00.15 (21.05 по Гринвичу)
Грузовое судно «Йюдюки Мару».
Гавань Бендер-Э Аббас.
Тецуо Куребаяси не спалось. Несмотря на годы строжайшей самодисциплины и тренировок коммандос «Охтори», возбуждение от успешно завершенной операции, помноженное на ожидание нового, еще не начавшегося этапа, не давало ему сомкнуть глаз.
К тому же в стальном чреве угнанного корабля стало довольно шумно. Стоило им пришвартоваться, как на борт поднялась целая армия — многочисленная охрана и портовые рабочие, пытающиеся прорезать защищавшую трюмы с плутонием броню.
Одевшись, он поднялся на мостик. Иранцы уже убрали выведенные американскими коммандос из строя пулеметы. Вместо них на крыльях мостика дежурили угрюмые пасдаранцы с автоматами наперевес. Ходовая рубка до сих пор хранила следы боя: потолок из шумопоглощающих плиток испещрен сотнями пулевых отверстий, телетайпы и пульты закопчены, почти все стекла в окнах повыбиты. Бурым потеком на палубе обозначалось место, где погиб иранский солдат.
Еще раз окинув взглядом рубку, Куребаяси вышел на левое крыло.
Там уже, облокотившись на перила, стоял Исаму Такэда.
— А, Исамусама, — сказал Куребаяси. — Сумимасен!
— Пожалуйста, Тецуо-сан, — ответил лидер «Охтори». Он тоже говорил по-японски, чтобы поддержать свою обособленность от окружавших их иранцев. — Присоединяйся.
— Хай, Исамусама! — Куребаяси отвесил уважительный ритуальный поклон, не поднимая глаз выше воротника рубашки Такэды. — Вы оказываете мне честь.
— Долгий путь мы прошли от улиц Сасебо, правда?
Похоже, Такэда настроен ностальгически. Куребаяси пробормотал что-то в знак согласия и стал рядом. И правда, немало времени — почти пятнадцать лет прошло с тех пор, как они повстречались впервые; тогда они оба участвовали в уличных беспорядках, протестуя против американского военного присутствия на японских островах. Вот тогда и родилась «Охтори» — на обломках рухнувших идеалов и обещаний Японской Красной Армии.
Столько времени им потребовалось, чтобы найти наконец оружие, способное поставить американских империалистов на колени.
— Генерал говорит, что нам нужно еще немного потерпеть до осуществления наших целей. — Такэда кивнул в сторону передней палубы. Пламя автогенов отбрасывало на стальные поверхности причудливые тени.
— После стольких месяцев ожидания, — ответил Куребаяси, — потерпеть несколько часов — пустяк. Распоряжения насчет нашей доли отданы?
— Да. Завтра вечером ее отправят самолетом в Бангкок, а оттуда — контрабандой на корабле в Йокагаму, — он чуть улыбнулся. — Это весьма поэтично, тебе не кажется? Западные дьяволы побеждены тем же демоном, которого они напустили на наш народ семь седьмиц лет назад.
— Хай, Исамусама! Это справедливость и возмездие.
— Я знаю, что ты думаешь о работе с иранцами, Тецуо-сан, — продолжал Такэда. — Но это верный НАНИВАБУСИ, ведь так?
В Японии словом «нанивабуси» обозначают практику настолько тесных отношений с кем-либо, что тот волей-неволей вынужден соблюдать честность в бизнесе. Терроризм тоже стал бизнесом, иногда даже весьма прибыльным. Во всяком случае, относиться к нему приходилось с той же ответственностью. Рамазани и его заговорщики и так в большом долгу перед «Охтори», разработавшими операцию, преодолевшими принятые владельцами «Йюдюки Мару» меры безопасности и осуществившими захват судна. В качестве платы Рамазани обещал «Охтори» двести килограммов плутония — десятую часть запертого в трюмах груза. Теперь впереди оставалась только заключительная часть операции «Йоаке-Го», намеченная через три месяца в Йокосуке.
Йокосука, расположенная на берегу Токийского залива двадцатью восемью милями южнее японской столицы, когда-то одна из первых военно-морских баз японской империи, вот уже пять десятилетий оставалась крупнейшим оплотом американских сил на Дальнем Востоке. Раскинувшись на площади в пятьсот акров, она включала штаб-квартиру Объединенного Командования Флотами, управляющего Военно-Морскими Силами США в западной части Тихого океана. Всего несколько килограммов плутония, распыленных при взрыве начиненного взрывчаткой автомобиля, более чем достаточно для того, чтобы весь район оказался необитаемым на сотни лет. И это будет только начало. Двух центнеров хватит на начинку множества автомобилей-бомб, которые начнут взрываться по всему свету. Взрыв, потрясший Центр международной торговли в Нью-Йорке, будет сразу же забыт: в самом деле, можно ли сравнить его с тем ужасом, кровью, медленной смертью, что последуют за атаками «Охтори»?
Вот это будет... как это называется у американцев? Расплата. Да, это будет достойная плата за ужасы Хиросимы и Нагасаки. Для пущей наглядности атака намечалась на шестое августа — до этого срока оставалось еще шестьдесят восемь дней.
Куребаяси оторвал взгляд от автогенов и уставился в темную воду, мерно вздымающуюся и опадающую у правого борта. Мимо кормы, недосягаемый для бортовых огней «Йюдюки Мару», медленно шел иранский патрульный катер.
Царила тишина, но Куребаяси не мог успокоиться. Коммандос в черных одеждах, едва не сорвавшие операцию «Йоаке». Он не сомневался, что это — американские Котики, хотя в принципе такие же гидрокостюмы могли использовать и морская пехота; и армейский спецназ. Котики давно заслужили у подпольных борцов за свободу во всем мире репутацию безжалостных, чертовски опасных врагов.
Он ни на минуту не допускал мысли о том, что американцы так просто позволят «Охтори» и иранцам уйти, прихватив две тонны плутония. Дабы предотвратить это, они должны действовать сейчас, пока еще не вскрыты бронированные сейфы-трюмы «Йюдюки Мару», пока плутоний не разослали по подпольным ячейкам террористов по всему миру.
При этой мысли по спине Куребаяси пробежал холодок.
— Если вы не против, я проверю посты, — сказал он.
— Конечно, Тецуо-сан.
Он еще раз поклонился и ушел, оставив лидера «Охтори» в одиночестве. По графику на юте сейчас дежурили Хоцуми и Масахико, а Сейто охранял запертый в кормовых каютах экипаж корабля. На протяжении всего перехода в Бендер-Аббас боевики «Охтори» несли вахту независимо от иранцев: солдаты Пасдарана слишком ленивы и недисциплинированны.
Хотя им было что стеречь.
* * *
00.40 (21.40 по Гринвичу)
Гавань Бендер-Э Аббас.
Роселли провел «Богхаммер» через гавань к заброшенному пирсу в дальней темной части порта.
Там они заглушили двигатель и привязали катер к ржавому кнехту. По очереди, так, чтобы кто-то постоянно оставался на вахте, они распаковали гидрокостюмы и водолазное снаряжение, проверили регенераторы и оружие. Ровно в 00.15 они перевалились за борт «Богхаммера», прополоскали и надели маски и ласты и беззвучно заскользили в чернильно-черной воде.
От пирса, где они оставили катер, и до ремонтных доков с «Йюдюки Мару» им предстояло проплыть метров двести. Они ориентировались по компасу и считая гребки ласт.
Где-то на полпути Мёрдок услышал звуки, идущие от цели: лязг железа о железо, тяжелый стук чего-то падающего. Звук распространяется в воде быстрее и отчетливее, чем в воздухе, казалось, что они уже на месте.
Котики не останавливались. Звуки становились все громче, и Мёрдок осторожно подплыл к поверхности и еще осторожнее выглянул. Корма «Йюдюки Мару» возвышалась перед ним стеной, особенно черной на фоне огней пристани. Яркой звездой горел трепещущий язык газового резака.
Нырнув, Мёрдок немного подождал, пока остальные подплывут поближе, чтобы общаться с ними с помощью прикосновений. Они шли точно по курсу, и до цели им оставалось всего тридцать метров.
Спустя несколько секунд они поднырнули под осклизлое днище «Йюдюки Мару». Расстегнув один из бесчисленных карманов бронежилета, Мёрдок достал металлическую коробку размером с сигаретную пачку, нажал пальцем на маленькую кнопку и прижал к стальному днищу.
Миниатюрный маяк входил в их снаряжение на случай, если им понадобится пометить «Белугу» для второй попытки захвата. Разумеется, они не услышали ничего: прибор испускал высокочастотный акустический сигнал, не улавливаемый человеческим ухом.
Зато кто-то с нужным оборудованием уловит эти сигналы и будет знать тонное направление. Мёрдок и остальные Котики опустились на илистое дно и стали ждать.
Что-что, а ждать Котики умеют.
* * *
00.52 (21.52 по Гринвичу)
АТП №1
У входа в гавань Бендер-Э Аббас.
Заунывно гудя электромотором, головной АТП шел, прижимаясь ко дну; в кильватере шли два остальных. Осторожно двигаясь в кромешной темноте, Маккензи включил свой регенерационный аппарат, потом отсоединился от централизованной системы подачи воздуха.
Долгий трехчасовой переход прошел без происшествий. Единственный напряженный момент имел место, когда они проходили остров Ларак в нескольких милях восточнее Квесма. Командир АТП сообщил по интеркому, что его сонар засек летящий над ними винтокрылый аппарат, а спустя пару секунд они услышали приближаюшийся шум — над ними проходил иранский патрульный катер.
Трудно сказать, что увидел вертолет — и увидел ли он что-либо вообще. Все три АТП сбавили ход на самый малый, двигаясь в тишине по инерции. Патрульный катер, пройдя над ними, сделал пару кругов и ушел куда-то на запад.
Проверив гидролокатором, нет ли поблизости кого-нибудь еще, три мини-подлодки с Котиками продолжили свой путь. Модель VIII использует совершенную навигационную систему, позволяющую безошибочно ориентироваться даже в мутных водах Залива. Кроме того, они оснащены гидролокационной системой обхода препятствий, позволяющей лодкам знать местонахождение друг друга и избегать подводных препятствий — затонувших судов, кораллов и решетчатых пилонов нефтяных платформ.
В 00.41 командир сообщил по интеркому, что на согласованной частоте прослушивается сигнал ультразвукового маяка. Эта новость чуть успокоила Маккензи: значит, с Мёрдоком и ребятами все в порядке, значит, они вошли в порт, обнаружили «Йюдюки Мару» и установили маяк.
Теперь дело за третьим взводом.
Маккензи откинул люк пассажирского отсека и осторожно вылез наружу. Ему приходилось двигаться почти на ощупь: время — за полночь, а видимость в водах Залива даже в яркий день не превышает нескольких футов. Сверху лился яркий свет, создавая иллюзию твердого потолка. Маккензи решил, что прожектора освещают воды у входа в порт.
В их свете зыбкой пеленой виднелась вертикально висящая в воде сеть.
Светящиеся цифры на его глубиномере показали сорок футов — не так много для его дыхательного аппарата. Из люка в борту АТП уже выплывали остальные Котики. Открыв люк грузового отделения, они вытащили «сани» — подобие плота на двух маленьких понтонах, на которых крепилось все снаряжение и тяжелое оружие. Пара секунд ушла на то, чтобы продуть балластные емкости саней, пока они не обрели нулевую плавучесть. Затем Хольт и Фрейзер заняли места по сторонам саней и плавно погнали их по направлению к сети. Остальные Котики последовали за ними.
Маккензи обозначил сеть двумя красными химическими светильниками — их тусклый свет не достигал поверхности, зато давал Котикам возможность видеть, что они делают. Браун, Косцюшко и Фернандес достали ножницы и взялись за сеть.
За считанные секунды они проделали в ней шестифутовое отверстие, также обозначенное химическими светильниками. Оставив АТП дожидаться у сети, двенадцать Котиков один за другим скользнули в отверстие и оказались в порту.
Маккензи глянул на часы — они показывали 00.58. Они чуть запаздывали и им надо спешить. Интересно, как там Кобурн, впрочем, вид у Старика вроде бы ничего. Маккензи назначил сам себя в напарники капитану, тронул того за плечо и получил одобрительный отклик.
Пока все в порядке.
Косцюшко держал в руках черный приборчик размером с книжку: дисплей на жидких кристаллах показывал направление на установленный Мёрдо-ком маяк.
С наслаждением двигая затекшими после трехчасового сидения ногами, Маккензи с командой поплыли через темную акваторию.
Казалось, уже слышится усиленный водой шум работ на палубе «Йюдюки Мару».
* * *
01.12 (22.12 по Гринвичу)
Под дном грузового судна «Йюдюки Мару».
Гавань Бендер-Э Аббас.
Во Вьетнаме Котики в совершенстве овладели искусством терпеливо ждать, сознательно занимая при этом самые неудобные позы — чтобы не уснуть в засаде.
На этот раз таких отчаянных мер не требовалось, хотя каждый из четверых внимательно следил, не появится ли у него или у соседа ощущение сонливости. Сонливость здесь, в двадцати футах от поверхности, означала отравление углекислотой либо от неисправности генератора воздушной смеси, либо от чрезмерной физической нагрузки.
Теперь их движения отличались этакой неторопливостью и осмотрительностью: дно представляло собой сплошную смертельную ловушку для неосторожных — хаотическое нагромождение илистых бетонных блоков, старых автомобильных покрышек, битого стекла, пустых ящиков и рельсов. Котики расположились спина к спине, чтобы просматривать подходы со всех сторон. Смотреть, правда, было особо не на что. Они сидели под деревянным причалом, у одной из массивных опор. Видимость оказалась практически нулевой.
Мёрдоку ничего не оставалось делать, кроме как внимательно вслушиваться, чему он и предался с большим тщанием. Шум перемещения по палубе тяжелых агрегатов стих, зато теперь с нерегулярными промежутками до них доносились редкие удары и скрежет, да поскрипывал под чьими-то ногами настил пирса.
И тут он услышал нечто другое, заставившее его потянуться и хлопнуть по плечу остальных. Этот звук — металлическое клацанье и булькающие трели — перемежался с паузами.
Регенерирующие дыхательные аппараты Котиков бесшумны, отработанный воздух не выходит из них в воду. Звуки, что они слышали, несомненно, производились клапаном акваланга... нет, судя по звукам, двумя аквалангами.
Иранские водолазы... и они приближаются к Котикам.
* * *
01.15 (22.15 по Гринвичу)
В акватории гавани Бендер-Э Аббас.
Кобурн и не думал, что попал в беду, пока совершенно отчетливо не понял: он забыл, в чем заключается операция.
Он быстро продвигался вперед в соленой воде, время от времени сверяясь с наручным компасом, чтобы соблюдать курс три-два-ноль. Правда, он больше полагался на неясные силуэты плывущих рядом Котиков. Плыть оказалось труднее, чем он ожидал. Нет, мускулы его сохранили былую твердость и выносливость, но вот воздуха почему-то не хватало, и ему приходилось дышать все чаще и чаще, чтобы сохранить темп движения. Это напоминало Чертову неделю, когда, казалось, сил больше не осталось, а инструктор ставит новую непосильную задачу.
Он все еще думал о Чертовой неделе, когда вдруг обнаружил, что не видит остальных. Само по себе это не было удивительно: вода по мере продвижения в глубь гавани становилась все более соленой, что ухудшало видимость до шести футов. Шок наступил, когда он задумался о том, что делать дальше, и обнаружил, что не знает, зачем он здесь. Учебное задание? Да, должно быть... хотя какой-то краешек сознания кричал, что эта операция куда важнее, чем обычный учебный заплыв.
Он встряхнул головой, пытаясь привести мысли в порядок. Как он мог забыть, что он делает, в самый разгар тренировки? Этому должна быть причина, но он никак не мог вспомнить, какая именно.
Голова болела, сердце билось болезненно часто и почему-то заложило уши. Маска на лице отчаянно мешала... мысли текли еле-еле.
Боже, он так устал, так хочет спать...