Пусть они не занимались любовью, но голова Джулии все же покоилась на плече Эдварда, когда они устроились под драным одеялом, служившим им единственным прикрытием.

Интересно, станет ли наш брак когда-нибудь полноценным? – сонно подумала Джулия, свернувшись калачиком и прижавшись к мужу.

Было еще темно, когда дети начали кричать, заработало полдюжины радиоприемников, загремели ложки, загалдели люди.

Поднявшись, Эдвард взглянул на часы. Циферблат с подсветкой показывал двадцать минут шестого утра. Дыхание Джулии было глубоким и ровным – она еще крепко спала. Он тихонько встряхнул ее.

– Пора вставать, дорогая.

Еле очнувшись ото сна, она возразила:

– Не может быть, еще очень рано.

– Боюсь, что нет. Если мы опоздаем на грузовик, то нам придется идти пешком и нас оштрафуют за опоздание. К тому же мы не выполним норму сбора.

Перспектива зарабатывать деньги тяжким трудом сборщиков, да еще под начальством Фреда, Ника и их подручных, убивала Джулию. Все же она поднялась с постели, оделась, причесалась и проглотила завтрак из черствого хлеба с арахисовым маслом и воды, принесенной мужем. Быстро сбегав в ближайший туалет, они успели забраться в грузовик, подъехавший к магазинчику.

Для Джулии сбор апельсинов стал сущим наказанием. Ветки били ей в лицо, сок стекал по рукам, очень скоро ладони покрылись мозолями, как и предсказывала Юстина. Когда же она немного сбавила темп, ее стала нещадно ругать надзирательница.

Более опытные работники взяли обед с собой. Эдвард и Джулия этого не сделали.

К тому времени, когда фургон с напитками, бутербродами и сосисками прибыл на плантацию, девушка уже чуть не умирала от голода и жажды.

– Бутерброд с «колой» меня бы спас, – сказала Джулия мужу, разминая затекшие мышцы.

Встав в очередь, Джулия ужаснулась стоимости продуктов: цена их обеда равнялась почти четверти дневного заработка.

– При таком раскладе, – зашептала она, – у нас к концу недели не останется денег заплатить за жилье. Мы станем должниками.

– Именно так здесь все и задумано, – прокомментировал Эдвард, поливая сосиску кетчупом.

По окончании рабочего дня в душевые выстроились невообразимо длинные очереди, поэтому Эдвард и Джулия решили сполоснуться над раковиной в своем фургоне. Они как раз сели поужинать все тем же хлебом с арахисовым маслом, когда вошел Ник. Он сообщил, что Эдвард собрал за сегодня положенную норму, а Джулия – нет.

– Прости, дорогуша, – сказал Ник, – но большой начальник велит сократить твою почасовую оплату наполовину.

Не увидев знаков мужа показывавшего ей, чтобы она помолчала, Джулия воскликнула:

– Это невозможно!

– К сожалению, это так. – Ник притворно вздохнул. – Конечно, ты можешь зарабатывать себе на жизнь более приятным способом, чем сбор апельсинов. Только дай мне знать.

Поняв прозрачный намек, Джулия покраснела и посмотрела на мужа. Тот скривился от сознания собственного бессилия и просто обнял жену.

– Я не хотел начинать драку, – объяснил он, когда Ник ушел. – Если бы он позвал на помощь, на нас бы спустили собак… Я бы не мог поручиться за твою безопасность.

Задетая и испуганная откровениями Ника, Джулия начала понимать, с чем приходится сталкиваться бесправным иммигрантам.

– Я постараюсь не попадаться ему на глаза, – пообещала она.

– Вот и хорошо. Может, начать опрашивать работников? Чем скорее мы соберем побольше компрометирующих фактов, тем раньше выберемся отсюда.

– Давай начнем прямо сейчас, – с готовностью согласилась Джулия.

Уставшие от тяжелой работы сборщики Ватерхауса предпочитали время, оставшееся до сна, провести на свежем воздухе. Женщины сплетничали, дети гоняли мяч, мужчины пили и играли в карты, молодежь гуляла.

Эдвард и Джулия отправились в разные стороны знакомиться с работниками. Необходимо было выяснить условия их труда и проживания. Понимая, что любая запись выдаст их, оба запоминали людей, которые потом в суде смогут дать показания.

Сразу же Джулия увидела, что многие малыши на плантации больны и обделены родительской заботой.

С образованием дела обстояли не лучше. Хотя автобус приезжал к восьми на плантацию за детьми и отвозил их до ближайшей школы, но обычно дети с десяти-одиннадцати лет уже работали вместе с родителями, причем получали сниженную зарплату. Многие дети не могли посещать школу еще и потому, что недостаточно хорошо владели английским.

По-дружески болтая с работницами, Джулия узнала, что женщины на плантации часто подвергались сексуальным домогательствам со стороны управляющих, но ни одна из них не пожелала выдвинуть обвинения против конкретного человека, опасаясь, что в таком случае их мужей, отцов или братьев станут преследовать, подвергнут наказаниям или будут постоянно штрафовать.

Пока Джулия бродила по Ватерхаусу, разговаривая с женщинами то по-английски, то по-испански, она заметила, как одинокие обитательницы плантации заигрывали с ее мужем.

Весьма растревоженная этим обстоятельством, она не обратила внимания на то, что за ней давно наблюдает Ник. К ее замешательству, управляющий неожиданно перегородил ей дорогу.

– Ничего вечерок, верно? – заговорил он, встав так близко, что Джулия почувствовала запах его пота и перегара.

– Да. – Она невольно отступила.

– Я заметил, ты разговариваешь со многими людьми.

Оглядываясь в поисках Эдварда, который мог бы принести ей избавление от ужасного столкновения с Ником, Джулия с трудом выдавила:

– Я хочу знать, с кем работаю.

– Это касается и меня, милочка?

Уже было совсем темно, а между трейлерами рос кустарник, их никто бы не увидел. Что, если управляющий попытается…

– Пожалуйста, не говорите так со мной, – взмолилась Джулия. – Я замужняя женщина.

Ее слова вызвали у Ника лишь издевательский смех.

– Ну и что? Я тоже женат. На женщине, которая целыми днями смотрит сериалы и храпит как кабан. Ты замужем за работягой. Если хочешь возместить свои убытки на плантации, я с удовольствием стану твоим первым клиентом.

Залившись краской, Джулия попыталась увернуться от Ника. Тот лишь ухмыльнулся.

Инстинктивно почувствовав неладное, Эдвард, разговаривавший с группой мужчин метрах в пятидесяти от жены и Ника, извинился и пошел ее выручать.

– В чем дело, Ник? – спросил он, подчеркивая испанский акцент в своем голосе.

Управляющий сразу же перестал улыбаться. Он нахмурился, верно, вычислив вероятную силу ударов противника.

– Для тебя я мистер Хокнер, пижон, – заявил Ник. – Я только сказал твоей красотке, что если она не выполнит свою норму, то ты будешь вкалывать дополнительно. Человек, чистивший туалеты, уволился на прошлой неделе, и мы как раз ищем ему замену.

Джулии стало легче от присутствия Эдварда, однако ей показалось, что муж не очень старается защищать ее от Ника.

Знаю, как это выглядит, подумал Эдвард, замечая недовольство жены. Будто я не могу постоять за нее. Но это не так. Я бы, пошел на все в случае необходимости. Просто здесь мы в опасности, и я хочу сделать эту опасность минимальной. Кроме того, Джулия должна учиться защищаться сама, на случай если меня не будет рядом при очередном столкновении с Ником и ему подобными.

– А ты бы хотела, чтобы я избил его… чтобы нас вышвырнули отсюда? – все же стараясь оправдаться, спросил Эдвард, надеясь на то, что жена согласится с ним.

Джулия закусила губу. Ты бы никогда не разговаривал так с Мэри, обвинила она его про себя. Ты бы не позволил такому, как Ник, даже подойти к ней.

Она чувствовала себя уставшей и подавленной, руки болели. Все еще обиженная на мужа, поплелась в трейлер. Там она умылась, почистила зубы, используя минимально возможное количество воды, и легла в постель, даже не пожелав Эдварду спокойной ночи.

Все, чего я хочу сейчас, – это поехать домой и обнять Джонни, думала Джулия. Только ради того, чтобы иметь возможность жить бок о бок с этим мальчиком, стоило выйти замуж за Гонсалеса. А любит ли меня муж—не так уж важно.

В это время Эдвард при свете тусклой лампы, свешивающейся с потолка, делал краткие записи. Он старался не переживать из-за сегодняшнего происшествия. Они все уладят, когда вернутся домой. Тогда он извинится, а сейчас есть дела поважнее. Но, хотя он уже несколько лет не курил, ему вдруг ужасно захотелось закурить. Откуда такая тяга? Что с ним происходит? Ответ напрашивался сам собой. И дело здесь не только в сегодняшнем происшествии…

Ты хочешь Джулию, сказал его внутренний голос. Но надо не уважать себя, чтобы овладеть ею в такой дыре, как эта.

Наконец Эдвард закончил писать. Надо немного поспать. Спрятав записи, он снял футболку, джинсы, выключил свет и лег в одних трусах на край кровати.

Джулия лежала, повернувшись к нему спиной и уткнувшись носом в стену. Оба не спали. Эдвард едва сдержался, чтобы не погладить ее плечо, а потом извиниться, объяснив мотивы своего поведения. Тут кто-то прошел под их окном. Человек остановился и засвистел какую-то мелодию. Это был Ник Хокнер.

Когда тот произнес ее имя, Джулия содрогнулась.

– Я не позволю ему прикоснуться к тебе, милая… Даже если придется сломать ему шею, – поклялся Эдвард, обнимая жену.

С облегчением вздохнув, Джулия прижалась к мужу. Скоро Ник отправился восвояси, а объятия Эдварда стали крепче.

– Я здесь все разнесу ради тебя… разве ты сомневаешься? – спросил он.

Отрицательно покачав головой, Джулия уткнулась лицом в мягкие волосы на груди мужа.

– Неужели ты не чувствуешь, как я хочу тебя? – добавил Эдвард.

– Так же сильно, как я тебя?

Наконец-то она сказала это!

Грязный трейлер исчез. Будто с глаз сошла пелена, и чудесный мир открылся их взорам. Старый матрас превратился в королевское ложе, дырявое одеяло стало шелковым покрывалом, которое сбросили в порыве страсти. Они подарят друг другу наслаждение, пусть даже это продлится всю ночь.

В бархатной темноте сумерек, наполненных несущим цветочные ароматы ветром и их обоюдным желанием, главным для них было то, что они вместе. В их первую брачную ночь девственность Джулии оттолкнула Эдварда, а теперь стала призом, который он, быть может, и не заслужил, но с радостью примет от нее в дар. Несмотря на то что, когда он снял с нее футболку и нежно стал ласкать ее грудь, его желание перешло все границы, Эдвард приказал себе не торопиться и доставить Джулии максимальное удовольствие.

Она, почувствовав, как твердеет его мужская плоть, прошептала:

– Мои трусики тоже, Эд… пожалуйста.

Его мягкий ответ прозвучал на испанском:

– Позволь доставить тебе наслаждение, любимая.

Избавившись от ненужной детали одежды, Эдвард легонько провел рукой по внутренней стороне ее бедра. Протяжный вздох жены еще больше возбудил его. Я поцелую каждый сантиметр ее тела, пообещал он себе, и только потом она станет моей. Он стал целовать ее губы, шею, грудь, нежный изгиб живота.

Неужели это происходит на самом деле? – спрашивала себя Джулия, чувствуя, как по телу проходят волны сладостной дрожи. Или мне все только снится? Неужели мы с Эдвардом, наконец, взойдем на вершину блаженства, как уже многие тысячелетия это делают мужчины и женщины?! Станем единой плотью? Она так хотела его…

Руки Эдварда спустились ниже. Затем раздвинули бедра Джулии… Его ласки были умелыми и нежными. От возбуждения ее тело выгнулось дугой. Она больше не могла терпеть и хотела, чтобы он вошел в нее так глубоко, как только можно.

– Любимый, – выдохнула Джулия, – я так хочу тебя.

– Ты получишь все в этот раз… не сомневайся, – прошептал он.

Глядя на нее помутневшими глазами, Эдвард снял с себя трусы. Вдруг он вспомнил…

– Я не подумал о предохранении.

Об этом у Джулии мысли даже не возникало. Ну и что, если у нее будет собственный малыш? Она хотела родить Эдварду ребенка. По правде говоря, даже мечтала об этом. Джонни полюбит младшего братишку или сестренку, подумала она.

– Мне все равно, – сказала Джулия, лаская обнаженное тело мужа.