Война в Азии так и не началась. Уверен, неслучайно так совпало, что Шерлок Холмс покинул сельскую глушь на несколько месяцев в конце 2001 года и вернулся только в начале 2002 года, и за это время крайне сложная ситуация, возникшая после убийства Пхитсанулока, внезапно загадочным образом разрешилась. Мне было ясно, что Холмс ездил в Азию с секретным заданием — то ли по поручению правительства региона, то ли от лица британского правительства, но уж всяко не обошлось без его брата Майкрофта. Кроме того, я понимал, что мой друг поработал столь успешно, что подавил в зачатке цепную реакцию, которая могла в противном случае привести к мировой войне. По возвращении Холмс подтвердил мои подозрения и рассказал мне о некоторых деталях своей поездки, которые вошли, в числе прочих, в мои записи под названием «Зловещий китайский болванчик».

Оставшись в одиночестве (поскольку миссис Хадсон воспользовалась отсутствием хозяина, чтобы насладиться редкой возможностью взять отпуск), мы с Лили с удовольствием бездельничали дома, копались в оранжерее и занимались пчёлами, будто парочка пенсионеров. И правда, я вдруг понял, что Лили-то всего под сорок, а мне-то уже почти сто пятьдесят лет! Физически мы оба соответствовали возрасту около двадцати пяти лет, но объективные наблюдения над собственным мышлением и особенностями поведения вновь пробудили старый страх, что медовый эликсир пусть и поддерживает молодость тела неограниченно долгое время, но, вполне вероятно, не может защитить от старения мозг. Эта мысль меня взволновала, и зимой я с новыми силами взялся за изучение чудодейственного вина, отчаянно пытаясь разгадать его секрет. Как ни странно, впервые за много десятилетий я, как мне думалось, хоть как-то продвинулся в этом вопросе.

Единственное, что нарушало идиллию, было враждебное отношение Лили к Шерлоку Холмсу. После приезда на ферму её отношение к моему доброму другу существенно изменилось. Если раньше она обожала Холмса и трепетала перед ним, то теперь, к моему глубочайшему прискорбию, она считала его грубияном и хамом, который даже не пытается облечь свои топорные замечания налётом культуры.

— Да, он любит высокую кухню, хорошую музыку и искусство, — горячо спорила она, — но как он обращается с тобой!

Я много говорил с Лили о долгой дружбе с этим человеком, о моём восхищении им, о том, что наши взаимоотношения в прямом смысле проверены веками — даже полутора веками, — и большую часть этого времени я осознавал, что в душе он несчастлив и уязвим.

— Ему удалось на десятки лет отгородиться от профессии, которая ему наилучшим образом подходит и которой он так кропотливо обучался.

Разговор имел место в оранжерее. Лили перестала энергично вскапывать грядку:

— Из-за того, что хочет защитить свою тайну?

Я вздохнул:

— Если бы. Нет, он безнадёжно отстал от современных специалистов. Когда-то Холмс был на передовой в криминологии, не только благодаря своему дедуктивному методу, но и потому, что в числе первых применил при поимке преступников свежайшие научные открытия. Но за прошедшие десятилетия он оказался в хвосте прогресса и не состоянии порой даже просто понять те технологии, которые взяты на вооружение в Скотленд-Ярде или во французской сыскной полиции. Вспомни, как он остро реагировал на моё предложение использовать новейшие методы для борьбы с Мориарти и на невинную шутку по поводу того, что он в итоге воспользовался советом.

Немного поколебавшись, я решил пересказать Лили признание самого Холмса, которое он сделал мне когда-то на пути в Гросс-Пойнт:

— Но самое ужасное — насколько бесполезными стали его сведения о табачных смесях, рисунках велосипедных шин, составе почв в разных районах Лондона и влиянии профессий на форму рук и образование мозолей, все эти бесценные мелочи. Он разгадывал преступления на базе этих обширных знаний, целой энциклопедии, которая существовала только в его голове и на основе которой он мог бы писать уникальные монографии. А теперь, когда табак и велосипедные шины производят в промышленных масштабах, а все через одного работают в офисе, какая ему от всего этого польза? А типы почв… Где ты в сегодняшнем Лондоне или любом другом городе найдёшь незаасфальтированный кусок земли?! Разве ты не понимаешь, что я просто не могу обижаться на его периодические… м-м-м… грубости?

— Ну да, — с неохотой признала Лили, а потом внезапно отбросила лопату. — Понимаешь, в чём дело, Джон. Мы с тобой женаты уже довольно долго, но никогда не были по-настоящему одни, как тогда в Чикаго, десять лет тому назад.

— Чудесное было время, — мечтательно согласился я.

— А теперь, если рядом нет Шерлока, то есть миссис Хадсон, или наоборот. У этой миссис Хадсон хоть имя-то есть?

— Если и есть, то я никогда его не слышал, — признался я. — Но ведь сейчас, дорогая, здесь нет ни Холмса, ни миссис Хадсон.

Она улыбнулась, как обычно обворожительно:

— А ну-ка пойдём, мой старый пуританин! В огороде покопаться мы всегда успеем.

* * *

Я отлично понимал, что нам с Лили нужен длительный отпуск вместе и вдали от фермы, и я пообещал себе и ей, что вскоре мы отправимся на каникулы. Я просто не мог бросить работу с медовым эликсиром на полпути, когда наметился наконец какой-то прогресс. Лили не понимала моего фанатизма, но ведь она не знала, что такое старость. Так прошли без изменений почти тринадцать лет.

Когда в итоге произошёл прорыв, я ощутил разочарование. После почти века экспериментов и подсчётов, стоило мне удовлетворить самолюбие и доказать, что жизнь можно продлевать бесконечно с помощью смеси ингредиентов, которые продаются в любом приличном цветочном магазине, как первой мыслью стала жалость к нашим пчёлам. Десятки лет они трудились для нас, многие безвестные поколения пчёл работали во имя нашего эгоистичного желания жить вечно, а теперь оказались ненужными.

Интерес самого Шерлока к насекомым давно уже угас, он хотел лишь, чтобы пчёлы пребывали в добром здравии и производили животворящий мёд. Миссис Хадсон с самого начала испытывала перед ними необъяснимый страх. Мне же эти трудолюбивые жужжащие козявки с их самоотверженной преданностью интересам роя казались более чем зловещими. Теперь, когда я наконец выяснил их секрет, мы могли ездить по миру, куда нам заблагорассудится, и Лили не нужно больше заниматься пчёлами, чтобы как-то отвлечься. Жизнь снова открылась нам в полной мере, но вскоре она закончится для наших маленьких неутомимых слуг.

* * *

Прекрасным ясным дней весной 2014 года мы с Лили загрузили новый чемодан в такой же новый автомобиль и отправились в Лондон в долгожданный отпуск, который столько откладывался. Холмс вышел пожать мне на прощанье руку, а миссис Хадсон со слезами на глазах прижимала к себе Лили и даже, продемонстрировав, что оставила в прошлом все привычки девятнадцатого столетия, обняла меня.

— Что ж, Уотсон, — весело сказал Холмс. — Я запрограммировал для вас машину. Когда доберётесь до аэропорта, снимите её с ручного контроля, и она вернётся сюда. Вы так и не сказали, куда собираетесь.

— Куда не добраться ни на самолёте, ни на автомобиле.

— О, загадка! Экстравагантная и необычная! А в каком хотя бы направлении?

— В том, куда не указывает стрелка компаса.

— Что? Невозможно!

— Ну же, Холмс. Вам знакомы мои методы, вот и примените их.

Холмс рассмеялся:

— Тогда мне придётся применить ваш хирургический скальпель в качестве бритвы Оккама и отсечь все невероятные гипотезы. М-м-м… куда не указывает стрелка компаса. Только вниз или вверх. Зная ваше отвращение ко всяким там пещерам, шахтам и океанскому дну, первое отпадает. Тогда вверх. Это не Гелио-сити. Там самолёты приземляются. Боже! Не на спутник ли Либрация?

Признаюсь, я почувствовал укол раздражения из-за той лёгкости, с которой Холмс разгадал мою загадку.

— Вы подаёте надежды, Холмс. Да, мы с Лили забронировали себе там домик в глуши.

— Единственной оставшейся глуши, насколько я понимаю. Хороший выбор. Нет, даже прекрасный! Я почти захотел поехать с вами. — На лице Лили, которого Холмс не мог видеть, промелькнул при этих словах ужас. — Нет, это невозможно. Боюсь, должен огорчить вас: у меня слишком много дел на Земле. Земные заботы, как ни смешно звучит.

Тут Лили силой затащила меня в машину, пока Холмс не передумал, и мы, промчавшись мимо молчаливых пустых ульев, устремились на север.

ОТСТУПЛЕНИЕ

О, что-то новенькое. Теперь он почувствовал толчок ещё до того, как оказался на месте. В предыдущие разы он уже вычислил постфактум существование силы притяжения. Он осознавал, что существование такой силы даёт объяснение странному состоянию. Но в этот раз он почувствовал её. Это было развитие, прогресс, который его радовал.

Ожидание следующего эпизода подавило почти все мысли о страшном сжатии и ужасной боли в спине.

Он снова был где-то на улице, как и раньше, но воздух был мягче. Хотя он ощущал близость толпы, но находился, по-видимому, на опушке леса. Похоже, сгущались сумерки. Идиллическая картина, но об этом он даже не подумал. Вместо этого его внимание привлекли двое мужчин, стоявших под деревом в нескольких метрах от него и о чём-то тихо беседовавших. Он снова почувствовал толчок и пошёл к ним, ощущая странную лёгкость в ногах.