Смелый Кречет, воскреснув из мертвых, о нападении ничего не помнил. В мозгу его сохранились слабые воспоминания о том, как в разведывательном полете над южным Ихтаром он летел во главе крыла, а дальше — полный провал. Как получилось, что крыло его под Хсингардом было почти полностью уничтожено, не имел ни малейшего представления. Сейчас он стоял в комнате Ривки и отчаянно рылся в памяти: ну хоть какое-нибудь воспоминание, ощущение! Может, этим он помог бы Юле.

Ривка сидела на кровати против Аксиса, держала дочь за руку. Перенеся на своем веку немало испытаний, она убедила себя в том, что Юла будет жить по-другому, спокойно и счастливо. Жизнь, однако, обманула ее ожидания: сначала Юла потеряла любимого, а теперь, истерзанная, лежала на ее кровати. Огромные фиалковые глаза закрыты, дыхание едва заметно. Жить Юла будет и физически оправится, но душе ее нанесен непоправимый удар.

Грифы. Ривка вздрогнула и огляделась. Азур, положив руку на плечо Аксиса, не спускала с Юлы встревоженных глаз. Излечить сестру Аксис был не в силах: вернуть к жизни умирающего мог, а вот воспользоваться энергией Звездного Танца для излечения ран было не в его власти. Потому-то и пригласили икарийскую целительнипу.

Что тогда сказала Юла? Грифы. Что за грифы такие? И почему при упоминании этого слова всполошились все икарийцы? Аксис тронул сестру за руку. Поморщился: рука холодна словно лед.

— Юла, — повторил он. — Пожалуйста, я… мы… хотим поговорить с тобой о том, что случилось.

Юла вздохнула и открыла глаза, глядя поверх голов.

— Ты вернулся, Смелый Кречет. Я так боялась потерять тебя.

— Да мне еще жить и жить, — сконфуженно произнес Смелый Кречет. Юла повернула бледное лицо к брату. Шрам на ее щеке был не меньше, чем у Магариза.

— Спасибо, Аксис, за то, что ты сделал. Мне несколько часов пришлось сопровождать Смелого Кречета домой. Было бы тяжело потерять его в последние минуты.

Аксис отпустил ее руку и погладил сестру по лбу.

— Это ты его спасла, Юла, ты, а не я. Ты доставила его домой.

Глаза Юлы налились слезами. Да разве может кто-нибудь представить, через что она прошла, пока сопровождала Смелого Кречета! Всю дорогу умоляла его не умирать, не сдаваться, махать крыльями, не поддаваться боли и ужасу. И видела, как уходит из него жизнь.

— Поделись же с нами, Юла, — сказал Аксис. — Расскажи о том, что случилось. Поделись своими воспоминаниями.

— В разведке мы находились три дня, — вымолвила наконец Юла и снова закрыла глаза. Силы она черпала из пальцев брата и из материнской руки. — Возвращались домой. Задание выполнили: осмотрели территории, прилагающие к Жервуа. Там скопилось огромное количество скрелингов, десятки, сотни тысяч. Оборона пока не прорвана, но…

— Это потом, — прервал ее Аксис, — расскажи о нападении.

Юла вздохнула.

— Мы облетели проход между Хсингардом и западной частью Уркхартских гор. Скрелингов там обычно не так много, а уж лучников среди них точно нет. Был рассвет… вчера? — Юла запнулась. Не знала, сколько времени она лежит в постели.

Аксис сжал ее руку.

— Да, Юла. Ты прилетела вчера утром.

— Рассвет. Лучшее время дня. И самое опасное. — Сколько раз Аксис говорил им, что рассвет и закат — самое опасное время для полетов. А ему-то откуда это известно?

— Солнечные лучи почти ослепили. Должно быть, заметили нас издалека и, окружив, спустились сверху. Это была стая гриф, хотя поначалу я этого и не поняла. Позднее, когда летела вместе со Смелым Кречетом домой, догадалась, кто они такие.

Азур оглядела присутствующих и удивилась тому, что икарийцы и блюстители вдруг страшно побледнели. Кто такие эти грифы? И почему мост кричал: «Беда! Беда!», когда Юла впервые произнесла это слово?

— Они свалились на нас совершенно неожиданно, — продолжила Юла. Невидящим взглядом она смотрела в потолок, руки безвольно лежали в ладонях Аксиса и Ривки. — Свалились на наши спины. Меня атаковали одной из первых, но мне удалось вывернуться, и грифа от меня отлетел. Другим не повезло. Гриф было не то восемь, не то девять. Другие грифы вцепились… — Голос ее прервался, но она сделала глубокий вдох и продолжила. — Вцепились в спины моих товарищей, обхватили их своими ногами и стали раздирать когтями. Если уж грифа хватает свою добычу, ничто не заставит его ее выпустить. Тех, кто не погиб с самого начала, они атаковали еще раз.

— А как удалось улететь тебе и Смелому Кречету? — спросил Аксис.

— Нам повезло. Грифа уселся на спину Смелому Кречету и хотел прикончить его, но мне удалось его стащить. Я сама прыгнула ему на спину и ткнула ему в глаза пальцами.

Аксис моргнул. Жуткое, должно быть, зрелище. Три крылатых существа, сплетясь и молотя по воздуху крыльями, наносят друг другу удары.

— В тот момент, Аксис, ничего другого мне просто не пришло в голову, — виноватые глаза Юлы посветлели от непролитых слез. — Я не подумала о стреле. Если бы выстрелила, то, возможно, что и убила бы его. Тогда Смелый Кречет так сильно бы не пострадал. Я…

— Ты спасла ему жизнь, Юла, рискуя при этом собой. Ты доставила его домой, — серьезно и уверенно сказал Аксис.

— Он отлетел от Смелого Кречета, и я чуть было вместе с ним не упала на землю. Пришлось драться, чтобы выбраться из его когтей. В конце концов мне это удалось.

— И больше они не атаковали?

Юла покачала головой.

— Нет. Десять бойцов крыла погибли. Смелый Кречет искалечен. Меня они в расчет не приняли. Атаку прекратили. Полетели в южном направлении. К Жервуа. — Она задрожала всем телом. — Должно быть, подумали, что мы со Смелым Кречетом не выживем.

Аксис отпустил ее руку и, склонившись, поцеловал в лоб.

— Спасибо тебе, Юла. У тебя останутся ужасные воспоминания, но, боюсь, что в ближайшие месяцы, и даже годы, никого из нас чаша сия не минует.

Он посмотрел на Повелителя Звезд и Утреннюю Звезду. Оба были потрясены.

— Повелитель Звезд, — сказал он. — Что такое эти грифы?

Ответил ему не Повелитель Звезд, а Веремунд, стоявший в стороне, у стены.

— Шесть сотен лет гриф никто не видел, — сказал он. — Однако икарийцы помнят их до сих пор. Юла, расскажи, как выглядели эти создания.

— Крылатые, величиной с гончую Азур, — сказала она. — Хотя туловище не такое, как у них. Голова орла, очень страшный клюв, крылья цвета бронзы, тело хищной кошки, палевое, когти, несущие смерть. Глаза горят красным огнем.

— Когти, как у дракона, — подсказал Огден.

— Злобные глаза, — добавил Джек.

— Они издавали… — начала Юла.

— Вопль отчаяния, — закончил за нее отец, и Юла, залившись слезами, кивнула.

— Брюхо людоеда, — сказал Веремунд, — и челюсть, как разверстая могила. Грифы. Утренняя Звезда, скажи Аксису, что стало с грифами.

— Грифы, — сказала Утренняя Звезда, — обитали когда-то в горах, как сейчас икарийцы. Они были охотниками — проворными, умными, талантливыми. Этим и жили. Но отличала их злоба. — Утренняя Звезда глубоко вздохнула. — Особенно ненавидели они икарийцев. Летать мы любили, хотя и побаивались. В случае нападения гриф были обречены. Поэтому и приняли меры.

Теперь заговорил Зоркий Глаз:

— Случилось это, Аксис, шесть с половиной тысяч лет назад, тогда-то и сформировались Ударные Силы. Икарийцы были тогда более смелыми и воинственными, чем сейчас, поэтому вскоре им удалось очистить от гриф и небо и горы Тенсендора. Мы их уничтожили. Уничтожили их логова и потомство. Не оставили ничего. Думали, что навсегда избавили от них небо и даже воспоминания о них стерли в умах икарийцев и всего Тенсендора. Мы ошибались.

— Горгрил их воссоздал, — сказал Аксис и замолчал. — Да уж наверное, и добавил что-то от себя, так сказать, «усовершенствовал».

— Выходит, у Горгрила совершенно необычные способности, — заметил Огден (пухлое лицо его сильно побледнело), — раз ему удалось воссоздать гриф.

— Тогда скажи, Зоркий Глаз, — сказал Аксис, — как собираешься от них ускользнуть? Я не хочу, чтобы мои Ударные Силы пали жертвой этих чудовищ.

Зоркий Глаз пожал плечами.

— Ну, это зависит…

— От чего это зависит?

— От того, сколько он этих гриф состряпал.

— От какого количества гриф может защитить себя крыло?

— От восьми или девяти, как выясняется, оно себя не защитит. Правда, Смелого Кречета застали врасплох. Теперь, когда мы знаем об опасности, может, и выстоим. Хотя, насколько мне известно из преданий, грифы никогда не атакуют меньшим числом. Лишь когда у них есть преимущество, вот, например, когда завидят одно крыло. Одиноким икарийцем, само Собой, тоже не побрезгуют.

— Отныне все икарийцы летают только в стае, — распорядился Аксис, — до тех пор пока не будем знать точно, сколько чудовищ у Горгрила в запасе. Нужно поговорить с мостом, узнать, может ли он защитить Сигхолт от их атаки, но до тех пор… Магариз, Велиар… — Они сделали шаг вперед. — Установите стражу. Пусть не спускают глаз с неба. Я не хочу в одно прекрасное утро проснуться оттого, что какое-то из этих созданий вцепилось мне в спину.

Азур содрогнулась.

— А выстоит ли против них Жервуа? Может, нам надо прийти к ним на помощь?

Аксис побледнел и ответил не сразу.

— Боюсь, другого выбора у нас не остается, — сказал он. — Если не хотим, чтобы кроме Ихтара Горгрил захватил и Ахар, нельзя стоять в стороне и смотреть, как погибает Жервуа.

В тот вечер Аксис и Азур сидели в своей комнате возле камина. На ковре рядом с ними голенький Калум весело дрыгал ножками. Азур спросила Аксиса, как он смотрит на то, что будет помогать Борнхелду.

— Как смотрю? Если бы любой другой человек руководил обороной Жервуа, ни минуты бы не колебался. — Он нагнулся и взял на руки Калума. — Иногда я забываю о том, что мы с Борнхелдом боремся за одно и то же — хотим спасти прекрасную эту землю и ее народ от Горгрила.

Калум подпрыгивал на руках Аксиса, и Азур с улыбкой смотрела на эту умилительную картину. Калум обожал отца и заметно грустил, когда тот целый день не брал его на руки. Хотя мальчик многое унаследовал от Азур (у него были черные кудряшки, белая кожа и дымчатые голубые глаза), икарийские черты заметны в нем были уже сейчас, в младенческом возрасте. Азур же надеялась, что помимо цвета глаз и волос она передала сыну и другие свои задатки.

— Возьми, — Аксис передал Калума Азур. — Он хочет есть.

Не переставая удивляться взаимопониманию отца и сына, Азур прижала к себе ребенка, шепча ему ласковые слова. Расстегнула тунику и приложила младенца к груди. Этого, во всяком случае, Аксис дать ребенку не мог.

Аксис смотрел, как Азур кормит Калума, и слушал волшебную мелодию Звездного Танца. Затем сказал, словно никакой паузы в разговоре не было:

— Возможно, что мы с Борнхелдом боремся все-таки не за одно и то же. Он борется за ахаров и Ахар и за восстановление прежних порядков. Я же борюсь за три народа: ахаров, икарийцев и аваров. И за восстановление старого мира.

Азур подняла на него глаза.

— Ты хочешь восстановить старый мир или создать новый?

— Новый, — уверенно сказал Аксис. — Тенсендор не был тем сказочным благословенным миром, в который верят икарийцы. Тенсендор оживет, но в нем будет царить справедливость.

В то время как Аксис любовался на сына, грифы атаковали Жервуа. Солдаты в траншеях застигнуты были врасплох.

Борнхелд в тот момент объезжал оборонительную линию. По чистой случайности грифы схватили не его, а Невелона, ехавшего следом за ним.

Борнхелд, удерживая испуганную лошадь, лишь проводил взглядом лейтенанта, исчезающего в ночном небе. Страшные его крики скоро умолкли, лишь большие капли крови упали на запрокинутое лицо Борнхелда и шею его лошади.

— Проклятье! — закричал он. — Это же отверженные!

— Нет, — возразил Хо'Деми, сидевший рядом на низкорослой мохнатой лошадке. Даже сейчас не утратил он своей невозмутимости. — Хуже. Гораздо, гораздо хуже.