Неужели Микеле говорит правду? Но он знает о встрече, следовательно, эта женщина действительно звонила ему, ведь он не уезжал из поместья. Едва эта мысль запала ей в голову, как она уже не могла избавиться от нее. И тотчас, словно по команде, вспыхнули прежние вопросы. Неужели Нино женился на ней из-за наследства Джулио? Или чтобы ублажить Марию? Или он вправду любит ее? Если любит, то он не может желать другую женщину. А если желает?

Конечно, можно нанять детектива и все выяснить по-тихому, однако Вера изберет другой путь. Она спросит у самого Нино. Не говоря ни слова, она повернулась к Микеле спиной и решительным шагом направилась в кабинет.

По радио звучала опера, а Нино писал что-то под музыку и пение в старомодном блокноте.

— Что случилось, cara? — спросил он, с беспокойством глядя на нее поверх очков.

Оперевшись на стол, Вера выложила ему все, что ей сказал Микеле. Не в ее характере было копить обиды.

— Он говорит, что эта женщина звонила ему, — заключила она. — Она хотела узнать, что за брак ты заключил, если назначаешь ей свидание, когда еще не успели высохнуть чернила на нашем брачном контракте!

С каждым ее словом лицо Нино темнело от ярости. Ну вот, опять, думал он, теряя над собой контроль от гнева и разочарования. Ревность. Злоба. Восемь лет назад он спал с моей невестой и мне пришлось разорвать помолвку. Теперь, когда я нашел жену, о какой можно только мечтать, он отравляет ее ядом ревности.

К счастью, как теперь оказалось, он не женился тогда на богатой миланке, но Нино не забыл ни унижения, ни отчаяния, ни обиды, которые пережил тогда. И он не простил своего единокровного брата. С Верой все иначе. Она не станет его обманывать. Но она думает, будто он способен на обман. И это после их медового месяца, не запятнанного ни единой ссорой! Ее готовность поверить Микеле больно ранила его.

А Вера ждет ответа. Ей требуются его объяснения. Будь он проклят, если пойдет у нее на поводу.

— Это все? — спросил Нино, стараясь не выдать себя голосом.

Вера кивнула, раздираемая противоречивыми чувствами. Неужели она совершила ошибку?

Не произнеся больше ни слова, Нино вернулся к своим записям.

— Ты ничего не скажешь?

Ее вопрос поколебал его уверенность в себе.

— А что ты хочешь услышать? — в гневе выскакивая из-за стола и хватая ее за руки, крикнул он. — Что это не так? Черт подери, думай что хочешь!

Его пальцы впивались ей в руки, причиняли боль, и, морщась, она вырвалась и бросилась вон из кабинета.

Нино был не в силах пошевелиться и все стоял, словно приросший к полу, пока в открытой двери в соседнюю комнату не показалась Виола.

— Прошу прощения, сын, — проговорила она неожиданно твердым голосом. — Я случайно слышала ваш разговор с Верой. Мне известно, что ты не веришь в интуицию, но прошу тебя, сделай, как я тебе говорю. Если ты ее не догонишь, случится что-то ужасное…

Нино не верил ни во что этакое и не считал свою мать способной к предвидению, однако сейчас ему было не до споров. С трудом отрывая взгляд от ее расстроенного лица, он побежал следом за взбешенной и слишком независимой американкой, в которую его угораздило влюбиться.

Когда Вера немного пришла в себя, то обнаружила, что бежит по посыпанной гравием тропинке к конюшне, темным пятном выделявшейся впереди на фоне деревьев. Ее тянуло к ней словно магнитом. Неожиданно она вспомнила видение, испугавшее ее в кабинете Мелиссы Кэмпбелл. Нет! Нельзя! Это опасно, подумала она. Я не должна.

Однако пути назад не было. Слишком поздно. Прежде чем она поняла, что происходит, в ушах у нее зашумело, точно как в музее, когда она впервые увидела портрет шестнадцатого столетия. Современные постройки, даже деревья как будто растаяли в воздухе.

Когда головокружение унялось, Вера увидела, что каменная конюшня стоит на месте. Однако ее внешний вид изменился. Она казалась только что построенной, и вьюнки не закрывали фасада.

В ужасе Вера взглянула на свои руки, потом перевела взгляд на подол платья. Вместо шелковой юбки в цветах и розового свитера на ней было бархатное платье с высоким воротником. Юбка едва не волочилась по земле.

Вера не только была одета по-другому, она стала как будто другой женщиной, которая была моложе ее и звалась иначе — Марселлой. Всю жизнь она прожила в Италии и о новых заморских землях слыхала лишь от случайных гостей. А о полетах в космос и вовсе не подозревала. Теперь она спешила в конюшню взглянуть… на жеребенка, которого родила ее любимая кобыла.

Едва переступив порог, Вера-Марселла ощутила терпкий запах конюшни и услыхала, как кобыла тихо дует на своего малыша. И вот тут… Сердце чуть не выскочило у нее из груди, когда сильные мужские руки схватили ее и чья-то ладонь закрыла ей рот.

Она не могла понять, кто это. Разбойник, случайно забредший на виллу? Или Витторио Учелли, ее сильный темноглазый кузен, за которого она несколько месяцев назад вышла замуж? Он как раз должен был вернуться из поездки по своим владениям.

Боже, пусть это будет он!

— Витторио, пожалуйста… Мне больно!

Свою ошибку она поняла сразу же, как заметила алый плащ, и не поверила своим глазам. Не может быть! Брат ее мужа! Кардинал! Стефано Учелли! Недаром он всегда пугал ее.

— Не он… Я, — проговорил кардинал Учелли с насмешкой, в которой она почувствовала угрозу. — Ты разочарована?

Уже несколько недель он следил за ней, приезжая на виллу в отсутствие своего брата, и каждый раз, появляясь тут, оказывал ей знаки внимания. Она стала опасаться его. В последний раз, когда они были одни в саду, он даже спросил, не беременна ли она.

Из почтения к его сану, хотя к нему самому она не питала ничего, кроме страха, Марселла призналась, что пока еще нет. Отлично зная, что Витторио последний в роду и отчаянно хочет наследника, она мечтала в один прекрасный день порадовать мужа.

— Ваше… преосвященство, — пролепетала она, едва Стефано ослабил хватку. — Я не понимаю… Чего вы хотите от меня?

— А я думаю, Марселла, ты отлично все понимаешь.

Он легко повернул ее лицом к себе, и она пришла в ужас — хотя всегда подозревала его в грехе сладострастия, — когда увидала откровенно похотливое выражение на его лице.

— Пожалуйста, — попросила она, и кровь от страха застыла у нее в жилах. — Отпустите меня. Вы же принесли обет Богу. Я — жена вашего брата. Вы не можете… не должны желать меня.

Он ответил ей улыбкой… кривой улыбкой из-за шрама на левой щеке, полученного в детстве.

— Почему же один Витторио должен познать твою прелесть… твою страсть? Почему ему принадлежит право зачать будущего владельца виллы Воглиа, тогда как я обречен на жизнь в молитвах и постах? Он и я — одно, две стороны одной монеты. И имеет ли значение, что он родился на несколько минут раньше меня?

Выбежав из дому, Нино огляделся. Куда же она делась? Пошла в гараж? В лес, где они с Микеле искали трюфели?

Нино понимал, что она ушла не навсегда. Куда она пойдет без своего малыша, без денег и документов? Просто ей хотелось успокоиться и взять себя в руки. Не зная, в какую сторону податься, он вдруг заметил Паоло, который вывел пса на вечернюю прогулку.

— Паоло, ты не видел мою жену?

Старик кивнул.

— Видел. Она шла в конюшню, синьор Нино.

Неожиданно его охватил страх, и он бросился бежать. Едва он приблизился к конюшне и у него под ногами зашуршал гравий, как он вновь почувствовал приближение приступа головной боли. По одним ему ведомым приметам Нино понял, что на сей раз ему легко не отделаться. Подавляя искушение вернуться домой и принять лекарство, он вспомнил испуганное лицо матери. Сначала надо найти Веру.

В висках у него стучало так, словно били кузнечные молоты, когда он заметил полуоткрытую дверь и вошел внутрь. Тотчас зашумело в ушах. Закружилась голова. Нет, сказал он себе, сейчас не время. Только бы не потерять сознания.

Все было как всегда. Лошади мирно жевали сено в новых стойлах, которые Микеле приказал перестроить всего несколько месяцев назад… Неожиданно они исчезли. Когда Нино вновь удалось сфокусировать зрение, он пришел в ужас. Его брат Микеле… Нет, Стефано… Стефано пытался изнасиловать его жену.

Нино не обратил внимания ни на изменившуюся конюшню, ни на одежды шестнадцатого столетия, ни на архаичные фразы, теснившиеся у него в голове. Он бросился на брата, стараясь оттащить его от юной женщины, которая всеми силами защищала свою честь и уже успела в кровь расцарапать лицо прелата.

Сверкнул стальной клинок. И тотчас он почувствовал жгучую боль в животе.

— Нет! — закричала женщина. — Пожалуйста, Господи, не дай ему умереть!

Дыхание у него стало тяжелым. Прижав руку к животу, он ощутил, как она стала мокрой. Кровь. Стефано убил его! Сделал его пленником дрожащей немощной плоти. Скоро он умрет! Скрючившись на сене, покрывавшем пол конюшни, умом Нино стал потихоньку возвращаться к современной жизни, несмотря на разворачивавшийся перед ним кошмар. Он узнал его. Вопреки своему многолетнему убеждению, он не совершал убийства и кровь на его руках была его собственной.

Теперь он точно знал, что произошло много столетий назад. Он не смог остановить Стефано, и отчаянно бившаяся в его руках женщина все-таки потерпела поражение и понесла от него. Потом, в монастыре, она умерла в родах. Витторио же не умер от раны и дожил до старости. И, хотя он видел крушение Стефано, все было непросто. Стефано предстал перед церковным, а не герцогским судом. Пытаясь выйти сухим из воды, он объявил, что защищал Марселлу от зверского нападения на нее ее мужа.

Беременная ребенком Стефано и запертая в монастыре, молодая женщина, которую звали Марселла, не была вызвана в суд и не давала показаний. Некоторые из приятелей Стефано свидетельствовали в его пользу. Не желая пятнать честь церкви, судьи его оправдали.

Нечеловеческим усилием хватаясь за нож, Нино-Витторио вновь бросился на своего врага. Еще несколько мгновений — и он вновь вернулся в двадцатый век. Он стоял на коленях в конюшне виллы Воглиа, и Вера прижималась к его груди.

— Нино… милый… Слава Богу, ты жив, — плача и покрывая его лицо поцелуями, повторяла она.

— На самом деле он не тронул меня.

Едва эти слова слетели с его губ, Нино понял, что они относятся к современной жизни, а не к тому страшному событию, участниками которого они оба стали. Третьего участника в конюшне не было.

— Ты была… там? — спросил он Веру, еще не вполне понимая, в каком он времени и какие надо употреблять в связи с этим слова. — Ты видела?

Она кивнула.

— Я все видела. Микеле ранил тебя. Он хотел меня изнасиловать. Только это был не Микеле. Это был…

— Стефано, кардинал Учелли. Прелат…

— С портрета в Турине.

— Да.

— А ты в перчатках и черном камзоле.

— Ничего не понимаю.

И тогда Вера рассказала ему о портрете, который видела в чикагском музее, и о том, какое впечатление он произвел на нее. Чувствуя себя в полной безопасности в его объятиях, она не скрыла от него даже свои галлюцинации.

Нино не сводил с нее изумленных глаз.

— А со мной то же самое происходило тут.

Вера теснее прижалась к нему.

— Надо было все рассказать тебе в самом начале.

— Да уж, дорогая. Возможно, нам удалось бы кое-чего избежать, по крайней мере сегодняшней драки.

— Возможно. Хотя нет… сомневаюсь. Тебе это, наверное, покажется странным, но я убеждена, что нам надо было пройти весь путь до конца, чтобы положить конец затянувшейся вражде.

Им было о чем поговорить. Напуганная тем, что ее вспышка едва не закончилась бедой, Вера объявила о своем полном безразличии к красотке на ярмарке.

— Я вела себя как дура, заглотав наживку, которую мне предложил Микеле, — признала она. — Пожалуйста, поверь, мне в самом деле наплевать на эту женщину, о чем бы вы с ней ни говорили. Не будем терять на нее время. Лучше спросим у твоей бабушки, что она знает о прошлом.

Едва Вера упомянула о Марии, Нино вспомнил озабоченное лицо Виолы. Она, верно, места себе не находит от страха. Разговор о Лилиане и неожиданной встрече с ней на ярмарке может подождать.

— Пошли, — скомандовал он, поднимая Веру. — Мама слышала, как ты убежала. Она очень испугалась. Первым делом надо успокоить ее.

Когда они подошли к вилле по гравиевой дорожке, то увидели в освещенном окне Виолу.

— Слава Богу, вы целы и невредимы! — воскликнула она, выбегая им навстречу. — Сейчас позвоню, чтобы принесли кофе. Если вы не против, я хочу знать, не произошло ли чего-нибудь необычного.

Нино поглядел на Веру.

— Произошло, — подтвердила Вера. — Я с удовольствием все расскажу, если Нино не возражает.

Мария, которая всегда нюхом чуяла, если на вилле что-то случалось, пришла в зал, не дожидаясь, пока ее позовут.

— Пойдемте в мою гостиную, — предложила она, внимательно оглядывая всех троих. — Я уже попросила, чтобы кофе принесли туда.

— А где Микеле? — спросил Нино, когда Джина принесла дымящийся кофейник и принялась наливать кофе в чашки.

Виола не знала. Мария тоже, но была уверена, что его нет на вилле.

— Уехал добрых полчаса назад. Я видела его в машине на дороге в Асти, ответила Джина.

Вера и Нино переглянулись. Им стало очевидно, что Микеле не было с ними в конюшне и он ничего не знает об узах, соединявших их троих в прошлом.

— Прошлое, видно, мешает ему жить спокойно, — предположил Нино.

И будет мешать, подумала Вера, ощущая неведомую ей прежде близость к Нино.

— Но ему не пришлось пережить его, как нам.

С любопытством переводя взгляд со своего внука на Веру и опять на внука, Мария потребовала, чтобы они не говорили загадками. И они, иногда перебивая друг друга, подробно поведали всю историю, частично уже известную Виоле. Умолчали они лишь о поездке Веры и Виолы к Мелиссе Кэмпбелл.

Мария и Виола затаили дыхание, когда Нино упомянул о сходстве человека, напавшего на Веру, с портретом священника в туринской галерее. Вера не забыла рассказать о своих странных взаимоотношениях с портретом в чикагском музее.

— Когда мне в Турине попался на глаза портрет Стефано, я подумала, что это тот же человек, что в Чикаго, только постаревший, — сказала она мужу. — А теперь я понимаю, что ошиблась. Скорее всего, дома я видела тебя в облике Витторио. Иначе непонятно, почему он так влек меня к себе.

Пока они пили кофе, Нино в первый раз осмелился в присутствии бабушки упомянуть о своих кошмарах и головных болях. Как он и предполагал, это пришлось ей не по вкусу. Вера тоже рассказала о своих видениях, которые докучали ей с тех пор, как она прилетела в Италию. Теперь все должно пройти, уверенно убеждала она себя.

— Прежде я никогда не думал о том, что мы проживаем несколько жизней, — признался Нино, дав жене выговориться. — Но другого, рационального объяснения у меня нет. Бабушка, ты не знаешь, что там было у нас в прошлом?

Как ни странно, она поведала им немножко больше, чем он ожидал.

— И кардинал Учелли, и Витторио — реальные люди. Они родились близнецами, как две капли воды похожими друг на друга. Это последнее поколение Учелли, жившее на вилле Воглиа.

— Витторио родился первым, — продолжала она, — поэтому унаследовал виллу. Стефано досталось немного. Считается, что их отец заставил Стефано посвятить свою жизнь Богу. Произошел какой-то скандал, в котором были замешаны Стефано, Витторио и его молодая жена. Очень похоже на то, что вы рассказываете. Стефано оправдали, но пятно на нем осталось. Его карьера не состоялась. Жена Витторио, имени которой я сейчас не припомню, забеременела… то ли от кого-то другого, пока муж был в отъезде, то ли от изнасиловавшего ее Стефано, как утверждал Витторио. Ее отправили в монастырь, и там она умерла в родах. Ребенок тоже умер.

Вера и Нино вновь обменялись взглядами. Теперь понятно, какая беда мне чудилась, подумала Вера, вот только я считала, что мне надо держаться подальше от Нино, а это, оказывается, Микеле… В нем сидит Стефано… где-то в глубине его души. Но теперь ей стало ясно, и почему она не очень рассчитывала на поддержку Нино. Не в силах пережить удар, нанесенный его чести, он оттолкнул ее.

— А что было с Витторио после суда и смерти его жены? — спросила Вера.

Мария ответила, поднимая к губам тонкую чашку:

— Он больше не женился. Жил здесь до своей смерти. А наследники продали виллу. Дед моего покойного мужа купил ее в тысяча восемьсот восемьдесят седьмом году. Нино, тебе ведь известно, хотя ты вряд ли говорил об этом Вере, что Манчини ведут свой род от сестры этих самых братьев, которая вышла замуж за богатого миланского землевладельца.

— Не понимаю, почему нам непременно надо было оказаться в прошлом, — заявил Нино. — Ведь мы не собирались ничего в нем менять.

— Жаль, что я раньше не расспросила вас об Учелли, — вмешалась Вера. — Наверное, мы могли бы избежать ненужных огорчений.

Молчавшая до сих пор Виола подалась вперед.

— Если вы позволите…

Не скрывая удивления, все повернулись к ней.

— Я верю, что если вернуться в прошлое, то можно там кое-что изменить, — сказала она. — Хотя бы память о нем. А этого достаточно, чтобы успокоить демонов, которые не дают нам покоя, несмотря на прошедшие столетия. Не исключено, что пережитая вами эмоциональная травма была необходима для успокоения этих демонов. Разумного знания тут было бы недостаточно.

В комнате воцарилась тишина, и Нино подумал, что, пожалуй, он согласен с матерью. Он даже готов был поклясться, что отныне никакие кошмары не потревожат его сна. Время покажет…

Мария встала.

— Дети, мне пора спать, — сказала она, обращаясь и к Виоле тоже. — Не продолжить ли нам нашу увлекательную беседу за завтраком?

Верная чувству долга, Виола предложила проводить Марию в ее спальню, и Вера с Нино последовали за ней. Им предстояла первая ночь в качестве мужа и жены под крышей виллы Воглиа. Понимая, что Вера пережила, Нино решил не оказывать лишнего давления на жену. Однако ему не хотелось, чтобы сплетни Микеле отравляли ей душу.

— Что касается свидания, о котором я договорился с женщиной, встреченной нами на ярмарке… — начал было он.

— Пожалуйста, не надо, — прервала его Вера. — Мне жаль, что я заговорила с тобой об этом.

Нино привлек ее к себе.

— Хотя мы знаем друг друга уже много веков, но все же неплохо было бы познакомиться получше в нашем столетии.

Вера уткнулась ему в рубашку и произнесла что-то нечленораздельное.

— Давай ляжем и поговорим, — предложил он.

Чувствуя себя как нельзя лучше в объятиях Нино, наслаждаясь красотой лунного света на простынях и ароматом поздних лилий из сада Микеле, Вера узнала, что рыжая женщина была бывшей невестой Нино, той самой, которая изменила ему с его единокровным братом.

— Меня не удивляет, что она позвонила ему и рассказала о нашей случайной встрече, — признался Нино. — В конце концов, она спала с ним, хотя он потерял к ней интерес, как только мы расстались. Наша помолвка была ошибкой с самого начала, но я слишком поздно принялся ее исправлять. Должен сознаться, она время от времени мне звонит, правда от этого ничего не меняется. А теперь у меня и вовсе есть ты.

Вера поверила ему. В свои тридцать три года, не считая нескольких веков, она наконец была там, где должна была быть.

— Люби меня, — прошептала она.

Нино был счастлив услышать это. Прежде чем лечь в кровать, они разделись, так что теперь им не мешали ни молнии, ни пуговицы. Всего несколько мгновений — и Вера уже пылала под его поцелуями.

Когда она изогнулась, чтобы принять его, и он был не в силах сдержать крик восторга, казалось, их души соединились в едином порыве. Они словно ставили точку на несчастливом прошлом. С этой секунды — только любовь, понимание и доверие.

Потом они еще немного поговорили о своих удивительных приключениях. Вера считала, что она больше не услышит шум в ушах, так досаждавший ей, и не увидит ничего такого из прошлого, чего ей не хотелось бы видеть. Дверь в прежнюю жизнь, которую она разделяла с Нино, закрылась. Отчасти она даже жалела об этом.

— Мы никогда не узнаем, что чувствовал Витторио после смерти своей жены, — сказала она.

— Не представляю, как он мог, если любил, как я люблю тебя, отправить ее в монастырь. Подумаешь, ребенок его брата! Она же не хотела иметь его от брата. Она хотела его ребенка! Не понимаю. Какое счастье, что ты вновь вышла за меня замуж… и дала нам еще один шанс.

Счастливые, они были готовы простить всех и вся и сошлись во мнении, что ревность Микеле — результат его особого положения в семье. Они дали себе слово постараться, чтобы он по-настоящему ощутил себя членом семьи. Может быть, тогда он не будет упорствовать в своем дурацком нежелании принять завещание.

— Это трудно… особенно для меня, если учесть все обстоятельства, — признался Нино. — Но я постараюсь.

— То же самое с Сильваной. Я постараюсь не обижаться на нее, — сказала Вера, — даже если она пойдет до конца. С твоей любовью я могу позволить себе быть щедрой.

О Слае они тоже не забыли.

— Как ты думаешь, — спросил Нино, — почему ты полюбила его? Может быть, тут тоже играло роль наше прошлое?

— Не знаю, — решив не кривить душой, сказала она. — Я знаю только, что очень любила Слая и всегда буду помнить о нем и о нашей с ним жизни как о счастливом времени.

Он понял ее.

Так они довольно долго разговаривали, ничего не скрывая друг от друга, пока не почувствовали, что плоть вновь требует своего. Казалось, с каждой минутой их любовь становится все крепче и крепче. Они словно поставили вторую печать на своем брачном контракте, по-настоящему начиная новую жизнь, которую им отныне предстояло пройти рука об руку в печали и в радости.