Сунь Укун одним духом добежал до башни с террасой, которая была, по всей видимости, Террасой Пьяной Радуги, но учителя там не обнаружил. На сердце у него стало еще тревожнее. Обернувшись, он увидел за собой большое озеро зеленой воды, а в озере — Водный Павильон. Опасаясь подвоха, он спрятался у подножия холма, возвышавшегося перед башней. Присмотрелся внимательнее и разглядел на павильоне надпись зелеными иерог­лифами: "Водный Павильон Плачущих уток". Поистине там "узор на стенах складывался в многоцветную картину, а мозаика на полу слагалась в дивные письмена"; были там "столбы из коричного дерева и перила из орхидей, сливовые стропила и лотосовые беседки". Решетку галереи, что окружала павильон, украшали кораллы. За много лет на них наросли зеленые водоросли, образовав причудливый узор, напоминавший древние пись­мена на бронзовых сосудах.

В павильоне сидели два человека. У одного на голове была повязка в стиле "гора Тайхуа", у другого — в модном стиле "озеро Дунтин". У первого было бледное лицо, алые губы, тонкие брови и белоснежные зубы, и, если бы не повязка, он выглядел бы точь-в-точь как Танский монах. Сунь Укун и удивился, и обрадовался. "Человек с повязкой в стиле "гора Тайхуа", без сомнения, мой учитель, — решил он. — Но зачем он надел эту повязку? Неужто он думал, что Владыка Маленькой Луны примет его за свирепое чудище?"

Сунь Укун топтался в нерешительности, не зная, как ему поступить. Казалось, в мыслях у него был какой-то узелок, который он никак не мог развязать. Он уже собрался выйти из своего укрытия и увести учителя, но в последнее мгновение подумал: "А что если сердце учителя поддалось соблазнам? Тогда незачем идти на Запад". Так он и остался стоять за холмом, и все напрягал зрение и слух, пытаясь определить, вправду ли перед ним его учитель. Он услышал, как человек, носивший повязку в стиле "озеро Дун-тин", сказал своему собеседнику:

— Как прекрасны облака на вечерней заре! Почтенный Чэнь, давайте немного прогуляемся.

— Прошу вас быть моим провожатым, Владыка Маленькой Луны, — ответил Танский монах.

Танский монах и Владыка Маленькой Луны прошлись немного и вдруг услыхали голоса, доносившиеся из бамбуковой рощи. Танский монах оперся на перила галереи и прислушался. Порыв ветра донес до него слова песни:

В полночь девушка взбивала, все взбивала одеяло: "Почему ты вдруг уходишь? Вместе мы побыли мало! Если завтра в третью стражу о свидании забудешь, срежу уток-неразлучниц с расписного одеяла!" 

Услышав эту песню, Танский монах уронил голову на грудь и из глаз его ручьем потекли слезы.

— Почтенный Чэнь, вы уже много времени провели в странствиях вдали от родного дома, — сказал Владыка Маленькой Луны. — Немудрено, что эта песня повергла вас в печаль. Давайте зайдем в Башню, Пронзающую Небеса, и послушаем, как поют девушки.

Через некоторое время они вышли из Беседки Желанной Капели и пропали из виду. А знаете, почему они исчезли? Оказывается, между Павильоном Плачущих Уток и Башней, Пронзающей Небеса, тянулась целая тысяча строений. Куда ни посмотришь — всюду гирлянды цветов обвивали там карнизы крыш, тысячи плакучих ив и тунговых деревьев высотой в сто саженей склонялись над петляющими дорожками. Танский монах и Владыка Маленькой Луны шли по дорожкам сада, скрытые густой зеленью деревьев, и Сунь Укун уже не мог их увидеть из-за холма.

Только два часа спустя они стали доступны взору Сунь Укуна, когда, достигнув высокой башни, расположились в креслах друг против друга. Перед ними стоял чайник в зеленую полоску и две квадратные чашки для чая в стиле ханьской династии. На низком ложе сидели три слепые девушки. Одну звали Гэпянхуа, другую — Мотаньлан, а третью — Бэнчжуанышнтин. Все три, хоть и были слепы, отличались необыкновенной красотой, и каждая прижимала к белой, как яшма, груди лютню прекрасной работы.

—  Гэцянхуа, сколько древних событий ты можешь воспеть? - спросил Владыка Маленькой Луны первую девушку.

— Достопочтенный Владыка, — ответила Гэцянхуа, — в прошлом было много печальных событий, в будущем их будет меньше. Мне известно великое число историй, пусть господин Чэнь скажет, какую из них он желает послушать.

— Но господин Чэнь тоже весьма сведущ в событиях былых времен. Назови сама те, которые ты знаешь, — сказал Владыка Маленькой Луны.

— Нет нужды перечислять старые истории, — ответила Гэцянхуа. — Я назову только новые. Вот, например; "Сердечная беседа в Яшмовой Зале",  "Скорбное послание государыни У Цзэтянь", "История путешествия на Запад...".

— "История путешествия на Запад"  - самая новая! — воскликнул Владыка Маленькой Луны. — Вот что нам подойдет!

Девушки поклонились, тронули струны и громко запели хором: 

Не пой, покуда не запоют флейты в высоком зале. На склоне лет поверил, что жизнь — долгий-предолгий сон. Сегодня тайно с сердцем моим мы договор подписали... На благовонный дымок гляжу — в думы свои погружен. 

Потом, исполнив все двадцать семь аккордов печальной мелодии лютни, Гэцянхуа протяжно запела грудным голосом:

В лотосо-яшмовой чудо-пещере длится и длится ночь. Белый Олень со Звездой Долголетья встретился под горой. Танский монах при жестоком ветре весело танцевал. Брат государев канул бесследно в черной-пречерной воде. Вспыхнул банан, и пламя мгновенно выжгло горный склон. Конь, отвязавшись от ивы зеленой, тихо побрел вспять. Дни и ночи собраны в Башне Миллионов Зеркал, Как угадаешь тот день, в который узришь Священную Твердь.

 Тут Гэцянхуа склонила голову к лютне и глубоко вздохнула, словно мысли ее витали где-то далеко-далеко.

Когда Сунь Укун, прятавшийся за холмом, услыхал про Башню Миллионов Зеркал, в сердце его закралось страшное подозрение. "В Башню Миллионов Зеркал я попал только вчера, — подумал он. — Откуда она знает про это?" Сунь Укун ужасно разозлился и желал только одного — как можно скорее разделаться с Владыкой Маленькой Луны и понять, что происходит с ним в этом Зеленом-Зеленом Мире. А если вы не знаете, чем все кончилось, прочтите следующую главу.

Когда Сян Юй рассказывал свои истории, то были истории внутри истории. А на сей раз была песня внутри истории.