Так вот, касательно источников, — прежде всего надлежит отметить, что Непенте, вулканического происхождения остров, восставший из синих средиземных вод, при всём его его природном богатстве никогда не славился неистощимыми родниками и бурливыми ключами. Да, разумеется, у одного из старинных гуманистов есть строфа, посвящённая lympha Nepenthi; однако современные учёные склонны считать, что либо в этом — испорченном — фрагменте текста автор живописует воображаемую nympha, — некую хохочущую морскую деву, либо он просто-напросто увлёкся одним из тех порывов поэтического воображения, что являются отличительной особенностью литературы того периода. Ибо в чём бы ни состояла причина — подземное ли пламя выжгло натуральные гуморы почвы или воды Непенте столь странно тяжки, что не устремляются вверх, образуя резво бьющие ключи, но опадают вниз, в лежащие под дном морским пустоты, — факт остаётся фактом: воды на Непенте нет. И как уже указывали многие вдумчивые испытатели природы, именно это могло составлять причину того, что непентинские вина столь изобильны, дёшевы и превосходны на вкус. Ибо несомненной истиной, более чем сообразной с законом возмещения, который правит многими земными делами, истиной, следующей из универсального опыта человечества, является то, что Бог, отнимая одною дланью, дарует другой. На первый взгляд, отсутствие воды может показаться тяжким испытанием. Известно ведь, что на некоторых проезжих дорогах Африки люди отдают жён своих и детей в обмен на чашку жидкости. К чести населения Непенте необходимо сказать, что оно переносит свою участь невозмутимо и даже весело. Вино здесь не стоит буквально ничего. Так зачем же жаловаться на неисповедимые пути Провидения? Зачем мучиться жаждой, зачем предаваться трезвости, когда любой имеет возможность нарезаться в стельку, стоит лишь захотеть.
Остаётся ещё добавить, что согласно некоторым признакам, остров был таким не всегда. Совсем напротив, среди сельского его населения и поныне ходят легенды, из которых можно заключить, что на этой безводной скале били источники влаги. И дело не только в легендах. Монсиньор Перрелли в своих «Непентинских Древностях» исследует этот предмет с обычной для него исчерпывающей глубиной. Читатель, который удосужится заглянуть в его книгу, обнаружит в двадцать шестой главе третьего раздела, трактующего о Натуральных Продуктах и Водоснабжении острова, список из не менее чем двенадцати источников, действовавших ещё при жизни автора. Одни били из скальных расщелин высоко в горах, другие на среднем уровне, среди виноградников и садов, третьи, таких было большинство, на уровне берега, а то и ниже. Все эти ключи, говорит он, обладали следующими общими свойствами: воды их были более или менее горячи, на вкус неприятны, зловонно смердели и потому не годились ни для приготовления пищи, ни для иных обыденных целей. «Не следует однако же полагать, — поспешает добавить он, — будто воды сии совершенно никчёмны, тем паче, что никчёмных даров Провидения не существует. Всякий же, кто говорит противное, говорит ложно и достоин осуждения как за безрассудство своё, так и за неблагочестие, ибо в том и состоит задача рода людского, когда сталкивается он с феноменом, как бы насмехающимся над разумением его, чтобы смиренно сбирать свидетельства, исследуя причины и вынося суждения». В данном случае, пригодность вод если не для питья или приготовления пищи, то для достижения иных, особливых целей, подвергалась испытаниям с незапамятных времён, хотя лишь в пору правления Доброго Герцога Альфреда была осуществлена серия классических экспериментов, поставивших наши представления об их целительных свойствах на твёрдую научную основу.
В трактате, приложенном к упомянутой двадцать шестой главе — трактате, нашпигованном иллюстративными примерами из Галена, Цельзия, Авиценны, Антония Мусы, Орибазия Целителя и ещё примерно пятидесяти древних авторов, признанных авторитетов в искусстве врачевания, — в этом трактате монсиньор Перрелли сжато сообщает читателю о результатах классических экспериментов, перечисляя названия источников и их многоразличные целебные свойства.
«Ключ Святого Калоджеро», — о котором сказано, что он принадлежит к числу наиболее прославленных, — тепловатый, нашатыристый и щелочной; полный стакан воды из него, употреблённый вовнутрь, порождал неистовейшую рвоту и блевоту. Однако, при правильном применении эта вода, как было установлено, облегчала подагру, тяготы вынашивания плода, проказу, воспаление слизистой оболочки носа, паршу, косоглазие и офтальмию. Если пациент тщательно соблюдал диету, избегая приёма теплородной пищи, каковой является жареная рыба и варёная чечевица, он мог также ожидать благотворного воздействия этой воды на такие болезни, как роговидная гидроцефалия, метеоризм, тимпанит и варикозное расширение вен. Более того, она оказалась полезной от укусов скорпиона и иных ядовитых тварей.
Воды так называемого «Райского Ключа», содержавшие азотистые ингредиенты и имевшие температуру кипящего свинца, с чудовищным шипением извергались из расщелины столь труднодоступной, что для исследования их удивительных свойств сделано было весьма немногое. Тем не менее, они почитались действенным средством от помрачения ума, известного под названием plica polonica, а сельский люд, обрызгивая ими жёлуди, коим он вскармливал свиней, приметил, что здравие и внешний облик сих четвероногих улучшаются преизрядно.
«Ключ Геракла», слабящий и виннокаменнокислотный, хорошо помогал от вздутия селезёнки, заячьей губы, головокружения, апоплексии, кахексии, какодории, злокачественного старческого химуса и ознобления. Воды его оказались также превосходным средством от пренеприятнейшей и едва ли не всеобщей хворобы, от геморроя.
Обильный мышьяком источник, известный под названием «La Salina», посещался главным образом женщинами, облегчавшими при его посредстве расстройства, о природе которых монсиньор Перрелли предпочитает не распространяться. Сверх того, эти же воды рекомендовались в качестве средства для изгнания донимающих овец паразитов.
«Ключ Девы» с водами прочищающими, бластопептическими, дарил облегчение тем, кто страдал от малярийной лихорадки, лишая, слоновой болезни, а также людям, обладавшим склонностью к чёрному почечую и лунатизму.
Так называемый «Старый источник», слабокислотный и купоросный, железистый и катапластический, славился способностью выводить пятна с домашнего белья. Его вода, принимаемая в малых дозах и под наблюдением врача, приносила облегчение страдальцам, поражённым такими болезнями, как волчанка, noli me tangere, несварение, вавилонская чесотка, глобулярная пемфлегема, фантастические видения, колики, астма, а также разнообразными томлениями сердца. Кроме того, она «укрепляла желудок, утешала кишечник и обращала желчные камни в песок, песок в тину, а тину в воду, — каковая выводилась из тела по обычным протокам».
«Ключ Святого Вулкана», антиблефаритический и амигдалоидальный, извергал воды, богатые столь могущественными минералами, что одна чайная ложка их вызывала понос, наблюдать который было тягостнее, чем холеру. Тем не менее, при наружном употреблении они чудесно излечивали разлитие желчи, зубную боль и открытые раны.
Воды ключа «Холощёного», седативные и цинготные, предписывались при ревматических болях любых разновидностей, не исключая также растяжений, водобоязни, волкобоязни, почернения желчи, задержки стула и вялотекущего несварения.
К водам источника, известного под именем «Spina Santa», прибегали все, кто страдал расстройствами пищеварительного тракта, такими как дизентерия, волчья зуда, фоликулярный гепатит и трабеальная гиперемия разветвлённого прохода.
Воды «Ключа Святого Недоноска», будучи поднесённым к носу некоей Анны да Пласто, когда она лежала в гробу, одним своим целительным запахом заставили её восстать из мёртвых.
Источник, называемый в народе «La Pisciarella», странным образом излечивал лишь болезни, коим подвержено детство и отрочество, каковы: бледная немочь, пляска Святого Вита, запор, стригущий лишай, воспаление длинного уха и иные перимингеальные нарушения, крапивная лихорадка, лунная сыпь, золотуха и недержание мочи.
И наконец, источник Святого Илии, сернистый и мыльный, славился своим успокоительным воздействием на тех, кто страдал от злоупотребления любострастием и винопийством, а также от вросших ногтей на ногах.
Чем перечень и завершается.
«Отсюда нам с уверенностью вывести надлежит, — говорит монсиньор Перрелли, завершая эту главу, — что спасительные воды острова нашего суть ниспосланные Небом дары, равных коим ни в единой из частей света более не обретается. И буде кто-либо спросит, отчего некоторые из источников сих в последнее время приметно оскудевают, то мы ответим лишь, с простотою и правдивостью, что потребность в благотворных качествах их ныне не столь уже велика, нежели прежде. Ибо разве не является истинным то обстоятельство, что болезни, подобные проказе и plica polonica, ныне на Непенте почти не известны? И следственно воды, предназначенные для исцеления этих хвороб, исполнили предначертанное им, во всяком случае в том, что касается нашего острова. Они, вне всяких сомнений, перетекают ныне по тайным земным протокам куда-то ещё, перенося здравопопечительные достоинства свои в новые области земные, дабы там во славу Создателя их спасать жизни человеческие.»
И на этом мы покамест простимся с учёным и остромысленным монсиньором Перрелли…
Само собой разумеется, что эта замечательная глава не избегла внимания библиографа, который, как мы уже отмечали, последнюю четверть столетия был погружён в толкование текста старинного историка, обогащая его примечаниями, которые позволили бы современным учёным понять этот текст сколь возможно лучше. За три с половиной столетия природа Непенте претерпела немалые изменения; помимо прочего иссякли все распространявшие некогда тлетворный смрад двенадцать источников — все, кроме одного, источника Святого Илии; самое местонахождение их оказалось забытым, хотя традиции, связанные с их существованием, ещё бытовали среди населения.
Отыскивая в архивах что-либо связанное с древней историей этих родников, мистер Эймз накопил обильный материал для примечаний геологического, гидрографического и бальнеотерапевтического характера. Более того, предпринятые им на острове изыскательские работы позволили точно установить места, в которых били по меньшей мере четыре древних источника, и доказать, что если некоторые из них ныне сокрыты под оползнями, то большинство исчезло в процессе общего пересыхания данной геологической провинции.
Последнее и самое важное — как раз в ходе этих исследований мистер Эймз и натолкнулся на уже упомянутую рукопись доминиканского монаха отца Капоччио, рукопись, благодаря которой ему удалось сделать любопытнейшее, хоть и немало ему досадившее литературное открытие, касающееся именно этих источников. Автор рукописи, современник монсиньора Перрелли и ненавистник Непенте, священнослужитель, обладавший нравом распутным и сладострастным, сохранил в своей хронике то, что он именует «славной шуткой», — некое речение относительно Непенте с его дурно пахнущими водами, имевшее как он уверяет, «хождение по всей стране». То была одна из учёных, громоздких и однако же непоправимо откровенных острот позднего Возрождения, о которой монсиньор Перрелли не упоминает как из патриотизма, так и из соображений приличия, — короче говоря, некий пошлый каламбур, построенный на имени святого покровителя Непенте, представлявшего собой, как настаивает отец Капоччио, попросту христианизированного местного божка.
Когда орлиный взор библиографа впервые пал на этот пассаж, библиограф испытал потрясение. Поразмыслив, он понял, что попал в пренеприятнейшее положение — естественная человеческая благопристойность пришла в нём в столкновение с не менее естественной и законной гордостью историка, с потребностью в том, чтобы плоды трудов его не были утрачены.
— Таковы, — говаривал он, — дилеммы, которые возникают перед добросовестным комментатором.
Как ему следовало поступить? Вообще не приводить несчастную шутку в своём расширенном и откомментированном издании Перрелли? Он не почитал себя вправе избрать такую линию поведения. Какой-нибудь будущий исследователь наверняка откопает её и присвоит все заслуги себе. Может быть, попробовать пересказать остроту в выражениях, не оскорбляющих вкуса утончённого читателя, разжижив её изначальную едкость без ущерба для общего смысла? Он склонялся к подобной мере, но к несчастью все попытки словесной подтасовки потерпели крах. Каким ни был мистер Эймз хорошим филологом, шутка оказалась закоренелой в неподатливости, не желающей идти ни на какие компромиссы, — сколько он ни возился с ней, всё было впустую, сколько ни потел, она сохраняла свою наготу и бесстыдство и ни лестью, ни запугиваньем склонить её на сторону приличий не удавалось. Нет, решил мистер Эймз, её не надуешь. Быть может, воспроизвести её in extenso? По зрелому рассуждению и не без определённых опасений нравственного характера он решил, что в этом и состоит его долг перед потомством. И шутка, прикрытая тёмной завесой учёных словес, была исподтишка внедрена в сообщество тысячи целомудренных примечаний, способных обойтись без такого прикрытия.
Немало узнал библиограф и о дальнейшей истории источника Святого Илии, который один только и продолжал ещё бить, — о том как в семнадцатом и восемнадцатом столетиях слава его разрасталась, привлекая болящих из самых далёких мест и сделав необходимым возведение роскошного зала для пущего удобства приезжих посетителей; и о том, как впоследствии воды его непостижимым образом вновь впали у публики в немилость. И это несмотря на то, что в 1872 году прославленный член Тайного совета доктор Каппонаро, директор Дома Неисцелимых в Монтеситорио написал, вняв отчаянным просьбам городских властей Непенте (встревоженных оскудеванием доходов, образованных платой за приём целебных ванн), брошюру, за которую, уместно сказать, эти самые власти выложили, ввиду вполне заслуженной автором славы неподкупного учёного, кучу денег, — брошюру, восхвалявшую достоинства источника, доказывавшую посредством сложных химических анализов, что ингредиенты целебной воды не только не изменились со времён монсиньора Перрелли, но стали в действительности даже лучше, чем были; и завершавшуюся прочувствованными уверениями, что воды эти по-прежнему как нельзя лучше пригодны для исцеления от болезней, которым по непонятной причине подвержено население острова, — а именно, от последствий злоупотребления любострастием и винопийством, а также от вросших ногтей на ногах.
Местный депутат, дон Джустино Морена, много раз обещал своим непентинским избирателям разобраться в этом вопросе и посмотреть, что тут можно сделать. Но он был занятым человеком. До настоящего времени он, судя по всему, не ударил и пальцем о палец.
И вот теперь этот последний из двенадцати целебных источников нежданно-негаданно иссяк…