— Вы выбрали не самое удачное время для визита. Если бы вы не были моей любимой племянницей, я бы вас не приняла, — сказала аббатиса монастыря святой Хильды.

— Но мы послали вперед посыльного, чтобы сообщить о своем приезде, — оправдывалась Констанция. — И мы привезли провизию для челяди и полсотни сопровождающих нас рыцарей.

Констанция натянула вожжи и спрыгнула на землю. Весь двор монастыря был заполнен телегами и лошадьми. Она была одета значительно богаче всех остальных и привлекала внимание монашек, которые, не скрывая интереса, смотрели на нее.

— Где твоя дочь? — спросила тетя.

Констанция чувствовала себя довольно неуютно, впервые за многие годы ей пришлось путешествовать без Эверарда. Он уехал в Морлакс, и большинство рыцарей поехали с ним.

Приехавшие с Констанцией старались подойти поближе, чтобы лучше рассмотреть аббатису — женщину в темном одеянии. Ее сопровождала монашка, несущая маленькую беленькую собачку.

Внимательно осмотрев прибывших, аббатиса распорядилась:

— Пусть твои рыцари разбивают лагерь за стенами монастыря, там же сделают загон для лошадсй. У нас нет свободного места… Завтра прибывает епископ для церемонии.

Констанция выглядела довольно бледной в своем капюшоне из черного бархата. Она вопросительно посмотрела на тетку.

Аббатиса раздраженно и нетерпеливо пояснила:

— Диана Долорес графиня Мервик желает официальной церемонии, так называемого «Вдовьего колпака». И завтра прибудет со всем двором.

На протяжении этого объяснения графиня внимательно наблюдала за теткой. Констанция с трудом сдержала смех.

Аббатиса снова огляделась.

— Нет, мы ничего не имеем против завтрашней церемонии, но…

Она подала Констанции руку для поцелуя.

Тем временем слуги разбирали вещи графини, а рыцари распрягали лошадей и отводили их за границу монастыря.

— Графиня Мервик обеспечит нас средствами для погашения всех долгов, — продолжала аббатиса, — и помимо этого останется на провизию в течение года. Пойдем, дорогая, я покажу твою комнату.

Пройдя через двор, они вошли в деревянную дверь и поднялись наверх. Обстановка в комнате была очень скромной.

Леди Морлакс осмотрелась. В комнате стояли деревянная кровать, стол, стул. В дальней стене — большое закрытое окно, через которое она сможет получать пищу, после того, как формально будет включена в состав тех, кто получает еду из сострадания.

Эта комната о многом напомнила Констанции.

Аббатиса сказала, что монастырь стал очень популярным, особенно среди людей, живших на юге. Здесь теперь принимают только тех, кто сообщает о визите за шесть месяцев.

Услышав это, Констанция не выдержала и рассмеялась.

— Замолчи, — остановила ее тетка, — ты ведешь себя в высшей степени неприлично! Я не сказала ничего смешного, наши сестры и монахи не шуты!

Констанция посмотрела на окна. Ее взгляду предстал холм, на котором среди голых зимних деревьев был расположен женский монастырь святой Хильды и святого Дунстана, где монахи заботились о прокаженных. Это было одно из немногих духовных заведений, оставшихся в Англии. В Нормандии духовенство не одобряло монастыри в старом англо-саксонском стиле, когда монахини и монахи жили в отдельных замках, но недалеко друг от друга и часто работали бок о бок.

Они вышли из кельи и прошли через немноголюдную часть замка. К ним приблизился новый отшельник и бросился целовать руку Констанции, неожиданно разрыдавшейся.

Аббатиса, наблюдавшая за ней, молча пожала плечами. Она снова вернулась к вопросу о приезде леди Мервик:

— Мы посчитали все деньги, которые есть. Наше положение нельзя назвать хорошим…

Констанция в знак того, что слушает, качала головой — Этот визит доставит нам много беспокойства, но леди Диана, прежде чем утомит всех святых своими просьбами, принесет нам достаточно средств для наших нужд.

Они прошли через двор монастыря святой Хильды и поднялись в зал, где горел маленький камин, вокруг которого были расставлены стулья. Присев, Констанция сбросила капюшон, волосы в тепле стали понемногу подсыхать, распространяя вокруг себя приятный аромат.

— Мы приехали, чтобы договориться относительно образования моей старшей дочери, — начала Констанция.

Аббатиса внимательно посмотрела на свою племянницу, и Констанция вдруг увидела в ее ярких глазах отражение прошлого. Лицо тоже изменилось, но какие-то тени прошлой жизни пробежали по нему. Графиня вспомнила старую историю, о том, как сестра ее отца в молодости сходила с ума по одному рыцарю, но он ушел в поход, а ее выдали замуж за богатого французского дворянина, сказав, что ее возлюбленный погиб. Через некоторое время она узнала, что он жив, вскоре у нее умер недавно родившийся ребенок, и бедная женщина, не перенеся всех этих несчастий, ушла в монастырь.

— Насколько я знаю, твоя дочь еще слишком молода, чтобы начинать обучение, — сказала аббатиса. — Мы принимаем только девушек, достигших двенадцати лет, и никак не раньше.

— Биатрис моложе, но я хочу, чтобы мои дети начали обучение как можно раньше. Пусть их научат правилам поведения в обществе, достойным манерам, музыке, вышиванию, обучат латинскому языку… Немного греческому и еврейскому… Я совсем не знаю этих языков. К тому же вы помните, что я вообще не сильна в науках, кроме как в арифметике. С ней у меня никогда проблем не было.

Констанция никогда не сожалела о недостатках своего образования, полученного в женском монастыре. Ей хватало полученных знаний, тем более что по меркам того времени она была достаточно образована. Но сейчас появилось большое количество наук, и ее дочери непременно должны были в них разбираться. И хотя ей совсем не хотелось отправлять их в монастырь, другого места для получения образования просто не было.

Тетка окинула племянницу пристальным взглядом.

— Почему король направил тебе послание? — спросила она.

Констанция прямо взглянула на аббатису.

— Прошло достаточно много времени с тех пор, как король видел меня. В нашу последнюю встречу он…

— Да, я знаю о разрешении короля… Не надо повторять.

В это время в зал вошла молодая девушка и принесла для них чашки с крепким бульоном, который должен был подкрепить их. Аббатиса молча приняла поднос и подала одну чашку Констанции. Графиня поставила ее перед собой и принялась ложкой помешивать горячий бульон.

— Скажите, тетя, что вы знаете о монахине Хелоизе? А о Питере Абеларде?

Тетка немного помолчала.

— Имеет ли этот вопрос отношение к посланию короля Генри? — наконец спросила она.

Констанция отодвинула чашку с бульоном. Ее лицо покраснело, она чувствовала себя подобно послушнице монастыря при разговоре с настоятельницей.

— Возможно, — ответила графиня.

От аббатисы не укрылось се смущение.

— Мы можем рассказать тебе относительно Хелоизы вес, что знаем… Хслоиза одна из монахинь монастыря матери Холли. Там ходит достаточно сплетен на этот счет.

— Я не спрашиваю ни о чем секретном… Расскажите мне правду! — воскликнула Констанция.

— Сейчас уже нет никаких ужасных секретов. Проблемой был сам брак, — угрюмо проговорила аббатиса.

— Брак?! Но она не была замужем, она…

Здесь аббатиса встала и подошла к огню погреть замерзшие руки. Протянув их над огнем, она с силой сжала пальцы.

— Позже расскажешь, почему тебя заинтересовала эта история… — Отойдя от камина, она прошлась по залу. — Хелоиза — племянница епископа Фулберта, хотя немногие верили в это. Фулберт был настоящим духовником… Я знала его, прежде чем оставила Францию. Мы все слышали, что Хелоиза — его незаконнорожденная дочь. Имя матери было Херсинг, но о ней никогда и нигде не упоминалось. Коллеги Фулберта никогда ничего не отрицали, но и не подтверждали. Девочка была само очарование с необыкновенными врожденными способностями. Она была гордостью Фулберта. Способность необычайно быстро постигать все то, чему ее обучают, развитая память привлекли к ней внимание Абеларда, он пришел к Фулберту и стал просить, чтобы девочка стала его ученицей.

— Какая высокая честь для студентов монастыря, — прошептала Констанция.

— О! Фулберт не только согласился, он настаивал на этом. Хелоиза была гордостью и его, и всего Парижа, всей Франции. О ней говорили как о каком-то чуде. Молодая Хелоиза Фулберт производила просто триумф при своем появлении… все годы обучения она была гордостью учителей, и ей всегда требовались только самые лучшие наставники. Вот тогда-то у нас и появился молодой знаменитый ученый-философ, магистр монастыря Нотр-Дам, духовное лицо… Я говорю о Питере Абеларде. Кто-то называл его привлекательным, кто-то просто невыносимым человеком. Он разрушил все стереотипы преподавания, существовавшие в те годы. Своим остроумием Питер вытеснил старого, нудного, унылого преподавателя философии в Нотр-Даме и занял его место. Он поднял престиж Нотр-Дама над всеми монастырскими школами и колледжами Франции, Италии и Германии. Фулберт перевел Хелоизу из другого монастыря к Абеларду, чтобы они могли чаще общаться. Несомненно, это была идея Абеларда…

Аббатиса вновь сжала руки.

— Матерь Божья, никто и не думал, что Фулберт так легко может быть введен в заблуждение.

Констанция внимательно наблюдала за движениями аббатисы.

— Да, ты можешь спросить, неужели никто ничего не замечал? Замечали, но молчали… мы знали многих сестер, которые обучали девушку в монастыре. Они называли ее действительно чудом и предрекали ей будущее ученой, первой в Европе женщины-ученой! Но время шло, и неизбежное случилось. Абелард и Хелоиза полюбили друг друга, они просто сходили с ума друг от друга. Мы слышали, как Питер говорил, что всепоглощающая страсть завладела им, что он — жертва этой страсти, она выше его. Они занимались любовью, тогда как все думали, что он обучает ее. Абелард совсем потерял рассудок. Он пренебрег званием учителя и не оправдал тех денег, которые были заплачены за обучение Хелоизы. Сплетни и разговоры пошли по Парижу. А он писал любовные стихи и песни, которые читал весь город. Абелард приходил на занятия, измученный бессонницей и находясь в каком-то оцепенении. Ученики стали подсмеиваться над своим учителем. Им было забавно наблюдать, как страсть захватила Абеларда. И, конечно же, так не могло долго продолжаться, слухи дошли до ушей Фулберта, и он застал их…

В зал вошла девушка и забрала чашки. Аббатиса замолчала. Когда девушка ушла, она продолжила:

— Был ужасный шум. Абелард был широко известен, Хелоиза тоже, к тому же она уже была беременна. Они оставили Париж. Некоторые утверждали, что он похитил ее, что она не хотела ехать с ним, но как бы то ни было, они уехали. Чтобы Хелоизу не узнали, он переодел ее в платье монахини и привез к своей сестре и ее мужу в Британию, там и родился их сын. Они прожили шесть лет.

Наступила тишина.

— А что произошло потом? — спросила Констанция.

Аббатиса вздохнула.

— Питер Абелард был талантливым оратором. Многие школы хотели, чтобы он стал их преподавателем. За ним следовали везде, где бы он ни появлялся. И тогда Абелард и Хелоиза оставили ребенка сестре Абеларда и вернулись в Париж. Остальное мы знаем только от монахинь монастыря. Епископ Фулберт требовал свадьбы, чтобы как-то ослабить позор. Он не был доволен странным положением Хелоизы: ни вдова, ни жена. Некоторые говорят, что таково было желание Абеларда. Ты только представь, что была за ситуация — официальная любовница никак не могла быть предусмотрена правилами монастыря Нотр-Дам. Далеко не всякая церковь могла смириться с существованием у одного из монахов жены де-факто.

Констанция потерла лоб. Она подумала, что эта история сложна и запутанна. Даже не во всяком сне, такое может присниться.

— Хелоиза, храбрая, знатная молодая женщина, — продолжила после небольшой передышки аббатиса, — тоже выступала против брака. Она говорила, что ее и как человека, и как хозяйку устраивает это положение. Для нее имеет значение только любовь Абеларда, а их официальный брак мог разрушить его положение в церкви. Но Абелард не мог позволить себе спекулировать чувствами Хелоизы, да и Фулберт не переставал требовать свадьбы. Тогда Абелард пошел на компромисс. Он сказал, что согласен пойти под венец, но тайно. Об их свадьбе практически никто не должен был знать.

Констанция удивленно взглянула на тетку.

— Тайное венчание? Что за бредовая идея? Хелоизе пришлось оставить ребенка, что сделала бы не всякая замужняя женщина, жить с ним в Париже в грехе, да еще венчаться втайне! Я даже не знаю, что сказать!

— Это еще не все, дорогая. Абелард настоял, чтобы после тайного венчания Хелоиза осталась в монастыре, одеваясь как послушница.

В это время раздались звонки к молитве. Все монахини должны были оставить дела и преклонить колени. Но аббатиса не стала прерываться.

— Я сказала, что, вероятно, они там сошли с ума. Этот секрет с венчанием был достоянием всего Парижа, а тем временем Хелоиза продолжала не только одеваться, но и жить как послушница на территории ее родного монастыря, где она когда-то училась в школе. А самое неприятное то, что Абелард действительно любил ее и частенько наведывался из Парижа. Он не мог долго обходиться без нее. Однажды, не найдя другого места, он овладел ею прямо в трапезной монастыря, когда монахини собрались в большом зале на мессу. И все сделали вид, что ничего не случилось. Почему сестры ничего не предпринимали, чтобы как-то изменить положение? Это было невозможно. Хелоиза делала все, что говорил ей Абелард, а все уроки и наставления дяди остались позади. И когда история секретного венчания стала притчей во языцех всего города, Париж удивился, услышав о жизни Хелоизы в монастыре как настоящей послушницы.

— Почему… — начала Констанция, но в это время одна из монахинь подошла к двери и посмотрела на аббатису.

Та кивнула и встала.

— Ты читаешь по-гречески? Нет? Я так и думала. Греческие мудрецы говорили, что если боги хотят кого-то убить, то сначала лишают его разума. Фулберт чем дальше, тем больше убеждался, что Питер Абелард решил оставить свою жену. По какой другой причине он держал ее в монастыре как послушницу? Этот вопрос не выходил у него из головы. Представь себе гнев Фулберта — его красивая, умная Хелоиза, призванная блистать в свете, которую он лелеял с самого детства, вдруг оказалась в такой ситуации. Абелард практически сломал некогда неприступную Хелоизу, которая осталась в стороне от мира, в женском монастыре.

И однажды слуга Абеларда, подкупленный Фулбертом, открыл ночью дверь и Фулберт со своими слугами вошли к нему. Он застал Абеларда спящим. В общем, они кастрировали его…

Аббатиса взяла руку Констанции и попыталась поднять племянницу со стула, но та не в силах была шевельнуться. Она только ошеломленно, широко открыв глаза, смотрела на тетку.

— Матерь Божья! Сохрани и помилуй нас, грешных, да что случилось с ними потом?

Констанция с трудом поднялась, аббатиса подтолкнула ее к двери.

— Я позже расскажу тебе остальное… Сейчас мне надо идти.