Лингвист повернулся обратно к своей аппаратуре, раздраженно хмурясь от бестактности коммандера. «По-моему, он меня просто недолюбливает», – подумал Бартер.

Скорее всего, так получалось оттого, что он страдал фобией. А все эти упрямые, сверх меры мужественные армейские типы, скорее всего, даже не могли правильно произнести слово «арахнофобия», не говоря уж о том, чтобы у кого-то ее терпеть. Они-то уж, ясное дело, никогда подобным изъяном не страдали. «Эти люди даже не знают значения слова страх, – со вздохом подумал профессор. – Лучше бы генерал по этому поводу не болтал». Судя по всему, ничего с этим поделать Бартер не мог. Он испробовал все виды терапий; порой они ненадолго помогали, но затем фобия неизменно возвращалась. Как и жуткая завороженность…

– И мне кажется, это не так уж и важно, – вслух сказал профессор.

Больше всего огорчало то, как серьезно люди к этому относились. «В том смысле, – подумал Бартер, – что если бы повиане были похожи на медведей, котов или даже комнатных мух, никакой проблемы бы не было. Или, по крайней мере, все это стало бы для меня не большей проблемой, чем для любого другого».

Возможно, упоминание Скарагоглу о его арахнофобии служило военным кодом, заменяющим фразу: «Помыкайте этим придурком как хотите – у него все равно не хватит духа за себя постоять».

«Ничего-ничего, – подумал профессор. – При первой же возможности, если коммандер мне ее предоставит, я непременно покажу ему, из чего я сделан».

Тут Бартер вздохнул, и плечи его поникли. «Как-то жалко все это звучит», – подумал он.

– Работай, – вслух подстегнул он себя.

Лингвист подсоединил свою новую переводную машину к компьютеру и принялся загружать туда откорректированную программу. Пока программа загружалась, он подошел к кофеварке и стал наливать себе чашку.

Как раз в этот момент они достигли прыжка.

С машинальной неосторожностью руки профессора дернулись, и чашка расплескалась. Горячий кофе разлился по пульту и закоротил переводное устройство; возникла электрическая дуга, полетели искры, и от устройства пошел дымок.

– Я получаю какие-то странные показания, – доложил Гундерсон.

– Мне на экран, – проинструктировал его Редер. Затем он какое-то время изучал информацию. – Что вся эта ерунда означает?

На раннем этапе его карьеры Питеру довелось поработать в тактическом отделе, и он мог распознать почти все, что появлялось на том пульте. Но это… это было что-то совсем причудливое.

Там изображались энергия, и у нее имелись свои характерные паттерны, но они, похоже, никак не соотносились со всем тем, что Редеру доводилось видеть раньше. Был это обратный поток от их собственного прохода или…

– Это повиане, – вдруг догадался коммандер. Корабли не так часто проникали друг сквозь друга в прыжковом пространстве, чтобы это явление было хорошо знакомо. – Гундерсон, готовьте ту программу к передаче. Посмотрите, удастся ли вам найти что-то, за что можно будет зацепиться.

– Есть готовить программу, – отозвался младший лейтенант.

– Мисс Люрман, – обратился Редер к астронавигатору. – Скажите, как подобное явление может по-прежнему оставаться теоретическим? Мы уже очень давно используем прыжковые точки для путешествий.

– До войны все транзиты проходили по графику, – объяснила Ашли. – И беспокоиться о чем-то можно было только в те моменты, когда один корабль впрыгивал, а другой выпрыгивал. Для того, чтобы они хоть чуть-чуть пересеклись, потребовалось бы установить очень точный отсчет времени. – Тем временем астронавигатор внимательно наблюдала за своим пультом. – Моя прикидка такова, что это скорее носовая волна, чем наш обратный поток. Не думаю, что мы уже с ними встретились.

Пальцы Редера впились в подлокотники кресла – в тот подбитый чехол, который покрывал капитанские перчатки управления, когда на корабле не была объявлена боевая тревога. Коммандер виновато вздрогнул, когда пальцы его правой руки прорвали ткань. Нагнувшись туда, он внимательно осмотрел повреждение.

«Почти не заметно, – решил Питер, разглаживая материю. – Хотя Старик как пить дать эту дырку отыщет. Надо будет поручить кому-нибудь ее зашить, когда мы вернемся на базу». Главная трудность состояла в том, чтобы не допустить Каверса до кресла, пока его не починят. «На самом деле могло быть и хуже, – подумал Питер. – Я запросто мог совсем эту ерунду отломать». И действительно – ему еще предстояло чинить кресло в своем собственном кабинете.

Редер нетерпеливо нахмурился. Разум его тем временем отчаянно старался избежать главного вопроса: что произойдет в ближайшие пять минут?

Затем коммандер набрал на интеркоме общий код и заговорил:

– Внимание всей команде. Говорит временный капитан. В ближайшие несколько минут мы можем испытать то, что до сих пор было чисто теоретическим сценарием. Мы можем реально пройти сквозь повианский корабль. Мы сможем их увидеть. А они – нас. Однако взаимодействовать с ними мы сможем не больше, чем с собственной тенью. В таком состоянии можно обмениваться только информацией. Но поскольку мы будем способны видеть друг друга, необходимо, чтобы все секретные материалы были убраны из поля зрения. Везде, где только возможно и где это не создаст опасности для команды, устройте затемнение. Начинайте немедленно. Если придется, используйте вашу форму. Хоть ложитесь на пульты, но все, что нужно, прикройте. Редер закончил.

Затем Питер снял свой китель и накрыл им экран и пульт.

– Погасите свет, – приказал он. – И отключите все лишние пульты. Прикрывайте все, что только можно. Те, чьи пульты отключены, скапливайтесь вокруг работающих и закрывайте их своими телами.

Труон Ле вытащил из шкафа рулон какой-то ткани и задрапировал им блок голодисплея.

– Это после рабочих осталось, когда мы их в темпе с корабля согнали, – объяснил старпом.

Редер одобрительно кивнул. При определенной удаче такие рулоны можно было отыскать по всему кораблю.

«Похоже, это будет интересно», – подумал коммандер. В настоящий момент тревога и волнение боролись в нем с любопытством. Впервые люди получали шанс заглянуть внутрь повианского корабля.

– Если мы все-таки пересечемся, необходимо, чтобы все записывающие устройства работали, – напомнил Редер.

– Так точно, сэр, – отозвался старпом, а затем запросил на капитанский мостик заодно с прочим оборудованием крошечный блок военной истории «Непобедимого».

Бартер поставил кофейник на место и бросился к огнетушителю. Негнущимися от испуга пальцами лингвист принялся возиться с запорным механизмом. Внезапно его охватило странное чувство – как будто кожу по всему его телу покалывали тысячи крошечных иголочек. Бартер помедлил. Примерно то же самое он испытывал перед неистовыми грозами, которые изводили тот степной городок, где он родился. Волоски у него на руках встали дыбом. Мощный прилив энергии омывал его, а профессор в ответ содрогался.

Затем к нему навстречу вдруг поплыл стол. Бартер попятился. Искрение переводного устройства мгновенно потеряло всякую значимость, когда из стены стал выходить этот совершенно очевидно твердый объект. Очень скоро спина профессора прижалась к переборке. Он вскрикнул и вжал живот, пока край стола подплывал к нему, точно гильотина. Затем лингвист дико завопил и выставил перед собой ладони, желая хоть как-то остановить жуткое продвижение мебельной принадлежности.

Бартер резко выдохнул, когда столешница запросто сквозь него проскользнула. Сквозь полупрозрачную поверхность лингвист видел собственные руки и ноги, ощущая при этом приятную легкую щекотку.

– Что происходит? – вслух спросил он.

Тут его внимание привлек повианский голос, и профессор поднял взгляд. Сквозь стену прошел самый настоящий повианин – живой, дышащий, восьмилапый и восьмиглазый монстр с гибким остроконечным хвостом. И этот монстр за ним наблюдал.

Бартер застыл как столб. Не иначе как железный обруч сомкнулся у него на груди. На периферии его зрения словно бы засверкали вспышки молнии, а сердце бешено заколотилось.

Повианин двинулся – причем с невероятным проворством. В диком, животном ужасе Бартер заверещал, схватил кофейник и швырнул им в повианина. Тот пригнулся, в какой-то совершенно невероятной манере сплющиваясь, а затем рванулся вперед. За спиной у него торчал истекающий кислотой хвост.

Вопя во всю мощь своих легких, профессор метнулся к другой стороне стола.

Человек и повианин носились по крошечной лаборатории, производя при этом неимоверный шум. Бартер схватил все еще плюющееся искрами переводное устройство и швырнул им в повианина. Тот инстинктивно вскинул когтистые лапы, защищаясь от увесистого снаряда.

Бартер рванулся к двери и выскочил из нее в тот самый момент, когда переводное устройство с яркой вспышкой рвануло. Затем лингвист крепко-накрепко запер за собой дверь и на цыпочках устремился дальше по коридору, отчаянно пытаясь сдержать жалобное хныканье. За несколько метров до пересечения двух коридоров он остановился, после чего прижался к переборке и стал красться вперед. Пот затекал профессору в глаза, и он вытер его рукавом лабораторного халата.

Наконец Бартер добрался до угла. Он страшно не хотел за него заглядывать. Сердце профессора все так же бешено колотилось, а живот сжимался. Во рту у него совсем пересохло, а мочевой пузырь отчаянно требовал опорожнения. Но команда «Непобедимого» обязательно должна была знать. Кто-то должен был сказать людям, что на корабль невесть как удалось проникнуть повианам. «И у меня такое чувство, – подумал Бартер, – что это должен быть именно я». Глубоко, с содроганием втянув в себя воздух, он подался вперед и заглянул в поперечный коридор.

Трое повиан уставились на него в ответ. Затем они бросились вперед, и лингвист тут же лишился чувств.

Повиане шипели и рычали, пока человек свободно проскальзывал сквозь их хитиновые «пальцы». Затем они беспомощно уплыли прочь и ускользнули сквозь противоположную стену, по-прежнему разочарованно щебеча.

– Мистер Бартер?

Лингвист почувствовал, как его слегка похлопывают по щеке, и негромко застонал.

– Мистер Бартер!

Ладонь перестала похлопывать профессора по щеке, а вместо этого ухватила его за плечо и энергично затрясла.

С трудом раскрыв глаза, лингвист обнаружил, что над ним склоняется молодая женщина в форме. Ее прелестное лицо было тревожно нахмурено.

– Мистер Бартер, что с вами? – нетерпеливо спросила женщина.

Профессор удивленно заморгал. В форме? Почему…? Тут он все вспомнил. Бартер попытался сесть, но преуспел лишь в том, что резко дернул головой, отчего у него тут же свело шею.

Женщина с унизительной легкостью оттолкнула его.

– Что с вами? – повторила она. – Может, позвать врача?

– Со мной все хорошо! –грубым от унижения тоном рявкнул Бартер. Неловко, со второй попытки, но он все-же сумел сесть. Растирая шею, лингвист сказал: – В моей лаборатории повианин. Не знаю, как он туда забрался. Он сквозь стену прошел. Клянусь, это правда.

Женщина испытала явное облегчение, и Бартер заметил, что она сдерживает улыбку.

– Значит, вы не слышали объявления, – с уверенностью констатировала она. – То, что вы испытали, до сих пор считалось чисто теоретической возможностью. Два корабля встретились в прыжковом пространстве. И прошли друг сквозь друга. Мы все видели повиан. Но теперь их уже нет. Мы также не могли друг друга коснуться. Как вам кажется, сможете вы теперь встать?

Поднявшись, женщина предложила ему руку.

Профессор хотел было ее проигнорировать, но затем решил, что все еще слишком слаб, чтобы подобной грубостью чего-то достичь.

– Он выглядел таким плотным! – сказал он. – Я мог бы поклясться, что он был реален.

Женщина слегка поморщилась, и губы ее на секунду напряглись, словно ей все это уже надоело.

– Должно быть, вы пропустили объявление, – повторила она. – Они были реальными, но вовсе не плотными.

Бартер снова потер шею и вздрогнул.

– Так его там, в моей лаборатории… в общем, его там нет?

Женщина помотала головой.

– Не должно быть. – Она какое-то время на него смотрела, а затем, похоже, пришла к решению. – Давайте пойдем посмотрим. – Она взяла его под локоть и аккуратно направила по коридору.

– С мной все хорошо, – вяло заметил Бартер. Однако он позволил ей себя вести. Женщинам это порой нравилось. Если только подобное подчинение не входило в привычку. – Вот здесь, – сказал лингвист, указывая на закрытую дверь.

Он набрал входной код, и дверь скользнула в сторону. Войдя в лабораторию, Бартер оступился и невольно посмотрел вниз. Увидев, что там лежит на полу, он с диким воплем отскочил назад. По пути профессор сбил женщину, и они, неистово пихая друг друга локтями и коленями, покатились по полу. Перебравшись через свою добровольную помощницу, Бартер сумел подползти к пульту, и после нажатия нескольких клавиш дверь наглухо закрылась.

Задыхаясь, лингвист привалился к стене и гневно уставился на озадаченную и возмущенную женщину, которая только-только сумела выбраться из-под его длинных ног.

– Вы сказали, что его там не будет! – обвинил он ее. – Вы сказали, что он не плотный! Черт возьми, для меня он дьявольски плотный!

Питер включил непосредственную связь с Ашли Люрман, астронавигатором. Ее лицо появилось в небольшом квадратике у него на экране.

– Слушаю вас, сэр, – отозвалась Ашли.

– Полагаю, они теперь сразу же за нами погонятся, – сказал Редер.

– Никак нет, сэр. Им придется вернуться в реальное пространство, затем снова войти в прыжковую точку. В прыжковом пространстве развернуться нельзя.

Редер кивнул.

– Это хорошо, – удовлетворенно произнес он. – Скажите, мисс Люрман, – добавил коммандер после небольшой паузы. – Куда мы теперь направляемся?

– Я направила нас к месту нашего последнего прыжка, –ответила Люрман. – Так было быстрее всего, сэр.

– Это хорошо, – опять произнес Редер. – По-моему, я что-то читал о том, что можно изменить вашу выходную точку, пока вы в прыжковом пространстве. Это верно?

– Так точно, сэр. Я тоже об этом читала. Однако все это чистая теория. – Люрман с подозрением на него смотрела.

– А что вы скажете, если мы еще одну теорию расщелкаем? – спросил Питер, награждая астронавигатора одобрительной улыбкой.

Ашли нервно провела языком по пересохшим губам.

– Что вы можете зафиксировать в плане альтернативных прыжковых выходов? – спросил он.

Люрман опустила взгляд на свой пульт и нажала несколько клавиш.

– Тот, к которому я нас направила, – сказала она наконец. – Который также является нашим последним портом запроса. Тот, который как раз перед этим. – «Там был небольшой, но чертовски активный аванпост», – вспомнил Питер. – Тот, который перед тем. – Ашли подняла на него взгляд. – Там будет повианская космическая станция, сэр. – Она снова потыкала по клавишам, облизнула губы и почти невольно подняла голову. – Есть еще один, сэр. Там вообще никакого транспорта не регистрируется.

– Давайте туда, – сказал Редер.

– Сэр… тот факт, что этот выход не задействуется, может указывать на то, что он ведет к опасному месту назначения.

Слишком близко к солнцу или нейтронной звезде. То, что повиане его не используют, можно истолковать как предупреждение. Редер нахмурился.

– Это шанс, которым нам придется воспользоваться, мисс Люрман. – Он кивнул. – Выполняйте.

– Есть, сэр.

Коммандер наблюдал за сосредоточенным лицом Ашли, пока она вносила коррективы.

– Сколько до выхода? – спросил он затем.

– Не менее сорока восьми часов, сэр.

– Очень хорошо, – отозвался Редер. Хотя он надеялся на большее. Команда устала, и капитан тоже. Впрочем, у них все-таки появлялось какое-то время для отдыха– насколько это вообще было возможно в прыжковом пространстве. – Отменить боевую готовность, – сказал он Труону, и старпом огласил приказ.

Внезапно Редер почувствовал себя совсем изнуренным и помотал головой в тщетной попытке встряхнуться. Он заботился о том, чтобы остальная команда получала достаточный отдых, игнорируя при этом собственные потребности. Теперь это уже начинало сказываться.

– Мистер Труон, – сказал Питер и встал из капитанского кресла, – я пойду немного отдохну. Мостик за вами.

Старпом отдал ему честь.

– Есть мостик за мной, сэр. Желаю удачного отдыха.

– Завтра утром я проведу совещание со старшим офицерским составом, – добавил коммандер. – В восемь ноль-ноль.

– В восемь ноль-ноль, сэр. Я всех оповещу.

– Благодарю вас, мистер Труон. – И Питер собрался было на выход.

– Сэр? – раздался вдруг самый что ни на есть нежеланный голос Уильяма Бута, шефа контрразведки. Его физиономия появилась на экране у Редера в маленьком квадратике с пометкой АВАРИЙНАЯ ОТМЕНА.

Питер опять сел. «Что бы это значило?» – задумался он.

– Докладывайте, – приказал он затем Буту. Тот, заметно нервничая, облизнул сухие губы.

– Мы сейчас у лаборатории мистера Бартера, – сказал он. –У нас тут такая ситуация, коммандер… короче говоря, вам лучше самому на все посмотреть.

В глазах у шефа контрразведки читалось откровенное желание сбыть это дело со своих рук.

– А мистер Бартер там, мистер Бут? – «Не повесился ли он, часом, от перспективы увидеть жуткую ораву пауков? – подумал Питер. – Только этого нам не хватало».

– Коммандер, – вмешался Бартер, отпихивая Бута в сторону. – Вы нам здесь нужны. Немедленно. Я хочу сказать, – лингвист с трудом сглотнул, – все это просто жуть, но это колоссально! Вы должны сейчас же сюда прийти!

– Уже иду, – сказал Редер, но которого большее впечатление произвела добровольная сдача своих позиций Бутом, чем бред профессора.

– Сэр? – произнес Труон Ле, и его темные глаза прояснились. Он выглядел как молодой фокстерьер, натягивающий поводок.

– Мисс Люрман, – сказал Редер, – мостик за вами.

– Есть мостик за мной, сэр, – отозвалась Ашли и снова уперлась взглядом в свой пульт.

Питер со старпомом вошли в людовозку и доехали на ней прямиком до лабораторного сектора. Коммандер не желал тратить время на пешую прогулку; он чертовски устал, а кроме того, если верить Бартеру, все это было колоссально.

Завернув за угол, они с Труоном увидели Бута, Бартера и одну из сотрудниц службы безопасности. Вся троица толпилась у закрытой двери лаборатории.

– В чем дело? – спросил Редер.

Протягивая руки к коммандеру, Бартер устремился к нему навстречу.

– У нас тут повианин! – воскликнул он.

Питер остановился и посмотрел на лингвиста, затем поверх его головы с немым вопросом на Бута.

– Это правда, сэр, – сказал шеф контрразведки. – Старшина Льюис заходила в лабораторию, я видел.

– Льюис? – Редер перевел взгляд на женщину.

– Простите, коммандер, – вмешался Бартер, прежде чем она успела хотя бы раскрыть рот. – Это мой повианин. То есть, это благодаря мне мы вообще этого повианина заполучили.

Редер одарил его долгим и пристальным взглядом, затем посмотрел на двух членов личного состава Космического Отряда.

– Могу я его увидеть? – спросил он у Бартера.

Лингвист растерянно поморгал, затем взглянул на запертую дверь, затем опять на коммандера. Казалось, он медленно оседал– плечи его поникали, колени подгибались.

– Вы хотите, чтобы я… открыл дверь? – спросил наконец профессор.

– Да, – сухо ответил Редер. – Как я еще могу его увидеть? –Он немного подождал, пока Бартер выпрямится. – Он там?

– Да-да. Он там, там.

Лингвист содрогнулся, закрыл глаза и помотал головой. Дышал он при этом так, словно готовился к очень глубокому нырку. Наконец он протянул дрожащую руку к пульту и набрал код. Дверь скользнула вбок, и профессор отскочил в сторону, прижимаясь к стене.

Бут и Льюис достали личное оружие. Они намеревались только парализовать, но на коммандера произвело сильное впечатление, с каким видом они это сделали. Он осторожно вошел в небольшое помещение. И остановился. Труон скользнул следом и до отказа разинул рот при виде скорчившейся на полу фигуры.

Повианин еще дышал. Ритм его дыхания сразу же привлек внимание Редера и все никак не отпускал. Вероятно, потому, что все остальное выглядело дьявольски невероятным, и разум коммандера отчаянно цеплялся за что-то знакомое. «А что может быть более знакомым, чем дыхание?» – подумал Питер.

В бессознательном состоянии повианин выглядел куда меньше, чем на любых снимках, какие Редеру доводилось видеть. И, пусть даже совершенно беспомощный, повианин также казался одним из самых опасных существ, каких ему доводилось видеть. Чужак валялся в путанице снабженных острыми когтями конечностей, а медленно стекавшая с кончика его гибкого хвоста кислота понемногу разъедала пол лаборатории. Острых граней на его лице было, похоже, еще больше, чем в лавке у мясника. Хитин на его грудной клетке почернел, словно обожженный.

Редер попятился.

– Придется нам его двигать, – сказал он. – Его необходимо доставить на гауптвахту. Обезопасьте это жало. Сейчас, пока он еще без сознания.

Буту эти приказы явно особой радости на доставили, но он все же достал рацию и вызвал в лабораторный сектор еще несколько своих людей. Затем шеф контрразведки взглянул на Льюис.

– У вас есть наручники? – спросил он.

– Так точно, сэр. – Молодая женщина достала с полдюжины хрупких на вид пластиковых колец. Глаза ее были круглыми. Льюис явно ожидала, что начальник прикажет ей сковать чужака.

Бут вытащил несколько собственных наручников и немного постоял, задумчиво глядя на повианина. Затем он снял свой ремень и, громко скрипя зубами, нагнулся, чтобы застегнуть его на «талии» повианина. Проделав это, шеф контрразведки прицепил одну пару наручников к ремню, а другую к хвосту, поближе к обтекающему кислотой кончику. Затем, надежно закрепив кольцо наручников на хвосте чужака, он соединил другое со свободным кольцом той пары, что была пристегнута к ремню.

Наконец Бут осел назад и вытер пот со лба. Оглянувшись через плечо, он обратил мертвенно-бледное лицо на Питера.

– Должен ли я обезопасить его когти, сэр?

Редер испытывал откровенное восхищение. Бута он до сих пор не любил и в дальнейшем любить не собирался, однако за выполнение превосходной работы в кошмарных условиях этому человеку следовало отдать должное.

– Да, – сказал коммандер. И протянул руку. – Давайте я помогу.

Еще несколько сотрудников службы безопасности показались как раз в тот момент, когда они стянули наручниками последнюю хитиновую конечность.

– Здесь где-то должны быть носилки, – сказал Питер Буту. –Доставьте его на гауптвахту. Я пошлю доктора Голдберга его осмотреть. Или ее. Короче, вот это вот чудище. – Одному Богу было известно, сможет ли добрый доктор чем-то этой твари помочь, поскольку ксенобиология все еще оставалась наукой преимущественно теоретической. «С другой стороны, – подумал Редер, – сегодня уже чего только не случалось».

Выйдя из лаборатории, он обнаружил, что Бартер соскользнул по стене и теперь сидит, обхватив дрожащими руками шишковатые колени. Коммандер присел рядом.

– Это просто триумф, – сказал он трясущемуся лингвисту. –Вы сделали то, чего никому из нас сделать не удалось: взяли в плен живого повианина.

Профессор еще пуще затрясся.

Подаваясь к нему поближе, Питер продолжил:

– Они на самом деле не пауки, мистер Бартер. Вы должны это понять. Они разумные существа. Черт побери, они даже могут строить звездолеты и в космосе путешествовать. Они куда выше каких-то там сикарах. По крайней мере, настолько же выше, насколько и мы.

Бартер взглянул на него и выразительно поднял брови. «Замечательно, – подумал он. – Они разумные, способные путешествовать в космосе существа с восемью конечностями, хвостами как у скорпионов, когтями, хитином и жвалами. И они, судя по всему, людей на обед едят. Но они, безусловно, не сикарахи. По крайней мере, не больше, чем мы обезьяны».

В этот момент мимо прошли люди Бута с носилками, и Бартер со стоном зарылся лицом в колени.

– Как вы не понимаете? – промычал он Редеру. – Это вовсе не то, от чего я могу отшутиться. Это не имеет под собой никакой причины и лишено здравого смысла. Страх порой бывает таким. – Тут Бартер взглянул на коммандера, и его темные глаза засверкали. – Впрочем, сомневаюсь, что вы что-то об этом знаете.

– Если вы о том, что я никогда до смерти не пугался, то вы ошибаетесь. Когда мой «спид» подбили, и я катапультировался, я понятия не имел, загнусь я в той черноте или нет. – Питер посмотрел Бартеру прямо в глаза. – Но мне повезло. С чем-то таким мне никогда справляться не приходилось.

Лингвист отвернулся. Вид у него был немного огорошенный.

– Сможете вы изучать его через экран? – спросил Редер.

– Да, – уже более сдержанно ответил профессор. – Мне будет неприятно, но я смогу этим заниматься.

– Хорошо. Тогда я распоряжусь, чтобы вам смонтировали двухсторонний коммуникационный экран. Пульт управления будет, естественно, на вашем конце. – Редер одарил лингвиста легкой улыбкой. – Я даже предоставлю вам для работы вторую лабораторию.

Лицо Бартера прояснилось.

– Спасибо, – поблагодарил он коммандера. – Это окажет громадную помощь. – Профессор встал. – Извините меня, пожалуйста. Я должен посмотреть, удастся ли мне починить переводное устройство. Теперь оно мне как никогда понадобится.

Он протянул Редеру руку, и тот крепко ее пожал.

– Отличная работа, – сказал Питер.

Профессор слабо улыбнулся, кивнул, после чего вернулся в свою лабораторию. Как только дверь за ним закрылась, Питер кивком головы указал в сторону людовозки, и они с Труоном в темпе туда направились.

Пока они бок о бок топали по коридору, старпом негромко заметил:

– Этому парню периодический массаж самолюбия требуется.

– Если он раскусит повианский язык, а прямо сейчас у него для этого есть все шансы, он получит такой массаж, что растает от удовольствия. Предполагая, что ему удастся свыкнуться с тем, как они выглядят. – Редер грустно покачал головой. – И предполагая, что когда-то домой вернемся.

Сложив руки перед собой, Редер оглядел сидящих за столом офицеров.

– Вот мы опять в сборе, – начал он. – Надеюсь, все хорошо отдохнули и поели?

В ответ последовали кивки и улыбки.

– Сегодня утром у нас есть кое-какие хорошие новости и кое-какие плохие новости, – продолжил Питер. – Хорошие вы, надо полагать, уже слышали.

Обед в неформальной обстановке офицерской кают-компании он пропустил. Зато коммандер хорошо знал, что неизменной составной частью этой неформальной обстановки являлись сплетни, так что все офицеры, даже не побывав на месте событий, уже знали про повианина. В подобные времена роскошь одиночества теряла частицу своего шарма.

– Доктор Голдберг, у вас есть, что доложить в отношении нашего… гм… гостя?

– Кроме того факта, что его хитин не пробит и что он уже в сознании, боюсь, многого я вам не расскажу. Пока он был без сознания, я провел максимально полное сканирование его внутренних органов, и это очень важная информация. Уверен, что в конечном итоге я смогу представить вам что-то касательно этого конкретного чужака. Ведь это первый повианин, которого нам удалось поймать живым и относительно здоровым. На вид он равнодушен и не склонен к общению. На данный момент я предлагаю по-прежнему держать его в наручниках. Его жало я обернул кое-каким кислотоустойчивым материалом и надеюсь, что нашему приятелю не так скоро удастся от этого материала избавиться.

– Мы также приготовили белковое пюре, чтобы он его ел. – Доктор покачал головой. – Все, что мы о них слышали, указывает на то, что повиане едят живую пищу, но у нас нет ничего подобного, если не считать гидропоники. А я сильно сомневаюсь, что он вегетарианец.

Вокруг стола раздались смешки.

– Я бы очень хотел представить что-то большее, однако на данный момент это все, что у меня есть. Но я не могу гарантировать, что нам удастся сохранить это существо в живых. Вполне возможно, ему дан приказ при малейшей возможности совершить самоубийство.

Редер поморщился. В свое время он получал приказы, выполнение которых казалось самоубийственным, однако прямых приказов о самоубийстве он не получал никогда. Тем не менее, не следовало полагать, что раз повиане выглядят как сикарахи, то индивидуальности у них не больше, чем у муравьев.

– Надо надеяться на лучшее, – сказал коммандер. – Я прекрасно понимаю, что вам приходится действовать по обстоятельствам. Возможно, наш лингвист сумеет вам помочь.

Доктор с сомнением кивнул.

– По крайней мере, он будет способен с ним поговорить.

– Это бы наверняка помогло, – сказал Голдберг.

– Так или иначе, – продолжил Питер, – это наименьшая из наших проблем.

Сидящие за столом офицеры переглянулись, затем снова внимательно посмотрели на Редера.

Коммандер нажал несколько клавиш.

– То, что вы видите на своих экранах, это проекция того, как далеко при текущих темпах потребления заведет нас наше горючее. – Откинувшись на спинку кресла, Питер стал наблюдать затем, как офицеры изучают экраны, как их лица одно за другим меняются и как они затем поднимают на него взгляды. Коммандер кивнул. – Я дважды это проверил. Мы приближаемся к той точке, откуда даже оптимальные прыжки по курсу наименьших затрат оставят нас без горючего прежде, чем мы сможем вернуться на территорию Содружества. Мы в сотнях световых лет за всем тем, что было исследовано человечеством. И на данный момент, если только у мисс Люрман нет для нас хороших новостей…

Молодой астронавигатор опустила взгляд и покачала головой.

–…мы понятия не имеем, куда направляемся, – закончил Редер.

Оджи Скиннер, старший механик, явно испытывал тяжкие муки.

– Это все из-за тех повреждений, которые моторы получили в том последнем бою, – объяснил он. – Мы сжигаем горючее с невероятной скоростью. Вдобавок мы вентилируем двадцать пять процентов того, что сжигаем. А знаете ли вы о том, как опасно вентилировать одноатомную антиматерию? Я уже готов закрыть шунт и перенаправить поток, но для этого мне нужно нормальное пространство.

Редер кивнул и поднял руку.

– Я отлично сознаю, что вы проделали чудеса с теми моторами мистер Скиннер. Тем не менее, если только мы срочно не найдем где-нибудь антиводород, мы окажемся в большой беде. Поэтому я хочу, чтобы каждый из вас попробовал найти какой-то выход, прикинул, как нам урезать потребление горючего. – «Вряд ли в конечном итоге это внесет какую-то разницу, – подумал Питер, но по крайней мере станет продуктивным способом провести время». Затем он напомнил себе, что негативизм был той роскошью, которую в настоящий момент они себе позволить не могли.

– И давайте не забывать, что нас преследуют, – с важным видом напомнил всем Бут.

«Вот тебе и на, – подумал Питер. – Нечего сказать – ценный вклад».

– Благодарю вас, мистер Бут, – произнес коммандер. – Можно сказать, вы почти нас спасли.