Габриель знал, что смертельно рискует, пересекая границу штата Виргиния. Если его поймают здесь, во владениях Александра Спотсвуда, петля ему обеспечена. Та самая петля, что однажды уже затягивалась на его шее во дворе вильямсбургской тюрьмы.

Но сейчас он совсем не думал о собственной безопасности. Жажда мести двигала им. Он вновь поверил, что Шайна лгала ему – лгала все время, играя на слабых струнах его души. О, эта бестия все прекрасно рассчитала! Тонко использовала чувства Габриеля, обратила их против него самого – удержав от мести, заставив нарушить клятву. Убрала руками обманутого любовника со своего пути Демьена де Фонвилля, позволила ему привезти себя в Америку и теперь при первом же удобном случае бросила его. Бросила, чтобы вернуться к дядюшке и беззаботно зажить на его уютной плантации!

Габриель крепче стиснул зубы – ему стыдно было вспоминать о том, как он защищал эту предательницу от справедливого гнева своих товарищей пиратов в ту ночь в Фокс-Медоу. Каким кретином он был тогда! Спал, словно верный пес, у нее под дверью! Готов был убить каждого, кто посмеет приблизиться к этой лгунье!

Идиот! Безмозглый дурак! Леди, наверное, смеялась над ним в душе, зная, что он станет защищать ее до последней капли крови! Смеялась и ждала случая бежать из-под его защиты в еще более безопасное местечко – на дядину плантацию!

Въехав на территорию Виргинии и держа курс на Йорк, чтобы добраться до Монткалма, Габриель окончательно уверил себя, что побег Шайны – лучшее доказательство ее вины. Этот побег все расставил по местам. Ну что же, теперь, когда все прояснилось, осталась самая малость – воздать предательнице по заслугам за все, что она сделала.

Ночь была холодной – ощущалось приближение зимы. Но Габриель в легком плаще не чувствовал холода. Разгоряченный ненавистью, поглощенный своими мыслями, он даже не заметил, что под утро на ветви кустов и деревьев, стоящих вдоль дороги, выпал первый легкий снежок. Нет, он не видел его: Габриеля одолевала лишь одна страсть – побыстрее достичь Монткалма и заглянуть в лицо Шайны, увидеть ее лживые глаза. Жажда мести сжигала его, и это пламя заслоняло все перед ним – и ночь, и снег, и смертельную опасность.

Подъезжая к Йорку, Габриель решил обогнуть город стороной, чтобы не попасться на глаза случайному зеваке, который мог помнить его и узнать. Хотя со времени суда прошло несколько месяцев, Габриель не сомневался, что тот процесс, и особенно события, произошедшие во время казни, надолго останутся в памяти горожан. Он свернул на узкую лесную дорогу, чтобы окольными путями выбраться к Монткалму.

Габриель спешился и дал передохнуть своему скакуну лишь тогда, когда впереди показались пустые, голые, занесенные первым снегом сады Монткалма. Привязав коня к дереву, он побрел по заснеженной лужайке, оставляя за собой цепочку следов.

Ранние зимние сумерки опускались на землю. Скоро настанет ночь, и под ее покровом он сумеет проникнуть в дом и встретиться лицом к лицу с женщиной, которую он ненавидел сейчас так же сильно, как прежде – любил.

Укрывшись за изгородью, согреваясь бренди из прихваченной в дорогу фляжки, Габриель затаился, выжидая и наблюдая. Ночь быстро вступала в свои права, черным крылом окутывая такой памятный ему дом.

Вот и свечи зажглись, осветив изнутри окна своим золотистым светом. Габриель отыскал глазами окно знакомой спальни. Оно оставалось темным, но это еще ни о чем не говорило. В конце концов Шайна после возвращения могла разместиться и в другой комнате. Ведь Монткалм – большой дом, и свободных комнат в нем предостаточно.

И тут Габриель столкнулся с новой проблемой. Ему предстоит быть очень осторожным, если удастся попасть внутрь дома. Он точно знал, где находится спальня лорда Клермонта и его супруги Франчески. Туда-то он не сунется. Но как распознать, за каким окном скрывается та, из-за которой он приехал сюда?

Когда совсем стемнело, Габриель, продрогший до костей, начал потихоньку пробираться через пустой сад к дому. Вот и маленькая задняя дверь, которая, как он помнил, редко бывала запертой. Открыта она и сегодня. Путь свободен.

Габриель, стараясь не шуметь, вошел в пустой холл, взял со стола оставленную на нем зажженную свечу. Риск? Конечно! Но это неизбежный риск.

Он должен первым увидеть Шайну – прежде, чем они окажутся лицом к лицу. Прежде, чем он отомстит ей.

Габриель неслышно поднялся вверх по лестнице, покрытой толстым ковром. Тихо прошел по коридору, замедляя шаги возле дверей, за которыми спали супруги Клермонт и Ребекка. В другие комнаты он осторожно заглянул – там никого не было. Никакого признака чьего-либо присутствия, все спальни пусты и чисто убраны в ожидании гостей. И необитаемы.

Удивленный, Габриель направился назад, вниз, в холл. Неужели Шайны нет в Монткалме? Неужели он ошибся? Но если она бежала не сюда, то куда же делась из Фокс-Медоу?

В полном недоумении Габриель поставил горящую свечу обратно на стол и направился к задней двери, вышел из нее в ночной сад.

И услышал совсем рядом хруст снега под чьими-то шагами.

Габриель молнией рванулся в сторону, сжался под изгородью, слился с нею. Из-за угла появились две тени. Они приближались, то сливаясь друг с другом, то разъединяясь вновь. Мужчина и женщина.

У задней стены дома пара остановилась. Мужчина снял с головы богато расшитую золотом треуголку, и женщина потянулась к нему, призывно приоткрыв жаждущие поцелуя губы. Мужчина наклонился ближе, обнял женщину за талию. Та откинулась назад, опираясь на подставленную руку, и в слабом свете свечи, падавшем из освещенного окна, Габриель рассмотрел сверкнувшую серебром пышную волну волос.

Кровь закипела в его жилах. Какая дрянь! Дешевая, лживая тварь! Она не только предала его, не только лгала ему, она еще и использовала его как мальчишку! Обвела вокруг пальца, имела дружка, который поджидал здесь, в Виргинии, ее счастливого возвращения! Нет сомнения, она уже давно снюхалась с этим хахалем! Вполне возможно, что с ним, или по его совету, она и бросилась тогда к полицейским ищейкам с доносом на Габриеля!

Новая мысль пронзила разгоряченный мозг Габриеля. Ведь, помимо всего прочего, этот мерзавец вполне мог быть и отцом ребенка, которого потеряла Шайна тогда в Англии. Как там говорила леди Саттон? Отцом ребенка был человек, которого Шайна любила в Виргинии! Боже правый! Каким же глупцом, слепцом и идиотом был он все это время!

Стиснув зубы, Габриель мрачно наблюдал, как пара страстно поцеловалась. Еще раз. И еще. Наконец они оторвались друг от друга, и женщина постояла, провожая взглядом мужчину, пока он не скрылся за углом.

Только тогда женщина с явной неохотой повернула к дому.

Именно в этот момент Габриель метнулся вперед.

Она не успела не только крикнуть – даже разглядеть толком ничего не смогла. Габриель крепко прижал руки женщины к ее телу, замотал их широким плащом, бывшим на ней. Закрыл ей рот плотным, заснеженным рукавом, поднял на руки и понес через сад, туда, где томился в темноте его привязанный к дереву вороной.

Обхватив тело женщины одной рукой, он сумел другой, свободной, отвязать промерзшие, оледеневшие вожжи от дерева. Вскочил вместе со своею ношей в седло. С места бросил жеребца в галоп, стараясь как можно быстрее отъехать от Монткалма настолько, чтобы крики женщины – если ей вдруг задумается позвать на помощь – не смогли долететь до ушей оставшихся в доме. Спустя некоторое время Габриель придержал коня, привстал на стременах и спрыгнул на землю, держа в руках безвольно обмякшую жертву. Они находились на вершине высокого холма на берегу реки. Одной рукой Габриель набросил вожжи на ветку росшего на вершине дерева и все внимание перенес на лежащую в его руках пленницу. Та, похоже, немного пришла в себя и начала извиваться, словно огромная гусеница.

– Если даже надумаешь кричать, – угрожающе сказал Габриель, – тебя все равно никто не услышит. Если надумаешь бежать – я пристрелю тебя как куропатку, не задумываясь, без предупреждений и сожалений. Все понятно?

Женщина кивнула закутанной в плащ головой. Только тогда Габриель разжал тиски своих объятий.

Пленница отступила на шаг, пытаясь распутать складки облепившего ее плаща. Затем послышался ее голос:

– Кто вы такой, черт вас побери! – из-под откинутого капюшона на Габриеля взглянуло рассерженное лицо Ребекки Клермонт.

– Ребекка! – ошеломленно воскликнул Габриель.

Она отступила еще на шаг назад. В лунном свете ее лицо казалось мертвенно-бледным, взгляд Ребекки стал испуганным, диким, словно она увидела перед собой призрак.

– Габриель? – выдохнула она. – Не верю своим глазам. Но ты… Но тебя…

– Разве ты не слышала, что я сбежал? – удивился Габриель. – Я-то думал, что об этом известно всему штату.

– Слух-то был, – согласилась Ребекка, – но только слух, а наверняка никто ничего сказать не мог. Одни говорили, что ты уцелел тогда в свалке. Другие утверждали, что твоим людям удалось похитить лишь мертвое тело, чтобы похоронить тебя как подобает христианину…

– Я уцелел, – грустные воспоминания всколыхнулись в его памяти. – Спасся чудом…

– И решил вернуться ко мне, – промурлыкала Ребекка, успокаиваясь и придвигаясь поближе к Габриелю.

Он удержал ее руку, потянувшуюся к его щеке.

– А что скажет об этом твой дружок? – мрачно спросил он.

– Мой… – Ребекка запнулась и покраснела. – А, тот человек в саду! Это был Джошуа Сойер из Силвер-Крик. Мой друг – не более того.

– Друг? – скептически вскинул бровь Габриель. – Но целовал он тебя не совсем по-дружески, а?

Ребекка попыталась снять напряженность.

– У-у, какой ты ревнивый, Габриель, – жеманно надула она губки.

– Я не ревнив, – спокойно ответил он. – И вернулся в Виргинию вовсе не за тобой.

Улыбка слетела с лица Ребекки – словно ее сдуло ветром.

– В таком случае, что делал в нашем доме? – спросила она. – Кто тебе понадобился? Ты же знаешь, что будет, если тебя обнаружат в Виргинии?

– Знаю, но решил, что в данном случае игра стоит свеч, – блеснул он глазами из-под полей низко надвинутой шляпы. – Где она? – неожиданно спросил Габриель.

– Кто? – в замешательстве нахмурилась Ребекка.

– Шайна, – резко бросил он. – И не нужно юлить. У меня нет настроения играть в игрушки. Просто скажи мне, где она?

– Шайна? – Ребекка посмотрела на него как на сумасшедшего. – В Англии, разумеется, со своим мужем. Ты же должен знать. Она и Йен Лейтон…

– Лейтон мертв, – бросил Габриель. – Я привез Шайну из Англии сюда. Еще раз повторяю: где она?

– Да откуда я знаю? – в раздражении бросила Ребекка, лихорадочно соображая, чем чревато для нее возвращение Шайны в Америку. Приятная новость, ничего не скажешь… – Ведь это ты привез ее с собой, – ядовито заметила Ребекка. – Так, наверное, тебе лучше знать, где она!

– Ребекка, лучше скажи, что тебе известно… – грозно рявкнул Габриель. Нервы у него окончательно сдали.

– Я даже не знала, что Шайна вернулась из Англии, – заверила Ребекка и снова придвинулась поближе. – А что случилось с Йеном?

Габриель не слышал ее. Все в голове у него окончательно перепуталось. Да, похоже, что Ребекка на самом деле только сейчас узнала о возвращении Шайны. Но если это так, если Шайна не бежала в Монткалм… Ребекка, кажется, что-то говорит, о чем-то спрашивает его?

– Что?

– Я спрашиваю, что случилось с Йеном Лейтоном, – громко и раздельно повторила Ребекка.

– А-а… Покончил с собой, – равнодушно ответил Габриель. – Один француз – герцог де Фонвилль – довел его до этого. Хотел увести у него Шайну.

– А почему она не осталась с этим… ну, с французом, – заинтересовалась Ребекка.

– Да потому, что я убил его, – все тем же рассеянным тоном пояснил Габриель.

Ребекка выглядела озадаченной.

– А зачем ты убил его?

– Потому что он был сукин сын, – простодушно пояснил Габриель, – а мне нужна была Шайна.

– Шайна! – вскинулась Ребекка. – Ох уж эта Шайна! Ну все, просто все желают Шайну!

Габриель не расслышал яда в ее голосе – он был по-прежнему поглощен своими мыслями. Собственно говоря, одной только мыслью. Одной, зато чрезвычайно важной: куда исчезла Шайна?.. И почему? Если она не направилась в Монткалм, то куда она вообще могла направиться? Родственников в Америке, кроме дядюшкиного семейства, у нее нет. Да и просто знакомых – тоже…

А тем временем Ребекка все еще продолжала что-то возбужденно говорить, и неожиданно ее слова привлекли внимание Габриеля.

– Если Шайна решила вернуться в Англию, ей следует быть поосторожнее, – разворачивала клубок своих рассуждений Ребекка. – Ведь на судно опять могут напасть пираты, и она снова окажется в их лапах, и все для нее начнется сначала…

Глаза Габриеля вспыхнули. Страшные подозрения заставили его похолодеть.

– Повтори-ка, что ты сказала?

Ребекка тряхнула головой.

– А, не имеет значения. Ты настолько потерял рассудок из-за этой…

– Повтори, что ты сказала? – взревел Габриель.

– Я сказала, – ехидно повторила Ребекка, – что если пираты снова захватят Шайну в плен, для нее все начнется сначала. По второму кругу.

– Пираты… Да, да, да, пираты… – Вот теперь вся картина сложилась у него в мозгу. Каждый фрагмент мозаики нашел свое место.

Габриель вспомнил пиратов с «Золотой Фортуны», заполнивших лужайку перед домом. Вспомнил то презрение, с которым Ле Корбье упрекал его, Габриеля, в слабости и в глупости за то, что он до сих пор не расправился с Шайной. Вспомнил и разговор с Чарльзом Иденом в Бате.

Только сейчас Габриель понял, что сказал ему тогда губернатор. Ведь он упомянул в разговоре, что «Золотую Фортуну» видели в Памлико-Саунд, и она плыла к устью Нью-ривер. Но ведь Ле Корбье совершенно нечего было делать там, в устье, если он, по его словам, направлялся на встречу с новым некоронованным королем пиратов Восточного побережья Эдвардом Тичем, больше известным как Черная Борода.

– Ле Корбье! – простонал Габриель. – Чтоб гореть тебе в адском огне, пес паршивый!

– Зачем ты ругаешься? – укоризненно сказала Ребекка. Она вспомнила имя Ле Корбье – это был первый похититель Шайны. – Что он такого сделал?

– Он похитил ее, понимаешь? Сначала обвинил меня в том, что я до сих пор не казнил ее за то, что она выдала меня и моих людей Спотсвуду. Затем его экипаж взбунтовался и потребовал выдать Шайну им, чтобы они могли сами расправиться с ней. И этот мерзавец пошел у них на поводу и похитил Шайну.

Габриель прикрыл глаза и на короткую минуту представил себе Шайну в лапах разъяренных молодчиков с «Золотой Фортуны».

– Святой боже! – выдохнул он.

– Так ее опять схватили пираты? – пробормотала Ребекка. – Ну и как ты думаешь – что они с ней сделают на этот раз?

– Убьют, – коротко отрезал он. – Но сначала…

Комок подкатил к горлу Габриеля.

– Но сначала… разумеется, будут мучить.

Он посмотрел на Ребекку, заметил, как осунулось, погасло ее лицо.

– Пойдем, Ребекка. Я отвезу тебя домой.

– Как, ты уже хочешь уйти? Так быстро? – удивилась она. – Но я тебя так давно не видела…

– Мне нужно спешить, – ответил Габриель и снова передернулся от ужасных картин, нарисованных его воображением. Картин, на которых Шайну окружали дикие, зверские физиономии с налитыми кровью глазами.

– Габриель, – Ребекка нежно коснулась ладонью его шеи. – Забудь Шайну. Останься со мной. Нам будет так…

– Я должен идти, – повторил Габриель, легонько отстраняясь от Ребекки. – Пойдем. Я отвезу тебя домой.

– Габриель…

– Ну же! – прикрикнул он. – Или я оставлю тебя прямо здесь!

Не испугавшись его грозного вида, Ребекка обратилась к нему:

– Зачем тебе спасать ее? В конце концов, она предала тебя, и это стоило жизни твоим людям… И ты едва не погиб…

Габриель смотрел на Ребекку невидящим взглядом и молчал. Затем вскочил в седло, протянул девушке руку. В его зеленых глазах появилось знакомое Ребекке упрямое выражение, и она поняла, что Габриель принял решение, и этого решения не отменить и не поколебать ни словами, ни слезами. Ничем.

Идти домой в одиночестве? Далеко, холодно, тоскливо.

Ребекка протянула Габриелю руку, и он легко поднял ее в седло.

Они ехали молча. Ребекка впереди, ближе к холке, Габриель позади. Жеребец стучал копытами по промерзшей земле, всхрапывал, выбрасывая из ноздрей в морозный ночной воздух струи пара. Ребекка смотрела на ночной лес, мелькавший по сторонам, и в сердце ее рос, тяжелел камень застарелой ненависти к Шайне.

Снявшись с якоря в Окракоук, «Золотая Фортуна» легко бежала по глади спокойного изумрудно-зеленого моря. Было тепло и безветренно. Окна капитанской каюты, распахнутые настежь, блестели в лучах заходящего солнца, словно огромные сигнальные огни.

А внутри просторной каюты стояла Шайна – со связанными пеньковой веревкой руками. За столом, перед которым она стояла, сидел важный, торжествующий Ле Корбье, а по бокам – четверо матросов из прежнего экипажа «Золотой Фортуны», плававших еще под началом Габриеля.

Шайна посмотрела на своих судей с напускным спокойствием. На самом деле она умирала от страха. Да и как иначе, когда в их глазах столько ненависти! На что ей можно надеяться, если приговор заранее читается на их угрюмых лицах с хищными, горящими глазами!

Какими страшными бывают капризы судьбы! Смертный приговор Шайна услышит в той самой каюте, где она впервые принадлежала Габриелю. Здесь она стала женщиной, здесь испытала боль и наслаждение, здесь сделала тот шаг, что отделяет в сердце человека ненависть от любви. Вот и последний в ее жизни шаг ей предстоит сделать в этих стенах.

Она старалась заставить себя забыть о Габриеле. Мысли о нем немедленно пробивали брешь в той броне, которую она надела на себя. Нельзя, чтобы эти самозваные «судьи» увидели ее слабость.

Шайна справилась с собою вовремя и твердо взглянула на сидящих за столом в ту минуту, когда Ле Корбье медленно начал:

– Вы обвиняетесь в предательстве Габриеля Форчуна и членов его экипажа. Вы обвиняетесь в том, что стали причиной их смерти. Таких поступков не прощают. Свидетельские показания…

– Показания! – огрызнулась Шайна. – Какие еще показания? Какие, к черту, свидетельства? Дурацкий клочок бумаги! А покажите-ка мне хоть одного человека, который подтвердит, что видел, как я писала эту проклятую бумажонку! Покажите хоть кого-нибудь, кто слышал, как я говорила что-нибудь кому-нибудь о Габриеле и его людях!

– Довольно! – оборвал ее смуглый хозяин каюты. – Мы уже слышали все это много раз. Пора принимать решение. Что скажете вы? – обернулся он к сидящим по левую руку от себя.

Неуклюжий, лохматый пират бросил со своего конца стола пристальный взгляд на Шайну.

– Виновна! – пророкотал он.

– Виновна! – согласился с ним сидевший рядом.

Затем и с другого конца стола словно многоголосое эхо прозвучали те же слова.

Ле Корбье окинул Шайну долгим взглядом и подытожил:

– Виновна!

Он снова оглянулся на сидевших слева и справа от него матросов.

– Наказание? – коротко спросил он, и весь трибунал в один голос выдохнул:

– Смерть!

Шайна прикрыла глаза и слегка покачнулась на ослабевших ногах. Приговор не был для нее неожиданностью. Собственно, ничего другого она не ждала, да и ждать не могла. Но даже ожидаемый, предопределенный приговор поверг ее в состояние шока.

«Судьи» сблизили головы, понизили голоса и стали негромко что-то обсуждать. Активнее всех вел себя Ле Корбье. Он энергично жестикулировал руками, попеременно обращаясь к каждому из членов трибунала.

Шайна наблюдала за ними со странным отрешенным спокойствием. Несомненно, пираты выбирают сейчас для нее вид казни, и Ле Корбье, похоже, не нравится тот способ, на котором настаивают остальные. Но те, как видно, уступать ему не собираются.

Наконец Ле Корбье смирился с общим мнением, обернулся к Шайне. Всматриваясь в глубину потемневших глазок смуглого пирата, она приготовилась услышать худшее.

– Вас высадят на острове, – с явной неохотой объявил Ле Корбье. – И оставят там одну – без воды, без пищи и без оружия.

– Проклятие! – выдохнула Шайна.

Умереть медленной и мучительной смертью от голода и жажды на безымянном клочке земли, затерянном среди океана, – это была самая жестокая казнь, какую только можно было придумать!

Только теперь силы оставили ее, и Шайна осела на пол в глубоком обмороке.