На похоронах младенца следующим утром были лишь Дикон, Рут да их мать. Они надеялись, что никто из соседей не узнает, но небольшая стайка мальчишек, наблюдавших издалека, надежды им не оставила. Вскоре весь Бренсепет будет говорить, а затем и весь Дарем. А со временем и весь Камберленд и Уэстморленд, не говоря уже о Нортумберленде и Йоркшире — с тоской думал Дикон. Он не привык быть объектом сплетен.
Оказалось, у него были все основания для беспокойства. Через три дня Рут сообщила ему, что ей рассказала Реддинг. Реддинг была в Бренсепете и слышала, будто бы все вокруг уверены, что это его незаконнорожденный ребенок похоронен на деревенском кладбище под именем Мейкпис.
— Пропади все пропадом! Неужели все эти кретины думают, что я мог привезти любовницу, особенно любовницу, которая вот-вот родит, в дом своей матери! — Дикон стукнул кулаком по каминной полке в библиотеке, глядя на Рут с негодованием. — На Рождество?
— Успокойся, — приказала Рут. — При чем здесь Рождество? Если ребенок должен родиться на Рождество, значит, он родится на Рождество. Боюсь, что мамино предположение, первоначальное, о мисс Кэролайн слышали слуги, уж не знаю сколько. Ты же знаешь, как бывает. О таком никто не сможет смолчать, так и чешется язык рассказать всему свету, даже если сейчас, я уверена, большинство из них уже знает правду. Господи, Дикон, да на тебе это никак не отразится. А вот о ком я действительно беспокоюсь, так это о мисс Кэролайн. Ее репутация может быть погублена навсегда.
Дикон подавил раздражение и спросил более спокойным тоном:
— Как это может быть? Никто не знает, кто она… Даже мы не знаем!
— Правильно. Но пока она будет жить здесь, о Кэролайн Мейкпис никто слова доброго не скажет. Я сомневаюсь, волнует ли ее в настоящий момент репутация Кэролайн Такой-то из Лондона. Эта женщина исчезла.
— Ну и что делать мне? — спросил Дикон.
Рут нахмурила лоб.
— Не знаю. Ты, конечно, будешь отрицать любую связь с мисс Кэролайн и ее ребенком. Если мама собирается приласкать Кэролайн, а мне кажется, что она собирается, то сплетни утихнут. Ни одна мать не станет держать в своем доме любовницу сына или их незаконнорожденного отпрыска.
— Если бы Кэролайн нам до конца доверяла, — проговорил Дикон. — Если бы она сказала нам, кто она и кто этот ее муж-злодей, черт бы его побрал!
— А почему это тебя так интересует? — с любопытством спросила Рут. — Муж не сделал ничего дурного. Я не верю, что он хотел от нее избавиться. Сказки все это. Звучит неправдоподобно. Она это придумала себе в оправдание. Какой порядочный мужчина станет себя так вести? А что до того, что она потеряла всех детей, такое случается. Вспомни королеву Анну: она родила семнадцать детей, и никто не выжил.
— Но ведь это было сто лет назад! Естественно, что в наше время…
— Дикон, в деторождении ничего не изменилось. — Рут внимательно смотрела на своего младшего брата. Он был на двенадцать лет моложе. Их мать потеряла двоих до Дикона и считала, что ей повезло, и она смогла вырастить их и Бенджамина. Дикон знал об этом так же хорошо, как и другие. Общеизвестно, что половина детей, рожденных в Англии, умирает в младенчестве. Почему он так болезненно относится к желанию мужа Кэролайн иметь наследника?
— Этот ее муж — животное, — сказал Дикон и отвернулся от сестры.
— Мне кажется, я начинаю понимать, — торжественно произнесла Рут. — Ты ревнуешь.
— Ревную? Кого к кому? Если ты думаешь, что я испытываю страсть к этому несчастному существу в комнате Бена, то ты ошибаешься! Подумай хорошенько, прежде чем говорить! Боже мой, да самый последний развратник на нее не позарится. Мне ее просто жаль.
— Возможно, — улыбнулась Рут. — Возможно. Мне кажется, ты завидуешь ее мужу. Тебе пора подумать и о своем собственном наследнике, и ты…
— Довольно! — крикнул Дикон и выбежал из комнаты.
Поднимаясь к себе, он думал о том, что говорила Рут. Он не испытывал никакого желания к мисс Кэролайн. Она была жалким существом, утратившим красоту и не способным ни на какие чувства, кроме отчаяния и страха. Что касается ее мужа… Он остановился. Что испытывает мужчина, который хочет ребенка еще, и еще, и. еще? Ведь это же чертовски здорово. Ему стало жарко.
Ясно, что мисс Кэролайн ничего замечательного в этом не видела. Дикон никогда не имел дела с женщиной, которая не получала никакого удовольствия от любви. Может быть, мисс Кэролайн просто не способна испытывать подобные чувства. Или, может быть, ее мужу, этому Неджону, как Дикон его про себя называл, просто в голову не приходило научить жену получать удовольствие от любви?
Дикон решил, что его последнее предположение верней всего. Глупый муж, как он мог игнорировать подобное, ведь был бы вознагражден сторицей. Мисс Кэролайн была очень эмоциональной молодой женщиной, как бы она ни старалась себя сдерживать, и могла бы с радостью исполнять свои супружеские обязанности, если бы к ней относились с нежностью.
Если бы ее мужем был он, а не этот Неджон…
Дикон собирался съездить в деревню, но прежде, чем переодеться, он должен справиться, как мисс Кэролайн себя чувствует. Всего лишь дань вежливости. Он постучал. Досси открыла дверь и сказала, что мисс Кэролайн уснула. Разочарованный, он пошел к себе.
Накануне Сочельника мисс Кэролайн чувствовала себя почти здоровой. Леди Райкот считала, что Кэролайн еще нельзя вставать, но сама Кэролайн знала, что чем больше она будет лежать, тем тяжелее придется потом. Она через все это уже проходила.
— Я должна одеться и спуститься, — объявила она, когда в ее спальне после завтрака появилась леди Райкот. — Я съела невероятно обильный завтрак, пролила чай на рубашку, не испачкала маслом простыни, хотя это было очень нелегко! Пожалуйста, миледи, разрешите мне есть за столом. — Она улыбнулась и спрыгнула с кровати. — Видите? — спросила она и подошла к платяному шкафу, чтобы взять халат. — Я уже могу сама ходить. Я обещаю, что буду держаться на лестнице за перила. Досси, помоги мне одеться.
— О, очень хорошо, — сказала леди Райкот, которую обвели вокруг пальца. — Вы можете спуститься и посмотреть на рождественское полено. Но вы не должны выходить на улицу. На этом я настаиваю!
Час спустя Кэролайн в одном из своих бесформенных, скучных платьев медленно спускалась по лестнице. Ее волосы были зачесаны назад, в них была вплетена черная лента. Она была очень бледна, но глаза сияли. Кэролайн держалась за перила, но голова была высоко поднята. Дикону, стоявшему внизу, она казалась королевой в нищенском платье.
Кэролайн посмотрела на Дикона и увидела, что он разговаривает с незнакомым молодым человеком, который смотрел на нее с нескрываемым интересом.
— Кто это, черт побери? — тихо спросил Гарри Уэдсуорт. Вопрос предназначался Дикону, но Кэролайн услышала.
Дикон не растерялся. Он улыбнулся и протянул ей руку.
— Кэролайн, позвольте представить вам моего старого друга и соседа сэра Гарри Уэдсуорта. Гарри, это миссис Мейкпис, старинная подруга моей сестры. Встречает вместе с нами Рождество.
— Миссис Мейкпис, — Гарри поклонился ей, не отводя от нее внимательного взгляда. — Вы хорошо себя чувствуете, мадам? — спросил он, от него не ускользнула ее болезненная бледность.
Кэролайн не успела открыть рот, как Дикон уже говорил:
— Миссис Мейкпис была больна. Мы рады, что она смогла спуститься сегодня, впервые со дня своего приезда. — Повернувшись к Кэролайн, он спросил: — Не хотите ли выпить с нами чаю, мадам? Я велел накрыть в маленькой столовой.
— Благодарю вас, с удовольствием, — ответила она. Ей хотелось знать, какие еще версии у Дикона на уме. Старинная подруга Рут? Хорошо, что она вовремя прикусила язык.
Устроившись в веселой маленькой столовой, в которой обычно завтракали, Кэролайн попыталась расслабиться. Лакей принес чай и теплые ячменные лепешки. Но Кэролайн было неуютно под откровенно любопытным взглядом сэра Гарри Уэдсуорта. Она боялась, что не сможет поднять тяжелый чайник, и позволила лакею налить ей чаю, и положила слишком много сахару.
— Так вы старинная приятельница Рут? — начал сэр Гарри. — Из Лондона, я полагаю?
— Д-да, — ответила она, — из Лондона.
— Так вы, конечно, знаете ее мальчиков, — продолжал он. — Как там молодой Альфред? Я думал, он тоже приедет, но после того, что случилось…
Кэролайн умоляюще посмотрела на Дикона.
— С ним сейчас уже все в порядке, он проводит каникулы с Джорджем и его женой, — спокойно сказал Дикон. — Я не думаю, что вы видели его с тех пор, как ему стало лучше, не так ли, Кэролайн?
— Нет, — ответила она, — нет, не видела. — Она не замечала, что продолжает ожесточенно размешивать чай. В глубине души она была благодарна Дикону за то, что он так спокойно контролировал ситуацию, но сколько это будет продолжаться? Она всегда жила в смертельном страхе, оттого что боялась сказать что-нибудь не то.
— Я так и не узнала, что же на самом деле произошло, — решилась произнести она, глядя на Дикона. — Рут мне не рассказала.
— Нет? Она, наверное, думала, что вы знаете, — ответил Дикон. Обращаясь к сэру Гарри, он продолжал: — Ты наверняка слышал, что Альфреда сбросили с Джентльмена Джексона во время драки, к которой Альфред не имел никакого отношения, он просто попал под горячую руку. Его сбили с лошади, и все поначалу боялись, что у него перелом, но оказалось, что это всего лишь растяжение, и сейчас он совсем как новенький.
— Это действительно прекрасная новость, — искренне обрадовался Гарри. — Альфред отличный парень. Скажите, пожалуйста, мисс Мейкпис, вы…
— Я совсем забыл, что вы еще не видели наше рождественское полено. Мы его с трудом притащили, — перебил его Дикон. Он улыбнулся Кэролайн, поставил свою чашку и встал. — Позвольте, я провожу вас? Гарри, ты тоже можешь посмотреть.
Несколько озадаченный, Гарри тоже встал.
— С удовольствием, — сказал он.
Кэролайн с облегчением вздохнула и позволила джентльменам проводить себя в зал, где в камине полыхало огромное полено.
— Как красиво, — выдохнула она. — Напоминает детство. Господи! Я только сейчас поняла, как давно я ничего подобного не видела.
— Вы хотите сказать, вы не… — начал сэр Гарри, но остановился, увидев, как нахмурился Дикон. — Извините, — пробормотал сэр Гарри.
— Мне нужно найти леди Райкот… Она хотела, чтобы я… Я должна идти, — сказала Кэролайн. Она не могла больше ни минуты оставаться с другом Дикона, тот был слишком любопытен. — Извините, — быстро сказала она и направилась к лакею, чтобы тот проводил ее к леди Райкот.
— Очень хорошо. Теперь ты можешь рассказать мне правду об этом пугале, — сэр Гарри с изумлением смотрел на Дикона. — В деревне говорят, что ты сделал ей ребенка, и у тебя хватило наглости привести ее рожать к матери! Я не могу все это переварить. Не похоже на тебя, Дикон. Кто она?
Дикон смотрел на рождественское полено.
— Приятельница Рут, — ответил он. — Я ее ни разу не видел, пока мы не познакомились в почтовой карете. Я о ней почти ничего не знаю.
— Приятельница Рут, да? Ты живешь с Рут в Лондоне, правда? Странно, что вы никогда раньше не встречались, — он понимающе улыбнулся.
— Ты мне не веришь? Ты думаешь, что я…
— Я вынужден тебе верить, но только потому, что эта несчастная не в твоем вкусе. Черт побери, Дикон, да она же не из тех, на кого мужчины обращают внимание. Может, это по части благотворительных занятий Рут? Она просто пожалела беднягу? Я так понял, что ребенок умер. Весело небось у вас здесь было. Как твоя мама к этому отнеслась?
— Мама отнеслась с пониманием, — с гордостью произнес Дикон. — И Рут не «просто пожалела беднягу», они подруги. У нее какие-то сложности, ей некуда было податься, так мне сказали, но я не знаю подробностей.
— То есть ты не хочешь о них говорить, — догадался Гарри. — Очень хорошо. Загадка года, прямо здесь, в Дареме, и ты держишь рот на замке. А где мистер Мейкпис?
— Понятия не имею, — жестко ответил Дикон.
— Если мистер Мейкпис существует, — не унимался Гарри.
— Ты говорил, что сельскохозяйственные угодья сокращаются из-за строительства новых шахт, — сказал Дикон. — Как ты думаешь, твоей земле это угрожает?
— Ах, — рассмеялся Гарри. — Таинственные незнакомки, рожающие в чужих домах, — тема гораздо более интригующая. Разве нет? Что касается шахт, нет, не думаю, что в ближайшем будущем это станет серьезной угрозой для моих пастбищ. Ладно, Дикон. Ты обещал отвести меня в конюшню и показать, что там у тебя еще осталось. Обещаю больше не упоминать имени миссис Мейкпис… сегодня. Идем?
Кэролайн нашла леди Райкот в кабинете, она просматривала почту.
— Присаживайтесь, — пригласила она Кэролайн. — Хотите чаю? Сейчас принесут. Помогает успокоиться, когда я смотрю счета. Не понимаю, чего добиваются эти торговцы? Прошу прощения. Вам это не интересно. Я так злюсь! — она отодвинула целую стопку счетов в сторону и положила сверху пресс-папье в форме львиной головы.
— Нет, спасибо, — неуверенно ответила Кэролайн. — Я только что пила чай с его светлостью и его другом. И знаете, мадам, я не знала, что мне говорить, когда его друг начал задавать вопросы. Слава Богу, его светлость пришел мне на помощь!
— Правда? Должна признать, вы меня удивили. Обычно мой дорогой Дикон не особенно считается с чужими чувствами, — сказала леди Райкот. Она оглядела Кэролайн. — Дорогая, у вас нет другой одежды? Сейчас, когда вы не в положении, вам ни к чему такие… чересчур свободные платья. У вас, наверное, есть что-нибудь, скажем, не такое бесформенное?
— Нет, — отрицательно покачала головой Кэролайн. — Когда бы я их носила? Перерывы между беременностями были такие короткие, что просто не было смысла затевать все эти примерки… и я, естественно, никуда не ходила, поэтому мне все это было ни к чему.
— Вы нигде не бывали? — переспросила леди Райкот. — В Лондоне? Там столько всего интересного! Разве ваш муж не разрешал вам ездить к друзьям, по магазинам, куда-нибудь между детьми? Конечно, если вы себя хорошо чувствовали, — она ласково смотрела на Кэролайн.
— Мой муж не верил, что я себя хорошо чувствую, — ответила Кэролайн и вздохнула. — И по правде говоря, я едва успевала родить или потерять малыша, как мой муж делал все, что мог, чтобы я носила следующего ребенка, — с горечью проговорила она.
— Он словно держал вас в тюрьме! — возмущенно сказала леди Райкот. — Вы никогда не бунтовали?
— Бунтовала? Против Джона? У меня не было шансов, — Кэролайн чуть улыбнулась. — Я однажды сбежала. Он регулярно ездил в Кент навестить какого-то родственника, какого-то кузена, кажется. Он всегда старался, чтобы ко времени его отъезда я была в положении. Однажды, уже несколько лет назад, когда я была уже на третьем месяце и чувствовала себя на удивление хорошо, я, не говоря ему ни слова, велела Досси нанять экипаж, и мы отправились по магазинам! Я купила новую шляпу, пару светло-сиреневых перчаток, прелестный шелковый веер, на котором были нарисованы розы, и шаль невероятной красоты! Я все записала на счет мужа. Нас не было дома почти всю вторую половину дня! О, какое это было наслаждение!
Сердце леди Райкот сжималось от жалости к этой молодой женщине, представление о наслаждении которой не выходило за рамки заурядной поездки по магазинам за всякой дребеденью. Что же за чудовище ее муж? Подумать только, Кэролайн жила как узница, которая должна была лишь производить потомство, целых пять лет. Немыслимо!
— Он узнал? — спросила она. — Хотя конечно, когда получил счета.
— Да, — ответила Кэролайн. — Я хотела, чтобы он узнал. Поэтому и записала расходы на его счет. Я хотела, чтобы он увидел, что я не рабыня бессловесная, — она вздохнула. — Это было бесполезно. Мне некуда было выходить в этих вещах. Какой прок от сиреневых перчаток или веера, если ты никуда не ходишь и никто, кроме слуг, тебя не видит? Когда муж получил счета, он устроил мне допрос и… И я не хочу больше об этом говорить, — Кэролайн отвернулась, чтобы леди Райкот не увидела слез, которые потекли ручьем.
— О, моя дорогая, бедняжка. — Леди Райкот подошла к Кэролайн и положила руку на плечо. — Но не мог же он вас ударить, правда?
— Нет, — ответила Кэролайн срывающимся голосом. — Я была на четвертом месяце, когда пришли счета, а он не прикасался ко мне, пока я была беременна. Он отобрал у меня все, что я купила, и сжег. Не вернул! О нет! Он сжег все и так, чтобы я видела. Он сжег все, кроме веера. Я его спрятала, а ему сказала, что веер сломался и я его выбросила. Он и сейчас у меня, — она гордо подняла голову.
— Браво! — захлопала в ладоши леди Райкот. — Моя дорогая, я так рада, что вы нас нашли. Вы не должны возвращаться к этому чудовищу. А теперь я должна знать, что этот мошенник Дикон сказал своему другу. Мне нужно быть в курсе.
— Я — старинная подруга леди Стилтон, — ответила Кэролайн. — Но теперь, мадам, вы должны мне рассказать о леди Стилтон. Я должна о ней знать, если меня спросят.
— С удовольствием расскажу, — кивнула леди Райкот и позвонила. — Еще чаю. Чума бы их взяла, эти счета. — Она с неприязнью смотрела на бумаги, лежащие под пресс-папье. — А теперь я вам расскажу о моей единственной дочери, и самой лучшей дочери, о которой только может мечтать мать.
Леди Райкот рассказывала о своей дочери, о ее счастливом браке с лордом Стилтоном, о троих сыновьях, о ее вдовстве, украшая свои рассказ многочисленными смешными историями. Кэролайн начала понемногу приходить в себя. Ей стало казаться, что Уолтер и их совместная жизнь были далеко и очень давно. Она все еще была слаба, но чувствовала себя такой бодрой, какой не бывала годами. Страх, который ей внушал Уолтер, и злость на него, к которым примешивалось чувство вины за то, что она его оставила, — может быть, ей просто послышалось, и он не собирался от нее избавиться? — постепенно отступали. Услышав ее рассказ, леди Райкот пришла в ужас, а Кэролайн ценила мнение леди Райкот. Она правильно сделала, что убежала. Она улыбалась гостеприимной хозяйке и прощала ей, что в ее устах Рут была божеством, спустившимся на землю.
Рут провела большую часть Сочельника у своих старых друзей. Она повезла с собой подарки детям и изюмный пудинг, испеченный миссис Райт, известной поварихой, которой по праву гордился Райфилдом. Рут вернулась домой в приподнятом настроении, рассказывала о детских проделках и была готова украшать дом остролистом, омелой и хвойными ветками.
— Начнем украшать перед ужином, — говорила леди Райкот дочери, которая грела руки у камина, — а затем нас ждет еще одно приятное занятие после ужина — придумаем прошлое для миссис Мейкпис.
— Мы? — изумилась Рут. — Разве это не ее прерогатива?
— Естественно, она будет с нами и сможет вставлять свои замечания, — ответила леди Райкот. — Я считаю, нам нужно всем собраться, чтобы рассказывать одно и то же. Между прочим, Дикон уже сказал своему другу Гарри, что миссис Мейкпис твоя старинная и близкая подруга. А я полдня рассказывала ей о тебе. Она теперь знает тебя так же, как и я, если не забудет. А теперь нам надо узнать побольше о ней. Конечно, больше всего о ней должна будешь знать ты, потому что мне не обязательно знать все, ведь я только что с ней познакомилась. Дикон — прохвост. Уже заявил, что никогда раньше ее не видел и познакомился только в карете.
— Он не проболтался, я надеюсь, — заволновалась Рут. — Зная Дикона…
— Кэролайн говорит, что он вел себя превосходно и не дал ей попасть в неловкое положение.
— Замечательно! С нетерпением жду самого необычного в моей жизни Сочельника. Где у тебя ветки? Давай начнем, а то мы не успеем до ужина.
Дикон ушел куда-то с сэром Гарри, а за Кэролайн послали лакея, и она помогала развешивать зеленые украшения на лестнице, над семейными портретами, вдоль каминных полок. Венки из остролиста венчали головы двух греческих бюстов в зале. Кэролайн пристроила венок на мраморную голову красивого греческого юноши и заявила, что вид у того стал совершенно разгульный. Ей позволили сделать последний штрих и повесить венок у основания люстры рядом с входной дверью, с чем она успешно справилась, стоя на лестнице, поддерживаемой сильным лакеем.
Дикон появился к ужину без сэра Гарри. После ужина мать сообщила ему о планах на вечер, и все отправились в библиотеку.
— Мисс Кэролайн, вы словно выжатый лимон, — сказал Дикон, подводя ее к самому удобному креслу у огня. — Мои неугомонные мать и сестра уморили вас, как только вы встали с постели. Мама, как ты могла?
— Нет, — воскликнула Кэролайн, поднимаясь с кресла, в которое только что села. — Что вы! Все было не так! Все было просто замечательно. Я ни на минуту ни о чем не пожалела. Мне это было просто необходимо, ваша светлость. Я немного устала. Но это самый прекрасный, самый добрый день за многие годы. — Она посмотрела на людей, окружавших ее. — Вы вернули меня к жизни. — Она старалась не расплакаться. — Я никогда не смогу вас отблагодарить.
Дикон нарушил неловкую тишину:
— Кстати, о жизни. Может быть, придумаем вашу, — ласково предложил он.
Некоторые предложения были совершенно неприемлемы, особенно те, что поступали от Дикона, который был в каком-то необычном настроении. Он все хотел представить Кэролайн иностранной принцессой в изгнании, или богатой наследницей, потерявшей память и не знающей, кто она («Откуда же я знаю, что я наследница?» — спросила Кэролайн), или что ее младенцем подбросили в семью на острове Малл, и она теперь разыскивает в Дареме своих настоящих родителей («У меня нет шотландского акцента, — возразила Кэролайн. — И почему я ищу именно в Дареме?»).
Кэролайн так смеялась, что охрипла. Дикон посмотрел на нее и тоже рассмеялся. «Зачем он меня смешит?» — подумала Кэролайн. Как не похож он на того капризного, чопорного джентльмена в почтовой карете.
Когда смех наконец затих и все трое смогли перевести дух, было решено, что Кэролайн — вдова, на некоторое время оставшаяся без средств, пока довольно запутанное завещание ее мужа не вступит в силу. Возможно, до тех пор, пока не найдут одного из наследников. Неожиданная потеря ребенка — еще один удар судьбы. Об остальных детях решено было не упоминать.
— А что говорить о ваших планах на будущее, если кто-нибудь спросит? — поинтересовалась Рут.
Кэролайн покраснела.
— К сожалению, у меня пока нет никаких, — ответила она. — Но я что-нибудь придумаю, не беспокойтесь. Я не намерена злоупотреблять вашим гостеприимством. Теперь, когда я себя уже лучше чувствую…
— Вы ничего такого не сделаете, — решительно сказала леди Райкот. — Я уже просила вас остаться здесь, сколько захотите. Когда эти двое уедут, — она махнула рукой в сторону своих детей, — я останусь совершенно одна и мне будет только приятно, если вы составите мне компанию.
— Благодарю вас, леди Райкот, — ответила Кэролайн, — но я должна сама о себе позаботиться. Мы с Досси пока совещаемся, но как только мы примем какое-то решение, я дам вам знать.
— Вы не собираетесь к Нелл Смиренной, — с ужасом спросила леди Райкот, — правда? Вы обещали!
— Нет, я думаю, — ответила Кэролайн. — По крайней мере, до тех пор, пока другие мои планы не провалятся.
— Мы не оставим вас в беде, дорогая, — заверила леди Райкот. — Я прошу вас, подумайте и о том, что вы можете остаться здесь.
— Благодарю вас еще раз. Я обязательно вам скажу.
Джеймс Фенланд проклинал все на свете, пока извозчик, зажав в руке полученные от него золотые, взбирался на козлы. Неужели никто не видел, куда поехала леди Кэрроуэй? Он провел не один день на лондонском постоялом дворе в «Бул энд Маус», пока, наконец, не узнал, что невзрачная на вид, беременная женщина села в почтовую карету, идущую в Дарем. И вот он в Дареме. Сегодня Сочельник, а он устал, замерз, подавлен и хочет есть, и никто вокруг ничего не знает. Да еще и дождь заморосил.
Он вернулся в трактир, где запах влажной шерсти и ростбифа забивал тонкий еловый дух, исходивший от гирлянд, висевших в зале по случаю Рождества. Фенланд сел за стол, заказал ужин и проверил свои карманы. Еще несколько соверенов за хоть какие-то сведения, и деньги у него закончатся. Он решил перейти на шиллинги. Кэрроуэй не узнает.
А что, если леди Кэрроуэй купила билет до Дарема, а вышла раньше? Черт, если так, ему придется обыскать пол-Англии. Ему нужно разыскать того извозчика, который высадил ее в тот день. И что это был за день?
Фенланд почесал лысеющую голову. Ему было сорок лет, у него была настолько заурядная внешность, что никто не обращал на него никакого внимания. Он знал, что именно за это Кэрроуэй так его ценит. Господи, когда он наконец освободиться от Кэрроуэйя, он покажет всем, что он не заурядный человек. Будет носить шитые золотом жилетки и бриллиантовые булавки…
Черт бы побрал этого Кэрроуэйя! Зачем ему нужна эта тусклая кляча? Он радоваться должен, что она сбежала. Он может найти себе подходящую девушку. Предположим, что леди К не вернется, никто не станет осуждать Кэрроуэйя за то, что он снова хочет жениться. Не совсем законно, если нет доказательств смерти леди К, но закон никогда особенно не волновал Кэрроуэйя. Он как-нибудь выкрутится.
Фенланд яростно вонзил зубы в ростбиф. Еще день или два в этой дыре, и он не успеет в Кент, чтобы отправить посылку до Нового года. Да к тому же в Кенте так хорошо по сравнению с этим суровым северным климатом. Он не мог понять, почему кому-то приходит в голову жить севернее Лондона. Фенланд схватил свою кружку так резко, что пролил эль на рукав. Проклятье. Весь рукав в эле.
В трактир вошли несколько человек, поющих рождественские гимны. Фенланд хмуро смотрел на улыбающиеся лица посетителей.
Рождество. Ему стало тошно.