Котнэппинг

Дуглас Кэрол Нельсон

Говорят, любопытство сгубило кошку. Надеюсь, вы не верите в подобную чушь? Столь здравомыслящие создания никогда не сунут свой нос туда, где плохо пахнет, если точно не будут уверены, что их драгоценная шкурка останется в целости и сохранности. Вот и кот Луи, обожающий всякого рода секреты и загадки, считает это не больше, чем клеветой. Ведь такому умному, красивому и ужасно отважному представителю сего славного семейства не страшен даже черт! Что уж говорить о каких-то там… злодеях? Совершая ночной променад по павильонам книжной ярмарки, Луи случайно обнаруживает труп главного редактора небольшого издательства, а заодно успевает познакомиться с бывшей журналисткой Темпл Барр, волею судьбы оказавшейся на месте преступления. Хотя так называемые homo sapiens не понимают кошачьего языка и вообще приносят кучу неприятностей, он все же решает помочь новой знакомой выяснить правду о гибели ее коллеги по перу. Луи берет расследование в свои лапы и вскоре понимает, что главные свидетели — два его шотландских вислоухих собрата, — похоже, были похищены таинственным убийцей…

 

Пролог

Полуночник Луи, P.I.

У меня хороший нюх и полное отсутствие тормозов. Именно поэтому я вечно натыкаюсь на трупы.

На этот раз дохлый чувак был засунут за один из трех тысяч стендов, которыми были уставлены полмиллиона квадратных футов восточного крыла выставочного павильона в Конференц-центре Лас-Вегаса.

Как обычно, присутствие на месте событий — не говоря уже о непосредственной близости от трупа — поставило меня в довольно деликатное положение.

К счастью, моя неаппетитная находка была сделана в глухой предрассветный час. Хваленая охрана с большой буквы “О” пребывала в блаженном неведении относительно моего присутствия среди разного барахла в павильоне — и такое положение вещей меня устраивало.

Вообще-то, Лас-Вегас — это город, который колбасится круглые сутки. А я — парень, гуляющий двадцать четыре часа. Поэтому меня и зовут Полуночник Луи.

Вегас у меня в крови. Я знаю здесь каждый темный переулок и каждую безвкусную вывеску на чересчур ярко освещенном Стрипе. Вегас — это люди на стреме, люди на рубке бабла, а также те, кто просто приехал поразвлечься, — немножко выиграть или, наоборот, много проиграть. Временами с моей стороны было бы мудрее удрать отсюда, (да, я не ангел), но я остаюсь и даже стараюсь держаться на плаву. Однако, в этом городе не стоит знать слишком много — туристы не подозревают и о половине вещей, которые тут творятся. Для них Лас-Вегас — всего лишь трехдневная прогулка с блэкджеком, звоном “одноруких бандитов” и бесплатными напитками, в которых бумажных зонтиков больше, чем выпивки.

Некоторые говорят, что Лас-Вегас теперь не то классное место, каким он был, когда Багси Сигал повесил здесь первую вывеску отеля-казино в сороковых. Кое-кто даже намекает, что волосатая лапа мафии уже не так прочно удерживает доходы от азартных игр, девочек и прочих нелегальных развлечений, включая разные фармацевтические субстанции. Кстати, наркотики, чтоб вы знали, не мой выбор, хотя я позволяю себе время от времени пощипать кошачью травку.

Впрочем, не подобает такому скромняге, как я, признаваться в своей осведомленности. Я скрытен, моя повадка бесшумна, и, хотя в этом городе у меня имеется определенная репутация, это-таки вопрос выбора знакомых. А большинство из них придерживаются аналогичного со мной мнения, что осмотрительность при находке трупа не помешает

Учуять смерть несложно — она по-особенному воняет. Никакие зловещие лужи крови не нужны, чтобы ее констатировать. Все пять чувств испытывают инстинктивное отвращение к неживому — неважно, чьи останки перед тобой, человека или мыши. Я еще никогда не встречал труп, который бы мне нравился, но, подозреваю, покойник чувствовал бы то же самое, будь я на его месте. В философские моменты я иногда размышляю о том, как когда-нибудь потом, — возможно, оплакиваемый (в этом городе ни в чем нельзя быть уверенным), — я буду обнаружен кем-то вроде меня самого (а в некоторых кругах я известен как бродяга, если не сказать игрок).

И вот я стою над corpus delicti [4]Corpus delicti ( лат ., юридический термин) — мертвое тело, жертва преступления.
как flagrante delicto [5]flagrante delicto ( лат ., юридический термин) — пойманный на месте преступления.
и думаю о хрупкости границ между жизнью и смертью в Лас-Вегасе и о моей склонности постоянно вляпываться в криминал. Кругом темно, если не считать слабого отблеска лампочек на охранном пульте, но я вижу достаточно хорошо, чтобы заключить, что на теле нет видимых следов насилия. Впрочем, это не гарантия смерти от натуральных причин — даже в этом городе, который вполне способен нанести смертельный удар не бумажнику, так организму.

Я представляю себе, как объясняю свое присутствие здесь местной полиции. Это жуткая картинка, если учесть, что я всегда держу пасть на замке — захлопнутой крепче, чем плащик эксгибициониста, когда он обнаруживает себя взятым под стражу. Полуночник Луи вообще молчалив. Впрочем, у меня есть способы высказаться, и я иногда могу рассмотреть варианты. Я же не из тех, кто станет трусливо обходить проблемы.

Главное, Конференц-центр Лас-Вегаса довольно далек от моей обычной сферы влияния! Как, в таком случае, я здесь оказался, спросите вы. Очень просто: я агент под прикрытием, детектив в “Хрустальном фениксе”, классном отельчике с казино, чья вывеска сияет огнями на Стрипе. На этой, сделанной со вкусом, я бы даже сказал — изящной, вывеске изображено мифическое существо птичьей породы: взрыв сверкающих голубым и пурпурным неоном перьев с изумрудно-зеленым проблеском. Словом, двоюродный братец павлина из Эн-би-си — еще одного мифического существа, только более позднего производства.

Кое-кто в этом городе удивляется, как это чувак с моим, скажем так, полосатым, если не сказать, в клеточку, прошлым мог надыбать такую ответственную работенку, как частный сыщик. Этой работой я обязан основателю “Хрустального феникса” — Ники Фонтане, весьма душевному парню, который, к тому же, единственный из всей большой семейки мафиозо, остался честным и прямым, как Стрип.

Ники получил восемь миллионов вполне законной зелени в наследство от бабки, владелицы зеленной лавки в Венеции (той, что в Калифорнии). Ну, и вложил этот немаленький куш в реконструкцию заброшенного отеля, превратив его в конфетку, которой вполне мог бы стать весь Лас-Вегас, если бы только у каждого отеля в городе хватило ума нанять сладкую куколку вроде Вэн фон Райн управлять кабаком.

Эта куколка размером с рюмку, вдобавок, управилась с самим Ники, женив его на себе, — и в этом причина моего нынешнего разочарования. Союз, выгодный для отеля, произвел на свет потомство. В “Хрустальном фениксе”, бессонном царстве покерных столов с высокими ставками, царстве блеска, сияния, бесплатной еды, теперь слышался топот маленьких розовых пяток.

А ведь были времена, когда единственные розовые пятки — мои! — принимались с распростертыми объятиями везде, от раздевалки хористок до хозяйского пентхауса.

Тем не менее, теперь этот вторженец, не имеющий ни единого достоинства, кроме сомнительной способности орать по ночам, точно гарем очумевших от страсти сиамских кошек, сделался центром всеобщего сюсюканья, от которого у меня мороз по коже.

Я выразил свое неудовольствие, сбежав подальше из ставшего враждебным дома, и направил стопы в Конференц-центр. В местной газетенке сообщалось, что в нем проходит ярмарка ААК — Американской Ассоциации Книготорговцев. Я намеревался пошарить там в паре киосков, поскольку всегда был книголюбом, сколонным подремать над увесистым томом — включая собрание сочинений Динькинса. Ничего не может быть лучше, чем уютно устроиться на хорошей книжке. Я даже лично знаком с парочкой литераторов, самый знаменитый из которых, — не считая Главного Придурка, чьи мемуары довольно неплохо продаются выше по реке, — мой упертый приятель Арчи. Его ежевечерний цокот по клавишам пишущей машинки (Арчи несколько старомоден) доставляет мне массу удовольствия и приносит ему хороший доход.

Короче, я решил расширить свой кругозор, что довольно сложно в Лас-Вегасе, который сам похож на кругозор, и намылил пятки в сторону Конференц-центра. Я планировал обследовать задний двор, который обычно пуст в полуночный час, если не считать нескольких местных кошек, рыщущих по помойкам в поисках лакомых кусочков. Даже в Вегасе теперь полно этих бомжей, впридачу к нашим обычным проигравшимся до нитки нищебродам.

Есть тысяча способов проникнуть в запертое помещение, особенно если ты незаметен в ночи, ловок и жилист, и Полуночник Луи знает их все. Вскоре я уже пробирался по лабиринту стендов, поглядывая на груды книг, постеров и пластиковых пакетов, украшенных картинками всех мастей. Рассеянно порыскал по стенду “Бэйкера энд Тейлора”, где, как я понял, выставлялись две знаменитых особи семейства кошачьих. Похоже, любая живая струя на книжной ярмарке заслуживает освещения в прессе: эта парочка заполонила все газеты, поскольку являлась, так сказать, официальными “библиотечными котами” в маленьком городке на Западе. Судя по их фото на кофейных кружках, Бэйкер был бело-серый кошак не пойми какой породы, и Тейлор такой же. Не вижу смысла распространяться про конфигурацию их ушей, придающую им вечно хмурый вид. Что касается хвостов, про них я вообще промолчу, поскольку всегда был джентльменом. Тем не менее, звездный кот — тем более два — это то, на что стоит посмотреть. Не так уж много их было со времен Рубарба, давно покойного красавчика, распятого киношной славой.

Оставаться у “Бэйкера энд Тейлора” на ночь не было смысла: их стенд не мог предложить ничего, кроме пустых компьютерных стульев и скользких каталогов. Я все обнюхал и уже собирался убраться оттуда — наверное, я был единственным в истории существом, покинувшим ярмарку ААК без книги в подарок, — когда мой неугомонный нос учуял страшную правду: затхлая атмосфера указывала на то, что в этом месте кто-то сдох.

Я сунулся за шторы, вскарабкался на эверест помятых коробок, разгреб несколько пустых бумажных стаканчиков и вылизанных дочиста оберток от бигмаков и очутился нос к носу с белым мужчиной возраста около шестидесяти лет, в очках толщиной с линзы от телескопа обсерватории в Маунт-Паломаре — и таких же отныне бесполезных в земной жизни.

Он лежал навзничь среди миазмов и был мертвее, чем аудитория стиптизерши в “Лэйс энд Ласт” в даунтауне в понедельник после обеда.

Я порысил в обход, чтобы взглянуть на номер стенда. Стенд сам по себе был — не ошибешься: разукрашенный фотографиями разнообразных тел в точно такой же, если не более впечатляющей, кондиции перманетного паралича, как найденный мной труп. Там были также изображения разного зловещего инструментария, вроде инъекционных иголок с каплющей кровью и гравированных серебряных скальпелей, которые выглядели достаточно убийственно для того, чтобы Лиззи Борден, будь она жива и здорова, могла пустить их в ход для своей незаконной медицинской практики.

Я зафиксировал в памяти название стенда — “Пенниройял Пресс” — и смотался в более приятное место, чтобы дождаться утра и придумать способ довести мою находку до сведения властей, исполнив долг гражданина и одновременно исключив свое имя из списка подозреваемых.

 

Глава 1

Последняя глава Честера

— Какая-то кошка шляется по выставочным залам, — проворчал охранник, направляясь к кофейному автомату. — А я-то думал, что мы должны защищать центр от международного терроризма.

— Кошка! — вскинулась Темпл, оторвавшись от экрана компьютера. — Где?!

Охранник покачал головой, увенчанной пучком редких волос, и надел фуражку. Кофе струился из крана, наполняя одноразовый стаканчик до краев.

— Кис-Конг. Тот еще террорист.

— Слушай, Ллойд, со стенда этим утром пропал очень ценный кот. То есть, два кота. Мы должны поймать их до открытия. Где ты его видел?

Ллойд поскреб в затылке, чуть не свалив с головы фуражку.

— Вы, офисные барышни, все помешаны на кошках.

Темпл величественно встала во все свои метр пятьдесят семь и сдвинула громадные очки со лба на кончик носа.

— Я тебе не офисная барышня! Я пиар-менеджер в этом центре, и не танцую фанданго вокруг кисок в рабочее время — если только эти киски не имеют отношения к связям с общественностью. Поэтому можешь быть уверен: корпоративные талисманы вроде Бэйкера и Тейлора чертовски важны для Ассоциации. “Бэйкер энд Тейлор”, на минуточку, одни их ведущих оптовых книготорговцев в стране!

Темпл замолчала, чуть не лопнув от праведного негодования, и нырнула под стол, чтобы достать внушительных размеров полотняный мешок, украшенный изречением: “Temporus Vitae Libri” [11]Temporus Vitae Libri (лат.) — Правильно: Temporis Vitae Libri — “ Книги, которые бывают раз в жизни”. В данном варианте — “Time-Life Books” (“Книги на всю жизнь”).
— халява от “Тайм-Лайф Букс”. Суровая и деловая, она обогнула стол.

— Ну, и где этот паразит? Если ты считаешь, что такая мелочь недостойна твоего внимания, я сама его поймаю.

Ллойд оглядел ее двенадцатисантиметровые каблуки, мешок размером с мочевой пузырь слона и решительное лицо. Она не выглядела ни на день старше двадцати одного — тогда как на самом деле находилась в опасной близости к тридцати; по годам она была уже в июле, внешне — где-то между маем и июнем, и тайно страдала по поводу своей недостаточной внушительности.

Ллойд мотнул головой в сторону выставочного зала:

— Где-то возле покрытой блестками зебры на палке.

— Зебра на палке?.. А, ты имеешь в виду карусель “Зебра Бук”. Чертовщина, — она взглянула на часы размером с серебряный доллар, полностью оккупировавшие ее запястье. — Мы открываемся в девять. Хорошо, что книголюбы встают поздно. Наверное, читают до глубокой ночи.

Она процокала к выходу из офиса, а Ллойд остался, бурча что-то нелестное в адрес “современных женщин” в свой остывающий кофе.

Гигантские выставочные залы были залиты светом, делающим глянцевые постеры и обложки книг на стендах похожими на сияющие зеркала. Темпл спешила по лабиринту проходов между ними. Некоторые ранние пташки уже явились на службу и распаковывали коробки с книгами, готовя товар к началу выставочного дня.

Она шла мимо залежей календарей на следующий год, мимо сочных суперобложек, обещающих секс и насилие в щедрых дозах, мимо роскошных переплетов массивных альбомов живописи, мимо рядов настольных ламп и стопок книжных закладок.

Она услышала, как Ллойд издалека позвал: “Мисс Барр!”, и зесеменила быстрее. Трудно поверить, с какой скоростью Темпл была способна передвигаться на своих каблучищах — в любимых туфлях от Стюарта Вейзмана она даже могла сравниться по быстроте с колченогой кошкой.

— Кис-кис-кис, — воззвала она, подходя к стенду “Зебры”, и вытащила из-под мышки мешок, приготовившись к изящному броску.

Ничто не двигалось, кроме старательного служащего, рывшегося в каталогах у книжного стенда.

— Ки-и-и-са, кисонька!.. Хорошенький котик…

Роскошный символ “Зебры Бук” из папье-маше, выполненный в натуральную величину, казалось, шевельнулся, поблескивая в странной тишине.

— Кис-кис… черт тебя!..

Возмущенный вопль заглушил конец фразы, когда Темпл наступила на что-то, напоминающее толстый электрический кабель.

Она споткнулась, взглянула вниз и увидела несчастный кошачий хвост, травмированный острейшей вейзмановской шпилькой.

Подбежавший Ллойд констатировал очевидное:

— Вон он!

Темпл кинулась вдогонку за котом, ныряя между прилавками, огибая витрины и распугивая зазевавшихся встречных.

— Кот! — кричала он на бегу. — Ловите кота!

Растерянные служащие застывали столбом, глядя, как она проносится мимо. Один лысый, с бородавкой на носу молча махнул рукой вперед. Темпл бросилась в указанном направлении.

Черный хвост показался за стопкой библий в бумажных обложках. Темпл метнулась за ним. Библейская башня рухнула — в очередной раз в истории.

— Бэйкер! Тейлор!.. Тигра эфиопская!.. — изобрела Темпл немыслимое ругательство. — Иди ко мне, Шивачок!

Дразнящая конечность маячила впереди, подпрыгивая и мелькая между стендами. Тяжелый топот слышался за спиной Темпл: Ллойд и вереница зрителей, наконец, включились в погоню. Темпл заметила хвост, исчезающий за шторами позади одного из стендов, и нырнула за ним.

— Попался! — воскликнула она. Ее каблуки приминали кипу картонных упаковок, локти сражались с дурацким зонтиком, — очень страннно, кому понадобился зонтик в Лас-Вегасе? — а кулаки распихивали в стороны свернутые в трубки постеры, похожие на заготовки для оригами.

Ее цель наконец-то была на расстоянии прыжка — и Темпл прыгнула на толстую черную тень, вытянувшись во всю длину и наплевав на преграды, — точно так же, как она решала большинство проблем. Загнанный кот был придавлен ее распростертым телом.

Кто-то отдернул шторы, впустив немного света.

— Не дайте ему сбежать, — пробормотала Темпл, нашаривая очки, свалившиеся во время ее героического прыжка.

— О, боже! — сказал кто-то.

Темпл ощупала груду разбросанного мусора, и, наконец, обнаружила свои очки, триумфально поблескивающие на коте.

— Мать честная, — выдохнул Ллойд позади нее.

— Кто-нибудь, помогите мне встать, — приказала Темпл. — И не упустите кота!

Только теперь она заметила, что беглец абсолютно черен; Бэйкер и Тейлор же, судя по снимкам в прессе, были двухцветными. И уши пойманного животного, большие и стоящие торчком, совершенно не походили на коротенькие огрызки, отличающие шотландских вислоухих.

Темпл приподнялась на руках в поисках точки опоры, и неожиданно поняла, что опирается на верхнюю часть мужского костюма, лежа на остальной его части и безжалостно сминая камвольную шерсть цвета холодного какао.

— Простите, сэр… Я просто… — Темпл резко приподнялась, ладони уперлись в жесткое и неровное. — Мамочки! — Она растерянно заглянула в глаза лежащего мужчины. Он был не в той кондиции, чтобы протестовать против ее присутствия — равно как и против лишних складок на брюках.

Кто-то взял ее за локти и поднял. Темпл сверху смотрела на то, что уже загипнотизировало толпу и даже, похоже, кота: мужчина лежал лицом вверх среди мусора позади стенда, к его груди был пришпилен листок с надписью “стет”.

— Так, — Темпл повернулась к толпе, которая уже начинала гудеть. — Ллойд, охраняй все здесь до прибытия полиции. И засунь кота, — она для надежности ткнула пальцем в кота, как будто и так было непонятно, — вот в этот мешок. Граждане, пожалуйста, очистите помещение. Произошел несчастный случай; давайте, оставим профессионалам их работу.

Зеваки пробовали спорить, однако она возвысила голос, придав ему уверенные начальственные ноты, и потребовала уважения к мертвому. Толпа отступила.

Через минуту Ллойд повесил на плечо Темпл тяжелый, как смерть, мешок “Тайм-Лайф

Букс”, из темно-синих глубин которого поблескивали скучающие зеленые глаза.

Темпл обошла стенд вокруг, неся кота в мешке, свисающем с плеча. Он весил тонну.

Черно-золотая вывеска “Пенниройял Пресс” сверкала в свете выставочных ламп. Так же, как графическое изображение черепа и скрещенных костей, грозно венчающее аптечный знак Rx. Темпл осмотрела зловещие иллюстрации, размещенные на стенде, и нервно взглянула на кота в своем мешке. Тот зевнул, демонстрируя розовую пасть, нежную, как детское одеяльце. Но украшали эту пасть два ряда острых белых зубов.

 

Глава 2

Отредактированный редактор

Рассерженная книжная братия — редакторы, торговые агенты, большие издательские шишки толпились в проходах между стендами, но ничего не могли поделать.

Два прохода были перегорожены на неопределенное время. По распоряжению полиции рабочие освобождали близлежащие стенды и перетаскивали витрины, пытаясь втиснуть их куда-нибудь в набитом под завязку выставочном зале. На желтой ленте, опоясывающей место событий, висела табличка: “Не приближаться! Идут съемки!” — это была идея Темпл. И съемки-таки идут, — отметила Темпл, наблюдая за вспышками полицейских камер.

Следователь, лейтенант С.Р.Молина, хмурясь, смотрела на нее сверху вниз.

— Вы действительно ловили кота, когда наткнулись на тело?

— Мы не могли позволить животному разгуливать по выставке. К тому же, я думала, что он сбежал с одного из стендов, где представлены коты.

— Живые коты?

— Хм… Мертвые коты выглядели бы чересчур экстравагантно.

— И что это за выставка, вы говорите?

— ААК… то есть, не Американская Ассоциация Котов, конечно. Книготорговли. Американская Ассоциация Книготорговли.

— Так вы нашли покойного случайно?

— Честное слово!

— И нарушили картину смерти, поменяв его положение.

— Слушайте, он был уже застывший, как доска! Человек в железных латах! Должно быть, он был…э-э-э… упокоен накануне ночью, но, я думаю, коронер может определить время смерти более точно, и…

— Где сейчас находится кот?

— Кот?.. В пиар-офисе. В переноске. Кот не имеет никакого отношения…

— Вы говорите, погоня за котом была единственной причиной, по которой вы находились в этом месте?

— Я менеджер по пиару. Это моя работа: следить, чтобы все шло гладко. Ловить бродячих кошек, если потребуется.

— Бродячих? Мне казалось, вы упоминали, что кот был экспонатом выставки?

— Ну… он же бродил, разве нет?

— Мне начинает казаться, мисс Барр, что вы опять что-то скрываете. Это что, тоже часть работы пиар-менеджера?

И лейтенант Молина продолжила вне всякой логики:

— Кстати, о сокрытии фактов. Вы не получали каких-нибудь известий о вашем пропавшем бойфренде?

— Ни одного слова. Вы думаете, почему его зовут Фокусник Макс?

— Могу поспорить, не из-за фокусов с бесследным исчезновением.

Темпл ничего не ответила, выжидая, пока дылда лейтенантша закончит окидывать взором место преступления. Она действительно кое-что скрыла: пропавшие Бэйкер и Тейлор так и не нашлись. Но это же не имело отношения к возможному убийству!

— Каким способом его убили? — Темпл не смогла удержаться, чтобы не спросить.

Очи цвета коктейля “полуночная маргарита” подернулись льдом.

— Мы не знаем, был ли он убит. Возможно, это естественная смерть.

Темпл закатила глаза:

— Ну да, конечно! С этой запиской, играющей роль булавки для галстука?

— Кто имел доступ к материалам, из которых изготовлена записка?

— Да все. ААК — это центр издательского мира, здесь каждый должен иметь возможность сделать пометку, подписать книгу, выдать письменные указания. Нам еще повезло, что сегодня на выставке всего тринадцать тысяч участников, следующие одиннадцать тысяч заявятся завтра. В любом случе, тут легко можно найти тысяч двадцать черных маркеров.

Профессионально-невозмутимое лицо лейтенанта Молина дернулось. Похоже, следователю не слишком понравилось, что Темпл идентифицировала письменную принадлежность, при помощи которой была написана записка, приколотая к груди мертвеца. Йо-хо-хо, и бутылка чернил для маркеров.

— Вы знаете, что означает слово в записке?

— Разумеется. Для любого журналиста и редактора это пометка, которая используется для правки. Означает — “восстановить”.

Лейтенант Молина ждала — высокая, терпеливая и безмолвная, как идол с острова Пасхи.

— Пометка “стет” означает, что текст, который был удален или изменен, должен быть возвращен в свой первоначальный вид, — объяснила Темпл. Они с лейтенантом одновременно посмотрели в сторону тела. — В его случае, — предположила Темпл, — “прах к праху”.

— До этого еще далеко, — возразила лейтенант. — Как вы собираетесь общаться с прессой по поводу этого?

— Благоразумно.

— Удачи, — лейтенант чуть усмехнулась и ушла.

Ллойд наклонился к уху Темпл.

— Уверен, что эта тетка любит грузить всех вокруг.

— Любая женщина, у которой рост метр восемьдесят без каблуков, может запугать меня до потери пульса, — призналась Темпл, демонстративно передернувшись. — С другой стороны, пока лейтенант Молина здесь, мы можем не беспокоиться о кондиционерах: она способна заморозить Сахару одним мизинцем.

— Я клянусь, Темпл, ты разговариваешь, как истинный пиарщик, сплошными хлесткими сравнениями для пресс-релизов, — послышался знакомый голос.

Эта фраза вовсе не предполагала комплимента.

Темпл уставилась на возникшего перед ней Кроуфорда Бьюкенена, а он — на нее.

— А ты разговариваешь, как ди-джей, употребляя большую букву “Я” через каждые два слова. Что привело тебя сюда из твоей башни слоновой кости в “Дэйли Снитч”?

Бьюкенен был обозревателем рубрики “Развлечения” в одной из множества газет Лас-Вегаса, специализирующихся больше на сплетнях, чем на объективности. Еще он подрабатывал фрилансером, как и Темпл, обеспечивая связь между официальными сообщениями для печати пресс-службы ААК и кучей невероятных публикаций в местной прессе.

Бьюкенен был маленький мужчинка, обладающий опрятностью росомахи, седым перманентом, постоянными мешками, подпирающими водянистые карие глазки в паутине ресниц, и моральными устоями паука, нападающего исподтишка. Как всякий эгоист с наполеоновским комплексом, он считал, что Темпл ему вполне по плечу.

Не обращая внимания на ее выпад, он обозрел окрестности.

— М-да. Нехорошо для бизнеса. Именно то, чего “ЛВК энд ВА” хотели бы избежать, ТиБи.

Помешанный на аббревиатурах, Бьюкенен когда-то давно обнаружил несчастливое совпадение инициалов Темпл с названием болезни. Слава Богу, что он, по крайней мере, не разнюхал ее второе имя — Урсула.

— Ну, что ж, никто не в силах этого избежать, — заметила она. — Даже “Лас-Вегас Конвеншен энд Визиторс Авторити”. Ты же знаешь две неизбежные вещи во Вселенной — смерть и налоги.

— Лучше бы убрать это, — он мотнул головой в сторону трупа, точнее, в сторону людей, сгрудившихся возле него.

— Это невозможно, пока полиция не закончит.

— Может, ты могла бы надавить на кого-нибудь из их начальства, ТиБи, — ухмыльнулся Бьюкенен. — Ты же у нас сильная личность.

— Угу, а ты лимбургер. Почему бы тебе не пойти и не выкурить их отсюда?

Его пальцы щелкнули, точно язык змеи, в опасной близости от ее шеи.

— Терпение, Темпл, терпение!

— Прекрати!

Но Бьюкенен продолжал липнуть, он был дока в дерганьи за косички и постоянно заигрывал с беззащитными женщинами.

Темпл сбежала от него в пиар-офис ААК на задах здания, озабоченно подсчитывая нанесенный урон.

— Так-так, неужели это Джессика Флетчер-младшая? — поприветствовал ее начальник над фрилансерами Бад Даббс.

Темпл передернулась:

— Я думала, что всего лишь ловлю пропавшего кота. И была бы счастлива, если бы нашла только пропавшего кота.

Даббс заглянул в маленькую проволочную дверцу переноски, приподняв на носу очки-половинки. Купить переноску Темпл отправила ассистента сразу после поимки животного.

— Этот?

— Типа того.

— А что полиция?

— Должна убраться через несколько часов, и тогда мы снова сможем открыть то крыло.

— Как насчет плохого паблисити?

— Может быть, ни одна местная портянка не разнюхает?..

— Думаешь, не сумеют?

— Нет, не думаю… но, может, я их как-нибудь обезврежу.

— Как?

— Пока не знаю.

— Это точно убийство?

— Полиция не знает. Или не хочет говорить.

— Ты же шлепнулась прямо на труп.

— Он мне не сказал, отчего умер… однако записка выглядит так, будто кто-то очень хотел видеть этого типа мертвым.

— Что за тип-то?

Хороший вопрос. Темпл отодвинула переноску с центра своего стола на край. Глухое урчание послышалось оттуда в ответ на это перемещение. Она села — в такой позиции ей всегда было легче чувствовать себя уверенно.

— Издатель. Честер Ройял, глава “Пенниройял Пресс”.

— Издатель?! — Даббс сердито уставился на Темпл, как будто это была ее вина. — Большая шишка?

— Не такая уж большая. “Пенниройял Пресс” всего лишь дочерняя компания при крупном издательском доме.

— Что за издательский дом?

– “Рейнольдс, Чаптер и Деус”.

— Что-то знакомое.

— Они были разными компаниями, пока не объединились в восьмидесятых.

— Короче, ты говоришь, что это чертовски крупная организация — и их управляющий убит в нашем Конференц-центре.

— Нет, это ты говоришь!.. Бад, мы же не виноваты, что из двадцати четырех тысяч, проходящих через охрану нашего центра, один — возможный убийца, а другой — жертва. Это могло случиться где угодно — в Сан-Франциско, в Атланте, в Вашингтоне.

— Но случилось здесь, и это повод для газетчиков поглумиться. А завтра — открытие, когда прибудут все книготорговцы и падкие до новостей журналисты. Ты должна предотвратить утечку.

— Я не могу зажимать прессу, Бад, общественность имеет право знать.

— Связи с общественностью — твоя работа. Какой в ней смысл, если ты не можешь подрихтовать то, что общественность имеет право знать? — Бад взглянул на переноску с котом. — Как только труп уберут, выкинь это животное.

— Я еще не решила насчет него, — Темпл нагнулась, всматриваясь в темную глубину. Пара виноградно-зеленых глаз укоризненно встретила ее взгляд. — Я, может быть, найду для этого зверя профессиональное применение.

 

Глава 3

Ничего, кроме кучи сплетен

Темпл проскользнула по коридору мимо Чарлтона Хестона и машинально кивнула ему.

Знакомые лица кинозвезд рождают ощущение, что они наши друзья-приятели — увы, одностороннее. Она остановилась, глядя, как хестоновы метр восемьдесят восемь скрываются за углом, потом пожала плечами и пошла к дверям комнаты № 208. Удивительно, — размышляла она, — как убийство меняет взгляд на вещи. Хестон направлялся по коридору в зал для интервью, где знаменитости кучковались, точно восторженные жаворонки из Страны Грёз, в большом количестве, обусловленном близостью Лас-Вегаса к Голливуду. Раньше, во время подготовки ААК к длинному уикэнду после Дня памяти, когда еще небо было голубым, а трава мягкой, — ах, только вчера, в четверг, — Темпл была достаточно наивна, чтобы исподтишка таращиться на какого-нибудь звездного персонажа, увиденного во плоти. Зато сейчас она могла споткнуться о Чарлтона Хестона, Пола Ньюмана или Шона Пенна и не заметить — во всяком случае, если они не были покойниками.

У неприметной двери комнаты № 208 она помедлила, обдумывая предстоящее испытание. Ничего не может быть хуже триумвирата пиарщиков, обсуждающего конфликтную ситуацию. Проклятое убийство подставило под удар имиджи сразу нескольких компаний: Конференц-центра, ААК, и, особенно, крупного издательского дома, спонсировавшего “Пенниройял Пресс”. Темпл опустила очки на нос, вытянула шею, чтобы казаться повыше ростом, и открыла дверь.

“Поправочка, — подумала она, оглядывая двоих присутствующих в комнате персонажей, где, кроме них, никого не было. — Ничего не может быть хуже троицы пиарщиков-женщин, этой, без сомнения, самой опасной породы”.

Связи с общественностью были одним из редких поприщ, на которых женщина могла добраться до самого верха; большинство из них не согласились бы на меньшее, особенно Клаудиа Истербрук — дама, облеченная властью и руководившая рекламным “циркус максимус” ААК со славных времен Мессалины. За то, что по ней этого было не заметно, следовало благодарить тонкое искусство пластической хирургии.

— У нас не слишком много времени, — объявила Клаудиа. Ее залакированные волосы были цвета тапиоки и подстрижены острыми прядками, острыми были и ее ногти — такой же длины, как у китайского мандарина. Один из них постукивал по столу с выразительностью Фредди Крюгера.

— У меня там одна рок-звезда с таким ртом, который вантузом не заткнешь, через двадцать пять минут дает интервью прессе. Я должна быть на месте, чтобы контролировать поток.

— Я вас не задержу, — Темпл процокала к столу для заседаний и бросила свой брифкейс на бежевую формайку. — Нам надо объединить наши действия, чтобы не выпустить противоречивые пресс-релизы по поводу смерти Его Величества. Это поможет протянуть время.

Пепельноволосая женщина с длинным выразительным лицом, сидящая напротив Клаудии, кивнула.

— Лорна Фенник, пиар-директор издательского дома “Рейнольдс, Чаптер и Деус”. Вы правы, если мы будем отбивать чечетку вразнобой, получится грохот.

Из своего лакированного брифкейса она достала пачку бумаг и подтолкнула их на середину гладкого стола.

— Биография Честера Ройяла, история компании “Пенниройял Пресс”, релизы на трех ее самых успешных авторов и сообщение от нашего издательского дома с выражением сожалений и т. д. по поводу смерти мистера Ройяла.

— Отлично, — Темпл улыбнулась, усаживаясь. Похоже, это будет легче, чем она думала. Лорна Фенник, несмотря на свой снобский вид, проявила высокую продуктивность, присущую лучшим экземплярам ее породы. — Вот копии местного и регионального пресс-листов конференц-центра. Это чтобы вы ознакомились с теми, кого придется отражать.

— Разумеется, — Клаудиа Истербрук осторожно поскребла шею своим жутким ногтем. — Случилось дерьмо типа убийства, — и вот мы уже должны отражать напор прессы. Тогда как наша обычная работа — пропаганда приличных вещей вроде литературы — вряд ли позволит нам заполнить журналистами хотя бы четверть комнаты для интервью.

— Вы знаете, почему, — вступила Лорна. — Книжные обозреватели имеют нулевое влияние, потому что у книжной секции абсолютно нет рекламной поддержки. ААК имела бы больше прессы, если бы газетчики имели больше денег от рекламы издателей и книжных магазинов. Деньги решают.

— Ага, именно поэтому наша конвенция привлекает такое количество унылых типов, которые пишут про ААК исключительно для того, чтобы пристроить собственные запятнанные кофе манускрипты, большинство из которых годится только на то, чтобы использовать их в качестве подстилки для приучения щенят к туалету.

— Вот именно, Клаудиа, — Лорна Фенник отпила из одноразового стаканчика. — ААК привлекает пишущую братию, и неважно, что ими движет. И любой репортер проглотит лакомый кусок вроде убийства, тем более, совершенного в таком неподходящем месте, как ААК.

— Ну, не знаю насчет неподходящего места, — возразила Клаудиа. — Никого не удивить тем, что бывает, когда в ААК кто-нибудь с кем-нибудь схлестнется. Не далее как два дня назад Честер Ройял назвал вас в лицо конем с яйцами.

Лорна вспыхнула.

— Честер Ройял всем хамил, — объяснила она Темпл. — В этом был секрет его руководства. Некоторые думают, что хамство — единственный путь продемонстрировать власть.

— Я так понимаю, жертва была мелкой, но злобной? — сказала Темпл; затем ей в голову пришла ужасная мысль: — Но это может продлить расследование до следующей недели… в следующем десятилетии!

Клаудиа фыркнула:

— Слушайте, мисс Сахарная Куколка, Ройял и на вас наезжал! Вы что, не помните? В комнате для прессы, когда вы упомянули, что газеты Вегаса уделяют культуре не слишком много внимания.

Брови Темпл поползли вверх на выражении “Сахарная Куколка”, да так там и остались.

— Я помню, какой-то тип разразился пафосной речью о том, что книжный бизнес — это триллеры и ужасы, и вообще все, что приносит доход, а вовсе не литература. Кажется, он назвал меня пупсиком.

Лорна тяжело вздохнула.

— Это Честер. В смысле — был Честер. Он изображал из себя грубого профессионала.

— С ударением на “грубый”, — добавила Клаудиа, просматривая бумаги Лорны. — Честно говоря, “Рейнольдс, Чаптер и Деус” везунчики, что избавились от старого козла. Я слыхала, что он настолько выжил из ума, что завел издательство в тупик. Выражения сожаления от Мистера Большая Шишка — для проформы, не более.

— Вряд ли, — тон Лорны сделался колючим, как заостренная кнопка. — “Пенниройял Пресс” практически изобрел медицинский триллер как хорошо продающийся субжанр. Издательство было весьма прибыльным.

— И без Ройяла? — поинтересовалась Темпл, поднимая глаза от беглого просмотра биографии покойного.

Прежде чем Лорна смогла ответить, вмешалась Клаудиа:

— Именно без него. Я слышала, он обнаглел до невозможности, гребя под себя. Никто не имел никакого контроля — ни редакционного, ни финансового, — над “Пенниройял Пресс”. А “ПП” урывает тугую копеечку, я слыхала, — ну, или урывал еще недавно.

— Урывает, — произнесла Лорна сквозь стиснутые зубы. Зубы были очень красивые и, вероятно, дорогие. — Мы вряд ли поможем мисс Барр, пересказывая сплетни.

— Говорите за себя, — отбрила Истербрук. — Слушайте, я ушла. Мистер Поганый Рот уже готовится забрызгать слюнями подиум, пока мы тут разводим фигли-мигли. Вы можете оставаться и кормить мисс Барр сказками, Лорна. Все равно это единственное, что пресса сочтет достойным печати.

— Уф, — сказала Темпл, когда дверь за ней захлопнулась.

— Это тяжелая работа, — согласилась Лорна.

— Что ж, это моя работа… пока, — ответила Темпл. — У вас тоже наступают трудные времена. Местной полиции потребуется ускоренный курс издательского бизнеса, чтобы расследовать это дело. Они будут интересоваться, что, где, когда, как и почему бы нет. Это последняя вещь, которой ваши сотрудники захотят заниматься.

Лорна достала портсигар из змеиной кожи цвета красного вина и зажигалку и вопросительно взглянула на Темпл. Когда та кивнула, она прикурила и затянулась, втягивая щеки.

— Клаудиа права, — призналась она, выпуская драконье облако дыма. — Честер был королевской занозой в заднице. Но это между нами. — Ее глаза сузились. — Вы никогда не работали на издательства? В вас чувствуется знание кое-каких корпоративных тонкостей.

— Репертуарный театр. Та же самая фигня: продажа искусства и зрелищ, вынюхивание скандалов и любой мусор, приносящий прибыль.

— Где?

— В Миннеаполисе.

— В “Гатри”!.. — в темных глазах Лорны зажглось уважение. — Как же вас занесло в Лас-Вегас, господи ты боже мой?

Темпл вздохнула:

— Это долгая и очень личная история. Я ее сохраню для сценария фильма.

— Ну, все равно, вы знаете, какими противными претенциозными эгоистами могут быть эти творческие натуры.

Темпл кивнула:

— Хотя лучшие их них обычно душки.

— Обычно.

— Между прочим, Честер Ройял не был творческой личностью — судя по его биографии, он был главный редактор, а это в наше время больше “главный”, чем “редактор”. Его должность ведь относилась, скорее, к бизнесу, чем к искусству?

— Из-за экономических причин, дитя мое, убито больше людей, чем из-за искусства.

— И все-таки, ремарка “стет” в записке выглядит, как последнее слово писателя, чья драгоценная проза была изуродована. Может, какой-нибудь автор “Пенниройял Пресс” затаил злобу за прошлое унижение?

— Биографии авторов бестселлеров перед вами. Остальным не так много светит, но и терять особенно нечего.

Темпл сосредоточилась на стандартных пресс-релизах — по две странички, сколотых между собой и включающих маленькие растровые фото авторов и обложек их последних книг, врезанные в текст.

Мэвис Дэвис, Лэньярд Хантер, Оуэн Тарп.

— Никогда не слыхала, — призналась Темпл.

Лорна закатила глаза и затянулась со страстью самоубийцы:

— Как и большинство населения США. Люди, в основном, покупают три-четрые книги в год, включая кулинарные, гороскопы и дорожные атласы. Только крохотный процент популяции читает регулярно. Делим это по вкусам: серьезную литературу против беллетристики вроде детективов, любовных романов и фантастики, добавляем научную и справочную — и устойчивая читательская аудитория в сотню тысяч человек как раз сможет прокормить среднего романиста.

— Даже выступления второсортных актеров в Лас-Вегасе во время Великого поста собирают больше народу.

Лорна пожала плечами:

— Реалии издательской жизни. Трудно представить себе большинство авторов в качестве чокнутых убийц — ставки слишком жалкие.

— Ага, но вы не учитываете душу художника! — сказала Темпл мрачно. — Я знавала актеров, которые могли убить за выход. Правда, эти, — она помахала пачечкой пресс-релизов, — выглядят совершенно нормальными.

Лорна усмехнулась:

— Покажите мне нормального писателя, и я покажу вам ходячее противоречие. Как и актерский, издательский бизнес построен на отбраковке. Успешный автор должен либо обладать невероятным везением и непробиваемой шкурой — либо иметь длинный список врагов и хорошую память, чтобы соответствовать окружению.

— Эта Мэвис Дэвис выглядит, как милая тетенька откуда-нибудь из Пеории, штат Иллинойс — такая Джулия Чайлд сорока с чем-то лет, приходящая в гости с куриным супом.

— Отдайте суп на анализ, прежде чем пробовать. Мэвис Дэвис создала серию “Дьяволы Добра”, — Лорна Фенник оживилась в ответ на бессмысленный взор Темпл. — Поучительные книжечки о медсестрах-маньячках. Ее последняя — “Смерть в Схватках” — была про серийную убийцу новорожденных. Еще было про акушерку — похитительницу младенцев. Мы называем Мэвис Дэвис королевой преступников в белых халатах.

— Хороший титул. А это…

— Да, это ее настоящее имя. Вы думаете, кто-нибудь из издателей мог состряпать “Мэвис Дэвис”? Ей предлагали взять псевдоним, но она не хочет даже слышать об этом.

— Как насчет Лэньярда Хантера?

— Имени или автора?

— Автора. Что там про него?

Лорна прикурила еще одну “Виргинию слим” — уже четвертую — и полистала свою копию релиза.

— Интригующий случай. Один из этих врачей-самозванцев.

— Вы имеете в виду типов, которые надевают белый халат, вешают стетоскоп на шею и бродят по больнице, выдавая себя за доктора?

Лорна кивнула:

— В релизе это не упомянуто. Мы скромно называем его любителем медицины. Хантер уломал огромное число вполне приличных госпиталей принять его на работу по еще более впечатляющему количеству разных специальностей, пока обман не раскрылся. Честер Ройял подписал с ним контракт на автобиографию, однако получился роман про больницу — и этот тип разбирается в предмете, я вас уверяю. Чтение его книг убедило меня в том, что в случае любой болезни лучше обращаться к сантехнику, чем к врачу.

Темпл вгляделась в фото красавца лет сорока, с ранней сединой на висках и обаятельной улыбкой внешторговца.

— Он такой представительный, и выглядит так располагающе…

— Именно поэтому бегите от него со всех ног, когда он представляется доктором. Он слишком хорош, чтобы быть настоящим.

— Чтобы проделывать все это, нужно быть умным и уверенным в себе человеком. Нужно считать себя выше всех окружающих, умело держать дистанцию… а такой легко может убить.

Лорна торжественно кивнула:

— Лэньярд Хантер обаяшка. Я брала у него интервью для пресс-релиза, и, если бы не знала обо всем этом, то доверила бы ему вырезать у меня желчный пузырь прямо там. Однако, он умеет превосходно эксплуатировать свое знание больниц, и “Пенниройял Пресс” позволило ему возглавить список бестселлеров. Зачем резать курицу, которая несет золотые яйца?

— А этот последний — Оуэн Тарп?

— Полный придурок. Сочиняет романы в дюжине разных жанров под дюжиной псевдонимов. Книги Оуэна Тарпа — дрянь, кстати. Его продукция никогда не попадает в верхние позиции, но он пишет быстро, он надежен, и он несомненный извращенец, что придает его творениям оттенок непередаваемого ужаса.

— Например, “Корпус Делициус”…

– Служитель морга — каннибал.

– “Анонимные скальпели”?

— Пластические хирурги-садисты, уродующие своих пациентов и доводящие их до самоубийства.

— Мне просто интересно: люди, которые пишут такие книги, нормальны?

Тарп, сказать по правде, выглядел совершенно нормально — средний возраст, средний класс, Средний Запад.

Лорна разулыбалась, как комик, выдающий главную остроту дня:

— А писатели вообще нормальны? Конечно, нет! Они записывают странные фантазии, приходящие в голову, и им за это платят, если повезет.

— Есть же хорошие, добрые вещи, про которые можно писать.

— Например?

— Э-э-э… Любовь. Семья. Сток-маркет.

— Хорошие и добрые вещи не продаются. Продаются секс и насилие. И всего этого полно в сток-маркете, в семьях и между якобы любящими друг друга парочками.

— Если вы так на это смотрите, странно, что убили только одного издателя.

— А вы уверены, что это убийство? Полиция такого не говорила.

— Тело выглядело так, будто было засунуто туда кем-то специально. Полиция не упоминала, как его нашли?

— Мертвым, — глаза Лорны сузились. — А что, есть что-то еще?

— Пока нет, но возможно. — Темпл сложила пресс-релизы в аккуратную стопочку на столе. — Вы не могли бы попросить своих работников ответить на мои вопросы? Я знаю прессу и полицию в этом городе. Чем больше мне станет известно, тем проще мне будет вывести их из-под удара и давления.

— Вы действительно считаете, что вокруг этого дела будет много шума?

— Можете прозакладывать свои трусики от “Lily of France”. Лас-Вегас гораздо лучше понимает в преступлениях, чем в книгах — да вы и сами дали мне печальную статистику.

— Я всегда предпочту скооперироваться, чем болтаться поодиночке. Мы все в этом по уши, — заявила Лорна Фенник, заговорщицки выгнув бровь.

Этот комментарий заставил Темпл подумать, почему все-таки главный редактор издательства назвал пиар-директора своего босса конем с яйцами.

— Ты все еще здесь? — Темпл была неприятно удивлена, застав Кроуфорда Бьюкенена сидящим за ее столом и тычущим карандашом в кота сквозь прутья переноски. Время перевалило за пять вечера, и в офисе, кроме них, никого не было.

— Мы все в этом по уши, — продекламировал он в ответ. — Цеховая солидарность. Кстати, Даббс интересовался, нет ли известий о пропавших кисках.

— О, Господи… Бэйкер и Тейлор!.. Слушай, мне было некогда, я занималась предотвращением утечки информации об этом трупе…

— Ты имеешь в виду это? — Бьюкенен вытащил из-под локтя вечерний выпуск “Ревью”. Крупный заголовок “Редактор найден мертвым в Конференц-центре” бросился в глаза Темпл.

— По крайней мере, заметка под сгибом, а не на самом верху, — она наклонилась, просматривая текст.

— На первой полосе, между прочим. Деталей не много — слишком быстро дошло до прессы. А эта лейтенант Молина не отличается многословием. Даббс дважды за вечер принимал ибупрофен.

— Лучше бы он принимал аспирин, — огрызнулась Темпл. — В его возрасте это полезнее для сердца.

Бьюкенен покрутился из стороны в сторону на вертящемся кресле Темпл.

— Для его сердца лучше всего отсутствие подобных историй, ТиБи… Эй!.. Ч-черт! Этот паразит вырвал у меня карандаш!

— В следующий раз не наезжай на того, кто больше тебя ростом, СиБи.

Эта реплика вымела Бьюкенена из ее кресла, но злился тот недолго. Вкрадчиво улыбнувшись, он постучал пальцем по переноске:

— Все, что я могу сказать — тебе лучше поскорее найти этих котов и разобраться с убийством, иначе “Лас-Вегас Конвеншен энд Визиторс Авторити”, не говоря уже об ААК, будут тобой недовольны. Бе-бе-бе!

Темпл проследила, как шапка седых кудрей выплывает из офиса, еле виднеясь над перегородками.

— Акула! — бросила она вслед сквозь зубы. — Киска, ты в порядке? Этот злой дядька тебя не укусил? Думаю, нет. Ладно, поехали. Это место меня достало.

 

Глава 4

Новый парень в городе [27]New boy in town — отсылка к знаменитому бродвейскому мюзиклу пятидесятых годов “Новая девушка в городе” (“New Girl in Town”)

Кошачья переноска размеренно постукивала Темпл по щиколотке, пока она брела по разогретому вечерним солнцем асфальту парковки квартирного комплекса "Серкл Ритц", имевшему консистенцию недопеченого пряничного теста.

Ее высокие шпильки проваливались и вязли в нем при каждом шаге, заставляя ее чувствовать себя геологоразведчиком, который тащится по пустыне, залитой раскаленной лавой.

Темпл поставила переноску, отперла калитку, внесла переноску в ограду и заперла калитку за собой. Она остановилась в фиолетовой тени нависающей сверху пальмы, озирая прохладу голубого бассейна, принадлежащего комплексу, в окружении желтых лилий. Ее любимый шезлонг стоял пустым у воды и жаждал принять ее усталое тело и измученную душу под сень кустов олеандра… Дом, милый дом.

Темпл почти добралась до шезлонга, когда вдруг заметила незнакомца на расстоянии шести лежаков от себя.

— О!..

Он поднял голову от путеводителя по Лас-Вегасу. Природный блондин со светло- карими глазами, легкий загар, ярко-зеленая футболка с коротким рукавом, мускулы достаточно тонкие, чтобы выглядеть эффектно, и любопытный взгляд — в основном, на переноску с котом.

— Помочь?

— Ни-ни, — Темпл отвергала любую заботу, вызванную ее миниатюрностью. Она поставила переноску на каменную плитку и чинно уселась на краешек шезлонга, вместо того чтобы рухнуть, как обычно, во всю длину. — Интересно, можно ли мне попробовать выпустить бедняжку на волю.

— А что там за бедняжка?

— Как вам сказать. Черный. Кошачьей породы. Тяжелый. Воет устрашающе.

— Бродячий?

— Скорее, незаконно проникший. Господи, что за день!..

Даже симпатичный незнакомец не смог удержать Темпл от давно желаемого падения. Со стоном она поерзала на шезлонге, пристраивая ноги повыше.

Незнакомец подошел, погрузив ее ненадолго в прохладную тень, и склонился над переноской.

— Можно взглянуть?

— Только не упустите! Там свидетель убийства.

— Вы шутите!

Темпл покачала головой. Она хотела было снять солнечные очки, чтобы рассмотреть нового знакомого в природном цвете, но удержалась.

— Да… это не шутка, — он извлек из тесной переноски длинное черное меховое боа. — Весит, похоже, фунтов двадцать.

— Да ну?

— Точно.

— Вы ветеринар?

— Я вырос на ферме.

Он беспечно выпустил кота, чтобы протянуть загорелую руку, сопровождая этот жест улыбкой, спобной ослепить даже крота.

— Мэтт Девайн. Я теперь буду здесь жить… скорее всего. Миссис Ларк была со мной приветлива, но немного рассеяна.

— Немного?! Вы, должно быть, произвели на нее неизгладимое впечатление. Я Темпл Барр. Живу в "Серкл Ритц" почти год. Вам здесь понравится, но придется часто сталкиваться с “небольшой рассеянностью”… Ну и здоровенный балбес, правда?

Темпл села, чтобы получше разглядеть кота, который вдумчиво обнюхивал шпильку ее туфли, алюминиевый каркас шезлонга и руку Мэтта Девайна.

— Он действительно был свидетелем убийства?

Темпл вздохнула:

— Я преувеличила. Это, конечно, смертный грех для специалиста по связям с общественностью.

Мэтт вздрогнул. Надо полагать, он что-то имеет против пиарщиков, — подумала Темпл. Многие обыватели часто представляют себе пиарщиков какими-то хитрыми мелкими жуликами.

— Вообще-то, — призналась она, — этот Бостонский Блэки должен получить медаль. Если бы он не разгуливал по Конференц-центру без пропуска, я бы не погналась за ним и не обнаружила труп.

— Должно быть, неприятно наткнуться на труп, — Мэтт поднялся, чтобы проследить за котом, который обследовал ландшафт.

— Такое не входит в мои рабочие обязанности, точно. Теперь мне придется как-то замять убийство, пока оно не порушило все мероприятие. Черт! Это мой первый договор с Конференц-центром. Книготорговцы выглядели такими приличными… кто бы мог подумать! Мне нужно выпить.

— Сожалею, у меня нечего, — Мэтт развел руками и пошел к зарослям лилий, в которых скрылся черный хвост. — Спросите у миссис Ларк.

— А она разве не просила вас звать ее Электрой?

— Да, но… — Мэтт склонился в кущах, которые были ему по грудь. — Как бы ее ни звали, могу поспорить, она не желает, чтобы этот парень нырнул в ее прудик с лилиями.

— О, Боже, нет!.. Верните его в кутузку! Я поднимусь к себе и посмотрю, нет ли у меня тунцовых консервов; потом он может погулять по квартире.

Неприличный вой из зарослей возвестил о том, что кот пойман.

— А что, миссис Ларк… Электра не возражает против животных на территории комплекса? — поинтересовался Мэтт.

— Это всего на одну ночь. Кто-то же должен был забрать его, а меня как раз угораздило его поймать. Это точно лейтенант Молина из отдела секса и насилия меня сглазила. Если вы где-нибудь встретились с лейтенантом Молиной — жди беды.

Мэтт улыбнулся чему-то, что показалось ему забавным, погладил кота по гладкой черной голове и затолкал в тесную переноску, не обращая внимания на четыре лапы и хвост, извивающиеся, как щупальца осьминога.

— Не пораньте его! — предостерегла Темпл.

— Я — его? Вы видели, какие когти у этого котеночка?

— Йа-ху-у! — раздался ковбойский клич от задней двери комплекса. Электра Ларк, или, скорее, ее флюоресцентная гавайская накидка — появилась следом. Она была единственной женщиной в Америке, которая все еще вопила “йа-ху-у” и носила гавайские накидки, вместе и по отдельности.

— Кто-нибудь из вас играет на органе? — Она стояла перед ними, запыхавшись, ее волосы представляли собой колоритную пост-панковскую копну из разноцветных прядок — от ядовито-зеленого и старушечьего лавандового до красного, как пожарная машина.

Темпл помотала головой. Мэтт, похоже, слишком растерялся, чтобы чем-нибудь помотать. С точки зрения Темпл, для мужчины это было непростительно.

Электра Ларк взглянула на часики фан-клуба “Калифорния Райзин” на своем пухлом запястье:

— Органистка заболела, а у меня срочное бракосочетание в семь тридцать. Без марша совсем не то: церемония не будет выглядеть по-настоящему узаконенной!

— Я играю… немного, — сказал Мэтт. Он стоял, засунув руки в карманы своих брюк цвета хаки, и выглядел очаровательно робким, как маленький мальчик.

— Правда, Мэтт? Вы умеете играть на органе? — Электра вся затрепетала от счастья. — Почему же вы сразу не сказали? Я сделаю вам скидку с аренды, если вы сумеете заменить мою органистку. У нее четверо детей. — Электра закатила глаза: — Постоянные ЧП прилагаются.

— Я только подбираю по слуху и не сумею сыграть арию Лоэнгрина, — предупредил Мэтт.

— Не волнуйтесь. — Хрустальные серьги аметистового цвета сверкнули, когда Электра продела загорелую, со светлыми волосками руку Мэтта под свою, полную и веснушчатую. — Просто сыграйте что-нибудь такое торжественное, как в церкви.

Темл смотрела, как парочка удаляется, огибая комплекс, и завидовала женщине определенного возраста (скажем, шестьдесят с чем-то), которая может позволить себе определеные вольности с мужчиной, обладающим определенными достоинствами, без того, чтобы кто-нибудь что-нибудь об этом подумал.

Затем она лягнула себя — фигурально, — вейзмановские туфли были слишком остроносыми, чтобы пинаться по-настоящему. Чем она занимается — в смысле, о чем она думает? Всего три месяца назад ее бросил мужчина — в Лас-Вегасе, совершенно одну, без друзей. Даже если Прекрасный Принц собственной персоной поселится в соседней квартире, ей-то какое дело? Конечно, Мэтт выглядит дружелюбным лапочкой, но и Макс Кинселла выглядел много кем: например, настолько влюбленным, что просто не мог внезапно разорвать отношения. Макс, который так ее очаровал, что она бросила лучшую в ее жизни работу пиарщика, работу в театре “Гатри”, черт возьми! Три дня — и она настолько увлеклась и потеряла чувство реальности, что потащилась за ним в Вегас, точно крыса за Крысоловом! Макс нашел "Серкл Ритц" и уломал Электру сдать им угловую квартиру. Он даже сумел заставить Темпл мечтать о свадебной церемонии, которая когда-нибудь состоится в Часовне Нерушимых Уз. Этот Макс!.. Талисман неудачи от начала до конца.

Воспоминания об их бурном романе и бессовестном бегстве любовника всегда переполняли Темпл эмоциями; до Макса она была рассудительной. Если бы ее друзья из “Гатри” видели ее сейчас, мечущуюся туда и сюда, слишком пристыженную, чтобы приползти обратно в город, который предала, и слишком упрямую, чтобы наплевать на Вегас и саму себя только потому, что ее здесь бросил мужчина!..

Темпл заставила себя сосредоточиться на безмятежной чистоте бассейна, загоняя воспоминания подальше в прошлое, где им самое место. Часовня Нерушимых Уз выходила фасадом на безумный бессонный Стрип, но сады “Серкл Ритц” позади нее, отделенные от лихорадочного веселья дешевых баров, были мирным укромным уголком.

Темпл подхватила кошачью переноску и направилась внутрь здания, где винтажные кондиционеры стойко держали в холле плюс двадцать четыре с половиной на протяжение всего длинного знойного лета. У дверей лифта ею овладело любопытство. Она оставила переноску и прошмыгула сквозь крытый переход между зданиями к часовне, стараясь, чтобы стук ее каблуков не помешал венчанию. Крошечная часовня ломилась от обилия цветов, большинство из которых были остатками от церемоний в похоронном доме Сэма на Чарльстон-бульваре. Сэм считался то ли бывшим, то ли будущим обожателем Электры.

Счастливая чета замерла в арочном проеме, украшенном цветами. Ряды шляп виднелись над скамьями, но головы, которые они прикрывали, были сделаны из старых колготок и набивочной ваты, как и все остальное, созданное, фигура за фигурой, умелыми руками Электры.

Сбоку, за мини-органом фирмы “Лоуэри” сидел Мэтт в своей изумрудно-зеленой рубашке и штанах цвета хаки. Он выглядел, как профессиональный игрок в гольф, принужденный к музыкальному рабству. Гавайское платье Электры было прикрыто порыжевшей черной академической накидкой, что придавало ей необходимый для церемонии вид духовного лица. Она важно кивнула Мэтту.

Орган ожил. Темпл слушала, вначале с любопытством, а потом с удивлением. Музыка, отдаленно похожая на марш, мягко и чувственно воспарила под купол часовни. Чета выдвинулась вперед, традиционно запнувшись и нервно сделав несколько коротких шагов. Поля шляп сидящих манекенов, кажется, кивнули с одобрением.

Темпл моргнула. Это был тяжелый день. Она нашла мертвое тело, поставила мировой рекорд по тасканию тяжелейшего в мире кота, встретила разрушительно прекрасный экземпляр мужчины как раз тогда, когда навсегда покончила с противоположным полом, и сейчас растаяла под чарами ни на что не похожего свадебного марша. На секунду ей показалось, что неподвижная “паства” запела свадебный хорал.

Она возблагодарила Бога, когда выбралась оттуда.

* * *

— Так, киса, — сказала Темпл коту на последнем этапе своих мучений. — Это особенное место. Видишь, дом весь круглый? А это моя дверь — чш-ш-ш, тихо, погоди, я достану ключи! — она из красного дерева, обитая металлом. Сейчас таких уже не делают, годов с пятидесятых. Раньше это было довольно шикарное место, пока в семидесятых не покатилось по наклонной. Электра реконструировала его. Теперь это квартирный комплекс девяностых.

Дверь на петлях из чистой меди повернулась неохотно, она была страшно тяжелой. Темпл сгрузила переноску через порог. Да, увидев ее квартиру, друзья в Миннеаполисе могли бы понять, почему она осталась в Лас-Вегасе, после того, как Макс испарился.

— Неплохо, а? Я тебя выпущу, ты осмотришься, и мы поедим.

Такой расклад кота определенно устраивал. Он, крадучись, вышел из переноски, ставя массивные лапы одну перед другой аккуратно, как хористка из “Тропиканы”.

Слева была странная клинообразная кухня, но кот, втянув воздух носом так, что усы затрепетали, повернул не туда, а в гостиную, бесшумно ступая по ореховому паркету.

Темпл любила свою квартиру, с Максом или без Макса. Ее архитектура была смесью интуиции и воображения, а не денег и времени. Большие комнаты клиньями расширялись к закругленным эркерам. Арочные белые потолки, казалось, струятся к стенам, точно песчаные дюны, создавая мягкую, как бы подводную, игру света. Неудивительно, что Электра, прожив в этих интерьерах почти двадцать лет, сделалась слегка склонна к мистике.

Черный кот не интересовался ни мистикой, и ничем подводным, если, конечно, это не был вкусный кусочек с плавниками. Он направился к французской двери и толкнул створку лапой, чтобы исследовать треугольный балкон, на который выходила гостиная.

— На улицу нельзя, — сказала Темпл, устанавливая термостат на экономичный вечерний режим. — Кстати, это мне напомнило: надо бы соорудить тебе какой-нибудь лоток… Да, это ванная. Моя ванная, заметь, так что даже не целься!

Кот сунул свой чернильно-черный нос за унитаз. Потом вытянулся вверх по стене из мелкого кафеля, точно стремянка, пытаясь дотянуться до единственного узкого окна.

— Слишком высоко даже для тебя, умник!

Он согласился, и скоро уже был в спальне, изучая кучи одежды.

— Да, я неряха, дальше что? Ты пока еще мне не муж, так что нечего тут!..

Он вспрыгнул на двуспальную кровать и развалился ровно посередине.

— Убирайся! Тебе светит только подушка в углу. Если повезет. Я это говорю всем мужикам, которые у меня ночуют.

Его лапа потянулась к полуоткрытой реечной дверце встроенного шкафа, за которой виднелись сокровища в виде груды обуви.

— Вынюхиваешь? И не надейся. Я приготовлю тебе место для туалета через пару минут.

Кот потянулся к дверце, его вытянутые передние лапы игриво погладили приклеенный к ней постер.

— Да, дружок, ты меня поймал. Это моя маленькая постыдная тайна. Перед тобой бренные останки “Фокусника Макса в Лас-Вегасе”. Правильно, заслуживают только долгого зевка. Скучища. Так предсказуемо для фокусника — растаять в воздухе, мама дорогая!..

Темпл окинула памятный постер долгим взглядом. У Фокусника Макса были такие черные волосы, такой одновременно плутовской и роковой вид, что от него можно было ожидать чего угодно. И еще — сильные, ловкие, аристократически костлявые руки. На нем была темно-синяя водолазка, а выражение лица как будто говорило: “Раз — и нету!”, — что полностью соответствовало описанию их отношений.

Она подхватила кота на руки, приняв неожиданное решение. Кот по-прежнему весил тонну, но его глаза были почти такими же зелеными, как у Фокусника Макса.

— Надеюсь, ты не такой, — прошептала Темпл в густую шерсть на загривке, — и не сбежишь от меня, как он. Ты мне нужен. Как-то, каким-то образом ты поможешь мне разобраться с этим убийством в ААК, я знаю.

Кот всем своим весом вальяжно растекся в ее объятиях, но его зеленые глаза обшаривали белоснежный потолок, как будто в поисках путей к бегству. Темпл стиснула руки покрепче.

– Нет, ты не поступишь так со мной! Только посмей!

 

Глава 5

Козел отпущения

О, да, неприятности — это результат честного, я бы даже сказал — героического побуждения делать добрые дела в недобром мире.

Я использовал всю свою ловкость, чтобы навести кого-нибудь на мертвое тело во время преследования вашего покорного слуги. Но я не предполагал, что придется иметь дело с неудобствами, связанными с моим пленением. Пленение, увы, совершилось не какой-нибудь из моих интимных подружек, а посредством холщового мешка для книг, довольно прочного, но вряд ли достаточно надежного, чтобы выдержать вес такого мускулистого чувака, как я. Разве я не имел права требовать свободы? Однако, меньше всего мне хотелось устраивать сцены на месте преступления, поэтому я тихо-мирно отправился в приветливый темно-синий холщовый мрак.

Другое дело — портативная кутузка. Даже такие умельцы, как я, не способны открыть стальную решетку, запертую снаружи, находясь внутри. Моя тюрьма была сделана из грубого пластика отвратительного бежевого оттенка, напоминающего кошачьи консервы одной моей весьма страстной приятельницы. Цвет совершенно не подходил к моему окрасу, не говоря уже о габаритах, никак не приспособленных для того, чтобы их втискивали в клетку, рассчитанную на изнеженных домашних кошек.

Я принял все это со сравнительно сдержанным достоинством. Главный план требовал моего быстрого и осторожного избавления от любой связи — ментальной или физической — с corpus delicti. Но, перефразируя шотландского поэта: “Неверен здесь ничей расчет:

Спокойно ждем Мы счастья, а судьба несет Одну фигню [31]

— это и случилось с Полуночником Луи.

Вообще-то, я не собирался полагаться на покровительство этой сердитой малышки, мисс Темпл Барр. Весь день в суматохе Конференц-центра она старалась, в основном, держать меня при себе. (Кто бы мог ее обвинить? Она сообразительная маленькая куколка). Это позволило мне, благодаря моему невероятно острому слуху, многое услышать. Хотя я и совершил подлость, чтобы вывести себя из-под подозрений, но не ожидал, что моя тактика может сделать такую пикантную вкусняшку, как эта лапочка Темпл, козой отпущения, так сказать. Голоса представителей ААК и рычание полиции за стенами моей пластиковой тюрьмы позволили мне понять, что мисс Темпл Барр попала в гораздо более сложную ситуацию, чем я: ведь ее работа заключалась, скорее, в сокрытии трупов, а не в их находке.

Хотя она демонстрировала прекрасный бойцовский дух, видеть ее посреди кучи-малы грязных дворцовых интриг было неприятно. Я осознал, что, раз это моя вина, то честь джентльмена требует, чтобы я вытащил маленькую куколку из больших неприятностей, в которые она не вляпалпсь бы, если бы не ее роковое стремление за моим ускользающим образом.

Лучшей тактикой в моем случае было спрятать все карты, сидеть тихо и изображать идиота. Вот тут-то и началось унижение: я должен был позволить обращаться с собой, как с домашним животным.

Итак, я смирился с тем, что меня вытащили из моей кутузки в интереснейшем садике позади такого интригующего места, как “Серкл Ритц”, — и не сделал даже попытки смыться. Это местечко, довольно неплохое, все же не дотягивает до стандартов “Хрустального феникса”. Каждый дурак, знающий Полуночника Луи, догадался бы о моем обычном плане бегства из-под стражи: вверх по пальме, оттуда на крышу — и привет. Тем не менее, я сдержал себя, и правильно сделал. Я всегда отличался внутренним благородством, если позволительно так говорить о себе самом. И вот я уношусь в лифте в непосредственной близости от очаровательной пятой точки мисс Темпл Барр, иначе называемой подушкой безопасности, которую я, впрочем, нахожу немного тощеватой для ее ситуации.

Она взволнована — это становится очевидным, когда она думает, что ее никто не видит. (Некоторые из моих добрых друзей считают, что я мог бы работать психоаналитиком. Усы, как у всех психоаналитиков, имеются, и, к тому же, у меня талант выслушивать рассказы о чужих проблемах).

В общем, эта малютка щебетала сама с собой и со мной, занимаясь домашними делами, которые включали в себя краткую отлучку в мелочную лавку за пакетом цементной крошки и глубоким противнем из алюминиевой фольги. Последний раз я видел пакет подобного размера и с похожим содержимым, когда Гвидо Кальцоне готовил пару вечных башмаков для путешествия на дно озера Меад парню по имени Умняга Венуцци. Что касается противня, эта фольга, по моему мнению, не слишком годится для применения в наших условиях.

Мои худшие предположения оправдались, как я обнаружил позже, но сначала о самом важном открытии. Я сделал его в шкафу у мисс Барр. Шкафы — отличное место. Люди имеют тенденцию хранить свои пристрастия, так же, как одежду и мечты, из которых они выросли, в шкафах. Я сам питаю слабость к эти местечкам, в основном, за то, что они уютны, темны и тихи — редко где можно найти все эти качества сразу в таком городе, как Лас-Вегас. Короче, там он и находился — постер, изображающий этого альфа-самца, выглядещего, как помесь Фрэнка Лангеллы и Тома Круза. Я еще не сталкивался с таким пронзительным взором, хотя мне доводилось встретиться нос к носу с питбулем-айлюрофобом. Этот парень на постере был брюнетом. Я всегда знал, что женщины особенно западают на черноволосых парней, к которым я и сам отошусь в высшей степени. Итак, было очевидно, что страсть к привлекательным брюнетам не в первый раз довела мисс Темпл Барр до беды.

Я осмотрел мою новую дислокацию, пока она прикорнула в спальне. Неплохая местность; я обнаружил несколько уголков, которые не были в полном смысле уголками, а, скорее, вершинами клиньев. Это удовлетворило мое чувство юмора, не говоря о чувстве самозащиты. А балкон за окном гостиной находился на третьем этаже, создавая удобный насест в случае внезапного зова природы.

Да, Полуночник Луи мог чувствовать себя прекрасно в этом местечке. И я нигде не унюхал следа болтливого человеческого существа, вспотевшего промеж ушей и в других местах, которые называть не будем, и не приученного, в натуре, к хорошим манерам, чтобы просто заткнуться и использовать свой язык для личной гигиены.

Моя же натура, точнее, ее потребности, вынужден признаться, заставили меня обследовать противень, который умница мисс Темпл пристроила за дверь ванной.

Эта дрянная алюминиевая подделка — к слову об Аллее жестяных сковородок — была наполнена худшей имитацией песка, какую я только видел. Пыльная, жесткая крошка, не имеющая какого бы то ни было отношения к природе. Когда я слегка копнул ее лапой, поднявшаяся пыль забилась мне в нос и припорошила ухоженную шерсть. Я был еще более раздосадован, когда понял, для каких целей эта жалкая посудина, наполненная гравием, была предназначена. Но я приличный гражданин и никогда не гажу в общественных местах, за исключением тех случаев, когда бываю вынужден. Поэтому я воспользовался моей свежевырытой ямкой.

Позже я проскользнул в спальню (я отличаюсь удачливостью в такого рода маневрах и всегда бываю “соседом сверху”) и позволил моей маленькой куколке свернуться клубком у меня под теплым боком. Признаюсь, что это не было неприятное соседство, особенно, когда она проснулась и начала проделывать нежные манипуляции с моими ушами — моей главной эгрегорной зоной. Сказать по правде, я не могу отказать женщине, и никогда не бываю настолькр невежей, чтобы жаловаться на то, как оборачивается дело.

Но потом, совершенно внезапно, мисс Темпл Барр резко села, как будто только что совершила прогулку по Аллее кошмаров.

— Ах, киса! — сказала она.

Я поморщился, что, впрочем, было незаметно в темноте. Никто не зовет меня “киса”, кроме туристов, — поэтому, несмотря на то, что где-то миллионов двадцать их круглый год шляются в окрестностях, я стараюсь с ними не встречаться. Но, поскольку мисс Темпл Барр была еще не полностью приручена, я простил ей эту оплошность.

— Ах, киса! — проворковала она снова. — Отличная идея! Ты действительно можешь помочь мне разобраться с этим убийством!

Наконец-то.

Разумеется, я сделаю все от меня зависящее, чтобы раскрыть это гнилое дело, чтобы моей маленькой куколке больше не угрожала потеря работы. Я был рад, что она, наконец, оценила мои несомненные достоинства, хотя бы даже эта мысль посетила ее во сне. С облегчением я предался живительному отдыху.

Я знал, что мне надо поспать, потому что чувствовал (я не упоминал, что я, вдобавок, экстрасенс?) — завтра нам предстоит еще тот денек.

 

Глава 6

Парад писателей

Вечерний выпуск субботнего “Лас-Вегас Ревью” был развернут на столе у Темпл — обложкой второй части выпуска вверх. И на ней — фотография черного уличного котяры в клетчатой охотничьей кепке набекрень, с лупой между передними лапами.

Заголовок над выделенной рамкой статьей гласил:“Кот, обнаруживший преступление в Конференц-центре, хранит молчание о своем собственном загадочном прошлом”.

Подзаголовок восемнадцатипунктовым курсивом указывал: “Особая книжная порода”.

Сотрудники местного пиар-офиса сгрудились над выпуском, вернувшись с обеда: Бад Даббс, Темпл, секретари — все, кроме Кроуфорда Бьюкенена. Даже кот был здесь, сидел в переноске и, подтверждая достоверность заголовка, хранил молчание.

— Четкая работа, — Даббс, в рубашке с коротким рукавом, склонился над столом, опираясь на локти и с нежностью рассматривая страницу. — Не знаю, как ты это сделала, Темпл, но человеческий — то есть, нечеловеческий! — фактор полностью изменил угол зрения и сгладил шок от убийства.

— Я знаю, — промурлыкала Темпл. Ее грудное воркование полностью соответствовало эмоциям момента. Самодовольство — вот что она испытывала сейчас. — Бетси Коган их ведущий журналист. У меня была надежда, что она кошатница. Однако, не забудьте и нашу кошачью звезду! Он вел себя, как ангел, даже не попытался сожрать фотографа. Ну, ведь сработало же, правда? Теперь убийство — только подоплека кошачьей истории, и мне нравится, как Бетси подала моего пушистого приятеля — вроде литературного героя, агента под прикрытием, прощупывающего обстановку в ААК.

— Мы бы не сумели заполучить лучшей отмазки, — согласился Даббс, — для… э-э-э… несчастья. Может, ты сможешь использовать этого здоровяка для выяснения обстоятельств пропажи шотландцев? Ну, ты знаешь, — не выдавая того, что они действительно пропали.

— Бад, я журналист, а не волшебница. “Бэйкер энд Тейлор”, возможно, не горят желанием обнародовать пропажу — это может принести больше неприятностей, чем пользы. И пропавшие коты — не шотландцы, как ты их называешь, а шотландские вислоухие, такая порода, уши у них загнуты вперед и вниз.

— Неважно, — Даббс снова принял свой отсутствующе-командный вид. — Найди этих котов, и я прощу тебе раскапывание мертвых тел накануне открытия книжной ярмарки.

— Тела. В единственном числе.

— Ты меня поняла, — бросил Даббс сурово.

Все коллеги смылись во время их дискуссии, оставив Темпл и кота внимать директивам начальства. Даббс повернулся, чтобы уйти, но остановился:

— Лучше спрячь куда-нибудь этого зверя, — сказал он. — Лейтенант Молина заберет тебя через несколько минут.

— Заберет?.. Это звучит, как арест. Или свидание. В чем дело?

Даббс тряхнул головой — один из его начальственных жестов:

— Она спрашивала тебя. Ей нужен кто-то, чтобы поводить ее по павильону и рассказать, кто есть кто на выставке.

— Ни фига себе! Я сама не всех знаю.

— Просто помоги ей. И веди себя прилично.

Темпл села за свой стол и проникновенно заглянула в зеленые глаза, глядящие на нее сквозь решетку.

— Лейтенант сейчас меня утащит, — прошептала она. — Прости, приятель, мне придется снова засунуть тебя в кладовку — это единственное место, куда помещается твой лоток. Вечером куплю лосося, обещаю.

Темпл устраивала Луи в кладовке, когда до ее слуха донеслась тяжелая поступь правосудия. Она бросилась обратно в офис, чтобы найти там лейтенанта Молину, склонившуюся над ее столом.

— Мило, — нарочито холодный тон Молины не содержал ни одной приветливой ноты. Она смотрела на статью на первой странице второй части выпуска. — Звучит так, будто полиции нужна кошачья команда, чтобы обнаружить собственную левую ногу, не говоря уже о мертвом теле. Вы креативная пиарщица, как я погляжу.

— Это лучше, чем “Мертвый редактор в Конференц-центре”.

— Выдумки всегда выглядят лучше, чем правда. Вот поэтому многие совершают преступления.

— Эй, что вы на меня смотрите, лейтенант? Я думала, вам нужен экскурсовод, а не подозреваемый!

— Мне известно, что у вас были трения с жертвой.

— Вы что, консультировались с Клаудией Истербрук? Она мне тоже про это напомнила. Да только это смешно — убить кого-то, с кем вы никогда раньше не встречались, и чьего имени даже не знаете.

Глаза лейтенанта Молины неземного аквамаринового оттенка, которые могли бы быть очаровательны, если бы не были лишены всякого выражения, смерили Темпл с головы до ног. Ее губы изогнулись:

— Успокойтесь. Трудно представить, что вы могли бы проткнуть человеку желудок и добраться до сердца при помощи стальной вязальной спицы номер пять.

— А, вот оно, орудие преступления!.. И, кстати, я вполне способна сделать все, что можете сделать вы!

Лейтенант Молина позволила скупой улыбке смягчить ее профессиональный фасад.

— Не кидайтесь соревноваться, Барр; вспомните, что мы говорим об убийстве. Я хочу, чтобы вы меня провели по этому бедламу.

— Это обычная ярмарка.

Молина закатила глаза, точно голубые мраморные шарики:

— Двадцать четыре тысячи человек! Вы что, постоянно дирижируете подобным цирком?

— Это моя работа, — сухо ответила Темпл.

Молина приподняла соболиную бровь, которой, на взгляд Темпл, не помешало бы некоторое выщипывание:

— Только не говорите: “Кто-то же должен этим заниматься”.

— Хорошо, не буду. Так что вас интересует?

— Как эта штука распланирована. Часы работы. Ежедневные мероприятия. Кто здесь был связан с убитым.

— Пойдемте. Прежде всего, вам будет нужен бейджик.

Она не могла не усмехнуться при этих словах, но лейтенант Молина никак не отреагировала.

Слушая гулкий топот лишенных каблуков башмаков лейтенанта поверх звонкого цоканья ее собственных шпилек во время длинного пути к ротонде регистрации, Темпл перебирала в уме обидные варианты слова “плоский” от плоскостопия до плоскодонки, держа, впрочем, их при себе.

Толпа клубилась у входа, большинство — женщины, и все они, обремененные сумками, пустыми полотняными мешками для книг и заметной испариной, вливались в лобби.

— Здесь всегда такой дуродом? — поинтересовалась Молина.

— Всегда, но ААК — одна из грандиознейших ярмарок: двадцать четыре тысячи душ, книголюбы и продавцы книг. Мы можем пройти без очереди. Привилегия работников. Спасибо, Кэрри. Вот ваш бэйджик, возьмите. Прежде чем осматривать экспозицию, давайте заглянем в комнату прессы.

Молина жестом позволила Темпл идти впереди нее.

Их первой остановкой была тихая комната, где складные стулья, расположенные рядами, как в церкви, стояли в легком беспорядке, как будто прихожане только что покинули зал после мессы. Темпл направилась к длинным столам вдоль стен, заваленных отпечатанными на принтере материалами. Порывшись в них, она выудила пару глянцевых папок и протянула одну лейтенанту, оставив вторую себе.

— Мне не нужны бумажки, — отказалась Молина. — У меня своих полно.

— Не нужны? — Темпл посмотрела на на нее поверх ярко-синей оправы своих очков. — Странно. Это биографии трех самых оплачиваемых авторов “Пенниройял Пресс”.

Молина схватила папку и начала изучать большую фотографию Мэвис Дэвис и сопровождающий ее пресс-релиз.

— Что-нибудь из этой информации соответствует действительности?

— Достаточно, чтобы вам хватило, и я даже могу еще подбросить, если вы ответите на один вопрос.

— Какой вопрос?

— Почему я?

— Что — почему вы?

— Почему вы именно меня попросили провести для вас этот маленький тур по стране чудес?

Молина усмехнулась:

— Был выбор между вами и Кроуфордом Бьюкененом.

— А Бад Даббс?

— У него слишком многое поставлено на карту. А вы внештатный работник, не так ли? Вам ведь не нужно платить за аренду помещения раз в несколько недель?

Вместо ответа Темпл вынула свою визитку. На ней был рисунок — дымящееся перо — и надпись: “Темпл Барр, PR”.

— Мило, — сказала Молина.

— Я вам не нравлюсь, — заключила Темпл. Это было серьезное обвинение: большинству людей она нравилась. Обаяние было частью ее профессионального арсенала.

— Возможно, мне не нравится ваш бойфренд.

— Бывший бойфренд! К тому же, вы никогда с ним не встречались. Вы же не?..

— Вы позволите вас перебить? — язвительно осведомилась Молина. — Спасибо. Я нахожу его поведение подозрительным.

— Я вообще нахожу его преступным, — возразила Темпл, — но, увы, не существует закона, по которому можно было бы привлечь сбежавшего любовника. Прошло три месяца. Я это пережила. Может, и вы переживете?

Что-то мелькнуло в ледяных синих глазах и исчезло.

— По-моему, вы должны бы интересоваться, почему он сбежал. Если, конечно, причина бегства заключается не в вас.

Темпл скривилась:

— Я ела слишком много пиццы с анчоусами — сойдет? Слушайте, лейтенант. Он просто ушел. Парни иногда так поступают. И моей вины в этом не было, у нас с ним все было…

— И как же все было?

— Офигенно, — сказала Темпл сквозь зубы. — Нет, он тащился вовсе не от пейзажа Вегаса или от того, как невадская жара курчавит его волосы, или… неважно. Короче, я не понимаю, по какой причине детектив из отдела сексуального насилия и убийств так интересуется фокусником, который сорвал цветочек и испарился. Если, конечно, вы не находите мою сексуальную жизнь гораздо более интересной, чем ваша собственная.

На этот раз в холодных голубых глазах ничего не мелькнуло.

— Это зависит от того, что за цветочек он сорвал. К тому же, вы никогда не задумывались, что я, возможно, специализируюсь на убийствах?

— Макс кого-то убил? Человек, который зарабатывает тасканием кроликов из шляпы? Я вас умоляю.

— Возможно, наоборот.

Темпл нахмурилась. Она не ожидала нового удара со стороны наполовину оплаканного, наполовину проклятого Макса Кинселлы. На что это намекает леди в железных латах из ЛВПД? Ответ ударил ее точно обухом по голове. Она никогда не предполагала такого даже в мыслях, даже в три часа ночи, в самые темные минуты бессоницы.

— Макс… мертв? Нет! Вы не знаете, какую физическую подготовку нужно иметь, чтобы быть фокусником! Каким нужно быть сильным, быстрым, умным! Их не так легко убить, уж поверьте! Вы что, действительно думаете, что Макс исчез, потому что его убили?

— Успокойтесь, Барр. У вас есть гораздо больее серьезные причины для кудахтанья, чем человек, воспоминания о котором вы лелеете три месяца.

— Откуда вам знать, что я лелею? — Темпл покраснела, мгновенно пожалев о своем порыве.

— В этом и проблема, что ниоткуда. Когда я опрашивала вас в связи с исчезновением Кинселы три месяца назад, вы были так же общительны, как наемный убийца из мафии. Сейчас вы опять изображаете каменную стену по поводу этого убийства в ААК. Я работаю в полиции, между прочим. Имею право задавать вопросы.

— Не такие личные. И не в случае простого исчезновения.

Молина хранила молчание.

— Ну, хорошо, что я вам не сказала из того, что вам нужно знать?!

— Все. Вы заявляли, что ничего не знаете про Кинселлу — его семью, его прошлое, его друзей…

— Я и не знаю! Слушайте, мы с Максом были вместе слишком короткое время. Он был гастролирующим фокусником, а я и сама не очень-то поддерживала контакты со своими родственниками. Я просто не знала… не знаю этих вещей.

— И вы не видите связи между ними и исчезновением?

— Я не вижу связи между нашими отношениями и делами полиции. Макс был… и есть — вольная пташка. Я всегда это знала, и это как раз было одной из причин того, что я… неважно. Он не забрал свои вещи, но он всегда путешествовал налегке. Его контракт с “Голиафом” как раз в тот вечер закончился. Разве не ясно, что он просто хотел уехать без меня, но не набрался смелости сказать это прямо?

— Вольная пташка. И трус, вдобавок. А вы — само постоянство. Как такая девушка, как вы, могла влюбиться в такого, как он?

— Мне этот вопрос и тогда не нравился, и сейчас нравится не больше.

— Вы были не так щепетильны, когда Кинселла играл с огнем.

— Что вы имеете в виду?

— Не имею права разглашать сведения.

— А я, конечно, должна выворачиваться наизнанку! — Темпл набрала в грудь воздуха. — Вот что я вам скажу. Макс никогда не делал того, что от него ожидали. Ему нравилось удивлять людей. Это доставляло ему подлинное удовольствие. Именно поэтому он стал фокусником. Его никогда не покидал дух детской игры. Возможно, это делало его не самым предсказуемым партнером, но жизнь с ним была чертовски интересной. Он налетел на меня, как внезапное торнадо, и не скажу, что я была очень удивлена, когда он исчез, точно облачко дыма.

— Вы его простили?

— Нет… Но исчезнуть было вполне в его характере. И не все так просто с трусостью. Фокусники рисковые люди, это часть их профессии.

— Ловкость рук и никакого мошенничества, — Молина фыркнула. — Трюки.

— Тем не менее, чтобы их совершать, нужно быть в хорошей физической форме. — Темпл покачала головой. — Вам никогда не понять такого человека, как Макс. Он не играет в игры с законом — он смеется над любыми законами и над законопослушными обывателями вроде нас с вами. Короче, он не мог погибнуть, если вас интересует мое личное мнение, лейтенант. Смерть не так быстро бегает, чтобы догнать Макса Кинселлу.

— Я по-прежнему думаю, что вы что-то скрываете. Возможно, просто тот факт, что все еще тоскуете по нему.

— Думайте, что хотите, — легкая насмешливость в голосе лейтенанта охладила гнев и горечь Темпл лучше, чем ведро холодной воды. — Послушайте, через пять минут тут будет пресс-конференция Мэвис Дэвис. Хотите на нее взглянуть?

— Вы-то явно хотите.

Темпл выбрала места в первом ряду, прямо посередине.

— Она пишет бестселлеры про медсестер-убийц. Если вам нужна не погоня за призраками, лейтенант, а подозреваемые по делу Ройяла, то ближайшие и очевиднейшие эксперты по убийствам — его авторы.

Перерыв на ланч в комнате прессы закончился внезапно. Первой вошла Клаудиа Истербрук, которая недовольно проглядывала растрепанную пачку бумаг, выискивая ошибки подчиненных. Клаудиа приветствовала Темпл и лейтенанта коротким кивком, не скрывающим неприязни: они не вписывались в шеренгу.

Ее лицо приняло привычное выражение профессионального оживления, когда в комнате появилась Лора Феннвик, сопровождающая первое блюдо вечернего пиршества прессы — Мэвис Дэвис.

Клаудиа выскочила назад в холл. Оттуда послышался ее голос, загоняющий в зал сопротивляющихся репортеров:

— Ларри! Ты клялся, что не пропустишь первое послеобеденное интервью! Я на тебя рассчитываю, марш внутрь! Элис — журнал “Граффити”, да? Вы же не хотите упустить мисс Дэвис?.. Входите, входите все, и мы начинаем!

Они ввалились внутрь — тусклые представители прессы и энергичные, но скучающие телевизионщики. Их задницы полировали сиденья складных стульев, умело сконструированные так, чтобы поддерживать обвисшие ягодицы, их внимательные уши были забиты одинаковыми вопросами их коллег и одинаковыми ответами авторов, вылетающими, как дрессированные пони, с двадцатиминутными интервалами между интервью.

Единственными лучами света в книжном царстве были многослойность Эрики Йонг — и то только для половины журналистской братии — и саркастическая усмешка Уолтера Кронкайта над по-прежнему нестабильной мировой политикой, когда он ввел в моду свою последнюю книгу про парусники и просоленных морских волков.

Представители прессы уставились на Мэвис Дэвис вечно завидущими глазами: какая-то Джулия Чайлд, даже без жареных куриных крылышек в качестве поддержки для прессы. Половина из них мечтала об издании собственных книг и преследовала редакторов, или торговых представителей, или друзей редакторов и торговых представителей, которых им удалось поймать за пуговицу на книжной ярмарке.

Клаудиа держала кнут наготове: свой резкий, чудовищно жизнерадостный голос. Она их поймала, загнала внутрь и пришлепнула, и… впереди четыре часа кнута.

Мэвис Дэвис предстала перед ними в кресле, элегантно обтянутом твидом, на фоне твидовой ширмы, к которой Лорна Фенник поспешно прикалывала постеры последней книги Дэвис: “Божья коровка, божья коровка”. Согласно пресс-релизу, в ней рассказывалось о рабочих буднях педиатрической медсестры-поджигательницы и о том, чем она занималась после работы. Божья коровка, сладострастно оттиснутая на обложке, была кроваво-красной, с крошечными черными черепами вместо пятнышек и подкрылками из огня.

— Люди это читают? — прошептала лейтенант Молина на ухо Темпл достаточно громко, чтобы ее услышали все на расстоянии двадцати футов. — Это же безумие! Подает идеи преступным элементам!

На них заоглядывались. Клаудиа Истербрук вспыхнула, ее когти впились в глянцевую папку так, что та треснула.

— Вы, очевидно, не в курсе последних издательских новинок, лейтенант, — заметила Темпл. — Ваша профессия очень широко в них представлена.

— Вы имеете в виду — оклеветана, — буркнула Молина.

Клаудиа громко прочистила горло, знаменуя начало шоу, и вышколенная пресса мгновенно затихла. Большинство журналистов были ветеранами ААК, бывшими редакторами, и знали, что Клаудиа неограниченно командует безответными корреспондентами на этом поле. Если ей покажется недостаточным их рвение — присутствие на бесконечных раутах, интервью, программах, авторских выступлениях и т. д. — она может прервать любую журналистскую аккредитацию, или хотя бы малость подпортить им жизнь. Они подобрались: перья зависли над бумагой, объективы фотоаппаратов и видеокамер нацелены. Все были готовы, кроме Мэвис Дэвис, которая возилась с экземпляром своего романа, пока не разорвала суперобложку.

— Как вам пришла идея писать о медсестрах-убийцах, мисс Дэвис? — прозвучал первый, весьма оригинальный вопрос.

— Ах!.. — Мисс Дэвис была ширококостная женщина с прической, слипшейся в бесформенную мочалку в духовке Лас-Вегаса. Ее облегающее полиэстровое платье, должно быть, ощущалось как целлофановый пакет, оплавившийся на жаре. На ее щеках на фоне бледности, выдающей подлинный страх перед публикой, яркими пятнами выделялись рубиново-красные румяна. Темпл никогда не видела человека, менее пригодного для раздавания интервью. Ей стало ее жаль.

— Ах, — повторила мисс Дэвис. Даже ее голос был неудачным: слабый, никак не умеющий определиться с тембром, то ли альт, то ли сопрано. — Это контраст, понимаете? За милосердием, за заботой, за… за… ну, вы же не можете представить себе медсестру, делающую что-нибудь… мучительное, да? В смысле, специально. В этом вся прелесть.

— Вы подразумеваете, мисс Дэвис, что в ваших произведениях имеется феминистская подоплека: обычно на насилие и жестокость считаются способными мужчины, а не женщины? В произведениях беллетристики и документальной криминальной литературе встречается множество докторов-злодеев.

— Вот именно, — сказала Мэвис Дэвис горячо. — Медсестры такие невинные, понимаете? Все в белом, как невесты. И их жертвы… мои жертвы… в смысле, в моих книгах… они тоже невинные. Беспомощные детки. Э-э-э… я не могу сказать, почему мои книги так популярны, разве что из-за контраста между невинностью и злом. А читатели это любят.

— Но ваши медсестры вовсе не невинные овечки, они больше похожи на учениц сестры Рэтчед.

— Сестры Рэтчед?.. Я никогда не слышала…

— Старшая медсестра-злодейка, которая издевается над Джеком Николсоном. Помните, “Пролетая над гнездом кукушки”?

Мэвис Дэвис моргнула:

— Какое нелепое название. Слишком длинное для книги.

— Это фильм. А до этого книга.

— Ах, так. Ну, я не знаю этого, юноша. Может быть, вы спросите что-нибудь про кого-то из героев моих книг?

Повисла тишина. Потом раздался женский голос с заднего ряда:

— Как насчет реальности, мисс Дэвис? Возможно, смерть вашего редактора, главы издательства, Честера Ройяла, заставила вас задуматься обо всех этих смертях, которые вы рисуете в ваших романах?

— Конечно же, я опус… опустошена! Я работала с мистером Ройялом с начала моей карьеры. Только мистер Ройял редактировал мои книги. Я… я не знаю, что я буду делать без него…

Лорна Фенник оперативно вмешалась:

— Мы найдем вам другого редактора, такого же близкого по духу, как мистер Ройял, мисс Дэвис. Вы уважаемый автор в издательском доме “Рейнольдс, Чаптер и Деус”. Мы вряд ли покинем вас, как бы ни сложились обстоятельства.

— И все же… — Мэвис Дэвис слабо улыбнулась. — Я не писатель по своей профессии, вы знаете. Я была медсестрой — конечно, не такой, как я описываю в своих книгах, если можно так выразиться… Тяжело менять… менять коней на переправе.

Лорна сочувственно похлопала ее по плечу:

— Доверьте это нам. Мы просим вас только об одном: продолжайте писать ваши замечательные истории, к созданию которых у вас такой дар. Леди и джентльмены, спасибо, и разрешите на этом закончить. Вы видите, мисс Дэвис глубоко взволнована внезапной смертью мистера Ройяла… Ах, да, еще несколько снимков! Я отойду в сторонку… вот так. Отлично. Всем спасибо.

— Вы знаете, кого бы мне хотелось видеть в этом кресле? — спросил низкий мужской голос за спиной Темпл. — Милашку следователя из отдела убийств, которая шатается по Конференц-центру. Каков вердикт, Молина? Убийство?

С.Р.Молина обернулась и посмотрела на местного репортера позади нее одним глазом.

— За этим — на брифинг с полицией, Хэнзель. Здесь намешано так много беллетрстики, что вы вполне можете перепутать ее с фактами. Хотя, что бы вы ни написали, это все равно будет вранье.

— Как приобретать друзей и оказывать влияние на людей, — пробормотала Темпл себе под нос.

— Что вы сказали? — Молина быстро повернулась к ней.

— Из вас вышел бы никудышний пиарщик.

С.Р.Молина на секунду смутилась, но моментально пришла в себя:

— Моя работа — обнаруживать то, что люди хотят спрятать, а не помогать им в укрывательстве.

— Вы правда думаете, что работа пиарщика заключается в укрывательстве правды?

— А что, нет?

— Не больше, чем полицейская работа — в социальной политике и коррупции. Разумеется, пиар имеет и обратную сторону. Но чаще всего это необходимое звено в обширной цепи связей, на которых держится современный мир.

— Вы в это верите?

— Почему же нет?

Молина проницательно изучала ее лицо.

— Возможно, вы и действительно ничего не знаете об исчезновении Кинселлы.

— Это означает, что вы считаете меня наивной?

Молина пожала плечами.

— Ваша профессия предполагает знакомство исключительно с красивой оберткой. Если бы вы видели некоторые вещи, которые мне довелось увидеть в этом городе…

— Вы имеете в виду вашу работу?

— Это тоже. Но я выросла в ЛА и подростком приехала в Лас-Вегас. Ни разу ни Канзас, Дороти.

— Я была телерепортером в большом городе, лейтенант. Я тоже видела в своей жизни вещи покруче, чем старая добрая страна Оз.

— Возможно, — Молина взглянула на “таймекс” на своем запястье. — Где мы можем найти остальных авторов?

Темпл расправила плечи.

— Следуйте за мной.

Молина последовала. Охранники с каменными лицами изучили их бэйджики и пропустили обеих в бескрайний выставочный павильон, где Честер Ройял открыл свой последний в жизни стенд.

Зал наводняли полчища посетителей. Каждый имел при себе полотняный мешок, набитый книгами, мешки болтались у ног, оставляя синяки на бедрах и лодыжках встречных. Вскрики ушибленных примешивались к общему гомону.

— Кто все эти люди? — спросила Молина раздраженно, когда за пять минут им удалось протиснуться только сквозь три забитых людьми прохода.

Темпл обрушила на нее поток информации в лучших традициях пиара:

— Примерно шесть тысяч из них — книготорговцы, владельцы независимых книжных магазинов и маленьких объединений и покупатели крупных синдикатов вроде “Уолденбукс”, “Би Далтона” и “Короны”. Более тринадцати тысяч — издательский персонал: главные редакторы, директора филиалов, старшие редакторы, рекламные агенты, пиарщики и крайне важные торговые представители. Эти последние подчищают остатки за книготорговцами и принимают заказы. Происходящее здесь отражает то, что вы найдете на книжных прилавках к Рождеству.

— Я лучше в библиотеку, — прорычала Молина, сопротивляясь угару свободного предпринимательства, которое пульсировало вокруг нее.

— Библиотекари тоже тут, среди добавочных пяти тысяч разносортного народу — книжных обозревателей, закупщиков книг для библиотек… да кого угодно!

— И авторов.

— Конечно. Но только избранных. ААК не допускает всех подряд на торговые мероприятия. Если издатели разрешат всем своим авторам явиться сюда, выставка превратится в помойку. К тому же, писатели не торгуют своими книгами, разве что опосредовано или в собственном воображении. ААК — это, главным образом, рынок. Воспринимайте все это как обычную торговую ярмарку.

Мимо них прошел человек в костюме гориллы, сопровождаемый красоткой в металлическом бикини. Молина остановилась, как вкопанная:

— Во всем этом нет ни капли возвышенного — обычный большой базар, разве что книжками торгуют.

— По слухам, в издательском деле вообще нет ничего возвышенного, — ответила Темпл. — Это мультимиллионный развлекательный бизнес с железными прибылями, особенно сегодня, когда кинокомпании и нефтяные корпорации скупили все издательства.

— А как насчет башни из слоновой кости, гусиных перьев и неземных поэтесс?

— А как насчет полицейских стереотипов — железных мужчин, погонь и перестрелок?

— Ясно, — Молина произнесла это так, точно навсегда закрывала тему. — В таком случае, ААК — отличное место для убийства: точка высшего накала страстей всей индустрии. Жертву, подозреваемых и преступника скрывает море… — Молина внимательно огляделась вокруг, — препринтов и бесплатных постеров с Винни Пухом.

С.Р. Молина, изрекающая такие откровения в своем консервативном костюме цвета хаки посреди сборища оголтелых книжников, выглядела умилительно.

Темпл потащила лейтенанта вперед сквозь толпу.

— Смотрите на это, как на ярмарку стриптизеров или букмекеров, и все встанет на свои места. Все эти книжные люди — большинство из них вполне респектабельные и милые — все-таки, в первую очередь, люди. Так что убийства случаются даже в ААК.

 

Глава 7

Анонимные авторы

— Ну, вот вам человек, который способен убить.

— Это профессиональное мнение? — поинтересовалась Молина.

Лейтенант хмуро глядела на очередь, заслоняющую длинные столы, за которыми авторы подписывали свои книги — охотники за автографами, по четверо в ряд, сновали, как живые челноки, туда и обратно.

Темпл пожала плечами:

— В вашем пресс-релизе Лэньярд Хантер назван любителем медицины и автором медицинских детективов. Она, — Темпл невежливо ткнула пальцем, но кто в толпе мог это заметить? — рассказала, что он годами прикидывался доктором. Он-то наверняка знает, как и куда нужно вонзить вязальную спицу, чтобы попасть в сердце.

— Эта женщина с лошадиным лицом, которая суетится вокруг Хантера? Она была в комнате прессы с Мэвис Дэвис.

— Лорна Фенник. Пиар-директор издательства “Рэндольс, Чаптер и Деус”.

— И что — вы считаете, раз этот, — Молина заглянула в пресс-релиз, — Лэньярд Хантер когда-то был настолько чокнутым мошенником, чтобы изображать из себя доктора, теперь он не остановится перед убийством?

— Да вы только гляньте на эти волнистые серебряные волосы, на эту ауру благожелательного внимания, на эти поблескивающие, внушающие доверие очки!.. Разве этот человек не создан для того, чтобы пускать пыль в глаза?

— Вам лучше знать, — буркнула Молина с тонким намеком на Макса, искоса глянув на Темпл. — Как эта Фенник оказалась тут раньше нас?

— Знает окольные пути. Скорее всего, она свалила Мэвис Дэвис у стенда “Рейнольдса, Чаптера и Деуса” и примчалась сюда, чтобы оказать внимание и заботу звезде “Пенниройял Пресс”. Подписать несколько сотен книг — конечно, не то, что собирать хлопок, но близко к этому.

Молина кивнула:

— Жаль, что Хантер не провел раздачу автографов до убийства Ройяла. Я бы никогда не заподозрила, что после нее у него хватило бы сил держать в руках что-нибудь тяжелее пинцета для бровей.

— У вас что… прорезался юмор, лейтенант?

— Неа, — Молина стряхнула наваждение и глубоко вздохнула.

Темпл кивнула:

— Итак, нам осталось найти только Оуэна Тарпа.

— Оуэн Тарп. Еще один писатель?

— Не совсем. Псевдоним. Но у вас есть его фото — ага, вот оно. Я не знаю, где нам его искать. Он не подписан ни на автографы, ни на интервью, но Лорна сказала, что он должен быть здесь.

Острые голубые глаза Молина обежали толпу.

— Как насчет… вон там?

— Где? — Темпл поднялась на цыпочки, силясь разглядеть что-нибудь в той стороне, куда смотрела лейтенант, но ничего не увидела.

В ту же минуту Молина проложила себе путь сквозь давку, ее выдающиеся физические качества заставляли народ моментально убраться с дороги. Темпл семенила следом, чувствуя себя гламурной собачкой на поводке.

В стороне, наблюдая за тем, как Хантер подписывает книги, стоял мужчина среднего роста и среднего возраста. Около пятидесяти, с волосами цвета “соль с перцем”. Крепкое телосложение и аура сдержанной энергии выдавали любителя трехмильных пробежек и булочек из овсяных отрубей. Со времен фотографии в пресс-релизе он отпустил усы и постригся, но профессиональный взгляд Молины вычислил его моментально.

Темпл даже зауважала ее против своей воли, однако тут же забыла обо всем, заметив весьма знакомую фигуру, притаившуюся в густой тени за колонной. Вот досада! Она, должно быть, неплотно закрыла дверь в кладовую, и кот выбрался наружу.

Молина была слишком занята своей добычей, чтобы заметить его, и Темпл была этому рада. Она уже устала извиняться за кошачью тягу к странствиям.

— Мистер Тарп? — уверенно обратилась Молина. — Можно вас на минутку?

Мужчина развел руками:

— Да хоть на несколько часов, леди! Мой издатель, как видите, не включил меня в список знаменитостей для раздачи автографов.

— Называйте меня лейтенант, — поправила Молина бесстрастно. — Управление полиции Лас-Вегаса. Насколько мне известно, вы работали на покойного Честера Ройяла.

Оуэн Тарп выпрямился во весь рост, стараясь сделаться вровень с полицейской амазонкой. Присутствие полиции и обращение персонально к нему настолько загипнотизировало беднягу, что он не заметил Полуночника Луи, который подобрался поближе и с наслаждением терся об его брючину. Темпл хихикнула и почувствовала себя гораздо лучше: по крайней мере, не только ее Молина запугала до полусмерти!

— Простите, сэр, — сказал Тарп. — То есть, я хотел сказать, мэм. Писательство не означает буквально работать на редактора или даже на издателя. Мы все фрилансеры, так сказать. Конкретный издатель покупает конкретную книгу — в этих пределах происходит наше сотрудничество.

— Издатели выпускают книги под настоящими именами?

— Иногда.

— Ваше настоящее имя?

Нахальная улыбочка Тарпа приобрела оттенок горечи:

— Как вам нравится Индиго Атвилл? Двумстам тысячам читательниц исторических любовных романов оно нравится. Маэв Майклз? Может, Шон Оуэн? Кевин Джилл? А как вам Оуэн Джеймс и Джесси Уистер?.. Говорят, брать вторую половину алфавита для псевдонимов — плохая стратегия, но я отроду плохой стратег. Я вижу, лейтенант, что ни одна из моих кличек вам ни о чем не говорит — это дает мне шанс остаться на свободе, но плохо для меня, как для писателя. Неудивительно, что я стою тут, всеми забытый, и греюсь в лучах славы святого Лэньярда Хантера, который под своим собственным именем провел три года за решеткой.

— Вы хотите сказать, что Хантер сидел?

— Я ничего не хочу сказать. Всего лишь выплеснул немного писательской желчи. А что, вскрытие горячо оплакиваемого мистера Ройяла вынесло вердикт о смерти от постороннего вмешательства?

Молина молча смотрела на писателя с выражением вежливого изумления до тех пор, пока он не помотал головой, точно стряхивая наваждение. Черный кот, так и не замеченный и, кажется, обиженный этим, ушел за колонну и скрылся. Темпл надеялась, что он отправился назад в кладовую, как хороший котик.

— Простите, — Тарп в последний раз тряхнул головой и выдал кривую, но не лишенную обаяния улыбку. — Я разговаривал, как персонаж Агаты Кристи, да? Я прирожденный имитатор. Мои манеры, так же, как литературный стиль, мгновенно подстраиваются под предложенную ситуацию. Чем я могу быть вам полезен, лейтенант?

— Если вы не работали на мистера Ройяла, как вы можете назвать ваши взаимоотношения?

— Я писал книги, он их публиковал. Я всегда мог выдать что-нибудь на гора, если кто-то из его примадонн опаздывал к срокам. Или если кого-то из них требовалось полностью переписать. Я был для Ройяла палочкой-выручалочкой. Он всегда мог взять мою работу и отдать в печать с минимальной правкой. Но, конечно, для “Пенниройял Пресс” этого было недостаточно, чтобы передвинуть меня с третьего места повыше или включить в список бестселлеров.

— Лорна Фенник сказала, что вы — один из самых продающихся авторов издательства, — вмешалась Темпл.

Оуэн-Тарп-Майклз-Джилл и т. д. взглянул на нее с жалостью.

— Продуктивность. Ни одна из моих книг не была бестселлером, но у меня их много. Продажи плюсуются. Что касается бешеного успеха — нет, я никогда его не имел.

— Я запуталась, — сказала Молина, чем сильно удивила Темпл, которая никогда бы не подумала, что лейтенант может признаться в чем-то подобном. — Вы говорите, что другие авторы выдавали сырые, не готовые к печати работы. Но ведь не ведущие писатели, вроде Хантера и Дэвис?

Тарп фыркнул, не скрывая отвращения.

— Вы шутите? Да они хуже всех. Слушайте, я писатель. Время идет, мода меняется. В конце шестидесятых я писал готику, в семидесятых трендом был исторический любовный роман, восьмидесятые принесли вестерны, крутые приключения и ужасы. Сейчас я прикалываюсь по этому медицинскому кровавому мясу, извините за выражение, и наконец-то Оуэн Тарп заработал хоть какое-то роялти. Но Хантер, он же мошенник от медицины, псих, если вы хотите знать! Разумеется, он знает подноготную госпиталей, но стиль, композиция, повороты сюжета — дрянь! А Дэвис — медсестра из какого-то Канкаки с совершенно диким чувством слова, которая написала идиотскую книжонку, неизвестно каким путем попавшую в “Пенниройял” из самотека — и пожалуйста, она звезда! Редакторы вечно предпочитают вещи, которые они могут переписать, как им самим заблагорассудится, тем, которые можно печатать как есть.

— Из самотека?.. — повторила Молина обморочным голосом.

Темпл великодушно пояснила:

— Рукописи, пришедшие сами по себе, без агента или рекомендаций. Несколько бестселлеров попали в издательства именно таким путем…

— А миллионы — остались за бортом, — закончил Тарп.

— Когда вы прибыли в Лас-Вегас, мистер Тарп?

— Ах, лейтенант, лейтенант, — он посмотрел направо, посмотрел налево. Не посмотрел только в одну сторону — на длинную, извивающуюся очередь фанов Лэньярда Хантера: хозяев книжных магазинов, спешащих заказать огромное количество экземпляров его новой книги. — Я здесь со вторника. Люблю пощупать “одноруких бандитов” и оттянуться в картишки. Я запросто мог грохнуть Честера. Кто угодно мог — темной ночью, в пустом зале. Но я этого не делал. Без “Пенниройял Пресс” я бы не достиг даже того крошечного успеха, который у меня есть сейчас. Я бы писал порнуху и серии про черепашек-ниндзя. Он никогда не рубил мои работы, не имел такой привычки. И он не купил меня с потрохами, чтобы двигать в топы. Наше сотрудничество было удобным для нас обоих.

— Но теперь, когда его нет, вы могли бы стать первым в продажах.

— Это называется — лидером продаж. Нет, так это не работает. Теперь, когда его нет, издательство могут сожрать, и я лишусь кормушки. Неа, у меня не было мотива ухлопать чувака, честно!

Молина молча скептически смотрела на него.

— Опа, я опять выражался, как Сэм Спайд? Простите. Привычка. Что-нибудь еще?

— Пока нет.

— Отлично. Тогда я пойду поиграю на автоматах. Там шансы выше.

Тарп оттолкнулся от колонны, на которую опирался, и растворился в толпе. Темпл выжидательно уставилась на лейтенанта.

— Спасибо за экскурсию, — сказала Молина с отсутствующим видом. — Я намерена поговорить с Хантером по поводу его медицинского прошлого, как только он закончит подписывать.

Это была отставка, которую Темпл восприняла с неожиданным внутренним разочарованием. Допрашивать людей оказалось очень интересно. Она надеялась подслушать еще что-нибудь из разговоров Молины с писателями. Ловко выйдя из положения, она предложила:

— Я могу представить вас Лорне Фенник, пиар-директору. Она как раз занимается Хантером.

— Темпл, как хорошо, что ты пришла! — приветствовала их Лорна, когда они подошли к столу для автографов. Она спокойно отреагировала, когда Темпл представила Молину, и наклонилась к Хантеру, чтобы передать ему просьбу лейтенанта. Тот не выказал ни малейшего волнения. Серебристая седина только подчеркивала моложавость его лица. Светло-серые глаза, на секунду оторвавшись от титульных листов, которые он подписывал, остановились на Темпл с интересом.

— Еще пятнадцать минут, лейтенант, — сказала Лорна. — У стенда “Рейнольдс, Чаптер и Деус” есть приватная зона, где вы сможете побеседовать.

Когда Молина кивнула и отошла к своему наблюдательному пункту у колонны, Лорна сцапала Темпл за запястье.

— Слушай, Темпл! Мне пришлось оставить Мэвис Дэвис в зеленой комнате. Она не в форме. Смерть Честера привела ее в настоящий раздрызг. Плюс стресс от интервью… Я не должна была ее бросать, но мне нужно было приготовить стол для Лэньярда, и я не могла оставить тут все на самотек, включая этот неожиданный полицейский допрос. Будь лапочкой, посиди с ней! Ну, ты понимаешь.

Темпл понимала и кивнула. Внутри себя-то она просто подпрыгнула от счастья: нельзя было желать ничего лучшего, чем посидеть с раздрызганной Мэвис Дэвис и задать ей несколько бестактных вопросов. Весело помахав на прощание ручкой насторожившейся Молине, Темпл пташкой понеслась сквозь толпу.

Несмотря на то, что одним глазом она продолжала выглядывать преступного черного кота, все ее тело с головы до пят пронизывала внутренняя дрожь от возбуждения. Темпл чувствовала в ледяном кондиционированном воздухе павильона какое-то электричество, вспыхивающее, точно отдаленные молнии.

Она почти забыла про свои гудящие от шпилек ноги.

 

Глава 8

Кошачья чушь

— Вот ты где, ТиБи!

Темпл остановилась как вкопанная посреди людского моря, обтекающего ее.

— Поразительно. Двадцать тысяч человек — а ты нашел меня только так!

Кроуфорд Бьюкенен изобразил на лице нечто, что, как он полагал, могло бы сойти за улыбку.

— Люди из “Бэйкера энд Тейлора” хотят встретиться с тобой немедленно.

— Им что, охрана не объяснила, что поисками занимается она?

— Очевидно, “Б энд Т” возлагает на тебя особые надежды, уж не знаю, почему.

Темпл взглянула на часы. Мэвис Дэвис не развалится подождать еще несколько минут. Вставшая на след лейтенант Молина совершенно точно не отпустит такого мошенника в белом халате, как Лэньярд Хантер, раньше, чем через полчаса поджаривания на медленном огне, так что есть время ублажить “Бэйкера энд Тейлора” и успеть сокрушить… в смысле, поддержать Мэвис Дэвис.

— А где спасибо? — пискнул Бьюкенен вслед Темпл, но она уже унеслась вдаль на крылатых шпильках фисташкового цвета от Лиз Клэйборн.

“Бэйкер энд Тейлор” — все-на-свете-сэйлер — занимал ряд красиво оформленных стендов прямо за ротондой регистрации, так что ей, чтобы добраться до них, нужно было пройти через всю выставку. В конце концов, Темпл увидела колонны, облицованные красным деревом, которые возвышались над остальными выставочными стендами. Насыщенные оттенки изумрудного, сине-зеленого и винного цвета создавали впечатление богато отделанной библиотеки. Посреди всей этой красоты находилось место для главной достопримечательности — или двух — покинутое и разоренное.

Коты для своего первого появления на публике были окружены королевской роскошью. Нижнюю часть восьмифутовой витрины расписали великолепными фресками, создававшими полную иллюзию книжных полок, уставленных новинками издательства. Выше располагалась изготовленная на заказ мини-гостиная от Люцит, в которой знаменитая парочка должна была предстать перед зрителями. Внутри находились две кошачьи лежанки, сделанные в виде кушеток. “Окна” со всех четырех сторон были задрапированы занавесями. Покрытая ковролином лестница вела в “библиотеку” с нарисованными томами таких поистине кошачьих произведений, как “Братья Котомазовы”, “Котаугли”, “Кошачья комедия”, “Король Мур” и, конечно, полное собрание детективов Лилиан Джексон Браун — ее знаменитая серия “Кот, который…”. Самым пикантным, и поистине пророческим, названием в этой библиотеке было “Кот, который проходил сквозь стены” Роберта Кошкина.

Смежное помещение, занавешенное плотными шторами, было, без сомнения, предназначено для санитарных нужд.

Несмотря на то, что коты отсутствовали, так сказать, во плоти, они были широко представлены на стендах — глянцевые календари и постеры изображали их сидящими на башнях из бестселлеров, в круглых очках и в разнообразных “читательских” позах. Несмотря на свою звездность, Бэйкер и Тейлор выглядели впролне здравомыслящими; короткошерстные белые коты с крупными серыми пятнами. Их крохотные уши — отличительная черта породы — были аккуратно прижаты к умным широколобым головам.

Ответственой за поиски оказалась стройная, довольно симпатичная особа, ровесница Темпл. Выражение ее лица было обреченным, поскольку исчезновение Бэйкера и Тейлора обнаружилось еще вчера рано утром, до убийства Честера Ройяла.

— Мисс Барр! Ну что, что-нибудь слышно?

— Нет, — Темпл бросила взгляд на бэйджик с именем, — Нет, мисс Эдкок, ничего нового. Честно говоря, я занималась другим преступлением.

— Другим преступлением?! А, вы про это убийство… — Эмили Эдкок машинально поправила засунутую за ухо авторучку. — Но как же коты? Я опросила всех, кто был на дежурстве, когда мы устанавливали стенды. Никто не забирал котов на ночь к себе… а я надеялась, что это сделал какой-нибудь идиотский любитель животных. Боже мой, этот кошачий дворец оборудован со всем возможным комфортом, который только могли предусмотреть наши инженеры! Бэйкер и Тейлор — библиотечные коты. Они привыкли к публике и обожают внимание! Они не могли никуда сбежать!

— Как они стали символом корпорации?

— Библиотека, которую мы спонсируем, сначала приобрела Бэйкера. Они написали нам об этом, и компания через пару месяцев выделила грант на покупку Тейлора. Эти коты по-настоящему знамениты среди библиотекарей и библиотек по всей стране! Если с ними что-то случится… Кто мог их забрать?

— Вы говорили с мистером Бентом?

— Начальником охраны Конференц-центра? Да, он с готовностью отозвался… Он согласен, что коты не могли исчезнуть без посторонней помощи. Помещения находятся под охраной. Это явно какой-то злоумышленник. Охранники обшарили все закоулки, вплоть до вентиляционных труб. Но разве услышишь мяуканье посреди этого гомона!

— Это ужасно. Однако, если вы не хотите вмешивать полицию…

Эмили Эдкок вздрогнула в своем легоньком блейзере:

— Господи, нет! Нет… пока. Ведь это может быть просто случайностью или чьей-то глупой шуткой. Вы видели заголовок на второй обложке “Ревью”? С этой историей про кота? Вы представляете, что пресса может соорудить из нашей пропажи? “Даббл Траббл: коты из мешка в ААК!”. “Коренной Книготорговец Кинут Коварными Корпоративными Котами!”… Нет уж, спасибо.

Удачный ход одной пиарщицы может стать смертельным ударом для другой, — философски подумала Темпл.

— Не представляю, что я могу сделать.

Мисс Эдкок заломила руки — оба средних пальца были украшены довольно крупными бриллиантами.

— Просто удостоверьтесь, что ваши охранники делают все возможное! Я такая же внештатная пиарщица, как и вы, меня порвут на портянки, если “Бэйкер энд Тейлор” потеряет своих обожаемых кисок! Я уж не говорю о том, что этими котами все ужасно гордятся. Такие милые животные. Я бы никогда не предложила, чтобы их привезли на выставку, если бы только могла представить…

— Если они прячутся где-то в здании, мистер Бент их найдет. Но, если тут дело нечисто…

— Что вы имеете в виду?

— Котнаппинг. Вы, разумеется, подумали о чем-то подобном?

— О, нет! Кто мог такое сделать?

Темпл начала загибать пальцы, подсчитывая возможные варианты:

— Соперники по бизнесу, чтобы опустить компанию. Фанатики прав животных, протестующие против использования котов для рекламы и продаж. Какой-нибудь залетный преступник, чтобы получить выкуп. Кошконенавистник, чтобы отдать их в поликлинику для опытов.

Темпл уже собиралась считать дальше, когда Эмили Эдкок стиснула ее пальцы:

— Хватит, мисс Барр! У вас такое… активное воображение. Пожалуйста, не нужно больше. Перечисленных вами возможностей уже хватит, чтобы обеспечить бессоницу.

— Это только то, что лежит на поверхности, разумеется, — вздохнула Темпл. — Мои нынешние проблемы с убийством Ройяла почти закончились. Я обещала, что Бэйкер и Тейлор — и коты, и компания, — станут моим следующим приоритетом.

“Следующим — после того, как с первым приоритетом все устаканится”, — подумала она про себя.

Темпл поспешила в зеленую комнату, расположенную в помещениях для интервью, поглядывая на часы. Презентации на сегодня закончены. Если повезет, она успеет схватить Мэвис Дэвис и утащить ото всех.

— Как мило с вашей стороны, мисс Барр, — Мэвис Дэвис оглядывала коктейль-холл “Хилтона”. Как и в большинстве гостиниц Вегаса, рестораны и бары “Хилтона” были наполнены кондиционированным воздухом и элегантным полумраком с рассвета до заката и опять до рассвета. Несмотря на обилие людей и шум, здесь было уютно и темно, интимная обстановка идеально располагала к любовным приключениям или признаниям в убийстве.

— Пустяки, мисс Дэвис, не думайте об этом. И зовите меня Темпл, пожалуйста. Лорна страшно расстроилась из-за того, что была вынуждена вас покинуть, но раздача автографов была запланирована заранее, да еще лейтенант полиции допрашивала Лэньярда Хантера…

— Мамочки мои, — Мэвис Дэвис вздрогнула, но Темпл сомневалась, что она чувствовала леденящий холод кондиционера. Несмотря на то, что “Хилтон” находился рядом с Конференц-центром, путь сюда по жаре был долгим. Ни одна прогулка в Вегасе не бывает короткой, потому что все здания в нем простираются на большие расстояния.

— Вас еще… не допрашивали? — поинтересовалась Темпл.

— Меня?! Нет. Почему меня?.. — Мэвис Дэвис заметно побледнела.

— Возможно, вы располагаете какой-нибудь неожиданной информацией об убийстве.

— Мисс Барр… Темпл! Я только пишу об убийствах. Я в жизни о них не думаю! Я медсестра! — Мэвис Дэвис отхлебнула свой “Роб Рой” — Темпл никогда не видела, чтобы кто-нибудь заказывал этот напиток.

— Ну, а я пиарщица, но это убийство засело у меня в мозгах. Разве не интересно для писателя заполучить реальное преступление на блюдечке с голубой каемочкой?

— Нет! Мои книги — просто выдумки, вот и все. Я работала в больнице и видела смерть. Она совершенно не эффектна и всегда так разочаровывает!.. Мы вечно надеемся, что сможем спасти.

— За исключением ваших медсестер-убийц.

— Да, но они… ну, да, бывают некоторые ненормальные в реальной жизни… но мои-то выдуманные!

— Ваши романы не основаны на реальных событиях? Какая свежая струя! В наше время жизнь бывает более шокирующей, чем вымысел.

— Я пыталась использовать настоящие случаи, но мистер Ройял запретил, не знаю, почему. А я всегда его слушала… ой, мамочки! Кто теперь будет говорить мне, что делать? До выхода моей следующей книги осталось всего десять месяцев!

— Без него вам придется стараться, как только можете. Как вы вообще начали писать?

— Господи, я всегда это делала, с самого детства. Я сочиняла и лечила своих кукол. У моих приемных родителей до сих пор сохранились эти куклы, все в пластырях и лангетках… боже, они так раскрашены зеленкой, что похожи на индейцев! — Мэвис ностальгически улыбнулась. — А ящики моего стола набиты виршами и тетрадями для заметок.

— Тогда почему же вы стали медсестрой?

Мэвис отхлебнула свой коктейль с романтическим названием, ее губы сомкнулись, выражая, скорее, удовлетворение качеством, чем удовольствие.

— Практичность. Девушки вроде меня были ужасно практичными в шестидесятых, моя дорогая. Учителя или медсестры — такой был у нас выбор профессии, и замечательно, если удавалось прежде выскочить замуж. Очевидно, я подхватила сначала вирус медицины, а потом уже — вирус писательства.

— Вы жили с приемными родителями, так что даже не знаете, от кого унаследовали тягу к медицине или к писательству?

Мэвис Дэвис понизила свой, такой неудачный для интервью голос:

— Может, именно поэтому я выбрала такой путь. Мама и папа Форбс никогда не говорили со мной о моих настоящих родителях — в шестидесятые годы было не принято, чтобы приемный ребенок знал о своих родных. Наверное, это было к лучшему. Но мои двоюродные сестры хихикали при мне на эту тему, когда я была подростком. Моя родная мать умерла во время подпольного аборта, когда мне было три года, вы понимаете… Никто об этом открыто не говорил, но все знали, даже я узнала. Вот почему мне ничего не известно о моем отце. И вот почему я пошла в медсестры, наверное.

— Чтобы другие женщины никогда не подвергали себя пытке аборта без медицинской помощи?

Мэвис Дэвис посмотрела на Темпл, как на сумасшедшую:

— Господи, нет, конечно! Форбсы были католики, и я воспитана в этих традициях. Моя родная мать была, возможно, молодой и отчаявшейся, но она была, к тому же, отчаянной грешницей! Решением верховного суда аборты были легализованы, когда я закончила училище, но я всегда работала только в тех больницах, которые отказывались делать аборты — или, по крайней мере, работникам давался выбор. Я, в основном, работала в родильном отделении, и это такое счастливое место!

Радость на лице Мэвис Дэвис отразила сотни незамутненных грехом и одобренных обществом рождений.

— Ну, тогда, — деликатно заметила Темпл, — наверное, тяжело сочинять медицинские кошмары?

— Нет. Это же не на самом деле. Просто страшилки. Я чувствую себя такой… свободной, когда пишу ужасы про какую-нибудь из моих преступных медсестер. Потому что я знаю, что это не по-настоящему. А читатели это любят. У меня есть мечта, что однажды мой настоящий отец или кто-нибудь из его знакомых прочитает мою книгу и заметит на фотографии фамильное сходство, и напишет издателю, и… ужасно много народу читает эти истории, короче. Может, миллион, — Мэвис внезапно горько рассмеялась над этим миллионом дураков-читателей и собственными душераздирающими мечтами. — Я правда не знаю, почему мои книжки народ любит. Я даже не знаю, почему мистер Ройял взялся публиковать первую.

— Сколько лет он был вашим редактором?

— Двенадцать.

— И вы все еще зовете его “мистер Ройял”?

— Ну… он старше, — начала она.

Темпл взглянула на гладкое, без морщин, лицо:

— Значительно старше вас — в биографии сказано, что ему было шестьдесят шесть.

Мэвис обмакнула губы в свой разбавленный вермутом скотч:

— В мое время в наших краях молодежь учили уважению к старшим. Конечно, я и сама теперь взрослый человек, но мистер Ройял выглядел настолько старше… и, вдобавок, он был главой “Пенниройял Пресс”. Мне бы и в голову никогда не пришло называть его Честером. Да и ему, я думаю, тоже.

— А как он вас называл?

Она опустила глаза к намокшей салфетке, на которой беспокойно крутила свой бокал:

— Мэвис.

— Жаль, что я не была с ним знакома. Я даже не знаю, был ли он женат.

— О, да, он был…

— Правда? А на ком?

Мэвис Дэвис смутилась:

— Ну… я точно не знаю, на ком сейчас… Я слышала, он был женат несколько раз.

— Несколько раз? Такой жалкий хорек?.. — Темпл осеклась, внезапно поняв, что каким-то образом идентифицировала покойного мистера Ройяла с живым и здоровым Кроуфордом Бьюкененом.

Мэвис моргнула.

— Я знаю, он умер и все такое, — поспешно сдала назад Темпл. — Но, понимаете, я свалилась прямо на труп… В общем, он не относился к типу Ромео, с которым я хотела бы встречаться, живьем или в виде мертвого тела.

— Не знаю… Я никогда не думала о мистере Ройяле в этом плане. Сказать по правде, он вызывал у меня трепет.

— Почему же?

— Он сделал меня богатой и знаменитой.

— Но вы же писали книги.

— Но он же опубликовал первую из них.

— И сделал на ней имя “Пенниройял Пресс”, как я смогла прочесть между строк пресс-релиза.

— О, нет! Я уверена, моя книжка никакого отношения к этому не имела. Да ну, он еле наскреб денег, чтобы заплатить мне за нее три тысячи долларов, и прошло семь лет, прежде, чем он начал платить по десять тысяч за книгу. Мне пришлось эти семь лет продолжать работать медсестрой, пока я смогла позволить себе бросить работу. Впрочем, все это уже в прошлом.

— Но, — Темпл порылась в памяти, припоминая хвастливую статистику пресс-релиза, — “Мои первые похороны” переиздавались четрынадцать раз и почти достигли списка бестселлеров “Нью-Йорк Таймс”. А следующая книга продавалась и того лучше!

Мэвис скромно вздохнула:

— Мистер Ройял постоянно напоминал мне о том, как мне повезло, что моя первая книга попала в руки “Пенниройял Пресс”. Над ней было ужасно много труда, он возвращал мне ее на доработку четыре раза, и кое-какие части я исправила сама. Я же дилетант… была… Я всем обязана мистеру Ройялу, Темпл… была обязана.

Ее лицо исказила боль — может быть, от жалости к умершему, но, скореее, от внезапного спазма, вызванного личной утратой.

Темпл взглянула на бокал легкого белого вина, стоящий перед ней — профессиональный выбор пиарщиков для деловых бесед с клиентами во время вечеринок — и краем глаза поймала официантку в коротенькой юбке:

— Джин-тоник, пожалуйста. И еще один “Роб Рой”.

— О, нет, что вы… — слабо запротестовала Мэвис.

Ее лицо отекло, вначале от жары, потом от непривычной дозы алкоголя. Она напоминала усталую домохозяйку, которую вынудили присматривать за футбольной командой старшеклассников. Темпл ощутила приступ вины, который немедленно утопила в хорошем глотке джина. Джин принесли мгновенно: это же Вегас, протрезвляться будете дома.

— Мне будет его не хватать, — горько сказала Мэвис. — Я привыкла, что он всегда говорил мне, что нужно делать. Он брал на себя такой груз… Конечно, они говорят, что найдут мне другого редактора, но…

Ее пальцы сжались добела в приступе страха. Темпл даже почудился уголок носового платка, выглядывающего из кулачка: Мэвис Дэвис была так старомодна и так наивна… Только ее оголенные нервы и безнадежное отсутствие внимательного слушателя не были приметой старого доброго времени.

— Расскажите мне что-нибудь, Мэвис… я могу вас так называть?

— Да! — ответила та с трогательной горячностью. — Я и правда осталась теперь совсем одна. Я не думаю, что они… знают, сколько мистер Ройял для меня сделал.

— И что он сделал с тобой, — беззвучно произнесла Темпл в свой джин. — Мэвис, вот эта первая книга… вы ее написали полностью самостоятельно?

Мэвис кивнула.

— У вас был литературный агент?

Мэвис помотала головой.

— А сейчас есть?

Кивок:

— Мистер Ройял сказал, что мне обязательно нужен свой агент, после того, как вышла третья книга. И порекомендовал мне агента, которого знал много лет.

— Но ваш заработок не достигал десяти тысяч вплоть до выхода седьмой книги?

— Ну, да… а что?

— Так что делал агент, кроме получения процента от ваших денег?

— Он занимался всеми этими деловыми вопросами, в которых я ничего не понимаю.

— Вы имеете в виду продажи за рубеж, фильмы и все такое?

— Нет, этим всем занимался “Пенниройял Пресс”. Мне повезло, что издательство забрало большую часть моих авторских прав — это заставило их прилагать больше усилий к продажам. Так мне агент сказал.

Теперь Темпл, в свою очередь, добела стиснула пальцы на ножке бокала. Она разбиралась в книжном бизнесе не слишком хорошо, но достаточно для того, чтоб понять: Честер Ройял бесстыдно обкрадывал Мэвис Дэвис. Вот вопрос: была ли Мэвис Дэвис, королева романов про медсестер-маньячек, на самом деле столь наивна — даже теперь — чтобы этого не замечать?

От ответа на этот вопрос зависел мотив убийства.

 

Глава 9

Из рук в руки

— Я видел тебя в баре “Хилтона”. Некоторые, я смотрю, развлекаются вовсю.

— Кому, как не тебе, об этом знать, Кроуфорд.

Темпл обрушила свою тяжелую сумку на стол. Приятная особенность работы после пяти заключалась в том, что пиар-офис ААК к этому времени совершенно пустел, и никто не мог слышать обвинение Бьюкенена в том, что она пьянствует в рабочее время. Хотя именно рекламщики и пиарщики изобрели себе ланч, состоящий из трех мартини.

Обычные записки о звонках и текущих ЧП усеивали стол, точно хлопья гигантской перхоти. Прежде всего ей необходимо было скинуть с плеч один груз: черный кот, предприимчивый негодяй, вернулся в офис самостоятельно — похоже, исключительно для того, чтобы тщательно вылизаться. С извинениями — к нему, а не к Бьюкенену — Темпл сгребла кота и понесла в кладовку, надеясь, что Бьюкенен, пока ее не будет, утратит к ней интерес и уйдет. Так и получилось. Темпл вернулась к своему столу, опустилась в кресло и начала рыться в записках. Но скоро подняла очки на лоб и закрыла лицо руками: глаза отказывались разбирать буквы. Это был адский день. Забудь про записки на сегодня. Просто засунь кота в переноску и отправляйся домой. Дом, милый дом!..

— Я извиняюсь, — произнес с нажимом женский голос у входа в офис.

Темпл стряхнула с себя позу безнадежной усталости и обернулась к посетителю. То есть, к посетителям. Множественное число. На пороге стоял еще и мужчина — знойный красавец. Женщина была миниатюрной блондинкой и выглядела так, точно под бизнесом понимала исключительно дрезденские бомбардировки.

“Что мне предстоит на этот раз?” — подумала Темпл.

Женщина промаршировала к ее столу:

— Мы увидели это в вечернем выпуске!

— Историю кота?

Мужчина тоже подошел:

— История — вранье. Мы знаем этого кота. Он не бродячий.

— Не бродячий? Вы имеете в виду… это ваш кот? — Даже сама Темпл услышала визгливую нотку в собственном голосе.

Но парочка была слишком увлечена молчаливым переглядыванием, чтобы заметить короткую утрату ею самоконтроля.

— Не совсем наш, — признала блондинка.

— Это бизнес-кот, — добавил мужчина.

Темпл молча смотрела на них.

Мужчина выдал роскошную улыбку в сто пятьдесят ватт:

— Наш бизнес — это, типа, “Хрустальный феникс”. Отель и казино на Стрипе. Луи болтался там постоянно с тех пор, как мы открылись. Я не знаю, откуда он там взялся, но…

— Луи? — перебила Темпл.

— Черныш Луи, — уточнила блондинка. — Кот.

— А вы кто? — спросила Темпл.

Мужчина протянул загорелую руку:

— Ники Фонтана. Это моя жена Вэн фон Райн. Она управляет “Хрустальным фениксом”. А я — его владелец.

— А Луи — бизнес-кот, — твердо добавила женщина. — Когда мы увидели его фото, мы сразу решили забрать его домой.

— Домой, — Темпл не знала, почему ее мысли вдруг начали скакать как сумасшедшие. Похоже, она подыскивала какое-то правдоподобное объяснение тому, что не может вернуть кота. Например, что она отправила его в тюрьму, или что его забрал на съемки голливудский дрессировщик, или… — Он в кладовой. Я сейчас его принесу.

Они последовали за ней. Возможно, они ей не доверяли. Возможно, им не терпелось взглянуть на… Луи. “Дурацкое имя для кота, — подумала Темпл. — Почему бы не Вискас или Шварценеггер, если уж так приспичило выбрать имя потупее?”

Кот издал длинный приветственный муррр. Темпл смотрела, как он прошел мимо нее, приостановился, затем потерся о ногу Вэн фон Райн, прежде чем ласково боднуть коленку Ники Фонтаны.

— Эй!.. Это мои лучшие итальянские шелковые брюки!

Вэн фон Райн присела на корточки перед огромным котом:

— Луи! Ты теперь знаменитость, но как, скажи на милость, ты попал в Конференц-центр? И где ты был всю неделю? Мы по тебе соскучились.

Она взглянула на Темпл снизу ясными голубыми глазами:

— Я прямо запаниковала, когда он потерялся. Представляла, что его задавила машина, или еще что похуже. Думаю, это из-за того, что у меня маленький ребенок. Материнские нервы.

— Отцовские нервы, — хмыкнул ее муж, — тоже не больно-то спокойны. Каждую ночь вопли. Мы очень рады, что Луи нашелся. Мы его забираем. Он жрет тонну, не говоря уже о том, что и весит столько же. Спасибо, что присмотрели за ним.

— Не за что, — Темпл переминалась с ноги на ногу. Ее ненадежные шпильки, казалось, сейчас проткнут пол, точно спицы, и она провалится на шесть дюймов вниз. Кот явно знал эту парочку, был рад их видеть, рад убраться из кладовки, из квартиры Темпл, из ее жизни, даже из газетной славы… кто знает, о чем думают коты? О чем думает она сама, Темпл знала точно: о том, что это смешно, когда почти, черт возьми, тридцатилетняя женщина, нацеленная на карьерный рост, стоит перед незнакомыми людьми, ощущая комок в горле размером с носок.

— Погодите, — сказала она сквозь этот носок. — Кот сейчас очень важен для центра. Его газетная известность отвлекает внимание от несчастного случая, который произошел на ярмарке. Я бы хотела оставить его здесь на некоторое время. До тех пор, пока не станет ясно, что он больше не нужен.

— Вы не понимаете, — мягко сказала женщина. — Луи — не домашнее животное. Это он нас выбрал, нас и наш отель, в качестве своего места жительства. Все, от посыльных до знаменитостей, которые у нас останавливаются, привыкли видеть Черныша Луи.

— Он вольный кот, мисс Барр, — добавил мужчина, взглянув на табличку с именем на ее столе. — Ему, типа, нужна свобода приходить и уходить, когда вздумается. Конечно, он выпрашивает угощение у персонала и ловит карпов в пруду отеля, если ему удается смыться с рыбой от шеф-повара, но, по правде, он не домашний кот. Он не привык… — Ники с отвращением окинул взглядом кошачью переноску, — сидеть в неволе. Ему это не нравится.

— Разве я говорю про неволю? Нет, конечно, нет! — голос Темпл звучал слишком громко. — Я понимаю. Да. — Гибкое тело скользнуло вокруг ее ног. Она наклонилась, чтобы погладить блестящую черную шерсть. — Что ж, Луи, спасибо за помощь. Береги себя, балбес ты здоровенный.

Темпл выпрямилась и поспешно отвернулась, потянувшись за переноской.

— Не-не-не, этого не надо, — сказал Ники Фонтана. — Она и не влезет в мой “корветик”. Луи поедет на переднем сиденье, точно, приятель?

Темпл оглянулась, чтобы увидеть, как кота, развалившегося на руках Ники, уносят прочь, точно большого, черного, лохматого младенца.

Голубые, как небо, глаза Вэн фон Райн затуманились пониманием и сочувствием:

— Не волнуйтесь. Я позвоню и дам вам знать, как у него дела. И вы можете навещать его.

— Обязательно, — Темпл смотрела, как они идут к дверям.

Умные зеленые глаза встретили ее взгляд. Огромная голова кота покоилась на локте Ники. Луи выглядел абсолютно довольным.

Темпл закрыла дверь сразу же, как только прозвучали вежливые прощанья. Она не хотела смотреть, как пара удаляется по коридору, как навсегда исчезает вдали большая черная башка Луи.

— Идиотское имя! — она пнула мусорную корзинку, постояла, потом нагнулась и стала собирать разбросанные обрывки, шоколадные обертки и фантики назад, бумажку за бумажкой.

Наконец, из всех дел осталось только забрать свою сумку и идти домой. У выхода она задержалась. Пачка заглавных страниц второй части “Ревью” лежала на столе секретарши, приготовленная, чтобы вырезать и сохранить статью. Надо напомнить Валерии.

— Что ж, — Темпл взяла один экземпляр из пачки и посмотрела в чересчур умную морду слегка подретушированного Черныша Луи. — Похоже, наши сыщицкие забавы окончены, Шерлок.

Она больше не сгибалась под тяжестью кошачьей перевозки и ее восемнадцатифунтового обитателя, когда добралась до “Серкл Ритц”, но чувствовала себя так, точно ноша никуда не делась. Июньская жара прилепила ее льняные юбку и жакет к телу и превратила колготки в резиновые термо-штанишки для похудания. Небо имело глубокий темно-синий оттенок вод озера Меад, и отдаленная охра горной цепи слегка дрожала от зноя, отсвечивая по краю голубовато-фиолетовым.

Темпл припарковала свой аквамариновый “гео-шторм” рядом с “фордом-эскорт”, занявшим последнее остававшееся в тени место, поставила картонный щит от солнца на лобовое стекло и поспешила через деревянную калитку на задний двор комплекса.

Она оттащила шезлонг поглубже в тень пальмы и плюхнулась на него так, что он жалобно скрипнул. С ее крохотными размерами ей нечасто удавалось вызывать в неодушевленных предметах подобную реакцию.

— Что, опять тяжелый день?

Знакомая голова показалась над выложенным старомодным кафелем бортиком бассейна.

Темпл мрачно подумала о не заслуживающих доверия мужчинах, умудряющихся выглядеть привлекательными даже с мокрыми волосами.

— Где кот? — задал Мэтт Девайн следующий вопрос.

— В вечернем выпуске газеты.

Мэтт приподнял бровь и высунулся из воды по грудь, облокотившись на бортик:

— Это плохо?

— Это хорошо, — вздохнула она.

Мэтт подтянулся и легко выпрыгнул из бассейна целиком. Темпл поспешно отвернулась. Однажды она попыталась выбраться из воды таким же способом и долго барахталась, как тонущий лемминг, пока не выползла буквально на карачках.

— Миссис Ларк приготовила лимонад, хотите?

— Спасибо.

Высокий стакан — тонкий, старинный, с серебряными кольцами по кромке, как у Сатурна — был покрыт капельками влаги. И Мэтт тоже. Тонкий аромат жасмина, хлорки и пота витал в воздухе. Пчелы гудели в кустах олеандра. Мэтт подвинул свой шезлонг в тень рядом с Темпл.

— Как кот попал в газету? — поинтересовался он.

Темпл без энтузиазма вытащила страницу, которую прихватила в офисе.

Мэтт аккуратно вытер руки полотенцем, свисавшим с его шезлонга, и взял ее.

— Классная история. Выбивает почву из-под убийства в Конференц-центре. Ваша идея?

Она кивнула с несчастным видом.

— Ну, и почему такая печаль? По-моему, ваша стратегия сработала.

— Слишком хорошо, — Темпл пригубила лимонад, терпкий, как раз такой, как она любила, и чуть-чуть улыбнулась. — Пришла парочка из “Хрустального феникса”, что на Стрипе, и заявила, что кот — что-то вроде бизнес-талисмана, который приблудился и живет у них давным-давно. Так что… прощай, Черныш Луи.

— Черныш Луи. Да, это такой пройдошистый бродячий тип кошек, ясно. А вы к нему привязались.

— Наверное, у меня склонность к неподходящим привязанностям.

Мэтт улыбнулся такому определению кота.

— У большинства людей эта склонность. Животные редко совершают подобные ошибки, а уж кошки — никогда.

— Я привыкла к топотанию его больших лап по моей квартире. Когда живешь одна… — Она оборвала фразу, поняв, что вываливает свое плохое настроение на едва знакомого человека.

— Вы все время жили здесь одна? — в тоне Мэтта была какая-то фальшивая нота, которую невозможно было принять за личный интерес.

— Нет, — ответила Темпл.

— Я тоже не привык жить один.

Любопытство сгубило кошку, — напомнила себе Темпл, слишком подавленная, впрочем, чтобы развивать интригующую тему дальше.

— Поэтому мне и нравится жить у миссис Лар… у Электры, — сказал Мэтт. — Здесь чувствуется дух коммуны… не знаю, что-то вроде студенческого кампуса или чего-то подобного.

Темпл кивнула:

— Электра как-то умеет сделать так, чтобы жильцы чувствовали себя как дома. Точно так же, как она заставляет своих чучел на скамейках в часовне выглядеть почти живыми. Она даже придумала им имена и украшает с ног до головы аксессуарами, которые выискивает на эстейт-сэйлах.

— Вот бы все пастыри были столь заботливы, — Мэтт криво улыбнулся. — А что за религию Электра представляет?

— Честно? Церковь полоумного мумбо-юмбо. Одну из тех, что выполняют заказы на службы по почте и верят в разную паранормальную дребедень. В Лас-Вегасе двадцать пять свадебных часовен, в половине из них службы проводят женщины, но все они не имеют отношения ни к одной религии. К счастью, для того, чтобы женить народ в Лас-Вегасе, не нужны церковные полномочия — только лицензия штата.

Мэтт тряхнул головой и сделал глоток лимонада.

— Церковь может быть… странной, — Темпл поняла, что, размышляя вслух, пожалуй, избавляется от накопившееся за долгое время хандры. — Религия вообще может быть опасна.

На лице Мэтта не дрогнул ни один мускул:

— Что вы имеете в виду?

— О, я услышала сегодня ужасную историю от одной из писательниц ААК. Эта дама среднего возраста, абсолютно не от мира сего, пишет романы про медсестер-убийц. Жанр медицинских ужастиков, как они это называют. Короче, она рассказала мне, что ее мать умерла в пятидесятых от подпольного аборта.

Мэтт поморщился:

— Отвратительно. Но это случается.

— Осложнение в том, что люди, которые вырастили Мэвис — она осталась сиротой совсем малышкой — были католиками. Мэвис считает, что должна морально осудить свою собственную мать, которая, скорее всего, была просто испуганным подростком. Неудивительно, что в своих романах она описывает маньячек в белых халатах — женщин, призванных вынашивать, но вместо этого убивающих младенцев. Мы тут сидим и хихикаем над аляповатыми обрядами местных часовен, а, между тем, так называемая “респектабельная” религия может, на мой взгляд, быть гораздо более смертоносной. Если бы мать Мэвис не так боялась позора, она бы, может, не решилась на подпольный аборт.

Мэтт рассудительно кивнул:

— Я так понимаю, вы не католичка.

— Я? Да из меня даже атеистка-то плохая. Что бы вы ни думали об абортах, это… политика. Но что действительно грустно, так это видеть взрослую женщину, которая верит, что ее мать была монстром, а не жертвой. И сама Мэвис сейчас тоже жертва, но даже не замечает этого. Возможно, из-за низкой самооценки, развившейся у дочери “падшей женщины”.

— В каком смысле Мэвис — жертва?

— Этот убитый в Конференц-центре редактор был чем-то вроде Распутина. Он заставлял авторов верить, что своим успехом они обязаны ему. Мэвис была его самой дойной коровой, насколько я могу судить. Он ее бесстыдно эксплуатировал. И даже сейчас, когда он умер, она настолько уверена, что нуждается в нем, что, возможно, никогда больше не сможет писать!

— Тут не религия виновата, — сказал Мэтт. — Это особенность психики.

— Но стыд, который Мэвис заставляли чувствовать потому, что ее мать умерла такой смертью, сделал ее идеальной жертвой для ежедневной вечной эксплуатации. Вы понимаете, о чем я? Честер Ройял манипулировал ею, как какой-нибудь глупой овцой! И, если бы Мэвис когда-нибудь действительно поняла, как ее использовали — всю жизнь! — вот тогда… Так и случаются убийства, разве нет? Когда кто-то прозревает и видит, что происходит на самом деле.

— Большинство жертв не становятся убийцами, — возразил Мэтт. — Они обращают свой гнев против себя самих. Если вообще обращают против кого-то.

— Кто-то обратил свой гнев против Честера Ройяла при помощи вязальной спицы номер пять.

— И вы думаете, это могла быть эта ваша Мэвис…

— Дэвис, — подсказала Темпл угрюмо.

Мэтт выглядел изумленным.

— Мэвис Дэвис, — подтвердила она. — Такое имя.

Мэтт был прав. Темпл действительно считала, что Мэвис Дэвис могла убить Честера Ройяла, и вязальная спица была тем странным тихим оружием, которым могла бы воспользоваться такая странная тихая особа, как Мэвис.

— А это ее неизбывное горе от потери хозяина может быть притворством.

— Ого. Если вы намерены изображать детектива, вы не должны так расстраиваться каждый раз, когда решите, что нашли хорошего кандидата на роль убийцы.

— Я действительно пыталась изображать детектива, — призналась Темпл. — И слишком сильно увлеклась. Ладно, последняя реприза. Из вас мог бы получиться хороший психиатр. А может, вы и есть?..

Он расхохотался так, что у Темпл слегка поднялось настроение.

— Нет, правда! — продолжала она настойчиво. — Могу поспорить, что в колледже вашей специализацией была психология, так?

Смеющееся лицо Мэтта сделалось серьезным. Темпл почувствовала себя так, точно шагнула с края бассейна, слишком поздно заметив, что там нет воды.

— Скорее, социология, — ответил он осторожно.

— Но это достаточно близко!.. — Темпл осеклась, поняв, что опять выпытывает. — Простите. Пиарщики от природы любопытны.

— Как кошки.

— Ага.

Она поскребла шпилькой горячий растрескавшийся бетон, обрамляющий бассейн. Луи был еще одной причиной того, что она так упала духом. Светло-карие глаза Мэтта внимательно изучали ее. Темпл хотела бы знать, нарочно ли он возобновил тему кота, чтобы отвлечь ее от самого себя — от темы профилирующих предметов в колледже. Может ли такое быть? Или он не учился в колледже и стесняется этого? Пора укротить свое любопытство и сдать назад, пока не спугнула.

— А чем вы вообще занимаетесь? — услышала она собственный неугомонный голос, прежде чем внутренний голос успел ее остановить.

Мэтт улыбнулся жалобной улыбкой, которая так нравилась Темпл:

— Я работаю на телефоне доверия.

— Ага! Психиатр!

— Не совсем. Я… не закончил образование.

— Но вы великолепный слушатель. Простите, что я набросилась на религию. Вы, должно быть, имели некоторый церковный опыт во время своих юношеских исканий, как говорят социологи, — предположила Темпл. — Вы играете на двухмануальном органе. Этот свадебный марш, который вы сыграли для Электры, был восхитителен. Я подслушивала. Что это было?

Он улыбнулся, набрав полный рот терпкого лимонада:

— Это был и не марш, и не свадебный.

— Но он великолепно подходил! Медленный, возвышенный и нежный. Я бы хотела иметь его на CD.

Улыбка расплылась шире:

— Спросите в музыкальном магазине Боба Дилана.

— Старого хрипуна? Вы шутите?

— Богом клянусь. Это была “Love Minus Zero — No Limit”. Послушайте ее — там даже текст гименейский.

— Какой?

— Это из древней Греции, типа свадебный.

— О, как бог Гименей… — Темпл почувствовала, что краснеет, связав имя божества брака со словом, образованным от него и используемым в гинекологической терминологии.

— У вас в колледже профилирущим предметом была античная литература? — спросил Мэтт невинно, как будто ему на ум не пришла та же самая естественная, но пикантная коннотация.

Ну, по крайней мере, он проявил интерес.

— Нет, я специализировалась по связям… Ну, то есть, пресса и медиа. Я делала репортажи для ТВ. Но потом оказалась в репертуарном театре в Миннеаполисе, в качестве менеджера по связям с общественностью. Приходится зубрить имена древнегреческих богов, если любимая постановка режиссера — пятичасовой спектакль по Эсхилу. В основном, в форме античных ругательств… Но эта мелодия действительно Боба Дилана?

— Клянусь, — Мэтт прижал руку к груди.

Темпл оглядела его. Кстати, о греческих богах, да. Писаный красавчик, внимательный собеседник Мэтт. Честное слово, этот парень слишком хорош, чтобы быть настоящим. Что ж, Макс тоже на первый взгляд выглядел эффектно. Проблема в том, что он и на последний взгляд выглядел так же эффектно, как на первый. Чертов Макс. Чертовы коты, норовящие сбежать. Чертова надежда, которая умирает последней…

— Спасибо за лимонад, — сказала Темпл и встала. — Я, пожалуй, пойду взгляну, как там поживает ополовиненая банка тунца в моем холодильнике.

— Электра все равно бы, скорее всего, не позволила создавать прецедент с домашними животными.

— Луи не домашнее животное, — объявила Темпл напыщенно. — Он личность, свободная приходить и уходить, когда вздумается, как меня сегодня проинформировали. И вот, похоже, он ушел — по крайней мере, из моей жизни.

— Может, вам завести другого кота? Миссис Ла… Электра, похоже, слабый противник.

— А, вы это заметили?.. Нет, я иногда так задерживаюсь на работе, что это было бы нечестно по отношению к коту. Все к лучшему. Я должна радоваться, что моя гениальная идея со статьей не только охладила интерес к убийству, но и вернула ЧЛ, как сказал бы мой коллега Кроуфорд Бьюкенен, в родной дом.

— Очень сочувствую по поводу убийства. Немудрено, что вы расстроились из-за него, — карие глаза Мэтта прищурились на солнце. — Ужасная вещь: одно человеческое существо испытывает к другому человеческому существу такую ненависть, что он — или она — действительно готов отнять жизнь. У полиции есть какие-нибудь предположения?

— Они мне не докладывали, хотя я провела полдня, опекая лейтенанта Молину из отдела сексуального насилия и убийств ЛВПД.

— Почему он именно к вам прицепился?

Темпл улыбнулась. Аккуратное обращение Мэтта с местоимениями в случае возможного убийцы пало жертвой его автоматической уверенности в том, что следователь отдела сексуального насилия и убийств должен быть мужчиной. Впрочем, может, С.Р. Молина и была им — в каком-то смысле.

— Лейтенанту Молине требовался гид для проведения тура по ярмарке Американской Ассоциации Книготорговли. За сегодняшний день я узнала об издательском деле больше, чем хотела бы. И обнаружила гораздо больше причин, по которым писатель может хотеть угробить редактора, чем обычный читатель когда-либо подозревал. Напомните мне, чтобы я никогда не заражалась писательской лихорадкой.

— Вы не слишком серьезно замешаны во всем этом?

— Нет, я последняя спица в колеснице, но я же не могу не замечать каких-то вещей.

— Оставьте это полиции. Замечать слишком многое может быть опасно.

— Ага, но это во мне говорит увлечение связями. Репортерский зуд — у меня мания все узнавать и обо всем говорить. Между прочим, люди любят со мной делиться сокровенным.

— Не всегда легко быть жилеткой для всех.

— Да, — Темпл подумала о Мэвис Дэвис, комкавшей перед ней свою салфетку меньше двух часов назад. — Да…

В эту ночь она не могла заснуть. Сначала ей пришла в голову свежая идея — ей всегда приходили в голову свежие идеи ночью — и она прибегла к помощи Электры, которая всегда была рада приложить свои золотые руки к достойному проекту. Затем Темпл вернулась к себе в квартиру, в одинокую душную ночь. Ее бурное воображение рисовало ей то Мэтта Девайна в одних плавках, играющего на органе Боба Дилана, то триумфальное возвращение Черныша Луи под сень “Хрустального феникса”.

А потом ей привиделась троица писателей, которых она сегодня встретила. Шанса побеседовать с Лэньярдом Хантером у нее пока не было, но с ним завтра — уже сегодня — запланировано интервью, и она, возможно, сумеет его поймать…

Могла ли Мэвис Дэвис действительно убить Честера Ройяла? Она крепкая женщина. Медсестра должна уметь перетаскивать тяжелые безжизненные тела, а Честер Ройял был невысокого роста. Как и Оуэн Тарп — неудивительно, что они спелись! Контролировал ли Ройял Хантера так же, как он контролировал Мэвис Дэвис? Поступал ли он так с нею, потому что она женщина, или Ройял всех своих авторов держал в черном теле?

Темпл знавала одного режиссера вроде этого. Мужчина (женщины редко бывают режиссерами, даже в наши дни), который использовал свою власть над актерами, чтобы ломать их личности, выискивать неуверенного в себе ребенка, который живет в каждом взрослом, и манипулировать им. Такие люди — законченные эгоисты, они выжимают из своей жертвы все возможности, даже если это доводит ее до нервного срыва.

Ни одна страсть не может быть ужаснее страсти артиста, который отдал всего себя и был растоптан. Темпл видела нормальных, вполне рациональных людей театра, которые готовы были убить критика за незаслуженно равнодушную оценку. Могут ли писатели быть менее чувствительны к манипуляциям с их произведениями?

Темпл ежилась в своих горячих липких простынях под ленивым ветерком, создаваемым пластиковыми лопастями потолочного вентилятора. Лопасти щелкали каждый раз, совершая оборот, и звук был похож на хлопок пузыря жевательной резинки, выдуваемого кем-то вдалеке.

Ночь была жаркой — Темпл старалась экономить на кондиционере и после захода солнца ставила его на “умеренно” — и почему-то вызывала мысли о сексе. Ужасно, но ей иногда не хватало Макса! Он оставил достаточно своих вещей, чтобы мучить Темпл: кучка его одежды была засунута в темноту в самом дальнем углу платяного шкафа. В кладовке для постельного белья стояла коробка со сценическими принадлежностями фокусника — наручники, волшебные шкатулки и грязноватые шарфы из шифона, — собирая пыль и наводя какого-нибудь случайного человека, который мог на них наткнуться, на мысль о странных сексуальных пристрастиях хозяйки квартиры. Кстати, о сексуальных пристрастиях: Темпл все никак не могла решиться выкинуть с полок в спальне коллекцию CD Вангелиса — Макс обожал предаваться долгим, нежным ласкам под эти медленно нарастающие аккорды, напоминающие органную музыку…

Сегодняшние вопросы Молины вызвали к жизни новый пугающий сценарий. Макс исчез, потому что… умер? Нет. Только не Макс. Он определенно не мог быть жертвой — ничьей, включая муки совести.

Что бы там Молина ни думала, гордость Темпл не нуждалась в том, чтобы утешаться мыслью о том, что Макс ушел — ушел от нее — потому, что физически не мог вернуться.

Эта мысль дала толчок любимым ночным фантазиям. Макс возвращается. Что бы он сказал, как бы объяснил свой уход — а если кто-нибудь и мог в этой ситуации объясниться, так это Макс. Что бы Темпл сделала… Вот дерьмо!..

…Боже. Она забыла про кошачий лоток. Он там и остался, в ванной. Надо выбросить. Утром. Которое, кстати, скоро наступит. Прекрасно — еще одна ночь коту под хвост.

А потом… Что это? Звук. Мягкий, царапающий звук. Возле окна. “Замечать слишком многое может быть опасно”. Задвижки в этом доме плевые. В пятидесятые никто не волновался за свою безопасность; в конце концов, Супермен — старый добрый Джордж Ривз — всегда мог прилететь на помощь с черно-белого экрана.

Она прислушалась. Тишина. И затем — опять это царапанье, скребущий звук, повторяющийся снова и снова. Специально. По скорлупке ее квартиры. Царап, царап, царап. Никаких деревьев или свисающих веток не было возле стен или окон. В Лас-Вегасе деревья и кусты не растут, если их не поливать, а поливать дорого, и Электра могла себе позволить развести зелень только вокруг бассейна.

Босые ноги Темпл коснулись пола спальни. Паркет не мог остудить горящие ступни. Она тихонько двинулась вперед сквозь знакомую полутьму, мечтая о каком-нибудь оружии, мечтая о Максе, который сам по себе был — обоюдоострый меч.

В гостиной красивая французская дверь, ведущая на балкон, выглядела крайне ненадежно: всего лишь стеклышки, рама и тонкие неубедительные рейки. Она вообще когда-нибудь запирала ее на ночь? Обычно Темпл чувствовала себя такой защищенной, что забывала это делать.

Царап, царап, царап.

Стоп.

Тишина.

Она же двигалась. Ее могли услышать.

Темпл затаила дыхание. Она чувствовала, как ее легкие расширяются.

Царап, царап, царап. Слишком настойчивый звук, чтобы исходить от чего-то неодушевленного.

Может быть, это Макс. Вернулся. Это было бы на него похоже: тайное явление в ночи. Сюрприз!..

Царап, царап, царап.

Темпл схватила керамическую фигурку павлина ар-деко, стоящую на столике. Хвост мог сыграть роль неплохой дубинки. Она прокралась к двери, чувствуя себя голой в своей тонкой футболке, чувствуя холод в теплой, душной комнате.

Царап, царап, царап.

Балкон был — сплошная терра инкогнита, искривленный пейзаж со складными креслами и кактусами. Звук шел оттуда, из-за двери.

Темпл подобралась поближе. Она должна была посмотреть.

Тень шевельнулась в темноте. Она должна узнать, что там. Безумное — бессмысленное? — желание узнать.

Тень вытянулась — выше, выше, выше, — вдоль хрупкого, тонкого стекла, добралась до ручки двери. Французский замок рычажного типа. Ручка шевельнулась под нажимом. Темпл занесла над головой керамического павлина.

Тень зевнула. Свет луны блеснул бриллиантом в крохотном остром зубе.

— Луи!

Темпл отперла балконную дверь. Тень лениво втекла внутрь и потерлась своим пушистым боком о ее ногу.

 

Глава 10

Кошачий вальс

Во-первых, скажу сразу.

Я волен приходить и уходить, когда вздумается. И, если есть на свете воля, я пользуюсь ею в полной мере. Я не просто так родился и вырос в Лас-Вегасе.

Я, конечно, с нежностью отношусь к Ники Фонтане и его расторопной женушке, мисс Вэн фон Райн, но они под воздействием стресса склонны меня недооценивать.

Я гулял сам по себе с тех пор, как был еще щенком, фигурально выражаясь, и моя дорогая мама тыкала меня носом и подталкивала к спасительным мусорным бакам на задах отеля “Сандс”.

Что бы вы себе ни думали, моя дорогая мама была начисто лишена материнских сантиментов: должен вам сказать, что нас у нее было семеро, и все мы были заброшены с младенчества. Это потому, что дорогая мамочка была femme fatale, и в те времена, когда я родился, у нее не имелось доступа к средствам контрацепции.

Короче, я шнырял туда-сюда там, где положено и где не положено, с тех пор, как был ростом по колено полицейской собаке — и ни одна собака меня даже не замечала.

Французский замочек на двери мисс Темпл Барр для меня — детская забава, особенно, когда дверь не заперта на ключ, а рядом имеется терракотовый горшок, на который можно взобраться. Кстати, о детях — дети, именно они, в человеческом воплощении, а не козлятушки-ребятушки, — причина того, что я опять появился здесь.

Во время долгой поездки в “Хрустальный феникс” в тесноте навороченного “корвета-конвертабл” мистера Ники Фонтаны, я очень близко общался с моими друзьями. И до меня дошло, что, помимо запаха пустынных роз в легком ветерке Лас-Вегаса, привычного аромата “Опиума” от мисс Вэн фон Райн и любимого одеколона мистера Ники Фонтаны “Русская кожа”, от некогда любящей (меня) четы ощутимо пованивает памперсами!

Если кто-то подумал, что обратно в ночные покои мисс Барр меня привела некая слабость лично к ней, он должен зарубить у себя на носу, что Полуночник Луи никогда не был и не будет козлом отпущения ни для женщины, ни для мужчины, ни для рода человеческого вообще! Компренде?

Я просто понял, что мой прежний карт бланш на свободу перемещений в “Хрустальном фениксе” теперь должен быть ограничен присутствием гнусного, воющего и ползающего существа, вторжение которого в мою жизнь совершенно непереносимо. Я выбираю круг общения среди особ одного со мной уровня интеллекта, не говоря уже о способах перемещения.

Нет никаких шансов меня переубедить, и никаких аргументов вроде того, что мелкая Гнусь вырастет, я не принимаю. Существует масса документальных подтверждений тому, что выращивание этих существ занимает невыносимо долгое время, не говоря уж о деньгах. У меня, может быть, и девять жизней, но я достаточно научен моим долгим жизненным опытом, чтобы не тратить ни одну из них на бесплодные усилия.

Должен признать, что мое возвращение в “Серкл Ритц” было именно таким, на какое я рассчитывал.

— Ах, Луи, — мурлыкала мисс Темпл Барр с восторженной нежностью, с какой, должно быть, Лесли Карон ворковала между съемками эпизодов “Жижи” с моим человеческим тезкой, Луи Джорданом, в их лучшие дни. Она гладила мою голову и обнимала мое запыленное тело — путь от “Хрустального феникса” до “Серкл Ритц” был долог и труден.

Она потащила меня на кухню и сунула банку слегка заветренного тунца прямо из холодильника мне под нос. Потом опомнилась и открыла свежую банку лосося в собственном соку, приемлемой комнатной температуры. У этой крошки есть шанс.

Она ласкала меня так, что я улетал из рая в ад и обратно. Я был мурлычущим котенком в ее руках. Кстати, позже до меня дошли преимущества владения тихим уголком вдали от Стрипа с его постоянным бедламом (от слова “беда”, принимая во внимание местные нравы). Ежу понятно, что интимное знакомство с мисс Темпл Барр исключительно в моих интересах. Я не хочу в мои годы иметь незаслуженную репутацию сентиментального раздолбая. Как сказали мои камрады из “Хрустального феникса” не далее чем восемь часов назад, я волен гулять сам по себе. И я предрекаю, что судьба уготовала мне некоторое время гулять самому по себе рядом с мисс Темпл Барр. Она, если мне будет позволено так выразиться, любопытна, как кошка, но невероятно наивна, и страшно нуждается в опеке кого-то вроде меня.

К тому же, она хорошо пахнет.

 

Глава 11

Катастрофа…

Темпл проснулась с котом, спящим на ее ногах. Это выражение привязанности было, пожалуй, лишним в жаркое утро после длинной, беспокойной и душной летней ночи в Лас-Вегасе. Черныш Луи, так счастливо возратившийся под ее кров, был горячим, волосатым и весил около восемнадцати фунтов. Темпл подумала, что нужно всего лишь добавить к этому весу ноль, и получится точная картина ночного присутствия Фокусника Макса.

— Негодяй, — прорычала Темпл, и Луи отреагировал на ее воспомнинание подергиваньем шкуры.

— Как ты думаешь, чем я сегодня буду заниматься на работе? — спросила она кота, вытаскивая свои затекшие ноги из-под его теплого живота. — Я собираюсь всем назло разузнать как можно больше о “Пенниройял Пресс” и покойном Честере Ройяле.

Кот явно одобрял ее решение. Он слопал большую банку тунца-альбакор, произведенную рыбозаводом, придерживающимся женевской конвенции по сохранению дельфинов. Затем облизал усы и уселся, весь гладкий, наготове у дверей, когда Темпл вышла из спальни, одетая и готовая к бою.

— Почему бы и нет? — воинственно сказала она в пространство. — Конференц-центр на тысячи квадратных футов больше, чем “Хрустальный феникс”, даже если эти футы не такие роскошные. Ты сможешь там править балом и гонять крыс. Поехали.

Она даже не удивилась, когда кот пошел за ней, как собака. Ясно, что Черныш Луи был невероятно умным и предприимчивым котом.

Прежде всего, Темпл поднялась на этаж выше, в квартиру Электры, чтобы забрать пакет, над содержимым которого та трудилась всю ночь.

Электра, страдавшая бессонницей и потому любившая ночные авралы, встретила ее с опухшими глазами, но достаточно бодрая, чтобы прийти в восторг от Луи, нахально потершегося о ее щиколотки. Она явно не собиралась возражать против его присутствия в квартирном комплексе.

Луи, бестрепетно покинув свою новую поклонницу, последовал за Темпл к машине. После того, как та засунула огромный набитый пакет от Электры на заднее сиденье своего “гео-шторма”, кот запрыгнул на переднее пассажирское место и положил огромные лапы на приборную панель, точно профи. “Шторм” понесся по утренним улицам Вегаса, почти пустым в этот час: народ, который не ложится до двух-трех часов ночи, не станет шляться по городу в семь тридцать утра.

Когда Темпл и Луи проскользнули в неприметную дверь для персонала на задах огромного Конференц-центра, охранник Ллойд сдвинул фуражку на лысеющий затылок и прищурился так, что его глаза превратились в щелки жалюзи.

— Слушай, Ллойд, Черныш Луи у нас теперь ВИП-персона. Знаменитый кот-детектив. Ты же читал в газете. Он имеет право приходить и уходить, когда ему вздумается.

— И официальное разрешение есть?

— Будет, как только я поговорю с Бадом.

— Хм.

– “Хм” сойдет. Если “Хрустальный феникс” может себе позволить иметь бизнес-кота, мы тоже можем. Представь, он станет любимым талисманом Конференц-центра, как Бэйкер и Тейлор. Кстати, о них новостей нет?

Ллойд помотал головой и начал осматривать содержимое огромного пакета, который держала Темпл. Его брови поднялись до козырька фуражки.

— Клянусь, там нет бомбы, Ллойд! Террористы не стали бы выбирать Лас-Вегас в качестве цели, и в этом году не вышло ни одной оскорбительной книги, за исключением, может быть, “Скаутов-крохотулек” в детской секции. Пару лет назад в одной из таких книжек написали, что Санта-Клауса не бывает, и это вызвало больше шума, чем Салман Рушди.

Ллойд, наконец, кивнул, разрешая пройти, и Темпл с котом и пакетом чинно проследовали внутрь.

В офисе еще никого не было. Темпл сделала короткий звонок начальнику охраны Кирусу Бенту и в двух словах описала, что ей нужно. Через двадцать минут они встретились возле стенда “Бэйкер энд Тейлор”, еще через пять — осуществили полуофициальное вскрытие витрины с кошачьим дворцом. На восьмой минуте они покинули зал с пустым пакетом и исполненной миссией.

— Надеюсь, они оценят твои усилия, — сказал на прощание Кирус Бент.

Большинство работников частных охранных предприятий, точно остатки американских ветеранов, воспетые Второй мировой, были либо слишком молоды, либо слишком стары. Бент относился к последним — а, значит, знал, что настоящее следование правилам безопасности включает в себя умение безопасно для себя их нарушать.

— Я тоже надеюсь, — Темпл отсалютовала ему и побежала по длинному выставочному залу к офису.

Там она показала Луи место в кладовой, включающее его миску — предмет повышенного интереса, а также прежде уже описанный лоток с песком, встреченный с королевским презрением. Дверь кладовки она оставила приоткрытой, что символизировало новый статус Луи.

Когда появилась секретарша Валери, клавиатура Темпл уже тарахтела с пулеметной скоростью. Вчерашние записки могли подождать еще немного.

К девяти, как раз ко времени прибытия Бада Даббса, Луи облюбовал стол Кроуфорда Бьюкенена в качестве самого удобного лежбища. Бьюкенен хмуро воззрился на эту картину в десять тридцать. К тому времени присутствие Луи стало уже свершившимся фактом, и Кроуфорд серьезно рисковал быть вытесненным из офиса как лишняя деталь.

— Уберите это чудовище с моего стола!

— Зачем? Каждый взмах его хвоста сметает оттуда кучу застарелых бумажек.

— Я ненавижу кошек!

— Ничего, полюбишь.

— Что это значит?!

— Требуется умение шевелить мозгами, чтобы отдавать должное такому коту, как Черныш Луи. Надо же, какое роскошное имя — жаль, что я не знала его раньше, до выхода статьи в “Ревью”!

— Мерзкое имя, полностью соответствует своему владельцу! — прорычал Бьюкенен. Он был в отвратительном расположении духа.

Тут в офис влетела ликующая Эмили Эдкок из издательства “Бэкер энд Тейлор”.

— Вы нашли котов! — догадалась Валери.

— Не совсем. Случилась поразительная история, или… — тут она перевела взгляд на Темпл, которая хранила невозмутимое молчание. — Или это вы сделали? Какая великолепная идея!

— Я не сама лично это сделала, — уточнила Темпл.

— Это выигрывает нам время и позволяет экспозиции выглядеть так, будто все так и было задумано!

— Что у вас там такое? — поинтересовался Бад Даббс на пути от кофейного автомата.

— Вы все должны пойти и посмотреть своими глазами! — воскликнула Эмили. — Когда я пришла на работу утром, я обнаружила в нашей пустой покинутой витрине прелестнейшие копии Бэйкера и Тейлора, которые вы когда-либо видели!

— Хозяйка моего квартирного комплекса делает чучела, — пояснила Темпл. — Она возилась с ними всю ночь.

— Но это вы придумали! — повторила Эмили.

— Я подумала, что поддельные Бэйкер и Тейлор лучше, чем вообще никаких.

— Отличная идея, — Эмили широко улыбнулась. — У меня прямо камень с души свалился: витрина больше не пустует. Теперь остается только надеяться, что настоящие Бэйкер и Тейлор скоро найдутся.

Она удалилась, сияя.

Бьюкенен не позволил Темпл долго купаться в лучах славы. Он скривился на Луи, который старательно вылизывался на полу.

— Могли бы убить сразу двух зайцев, если бы посадили в хрустальную клетку этого черного подлеца.

На него посмотрели так, будто он предложил зажарить Бэйкера и Тейлора.

— Луи совершенно не похож на шотландского вислоухого, — сказала Темпл. — У него не такие уши.

— Подрежь, — предложил Бьюкенен, — у меня есть щипчики для ногтей.

— Мя-а-ау, пф-пф-пф, — добавила Валери в сторону.

— Я бы не стал связываться с этим молодчиком, — усмехнулся Бад. — Он выглядит достаточно большим и грозным, чтобы подправить твои собственные уши, если ты до него хоть пальцем дотронешься.

Луи зевнул и прикрыл глаза.

Темпл улучила момент, чтобы вклиниться в паузу:

— Кстати, Бад. Эта статья была такая классная, да? Почему бы нам не сделать Луи талисманом ААК? Это отвлечет внимание от пропавших котов. Ничего, если он побудет тут?

— Если не будет гадить.

Бьюкенен устремился в туалет, бросив на ходу:

— Великолепно. Через два дня весь офис будет вонять тунцом, как рыбозавод.

— Он и так воняет, — сказала Валери. — Вы, народ, вечно заказываете салат с тунцом из “Пита Паласа”. Пока его доставят, он уже с душком.

Темпл, наконец, добралась до субботних записок. Одна была запечатана. Темпл надорвала конверт. Последний раз она видела свой нож для бумаги, когда разрезала булку хлеба с цуккини, который испекла жена Бада. Ну и ладно, ее ногти были длинными, крепкими и покрыты лаком “Аруба Рэд”. Она могла ими открыть бутылку пива и печатать со скоростью сто пять слов в минуту.

Конверт был стандартного размера, используемого для деловой корреспонденции. Уголок, предназначенный для марки, украшало размазанное чернильное пятно. Темпл почувствовала неладное, уже вытаскивая куцый листок. Послание, напечатанное на машинке не слишком уверенной рукой — буквы пропечатались неодинаково — гласило:

“Если хатите этих котов назад, положьте пять тысяч в бумажный пакет и оставте в понедельник в десять утра возле третей богини слева перед казино “Цезарь Палас”. Если нет — они пайдут на шашлык”.

 

Глава 12

…с мягким знаком

— Хочешь выпить, Темпл?

— Да. И чего-нибудь покрепче. Мне после ланча понадобятся все мои нервы, чтобы справиться с одним деликатным дельцем.

Темпл вздохнула, вспомнив записку, которую она оставила Эмили Эдкок с просьбой срочно встретиться в два часа дня. Передавать письмо про шашлык — то еще развлечение.

Лорна Фенник сочувственно скривилась:

— Мне тоже.

— У меня теперь котнэппинг на руках.

– “Кот”? Не “кид”?

Темпл кивнула. Официант поставил перед ней ее заказ — охлажденный джинтоник, в котором джин был представлен убийственным брендом “сапфир” знаменитого бомбейского. Нечто, предположительно способное облегчить менструальные боли королевы Виктории, должно было сработать.

— Это только между нами: бизнес-талисманы “Бэйкера энд Тейлора” уволок какой-то обнаглевший похититель животных.

— А я-то думала, с чего это они так разорялись в рекламе про личную встречу с Бэйкером и Тейлором на выставке, а сами поставили в своей умопомрачительной витрине парочку набитых чучел. Конечно, “Бэйкер энд Тейлор” вечно приглашали книжников посмотреть на своих котов на всяких мероприятиях, но всегда это были только фотографии. Привезти их сюда живьем было отличным рекламным трюком.

— Именно что “было”. К сожалению, я не могу позволить этому ЧП свалиться мне на голову вдобавок к убийству Ройяла.

— Кстати, — Лорна вытащила из-под стола полотняный мешок для книг от “Тайм Лайф”, точно такой же, в котором Темпл таскала Луи в их первую встречу. — Вот тебе несколько книг от верхней тройки “Пенниройял”. Я даже нашла несколько довольно успешных попыток Тарпа срубить бабла под другими псевдонимами. Подумала, что тебе пригодится краткий курс ознакомления с медицинскими триллерами “Пенниройял”.

— Спасибо огромное! — Темпл оглядела мешок. Когда она подняла его, немыслимая тяжесть чуть не выдернула ее руку из сустава, заставив снова вспомнить первые часы знакомства с Чернышом Луи. — Это будет замечательно. И я очень благодарна тебе за то, что ты уговорила Мистера Крутость присодиниться к нам здесь перед ланчем, Лорна.

Пиар-директор “Рейнольд, Чаптер и Деус” пригубила свой сомнительный апельсиновый “манхэттен” и торжественно кивнула:

— Мы могли бы встретиться с ним за ланчем, но принятие пищи в ААК — это тоже бизнес. Ты себе не представляешь, какие мега-сделки заключаются на этой невинной ярмарке. Он все равно будет обедать тут, хоть и не с нами, и, если ты узнаешь его визави, ни в коем случае не подавай виду! Сделка еще не оформлена. Но он подойдет к нашему столику на минутку. Хочет удостовериться, что смерть Честера Ройяла не вызовет громкого скандала.

— Не волнуйся, я не знаю никаких шишек в издательском бизнесе. Я слишком несведуща, чтобы развалить сделку, поверь мне.

— Я верю, и это даже забавно. Эмили из “Бэйкера энд Тейлора” возлагает на тебя большие надежды.

— Ты ее знаешь?

— Все, кто за кулисами ААК из года в год стараются, чтобы ярмарки проходили гладко, так или иначе знают друг друга.

— А как вчера лейтенант Молина расправилась с Лэньярдом Хантером?

— Меня не пригласили, но Хантер после этого был в отвратительном настроении.

— Думаю, Молина тоже. Хантер явно не ее поля ягода.

— Я бы не стала злорадствовать. Как она собирается найти убийцу за четыре дня среди двадцати четырех тысяч приезжих?

— Ну, мне ее не слишком жалко.

Лорна рассмеялась:

— Да, я бы не хотела выторговывать смягчение приговора у такой, как она.

— А тебе приходилось? Выторговывать поблажки, я имею в виду.

— Кое-какие приходилось. Небольшие. Я была помощником редактора, потом доросла до редактора.

— А как ты попала в пиарщики?

Лорна неловко пожала плечами:

— Мне не хватило терпения для этого нудного занятия. Знаешь, редакторство может быть бессмысленной, тупой работой. Ну, так что ты хотела бы знать про мое начальство?

Официант возник перед столиком. Чтобы не тратить время, Темпл заказала первое, что пришло в голову — салат с тунцом. Лорна взяла новомодную смесь листовой свеклы с непонятными овощами, отвратительный вид которой был сравним разве что с ее возмутительной ценой.

— Расскажи мне про дочерние издательства, Лорна, — предложила Темпл, поковыряв вилкой салат. Его вид и запах почему-то отбил у нее аппетит. — Как они рождаются, растут, как их прививают к большому дереву главного, развесистого издательского дома?

Лорна покрутила свой бокал с “манхэттеном”, целясь вишенкой в сторону Темпл:

— Ну, примерно так. Некая предприимчивая личность — какой-нибудь отставной главный редактор издательства или даже дилетант вроде Честера Ройяла — начинает печатать книги определенного жанра. То есть, он находит авторов, редактирует их произведения, платит за дизайн обложек и представляет в издательский дом уже готовую продукцию. Издательский дом их печатает и распространяет. Если, как в случае с Ройялом, это медицинские триллеры и единственный соперник, который пасется на той же лужайке, это Робин Кук, да если издатель наберет перспективных авторов, считай, он на пути к успеху. Представим, что его книжки хорошо расходятся и приносят прибыль издательскому дому, который их купил. Когда их успех становится несомненным, издатель прививает эту ветку и ее основателя к корпоративному дереву. И тогда возникает “Рейнольдс, Чаптер, Деус и Пенниройял”.

— Короче, история Честера была историей успеха.

— Да, дочерние издательства образуются все чаще. Система позволяет маленькому человеку взять на себя все риски и доказать конкурентоспособность своего продукта. Он должен предоставить свои достижения в выборе авторов, чей уровень успеха предсказуем. Затем его маленькая, но многообещающая компания поглощается большой компанией, что позволяет увеличить его эффективность в бизнесе.

— Вот только этот бизнес — книги, то есть завязан на творческих личностях.

— И конкурентоспособность продукта меньше определяется среднестетистическими нуждами потребителя, а больше — аморфными факторами вроде тренда, удачи и интуиции.

— В таком случае, Вегас — самое лучшее место для ААК. Из того, что ты говоришь, вывод один: издательский бизнес — это разводка.

— Однако это классическая разводка, Темпл. Некоторые книжники передергиваются от мысли о том, что они должны проводить ярмарки ААК на такой грубой бизнес-арене, как ваш город. Это идет вразрез с манхэттенским снобизмом издателей. Тем не менее, им приходится это делать. Здешний конференц-центр — один из немногих в стране, способных вместить выставочные стенды и толпу такого размера.

— Так что же там с Честером Ройялом? Как ему удалость подпрыгнуть так высоко, чтобы быть замеченным?

— Он наткнулся на Мэвис Дэвис, это раз. До этого ей отказала целая куча разных издательств. Никто не хотел печатать ее первый роман. Но Ройял, со своим медицинским прошлым, что-то там углядел. Остальное ты знаешь.

— Медицинским прошлым?

— Он выучился на доктора, даже, кажется, какое-то время практиковал… несколько десятков лет назад. Так что у него было то, чего нет у других редакторов — инсайдерское знание лужайки, на которой он пасся. Очевидно, это магическая комбинация в создании медицинских триллеров.

— Насчет Мэвис Дэвис…

— У нее нервный срыв на почве смерти Честера. Я знаю.

— По-моему, она была просто прикована к нему как редактору. В его влиянии на нее есть что-то почти зловещее.

Лорна усмехнулась одними губами и сделала долгий глоток из своего бокала.

— Слушай. Многие из нас в “РЧиД— черточка-возможно-П” не одобряли методов Ройяла. Но с его прибылями не поспоришь. Его издательство имело необходимую независимость, однако “РЧиД” распространяло его книги и делило с ним профит. Он лично с этого имел достаточно, я тебя уверяю. Больше, чем старый падальщик заслуживал. Ройял успешно рулил своей вотчиной, но у него была мания держать авторов в ежовых рукавицах. Постоянной недоплатой и перегруженностью правками он вколачивал в них тупое послушание, и, если честно, именно поэтому его прибыли были столь велики. Это бизнес, Темпл, а не эксперимент по выявлению благородства в человеческой душе. Иногда самые прожженые мерзавцы стригут самые большие бабки.

— Оуэн Тарп, похоже, смотрел на все это вполне реалистично — и не без горечи. И все-таки продолжал работать с Ройялом.

— Некоторые авторы это могут. Большинство — нет.

— Но ведь недовольные могли уйти из издательства!

— Конечно. Они и уходили. Но Ройял все время вынимал из своей колоды новых шестерок. У его безумия была своя система: доказать, что краеугольным камнем успеха “Пенниройял Пресс” является не талант каких-то там отдельных авторов, а исключительно его мудрое руководство.

— И он это действительно доказывал?

— В смысле?

— Была ли у его доходов твердая основа? Как долго он мог разбрасываться несговорчивыми авторами? Сколько еще времени он мог выжимать из таких несчастных, как Мэвис Дэвис, все соки, чтобы они при этом сохраняли способность писать под его жутким давлением?

Лорна покачала головой с расстроенным видом:

— Темпл, это реальность. Люди здесь остаются без работы, книги в бумажных обложках теряют огромный процент прибавочной стоимости, издательские дома приходят в упадок.

— Именно. Как могла достойная компания терпеть эту мясорубку человеческих личностей под своим крылом? Закон прибавочной стоимости распространяется и на книги в бумажных обложках! Может быть, никто не желал в этом признаваться, но доходы Ройяла пошатнулись. Клаудиа намекала, что “Рейнольдс, Чаптер и Деус” были готовы выкинуть его за то, что он завел свое издательство в тупик, если это, конечно, правда. Когда боги хотят уничтожить кого-то, они сначала делают его сумасшедшим.

— Он и был сумасшедшим, — неожиданно выплюнула Лорна. — Он был подлым, бездушным маньяком. Почему, ты думаешь, он держал Мэвис Дэвис в черном теле? Бывший доктор Ройял презирал медсестер, он не желал, чтобы они возвышались за его счет. Все знали, что ее договор был самым кабальным, она стоила издателю копейки. Другие издательства пытались ее перекупить, но у нее были так промыты мозги… Мэвис настолько уверилась, что без Честера ничего не может, что я не знаю, сумеет ли она написать еще хоть одну книгу теперь, когда он мертв.

— В таком случае, она, скорее всего, не хотела его смерти, так?

— Ты что, подозреваешь Мэвис? Бред.

Темпл пожала плечами и увидела, что к их столику, не спуская глаз с Лорны, приближается мужчина. Она не знала, как должен выглядеть король издательского дома, но этот был высокий, лысый и носил очки без оправы.

Когда он подошел, Лорна встала:

— Это Темпл Барр. А это Раймонд Авенюр, издатель и директор “Рейнольдс, Чаптер и Деус”.

— Спасибо, что уделили мне время, — сказала Темпл, обмениваясь с директором рукопожатием, когда все уселись.

Он расправил плечи:

— Сделаю все, что могу, чтобы помочь, как я и сказал следователю, — неожиданно обаятельная улыбка осветила его лицо. — Я заметил, что среди профессионалов в Лас-Вегасе много ярких, привлекательных женщин.

Темпл, которая, как правило, не утруждала себя протестами против мужской галантности, обычной в пиар-бизнесе, подпрыгнула, когда поняла, что именно он сказал. Она вовсе не собиралась становиться на одну доску с лейтенантом Молиной, в какой бы милой форме это ни было изложено! Интересно, что бы сама Молина сказала в ответ на подобное заявление? К сожалению, у Темпл не было защиты в виде полицейской бляхи, поэтому она просто перешла сразу к делу:

– Поскольку у меня есть некоторый опыт работы в культуре, официальные лица рассчитывают, что я смогу быть их проводником в книжном мире. Но, признаюсь, мистер Авенюр, я в растерянности.

— По поводу чего? — спросил он, выдав еще одну идеально обаятельную, идеально располагающую к себе улыбку.

— По поводу дочерних компаний. Если “Пенниройял Пресс” является дочерней компанией “РЧиД”, почему ее название не включено в название издательского дома?

— Мы собирались, — Авенюр отослал подошедшего официанта коротким отрицательным жестом. — Этот вопрос обсуждался. Способы контроля и отчета от дочерней компании и обратно — весьма деликатная проблема, требующая очень точного урегулирования.

— Это что, была борьба за власть?

— Нет, конечно! — Авенюр расхохотался. — Вы когда-нибудь видели контракт с издательством, мисс Барр? Там адвокатской работы — десятки страниц мелким шрифтом. И это контракт на издание одной-единственной книги! Объединение двух различных издательских компаний требует документации объемом с телефонную книгу и больше адвокатов, чем понадобилось бы Трампу для объявления банкротства. Процесс ближе к бракосочетанию королевских особ, чем к чему-либо столь грубому, как властные игры.

— Но что, если “РЧиД” сомневался в надежности Ройяла? Он старел, его привычки в работе устоялись. Он терял многообещающих авторов…

Прежде, чем Темпл успела договорить, Авенюр дернул головой так же нетерпеливо, как минутами раньше, отсылая официанта:

— Авторов можно купить снова, если они достаточно важны. Дело в том, что свое издательство Ройял основал сам, и вел свой бизнес так долго и таким образом, как ему хотелось. Если бы его дела зашли в тупик — что ж, “Пенниройял Пресс” лопнул бы. А “Рейнольдс, Чаптер и Деус” сумели бы себя обезопасить, уж можете быть уверены.

Издатель встал, остановив жестом попытавшуюся было тоже подняться Лорну.

— Надеюсь, я разрешил ваши сомнения, мисс Барр. Если потребуются еще какие-то пояснения, звоните мне в любое время.

Его тон был так искренен и так сердечен, что только полный дурак или Кроуфорд Бьюкенен мог принять его за чистую монету.

Вскоре после этого Темпл попрощалась и ушла. Есть ей почему-то совсем расхотелось. Она оставила Лорну наедине с третьим бокалом “манхэттена”. Путь пиар-директора явно не был усыпан розами.

Впрочем, путь Темпл тоже.

Когда она вернулась в Конференц-центр, возле двери комнаты прессы ее дожидалась Эмили Эдкок. Небольшое количество газетных писак — их число все уменьшалось по мере того, как ярмарка продолжалась — почтительно слушали, как поп-певец, оказавшийся автором детской книжки, силился сказать что-нибудь умное.

— Он что, действительно написал детскую книжку? — спросила Темпл с некоторым изумлением. Если верить публикациям в прессе, певца окружал обычный ассортимент скандалов, сопутствующих славе: наркотики, алкоголь, растление несовершеннолетних девочек, и, возможно, мальчиков.

Эмили Эдкок кивнула:

— Если кто-то имеет брендовое имя, он непременно пишет книжку, или хотя бы подписывает своим именем. Книги знаменитостей хорошо продаются, даже если они написаны в открытом или тайном соавторстве. Я подозреваю, что однажды Китти Келли выпустит в свет несанкционированную биографию Барта Симпсона. По какому поводу я так срочно вам понадобилась?

— Пойдемте ко мне в гостиную, — Темпл провела Эмили в кладовку писар-офиса. — Опа!.. Извини, Луи.

Черныш Луи в это время как раз использовал лоток по назначению и взглянул на них через плечо остекленевшими зелеными глазами. Темпл поскорее потащила Эмили за угол, образованный составленными друг на друга коробками бумаги для ксерокса. Там она долго рылась в своей огромной сумке, пока не извлекла плотный конверт и пинцет для бровей.

— Темпл, что это за…

— Слушайте, это все, что я могла достать из оборудования полицейской лаборатории.

Темпл при помощи пинцета извлекла из конверта другой, белый, поменьше, а также злополучный листок бумаги с посланием.

— Это было на моем столе нынче утром… не трогайте руками! Может быть, полиция захочет снять отпечатки пальцев.

Эмили мгновенно прочла письмо.

— Ужас какой! Бэйкер и Темпл похищены и будут пущены на шашлык?.. Кто мог сделать такую гадость?

— Судя по орфографии — идиот, желающий по-быстрому срубить деньжат. Но, возможно, ошибки — способ ввести нас в заблуждение. Однако, он не местный: здесь каждая собака знает, что наш “Цезар Палас” пишется без мягкого знака. Таков уж безграмотный Лас-Вегас, да. Вы уверены, что никакой соперник по бизнесу…

— У “Бэйкера энд Тейлора” нет соперников!.. Послушайте. В стране два самых больших книготорговца — это “Инграм” и мы. Традиционно мы обеспечиваем библиотеки, а “Инграм” — независимые книжные магазины, ну, вы знаете — местные “Бук Нук” и “Крэнни”. Недавно мы распространили свое влияние и на книжные магазины…

— Ага!..

— Но это даже близко не додходит до того, чтобы вцепляться друг другу в глотки. Прибыль там или не прибыль, но в издательском деле еще осталось немного интеллигентности.

— Короче, думаю, пришло время звонить в полицию. Все это выглядит, как допотопный шантаж. Они и просят-то не так много денег… но, тем не менее, это типа киднэппинг, а киднэпиннг — дело серьезное.

Эмили хлопнула себя по лбу наманикюренной рукой, но даже этот отчаянный жест не смог разгладить страдальческие морщины.

— Темпл… Нет. Я не могу. Это же я придумала притащить сюда котов. Я просто не могу так опозорить компанию. Я… мы должны вернуть их.

— Как? Как вы собираетесь добыть деньги так быстро? Как вы намерены доставить их и самой остаться в безопасности? Как вы можете быть уверены, что получите котов обратно или что они уже не пущены на шашлык?

— Я не знаю!.. Темпл, помогите мне!

Темпл задумалась. Из-за штабеля коробок доносилось ритмичное поскребывание и шорох наполнителя, заметающего следы преступления. Как бы она себя чувствовала, если бы Луи украли? Чтобы она делала, чтобы избежать позора при обращении в полицию с заявлением о котнэппинге к кому-нибудь вроде лейтенанта Молина?

— Мы наймем частного детектива. В Вегасе их полно.

Ладонь Эмили сползла со лба на губы. В ее глазах появилась отчаянная надежда.

— Он может доставить выкуп без риска для нас, — объяснила Темпл. — А мы будем наблюдать и, возможно, заметим похитителя. Главный вопрос, где взять деньги.

Эмили зажмурилась:

— У меня есть золотая карточка “Американ экспресс”.

— Вы потеряете такую сумму…

— Пусть, если я найду этих проклятых котов. Темпл, я просто не могу позволить себе их лишиться, ни персонально, ни как профессионал.

— Вы же не виноваты, Эмили. Кто мог подумать, что какой-то гад их утащит? Все это очень странно — сначала убийство, потом…

— Так-так-так!.. Извините, я не заметил надписи “женский туалет”, — Кроуфорд Бьюкенен стоял, опершись на дверь, в костюме цвета сливочного мороженого, и пожирал глазами Эмили Эдкок со своей обычной гадкой улыбочкой. Та была слишком расстроена, чтобы это заметить.

— Мы уходим, — Темпл сунула конверт обратно в сумку и схватила Эмили за руку.

Рука была холодной и влажной. Бедняжка тупо потащилась за Темпл в офис. Бьюкенен и не подумал уступить дорогу, вынуждая девушек протискиваться мимо него. Тут Черныш Луи скользнул вперед и потерся боком о его штанину, оставив на светлой ткани полосу длинных черных волосков.

— Скотина, — прошипел Бьюкенен и взмахнул ногой, метя в кота. Кот увернулся, как боксер-тяжеловес, уходящий из-под удара. Про Темпл и Эмили они оба тут же

забыли.

— У нас времени только до завтрашнего дня. Сегодня воскресенье, но я постараюсь найти детектива, — тихо пообещала Темпл. — А вы достаньте деньги.

— Какими купюрами?

— Мелкими и не мечеными, как говорят по ТВ. Если мы хотим получить котов обратно, мы не должны злить похитителя.

— Я все равно не знаю, где берут меченые купюры. О, боже, Темпл, я так надеюсь, что нам удастся получить котов обратно!

— Еще по ТВ говорят, что похитители, бывает, не держат слова, когда выкуп получен.

Эмили бледно улыбнулась:

— Это фигово, но все равно спасибо, что бы ни случилось. Вы — супер.

Как только Эмили убежала, появился Бьюкенен:

— Что это у вас, девчонки, тут за дела?

Темпл взглянула на стопку бумаги в его руках:

— С каких это пор ты пользуешься собственной бумагой, а не таскаешь мою?

— Ты же где-то шлялась.

Темпл потрясла головой и ушла. Черныш Луи последовал за ней.

 

Глава 13

Выход Инграма

Леди сама сказала: ей требуется частный детектив.

Итак, я оставил мисс Темл Барр озабоченно перелистывать телефонный справочник Лас-Вегаса, где представлено множество услуг, которые можно продать, и очень мало тех, которые не продаются, и приступил к расследованию.

Я покинул Конференц-центр тайным путем — могу сказать только, что в него входят система вентиляции и кое-какие ловкие, но недостойные телодвижения с моей стороны. Снаружи был обычный знойный и ясный день, однако мои быстрые ноги скользили по отполированному жарой асфальту парковки, точно по черным шелковым простыням.

У меня уже некоторое время не было дел следственного характера. Такова природа вещей. Парень начинает восприниматься как должное, если он день и ночь болтается на глазах. И мои прошлые подвиги в этом городе остаются никому неизвестными — бесспорно, по причине отсутствия хорошего импрессарио.

Солнце, этот небесный массажист, молотило меня по голове и спине до тех пор, пока я не добрался до “Хилтона” и не проник под сень его обширных кущ с дорогостоящим ландшафтным дизайном. Сногсшибательный запах кокосового масла и человеческого пота ударил по моим чувствительным органам обоняния, точно мухобойка. Туристы плескались в огромном хлорированном бассейне и всасывали ультрафиолет и ледяной алкоголь. Но моя поступь легка и бешумна, и никто не заметит меня, если я не хочу быть замечен.

Когда это необходимо, я могу быть деятельным, и я точно знаю, куда иду: я иду проверить одного из моих надежных осведомителей. Если в этом городе кто-то ведет грязную игру, в которой замешаны представители семейства кошачьих, этот джентльмен знает о ней.

Вскоре мои быстрые ноги уже скользили по грубой обочине бесконечного асфальта Стрипа. Я добрался до скромного шоппинг-центра недалеко от даунтауна. Как большинство поселений в пустыне, Лас-Вегас не отличается разнообразием ландшафта: длинная ломаная линия Стрипа, известного также под названием бульвара Лас-Вегас, и боковые улицы, такие же затертые, как игральные кости в субботу вечером, на всем протяжении от международного аэропорта Макарена до центра города.

С другой стороны несколько авеню, идущих с севера на юг, и множество поперечных улиц делят карту города на однообразные квадраты. Если не считать изломанного Стрипа и хайвея номер пятнадцать, который идет параллельно ему, весь город сверху напоминает сетку для игры в крестики-нолики. Наверное, поэтому некоторые называют наш городишко “тики-таки”.

Если бы туристы слегка удалились от Стрипа и даунтауна с их неоновой роскошью, они были бы поражены убожеством города. Редкое здание достигает трех этажей, в основном здесь строят одноэтажные бунгало с каменными крышами. Вы не ослышались — камень используется для покрытия крыш. Наверное, люди, которым нравится здесь жить (а таких много), просто ударенные по голове.

Можно сказать, что, фактически, если бы не уникальная везуха с легализованным игорным бизнесом, здесь нечего было бы ловить вообще. Я мог бы и больше сказать, но не хочу порочить место, где родился.

Моя цель появилась в зоне видимости: книжный магазинчик “Трилл энд Квилл”, маленькое помещение с невзрачной витриной. Я притормозил, чтобы изучить выставленные на витрине тома. Хотя ассортимент здесь представляли одни убийства и насилие, книги в нем были все же подобраны с большим вкусом, чем на стенде “Пенниройял Пресс” в ААК.

На обложках книг в “Трилл энд Квилл” были запущенные сады и скрытые в тени фигуры, нитки жемчуга, открытые бутылочки со зловещим содержимым, множество ножей для разрезания бумаги — или это были кинжалы? — и, порой, изображения благородных кошек, обычно в виде силуэта. (Я достиг возраста, когда силуэт — не всегда лучшее мое изображение).

Самый быдловатый из всех котов живьем разлегся в окне: лапы в белых носочках поджаты под грудь, на полосатой морде — выражение самодовольства.

Я прошелся туда-сюда по раскаленному тротуару, дабы обозначить мое желание войти в заведение. Он зевнул, показав не слишком белые зубы. Вот так одомашнивание способствует деградации древнего рода: недостаток натуральных волокон в диете не позволяет поддерживать крепкую физическую форму и убийственную остроту зубов.

Выждав достаточное время, этот хам, наконец, соизволил подняться, потянуться и нырнуть вниз, в недра магазина. Я устремился к двери с большими надеждами и соответствующими возгласами. Вскоре изнутри раздался настойчивый мяв, затем еще один. После этого дверь отворилась, но, вместо того, чтобы впустить вашего покорного слугу, она оказалась перегорожена крепкой ногой в высокой, мне на уровне носа, кроссовке фирмы “Рибок”.

— Не лезь сюда, старый развратник, — предупредил пронзительный мужской голос.

Через минуту мой приятель выплыл наружу — усы приглажены, ошейник, украшенный собачьими зубами, повернут так, чтобы медная бляха, свидетельствующая о прививке от бешенства, свисала прямо по центру груди. В общем, подходящий вид для того, чтобы настоящего уличного кота стошнило.

Впрочем, Инграм, — под этим именем, кстати, он известен среди друзей, — довольно смекалист в некоторых вещах, поэтому я готов мириться с его заморочками. Мы зашли за угол в тенистое местечко, которое Инграм обмахнул хвостом, прежде чем сесть. В жизни не видел такого утонченного придурка — похоже, жизнь в книжном магазине на некоторых сильно влияет. Я напомнил себе на всякий случай поменьше болтаться в ААК — вдруг это заразно.

Я ввел Инграма в курс дела с пропавшими знаменитостями. Он слышал про породу шотоландских вислоухих (очевидно, “Трилл энд Квилл” торгуют, вдобавок, справочниками по кошачьим), и сообщил, что фотографии этой парочки красуются у него в магазине на выставке новинок.

Я сказал, что и без него знаю, как выглядят пропавшие; я хочу знать, где они могут быть.

Инграм растопырил пальцы на задней ноге и принялся рассматривать аккуратно постриженный коготь. Наконец, он соизволил сказать мне, что ничего не знает. Если они и в городе, то их хорошо прячут, сказал он. Никто не слышал ночных серенад, исполняемых с гэльскими переливами, и ничья семейная жизнь не была потревожена вторжением иностранных мачо. Так сказал Инграм.

Я предположил, что, возможно, приезжие были лишены этих дел хирургическим путем. Он саркастически покосился на меня янтарным глазом и завел одну из своих скучных лекций о том, что не все коты являются такими оголтелыми бабниками, как я. Он заметил также, что, принимая во внимание мои агрессивные любовные наклонности, просто чудо, что мои уши до сих пор не превратились в шотландские огрызки.

— Слушай, — сказал я. — Я умею прижимать уши и избегать подставы. Короче, у тебя нет никакой ниточки к исчезновению Бэйкера и Тейлора?

Инграм нехотя признался, что встречался с одной из моих прошлых подружек (исключительно платонически, сказал он). Эта самая подружка только что откинулась из тюряги, известной у нас как приют для бродячих животных, и как раз упомянула, что двоих приезжих повязали на днях.

Что ж, шотландские вислоухие были приезжими, это точно. Я сказал Инграму, что это нам ничего не дает, и спросил, как выглядела моя так называемая подружка.

Инграм не стал приукрашивать. Двухцветная оборванка с седеющей мордой и загибом хвоста, сказал он.

— Сассафрас! — сказал я. Это было не ругательство, а имя — так звали кошку.

Инграм снова зевнул. Он выразил открытое сомнение в том, что это подлинное имя. Он заявил, что мои друзья меняют свои имена так же часто, как своих хозяев, и что вообще все они проститутки.

Я был вынужден выразить свое несогласие рычанием. Этот шлемазл всегда меня раздражал. Я указал ему на то, что “Инграм” тоже та еще кличка, она не прибита к нему гвоздями и вполне может поменяться, и что все его сплетни не стоят выеденного яйца. Он оседлал любимого конька и принялся распространяться о том, что был назван в честь главного книготорговца в стране, что хозяйка “Трилл энд Квилл”, Майвелин Перл, имеет компьютер, который может напрямую соединить ее с главным офисом “Инграма”, и что она относится к этому имени очень серьезно, иначе не нарекла бы его им…

— Вообще-то, — признался Инграм немного погодя, поднимаясь, чтобы почесать подбородок об угол дома, — всю неделю дела в магазине шли неважно.

Он пожаловался, что не может толком собирать информацию, пока Майвелин носится по Конференц-центру с мешком книг, а бизнесом занимается заместитель. Она возвращается каждый вечер, нагруженная препринтами, каталогами и все новыми постерами с Бэйкером и Тейлором. Мне стало ясно, что Инграму наплевать, найдутся ли эти два субьекта — неважно, в каком виде. На его морде промелькнуло злорадное выражение зеленоглазой бестии, несмотря на то, что его глаза были цвета старого золота. Если ты бизнес-кот в книжном магазине, понятно, что ты будешь слегка раздосадован, обнаружив изображения каких-то посторонних сладких мальчиков на всех углах. Что касается меня, я не дал бы за них за всех, включая Инграма, пустой обертки от куриных крылышек, но тут речь не о моих вкусах.

Неискренне пожелав Инграму счастливо оставаться, я отправился назад к месту дислокации, по дороге размышляя. Как бы я ни отмахивался от этой мысли, но проверить городской приют для бродячих животных было необходимо, хотя бы просто для того, чтобы исключить всякие возможности. Настроение у меня было не слишком радужным. Я не преминул отметить также номер, выпавший данной главе моих воспоминаний. Для Бэйкера и Тейлора все складывалось не слишком удачно. Возможно, для Полуночника Луи тоже.

 

Глава 14

Восьмой шар

Темпл выдрала страницу на “д” из телефонного справочника Лас-Вегаса, сложила ее вчетверо и подкатилась на своем компьютерном кресле поближе к стене, где покоилась ее необъятная сумка. Минуту она задумчиво обозревала плотно набитые, но замечательно организованные внутренности сумки, выискивая местечко для этого, самого ценного на данный момент, трофея.

Внезапное чувство, что она не одна в офисе, заставило ее замереть. Она явно ощущала чей-то взгляд. Жизнь с Максом воспитала в ней эту способность: частенько посреди обычных хлопот у себя в квартире в беззаботном одиночестве Темпл останавливалась, накрытая почти физическим прикосновением чужого взгляда. Она оборачивалась и видела Макса, который смотрел на нее, не отрываясь, точно сфинкс или кот. Казалось, что он в эти моменты глубоко поглощен своими темными мыслями, а она просто случайно оказалась на линии его взгляда. Еще он любил неслышно возникать в комнате за ее спиной. Сначала Темпл полагала, что ему нравится заставать людей врасплох, поскольку именно недостаток внимательности у большинства зрителей помогает фокуснику достичь успеха в его трюках. Потом она стала подозревать, что Макс натаскивает, тренирует и ее, и себя подсознательно улавливать то, что возникает на краешке вгляда или слуха. В любом случае, ее кожа покрылась мурашками, когда она подняла голову от сумки.

Клаудиа Истербрук стояла в дверях, глядя на лакированные черно-розовые шпильки Темпл от Стюарта Вейзмана, точно Бастинда из Фиолетовой страны на хрустальные башмачки.

Неожиданность была не такой неприятной, как если бы это и вправду был Макс, но все-таки довольно сильной. На лице Клаудии сейчас не было ни следа обычной профессиональной бодрости. Его черты обвисли, углы рта опустились и отвердели. Она смотрела на Темпл и ее туфли с таким видом, будто они олицетворяли все то, что ускользнуло из ее собственной жизни. Это впечатление длилось какую-то секунду. Затем лицо Клаудии и ее голос изменились. Она ступила через порог так, точно не стояла только что олицетворением скорби в дверном проеме.

— Последние новости о смерти Ройяла, — объявила она.

— Они нашли… кого-нибудь?

Клаудиа оценила волнение и нетерпение Темпл и выдала свою самую ледяную улыбку:

— О, они нашли кое-кого. Но не убийцу. Скорее, еще одну жертву Ройяла. Одну из его бывших жен. Прямо здесь, в ААК. Эта лейтенант Молина порылась в его прошлом — и выставила нас, пиарщиков, в неприглядном свете. Либо мы слепые и глухие задницы, либо пытаемся что-то скрыть. Я принесла приложение к пресс-релизу. Некролог от экс-миссис Ройял.

Темпл сунула сложенную страницу телефонного справочника в боковой карман сумки. Что-то подсказывало ей, что Клаудиа не должна ее видеть. Она взяла предложенный Клаудией листок и пробежала его глазами.

— Редактор “Кокерел, Тупенс и Трайн”? Почему же она не объявилась сразу же?

— Полагаю, именно этот вопрос интересовал лейтенанта Молина. А еще ее интересовало, почему ни я, ни Лорна ей не сказали.

— И что вы ей ответили?

— Мы не отслеживаем бывших жен и мужей наших работников. В сегодняшнем книгоиздательстве, когда каждый торопится занять стульчик, пока играет музыка, невозможно удержать в памяти, кто на чьем месте, не говоря уже о том, кто в чьей постели.

— Или кто оттуда убрался. Короче, когда Молина спросила вас про эту Ровену Новак, вы быстренько подсуетились с отделом кадров, нашли ее и получили некролог. Отличный ход. Догадываюсь, она не слишком потрясена смертью бывшего мужа?

— Смертью — трудно сказать. Интересом к ней полиции — возможно. Эта Молина, кажется, намерена найти убийцу до того, как мы начнем сворачивать выставку.

Темпл кивнула:

— Спасибо, Клаудиа. Я не уверена, что мое дальнейшее участие в этой истории потребуется, но все равно полезно быть в курсе дела. А сейчас мне срочно нужно бежать, — она оставила релиз на столе и направилась к дверям.

— А что? — сказала Клаудиа ей вслед. — Требуется немедленно поменять кошачий наполнитель?

Темпл резко обернулась в дверях, успев заметить то же горькое выражение, которое уже видела несколькими минутами раньше. Затем беспечно тряхнула головой:

— Нет, ничего настолько важного — просто распродажа в “Дешевой обуви”. Пока!

Через пять минут она была возле стенда “Кокерел, Тупенс и Трайн”, выискивая глазами нужное имя на бейджиках персонала.

— Мисс Новак?

Та кивнула. Она была незатейлива, как высохшая корка, эта худая женщина с волнистыми волосами, напоминающими каракуль, в очках, оправа которых повторяла желчный цвет ее лица. Модные оттенки шартреза и ржавчины в одежде только подчеркивали ее обыденность.

— Мы могли бы побеседовать? Я Темпл Барр, менеджер по связям с общественностью на выставке. И помогаю лейтенанту Молина сориентироваться в обстановке

— Я уже говорила с лейтенантом Молина и с Клаудией Истербрук.

— Я знаю, но… я надеялась, что вы уделите мне еще немного времени. Полиция не разбирается в системе ААК. Им нужен помощник, а это моя работа — предоставлять информацию и правильно интерпретировать факты.

Костлявое лицо Ровены Новак напряглось, но затем она вздохнула:

— Ну, хорошо. В буфете сейчас не так много народу, ланч закончился. Мне не помешает стакан газировки.

— Отлично. Я угощаю.

Они протиснулись сквозь толпу. Темпл следила, чтобы ее спутница не отстала. Как и предполагала мисс Новак, в буфете было много свободных мест. Они подошли к стойке кафетерия, и Темпл внезапно испытала приступ волчьего голода, вспомнив о своем неудавшемся ланче. Она схватила сладкую булочку и впилась в нее, пока Ровена Новак заказывала простую — даже не диетический вариант — кока-колу.

Одни люди приходили и садились, другие вставали и уходили, когда они устроились за столиком со своими заказами. С одной стороны, это было совершенно неудобное место для допроса, с другой — самое лучшее. Непринужденная атмосфера и толкотня как бы подчеркивали, что ничего серьезного не происходит и ничего важного не будет сказано. Но это впечатление было обманчиво, разумеется.

— Что вы хотите знать? — Ровена Новак сделала аккуратный глоток.

— Мне все еще трудно объяснить лейтенанту Молина, что такое дочернее издательство, как вообще начинают этот бизнес. Вы были замужем за Честером Ройялом… сколько?

— Семь лет. Подходящее число, как на египетских табличках.

— Вы встретились до того, как появился “Пенниройял Пресс”, или после?

— До. Честер тогда писал публицистику.

— Правда?

— Мы так и познакомились. Агент был в восторге от предложенных работ. Конечно, в публицистике представительность автора играет не меньшую роль, чем сама книга…

— Вы имеете в виду, что автор должен хорошо выглядеть, хорошо говорить, уметь правильно держаться с прессой и все такое?

— Именно.

Больше ничего не последовало, кроме нового, по-птичьи мелкого глотка колы.

Темпл набила рот непростительно сладкой сдобой. Что бы такое спросить, пока Ровена не допила свою колу и не ушла?

— Значит, мистер Ройял, то есть, Честер прошел путь от автора до редактора. Это, наверное, случилось уже после вашей женитьбы?

— Да. Он заинтересовался другой стороной бизнеса после того, как мы познакомились и начали… скажем так, встречаться.

Мелькнувшее в желто-карих глазах отвращение подсказало Темпл, что, несмотря на завидную выдержку, за душой этой женщины скрывается больше, чем недовольство своим прошлым браком.

— Я слышала, Честер Ройял был человеком, склонным к многочисленным бракам.

— Если вы хотите знать, какой я была по счету, то я была третьей. И Честер был склонен не столько к бракам, сколько к эксплуатации. Если появлялась женщина, которую он мог использовать, он женился на ней. По крайней мере, пока был моложе.

— Он же не женился на Мэвис Дэвис, — сказала Темпл с невинным видом.

Ровена усмехнулась:

— Нет. К тому времени он уже научился использовать женщин, не прибегая к женитьбе. И этим он обязан мне.

— Вы сказали об этом лейтенанту Молина?

— Нет.

— А мне почему сказали?

— Вы задаете правильные вопросы. Мне, в принципе, нечего скрывать по поводу нашей с ним жизни или по поводу того, каким человеком он был. Я даже перестала его ненавидеть. Просто я его раскусила. Наверное, я понимаю… понимала Честера лучше, чем кто-либо другой. Я научила его всему, что он знал. Разумеется, невольно, — добавила она, видя недоверчивый взгляд Темпл. — Я никогда не была замужем до него, но и ребенком я уже не была. Я бы ему отказала, если бы не его восхищение, даже восторг моей работой. Тогда это казалось мне признаком того, что он принимает меня всерьез. Но он принимал всерьез не меня, а мою работу… и он присвоил ее.

— Присвоил? Как это — присвоил?

— Он впитал ее. Он стал тем, кем была я.

Темпл растерянно искала следующий “правильный вопрос”.

— Вас когда-нибудь предавали в любви, мисс Барр?

Этот вопрос был не более личным, чем те, которые сама Темпл только что задавала.

— Да, — ответила она честно. — Я думаю, да.

Ровена рассмеялась. Это был приятный смех, и он совершенно преобразил ее невзрачное лицо.

— Я не могу сказать, что я разочаровалась в любви, но, на мой взгляд, меня предали. Я поняла, что привлекала Честера вовсе не я сама, а то, что у меня было.

— Что именно?

— Власть.

Темпл не знала, что сказать. В пресс-релизе, который принесла Клаудиа, было написано, что Ровена работает старшим редактором в “Трайн Букс”. Неплохая должность, но уж точно не такая, которая делает ее большой шишкой в Манхэттене.

Бледные пальцы Ровены, лишенные колец, гладили одноразовый стакан так, точно обнимали хрустальный бокал. Ее лицо смягчилось от грустных воспоминаний, на нем отразилась печаль о несовершенстве мира, о том, какой она была когда-то, и о том, что с ней сделал Честер.

— Он видел меня за работой, только и всего. Он видел, как тщательно я подбирала слова для рецензий моим авторам. Он видел, как я расстраивалась, когда не могла предложить им оплату и условия, которой, на мой взгляд, заслуживали их произведения. Он видел, как они доверяют мне и полагаются на меня. Он видел, как хороший редактор — а я была хорошим редактором! — умеет поддержать талант писателя, помочь ему развиться и прийти к тем достижениям, на которые он способен. Он был заворожен тем, как авторы делились со мной своими проблемами — семейными, денежными. Писательство — долгое и одинокое дело. Автор всегда надеется найти редактора, который будет прислушиваться к нему, а такие сегодня редки. Редакторы сегодня подобны странствующим повитухам. Они порой увольняются в середине процесса работы над книгой и не способны вложить частицу себя ни в автора, ни в его рукопись, которую они зачастую даже не дочитывают до конца.

— И Честер взял от вас все, что вы умели, вывернул наизнанку и стал плохим редактором.

— Скорее, разрушительным. Причем, это у него получалось бессознательно. Вы, должно быть, слышали, что он начинал как доктор, в те времена, когда врачи были почти богами. Пациенты приходили к нему со своими болезнями, они были перед ним беззащитны и показывали свою беззащитность, как начинающие авторы, приносящие слабые рукописи. Все эти годы он страдал от отсутствия такой власти, позиции вершителя судеб.

— Так почему же он оставил медицинскую практику?

— Ему пришлось. Вы что, не догадываетесь?

— Нет, — призналась Темпл.

— Нарушение врачебной этики. Противозаконные действия, повлекшие смерть больного. У него отобрали лицензию, он потерял свою практику, потерял власть. Он не мог оправиться от этого до тех пор, пока не познакомился со мной и не увидел другой путь, который позволял ему держать жизни людей в кулаке и зарабатывать на этом деньги. И, самое замечательное, что он изобрел медицинский триллер, так что все тогдашние чувства вернулись, как в сказке.

— Вы меня пугаете. Он в вашем рассказе выглядит каким-то злодеем со страниц им же изданных книжек.

— О, нет, — Ровена улыбнулась. — Нет! В книжках “Пенниройял Пресс” вы как раз не найдете злодейских докторов. Единственный, кто безнаказанно позволяет себе такое время от времени, это Оуэн Тарп, не знаю уж, по какой причине. В триллерах “ПП” полно некомпетентных, тупых, сумасшедших и преступных медсестер. Еще там есть противные пациенты, бесполезная администрация — особенно, если это женщины. Но подлец-доктор в них большая редкость.

— Напомните мне, чтобы я их не читала. Клаудиа говорила, что Честер назвал Лорну Фенник конем с яйцами. Он ненавидел женщин?

Ровена кивнула:

— Так глубоко, что не мог признать это на сознательном уровне.

— Но за что?

— Это знал только сам Честер. Он редко говорил о своем прошлом, но я предполагаю, что в школе его унижала учительница.

— И это на всю жизнь настроило его против женщин?

— Похоже, — Ровена улыбнулась. — Я помню, как он не единожды ворчал, что женщинам не место в медицинских институтах, — она вздохнула. — Он не был красавцем, и в юности ему не слишком везло с девушками. Возможно, поэтому он потом и женился пять раз — чтобы доказать, что не хуже других. После нашего развода я поняла, что он боится уронить свое достоинство в соперничестве с профессиональной и компетентной женщиной. Поэтому Лорна и не смогла с ним долго работать.

— Лорна Фенник работала у Честера Ройяла?!

— Она была у него ассистентом, когда он только начинал сотрудничать с “Рейнольдс, Чаптер и Деус”. Лорна никогда не была его женой, но она такая же жертва “дрессировочной площадки для женщин” имени Честера Ройяла, как и Мэвис Дэвис.

— А мужчин он так же дрессировал?

— Жажда власти не разбирает, каким топливом ее подогревать. Но, во всяком случае, его не так сильно заботило стремление одержать верх над мужчинами, как над женщинами.

— Неудивительно, что его убили.

— Неудивительно. Кто-то решил, что с него хватит.

— Не вы.

— Рада, что вы не придали этому форму вопроса. Не я. Я исследовала нашу с ним жизнь так же, как я бы анализировала композицию романа. Я поняла, на чем он сдвинулся и какие из моих недостатков сделали меня такой для него полезной, такой… пригодной к использованию. Эта наша повесть давно окончена. Старая, старая сказка. Такая старая, что горечь на ее страницах впиталась и высохла. А теперь и сам Честер стал историей.

— Что вы имеете в виду?

— Рукопись, которая когда-то была напечатана и не имела успеха. Снята с повестки дня.

Темпл подумала, что это определение очень подходит к данному конкретному случаю.

— Почему вы сразу не объявились, когда он был убит?

— А зачем? Я не последняя жена, после меня было еще двое. Мне наплевать, как и ему было наплевать на меня.

— Хорошо, что вы так к этому относитесь, — Темпл подумала, сможет ли она когда-нибудь так же оставить в прошлом Макса. — Из того, что я узнала о Честере, следует, что, видимо, как врач он был ужасен. Слава Богу, что его лишили лицензии еще в молодости. Что там был за случай, вы не знаете?

— Женщина умерла — насколько я поняла, в родах.

— В родах?!.. Он что — был гинекологом?

Ровена грустно кивнула.

— Да как он мог быть гинекологом — с его ненавистью и отвращением к женщинам?.. — поразилась Темпл. — В смысле, младенцы, чудо рождения и все такое…

— Я вижу, у вас никогда не было детей?

— Нет. А у вас?

— Был. Очень давно, в юности. Я его потеряла. Это тоже старая история, и она не имеет отношения к Честеру.

— Сочувствую вам. И вы никогда не пытались повторить?..

— Никогда, — лицо Ровены затвердело. — Материнство — не только розовые кружева и нежный лепет. Это еще и боль, и беспомощность. Беременная женщина абсолютно зависимое существо. Она во всем полагается на врача, а он видит ее в самом худшем виде — опухшую, покрытую пятнами, с огромным животом, испуганную. Он осматривает ее в самой беспомощной позиции из всех возможных. Вы слишком молоды, чтобы слышать об этих ужасных историях — часто гинеколог диктовал женщине, когда и сколько детей ей иметь, даже после того, как появились противозачаточные таблетки: их нельзя было купить без рецепта. Доктор определял срок ваших родов; если этот срок был для него неудобен, как это случилось со мной, он отдавал медсестрам распоряжение связать ноги пациентке — возможно, чтобы он успел выпить на вечеринке два лишних мартини, прежде чем идти в госпиталь. Как раз мой случай. Доктор мог заставить пациентку почувствовать себя тупой, бесполезной и слабой. И эти доктора часто так и делали. Спросите любую женщину старше тридцати пяти.

— Это действительно было “недоброе старое время”, да?

Ровена Новак кивнула, ее лицо исказилось. Темпл не знала, была ли это гримаса горечи от давних воспоминаний о несчастной беременности и родах, полных унижения и стыда, или о мысли о покойном Честере Ройяле.

— Когда я, наконец, узнала, — голос Ровены звучал медленно и твердо, — про тот случай с лишением лицензии — я ушла от него.

Темпл сидела в своем “шторме” с работающим мотором, включив вентилятор на полную мощность, и вырванная страница телефонной книги дрожала в ее руке.

Было четыре часа пополудни. Она уже побывала в четырех районах Лас-Вегаса, про которые раньше даже не знала, что они существуют. И все еще не нашла частного детектива, так безрассудно предложенного ею Эмили Эдкок. Все, что она нашла — это неприятности. Частные детективы в телефонной книге делились на две категории. Первая — сыщицкие конторы, которые не собирались заниматься сомнительными вещами вроде доставки выкупа котнэпперу, не ставя в известность полицию. Вторая — легендарные одинокие волки, чьи вывески висели на дряхлых строениях в местах, пользующихся дурной репутацией. Темпл не могла доверить никому из этих скользких личностей пять тысяч долларов. Она начала понимать, почему так много детективных романов начинаются с того, что женщина, попавшая в нелегкое положение (к сожалению, она испытала это на собственной шкуре) прибегает к помощи какого-то незнакомца с офисом на подоконнике.

Этот последний — ее последняя надежда — жил в районе, где ржавые машины стояли, точно кибер-панковые скульптуры, на заметенных песком парковках, и камни на крышах оттенялись только гравием во дворах. Агавы и кактусы, сгрудившиеся вокруг приземистых одноэтажных коробок, давали некое подобие колючей тени.

Темпл вышла из машины, заперла ее на замок и пошла к дому. Если ей повезет, Е.П.О’Рурка не будет дома.

Нежившиеся на солнце ящерицы разбежались при ее приближении, замерев поодаль, словно маленькие тиранозавры, на своих кожистых задних лапах, и смотрели на нее блестящими черными глазами. Почва была раскаленной, как днище горячей духовки, жар от нее поднимался вверх, на полпути встречаясь с яростными лучами солнца. Темпл чувствовала, как пот выступает на ее лице и плечах и тут же испаряется. Ощущение было не таким уж неприятным — как будто тебя проглаживают утюгом с опрыскивателем, — подумала она.

Несколько соседних домов выглядели необитаемыми, кроме одного, на четыре дома дальше, откуда доносился грохот басовых колонок на волне радиостанции, передающей рок. Новенький “харлей” был прислонен к обшарпанной задней двери. Вдалеке грязный мопед гудел важно и глухо, как пикирующий шершень.

Темпл постучала в затянутую сеткой внешнюю дверь, на которой зеленая краска едва держалась и, казалось, должна осыпаться от ее стука. Вторая дверь была деревянной, с единственным темным оконцем высоко над ручкой.

Эта дверь отворилась наполовину. В темном проеме стоял человек — худощавый жилистый тип с прищуренными от яркого света глазами.

— Чего?

— Мистер Е.П.О’Рурк?

— И чего?

— Я хотела бы обсудить вопрос о расследовании.

Глаза детектива оглядели ее с ног до головы. Потом дверь распахнулась, открывая темное нутро. Темпл нервно сглотнула и потянула ручку дребезжащей внешней двери. В дома, построенные в жаркой местности, входишь, будто исследуешь тайны каких-то древних могил. Окон в них мало, да и те всегда закрыты ставнями. Входящий вечно вынужден долго моргать, привыкая к неожиданной темноте, на пороге. Пока она моргает, Е.П.О’Рурк запросто может стукнуть ее по голове, ограбить и изнасиловать.

Глаза привыкли к темноте, и Темпл отбросила последнюю дурацкую мысль. Е.П.О’Рурк был тощий и высушенный пустынным солнцем, точно кусок копченого мяса, копна белоснежных волос и такие же брови составляли удивительный контраст с загорелой бронзовой кожей. И ему было лет шестьдесят пять.

— Давай проходи, — сказал он, поворачиваясь к ней спиной.

Темпл последовала за ним. Как и большинство домов в пустыне, этот представлял собой череду узких коридоров, сворачивающих под прямым углом, и маленьких темных комнаток, похожих на обувные коробки. Через пять шагов она уже не знала, в какой стороне входная дверь, которую О’Рурк захлопнул, прежде чем провести гостью в дом.

Воздух внутри был теплый и промозглый. Темпл слышала гудение старомодной водяной системы кондиционирования — на диво исправной, но очень уж сырой.

О’Рурк привел ее в комнатку, почти полностью занятую огромным письменным столом. Поверхность стола была пуста, если не считать черного бильярдного шара в углублении для ручек и оливково-зеленой пепельницы со следами старого пепла. Окурков не было. Хозяин скользнул в потрепанное офисное кресло позади стола и жестом указал на стул.

— Зачем притопала?

— Я нашла ваш адрес в телефонной книге…

— В смысле, какие проблемы?

— Сначала я должна убедиться в вашей квалификации.

Он пожал плечами. На нем была полиэстровая майка персикового цвета с короткими рукавами и, вроде бы, джинсы. На ногах — теннисные туфли. По крайней мере, никто не услышит, когда он будет красться, если только суставы не выдадут его хрустом. Свет просачивался в комнату сквозь пыльные жалюзи единственного узкого и высокого окна. Волосы О’Рурка казались нереально белыми в луче, а глаза поблескивали ярко-голубым.

— Я служил в торговом флоте, но это было еще до твоего рождения. Болтаюсь тут довольно давно. В бизнесе в Лас-Вегасе девятнадцать лет. До этого работал на Бринка. Ну, а потом здесь — примерно так. Короче, что у тебя за проблема, пупсик?

“Пупсик!” — Темпл вздрогнула:

— Надеюсь, вы не родственник Честеру Ройялу.

— Ты про жмурика из Конференц-центра? Что за дела? Я не связываюсь с убойными случаями.

— Не волнуйтесь, речь идет о кошках.

— О кошках?! — он произнес это так, точно она говорила об инопланетных существах.

— Домашних кошках. Два кота пропали. Сколько вы берете в час?

— Домашние кошки пропадают по всему миру. Никто не нанимает детективов их искать. Пятьдесят баксов, плюс расходы.

— Не будет никаких расходов. Нужно просто…заслать бабло.

— Заслать бабло, детка? Где ты нахваталась таких выражений?

— По телевизору.

— У меня его нету. Там ничего хорошего не показывали после Сида Цезаря.

— Меня тогда еще на свете не было, — отрезала она. — Подпишем договор?

— Ты шутишь? — он пригладил лохматую бровь указательным пальцем, точно так же, как другие мужины приглаживают усы. Темпл могла бы поклясться, что он в этот момент выглядел, как шкодливый мальчишка. — Мое слово — вот мой договор.

— Вы шутите? — она поднялась, чтобы уйти.

— Слушай. Лицензию же не получишь, пока полиция не даст добро.

— А у вас есть лицензия?

Он ткнул пальцем в стену позади нее, где дешевый черный багет обрамлял искомый документ. Темпл поднялась, достала очки и долго внимательно изучала в тусклом свете затейливую вязь.

— Я не знаю, мистер О’Рурк, — наконец, сказала она, возвращаясь на место. — Тут замешаны деньги.

— Восьмой шар, — сказал он.

— Что?..

Он указал на блестящий черный шар на своем столе.

— Восьмерка. Так все меня зовут.

— Но ведь, кажется, этот шар считается несчастливым?

— Только если ты вляпаешься в него слишком рано. Если же он остался на столе один, как положено, в конце партии, это удача для выигрывшего. Я обычно кончаю последним — без разницы, каким делом я занимаюсь, — сказал он с особым ударением, подчеркнув одновременно и жесткость фразы, и некоторую ее непристойность.

Темпл рассмеялась от неожиданности. Она, конечно, могла бы дать голову на отсечение, что Восьмерка О’Рурк не тот, с кем хотелось бы связываться в драке в баре, особенно если в руке у него горлышко от бутылки, но вот что касается прочих его способностей… Впрочем, их она проверять не собиралась.

— Сколько денег? — спросил он решительно. — И кто замешан?

— Это выкуп.

— Киднэппинг? — он присвистнул сквозь зубы, такие белые и ровные, что они просто обязаны были быть фальшивыми. — Обычно я не посылаю клиентов… к копам, но, даже если это всего лишь кошки…

— Выкуп составляет пять тысяч долларов. Маловато для киднэппинга, по-моему.

— Для кошек — в самый раз, — признал он. — Ты хочешь, чтобы я проследил за похитителем, когда он заберет бабки?

— Я хочу, чтобы вы положили деньги, а я проследила за похитителем.

— Забудь, детка. Слежка — трудное дело. Ты можешь принести бабло, убедиться, что все окей, и доверить все остальное мне. А то зачем было рыться в телефонном справочнике, а?

— Ну, если вы считаете, что так будет лучше… Мы можем встретиться до… э-э-э… засылки бабла, и я отдам вам выкуп.

— И мои денежки не забудь. Тогда же. Блин, — воскликнул он, потому что она замялась. — Если у тебя даже не хватит пороху убедиться, что я заслал бабло по назначению, как ты собираешься следить за киднэппером?

— Я надеялась, что это будет человек, которого я знаю.

— Мало ли на что ты надеялась.

— Сколько я вам должна?

Глаза Восьмерки О’Рурка пробежались по циферблату больших круглых школьных часов на стене:

— Мы тут проболтали полчаса, прикинем еще пару часов до и после засылки бабла. Сто пятьдесят ровным счетом, если твой урка не сбежит в Спектр Маунтинс — тогда мне придется чапать за ним.

— Это будет она, — сказала Темпл.

— Какая разница. Слежка за любым полом одинаковая.

— Еще одно. Вы можете что-нибудь сделать, чтобы обеспечить безопасность и возвращение котов?

— Неа, — Восьмерка О’Рурк встал и протянул ей на прощанье жесткую сухую ладонь. — Ни фига не могу.

 

Глава 15

Охотник [63]Игра слов: фамилия Хантер (англ. hunter ) означает “охотник”.
на тропе

Уже второй вечер подряд Темпл возвращалась в Конференц-центр после пяти часов вечера. На этот раз офис был пуст, только Черныш Луи, развалившись на ее столе, вылизывал свое обширное чернильно-черное пузо.

— Привет, парень. Где ты был весь день? Шлялся по Конференц-центру?

Кот бесстрастно взглянул на нее и принялся за грудь, полируя густую шерсть медленно и тщательно. Его морда приняла отсутствующее выражение, которое некоторые трактуют как беспредельное высокомерие по отношению к окружающим.

Темпл пожала плечами. Луи уже продемонстрировал, что у него имеются собственные пути ухода и возвращения в Конференц-центр, а также лазейки внутри этого колоссального строения. Она бы не удивилась, если бы однажды вечером, вернувшись с работы к себе в квартиру, нашла его скучающим на балконе возле французской двери в ожидании ее прихода.

Луи в данный момент был абсолютно непроницаем. Он принял ее поглаживание с коротким “мурр” и слегка зажмурился. Возможно, он, как и сама Темпл, просто устал.

Она уселась за стол, даже не сняв сумку с плеча. Минутку отдохнуть, потом сгрести кота и тащиться в раскаленную от езды по палящему послеполуденному солнцу машину. Зато потом они приедут домой, к прохладе кондиционера и холодному тунцу — свежему из банки для него и остаткам в салате для нее. После кошек остается полным-полно недоеденного тунца, который уже слегка заветрился в холодильнике. Лучше она это съест сама, чем мучать кота ледяными консервами, от которых он обычно воротит свой черный нос.

— Я буду есть салат, — сказала она Луи. — Я намерена следить за своей фигурой, в отличие от некоторых.

В коридоре раздались быстрые приближающиеся шаги. Они замедлились на секунду и повернули к офису.

— Темпл! Слава Богу, ты еще здесь, — воскликнула Лорна Фенник.

— Что опять случилось?

— Лэньярд Хантер хочет с тобой поговорить.

— А нельзя это как-то отложить?

— Нет. После его сегодняшнего интервью с прессой я обмолвилась, что ты хотела с ним встретиться — и он тут же заинтересовался, не та ли это “хорошенькая рыженькая”, которую он несколько раз видел в моей компании. Конечно, я ответила, что та самая, и он заявил, что готов с тобой сегодня поужинать. По-моему, ты ему понравилась.

— О, Боже. Только этого мне не хватало. Убийца в качестве ухажера.

— Темпл, ты же не думаешь…

— Успокойся, я просто устала и злюсь от неожиданности. С чего бы это преуспевающему автору тратить на меня время, когда его со всех сторон кормят-поят-обожают издатели и фанаты?

— Слушай, сегодня уже вечер воскресенья. Послезавтра все это закончится. Может, он просто в тебя влюбился.

— С чего бы? Я же не больница.

— В твоем случае его орган любви находится ниже стетоскопа, Темпл. В конце концов, ты пиарщица или кто? Почему бы не воспользоваться случаем взять интервью, которого ты и хотела, если оно само падает тебе в руки, как созревший плод?

— Скорее, как подгнивший, — возразила она. — Мне как раз и не нравится, что Хантер выглядит легкой добычей.

— Но тебя-то никто не заставляет так выглядеть.

— Ладно, о чем ты там с ним договорилась?

— Ты забираешь его от Конференц-центра в шесть пятнадцать и тащишь в любое место, которое кажется тебе подходящим для выкачивания информации.

— Ты что, предлагаешь мне использовать мою женскую привлекательность?

— Я предлагаю тебе использовать твой опыт по связям… с общественностью.

— Ладно. Я разгребаюсь тут, хватаю Луи, мчусь домой, принимаю душ… И — хнык-хнык — возвращаюсь обратно, — Темпл сверилась со своими часами, чьи стрелки, казалось, стремятся достичь одинаковой длины: минутная делалась все короче, а часовая длиннее, — через пятьдесят пять минут.

К концу фразы она одновременно достала ключи от машины из сумки, закинула сумку на плечо и сгребла со стола кота — все это одним непрерывным движением.

— Пока, — попрощалась она сквозь зажатое в зубах колечко от ключей. — И спасибо… наверное.

Даже степной волк не может сравниться в скорости с пиарщицей, когда она спешит. ЧП — это второе имя ее профессии. Аквамариновый “шторм” Темпл метался, как стрекоза, сквозь дорожный трафик конца рабочего дня, огибая машины, в его полированных боках размазанной полосой отражалось красное закатное солнце, тающее, точно клубничный сироп на шоколадном мороженом, на верхушках гор на западе.

Добравшись до “Серкл Ритц”, она понеслась к своей квартире, зажав под мышкой кота. Ноги Луи болтались из стороны в сторонку, как два пушистых маятника, свисая из-под ее руки. Кот шлепнулся на паркет в кухне и получил банку тунца под нос прежде, чем успел встеть на свои подгибающиеся в приступе морской болезни конечности. Темпл покончила с душем прежде, чем Луи покончил с консервами. Она успела переодеться, накраситься и готова была торпедой мчаться на свою встречу, как раз когда он завершил ритуал умывания после еды и уселся перед французской дверью, сонно косясь в сторону балкона.

Темпл выбежала из спальни, запихивая необходимые мелочи из большой сумки в нарядную вечернюю. Ее огненное развевающееся платье соответствовало жаре, краскам заката и очевидной слабости Лэньярда Хантера к рыжему цвету.

Помахав на прощание коту и переключив кондиционер на вечерний режим, Темпл захлопнула английский замок на двери. Она прыгнула в машину, кондиционер на “макс” — что означает максимум, или, может, задница Макс, — ее длинные красные серьги мотались у плеч, а на часах было без одной минуты шесть.

В двенадцать минут седьмого ее машина двигалась в веренице автомобилей по полукруглой подъездной аллее к ротонде у входа в Коференц-центр. Серебристая шевелюра Лэньярда Хантера и его высокая фигура были видны издалека, как и Лорна Фенник, с которой он беседовал. Темпл подъехала к бордюру, помахала Лорне, которая помахала в ответ и удалилась по своим делам, и, перегнувшись через пассажирское сиденье, открыла дверь.

Хантер заглянул внутрь с очаровательной улыбкой:

— Мисс Барр, я полагаю? Лэньярд Хантер. Думаю, вы не должны впускать в свою машину неизвестно кого, если он не представился официально.

— Какая предусмотрительность. Садитесь, мистер Хантер. Я предлагаю поехать в “Купол моря”, если вы не противник морепродуктов.

— Превосходно, — сказал Хантер так двусмысленно, что это могло относиться к чему угодно, включая его визави. — После всех этих кровавых обедов со стейками из говядины, призванных пополнить силы после общения с издателями, я не отказался бы от чего-то более утонченного.

Темпл подняла бровь и тронулась с места. Она готова была поспорить, что Лэньярд Хантер даже не предполагает, насколько “более утонченным” она является.

Ресторан “Купол моря” встречал посетителей дрожащим подводным полумраком, в котором внутренность сияющего снаружи неоном здания тонула, как дремлющая жемчужина. В аквариумах, окружающих мягкие банкетки, плавали тропические рыбы, и их скольжение в подсвеченной лазури сопровождалось негромкой мелодией арфы, подобной журчанию воды.

— Очень мило, — сказал Хантер. И опять это одобрительное замечание выглядело двусмысленно, поскольку его глаза не отрывались от Темпл. Взгляд этих стальных глаз был неотразим, он разрезал привычные социальные барьеры подобно раскаленному скальпелю.

Темпл загородилась от них огромным глянцевым меню, предлагающим неслабые цены. За спиной Хантера виднелся кусочек прилегающего к ресторану казино. Свет одной из его многочисленных хрустальных люстр окружал серебряные кудри писателя нимбом, сияющим, точно циркулярная пила с алмазными зубьями.

Он не ангел, — напомнила себе Темпл, — а ловкий и опасный сукин сын, обладающий броской внешностью и харизмой телевизионного проповедника. Она была сыта по горло таким типажом, к тому же Хантер не очень подходил ей по возрасту. Впрочем, судя по всему, сам он так не считал.

— Прелесть, — промурлыкал он снова.

— Спасибо, что согласились уделить мне время, мистер Хантер, — сказала она поспешно. — Я уверена, что ваше близкое знакомство с покойным мистером Ройялом поможет воссоздать правильную картину его успеха. Составление некролога для незнакомого человека, к тому же, не местного, для меня большая ответственность.

— Лорна говорила мне, что вам нужна кое-какая информация, но, может быть, мы сначала закажем что-нибудь выпить? — ответил он с терпеливым пониманием. От его глаз явно не укрылась ее нервозность.

— Конечно. Разумеется, все за счет нашего пиар-отдела, так что заказывайте, не скупясь.

Это должно вернуть мне контроль над ситуацией, — подумала Темпл. — Независимая бизнесвумен платит по счету.

— Хорошо, не стану скупиться, — улыбка Хантера стала шире. — Но платить буду я. Я настаиваю. Опыт превалирует над красотой.

Не имело смысла дальше разыгрывать независимую женщину перед лицом его непреклонного джентльменства. Темпл улыбнулась в ответ и решительно заказала мартини, крабовый паштет в качестве закуски, лобстера, печеную картошку с сыром и креветочным соусом и салат “цезарь”.

— Это слишком сильно для моего организма, — прокомментировал Хантер. — Многовато холестерина.

— У меня холестерин 168 мг, а у вас?

— Достаточно нормальный. Мне любопытно, чем я могу помочь в связи с Честером Ройялом.

Принесли мартини. Широкий бокал был полон до краев. Темпл удалось донести его до рта, не расплескав, и осторожно отпить, чтобы слегка снизить уровень мартини.

— Я слышала о вас невероятные вещи, мистер Хантер, включающие ваш медицинский опыт. Естественно, что вы более, чем кто-либо другой, можете знать о составляющих успеха медицинского триллера, который был любимым коньком мистера Ройяла.

— Публика помешана на врачах, мисс Барр. Можно, я буду называть вас Темпл? Доктор воспринимается как всемилостивейшее и всемогущее существо, которое исследует самые незащищенные места своих пациентов, сам при этом оставаясь загадкой. — Хантер сделал паузу, во время которой Темпл заключила, что все вышесказанное прекрасно описывает его собственный модус операнди. — Мы все попадаем в руки врачей рано или поздно, — продолжал он, для убедительности продемонстрировав красивые ладони. — Медицинские учреждения — прекрасное поле для изучения нашего самого иррационального страха смерти… а, возможно, и жизни.

— Некоторые люди ненавидят своих врачей, разве нет?

— Только если их неправильно лечили — неправильно диагностировали, выписывали ненужные процедуры и лекарства или, наоборот, не заметили серьезных проблем. Во всех других случаях пациенты готовы канонизировать доктора.

— А вы? Вы тоже обожаете докторов? Поэтому вы пытались отождествить себя с ними?

— Вне всякого сомнения, расторопная Лорна подсуетилась и упомянула мой “послужной список”, — он сделал новую паузу, как бы готовясь выдать откровение, и заговорил быстрее, без своей обычной улыбки: — Моя… мать серьезно заболела, когда я был всего лишь подростком. Из-за этого я углубился в медицину. Медицинский антураж меня заворожил. Мои попытки лечить были всего лишь проявлением юношеского энтузиазма и, кстати, этот опыт и полученные знания доказали свою полезность в моей сегодняшней карьере.

— Зачем вы добивались, чтобы вас принимали за доктора? И зачем другие это делают?

— Я не могу говорить за других, Темпл, — по его лицу пробежала тень. — И не могу сказать, что я “добивался”. Это было… э-э-э… хобби. Я был неплохим доктором, не хуже других. Меня уличила только привычка наших бюрократов постоянно собирать бумажки, на которых это общество помешано. С моей стороны никаких ошибок не было.

— По какой специальности вы работали? Терапевт? Педиатр?

— Нет-нет! Не так прозаично. В одном госпитале я работал онкологом. В другом хирургом…

— Но ведь на карте стояли человеческие жизни! Вы же знали, что вы обманщик!

— Я знал, что у меня нет медицинского образования. А сколько дипломированных врачей, по сути, являются обманщиками? В медицине не было бы ничего привлекательного, если бы на карту не были поставлены человеческие жизни. Мы бы не молились на доктора Уэлби, на доктора Кристиана, на докторов Килдара и Кэйси, если бы врачи не держали в руках кое-чего стоящего — наших жизней.

— Ваш маскарад не доставлял бы вам удовольствия, если бы этого самого “кое-чего” не было?

Его глаза цвета голубиного крыла сузились:

— Не делайте из меня кровожадное чудовище, Темпл. Я был молод тогда, — его взгляд смягчился, а тон, наоборот, стал жестче: — Молодые люди любят риск. Они гоняют на машинах, охотятся за чужими женами, работают в больнице, не имея диплома. Это все одно и то же. Мы все жаждем приключений.

От Темпл не укрылся пульсирующий в его голосе вызов. Этот человек любил наслаждаться жизнью, жадно поглощать ее. Для него настоящая жизнь включала в себя преследование жертвы для удовлетворения сиюминутной прихоти — и сейчас этой жертвой могла стать она.

— Вы скучаете по тем временам? — спросила она быстро.

— По играм молодости, вы имеете в виду?

— Да. Восторг замысла, сложное создание достойного персонажа и всех необходимых документов, доверчивая глупость людей вокруг… Чувство собственной важности и тайны, окутывающей вас.

Хантер отложил вилку, позабыв про филе судака.

— Как верно вы это описали! — его взгляд стал еще более внимательным. — Я мог бы подумать, что вы и сама не прочь поиграть в эти игры. Слишком хорошо знаете, что именно получаешь в награду.

— Пиар это тоже иногда игра, — Темпл принялась за своего лобстера. — Вы пытаетесь понять, что именно от вас скрывают, а потом поворачиваете в обратную сторону и стараетесь спрятать то, что многие хотели бы узнать больше всего.

— Поэтому вы разыгрываете из себя ищейку?

— Я не разыгрываю.

— Не врите. Сказать по правде, я в роли ищейки все-таки предпочитаю вас этой дылде Молина.

— Лейтенант Молина выглядит весьма компетентной.

— Мне интересно, достаточно ли это для того, чтобы раскрыть убийство такого непростого человека, как Честер.

— Это вы непростой человек, — возразила Темпл. Он усмехнулся так, будто она только что проиграла очко в шахматной партии. — По крайней мере, должны быть непростым, чтобы делать то, что вы делали, а потом соорудить из этого писательскую карьеру. Насколько мне известно, Честер Ройял был далек от всякой сложности. У него были очень простые нужды: иметь власть и заставлять всех вокруг, особенно женщин, эту его власть чувствовать. Не думаю, что он бы мне понравился, будь мы знакомы.

— Полагаю, это было бы взаимно, — рассмеялся Хантер. — Да, у Честера была бешеная неприязнь к женщинам. Он вечно считал, что они хотят в чем-то его перегнать: в росте — в прямом и переносном смысле, в деньгах, в чувстве собственного достоинства. Возможно, его ожесточили все эти браки и разводы.

— Но я слышала, что его страх перед женщинами существовал гораздо раньше — еще в пору его медицинской практики. И при этом он был гинекологом!

— Большинство гинекологов — католики, вы знаете? Это правильно, католичество строго ориентировано на деторождение, если судить по запретам на аборты и средства предохранения. Честер не был католиком, и, я думаю, время от времени соглашался делать аборты подпольно, пока они не стали легальными со всех точек зрения.

— Я уверена, что только доктор, сочувствующий женщинам, стал бы в то время делать аборты.

Хантер грустно улыбнулся:

— Вы знаете, как выглядел аборт в те дни? Часто безо всякой анестезии, нет времени на тонкости, нет места, чтобы отлежаться… Я полагаю, Честер делал их из-за денег, вот и все. Из-за денег и ради того, чтобы сунуть свой нос в репродуктивную систему, безжалостно выдрать зародыш из матки. Вам, должно быть, известно, что ни в одном браке он не имел детей.

— Вы правда думаете, что он был такой монстр?

— Многие из нас такие монстры, Темпл. Я ни разу не причинил вред за время моей фиктивной медицинской карьеры. У меня индекс IQ сто семьдесят восемь, знаете ли. Но я не могу этого сказать о тех докторах с настоящими дипломами, которые работали рядом со мной. Мне всегда хотелось написать исследование на эту тему, но Честер уговорил меня сделать ставку на беллетристику. Я думаю, он боялся, что, если я напишу такую книгу, это может привлечь внимание к его более чем бесславному медицинскому прошлому.

— А может быть, он не хотел, чтобы вы очерняли его бывшую профессию.

— Возможно. Честер был более чем старомоден в желании ставить женщин на место, он жаждал контроля. Он стремился держать всех своих авторов в постоянном неустойчивом состоянии, они у него были, точно кошки на раскаленной крыше. Все люди вокруг были для него потенциальными врагами: женщины, которые могли бы загнать его под каблук, мужчины, которые сумели бы переиграть его на каком-нибудь поле. Он любил издеваться над своими авторами, играя на их незащищенности. Лично меня он заставил пять раз переписывать “Сломанные кости”.

— И зачем было это терпеть?

Хантер пожал плечами:

— Мне знаком этот тип по моему медицинскому прошлому. Я просто нанял литературного негра, который и переписывал все это снова и снова, пока Честер не решил, что достаточно унизил меня.

— То есть, вы ни разу не позволили ему взять над вами верх — ни в работе над рукописью, ни в авторских правах или деньгах?

— Ну, нет, я же не Мэвис Дэвис, — Хантер усмехнулся, заметив, что Темпл удивлена его осведомленностью. — Я раскусил его сразу. Он сделал ошибку в самом начале, попытавшись нарушить мои права. После этого он уже никогда не мог надуть моего агента ни на единый цент, до самой своей смерти.

— Похоже, что это вы его использовали, а не наоборот.

— Вот именно. У меня была хорошая школа — во всех этих больницах. И после них.

— Вы имеете в виду… тюрьму?

— По сравнению с играми, в которые играют там, все эти издательские страсти просто семечки. Кстати, о семечках — вы собираетесь все это съесть? Эта картошка размером с деревянный башмак.

Темпл продолжила орудовать вилкой:

— Еще бы! У меня в последнее время была идиотская диета: сплошной тунец. И я намерена вознаградить себя за мучения.

Остаток вечера она провела, вежливо расспрашивая Хантера о его романах. Большинство из них предлагало читателям невероятные сценарии ближайшего будущего, в которых действовали героические врачи, борющиеся с корпоративными клонами, убийственными сыворотками правды и генетически выведенной чумой, созданной благодаря мировому заговору.

Темпл понимала, что создание и развитие таких надуманных сюжетов приносило авантюрной натуре Хантера удовлетворение: он мог сколько угодно играть в доктора в своих романах и, вдобавок, быть при этом героем. Еще она понимала, почему пациенты доверяли ему, а женщины влюблялись, даже сомневаясь в его искренности: если вы хотите продать дешевку, продавец должен быть очень привлекательным.

— Что теперь будет с вашими книгами, ведь Честер Ройял умер? — Темпл доела последнюю картофелину за секунду до того, как официант начал убирать со стола.

— Ничего. Если “Пенниройял Пресс” закроется, любое крупное издательство будет радо заполучить меня и Мэвис Дэвис. Даже Оуэна Тарпа.

— А остальные авторы “Пенниройял”? Начинающие писатели?

Хантер встряхнул головой, допивая дорогое белое.

— Тоже ничего. Они продолжат борьбу за существование, ползая на мели, как и раньше. Но ведущим авторам ничего не грозит. Выживает сильнейший.

— Может, это сделал один из слабейших?

— Убил главного редактора? Большинство из них еще даже не успели узнать, какой счет в игре, не то что заполучить желание, готовность и возможность убить рефери.

— В таком случае, получается, что, как бы ужасно ни вел себя Честер по отношению к своим авторам, ни у кого из них не было мотива для убийства. Потому что это означало бы навредить самому себе.

— Да, таков расклад, согласно Лэньярду Хантеру. Но вы, конечно, должны иметь в виду, что я очень скользкий тип, — снова этот внимательный, проникновенный взгляд. Темпл на секунду потеряла способность соображать, но сумела побороть наваждение и вернулась к действительности:

— Это правда ваше настоящее имя?

— Представьте себе, — сказал он самодовольно. — Никто не верит. Лучший сорт обмана: правда, которую не воспринимают всерьез. Вы никогда не попадетесь на лжи и при этом введете окружающих в заблуждение.

— Это что, правила жизни мошенника?

— Называйте как хотите, но это работает, не так ли?

Она не ответила, потому что ей в голову пришла глупая мысль: как же любовницы называют его в постели, неужели Лэньярд?.. Одна из тех внезапных неподцензурных мыслей, от которых открещиваются быстрее, чем от оговорки по Фрейду.

— Как вы думаете, кто убил Честера Ройяла?

— Не имею ни малейшего понятия, и мне наплевать.

— Тогда зачем тратить время и ужинать со мной, подвергаясь допросу?

Она слишком поздно поняла, что этот вопрос может быть сочтен провокационным — в данной компании и в данных обстоятельствах. Хантер с удовольствием воспользовался ее промашкой и заявил с обольстительной улыбкой:

— Потому, моя дорогая мисс Темпл, что я обожаю проводить время с умными барышнями, особенно если они так красиво упакованы. Я заметил вас в ААК сразу же. Между прочим, единственное наслаждение, доступное бывшему мошеннику — следить за чужими играми. Я наблюдаю, затаив дыхание, кто из вас — вы или лейтенант Молина — первым найдет преступника.

Это задело ее за живое:

— Я не собиралась с ней соревноваться! Я просто делаю свою работу. По крайней мере, с этого началось.

Темпл вспомнила, что завтра с утра ей еще предстоит тягостная миссия по выкупу Бэйкера и Тейлора. Ей придется либо очень рано встать, либо вообще не ложиться.

Официант положил поднос со счетом, кокетливо выглядывающим из ледериновой папки, рядом с Лэньярдом Хантером. Руки Хантера лежали на столе, когда он наклонился вперед, чтобы добить жертву: его неотразимые глаза впились в нее с лестным для всякой женщины безошибочным намерением… в то время, как его локоть в рукаве дорогого пиджака неуловимым движением передвинул поднос на ее сторону стола. Темпл моргнула, точно щегол, загипнотизированный самым большим в мире червяком. Этот подлец намерен поймать ее на слове, заставить либо оплатить счет, либо позволить ему выторговать продолжение! Лэньярд Хантер был мошенником с большой буквы “М”. Все его обещания и перспективы были сплошным надувательством. Он мог бы быть даже убийцей. Нет уж, спасибо.

— Кстати, о моей работе, — прочирикала Темпл с обаятельной улыбкой наперсточницы. — Я должна еще доставить вас обратно в отель. Вы, должно быть, страшно вымотались за два дня выставки.

— Время еще детское, — возразил он волнующим баритоном, который мог совратить даже куклу Барби.

Темпл улыбнулась. Она была маленькой, конечно, но не до такой степени. И родилась отнюдь не вчера. А также не была безрассудной.

— Мои внутренние часы тикают, — ответила она беспечно. — У меня был трудный день, и мне необходимо выспаться.

На этой ноте вечер закончился. Хантер не стал возражать, когда Темпл оплатила счет. Очень скоро она уже притормаживала свой “шторм” у шикарного входа в местный “Хилтон”.

— Может быть, подниметесь на чашечку кофе? — спросил он.

— Единственная чашечка, которая мне необходима, это чашка молока в моей собственной квартире, — ответила она твердо.

— Вы уверены? — его теплая рука с отполированными ногтями материализовалась на ее колене.

— Спасибо за предложение, но у меня есть кое-то. Он может неправильно понять.

— И кто же это?

— Он… ну, просто здоровенный такой, черный чувак. По слухам, держит мазу в этом городе.

Рука испарилась. Вторая рука уже нащупывала рукоятку на двери.

— Прекрасный вечер, — сказал Хантер, поспешно покидая машину. — Спасибо, и передайте привет вашему… э-э-э… другу.

— Обязательно передам, — Темпл нагло помахала ему на прощание. “Шторм” рванулся прочь, точно раскаленная аквамариновая летучая мышь из преисподней.

* * *

В ту же секунду, как Темпл отперла массивную дверь своей квартиры, она почувствовала неладное.

В квартире было жарко. Жара кралась по темным комнатам, точно невидимая черная пантера. Ее горячее дыхание сначала коснулась лица Темпл, а потом скользнуло по ее ногам. Даже после слабеньких кондиционеров в мраморном холле и отделанном деревянными панелями коридоре, эта баня выглядела ненатуральной… то есть, наоборот, абсолютно натуральной, как на улице. Далеко не двадцать четыре положенных в квартире градуса, скорее уж, около тридцати четырех.

Темпл подождала, пока незнакомые уродливые тени в темноте превратятся обратно в ее мебель. Потом, придерживаясь за кухонную перегородку, скинула одну туфлю, за ней другую. Каблуки отчетливо стукнулись о паркет. Она-то надеялась, что они упадут на ковер, но было поздно. Теперь ее убьют в собственной квартире. Но, может, и не убьют.

Конечно же, она была встревожена. Чем дольше вы живете в доме, тем скорее вы начинаете замечать малейшие изменения. С чего бы ее кондиционеру отключаться? А он отключился, причем, несколько часов назад, судя по температуре в комнатах.

Розовые неоновые часы на черно-белой стене кухни, такие мирные днем, отбрасывали странно зловещий отблеск на кухонную стойку. Он отражался красноватым, как фривольный фонарь в подворотне, светом на белом лепном потолке гостиной. Фонарь в подворотне подразумевал чье-то присутствие. Чье?..

Она подумала, не сбежать ли отсюда. С другой стороны, в комнатах было очень тихо. Пусто. Абсолютно пусто. Паркет был теплым под ее ступнями в чулках, когда она продвигалась по нему, боясь поскользнуться.

Гостиная открылась перед ней, точно книга, чересчур плохо освещенная, чтобы что-нибудь разобрать. Во французской двери неожиданно обнаружился проем, точно загнутый уголок страницы. Одна из створок была полуоткрыта, впуская ночную жару и звенящий хор далеких цикад, на который она поначалу не обратила внимания. Тяжелый аромат жасмина и гардении вползал с балкона, как туман. Темпл остановилась у стены, пытаясь пальцами вслепую прочесть выпуклые пластиковые буквы на регуляторе термостата. Крошечный рычажок был установлен на “выкл”. Но какому грабителю могло прийти в голову выключить кондиционер? Она прокралась дальше, затем остановилась. Кое-что явно отсутствовало. Кот к этому времени уже должен был почуять ее присутствие. Луи появился бы из какого-нибудь своего уютного местечка, или спрыгнул с холодильника, требуя еды. Он бы терся о ее щиколотки в темноте, которая ничего не значила для кота с его ночным зрением. И где кот?

Темпл прокралась обратно так же тихо, как вошла, и выскользнула за дверь, избегая поворачиваться спиной к собственной квартире. В коридоре с его слабыми светильниками и потертым розовым ковролином она босиком пробежала к лифту и нажала кнопку “наверх”.

Лифта не было целую вечность. Она никогда раньше не замечала, как его сочленения клацают и скрипят, как громко лязгает дряхлый механизм. Он прибыл пустым, она метнулась в кабину и нажала “пентхаус”. Кабина внутри была богато отделана полированным деревом, точно гроб. Она дернулась вверх с ужасным дребезжанием несмазанной гильотины, поднимаемой для казни.

Резкая остановка по прибытию чуть не заставила сердце Темпл остановиться вместе с лифтом. Она метнулась к тяжелым двустворчатым дверям напротив кабины и заколотила в них обоими кулаками.

Дверь распахнулась. Электра Ларк стояла там, волосы дыбом, их цвет напоминал хорошо взбитые яичные белки, маленькие бумажки были прилеплены к голове, один белый клок запятнан кроваво-красным…

— Темпл! Что случилось? Я занимаюсь своими волосами.

— Господи, я думала, вас скальпировали, — Темпл перепрыгнула через порог и захлопнула дверь за собой.

— В здании кто-то есть. Или был. Кондиционер у меня в квартире выключен, французская дверь открыта, и кот исчез.

Электра сняла с шеи полотенце для рук, размышляя вслух:

— Сантехник уже ушел домой. К сожалению, и этого милого Мэтта Девайна тоже нет.

— Его нет?.. — Темпл сразу и не сообразила, что в образе дамы в отчаянном положении могли быть свои плюсы.

— У него ночная смена, — вздохнула Электра. — Придется нам побыть освобожденными от векового рабства женщинами и все сделать самим. Я возьму фонарь. Мы не должны позволять негодяю увидеть больше, чем нужно. Если он еще там.

Темпл кивнула, и Электра скрылась в кухне. Темпл никогда не доводилось обследовать внутренность хозяйских апартаментов, но она успела заметить странный зеленый хрустальный шар на могучем бронзовом треножнике, стоящий в гостиной на светлом напольном телевизоре-тумбе из пятидесятых годов. Какая-то тень метнулась прочь, когда она вытянула шею, чтобы заглянуть в полуосвещенную комнату — возможно, просто фантом, порожденный игрой ее расстроенных нервов.

— Вот это пойдет, — Электра появилась из кухни, размахивая старомодным металлическим фонариком, который напомнил Темпл древнюю рекламу батареек “Эвридэй”. Она очень надеялась, что черный кот, ее приятель, ее пропавший приятель, имеет в запасе девять жизней, как у кота из рекламы “Эвридэй”.

Они спустились вниз, стараясь не шуметь. Лифт, впрочем, соблюдать тишину не старался. Темпл оставила свою дверь незапертой, так что они немедленно проникли внутрь, хорошо смазанные петли даже не скрипнули. Электра включила свой фонарик, щелчок прозвучал в тишине, как взведенный курок револьвера. Желтоватый круг света лег на паркет.

Электра и Темпл двинулись по желтой паркетной дороге к французской двери.

— О!.. — Цветок гардении, росший на балконе, валялся корнями вверх, его терракотовый горшок был разбит. Никаких разрушений, помимо этого, на балконе не замечалось, и сам балкон был пуст.

— Проверьте в комнатах, — распорядилась Электра. — Я буду держать фонарь подальше от себя, видите? На случай, если они вооружены. Если они выстрелят на свет, то не попадут ни во что живое.

— Кроме меня, — проворчала Темпл, отшатываясь от света фонаря за спину Электры.

В комнатах никого не было найдено, даже после того, как Темпл решилась зажечь верхний свет, и они с Элекрой осмотрели все углы и душевую кабину.

— Я проверю шкафы, — быстро сказала Темпл, предвосхищая движение фонаря Электры в сторону постера с Фокусником Максом. Она взяла у нее фонарь и направила его на вешалки и крючки.

— У вас много обуви, — заметила Электра.

— По-моему, еще недостаточно. И Луи здесь тоже нет. Электра, он пропал!

— Ну-ну, — Электра Ларк была не из тех, кто верит в фальшивые утешения.

Темпл посмотрела на часы. Всего только десять двадцать семь. Вряд ли стоило звонить в полицию насчет открытой двери — они скажут, что она сама забыла ее запереть — или выключенного кондиционера, который она, конечно же, тоже, по их мнению, выключила сама. Тем более, по поводу пропавшего кота, который ей, строго говоря, вообще не принадлежал.

Некоторые из ее вещей пребывали в необычном беспорядке, но, возможно, это пропавший Луи строил себе гнездо. Кто мог поручиться, что не ветер распахнул плохо закрытую дверь, позволив бродячему коту воспользоваться случаем и удрать?

— Что за дерь… дурацкий день! — Темпл заперла несчастную французскую дверь.

— Вы сможете уснуть, дорогая? Я имею в виду, в одиночестве.

— Как-нибудь справлюсь, — ответила Темпл невежливо. — Хотя я сегодня отклонила одно предложение, которое в свете последних событий делается все более привлекательным.

— Я оставлю вам фонарик. И попрошу мистера Марино проверить утром ваш термостат и дверь. Полагаю, мы сможем вам позвонить в Конференц-центр, если что?

— Только после одиннадцати, — ответила Темпл. — С утра я буду бегать по делам.

По сравнению с сегодняшней беспокойной ночью, рандеву с котнэппером начинало выглядеть как ответ на молитву девственницы.

 

Глава 16

Предельное самопожертвование

“Это лучшее, самое лучшее, что я когда-либо делал; это лучший, самый лучший покой, который я когда-либо обрету”. Разумеется, я цитирую бессмертного Динькинса. Вообще-то, это чепуха. На самом деле, я могу сказать с уверенностью одно: это самая крупная игра в моей карьере.

Нет, позвольте мне быть честным до конца. Это самая крупная игра всей моей жизни. Возможно, я должен был сказать — моих жизней, но я не уверен, сколько их там еще осталось, потому что никогда не заморачивался подсчетами.

Однако, я могу считать дни и часы. Там, где я сейчас нахожусь, солнца не бывает, но люди служат ориентиром, приходя и уходя в начале и конце восьмичасовой смены круглые сутки — как они всегда делают в отелях, казино и тюрьмах. Это не отель и не казино, однако кое-кто может проиграть свою жизнь здесь в течение нескольких коротких часов.

Сейчас темно, что было бы приятно, если бы не постоянные вопли этих горластых лузеров в соседнем блоке клеток. Толпа идиотов. Никогда не любил собак.

Да, вы правильно догадались. Полуночник Луи в тюрьме. Мало того — моя клетка находится в ряду смертников. Конечно, на ней этого не написано, но я не вчера родился. У меня еще есть немного времени, чтобы предаваться медитации и вспоминать прошедшую жизнь или жизни, и все грехи, как совершенные, так и упущенные. Я был за отелем “Сирокко”, когда Джино Скарлетти получил его — не отель, а место в земле на шесть футов вглубь. Однако копы не услышали от меня ни звука; я пока еще легок на ногу, и, даже если приобрел тогда несколько щепоток землицы на пару дюймов вглубь… я все это закопал.

Кстати, я не рассказывал о том, как одной левой спас “Хрустальный феникс” от полного разрушения бандой сумасшедших убийц? Нет? Хорошо.

Я вообще молчалив. Не стоит слишком много знать в таком городе, как Вегас. Я это уже говорил раньше, и еще скажу. В основном, я размышляю. Например, о том, как моя последняя жизнь сейчас висит на волоске нежной связи с одной маленькой куколкой. Я не первый чувак, который уповал на даму, и, честно говоря, список выглядит печально.

Кое-кто может поинтересоваться, как такой ловкач, как я, мог попасть в подобный переплет. Это, как и вышеупомянутая “История двух котов” Динькинса, долгая и грустная повесть, и меня даже не утешает то, что Бэйкер и Тейлор от меня не дальше, чем в пяти клетках — пока вместе, но это ненадолго.

Как все покатилось псу под хвост, я сейчас расскажу.

После того, как я посетил всезнайку Инграма и узнал от него, что умница Сассафрас намекала о наличии в городском приюте для бродячих животных двух шотландцев, я решил сам проверить эту информацию. Сассафрас крутая старушка: власти засовывали ее в этот приют, а безответственные хозяева выкупали оттуда столько раз, сколько котят она нарожала за свою жизнь — а это очень много, поверьте. И, если она говорит, что на нашей живодерне в последнее время разбавляют содовой скотч, — значит, эти фасонистые кошаки там.

Первая загвоздка случилась, когда мисс Темпл Барр, чье образование в части нужд городского джентльмена все еще находится в зачаточном состоянии, заперла меня на ночь в квартире. Это, конечно, тепленькое местечко со многих точек зрения, но чувак должен иметь возможность делать то, что делают все чуваки. Как только она умчалась, явно на какую-то пылкую свиданку, возможно, даже с этим змееглазым Свенгали с постера, я применил свои навыки взломщика. Инграм рассказывал, что в наше время многие интересуются такой фишкой, как “чистосердечное признание”, так что я сейчас опишу свой метод побега, поскольку я вообще очень чистосердечен.

Прежде всего, я осмотрел местность на предмет обнаружения скрытого выхода. Вентиляционные отверстия, кроме того, что находились по большей части в потолке, были, вдобавок, закрыты решетками, прикрученными шурупами. Я не поклонник работы с отверткой.

Далее, я попрактиковался в прыжках на термостат и передвигании его рычажка правой лапой. Я не люблю утруждать себя подобными упражнениями, и вскоре запыхался. Поскольку я все же успел отключить механизм, оставалось только оформить парадный выход. Апартаменты мисс Темпл Барр имеют французскую дверь, которая запирается на защелку. Я совершил великолепный прыжок с пола и вскочил на холодную ручку двери — к счастью, диета, на которой меня держит мисс Темпл Барр, не смогла уменьшить мускульную массу моего тела (около восемнадцати фунтов). Поскольку защелка расположена ниже, чем термостат, моя физическая форма позволила мне довольно свободно дотянуться лапой до рычажка и надавить на него. На пятой попытке раздался щелчок, защелка опустилась. Дальше я просто поддел когтями дверь у пола и тянул на себя, пока она не открылась. После этого я высунул нос, осмотрел на всякий случай балкон — мало ли что — вскочил на перила, нечаянно перевернув горшок с вонючим растением, спрыгнул вниз, на зонтик нижнего балкона — я его немного порвал, конечно, чтобы удержаться от падения — потом на кресло ниже, и вот я уже на свободе. Все эти балконы и французские двери не в силах преградить бродяге и скитальцу путь к свободе!

Мой путь к цели был ничем не примечателен. Достаточно сказать, что я знаю каждый раскаленный квадратный фут этого плоского, как блин, города. Даже ночью асфальт подогревал мои пятки. Впрочем, меня пробрал озноб при виде черного силуэта приюта для бродячих животных на фоне посеребренных луной облаков. Слишком многие из моих сородичей закончили свой путь здесь только потому, что были сочтены бездомными. Даже собаке не пожелаешь такой судьбы. Доходили слухи, что некоторые особи моего вида были отправлены в лаборатории, где ученые не видят ничего плохого в том, чтобы проводить эксперименты над живыми существами, если, конечно, эти существа не они сами.

Впрочем, разум перед этим бессилен.

Я подкрался поближе, прячась среди теней и прижав уши, чтобы их нежная розовая изнанка не выдала моего присутствия. Пасть я держал плотно закрытой — некоторые говорят, что у меня ослепительные клыки, и я не хотел, чтобы случайный свет фонаря сверкнул на одном из них.

Из заднего окна доносились душераздирающие крики моих плененных сородичей и громкое вяканье идиотов-собак, которые могут устроить из-за простой прививки от бешенства такую истерику, как будто наступил конец света.

Я дотянулся до подоконника, но не смог разглядеть ничего, кроме угла одной из клеток главного блока. Мяуканье котят было невозможно выдержать. Должен признать, что я не слишком много времени провожу в детском обществе, но их совместный плач очень похож на вопли новорожденного человеческого детеныша в доме моих (к счастью, бывших) знакомых.

Мой острый слух уловил во всей этой какофонии некий иностранный акцент и безошибочно различил в нем гэльские переливы. Я мгновенно оказался на земле, в основном, потому, что устал висеть на подоконнике, и мои лапы разжались.

Что делать? До меня быстро дошло, что пропавшие Бэйкер и Тейлор находятся в этом Аушвице-в-Мохаве с пятницы. Следовательно, жить им осталось меньше суток, если кто-нибудь чего-нибудь не предпримет для их спасения.

Я мерил шагами землю у стен их тюрьмы и размышлял. Я сидел и размышлял. Я размышлял под луной, когда она очистилась от скрывающих ее облаков. Я взвешивал возможности. Я прочистил ноздри и напряг уши в ожидании какой-нибудь гениальной идеи, которая могла бы снизойти на меня.

Ничего не снизошло. Оставалось только одно: действовать изнутри. Я себя не обманывал: даже чувак с моим весом, силой и ловкостью не способен вломиться внутрь или прорваться наружу из клетки городского приюта для бездомных животных, в просторечии — живодерни. Я должен работать под прикрытием, то есть, позволить себя поймать, и там сделать все, что могу, в качестве инсайдера. Если миссия будет провалена, у меня в рукаве есть запасной козырь. Возможно, всего лишь возможно, что маленькая куколка, которую я покинул в одиночестве в “Серкл Ритц”, догадается о том, что со мной случилось, и прилетит на помощь. Черт, да пусть хоть пешком придет! Если она поторопится, мы даже можем успеть выручить Бэйкера и Тейлора.

Если же нет, передайте мой привет Бродвею.

 

Глава 17

По следам хвостов

Восьмерка О’Рурк ждал Темпл и Эмили Эдкок рядом с конной статуей Юлия Цезаря, возвышавшейся по диагонали от “Цезар Палас”.

Невдалеке сверкал, точно сахарная голова, под жарким солнцем знаменитый отель с казино. Бесконечная подъездная аллея, ведущая от Стрипа, огибала выстроившиеся в ряд фонтаны и огромную копию безголовой Ники Самофракийской. Полукруглый фасад с портиком обрамлял главный вход и вереницу мраморных богинь — реплик всемирно известных статуй. Автомобили подъезжали ко входу, это были, в основном, “мерседесы”, “кадиллаки” и дорогие штучные модели, хромированные со всех сторон так, что почти не оставалось места для краски.

Сцена у ног Цезаря выглядела значительно скромнее: Эмили принесла деньги, аккуратно завернутые в оберточную бумагу. Пять тысяч долларов мелкими бумажками сформировали небольшой увесистый кирпичик.

Темпл даже не пыталась всучить О’Рурку чек. Она просто достала три пятидесятидолларовых купюры и сунула ему в руку.

После краткого знакомства Эмили сказала:

— Здесь наши деньги, мистер О’Рурк. В основном, мои. Мне нужно вернуть этих котов. Скажите, каковы наши шансы?

Он засунул пакет с деньгами в ковбойскую шляпу.

— Шансы плохие. В киднэппинге прикуп не бывает хорош. Слишком легко потерять то, что на кону, когда они получат бабки. Киднэпперам наплевать, а если жертвы кошки… ну, некоторым типам плевать на кошек. Они же аферисты. Блин, аферистам наплевать на собственную малышню и собственных телок! С чего бы им заботиться о каких-то кошках?

— В общем, никаких гарантий?

— Неа. Но я постараюсь скинуть бабки так, чтобы со стороны казалось, будто их скинула вот эта юная леди.

— Я? — возмутилась Темпл. — Если я должна в этом участвовать, за что мы вам платим?

О’Рурк задрал сзади свою дешевую бесформенную толстовку и показал рукоятку засунутого за пояс джинсов пистолета:

— Я — сила.

— Сила?! — невежливо фыркнула Темпл. — Даже я смогу увидеть вашу лысину, если надену туфли от Чарльза Джордана!

Вряд ли Восьмерка О’Рурк имел понятие о французских туфлях от Джордана, высота каблука которых могла сравниться только с их запредельной ценой, однако он мгновенно уловил суть фразы:

— Я собираюсь следить за отморозком, девушки. В таких делах, как киднэпинг, вам никто большего не предложит. Если эти ваши кошаки еще целы, только сам воришка может привести нас к ним. Короче, вот ты, на каблуках — шуруешь за мной по дорожке, а потом круто изображаешь, что у тебя подвернулся каблук возле этой самой статуи фиг знает кого, третьей от входа. Письмо-то получила ты, значит, они будут ждать, что бабло тоже ты принесешь.

— Это Венера, — сказала Темпл. — в смысле, статуя. Ладно, а потом что?

— Потом уматывай. Кстати, про статуи: ты же знаешь, что случилось с женой Лота.

— Соль?

— Много соли. Хватит просолить ящик крекеров. Короче, не оглядывайся.

Темпл не предполагала, что ей придется исполнять роль в этой драме. Ну, разве что роль зрителя. Но спорить уже не было времени.

Даже в десять утра в понедельник туристы вытекали из дверей и устремлялись вверх по длинной изогнутой центральной аллее. Туда же направилась Темпл вслед за Восьмеркой О’Рурком.

Через несколько десятков шагов О’Рурк внезапно остановился, выхватил автоматический — всего лишь фотоаппарт — из кармана куртки, поставил ногу в ковбойском сапоге на бордюр и сфотографировал фасад отеля. Потом снял шляпу, вытер лоб рукавом и наклонился, поправляя штанину, выбившуюся из сапога. Хотя Темпл ничего не разглядела, это, вероятно, и был момент, когда пакет, туго набитый очень приятными зелеными бумажками, перекочевал к ногам Венеры.

Восьмерка быстро удалялся. Когда Темпл подошла к статуе, ее часы показывали без трех минут десять — назначенный час. Она украдкой заглянула за выбеленный солнцем бордюр. Коричневая оберточная бумага почти сливалась по цвету с босыми ногами богини. Темпл села на бордюр и принялась возиться с туфлями. Запрокинув голову, она взглянула на Венеру, которая почему-то вдруг напомнила ей лейтенанта Молину, и провела рукой по краю бордюра, нащупывая пакет. Когда ее рука коснулась бумаги, она встала, потерла свою якобы подвернутую ногу и театрально похромала в “Цезар Палас”.

Там она миновала многолюдный бар, потом прошла по вымощенной мрамором “Аппиевой дороге” — длинной череде дорогих магазинов — через заднюю дверь и снаружи вокруг дворца, и встретилась с Эмили у ног Цезаря.

— Ну? — спросила она, заметно запыхавшись.

— Я не знаю. Я смотрела, но… Там после вас останавливались несколько человек. Парочки, потом бродяга в инвалидной коляске — такой бедный!.. Господи, если он нашел эти деньги, пусть возьмет их себе… Ну, еще несколько ребятишек.

— А О’Рурк не появлялся?

— Нет.

— Это может быть как очень хорошо, так и очень плохо.

— Что ты имеешь в виду?

— Или он такой крутой профессионал в слежке, что даже мы его не заметили, или же он просто взял свой гонорар и пошел домой, потирая руки.

— Я должна была попытаться, Темпл! Я уверена, что, получив деньги, они вернут котов. Может быть, Бэйкер и Тейлор появятся прямо на выставке в последний день.

— Возможно, — сказала Темпл. — Неужели правда завтра последний день? Не могу дождаться.

Она нагнулась, чтобы снять левую туфлю. Где-то по дороге в нее на самом деле попал камешек.

Папка “Пенниройял Пресс” была медного цвета с вытисненным в центре логотипом: монета с профилем — нет, не Линкольна, а короля в короне. Надпись “Пенниройял” огибала монету сверху, “Пресс” скромно улыбалась снизу.

Темпл сидела за своим столом, просматривая бумаги, накопившиеся по делу. Шумная ААК постепенно затихала. Через двадцать четыре часа это пятидневное сумасшествие закончится до следующего года. Каждому овощу свое время.

Сегодня понедельник. Некоторые книготорговцы уже собираются уезжать. К вечеру вторника отчалят все. В среду рабочая бригада начнет все тут обдирать и складывать, убирая выставочные стенды. К четвергу новая команда экспозиционеров вторгнется в опустевший комплекс.

А лейтенант Молина останется с нераскрытым убийством на руках, чтобы ей было чем вспомнить ААК.

Темпл всмотрелась в фотографии ведущих авторов “Пенниройял Пресс”. Мэвис Дэвис мало годилась на роль хладнокровной убийцы, а ни Лэньярд Хантер, ни Оуэн Тарп, если им верить, не имели мотива. Но теперь Темпл была не склонна верить ничьим заявлениям.

Лорна Фенник, которая ни разу не упомянула о том, что работала у Ройяла. Очевидно, этого опыта было достаточно, чтобы навсегда отвратить ее от редакторской деятельности, и она предпочла более безопасный — а, может быть, менее безнравственный? — путь пиарщицы. К тому же, выбор оружия: вязальная спица. Чем больше Темпл думала, тем больше склонялась к тому, что это женский способ убийства.

Мэвис Дэвис. Лорна Фенник. Бывшая жена Ройяла Ровена Новак. Все они были подходящими кандидатурами. Каждая из них могла нацарапать: “стет”, — на груди мертвеца.

“Стет”. “Восстановить”. В нашем случае — привести Ройяла к тому, с чего он начал, то есть к нулю. Убийственная эпитафия, даже для убитого, как будто человеческая жизнь — это всего лишь черновик, выкинутый редактором. Или, может быть, смерть Ройяла восстановила что-то в глазах убийцы? Самоуважение? Справедливость?.. Кто это может быть, если не униженный мастер слова? Да, скорее всего, это писатель. Или другой редактор, которого отодвинули в сторону. Или даже ассистент, задавленный указаниями.

Кто угодно имел возможность это сделать. Для этого не нужно было ни силы, ни ловкости, достаточно неожиданности. Кто угодно мог пронести спицу в Конференц-центр, хотя женщине это было, конечно, проще. Если сам Честер Ройял мог потихоньку остаться в центре после закрытия, это мог сделать и убийца. Например, сославшись на какую-нибудь встречу. Гораздо удобнее просто задержаться на выставке, чем уйти и потом попытаться тайно проникнуть обратно. Может быть, Честер Ройял сам назначил встречу своему убийце?

Темпл посмотрела на телефон. Безобидная бежевая штука, бизнес-модель. Надо разобраться с тем случаем из врачебной практики Ройяла, но единственный человек, который имеет доступ к судебным документам, это С.Р. Молина. Она, конечно, скорее даст ответы на вопросы бабушке Гитлера. И все-таки…

В разговоре можно упомянуть об исчезновении котов, Бэйкера и Тейлора, а теперь и Луи. Ну, да, а еще можно упасть на колени и униженно умолять о спасении на краю пропасти… В конце концов, это не мое дело! Ничего из этого не имеет ко мне отношения. Кроме Луи.

Она схватила справочник телефонов полиции Лас-Вегаса и набрала номер.

Прошло сто лет, прежде чем ее соединили с Молина. Темпл не успела решить, повезло ей или нет, что лейтенант оказалась на месте, когда та ответила:

— Слушаю, — так резко, что Темпл чуть не бросила трубку и с трудом назвала свое имя.

— Слушаю, — лейтенант не проявила ни малейшего интереса.

Это так разозлило Темпл, что она обрела дар речи:

— Я не знаю, как продвигаются дела с расследованием убийства Честера Ройяла…

Пауза. Возможно, Молина что-нибудь скажет? Ничего подобного. Молина молча ждала продолжения.

— Однако, я откопала в его прошлом кое-что, чего вы, возможно, не знаете.

Пауза. Молину никто никогда не учил поддерживать разговор.

— Ройял был доктором. До того времени, пока не был вынужден оставить медицинскую практику из-за нарушения врачебной этики. У него отобрали лицензию.

— Где и когда?

— А почему, вы думаете, я вам звоню? У вас должен быть доступ к таким вещам в компьютере. Это могло быть примерно в начале или середине пятидесятых, потому что он не успел бы закончить институт до этого времени, а издательской деятельностью начал заниматься только в 1957, согласно пресс-релизу. Он был гинекологом. Могу поспорить, что тот случай попал в городские газеты там, где все это произошло.

— Я проверю.

— Отлично! Не могли бы вы дать мне знать…

Короткие гудки. Молина повесила трубку. Темпл даже не успела сказать про котов.

— А где спасибо?! — прорычала она в телефон тоном, весьма далеким от вежливости.

— Ого! Кто это тебя так достал?

Лорна Фенник стояла в дверях, подняв брови.

— Одно официальное лицо. Прости, ты можешь подумать, что я веду себя непрофессионально, но трубка на той стороне была уже повешена…

— Не извиняйся. Я сама сегодня весь день ловлю себя на желании чем-нибудь запустить в стенку.

Лорна вошла в офис и уселась на край стола, заправляя свои гладкие волосы за ухо.

— Правда? — Темпл приготовилась сочувствовать.

— Первое следствие смерти Ройяла. Мэвис Дэвис покидает “Пенниройял”.

— Мэвис Дэвис?! Вот никогда бы не подумала!

Лорна угрюмо кивнула:

— Все главные шишки “Рейнольдс, Чаптер и Деус” страшно расстроены. А когда большая рыба плещется, нам, мелким рыбешкам, достаются синяки. Похоже, дело решенное. Мэвис уходит к “Лоудстар, Комет, Орион и Стикс”.

— А она имеет право это сделать? Нет никаких вариантов в условиях договора?

— Конечно, есть, но договор можно расторгнуть, если другое издательство предложит достаточно денег, чтобы оплатить неустойку и остаться в прибыли. Или если она будет писать книги другой тематики или жанра.

— А что насчет ее хваленого агента?

Лорна взглянула с удивлением:

— Откуда ты знаешь про него?

— Это ведь была одна из тех причин, по которым ты бросила редактуру? Не смогла спокойно смотреть, как Ройял обирает своих авторов, используя подставного агента?

Лорна выпрямилась:

— Ты и это знаешь? Да, он этим занимался. И я ушла. Но я никому не говорила о причинах. Откуда ты узнала?

Темпл пожала плечами:

— Я же нахожусь среди людей. Кое-что слышала. Разные разговоры. Это тоже часть моей работы — слушать, что народ говорит.

— Пожалуйста, никому не проболтайся про то, что Дэвис ушла. Я вообще не должна была тебе рассказывать, но я так расстроена!.. Эта ярмарка была кошмаром для “РЧиД” в целом, и для пиарщиков, в частности. Мне необходимо было выговориться.

— Я тебя понимаю. У меня у самой был не лучший день.

— Что случилось?

— Кот пропал, и это только одна из неприятностей.

— Ты имеешь в виду этого здорового черного дьявола из газетной статьи?

— Ага. Ты его не встречала?

— Нет. Мне очень жаль… Но, слушай, он же был бродячий! Он, наверное, просто сбежал. Коты часто так поступают.

— Я знаю, — сказала Темпл с чувством, мысленно добавив в компанию сбежавших котов Бэйкера с Тейлором и еще кое-кого. — Но я привязываюсь к неблагодарным зверушкам, которые меня бросают.

Лорна кивнула:

– “РЧиД” тоже. Господи, они чуть с ума не сошли. И еще Авенюр требует от меня приготовить небольшую панихиду по Честеру… Ох, я надеюсь, что полиция разрешит нам покинуть город.

— Они хоть продвинулись в расследовании? Есть прогресс?

— С виду не похоже. Но, может, это временное затишье, перед тем, как сочная лазанья шлепнется на тарелку.

— А, вы там, у себя в Нью-Йорке, так это называете?

— Я так называю это где угодно: чертова засада. Слушай, ты не знаешь, где здесь можно срочно заказать приличный поминальный сервис?

Темпл пошарила в сумке и выудила визитку Электры — голубая ленточка, завязанная вычурным бантом стиля рококо, на перламутровом розовом фоне.

— Попробуй ей позвонить. Она может мгновенно перестроиться с белого на черное.

— Хорошо-о, — протянула Лорна. — У тебя есть ответы на все вопросы. Ну, по крайней мере, худшая часть твоей работы в этом бедламе уже закончена. Надеюсь, ты найдешь своего котика.

— Спасибо.

Темпл осталась сидеть за столом после ухода Лорны, опершись подбородком на руки, с папкой “Пенниройял Пресс”, металлически поблескивающей перед ее глазами.

Честер Ройял был превосходной кандидатурой на убийство: он всю свою жизнь занимался тем, что калечил психику людей также, как когда-то их тела. Но в этом-то и заключалась главная проблема: он был настолько идеальным мерзавцем, что убить его мог кто угодно. Черт, да он умудрился даже на нее наехать, не успев переступить порог Конференц-центра! Если бы Темпл была человеком, способным по-настоящему озвереть, она тоже могла бы схватить первую попавшуюся вязальную спицу и проделать в нем дырку…

Но лишь один кандидат в убийцы получил настоящую выгоду от преступления: только его жизнь круто изменилась к лучшему после бесславной кончины Честера Ройяла.

Темпл схватила свои очки и сумку и снова понеслась по бескрайним залам ярмарки.

 

Глава 18

Мэвис на взлете

Павильон уже начал превращаться в проходной двор — многие участники ярмарки уехали, другие закончили свои книжные дела и устремились на поиски букмекеров и прочих далеких от литературы развлечений, которыми так богат Лас-Вегас.

Темпл вытащила из сумки путеводитель по выставке размером с телефонный справочник и отыскала букву “Л”. Скоро она уже спешила мимо стендов консорциума “Бэнтам, Даблдэй и Делл” под знакомым логотипом, избражающим красного петуха в компании с перелетенными якорем и дельфином.

Экспозиция “Тайм-Лайф Букс”, давно раздавших свои синие полотняные мешки для книг, ставшие уже торговой маркой ААК, проплыла справа от Темпл. Возле витрин “Зебры” и “Пинакля” она едва не споткнулась о стопки приготовленных к бесплатной раздаче любовных романов в мягких обложках, на которых обнаженные по пояс герои соперничали красотой телосложения с роскошными героинями.

Номера стендов высоко над головой достигли 2400. Темпл свернула в сторону и устремилась к указателю 2570-82. Там-то и находилась ее цель, возбужденно беседующая с группой журналистов: Мэвис Дэвис, пока еще неофициально принадлежащая издательскому дому “Лоудстар, Комет, Орион и Стикс”, очевидно, продвигала в массы свою первую под эгидой нового издательства книгу.

— Здравствуйте! — приветствовала она Темпл, точно старого друга. Очевидно, любое знакомое лицо в суматошной атмосфере ААК уже казалось ей дружеским.

– И вам здравствуйте. Я слышала, вы тут стали новой сенсацией для прессы?

— Эта новость не должна появиться, прежде чем выйдет следующий номер “Паблишерс Уикли”! Вы не должны ее публиковать, — тревожность по-прежнему была отличительной чертой Мэвис Дэвис, как и ее сожженные перманентом кудряшки. Под налетом эйфории ее взгляд казался даже более загнанным, чем обычно. Что это было — стресс от всеобщего внимания или чувство вины?

— Конечно, не буду, — успокаивающе сказала Темпл. — Но на случай, если лейтенант Молина захочет связаться с теми, кто работал на Честера Ройяла, я должна быть готова предоставить ей сведения. А вас теперь можно найти через новое издательство.

— Ну… да, — беззащитность все равно проступала сквозь явную радость и облегчение. — Я бы не хотела, чтобы полиция… подумала, что я скрываюсь.

— Может, присядем? Вы, должно быть, замучались стоять весь день на ногах. Пойдемте в комнату отдыха, выпьем газировки.

— Ладно, — Мэвис неуверенно огляделась по сторонам, как будто ища, у кого бы спросить разрешения. — Я, правда, не знаю, можно ли мне уходить… но у них, по-моему, ничего для меня не запланировано, так что… Все это так неожиданно…

— Мне не терпится все узнать. Я страшно рада за вас.

Темпл сказала это искренне. Бедняжка смертельно нуждалась в сочувственном слушателе, а Темпл умела слушать.

Она повела Мэвис в ту самую безликую комнату с огромным столом для заседаний, где впервые встретилась с Лорной Фенник и начала кое-что понимать о возможной подоплеке убийства.

— Садитесь, я принесу вам газировки. Диетический оранжад подойдет? Прекрасно. Ну, садитесь, садитесь вот сюда.

Темпл усадила Мэвис в кресло возле угла столешницы, а сама заняла место с другой стороны того же угла — это делало все остальное пространство бесконечного стола как бы невидимым и создавало иллюзию встречи двух подружек, примостившихся за столиком кафетерия, чтобы вволю поболтать.

— Ну, расскажите мне про вашего замечательного нового издателя.

— У меня не только новый издатель, мисс Барр! У меня новый агент. Агентство — одно из самых респектабельных в Манхэттене. Представляете, у меня тот же агент, что у Миченера!

— Действительно, трудно представить. Как это случилсоь?

— Ну, этот новый агент сам меня разыскал. Он сказал, что давно чувствовал, что мои романы заслуживают гораздо большей раскрутки, чем они до сих пор имели. Что у меня есть “нераскрытый потенциал”. Что он не имеет права подбивать меня сменить агента — это, мол, неэтично, но для меня было бы гораздо лучше иметь агента в Нью-Йорке, и что…

— Минуточку! А что, ваш прежний агент, этот друг Честера, не из Нью-Йорка?

— Нет. Он, вообще-то, не совсем агент… в смысле, не литературный… То есть, он адвокат. Мистер Ройял сказал, что мне все равно нужен адвокат, что настоящие знаменитости всегда имеют адвокатов, которые занимаются их контрактами… Он очень старый друг мистера Ройяла.

— А где он живет?

— В Альберт-Ли, в Миннесоте.

Темпл поперхнулась диетическим оранжадом. На вкус он был, как накачавшийся химией мандарин. Она не могла поверить своим ушам. Даже ей было известно, что литературный агент из Миннесоты — все равно, что кинопродюсер из Урюпинска.

— Он здесь, на ААК?

— Наверное, — Мэвис понизила свой дребезжащий, как циркулярная пила, голос и призналась: — Я его не видела. И не хочу!.. Судя по тому, что мне сказал мой новый представитель… только никому ни слова!.. — Темпл замотала головой так решительно, что очки подпрыгнули на носу, — мой прежний агент не очень-то старался для продвижения моих книг. Старый друг мистера Ройяла сильно отстал от времени! — Она прищурилась. — Я не в восторге от его работы.

И дальше будет еще хуже, — подумала Темпл. — когда до тебя, наконец, дойдет вся чудовищность твоего рабства.

Но, может быть, все это было хорошо разыгранной сценой? Дьявол и вполовину не так зол и коварен, как обманутый писатель.

— Мэвис, — начала она осторожно. — Я должна убедиться, что лейтенант Молина сможет контактировать со всеми работниками мистера Ройяла, присутствовавшими на ярмарке. Как зовут этого человека?

— Я никому не хочу неприятностей, — промямлила Мэвис.

Темпл подавила в себе импульс указать ей на то, что, по ее же собственным словам, этот человек ее обворовывал.

— Неприятности могут быть у вас, если вы не станете сотрудничать с Молина, и у меня, если лейтенант решит, что я скрыла от нее какую-то информацию.

— Вы же не думаете, что это он… заказал мистера Ройяла? — Мэвис произнесла это слово драматическим тоном, неожиданно смачно.

— Я даже не думаю, что он его лично шлепнул, — успокоила Темпл. — Мне просто нужно знать его имя.

— Эрнест Джаспэр, два “э”. Но я не знаю, где он. Я его ни разу не видела за все эти дни.

Темпл улыбнулась:

— Что-то подсказывает мне, что ему повезло.

— Это точно. Я, вообще-то, не агрессивна, мисс Барр, — сказала Мэвис кротко, — но я думаю, что я бы… я бы… его стукнула, если бы увидела!

— Бог упас.

Мэвис смотрела на банку с оранжадом, как будто читая на ней предсказания своей судьбы.

— Вы знаете, я начинаю теперь понимать, что мистер Ройял был немного… старомоден. “Стикс” — это издательство, с которым я теперь буду работать, хочет, чтобы я написала по-настоящему великую книгу. Два дня назад я бы сказала, что без мистера Ройяла не смогу, а теперь…

— А теперь вы думаете, что с ним никогда бы ее не написали?

— Да! Он не разрешал мне показывать докторов в дурном свете, а “Стикс” говорит, что доктора — такие же люди, и у них тоже есть свои слабые места, как у нас с вами. Публике нравится знать, что врач тоже может иметь ахиллесову пяту… И, честно говоря, мисс Барр, я лично знала среди докторов несколько таких вонючек!.. — Мэвис неожиданно поняла, что почти кричит, и спохватилась: — Боюсь, что мистер Ройял был немного наивен.

— Возможно, — сказала Темпл с каменным лицом.

— И еще… а что, если новые издатели не знают, как надо редактировать мои романы? Вдруг им не понравится то, что я напишу сама, без мистера Ройяла?

— Но вы же сами написали свою первую книгу.

— Да… — голос Мэвис все равно звучал неуверенно.

— Я скажу, что вам нужно сделать, — Темпл наклонилась вперед с выражением самой большой симпатии, на которую только была способна. — Вы должны припомнить все, что вы думали, делали и говорили, когда работали медсестрой, и никто — ни доктора, ни пациенты, ни администрация госпиталя — не догадывались, что вы наблюдаете. Вы должны все это записать и сделать самую лучшую правдивую книгу из всех. И вам больше не нужно волноваться о том, что подумает мистер Ройял. Его нет.

— Вы уверены, что у меня получится? Просто писать все, что знаю, и это пойдет?

— Да, Мэвис, я уверена. А теперь посидите здесь, отдохните, допейте свою газировку, а мне нужно бежать. У меня куча дел и сжатые сроки, вы же понимаете.

— Конечно. Спасибо вам, мисс Барр!

Как вам это нравится? Подозреваемый благодарит за то, что его допросили. Помахав на прощание рукой, Темпл поспешила сбежать, притормозив только в холле. Где и как искать такую темную лошадку, как этот Эрнест Джаспэр, в последние часы работы выставки? Его не было видно возле стенда “Пенниройял Пресс”, хотя он явно работал только с его авторами.

Она опять понеслась по Конференц-центру. Неужели всего три дня назад она преследовала бродячего кота среди подготовительной суеты книжных экспозиций? Витрина “Пенниройял Пресс” выглядела все такой же блестящей и ужасающей, как и в ту пятницу. Глянцевые наглые корешки напоминали зубы, готовые вцепиться в руку неосторожного читателя. Их кошмарные обложки заставляли Темпл ежиться, полные неприятной враждебности и скрытой жути.

И кто же там подпирал угол стенда, как не Лэньярд Хантер, беседующий с Оуэном Тарпом? Вместе они составляли такую странную пару, что Темпл невольно хихикнула, остановившись понаблюдать за ними. Хантер, высокий и угловатый, был облачен в костюм, который так идеально сидел на его сухощавой фигуре, как будто был надет на плечики, а не на живого человека. Тарп, невысокий и крепко сбитый, оживленно жестикулировал, и все его плотное тело источало скрытую энергию, а жесты выглядели почти угрожающими.

Почему на фото для пресс-релиза Тарп без усов? — подумала вдруг Темпл. — Может, он бабник, и не хотел отпугнуть девушку-фотографа? Может, ему казалось, что без усов он выглядит моложе? Ему ведь, должно быть, около пятидесяти. Или он сбрил усы, чтобы потом на ярмарке его труднее было узнать? Если бы Молина его не вычислила, Темпл вряд ли бы сумела это сделать. Он был слишком обыкновенным. Ординарным. Ничем не примечательным. Он легко мог остаться незамеченным вечером в четверг после закрытия Конференц-центра и убить Честера Ройяла.

И Лэньярд Хантер. Он изображал такое равнодушие к мерзким привычкам своего издателя, как будто постоянные издевательства Ройяла его совершенно не задевали. Был ли он на самом деле настолько невозмутим под этой маской патриция?

Как раз Лэньярд Хантер и заметил Темпл. Он выпрямился, и это движение не укрылось от Тарпа, выдав ее присутствие. Оба сразу замолчали и повернулись к ней. Другая женщина на ее месте приняла бы прерванную беседу как знак того, что мужчины сражены ее красотой и очарованием, Темпл же только разозлилась, что ее шансы подслушать, о чем они говорят, упали до нуля.

— Прдолжаете подчищать последствия грязно пиар-хода нашего дорогого Честера? — поинтересовался Хантер. — Дать себя убить посреди ААК — какое свинство с его стороны!

— Ну, сделано-то было чисто, — возразила Темпл. — Полиция до сих пор никого не арестовала, а вы все скоро уедете.

— Кроме Честера, — грубо сказал Тарп. — Его вчера умчал зомби-экспресс.

— Теперь я понимаю, как пишутся ваши книги, мистер Тарп. Лорна Фенник отмечала, что вы добавляете макабрического ужаса в издательский портфель.

— Извините, — отрезал он. — Возможно, это признак дурного вкуса. Но все романы ужасов таковы, и мой дурной вкус позволяет мне их писать. Я хотел сказать, что тело Честера вчера забрали.

— Кто? — живо спросила Темпл.

— Ну, и кто у нас теперь задает бестактные вопросы? — вмешался Хантер с некоторой долей вызова. Похоже, ее нахальный отказ прошлым вечером задел его мужское самолюбие.

— Я просто интересуюсь, кто мог забрать Честера Ройяла, если все его жены давно стали бывшими и рады этому обстоятельству. А детей у него нет.

— Ему для издевательств не нужны были дети, — заметил Тарп язвительно. — С лихвой хватало нас, писателей. Он мог командовать нами, сколько угодно. Но теперь мы вылетели из гнезда, а он — ку-ку!..

— Вы остаетесь в “Пенниройял”?

Оба писателя нервно оглянулись, но вокруг никого не было, кроме нескольких спешащих посетителей, сытых по горло литературой и равнодушных к сплетням.

— Конечно, — ответил Тарп. — “Рейнольдс, Чаптер и Деус” хорошее издательство. Ему не помешает немного свежей крови, — он хмыкнул над своим жестоким штампом.

Хантер бледно улыбнулся:

— Оуэн, ты настоящая мартышка, мгновенно входишь в образ в каждой новой сцене. Сейчас ты — нахрапистый энергичный работник, которому не терпится поддержать своих боссов перед лицом катастрофы. Лично я останусь, если это будет удовлетворять моему кошельку. Или настроению. — Он окинул Темпл изучающим взглядом. — Тарп сейчас уговаривал меня начать новую серию и взять его к себе в литературные негры. Он думает, что уровень моей продукции не пострадает, если он возьмется за это.

— Вы согласились?

— Если дело того стоит, почему же нет?

Темпл повернулась к Тарпу:

— Вы бы могли войти в список ведущих авторов под своим собственным именем… или надо сказать — под собственным псевдонимом?

— Что вы имеете в виду?

— Теперь, когда Мэвис Дэвис перешла к “Лоудстар, Комет, Орион и Стикс”, верхняя строчка ведь освободилась.

Оба писателя явно были в шоке. Хантер вынул руки из карманов и сжал кулаки так, что побелели костяшки. Тарп замер на месте, точно громом пораженный.

— Значит, курочка покинула курятник, — сказал, наконец, Хантер.

— За большие денежки, — добавил Тарп. — Мы с тобой на тонущем судне, приятель.

— И сражаетесь, — перебила Темпл жизнерадостно, — за место капитана “Титаника”.

На этой веселой ноте она влилась в группу выдохшихся посетителей и вместе с ними направилась через все залы назад, к ротонде на входе, где, точно яблоко на древе познания, ее ждал центр регистрации.

За длинной стойкой, которую всего несколько дней назад осаждали толпы нетерпеливых книголюбов, жаждущих внимания и бэйджиков, теперь скучала одинокая регистраторша. Она лениво взирала на редких визитеров сквозь цветные контактные линзы точно такого же аквамаринового оттенка, как “гео-шторм” Темпл. Вряд ли девушка догадывалась, что у нее в руках находится вожделенное яблоко.

Темпл деловито обратилась к ней:

— Привет, я пиар-менеджер ААК. Мне необходимо связаться с одним из приглашенных. Не могли бы вы посмотреть, в каком отеле он остановился?

Девушка бдительно взглянула на ее бэйджик, чтобы убедиться, что на нем присутствует полоска правильного цвета. Работники выставки в этом году были помечены красным. Красным, как яблоко сорта “римская красавица”.

— Как его фамилия? — регистраторша перевела взгляд на компьютер.

— Эрнест Джаспэр. Д-ж-а-с-п-э-р.

— Редкая фамилия, — проворчала девушка, как будто была недовольна тем, что ей придется просмотреть не так много имен, как пришлось бы в случае Смита или там Джонса. — Отель “Ривера”, — объявила она, сверившись с компьютерной распечаткой толщиной в хорошую энциклопедию.

— На Стрипе? — встрепенулась Темпл. Именно там были расположены ближайшие отели.

— С четверга не переехал.

Темпл поднялась на цыпочки и навалилась на стойку, достававшую ей до подбородка.

— А там не написано, на сколько дней он приехал? Он еще на месте?

— Извините, — распечатка убралась из-под ее носа. — Спросите в отеле.

Темпл взяглянула на часы. Полдень. Время отъезда в гостиницах. Скорее всего, она уже опоздала.

 

Глава 19

Хитрая рука — друг индейцев и его адвокат

Она помчалась обратно, в сторону офисов, головы поворачивались вслед барабанной дроби ее шпилек, но она не остановилась, пока не достигла парковки для служащих на задах здания. Ее “шторм” блестел под лучами солнца. Он так раскалился, что за время поездки до “Ривьеры” кондиционер вряд ли успеет его охладить. Но, в любом случае, идти пешком слишком далеко.

К счастью, все гостиницы на Стрипе имели парковки колоссальных размеров. Лас Вегас — это город, созданный для личного транспорта, хотя по Стрипу регулярно, с интервалом в двадцать минут, ходит автобус. К несчастью, парковки отелей были так велики, что приехавший должен был пересечь по жаре расстояние размером с футбольное поле, чтобы попасть в прохладу отеля.

Плечи Темпл облегченно расслабились, когда она, наконец, вошла в гостеприимные двери “Ривьеры” и очутилась в леденящем холоде кондиционированного лобби. Внутри отель был полон сумеречной роскоши, как все гостиницы Лас-Вегаса. Атмосфера предполагала нарочитый контраст с ослепительным зноем улицы. Этот полумрак вечного бистро, этот прохладный мир блесток и фишек казино выглядел как желанное спасение от жестоких объятий природы.

Возле стойки регистрации Темпл немного подождала в очереди, пока игральные автоматы за ее спиной в лобби чирикали и звенели. Ни один квадратный фут в этом городе не остался незанятым “однорукими бандитами” с вишенками и апельсинами вместо глаз и стальным лотком для денег вместо рта.

Игральные автоматы стояли в мелочных лавках и прачечных, их знакомые лица встречали гостей в аэропорту и они же посылали им прощальный поцелуй, отнимая последний десятицентовик перед отлетом. Если вы, конечно, не любитель бесконечных пустошей и не решились ехать в Лас-Вегас на своем автомобиле.

— Джаспер? — Клерк пожал плечами. — Нет, такой не зарегистрирован.

— Через “э”. Джаспэр, — уточнила Темпл.

Брови служащего приподнялись:

— А, вот он. Нет, он не выезжал, мисс. Если вы хотите позвонить в комнату, его номер 1517. Все телефоны… — Он не смотрел на нее, говоря все это, а Темпл уже умчалась, получив то, что хотела.

Она стиснула трубку двумя руками и уперлась каблуком в стену, пока телефон издавал один гудок за другим. Бог знает, почему она решила, что ей жизненно важно встретиться с этим Джаспэром, но она решила — и все тут.

На пятом гудке он отозвался:

— Алло?

— Мистер Джаспэр? Это Темпл Барр из ААК. Я бы хотела поговорить с вами о мистере Ройяле. Не могли бы вы встретиться со мной в лобби?

Он мог, и он согласился. Просто, как апельсин. Она описала ему себя со всеми подробностями, но все равно пошла к лифтам, чтобы не пропустить. Это был ее последний шанс докопаться до мотивов убийства. Ярмарка приближалась к своему завершению и могла запросто отойти в прошлое, так и не выдав убийцу Честера Ройяла.

Это было бы пятном на репутации лейтенанта Молина, но Темпл не волновалась за полицейскую задницу. Разве эта наци в колготках когда-нибудь вела себя с ней по-человечески? Темпл не стремилась непременнно найти убийцу первой, но все-таки хотела быть уверена, что он будет найден. С чего ей так приспичило найти его самой? Она никогда не была борцом за справедливость. К тому же, смерть Честера Ройяла, похоже, была актом возмездия, восстанавливающим эту самую справедливость. В таком случае, зачем беспокоить какого-то старика-адвоката и искать черную кошку в темной комнате?.. Да потому, что кто-то нарушил работу книжной ярмарки, за которую она отвечала, вот почему! Она обязана была следить, чтобы все шло хорошо, а убийство — это вещь, далекая от хорошего. Кто-то все испортил. Она должна знать, кто и почему.

Джаспэр оказался старше, чем она думала, явно за семьдесят, скованный артритом и хилый, так что она почувствовала себя мерзавкой. Неудивительно, что старичок не появлялся на ярмарке: это могло его доконать. Она начала оглядываться в поисках тихого местечка, где они могли бы присесть, но Джаспэр уверенно поковылял к бару.

— Мне не помешает выпить. Здешний климат высушил мне все кишки так, что я чувствую себя пережаренной индейкой наутро после Рождества.

— Конечно, — Темпл посеменила рядом, а он направился к стойке, скрюченный, но решительный.

Тихим это местечко не было, но, по крайней мере, им удалось получить столик размером с пиццу в полное свое распоряжение.

— Так кто вы такая, вы говорите? — спросил адвокат первым делом.

— Темпл Барр, — господи, она надеялась, что он хотя бы не глухой!..

— Имя я знаю. Чем вы занимаетесь на ААК?

— Связями с общественностью.

— Какое отношение связи с общественностью имеют к смерти Честера?

— Я помогаю местной полиции уточнить список действующих лиц.

Адвокат непонимающе смотрел на нее.

— Тех из присутствующих, кто его знали.

— Я знал его. Знал больше сорока лет, — Джаспэр отсалютовал пивной кружкой телевизору, висящему на стене под потолком, где никто его не слышал. На экране президент давал пресс-конференцию. Темпл взглянула на него, пытаясь определить, что там опять случилось, и тут же вернулась к Джаспэру:

— Вы изображали агента для его авторов.

— Нет.

— Не поняла? — они оба почти кричали. Со стороны это могло казаться ссорой, но на самом деле было единственным способом общения в постоянном оглушительном шуме Лас-Вегаса.

— Я время от времени просматривал контракты. Честер оказывал мне услугу, давая немножко заработать. Работа была ерундовая, а платил он прилично.

Еще один простофиля, одураченный Ройялом? Темпл была поражена.

— Но почему он это делал?

— Мы знакомы давным-давно. Я помог ему в трудный момент много лет назад.

— В Альберт-Ли, в Миннесоте?

Джаспэр удивился:

— Да, я работал в Альберт-Ли, но трудности у Честера были в Иллинойсе. Куча народу интересовалась, почему он взял адвоката из другого штата. Ну, во-первых, мы вместе ходили в колледж в Милуоки. Я был старше, потому что в год, когда мне нужно было поступать, началась Вторая Мировая. Во-вторых, я был хорошим адвокатом, и он это знал. Все думают, что в Миннесоте нет ничего, кроме снега, — Джаспэр усмехнулся. — Это не совсем так. Но, конечно, там не так жарко, как тут.

— Зачем вы приехали на ААК, если практически не работали в издательстве?

— Честер. Он хотел, чтобы я был под рукой, если авторам понадобится небольшая поддержка, — Джаспэр наклонился вперед и сказал с нажимом: — Они, знаете ли, нервные, эти авторы. Мне Честер объяснил. Творческие штучки. У него вечно была с ними всякая канитель. Я, правда, не слишком разбираюсь в издательском бизнесе, но на вашем месте я бы сбежал из него подальше.

— Я не издатель, мое дело — пиар.

— ПиАр? У нас в Миннесоте нет пуэрториканцев. Вьетнамцы встречаются.

— Расскажите мне о том случае, когда вы помогли Честеру.

— В Иллинойсе?

— Да!

— Это было в пятидесятых. Грустная история. Противная штука. В то время нельзя было этим заниматься, но Честер всегда нарушал правила. Честер был Хитрая рука — друг индейцев.

— Кто-кто?

— Если он что-нибудь для вас сделал — ищи подвох. У него было странное чувство юмора. Снаружи он выглядел этаким благодетелем, но глубоко внутри… все, что он делал для других, оборачивалось не только в его пользу, но еще и тешило его самолюбие, позволяя ущипнуть того, кому он, вроде бы, помогал. Хитрая рука — друг индейцев: мы так называли тех, кто одной рукой дает, а второй забирает. Как государство поступало с индейцами и их землями. Честер вел себя так же. Если он что-то кому-то давал, он что-то обязательно отнимал.

— Например, душу, — заметила Темпл мрачно.

— Может, и душу. Но в том случае в Иллинойсе было замешано тело. Одна женщина умерла. Говорят, по вине Честера.

— А это была его вина?

— Черт возьми, да! Эти вещи были тогда незаконными. И, возможно, скоро опять будут.

— Аборты? — Темпл затаила дыхание. Не тот ли это случай, про который она просила узнать Молина?

Джаспэр кивнул и сделал глоток из массивной пивной кружки, стоявшей перед ним.

— Честеру повезло, что он всего лишь лишился лицензии. Прокурор собирался пришить ему убийство, но я в те времена был очень крут, и мы сошлись всего лишь на нарушении врачебной этики. Немного помогло то, что семья уверяла, что женщина не собиралась делать аборт. Этого судья не смог проглотить.

— Когда это точно случилось? В какие годы?

Все лицо Джаспэра сморщилось в попытках припомнить.

— В начале пятидесятых.

— А поточнее?

— Поточнее в моем возрасте не бывает. Может… в пятьдесят втором.

Джаспэр угрюмо набычился, и Темпл зашла с другого боку:

— А почему судья не смог проглотить заявление семьи, что женщина не собиралась делать аборт?

— Ну, — Джаспэр откинулся в мягком кресле. Этот вопрос подлежал детальному рассмотрению — адвокатская версия старых добрых сплетен. — Там уже была чуть ли не дюжина детишек. Муж работал стрелочником на Северной железной дороге. Ну, вы знаете, где горные козы.

Темпл ничего про коз не знала, но подумала, что это неважно, и просто кивнула.

— Джил… Джил… Джилхоли, что ли. Какая-то ирландская фамилия. Марлевые занавески и все такое. Католики, конечно, но одно дело — ходить в церковь по воскресеньям, стоять на коленях и говорить “отче, благословите”, и совсем другое — кормить десяток голодных ртов, когда еще один на подходе.

– Но семья… муж уверял, что его жена не собиралась делать аборт?

— Мэри… как ее там… Эллен, точно! Мэри Эллен Джилхоли. Теперь женщины не рожают столько детей. Я всегда поражался, как они выдерживали это — просто на износ рожали. Теперь нет. Прогресс.

— Мэри Эллен Джилхоли умерла на столе у доктора Честера Ройяла во время аборта, которого, как утверждал ее муж, делать не собиралась?

— Именно так. Ну, потеряв близкого человека, семья обычно не хочет верить, что он сделал что-то такое, чего делать нельзя. Однако кто может лучше знать желания клиента, чем доктор… или адвокат, правильно? Современные психологи называют это отрицанием, суд счел запирательством. Эти Джилхоли отпирались изо всех сил по поводу Мэри Эллен и чего она хотела или не хотела, уж поверьте мне. Мужа звали… как же его звали… А, Майкл. Точно, Майкл и малышка Мэри Клэр, и Йон, и Лиэм, и Бриджид, и Шон, и… дайте вспомнить… еще Кэтлин, конечно, и, кажется, Рори. Ирландцы, как есть ирландцы. Куда столько детишек? Честер просто пытался сделать доброе дело. Кто бы его обвинил, если бы аборты тогда не были запрещены? Так что они забрали у него лицензию, и он ушел на другую работу. Я не вспоминал об этом случае долгие годы, но теперь припомнил его яснее, чем то, что я ел сегодня на завтрак. Стоил завтрак, правда, кучу денег.

Его выцветшие глаза вдруг уставились прямо в глаза Темпл:

— Не становитесь забывчивой к старости, как я или Честер. Некоторым удается забывать, что они стареют. Другие стареют и все забывают.

Темпл, вся в мыслях о том, что, кажется, напала на горячий след, заверила Джаспэра, что встречу с ним она никогда не забудет. Он поспешил сообщить о своих планах присутствовать на поминках Ройяла, как только узнает, где и когда они состоятся, но она все равно на всякий случай записала его домашний адрес и телефон: надо же было как-то оправдать свою шпионскую деятельность перед Молина. Если, конечно, придется оправдываться.

Она попрощалась и поблагодарила, затем, задержавшись в холле, позвонила домой, чтобы проверить, как идут дела на других фронтах.

— Электра? Женщина по имени Лорна Фенник вам звонила? Отлично. Что у вас там за шум? Я почти ничего не слышу. Такое впечатление, что вы устроили футбольный матч у себя в гостиной.

— Это MTV, детка, — ответила Электра. — Люблю погромче. И это ваша гостиная, я говорю с мобильника. Мистер Марион заболел, и я попросила Мэтта посмотреть, что там с вашей французской дверью.

Темпл переместила свой вес с одной ноги на другую и ощутила себя усталой, потной и расстроенной — а в это время Электра имела Мэтта Девайна в своем полном распоряжении в ее собственной гостиной!

— Слушайте, вы там Луи нигде не видели? Луи. Черный кот, да. Ну, посмотрите, пожалуйста, на балконе или во дворе…

Темпл, постукивая носком туфли, непреклонно встретила укоризненный взгляд мужчины, ожидающего своей очереди на телефон. Пусть убирается к игральным автоматам — Лас-Вегас для этого и существует.

— Ну, что? Нигде нет?.. Ладно, спасибо. Я скоро приеду, если пробки позволят. Не выключайте MTV.

Где этот чертов Луи? Однако, у нее на совести были еще два представителя семейства кошачьих. Она вытащила из сумки уже затрепанный телефонный справочник и набрала Восьмерку О’Рурка. Не отвечает, та же история, что в предыдущие несколько раз за этот день. Он, наверное, уже на пути на Мальдивы с пятью тысячами долларов Эмили Эдкок в кармане. Умеешь же ты выбирать частных детективов, — упрекнула она сама себя. С другой стороны, Восьмерка, возможно, все еще преследует похитителя. Или лежит где-нибудь с пробитой головой, если похититель оказался проворнее. Тоже возможно.

Темпл начинала чувствовать, что и ее расследование смерти Честера Ройяла, и спасение котов позорно провалились, как еще недавно роман с Фокусником Максом.

Она была уже почти готова наплевать и забыть.

 

Глава 20

Полуночник Луи, покойник

Здесь жарко, как в аду, но, по крайней мере, я еще не зрю преисподнюю, слава Бастет. Бастет заслужила репутацию верховного кошачьего божества еще с тех времен, как Рамзес рулил на берегах Нила в своей двухцветной колеснице.

Обычно я не возлагаю надежд на сверхъестественные силы, особенно после того, как египтяне взяли моду мумифицировать моих предков. Так обращаться с джентльменами любого рода недопустимо, я считаю. Вечное существование в форме, напоминающей сушеную петрушку, никак не отвечает моему чувству собственного достоинства, не говоря уже о моей jove de vivre.

Меж тем, чувство собственного достоинства было сильно ущемлено во мне за последние тридцать с чем-то часов. Несмотря на то, что я все еще в своей шкуре, в этой камере недостаточно места, чтобы джентльмен моего сложения мог окунуть губы в чашку с водой без того, чтобы его задняя часть не оказалась в лотке для санитарных нужд. Спать — хотя разве приговоренный к смерти может уснуть? — возможно только расположив все члены в немыслимой позиции, которую я не использовал с тех пор, как был котенком и ничего не умел. Или с тех пор, как стал подростком и научился, но все равно продолжал сворачиваться клубком.

Моя задняя часть, моя краса и гордость, свалялась, не говоря уже об отпечатках сетки, полученных в результате прижатия к стенам моей тюрьмы. О, если бы у меня были птичьи крылья! Я бы их съел.

Наверняка это было бы вкуснее, чем серо-коричневое нечто, которое вываливают в мою миску дважды в день. Количества этой гадости недостаточно, чтобы прокормить даже среднего хомячка, но я все равно это не ем. Возможно, поэтому я был несправедливо обвинен в рычании на сотрудников: проходивший мимо работник услышал невольную жалобу моего пустого желудка.

Я использовал любую возможность выбраться отсюда. По крайней мере, вчера несколько человек, ищущих приобретения домашнего животного, побывали возле моей клетки. Но эти люди, как правило, предпочитают котят. Мы, настоящие мужчины в полном расцвете сил, привлекаем некоторое количество зевак, но, похоже, я был сочтен крепким орешком, и никто не захотел рисковать, приобретая такого. Во-первых, они осведомлялись насчет моего возраста, что, вообще-то, не их дело. Во-вторых, их не устраивало, что надо мной не была произведена та самая омерзительная процедура — ну, вы понимаете. Когда я это услышал, я задрожал, и они тут же заключили, что я болен какой-нибудь ужасной болезнью. Фактически, я привлек к себе внимание только когда работник ткнул пальцем в мою клетку и сказал:

— Вон тот уж больно здоровущий. Вы когда-нибудь видали такого?

— Нет, никогда! — воскликнули счастливые посетители. — Наверное, ест очень много.

Ничего, это ненадолго.

Бэйкер и Тейлор тоже привлекали любопытных. Несмотря на то, что над ними была проделана та вожделенная (некоторыми людьми) операция, их возраст и смешные уши отпугивали потенциальных хозяев. Так что я продолжал присматривать за ними день и ночь. Честно сказать, то еще удовольствие. Во-первых, они разговаривали с таким ужасным акцентом, какого я в жизни не слышал. По сравнению с ними даже речь моего приятеля Нострадамуса, рожденного в Бруклине*, могла считаться эуфоничной. (Эуфоничный — значит, музыкальный и, вроде бы, это имеет какое-то отношение к симфониям).

— Мнэ-э, Бэйкер-р-р, — слышал я абердинское бурчание Тэйлора. — Я полагаль, мы не так много жить оставалься. Этот жалький могиль не есть лючий дом, как у нас бываль в тот ААК.

— Ауч, — вздыхал Бэйкер. — Ты сказаль пр-равд. Но мы, по кр-райней мер-р-р, не мочь жальовать себя, что мы не вместе до самый конец. Очень позор-р-р на наш компаний, истр-р-ратиль такой большой сумм и не имель нас взад.

И тому подобное. Эти диалоги заставляли меня вспомнить “Бригадун”, а я не в восторге от таких воспоминаний в мои последние “жалький” часы на земле. Кстати, я хорошо использовал оставшееся мне время и сумел вытрясти кое-что вери интр-рестинг из этот нежный и ласковый звер-р-р, ну их совсем. Так что я начал составлять план побега для нас троих.

Потом, когда солнце истратило свой последний, самый мощный вольтаж, и приготовилось откланяться и скрыться за горами, в наше мрачное узилище проникли нарушители. Это был служитель, которого я прозвал Лопоухим, в компании с толстенькой куколкой без особых прелестей, но с добрым лицом. Когда-то (еще вчера) я мог бы сказать, что она находится в расцвете своих средних лет, но с некоторых пор я стал чувствителен к ярклыкам такого сорта.

— Не могу поверить! — воскликнула эта куколка не скажу какого возраста, обращаясь к Лопоухому. — Я искала пару котов для своего магазина: все больше бизнесов заводят у себя кошек, это привлекает клиентов, контролирует разносчиков заразы и спасает бродячих животных от жизни на улице. Но кто бы мог подумать, что у вас есть именно то, что я хотела!..

— Вот прямо тут, — Лопоухий остановился у клетки с Бэйкером и Тейлором. — Только они взрослые.

— О, мне в магазине не нужны котята! Эти красавцы подходят идеально. Не могу поверить, что кто-то выбросил пару чистопородных шотландских вислоухих!

— Больно старые они, — сказал Лопоухий, которому, полагаю, было лет пятьдесят, если его постричь и отмыть. — У нас тут полно породистых. Выросли, уже не такие милашки. Короче, мы скоро закрываемся, может, поторопитесь?

— Сколько, вы сказали, они тут находятся?

Лопоухий злобно ухмыльнулся, чего она в темноте не заметила:

— Почти шестьдесят часов. Их уже приготовились усыплять.

— Вы не знаете, кто их сюда сдал?

Пожатие плеч. Лопоухий был не слишком красноречив:

— Имя в журнале регистрации. Так мне открывать клетку или как?

— Разумеется, я их заберу. Это невероятно, они выглядят точь в точь как Бэйкер и Тейлор на постерах! Конечно, все чистопородные шотландцы выглядят похожими. Настоящие Бэйкер и Тейлор могут быть где угодно, но только не здесь.

— Мэм, мы закрываемся. У меня тут еще есть работенка.

Клянусь, он взглянул в мою сторону, хотя мне еще оставалось добрых тридцать часов до положенных шестидесяти! Я умею считать! Впервые я заметил, что служитель косой и горбатый. И на подбородке у него была бородавка огромного размера. Из нее росли длинные черные волоски.

— Вы не могли бы понести одного из них? — проворковала женщина, наглаживая дурацкие уши Бэйкера. — У меня магазинчик детективов в городе. Вы не представляете, как эти коты подходят к моей обстановке! Как я счастлива, что оторвала время от посещения ААК и заехала сюда! Это чучела в витрине “Бэйкера энд Тейлора” уверили меня, что коты мне жизненно необходимы.

И вот они ушли, а вместе с ними исчезла и причина моего пребывания тут. А я остался в таком же обалдении, как мисс Майвелин Перл, поскольку это была именно она, хозяйка книжного магазина “Трилл энд Квилл”, спасшая Бэйкера и Тейлора от смертельного укола.

Кто-то может считать, что спасение Бэйкера и Тейлора стоило моего грядущего личного самопожертвования. Лично я так не считаю. У меня осталась единственная надежда на спасение: может быть, мисс Бар догадается поискать меня в этой обители смерти и собак. Только мысль о постигших кое-кого неприятностях могла меня развеселить: этому сплетнику Инграму очень не понравится соседство Бэйкера и Тейлора.

 

Глава 21

Одна в темноте

Река посетителей ААК непрерывно выливалась из дверей Конференц-центра, точно все они были Золушками, а карета должна была превратиться в тыкву ровно в пять тридцать, когда Темпл подъехала к ротонде на входе, с ее куполом, похожим на летающую тарелку. Она всегда ждала, что из-за колонн появится Дарт Вейдер, но выходили только обычные земные обитатели. Посетителям ААК можно было поставить пятерку за поведение — это была организованная, хорошо воспитанная и интеллигентная толпа. Если бы не убийство.

Даже парковка для служащих на задах здания уже зияла дырами свободных мест. Кондиционер в машине выдул мощную струю холодного воздуха, разметав короткие рыжие кудряшки по влажному лбу Темпл, когда она припарковалась. Бад Даббс вышел из дверей центра на тридцатипятиградусную жару, покачивая на пальце легкую спортивную куртку.

— Темпл, где ты шляешься? Лейтенант Молина тебе несколько раз звонила.

— Я шляюсь по следам Бэйкера и Тейлора. Никаких вестей от Восьмерки О’Рурка? Может, Черныша Луи кто-нибудь видел?

Даббс замер на мгновение, уставившись на нее:

— Что за новости? Восьмерка О’Рурк?.. Ты что, ставишь на лошадей? Спроси у Валери, она записывала звонки. И забудь бродячих котов, лучше проверь свой стол. Черт, жара!.. До завтра.

Бадд нырнул в свою “тойоту-селику” и включил кондиционер.

В безлюдных офисах Конференц-центра стояла тишина. Большинство экспозиций тоже сворачивалось в пять тридцать. Темпл прибавила шагу. Охрана не любила, чтобы кто-нибудь из служащих оставался в здании после конца рабочего дня. Если она не уберется отсюда до шести, открытой останется только одна дверь, работающая на выход, и она будет охраняться.

Бадд был прав: на столе Темпл желтела целая груда бумажек с записями звонков и сообщений. Ей звонили все, кроме Черныша Луи: Е.П.О’Рурк, лейтенант Молина, Эмили Эдкок, Лорна Фенник…

Прежде всего она набрала номер О’Рурка, но в трубке слышались только длинные гудки. Темпл повесила трубку и оглядела стол. Блестящая папка “Пенниройял Пресс” подмигивала ей из-под груды сообщений, точно глаз дьявола.

Вопреки рекомендации Бада, она не могла забыть бродячих котов. Продолжительное отсутствие Луи беспокоило ее все больше.

Она достала из нижнего ящика стола телефонный справочник, вздохнула и начала просматривать телефоны городских служб. Городской приют для бродячих животных нашелся в самом начале списка. Набирая номер, она покосилась на часы и слегка запаниковала: было почти шесть, приют, наверное, уже закрылся.

Гудки, гудки, гудки. Может быть, работник кормит животных и не может сразу взять трубку. Темпл ждала, уже почти не надеясь найти Луи в приюте, почти не надеясь даже на ответ.

— Алё?

— Э-э… Я ищу кота.

— Мы закрыты, леди. Я тут убираюсь.

Убирается? Что он там убирает? Останки после… ежедневной экзекуции?

— Это важно! Кот, которого я ищу… он… знаменитость!

— Правда, что ли? — голос звучал совершенно равнодушно. — Слушьте, мне надо делать дела. Звоните завтра с утра.

— Но завтра может быть поздно! Он потерялся больше суток назад.

— Мы их держим три дня. Леди, мне надо идти.

— Погодите! Может быть, вы его заметили? Большой черный кот, то есть, очень большой, понимаете? Где-то двадцать фунтов.

— Ага, возможно.

— Так он у вас!

— Возможно. Это не моя обязанность…

— Когда я могу его забрать?

— Сказано же, завтра.

— Но если…

— У нас тут полно кошек. Потеряли своего, сами виноваты.

Темпл почувствовала отчаянье.

— Слушайте, этот кот — свидетель! Если я позвоню в полицию…

— Полиция нас не касается. У нас свои правила. Мне надо идти.

— Вы не собираетесь… убивать кого-то из них вечером?

— Леди, мы их убиваем, когда время вышло. Я ничего не знаю. Вы тратите мое время! Короче, я буду тут до семи. Впущу вас, чтобы вы поглядели, если успеете приехать до моего ухода. Но это все.

Гудки.

Губы Темпл задрожали. Все эти газетные истории про потерянных домашних животных, которых по ошибке усыпили в приюте, всплыли в ее памяти. Ей необходимо было удостовериться, что Луи в безопасности, но на ней висело до черта других дел, чтобы еще нестись сломя голову по вечерним пробкам через весь город. Она разворошила желтые бумажки, ища номер Молина. Возможно, у нее есть кое-что для лейтенанта касательно убийства. Но сначала ей нужно, чтобы полиция подъехала к так называемому приюту и удостоверилась, что с Чернышом Луи все в порядке, что его не усыпили… И, если Молина откажет, Темпл поедет туда сама, и к черту убийство!

Она нашла сообщение от Молина на самом верху, а под ним — гораздо более важное, напечатанное на машинке:

“Бабло палучил. Хочеш забрать котов, прихади сегодня в 6:30 к ветрине “Б энд Т”. Будь адна!”

Когда это сообщение было получено? Может быть, кто-то положил его на ее стол, когда все ушли? А как пришло первое, в таком случае? В этом замешан кто-то из участников ААК, совершенно точно.

Сердце Темпл колотилось. Она должна бежать, удостовериться, что Луи нет в приюте или он там, но жив и в безопасности. Но ее главной обязанностью остается ее работа, которая требует, чтобы вокруг ААК не возникало ненужной шумихи. Для этого необходимо спасти Бэйкера и Тейлора. Ну, почему похититель снова использует ее в качестве посредника?! Может, он пытается ее отвлечь, чтобы она не совала свой нос в дело Ройяла? Но сейчас он отвлекает ее от спасения Черныша Луи.

Темпл впилась глазами в свои часы, как будто это был таймер, установленный на время варки яйца всмятку. Всегда терпеть не могла сжатые сроки!.. Шесть тридцать наступит через сорок минут.

Она набрала номер главного офиса охраны. Как и ожидалось, номер не отвечал. Кирус Бент ушел домой в пять, как все работники. Конечно, здание охранялось, но патрулировали выставочные залы всего несколько человек, которых ААК наняла из местных секьюрити. Само здание было подключено к пульту, да никто и не пытался нарушать спокойствие Конференц-центра, кроме редких рисовальщиков граффити. Короче, охрана была где-то здесь, вот только где? Ей нужно лететь на выручку к Луи, но что, если она не успеет вернуться вовремя, чтобы забрать Бэйкера и Тейлора? Похитители часто нервничают. Если охрана выпустит ее из здания после окончания рабочего дня, то впускать назад без долгих объяснений и упрашиваний вряд ли согласится. А это может провалить возвращение Бэйкера и Тейлора. Но Луи!.. Она волновалась о нем гораздо больше, чем о шотландских вислоухих. Если уж похититель их возвращает, значит, они живы-здоровы. В том, чтобы вернуть их на то же место, откуда они были похищены, есть логика… ага: котнэппер знает расположение выставочных стендов и ориентируется в павильоне, иначе ему бы не удалось так незаметно утащить котов!

Часы показывали, что до шести тридцати осталось полчаса.

Телефон зазвонил.

Секунду она смотрела на него, не двигаясь с места. Кто мог звонить ей после закрытия? Похититель? Молина?

Она взяла трубку, в которой слышалось чье-то дыхание. Это вынудило ее сказать “алло”.

— Мисс Барр?

Голос был мужской и, вроде бы, незнакомый.

— Восьмерка О’Рурк. Есть маленько новостей. Кой-какие наводки на того, кто забрал бабло.

— Я вас совсем потеряла! Где вы были?

— Пытался выследить голубчика, который забрал деньги вашей подружки. Это заняло больше времени, чем я думал вначале.

— Я вам доплачу, — заверила Темпл, соображая, какую сумму сможет выдержать ее “Американ экспресс”. — Что случилось?

— Пакет лежал там некоторое время. Потом подошли какие-то, выглядели нервно. Один наклонился — бэмс, пакет исчез. Я за ними. Следы привели в “Хилтон”.

— Вы видели человека, который забрал деньги? Это стоит каждого пенни из того, что я вам плачу! Говорите скорее, кто?

— Тут заминочка. “Хилтон” в Лас-Вегасе — третий по величине отель в мире. Не больно-то легко вычислить единственного человека, который туда зашел.

— Но вы же его видели!

— Они маскировались.

— Как это маскировались?

— Шляпы, темные очки. Вы не представляете, как тяжело распознать кого-то по одежде.

— Вы просто Электру не видели, — буркнула Темпл.

— Чего там с вашим электричеством, не понял?

— Нет, ничего. В общем, вы не знаете, кто именно забрал деньги, просто видели, что какой-то человек их забрал, и все.

— Ага. Я поднажал на служащих “Хилтона”, и все равно никто не смог ее опознать.

— Ее?!

— Женщину, ага. Большая шляпа, большой прозрачный шарф, большие очки, широкое платье… Крупная тетка, не малютка вроде тебя. Типа, коренастая. Ну, такая… средних лет.

— Вы знаете, сколько женщин в Лас-Вегасе подходит под это описание? — воскликнула Темпл, мысленно проверяя собственный список действующих лиц: Мэвис Дэвис, Лорна Фенник, Ровена Новак… Кстати, Электра Кларк.

— Короче, я работаю дальше. Или вы хотите, чтоб я бросил?

— Нет, не хочу. Надеюсь, мой кошелек выдержит еще несколько часов частного сыска.

Слово “кошелек” напомнило ей про кошек и собственную неразрешенную проблему.

— Кстати, — начала она, собираясь сказать Восьмерке О’Рурку, что Бэйкера и Тейлора должны вернуть в шесть тридцать, и попросить его проверить городской приют на предмет наличия там Луи, пока она будет ждать возвращения котов.

Однако линия внезапно сдохла, даже не издав тренканья.

Темпл растерянно уставилась на трубку. Может, Восьмерка повесил трубку, решив, что разговор окончен? Или… кто-то обрезал провод? Она постучала по кнопке соединения. Мертвая тишина. Каким образом кто-то мог выдернуть кабель из телефонного распределителя в здании? Где вообще этот распределитель находится? Насколько хорошо вообще котнэппер знает Конференц-центр?

Уж во всяком случае лучше, чем ты, — сказала она сама себе. Это была ее первая работа в Конференц-центре, и большая часть здания оставалась для нее неведомой территорией. Она откинулась в кресле. В желудке у нее была зияющая пустота. Ощущение не из приятных.

В шесть двадцать пять Темпл встала. Она не посмела явиться на место встречи пораньше — попытка захватить похитителя врасплох во время доставки котов могла оказаться опасной.

Она повесила на плечо свою огромную сумку и покинула офис. Высокие каблуки ее модных босоножек от Вейзмана с разноцветными ремешками так громко щелкали по полу, точно петарды салютовали ее шагам. Ну и ладно, нет смысла соблюдать осторожность, отправляясь на позднее свидание, — сказала она себе бодро.

Несколько флюоресцентных ламп тускло светились над восточным крылом здания, остальные выставочные залы были погружены в темноту. Стенды и витрины напоминали вышедших на охоту чудовищ: стоящие через равные промежутки, но имеющие причудливые формы, они были непредсказуемы. Полосатая карусельная зебра качнулась к ней из темноты, болезненный свет дрожал на ее покрытом блестками боку. Темпл не вскрикнула, но ее сердце застучало быстрее, чем каблуки. Что если она придет, а Бэйкера и Тейлора там нет? Что если похититель не выполнит обязательства?.. Или, например, она придет, а котнэппер еще там! Или — котнэппер и есть убийца! Почему бы и нет? Она лично, правда, не могла придумать ни одной причины, почему ему — ей — непременно следовало оказаться убийцей, однако Ройял был пронзен вязальной спицей, а это женское оружие. И именно женщина забрала выкуп.

Бэйкер и Тейлор — и выкуп. Бэйкер и Тейлор — и убийца. Бэйкер и Тейлор — мама!.. Она отшатнулась от вырезанной из картона фигуры Мэла Гибсона в натуральную величину, которая рекламировала серию романов про Безумного Макса. Дыхание медленно восстановилось. Это всего лишь картонный постапокалиптический чувак, она его вспомнила. Витрина “Бэйкера энд Тейлора” была прямо впереди. Темпл стала ступать осторожнее, стараясь поскорее добраться до ковра, устилавшего пространство вокруг стенда. Тишина была оглушительна. Ее шаги поглотил ковер. Теперь даже эхо не гуляло в стропилах наверху. Тусклый свет отражался в плексигласовых стенках кошачьего дворца. Темпл видела внутри него неясные силуэты. Настоящие Бэйкер и Тейлор или подменыши, изготовленные Электрой? Она подобралась поближе, вглядываясь, надеясь… Слишком темно. Ее собственное отражение мешало ей смотреть, расплывчатый неясный двойник. Темпл прижала нос к прозрачному пластику. Ну же, Бэйкер, пошевели лапой! Ладно, Тейлор, тогда ты что-нибудь сделай — дерни хвостом, почеши ухо… Нет. Ничего, кроме пары набитых чучел. И какое-то движение в темном плексигласовом зеркале позади нее…

Темпл обернулась. Что-то ударило ее, толкнуло так сильно, что она бы упала, не будь позади витрины. Желудку было больно, скорее всего, оттого, что ее громадная переполненная сумка с размаху влепилась ей под ребра. Несколько мгновений она не могла вдохнуть. Наконец, дыхание восстановилось, и она попятилась прочь, за витрину. Вокруг никого не было, но она помнила ощущение: кто-то отскочил в сторону, явно не кот.

Ковровая дорожка продолжалась вдоль полудюжины стендов, и Темпл кралась по ней, пока не нырнула за следующий островок формайки среди неясного моря тьмы, тишины и опасности. Она стащила одну босоножку, затем вторую и втиснула их в сумку. Ее рука скользнула по боку сумки и замерла. Что-то было не так. Дырка! Она обвела ее пальцем в темноте. Круглая дырка, там, где крепкая материя не выдержала. Слишком маленькая для пули и слишком большая для моли, но в самый раз для вязальной спицы номер пять!

Темпл вытащила одну туфлю из сумки и зажала ее в руке. Острая шпилька — оружие получше, чем пустые страхи.

Она заставила себя выпрямиться и прижалась к витрине. Играя в детстве в прятки, она всегда начинала паниковать, когда водящий проходил слишком близко от места, где она пряталась. Она вспомнила, как верила, что, произнеся несколько раз быстро-быстро: “Невидима, исчезла”, — действительно станет невидимой.

Только здесь это не пройдет. Здесь она должна найти выход. Здесь ей придется вычислить безопасное место и кратчайший путь до него.

Во-первых, в выставочных залах нет телефонов. Добраться до офиса? Это место известно тому, кто оставил ей записку. Охранники? Где-то здесь, но где именно?..

Размышляя таким образом, Темпл продолжала красться босиком, прижав к боку сумку, точно щит, уже однажды спасший ее жизнь, с каблуком туфли, торчащим из кулака, как заостренный восклицательный знак.

Она не слышала ничего, кроме собственного дыхания — к сожалению, не дышать она не могла. Может, он ушел? Но зачем ему уходить? Она здесь, в темноте, беззащитна и беспомощна, и совершенно одна. Не совсем, впрочем, одна, как и Честер Ройял был не совсем один всего четыре дня назад.

Он не сопротивлялся. Возможно, не ожидал нападения. Темпл ожидала его каждую секунду. Знание — сила, но это было парализующее знание, знание, повергающее в ужас. Темпл изо всех сил заставляла себя продвигаться все дальше в неизвестность.

Она не пойдет в сторону офисов — ее могут там ждать. Пробираясь в темноте, она напрягала память, пытаясь вспомнить, где находится один из запасных выходов. Был выход через ротонду, но там негде спрятаться. Постер в нескольких шагах от нее издал легкий шелест: чье-то движение заставило его колыхнуться. Он ее заметил? Был ли это “он” или “она”? Неважно. Тот, кто напал на нее, был явно крупнее, но по сравнению с ней кто угодно мог показаться гигантом. Однако, удар был сильным. Покрепче прижав к себе сумку, Темпл еще раз ощупала дырку. Это было, как расковыривать болячку. Она так и представляла себе, как тонкая острая спица входит в ее тело и добирается до сердца.

А потом перед ней встал выбор: оставаться здесь, на широкой границе зала, или свернуть в коридор, который только что замаячил сбоку от нее. Ловушка или путь к бегству? Время покажет.

Темпл прижалась левым плечом к стене коридора и побежала вдоль нее, шлепая босыми ногами по полу. Не поскользнуться. Не нашуметь. Не паниковать. Нет, не так: не слишком паниковать. Нет, все-таки ставим пометку “стет” — и начинаем паниковать!.. Позади нее послышался звук, тихий, как сдавленный кашель. Коридор разветвлялся, она свернула налево. Где, черт возьми, она находится?

Она на мгновение обернулась, ничего не увидев, кроме неясной тени, и наткнулась на препятствие. Питьевой фонтанчик, прохладная, гладкая сталь под руками. Рот Темпл пересох, язык прилип к небу, губы приклеились к зубам.

Она обогнула фонтан и снова прижалась к стене. Обернувшись, увидела надвигающуюся тень, взглянула вперед — и там, впереди, было то, на что она надеялась изо всех сил: коробка пожарной сигнализации!

Темпл бросилась бежать, сумка громко колотила ее по боку. Стеклянная дверца распахнулась неожиданно легко. Большая красная рукоятка — у нее не было времени читать инструкцию, чтобы воспользоваться ею по правилам — застряла, слишком тугая, гораздо неповоротливей, чем она думала, к тому же, у Темпл была свободна только одна рука: второй она продолжала сжимать свою туфлю.

Тень настигла ее в тот момент, когда рукоятка клацнула и со звоном опустилась. Что-то прижало Темпл к стене, держа за шею. Кровь начала пульсировать в висках, застучала в ушах. Ужасный звон раздавался со всех сторон. Вейзмановский каблук вонзился во что-то мягкое.

Среди непрекращающегося звона послышался топот бегущих ног. Пол гудел. Стена перед лицом Темпл тоже гудела. Ее голова гудела вместе с ними, и сердце колотилось со страшным грохотом, в нарастающем ритме.

А потом Темпл осталась одна, рядом с распахнутой настежь коробкой пожарной сигнализации, и кто-то в форменной фуражке бежал к ней по коридору, ужасно ругаясь. Это были самые прекрасные ругательства, которые она слышала в своей жизни.

— Извините, мисс Барр. Я думал, это чья-то хулиганская выходка.

Темпл сидела в кресле в одном из офисов Конференц-центра, а охранник, который только что оскорбил всех ее предков до седьмого колена с упоминанием всяческих извращенных способов, протягивал ей одноразовый стаканчик с замечательной холодной водой. И даже со льдом.

— Я не могла найти никого из охраны, — хрипло сказала она, отхлебнув целебной прохлады. Ее голос звучал так, будто она только что перенесла операцию по удалению гланд электропилой.

Темпл поболтала босыми ногами. В любом кресле они никогда не доставали до пола. Она перестала ими болтать, когда увидела лейтенанта Молину в сопровождении полицейского в форме. Святые каблуки Чарльза Джордана, так это и впрямь была Молина, мелькнувшая у нее перед глазами несколько минут назад в суматохе прибытия полиции и пожарных, сразу после того, как прибежал охранник!.. Темпл приняла это за полуобморочное видение, черную хризантему смерти или что-то такое, прибывшее забрать ее на небеса, но нет — это была Молина во плоти, затянутая в длинное креповое платье эбонитового цвета с кокетливым вырезом сердечком и бисерными фестонами на плечах и бедрах, похожими на растрепанные орхидеи. Винтажное платье для коктейля на лейтенанте Молина? С.Р.Молина собралась на свидание? Мозги вскипели, хотя горло еще слишком болело, чтобы начать выспрашивать. Темпл с трудом выдохнула.

— Итак, пожар — это вы. Я должна была догадаться, — речь лейтенанта звучала так же сухо и неодобрительно, как всегда.

— Как… как вы сюда попали? Так быстро, я имею в виду, — Темпл теперь знала, как должен был чувствовать себя Джордж Бернс после пятнадцати сигар. Она попыталась разглядеть туфли Молина, но не смогла вытянуть шею.

— Что непонятно? — сказала Молина. — Вы звонили. Я была не на дежурстве.

— Я… понимаю.

— Похоже, вы включили пожарную сигнализацию.

Темпл кивнула.

— Похоже, на вас кто-то напал.

Темпл кивнула.

— Отвечайте на вопросы.

— Но как вы…

— Это неважно, но, когда раздалась сирена, пожарные связались с менеджерами Конференц-центра, и Бад Даббс немедленно сообщил, что видел вас входящей в центр в конце рабочего дня. Полицейский диспетчер вызвал меня, поскольку было ясно, что тут снова творятся грязные дела.

— Вся эта суматоха только ради того, чтобы спасти меня?

Темпл была польщена. Даже охранник несколько минут назад не смог удержать ее от того, чтобы выглянуть наружу, где целых пять полицейских машин сверкали мигалками под шум вертолета над крышей павильона. Пока они разговаривали, Конференц-центр и прилегающие территории были обысканы вдоль и поперек.

— Сама поражаюсь, — ответила Молина, покосившись на нее из-под соболиных бровей, которые по-прежнему нуждались в выщипывании. — Очевидно, вы и вправду нуждались в спасателях.

— Очевидно?! — проскрипела Темпл. Негодование превратило ее голос в почти неслышный писк.

Молина оглядела столы и взяла пустой пакет. И кое-что еще.

— Эй! — запротестовала Темпл. — Это мои лучшие босоножки от Стюарта Вейзамана!

— Это улика, — произнесла Молина с видимым удовольствием. Она оглядела изящные туфельки с таким выражением, с которым немецкая овчарка смотрит на йоркширского терьера: великолепным презрением. — Лаборатория должна сделать анализ крови и волос с каблука. Вы получите их обратно. Со временем.

Она засунула туфли в пакет.

— Зачем вам оба?

— А что вы собираетесь делать с одной туфлей?

— Ну, ладно, только не сломайте.

— А теперь, — Молина уселась за стол напротив Темпл. — Нам предстоит серьезный разговор.

Темпл сумела извлечь из несчастного горла свой лучший голос — голос Бренды Вакарро:

— Ни слова. Ни одного звука, пока я не попаду в приют для бродячих животных и не удостоверюсь, что с Чернышом Луи все в порядке.

— С котом?

— Я думаю, он там, но приют уже закрыт. Там один служитель, он уходит в семь, и я боюсь, что они по ошибке усыпят Луи. Это случается! Я не буду сотрудничать, если вы мне не поможете.

— Мы можем арестовать вас и забрать в участок.

— Зачем? Вы все равно не услышите ни слова. Только в приют.

— Это смешно.

— Это мой кот!.. Как бы мой. Между прочим, он свидетель убийства!

— Вы свидетель получше: вы умеете разговаривать. И, к тому же, вы даже не уверены, что этот чертов кот там.

— Я не уверена, что его там нет, и, пока я этого не узнаю точно, я вам ничего не скажу, кроме номера карточки социального страхования.

Глаза Молина превратились в синие льдинки:

— У вас не будет никакого социального страхования, если вы будете чинить препятствия полиции.

— Какие препятствия? Я все вам расскажу по пути в приют.

— Лучше сделать это в участке, чтобы можно было запротоколировать ваши показания.

Темпл улыбнулась:

— Тогда нам лучше поторопиться в приют, пока моя короткая память не стерлась от стресса.

Охранник и полицейский, оба в форменных фуражках с блестящими бляхами, выжидательно смотрели на Молина. Темпл, уверенная в победе, улучила момент, чтобы взглянуть на туфли лейтенанта. Черные замшевые лодочки, которые не портили винтажного платья, да еще и на каблуке! Довольно смело для некоторых дылд.

Молина встала, возвышаясь над Темпл, точно башня. Несмотря на свой цивильный вид, она разговаривала своим прежним тоном: профессионально ровным, точно кардиограмма покойника:

— Это дело превратилось в оперетту, когда вы с вашим дурацким котом принялись танцевать па-де-де вокруг трупа на выставке. Похоже, оно должно закончиться погоней за призраками.

Темпл встала. Босиком рядом с Молина она выглядела, точно Красная Шапочка под сосной. Взглянув на часы — надо же, всего шесть пятьдесят три, поверить невозможно! — она подняла глаза и твердо встретила синий взор.

— Мне нужно быть там до семи, лейтенант.

— Ройсон, — устало повернулась Молина к полицейскому. — Включи сирену.

 

Глава 22

На скользкой почве

Темпл сидела в одиночестве в крохотной комнатке, оборудованной только столом и несколькими стульями. В верхней половине единственной двери имелось оконце, такое замызганное, как будто множество носов долгие годы прижимались к стеклу. Стекло было забрано металлической сеткой, перечеркивающей его диагональными клетками, точно рыболовной сетью.

Тоскливая обстановка вполне соответствовала ее настроению. Громкое и стремительное прибытие в городской приют не помогло: Луи там не было. Служитель клялся, что огромный черный котяра точно был здесь, но указанная клетка оказалась пуста. Темпл в глубине души уверилась в том, что Луи усыпили, хотя тот же служитель уверял, что никаких экзекуций в этот вечер не проводилось. В любом случае, Луи не было.

Темпл и Молина в итоге выглядели полными дурами, но Темпл на это было наплевать. Лейтенанту, возможно, нет.

Когда Молина вошла в комнату, нахмурив свои роскошные брови, Темпл поежилась: публичное выставление лейтенанта полиции на посмешище явно не являлось лучшим из путей взаимодействия с властями.

Когда они прибыли в участок, Молина исчезла, не говоря ни слова. Сейчас она опять была в своем привычном костюме — поплиновый жакет и юбка цвета хаки. Впрочем, жара в комнтке для допросов тут же заставила ее снять жакет, и на свет появилась красная полиэстровая блузка с короткими рукавами и v-образным вырезом в стиле бойскаутов.

— Что, мне уже нужен адвокат или что-то в этом роде? — нервно спросила Темпл.

— Вас никто не арестовывал, — ответила Молина. — Против дураков не придумано статьи в законодательстве.

— А что, работникам полиции можно обзываться?

— Ну, подайте на меня в суд.

Молина уселась за поцарапанный стол напротив Темпл. Темпл чувствовала себя, словно нашкодившая двенадцатилетняя девочка, которой предстоит разнос от вожатой скаутского отряда. Она беспокойно качнула ногой.

Ей было позволено завезти домой мешок с книгами, который ей дала Лорна, и захватить пару туфель, чтобы обуться. По крайней мере, ей предстояла просто беседа, у нее не стали снимать отпечатки пальцев и запирать ее в обезьянник.

— Для чего вы вернулись в Конференц-центр так поздно? — задала Молина первый вопрос.

— У меня была масса пропущенных сообщений, с которыми нужно было разобраться.

— Типа этого? — Молина достала из папки записку котнэппера, прикрепленную к большому листу бумаги, чтобы никто не залапал ее посторонними отпечатками.

— Как вы…

— Полиция осмотрела ваш стол, пока мы ездили в городской приют для животных. Когда гражданин или гражданка бродит по пустому общественному зданию после его закрытия и, возможно, подвергается нападению неизвестного лица, это заслуживает серьезного расследования.

— Что значит — “возможно”?!

— Ничего особенного, просто профессиональная формулировка. Охранник видел, что кто-то убегал, хотя полицейские никого не нашли. Надеюсь, ваш рассказ прояснит этот факт. Как и анализ частиц человеческих волос и кожи с каблука вашей туфли.

— Вы что, предполагаете…

— Что?

— Я действительно… кого-то ранила?

— Не смертельно, — не слишком радостно признала Молина. — Почему кто-то напал на вас?

— Допустим, потому что я там находилась, — предположила Темпл.

— Вы там находились из-за этой записки. Не расскажете поподробней?

— Расскажу. Но это деликатное дело.

— Коты — деликатное дело?

— Эти двое не простые коты, а корпоративные талисманы.

— В настоящий момент они впутаны в дело об убийстве. И вы тоже. Так что рассказывайте.

В тоне лейтенанта не было ни грамма просьбы, исключительно приказ, не допускающий возражений. Так что Темпл подчинилась.

Не то чтобы Молина была сочувствующим слушателем, но, сидя напротив нее один на один, рассказывая свою историю и помня винтажное коктейльное платье и туфли на высоком каблуке, Темпл впервые увидела в своей визави не копа, а живого человека.

Тяжелые густые волосы лейтенанта цвета воронова крыла, подстриженные простым коротким каре, скорее, для удобства, чем ради стильного вида, слегка завивались вокруг лица и могли бы смягчить его суровое выражение, если бы Молина не зачесывала их так безжалостно назад. Ее густые брови не были выщипаны, но, в конце концов, сейчас многие модели практикуют именно такой естественный вид. Хотя Темпл сомневалась, что Молина обращает внимание на моделей. Она практически не красилась, только ее губы были чуть тронуты помадой винного цвета. Это слегка оживляло краски лица, но никак не располагало к флирту. Украшений она тоже не носила, за исключением дешевого колечка на безымянном пальце, которое выдавало то, что она похудела с тех пор, как его надела. Даже сидя, Молина выглядела крупной, однако не мешковатой или неуклюжей, просто без малейшего намека на восприятие ее отдельно от профессии. До сегодняшнего вечера Темпл могла бы побиться об заклад, что у лейтенанта нет ни любовника, ни кошки. На левой руке не было кольца, что свидетельствовало о том, что она не замужем, хотя ей уже подкатывало к сорока.

— Что вы сказали?.. — Темпл внезапно вспомнила, что она размышляет о жизни человека, чья работа заключается в том, чтобы разбираться в ее собственной ситуации.

— Я говорю, — повторила Молина терпеливо, — с чего вы и Эдкок решили, что сумеете сами разобраться с похищением котов?

— Служащие “Бэйкер энд Тейлор” сначала не были уверены в том, что это именно похищение. Они предполагали, что коты удрали во время суматохи, когда экспозиция устанавливалась — испугались шума и гама и где-нибудь прячутся. В здании масса мест, в которых можно спрятаться.

— Я знаю, — сказала Молина. — Да и вы должны это знать после сегодняшнего вечера. Итак, вы получили первую записку — кстати, она мне тоже нужна, — и наняли этого О’Рурка, чтобы узнать, кто заберет деньги. Он узнал?

Темпл обиженно подумала, что со стороны Молина некрасиво беседовать с ней в тоне допроса после всего, что она пережила.

— Вы знаете Восьмерку?

Молина одновременно кивнула и слегка пожала плечами:

— Безвреден.

Это было не совсем то, что Темпл хотела бы слышать о выбранном ею частном детективе.

— Восьмерка позвонил мне вечером, сказал, что след привел к отелю “Хилтон”. А потом он потерял ее, эту особу.

— Ее?

— Я сама удивилась. Может, она просто подставное лицо?

— Она пособник, а не подставное лицо. Вы отдали деньги без всяких гарантий возвращения котов?

— Похититель не оставил нам свою визитку. После того, как я получила второе письмо, я решила, что он играет честно, и поэтому пошла в назначенное место, чтобы забрать Бэйкера и Тейлора.

— А вместо этого убийца вернулся, чтобы совершить еще одно преступление. Правильно? Вы ведь именно это подумали?

— Можете сомневаться, лейтенант. Но он напал на меня с вязальной спицей.

Роскошные брови Молина поднялись примерно на миллиметр:

— Немедленно объясните, что значит “он” и что значит “вязальная спица”! Как вы это разглядели в темноте?

Темпл отпила немного диетической колы, которую ей тут дали. Ее горло болело. Наверное, не надо было отказываться от медицинской помощи.

— Хороший вопрос. Я решила, что это был мужчина, просто инстинктивно. Понимаете, голый инстинкт. Человек был крупнее меня, но большинство женщин тоже крупнее. Однако у меня было ощущение, что мое тело придавлено мускульной массой… и…

На лице Молина появилась почти настоящая улыбка:

— Мужчины движутся не так, как женщины. Даже в темноте.

— А спица… Когда я обнаружила, что мою сумку проткнули, это была первая мысль, которая пришла мне в голову.

— Сумку? Покажите.

Темпл вытащила сумку из-под стола:

— Что еще могло проделать такую дырку?

При ярком свете отверстие — идеально круглая дырочка — явно совпадало по размерам с вязальной спицей номер пять. Темпл передернулась.

— Эта сумка мне тоже протребуется в качестве улики.

— Ну, нет! Я без этой сумки жить не могу. Она очень вместительная, у меня в ней все на свете!

Молина покачала головой:

— Выложите все это, мы найдем вам несколько пакетов, чтобы унести ваши вещи домой.

Пока Темпл выкладывала свои вещи — практически, свою жизнь! — на стол перед лейтенантом, слово “домой” звенело у нее в голове колоколом надежды.

Она вытащила косметичку и органайзер — и то, и другое размером со среднюю курицу, несколько смятых салфеток из кафе-мороженого, ключи от машины и кошелек, три мятных леденца, примерно пятнадцать просроченных купонов из химчистки, маленькую отвертку, пачку бумажных носовых платков, три пакетика диетической заправки для салата, швейный набор в форме клубники и так, разные мелочи.

— Вы что, собрались в дальний поход? — осведомилась Молина.

— Слушайте, эти вещи спасли мою жизнь, когда убийца попытался меня укокошить!

— Итак, вы сами это сказали: убийца. Какое отношение убийство Честера Ройяла имеет к похищению двух котов?

— Может, убийца рыщет по Конференц-центру каждую ночь, как Призрак Оперы, подкарауливая всех, кто попадется ему на пути? А я случайно попалась, когда шла на встречу с похитителем.

— Конференц-центру понравится такая реклама, Барр. Кстати, никакие коты не объявились. Вы понимаете, что это значит?

— Их что, забрал убийца?

— Никто не собирался возвращать котов. Их использовали, чтобы заманить вас в Конференц-центр после закрытия. Одну, в темноте.

— Да это смешно, кто мог… — Темпл ахнула: — То есть, убийца охотился… за мной? Почему?

Молина вздохнула:

— Я не люблю руководствоваться инстинктом, но, похоже, убийца считает, что вы слишком много знаете.

— Я?! Только потому, что я споткнулась о труп?

— Я подозреваю, что ваши туфельки тридцать четвертого размера за последнее время споткнулись о множество разных важных вещей. Бад Даббс сказал мне, что вы все эти дни носитесь по городу, как ошпаренная, что выглядит необычно даже для вас.

— Это моя работа. Я должна быть в курсе всего.

— А работа убийцы следить, чтобы никто не был слишком уж в курсе всего, что касается убийства. Когда я узнала о том, что коты были использованы, чтобы заманить вас в Конференц-центр сегодня вечером, я сразу подумала, что их похитили неспроста.

— Отвлекающий маневр?

— Да.

— Это глупо. Никто не знал, что коты пропали, кроме “Б энд Т” и меня. Какой из этого отвлекающий маневр, если все держится в секрете? Для кого?

— Никто ничего не знал благодаря тому, что вы и Эмили Эдкок так чертовски замечательно все скрывали. Выкуп был таким небольшим, потому что никому эти деньги не были нужны. Нужен был шум, а вы его предотвратили, при этом бегали и везде совали свой нос, расспрашивая каждого встречного-поперечного по поводу убийства.

— Вы предполагаете, что я узнала что-то важное?

— Мне неприятно это признавать, но похоже, что так. И, скорее всего, вы сами об этом не догадываетесь. У вас прямо призвание какое-то мешать следствию.

— Нечего на меня наезжать! Разговаривать с людьми, которые в чем-то замешаны, действительно моя работа! И у меня для этого больше возможностей, чем у следователя.

— Ну, смотрите. Это ваши похороны.

— Я понимаю, что вы имеете в виду. У вас есть улики против кого-нибудь конкретного?

— Нет, — Молина выглядела даже более трезвомыслящей, чем обычно. — Ключ к убийству — это мотив. И это оставляет нам слишком мало улик. Очевидных улик.

— Честер Ройял был извергом. Каждый имел мотив: трое его ведущих авторов, бывшая жена, бывшая ассистентка, а ныне пиар-директор “Рейнольдс, Чаптер и Деус”, даже, думаю, его старый друг адвокат, — перечислила Темпл.

— Я знаю про всех, кроме адвоката.

— А вы расскажете мне, что вы нашли про тот случай с врачебной практикой?

— Сначала вы.

— Эрнест Джаспэр. Забавный старик из Миннесоты. Остановился в “Хилотоне”. Честер держал его под рукой на случай, если кого-нибудь из неуверенных авторов, типа Мэвис Дэвис, нужно будет приободрить. Так или иначе, именно Джаспэр был адвокатом Ройяла в деле о нарушении врачебной этики в пятидесятых в Иллинойсе: женщина умерла на столе во время аборта, который, как уверяла ее семья, она делать не собиралась. Но, если вы проверили то дело, вы все это и так знаете.

— Не в деталях. В те времена прессе не разрешали раздувать скандальные дела об абортах. Судебные документы были мне посланы, но еще не пришли, это займет какое-то время. Мы занимались этим случаем все выходные, отложив все остальное.

Темпл подумала, что “все остальное” — это она и пропавшие коты.

— Выходные… неужели прошло всего лишь два дня выходных? — она внезапно почувствовала себя такой усталой и опустошенной, что ей, пожалуй, трудно было бы набраться достаточно сил, чтобы произнести собственное имя.

— Я подозреваю, что ваши взбаламученные мозги пришли к выводу, что какой-нибудь наследник давно умершей женщины явился, чтобы отомстить.

— Так далеко я не заходила, мне просто показалось, что это давнее дело из прошлого жертвы выглядит довольно интригующе. А вы так не думаете?

— У жертв обычно бывает много интересных случаев в прошлом. Но это дело об аборте было десятки лет назад. Слишком притянуто за уши.

— Где написано, что убийца должен обязательно нанести удар, пока его ярость не остыла? Это свободно может быть какая-нибудь жертва медицинской небрежности из прошлого Ройяла. Почему бы и нет?

Молина покачала головой:

— Почему именно сейчас, в таком случае?

— Имеете в виду, зачем ждать так долго?

— Именно. Речь идет о сорока годах. Жертва медицинской небрежности уже должна была выйти на пенсию.

Темпл некоторое время пыталась выбраться из тупика своих рассуждений, потом подняла голову:

— Это могло бы объяснить вязальную спицу!

Молина опять покачала головой:

— Ага, добрая Матушка Гусыня в роли киллера. Вы перевозбудились. Попрошу кого-нибудь отвезти вас домой.

Молина прошла к двери, распахнула ее и отдала несколько распоряжений, прежде чем вернуться и встать над понурой головой Темпл:

— Я велела отогнать вашу машину к “Серкл Ритц”, так что завтра вы можете продолжать носиться по вашим идиотским делам.

— Правда? Спасибо. Мило с вашей стороны.

Вошел полицейский с кучей бумажных пакетов. Темпл сгребла в них содержимое своей сумки и встала. Ноги у нее подкашивались. Ладно, только бы шпильки выдержали, а она переживет.

Молина проводила ее до двери комнаты:

— Если что-нибудь вспомните, немедленно сообщайте мне.

— Конечно.

Даже если это будет означать сотрудничество с… плоскодонкой, — подумала Темпл, подавив смешок.

Но, не успев выйти за дверь, она обернулась, прижимая к груди переполненные пакеты:

— Записка на груди!.. — эта мысль блеснула в ее измученном мозгу, точно розовый неон фламинго на вывеске “Хилотона”: — Что, если Честер Ройял был убит по причинам медицинского, а не редакторского свойства? Что, если записка на трупе означала не “стет”, как значок редактуры, а “стет”, как… сокращенное “стетоскоп”?

 

Глава 23

Несокрушимый Луи

Единственная вещь на свете, которая может заглушить Полуночника Луи, когда он исполняет джазовое соло для окрестных барышень на какой-нибудь из ночных улиц — это полицейская сирена. Когда я ее слышу, я стараюсь убраться подальше. Именно это я и сделал, когда сбежал из моего зловещего пристанища, городского приюта для бродячих животных, — помчался от нее со всех ног.

Как я смог совершить этот неслыханный побег, заслуживает отдельного рассказа. Давайте признаем, друзья, что статистика выживания в таких обстоятельствах составляет ноль минус зеро. Несмотря на обилие открыток, которые люди любят вешать на стену в кухне, изображающих пяток котят в корзинке, возле аквариума с золотыми рыбками, или в другом, столь же сентиментальном антураже, жестокая правда кошачьей жизни состоит в том, что четверо из пяти этих сладких кисок не доживают до своего первого дня рождения.

Я еще не впал в маразм до такой степени, чтобы игнорировать обстоятельства, хотя некоторые и склонны к идиотизму подобного рода в таком городе, как Лас-Вегас.

Обстоятельства заключались в том, что голова мисс Темпл Барр в настоящее время была занята гораздо более важными вещами, чем спасение моей шкуры.

Во время моего tete-a-trois с Бэйкером и Тейлором я добыл доказательства. Мисс Темпл Барр была права: похититель парочки с идиотскими ушами и был тем преступником, который отредактировал напрочь старика, на которого я наткнулся на выставке ААК всего несколько дней — или несколько жизней — назад. Я решил взять судьбу за шкирку и вырваться из клетки, дабы явить миру этот факт. Это история всех моих жизней: я знаю больше, чем нужно, и кто-то начинает на меня охоту.

Прежде всего, я попытался оценить дьявольского служителя, которому волею жестокой судьбы была вручена моя жизнь. Этот лопоухий персонаж был нерадив и неряшлив, определенно, я мог бы использовать эти его черты в своих интересах. По плану мне приходилось рискнуть моим вторым по ценности членом, но я бы не прожил столько, сколько прожил, без рискового огонька в душе.

Когда Лопоухий явился с вечерней порцией этой дряни, которую они считают кошачьей едой, я изловчился засунуть мой великолепный хвост, длинный, толстый, блестящий и пушистый, если прилично говорить так о себе самом, между рамой дверцы клетки и самой дверцей. Мне потребовался весь мой немалый самоконтроль, чтобы не выпустить наружу вопль, возникший в результате взаимодействия дверцы и рамы. Недаром эту тюрягу называют живодерней. Но зато защелка на двери не закрылась до конца.

Когда Лопоухий удалился по своим делам, я толкнул дверцу, соскочил вниз и со сдержанным достоинством встретил восторг и зависть публики, наблюдавшей мой поразительный трюк. Защелки их клеток, я полагаю, были слишком тугими, а хвосты — слишком тощими, чтобы смягчить удар.

Цементный пол еще не успел просохнуть после омовения моим природным репеллентом, а я уже был далеко от этого печального места. Незапертая калитка или окно, беспечно оставленное приоткрытым, всегда предоставляют чуваку вроде меня, с моей манерой посещать разные места, хорошие шансы для маневра, а лестницы, мебель или коробки, расположенные правильно, обычно позволяют мне попасть туда, куда я хочу. Итак, вырвавшись на свободу, я укрылся в тени, ожидая сумерек.

Ночь была темна и тепла, и я несся сквозь нее, неслышимый и невидимый, как тень. Я предполагал добраться до “Серкл Ритц” раньше, чем мисс Темпл Барр.

На бегу я оценивал проблемы, которые мне предстояло преодолеть. С одной стороны, я знаю, кто преступник, но позади у меня, помимо хвоста, долгая традиция молчания, которую невозможно нарушить. С другой стороны, я не могу оставить мою изящную куколку в неведении. “Во многих знаниях — многие печали”, — как однажды сказал, кажется, какой-то ученый брамин. А мисс Барр знает достаточно много, чтобы попасть в большие неприятности.

Итак, мои быстрые ноги едва касались теплого асфальта, а в мыслях я искал путь предупредить мою куколку без раскрытия своего прикрытия, извините за выражение. Но, несмотря на неопределенное будущее, я не мог не ликовать, оглядываясь назад и вспоминая свой триумфальный побег из лап адептов Смертельной Иглы. Это было покруче, чем какие-то там фокусы! Особенно последний штрих: покидая клетку, я толкнул лапой дверцу, и она защелкнулась. Таким образом, я одной левой устроил городскому приюту для бродячих животных мистическое исчезновение из запертой клетки. Они могут чесать головы до скончания века — и, надо думать, будут это делать, принимая во внимание количество паразитов, которые оккупируют эти блохастые создания, — однако мои уста будут запечатаны вечной печатью.

У нас с ними вообще трудности с коммуникацией.

 

Глава 24

Название игры — убийство

Розовые неоновые часы на кухне показывали невероятное: всего десять вечера! Темпл казалось, что уже давным-давно перевалило за полночь.

Она бросила набитые бумажные пакеты на кухонную стойку, наплевав на то, что все мелочи рассыпались вокруг, точно содержимое помойного ведра, схватила телефонную трубку и набрала номер пентхауса Электры:

— Да, я дома. Меня просто опрашивали. Это долгая история. Ох, Электра, я боюсь, что Луи погиб… Конечно, приходите, я буду рада.

Она переоделась в свою любимую ночную рубашку с леопардовым рисунком, и сразу раздался звонок в дверь. Ей нравилось жить в квартире с настоящим старинным дверным звонком: мелодичный хорал, исполняемый шеренгой бронзовых труб. Сейчас он звучал, точно похоронный марш.

Сочный тропический рисунок самой гавайской из всех гавайских накидок Электры расцвел на пороге, но хамелеонские волосы хозяйки на этот раз были черны, как смоль, точно она тоже скорбела.

Темпл уставилась на ее голову, и она поспешила пояснить:

— Волосы для завтрашней панихиды Лорны Фенник… то есть, Честера Ройяла, конечно. Не волнуйтесь, это временно.

— Я совсем забыла про эти поминки.

— Это вам, — Электра протянула бокал виски, который она держала в руке.

— Спасибо, но у меня нет настроения пить, даже после допроса в полиции. Хороший же из меня будет детектив, если я напьюсь и забудусь, когда все вокруг разваливается на кусочки.

— На какие кусочки, дорогая?

— На мелкие. На меня напали в Конференц-центре, Молина допрашивала меня в участке, а Черныша Луи, похоже, усыпили.

— Какой ужас!

— Несколько раз за сегодняшний вечер я думала, что никогда больше не увижу этих стен!.. Бедняжка Луи, наверное, чувствовал то же самое перед тем, как они… его…

Электра смотрела на нее странным взглядом. То есть, она вообще на нее не смотрела, что было удивительно, учитывая эмоциональные признания, которые Темпл только что обрушила на хозяйку.

— Дорогая, что это там, на вашем кофейном столике?

Темпл обернулась через плечо на полутемную гостиную. Уличное освещение бросало мистический отсвет на ее потолок, тени цвета аквамарина и меркуроформа дрожали на гофрированной поверхности алебастра. Мебель выглядела темной и приземистой, тени от нее падали на обычно гладкую и блестящую поверхность стеклянного столика.

— Книжки, которые мне дала одна знакомая из ААК. Хотите почитать? У меня нет настроения читать медицинские триллеры.

— Да не книжки. Что-то за ними.

Темпл вгляделась:

— Наверное, я бросила туда сумку… Не помню. У меня был ужасный день…

Электра решительно прошла мимо нее в гостиную, задев Темпл развевающимся краем накидки. Все ее наряды всегда развевались при ходьбе, задевая окружающих. Она протянула руку к выключателю и зажгла свет — все зажмурились, включая черного кота, возлежавшего на кофейном столике, точно сфинкс: задняя часть туловища скрыта за мешком “Тайм-Лайф Букс”, передние лапы покоятся на разваленной стопке триллеров.

— Луи!.. — возопила Темпл.

Он зевнул и лизнул переднюю лапу.

— Луи! — Темпл рванулась вперед и шлепнулась между столиком и диваном, что напомнило ей кульминационный момент преследования этого самого кота в Конференц-центре.

На этот раз кот был более благосклонен и не сопротивлялся поимке. По крайней мере, он позволил Темпл гладить себя и вообще проявлять восторги, которые обычно адресуются новорожденным младенцам.

— Как же ты сюда проник? — ворковала Темпл. — Как же ты оттуда сбежал? Если ты вообще был в этом приюте…

Луи при этом сохранял свой самый умный вид и загадочное молчание.

— Интересно, сколько времени он уже тут валяется, пока я с ума схожу от волнения?

— Достаточно долго, чтобы успеть подрать несколько книжек, — Электра поставила виски на столик и передернулась: — Ну и обложки!.. Трепеть не могу скальпели и хирургические маски.

— Это хорошо продается. Некоторые читатели балдеют от таких вещей. Смотрите, вот это написала медсестра, — Темпл вытащила книгу Мэвис Дэвис.

Электра внимательно рассмотрела толстенький том:

— Где? В Трансильвании? Ужас. Ну, ладно, раз ваш котик благополучно вернулся домой, я, пожалуй, тоже отправлюсь. Вы теперь в безопасности: Мэтт починил защелку на французской двери. Луи больше не выскочит, а кто-нибудь другой вряд ли сможет сюда забраться.

— А где Мэтт? — Темпл на секунду отвлеклась от обожания кота. Час был поздний, и выглядела она не ахти, но никогда не помешает поблагодарить милого соседа за любезность.

— На работе… О, вы только посмотрите, он пытается выпить мой скотч!

Луи развалился на столе поверх стопки книг, и его морда, вне всякого сомнения, тянулась к пахучей жидкости в низком бокале.

— Может быть, ему льда захотелось? — предположила Электра.

— Да, очень жарко, — немедленно извинила Темпл неприличное поведение кота, который уже успел окунуть усы в виски. — К тому же, у него был тяжелый день. Мне так кажется.

Луи покинул кофейный столик и направился на кухню, где вспрыгнул на стойку и начал обнюхивать рассыпанное содержимое пакетов.

— Смотрите, он роется в мусоре, — предупредила Электра, которая явно сняла на ночь свои контактные линзы. — Вам лучше лечь и отдохнуть. Панихида завтра в десять. Позвонить вам утром, чтобы вы не проспали?

Темпл кивнула и проводила хозяйку до входной двери, затем вернулась к столику, чтобы оценить ущерб, нанесенный книгам. Луи явно грыз обложки, — вздохнула она, изучая следы зубов на скользком глянце. — Видимо, не только читатели балдеют от литературы такого сорта. Самые большие повреждения кот нанес книге Оуэна Тарпа “Гнойная больница“, на обложке которой был изображен извивающийся, как змея, стетоскоп. Возможно, именно беглый взгляд сегодня днем на эту обложку подсознательно привел Темпл к заключению, что слово “стет” в записке могло означать “стетоскоп”.

Содержание “Гнойной больницы” было крайне неаппетитным: дьявольский доктор, отбирающий органы для продажи у ничего не подозревающих пациентов. Луи явно весьма критически отнесся к этому произведению, потому что посредством зубов и когтей превратил заголовок в неоновую вывеску, на которой отсутствовало большинство лампочек. От названия романа остались только три буквы: “Й___О___Н”.

Кот громко спрыгнул со стойки.

— Ты балбес, — укорила она его с притворным отвращением. — Мало того, что шляешься неизвестно где, так еще, объявившись, портишь все, до чего дотянешься. Может, все-таки переночуешь сегодня дома для разнообразия?

Луи молча пошел за Темпл к входной двери, где она обнаружила новенькую цепочку и провела две минуты, пытаясь ее запереть. Потом махнула на нее рукой и отправилась в спальню.

Она спала, как котенок, то ли дело просыпаясь, чтобы удостовериться, что ей мягко, тепло и безопасно. Сквозь сон она чувствовала Черныша Луи сначала в ногах, потом под боком, потом он куда-то ушел, потом опять вернулся. Один раз она проснулась от кошмара: ей показалось, что посреди комнаты кто-то стоит. Убийца, который не оставил надежды до нее добраться, или призрак Макса Кинселы? Светлеющее окно развеяло иллюзию, и она снова заснула беспокойным сном. В другой раз она открыла глаза, не понимая, ночь еще, или уже наступило утро. Картинки мелькали перед нею, звуки, имена и надписи, обложки и персонажи, люди и названия — все смешалось, устроив у нее в голове беспорядочную ярмарку ААК. И над всем этим, сквозь все это то и дело проступали змеящийся стетоскоп и вязальная спица номер пять. Какая-то мысль не давала ей покоя, ускользая, когда она пыталась ее поймать. Бабочки мыслей. И божьи коровки. “Божья коровка, божья коровка”… “Пенниройял Пресс” выжимает виноград… Канкаки в Иллинойсе… вязальная спица в колеснице… Твиддлди и Твиддлдам… двое из ларца, одинаковых с лица… Темпл поймала одну мысль, за ней несколько других закружились рядом, затем еще… и, наконец, она все поняла.

Темпл включила лампу на прикроватной тумбочке. Луи посмотрел на нее осуждающе от изножия кровати, зрачки его изумрудно-зеленых глаз сузились и вытянулись по вертикали. Темпл, моргая от внезапного яркого света, листала телефонный справочник, потом набрала номер и назвала ответившему на звонок мужчине свое имя.

Ей пришлось довольно долго ждать, но С.Р.Молина все-таки взяла трубку. Ее голос звучал так, точно она находилась на Альфе Центавра:

— Вы знаете, который час? Я тоже иногда сплю!

— Нет, не знаю, но это неважно. Вы сказали, чтобы я немедленно позвонила, как только что-нибудь вспомню. Так вот, я теперь знаю, что именно я знаю.

— Вы знаете, что именно вы знаете? Что за…

— Мне подсказал Луи. Он вернулся, с ним все в порядке. Поверить не могу!.. Приходите на панихиду по Честеру Ройялу в Часовню Нерушимых Уз, и я вам все покажу. Завтра, в десять утра.

— Вы имеете в виду сегодня, черт бы вас побрал!

— Хорошо, сегодня, черт бы меня побрал. Только приходите.

И Темпл рассказала лейтенанту полиции, что нужно взять с собой, помимо двух полисменов.

Электра превзошла самое себя.

Решетчатая арка посреди часовни утопала в облаках черного крепа. Чучела, заполняющие задние скамьи, были принаряжены в соответствии с моментом: на всех красовались со вкусом подобранные аксессуары черного цвета — траурные повязки на джентльменах, шляпы и вуали на леди.

Букеты георгинов, хризантем и других пышных цветов, подношение от Сэма и его похоронного дома, выглядели свежими со вчерашних похорон и распространяли удушливый скорбный аромат.

Темпл надела льняной черный костюм и графитовые кожаные шпильки от Беверли Фельдман с почти незаметными вкраплениями черного лака. Ожерелье из оникса обнимало ее шею, скрывая начинающие проявляться синяки. Она чувствовала себя точно звезда хэви-металл, только страшно усталая.

По другую сторону от дверей часовни стояла Лорна Фенник в коричневом платье, подчеркивающем землистый цвет лица. Пиар-директор сильно осунулась с тех пор, как Темпл увидела ее впервые. Когда она нервно оглядывала ряды чучел, точно ожидая от них каких-нибудь неожиданных действий, на ее лице двигались одни глаза. Сама она слегка оживилась только по прибытии директора “Рейнольдс, Чаптер и Деус”, Рэймонда Авенюра, в сопровождении неизвестной дамы. Лорна проводила их к первому ряду с болезненным почтением. Те даже не заметили ряды молчаливых “скорбящих”, как будто привыкли к безгласной аудитории.

Темпл наблюдала, чувствуя удивительную отстраненность. Появилась Мэвис Дэвис, ее жалкий перманент был прикрыт короткой кружевной черной мантильей, под беспокойными глазами — фиолетовые круги. Взгляд женщины заметался по часовне, скользнул по немым чучелам в последнем ряду, но так и не нашел ничего, на чем стоило задержаться, даже в этой безобидной, хотя и несколько диковатой, компании.

Ровена Новак явилась в сопровождении Эрнеста Джаспэра. Это удивило Темпл. Однако, в конце концов, Ровена была женой Честера Ройяла и, наверное, не раз встречалась с давним другом мужа, пережившим всех его жен. Может быть, секрет долговечности этой дружбы скрывался в позорных деталях дела Джилхоли. Странные дружбы часто цементируются чувством вины.

Без десяти десять из крытого коридора между часовней и жилым комплексом “Серкл Ритц” возник Мэтт Девайн. Он где-то добыл черный костюм и занял свое место за органом с надлежащим скорбным видом. В черном он выглядел бесподобно.

Темпл все еще переваривала непредвиденное участие в предстоящем Мэтта, когда прибыл Лэньярд Хантер. Его бархатный голос приветствовал поспешившую встретить писателя Лорну:

— Свадебная часовня! Какая ирония! Все равно, что справлять поминки по Честеру в баре, откуда его не раз выкидывали.

Его серебряная шевелюра задела черный креп, свисающий с арки, когда он под руку с Лорной прошествовал к первому ряду.

Прибытие следующего лица явилось неожиданностью для Темпл. Клаудиа Истербрук в вульгарном красном костюме, со своей вечной маской бодрости на лице, вошла, нервно облизывая губы. Она кивнула всем собравшимся так, точно присутствие здесь входило в ее обязанности. Интересно, с чего бы это? — подумала Темпл.

Оуэн Тарп пришел последним. Он быстро отмахнулся от заботливой Лорны, кивнул Темпл — единственный, кто это сделал — затем прошел до середины зала и уселся рядом с одним из лучших произведений Электры, толстой матроной, широкополую шляпу которой сегодня украшали черные атласные розы и густая вуаль цвета полуночи со свадебным султаном.

Темпл взглянула на свои часы. Маленькая стрелка стояла на десяти, большая подбиралась к двенадцати. Где же лейтенант Молина? Она поймала взгляд Электры от центра сцены… то есть, часовни. Конечно, это не театр, и Темпл больше не пиар-менеджер “Гатри”, но это не значит, что она не может немножко подрежиссировать этот спектакль. Глядя на Электру, Темпл постучала пальцем по циферблату часов.

“Задержите начало, — говорил этот жест. — Вы знаете”.

Электра знала — конечно, не то, что должно было произойти, — однако, нечто явно большее, чем скорбь и тяжелый аромат цветов, ощущалось в воздухе, и она это чувствовала. В широких рукавах ее академической черной мантии имелись подходящие к случаю пресс-релизы, и она была готова долго, громко и торжественно оглашать все перипетии жизни и смерти Честера Ройяла, а также философские основы мироздания и тайную природу вещей, как физических, так и духовных.

Совершенно неожиданно в часовню пожаловал еще один гость — Черныш Луи, чья свежевылизанная шерсть роскошно лоснилась в своем лучшем, самом похоронном виде, а усы были стерильно чисты после утренней трапезы, включавшей в себя креветки.

Но где же Молина?..

Длинная стрелка достигла двенадцати, и больше нельзя было откладывать момент истины и окончательные выводы.

Электра торжественно кивнула Мэтту, тот извлек из певучей глотки “Лоуэри” серию меланхолических звуков. Луи покинул окрестности органа и занял пост у щиколотки Темпл. Она не узнавала мелодию, — возможно, это была одна из песен Майкла Джексона, исполняемая в самом медленном темпе, — однако тяжелые аккорды звучали эффектно.

Темпл проглотила улыбку. В задних рядах зрительного зала… то есть, часовни, разумеется, немые фигуры в черном напоминали сцену похорон мафиозо.

Часовня никогда не принимала такого количества живых посетителей. Свадьбы в Лас-Вегасе знамениты отсутствием обременительных помех — периода ожидания, тестов на совместимость, дорогих гостей и свидетелей, которые не способны хранить вечное молчание. Потолочные вентиляторы крутились лениво и медленно. В помещении становилось жарко от людского дыхания и зноя снаружи, хотя, возможно, Темпл просто нервничала из-за того, что она собиралась сделать. Или оттого, что Молина все не шла… эта женщина вообще знает значение слова “важно”?

— Мы все собрались сегодня, — начала Электра, — в этом эксцентричном городе роскоши и расточительства, чтобы почтить память человека, жизнь которого не столько оборвалась, сколько эволюционировла на тонком плане.

Это сверхоптимистичное заявление заставило присутствующих переглянуться. Никто из них не мог представить Честера Ройяла эволюционирующим на любом плане. Особенно, если эта эволюция включала в себя спасение, вознесение и возврат любых проявлений его личности назад, на грешную землю.

— Он не умер, — возгласила Электра. — Он… был удален.

Темпл посмотрела на Мэтта. Тот отвернулся от органа и взирал на Электру с вежливым удивлением. Ну, собственно, она попала в точку: кто-то, несомненно, “удалил” Честера Ройяла.

— Мы не должны скорбеть, — продолжала ораторша с чувством, — Сейчас, когда дух покойного Честера Ройяла незримо присутствует здесь, в наших сердцах, мы можем ощущать его. Когда мы думаем о нем, он остается с нами. Он был человеком, которого будут помнить вечно.

…С ненавистью, — добавила Темпл про себя, представив, какие мысли посещают собравшихся в данный момент.

— Бесконечно любящее существо…

…Пять жен, — уточнила Темпл мысленно.

— Великолепно сочетавшее бизнес и творчество…

…И превратившее и то, и другое в заурядный и вульгарный источник денег.

— Всегда находившее время для друзей…

…Чтобы переломать их личности, как спички.

— Человек, который многих привел к успеху, превышающему самые смелые их мечты…

…Их самые смелые мечты включали в себя его убийство.

— Который ничего не просил для себя лично…

…Кроме того, что принадлежало другим.

— И кого мы будем оплакивать вечно…

…Даже празднуя свою долгожданную свободу.

— И кого мы никогда не забудем…

…До тех пор, пока не уберемся, наконец, из этого проклятого городишки и не вернемся домой, к нормальной жизни.

Электра сделала паузу, чтобы оценить, достаточно ли ее речь потрясла аудиторию, и вопросительно взглянула на Темпл.

Темпл показала глазами на часы, на дверь и покачала головой.

Тогда Электра продолжила:

— А сейчас, леди и джентльмены, я расскажу вам о целительных свойствах кристаллов на тех, кто скорбит и пребывает в печали.

Кто-то из скорбящих сдавленно застонал. Это прозвучало тайным сигналом: задняя дверь часовни внезапно распахнулась, и свет с улицы хлынул внутрь, точно звук иерихонских труб, возвестивших о прибытии лейтенанта Молина в сопровождении трех полисменов.

Темпл бросилась к ней:

— Принесли?

Молина держала в руках пачку факсов. Темпл потянулась к ним, но лейтенант не спешила расставаться с бумагами.

— Почему бы вам не сказать мне сначала, что тут происходит? — осведомилась она со змеиной вежливостью.

— Потому что не хочу вас подставлять в случае, если я ошибаюсь. Вы же не хотите выглядеть дурой?

Скользкие бумажки замерли между их рук: каждая держалась за свой край и не желала выпускать. Потом Молина, наконец, разжала пальцы, и Темпл торопливо перелистала факсы. Ага!.. Вот оно, сообщение, которого она ждала!

Собравшиеся смотрели на них во все глаза, и Темпл отвела представителя власти в сторонку.

— Все, кто замешан в этом деле, в сборе, — произнесла она громким театральным шепотом и кивнула на Луи, который вскочил на скамью и уселся рядом с чучелом джентльмена в цилиндре, — даже мой пропавший… помощник, который первым обнаружил тело.

— Все, кроме котнэппера, — уточнила Молина.

— Котнэппер тоже здесь.

— Отлично. Я бы не пережила, если бы мне не удалось арестовать такого жуткого преступника, — кисло заметила Молина. — Может, начнем? Я устала и хочу вернуться в участок — у меня полно бумажной работы.

Темпл кивнула Электре, которая закруглила свое выступление цветистой тирадой о спасении души, любви к ближнему, ченнелинге и пользе неочищенного риса.

Шаги Темпл прозвучали громом небесным по белым плиткам пола, когда она пересекла часовню и заняла место Электры. Присутствующие зашептались. Один из этих добрых людей прошлым вечером пытался сначала проткнуть ее спицей, а потом придушить. Молина и один из полицейских подошли поближе. Двое других перегородили оба выхода из часовни.

Электра отошла в тень так быстро и незаметно, как ей позволяли ее комплекция и внешний вид. Темпл обвела собравшихся глазами.

— Я должна сказать несколько последних слов о Честере Ройяле, — сказала она. — Я уверена, что никто из вас не хочет уехать из Лас-Вегаса, зная, что его убийство остается нераскрытым.

Как и ожидалось, возражений на это ни у кого не нашлось.

— На груди мертвеца была приколота записка — слово из четырех букв. Только убийца, полиция и я, нашедшая тело, знали об этом.

Темпл вынула из конторки Электры “наглядное пособие № 1” — плакат, который она приготовила утром, и развернула его.

— Вы все, кроме, может быть, мистера Джаспэра, знаете значение этого редакторского значка “стет”, — мистер Джаспэр важно кивнул. — “Восстановить”, — она сделала паузу. — Однако кто-то хотел не “восстановить” Честера Ройяла, а, напротив, зачеркнуть его. Редакторы знают, что в этом случае ставится значок “делит” — “удалить”. И еще одно обстоятельство, которое вам, возможно, следует знать: орудием убийства послужила стальная вязальная спица номер пять.

Темпл вынула из конторки и показала присутствующим “наглядное пособие № 2”. Оно было встречено дружным вздохом.

— Это орудие было использовано кем-то, кто точно знал, как и куда нанести удар — кем-то, обладающим медицинскими познаниями. Практически каждый из вас этими познаниями обладал — как в результате сотрудничества в “Пенниройял Пресс”, так и благодаря личному опыту.

— Минуточку, — остановил ее Рэймонд Авенюр. — Если вы намерены здесь уличить и арестовать убийцу, то я, с вашего разрешения, удаляюсь. Я ничего не смыслю в медицине и почти не был знаком с Честером Ройялом лично. Здесь я всего лишь представляю свой издательский дом и совершенно не собирался участвовать в любительском спектакле под руководством доморощенного детектива.

— Я-то, конечно, доморощенный детектив, — согласилась Темпл кротко. — Однако, тут присутствуют весьма реальные представитель полиции, готовые, если понадобиться, взять дело в свои руки. И у меня есть отличные улики, которые я собираюсь представить.

— Самодельный плакат и вязальная спица, которую вы купили в магазинчике “Тысяча мелочей”? — каркнула Клаудия Истербрук. — Да ладно!

– Я позаимствовала ее у нашей хозяйки, — уточнила Темпл. — Однако, совершенно неважно, был ли убит Честер Ройял посредством именно этой спицы. Это орудие — всего лишь символ.

— Символ? — повторила Молина с видимым неудовольствием.

Темпл кивнула:

— Я предположила, что вязальная спица указывает на то, что убийство совершила женщина. Это было довольно сексистское предположение. Неважно, что спицу в здание Конференц-центра легко мог пронести кто угодно, минуя охрану. Наплевать, что удар спицей, направленный точно под ребра вверх, к жизненно важным органам, неизбежно должен был оказаться смертельным. И отмахнемся от факта, что кровотечение будет внутренним, практически незаметным снаружи, а эксцентричный выбор оружия запутает полицию.

Молина намеревалась возразить, но Темпл продолжала, повысив голос:

— Некоторые из вас, возможно, не знают, что Честер Ройял был практикующим врачом задолго до того, как стал сначала публицистом, потом редактором, а потом владельцем небольшого издательства.

Удивление отразилось на нескольких лицах: Лорны Фенник, Клаудии Истербрук, Мэвис Дэвис — то есть, на лицах всех женщин, замешанных в деле, кроме Ровены Новак, сидевшей с каменным лицом. Она-то знала, конечно, всегда знала.

— Откуда вам было это известно, мистер Хантер? А вам ведь было это известно, не правда ли?

— Лэньярд, — поправил он непринужденно, сопровождая эти слова обаятельной улыбкой. — Я догадался об этом, исходя из своего богатого медицинского опыта. Честер время от времени проявлял осведомленность в медицине, намного большую, чем знания обычного энтузиаста. Я могу учуять доктора на расстоянии; мне даже случалось играть на вечеринках в такую игру: правильно угадывать не только профессию, но даже узкую специализацию.

— Ну, и как Честер Ройял отреагировал на эту вашу способность?

— Не слишком радостно, — Хантер нежно взглянул на Лорну Фенник, которая переместилась поближе и села рядом с ним. — Лорна тогда работала его ассистентом и нечаянно наткнулась на диплом, засунутый в ящик стола. Честер был в бешенстве.

— Так он уволил тебя за то, что ты слишком много знала! — воскликнула пораженная Темпл.

Лорна неохотно кивнула:

— Я все равно уже собиралась увольняться. С меня было достаточно его манипуляций. Он потом ненавидел меня за то, что я не только перешла в головной офис, но и сумела занять там высокую должность.

Темпл озарила еще одна догадка:

— И это ты подсказала Хантеру ахиллесову пяту его издателя?

— Я не подсказывала ему, Темпл. Я пожаловалась на несправедливость Честера ко мне. Мы тогда… встречались, но Честер об этом не знал. Лэньярд как раз вел переговоры об издании своей автобиографии. Честер сказал, что намерен ее купить, но скоро начал уговаривать Лэньярда написать вместо этого роман на медицинскую тему.

Хантер кивнул:

— Когда Лорна рассказала мне, как Честер взбесился, обнаружив ее находку, я сразу понял, что ему есть что скрывать.

— Так вот как вы стали ведущим автором — вы его шантажировали.

— Ничего подобного. Он знал, что я знаю, и старался меня не задевать, вот и все. Я, собственно, ничего и не знал, кроме того, что он боится чего-то в своем прошлом. Но этого было достаточно, чтобы дать мне маленький козырь. Я и использовал этот козырь, как сделал бы любой в писательском мире, нацеленном на пожирание ближнего.

Оуэн Тарп в заднем ряду презрительно фыркнул:

— А ты никогда не пробовал просто хорошо писать, чтобы достичь успеха?

— Зачем? — Хантер даже не повернул головы. — Это имело для Честера не слишком большое значение, иначе он бы не стал печатать твои так называемые произведения.

Темпл с интересом наблюдала, как соавторство Хантер-Тарп, не успев родиться, разваливается на глазах и тает, точно клочок вонючего дыма.

— Невозможно поверить, какие вещи творились в “Пенниройял Пресс”, — сказала Мэвис Дэвис. — Каждый за себя, да вдобавок мужской шовинизм и эксплуатация женщин! Слава Богу, что ни одна из моих книг больше не выйдет под эгидой этого ужасного издательства.

— И ничья другая тоже не выйдет, — внезапно заявил Авенюр. — Я откажусь от своих слов, если это просочится в прессу, но "РЧиД" закрывает “Пенниройял”. Советую мистеру Хантеру и мистеру Тарпу найти новых издателей.

— А как насчет моих роялти? — воскликнул Хантер.

Ему никто не ответил.

— Так. Мое терпение заканчивается, — Молина переступила с ноги на ногу, явно готовясь покинуть собрание.

Темпл умоляюще подняла руку:

— Еще несколько слов! — Она снова повернулась к аудитории. — Честер Ройял, конечно, был своего рода уникум в издевательствах над всеми сотрудниками “Пенниройял Пресс”, однако, его убийство не имеет никакого отношения ни к ущемлению писательского самолюбия, ни к унижению персонала, ни к эскплуатации авторов, ни к издательской деятельности в целом. Точка. И это, разумеется, объясняет, почему оно произошло именно на ААК, где все, включая полицию, пришли к заключению, что причина именно в издательских делах.

— А как насчет пометки “стет”, которую, как вы сами сказали, нашли на теле? — спросил Оуэн Тарп.

— Эта пометка играет двойную роль. С одной стороны, она настойчиво подчеркивает связь с издательством. Однако, убийца был достаточно изощрен, чтобы, вдобавок, поиграть словами. Слово “стет” еще и сокращение от самой заметной детали в облике врача — стетоскопа.

Лорна Фенник нахмурилась:

— Темпл, у тебя слишком буйная фантазия. Что с того, что это слово обозначает стетоскоп? Каждый знал, что Честер Ройял издавал медицинские триллеры, так что твоя идея приводит нас обратно к издательской деятельности.

— Не обязательно. Это послание убийцы — послание, лелеямое долгие, долгие годы. Вязальная спица была более чем явной попыткой навести подозрения на женскую часть окружения Ройяла — на Мэвис Дэвис, Ровену Новак и даже на тебя, Лорна, поскольку убийца знал о ненависти к женщинам, которую испытывал покойный. Спица — такой же символ, как “стет”. И она имеет огромное значение в преступлении, за которое Ройял расплатился своей жизнью.

 

Глава 25

Выход убийцы

— Это смешно! — лейтенант Молина стояла, уперев руки в бока и нагнув голову, точно рассерженный бык, явно готовая прекратить представление.

— Еще минута! Я обещаю: одна минута! — Темпл выхватила спицу. — Это не просто вязальная спица! Она имеет отношение к чему-то в прошлом, чему-то ужасному…

— Господи… — голос был низким от сдержанных рыданий. Ровена Новак закрыла лицо руками. Потом справилась с собой и прямо взглянула на лейтенанта Молина: — Она права. Я об этом не подумала, но это ведь так очевидно! Честер скрывал свое медицинское прошлое из-за потери лицензии. Он сделал незаконный аборт в начале пятидесятых. В те времена не было другого способа избавления от нежелательной беременности, кроме обращения к грязным подпольным абортмахерам или домашних средств вроде металлических вешалок для одежды или вязальных спиц.

Лицо Молина окаменело:

— Вы не упоминали о прошлой профессии вашего бывшего мужа и о его проблемах с законом, когда я вас опрашивала.

— Это было почти сорок лет назад. Когда я выходила замуж за Честера, его медицинская практика была давно в прошлом. Я просто забыла об этом, вот и все. Даже вязальная спица не навела меня на мысль.

— Вязальная спица была посланием одного убийцы другому, — скзала Темпл. — Смерть Честера Ройяла — это казнь преступника.

— Раз убийство не имеет отношения к издательскому бизнесу, что мы все здесь делаем? — спросил Авенюр.

Темпл подавила раздражение:

— Убийство не имеет. А убийца — имеет.

— То есть, вы по-прежнему утверждаете, что он — один из нас? — гневно осведомилась Клаудиа Истербрук.

Темпл оглядела собравшихся:

— Да, я по-прежнему утверждаю, что убийца — один из вас.

— И вы знаете, кто? — Хантер подался вперед, точно охотничий пес, учуявший добычу.

— И я знаю, кто.

Над часовней повисла тишина. Кто-то кашлянул, прочищая горло.

Темпл приковала внимание всех, включая Электру на заднем плане и Мэтта, который полностью отвернулся от органа и впился в нее глазами. Даже Луи перестал вылизываться. Его черная задняя лапа торчала вверх, как дуло пистолета.

— Ну, продолжайте же! Скажите нам! — нервно воскликнула Мэвис Дэвис.

— Я лучше покажу. Вам и полиции. Мистер Джаспэр, вы знаете кого-нибудь из присутствующих здесь людей, кроме авторов “Пенниройял Пресс” и Ровены Новак?

Старый адвокат покачал головой.

— Вы знали Честера со времен колледжа. Вы знали его лучше, чем кто-нибудь другой, не так ли?

— Скажем, дольше других, — сказал Джаспэр с адвокатской дотошностью.

— Тогда расскажите нам о деле Джиллхоли.

Старик поерзал на жестком сиденье, устраиваясь поудобнее. Его глаза увлажнились.

— Я проиграл это дело. Проигранные дела помнятся лучше всего. Конечно, защита гинеколога в случае с подпольным абортом в те времена была дохлым номером. Я вел адвокатскую практику в Альберт-Ли, и я знал Честера, так что я взялся за это. По какой-то идиотской причине, может, из-за денег, Честер сделал аборт Мэри Эллен Джиллхоли, которая была беременна своим восьмым или девятым ребенком. Я не помню точно, семьи в то время были большие. В общем, у нее началось кровотечение, которое не смогли остановить, и она умерла. Я не сумел отмазать Честера. Он потерял лицензию на медицинскую практику за то, что сделал незаконный аборт. Он никогда не обвинял меня в этом — дело было безнадежное.

— Вы полагаете, что Ройял сделал аборт за деньги, мистер Джаспэр? Несколько женщин уверяли меня, что он был женоненавистником. Стал бы он рисковать своей лицензией ради того, чтобы помочь женщине? Или, может, как раз этот случай послужил причиной того, что он начал их ненавидеть?

— Честер всегда терпеть не мог кого-нибудь. Такая натура. Я не знаю, почему он сделал аборт, он мне не говорил. Но не забывайте, что в те времена врачи для всех, особенно для самих врачей, были чуть ли не святыми, которые лучше знают, что делать. Вот что я вам скажу: у него была натуральная мания величия.

— Помните, вы мне говорили, что семья Джиллхоли утверждала на суде: Мэри Эллен никогда не собиралась делать аборт, это противоречило ее намерениям, ее религиозным убеждениям и, следовательно, было сделано против ее желания.

— Угу. Но родственники впадают в истерику, когда случается что-то такое. Факты были такие: она лежала на операционном столе, и она умерла. Тогда даже вопросов не возникло в том, что Честер Ройял нарушил закон и отвечает за это.

— Минуточку! — Лорна Фенник подалась вперед. — Я поняла, к чему Темпл ведет. Зная Честера так хорошо, как я его знала, видя и ощущая всю глубину его мизогинии… кто-нибудь вообще задавался вопросом, не мог ли доктор ввести женщину в заблуждение? — Лорна откинула волосы с лица, как будто пытаясь прочистить свои мысли. — Кто-нибудь подумал о том, что он мог положить эту женщину на стол якобы для планового исследования и сделать с ней то, что, как он считал, должно было быть сделано? Мало ли что она хотела этого ребенка вне зависимости от того, сколько детей у нее уже было — Доктор Честер Ройял решил, что у нее их уже слишком много! Он собирался сделать аборт и выдать его за выкидыш. Возможно, он даже намеревался ее стерилизовать, если бы она не истекла кровью. Врачи делали такие вещи. И это было бы очень похоже на Ройяла! Этот человек был просто… маньяком во всем, что касалось женщин.

Авенюр тоже нахмурился:

— А как насчет мужа? Я имею в виду мужа погибшей.

— Он сейчас уже, наверное, и сам в могиле, — предположила сопровождавшая издателя женщина.

— Может быть, дети? — спросил Лэньярд Хантер. Его лицо отражало напряженную работу мысли. — Сколько им сейчас должно быть?

Все посмотрели на Темпл. Та взглянула на сердитую Молина и взялась за факсы.

— Согласно вырезкам из газет, приложенным к делу, которые лейтенант Молина получила сегодня утром, мужа звали Майкл Ксавьер Джиллхоли. Возраст детей был от года у Мэри Клэр до четырнадцати у старшего. Мистер Джаспэр припомнил несколько имен. Хотите сравнить с вырезками, мистер Джаспэр?

— Мэри Клэр, — подтвердил адвокат. — Ужасная трагедия, такая малышка без матери… У них были ирландские имена, старомодные ирландские имена, даже не спрашивайте меня, как они пишутся, и не просите правильно произнести. Там были Лиэм, и Шон, и Иоайн…

— И-о-ай-н? Странное какое-то имя.

— Как-то так оно пишется, что ли. Трудно забыть такое вычурное имечко. В суде его называли, конечно, их всех называли, хотя детей на суд не привели. Йоайн, значит, потом Бриджид и Кэтлин… сколько это будет?

— Шесть.

— Их было больше. Надо же, это как будто имена семи гномов — никогда не вспомнишь все до одного. Мэри Клэр, Бриджид и Кэтлин, Иоайн, Шон и Лиэм, и… Маеви! Точно, и там было еще одно смешное имя… Рори, что ли. Восемь?

— И Кевин, — закончила Темпл. — Девять детей Джиллхоли. Даже малышке Мэри Клэр сейчас сорок один год. Старшим должно быть больше пятидесяти.

Все посмотрели друг на друга, нервно прикидывая возможный возраст.

Лейтенант Молина впервые улыбнулась:

— Итак, кто из Джиллхоли скрывается в ААК? Может, малышка Мэри Клэр работает в ротонде, а Шон — в бригаде обслуживания? — ее лицо снова сделалось суровым. — Это не игра в угадайку. Если вы намерены выдвинуть обвинения, потребуется иметь доказательства.

Темпл обернулась к ней:

— Вы сказали, что ключом к преступлению служит его мотив, и я представила один из возможных. Еще вы говорили, что бессмысленно ждать почти сорок лет, чтобы совершить акт мести. Вчера вечером я попросила вас разыскать любые газетные статьи, касающиеся клана Джиллхоли, за все время, прошедшее с того суда. Одна из заметок, которые вы принесли, очень важна.

Темпл в напряженной тишине вытянула из пачки факсов одну бумажку и опустила свои очки с макушки на переносицу.

— Вот она. “Чикаго Дэйли Ньюс”, датировано пятнадцатым мая сего года. Некролог на Майкла Ксавьера Джиллхоли, семидесяти трех лет. Муж Мэри Эллен умер. Независимо ни от чего, ему не придется узнать, что один из его детей осужден за убийство. Убийца, конечно, не рассчитывал на это. План преступления вынашивался долгие годы, и все должно было пройти без сучка и задоринки. Однако смерть Майкла Джиллхоли именно накануне открытия ярмарки добавила ему решимости. Где лучше спрятаться, чем среди двадцати четырех тысяч участников ААК?

— Ну и тема! — Лэньярд Хантер сверкнул глазами. — Я напишу документальную книгу, как я и хотел, и это будет книга об этом деле! Можете удавиться от зависти, Авенюр: любой издательский дом будет счастлив выпустить историю подлинного преступления, подобную этой. Я не нуждаюсь ни в “Пенниройял Пресс”, ни в “РЧиД”.

— Вот это по-нашему, — сказал Оуэн Тарп. — И, Лэньярд, я выпущу эту историю раньше, чем ты. Тебе для того, чтобы заполучить хорошую идею, требуется, чтобы эта идея стукнула тебя по башке.

— Не отступайте, Лэньярд, это великолепная задумка! — воскликнула Клаудиа Истербрук в полном восторге. — Разве что вы и есть тайный Джиллхоли. Вы никогда не говорили, пользуетесь ли вы псевдонимом.

— Не ваше дело, — отрезал тот невежливо.

— Это хороший вопрос, правда? — Темпл чувствовала себя выжатой. Факсы помялись в ее кулаке — она сжимала их слишком сильно. — Кто этот ребенок, который ни на минуту не забывал о смерти своей матери, ни на минуту не верил, вопреки любым доказательствам, что она могла согласиться на невозможную для себя вещь? Смерть Мэри Эллен украла у этой семьи мать, и даже больше — самоуважение, поскольку общество считало обстоятельства, повлекшие ее смерть, позором.

— Вы, кажется, собрались выступать в роли адвоката убийцы? — заметила Молина.

— В голове убийцы через много лет страданий и планов преступление стало выглядеть актом справедливого возмездия, — Темпл глубоко вздохнула. — Личность убийцы была у нас прямо перед глазами, как плакат с надписью “стет”. Мы просто не знали, под каким углом смотреть.

— Мы? — лейтенант Молина подняла бровь. — Используйте единственное число, пожалуйста.

— Хорошо. Вернемся к детям Джиллхоли. Вам некоторые из их имен ни о чем не говорят? — Долгая пауза, в течение которой Темпл достала еще один плакат, на котором были написаны все имена. — Меня что-то зацепило, еще когда мистер Джаспэр рассказывал мне о них в первый раз, но я не поняла, что именно. Потом до меня дошло. Эти ирландские имена, — обратилась она к Джаспэру. — Они старомодные, как вы сказали. Но в наше время некоторые яппи вернулись к традициям и называют своих детей старинными именами типа Шон. Все знают, что это имя произносится как “Шон”, хотя пишется как “Sean”, и мы не произносим “Сиэн” вместо “Шон”.

Джаспэр кивнул:

— Черт возьми, это-то даже я знаю. И тогда знал. Но, в основном, написание этих ирландских имен только морочит людям голову.

— Я знаю. Я работала в театре “Гатри”, когда к нам пришла ирландская актриса. Ее имя показалось мне самым уродливым из всех, которые я когда-либо видела напечатанными на афише: Сайобхан Маккена. Но потом я услышала, как оно произносится: Шивэан. Очень красивое имя.

Не только Джаспэр, но и остальные смотрели на Темпл с некоторым недоумением, тем не менее, она продолжала свои языковые упражнения:

— А посмотрите на знаменитую поп-звезду О’Коннор. Большинство людей коверкают ее имя, произнося “Синиэд”. Но правильно ведь — Шинэйд, и разве это не прелесть?

— Ну, если вам так кажется, — проворчал Джаспэр. — На мой взгляд, все эти заморочки со старинными именами выглядят смешно. Называть девочек Меридит, и Тайлер, и…

— Темпл? — продолжила она, и старик замолчал. — Даже имя Маеви вернулось. Раньше я так и говорила — Маеви, но теперь-то я знаю, как правильно: Мэви!

— К чему ты клонишь? — спросила Лорна. — Ты намекаешь, что одна из нас — дочка Джиллхоли, изменившая имя?

— Иногда имя изменяется само. Ты знаешь, что множество кельтских имен являются вариантами друг друга? Возьмем самое простое, английское имя Джон. Шотландец скажет “Ян”, ирландец — “Иоайн”. Произнесите его, только быстро и слитно, не так, как мистер Джаспэр — “И-о-ай-н”, словно читая каждую букву отдельно, а вот так: “Йон”. Уэлши*, кстати, пишут это имя точно так, как мы привыкли произносить: “Оуэн”.

Присутствующие сначала замерли, а затем сразу все обернулись и посмотрели в одну сторону.

Тишина продолжалась, пока Оуэн Тарп не развел руками, подтверждая слова Темпл.

— Я не думал, что меня поймают, — произнес он, — и уж, во всяком случае, не предполагал, что меня выдаст имя. Ну, по крайней мере, я рад, что Па не дожил до этого.

Пока он говорил, полицейские бросились к нему. Он не сопротивлялся и позволил надеть на себя наручники. Один из полицейских быстро оттарабанил правило Миранды, странно звучавшее в стенах Часовни Нерушимых Уз.

— Живенькая панихидка получилась у Честера. Ни за что не согласилась бы ее пропустить, — Клаудиа Истербрук встала и разгладила свою красную юбку. — Я полагаю, остальные могут быть свободны?

Молина кивнула. Темпл наблюдала, как присутствующие поднимаются, странно потерянные и как будто смущенные. Кроме Клаудии. Она прошествовала к выходу впереди Авенюра с его спутницей и Эрнеста Джаспэра. Больше никто не ушел. И никто не смел встретиться глазами с Тарпом, кроме Темпл.

— Хоть вы и пытались меня убить, мне… жаль, что так вышло.

Тарп горько усмехнулся:

— После Честера я не собирался больше никого убивать. Это был рефлекс: убийца должен заботиться о собственной шкуре и свободе. Как выяснилось, я не умею этого делать. — Он повернулся к Лэньярду Хантеру: — Однако я умею заботиться о своей работе. Если ты хоть одним своим корявым пальцем прикоснешься к моей истории, я тебя засужу по самое не балуйся.

— У вас теперь будет много времени для писательства, — заметила Ровена Новак задумчиво. — А я счастлива буду рассказать вам все, что знаю, для вашей книги.

— Слушай, — обратилась к Темпл Лорна Фенник с некоторым трепетом. — Как ты догадалась, что его псевдоним — это ключ к разгадке?

— Любая творческая личность хочет, чтобы его или ее труд стал известен публике под каким-нибудь уникальным именем. Джиллхоли — не лучшее имя для обложки, слишком длинное, слишком местечковое, слишком болезненное для Йона Джиллхоли. Поэтому он выбрал фамилию Майклз в качестве одного из псевдонимов. В конце концов, он был сыном Майкла, правда? Еще он использовал более привычную нашему слуху уэлшскую версию своего настоящего имени: в одном случае как имя, в другом как фамилию. Что касается фамилии Тарп — она содержит слово “harp”, то есть “арфа”. Арфа — это метафора ирландского барда, сочиняющего баллады. Годами он играл в игры со словами, и они, наконец, привели меня к его прошлому.

Темпл повернулась к Лэньярду Хантеру:

— Помните, когда мы с вами ужинали, вы сказали одну очень важную вещь: лучшая ложь — это правда, которую никто не воспринимает всерьез. Вы никогда не попадетесь на обмане и при этом введете окружающих в заблуждение. Псевдонимы Оуэна Тарпа одновременно и скрывали, и увековечивали его прошлое. Честер Ройял ничего не заподозрил. Оуэн создал множество характеров за время своей долгой писательской карьеры. Но его настоящий персонаж, который не менялся все эти годы, был подросток, мать которого безнаказанно лишили жизни. Этот персонаж и убил Честера Ройяла.

— Ну, примерно похоже, — сказал Тарп, не поворачивая головы. Он не собирался ни с кем делиться своими чувствами, долгой и горькой историей своей одержимости. Возможно, он берег их для книги. И, очень может быть, даже для фильма.

— Ну, а что насчет котнэппера? — лейтенант Молина все еще ждала, сложив руки на груди, и выглядела не слишком впечатленной.

— Как вы и предполагали, лейтенант, похищение Бэйкера и Тейлора было диверсией, устроенной Тарпом, чтобы отвлечь внимание ААК и прессы от смерти Ройяла. Но мы с Эмили Эдкок не купились на это и не стали обнародовать пропажу котов. Тогда он оставил на моем столе письмо с требованием выкупа, надеясь, что я запаникую и брошусь всем рассказывать. Вместо этого Эмили опустошила свою карточку “Американ Экспресс” и заплатила выкуп, чем еще больше нарушила его планы. Тогда он пообещал вернуть котов, чтобы заманить меня в пустой павильон и, может быть, как-нибудь заткнуть мне рот. Мне кажется, он не хотел меня убивать, а надеялся еще больше все запутать. Но, может быть, я ошибаюсь.

Тарп промолчал.

— А что там с женщиной, которая забрала выкуп? — осведомилась Молина. — Хотя это и не такое уж большое преступление, но все же она замешана и находится на свободе. Кто она и где эти деньги?

Темпл неловко пожала плечами:

— Я же не оракул, лейтенант. Всего я не знаю. Надо оставить что-то и на долю полиции. Возможно, он просто нанял ее для этой цели, как я, например, наняла О’Рурка. Желаю удачи в поисках, если, конечно, Тарп не расскажет вам, кто она.

Молина явно собиралась сказать еще что-то, но Темпл быстро обернулась к Оуэну Тарпу:

— Есть одна вещь, которую я все же хотела бы знать, мистер Тарп. Эти коты… они ведь тут совершенно ни при чем. Куда вы их дели?

Оуэн Тарп впервые выглядел смущенным:

— Я должен был избавиться от них как можно скорее. Они… в приюте.

— Сколько времени они уже там?

— С пятницы, — сокрушенно признался Тарп.

— Мама дорогая! Значит, их уже усыпили!.. — Темпл почувствовала комок в горле и нашла взглядом Луи, который разлегся на органной скамеечке возле Мэтта.

— Бедная Эмили, — сочувственно пробормотала Лорна Фенник.

— Скажите спасибо Тарпу, — коротко бросила Молина, дав знак своим парням выводить преступника.

— Ладно, — сказала Темпл. — Это было захватывающе: рискованно, но все равно здорово… И я рада, что на репутации ААК не повисло нераскрытое преступление… Но, несмотря на общую увлекательность разгадывания головоломок, я сейчас вдруг поняла, что эта конкретная головоломка кончилась тем, что человека упрячут за решетку на очень долгий срок. А он мне нравится, хоть и проткнул мою сумку… в конце концов, у него были на это причины, приходится признать. И еще — бедняжка Эмили!.. Не могу поверить, что Бэйкера и Тейлора просто усыпили в этом проклятом приюте. Жутко не по себе… Смотри, Луи пришел тереться об мои ноги! Ты хочешь меня утешить, правда, Луи?.. Я не представляю, как сказать Эмили. Я не смогу.

— А придется, — Лорна понизила голос. — Вон она идет.

Эмили как раз пыталась войти в распахнутые двери часовни: сумка на одном плече, огромный баул на другом и по кошачьей переноске в каждой руке. Разумеется, она застряла в проеме.

— Темпл! Слава Богу, я тебя застала. Я еду в аэропорт, но, смотри…

Темпл и Лорна бросились ей на помощь.

— Твои замечательные чучела в этом бауле, — пропыхтела Эмили, освобождаясь из проема. — Они нам больше не нужны. Видишь? — она приподняла сначала одну переноску, потом вторую. — Справа Бэйкер, слева Тейлор. Я подумала, что ты заслуживаешь личной встречи с ними.

— Ты их нашла! О, Боже, Эмили, но как?..

— Хозяйка маленького магазинчика детективов выкупила их из приюта, можешь себе такое представить? В эти выходные. Она страшно хотела что-нибудь такое для рекламы своего магазина. Но, когда сравнила их с постерами, поняла, что каким-то образом получила настоящих! Ну, и принесла их к нашему стенду, мы как раз его разбирали. Слушай, я украла у тебя переноску для Бэйкера. Майвелин, хозяйка этого книжного магазинчика, дала мне вторую, так что мы сейчас в лимузин и в Маккарену, а там на самолет… даже не знаю, куда, все это так быстро! Я побежала. Увидимся на следующей ААК в Вегасе!

Эмили развернулась и выбралась за дверь, пока Темпл с Лорной придерживали створки.

— Переноску можешь оставить себе! — крикнула Темпл ей в спину. Белый лимузин ждал у края тротуара: корпоративные коты путешествовали со всеми удобствами. Темпл посмотрела на Луи, который в несколько прыжков достиг лимузина и обнюхивался с Бэйкером и Тейлором сквозь дверцы переносок. — Она нам все равно не нужна. Но как же твои пять тысяч?

Чьи-то руки, высунувшись из недр машины, подхватили переноски, и Бэйкер с Тейлором канули в темной глубине авто. Эмили Эдкок нырнула следом, задержавшись лишь на мгновение, чтобы послать Темл ликующую улыбку:

— Не волнуйся, компания оплатит! Или библиотекари соберут деньги. Да мне наплевать. Я так счастлива, что они нашлись! Пока-пока!

Остатки бывших подозреваемых потихоньку выбирались из полумрака часовни на сияющую полуденную жару. Лэньярд Хантер опустил на нос солнечные очки и взял Лорну Фенник под руку:

— Это была незабываемая ярмарка! Отчасти спасибо за это вам, Темпл. Я должен буду посвятить вам книгу.

— С тобой было классно работать, — Лорна помахала на прощанье. — Ну, типа того. Я тоже уезжаю. Счастливо!

Они удалились вдвоем, возобновляя старую дружбу и, возможно, что-то большее. Мэвис Дэвис вышла из часовни последней, ее глаза, не прикрытые солнечными очками, сощурились на солнце. Она выглядела на десять лет старше.

— Я… — Мэвис замолчала, затравленно глядя вслед остальным, постепенно растворяющимся в жарких испарениях проспекта.

— Когда вы сменили имя на Мэвис? — тихо спросила Темпл.

Жалкий взгляд, наконец, остановился на ее лице.

— Как… вы об этом тоже догадались?

Темпл улыбнулась:

— Маеви Джиллхоли — совершенно невозможное имя для обложки. Это знают даже начинающие писатели. К тому же, вы хотели избавиться от прошлого. Вы так долго носили фамилию ваших приемных родителей, что ваша собственная, по документам, фамилия перестала казаться своей, так почему бы не сменить ее?

Поэтому вы и отказывались от псевдонима, когда издатели предлагали вам его: Мэвис Дэвис и есть псевдоним. Мэвис тоже ирландское имя — помните старую песенку: “Вы слыхали, как поют дрозды…” Как и ваш брат, вы постарались хоть в чем-то сохранить свою национальную идентификацию. Похоже, писательство — это у вас семейное.

— Я не знала правды о смерти матери… я даже не знала, что у меня есть отец, и братья, и сестры… Представляете? — Мэвис улыбалась, но слезы стояли у нее в глазах. — Этот скандал разрушил нашу семью. Йон, вместе с другими старшими мальчиками, ушел из дома на заработки. Нас, младших, потихоньку раздали по семьям. Раньше можно было это сделать, не оформляя документов. Йон рассказал мне, что Па так и не оправился после смерти Ма. Он спился. Йон посылал ему деньги. Брат так и не простил, и не забыл ничего… А я, конечно, была слишком мала, чтобы что-то помнить.

— Когда Йон рассказал вам все это?

Она стащила с головы траурную мантилью.

— Он пришел ко мне только два дня назад. Это было похоже на триллеры, которые мы пишем, и в которые я никогда по-настоящему не верила: воссоединение потерянных родственников, грехи прошлого, месть… Он нарочно начал работать с “Пенниройял Пресс”, ожидая своего шанса. И он следил за моей судьбой все эти годы, и за остальными братьями и сестрами, хотя никогда не контактировал ни с кем из нас…

— Вот так он себя и выдал, — вставила Темпл.

Мэвис озадаченно посмотрела на нее:

— Тем, что следил за нашей судьбой?..

— Я слышала, как он сказал лейтенанту Молина, что вы из Канкаки. Но откуда он мог это знать? Я не сразу сообразила, но потом до меня дошло: этой информации нет в вашей биографии, откуда же ему известно? И я решила, что между вами и Оуэном Тарпом есть какая-то скрытая связь.

— Бедный Йон. Он, может быть, и убийца, но он не открылся мне раньше, потому что не хотел, чтобы его родственники были как-то замешаны, если его поймают. Хотя он надеялся, что не поймают. Он был в ужасном бешенстве из-за того, как… мистер Ройял обращался с его сестрой. Когда Йон рассказал мне все, и я поняла, что была обманута, унижена и всю жизнь отвергала память о моей родной матери, когда я увидела, как меня лишили семьи, отца и веры в себя… когда я поняла, что Честер Ройял сумел дважды разрушить мою жизнь… да, я тоже была… рассержена. Поэтому я сделала то, о чем Йон меня просил. Он мой брат.

— Все, что вы должны были сделать — это хранить молчание и забрать выкуп, да?

Она кивнула:

— Я пошлю эти деньги Эмили Эдкок.

Темпл улыбнулась:

— Надеюсь, не под своим именем.

— Вы имеете в виду…

— Никому ничего не надо знать. Почему, вы думаете, я промолчала? Вы не сделали ничего, кроме содействия в котнэппинге. А это не тянет на соучастие в убийстве. Вы теперь, наконец, свободны от Честера Ройяла. И уж, конечно, вы расплатились за все, в чем виноваты, хотя бы своим рабским трудом на старого ублюдка в течение всех этих лет. Просто поезжайте домой и напишите эту свою Великую Книгу.

— Я не могу сейчас бросить Йона. Смерть нашей матери повлияла на старших детей, и не мне их винить. Иногда, мисс Барр, незнание — это благо. Я рада, что не знала, кто такой Честер Ройял. Иначе я могла бы сделать то, что сделал Йон.

— Ну, это вряд ли, — Темпл нагнулась и взяла Луи на руки. — Уф-ф, какой же ты тяжелый!..

Мэвис промокнула глаза уголком своей мантильи:

— Спасибо вам. Прощайте, и спасибо.

Темпл смотрела, как Мэвис Дэвис скрылась в толпе прохожих на Стрипе, держа спину так прямо, как никогда раньше. Большинство посетителей ярмарки сейчас направлялись к своим отелям, чтобы забрать вещи и поспешить в аэропорт. Скоро они забудут и ААК, и Лас-Вегас. Угадайте, кто останется здесь?..

Темпл повернулась и пошла назад в часовню, держа на руках кота.

Электра хлопотала вокруг своих чучел, снимая с них траурный антураж.

— Это было покруче любой свадебной церемонии! — сказала она. — Я уж думала, эта лейтенант Молина никогда не появится. Не слишком-то она приятная, скажу я вам. А эти издательские! Я и не знала, что они такие уроды. Конечно, если посмотреть на книжки, которые теперь издают… Уверена, вы счастливы, что работа с ААК закончилась, наконец, и вы сможете сконцентрироваться на нормальных клиентах, типа “Федерации боев в грязи”

— Электра, я пошла к себе. Я просто валюсь с ног, да и Луи проголодался.

— Конечно-конечно, — она легким жестом лишила чучело толстой матроны черной вуали и парика.

Темпл устало потащилась по крытому переходу из часовни в комплекс, кот следовал за ней по пятам. В душном холле было пусто. Ей казалось, что она движется в теплом желе, точно засыпающий человек, уходящий все дальше от твердого берега реальности.

Когда лифт остановился на их этаже, Луи остановился, будто размышляя, куда двинуться дальше.

— Внутрь или наружу? Решай скорее, увалень!

Он, наконец, двинулся за ней под арку верхнего холла. У входа в длинный полутемный коридор, ведущий к дверям квартиры, Темпл замерла.

Мэтт Девайн, успевший переодеться в свои обычные джинсы и майку, стоял там, прислонясь к стене. В каждой руке он держал по запотевшему бокалу с ледяной “маргаритой”.

— Подумал, что вам не помешает освежиться после шоу. Это было что-то потрясающее.

Темпл устремилась к “маргарите”:

— Отличная идея! Спасибо. Кстати, что это был за медленный похоронный марш, который вы играли в начале церемонии?

Он усмехнулся:

— Любопытство вас когда-нибудь погубит. Откуда вы знаете, что это был не Моцарт?

— Это был не Моцарт!

Мэтт вздохнул, изучая содержимое своего бокала.

— Ладно уж. “A Whiter Shade of Pale”, группа “Procol Harum”.*

— Одна из моих любимых песен! Правда, что ли?

Мэтт кивнул, а затем указал на визитку, которую Темпл когда-то засунула за табличку с номером на своей двери:

— Я заметил ее, когда навешивал вам цепочку. По-моему, на ней кое-что неправильно.

Она уставилась на свою визитку, бокал леденил ей руки.

— Не вижу ничего такого…

Бокал Мэтта с легким звоном соприкоснулся с ее бокалом:

— Там должно быть написано не “Темпл Барр, P.R.”, а “Темпл Барр, P.I.”

Ей понравились и шутка, и комплимент, и, особенно, источник всего этого, но она ответила скромно:

— Да ну, нет, конечно. Никогда больше. Торжественно клянусь!

В данный момент ее интересовали вопросы куда более интимные, чем какие бы то ни было расследования.

Черныш Луи, про которого все забыли, не поверил ни единому слову. Он встал на задние лапы, дотянулся до ручки двери и нанес ей королевский удар.

 

Глава 26

Последнее “мяу” Луи

Никто не был счастлив более, чем ваш покорный слуга, когда эта канитель с ААК, наконец, закончилась. Прежде всего, мне больше не нужно волноваться о том, что меня могут арестовать по подозрению в убийстве. Хотя мое любимое оружие — несколько выдвижных лезвий, спрятанных в кулаках. Вряд ли кто-нибудь даже в этом городе может перепутать их с вязальной спицей.

К тому же, я достиг, наконец, взаимопонимая с мисс Темпл Барр по поводу условий моего проживания. Теперь она оставляет окно в ванной приоткрытым, так что я могу проскользнуть туда и обратно в любое время. Вначале я боялся, что тревожный звоночек, чуть не прозвеневший похоронным колоколом по Бэйкеру и Тейлору в городском приюте, заставит ее… хм… ограничить мою свободу. Но она повеселела с тех пор, как похититель был пойман, и особенно с тех пор, как Мэтт Девайн начал оказывать ей знаки внимания, и мне ничего не стоило склонить ее к сотрудничеству.

Так что я теперь гуляю, когда хочу, и даже сгонял вверх по Стрипу в “Хрустальный феникс”, где наделал дел, поскольку даже краткий визит Полуночника Луи способен зайти далеко.

У меня все великолепно, а вот про моего приятеля Инграма я бы так не сказал. Его усы поседели за одну ночь, клянусь. Этот звоночек — я про Бэйкера и Тейлора — застрял у него в мозгу. Он не из тех, кто способен делить с кем-то свою территорию. Его человек, мисс Майвелин Перл, серьезно пошатнула в нем уверенность в ее уме и хорошем вкусе. Теперь его часто можно застать свернувшимся в клубок на одной из этих чудовищных книжек из серии “Помоги себе сам”, вроде “Любовь к животным спасает человека” или “Когда счастье достается не тем, кто способен его оценить”.

— Этот акцент, Луи, — выл Инграм, когда я забежал к нему на минутку поболтать. — Эти ничтожные уши! Они называли меня “любезнейший” в моем собственном доме!

Он закатил глаза так, что стали видны белки.

Ничуть не способствовало его утешению и то, что мисс Темпл Барр, известная широтой натуры, подарила Бэйкера и Тейлора — чучела, я имею в виду — мисс Перл, у которой теперь прямо блажь: она устраивает их набитые ватой тушки то здесь, то там в своем магазине “Трилл энд Квилл”. Инграм никогда не знает, где они окажутся в следующий раз — хорошо, если не в его собственной кровати.

Наплюй, — посоветовал я, услышав эти жалобы в десятый раз. Бесполезно было объяснять ему, что беседа на живодерне с Бэйкером и Тейлором про пол их похитителя, а также его шотландское имя Ян, имеющее прямое отношение к галльскому Йон и уэлшскому Оуэн, помогло мне прищучить убийцу.

Кое-кто, возможно, будет поражен моими способностями. Ведь я, с присущим мне блеском, акцентировал свое внимание на такой незначительной, казалось бы, детали, как имя убийцы, данное ему при крещении. Но есть, к счастью, те, кто, подобно Электре Ларк, признают мои мистические свойства и верят в переселение душ (довольно ценная теория, кстати), в глубокие спиритические способности моего племени, восходящие ко временам фараонов, или просто в старую добрую кошачью интуицию.

Факт тот, что я не мог стереть весь заголовок, оставив только имя — Оуэн Тарп — за то время, которое у меня имелось. К тому же, слишком часто наши попытки коммуникации принимаются двуногими за проявления тяги к разрушению. Назовем это так: я сыграл на подсознании. Удалив часть заголовка и оставив только три странно выглядевшие буквы, я загрузил в память мисс Темпл Барр то, что является, собственно говоря, гомофоном имени, которое убийца избрал своим псевдонимом. Ну, или наполовину гомофоном, неважно.

Замечу, что “гомофон” — не средство для громкого общения с чуваками определенной сексуальной ориентации, а специальное научное слово, которое обозначает, что “Оуэн” и “Йон” одинаково слышатся, но по-разному пишутся.

Скажем так: этот метод себя оправдал, учитывая общее безумие дела, хаос ААК и все такое прочее. Сложив два и два, что с блеском исполнила мисс Темпл Барр, мы получаем то, что требовалось доказать, — в конце концов, это сработало, разве нет? Спасибо моему непревзойденному героизму, а также интеллекту и проницательности.

Кстати, о проницательности. Лейтенант Молина, которая наконец-то соизволила заняться чем-то полезным, проверила книгу записей городского приюта и нашла имя человека, который сдал Бэйкера и Тейлора в это весьма неприятное место: Джил Холли. Оуэн Тарп до конца играл в свои словесные игры. И это стало последним гвоздем в крышке его гроба, фигурально выражаясь. Жаль, что не я его забил.

Скинув, наконец, с плеч мой самый обременительный груз и убедившись, что в окружающем мире все в порядке (в основном), я, наконец, смог уделить себе минуточку внимания: отправился на охоту за карпами в пруду позади “Хрустального феникса”. Это предприятие весьма увлекательно, поскольку в процессе необходимо избегать преследований со стороны шеф-повара с его ножом для рубки мяса. Шеф-повар Сонг — большой любитель карпов, так же как и я сам, однако в остальном, смею заметить, наши пути расходятся.

Мои разнообразные знакомые леди тоже требовали внимания моей пылкой натуры. Я намеревался поразить их своими подвигами, но, сказать по правде, моя роль в расследовании убийства Ройяла не была оценена по достоинству. Так всегда случается с нами, сыщиками, начиная с Шерлока Холмса. Это одинокая, опасная и неблагодарная работа (не говоря уже о том, что неоплачиваемая). Именно поэтому я на всякий случай пишу мемуары. Несмотря на всю мою скромность, я не намерен замалчивать свою роль. Впрочем, в последнее время я более склонен к созерцательности и покою, отдыхая в своих уютных апартаментах в отсутствие мисс Барр. Она уехала с Мэттом Девайном — надеюсь, развлекаться в знаменитом “Любовном гнездышке” отеля “Голиаф”.

Надо мной время от времени раздаются звуки типа мягкого “бум… бум…”, доносящиеся из пентхауса мисс Электры Ларк. Эти звуки за время отсутствия мисс Барр я слышал много раз. Не знаю, то ли у нашей почтенной хозяйки завелся полтергейст, то ли она развлекает джентльменов спортивными упражнениями.

Кстати, я провел много счастливых часов, посещая своих любовниц, за которыми нежно ухаживал, соперников, которых я стер, фигурально выражаясь, с лица земли и мое огромное — к счастью, не желающее меня знать — потомство.

Это воспоминание наводит меня на мысль о слухах, которые передала мне моя старая верная подружка Сассафрас, когда мы с ней, наконец, увиделись. Народ толкует, что восходящая звезда Саванна Эшли так низко пала с тех пор, как сыграла в “Самурае серфере”, что приезжает в Лас-Вегас сниматься в дешевом фильме про стриптизершу и показывать свои титьки в “Лэйс энд Ласт” в даунтауне. Мне, в сущности, нет дела ни до голливудской карьеры мисс Саванны Эшли, ни до ее ничем не прикрытого эпидермиса — ни то, ни другое никогда не внушало особенных надежд. Голая кожа — не мой тип. Но, когда мисс Саванна Эшли приезжала в Лас-Вегас в прошлый раз, она останавливалась в “Хрустальном фениксе”. И ее сопровождала очаровательнейшая куколка платинового цвета, самая прелестная из всех, на кого я когда-либо возлагал надежды — божественная Иветта, миниатюрная штучка, аристократка от кончиков когтей до мордочки в облаках серебряного шиншиллового меха! Я, разумеется, приложу все усилия, чтобы снова увидеть эту куколку, ее большие голубовато-зеленые глаза, не говоря уже о ее маленьком розовом носике и других, более деликатных, частях тела. Я отправлюсь посмотреть на нее в “Лэйс энд Ласт” при первой же возможности.

Воспоминания так растрогали меня, что я нечаянно дернул лапой и нажал на кнопку телевизионного ремоут-контроля. Из телевизора сразу же понеслись чрезвычайно колоритные аккорды титров дневного сериала “Дно нашей жизни”. Впрочем, возможно, я не точно расслышал название. Уши у меня уже не те, вдобавок, мне часто говорили, что я родился с менталитетом гопника.

 

Хвостик истории (послесловие)

Полуночник Луи кусает кормящую руку

Мне не часто удается выступить перед безгласной аудиторией — если только это не ланч. Так как же я могу упустить возможность закончить текущий литературный экзерсис путем срывания маски с так называемого автора? Ну, хотя бы подзаголовок правильный: “Расследование ведет Полуночник Луи”.

В нашей истории нет никакого секрета. Я вам сразу скажу, что эта дамочка Дуглас всем обязана исключительно мне. Я научил ее всему, что она знает, и даже немного больше. Ее отец ловил лосося на Северо-западе, и это единственное достоинство, которое она унаследовала. И я имел честь придать ее манерам немного настоящего лоска путем телепатического внушения, которым мой род владеет с тех пор, как Моисей был по колено в лилипутах.

Мы впервые встретились в Миннесоте, в городке Сент-Пол, где она шестнадцать долгих лет царапала статейки для местной портянки. Это было в семидесятых, когда она была еще хороша и свежа, а я… я был, как и сейчас, в самом расцвете сил. Я сразу попался ей на глаза: объявление в колонке “Домашние животные” с перечислением всех моих достоинств занимало три абзаца мелким шрифтом. Она с самого начала поняла, что я рожден для большего, нежели валяние на диване в качестве декоративной подушки, и позвонила, чтобы выяснить мои физические параметры: восемнадцать фунтов сплошных мускулов, глаза цвета кошачьей травки, жгучий брюнет, обладатель весьма ухоженных конечностей и полностью экипированный для продолжения рода.

Естественно, она от меня обалдела, и я оказался на ферме в Миннесоте, где проводил время в компании коров.

Меж тем, моя партнерша в будущих преступлениях разочаровывается в журналистике, считая ее вчерашним днем, поскольку не учитывает роль рекламы в этом рэкете, в котором мало что изменилось со времен “Первой полосы”.

Короче, она садится и сочиняет свои первые двадцать три романа. Исключительно сама, без моей помощи. Я в них заглядывал, притворяясь дремлющим на книжной полке, и выяснил, что речь там шла о всякой мистике, фантастике, фэнтази, исторических событиях и даже о любви. Последнее мне подходит. Легендарные подвиги Луи на этом поприще всем известны — я часто ставлю себя в опасное положение, поскольку люблю риск.

Приятно, что представители рода кошачьих часто присутствуют в ее сочинениях, взять хоть эту саблезубую Фелаббу в “Шести мечах” и трилогии “Меч и диадема”.

Но главным четвероногим героем в ее новой фэнтази-трилогии “Сказочница” стал пес Рамбо породы самоед. Я, вообще-то, не расист, и все такое, однако был очень рад, когда она одумалась и вернулась к кошкам, отдав сольную партию в своей детективной серии вашему покорному слуге. На мой взгляд, изюминке в ее романах она обязана исключительно моим подвигам на темных улицах.

Короче, что еще я могу сказать об этой куколке? В отличие от меня, она ведет скучную жизнь. Сейчас она обретается в Форт-Уорте в компании все того же мужа, Сэма Дэ. — Дугласа, короче, — с которым сто лет назад познакомилась на каком-то спектакле в Сент-Поле. Он художник, и рисует акриловыми красками какие-то там уникальные калейдоскопы. Фигня. Если мне захочется посмотреть на что-то яркое, бегающее по кругу, я покрашу хомячка.

Эта так называемая писательница, к тому же, коллекционирует винтажную одежду, которая годится только на то, чтобы точить об нее когти. Впрочем, когда я это делаю, писательница почему-то впадает в истерику.

К сожалению, я не единственный кот в ее жизни — есть еще два беспородных гопника, Лонгфелло и Панаш, шестнадцати и пятнадцати фунтов соответственно, — никакого сравнения с моими внушительными габаритами, и парочка чистокровных персидских куколок, Весна и Дымка. Эти кошечки более чем соблазнительны, но они подверглись той самой жуткой принудительной операции и не обращают внимания на мои ухаживания. Ну что ж, им же хуже.

Однако, на свете существует только один, единственный главный кот во всем Лас-Вегасе и в книгах этой дамочки Дуглас. Прошу запомнить сей факт, иначе мне придется оставить автограф когтями на вашем эпидермисе.

 

Кэрол Нельсон Дуглас наносит ответный удар

Прежде всего, послесловие, которое тут сочинил Луи, надо было назвать не “Хвостик истории”, а “Длинный болтливый хвост”. Луи обязан всей своей славой и благополучием исключительно моим литературным опытам. Факт тот, что Черныш Луи (он предпочитает называть себя Полуночником, ха-ха!) был выставлен на аукцион за доллар, когда я нашла его в 1973 году в колонке объявлений “Из рук в руки” мелким шрифтом. Этот “огромный черный кот”, как его обозначили в заголовке, был, несомненно, довольно симпатичным, но, столь же несомненно, имел серьезные проблемы с дисциплиной. В объявлении ему давалось такое описание: “Большой пройдоха. Восемнадцать фунтов нежнейшей кошатины. Очень разносторонний: одинаково часто встречается на вашем новом диване в гостиной и в грязном мусорном баке у соседей”. Авторы объявления признавались в том, что он любит жрать золотых рыбок, и уверяли, что этот кот якобы “все понимает, только не говорит”. Все, о чем они просили, это оставить Луи свободу передвижения и его мужские причандалы, которые у него — и это было тоже несомненно — составляют предмет особой гордости.

Не уверенная, что такой распутник, как Луи, подходит для рассказа в разделе “Семейная жизнь”, в котором я тогда писала трогательные истории о домашних животных, я позвонила его хозяевам и назначила интервью.

Они были со мной откровенны. Луи прибился к жене хозяина в два часа ночи возле автомата с кока-колой в Пало-Альто, в одном из довольно приличных мотелей, где он занимался тем, что воровал карпов в свободное от своих похождений по дамочкам время и изображал жиголо перед постоялицами. Менеджер мотеля как раз собирался сдать его в городской приют для бродячих животных. Так что сердобольная женщина забрала его с собой в самолет (в переноске для собак, куда он с трудом поместился) и привезла в Сент-Пол.

Едва оказавшись там, Луи обхамил ее мужа-адвоката, попытался изнасиловать их кастрированную сиамскую кошечку Пушинку, вступил в драку с пылесосом, а также решил, что лоток с песком — это кратчайший путь до Китая, тогда как для санитарных нужд совершенно непригоден.

Вскоре чета поняла, что домашнее содержание угнетает кота настолько, что он исхудал до позорных пятнадцати фунтов, что не помешало ему превратить их квартиру в дикую тундру. И, наконец, не выдержав, они разорились на длинное объявление в местной газете.

Читатели моей колонки немедленно потребовали усыновить это существо с сомнительной репутацией. Я написала обширную статью, и Луи переехал со мной на ферму, где стал вести замкнутую деревенскую жизнь.

Признаюсь: моей главной ошибкой было то, что я позволила Луи болтать все, что ему вздумается, в большей части книги.

Я начала писать беллетристику в свободное от основной работы время и занималась этим три года, но сделать Луи ее персонажем мне не приходило в голву до тех пор, пока я не бросила работу в 1984 году и не начала зарабатывать исключительно писательским трудом. Именно тогда я переселила его к сияющим огням Лас-Вегаса, чтобы сделать серию из четырех детективов, где преступление раскрывается лишь в последней книге. Эта серия была издана в 1990 году под названием “Хрустальные дни” и “Хрустальные ночи”. Луи вписался в Лас-Вегас, как бильярдный шар в лузу. Правда, он очень обиделся, когда редактор в одностороннем порядке вычеркнул процентов сорок его, так сказать, красы и гордости — прямой речи — из книжек серии. Читатели же хотели как раз не меньше, а больше, как и предсказывал Луи.

Могу признаться: если Луи обижен, никому мало не покажется. Я не имела никакого покоя до тех пор, пока не согласилась позволить ему наложить лапу на реально крутую вещь: расследование убийства. И, кстати, вовсе не совпадение, если вспомнить его претензии к редактору, что действие первого романа начинается именно с убийства сами знаете кого на книжной ярмарке.

Луи всегда с гордостью говорит, что за блеском неона в Лас-Вегасе скрываются восемь миллионов разных историй, и это — только одна из них. Он собирается рассказать их все своим неповторимым языком, если, конечно, я ему позволю и дальше болтать что ни попадя.

Иметь дело с Луи нелегко, но весьма увлекательно, приходится признать. И, черт побери, некоторые мягкосердечные дамочки покупаются на возможность стать близким другом этому здоровому балбесу. Он, вообще-то, милый, зараза такая.

Ссылки

[1] P.I. ( Private Investigator ) — частный детектив.

[2] Луи себе льстит. В Америке Midnight (полночь) — весьма распространенная кличка домашних животных — кошек, собак, лошадей и даже коров. И означает она попросту “Черныш”. Но, если ему нравится называться Полуночником, мы не возражаем.

[3] Стрип ( Strip) — район в центре Лас Вегаса, где сосредоточены бары и казино.

[4] Corpus delicti ( лат ., юридический термин) — мертвое тело, жертва преступления.

[5] flagrante delicto ( лат ., юридический термин) — пойманный на месте преступления.

[6] Главный Придурок — похоже, Луи имеет в виду Марка Твена и его автобиографическую книгу “Жизнь на Миссисипи”. В Лас Вегасе находится известный музей Марка Твена.

[7] Арчи Гудвин (полный тезка помощника Ниро Вульфа из детективов Рекса Стаута), знаменитый писатель и редактор комиксов, один из авторов “Звездных войн”, автор комикса по фильму “Чужой”.

[8] Бэйкер энд Тейлор (Baker and Taylor) — фирма, специализирующаяся на книжной продукции.

[9] Рубарб (Rhubarb) — рыжий кот, герой одноименного фильма, снятого в 1951 году. Кот Оранжи, сыгравший главную роль, получил за нее “Пэтси Авардс” — “звериный” эквивалент Оскара.

[10] Борден, Лиззи (1860–1927) — знаменитая убийца, зарубившая топором отца и мачеху.

[11] Temporus Vitae Libri (лат.) — Правильно: Temporis Vitae Libri — “ Книги, которые бывают раз в жизни”. В данном варианте — “Time-Life Books” (“Книги на всю жизнь”).

[12] Шива (Sheba) — популярная в Америке марка кошачьих консервов. Исторически Sheba ( хибру ; варианты — Саба, Шиба, Шива) — аравийское государство, в некоторых источниках называвшееся Тигринией.

[13] Rx — аптечный символ, обозначающий лекарства, выдаваемые по рецепту.

[14] “Полуночная Маргарита” — коктейль, в состав которого входит синий кюрасо, придающий напитку ярко-голубой оттенок.

[15] ТиБи (T.B., tuberculosis) — туберкулез.

[16] Лимбургер ( от города Лимбург) — сорт сыра, чья родина Бельгия. По слухам, пахнет плесневелыми носками. Интеллигентная Темпл старается не употреблять слова “вонючка”.

[17] Джессика Флетчер — героиня сериала “Она написала: убийство”, автор детективов.

[18] Charlton Heston (1923–2008) — урожденный Джон Чарльз Картер, американский актер кино, театра и телевидения, исполнявший героические роли.

[19] Страна Грёз (Dreamland, La-La Land) — Голливуд.

[20] Cirkus Maximus (лат.) — первый стадион для зрелищ и спорта в Древнем Риме.

[21] Тапиока (саго)  — белоснежная крахмалистая крупа, получаемая из корней маниоки.

[22] Игра слов — фамилия Честера Ройял (Royal) означает “королевский”.

[23] Театр Гатри (The Gutrie Theater) — знаменитый театр классического репертуара в Миннеаполисе, штат Миннесота. Основан в пику бродвейским коммерческим шоу.

[24] Джулия Чайлд — известный американский кулинар, автор кулинарных книг и телешоу “Французский повар”. Говорят, в молодости была шпионкой.

[25] Corpus Delicious — “Свод вкусностей”, поваренная книга. Здесь — игра слов: corpus — тело, труп; сorpus delicti — жертва преступления.

[26] С.B. ( concrete block; строительный термин) — бетонный блок.

[27] New boy in town — отсылка к знаменитому бродвейскому мюзиклу пятидесятых годов “Новая девушка в городе” (“New Girl in Town”)

[28] Boston Blackie — герой романов Джека Бойла (1880–1928), блестящий взломщик. Впоследствии, в популярных в Америке фильмах, теле— и радиопостановках, сделанных по книгам Бойла, превращается в детектива.

[29] “California Raisin” — популярная группа ритм-энд-блюз 80-х годов.

[30] Лас-Вегас — свадебная столица мира. Процедура бракосочетания там упрощена до предела. Нужно лишь уплатить $50 пошлины в суде, получить на руки свидетельство о браке и поставить на нем печати и подписи в любой из частных маленьких свадебных часовен.

[31] Искаженная цитата из стихотворения Р.Бернса “К полевой мыши, гнездо которой разорено моим плугом”: “Неверен здесь ничей расчёт:/Спокойно ждём/Мы счастья, а судьба несёт/Невзгоду в дом.” (использован перевод М.Михайлова).

[32] Фрэнк Лангелла — исполнитель роли Дракулы в фильме 1979 года. Играл также Остапа Бендера в американской постановке “Двенадцати стульев” (1970 г.).

[33] Айлюрофобия — психическое заболевание, боязнь кошек.

[34] “Аллея жестяных сковородок” — 28-ая улица в Нью-Йорке, которая была сосредоточением музыкальных издательств и штаб-квартирой американского шоу-бизнеса. Журналист Монро Рознефельд прозвал ее «Аллеей жестяных сковородок» (Tin Pan Ally), из-за грохота и шума, который стоял на этой улице. Здесь — игра слов: “tin” — не только жестяной, но и поддельный, а “pan” — еще и унитаз.

[35] Луи путает слова “эгрегор” и “эрогенный”.

[36] Потому что это смешно: слово badge используется также в словосочетании police badge — полицейская бляха, которая у Молина имеется по определению.

[37] Полицейское управление Лас-Вегаса.

[38] Эрика Йонг — американская писательница, поэтесса и учитель.

[39] Уолтер Кронкайт — “дядюшка Уолтер”, легендарный американский тележурналист и телеведущий.

[40] “Как приобретать друзей и оказывать влияние на людей” — книга Дэйла Карнеги.

[41] ЛА — Лос-Анджелес

[42] “Ни разу не Канзас, Дороти ” — героиню книги Фрэнка Баума “Волшебник из страны Оз”, которую пересказал для русского читателя А.Волков (“Волшебник Изумрудного города”), звали Дороти. Фраза “Ничего нет лучше Канзаса” давно стала крылатой в Америке.

[43] Сэм Спайд — герой романа Дэшила Хэммета “Мальтийский сокол”, частный детектив.

[44] Lucite — мебельный дизайнерский дом.

[45] Лилиан Джексон Браун — американская писательница, создательница детективной серии из тридцати романов и трех повестей “The Cat Who”.

[46] “Роб Рой” — коктейль с вишенкой на основе шотландского виски и сладкого вермута.

[47] Estate-sale — распродажа всего имущества какой-либо усадьбы.

[48] Гимен — девственная плева.

[49] Вангелис — Евангелос Одиссей Папатанассиу, греческий музыкант-самоучка, известный под именем Вангелис, композитор, автор музыки к фильмам “Горькая луна”, “Бегущий по лезвию” и др. Основатель и один из первых исполнителей электронной музыки.

[50] Джордж Ривз — американский актер, исполнитель роли Супермена в фильме “Супермен в Скотланд-Ярде” (1954 г.)

[51] Femme fatale (фр.) — роковая женщина.

[52] Comprende? (исп.) — ясно?

[53] “Gigi” (1958 г.) — музыкальный фильм Винсенте Миннелли и Чарльза Уолтерса, названный лучшим мюзиклом со времен “Моей прекрасной леди”.

[54] Альбакор — разновидность тунца, отличающаяся белым мясом и большим содержанием жира.

[55] “Аруба Рэд” — марка пива, имеющего необычный цвет закатного солнца.

[56] Робин Кук — американский врач и писатель, считается создателем жанра медицинского триллера.

[57] Трамп, Дональд — миллионер, владелец одной из крупнейших строительных компаний в Америке, а также огромного числа отелей и казино. Медиа-персона, писатель и телеведущий.

[58] Китти Келли — журналистка, известная несколькими неавторизованными биографиями знаменитостей.

[59] Барт Симпсон — персонаж популярного мультисериала “Семья Симпсонов”.

[60] Игра “крестики-нолики”и по-английски называется “tic-tac-toe”.

[61] Бринк — корпорация, занимающаяся охраной перевозок, инкассаторских машин и бизнесов.

[62] Сидней (Сид) Цезарь — знаменитый комик 50-х годов.

[63] Игра слов: фамилия Хантер (англ. hunter ) означает “охотник”.

[64] Доктора Уэлби, Кристиан, Килдар, Кэйси — персонажи телесериалов и радиопостановок на медицинскую тему.

[65] Луи цитирует последние слова адвоката Картона из романа Ч.Диккенса “История двух городов”. Картон взошел на эшафот, заменив собой мужа женщины, которую он любил.

[66] Скотч (англ. Scotch)  — шотландский виски.

[67] Свенгали — герой романа Джорджа дю Морье “Трильби” (1894 г), зловещий гипнотизер.

[68] Мохаве (Mojave) — от названия индейского племени, пустыня на юго-западе США, где расположен Лас-Вегас.

[70] P.R . — одновременно пиар и Пуэрто-Рико.

[71] jove de vivre (фр.) — жизнерадостность.

[72] “Brigadoon” — фильм 1954 г. о двух американцах, которые, охотясь в Шотландии, заблудились и попали в странный городок Бригадун.

[73] Джордж Бернс (George Burns)  — знаменитый американский комик и писатель, никогда не появлявшийся без сигары. Умер в 1996 г. возрасте ста лет.

[74] Бренда Вакарро (Brenda Vaccaro) — американская актриса.

[75] “Это ваши похороны” — игра слов, означает буквально “это ваше дело”.

[76] tete-a-trois (фр. встреча втроем), по аналогии с tete-a-tete (наедине).

[77] Вообще-то, это сказал Экклезиаст.

[78] Трансильвания — место жительства Дракулы.

[79] Мизогиния (от др. — греч . мῖσος — грязь и γυνή — женщина ) — женоненавистничество.

[80] Яппи — название “высоколобых” американцев, деловых молодых людей с хорошим образованием и достатком.

[81] Правило Миранды — юридическое требование в США, согласно которому перед допросом подозреваемый должен быть уведомлен о своих правах. Названо по фамилии преступника-рецидивиста Эрнесто Артуро Миранды.

[82] Мэвис — дрозд ( англ .).

[83] Луи опять слегка ошибается: правильно — омофон , то есть фонетическая двусмысленность (др. — греч. ὁμόφωνος «созвучный, согласный») — слова, которые звучат одинаково, но пишутся по-разному и имеют разное значение.

[83] Примеры в русском языке: порог — порок — парок, луг — лук, плод — плот и т. д.

[84] Луи опять путает: по колено в лилипутах был вовсе не Моисей, а Гулливер, герой книг Джонатана Свифта.

[85] “Первая полоса” (“The Front Page”, 1928) — бродвейский мюзикл о чикагском журналисте, впоследствии ставший основой фильмов разных лет: “Первая полоса”(1931 г.), “Его подружка Пятница” (1940 г.), “Первая полоса” (1974 г.) и “Переключая каналы” (1988 г.)