В Папеэте все труднее дышать, поэтому я следую совету моих друзей и решаю посетить самые отдаленные уголки острова. Сегодня воскресенье, а в воскресенье Папеэте пустеет, и, оставшись в городе, можно умереть со скуки. Мне любопытно, что находится за бульваром Помаре. Правда ли, что за шлагбаумами Папеэте остров так прекрасен? Я размышляю об этом, мчась в машине Чарли к южной оконечности Таити. За рулем хозяин; не представляю себе, что бы я делал без его помощи? Мы проезжаем жилой квартал Пирае. Несмотря на ранний час, от красных железных крыш поднимается пар под лучами жаркого солнца. В таитянском пейзаже преобладает зеленый цвет. Горные хребты рисуются причудливой линией на фоне неба. Охватываю взглядом Диадему, замкнутую цепь зубчатых вершин, напоминающую корону. С той же стороны проход в долину Фау-татуа, где с двухсотметровой высоты, грозно шумя, низвергается в пропасть водопад. Рядом с ним поставлен бюст французского писателя Пьера Лоти, который увековечил свою любовь к Таити в книге об острове.
Итак, я, бродяга, начал свой путь по дорогам острова. И теперь пришла пора сообщить некоторые самые необходимые сведения о Таити.
Таити — не очень крупный, хотя и самый большой остров Французской Полинезии (площадь — 1042 квадратных километра). Остров находится примерно на сто пятидесятом градусе западной долготы, в Полинезии — самом крупном районе Океании, напоминающем по форме гигантский треугольник, вершины которого образуют Гавайские острова, Новая Зеландия и остров Пасхи. Таити имеет шестьдесят километров в длину и тридцать шесть — в самом широком месте. Остров вулканического происхождения, поднялся со дна Тихого океана в отдаленную эпоху.
Таити представляет собой два острова (Большой и Малый Таити) с горными массивами в центральной части, соединенные перешейком, и имеет форму восьмерки. Некогда это были гигантские вершины двух вулканов. Со временем дожди и горные потоки изменили ландшафт, прорезав в горах долины, земля которых очень плодородна.
— Таити похож на рыбу, плывущую в сторону Муреа, — слышу я голос Чарли.
Это определение формы острова связано с полинезийской легендой. Дело было в незапамятные времена. Боги вдруг покарали жителей «священного острова» Раиатеа, наслав на них страх. Никто не решался разжечь очаг, готовить пищу, все попрятались по домам. Лишь одна вахина не спряталась, и ее проглотил огромный угорь. Но он напрасно это сделал. Вскоре, почувствовав невыносимую боль, угорь стал извиваться и так сильно биться о морское дно, что пробил его насквозь. При этом земля, выброшенная им, превратилась в гигантскую рыбу, и та, направляемая богами, поплыла на место, где теперь находится Таити. Здесь рыба превратилась в самый крупный из Наветренных островов — Хити-Нуи (Великий восход солнца), в XV веке названный Таити, а спинной плавник рыбы стал самой высокой горой — Орохена. Другой плавник отломился, отплыл немного в сторону и превратился в Муреа.
Машина мчится с огромной скоростью, мы минуем жилые кварталы, кинотеатр drive in, футбольное поле. На крышах домов поселка Аруе торчат телевизионные антенны. Охраняют людей духи, а информируют их о событиях радио и телевидение. Ради этих чудес островитяне готовы отказать себе в чем угодно.
— Телевидение у нас есть, а вот дорога вокруг острова, как видишь, никуда не годится.
Единственная на Таити дорога, протяженностью сто шестьдесят километров, повторяет его форму. Ее южный конец упирается в скалистый мыс, так что можно объехать только Большой Таити. Бетонные мосты связывают берега рек и ручьев, и теперь не надо переходить их вброд.
Наконец мы останавливаемся. Мыс Венюс, с которого начинается большой залив, лежит несколько в стороне от многолюдья и шума, в месте почти идеально тихом, хотя до города Папеэте меньше двадцати километров. Полоска суши выдается далеко на север, на ее оконечности — белоснежный морской маяк.
С Венюса открывается вид на море и горы. Сначала взгляд останавливается на пульсирующей полосе пены, там, где волны разбиваются о рифы, затем охватывает залив с пунктиром пирог на его поверхности и наконец — темный песок пляжа, обрамленный кокосовыми пальмами. Дальше суша поднимается амфитеатром до самых окутанных дымкой вершин.
Залив не более четырех километров длиной называется Матаваи. По-таитянски это означает «вид на воду», или «взгляд на море». Противоположный берег — это крутой склон горы, которая в прежние времена служила ориентиром для первых европейских мореплавателей и открывателей, заходивших на Таити.
Так вот он — залив Матаваи! Эта тихая большая лагуна могла бы поведать нам многое, поделиться своими воспоминаниями! Как жаль, что я не попал сюда двумя веками раньше, вместе с капитаном Уоллисом!
19 июня 1767 года в три часа экипаж фрегата его королевского величества «Дельфин» заметил в Тихом океане высокую гору, окутанную легким туманом. Некоторое время спустя в лучах заходящего солнца явственно проступили очертания острова. Веселье и радость охватили экипаж английского судна. Моряки радовались недаром. У западного выхода из Магелланова пролива сильнейший шторм разбросал корабли капитана Сэмюэла Уоллиса. На одном из них — «Дельфине» — капитаном был он сам, на другом — «Ласточке» — Филипп Картерет, весьма опытный офицер британского флота. Картерет открыл в 1767 году несколько островов в архипелаге Туамоту и сделал ряд открытий в районе Соломоновых островов. Экипаж «Дельфина» был измучен плаванием по океану, люди страдали от цинги. Они давно не видели свежих фруктов и овощей, дрянную пищу запивали протухшей водой.
В тот памятный вечер 1767 года капитан Уоллис и его экипаж быстро смекнули, что перед ними вовсе не Великая Южная Земля, терра инкогнита с ее легендарными богатствами. Это были времена, когда европейцы не подозревали о существовании множества тихоокеанских островов, считали, что Новая Зеландия — материк, не знали, что восточное побережье Австралии вполне пригодно для заселения, хотя уже были написаны отчеты Кироса, Тасмана, Торреса и Дампира об их плаваниях.
Перед Уоллисом раскинулся прекрасный остров Таити. 20 июня сразу после восхода солнца ликующие моряки «Дельфина» увидели отплывающие от берега пироги. Зрелище было удивительное: более сотни челнов устремились навстречу кораблю, рыскавшему вдоль восточного побережья Таити в поисках удобной якорной стоянки. Среди лодок были видны странные сдвоенные пироги, напоминающие плоты, укрепленные на двух челнах, нечто вроде гигантских саней с лодками вместо полозьев. В руках таитяне держали зеленые ветви в знак мирных намерений, выкрикивали приветствия, после чего бросали в море молодые побеги бананов. Они с удивлением рассматривали одетых с головы до ног людей, о прибытии которых колдун Ваи-та со священного острова Раиатеа рассказывал им задолго до появления «Дельфина». Островитяне стали кричать:
— Тера май, те ва’а ама оре! (Лодка без бокового поплавка!)
Моряки с «Дельфина» знаками давали понять, что охотно поменяют на продукты ножи, ткани и прочие европейские безделушки. Несколько наиболее храбрых таитян вскарабкались на палубу, чтобы рассмотреть прибывших: до сих пор они не видели белых.
Открытие небывалых сокровищ на «Дельфине» породило в жителях острова естественную алчность. Все было для них ново, притягательно. Особенно их заинтересовали изделия из железа. Те из них, кто не поехал за провиантом и остался на палубе, начали вытаскивать гвозди из бортов, надстроек и мачт. Опасаясь за судно, Тобайас Фюрно, выполнявший обязанности командира вместо прикованного болезнью к постели капитана Уоллиса, отдал приказ выстрелить из корабельной пушки. Перепуганные грохотом орудия, островитяне попрыгали за борт и вплавь добрались до берега.
Последующие дни принесли экипажу «Дельфина» немало тревог. Во время прохождения залива Матаваи судно едва не село на мель. К счастью, катастрофы удалось избежать — «Дельфин» оказался в лагуне.
Как только загремела якорная цепь, лагуна закипела от челнов, груженных кокосовыми орехами, бананами, связанными поросятами… Началась старая, как мир, меновая торговля. Однако, когда часть экипажа отправилась на берег, чтобы пополнить запасы пресной воды, островитяне приняли их настолько неприязненно, что моряки поспешили вернуться на корабль всего с несколькими бочонками воды.
24 июня было наиболее богато событиями. Едва рассвело, корабль его королевского величества окружило не менее пятисот пирог с несколькими тысячами островитян. Как сообщает Джордж Робертсон, в каждой пироге находились «одна или две очаровательные молодые девушки, которые делали множество забавных и непристойных жестов», чтобы привлечь к себе внимание моряков, глазеющих с борта судна на происходящее. В то время как девушки продолжали демонстрировать свои прелести, мужчины с повязанными головами внезапно забросали моряков градом камней.
Предупреждения и угрозы англичан не возымели действия. А после того как не помог залп из мушкетов, произведенный, правда, в воздух, пришлось ввести в дело пушку и бить прямой наводкой в полуобнаженных островитян, стоявших в своих лодках. Мало этого. Такой же урок получили и те, что толпой стояли на берегу и спокойно наблюдали за развитием событий.
На следующий день жители опять были возбуждены, и капитан Уоллис приказал корабельному плотнику и нескольким матросам на всякий случай продырявить стоящие у берега восемьдесят боевых пирог. Европейцы опасались, что островитяне приготовили катамараны для нападения на корабль ночью.
Однако, когда полинезийцы убедились, что овладеть «Дельфином» не так-то просто, их поведение резко изменилось. Демонстрация дружеских намерений вчерашних врагов была так искренна, что британцы решились наконец высадиться на берег.
Фюрно, помощник капитана, отдал приказ пополнить запасы пресной воды из протекавшего неподалеку ручья что было сделано без помех. Морякам оказали на берегу торжественный прием и поднесли множество даров. Рядом с мужчинами острова стояли прекрасные девы Таити, без стеснения показывая свои прелести, так что матросы, по свидетельству Робертсона, могли выбрать себе ту, которая была по вкусу. Опасаясь, что моряки не знают, что надо делать с молодыми девушками, продолжал Робертсон, старшие жестами объясняли им это.
Началась всеобщая эйфория, которая продолжалась несколько недель. Члены экипажа каждый день навещали таитянок. Где бы ни появлялись люди с корабля, их тотчас окружали группы дружески настроенных островитян. Поскольку местные жители моментально оценили пользу гвоздей в хозяйстве, обе стороны легко договорились о «плате» за удовольствия: одно свидание — один гвоздь. Гвозди оказались на Таити в большой цене — из них стали делать крючки для ловли рыбы, с их помощью проделывались отверстия в досках при постройке лодок.
Матросы тащили товар для обмена из запасов корабельного плотника, когда те иссякли, начали вырывать гвозди из стен кают и других помещений, вытаскивая даже те, на которых подвешивались гамаки. Стройный фрегат его королевского величества грозил развалиться…
Среди экипажа нашлись и такие умельцы, которые, добравшись до склада плотника, занялись изготовлением гвоздей из свинца, но таитяне быстро поняли разницу между железными и свинцовыми гвоздями. Наконец терпение капитана лопнуло, и он пригрозил команде запретом увольнений на берег. Перед отправкой на сушу теперь каждого матроса обыскивали.
Тем временем больные цингой, в том числе и капитан, благодаря заботливому уходу островитян стали быстро поправляться. За капитаном ухаживала Пуреасама величественная правительница, владения которой находились поблизости от залива Матаваи. Это ее сын Оту вскоре объединил под своей властью шесть мелких племенных союзов и положил начало правящей династии Помаре.
Наконец пришло время возвращаться домой. Полились слезы красавицы Пуреа, расставаясь с матросами, зарыдали таитянские девушки. Островитянки убивались по морякам намного больше, чем матери и жены на их родине. После пятинедельной стоянки «Дельфин» поднял якорь и отправился в обратный путь к берегам Англии.
Выйдя в открытое море, капитан Уоллис конфисковал у всего экипажа, в том числе и у офицеров, дневники и записи, так как британская экспедиция снаряжалась в глубокой тайне, особенно от французов и испанцев, и английские власти не желали раскрывать подробности об острове. Подобное случалось во время путешествий в разные уголки нашей планеты. Не раз открытия держались в строгой тайне, чтобы не привлекать мореплавателей и захватчиков.
Спустя месяцев десять после посещения Уоллиса у берегов Таити появились корабли французского мореплавателя Луи Антуана де Бугенвиля. Личность главы кругосветной экспедиции, его культура и образованность, наличие на борту выдающихся ученых обеспечили успех этой экспедиции, инициатором которой был сам граф Бугенвиль, человек, реализовавший свои планы на собственные средства.
2 апреля 1768 года корабли Бугенвиля оказались в виду берегов Таити. Вскоре он убеждается, что два острова представляют собой единое целое и соединены полоской суши. Экипажи судов любуются величественными горами, глубокими ущельями со склонами, покрытыми цветущей растительностью, чистыми водопадами. С берега веет легкий бриз, как бы напоенный запахом духов. Почти три месяца люди Бугенвиля не видели пи единого стебелька травы!
Появление фрегата «Будёз» и транспорта «Этуаль» вновь нарушает покой острова. Опять выходят в море пироги, переполненные улыбающимися полуобнаженными таитянами. Лодки окружают корабли, стоящие в районе Хитиаа, на расстоянии сорока километров к юго-востоку от теперешнего Папеэте. Островитянки первыми взбираются на палубы.
На Гаити начинается время нескончаемых пиров, праздников, танцев. Французы устраивают на берегу фейерверки. Очаровательные девушки легко вступают в дружбу с матросами. Офицеров тоже охватывают идиллические настроения, и Бугенвиль называет Таити Новой Киферой.
Главой экспедиции завладевает дородная Пуреа, та, что так заботливо опекала капитана Уоллиса. Она сама без труда перенесла француза через ручей, чтобы он не замочил башмаки и чулки.
Французский коммодор не мучил своих матросов строгой дисциплиной, желая, чтобы они были сыты и настолько счастливы, насколько это было возможно, позволяя им развлечения во время плавания, и сам иногда принимал участие в подготовке увеселений. Если пребывание в открытом море затягивалось, он уменьшал рацион питания одинаково — как для матросов, так и для офицеров. В течение всей экспедиции, продолжавшейся четыре года, Бугенвиль потерял всего семь человек (первая экспедиция Кука в Тихом океане лишилась тридцати человек из восьмидесяти).
Жители острова одолевали белых пришельцев вопросами, иногда весьма непристойными (по европейским нормам), ставящими в неловкое положение. Особенное любопытство проявляли таитянки. Их интересовало все: как выглядят европейские женщины, как они одеты, какую употребляют косметику, что едят вместе с мужчинами, а что отдельно. «Мой кок, — пишет Бугенвиль в своей известной книге „Кругосветное путешествие“, — несмотря на запрет, улизнул на берег; но вскоре он вернулся оттуда напуганным и полуживым. Едва он ступил на берег с избранной им красоткой, как его окружила толпа туземцев. Его схватили и раздели донага. Кок уже считал себя погибшим, не понимая, что означают возгласы людей, которые поспешно ощупывали все его тело. После осмотра они вернули ему одежду и все, что было у него в карманах, а затем подвели к нему девушку и стали торопить выполнить то, что привело его на берег. Но все было напрасно. Поэтому островитяне вернули на корабль бедного кока, который просил меня наказать его самым строгим образом, заверяя, что он никогда не испытывал передо мной такого страха, какой испытал на берегу».
Во время пребывания французов на Таити произошел еще один забавный случай. Однажды натуралист экспедиции де Коммерсон сошел на берег для сбора растений и семян. С ним был его помощник, который нес гербарий. Внезапно юношу окружили островитяне, крича, что это женщина и что они желают торжественно приветствовать ее на своем острове. И действительно, тот, кого знали как юнгу Жана дю Барре, оказался женщиной! У девушки умерли родители. Оставшись сиротой, она переоделась в мужское платье и нанялась на корабль, чтобы заработать на жизнь и посмотреть свет. Таким образом, Жанна Барре стала первой женщиной, совершившей кругосветное путешествие.
Таитяне были непосредственны, благородны, но… вороваты, что объяснялось их детским любопытством. Бугенвиль записал: «Надо было зорко следить за всем, что приносилось с кораблей на берег, и даже за собственными карманами, так как более ловких плутов, чем эти островитяне, не сыщешь во всей Европе.
Между тем не похоже, чтобы воровство было обычным явлением среди них. В их домах ничего не запирается, все лежит открыто на земле или подвешивается к крыше, нигде нет ни замков, ни сторожей. Вероятно, любопытство, вызванное невиданными доселе предметами, возбудило в них сильное желание обладать ими…».
Великий первооткрыватель и мореплаватель, ценитель природы Бугенвиль и его люди прекрасно чувствовали себя на Таити. Судьба народов, которых он видел во время путешествия, была ему небезразлична, и в этом отношении он далеко опередил свое время. Жажда знаний у Бугенвиля тесно сливалась с гуманизмом в самом высоком понимании этого слова. Его записки полны рассуждений в духе концепции «первобытного счастья», широко провозглашавшейся философией эпохи Просвещения.
«На Таити, — пишет он, — нет таких порядков, чтобы мужчины занимались исключительно рыбной ловлей и военными делами, предоставляя слабому полу тяжелые работы по хозяйству и обработку земли. Поэтому удел женщины — приятная праздность, и самым серьезным ее занятием является уход за своей наружностью, чтобы нравиться мужчинам».
«…Здоровье характеризует островитян, живущих в открытых всем ветрам домах и спящих на едва покрытой листьями земле, безмятежное существование без всяких болезней, когда до глубокой старости сохраняется острота всех чувств, исключительная красота зубов…
Основная их пища — овощи и рыба. Мясо они едят редко, а дети и девушки — никогда, и этот режим, несомненно, предохраняет их от всех наших болезней. То же я могу сказать и о напитках — они не пьют ничего, кроме воды: один лишь запах вина или водки вызывает у них отвращение, так же как и табак, пряности и вообще всякие острые вещи».
В книге Бугенвиля есть также записи, противоречащие ходовым представлениям о «благородном дикаре». Надо отдать справедливость великому путешественнику: несмотря на пышность и очарование тропической природы, которая часто как бы скрывает печальные стороны жизни островных народов, он понимает истинную суть их существования, полного конфликтов и забот, и даже замечает жестокие классовые различия.
«Различие в рангах, в общественном положении и жестокое неравенство очень глубоко укоренились на Таити. Короли и вельможи имеют право на жизнь и на смерть своих рабов и слуг. Я даже склонен думать, что жертвами этого варварского права является та часть народа, которую таитяне называют, тата-эйну“, то есть люди низкого звания; из этой категории отверженных и избираются человеческие жертвы…».
«Медовые месяцы» белых пришельцев и полинезийцев прошли быстро. Пора было свертывать палатки, разбитые в священном доме для лодок, который предоставил европейцам местный вождь Эрети. Бугенвиль торопился покинуть остров из-за неудобной якорной стоянки (сильные ветры в любой момент могли выбросить корабли на рифы), а также из-за участившихся стычек между командой и местными жителями.
Все происходило как положено: бутылка, в ней запечатан соответствующий документ, в котором Бугенвиль провозглашает остров владением французской короны. Как Кирос для Испании, а британцы для Англии, так и Бугенвиль захватывает остров во славу своего монарха.
Таитяне проводили европейцев плачем, как того требовал полинезийский этикет. На окрестных вершинах в честь отплывавших кораблей запылали костры.
Вместо драгоценностей и благородных металлов путешественники привезли воспоминания. Те, кто вернулись в Европу, рассказывали, что нашли рай на земле. Так возникла легенда о Таити. Прекрасные женщины, атлетически сложенные мужчины, кокосовые пальмы, плоды, быстро утоляющие и голод и жажду — все это манило и зачаровывало последующие поколения европейцев.
С семидесятых годов XVIII столетня европейские корабли стали на удивление регулярно посещать Таити. Через год после Бугенвиля, то есть в июне 1769 года, в залив Матаваи вошел трехмачтовый барк «Индевр», которым командовал Джеймс Кук. Сын батрака из Йоркшира, в молодости он прошел суровую школу, самостоятельно взбираясь по крутым ступеням флотской карьеры. Кук, пожалуй, одна из наиболее значительных фигур в истории открытий в Тихом океане. Составленное им подробное описание трех кругосветных путешествий — до сих пор неисчерпаемый источник сведений о жизни и культуре народов Океании.
Еще до прибытия на Таити Кук ознакомился с отчетом капитана Уоллиса, который переименовал залив Матаваи в Порт-Ройял. Пышное название со временем вытеснилось прежним, местным — Матаваи. Так не раз случалось в Тихом океане.
Главная, официальная, цель английской экспедиции на Таити — наблюдение за прохождением Венеры через диск Солнца. Не успели еще шлюпки «Индевра» пристать к берегу, как командир корабля издал приказ, начинающийся словами: «Всеми силами надлежит радеть о дружеских отношениях с туземцами. Относиться к ним следует в высшей степени дружески». Англичанин составил также подробный и суровый распорядок для своих матросов, касавшийся общения с островитянами, так как неоднократно случалось, что экипажам кораблей, пристававших к дальним островам, приходилось расплачиваться за обиды, нанесенные населению их предшественниками. Сорокалетний капитан Кук применяет силу лишь в случаях крайней необходимости. «Суровый, но справедливый», — пишет о нем большинство английских историков.
Для наблюдения за Венерой необходимо было смонтировать переносную обсерваторию, но прежде всего капитан Кук приказал построить форт. Небольшая крепость, огороженная крепким частоколом, с хорошо укрепленными воротами резко отличалась от безобидных таитянских хижин. Строители назвали крепость фортом Венеры.
Капитан Кук, которого справедливо называют королем мореплавателей, исследовал все острова, лежащие к западу от Таити. А архипелаг, в центре которого расположен остров Таити, он назвал островами Общества в честь Лондонского королевского общества.
Еще дважды, в 1773 и 1777 годах, Таити принимает Джеймса Кука. Каждый раз англичан встречает сердечный прием — танцы, спортивные состязания, пиры скрашивают их пребывание на острове. Здесь необходимо упомянуть, что еще в первый визит на Таити его превосходительство капитан Кук был усыновлен будущим правителем Таити Оту и получил имя Туте.
В результате трех экспедиций капитана Кука в Тихий океан образ Южного материка с молочными реками, населенного русалками, сияющего золотом, перестает волновать воображение европейцев. Последняя экспедиция Кука на Гавайские острова завершает эпоху Великих географических открытий в Тихом океане.
Залив Матаваи. Легкий ветерок морщит поверхность лагуны и шелестит листьями пальм над моей головой. Я отвлекаюсь от размышлений над историей великих открытий и отправляюсь на прогулку по мысу Венюс. На фоне кокосовой рощи резко выделяется простой белый памятник. Каменный шар на пьедестале напоминает потомкам о самом знаменитом мореплавателе мира — Джеймсе Куке. Благодаря ему двое ученых Лондонского королевского общества получили возможность наблюдать на Таити 23 июня 1769 года прохождение планеты Венера через диск Солнца. В память об этом событии мыс получил свое название.
В нескольких шагах отсюда стоит скромная хижина — музей, имеющий целью увековечить память трех великих европейских мореплавателей и первооткрывателей, которые высаживались на восточном побережье экзотического острова, и здесь же рядом лежит якорь, оборвавшийся с одного из кораблей Кука близ рифов Таити. И наконец — сложенный из камней памятник, с изображением миссионерского судна «Дафф» и датой (1797) высадки первых глашатаев новой веры в заливе Матаваи.
Оанако в таком чудесном, очаровательном месте не хочется размышлять о слишком серьезных вещах. Здесь, у лагуны Матаваи, я впервые чувствую дух Южных морей — пальмы, пляж, воздух, насыщенный запахом морских водорослей. Меня охватывает блаженное ощущение лени. От нагретого песка разливается тепло, с моря веет слабым освежающим ветерком, как бы дыханием пассата, пробуждающегося вместе с солнцем. Воды лагуны Матаваи молчат. А ведь могли бы рассказать самую яркую легенду Южных морей — историю взбунтовавшихся английских моряков и украденных ими таитянских женщин. Этот авантюрно-романтический эпизод второй половины XVIII века стал впоследствии сюжетом для многих литературных произведений и кинофильмов. В 1960 году «Метро Голдвин Майер» снимало в этом заливе кадры к фильму «Мятеж на, Баунти“» с Чарльзом Лаутоном и Марлоном Брандо в главных ролях. Таитяне, приглашенные в качестве статистов, заработали кучу денег. Стоимость фильма составила — шутка сказать — миллион долларов! Однако история бунта на «Баунти» была достойна экранизации.
В октябре 1788 года в залив Матаваи вошел очередной корабль — старый трехмачтовик «Баунти» водоизмещением двести пятнадцать тонн. Его командиром был лейтенант Уильям Блай. Британская администрация поручила ему перевезти с Таити в Вест-Индию саженцы хлебного дерева, где его собирались выращивать, так как плоды были признаны питательными, дешевыми, то есть идеальной пищей для невольников, занятых на плантациях. Блай плавал штурманом у Кука, хорошо знал Таити и мог легко выполнить задание, тем более что в последний визит он подружился с Оту, правителем острова, будущим Помаре I.
Радостный Оту в плаще из красных перьев прибыл на корабль в сопровождении многочисленной свиты. На «Баунти» гостей встретили хорошим обедом, обменялись в знак дружбы дарами. Правитель сам ничего не ел — его кормил слуга, приставленный к нему специально для этой цели; он засовывал вождю в рот лучшие куски.
Командир корабля идет навстречу команде, которая жаждет немного развлечься. Начинаются ежедневные пиры, забавы — как на берегу, так и на борту «Баунти». Островитянки приглашают матросов к себе, иногда сами проводят ночи на фрегате. Через несколько дней по прибытии у каждого матроса уже есть своя подружка.
Капитан Блай между тем не бездельничает. Поблизости от мыса Венюс он высаживает ростки хлебного дерева. Его люди днем и ночью охраняют саженцы, чтобы жители в силу своего легкомыслия не повредили их. Когда все саженцы погрузили на корабль, пора было расставаться с Таити. С большой неохотой оставляли моряки прекрасный остров.
Мятеж вспыхнул на «Баунти» неподалеку от островов Дружбы (Тонга). Девятнадцать членов команды из сорока двух схватили лейтенанта, а также верных ему людей, посадили их на баркас и оставили на произвол судьбы. Претерпев тяжкие лишения, преодолев более трех с половиной тысяч морских миль, Блай со своей сильно поредевшей командой достиг острова Тимор, откуда был отправлен в Англию.
Причины мятежа до сих пор не выяснены до конца. Часть исследователей считает, будто мятежники стремились завладеть грузом и деньгами, однако большинство утверждает, что вспышка была вызвана тяжелыми условиями службы на кораблях его величества.
Да и вообще здесь нечему удивляться. В те времена корабли уходили в рейсы на несколько лет. Команды не выдерживали ужасных условий, всех тягот плавания. Отвратительное питание, цинга, теснота в кубриках, редкие увольнения на берег, жестокое обращение командиров — все это служило причинами недовольства на кораблях.
Служба в британском военном флоте была особенно тяжкой. Экипаж сковывали суровая дисциплина и слепое подчинение капитану, который распоряжался жизнью и смертью людей. Лишь очень сильные характеры были способны выдержать такую службу.
На рубеже XVIII и XIX веков Великобритания владела самым мощным военным флотом в мире. Матросов вербовали повсюду, где только было возможно, не гнушаясь ни посулами, ни облавами. Особенно часто их устраивали на матросов торгового флота. Едва торговое судно вернется из дальнего рейса в родной порт, а уж его поджидают профессиональные «вербовщики». Ничего удивительного, что дезертирство было бедствием английского флота.
Командир «Баунти» Уильям Блай был блестящим моряком, но, умея командовать кораблем, он не умел обращаться с людьми. С матросами Блай был суров и беспощаден. Будучи воспитанником английской морской школы, он считал, что порка — лучший аргумент и единственное эффективное наказание для людей, служащих на кораблях его величества. Поэтому по своему капитанскому усмотрению он то и дело пускал в ход «девятихвостую кошку».
Айзек Мартин, матрос «Баунти», не успел еще забыть последнюю порку, как был наказан девятнадцатью ударами, без причины стукнув таитянина. Не помогло даже заступничество островитян, которым наказание показалось слишком суровым. Шесть ударов девятихвостым кнутом с узлами на концах начисто сдирали кожу со спины. А ведь в английском флоте самым распространенным делом было наказание тридцатью ударами.
Поверженный Блай отплыл в дальние странствия по Тихому океану, а мятежники вслед ему прокричали: «Да здравствует Таити! Ура, Таити!» В то время как все — и новый командир, бывший штурман Флетчер Крисчен, и офицеры, и матросы — радовались возвращению на Таити, Блай записал в дневнике: «Мятежники думали, что жизнь на Таити лучше, чем в Англии, в особенности когда вспоминали полуобнаженных девушек с кожей цвета меда…» Он считал главной причиной бунта мечту экипажа о последнем, единственном райском месте на нашей планете.
Вскоре Флетчер Крисчен решил направить «Баунти» к острову Тубуаи. Бунтовщики полагали, что там им будет не хуже, чем на Таити. Однако они ошиблись. Жители Тубуаи приняли их очень холодно и не пожелали иметь каких-либо контактов с непрошеными гостями. Команде ничего не оставалось делать, как вернуться на Таити. И вот опять на горизонте возникла самая большая вершина Таити — конус вулкана Орохена.
Уже на Таити Крисчен начинает тревожиться за будущее. Что делать дальше? Если Блай, этот упорный бульдог, доберется до Англии, он постарается вернуть мятежников на родину, поэтому предусмотрительный командир, не теряя времени, готовит корабль к отплытию. На фрегат погрузили свиней, корову, быка из стада, оставленного щедрым Куком, кур и уток — подарок Бугенвиля — и пару кошек, дар Уоллиса.
История повторилась. На Тубуаи между экипажем «Баунти» и местными жителями произошло настоящее сражение. Не помогло присутствие на английском судне «таитянских добровольцев». Европейцам приходится отказаться от мысли создать колонию на Тубуаи. Вскоре «Баунти» спускает паруса в заливе Матаваи, где начались все события.
Но на этом не кончается рассказ о моряках «Баунти». Флетчер Крисчен решает попробовать счастья на отдаленном и малоизвестном острове Питкэрн. Однако он хорошо знает своих ребят и понимает: ничто не заставит их покинуть Таити. Поэтому он оставляет на острове шестнадцать особенно непокорных матросов, устраивает прощальный пир, на который приглашает дюжину таитянок, а экипажу приказывает осторожно вывести корабль в море. «Баунти» отправляется в новый рейс. Через многие месяцы поисков (Питкэрн был неточно обозначен на картах Филиппа Картерета) команда благополучно достигает цели. На острове Питкэрн до сих пор проживает около сотни потомков английских мятежников.
Что же стало с матросами, оставленными на Таити? Их радость была недолгой. Два члена экипажа, капрал Чарльз Черчилль и матрос Мэтью Томпсон, трагически погибают на острове, остальных забирает королевский фрегат «Пандора» для отправки в Англию. Большая часть бунтовщиков была оправдана и помилована, и только трое решением трибунала военного флота были приговорены к смерти, заплатив жизнью за свою любовь к Таити.