На следующий день, вернувшись в госпиталь Святой Анны, она получила еще одно приглашение. После обеда они с доктором Дэвидсоном вели прием больных. Мэри как раз осматривала толстощекого очаровательного карапуза, едва начавшего ходить, когда вошел доктор Дэвидсон.

Продолжая заниматься с малышом, она не заметила его появления. Он подождал, пока она закончит. Наконец Мэри повернулась и увидела его.

— Высший балл, доктор Хантер, — улыбаясь, похвалил он. — Когда я осматриваю маленького Брайана, он всегда ревет.

— Я люблю детей, — сказала Мэри. — Хотя очень мало имела с ними дела.

Мать Брайана, застегивая на ребенке пальто, одобрительно кивнула:

— Дети любят доктора Хантер. Она умеет с ними обращаться, сэр. Жаль, что у нее нет своих детей.

— Нет сомнений, что она скоро исправит эту ошибку, — шутливо заметил Майлз. — Это ваш последний пациент, Мэри? Зайдите потом ко мне, выпьем по чашке чая.

Когда она пришла в его кабинет, он пригласил ее на ужин к себе домой.

— Будут две супружеские пары и ваш бывший босс, наш старый друг. Моя жена, Марианна, с ним вместе училась в Кембридже.

Званый ужин был назначен на пятницу. Мэри была в этот день свободна. Она приняла приглашение с удовольствием, и Майлз сказал, что Ричард за ней заедет.

— Я живу за городом, и вам будет трудно найти дорогу.

— Но я не хочу никого затруднять, — запротестовала Мэри.

Майлз Дэвидсон только рассмеялся:

— Это предложил он сам, а не я. Марианна просто умирает от желания вас увидеть. Она так много о вас слышала.

— От кого? — Мэри была поражена.

— От Ричарда, конечно. Она давно пытается его женить… — Тут Майлз оборвал свою речь на полуслове. — В общем, ей кажется, что вы отлично подходите Ричарду. И не надо на меня смотреть так сердито!

— Мне он кажется вполне счастливым человеком. И я ненавижу, когда люди начинают кого-то сводить… — Тут Мэри вспомнила, что Майлз все-таки ее начальник. — Что ж, очень мило с вашей стороны меня пригласить. Но если бы мистер Кохрейн узнал, о чем вы говорили, он бы рассвирепел.

— А рассвирепевший Ричард страшен, — невозмутимо согласился Майлз. — Да не волнуйтесь, моя дорогая, мы с ним справимся.

Он явно подшучивал над ней. Она неохотно улыбнулась в ответ, но все-таки попыталась объясниться:

— Мы с мистером Кохрейном не… То есть я хочу сказать…

Но доктор Майлз весело оборвал ее несвязное объяснение:

— Я понял намек. Вы просто хорошие друзья. Кстати, я получил письмо от своего заболевшего коллеги. Маловероятно, что он скоро вернется. Во всяком случае, пройдет еще несколько месяцев. Что вы думаете о постоянной работе здесь? Может быть, подпишем контракт на полгода?

— Я бы очень этого хотела. — Мэри была счастлива получить такое предложение. — Я планировала заняться акушерством, но педиатрия тоже очень важна для общей практики, верно?

В тот вечер Мэри искала Дика, чтобы сообщить ему приятную новость, но его нигде не было видно. Устав после трудного дня, она легла спать раньше, чем обычно. Мэри уже засыпала, когда ее разбудил громкий шум в коридоре.

Послышался стук, как будто кто-то упал, и громкая брань.

— Да вставай же ты, ради бога! Хочешь, чтобы тебя все увидели в таком виде?

Мэри вскочила с постели и, накинув легкий халатик, выглянула в коридор.

Там были Дик и еще один молодой врач по фамилии О'Брайен. По-видимому, он только что с трудом поставил Дика на ноги. Увидев Мэри, О'Брайен с негодованием сказал, показывая на Дика:

— Если не умеешь пить, вообще не пей, тем более если находишься на дежурстве. Открой дверь в квартиру и помоги мне его туда затащить.

Они кое-как доволокли Дика до постели и забросили туда. Он растянулся с дурацкой ухмылкой.

— Буду в полном порядке через пару минут, — невнятно пробормотал он. — И не надо так на меня смотреть.

О'Брайен начал стаскивать с него ботинки. В это время этажом ниже раздался телефонный звонок.

— Это меня, наверное. Я жду звонка. Справишься? — И О'Брайен выбежал, громко хлопнув за собой дверью. Мэри стащила с Дика второй ботинок.

— Помоги снять пиджак. — Язык у него заплетался, лицо было красным.

Она была ужасно зла на него из-за его идиотского поведения.

— Если кто-то из консультантов тебя увидит в таком виде, ты завтра же вылетишь отсюда! Скажем, что ты заболел, а я за тебя подежурю.

Она потянулась к телефону, и в это время в дверь постучали.

Они в ужасе посмотрели друг на друга.

— Не открывай, — прошептал Дик.

— Лучше открыть. Наверное, это дежурная сестра, надо выписать лекарства. Я скажу, что ты заболел. Ложись и лежи тихо. Может быть, тебя не увидят.

Стук повторился, на этот раз еще громче. Мэри приоткрыла дверь, надеясь, что из коридора не будет видно лежавшего на кровати Дика.

Но это была не дежурная сестра. За дверью стоял Ричард Кохрейн. Сердце у Мэри испуганно заколотилось. Она решила попытаться выгородить приятеля.

— Что… что вы хотите? — пробормотала она.

Он был удивлен не меньше ее, потом с улыбкой извинился:

— О, извините, я вытащил вас из постели? Я думал, в номере десять живет Бэйли… — Потом, бросив взгляд в глубину комнаты, он увидел Дика, растянувшегося на постели. Улыбка моментально сошла с его лица.

Было уже слишком поздно закрывать дверь. Мэри стояла точно оглушенная и не могла вымолвить ни слова. Она ожидала гневного взрыва, потока ругательств, но только не холодного презрения, которое прочитала в его взгляде.

После этого он словно забыл о ее существовании и обращался только к Дику. Тот свесил ноги с кровати и молча сидел с открытым ртом.

— Я только что осмотрел второй раз ребенка Доулингов. Мы его с утра сразу переводим, поэтому я хотел, чтобы вы подготовили полное заключение о его болезни. Оно должно быть готово к девяти утра, Бэйли. — Мистер Кохрейн повернулся, чтобы уйти, потом остановился. — Что-то с вашим телефоном, — сказал он глухо, — я бы его проверил, если не хотите, чтобы вас прерывали во второй раз.

Он ушел, а Мэри прислонилась спиной к двери, чувствуя, как дрожат колени.

— Он был в ярости. Но почему-то ничего не сказал по поводу… твоего состояния. Оставил на завтра?

Дик, который сразу же протрезвел при появлении мистера Кохрейна, уже был на ногах.

— Моя милая Мэри, он даже не заметил, что я в стельку пьян. Он взъярился из-за тебя.

— Но… почему? — Она тупо смотрела на него.

Дик засмеялся:

— Потому, моя дорогая Мэри, что ты вышла из моей спальни почти голая.

Она бросила на себя взгляд и в первый раз заметила, что ее халат распахнулся.

— Но не это же его так возмутило? — Покраснев, она метнула на приятеля сердитый взгляд. — Прекрати смеяться, Дик. Если он не понял, что ты пьян, тебе крупно повезло.

— Можешь назвать это везением, — ухмыльнулся Дик, — он просто обалдел, увидев, что его невинная девочка, оказывается, проводит ночи с его практикантом. Вот ему и изменила наблюдательность.

— Но это же чушь, Дик! Он не мог так подумать…

— Да будь же ты взрослой, Мэри. Ты стояла перед ним босиком, почти раздетая, с виноватым видом…

— Но я была не одета, потому что я уже легла в постель. И вид у меня был вовсе не виноватый, просто я испугалась за тебя. Мне и в голову не могло прийти…

— Но ему-то пришло! К счастью для меня. — Он снова засмеялся, и Мэри вынуждена была неохотно согласиться.

— Я расскажу ему завтра утром о том, что произошло на самом деле, — сказала она. — Скажу, что ты заболел.

— Навряд ли он тебе поверит, — цинично заявил Дик. — Между врачами и сестрами вечно идут амуры. И почему ты так волнуешься о том, что он подумает? Твоя личная жизнь его не касается.

Мэри понимала, что он прав. Но она знала и то, что мистер Кохрейн очень неодобрительно относится даже к легкому флирту на работе.

— Ну знаешь ли, зато меня это касается! — с яростью крикнула она. — Я не хочу, чтобы мое имя связывали с твоим! — Она сердито сверкнула на него глазами. — Иди немедленно на кухню и свари себе кофе покрепче.

Она с силой хлопнула дверью, и это ее немного успокоило. Мэри снова легла спать, но скоро поняла, что заснуть ей не удастся. Дик прав. Кохрейн ей не поверит. Но она не могла сказать ему всю правду. Это означало бы неминуемый крах карьеры Дика.

Ей так и не удалось поговорить с Ричардом Кохрейном до второй половины среды. Мэри увидела его, когда он покидал детское отделение. Он явно хотел пройти мимо, даже не кивнув ей, но она загородила ему путь.

— Мистер Кохрейн, могу я с вами поговорить? Уделите мне пару минут.

Лицо мистера Кохрейна было непроницаемо, взгляд ничего не выражал…

— О пациенте, мисс Хантер?

— Н-н-нет… — она замешкалась, — о личном. Мы можем поговорить где-нибудь в более спокойном месте?

— У меня нет времени обсуждать чьи-то личные дела, — холодно ответил он и решительно зашагал прочь от нее.

Мэри с несчастным видом смотрела ему вслед, вспоминая, что в пятницу он должен ее забрать на ужин к Дэвидсонам. Немного повеселев, она решила, что тогда и представится удобный случай объясниться с ним.

В пятницу Мэри была готова задолго до назначенного времени. Она нервно металась по комнате, когда позвонил портье снизу и сказал, что мистер Кохрейн ждет ее в главном холле.

Он молчал все время, пока они не сели в машину.

— Это далеко от города? — спросила Мэри, сильно волнуясь. Она не могла больше выносить его молчание.

— Десять минут. Я заехал лишь потому, что хотел поговорить с вами.

Они свернули на проселочную дорогу.

— Я тоже хотела с вами поговорить. — Голос ее дрожал, несмотря на все усилия успокоиться.

— Не иначе как на ту же тему, — мрачно предположил Кохрейн.

Он съехал на обочину и остановился.

— Что вы наделали, Мэри? — В его голосе звенели гнев и обида. — Зачем вы это сделали?

Она знала, что он смотрит на нее, но не могла повернуть головы и глядела прямо перед собой на неясные тени деревьев у дороги.

— Не понимаю, что я такого сделала?

Господи, опять детский лепет. Почему она всегда волнуется, когда говорит с этим человеком?

Он сделал нетерпеливый жест.

— Ну давайте соврите мне. Скажите, что Бэйли для вас никто.

— Но он и есть никто… Я понимаю, все выглядело, как будто… Ну, вы понимаете… Но я оказалась в его комнате только потому, что он плохо себя почувствовал… — Ее несвязные попытки объясниться оборвал его взгляд полный отчуждения. — Вы должны мне поверить, — с отчаянием твердила она. — Я же говорю чистую правду!

Но это было лишь полуправдой. Мэри понимала, что ее слова звучат неубедительно.

— Вы — маленькая лгунья, — сказал он с презрением, — никогда не видел, чтобы так неумело врали. Так вы все-таки любите его? — Он с силой ухватил ее за руку.

— Конечно нет! — в отчаянии крикнула она.

Он сжал ее руку до боли.

— Понимаю. Значит, вы из тех девушек, которые заводят интрижки просто так, скуки ради? А Бэйли просто подвернулся вам, потому что живет рядом с вами?

— Все совсем не так! — закричала Мэри. — Если бы я могла объяснить…

— Не желаю я выслушивать ваши объяснения!

— Тогда почему вы так грубы со мной?! — Мэри была готова разрыдаться.

— Потому что не люблю, когда из меня делают дурака! — свирепо ответил он.

И она поняла, что, даже если сейчас расскажет ему всю правду, он наверняка ей не поверит. Она была зла на Дика, который был во всем виноват, и на Ричарда, который даже не дал себе труда ее выслушать.

— А вы сами такой уж праведник? — неожиданно вырвалось у нее. — Вы… вы… Да вы просто надутый ханжа!.. И не вам меня осуждать! — Тут она замолчала, потому что он схватил ее за плечи.

Что-то дикое было в блеске его глаз и в выражении лица. Мэри вдруг испугалась. Они были одни, вдвоем на совершенно пустынной дороге. С пересохшим ртом она смотрела в лицо Ричарда.

— Вы делаете мне больно… — только и смогла прошептать Мэри. Ее губы тряслись.

Он отпустил ее так же внезапно, как схватил.

— Прошу вас, поехали, — умоляюще прошептала она.

Словно и не слыша ее просьбы, он закурил. Молчание длилось минуты две.

Мэри как можно жалобнее произнесла:

— Мы же опоздаем…

Он, по-видимому, пришел в себя. Выражение его лица вновь стало непроницаемым.

— Хорошо, едем. Но знайте, мне так же неприятен предстоящий вечер, как и вам.

Ирония заключалась в том, что при других обстоятельствах этот вечер мог стать необыкновенно приятным. Мэри понравилась Марианна Дэвидсон. Там был с женой и доктор Маккензи, старый знакомый по Чартфорду.

Ужин был восхитителен, разговор за столом — живой и непринужденный. Мэри делала вид, что всем довольна, хотя это ей и стоило огромных усилий. В половине двенадцатого Маккензи с женой собрались уходить. Ричард тоже поднялся.

— Спасибо за чудесный вечер, Марианна.

Мэри, в свою очередь, поблагодарила хозяев и наконец оказалась в спасительной темноте, чувствуя себя совершенно измученной.

— Простите, что вам придется меня отвезти, — жалобно сказала она в спину Кохрейну, когда он открывал дверцу машины.

Он просто захлопнул за ней дверцу, даже не удостоив ответом. Доктор Кохрейн молчал, пока они не отъехали подальше, а потом заговорил с таким видом, как будто ему ужасно надоела вся эта история.

— Мы обязаны встречаться время от времени по работе. Поэтому будет легче для нас обоих, если мы решим, что инцидент полностью исчерпан. Я больше не стану обсуждать этот случай и ожидаю того же от вас.

Она попыталась еще что-то возразить, но он грубо оборвал ее:

— Я же сказал — хватит болтовни! Почему женщины так любят без конца обсасывать какую-то тему? Извините, меня больше не интересуют ваши дела. И чем раньше вы примете это к сведению, тем легче нам будет сохранить видимость нормальных отношений.

Выходные выдались тяжелыми. На прием поступило несколько тяжелобольных детей. Мэри не виделась с доктором Кохрейном вплоть до самой прощальной вечеринки по поводу ухода на пенсию доктора Маккензи.

— Вы пойдете? — спросил ее Майлз Дэвидсон. — Вы ведь работали с ним вместе в Чартфорде?

Она и не знала, что анестезиолог собирается уходить на пенсию.

— Детское отделение тоже приглашают? — спросила она, понимая, что Ричард тоже там будет.

— Разумеется. — Майлз взглянул на часы. — В шесть, в зале заседаний. Переодеваться не надо, сразу идем туда.

Они явились рано. В зале было всего несколько человек — один-два члена комитета правления, несколько старших врачей. Был там и мистер Кохрейн. Майлз повел было ее к своим коллегам, но по пути его остановили, и Мэри осталась в одиночестве. Она чувствовала себя не в своей тарелке, но вдруг с облегчением заметила доктора Робертса, стоявшего возле оконной ниши. Он тепло приветствовал ее.

— Приятно видеть вас снова, Мэри. Ричард мне сказал, что теперь вы здесь работаете. Знаете, я думал сейчас о том, что следующий прощальный вечер будет по поводу моего ухода. Тогда Ричард станет главным врачом в Чартфорде, — весело заключил он. — А кажется, совсем недавно он был еще мальчиком… По-моему, он хочет с вами поговорить?

Мэри увидела, что Ричард Кохрейн делает какие-то знаки в их сторону.

— Не думаю, что это относится ко мне. — И она решительно отвернулась.

Не прошло и нескольких секунд, как рука Ричарда опустилась ей на плечо. Она в смятении подняла на него глаза.

— Вы уже осмотрели ребенка? — спросил он.

Взгляд ее выразил непонимание, и он тут же пояснил:

— С аппендицитом… Вы знали, что он поступит?

— Но я не… — Она хотела объяснить, что не дежурит сегодня, как вдруг вспомнила, что еще на прошлой неделе Дик просил подменить его на этот вечер. Как это похоже на Дика! Он даже не удосужился передать ей дела.

— Простите, — пробормотала она, — я забыла, что вечером дежурю. Так они все-таки привезли его?

— В мои обязанности не входит прием новых пациентов, доктор Хантер, — сказал он сурово. — Наверно, вам надо позвонить в отделение и узнать.

Мистер Робертс успел отойти от них, и она была этому рада. Багровая от стыда, она нашла телефон и только тогда заметила, что появилась Кристин Уортон. Оказывается, она стояла неподалеку, слушая, как мистер Кохрейн делает Мэри выговор.

Сестра Браун по телефону сообщила, что ребенок действительно поступил в приемное.

Мэри неохотно доложила об этом мистеру Кохрейну, который в это время разговаривал с Кристин. Он лишь кивнул и снова повернулся к собеседнице. Чтобы немного подбодриться, Мэри взяла стакан с шерри.

Однако прежде, чем она успела поднести стакан к губам, Ричард Кохрейн положил руку на ее запястье:

— Не стоит, доктор Хантер. Или вы забыли, что я думаю о тех, кто пьет на дежурстве?

— Я не маленькая! — Она вспыхнула от унижения.

Мэри попыталась освободить руку, но его пальцы больно впились в кожу.

— Поставьте стакан, — жестко приказал он. — Или вы хотите разыграть неприятную сцену перед всем обществом?

— Но это вы затеяли скандал, а не я, — пыталась оправдаться Мэри. За спиной она услышала злорадный смешок Кристин.

— Но, Ричард, дорогой, чем же так провинилась доктор Хантер? Я думала, что она — идеал младшего хирурга.

— Прошу тебя, замолчи, Кристин, — резко оборвал ее Ричард и отошел, оставив их вдвоем.

Если Кристин и была обескуражена, то не показала виду. Она решила максимально насладиться поражением своей соперницы. В это время прибыли почетные гости, и в зале стало шумно. Воспользовавшись этим, Кристин наклонилась к Мэри. Ее глаза светились мстительной радостью.

— Так вы больше не любимая девушка Ричарда? Надеюсь, вы расскажете мне, что случилось?

Не удостоив ее ответом, Мэри стала молча проталкиваться через толпу. Она вернулась в детское отделение.

Ей пришлось подождать в офисе старшей сестры, пока ее не пригласили к мальчику. Диагноз не вызывал сомнений: Марк Боркхэм был в тяжелом состоянии. Его мать считала, что у него просто болит живот, и не обращалась к врачу до сегодняшнего дня. К этому времени уже произошло прободение аппендикса.

— Мой муж мне не простит, если что-то случится с Марком… — с несчастным видом твердила она. — Поверьте, доктор, я просто думала, нет ничего серьезного.

— Нелегко определить аппендицит у малыша, — утешала Мэри. — Извините, я должна позвонить доктору Кохрейну.

— Он сам будет оперировать Марка? Он ведь самый лучший врач, правда?

— Лучшего вам просто не найти, — согласилась Мэри и почувствовала странную гордость, когда произносила эти слова.

Кохрейн пришел очень быстро и подтвердил ее диагноз.

— Вы наладите капельницу, пока я поговорю с матерью. Я вызову анестезиолога и прикажу готовить операционную. Нельзя терять ни минуты.

Мэри все еще возилась с капельницей, когда он появился снова.

— Все еще не готовы? — резко спросил он.

Она, виновато покраснев, покачала головой.

— Помочь?

Она кивнула.

Он ловко нашел вену, ввел иглу и заклеил это место, чтобы Марк не смог ее вытащить. Покидая отделение, Мэри спросила, не нужна ли она будет в операционной.

— Конечно нужны. — Его тон был холодно-вежливым, официальным.

Три часа спустя, делая ночной обход, она увидела, что Марк уже не так бледен, его пульс выровнялся. Она делала необходимые записи в его карте, когда вошел Ричард.

— Ему лучше, — заключил он. — Мать осталась здесь на ночь?

— Да. Соседка присмотрит за остальными детьми.

Сегодня Ричард Кохрейн выглядел усталым.

— Я должен извиниться перед вами, Мэри, — произнес он с видимым усилием.

Она так поразилась, что не нашлась что ответить.

— Я вел себя ужасно на вечере. Я не должен был вас критиковать при всех. Хотя, — добавил он, — критиковать было за что.

Ну вот, сначала попросил прощения, но тут же все испортил последним замечанием. Впрочем, Мэри прекрасно понимала, что он прав. Ведь если бы она ушла, забыв о дежурстве, больные остались бы без присмотра.

— Я была действительно беспечна, — призналась она со вздохом.

— Правило номер один в медицине — не смешивайте вашу личную жизнь и работу. — Он криво улыбнулся, полез в карман и выудил оттуда свою неизменную трубку. — Не возражаете? Мистер Робертс был сражен моим отношением к вам.

Мэри видела, что во время их неприятного разговора доктор Робертс разговаривал с кем-то в стороне.

— Я и не думала, что он заметил, — удивилась она.

— Мало что ускользает от него. И еще он заметил, что у вас несчастный вид. Интересно, почему?

В какой-то момент она едва не решилась открыть ему правду, но побоялась, что он опять не поверит ей и ее ошибка будет стоить карьеры Дику.

— Я была так несчастна, — она смотрела вниз на медицинские карты, разложенные на столе, — потому что всегда дорожила вашим хорошим отношением. А теперь я лишилась его?

Ричард молчал так долго, что Мэри вынуждена была поднять глаза и заглянуть ему в лицо. Потом тихо спросила:

— Так я права?

Он так резко вскочил, что чуть не уронил стул.

— Я хочу, чтобы вы правильно меня поняли, Мэри. И пытаюсь вам объяснить не в первый раз, но все напрасно. Вы лгали мне и раньше насчет отношений с моим братом.

— Мартин? — Она была поражена. — Но при чем здесь Мартин? Я говорила вам всегда, что мы с вашим братом просто… друзья.

— Да, говорили. — В голосе Ричарда послышалась горькая ирония. — И то же самое вы говорили относительно Бэйли. Но почему вы так долго скрывали, что знакомы с Мартином?

— Вы знаете почему.

— Ваши отговорки неубедительны, — холодно заметил он. — Причина могла быть одна — нечистая совесть. Как удобно было получить квартиру с отдельным входом, где Мартин мог незаметно навещать вас в любое время.

— Вы считаете, что у нас с Мартином была любовная связь?

— А разве нет? — ответил он брезгливо. — Но если бы вы любили его, я смирился бы с этим. А ведь вы просто так, со скуки… — Он повернулся и вышел, громко хлопнув за собой дверью. Мэри осталась сидеть, тупо глядя перед собой невидящим взглядом. Она думала о том, что никогда не сможет его разубедить.

Она поздно легла в тот вечер и долго не могла уснуть. Мэри никогда не надеялась на большее чем на дружбу с Ричардом. И его бурная реакция на ее «связи с мужчинами» озадачила ее. Как бы ни поступил ваш друг, вы не станете буйствовать, как дикарь…

И впервые ей пришла в голову мысль, что она нравится Ричарду гораздо больше, чем считала до сих пор. Если это так, то Дик просто обязан ответить за свое поведение, вызвавшее разлад между ними.

Она почти не встречала Дика в последние дни, он явно ее избегал. Но на следующий вечер после ее объяснения с Ричардом, когда она сидела в своей комнате и писала письмо сестре, раздался стук в дверь. На пороге появился Дик.

— Хорошие новости, Мэри! — Он замялся, как будто не был уверен, что его здесь хотят видеть. — Сегодня было собеседование, и я все-таки получил работу у мистера Кохрейна!

Он выглядел очень довольным. Мэри не нашла в себе сил испортить ему радость.

— Я рада, Дик. Да входи, что ты встал. Я же не кусаюсь.

Он смущенно засмеялся:

— Ладно, зайду на минутку. Знаешь, я и не думал, что у меня есть шанс. Он последнюю неделю глядел на меня, будто на земляного червя, и сегодня тоже очень придирался. Я снова почувствовал себя школьником, которого отчитывает строгий учитель.

— Мне знакомо это чувство. — Мэри впервые за последние дни рассмеялась.

Он тоже засмеялся, но вдруг лицо его стало очень серьезным.

— Я знаю, что мне повезло. И знаю, что не получил бы должность, не замолви ты за меня слово. Если бы ты в тот вечер сказала ему правду, ну, о том, что я напился как свинья, да еще во время дежурства… Ты проявила благородство, хотя при этом пострадала сама. Я ведь прав?

Мэри никогда не видела его таким серьезным. Она отвернулась, чтобы он не заметил слез на ее глазах.

— Черт возьми! Я, кажется, все испортил. Ты ведь любишь его?! И у вас могло все получиться. Я же видел, что он к тебе неравнодушен…

— Господи, Дик, прошу тебя, уйди! Мне тяжело говорить на эту тему, я больше не вынесу…

Он встревожился и, приблизившись к ней, спросил:

— А что, если я скажу ему правду?

— Он тебе не поверит, зато ты можешь сам пострадать. Оставь все как есть, Дик.

Он вздохнул с явным облегчением. Жизненная философия Дика заключалась в том, чтобы быть как можно ближе к сильным мира сего. А Кохрейн — номер один в хирургии.

— Если это послужит тебе хотя бы слабым утешением, я обещаю, что теперь возьмусь за ум. С пьянкой покончено. Впрочем, я понимаю, что тебе сейчас не до меня.

— Нет, Дик, конечно, мне не безразлично. Ты можешь стать отличным врачом, если захочешь. И мистер Кохрейн так считает, иначе бы не взял тебя к себе.

После его ухода она позвонила родителям. Мэри давно не приезжала домой, боялась, что от их внимательных любящих глаз не ускользнет ее состояние. К телефону подошел отец. Первое, что услышала от него Мэри, было:

— Ты не забыла, что в воскресенье мы едем к Кохрейнам?

— Но еще мы не договорились окончательно, — попыталась она сопротивляться.

— Ерунда! — отрезал отец. — Мы договорились. Они ждут нас к двенадцати.

Спорить было бесполезно. Может быть, придумать простуду или головную боль? Но отца трудно одурачить.

Она решила дать самому Ричарду шанс отказаться от приглашения и позвонила, выбрав момент, когда он оставался один у себя в кабинете.

— Простите, что вас беспокою, — нервно сказала она. — Может быть, вы забыли о… о договоренности на воскресенье…

— Визит ваших родителей? Конечно не забыл. А что случилось?

— Может быть, вы теперь не хотите, чтобы мы приезжали… Я имею в виду… — Она умолкла, но потом, собравшись с силами, предложила: — Вы можете сослаться на срочную работу.

— Нет, Мэри, не думаю, — с привычной резкостью прозвучал ответ. — Не понимаю, почему я должен лгать, чтобы выручить вас? К тому же я действительно жду ваших родителей с нетерпением.

— Тогда я придумаю оправдание для себя. Скажу, что дежурю.

— Как угодно, — равнодушно сказал он. — Я давно знал, что вы лгунья, но не знал, что еще и трусиха.

— Я не трусиха! — выкрикнула она, выходя из себя. — И докажу это. Я приду.

Но всю неделю Мэри ждала воскресенья со страхом и мечтала об одном — чтобы оно поскорей прошло.