о них.

– Зачем стараться? – резко бросил Арху. – Никакой разницы не будет! Все равно ничего нельзя изменить!

– Можно, – возразила Рхиоу. – Когда-нибудь… хотя никто не знает когда. Идет сражение – Битва под Деревом: разве ты этого не видишь? Великий Кот однажды в ней сражался и пал в бою, с помощью Прародительницы возродился и победил в проигранной битве. Все наши сражения – Битва. Махни рукой, ничего не делай – и ты станешь древней Змеей. Поступить так очень легко. – Рхиоу оглядела улицу, полную спешащих куда-то людей, не обращающих друг на друга внимания. – Особенно здесь. Эххифы каждый день убивают на улицах друг друга – ради денег, ради еды, просто ради развлечения, и другие эххифы лапой не шевельнут, чтобы помочь, они просто проходят мимо. Так же ведет себя и Народ. Хауисс становится смертельно опасной игрой, коты убивают котят ради потехи, а не потому, что этого требует их природа. Привычку ничего не делать, не противостоять жестокости, думать о себе плохо трудно переломить. Таких кошек встречаешь каждый день. Это подтверждает медитация – спроси Шепчущую. Но ведь не обязательно подражать худшему. Мага для того и нужны, чтобы уничтожить позорную привычку… или не дать ей возникнуть. Да, иногда бывает очень неприятно… Да ты лизнул бы самого себя, когда мы тебя нашли!

Арху отвернулся от Рхиоу.

– Это просто болезнь – так заботиться обо всех, – не глядя на нее, сказал он. – Следует в первую очередь заботиться о себе. Такими мы созданы.

– Ах вот как, значит, ты тоже поверил в этот миф, – сухо сказала Рхиоу. – Иногда мне кажется, что такую легенду придумали хоуифф, хотя, конечно, едва ли у них могло хватить хитрости. На самом деле, безусловно, эта установка более древняя и более глубокая, ее придумал наш собственный Народ, чтобы оправдать свой выбор – когда нас соблазняла Змея. – Рхиоу взглянула на Арху, заметила упрямое и сердитое выражение его мордочки и махнула хвостом, словно говоря: «Да что я стараюсь!» – По-моему, на пустой желудок ты не слишком восприимчив. Пошли вниз, узнаем, не перепадет ли нам еще сыра… Ох! Минутку!

Вдоль колоннады шел эххиф в деловом костюме, с портфелем в руках. Арху в панике вытаращил глаза: человек определенно видел их с Рхиоу и направлялся к ним. Котенок уже был готов прыгнуть…

– Куда ты! – прошипела Рхиоу. Три поспешно произнесенных на Речи слова, и воздух за спиной Арху, уже собравшегося сигануть с высоты в главный зал, затвердел. – Все в порядке, сиди спокойно!

Арху снова сел, вцепившись когтями в мрамор. Приблизившийся человек помедлил, оглянулся, поставил портфель на пол, потом оперся локтями на перила и стал смотреть в зал.

– Рада видеть тебя, Харл, – сказала Рхиоу. – Спасибо за поддержку, которую ты вчера нам обеспечил.

– Не за что. Мне следовало бы прийти самому, только я был занят в другом месте. – Харл кинул быстрый взгляд в сторону. – Рад познакомиться, Арху. Пусть тебе сопутствует удача. Вчера вы здорово потрудились, Рхиоу.

– Спасибо, Харл. Правда, я предпочла бы обойтись без последней части нашего приключения, но по крайней мере мы вернулись в целости и сохранности. Отправляешься вниз осматривать источник энергии?

– Сомневаюсь, чтобы была необходимость спускаться так глубоко. Я хочу просто взглянуть на матрицы у входа в пещеру.

– Хорошо. Однако Сааш считает, что всю структуру нужно сплести заново.

– Так она мне сказала. Когда она представит подробный отчет и я вникну в детали, нужно будет посоветоваться со смотрителем Северо-Американского региона, – ответил Харл. – Не хотелось бы мне браться за подобную работу, с точки зрения логистики это – настоящий кошмар. Не говоря уже об опасности для Сааш, если дело окажется сложнее, чем она думала.

– Обычно так и случается, верно? – сказала Рхиоу, потом шутливо поинтересовалась: – Удовлетвори мое любопытство, Харл. Тебя, по-моему, такие инспекционные путешествия особенно не смущают. Что происходит на Нижней Стороне с твоим телом?

– Ну, знаешь, кое-кто мог бы счесть, что ты задаешь слишком личные вопросы, – улыбаясь, ответил Харл. – Давай считать, что занятия физической подготовкой мне по-прежнему остаются нужны. Моя внешность не меняется на Нижней Стороне, как это случается с вами. К сожалению.

Рхиоу сочувственно шевельнула усами.

– Том еще не вернулся из Женевы?

– Возвращается сегодня вечером. И как же я этому рад! Занимаясь и обычной работой, и Делом, я совсем не высыпался.

Об этом Рхиоу уже и сама догадалась: в последние дни при всей своей мужественной красоте Харл выглядел не лучшим образом.

– Поглощая такие количества капуччино, ты еще удивляешься? – сказала она и выразительно помахала хвостом. – Твое тело не скажет тебе спасибо, Харл.

– Погоди-ка, погоди-ка, мисс Горшочек Сливок, – улыбнулся Харл, – это кто же читает мне лекцию о том, как следить за фигурой?

Рхиоу в некотором раздражении дернула ухом. Хуха давно обнаружила, что Рхиоу неравнодушна к взбитым сливкам, и кошка не стала ее разубеждать. Еще недели две назад Рхиоу услышала в свой адрес странное определение «толстоватенькая»… Вскоре после этого Хуха перестала приносить сливки, и Рхиоу пришлось пережить очень неприятный период отвыкания от калорийной пищи (как-то Йайх лениво поинтересовался: «Стоит ли ужинать холодной индейкой?» – и Рхиоу буквально завопила: «Стоит, стоит, дайте и мне!» – только без толку…) Потом последовал курс кошачьего диетического корма, насчет которого Рхиоу придерживалась твердого мнения, что состоит он из прессованных опилок в соусе из машинного масла. После этого даже отвратительный тунец, которым теперь кормила ее Хуха, казался шагом вперед, хотя Рхиоу и не собиралась признаваться в этом хозяйке.

– Жизнь с эххифами может иногда приводить к чрезмерному потреблению жира, – сказала она. – Остается только благодарить судьбу, что хозяева не пытались сделать из меня вегетарианку. – Рхиоу передернуло при воспоминании о тех кошках, чьи невежественные хозяева из самых лучших побуждений выбирали такой путь. По большей части несчастные жертвы очень скоро лишались одной из своих жизней, если только им не удавалось сбежать и найти себе более подходящие условия.

– Совершенно неподходящий образ жизни для вас, ребята. Хотел бы я, чтобы мои соплеменники не мучились такой дурью, – сказал Харл и взглянул вниз. – Привет, Урруах, как делишки?

– Ничего себе, – ответил Урруах и вскочил на перила рядом с Рхиоу. – Удачи вам, вы двое. – Он потянулся к Арху и принюхался. – Уж не моццареллу ли я чую? Опять? Рхи, ты избалуешь этого малыша.

Арху взглянул на кота и протянул:

– Биг-мак с сыром и беконом… О боги, ты и салат съел? – Он поморщился. – Надо же, какой прожорливый кролик!

– Да? А откуда, интересно, ты знаешь, каков на вкус салат?

– Я отправляюсь на Нижнюю Сторону, – пресек их перепалку Харл, – пока здесь нет ничего срочного. Передай Сааш мои наилучшие пожелания, Рхиоу. Я поговорю с ней, как только вернусь.

– Удачи, – ответила Рхиоу, и Харл направился к лестнице, легкомысленно размахивая портфелем.

Урруах бросил на Арху странный взгляд.

– Так, значит, биг-мак? Как ты узнал?

– Я вижу, как ты его ешь.

– Не вижу, а видел, – поправил его Урруах.

– Нет. Я вижу это сейчас, – сказал Арху, глядя на мраморную стену так, словно по ней скользили какие-то образы. – «Макдоналдс» в подземке, на углу Мэдисон-авеню и Пятьдесят первой. Эххифы – самец и самка – едят и разговаривают. Они говорят все громче и громче, потом неожиданно начинают драться. – Взгляд Арху был отсутствующим и растерянным одновременно. – Он ее бьет, пытается ударить снова, но она отскакивает. Самец гонится за ней, лезет за чем-то в карман, но вдруг спотыкается обо что-то невидимое и падает, потом встает и снова сует руку в карман. Тут из-за угла появляются патрульные полицейские. Самец вскакивает и убегает, а самка стоит и плачет…

Глаза Урруаха стали совершенно круглыми.

– Значит, он и в самом деле Око? – тихо сказал кот.

– Эххиф уронил на пол свой биг-мак, – продолжал Арху, словно не слыша. – Я вижу, как ты его хватаешь и тащишь за урну. Никто этого не замечает, все смотрят на самку и полицейских.

Рхиоу взглянула на Урруаха, задумчиво помахивая хвостом.

– Здорово ты придумал, – сказала она.

– Может, я сделал это только ради биг-мака, – ответил кот, отводя глаза.

Рхиоу насмешливо распушила усы, оценив уклончивость ответа: единственное, чего маги не смеют делать со словами, – это произносить прямую ложь.

– Конечно, он Око, – ответила она на заданный ранее вопрос. – Соответствующий символ появился в магическом изображении его имени, когда ты творил защитное заклинание. Заклинание ведь всегда действует… Думаю, Арху мог иметь такой талант в скрытой форме… появление символа подтвердило это, и теперь дар начал проявляться.

Арху посмотрел на Рхиоу.

– Теперь я вижу тебя, – сказал он взволнованно, – но одновременно и «Макдоналдс» тоже. И еще всякие вещи… Много всего разом.

– Это «вечное настоящее», – сказала Рхиоу. – Я слышала о нем от Ффайрха: если тебе случится застрять в воротах при искусственно продленном моменте перехода, ты начинаешь его видеть. В нормальных обстоятельствах ничего хорошего оно не сулит…

– Но я-то не нормальный, – сказал Арху, и неожиданно в его голосе прозвучала глубокая усталость.

– Верно, – согласилась Рхиоу.

– Да и никто из нас не нормальный, – вмешался Урруах. – Мы, чудики, тут все вместе… и самое важное, что вместе.

Рхиоу вздохнула.

– Знаете, я не отказалась бы от капельки нормальности. Давайте-ка пойдем к моему дому: там сейчас начинается новый раунд хауисс, и мы можем посидеть и немного посмотреть на игру. Вы двое отправляйтесь-ка туда по воздуху: Арху такая практика будет полезна. Только никакой ловли птичек! – предостерегла она котенка, заметив, как заблестели его глаза. – У меня есть здесь еще дело. Встретимся через полчаса на крыльце Йафха, ладно?

– Хороший план. Пошли, юноша, покажем, на что способны прожорливые кролики!

Урруах повернулся и уверенно пошел по воздуху над главным залом, в сорока футах от пола, направляясь к дверям.

Арху тут же загорелся энтузиазмом и кинулся следом. Рхиоу в ужасе застыла на месте: Урруах и Арху забыли сделать «шаг вбок», и их могли увидеть. Однако никто из находящихся в зале не смотрел вверх. В этом городе вообще никто никогда вверх не смотрит…

Рхиоу проследила взглядом, как Урруах и Арху, никем не замеченные, вышли на улицу. Покачав головой по поводу легкомыслия котов, она направилась к итальянскому ресторанчику.

Вернувшись домой, Рхиоу обнаружила, что ее эххифы тоже только что вернулись: они обедали в ресторане, а потом были в кино. Йайх шарил в холодильнике, по-видимому, в поисках замороженной пиццы. Рхиоу прошла на кухню и заглянула в свою мисочку; та оказалась пустой. Выразительно посмотрев на Йайха, она громко сказала:

– Я не стала бы заставлять вас дожидаться обеда.

Йайх закрыл холодильник и начал рыться в ящиках буфета.

– Сью!

Никакого ответа.

– Сью!

– Ох, извини, милый, – донесся голос Хухи из спальни. – Я задумалась.

– Я тут ищу этот корм из тунца.

– А его и нету. В лавке не оказалось.

– Благодарю тебя, Прародительница, – прочувствованно сказала Рхиоу, принюхиваясь к тому, что положил ей Йайх. Наконец-то что-то вкусное: говядина в смеси… с кроликом? Индейкой? Какая разница! Вкуснятина!

– Завтра обязательно куплю, – пообещала Хуха.

– А пока я буду наслаждаться мясом, – пробормотала Рхиоу.

– Похоже, она и это одобряет.

– Вот и хорошо, – сказала Хуха, выходя из спальни.

– У тебя усталый вид.

– Я и в самом деле устала. Еще один день сражений с проклятой системой, с проклятой сетью, с проклятым кондиционером.

Йайх подошел и обнял жену.

– Хотел бы я, чтобы ты все же ушла оттуда.

Хуха вздохнула.

– Ну да, я знаю. Об этом я тоже думала. Ты так же мучаешься из-за моей работы, как я сама.

– Я не стал бы называть это мучениями.

– А я называю. Ладно, слушай… Через пару дней у меня будет встреча.

– Вот как? С кем?

– С охотником за головами.

– Ты мне ничего не говорила!

– Вот теперь и говорю. За последний год этот тип звонил мне раза два. Сначала я ничего не хотела предпринимать: думала, в офисе все утрясется.

– Ну еще бы!

– Я все-таки надеялась. Ну а вчера подумала: «Какого черта!» – Хуха хихикнула. – Видел бы ты, как в обеденный перерыв я кралась к телефону-автомату! Словно мошенница!

– Что ж, ничего хорошего не вышло бы, если бы тебя застукали, пока переговоры еще на начальной стадии.

– Да на любой стадии! Один из наших служащих в прошлом году сделал такую глупость – проговорился. Не прошло и нескольких минут, как его внесли в черный список. Я совсем не хочу, чтобы такое случилось со мной.

– А для кого этот твой тип охотится за головами?

– Похоже, для нескольких компаний. Он готов устроить мне интервью, если мое резюме понравится. Мы собираемся все обсудить послезавтра – встречаемся в кафе в обеденный перерыв.

– Ух ты! Желаю удачи.

Последовало молчание, пока хозяева лизались.

– Страшновато, – через некоторое время сказала Хуха. – Прыгнуть вниз, пока тебя не толкнули…

– Ты у меня всегда была смелая.

– Да нет. Я просто не люблю, когда меня используют… а в последнее время у меня появилось именно такое ощущение.

Снова последовало молчание.

– А не хочешь ли, чтобы кое-кто использовал тебя прямо сейчас?

– Я уж думала, ты никогда не предложишь.

Хозяева, смеясь, отправились в спальню. Рхиоу подняла голову от своей мисочки, посмотрела им вслед и, улыбаясь, тихо – чтобы они не подумали, будто испугали кошку, – вышла в дверь.

Выйдя на крышу, Рхиоу с удобством расположилась в защищенном от ветра местечке. Вокруг нее басовито пели вентиляторы системы кондиционирования; их вращающиеся лопасти в свете почти полной луны, золотым шаром скользившей по небу, казались сверкающими дисками.

Рхиоу задумчиво смотрела на луну. Око Рхоуа, скрытое на другой стороне мира, глядело, как гласила легенда, мимо Земли в глаз Великого Кота, который отражал его свет. Глаз был сначала прищуренным, потом полуоткрытым, потом круглым и пристальным; затем он снова начинал закрываться, пока совсем не погружался во тьму. Такой цикл свершался каждый месяц. Среди Народа были и такие, кто, несмотря на убедительные свидетельства обратного, верил, будто кошачьи глаза следуют фазам Луны. Рхиоу была поражена и долго смеялась, когда узнала, что и некоторые эххифы думают о себе так же.

Луна играла определенную роль и в магии. Человеческий вариант «Взгляда Ока Рхоуа», священного текста, содержащего описания всех существ и всех магических законов этой части вселенной, когда-то был книгой, которую можно было читать лишь при свете луны; отсюда и название, данное ему эххифами, – «Книга Лунной Ночи». Считалось, что периодически Книгу нужно прочитывать от корки до корки, чтобы поддерживать порядок вещей: лишь в Книге содержались все правильные определения.

Не хотела бы я оказаться такой читательницей, – подумала Рхиоу, глядя, как луна медленно восходит над городом. – Слишком много власти, слишком много знания – в них можно потеряться так же безвозвратно, как на Нижней Стороне, если пробыть там слишком долго.

Однако опасность представляла любая магия: она предлагала бесконечное множество существований, чуждых и зачаровывающих, в которых можно утратить себя… А может быть, тут кроется намек Вечных Сил? Может быть, от вас ждут, что рано или поздно вы откажетесь от своей природы? Намек на то, каким все станет, когда мир наконец обретет совершенство, и все виды бытия объединятся в единое, целостное, не знающее времени существование, как то обещает клятва мага?

Может быть… Но Рхиоу к такому еще не была готова.

Впрочем, любому магу всегда грозит опасность утратить отличительные черты своего вида. Когда вы все свое время посвящаете благополучию вселенной, когда ваш ум только и занят сложными магическими проблемами, не грозит ли вам потеря кошачьей сущности?

Интересно, – подумала Рхиоу, – у магов-эххифов те же проблемы? Не боятся ли они утратить свою «человеческость» в результате обретения более широкого взгляда на мир, понимания, что ни один язык, ни один образ жизни не хуже и не лучше других и имеет собственную ценность? Я ведь могу понять, почему Арху думает, будто я свихнулась, раз так забочусь о хоуифф, людях и прочих существах… Что ж, в конце концов у меня есть собственные эххифы, нуждающиеся в присмотре, – от такой привычки трудно отказаться.

Сомнения иногда, как сейчас, тревожили Рхиоу, и она думала, что следовало бы посоветоваться с Эхефом, но потом появлялось какое-нибудь неотложное дело…

Нехорошо получается, – думала Рхиоу. – Сколько лет тяну я свою лямку? И когда у меня в последний раз был настоящий отпуск? Отпуск, когда меня не могли бы в любой момент вызвать, и я могла бы сидеть дома, и есть этот мерзкий кошачий корм, и нежиться на солнышке, и мурлыкать на коленях у Хухи… быть просто кошкой.

Проблема, конечно, заключалась в том, что она очень хорошо знала, сколько времени и труда Вечные Силы потратили на нее. Отправиться в отпуск… и все это пропадет зря, пусть даже ненадолго: как в хауисс, где каждое движение, не приводящее к продвижению вперед, означает отступление. Тепловая смерть вселенной не приближается быстрее, но и не отступает… Нежиться на солнышке, зная, что энергия Солнца вытекает, как кровь из раны, – а вы ничего не делаете, чтобы мир мог хоть чуть дольше наслаждаться теплом и светом…

Рхиоу вздохнула.

Я буду знать сомнение, – начала она медитацию, – и страх. Я буду подозревать себя в неразумности, в неспособности приспособиться к жестокому миру, где неясные или скрытые явления так часто считаются несущественными, где тайна высмеивается, где неуверенность воспринимается как слабость и неумение преодолевать трудности. Однако моя миссия поручена мне Теми, Кто скрывается в тени, невидимыми и ускользающими, Теми, Чьих лиц мы никогда не видим иначе, как отраженными в лицах окружающих нас. На них я буду полагаться до того момента, когда они освободят меня от своего доверия. Я научусь жить, ничего не зная наверняка, потому что в неопределенности – Их обещание, что все еще может кончиться хорошо. И когда сомнение будет меня смущать, я закрою глаза и скажу: «Это не тень, бросаемая Ими». Я терпеливо буду ждать рассвета…

Рхиоу закрыла глаза и погрузилась в сон.

– Рхи! – неожиданно раздался мысленный голос Сааш. Рхиоу удивленно открыла глаза. Луна далеко переместилась по небу и стояла уже низко над западным горизонтом.

– В чем дело? – спросила она. – У тебя все в порядке?

– У меня все хорошо. Но, Рхиоу, ты получала известия от Харла?

– Он сказал, что собирается поговорить с тобой, когда вернется с Нижней Стороны, – ответила Рхиоу.

– Ну так он этого не сделал.

– Может быть, у него дела. Милосердная May, он же советник. Ему же приходится заботиться о десяти миллионах живых существ.

– Рхи, ты меня не слушаешь. Он не вернулся с Нижней Стороны. Ворота не зарегистрировали его возвращения – только отбытие.

Рхиоу встала и тряхнула головой.

– Он мог вернуться через другие ворота. И он говорил, что, если придется, отправится осматривать источник энергии…

– Его там нет. Я пыталась связаться. Никакого ответа я не получила, через другие ворота он не проходил. Рхи, Харл исчез!