А может, все было по-другому

— Все кончено… Я в отчаянии.

Я встал, надел пиджак и накинул на плечи шарф.

Она заметила:

— У тебя это хорошо получилось.

Мэйбилин произнесла это улыбаясь. Я не мог тоже не улыбнуться.

Мы вместе спустились по лестнице, огромное зеркало, которое ждало нас внизу, отражало нас в полный рост. Я улыбался, удивляясь, что не знаю, почему улыбаюсь. На улице я держал зонтик над нашими неподвижными фигурами, затем я обнял ее, и она заплакала.

— Но ты же знаешь, что я тебя люблю, — прошептала она.

Это звучало как бесконечный упрек. Мэйбилин сказала, что мне нравится быть с ней жестоким. So mean.

— Почему, почему ты так жесток? Тебе это нравится!

Я ответил: «That’s not true, но мне по-настоящему хочется ударить тебя».

Она залилась слезами, прижавшись ко мне. Шел дождь, улица была мокрой и скользкой, мимо проезжало такси, я его остановил. Я посадил ее внутрь и сел рядом. Я спросил, неужели ей еще больно оттого, что у меня сорвалось, что по-настоящему хочу ее ударить. Мэйбилин ответила «нет», а я спросил, зачем она сказала «нет», если на самом деле ей больно. У нее появилась жалкая улыбка. Мэйбилин думала, что я все это сделал нарочно, чтобы ранить ее, и что мне будет приятно услышать that is was still hurting.