22 октября 2067 года.

Радиорубка космического корабля США «Томас Джефферсон»;

американская геостационарная орбитальная верфь «Лагранж-3»;

15:27 по времени гринвичского меридиана.

— Господи, Кармен! — воскликнула Кэтлин в состоянии, близком к отчаянию. — Только не говори, пожалуйста, что они не желают отправить на Европу подкрепление!

Кэтлин находилась в радиорубке на борту АМ-крейсера «Томас Джефферсон», где царила полная невесомость. «Джефф» относился к тому же типу кораблей, что и погибшие недавно «Рузвельт» и «Кеннеди». Жилые модули «Томаса Джефферсона» начали набирать обороты, чтобы обеспечить искусственную гравитацию, как только морские пехотинцы прибыли на борт. Кроме того, корабль имел некие «специальные агрегаты», прикрепленные к переднему баку для хранения воды. Но радиорубка была расположена позади мостика, на центральной оси длинного корабля. Поэтому Кэтлин приходилось все время держать левую ступню в тканевой петле, прикрепленной к одной из переборок. Полковник Гарроуэй смотрела на открытый экран «манжеты», пристегнутой к ее левому предплечью. Благодаря комплексу связи, которым был оборудован «Джефферсон», Кэтлин подключилась к прямому скремблер-каналу и соединилась с офисом Кармен Фуэнтес, сенатора от штата Калифорния.

Капитан-лейтенант Джон Рейнольдс, офицер, отвечающий за средства связи корабля, благородно покинул отсек, чтобы не нарушать конфиденциальность разговора, предстоявшего полковнику Гарроуэй. Она была рада остаться в одиночестве. Кэтлин чувствовала, что в любую минуту может расплакаться или разразиться бранью. Однако она считала, что офицер, находящийся при исполнении служебных обязанностей, не должен вести себя подобным образом.

Лицо Кармен на экране было хмурым и несчастным.

— Жаль, что я не могу порадовать тебя хорошими новостями, Кэтлин, но так уж получилось. Я изо всех сил стараюсь задержать голосование, но, вероятно, в середине следующей недели будет решено не посылать подкрепление на Европу.

— Но… но разве они не понимают? Там же почти сотня наших людей! На них постоянно нападают китайцы! Черт побери, мы не можем бросить наших ребят на произвол судьбы!

— Все было гораздо проще, когда мы имели, по существу, только две партии, — ответила Кармен. — Как демократы, так и республиканцы все еще остаются в подавляющем большинстве. В общей сложности им принадлежит семьдесят одно из ста двенадцати мест в Сенате. Но теперь у нас есть либертарианцы, которые занимают девятнадцать мест. Партия зеленых владеет двенадцатью местами. Глобалистам принадлежит шесть мест. Остальные сенаторы считаются независимыми.

— И у всех свой взгляд на повестку дня, так ведь?

— Конечно. Либертарианцы, зеленые и глобалисты единогласно выступают против войны. Клянусь, что я вижу такое в первый раз за восемь лет В кои-то веки у них появилась общая точка зрения на стоящую перед ними проблему! Разумеется, все они голосуют против войны, хотя и по разным причинам. Глобалисты просто хотят, чтобы население Земли было большим, сплоченным и счастливым сообществом. Им наплевать, что планета может оказаться под властью какого-нибудь воинствующего диктатора, одержимого манией величия. Зеленые не доверяют любой крупной индустрии. Они не любят космическую технику и полагают, что мы должны сперва навести чистоту на собственной планете, а уж потом мечтать о контактах с внеземными цивилизациями. Кроме того, большинство все еще верит Женевскому отчету и считает, что нам следует объединить планету, пока мы все не погибли. А либертарианцы просто считают, что на Европе нет никаких поводов для войны. — Кармен Фуэнтес развела руками. — Итак, мы имеем сплоченный блок из тридцати семи сенаторов, которые дружно проголосуют против оказания помощи Европейской экспедиции. Им не хочется сердить Китай, потому что это может привести к вооруженному конфликту здесь, на Земле. В данном случае потребуется простое большинство голосов. Что ж, им надо найти еще двадцать сторонников. Это не сложно. По крайней мере, четверо из независимых автоматически не согласятся послать подкрепление только потому, что являются сторонниками позиции «МиР»!

— МИР?

— Мир и Радость. Любите себя, любите вашего соседа, и весь мир сразу станет лучше!

— Значит, голосование состоится? Мы не пошлем подкрепление на Европу?

Кармен покачала головой:

— Милая моя, им не трудно набрать большинство, чтобы запретить отправку помощи на Европу. Во-первых, демократы уже довольно единогласно выступают против этой экспедиции. Мы только-только вышли из войны… Мы не смеем рисковать полным уничтожением человечества из-за того, что творится у черта на куличках… И так далее, и так далее, и тому подобное. И некоторые республиканцы, которых я знаю, поддержат эту точку зрения только из доброты душевной. Пусть все видят, что сердца у них из чистого золота! Я предполагаю, что человек восемьдесят проголосуют против, тридцать — за, а пара сенаторов воздержится.

— Это больше, чем два к одному! — воскликнула шокированная Кэтлин. — Я просто не могу поверить, что Сенату так мало дела до наших людей! А главное, ведь это наши конгрессмены отправили войска на Европу!

Кармен закрыла глаза. Она выглядела невыносимо утомленной.

— Кэтлин, ты не хуже меня знаешь, что политика всегда плевать хотела на интересы конкретных людей. Политика вынуждает делать только то что выгодно. Или удобно. Возможно, когда-то, давным-давно, правительство состояло из разумных людей, принимавших разумные решения. Но теперь почти все зависит от тех, кто потратил больше денег на избирательную компанию. Кроме того, принимаются в расчет оказанные друг другу услуги. Однако нельзя сказать, что политические деятели не заботятся о людях, особенно о мужчинах и женщинах, которые служат в вооруженных силах. Будь я циничной сукой, я бы обратила твое внимание на то, что военные, как мужчины, так и женщины, принимают участие в выборах. Но все гораздо сложнее. Нам не наплевать на людей. Но система, черт побери, стала слишком большой и вышла из-под контроля. Мнение какого-то одного политического деятеля теперь не играет важной роли. С одной стороны, это даже хорошо. Контроль и равновесие. Никто из политиков больше не сможет стать демагогом или тираном. Но всякий раз, когда возникает необходимость поддержать наших военных, почему-то получается так, что практические потребности политики оказываются важнее долга и справедливости. Ситуация повторяется снова и снова.

— Я думала, — осторожно сказала Кэтлин, — что контакт с Певцом считается «жизненно необходимым для науки и чрезвычайно важным для нации».

— Так было. И так есть. Но какое это имеет отношение к политике? — Кармен вздохнула. — Кэтлин, это секретная информация, ты понимаешь?

— Конечно.

— Как раз сейчас маленькая группа сенаторов, объединившихся под руководством Сэма Келлермана, пытается воплотить в жизнь одну идею. Эта группа предлагает пойти навстречу китайцам и пригласить их принять участие в совместном полете на Европу. Все открытия, сделанные во время экспедиции, станут общим достоянием. Никаких секретов. Идея состоит в том, что Певец является разумным представителем внеземной цивилизации. Если у него нет возражений, мы будем общаться с ним от лица всех землян. В контакт с Певцом вступит все человечество, а не ВКГ, КНР или Америка. Ты понимаешь?

— Я понимаю, что именно это мы и должны были сделать с самого начала.

— Да, конечно. В общем, нужно помнить о том, что случилось в двадцатом году, не повторять прошлых ошибок, и все такое. Они хотят любой ценой избежать вооруженного конфликта с Пекином, пока еще есть шанс решить проблемы мирным путем. В данный момент мы не можем позволить себе снова ввязаться в большую войну.

— Извините меня, сенатор, — сердито сказала Кэтлин, — но разве этим типам никто не сказал, что вооруженный конфликт уже начался? Что мы уже потеряли на Европе сорок мужчин и женщин. К списку жертв следует прибавить двести с лишним человек, находившихся на «Рузвельте». Плюс двадцать девять человек на борту «Кеннеди»! Черт тебя дери, Кармен, ведь там был мой сын!

— Кэтлин…

—  Я не собираюсь спокойно сидеть и смотреть, как такая же участь постигнет сорок одного морского пехотинца из отряда, все еще находящегося на станции! — Теперь не было никакой возможности остановить слезы, которые текли по лицу Кэтлин или плавали в невесомости, искрясь, словно звезды, когда на них падал свет ламп. — Пока я жива, пока я служу в морской пехоте, этому не бывать!

— Полковник Гарроуэй! Я прошу вас!

— Мы несем ответственность за мужчин и женщин, которых заставляем рисковать жизнью!

— Вы закончили?

Кэтлин тяжело дышала. Она вытерла лицо свободной рукой, посылая в невесомость мерцающие слезинки.

— Нет. Но я заткнусь на время, сенатор.

— Хорошо. Потому что я хочу кое-что вам сообщить. Я когда-то имела возможность поговорить с молодой женщиной, которая хотела быть морским пехотинцем. Думаю, ей хотелось служить в морской пехоте больше всего на свете. Я спросила у нее, почему она так стремится к этому. Девушка немного подумала, а затем сказала мне: «Вы можете отслужить положенный срок в армии, военно-воздушных силах или во флоте, а потом снова стать гражданским человеком. Но морским пехотинцем вы остаетесь навсегда». Вот такой мне дали ответ. Бывших морских пехотинцев просто не существует, знаешь ли. Есть только морские пехотинцы, ранее состоявшие на действительной военной службе. Отставные морские пехотинцы. И я — морской пехотинец, Кэтлин. Этого у меня никто не отнимет. Никому это не удастся. Пусть двенадцать лет назад я ушла в отставку! Пусть теперь я стала сенатором, но я по-прежнему морской пехотинец! И, кстати сказать, я с тобой согласна. Морской пехотинец никогда не оставит товарища в беде. Что бы ни случилось! — На скулах Фуэнтес заходили желваки. — А вот теперь я спрашиваю у тебя, морпех, как, черт возьми, нам помочь нашим ребятам?

Отсек С-3, объект «ЕвроГИС»;

полярная станция «Зебра», Европа;

18:15 по времени гринвичского меридиана.

— Боюсь, у меня для вас плохие новости, майор. Помощь оказана не будет. Повторяю, помощь оказана не будет. Экспедиция с подкреплением не отправлена.

Изображение генерала Альтмана начало колебаться, и скользить, затем снова выровнялось. Сигнал был тщательно зашифрован и сжат в очень плотный и короткий импульс. Не удивительно, что за сорокаминутное путешествие с Земли он несколько исказился.

Челюсть Джеффа напряглась, кулаки крепко сжались. Стоявший рядом с ним Мелендес слегка напружинился. Камински покачал головой. Бил пробормотал что-то себе под нос. Остальные насторожились, но их лица ничего не выражали.

— Рота «Альфа» погружена на борт «Джефферсона», — продолжил Альтман. — К тому же свои услуги предлагает специальная рота добровольцев из второго полка Космических экспедиционных войск морской пехоты. Они готовы действовать энергично. Однако Сенат начал дискуссию на тему: «Следует ли протянуть руку помощи и отправить подкрепление на Европу?» — Генерал покачал головой. — Майор, я знаю, что это действительно плохие новости для ваших людей. Я не собираюсь командовать вами, находясь на расстоянии пяти астрономических единиц, но ситуация складывается так, что, похоже, у вас нет выбора. Капитуляция — ваш единственный выход.

Вот до чего уже дошло дело! Им придется капитулировать. Подчиненные Джеффа в шутку называли капитуляцию «неприличным словом, начинающимся на букву „К“. В течение нескольких прошедших дней во время сеансов связи с Землей все тщательно избегали обсуждения этой темы, потому что высадившийся на Европу отряд отлично справлялся с ситуацией без посторонней помощи. Но не было сомнений в том, что рано или поздно это ненавистное слово придется произнести.

Проклятое сорокаминутное запаздывание, неизбежно возникавшее при связи с Землей, всегда превращало разговор в ряд монологов, которыми обменивались Земля и Европа. Это обстоятельство не позволяло Джеффу сразу ответить на любое сообщение начальства. А сорок минут ожидания лишь еще сильней подчеркивали его изолированность и еще больше напоминали о необходимости действовать самостоятельно.

— Полковник Гарроуэй и некоторые ее коллеги пытаются найти несколько альтернатив капитуляции, — сказал Альтман. — Я предлагаю вам держаться, пока есть такая возможность, а мы тем временем постараемся найти какой-нибудь приемлемый выход из положения. Однако если ваша команда окажется в опасности, если китайцы нападут на базу, вы уполномочены сдаться на самых лучших условиях, какие только сможете выторговать. Нет никакого смысла приносить в жертву ваши жизни, если цель того не стоит.

И что, черт возьми, это означало? Как быть с теми мужчинами и женщинами, которые уже погибли на этой ледяной планете? Неужели все, что они сделали, не имеет никакого значения?

— И… еще одна плохая новость, я боюсь. Наши источники слежения сообщают, что китайский АМ-транспорт «Син Фэн» оставил космическое пространство между Землей и Луной и направляется к Юпитеру. Он, кажется, использует постоянное ускорение, так что можете ожидать его прибытие приблизительно через пять дней. Никаких известий о характере груза нет. Однако «Син Фэн» несет, по крайней мере, шесть посадочных аппаратов «Поражающий Гром». Думаю, мы можем с уверенностью предположить, что Пекин решил укрепить свои силы на Европе. — Генерал снова покачал головой. — Жаль, что у меня только плохие новости. Похоже, ситуация складывается так, что лишь благодаря политическому урегулированию нам удастся выбраться из этой заварухи более или менее невредимыми. Мы будем держать вас в курсе всего, что нам удастся добиться. С вами на связи была штаб-квартира Космических экспедиционных войск морской пехоты. Ждем ответа на наше сообщение.

Экран монитора мигнул, и лицо Альтмана исчезло, уступив место изображению эмблемы Космической морской пехоты и словам: «ОЖИДАЕТСЯ ОТВЕТ ».

— Что ж, похоже, мы свое отвоевали, — сказал лейтенант Бил.

— Почему ты так говоришь, Мо? — спросил Джефф, стараясь, чтобы его голос звучал беззаботно. — Многое может случиться до прибытия «Син Фэн». У нас полно времени.

— Сэр, вы же слышали генерала, — взял слово лейтенант Грэм. — Узкоглазые отправили сюда еще один корабль. Враг будет гораздо сильнее нас!

— Я бы обратил ваше внимание на более серьезную неприятность, — добавил Мелендес. — У этих ублюдков, черт их дери, будет еще один корабль на орбите! Они смогут разнести базу на мелкие кусочки, едва доберутся сюда. И на этот раз у нас не будет ни электромагнитной пушки, ни «жука», нагруженного дерьмом! Боже мой, неужели вы думаете, что командир узкоглазых станет сидеть, сложа руки, когда ему дается второй шанс? Он будет дураком, если не нападет на нас!

— Главный сержант? Как чувствуют себя люди?

Камински усмехнулся. Он, казалось, полностью оправился от случившегося накануне кратковременного обморока.

— Никаких проблем на этом фронте, сэр! Боевой дух так высок, что запросто достанет до неба. А все благодаря тому, что мы пальнули вчера по крейсеру. И даже один выстрел нашей пушки заставил ребят почувствовать, что они дали китаезам сдачи. Они настроены воинственно, майор, очень воинственно и готовы идти в любое пекло. Вам нужно только отдать приказ!

— Да. Конечно. Вопрос лишь в том, что я должен им приказать?

— Здесь я ничем не могу помочь вам, сэр. Полагаю, майор Деврэ когда-то попал в такое же трудное положение?..

Майор Деврэ… Да, за последние несколько дней Джефф Уорхерст очень часто вспоминал об этом героическом морском пехотинце. Майор Деврэ покрыл себя славой на острове Уэйк… Этот человек возглавлял 449 морских пехотинцев, которые в течение шестнадцати дней оказывали сопротивление многочисленным японским войскам. В последнее время Джефф часто беседовал об острове Уэйк с Чести Пуллером. События на Европе очень сильно напоминали ситуацию, с которой столкнулся Деврэ. Уорхерст был бы не прочь повторить подвиг майора, особенно, учитывая ранние победы над вражескими кораблями.

Остров Уэйк находился почти в 2400 милях к западу от Перл-Харбор. Фактически он являлся атоллом, состоявшим из трех крошечных островов, окружавших лагуну. В декабре 1941 года на острове Уэйк размещался аэродром и база подводных лодок, строительство которой еще не завершилось. Однако эти объекты занимали стратегически важную позицию между Гавайями и Филиппинами, к северу от Маршалловых островов, находящихся под властью японцев. На острове Уэйк находился гарнизон майора Джеймса Деврэ. Его отряд состоял из тринадцати офицеров и трехсот шестидесяти пяти морских пехотинцев первого батальона министерства обороны. Военно-воздушной базой на острове командовал Уинфилд С. Каннингем. Немедленно после победы в Перл-Харбор японцы напали на остров, используя военно-морские силы. Кроме того, они провели разрушительный воздушный налет, который уничтожил восемь из двенадцати единиц авиации.

Японский командующий, однако, был слишком самонадеянным. На начальных стадиях сражения батареи береговой обороны, состоявшие из солдат гарнизона, нанесли сокрушительные удары по легкому крейсеру «Юбари», который в то время являлся флагманским судном Японии. Кроме того, американцы потопили эскадренный миноносец «Хайат» и нанесли удар по трем другим кораблям. Четыре уцелевших самолета США нанесли ответный удар и потопили эскадренный миноносец «Кисараги». 11 декабря была сорвана предпринятая японцами попытка выбросить на остров Уэйк десант. На каждого убитого американца пришлось более пятисот погибших японских моряков, морских пехотинцев и летчиков. Силы вторжения были отброшены. Защитники острова ликовали. Победа, одержанная американцами над сильным противником, вызвала небывалый подъем боевого духа, несколько упавшего, когда все только и думали об окутанных густым дымом горящих линейных кораблях в Перл-Харбор. Именно в это время с острова Уэйк было отправлено знаменитое зашифрованное послание. Кому-то удалось перехватить начальные и заключительные слова сообщения: «Пришлите нам» и «еще япошек». Обе фразы объединили, и они немедленно попали во все американские газеты и транслировались всеми радиостанциями.

Но поражение военно-морского флота Японской империи оказалось временным. Силы вторжения возвратились. Они стали гораздо мощнее, получив поддержку двух авианосцев и нескольких крейсеров. Кроме того, база в Перл-Харбор отправила на подмогу эскадренные миноносцы, принадлежавшие ударным силам адмирала Нагумо.

Американцы пробовали организовать экспедицию, способную оказать помощь гарнизону на острове Уэйк. Фактически, в качестве подкрепления были посланы оперативные соединения и все три авианосца, находившиеся в распоряжении Тихоокеанского флота США. Однако корабли получили приказ вернуться назад, когда до осажденного острова Уэйк осталось пройти всего 425 миль. Помощь не была оказана. Это произошло из-за излишней осторожности, многочисленных аварий, проблем с горючим и административного бардака, вызванного увольнением с военной службы главнокомандующего Тихоокеанским флотом США, виноватого в катастрофе, случившейся на базе в Перл-Харбор.

Защитники острова Уэйк пополнили свои ряды за счет большого количества гражданских рабочих-строителей. Когда был выведен из строя последний самолет, к ним присоединился персонал наземной команды, состоявшей из морских пехотинцев. Защитники острова сражались геройски, но 23 декабря, в 02 часа 35 минут, японские войска высадились на берег сразу в нескольких пунктах и постепенно подавили оборону морских пехотинцев. В 05 часов 00 минут Каннингем послал заключительное сообщение на базу в Перл-Харбор: «Враг находится на острове. Результат сражения прогнозировать невозможно».

Дальнейшее сопротивление не имело смысла, особенно если учесть, что подкрепления не будет. Каннингем разрешил Деврэ сдаться. Сопровождаемый японским офицером, майор обошел под белым флагом весь остров, убеждая своих морских пехотинцев сдать по очереди каждый опорный пункт.

Никто точно не знал, какие потери понесла Япония, вновь сражаясь за остров Уэйк. По приблизительным подсчетам погибло, по крайней мере, девятьсот японских солдат, а количество раненых составило почти две тысячи. С американской стороны 121 человек был убит; 470 военных и 1146 гражданских жителей попали в плен. Кстати говоря, с ними обращались не слишком мягко, а нескольких заключенных вскоре казнили. Японцы все еще не могли простить американцам победу, одержанную 11 декабря.

Следующие четыре года майор Деврэ провел в Китае, в японском лагере для военнопленных.

После падения острова Уэйк Япония уверенно завоевала Филиппины.

Обо всем этом Джеффу рассказал Чести Пуллер, хотя Уорхерст, конечно, уже был знаком в общих чертах с данной историей. Морские пехотинцы были фанатиками, когда речь шла об их героях и об истории Корпуса. Однако рассказ не подготовил Джеффа к эмоциям, которые испытывает человек, действительно оказавшийся в подобной стратегической ситуации. Крошечный гарнизон на далекой изолированной заставе. Слишком далекой, чтобы надеяться на прибытие помощи…

Впрочем, никто и не собирается отправить к ним подкрепление.

Может быть, действительно лучше сдаться теперь, а не дожидаться гибели еще одного морского пехотинца. Они совершенно ничего не выиграют, сопротивляясь китайцам, изображая из себя доблестных и мужественных смельчаков, готовых пасть смертью храбрых на поле брани. Героические сражения до последней капли крови вообще имели место лишь тогда, когда враг не оставлял обороняющимся иного выбора. Так было в битвах при Аламо, Литтл-Бигхорне и Камероне.

Не было никакого смысла добавлять кратер Кадмус к этому кровавому, хоть и героическому, списку.

В глубине души, тем не менее, Джефф серьезно сомневался в необходимости капитуляции. Китайские войска получили довольно сильные удары за истекшие шесть дней. Примерно через неделю к ним, вероятно прибудет еще один корабль. Это все ясно… Но в состоянии ли китайцы в данный момент разместить на своей территории еще почти семьдесят морских пехотинцев и гражданских лиц? Смогут ли они прокормить и обеспечить всем необходимым такое количество людей? Джефф сомневался в этом. Как раз сейчас морские пехотинцы имели на своем попечении девять военнопленных. Эти китайские солдаты были захвачены во время различных операций на территории кратера Кадмус и в его окрестностях. Конечно, пленным не позволялось свободно разгуливать по базе, но их нельзя было и запереть в одном из ангаров на поверхности. В настоящее время китайцы теснились в двух грузовых отсеках, находившихся на территории объекта «ЕвроГИС». Требовалось постоянно охранять оба помещения. Когда пленным приносили еду, принимались дополнительные меры безопасности. В сопровождении конвоя китайские солдаты парами посещали туалет и душевые кабины, расположенные в конце коридора. Четверо из заключенных были ранены и требовали постоянного внимания со стороны доктора Макколла. Во время перевязки и других медицинских процедур китайцев охраняли особенно тщательно.

Китайские пленники были жуткой обузой. Честно говоря, Джефф просто не знал, что делать, если число заключенных увеличится. Вчера Камински полушутя сказал, что, объявив о немедленной капитуляции, китаезы запросто выиграют войну.

Уорхерст не думал, что офицер, возглавляющий китайскую экспедицию, с радостью возьмет на себя заботу о сорок одном пленном морском пехотинце. Джефф, конечно, не собирался доверять этому узкоглазому. Если придется сдаться, он потребует от парня чертовски надежных гарантий.

Уорхерст обвел своих подчиненных оценивающим взглядом. Выражения их лиц были самыми разными. Бил, например, держался строго и не скрывал пессимизма. Камински не терял веру в себя и был готов выполнить любой приказ.

— Капитан Мелендес, как вы оцениваете ситуацию? — поинтересовался Джефф у своего заместителя.

— Ски прав. Ребята в любой момент последуют за вами хоть к черту, командир! Я думаю, нам следует сидеть на жопе ровно, китайцам спуску не давать, ждать известий с Земли. Если подкрепленье не придет, мы капитулируем на самых выгодных условиях. Нам не следует напрасно проливать кровь на этом ледяном шаре.

— Правильно, сэр, — согласился Грэм. — Если Земле здешняя заваруха до лампочки, то почему мы должны из шкуры вон лезть?

— Потому, черт побери, что мы — морские пехотинцы! — рассердился Джефф. — Потому, что нам дано задание, и мы, черт возьми, должны выполнить его как можно лучше!

Он замолк, тяжело дыша. Как досадно, что приходится поднимать боевой дух офицеров, когда простые солдаты готовы следовать за ним хоть к черту!

— А теперь послушайте меня. Нам нужно выиграть время для политиков, понятно? Возможно, им каким-нибудь чудом удастся урегулировать проблему путем переговоров. Если разногласия урегулируются с помощью нашей капитуляции, пусть будет так! В этом случае мы вернемся домой на китайском транспорте. Но пока мне четко и ясно не прикажут прекратить огонь и передать командование моему китайскому коллеге, я не сдамся! Мы достигли взаимопонимания, господа?

— Да, сэр! Все понятно, сэр! — нестройным хором пробормотали офицеры.

В их голосах было так мало энтузиазма, что Джеффу на мгновение вспомнился лагерь для новобранцев, и он с трудом подавил желание рявкнуть: «Не слышу вас, барышни!»

Но эта хохма прозвучала бы здесь неестественно, даже оскорбительно. Люди отлично разбирались в ситуации. В американских войсках, по крайней мере, было не достаточно слепого повиновения приказам.

Солдаты должны следовать за командиром по собственным убеждениям.

— Мой кабинет будет открыт, если кто-нибудь из вас захочет обсудить наши планы конфиденциально, — сказал Уорхерст. — Давайте сделаем перерыв. Я проголодался.

Это была та еще шутка. Они все проголодались, находясь, как и солдаты, на половинном пайке. Черт возьми, если и дальше все будет продолжаться в том же духе, китайцы просто уморят их голодом. Даже не придется ждать прибытия второго корабля, которому просто нечего будет делать на Европе.

Должен быть другой способ, другой выбор. Должен быть…

Проблема заключалась в том, чтобы найти его.

24 октября 2067 года.

Зал заседаний Сената, здание Капитолия;

Вашингтон, округ Колумбия;

14:20 по восточному поясному времени

— Леди и джентльмены, избранные в Сенат, меня обвиняют в том, что я с предубеждением отношусь к этому вопросу. Многие считают, что верность старым друзьям и братьям по оружию, заставляет меня выступать против разумного и справедливого мнения, которого придерживается большинство членов этого благородного собрания.

Сенатор Кармен Фуэнтес только что взяла слово и выступала с нарастающим энтузиазмом.

Она никогда прежде не использовала произнесение длинных речей как метод парламентской обструкции. Это являлось особенностью американской политики: каждый сенатор имел шанс часами выступать с речью перед своими товарищами. Сенатор мог говорить и говорить, отказываясь идти на уступки. Такие длинные речи произносились с простой целью отсрочить голосование по какому-либо вопросу.

— Это правда, что я являюсь морским пехотинцем. Я оставила службу в Корпусе двенадцать лет назад, но я по-прежнему морской пехотинец. Более того, я кровными узами связана с немногочисленным элитным братством, которое было основано столетие назад майором Джоном Тленном… Этот морской пехотинец и астронавт тоже удостоился высокой чести быть избранным в Сенат. Вы видите, что майор Гленн стал основоположником рода войск, о котором в его время никто и не мечтал. Летчик-истребитель Корпуса морской пехоты, Гленн участвовал во Второй мировой войне и сражался в Корее. Он первым из американцев облетел по орбите Землю. В конечном счете, Гленна избрали сенатором от штата Огайо. Потом он стал первым человеком, который повторил полет в космос. Майору Гленну было семьдесят семь лет… В те времена такой возраст считался весьма преклонным. После Гленна еще четырнадцать морских пехотинцев совершили полеты в космос и тоже служили родине в американском Сенате.

Кармен говорила легко, без усилия приводя факты и цифры, не пользуясь никакими записями. Коллеги сенатора Фуэнтес не могли догадаться о том, что в данный момент она с удовольствием пользуется самой новой высокотехнологичной игрушкой. Благодаря этому мощному прибору у конгрессменов появилась возможность значительно повысить качество своих разглагольствований и продлить время выступлений. Действительно великие ораторы — уэбстеры, дизраэли и черчилли — рождались редко, может быть, раз в столетие. Человека не спасали многочисленные шпаргалки и карточки с записями основных мыслей. Еще более грубую ошибку совершали те, кто пытался произносить речи экспромтом, сочиняя их в процессе выступления и надеясь сказать что-то связное и разумное.

Кармен, однако, носила в правом глазу контактный дисплей, представлявший собой мягкую пластиковую линзу. Микродисплей позволял читать информацию без наклона головы. Прокручивавшиеся на экране слова и данные проецировались непосредственно на сетчатку глаза.

На другом конце микросуфлера находился искусственный интеллект по имени Эйб. Он был загружен в ПАД сенатора Фуэнтес и выполнял обязанности ее личного секретаря. Кармен занесла в память компьютера большую часть речи, которую собиралась произнести. Там же хранились все факты и цифры, необходимые для подтверждения правоты ее слов.

Эйб упорядочивал информацию в процессе выступления Кармен, слушая ее речь, формируя нужные заготовки для новых тем, новых идей и новых направлений.

Сенатор Фуэнтес могла при желании игнорировать прокручивающиеся слова, могла выбрать любое из многочисленных направлений, предложенных Эйбом. У нее были все возможности составить речь почти полностью по своему вкусу. Кроме того, пользуясь услугами такого замечательного электронного суфлера, можно было не бояться заминок и не спрашивать себя: «Что, черт возьми, я скажу в следующий момент?» Кармен позволяла Эйбу обгонять себя на шаг или два, чтобы он успевал привести в порядок необходимые данные, в которых она нуждалась, и даже посоветовать, о чем еще следует упомянуть в выступлении.

— Итак, я считаю себя членом чрезвычайно маленького и элитного общества. Элита… Мне известно, что в наши дни это слово у многих вызывает отвращенье. Предполагается, что никто из нас не может быть лучше других… ни в чем. Но, выступая сегодня перед вами, я хочу сказать, что это ложь. Очень вредная ложь. Примите к сведенью важный факт, что у нас в Америке существует небольшая группа особенных мужчин и женщин, которые гораздо лучше других. Это молодые парни и девушки, готовые рисковать жизнью, чтобы послужить интересам своих родных и своих соотечественников. Они готовы проливать кровь за свою страну и за свое правительство.

Микродисплей продолжал оказывать ей помощь.

— Мои уважаемые коллеги, официальные данные свидетельствуют о наших жалких попытках возместить долг, который мы, по правде сказать, еще и не начали выплачивать. Позвольте спросить у вас, как часто мы принимали жертвы, принесенные этими молодыми американцами, а потом просто-напросто пренебрегали тем, что они сделали для нас?.. Боже мой, просмотрите официальные документы! Ведь просто плакать хочется, когда узнаешь, как политика отблагодарила наших детей за принесенные жертвы и пролитую кровь! Столетие назад Конгресс послал американские войска во Вьетнам, затем решил предоставить эту страну самой себе. А тем временем свыше пятидесяти тысяч американцев стали жертвами войны во Вьетнаме. Я могла бы добавить, что в числе погибших оказались тринадцать тысяч морских пехотинцев… В 1983 году мы отправили морских пехотинцев в Бейрут, строго запретив им заряжать оружие. Ребята находились в районе боевых действий, но не имели возможности даже защитить себя. Двести тридцать восемь морских пехотинцев были убиты. А в благодарность за это мы молчаливо признали поражение, отозвали свои войска и отказались от мира, который они пытались купить ценой крови.

На микродисплее мелькали цифры и факты.

— То же самое случилось в Сомали в 1993 году. То же самое повторилось на острове Цейлон в 2002 году. То же самое произошло в Израиле в 2006 году. Со времен войны во Вьетнаме прошло уже целое столетие, а мы до сих пор поступаем по-прежнему. Мы, мужчины и женщины, собравшиеся в этом зале, все еще позорно приносим нашу молодежь в жертву на алтари выгоды и политического маневрирования. Мы стремимся «найти общий язык с оппонентом», мы воюем, не имея никаких ясных целей, не добиваясь ощутимых результатов, не имея возможности долго пользоваться достигнутыми успехами… Мой уважаемый коллега из Нью-Йорка подробно говорил вчера о том, что нам необходим мир. Кстати, я согласна с этим мнением. Я — солдат, и поэтому в числе первых выступаю в поддержку мирных предложений. Люди, которым приходилось участвовать в сражениях, больше всего на свете ненавидят войну. Но я частично расхожусь во мнениях с сенатором из Нью-Йорка. Я не согласна с тем, что мы должны пожертвовать нашими парнями и девушками, которых отправили на Европу. Эти молодые люди находятся сейчас в далеком уголке Солнечной системы. Они несут службу на пустынной планете, которая представляет собой покрытый льдом океан. Трудно представить себе обстановку, более чуждую землянам. Наши ребята находятся в серьезной опасности. Думаю, мы не можем просто пожать плечами, сказать, что экспедиция на Европу была ошибкой, и предоставить наших солдат их собственной участи. Я не согласна с тем, что нам неудобно оказать помощь нашим солдатам, что это повредит деликатному процессу мирных переговоров с Пекином, что Народная Республика неправильно истолкует этот поступок…

Кармен с большим презрением цитировала фразы, которые Эйб выудил из хранящейся у него в памяти речи, произнесенной вчера сенатором Келлерманом. Она почувствовала смущенное оживление слушавших ее выступление сенаторов. Однако многие сохраняли ледяную невозмутимость, холодную, словно поверхность Европы, хотя неприятная правда и колола им глаза. Но Кармен Фуэнтес никогда не сдавалась без боя, и сейчас она не собиралась изменять своей привычке.

— Мой уважаемый коллега говорил о мирной инициативе, о необходимости протянуть оливковую ветвь нашим коллегам в Пекине. Все это прекрасно и замечательно. Но я хочу напомнить этому собранию, что в данный момент на Европе сражается горстка наших молодых людей, будущее нации. Возможно, кого-то из них тоже изберут в Сенат. Мы уже потеряли двести сорок восемь членов экспедиции на Европу. Сорок из них погибли на этом спутнике, окрасив своей кровью этот холодный голубой лед. И я должна выступить здесь как их представитель, я должна спросить у вас, не напрасно ли пролилась их кровь?! Имейте в виду, леди и джентльмены, избранные в Сенат, что я — морской пехотинец! Я по-прежнему верна клятве, которую свято соблюдают в нашем Корпусе. Морской пехотинец никогда, ни при каких обстоятельствах не бросит в беде своего товарища! Я буду отстаивать интересы моих братьев и сестер, которые по нашему приказу сражаются на ледяных берегах Европейского океана.

Пока Кармен говорила, на микродисплее замигал зеленый свет. Быстрый импульс вспыхнул восемь или десять раз, а затем исчез. И сенатор Фуэнтес рассмеялась, очень удивив нескольких сидящих поблизости коллег, которые читали электронные книги или работали на ПАДах.

— Фактически, леди и джентльмены, избранные в Сенат, я должна сказать вам теперь, что мы обязаны помочь нашим людям на Европе. Иного выхода у нас нет. Конечно, нас рассудит история. Но именно храбрая горстка морских пехотинцев на Европе определит облик того, что мы с удовольствием называем нашей цивилизацией. Именно от сегодняшнего дня зависит грядущий век!

Зеленый свет, ретранслированный Эйбом, сигнализировал о сообщении, полученном от полковника Кэтлин Гарроуэй.

Американский космический корабль «Томас Джефферсон» в данный момент совершал ускорение, покидая околоземную орбиту. Он отправлялся в «тренировочный полет».

Никто не мог вернуть корабль обратно: ни Келлерман со своими политическими сторонниками, ни зеленые, ни глобалисты, ни остальные члены Сената.

Проблема теперь заключалась только в одном: чтобы майор Уорхерст и его люди смогли продержаться до прибытия подкрепления.