Пока разочарованные Фермин Смолл и Уиллис Микер покидали двор, Чарли не переставал гадать о том, кто же на самом деле Одри – гений, специализирующийся на заговаривании зубов, или просто идиотка? Впрочем, кем бы она ни была на самом деле, шкуру она им спасла обоим – и Чарли, и Лестеру.

Но до каких же высот удалось ей развить ту жалкую историю, которую выдумал прошлой ночью Чарли. Это же целый роман, поэма! С каким мастерством она добавила в свой рассказ немного ужаса, немного пафоса, немного мистики – и что получилось в итоге?

Алмаз! Чистейшей воды алмаз!

Потрать Чарли целый год, и тогда ему не выдумать бы лучшей истории. Черт побери! Ведь он готов был сам поверить в то, о чем рассказывает Одри!

Впрочем, и обольщаться тоже не следует. История, конечно, была хороша, но вот поверили ли в нее Смолл и Микер – вопрос. Во всяком случае, Чарли собственными глазами наблюдал за тем, как шерифы что-то обсуждают, энергично размахивая руками, оказавшись за воротами негостеприимной для них фермы Хьюлеттов. По всему было видно, что шерифы недовольны собой. Да и ходом своего следствия тоже, надо полагать.

А раз так, то нужно быть готовым к новым проверкам и не терять бдительности, решил Чарли. И ничем не выдавать себя.

– Лестер, тебе придется съездить в Розуэлл и разыскать всех парней, – сказал Чарли, обращаясь к своему товарищу. – Сможешь сделать это? Наши хозяйки думают, что мы музыканты. Нужно подтвердить это делом. К тому же и мы сами извлечем из этого двойную пользу: порепетируем – раз, у меня будет время для того, чтобы заняться рубинами Хьюлеттов, – это два. А кроме того, у меня все еще очень болит рука, и мне пока не выдержать долгой скачки в седле.

Лестер пожевал губами и буркнул:

– Чудесно.

– Чудесно, – согласился Чарли. – Особенно если учесть, что пулю я получил не от кого-нибудь, а от ближайшей родственницы Одри. Ну, давай собирайся, Лестер. И не забудь зайти и спросить у дам, не нужно ли им что-нибудь в городе. Будем галантными джентльменами, старина!

На лице Лестера отразился ужас. Чарли понял свою вину, сам себя мысленно обругал дураком и поспешил успокоить друга.

– Ладно, ладно, Лестер, – сказал он, похлопывая Лестера по спине. – Я сам спрошу, не волнуйся. Иди седлай свою Прунеллу.

Прунеллой звали кобылу Лестера, которую он назвал этим именем в честь своей любимой тетушки. Впрочем, Чарли не касалось – в честь кого названа кобыла Лестера.

Лестер отправился на конюшню, а Чарли – в дом. Одри он нашел на кухне. Увидев Чарли, она прекратила резать хлеб и улыбнулась своей прелестной улыбкой.

– Спасибо вам за все, мисс Адриенна, – начал Чарли. – Если бы вы знали, как трудно говорить честному человеку с представителем закона, который только и ждет, чтобы этот человек оклеветал самого себя.

– Я-то знаю! – гневно воскликнула Одри и так энергично взмахнула рукой, что задела краюху хлеба, отчего отрезанная уже горбушка подпрыгнула, а затем свалилась на пол.

– А я знаю, мэм, что все, о чем вы рассказали этим шерифам, – чистая правда, – с пафосом добавил Чарли.

Одри порозовела от удовольствия, а Чарли в который уже раз залюбовался ею.

– Лестер собрался в город, мэм, – сказал он. – Мы решили разыскать своих парней, которых потеряли прошлой ночью.

– Пусть порасспрашивает у лавочников, – посоветовала Одри. – Я послала соседского мальчишку предупредить в городе, что если ваши друзья объявятся, то им нужно подыскать жилье.

– Вот как? – удивился Чарли, не ожидавший от мисс Хьюлетт подобной прыти.

– Разумеется. Не спать же им под открытым небом, правда? – И Одри ответила ему не менее удивленным взглядом.

– Да… Конечно… Это так любезно с вашей стороны, мэм.

– Ах, Чарли, что вы. Какая ерунда.

Нет, это была вовсе не ерунда, но Чарли решил не вступать в долгие объяснения с Одри. Вместо этого он повторил еще раз:

– Спасибо. – И добавил: – Скажите, а если нам удастся разыскать их, вы позволите им приехать на вашу ферму? Было бы славно, если бы мы смогли немного порепетировать здесь. Нам для этого сгодился бы любой сарай. Вон у вас сколько места. – Он сделал широкий жест здоровой рукой. – Надеюсь, мы не слишком помешали бы вашим курам и собакам, если бы сыграли для них пару маршей и квикстепов?

Одри восторженно ахнула. Можно было подумать, что Чарли предлагает ей луну с небес.

– Это просто блестящая идея! Великолепная! А уж сколько вы этим мне самой удовольствия доставите, если бы вы только знали! Я сгораю от желания послушать вашу музыку.

Что ж, разрешение собраться всем на ферме получено, превосходно! Чарли вспомнил о том, с чем пришел на кухню, и сказал:

– Еще раз спасибо, мэм. Скажите, вам ничего не нужно в городе? Лестер может привезти все, что вы закажете.

– Я должна спросить у тетушки Айви.

Одри озадаченно посмотрела на свои испачканные в муке руки, и Чарли поспешил предложить ей свою помощь:

– Хотите, я сам разыщу ее? Ведь вы сейчас заняты.

– Спасибо, Чарли.

Она посмотрела на него с такой благодарностью, что Чарли почувствовал даже легкое раздражение. Черт побери, да ведь он всего-навсего вызвался пойти поискать ее тетушку, зачем же смотреть на него такими коровьими глазами? Знала бы она, что он только и думает о том, как бы стащить ее рубины!

Обо всем этом Чарли размышлял, пока занимался поисками тетушки Айви. Наконец он нашел ее, выяснил все необходимое и отправился на задний двор, где его поджидал Лестер, успевший уже оседлать свою верную Прунеллу. Старый добрый Лестер! Если ему велели ждать, он с места не стронется и будет стоять хоть до скончания века.

– Им нужна катушка ниток такого вот цвета, Лестер, – сказал Чарли и протянул другу синюю нитку. Лестер взял ее, внимательно осмотрел, словно запоминая оттенок, и положил нитку в нагрудный карман.

– Ты понял, что тебе нужно делать, Лестер?

– Она спасла наши шкуры, Чарли, – ответил тот, кивнув головой. – Она спасла наши шкуры.

В голосе Лестера звучало обожание. Так он мог бы говорить разве что о своей матери. Или о Деве Марии.

– Да, она спасла нас, – согласился Чарли. – И при этом чертовски ловко.

В два часа пополудни на дороге, ведущей к ферме Хьюлеттов, показались пятеро всадников – духовой оркестр из Америка-Сити, штат Джорджия. Одри готова была встретить их коржиками и домашним сидром. Чарли, правда, пытался удержать ее от такого жеста – слишком щедрого, по его мнению, но она и слушать его не стала.

– Ну что вы, Чарли, – с придыханием сказала Одри. – Ведь это же музыканты!.

Сначала Чарли посмотрел на нее как на сумасшед-шую, но потом вдруг представил себе, насколько скучна жизнь в этом забытом богом уголке, и больше не возражал. Сама же Одри не могла найти себе места от волнения и восторга. Еще бы, ведь не каждый день и не на каждую ферму прибывает знаменитый оркестр, да к тому же из самой Джорджии. Репетировать. Творитъ музыку! Да это ж с ума сойти можно от счастья! Сердце в груди Одри стучало громче любого барабана.

– Знаете, Чарли, – сказала она, подхваченная неожиданным порывом. – Если вы и ваши друзья-музыканты устали от бесконечных странствий, можно было бы подумать о том, чтобы осесть в Розуэлле.

Она сказала это и тут же смутилась. И дернул же ее черт за язык! Нашла что предложить! Разве можно надеяться на то, что такие известные музыканты захотят остаться в каком-то Розуэлле, в этом занюханном городишке на краю земли! Нет, таким талантливым людям нужна столица, им нужен весь мир!

Конечно, был в ее словах и второй, потаенный смысл. Ведь Одри так хотелось бы постоянно быть рядом с Чарли, со своим рыцарем, посланным ей из ночи рукой самой судьбы. Как ей хотелось удержать его! Ведь Одри понимала, что, как только Чарли уедет, вокруг нее снова сомкнутся душные стены повседневной жизни, а ей так хотелось праздника. Да и кто знает, появится ли когда-нибудь другой рыцарь в ее жизни?

– А в Розуэлле нашлась бы работа для плотника? – оторвал ее от размышлений голос Чарли.

Работа для плотника! Какая проза! Одри настолько трудно было переключиться с романтических мыслей на мысли приземленные, что она ответила не сразу:

– Э-э-э… Право, не скажу наверняка.

– Ну а ювелирные лавки? В Розуэлле есть ювелиры? Одри решила, что Чарли задает эти вопросы только для того, чтобы она сама поняла всю абсурдность своего предложения, и смутилась.

– Не знаю.

– Хм-м-м…

Одри не могла знать, к чему относится “хм-м-м…”

Чарли, и от этого почувствовала себя полнейшей идиоткой.

– Я понимаю, это была глупая мысль, Чарли, – грустно сказала она.

В этот момент всадники достигли их двора, и Одри поспешила спрятать свое смущение подальше.

– Вот они! – Одри молитвенно сложила на груди руки и принялась всматриваться в лица прибывших – тех самых музыкантов, которые окажут честь их ферме тем, что проведут здесь первую в истории Розуэлла репетицию оркестра. Немедленно голову Одри заполнили ее обычные фантазии. Она представила себе Чарли в белом фраке, дирижирующего блистательным оркестром.

Но Чарли вернул ее на грешную землю, тронув за локоть, чтобы предложить спуститься вниз с веранды Он спешил обняться со своими потерявшимися и так счастливо нашедшимися друзьями.

– Добро пожаловать, парни! – Чарли постарался придать своему голосу уверенности, которая необходима каждому лидеру, и веско добавил: – Мисс Хьюлетт предлагает вам распрячь лошадей и отогнать на огороженный луг. Пусть пасутся, пока мы будем репетировать.

То, что Чарли назвал лугом, было на самом деле огороженным клочком пустыря, заросшего редкими кустиками колючки и жалкими островками жесткой травы. Оградой же, охранявшей этот райский уголок от диких зверей, служили тесно стоящие плечом к плечу кактусы. Правда, здесь же росли знаменитые яблони Хьюлеттов, дававшие пусть жиденькую, но все же тень. Лужайка не пустовала – по ней с утра расхаживала Принцесса, меланхоличная и дружелюбная корова. Она посмотрела на приехавших музыкантов, на их лошадей, и на ее жующей морде промелькнуло подобие улыбки. Нет, право же, на этой ферме улыбались все без исключения – и люди, и животные.

– Мисс Хьюлетт здорово помогла нам, Чарли, – сказал Пичи Джилберт, отправляя легким шлепком ладони на луг своего жеребца.

– Каким образом, Пичи? – спросил Чарли, чувствуя укол ревности. Ему хотелось быть единолич-ным начальни-ком, и вмешательство Одри в дела оркестра не входило в его планы.

– Она послала мальчика переговорить кое с кем в городе, и для нас тут же нашлось местечко, где остановиться.

Чарли недовольно поморщился и спросил:

– Интересно, как ей удалось провернуть это дельце так быстро?

Пичи только пожал плечами, оставив Чарли в неведении о том, какими магическими приемами владеет мисс Хьюлетт.

“Да она проворная девушка, черт побери!» – раздраженно подумал Чарли.

Он посмотрел на Одри, та перехватила его взгляд и улыбнулась в ответ.

“И все-таки она очаровательна”, – вынужден был признаться самому себе Чарли.

Его отвлек голос Харлана Льюиса, басиста.

– Привет, Чарли. Лестер сказал, что ты подхватил пулю. Черт, я и не предполагал, что та тетка окажется таким метким стрелком.

– Ради всего святого, заткнись, Харлан, – прошипел Чарли и покосился на Одри. Та, похоже, не слышала их разговора.

Харлан безропотно замолчал. Это далось ему безо всякого труда, поскольку он был парнем спокойным и даже флегматичным. Харлан просто пожал плечами и повел своего коня на лужок.

– Хозяйки фермы предоставляют нам свою конюшню для репетиций, парни! – громко воскликнул Чарли. – Наконец-то мы сможем заняться своим любимым делом!

Он боялся, что парни могут поднять его на смех при упоминании о конюшне, но этого не произошло, а поймав восторженный взгляд Одри, Чарли вновь почувствовал себя руководителем знаменитого оркестра.

– Ты привез нитки, Лестер? – спросил Чарли.

Он был уверен, что Лестер ничего не забыл, но ему очень хотелось и впредь набирать очки в глазах Одри и Айви – по крайней мере, до тех пор, пока он не найдет способ добраться до их камешков.

В ответ Лестер вынул из бокового кармана объемистый пакет, набитый катушками ниток всех цветов – голубыми, синими, белыми, красными, желтыми и бог знает какими еще – и сказал:

– Ведь они спасли наши шкуры, Чарли. Спасли, черт побери.

Да, тот разговор Одри с шерифами, видно, крепко запал в душу старины Лестера.

Конюшня оказалась идеальным местом для репетиций. Лошадей на ферме Хьюлеттов было немного. Если говорить точнее, у них была всего одна лошадь, да и та сейчас была отогнана на какое-то дальнее пастбище, и в конюшне находился лишь один жилец – старый мул по имени Герцог, существо молчаливое, спокойное и, что было в традициях этого дома, весьма дружелюбное. Он внимательно осмотрел входящих на конюшню музыкантов, негромко вздохнул и принялся жевать сено, не обращая больше на них ни малейшего внимания.

Музыканты уселись в полукруг на связках соломы, Чарли сел перед ними – совсем как заправский дирижер – и поднял руку, призывая к тишине Он вдруг вспомнил репетиции в своем родном Америка-Сити, и на секунду у него сжалось сердце.

И, как видно, не у него одного.

– Господи, как же давно мы не играли, – громко вздохнул Пичи Джилберт, поглаживая свой тенор. Взгляд у него был смущенный, а глаза предательски повлажнели.

Чехол, из которого он достал свой инструмент, был потертым, немало повидавшим и немало поколесившим по свету, как и его хозяин.

Недоверчиво поглядел на товарищей и сказал, ни к кому конкретно не обращаясь:

– Неужели это не сон? Неужели мы снова будем играть?

Чарли никак не мог начать разговор, для которого, собственно, и собрал своих парней. Сначала ему мешало то, что все они были взволнованы предстоящей возможностью поиграть. Затем ему помешала Одри, которая принесла на конюшню коржики и сидр, чтобы музыканты могли поддержать свои силы.

Потом заявилась Айви. Она пришла для того, чтобы поблагодарить Лестера за нитки, и благодарила его бесконечно долго, не сводя с его лица восторженных глаз.

Лестер, разумеется, засмущался и сделался красным как вареный рак.

Когда все наконец успокоилось, Чарли плотно прикрыл дверь конюшни, уселся на связку соломы и наклонил голову вперед.

– А теперь, парни, придвигайтесь поближе, – сказал он. – Не нужно, чтобы нас слышали.

Музыканты зашуршали соломой и сдвинулись в тесный кружок.

Шериф Фермин Смолл места себе не находил. Надо же, каким дураком выставила его эта Адриенна Хьюлетт! Она при каждой встрече пытается выставить его идиотом – и, надо признать, это здорово ей удается! Она считает его бездарным полицейским, но рано или поздно он докажет ей, что она ошибается.

– На этот раз номер у нее не пройдет, – бормотал себе под нос Фермин Смолл, пробираясь под окна конюшни Хьюлеттов. – Я знаю, что эти парни мошенники, и сумею вывести их на чистую воду.

Нужно признать, что Фермин Смолл был достаточно умным и проницательным человеком. Он чувствовал своим длинным носом, что с гостями Хьюлеттов не все в порядке. Шериф шевельнул своими длинными усами, словно принюхиваясь к чему-то.

“Разве я виноват, что в прошлом году украли тех свиней? – размышлял он. – Нет. И в том, что в пустыне подстрелили Билли Пайка, я тоже не виноват. Как я мог задержать бандитов, если их укрыли апачи? У этих чертовых индейцев разве что-нибудь найдешь? Когда они увели быка у старого Гудлоу, что я мог поделать? Но на этот раз я покажу, что такое шериф в здешних краях!”

Фермин Смолл не зря почти полдня провел в зарослях колючих кактусов. Со своего наблюдательного пункта он видел, как на ферму Хьюлеттов прибыли так называемые музыканты. Да это настоящая банда мошенников! Ну, теперь-то он сумеет их накрыть!

Фермин прильнул к стене конюшни и приложил ухо к окну, чтобы получше слышать, о чем пойдет разговор там, внутри. Слышно было плохо, и, чтобы сосредоточиться, Фермин Смолл зажмурил глаза.

Чарли даже не подозревал о присутствии шерифа и начал разговор, наклонившись к своим парням:

– Итак, ребята, нам нужно кое-что обсудить. Слушайте внимательно. Вы, надеюсь, не забыли нашего основного правила – все решения мы принимаем сообща.

На том, что все решения будут приниматься сообща, Чарли настоял с самого начала, когда их команда только начала свой путь по Дикому Западу. Правда, как правило, именно ему принадлежала инициатива, когда речь заходила об очередной краже, но его предложение должно было быть поддержано большинством голосов – так уж у них было заведено. И, надо заметить, еще не было случая, чтобы предложение Чарли было отвергнуто, – в конце концов, именно он был здесь мозговым центром.

– Давай, Чарли, – подбодрил его Пичи Джилберт и прикрыл глаза, приготовившись внимательно слушать.

– Прошлой ночью я разговаривал с мисс Хьюлетт, пока она обрабатывала мою руку, парни, и узнал кое-что весьма интересное.

Тут Чарли подмигнул с заговорщицким видом и раскрыл было рот, чтобы рассказать о рубинах, но тут Лестер неожиданно толкнул его в бок. Чарли покосился на Лестера и нахмурился, не понимая, в чем дело.

Лестер, по своему обыкновению, не спешил со словами. Вместо этого он еще раз ткнул Чарли в ребро, выкатил глаза и скосил их на окно конюшни.

Чарли много лет знал Лестера и понимал, что тот не стал бы поступать так ни с того ни с сего. Он обменялся молчаливым, но выразительным взглядом с Харланом, и тот осторожно скользнул к окну. Присмотрелся, прислушался, вернулся на место и тихо прошептал, прикрывая для верности рот ладонью:

– Там какой-то длинный, усатый тип, с гривой, как у ирландского сеттера.

Чарли никак не ожидал этого. На мгновение он растерялся, но тут же овладел собой.

“Кто нас выдал? Одри? – подумал он. – Впрочем, нет, она не смогла бы. Не может женщина настолько притворяться!”

– Это шериф, – едва слышно прошептал Чарли. – Он не верит, что мы в самом деле музыканты. Думает, что мы те самые грабители из Арлетты.

Джордж Олден поскреб в затылке, подумал и с подкупающей простотой заметил:

– Так он прав.

– Я-то знаю, что он прав, Джордж, – прошипел Чарли. – Но не нужно, чтобы он узнал об этом.

Джордж еще немного подумал, а затем его лицо расцвело понимающей улыбкой.

Чарли откинулся на своей связке соломы, вытащил из-за спины корнет и призывно взмахнул им.

– Отлично, ребята, на этом закончим деловую часть и будем репетировать. Рванем для начала “Голубой флаг”, – улыбнулся он.

Харлан и Пичи все поняли первыми. Они дружно поднесли свои сверкающие трубы к губам и приготовились начать игру.

Чарли благодарно посмотрел на них, дожидаясь, пока остальные не вооружатся своими инструментами.

– Готовы?

Все как один дружно кивнули.

– Ну, тогда… Раз! Два! Раз-два-три-четыре!.. Фермин Смолл вздрогнул от неожиданности, услышав первые звуки старинной ирландской песни, разорвавшие тишину.

– Чтоб вам лопнуть, – прошипел он и добавил со злобной усмешкой: – Хотите надуть меня? Ничего не выйдет, голубчики. Я человек терпеливый, я подожду.

И шериф опустился на чахлую травку, росшую под окнами конюшни Хьюлеттов.

После “Голубого флага” они сыграли “Девушку моей мечты” и “Диксиленд”. Затем – попурри на темы песен Стефана Форстера.

Когда оркестр доигрывал последние такты “Тихого дома”, Чарли подкрался к окну и осторожно выглянул. Сначала он не увидел ничего и лишь потом разглядел лохматую, свесившуюся на грудь голову Фермина Смолла. Тот спал – сладко, глубоко и негромко похрапывал во сне.

“А все же “Тихий дом” – классная колыбельная”, – подумал Чарли. Для пущей уверенности они сыграли еще пару убаюкивающих сентиментальных песенок – “Когда закончится жестокая война” и “Давным-давно”.

Выглянув в окно еще раз и убедившись, что шериф по-прежнему крепко спит, Чарли тихонько прикрыл створку и обернулся к своим друзьям:

– А теперь слушайте, парни. Времени мало, так что поторопимся.

Он дождался тишины и начал:

– У Хьюлеттов есть фамильные драгоценности. Рубины. Лестер однажды видел их. Он утверждает, что они дорого стоят. Верно, Лестер?

Лестер ничего не сказал, но по его виду было понятно, что он подтверждает слова Чарли.

– Если мы заполучим эти камешки и продадим их, нам всем надолго хватит. И тогда, может быть, мы сумеем добраться куда-нибудь – в тот же Альбукерке, например, – и продержаться до тех пор, пока не найдем настоящую работу.

В ответ раздалось одобрительное гудение. Ведь все они были простыми работягами, были музыкантами от бога, но никак не грабителями. Проклятая война и проклятые янки толкнули их на этот путь, лишив заработка. Поначалу они и грабить-то собирались исключительно этих проклятых янки. Правда, оказавшись на Диком Западе, они обнаружили, что янки здесь водятся в гораздо меньшем количестве, чем у них на родине, и ради куска хлеба им пришлось начать грабить всех подряд – впрочем, почти всегда без особого успеха. Настоящих бандитов из них так и не получилось.

Все они, без исключения, испытывали угрызения совести за свои нынешние поступки. И еще нужно заметить: да, эти парни могли стащить то, что плохо лежит, могли очистить чьи-то карманы, но никогда ни один из них не поднял оружия на человека. Да его и не было у них, этого оружия.

– Чарли, – неожиданно сказал Харлан, – а ты знаешь о том, что банк в Розуэлле – единственный на сотню миль вокруг?

– Что? – переспросил Чарли, с трудом отрываясь от мыслей о рубинах.

– Единственный на всю округу банк расположен в Розуэлле, – спокойно повторил Харлан.

– Отличная мысль, Харлан, – ответил Чарли после секундного раздумья. – Отличная мысль.

– Им пользуются все здешние фермеры, – добавил Харлан.

Чарли немного подождал, выжидая, не захочет ли Харлан добавить что-нибудь еще, не дождался и продолжал свою речь:

– Итак, я собираюсь…

– В следующем месяце скот погонят на летние пастбища, – перебил его Харлан, продолжая развивать собственную мысль.

Все обернулись к Харлану. Тот нервно облизнул губы. Ему было непривычно оказаться в центре внимания.

– Я подумал, что это тоже полезно будет знать всем, – пробормотал он и смущенно уставился на травинку, прилипшую к его сапогу.

Да, Харлан был не из тех, кто много говорит, – под стать Лестеру, и если уж он заговорил, то к его словам стоило прислушаться.

– Почему ты вдруг заговорил про скот, Харлан? – спросил его Чарли.

– Прежде чем перегонять скот, все фермеры положат в банк свои наличные – на сохранение, – пояснил Харлан, ни на кого не глядя.

– О боже, – коротко выдохнул Чарли. – И рубины, и банк.

Все оркестранты посмотрели на него с уважением. Обсуждение заманчивого будущего внезапно прервал оглушительный крик Айви Хьюлетт, от которого задрожали стены конюшни.

– Какого черта вы делаете под окнами моей конюшни, Фермин Смолл? За каким дьяволом вы сюда приперлись?

Чарли вскинул вверх руку и быстро прошептал:

– Закончим наш разговор завтра, ребята. Приезжайте сюда в это же время. Назовем это второй репетицией.

– А приятно было снова подудеть, – пробормотал Харлан.

– Да, “Дикси” у нас прозвучал нормально, а вот над “Флагом” еще работать и работать, – откликнулся Джордж.

– Это точно, – согласился Харлан.

– А вот “Война” зато прозвучала как надо, верно? – вступил в разговор Пичи, и в глазах его появилась грусть.

– Послушай, Чарли, неплохо бы нам было посмотреть завтра увертюру к “Вильгельму Теллю”, как ты считаешь? Мы уже сто лет за нее не брались.

Это сказал Фрэнсис Уотли, бережно укладывая в чехол свой альт.

– Попробуем, – коротко согласился Чарли и потянулся к окну.

Раскрыл его и свесился наружу, улыбаясь Айви Хьюлетт и Фермину Смоллу. Шериф спал на солнцепеке, и от этого его нос заметно покраснел, обгорел и начинал шелушиться.

Чарли очень хотелось надеяться на то, что нос шерифа еще и болит при этом.

– Добрый день, мисс Хьюлетт, – сказал он. – Добрый день, шериф. А что это вы тут делаете? Пришли послушать, как мы играем?

– Шпионить он сюда явился, вот зачем, – неприязненно пояснила Айви. – Что, Фермин, вам больше нечего делать в Розуэлле, а? Жизнь в городе течет спокойно и тихо, и нет там ни пьяных драк, ни грабежей, ничего? И у вас появилась уйма свободного времени, чтобы дрыхнуть здесь на травке?

– Прекратите, Айви, – возмутился шериф. – Я занимаюсь нужным делом. Несу свою службу.

– С каких это пор нести службу – значит дрыхнуть под окнами моей конюшни? – ехидно спросила Айви. – В городе десятки несчастных, попавших в беду людей ищут защиты у закона, а главный представитель закона в это время сладко храпит на травке! Вот уж не знала, что вы такой тонкий ценитель музыки, Фермин Смолл!

Что и говорить, и Айви, и Одри были способны заболтать кого угодно до полного умопомрачения!

Фермин это тоже хорошо знал, а потому не стал вступать в перебранку с Айви, молча поднялся и с покрасневшим от солнца и гнева лицом поплелся к воротам.

Айви проводила его презрительным взглядом, а затем, когда долговязая фигура шерифа исчезла из вида, обернулась к все еще торчащему из окна Чарли.

– А вы погодите, молодой человек. Мне нужно вам кое-что сказать.

Чарли с тоской ожидал появления Айви. Черт, чего ждать на этот раз? Ведь все так хорошо начиналось – неужели теперь сорвется?

Чарли успел привыкнуть к тому, что жизнь его похожа на полосатую зебру: то блеснет короткая светлая полоска удачи, то неожиданно сменится длинной черной полосой невезения…

Он усадил на место своих парней и обернулся к вошедшей на конюшню Айви. Завидев ее, неожиданно занервничал и Лестер, принявшийся жевать свою нижнюю губу. Впрочем, и остальные музыканты выглядели настороженными.

Айви прошла вдоль пустых стойл и остановилась перед Чарли. Подбоченилась и долгим взглядом окинула его лицо.

– Молодой человек, – начала она наконец, – ваш оркестр играл так громко, что даже я смогла услышать. Я в это время стирала, – добавила Айви не интересную никому подробность и махнула рукой, указывая куда-то в сторону.

Чарли замешкался, размышляя, не значит ли это, что он должен извиниться за то, что его парни наделали столько шума.

Однако Айви опередила его.

– Клянусь всеми святыми, мистер Чарли Уайлд, это было просто великолепно, – сказала она. – Я словно перенеслась на время в свою родную Джорджию.

Чарли поспешно закрыл рот, уже готовый произнести слова покаяния, и склонил голову набок, удивленно глядя на Айви. Его настроение поднялось так же стремительно, как и упало перед этим. Будучи теперь абсолютно уверенным в том, что ни ему, ни его парням нечего бояться, он громко и даже слегка развязно спросил:

– Стало быть, наша музыка понравилась вам, мэм?

– Понравилась? – переспросила Айви. – Помилуйте, я просто влюбилась в нее! Вы – лучший духовой оркестр на сйете, вот что я вам скажу, молодые люди. Сейчас Одри принесет сюда сидр и блинчики, и мы с вами отметим это событие.

Чарли оглянулся на своих оркестрантов. Те сидели молча, но по их лицам было видно, как приятно им выслушивать такие комплименты.

– Благодарю вас, мэм, – сказал наконец Чарли.

– Что вы, молодой человек, – ответила Айви. – Это мы с Одри должны быть благодарны судьбе за то, что она привела вас всех сюда. Вы можете репетировать на нашей ферме сколько вам будет угодно. И еще… Скажите, не будете ли вы так любезны поиграть в следующую среду на собрании нашей городской женской лиги любителей литературы? Дамы были бы просто в восторге.

Чарли коротко окинул взглядом своих парней и уверенно ответил за всех:

– Сочтем за честь поиграть для ваших дам, мэм. Честное слово, сочтем за честь.

После ужина Одри отправилась разыскивать Чарли и обнаружила его под яблоней. Прежде чем попасть сюда, Одри успела обежать всю ферму, побывав и на конюшне, и на обоих лужках, и даже на птичьем дворе.

А он, оказывается, сидел под яблоней и задумчиво жевал травинку, подняв к небу свои выразительные карие глаза.

Услышав приближающиеся шаги, Чарли вздрогнул и готов был смыться, но, рассмотрев, что это Одри, со вздохом опустился на место.

Одри услышала его вздох и по простоте душевной приняла его за приглашение присесть рядом. Она танцующей походкой подошла ближе, легко вспрыгнула на изгородь и уселась на ней, болтая ногами.

– Замечательный вечер, правда, Чарли? – начала она разговор с самой безотказной и универсальной темы – погоды.

– Замечательный, – меланхолично откликнулся Чарли. Одри была несколько обескуражена столь коротким ответом, но решила не сдаваться:

– Ваши парни – потрясающие музыканты, Чарли. Никогда в жизни не слышала ничего подобного. Особенно мне понравилась эта песня – “Давным-давно”. Па-пара пам… Па-пам, па-пам… А уж когда вы заиграли “Когда закончится ужасная война”, я вообще чуть не разревелась.

– “Жестокая”, – поправил Чарли.

Одри, задравшая голову к небесам и приготовившаяся напеть любимую мелодию, непонимающе нахмурилась и спросила:

– Что вы имеете в виду?

Тонкая ткань плотно облегала ноги Одри, и Чарли не мог отвести от них глаз. Нет, было все же в этой болтушке мисс Адриенне что-то такое, что делало ее похожей на мед – такой же сладкой и притягательной.

“А сам я в таком случае похож на муху”, – мрачно подумал про себя Чарли, а вслух сказал:

– “Жестокая”. “Когда закончится жестокая война” – так правильно называется та песня.

– А-а-а…

Чарли оторвался наконец от ног Одри, поднял глаза вверх и обнаружил, что взгляд Одри преисполнен счастьем. Лучше бы ему совсем не видеть этого. Восторженная глупенькая девчонка – вечный магнит для любого мужчины. Разве легко удержаться ог соблазна воспользоваться ее доверчивостью и неопытностью?

Однако Чарли был слишком тертым калачом, чтобы совершить подобную ошибку. Ведь больше всего на свете ему хотелось, чтобы все оставалось как есть. Пусть слабый лучик надежды и дальше освещает дорогу его оркестру. А с обитательницами гостеприимной фермы следует держаться учтиво и предупредительно – но не более того.

“К тому же меня подстрелил не кто-нибудь, а ее родная тетушка Пэнси”, – вдруг вспомнил Чарли.

Он снова покосился на ноги Одри и подумал о том, что ему придется держать себя в руках, – ведь зрелище-то, что и говорить, соблазнительное до невозможности!

– Бог с ним, с названием, не в этом дело, – сказала Одри. – Все равно это было просто потрясающе.

– Спасибо.

Одри тяжело вздохнула, а Чарли с трудом подавил в себе желание протянуть руку и погладить ее упругую икру, обтянутую тонкой тканью.

Боясь, как бы его рука не протянулась к ногам Одри помимо его воли, Чарли подсунул ее под себя. В прижатую к земле ладонь немедленно впился острый камешек.

– До чего же я счастлива, даже выразить не могу. Это так здорово, что вы и ваши музыканты оказались у нас на ферме, Чарли! – защебетала Одри. – Нет, конечно, мне очень жаль, что вас ранили в руку, и все такое прочее… Но все же, что вы не попали тогда в Альбукерке и остались здесь! Конечно, там у вас была бы целая толпа поклонников, не то что мы с тетушкой Айви. Но все равно – здорово!

– Спасибо, – повторил Чарли.

– За что же спасибо? Это я должна быть благодарна вам. Клянусь, я еще никогда не встречала таких джентльменов, как вы и ваши парни, Чарли.

Чарли что-то промычал сквозь зубы и покосился на свою прижатую к земле руку. Она продолжала рваться на свободу, и Чарли слегка переместил на нее свой вес, чтобы понадежнее удержать на месте непослушную проказницу.

Одри шумно вздохнула, и все усилия Чарли пошли насмарку, потому что если руку на месте ему и удавалось удерживать, то что он мог поделать со своим сердцем, которое вздох Одри пронзил, словно пуля?

– И знаете что, Чарли? – сказала Одри. – Я так рада, что Лестер остался с нами.

– А вы не боитесь людской молвы, мисс Адриенна? – спросил Чарли. – Все-таки, знаете, две одинокие леди, и двое молодых людей, которые остановились у них в доме…

Чарли имел неосторожность поднять глаза и встретиться взглядом с Одри. Она обдала его такой нежностью, что Чарли поспешил отвести взгляд в сторону.

– В Розуэлле? Вы думаете, что это может взволновать кого-нибудь в Розуэлле!

И Одри закатилась смехом, который пробудил в груди Чарли ностальгические воспоминания о родном доме. Так заразительно умеют смеяться только в его родной Джорджии. И ему нестерпимо захотелось обнять Одри, прижать ее к своей груди, поцеловать…

Но Чарли приказал себе выбросить из головы подобные глупости.

– Господь с вами, Чарли! Неужели вы думаете, что в этих краях людям других забот мало и они интересуются такими вещами? Это вам не благополучная тихая Джорджия, где у человека, помимо работы, остается время и на музыку, и на простое любопытство.

– Ну, если вы так считаете, мэм, – слегка охрипшим голосом откликнулся Чарли.

– Только так и считаю! – воскликнула Одри. “Пора уходить отсюда”, – подумал Чарли.

И на самом деле, неизвестно, какой бы оборот принял их разговор и как далеко он мог бы завести, если бы Чарли еще хоть несколько минут оставался под воздействием чар мисс Адриенны.

Он оторвал взгляд от ног Одри и резко поднялся с земли.

– Мы очень обязаны вам за ваше гостеприимство, мисс Адриенна.

– Вы что, уже собираетесь ложиться спать, Чарли? – удивленно спросила Одри.

– Да.

Ее разочаровал ответ Чарли. Разочаровал своей категоричностью. Но Одри тут же нашла подходящее объяснение. Наверное, рука у него снова разболелась и ему нужен покой.

Чарли прервал затянувшуюся паузу:

– Э-э-э… Пожалуй, мне пора отправляться в постель, мэм.

Он резко повернулся и направился к дому.

Одри хмуро посмотрела ему вслед, затем соскочила с изгороди и поспешила за ним. Чарли шагал широко и быстро, а Одри семенила за ним, но вскоре она догнала своего рыцаря и взяла его за здоровую руку.

– Я понимаю, что вы еще не восстановили силы и должны как следует высыпаться, Чарли, – как ни в чем не бывало сказала она.

– Хм-м-м… – протянул он в ответ, и Одри решила принять этот возглас за согласие.

Она заглянула в лицо Чарли и отметила его напряженное выражение. Увидела прорезавшиеся в уголках рта морщинки, подумала, что Чарли страдает от боли в руке, и сочувственно покачала головой.

Так они дошли до веранды – в полном молчании – и поднялись по ступенькам. Чарли распахнул входную дверь и отступил в сторону, пропуская Одри вперед. Девушка расцвела от счастья от этого истинно джентльменского поступка Чарли.

– Спокойной ночи, Чарли, – нежно прошептала она.

– Спокойной ночи, мэм.

Чарли коротко кивнул и поспешил к себе наверх, перепрыгивая через две ступеньки. Одри смотрела ему вслед, и в голове у нее крутилась глупая мысль: “Могли ли носить такие узкие брюки те старинные рыцари, о которых столько раз рассказывала ей тетушка Айви?”

Впрочем, в этих брюках Чарли выглядел просто восхитительно, и Одри с трудом подавила вздох. Сказать по правде, она была несколько разочарована таким завершением сегодняшнего вечера.

Поднявшись в свою спальню, Одри уселась у окна, уставилась в звездное небо и занялась любимым делом – принялась мечтать.

Бесстрашный рыцарь ее мечты сражался с бесконечными врагами, кроша их как капусту, взбирался по отвесным стенам замка и освобождал Одри из плена. А потом разводил в пещере костер и при его свете начинал медленно, сладострастно раздевать Одри, и она начала дрожать наяву так, словно и в самом деле оказалась обнаженной на ночном ветерке…

“Нет, не так” – сказала самой себе Одри, и перед ее мысленным взором предстала другая картина.

Ей сказали, что ее рыцарь героически погиб в бою. Все поверили в это, но только не Одри, которой любящее сердце твердило об ином. И вот много лет спустя судьба привела ее… ну, скажем, в Индию, и там, среди пестрой толпы, она видит и узнает его – своего возлюбленного героя.

Она идет следом за ним, крадется незаметной тенью и приходит вслед за своим рыцарем в заброшенный сад, поднимается по мраморным ступеням…

Одри вздохнула, оказавшись перед трудным выбором.

Обе истории были хороши, и она просто ума не могла приложить – на которой из них остановиться.

И, что характерно, в обеих историях принц, в которого была влюблена Одри, впервые имел не абстрактное, а вполне конкретное и узнаваемое лицо.

Нетрудно догадаться, кто это был.