1

Ни с чем не сравнится первое утро лета! Тримп, ежиха-путешественница, бродила по лесу, как во сне, упиваясь красотой Страны Цветущих Мхов, столь не похожей на холодное северное побережье, откуда она шла. На каждом листике лежала капелька росы, нежные колечки тумана обвивали тонкие солнечные стрелки, застрявшие в зеленых с золотом кронах могучих дубов, стройных рябин и величественных вязов. Сладко заливались птички, беззвучно порхали бабочки, пчелы хлопотливо гудели над цветами, папоротниками и лишайником, покрывшим скалы изумрудным ковром. Тримп шагала с легким сердцем и пустым дорожным мешком. Она даже на время забыла о том, что голодна. Ведь душа ее пировала, наслаждаясь великолепием окружающего мира, невыразимой прелестью нового времени года. Беспечно помахивая ясеневым посохом, ежиха пританцовывала на ходу.

— Добрейший денек, красавица!

Она остановилась перед глубокой канавой. Два крепких пожилых ежа стояли на тропинке по ту сторону канавы и приветливо улыбались. Они были похожи друг на друга, как две горошины из одного стручка. Один крикнул:

— Мы вам поможем перебраться, барышня. Стойте, где стоите.

Отступив на несколько шагов, Тримп задорно подмигнула и крикнула в ответ:

— Не-а! Это вы стойте, где стоите. Я сама!

Она разбежалась, легко перемахнула через канаву, воспользовавшись ясеневым посохом, как шестом, и аккуратно приземлилась на том берегу.

Оба ежа зашебуршились так рьяно, что загремели иголки на их спинках — древний ежиный способ аплодировать. Тримп Путешественнице сразу приглянулась эта парочка. Ежиха встала прямо напротив них и вежливо наклонила голову, они сделали то же самое и кланялись до тех пор, пока иголки на головах всех троих не соприкоснулись — традиционное приветствие ежиного племени. Знакомство состоялось.

— Добрые господа, меня зовут Тримп Путешественница.

— Госпожа, я — Ферди, а этот толстяк — мой брат Коггс, и оба мы из аббатства Рэдволл.

Коггс фыркнул и кивнул на обширный живот Ферди:

— Я-то не такой толстый, как старина Ферди. Правда, госпожа Тримп?

Она хихикнула:

— Вы друг друга стоите — оба пузатенькие. Ферди и Коггс искоса посмотрели друг на друга:

— А она за словом в карман не лезет. Бойкая!

— Ага, и жестокая, как все хорошенькие барышни.

— Больно уж она худенькая. Думаешь, она сможет помочь нам с бревном?

— Госпожа Тримп не худая. Она стройная, но сильная, бьюсь об заклад! Вон как сиганула через канаву. Ей по плечу таскать бревна.

Тримп поджала губы:

— Конечно, по плечу. Захочу — отбуксирую куда надо любое бревно, даже если вы оба сядете на него верхом. Но сегодня я слишком стройная, потому что мой мешок пуст. Поэтому за перетаскивание бревен вам придется расплатиться едой.

Ферди и Коггс еще раз переглянулись:

— Своего не упустит, а?

— Еще бы, приятель! У нее характер не мягкий мох и не зеленая трава. Придется ее накормить.

— Не раньше, чем доберемся в Рэдволл. Тогда она сможет подзаправиться так, что станет толще нас обоих вместе взятых. Так что? Договорились, барышня?

Тримп решительно стукнула своим посохом:

— Решено! Ведите меня к вашему бревну, друзья. Это было не слишком большое бревно, скорее ветка, и похоже — сикоморы. Они обвязали его веревками и поволокли, и дерево легко скользило по влажной от росы обочине тропинки. У Тримп было полно вопросов к Ферди и Коггсу:

— А что это за место — Рэдволл, и далеко ли до него?

— Ха, барышня, скоро никому и в голову не придет задать такой вопрос. Всякий сможет увидеть Рэдволл за версту. Верно, Коггс?

— Точно, Ферди. Когда дойдем вон до того поворота, увидите большую дубовую рощу, а за ней — аббатство, только оно пока не достроено. Мартин думает, что года через три шпиль на главной башне будет виден отовсюду.

Тримп внезапно остановилась и потерла лоб лапкой, будто вдруг вспомнила о чем-то важном.

— Конечно же! Я слышала от других путешественников о доме с красными стенами, что в Лесу Цветущих Мхов! Мартин, говорите? Это тот, который мышь? Сын война Льюка?

Ферди пожал плечами и сделал знак продолжать работу.

— Он воин — это уж точно, мисс. А что до его отца, то, кажется, кто-то мне говорил: его действительно звали Льюк. А, Коггс?

Коггс переложил веревку на другое плечо.

— Может быть, приятель. Никто не знает всего о Мартине. Он не больно-то охотно рассказывает о своем прошлом. Но помяните мое слово, Тримп, Мартин — благороднейший из воинов, когда-либо опоясывавших себя мечом. Он не знает страха и в бою стоит десятерых. Посмотрите-ка, госпожа, вот и аббатство Рэдволл. Видите?

Тримп широко раскрыла глаза от удивления. Никогда еще ей не приходилось встречать такого огромного сооружения, а ведь оно еще не было достроено до конца. Аббатство, сложенное из массивных плит красного песчаника, возвышалось над лесом. Его окружала высокая стена с бойницами, виднелись широкие ворота, а за наружной стеной можно было различить главную постройку аббатства, вернее, те две трети ее, что были готовы. За деревянными лесами угадывались башенки, арки и колонны. Работа на строительстве кипела. Мыши, кроты, белки, выдры, ежи и полевки что-то перетаскивали, укладывали, строгали, пилили. Ферди и Коггс только посмеивались над изумленной Тримп:

— Хо-хо! Вот на что способны хорошие плотники, стоит только лапы приложить! А, барышня?

— Аббатство Рэдволл. Обитель веселья, приют для всех добрых зверей. Что бы ни придумали наши враги-хищники, эти стены выдержат!

Тримп порадовалась за своих друзей, мордочки которых светились гордостью, когда они говорили о своем доме. Тут послышался какой-то низкий гул, и ежиха навострила уши.

— Что это за шум? Что они там делают? Коггс подмигнул и погладил свой животик:

— Это гонг на второй завтрак. Мы как раз успели. Трое ежей втащили бревно в весьма широкие ворота, открытые для них кротом. Крот пошмыгал носом, покрутил мордочкой и сказал на своем забавном кротовом наречии:

— День добрый, ребята. Славненькая у вас помощница, хорошенькая. Вы кто будете, барышня?

Тримп сердечно пожала лапу с внушительными, привычными к рытью тоннелей когтями:

— Я Тримп, добрый господин, и не столько хорошенькая, сколько голодная.

Широкая улыбка озарила бархатистую мордочку крота:

— Ужасно рад познакомиться, госпожа Тримп. Я — Динни Кротоначальник. Если проголодались, не беспокойтесь: наедитесь у нас до отвала. Хурр-хурр-хурр.

Оставив бревно у ворот, трое ежей последовали за Кротоначальником через широкий луг, к пруду, в котором обитатели Рэдволла по очереди мыли лапы перед едой. Тримп присоединилась к ним, а Ферди показал ей нескольких наиболее примечательных особ:

— Вон тот, что плавает, — выдра Командор, флотоводец. Хорошенькая мышка в зарослях тростника — Коломбина, славный парень рядом с ней — Гонфф, принц Мышеплут, а малыш — их сын, малютка Гонфлет. Динни Кротоначальника ты уже знаешь.

Снова раздался низкий гул, и на этот раз Тримп заметила белку, которая колотила по выдолбленному внутри дубовому стволу двумя деревянными дубинками. Ферди подтолкнул Тримп локтем:

— Это леди Амбер — королева белок. Пошли, барышня, вы должны предстать перед Советом, прежде чем приметесь за еду.

Тримп последовала за Ферди и Коггсом в фруктовый сад, где на специально расчищенной площадке были расставлены столы и длинные скамьи. Ферди велел ей постоять в сторонке, пока все не рассядутся. Ежиха-путешественница глаз не могла оторвать от еды — как будто она попала в волшебную страну. От котлов с овощным супом шел тонкий аромат, смешиваясь с запахом свежеиспеченного хлеба: тут были и караваи, и буханки, и булки. Сыры — от густо-желтых до бледно-кремовых, сдобренные орехами, сельдереем и душистыми травами, помещались между подносами с салатами и зеленью. Были тут и сладкие пирожки с разнообразной начинкой, видневшейся из-под решеточек из теста: дикая слива, яблоки, черника, ренклод. Внесли кружки и кувшины с элем, фруктовыми настойками, холодным мятным чаем. Тримп, как воспитанная ежиха, прижала свой платочек ко рту, чтобы никто не увидел, что у нее слюнки текут. Ферди дернул ее за край туники и прошептал:

— Не бойтесь, барышня, вас тут никто не обидит. И он подвел ее к столу, что стоял ближе всех к аббатству.

Огромная старая барсучиха, согнувшаяся под тяжестью прожитых лет, посмотрела на Тримп добрыми карими глазами и кивнула ей:

— Добро пожаловать в аббатство Рэдволл, милая. Я — Белла из Брокхолла. Похоже, вы пришли издалека.

Тримп присела перед Беллой в глубоком реверансе. Белла сразу понравилась ей.

— Госпожа, я Тримп Путешественница, поэтому ходить — моя работа. С конца зимы я добиралась сюда из Северных Земель.

— Карамель? Она сказала: карамель?

Рядом с Беллой, утопая в подушках, закутанная в теплую шаль, сидела самая крошечная, хрупкая и древняя мышь, какую Тримп когда-либо приходилось видеть. А некто, обосновавшийся по другую лапу от барсучихи, наклонился к старушке и громко сказал:

— Из Северных Земель, аббатиса Термина. Наша гостья проделала долгий путь из Северных Земель!

Он с улыбкой повернулся к Тримп:

— Как хорошо, что такая славная гостья украсит собой наше застолье в первый день лета! Меня зовут Мартин.

Гонфф, сидевший поблизости с женой и сынишкой, подмигнул Тримп и сказал:

— Да уж, к столу он никогда не опоздает! Мартин улыбнулся своему другу и ближайшему помощнику:

— Ха! Кто бы говорил! Ты самый большой обжора из всех, кто когда-нибудь брал ложку!

Гонфф с видом оскорбленной невинности ударил себя в грудь:

— Кто? Я? Да я почти не притрагиваюсь к еде, приятель. С меня довольно стакана воды и куска хлеба!

Его жена, Коломбина, состроила удивленную гримаску:

— Увы! Значит, это птицы съедают все пирожки и булочки, которые я не устаю печь. Как ты думаешь, Гонфлет?

Малютка Гонфлет залился счастливым смехом:

— Это мы с папой! Ты ставишь пироги на подоконник, а мы их клюем. Ням-ням!

Гонфф закрыл малышу рот лапой посреди всеобщего хохота:

— Это всё он, Коломбина! Это он сбивает меня с пути истинного!

Тримп заняла свое место среди счастливых обитателей Рэдволла. Старая аббатиса Термина подождала, пока Белла наведет порядок, постучав ложкой по тарелке. Все склонили головы, и старая мышь дрожащим голосом произнесла:

Белла налила Тримп супа, Мартин передал ей хлеб и сыр, Коломбина положила в ее тарелку щедрую порцию салата, а очаровательная белка леди Амбер наполнила ее кружку фруктовым напитком. Тримп не заставила себя упрашивать. Динни Кротоначальник, прикрыв рот лапкой, прошептал Командору:

— Хурр-хурр, батюшки, никогда не видал, чтобы кто-нибудь так хорошо кушал, как барышня Тримп. Господин Гонфф по сравнению с этой малышкой действительно ест как птичка.

Гонфф Мышеплут поморщился:

— Я это слышал, приятель. Передай-ка мне вон того сыра, и я тебе покажу, что я за птичка. Увидишь, что значит настоящий едок. Эй, Гонфлет, маленький бандит, а ну убери свою ложку из моей тарелки!

Коломбина умилилась:

— Я всегда говорила, что он весь в отца!

После ланча Тримп вызвалась помочь Мартину и его друзьям поднять на крышу балку. Командор и его команда были уже наверху, над одной из спален, и, вооружившись молотками и гвоздями, ждали, когда им подадут тяжелую дубовую балку. Жизнерадостная выдра нетерпеливо дергала трос в блоке и кричала вниз:

— Эй, приятели, если мы побудем здесь еще немного, у нас вырастут крылья с перьями и мы улетим!

Гонфф крепко обвязал балку веревкой и поднялся на задние лапы:

— Ну, друзья, начнем! Не знает ли кто какой-нибудь хорошей песни, с которой легче будет тащить ее?

Белла в ответ подняла лапу:

— Если хотите, я могу спеть Тягомотную Ворчалку. Тут вся компания жалобно застонала. Малютка Гонфлет прижал лапки к своим крошечным ушкам:

— Только не ее, госпожа Белла! Вы вечно поете Тягомотные Ворчалки! Ферди говорит, что госпожа Тримп хорошо поет.

Белла тяжело вздохнула и слегка поклонилась ежихе:

— Тримп, никто не принуждает вас петь, но это было бы очень мило с вашей стороны. Вы знаете какую-нибудь хорошую артельную песню?

Тримп знала и тотчас же запела своим чудесным чистым голоском:

Балка была на полпути наверх, когда Тримп замолчала. Мартин твердо стоял на задних лапах, поддерживая вместе со своими друзьями тяжелую дубовую балку. Он посмотрел на ежиху-путешественницу и пробормотал сквозь стиснутые от напряжения зубы:

— Что же вы перестали петь, барышня? Продолжайте!

Тримп смущенно посмотрела на него и покачала головой:

— Но дальше я не знаю!

Гонфф перехватил балку, которая становилась все легче по мере того, как ее принимали сверху, и быстро проговорил:

— Тогда начните сначала и спойте еще раз, а то эта балка сидит у меня на голове вместо шляпы!

Тримп пришлось спеть артельную песню еще дважды, пока балка наконец не оказалась в надежных и крепких лапах выдры наверху.

Когда все остальные занялись другими делами, Мартин отвел Тримп в сторону. Они с Гонффом проводили ее до сторожки у ворот и пригласили войти. Мышеплут достал из буфета припрятанные бутыль и кружки и налил всем троим.

— Это нинианский сидр. Из одного старого места, южнее по тропинке, я иногда там бываю.

Они отхлебнули холодного сладкого сидра молча, чтобы разговор не мешал оценить напиток. После полуденной жары снаружи в сторожке было тенисто и прохладно. Мартин спросил:

— Откуда вы знаете эту песню?

— Моя бабушка Вельф Типтип, бывало, пела ее. А еще она мне рассказывала, что когда-то знала одного мышонка по имени Мартин. Это были вы?

Глядя в кружку, Мартин медленно потягивал сидр:

— Это был я. Я Мартин из Рэдволла, сын Льюка Воителя. Мою мать звали Сайна. Странно, я почти не вспоминал об этом, пока вы не спели свою песню. Мой отец назвал свой корабль «Сайна». Я был очень мал тогда и многого не помню. Но теперь понемногу вспоминаю. Скажите, барышня, а что еще рассказывала ваша бабушка? Хоть что-нибудь…

Держа кружку обеими лапками, Тримп отхлебнула и раздумчиво произнесла:

— Я запомнила некоторые имена… Колл, Денно, Кордл. Были еще какие-то, но я их забыла. Вам они о чем-нибудь говорят, Мартин?

— Боюсь, что нет. Но продолжайте, пожалуйста.

— Э-э… Дайте подумать. Она еще говорила о старом Твуле, и о Друнне Землекопе, и о Уиндред…

— Уиндред? Это же моя бабушка! — Мартин схватил ежиху за обе лапки. — Подумать только! Может быть, у меня были братья и сестры! А дедушка? Расскажите мне о Сайне, моей матери!

Хоть лапки у Тримп и болели, зажатые, как в тисках, в лапах Мартина, сердце ее переполняло сострадание к Воителю.

— Я могу рассказать только то, что знаю, господин. Бабушка умерла, когда я была еще маленькая. От нее я знаю, что родилась на Северном Берегу, но нам пришлось бежать оттуда, когда на наше поселение напали работорговцы. Наша семья обосновалась на холмах Среднего Севера. Когда я подросла и отправилась странствовать, то прежде всего решила посетить свою родину на Северном Берегу. Увы! От нашего дома ничего не осталось. Тогда я снова отправилась в путь и шла, пока не встретила Ферди и Коггса, которые привели меня в Рэдволл.

Гонфф положил лапу на плечо своему другу:

— Полегче, приятель, не то раздавишь Тримп лапку! Мартин отпустил ее, подошел к двери и долго стоял на пороге, часто моргая, чтобы не дать воли подступившим слезам:

— Я многое знал раньше, я уверен. Но после ужасных ран, которые я получил, сражаясь с диким котом Царминой, мне почти ничего не удается вспомнить. Ты помнишь Тимбаллисто?

Гонфф кивнул:

— Он был твоим другом. Он из Северных Земель, бежал от рабства и пришел сюда. Храбрый воин.

Мартин с силой ударил лапой по дверному косяку:

— Должно быть, мы с ним оба сумасшедшие! Он ведь жил здесь, но мы по какой-то непонятной причине не говорили с ним о прошлом. Бедный Тимбал! Он умер на следующую зиму после Великой Войны Мхов.

Гонфф налил другу еще сидра.

— Может быть, и ему, и тебе было больно вспоминать о том, через что вам пришлось пройти в юности.

Мартин задумчиво смотрел на залитый солнцем луг.

— Наверно, ты прав, Гонфф. Должно быть, именно поэтому… Тримп, не вспоминаются ли вам еще какие-нибудь имена?

Ежиха улыбнулась:

— Помню, бабушка пугала нас, мол, если мы не успокоимся и не ляжем спать, нас заберет Вилу Даскар. Да, Вилу Даскар. Ну как, Мартин, ведет куда-нибудь эта ниточка?

— Нет, все очень смутно… Это было так давно!

И Воитель устало зашагал в сторону аббатства. Гонфф печально смотрел вслед своему другу, удрученному утратой прошлого.

— Я никогда еще не видел Мартина таким. Тримп отодвинула свою кружку и встала:

— Это все из-за моей песни. Аббатство Рэдволл — чудесное место, Гонфф, но, право, лучше бы мне никогда не приходить сюда и не причинять Мартину страданий. А сейчас мне лучше уйти.

Гонфф, смеясь, преградил ей путь:

— Извините, красавица, но этого я не могу допустить, да и Мартин бы этого не позволил, как и любой, кто считает Рэдволл своим домом. Полно! Ну-ка приободритесь. Нам еще надо заслужить вечерний чай! Я научу вас собирать мед, что дают наши пчелы. Ну как? Протянете лапу помощи?

От сторожки они прошли в северо-восточную часть территории аббатства, где стояли ульи.

— Но мне никогда не приходилось собирать мед, Гонфф. И потом, разве у пчел нет отвратительной привычки жалить?

— Что? Ужалить меня, принца Мышеплута? Ни за что! По крайней мере пока я притворяюсь шмелем, жужжа свою шмелиную песенку и таская мед у них из-под носа.

Тримп хихикнула:

— Правда, Гонфф? И что же вы поете, очаровывая хорошеньких пчелок?

— И не думал я их очаровывать! Вот как я обычно начинаю:

Ж-ж-ж, ж-ж-ж, Посмотрите, кто жужжит! Добрый день! Как я рад, как я рад! Это Гонфф — ваш двоюродный брат.

И веселый смех Тримп вторил жужжалке Мышеплута, пока они, взявшись за лапы, приплясывали на лугу Рэдволла и послеполуденное солнце нежно целовало их.

 

2

Уже спустя несколько дней после появления Тримп в аббатстве Рэдволл всем стало очевидно, что с Воителем творится неладное. Их жизнерадостного и деятельного Мартина словно подменили. Теперь он часто пропускал трапезы и все больше времени проводил вне стен аббатства. Это вызывало всеобщее волнение. Мартин, на котором держался весь Рэдволл, стал молчаливым и печальным, взгляд его затуманился и сделался отсутствующим. Как-то раз Командор и Динни Кротоначальник прогуливались по восточной стене. Летом это было самое лучшее место для желающих полюбоваться Лесом Цветущих Мхов. Леди Амбер и Коггс тоже оказались на крепостной стене. Динни помахал им лапой:

— Добрый денек! Вы случаем не видали Мартина? Леди Амбер прижала лапу к губам, призывая к молчанию. Указав вниз, она тихо-тихо сказала:

— Мартин там! Он сидит один. Командор пригнулся и спрятался за стену.

— Так вот куда уходит наш Воитель, когда покидает аббатство. Да уж, тому, кто ищет уединения, лучше места не найти!

Коггс украдкой взглянул на одинокую фигурку.

— Говорю вам, друзья, это совсем не похоже на Мартина. Подумайте только: сидит там один, прислонившись спиной к стене и уставившись на деревья! Ума не приложу, что делать.

Он благоразумно начал спускаться по каменным ступеням вниз, к лугу, что лежал за фруктовым садом.

— Пойдемте, друзья. Не дай бог, Мартин заметит нас и подумает, что мы шпионим за ним. Пока он здесь, мы можем обсудить с аббатисой, как нам помочь горю.

Все, кого это касалось, собрались в сторожке у ворот. Ферди и Коггс обнесли присутствовавших настойкой из бузины и кексом со сливовой начинкой. Старая аббатиса Термина прижимала к уху слуховую трубку — морскую раковину с отпиленной вершиной. Хотя телом она была слаба и слух оставлял желать лучшего, ее острые глаза лучились умом и проницательностью. Термина обвела взглядом собравшихся: Белла, Коломбина, Командор, Динни Кротоначальник и леди Амбер. Наконец взгляд аббатисы остановился на Тримп и Гонффе.

— Гм, интуиция подсказывает мне, что нашей гостье Тримп и Мышеплуту известно об этом деле больше, чем нам. Поэтому я хотела бы, чтобы они высказались. По очереди, пожалуйста. И начните сначала — оттуда всегда лучше начинать. Остальных попрошу соблюдать тишину, в свое время мы всех выслушаем. Когда картина прояснится, я сообщу вам мое решение, основанное, разумеется, на том, что вы мне скажете.

Все заулыбались и закивали головами. Еще в молодости аббатиса Термина отличалась редкой мудростью. Теперь, после того как она накопила опыт неисчислимых прожитых лет, любой житель Рэдволла, не колеблясь, доверился бы ее решению. В Рэдволле верили, что их обожаемая аббатиса способна разрешить любой сложный вопрос.

Дело было уже к вечеру, когда Мартин вошел в аббатство через главные ворота. Его немедленно окружила стайка ребятишек. Малютка Гонфлет, который явно был у них предводителем, намертво вцепился в лапу Мартина, повис на ней и висел до тех пор, пока Мартин не позволил положить себя на обе лопатки. Мартин очень любил малышей аббатства, у него всегда находилось время поиграть с ними в их смешные игры. Он притворно застонал, когда они уселись верхом на его лапы и схватили за уши. Малютка Гонфлет устроился на груди у Воителя и угрожающе потрясал своей крохотной лапкой перед его носом:

— Лежи спокойно, негодник, а не то мы оборвем тебе усы!

Двое кротят, мертвой хваткой вцепившихся в пояс Мартина, встретили эту угрозу счастливым смехом и тут же добавили к ней свои собственные:

— Ур-р, ур-р! А еще мы откусим тебе лапы!

— Юр-р, юр-р! И бросим тебя в пруд! Мартин взмолился о пощаде:

— О, я несчастный! Увы мне! Неужели никто надо мною не сжалится? Я в лапах отчаянных головорезов. Пощадите меня, дикие звери!

Малютка снисходительно улыбнулся своему пленнику:

— Только если пойдешь с нами!

Притворяясь смертельно напуганным, Мартин позволил целой банде мышат, бельчат, кротят и ежат конвоировать себя.

Подземная Пещера представляла собой уютную комнату чуть ниже уровня почвы. Аббатиса восседала в своем огромном парадном кресле, обложенная подушками и окруженная обитателями Рэдволла. Ферди сновал вверх-вниз по лестнице, и даже иголки у него дрожали от волнения.

— Он идет! Диббаны привели Мартина!

Быстрые белки скакали с тонкими свечками в лапках, зажигая разноцветные светильники в дополнение к обычным сальным свечам. Такое освещение создавало в комнате праздничную атмосферу. Перед креслом аббатисы стоял длинный, массивный стол из вяза, без всяких украшений и совершенно пустой. Диббаны ввели Мартина, и Гонфлет поднял свою пухлую лапку, приветствуя Беллу:

— Мы поймали его и привели, госпожа Белла! Барсучиха царственно кивнула:

— Спасибо, друзья, отличная работа. Теперь сядьте, а я уж разберусь с ним сама.

Мартин хранил молчание, только исподтишка перемигнулся со своим другом Гонффом. Однако он был заинтригован.

Аббатиса Термина начала разбирательство, указав лапой на обвиняемого:

— В чем его вина?

Ответы посыпались, как камни с гор при обвале:

— В том, что помогает другим!

— В том, что защищает других, не щадя себя!

— В том, что никогда не думает о себе!

— В том, что добр и справедлив к окружающим!

— В том, что помогает аббатисе Термине вести строительство аббатства!

— В том, что он лучший друг Мышеплута!

— В том, хурр-хурр, что со своими неприятностями он всегда справляется сам!

Белла восстановила тишину и порядок, постучав по столу. Она обратилась к аббатисе:

— Так мы до осени не закончим! Зачитайте ему приговор. В глазах у Термины загорелись лукавые огоньки. Она постучала своей тростью по ножке кресла:

— Внесите все для приведения приговора в исполнение!

Из кухни принесли два столика на колесиках. На одном были кружки и бочонок клубничного шипучего напитка, на другом — великолепный трехъярусный торт, увенчанный марципановой фигуркой самого Воителя. Аббатиса перевела суровый взгляд со столиков на Мартина и тоном, не допускающим возражений, сказала:

— Повелеваю тебе либо съесть торт и выпить содержимое бочонка самому, либо поделиться с нами… перед тем как ты отправишься в путешествие!

Мартин был совершенно сбит с толку:

— Э-э… Конечно, я поделюсь со всеми, но что это за путешествие, в которое я должен отправиться?

Тут вперед вышел Гонфф, держа в лапах знаменитый меч Мартина. Это был обычный меч воина, без всяких там украшений. Рукоятка его, с чернением и красным камнем, принадлежала еще отцу Мартина. Лезвие же не имело себе равных, его сделал Великий Барсук из куска железа, упавшего с неба. Мартин принял меч у Гонффа, отразившись в его полированной стали, и сказал:

— Что-что, а торты им еще никогда не резали! Гонфф указал место на сливочной поверхности торта, между засахаренным каштаном и лепестком розочки из цуката:

— Хватит болтать! Разрезай торт, приятель. Громкое «ура» раздалось, когда тонкое лезвие рассекло огромное кондитерское сооружение.

— Да здравствует Мартин Воитель из Рэдволла! Коломбина завершила начатое Мартином, нарезав торт на всех, Коггс разлил по кружкам содержимое бочонка. Мартин сидел в окружении друзей и за обе щеки уплетал торт. Он подтолкнул локтем Мышеплута:

— Ну-ка, толстопузый пройдоха, признавайся! Я чувствую, что без тебя тут не обошлось. Куда это ты меня собрался отправить?

— Ха! Тебя! Кто сказал, что ты куда-нибудь отправишься без меня? Ты без меня и шага не сделаешь!

— Хурр, и без меня тоже! Динни Кротоначальник тоже так легко от вас не отстанет.

Мартин озадаченно наморщил лоб и даже отставил свой кусок торта, который немедленно стащил маленький Гонфлет.

— Послушайте, хватит ходить вокруг да около! Говорите прямо: куда я должен идти?

Тримп больше не могла хранить эту тайну. Она выпалила:

— В то самое место, о котором вы мечтали и куда ваш отец Льюк Воитель поклялся однажды вернуться. На Северный Берег, где вы родились!

Мартин растерянно моргал и озирался по сторонам. Его лапы, казалось, шевелились сами по себе, рассеянно потирая друг друга.

— Но… Но… Как же аббатство? Я еще не все доделал, не всем распорядился, не заготовил провизии в дорогу, да еще куча дел не сделана!..

Тут заговорила Коломбина. Вытерев меч, испачканный в креме и бисквите, уголком фартука, она отдала его Мартину, села рядом и сказала:

— Не беспокойся, Воитель. Мы сегодня все обдумали и обо всем позаботились. Запасли провизию в дорогу, ведь у вас целое лето впереди. Командор и Белла проследят за строительными работами, а я позабочусь об аббатисе. Тебе не о чем беспокоиться. За все, что ты сделал для Рэдволла и его обитателей, можем мы, по крайней мере, отпустить тебя на твою родину, туда, куда так рвется твое сердце.

Мартин благодарно сжал лапку Коломбины:

— Спасибо! Спасибо вам всем! Что я еще могу сказать…

Неугомонный Гонфф хлопнул его по спине:

— Проще простого, приятель: ты можешь либо сказать «Нет» и продолжать ходить с физиономией мрачнее тучи, пока не разразится гроза и стены аббатства не рухнут на нас, либо «Да» и еще добавить: «Когда мы выступаем?»

Впервые за много дней Мартин Воитель рассмеялся. Он шутливо ткнул Гонффа в живот:

— Так когда мы выступаем?

Динни не заметил, как Малютка Гонфлет стянул у него кусок торта, потому что как раз в этот момент крепко пожимал лапу Мартина своей дюжей лапищей землекопа.

— Завтра на рассвете, приятель. С первым лучом солнца.

 

3

Ночь шла на убыль. Побледнели звезды в безоблачном небе, на его аквамариновом фоне уже проступали пастельные полоски занимавшегося дня. На огромных просторах Леса Цветущих Мхов, в кронах деревьев-исполинов запели птицы. На востоке показалось солнце — громадный золотой шар, готовый осветить собою утро и наступающий день.

Командор и Белла открыли главные ворота, и все обитатели Рэдволла высыпали на тропинку проводить четверых путешественников. Тримп было жаль покидать гостеприимное аббатство и его приветливых жителей. Пожелания и напутствия сыпались, как листья с деревьев осенью:

— Да сопутствует вам удача!

— Привези мне побольше ракушек, папочка Гонфф!

— Осторожнее! Еще темновато. Тримп, смотри, куда ступаешь.

— Да! И глядите, чтобы Гонфф сразу не слопал все запасы!

— Держи меч наготове, Мартин! Мало ли что! Мартин поцеловал аббатису Термину в морщинистый лоб:

— До свидания, мать аббатиса. Ждите нас к осени. Старая мышь шмыгнула носом, заботливо поправляя меч на поясе Мартина:

— Возвращайся целым и невредимым в Рэдволл, Мартин Воитель.

Обитатели Рэдволла толпились на тропинке, кричали и махали лапами вслед путешественникам, пока четыре фигурки, удалявшиеся на север, не скрылись.

Гонфф шагал бодро и радостно, изредка покрикивая на Динни. Тот отставал, так как шел своей обычной неторопливой походкой.

— Эй, Дин, старый ты копуша, не отставай!

Но крот медленно переваливался и, похоже, вовсе не собирался прибавлять ходу:

— Тише едешь — дальше будешь. Куда спешить? У нас все лето впереди. Только скорее устанем, если будем суетиться, как зайцы.

Мартин слегка замедлил шаг, чтобы Динни смог догнать их.

— Прислушивайся к советам крота, Гонфф. Помни: если бы Динни суетился, нипочем бы ему не быть Кротоначальником.

Добродушная мордочка их друга расплылась в улыбке:

— Спасибо на добром слове, Мартин. Мой покойный дедушка говорил, что я мудрец, еще когда я лежал в колыбели.

Гонфф не смог сдержать усмешки:

— Ха! Да твой покойный дедушка, насколько я помню, сказал бы что угодно за два куска пирога!

Динни с достоинством кивнул:

— Ага! Даже то, чего ты не скажешь и за три куска пирога, если, конечно, тебе удастся их стянуть.

Гонфф печально посмотрел на Мартина:

— Наш Динни иногда бывает так жесток! Мартин лукаво дернул своего друга за ухо:

— Не столько жесток, сколько правдив.

К полудню аббатство уже скрылось из виду. Четверо путешественников переправились через канаву, дошли до конца тропинки и вступили в прохладный лиственный лес. Тримп отправилась вперед на разведку и нашла чудесное местечко, где они и устроились перекусить. Вымыв лапы в маленьком ручье, путники уселись под ивой и пообедали яблоками, сыром и лепешками на меду, запив все это ключевой водой. Тримп, затаив дыхание, смотрела, как Мартин снимает с пояса свой меч и кладет его в пределах досягаемости, как блики от воды играют на полированном лезвии.

— Что за чудо этот меч, Мартин!

Воитель играючи поднял меч и слегка взмахнул им, демонстрируя безупречность своего оружия.

— Да, чудо, Тримп! Только нужно всегда помнить, для чего он предназначен. А назначение у него одно — убивать. Попади он не в те лапы — и из чуда он превратится в ужас. Как Воитель, удостоенный чести носить меч, я обязан всегда помнить о двух вещах: о безопасности Рэдволла и о том, чтобы не посрамить своего отца. Лезвие сделали для меня, но рукоятка принадлежала ему. Тримп стало немного жаль Мартина:

— Мы пустились в такой долгий путь, а ведь все, что у нас пока есть, — это слова старинной песни. Кто знает, может, в действительности ваш отец никогда и не обещал вернуться, или, возможно, он вернулся много лет назад, а потом уплыл снова. Вот что я хочу сказать, Мартин: боюсь, что вы будете сильно разочарованы и огорчены, если мы не найдем его следов на Северном Берегу, когда доберемся туда.

Воитель ласково погладил свою спутницу по лапке:

— Я уже думал об этом, барышня. Не тревожьтесь за меня. Я решил отнестись к этому, как к летней прогулке в компании трех добрых друзей. Сейчас у меня легче на сердце, я чувствую себя счастливее, чем все эти последние дни. Так что не будем об этом говорить и волноваться обо мне не стоит.

Убаюканные журчанием ручейка, пением птиц, ленивым жужжанием насекомых, путешественники скоро задремали в тени деревьев. Но прошло совсем немного времени — и Мартин вдруг встрепенулся, сел и потянулся к своему мечу.

Тримп приоткрыла один глаз:

— Что случилось, Мартин? Что тако… Воитель приложил лапу к ее рту:

— Тише, барышня! Слушайте! Гонфф, ты слышишь? Мышеплут нащупал свой кинжал и пополз вперед.

Спрятавшись за ивой и припав к земле, он вытянулся в струнку и замер:

— Похоже на барабанный бой. И пение. Слишком далеко, чтобы сказать точно.

Он потянул носом воздух, надеясь что-нибудь учуять.

— Ничем не пахнет. Правда, может, потому что слишком далеко…

Мартин припал к земле рядом с другом и произнес лишь одно слово:

— Вонючки?

Гонфф кивнул, не переставая прислушиваться:

— Я тоже сразу о них подумал. Но что вонючкам делать здесь, на юге?

Мартин пожал плечами:

— Может, готовятся к набегам.

Тримп взволнованно смотрела то на Мартина, то на Гонффа.

— Кто такие вонючки? Их нужно опасаться? Мартин объяснил:

— Вонючки — это племя низкорослых горностаев. Мы не боимся их, но они подошли слишком близко к Рэдволлу — до него всего лишь день перехода, так что лучше нам выяснить, что они затевают.

Пока они шли по безмолвному лесу на слабый звук, Гонфф шепотом объяснял Тримп:

— Вонючки — мерзкое отродье. Они одурманивают своих пленников, окуривая их травами. И увидишь-то вонючку только тогда, когда он уже положит тебя на лопатки: эти твари то сорняком каким прикинутся, то кустом, а живут они больше под землей. Хотя, если это вонючки-налетчики, они подолгу остаются на поверхности, причем на чужой территории. Пригните голову и держитесь сзади вместе с Динни, а мы с Мартином пойдем вперед.

Сердце Тримп учащенно забилось. Она, конечно, волновалась, но ни капли не боялась, пока их вели Мартин и Гонфф. Обогнув заросли папоротника, они притаились за поваленной сикоморой. Теперь звуки стали более явственными. Голоса пели в унисон под шорох выдолбленных тыкв, задающих ритм:

Кусты зашелестели под ветром, несколько веточек обломилось. Выглянув из-за покрытого древесной плесенью ствола, Тримп изумилась тому, что увидела. Мимо поваленного дерева, совсем близко от их укрытия, маршировали вонючки с каменными топорами и связками стрел. Обмазанные соком растений и обвешанные какими-то лопухами для маскировки, они почти сливались с окружающей растительностью. Зрелище и так было ужасное, а тут еще этот маленький бельчонок со связанными лапками! Он еле-еле ковылял, а вонючки тянули его за веревку, обмотанную вокруг шеи. У Тримп начали слезиться глаза, когда арьергард вонючек прошел мимо ствола сикоморы, потому что на носилках эти четверо несли большие глиняные котлы. От котлов валил едкий дым, и вонючки сами отворачивались от него. Ежиха принялась тереть глаза, у нее закружилась голова. Динни скатал из полужидкой грязи шарик и дал его Тримп, прошептав:

— Юрр, залепите себе нос, барышня, и дышите ртом!

Тримп послушалась совета крота и сразу почувствовала себя лучше. Она заметила, что и Мартин, и Гонфф поступили так же, чтобы противостоять действию ядовитых паров. Когда колонна вонючек прошла, четверо друзей сели с подветренной стороны поваленного ствола, выждали безопасное время, после чего Гонфф разрешил всем прочистить носы.

Мартин мрачно кивнул Тримп:

— Ну вот, теперь вы знаете, что за грязные негодяи эти вонючки. Видели этого несчастного бельчонка?

Тримп тяжело вздохнула:

— Бедняжка! Что они с ним сделают? Мартин решительно сжал рукоятку своего меча:

— Ничего, если мы вовремя вмешаемся. Динни, не мог бы ты набрать черемши?

Они и оглянуться не успели, как трудолюбивый крот притащил два широколиственных растения, на которых еще сохранились крохотные звездчатые цветочки. Тримп инстинктивно отшатнулась от остро пахнущих чесноком стеблей:

— Фу! Не подходите ко мне с этой гадостью, Дин! Не переношу вони!

Динни, добродушно посмеиваясь, оборвал листья и скатал каждый из них в маленький плотный шарик.

— Может, запах вам и не по нраву, барышня, но он спасет вам жизнь, юрр-юрр. Возьмите-ка!

Тримп с отвращением взяла у Динни пригоршню вонючих шариков дикого чеснока и воскликнула:

— Конечно! Мы легко справимся с вонючками, стоит только забросать их этой гадостью. Что за смрад!

Динни тем временем раздал катышки всем. Гонфф лучезарно улыбнулся:

— Мы не станем забрасывать этой гадостью врага, Тримп. Мы заткнем ею наши собственные ноздри, а оставшиеся шарики сжуем.

Сама мысль об этом привела ежиху в ужас:

—. Засунуть это себе в нос! Жевать это? Да вы шутите!

Мартин уже засовывал по катышку в каждую ноздрю:

— Никаких шуток, Тримп. Черемша перебьет запах наркотической травы, которой пользуются вонючки. Ну, давайте же, мы теряем время!

С Мартином во главе путешественники пошли по следам вонючек. Динни и Гонфф совершенно не страдали от чесночного духа — похоже, он им даже нравился. Мартин переносил его стоически, но на Тримп то и дело накатывали приступы тошноты.

Они шли молча и быстро и вскоре услышали впереди шаги врага. Упав ничком на землю за кустами, Мартин, Динни и Тримп выжидали, а Гонфф пошел на разведку. Тримп вжалась в глинистую почву, вся ее воля сосредоточилась на том, чтобы выдержать чесночный запах. Крадучись, бесшумно, как тень, возвратился Гонфф. Мышеплут коротко доложил о том, что видел:

— Они встали лагерем на поляне, некоторым из них, похоже, эти места знакомы. Я насчитал около пятидесяти этих тварей — это дикие вонючки. Бельчонка я тоже видел, они привязали его к столбу посередине лагеря. Пятьдесят — это многовато для нас, друзья. Трудно нам будет вызволить бельчонка. У кого-нибудь есть идеи?

Мартин обвел всех выжидающим взглядом, прежде чем заговорить самому:

— Да, есть план. Слушайте внимательно. Тут все зависит от того, удастся ли нам взять их на пушку. Если сработает, управимся быстро. Итак, Гонфф, вот что ты сделаешь…

 

4

Лагерь вонючек был усеян птичьими костями и перьями вперемешку с раздавленными фруктами и овощами. У костра горностаи-подростки грызлись между собой, зубами и когтями выдирая друг у друга куски недожаренного мяса. Один, покрупнее прочих, вымазанный чем-то синим, в маскировочном шлеме из плюща и воловика, вырвал у вонючки поменьше едва тронутый пламенем скелетик птички-королька. Обиженный вонючка оскалился и попытался отбить добычу, но тот, что покрупнее, брезгливо пнул малявку прямо в костер. Эта жестокая шутка вызвала у остальных бурное веселье. Они злорадно хихикали, глядя, как их приятель с воем выбирается из костра и катается по траве, стараясь потушить свой тлеющий мех.

Бельчонок, совсем маленький, почти как Диббан, изо всех сил старался стряхнуть с себя дурман. Он испуганно жался к столбу, к которому был привязан. Вонючки то и дело кололи его острыми палками и плотоядно облизывались. Один из горностаев уже взялся за нож и подступил к несчастному пленнику, но тут какой-то взрослый вонючка повалил его на землю метко пущенным камнем. Он постоял немного над распростертым подростком, потом оскалил свои желтые зубы и проверещал высоким противным голосом:

— Не сейчас! Рано еще. Сперва надо хорошенько откормить его.

Он швырнул останки птицы беспомощному бельчонку и прорычал прямо в его искаженную ужасом мордочку:

— Давай, ешь! Чтобы все слопал!

Мартин, как ни в чем не бывало, вошел в лагерь. Вонючки изумленно замолчали при виде храброго безоружного незнакомца. Отталкивая попадавшихся на его пути, Мартин направился прямо к глиняным горшкам со все еще дымившимся одурманивающим варевом. Наклонившись сперва над одним горшком, потом — над другим, Мартин потянул носом воздух и сухо засмеялся:

— Да, повара из вас неважные, голодранцы!

У горностаев вырвался громкий возглас изумления. На этого чужака их снадобье не подействовало!

Продолжая распихивать плечами вонючек, Мартин теперь прокладывал себе дорогу к пленному бельчонку. Взяв нож лежавшего без чувств горностая-подростка, он уже собрался перерезать веревку.

— Эй ты, мышь, а ну стой!

По сигналу своего вожака вонючки окружили Мартина, перекрыв ему все пути к отступлению. Крупный горностай развязно подошел к Мартину, вплотную приблизил к его мордочке свою отвратительную рожу и визгливо затянул:

— Мы воню-учки, воню-учки…

Вся свора немедленно подхватила песню и стала топтаться вокруг Воителя, как бы исполняя ритуальный танец. Мартин терпеливо выждал некоторое время, наблюдая все это представление с безразличным, скучающим видом. Потом он положил лапу себе на грудь и громко и внятно произнес:

— Я Мартин Воитель!

Твари остановились и притихли. А их предводитель занес лапу с каменным топором, прицеливаясь прямо в голову одинокой храброй мыши, и, коверкая слова, повторил за Мартином:

— Мартын Ваитиль!

Он с вызовом сплюнул под ноги Мартину. Мартин сделал то же самое и, смерив горностая брезгливым взглядом, сказал:

— Рыбий глаз! Ты ведь рыбий глаз, верно?

Воитель предугадал следующее движение вожака и подался чуть назад, когда вонючка размахивался. Горностай так сильно размахнулся, что не смог вовремя остановиться и изо всех сил тяпнул себе по голени. Хрустнула кость. Мартин только развел лапами. Потом он остановил взгляд на дубе с двумя вершинами, что рос на окраине лагеря, и издал воинственный клич:

— Рэдво-о-олл!

Сокрытый в листве Гонфф занес меч, как копье, и метнул его. Вонючки застыли, потрясенные таким волшебством: невесть откуда взялся, прямо с неба прилетел меч и воткнулся острием в землю около Мартина.

Выдернув его из земли, Мартин одним ударом разрубил пополам целую связку копий, что валялась неподалеку. Это произвело ожидаемое впечатление. Вонючки разбежались от меча врассыпную. Мартин остался один на один с маленьким пленником. Повернувшись спиной к врагам, Воитель ободряюще улыбнулся бельчонку и прошептал:

— Не шевелись, пока я не скажу, дружок. Скоро мы тебя вызволим отсюда.

Бельчонок испуганно заморгал, когда свистящий меч Мартина, рассекая веревку, едва не задел его усы.

Ярко сияя в лучах утреннего солнца, направляемый умелым хозяином, меч вычертил в воздухе смертоносный зигзаг. Мартин прищурился и обвел испуганных тварей уничижающим взглядом:

— Я Мартин Воитель. Мы уходим.

Легко подняв измученного бельчонка к себе на плечи, он повернулся и пошел прочь из лагеря. Вожак, с искаженной бессильной ненавистью мордой, приволакивая ногу, двинулся было за Мартином:

— Стой, мышь, сто-о-ой!

Его злобный крик был прерван метким выстрелом из пращи. Схватившись за челюсть, вожак упал и больше не поднимался. Одна из вонючек, видимо подруга вожака, ринулась вперед. Следующий камень угодил ей промеж глаз, и она рухнула наземь, как бревно.

Уголком рта Мартин шепнул бельчонку:

— Старый добрый Динни! Никогда не подведет! Потом он еще раз повернулся к присмиревшим вонючкам и сурово крикнул:

— Я ухожу, а вы оставайтесь на месте! Слыхали?

И по кивку Мартина Гонфф, Динни и Тримп из своего укрытия забросали вонючек камнями, чем вызвали смятение в стане врага.

Уже в безопасном месте, под защитой могучих деревьев, Мартин передал свой меч Гонффу.

— Неплохая работа, друзья. Но, насколько я знаю этих тварей, надолго они не успокаиваются. Надо убираться отсюда, и поскорее.

Тримп только и успела, что высморкаться и выплюнуть ненавистную черемшу, прежде чем пуститься бежать вслед за Динни. Мартин бежал первым, а Гонфф был замыкающим и прикрывал отступление. Деревья и кусты на бегу сливались в сплошные зеленые пятна. Между тем уже вечерело. Запыхавшись, друзья остановились отдышаться у ручья в низине. Тримп наклонилась и, зачерпнув воды, стала пить жадными глотками. Но Гонфф хлопнул ее по спине, заставив закашляться и выплюнуть воду:

— Нельзя сейчас пить, а то не сможешь быстро бежать. Ты слышишь, Мартин?

— Воню-у-учки! Воню-у-учки!

По лесу неслись леденящие душу вопли жаждущих отмщения горностаев. Бельчонок, который наконец пришел в себя, легонько постучал Мартина по спине и впервые заговорил:

— Чагг не хочет, чтобы его съели. Надо бежать! Быстрей!

И они побежали. Мартин вел их по руслу ручья, чтобы затруднить врагу погоню, хотя друзья и сами теперь двигались медленнее. Гладкие, обточенные водой камушки клацали под их лапами, брызги разлетались в разные стороны, а кусты, что росли вдоль воды, время от времени цеплялись за их одежду. Гонфф оглянулся и увидел, что вонючки стремительно приближаются: они уже с диким визгом бросились в ручей выше по течению.

— Воню-у-учки! Воню-у-учки!

Мышеплут вложил камень в свою пращу:

— Они нас увидели. Надо отдать должное этим негодяям — бегают они неплохо. Может, выйдем на берег и скроемся в лесу, Мартин?

Но Мартин с Чаггом на плечах упорно продолжал бежать:

— Нет, дружище, они легко найдут нас по свежим следам. Но ручей становится глубже, а в воде они смогут передвигаться не быстрее нас. Так что вперед!

Ниже по течению ручей делал поворот и становился глубже. Уже сейчас воды было по пояс, и к тому же течение убыстрялось. Динни пожаловался Тримп:

— Не люблю воду. Не выношу сырости!

Вонючки, которые были еще на мелководье, пока выигрывали в скорости. Гонфф обернулся, камнем из пращи удачно вывел из строя одного из особо резвых и тут же перезарядил свое оружие.

— Они уже слишком близко, друзья. Бежать дальше бессмысленно. Нам придется принять бой.

— Гурр! Нет! Смотрите. Мы спасены!

На повороте ручья лежала большая старая ива, с корнем вывернутая из земли. Часть ствола ушла под воду, а другая держалась на поверхности, слегка колеблемая течением.

Спотыкаясь, изо всех сил борясь с течением, отплевываясь и отфыркиваясь, проклиная свои заплечные мешки, которые очень мешали, Динни и Тримп в конце концов взобрались на иву, ближе к верхушке. Их общий вес сделал свое дело. Последние корешки, что еще связывали дерево с землей, оборвались, и оно легко соскользнуло в ручей.

Мартин и Гонфф тем временем отстреливались камнями, одновременно увертываясь от длинных, тонких копий, которые метали в них вонючки. Бельчонок жался к Мартину и охрипшим голоском кричал:

— Кидайте! Еще! Еще! А то Рыбий глаз сожрет Чаггера!

Воитель посмотрел на Гонффа: пришла пора взяться за меч. Было очевидно, что скоро придется драться врукопашную, не на жизнь, а на смерть.

— Гурр! Теперь прыгайте в нашу новую «лодку», друзья, да поторапливайтесь!

Динни и Тримп подгребли поближе, используя как весла длинные, покрытые листьями ветки, которые отломали от ивы. Мартин помог Гонффу забраться на дерево и уже собрался было сам «подняться на борт», когда один из подоспевших вонючек вцепился ему в лапу. Какое-то мгновение Мартин был абсолютно беспомощен. Одной лапой он уцепился за дерево, на другой повис разъяренный горностай. Тогда Чаггер вскарабкался Воителю на плечо и, наклонившись вперед, вонзил свои острые зубки в лапу вонючки. Раздался дикий вой, и горностай отпустил лапу Мартина. Даже не оглянувшись на врага, Мартин быстро вскарабкался сам и втащил Чаггера:

— Тримп! Пригляди за малышом. Гонфф! Мы с тобой на веслах. А ты, Динни, достань-ка свою пращу и покажи этим бандитам, почем фунт лиха!

Мартин и Гонфф гребли не переставая, помогало и течение, так что ива двигалась быстро и легко. Устроив маленького Чаггера в ветвях в носовой части «лодки», Тримп пришла на помощь Динни. Крот глухо рычал, то и дело заряжал свою пращу и с убийственной точностью посылал во врага камни.

— Бурр! Я вам задам! Я вам покажу, мерзавцы, как детишек есть! Вот вам, покушайте камешков на ужин!

Динни так щедро «поперчил» вонючкам ужин острыми обломками скал и камушками-голышами, что отвратительные твари стали выбираться на берег и разбегаться, бросая свои копья в воду. Мартин оглянулся, посмотрел на Кротоначальника и подмигнул Гонффу:

— Ты только погляди на старину Дина. Вот стреляет так стреляет!

Гонфф с восхищением проследил взглядом, как увесистый камень угодил одному вонючке прямехонько промеж ушей, и тот так и плюхнулся с берега обратно в воду.

— Да, приятель! Наш крот веселится от души! Пока путешественники спускались вниз по течению, сгустились сумерки. Вонючки все еще гнались за ними по обоим берегам ручья. Мартин напряженно вглядывался в темноту. То, что он увидел впереди, заставило его мрачно закусить губу:

— Плохо дело! Ручей перегорожен плотиной.

У Тримп вырвался возглас ужаса:

— Смотрите, должно быть, часть вонючек обогнала нас. Вон они! Поджидают нас на плотине!

Действительно, едва заметные в сгущающейся темноте, на плотине виднелось несколько силуэтов. Динни горестно застонал:

— Гурр, вот это беда так беда!

И тут с плотины послышался сердечный, теплый голос, совершенно не похожий на мерзкие голоса вонючек:

— Хей-хо, ребята! На горизонте вонючки. Хей-хо! Гонфф даже запрыгал от радости. Сложив лапы рупором, он закричал тем, кто ждал их на плотине:

— Буллоу Гарравей, старушка! Это я, Мышеплут! Фигура отделилась от плотины и, аккуратно рассекая воду, подплыла к ним со скоростью нападающей щуки. Чаггер чуть не свалился от изумления со своей ветки, когда большая мощная выдра вскочила на ствол ивы, как будто выброшенная из воды гигантской пружиной. Гонфф кинулся на шею выдре, занявшей собой чуть ли не все бревно, с радостным криком:

— Лягни меня лягушка! Да это же ее величество! Рад видеть тебя!

— Гонффо! Старый обжора! Да у тебя пузо — как у насосавшегося клопа! Что это тебя принесло на мою голову?

— Да мы бы и не подумали навещать тебя, если бы вонючкам не взбрело в их безмозглые головы поужинать нами. Так-то, подруга.

Гарравей Буллоу отбросила Гонффа, как сухой листок, и выпрямилась. Она оглядела Мартина с ног до головы и крепко пожала ему лапу:

— Уфф! Бьюсь об заклад: ты уложил нескольких горностаев, прежде чем приплыть сюда, с таким-то мечом! Ничего, парень, мои ребята им покажут!

И она, приложив лапу ко рту, пронзительно свистнула, созывая всех, кто был на плотине:

— Вуппери-хуу! Это действительно вонючки! Разберитесь-ка с ними, пока они не удрали. А шкуры их пустим на шубки для наших детишек — зима на носу!

Как по волшебству, отовсюду стали появляться выдры — крупные, воинственные зверьки, татуированные от ушей до хвоста и вооруженные двузубыми копьями. Завывая и улюлюкая, они бросились в погоню за вонючками. Те в страхе пустились наутек. Дерево тем временем мягко ткнулось в плотину, и Гонфф представил своих друзей:

— Это Динни Кротоначальник, эту хорошенькую ежиху зовут Тримп, а хозяин того внушительного меча, очень серьезный, но далеко не такой симпатичный, как я, — Мартин Воитель, мой лучший друг. Друзья, познакомьтесь с Гарравей Буллоу, королевой Севера, то есть северных речных выдр!

Гарравей помогла им забраться на плотину, потом аккуратно прикрепила иву, на которой они приплыли, к сложному сооружению из дерева и грязи:

— Негоже пропадать хорошей древесине. Пусть укрепляет нашу плотину. Ну, пошли, Гонфф, и вы, друзья, тоже! Раз уж вонючки вами не пообедали, думаю, вы сами не прочь поужинать!

Гонфф, который общался с королевой запросто, громко расхохотался:

— Разве бывало такое, чтобы я не хотел есть? А сейчас я так голоден, что съел бы целую вареную выдру, только вот времени нет тебя готовить, Гарравей, так что веди нас!

— Эй, а это что еще за цветочек на дереве?

Тримп сняла крошечного бельчонка с ветки, где тот благополучно уснул. Он сонно помахал Гарравей лапкой:

— Привет! Меня зовут Чаггер. Я тоже хочу кушать!

Королева выдр посадила его на свое мощное плечо:

— Вы, господин Чаггер, я вижу, своего не упустите, а? Что ж, надеюсь, едите вы не много, так что найдем для вас кусочек. Правда, я не знаю, откуда вы родом и подойдет ли вам наша еда. Как это ты попался в лапы вонючкам, приятель?

Малыша прямо передернуло при воспоминании об этом:

— Я жил в лесу с бабушкой. Однажды она уснула. Я ее будил-будил, но она не проснулась. И тогда я стал сам по себе, а потом меня схватили вонючки. Но теперь у меня есть друзья: Мартин, Динни, Тримп и Гонфф. Ты ведь тоже мне друг, правда?

Гарравей быстро провела тыльной стороной лапы по глазам:

— Хотела бы я посмотреть на того, кто осмелится сказать, что я тебе не друг, Чаггер!

 

5

Амбар, или, вернее, нора, представлял собой просторную пещеру, вырытую в склоне берега, под большой старой березой. Узловатые, переплетенные корни березы образовывали потолок, стены, а на некоторых их них можно было сидеть. Пещера была ярко освещена огнем, что горел в очаге, сложенном из камней. По обе стороны от него стояли печи с котелками, висевшими на железных прутьях. Всюду сновали выдры, в основном дети и старики, так как взрослые все бросились в погоню за вонючками. Один старик, увидев Гарравей, отложил ложку, которую он вырезал из дерева, и сморщил нос:

— Почему мне не сказали, что там вонючки? Я бы взял свое копье и пошел со всеми. Ты, дочка, никогда ничего не говоришь мне!

Королева выдр одобрительно осмотрела почти готовую ложку:

— Отличная ложка, папаша. Уж ты-то в молодые годы задал этим тварям! А теперь лучше отдыхай да вырезай свои чудесные ложки. Нам нужно много ложек.

Старик вздохнул и снова вернулся к своему занятию:

— Еще бы, дочка! Все эти детеныши! Они, видишь ли, запускают ложки вместо корабликов, а ложки тонут.

Выдры-детеныши, затаив дыхание, следили за тем, как взрослая выдра, накрывая на стол к ужину, раскладывает ложки. Она погрозила им:

— После ужина пересчитаю ложки, и попадет вам, детеныши, если хоть одной не досчитаюсь!

Тут всеобщее спокойствие нарушили возгласы и топот вернувшихся воинов, голодных как волки, но опьяненных победой. Тримп оказалась зажатой между двумя здоровенными девицами-выдрами, которые шутили и толкались напропалую:

— Эй, подружка, ну-ка подвинься!

— Сама подвинься, толстуха!

Наконец после долгой возни, толчков и шутливых перебранок все расселись по местам, и огромный одноухий выдра спросил:

— Вуппер-хуу! Не пора ли нам подзаправиться? Королева Гарравей отрезвила его ледяным взглядом:

— Не раньше, чем мы услышим твой доклад, капитан Баруль.

Капитан ударил по полу своим мощным хвостом и подмигнул королеве:

— Ах, это! Нет больше мерзких вонючек — пожирателей детей! Мы их всех перебили!

Папаша посмотрел на него с сомнением:

— Откуда ты знаешь, что они перебиты все до одного? Одна из выдр выкрикнула:

— Да потому что он вежливо спрашивал у них: «Все?», и если кто отзывался, с тем он быстренько разбирался!

У воинов эта шутка вызвала хохот, переходящий в рев. Тримп грустно покачала головой и сказала своей соседке:

— Как вы можете смеяться, когда речь идет об убийстве живых существ?

Выдра сурово ответила:

— Если бы вы видели, что вытворяли вонючки с нашими стариками и детенышами, когда совершали свои набеги в прежние времена, вы бы нас поняли, барышня. Кроме того, наши войны всего лишь шутят, потому что вернулись живыми и невредимыми. На этот раз удача сопутствовала нам. Эти твари не успели одурманить нас своими проклятыми травами, так что им пришлось драться честно.

Суп с поплавками оказался чудесным на вкус, так же как и салат из береговых трав, лепешки из корешков с медом, горячий напиток из корней сельдерея и вино из одуванчиков. Мартин сидел рядом с королевой и рассказывал ей, куда они четверо держат путь. Гарравей дала ему полезный совет:

— Северный Берег? Вам лучше добираться туда по воде, Мартин.

— Гм, может быть, но ведь вы перегородили ручей плотиной и нашу иву тоже использовали для ее укрепления.

Гарравей бодро отмела все возражения:

— Эту плотину мы построили только для того, чтобы сделать небольшой водопад — для наших детенышей. Сразу за ней от этого ответвляется другой ручей. Мы дадим вам плот. Это просто, приятель. Река течет прямо на запад, к морю, а оттуда вам всего лишь придется пройти немного на север вдоль берега, верно, Гонфф?

Мышеплут молниеносно осушил свою миску:

— Точно, госпожа! А в благодарность за вашу помощь и гостеприимство Мартин исполнит Боевой Танец Меча. Давай, дружище, не стесняйся!

Мартин неловко слез с узловатого корня и вынул свой меч из ножен:

— Право, Гонфф, не думаю, что кому-нибудь будет интересно…

Гонфф обратился к выдрам:

— Еще как интересно! Верно, друзья?

Мартин тяжело вздохнул. По бурным аплодисментам, раздавшимся в ответ на слова Гонффа, он понял, что все жаждут представления. На дубовый пень положили большое красное яблоко. Динни уселся на пол, поставил перед собой перевернутый котел и начал постукивать по его дну когтями. Звук получился похожий на шум дождя по крыше: ток-токатока-ток, ток-токатока-ток.

Мышеплут расположился позади крота. Он взял два гриба, один из них поставил на голову Динни, второй — себе на голову, а лапы вытянул прямо перед собой и в каждой крепко сжимал по одуванчику. Гонфф подмигнул Мартину. Это был сигнал к началу.

То, что Тримп увидела дальше, было просто невероятно. В одном она убедилась: никто в лесах не владеет мечом так, как Мартин Воитель.

Мартин начал медленно, в ритме, заданном Динни, вращать мечом во всех направлениях: вверх-вниз, круговые движения на уровне плеч, над головой… Меч неторопливо, с тихим жужжанием и свистом вычерчивал узоры в воздухе. Отблески пламени играли на лезвии. Все как завороженные наблюдали это чудесное представление. Вдруг Мартин подпрыгнул, и лезвие просвистело под его задними лапами, едва не задев их. Он издал пронзительный клич:

— Рэдво-о-олл!

Динни ускорил ритм, и Мартин поспевал за ним, прикрыв глаза, чтобы ни на что не отвлекаться. Лезвие Великого Меча Рэдволла превратилось в сплошной поток света, казалось, оно оставляет следы в воздухе: вот восьмерка, окружность, полумесяц, вот нечто, напоминающее цветок… Ток-токатока-ток, ток-токатока-ток…

Все быстрее и быстрее когти крота выбивали дробь на донышке перевернутого медного котла. У выдр дыхание перехватывало, когда смертоносное острие проносилось мимо них, едва не задевая их усы. Тримп закусила губу. Мартин издал дикий звериный рев и… опустил меч поочередно на головы двух своих друзей: р-раз-два! И оба гриба упали, рассеченные надвое от шляпки до основания ножки. Подобно диковинному животному, меч покрутился немного около лап Гонффа, а потом разом отсек головки одуванчикам, и они тихо легли на пол рядом с половинками грибов, а кончики стебельков лениво свернулись в трубочки. Потом прыжок — поворот, и Мартин уже около большого яблока. Казалось, не одно, а шесть лезвий одновременно режут яблоко, сверкая как молнии. При этом никто не услышал ни единого стука стали о сам пень, на котором остались двенадцать аккуратных ломтиков яблока. Поддевая кусочки лезвием, как лопаткой, Мартин точными движениями посылал их зрителям. Потом он подбросил меч в воздух на высоту, примерно равную его длине, и отступил на полшага назад. С тяжелым глухим звуком меч воткнулся острием в пол и закачался из стороны в сторону. Мартин положил обе лапы на рукоять и поклонился.

Выдры обезумели от восторга. Они кричали «ура», танцевали вокруг Мартина и его друзей, а потом подняли их и пронесли по пещере. Чаггер был уже снова со своими новыми приятелями, детенышами. Набив рты яблоком, они изо всех сил размахивали палочками, как мечами, подражая Мартину Воителю. Королева Гарравей крепко сжала лапу Мартина и с чувством потрясла ее:

— Никогда не видела ничего подобного ни на воде, ни на суше! Уж я было испугалась, что ты сделаешь из старины Динни двух кротов, а Гонффо лишится обеих лап! Ты должен научить меня тоже, Мартин. Чего бы только я ни отдала за такой меч, как у тебя!

Когда Воителю наконец удалось вставить слово, он печально покачал головой и обратился к восхищенным выдрам:

— Это были всего лишь вольные упражнения в обращении с мечом, которые я придумал от скуки. Обычно я никому их не показываю, но как-то раз по глупости согласился исполнить подобные фокусы на празднестве в Рэдволле, и теперь Гонфф вынуждает меня повторять это без конца.

Гонфф похлопал друга по спине, явно гордясь его искусством:

— Ты настоящий воин, дружище! Да если бы я умел делать такое, уж я бы показывал свое искусство по десять раз в день!

В ту ночь Мартин долго сидел на плотине в одиночестве. В пещере королевы Гарравей было тепло и уютно, оттуда слышались храп, посапывание, бессвязный сонный шепот. Все эти звуки тихо уплывали в темную летнюю ночь. Мартин улыбнулся, вспомнив, как Гонфф взялся за его меч и пригрозил, что испробует на непослушных детенышах, которые не желают идти спать, один известный ему приемчик — отрезание хвостов. Угроза подействовала — шалуны тут же улеглись по своим кроваткам. Воин смотрел в темноту и думал о том, каким отцом был Льюк. В памяти Мартина возникали, сменяя друг друга, туманные образы его матери Сайны и бабушки Уиндред. Он задумчиво бросал камушки в воду, наблюдая за кругами, окаймленными лунным сиянием. Что это за место — Северный Берег? Сдержал ли свое слово его отец, Льюк? Вернулся ли туда? В который раз не найдя ответов на все эти вопросы, он вернулся мыслями к аббатству. Каким станет Рэдволл, когда его достроят до конца? Но и на этот вопрос точного ответа не было.

На следующее утро королева Гарравей проводила путешественников за плотину. Раньше ниже по течению был высокий водопад, но из-за плотины он стал меньше вдвое, что позволило выдрам построить крутую горку для развлечения детенышей. Вымазанные от ушей до кончиков хвостов жидкой коричневой глиной, визжащие от счастья детеныши скатывались вниз, плюхались в запруду и вылезали оттуда чистыми. Путешественники от души похохотали над их выходками. Тримп, смеясь, указала на одного маленького храбреца, который несся вниз задом наперед:

— Ха-ха-ха! Посмотрите-ка на этого маленького паршивца! Ну и задала бы ему мамаша, если бы увидела его сейчас!

Малыш с громким всплеском ушел под воду, а когда вынырнул и стал узнаваем, Тримп сразу перестала улыбаться, а Динни глухо взревел, обращаясь к маленькому нарушителю:

— Юр-р! А ну вылезай сейчас же, Чагг! Ты, кажется, не выдра. Ты у нас, по-моему, белка, негодник ты этакий!

Чаггер скривил рожицу:

— Я больше не белка! Чаггер теперь выдра! Хитрый Гонфф помахал Чаггеру лапкой:

— Ну что ж, дружище выдра, оставайся. А мы уходим.

Чаггер тотчас вскарабкался на берег и уцепился за Тримп:

— Нет, нет, я больше не выдра! Чаггер идет с вами, смотреть Северные Земли! Поторапливайся, Мартин, нам нора!

За водопадом ручей снова становился уже. Королева Гарравей раздвинула лапами кусты на берегу и показала путешественникам средство передвижения:

— Вот вам, друзья, крепкий маленький плотик. Ну-ка, Гонффо, помоги вытащить его.

На плотике имелись шаткая мачта с парусом, который можно было натянуть и как тент, а также четыре длинные шеста, вполне пригодные для того, чтобы грести ими. Друзья спустили плот на воду и запрыгнули на него. Мартин сердечно пожал лапку королевы:

— Спасибо за все, ваше величество. Пусть ваше племя живет в мире и достатке!

Выдра приветливо улыбнулась в ответ:

— Спасибо! А вам желаю, чтобы ваше путешествие было спокойным, чтобы вы нашли то, что ищете, и чтобы Гонффо не совал нос слишком часто в запасы провизии.

 

6

Ближе к полудню ручей значительно расширился, мелкие белые облачка украсили небо и нежный бриз напомнил четверым друзьям, что время ставить мачту и поднимать парус. Динни никогда не был хорошим матросом, так что в конце концов он запутался в парусине и затих. Зато Гонфф проникся романтикой морских, вернее, речных путешествий и уверенно командовал:

— Эй, друзья! Укрепите мачту посередине! Расправьте парус получше, чтобы он наполнился ветром!

Мартин и Тримп едва удержались от улыбки, когда Динни насмешливо отдал Гонффу честь:

— Есть, капитан! Слушаюсь, капитан! Будут еще какие-нибудь приказания?

Гонфф, сам с трудом удерживаясь от смеха, сказал Мартину:

— Слушай, Мартин, привяжи-ка камень к хвосту этого старого крота, да и за борт его! Он нам только мешает!

Мимо проплывали поросшие кустарником берега, оставляя кружевные отражения в прозрачной воде. Тримп жевала булочку со сливовой начинкой, запивая ее малиновым напитком.

— Вот это жизнь! Ай!

Облепленная грязью палка вылетела из прибрежных кустов и угодила ежихе в щеку. Противный голосок передразнил:

— Вот это зызнь! Хи-хи-хи!

Мартин схватил шест и направил плот к противоположному берегу. Зоркие глаза Гонффа сразу обнаружили нарушителя спокойствия:

— Вон он, смотрите: удирает в кусты!

Все посмотрели туда, куда указывал лапой Гонфф. Серо-коричневая крыса-подросток почти сливалась с листвой. Крысенок юркнул в кусты, но тут же показался снова и, препротивно кривляясь, закричал:

— Удирает в кусты, удирает в кусты, хи-хи-хи! Мартин убрал лапу, потянувшуюся было к рукояти меча:

— Не обращайте внимания на маленького негодяя. Он просто пытается вывести нас из себя.

Крысенок кинул еще одну палку, но плот отплыл уже слишком далеко от его берега — негоднику было не добросить. Тогда он показал язык Мартину и заверещал:

— Не обрассяйте вниманья! Хи-хи-хи!

Чаггер сурово погрозил кулачком:

— Убирайся, гадкий мышонок, а то как дам сейчас!

Мартин едва успел поймать за шиворот разгневанного бельчонка, который уже было собрался прыгнуть в воду:

— Ну-ну, успокойся, я же сказал: не обращай внимания!

Но кое-что в повадках маленького кривляки насторожило Гонффа.

— Я сперва подумал, что это мышь, но нет, это подлая водяная крыса! Посмотрите-ка на этот толстый хвост, друзья.

Крысенок показал Мартину «нос» и прогнусавил, нахально приплясывая:

— Ах, друзья, ах, посмотрите на хвост, хи-хи-хи!

Гонфф достал свою пращу, подобрал маленький камушек и выстрелил, особенно не прицеливаясь. Камень ударил крысенка по хвосту. Тот запрыгал на месте, схватившись за хвост, и завопил, как резаный:

— Ой-ей-ей! Ой-ей-ей! Вы свое получите! Вы чуть не убили Риддига, сына могущественного Гирфанга, предводителя всех ручейных крыс!

Гонфф зарядил свою пращу еще одним камнем, на сей раз покрупнее:

— Хватит верещать, проваливай домой, к своему папочке! И поторапливайся, а то сейчас вмажу по-настоящему. Считаю до трех: раз, два, тр-р…

Риддиг трусливо юркнул в кусты, но и оттуда продолжали доноситься его угрозы:

— Сегодня ночью спать лучше не ложитесь! Спиной не поворачивайтесь! Считайте, что вы уже покойники!

Мартин вздохнул и укоризненно покачал головой:

— Мало нам было неприятностей. Сначала вонючки, теперь крысы. Говорил я тебе: не обращай внимания! Но теперь будьте начеку, друзья. У меня нехорошее предчувствие, эта история еще не закончена.

Для Тримп остаток чудесного дня был непоправимо испорчен. Теперь она прислушивалась к шуму в кустах и шороху тростника, ожидая, что в любую минуту откуда-нибудь выскочит целая орда крыс. А вот ее товарищи, казалось, совершенно не волновались. Чаггер свернулся калачиком среди мешков с провизией и храпел, как дюжина выдр, а Мартин, Динни и Гонфф весело болтали, растянувшись на плоту и опустив лапы в воду. Однако, если бы Тримп пригляделась к ним повнимательней, она бы поняла, что все трое настороже, как соколы на охоте, и что оружие у них наготове.

Спустился вечер. Крысы не появлялись. Мартин из осторожности причалил к валуну, что торчал посередине ручья, и крепко привязал к нему плот. Динни поискал вокруг и обнаружил широкий плоский камень. Втащив его на плот, умный крот развел на нем небольшой костерок. Мартин своим мечом нарезал овощи, а Тримп достала из вещевого мешка засушенные креветки и приправы. Гонфф наполнил маленький котелок свежей водой из ручья. Чаггер просто сидел и грел лапки у костра. Мартин острием меча помешал овощи, кипящие в котелке, и насухо вытер лезвие.

— Развести костер ночью — прекрасная идея, Дин. Крот внимательно следил за приготовлением супа, часто помешивая его.

— Может, и нет, но, с другой стороны, если какой-нибудь зверь решит напасть, он нападет, горит костер или нет. Холодно тут у вас на воде! И ложечка горячего супа нам не повредит.

Гонфф отрезал всем по ломтю пшеничного хлеба.

— Нельзя не согласиться с доводами мудрого крота, — важно проговорил он. — Старина Дин прав.

Суп Динни удался на славу. Все уселись вокруг котелка с ложками и ломтями хлеба и разделили трапезу, как и положено добрым путешественникам. Мартин поставил два шеста и натянул на них парус на тот случай, если ночью пойдет дождь. Тримп достала флягу с бузинным вином. Ее передавали по кругу, отхлебывая по несколько глотков.

Ежиха улыбнулась:

— Это нас согреет. Ну, друзья, чем теперь займемся? Гонфф улыбнулся в ответ:

— А теперь спой нам.

— Нет-нет, мой голос далеко будет слышно на воде. Пусть лучше Динни споет.

Мартин и Гонфф переглянулись и вздохнули:

— Верно, тебе раньше никогда не приходилось слышать, как поют кроты, а, Тримп?

— Кажется, нет. А что?

— О, нет-нет, ничего. Ты уверена, что хочешь послушать кротовую песню?

— Разумеется, хочу, если только Динни будет так любезен и споет нам какую-нибудь.

Добродушная мордочка крота просияла от удовольствия:

— Гурр, как можно отказать такой милой барышне! И он приложил одну лапу к уху — обычная манера исполнения песен у кротов — и затянул:

Тримп и Чаггер так хохотали, что даже подпевать не могли. Гонфф грустно покачал головой:

— Не стоит поощрять его, друзья. Я слышал эту песню: в ней еще сорок семь куплетов!

Вдруг Мартин вскочил и зажал Динни рот обеими лапами. Тримп сердито фыркнула:

— Что за манеры! Дайте Динни допеть. Нам с Чаггером нравится!

Мартин метнул на нее предостерегающий взгляд и быстро прошептал:

— Тихо! Ни звука, Тримп. Гонфф, залей водой костер — и быстро все в воду!

Мартину повиновались, не задавая вопросов. Гонфф плеснул воды в костер — тот зашипел, поднялись белые клубы дыма. Динни столкнул Тримп в ручей, и у нее дыхание перехватило от холода. Стоя в воде, путешественники спрятались за плотом. Десятки стрел летели в их парусиновую палатку, некоторые протыкали ее, другие, отскочив, втыкались в сам плот. Далее последовал град камней, пущенных из пращей, и два копья. Оба они вонзились в мешки с провизией. Потом — тишина.

Дрожащий Чаггер прижался к Мартину, обхватив его за шею:

— Мне холодно, я промок. Мне не нравится в воде! Плот тем временем опять подвергся обстрелу. Мартин ласково погладил бельчонка по голове и прошептал:

— Тсс-с, Чаг! Ты прав, здесь неуютно. Давай-ка поплывем к дальнему берегу. Только постарайся особо не плескаться, тихонько.

Как раз когда они отплывали от плота, с ближнего берега послышался хриплый голос:

— А ну дайте им еще разок, чтоб уж наверняка! А потом влезем на плот и разберемся с теми, кто еще останется жив.

Путешественники благополучно добрались до дальнего берега. Тримп нарвала сухой травы и завернула в нее Чаггера, а потом присоединилась к остальным, которые спрятались в кустах. Плот, покачиваясь на воде от ударов, выдержал еще несколько обстрелов. Гонфф ткнул Динни в бок:

— Как думаешь, Дин, мы уже убиты?

— Гурр, да они столько стрел выпустили, что хватило бы, чтобы прикончить целое племя барсуков!

Мартин тем временем собирал камушки-голыши на мелководье.

— Ну-ка, посмотрим, как им понравится снайперская стрельба. Стрелять по моей команде!

На своих неуклюжих, грубо сработанных лодках крысы пристали к плоту. Их было такое множество, что плот сильно закачался. Главарь Гирфанг схватил за грудки своего сынка Риддига, который как раз пытался развязать один из мешков с провизией:

— Ну и где же они, те твари, что хотели тебя убить? Что-то я никого не вижу.

Под гневным взглядом отца Риддиг струхнул:

— Я не знаю, куда они делись. Но их было пятеро: двое мышей, толстый крот, молодая ежиха и маленькая белка. Они обстреляли меня из рогаток, ни за что ни про что. Я просто лежал себе на бережку, спал…

Гирфанг больно вывернул сыну ухо:

— Ах, так ты, значит, просто лежал и позволял им над собой измываться? Сын вожака! Трус вонючий! Меня тошнит от тебя!

Гирфанг больно прищемил сыну хвост. Крысенок взвыл:

— Ничего я не просто лежал! Я попал в ежиху палкой, а в мышей — здоровенными камнями! Они не могли далеко уйти!

В тишине ночи раздался странный глухой стук — и одна из крыс вдруг свалилась в воду. Гирфанг повернулся к остальным:

— Оставьте мешки в покое, а то окажемся все в воде. Перестаньте раскачивать плот, идиоты!

Шмяк! Еще одна крыса взвизгнула и схватилась за челюсть. Гирфанг сообразил, в чем дело, и прижал к себе одного из сородичей, прикрывшись им, как щитом:

— Кто-то стреляет в нас! Поймать!

Шмяк! Бум-с!

Крысы отчаянно вопили, две свалились в воду, плот сильно накренился, а крупные речные камни все летели и летели из темноты, сея панику и хаос.

Гирфанг вместе в другими прыгнул в воду. Спрятавшись за лодки, крысы без оглядки удирали на свой берег, преследуемые градом камней. Как только Гирфанг оказался на берегу, обстрел прекратился. Вожак грубо схватил сына за шиворот, выволок его на сушу и тут же сорвал ветку молоденькой ивы:

— Так, говоришь, две мыши, толстый крот, ежиха и маленькая белка? Ах ты врун сопливый!

Риддиг приплясывал от боли, а папаша, крепко держа его за шиворот, безжалостно охаживал ивовой веткой.

— Ай-ай! Ой! Я правду говорил, отец, честное слово! А-ай! Ай-ай-ай!

— Правду? Да ты ее не узнаешь, даже если она тебе на голову с дерева свалится, ты, червяк, отъелся тут, у меня на шее сидя!

Гирфанг наяривал ивовой веткой, словно вбивая каждое свое слово в сынка, чтобы оно лучше дошло до него:

— Пятеро не могли так обстрелять нас, ты, паршивый лягушонок! Там их была по меньшей мере дюжина, и, судя по их меткости, все настоящие воины! А ну напряги свою дурную голову! Их было двенадцать, это выдры, которые живут выше по течению. Так, негодяй? Говори, а то дух из тебя вышибу!

На том берегу в кустах Гонфф, лениво поигрывая своей пращой, подмигнул Тримп:

— Сердце радуется, когда слышишь, как торжествует справедливость!

Ежиха тоже с удовольствием слушала вопли Риддига, далеко разносившиеся в ночи.

— А-а-а! Да, кроме тех пяти было еще двенадцать выдр! Хватит, не надо больше! А-а-а!

Услышав это откровение, Гирфанг созвал соплеменников:

— А вы что здесь прохлаждаетесь? А ну марш обратно!

В ответ на его приказ раздались возгласы непокорных:

— Ишь ты! Нам не сладить с дюжиной выдр! Иди сам и дерись! Это твой Риддиг заварил кашу.

Гонфф усмехнулся, затыкая рогатку за пояс:

— Вот это верно! Это он. Надо отдать ему справедливость.

Мартин вынул свой меч из ножен и одолжил у Гонффа его нож:

— Так-то оно так, да вот Риддиг, похоже, иного мнения. Я думаю, он уже не раз пожалел, что бросил ту палку в Тримп. Ждите меня здесь: я сплаваю к плоту и перережу веревки.

На следующее утро, обсушившись и плотно позавтракав, они вновь отправились в путь, на всякий случай держась дальнего берега. Теплая летняя погода дарила хорошее настроение. Гонфф заметил Мартину и Тримп:

— А я думаю, вовсе не Риддиг заварил всю эту кашу! Тримп удивленно оторвалась от теста, которое месила, чтобы приготовить ланч:

— Как это? А кто же тогда?

— Динни, конечно! Это все из-за его пения. Крысы от него впали в дикую ярость и напали на нас, чтобы только прекратить эти невыносимые звуки.

— Гурр, какой вы грубый, господин Гонфф! А вот моя бабушка всегда говорила, что я пою, что жаворонок на заре!

— Ха-ха-ха! А это потому, что твоя бедная бабушка была глуха, как пень, Дин!

Полдень застал путешественников в тенистой бухточке, где они укрылись от зноя. Тримп хотела испечь слоеный пирог с засахаренными фруктами, но не было духовки. Динни, изобретательный, как все кроты, мигом решил эту проблему. Он приготовил раствор из коричневой глины и воды, скрепил им плоские камни, и получился короб, который, с пирогом внутри, поставили на огонь. Мартин и Гонфф занялись починкой паруса, пострадавшего от крысиного обстрела. О маленьком Чаггере забыли. Тримп строго-настрого наказала бельчонку не отходить далеко от лагеря, и до поры до времени он выполнял ее наказ. Но стоило ежихе отвлечься на пирог, а Динни — на откапывание свежих корешков, Чаггер улизнул.

Когда все было готово, Тримп позвала друзей:

— К столу! Обед готов. Надеюсь, вы нагуляли аппетит.

Ежиха нашла в мешке Мартина бутыль молодого вина. Она разлила его по кружкам, а нарезанный пирог положила на кусочек бересты.

— А где же этот негодник Чаггер?

Динни пожал плечами, уплетая за обе щеки пирог:

— Должно быть, где-то здесь, следит за нами. Кто-нибудь видел его?

Мартин сделал большой глоток яблочного сидра.

— Я — нет. Я думал, он с тобой, Дин. Мы с Гонффом занимались плотом. Гонфф, тебе Чаггер не попадался на глаза?

Мышеплут покачал головой:

— Нет, я его не видел.

Он старательно дул на свой кусок горячего пирога:

— Ничего! Старина Чаггер вприпрыжку прибежит, как только учует запах твоей стряпни, Тримп! Вот увидите!

Но Чаггер не прибежал. Они съели обед, поминутно озираясь по сторонам и время от времени окликая бельчонка по имени. Ответа не было.

Тримп заволновалась:

— Мартин, не пойти ли тебе поискать его? Я уверена, далеко Чаггер не ушел.

Воитель отложил свой кусок пирога:

— Пойдемте-ка все поищем.

Они разбрелись в разных направлениях и принялись прочесывать окрестности. Мартин и Гонфф пошли вдоль берега, один — на восток, другой — на запад, Динни обошел вокруг лагеря — вдруг Чаггеру просто вздумалось поиграть с ними в прятки. Тримп углубилась в лес, зная, что Мартин и Гонфф, обследовав берег, тоже отправятся в лес и они трое встретятся. Становилось все темнее и мрачнее, кроны деревьев уже почти не пропускали солнечный свет, а стволы тонули в зеленоватом тумане. Ежиха ступала очень осторожно и время от времени негромко звала:

— Чаггер! Ты здесь, приятель? Чаггер, малыш, выходи! Эхо не отзывалось на ее голос. Тримп почувствовала себя очень маленькой в колоннаде величественных дубов, вязов и берез. Вдруг ее острый слух уловил какой-то странный шум. Она улыбнулась. Чаггер, видно, собрался сыграть с ней одну из своих шуточек и теперь осторожно к ней подкрадывается. Она решила перехитрить его и спрятаться. Тримп бросилась к черному тополю с толстым шишковатым стволом… И тут она получила удар от того, кто на самом деле все это время преследовал ее. Увидев его, Тримп вскрикнула от ужаса.

 

7

Гигантский ястреб отступил на шаг, дав Тримп возможность неуклюже подняться на лапы. Никогда еще ни одна птица не производила на нее столь сильного впечатления: эти черные кривые когти, ярко-желтые ноги, могучее туловище, коричневое с белым оперение, пестрая «шапочка» на голове. Над смертоносным изогнутым клювом горели золотом два глаза с дикими черными зрачками. Хриплый голос ястреба царапал слух:

— Ну, ершиха, что ты делаешь в моих владениях?

Тримп никогда раньше не обзывали «ершихой», и, набрав побольше воздуха, она храбро решила заявить об этом:

— Тебя не касается, птичка, что я здесь делаю, — сказала она сухо. — А вообще-то я ищу своего друга, бельчонка Чаггера.

Ястреб наклонил голову набок. Его еще никогда не называли «птичкой»:

— Берегись, красавица. Будь осторожнее, колючка. Меня зовут Крар Хранитель Лесов. Еще никому не случалось назвать меня «птичкой» и остаться в живых.

Тримп почувствовала прилив смелости. Она спокойно и пристально посмотрела ястребу в глаза:

— А меня, представь, зовут Тримп Путешественница, по крайней мере те, кто получил хоть какое-то воспитание. И никому еще не удавалось назвать меня «ершихой» и остаться в живых! Да и «колючкой» тоже.

Теперь пришла очередь Тримп отступить на шаг. Она было подумала, что он сейчас проглотит ее, но мгновение спустя поняла, что ошиблась. Он улыбнулся, а это с ястребами случается довольно редко.

— А ты храбрая, Тримп Путешественница! Твои враги, должно быть, уже все покойники. Как, ты сказала, зовут того детеныша белки, которого ты ищешь?

— Чаггер, но он отзывается и на имя Чагг. Он еще маленький.

Ястреб расправил свои огромные крылья, и Тримп показалось, что он накрыл ими весь лес. Он дотронулся кончиком крыла до головы ежихи:

— Подожди здесь, Тримп Путешественница, а я наведу справки.

Когда ястреб взмахнул крыльями и взлетел, Тримп упала, сбитая волной воздуха. Как будто гигантскую стрелу выпустили в зеленый полог леса. В золотом столбике солнечного света, как пылинки, задрожали осыпающиеся листья.

Гонфф припустил по лесу бегом, завидев своего друга, который тоже торопился ему навстречу:

— Эй, Мартин, напал на след малыша?

— Нет, приятель. А ты не видал Тримп?

— Эй вы, я здесь!

Оба подбежали к Тримп, которая сидела, прислонившись спиной к тополю, снимая листья со своих иголок. Гонфф подбоченился и укоризненно покачал головой:

— Нечего сказать, очень красиво получается, барышня! Мы тут с лап сбились, носимся, высунув языки, сначала по берегу, потом по лесу, а вы тут прохлаждаетесь! Очень мило!

Тримп встала и отряхнулась:

— Вообще-то я жду вестей о Чаггере с минуты на минуту. Сразу хочу предупредить: не пугайтесь.

Мартин огляделся и развел лапами:

— Не пугаться чего, Тримп? Ежиха указала вверх:

— А вон чего!

Крар Хранитель Лесов пробил своим телом брешь в сплошном лиственном пологе и просвистел мимо трех друзей подобно шаровой молнии. Когда он приземлился, все трое лежали на земле, сбитые воздушной волной.

Тримп легонько постучала Крара по когтю:

— Не делайте больше так, ладно, Крар? А то вы кого-нибудь зашибете. Это мои друзья, Мартин Воитель и Гонфф, принц Мышеплут. А это Крар Хранитель Лесов, друзья. Этот лес — его владения.

Мартин и Гонфф судорожно сглотнули и низко поклонились, причем одновременно. Крар прикрыл оба глаза и учтиво щелкнул клювом, как это принято у ястребов при встрече с друзьями. Потом он обратился к Тримп:

— Увы, новости плохие. Детеныш попал в плен — боюсь, что к воронам, которые питаются падалью.

Тримп хотела что-то сказать, но Гонфф знаком призвал ее помолчать. Хитроумный Мышеплут обратился к ястребу сам, стараясь изъясняться, как и Крар, высокопарным устаревшим языком:

— Что я слышу, господин! И вы называете себя правителем здешних мест? Я бы на вашем месте никогда себе не простил, если бы в моих владениях подлое воронье покушалось на невинных младенцев! Пристало ли подобное равнодушие благородному воину?

К превеликому удивлению Мартина и Тримп, огромный ястреб виновато переминался с ноги на ногу, повесив голову:

— Вы говорите истинную правду, о Мышеплут. Это мои владения, и вы справедливо упрекнули меня в недостатке бдительности.

Гонфф с сомнением покачал головой:

— Вряд ли у вас будет шанс исправиться.

Низко нагнувшись, ястреб расстелил огромные крылья по земле — весь воплощенное самоуничижение. Его пышное оперение поникло.

— О горе мне! Взываю к вашему великодушию, принц Мышеплут! Разрешите мне вызволить из плена вашего вассала, умоляю вас! Окажите мне такую честь — и я ваш вечный должник!

При виде Крара, распростертого у лап Гонффа, Тримп захлестнула волна жалости. Не сдержавшись, она выпалила:

— Скажи, что ты разрешаешь, Гонфф! Позволь ему это сделать!

Мышеплут упрямо стиснул лапы. На секунду повернувшись спиной к ястребу, он подмигнул Мартину и Тримп. Потом с важностью произнес:

— Помолчи, ежиха, хватит трещать! Что, спрашиваю я вас, будет принцу Мышеплуту порукой в том, что эта птица сдержит слово?

Мартин вынул из ножен свой меч. Он коснулся им склоненной головы Крара, потом поцеловал лезвие и торжественно провозгласил:

— Я, Мартин из Рэдволла, готов поручиться в том, что Крар Хранитель Лесов, хозяин здешних мест, оправдает ваше доверие, принц Мышеплут. Ибо он воин по крови и по рождению и потому обязан словом и делом помогать слабым.

Гонфф походил немного туда-сюда, как бы обдумывая это заявление. Он остановился у самого клюва ястреба:

— Так где тут у вас обитают эти подлые вороны? В ответе ястреба прозвучала нотка надежды:

— О принц, на холме, недалеко отсюда, есть несколько сосен. Вы и ваши друзья можете последовать за мной и своими глазами увидеть, как я буду освобождать вашего юного вассала. Но поторопимся, ибо промедление преступно!

И он жадно впился взглядом в Гонффа. Тот милостиво кивнул:

— Вероятно, вы правы. Отправляйтесь. И благодарите Воителя! Он поверил в вас.

Ястреб воспрял. Он приблизил свой смертоносный клюв к лапе Гонффа и поцеловал ее:

— Благодарю вас, принц.

Потом встал и простер над Мартином свое огромное крыло, отчего тот почувствовал себя совсем крошечным:

— Благодарю и вас, господин! Карррака-а-арр! Ястреб испустил леденящий кровь воинственный клич и взмыл в воздух, снова опрокинув наземь всех троих. Тримп вскочила, раздраженно отряхиваясь:

— Опять за свое! Гонфф, а откуда ты знал, что он поведет себя именно так?

Мышеплут похлопал Мартина по плечу и сказал:

— О, несложно было догадаться! Я знаю, какие они, войны, — недаром дружу с одним из них всю жизнь. Верно, приятель?

Мартин дернул Гонффа за хвост:

— Хватит болтать, а то потеряем Крара из виду. Они бежали со всех лап, стараясь не отстать от Крара, который медленно летел впереди, не поднимаясь выше верхушек деревьев, чтобы не терять трех друзей из виду. Через некоторое время они увидели зеленый холм, а на вершине его — сосновую рощицу. Крар стал снижаться. Он приземлился рядом с Гонффом.

— Здесь их цитадель, принц. Теперь, прошу вас, не двигайтесь. Нас заметили.

Не успел он договорить, как стая серо-черных ворон той разновидности, что с капюшонами, отделилась от сосен и, колыхаясь на лету, как клочья черной ткани, пронеслась к подножию холма и опустилась на траву. Воздух наполнился их хриплым карканьем. Они вышли встречать «гостей», сложив крылья и воинственно выставив клювы. При других обстоятельствах их неуклюжая походка вразвалку могла показаться комичной, но нельзя было забывать, что это хищные птицы и они не потерпят чужих на своей территории.

Крар прошептал:

— Выжидайте, друзья. Воитель, держите ваше оружие наготове. А теперь я вступлю с ними в переговоры, я знаю их язык.

Ястреб вышел вперед. Вся его мощная фигура излучала спокойное презрение. Одна из ворон, значительно крупнее прочих, заковыляла навстречу Крару. На равном расстоянии от той и другой сторон обе птицы остановились. Они замерли друг против друга, клюв к клюву. Вожак ворон принялся ковыряться в земле, пытаясь таким образом продемонстрировать свое пренебрежение: вот, мол, от скуки копаю червей. Потом он хрипло закаркал:

— Крра рракачака кррак каррак?

Ястреб резко ответил:

— Аррракаррака!

Ворона отмахнулась:

— Накраак!

Ответ этот явно не устроил Крара, потому что следующее движение он сделал немедленно, без малейших колебаний. Подавшись вперед, он сбил ворону с ног сильнейшим ударом головой и стал беспощадно долбить ее клювом. Суетливые подпрыгивания и карканье вороньей банды, возможно, и подбадривали ее вожака, но были не властны над сердцем воина и яростью ястреба. Скоро все было кончено. Черные с серым перья летали в воздухе, а вожак лежал поверженный.

Подталкивая его клювом и трогая когтями, Крар заставил врага подняться. Неустрашимый ястреб отрывисто приказал побежденному:

— Чаварааг!

Ворона униженно поплелась к своей банде, повесив крылья и волоча их по траве. Тримп спросила Мартина:

— Я так понимаю, что Крар победил, но что он делает сейчас?

Мартин понял все. Он знал, что собирается делать ястреб.

— Видишь эти перья? Они очень важны для вороны. Крар выдрал их все до одного. Эта ворона больше никогда не сможет летать. Крар велел ему показать свои крылья остальным, как предупреждение. А теперь тише, Тримп. Хочу посмотреть, что будет дальше!

Ястреб взлетел. Проплыв над головами ворон, он поднялся выше и сел на самое большое гнездо на самой высокой сосне. Ворона-мать пулей вылетела из него с пронзительным криком. Крар опустил клюв в гнездо и достал оттуда яйцо. Потом положил его обратно. Расправил крылья и с силой хлопнул ими, страшно закричав на ворон, оторвал когтями большой кусок гнезда и сбросил его вниз. Среди ворон началось столпотворение. Они кинулись к роще с горестным карканьем. Мартин объяснил Тримп:

— Он угрожает им разорвать в клочья все их гнезда, начиная с гнезда вожака, если они не выдадут Чаггера. Смотрите!

— Тримп! Гонфф! Это я, Чагг, я здесь.

Чаггер вырвался из рощи, преследуемый шипением ворон, и кубарем скатился с холма с громким хохотом:

— Хи-хи-хи, привет, старые бездельники!

Тримп сжала в объятиях и расцеловала маленького шалуна, не упустив, однако, случая сделать ему внушение:

— Что за выражения, Чагг! Спасибо еще, что ты жив! Разве можно уходить так далеко? О мой маленький Чагг, ты напугал нас до смерти!

Чаггер широко раскинул свои маленькие лапки и улыбнулся:

— Вот он я, Чагг. Я даже не ранен. Большие птицы накинулись на меня, а я их — палкой, палкой!

Гонфф сначала обнял Чаггера, а потом сурово сказал:

— Ты маленький врунишка! Он, видите ли, бил ворон палкой! Хочу напомнить тебе, хвастун, что сделал Гирфанг со своим сынком Риддигом! Еще раз соврешь или сбежишь — получишь то же самое от меня!

Чаггер надулся и спрятал мордочку в складках туники Тримп. Мартин дружески обнял Гонффа за плечи:

— Старый добряк, неужто у тебя хватит духу тронуть Чаггера, а, принц?

Мышеплут по-королевски приосанился и принялся разглядывать кончик своего носа:

— Право, не знаю. Мы, особы королевской крови, бог знает на что способны, когда не в настроении. Обычно я приказываю отрубить голову всякой мыши низкого происхождения, которая осмелится прикоснуться ко мне, так что убери-ка свою лапу, не то навлечешь на себя мой гнев!

Мартин с притворным ужасом сказал Тримп:

— Какие благородные замашки у этих принцев!

Ежиха легонько толкнула Гонффа лапой:

— Да, кстати, ваше высочество, ваша очередь готовить ужин, когда вернемся в лагерь!

На сей раз, приземлившись, Крар ухитрился никого не сбить и не задеть своими огромными крыльями. Он указал клювом на холм:

— Мне кажется, что лучшее для нас — поскорее покинуть это место. Здесь слишком много ворон на одного меня. Давайте же уйдем.

 

8

Решив, что стемнеет еще не скоро, путешественники предпочли плыть дальше, а не сидеть в лагере. Крар Хранитель Лесов простился с ними на берегу ручья:

— Прощайте, принц Мышеплут, да пребудет с вами удача. Вы не будете меня видеть, но я буду охранять вас и следить, чтобы вы не попали в беду, пока не пересечете границ моих владений. Слушайтесь распоряжений принца и ведите себя хорошо, юный Чагг, а то я отдам вас обратно воронам. Да сопутствует вам удача, госпожа Тримп. И вам, добрый Динни, и вам, благородный Мартин. Я никогда не забуду, что вы поручились за меня своей честью. Ступайте же, в добрый час!

Когда они подняли парус и поплыли вниз по течению, Чаггер захныкал:

— Чагг не хочет, чтобы Крар уходил!

Мартин предложил малышу погрести одним веслом.

— Крар никуда не ушел, Чагг. Он видит нас сверху, хоть мы и не видим его. Ну-ка, помаши ему лапой!

Чаггер помахал пухлой лапкой и немного успокоился. Пока бельчонок держался за весло, а Мартин греб, он, как мог, объяснил малышу:

— Понимаешь, иногда приходится расставаться с друзьями, и чем старше ты будешь становиться, тем чаще придется расставаться. Но если ты действительно любишь своих друзей, они всегда с тобой. Откуда-то издалека они видят тебя. Они всегда в твоем сердце.

Ближе к вечеру путешественники заметили вдали свет. Они подплыли поближе тихо и осторожно, рассудив, что если там враги, то можно будет проскользнуть мимо незамеченными. Но как только в прохладном вечернем воздухе разнеслась песня, Гонфф облегченно вздохнул и улыбнулся:

— Я бы из тысячи узнал этот баритон. Голос как из бочки! Не голос, а чудо! Только не говорите его обладателю, что я сказал это. Послушайте только!

Голос действительно был чудесный, скорее бас, чем баритон. Глубокий и богатый, он рокотал, вплетаясь в журчащую гамму звуков над ручьем:

Тут из-за поворота показался легкий аккуратный плотик, которым при помощи ясеневого шеста управлял толстенький зверек, землеройка. Тримп знала, что землеройки обычно задиристы и вспыльчивы, но этот типчик был совсем другой. Он прямо-таки запрыгал от радости, предвкушая хорошую компанию. Никого не удивило, что Гонфф и землеройка знакомы. Когда Мышеплут перепрыгнул к нему, они по-приятельски стукнулись спинами и пожали друг другу лапы.

— Да это же толстопузый Фурмо Лог-а-Лог, сын великана! Как только мои уши поймали этот мотив, до меня сразу дошло, что тут неподалеку лучший певец Страны Цветущих Мхов.

Динни тронул землеройку-шкипера своей когтистой лапой:

— Знаете, господин, не знай я вас — принял бы за бабочку!

Фурмо Лог-а-Лог отступил на шаг и протер глаза:

— Утопите мое бревно! Неужели это тот стройный молодой крот Динни, которого я знавал в прежние времена? Что с тобой стряслось, дружище, в твоей шкуре поселился еще один зверь?

Динни усмехнулся, погладив свой объемистый живот:

— Нет, Лог-а-Лог, просто я стал крепче и красивее с тех пор, как ты перестал объедать меня.

Фурмо повернулся к Тримп:

— А что такая милая барышня делает в компании этих голодранцев?

Тримп улыбнулась:

— Присматривает за ними.

— О, тогда мне лучше последить за своими манерами! — засмеялся Фурмо.

Партизанский Союз Землероек, или Гуосим, издавна возглавляла землеройка, по традиции носившая звание Лог-а-Лог. Члены этого большого племени курсировали на своих плотиках по водным артериям леса. Тримп и та была на голову выше большинства из них. Маленькие землеройки с длинненькими мордочками и грубой на ощупь шкуркой, с яркими повязками на головах и рапирами у пояса, настороженно следили, как чужеземцы причаливают к берегу и идут к костру. Лог-а-Лог представил им своих друзей, и землеройки успокоились, поняв, что это свои. Землеройки Гуосим считались отличными поварами, и в этом ежиха очень скоро убедилась. Рассыпчатые кексы с яблоками и черникой были просто объедение. Два повара-землеройки стояли около Тримп и взволнованно смотрели, как она пробует их стряпню. Они тут же грубовато спросили:

— Ну как? Неплохо, правда? Мы это сами приготовили!

— Ага! — подхватил другой. — По нашему собственному рецепту. Вам нравится?

Улыбка Тримп очаровала не только землероек, но и всех птиц на окрестных деревьях:

— Превосходно! Никогда не ела ничего вкуснее! Просто чудо!

Фурмо придвинул Мартину и Гонффу высокие кружки с местным портером и сказал:

— Хахарр! Похоже, Тримп не скоро выберется из-за стола. Они будут кормить ее, пока она не лопнет!

Некоторые маленькие землеройки никогда раньше не видели крота и теперь столпились вокруг Динни вопросами отвлекая от еды:

— А что, у всех кротов такая мягкая шкурка, как у вас, господин Динни Землекоп?

— Да, деточки, она у нас такая мягкая, потому что мы никогда не забываем вовремя подкрепиться, как и положено добрым зверям.

— Значит, вы, господин Динни Землекоп — самый добрый из кротов, потому что вы уж очень основательно подкрепляетесь!

Заботливая мамаша-землеройка одернула малышей:

— Хватит надоедать господину Динни глупыми вопросами. Дайте ему спокойно поужинать. А вас давно ждут ваши спальные плотики. Поздно уже.

Мартин как раз рассказывал Фурмо о цели их путешествия, когда в разговор вмешалась мамаша-землеройка, что-то прошептав на ухо командиру. Тот извинился:

— Мы договорим потом, дружище. А сейчас я должен спеть малышам колыбельную. Это не займет много времени.

У берега качался плотик со множеством подушек и теплых одеял. Малыши лежали, убаюканные мерным покачиванием плавучей постели, а Лог-а-Лог напевал им своим глубоким мелодичным голосом:

Неслышно подошел Гонфф. Он нес Чаггера. Бельчонок крепко спал. Осторожно положив его на плотик рядом с сонными маленькими землеройками, Гонфф похлопал Фурмо по плечу:

— Вот бы взять тебя с собой, дружище Фурмо! Как только ты запел, проказник Чагг сразу уснул, свалился, словно подстреленный из пращи. И как у тебя это получается?

Лог-а-Лог пожал плечами и кивнул на плотик:

— У меня просто большой опыт, приятель. Восемь из них — мои.

Тримп открыла глаза приблизительно через час после того, как рассвело. Накануне легли поздно: много и вкусно ели, пели, рассказывали разные истории, а двое молодых землероек даже устроили «бой на хвостах», чтобы произвести впечатление на ежиху. Повара уже встали и сновали туда-сюда, готовя завтрак. Все еще не подавая виду, что проснулась, Тримп выглянула из-под одеяла посмотреть, каков новый день. Тримп хотелось, чтобы все так и осталось навсегда: жизнь среди добрых друзей, в чудесном летнем лесу, у ручья.

— Гречишный мед, свежие фрукты, горячий чай с мятой, барышня!

Два вчерашних повара явились искушать Тримп завтраком. Ее не пришлось долго уговаривать. Она села и удивилась, как это за время сна она успела так проголодаться.

— Спасибо, друзья. Честное слово, очень аппетитно!

Гонфф и Лог-а-Лог появились, что-то оживленно обсуждая:

— Слушай, Мышеплут, мы поплывем с вами, по крайней мере до моря. Это решено, приятель!

— Нет-нет, Фурмо, мы вовсе не собираемся отрывать вас от вашего летнего лагеря. Мы и одни прекрасно доберемся.

— Ха! Послушайте только эту мышь, которая отказывается от путешествия под охраной надежных друзей! Да он сошел с ума! Мартин, скажи ему!

Вытирая лапы, испачканные соком дикой сливы, Мартин согласно кивнул:

— Безопасность прежде всего, Гонфф! И потом, как можно быть таким невоспитанным, приятель? Ты хочешь обидеть Лог-а-Лога, отказавшись от его любезного предложения? Не обращай на него внимания, Фурмо. Что до меня, то я согласен.

Динни и Чаггер горячо поддержали Воителя из Рэдволла:

— Ага, я тоже согласен, господин землеройка!

— Гурр, я тоже! Вы, землеройки, хорошие ребята, да и готовите вы вкусно! Так что я — за!

Тримп облизала ложку, которой ела мед:

— Я тоже — за, если только Гонфф не собирается грести так же, как стряпает!

Принц Мышеплут хлопнул командира Гуосима по спине:

— Ладно, хватит спорить, дружище, хочешь ты того или нет, ты плывешь с нами. Решено!

Тут раздался пронзительный голос, каким обычно отличаются землеройки. Жена Фурмо, Жимолость, подлетела к ним, размахивая половником. Она была крупнее мужа, а такого нрава, что равных ей не найти ни на суше, ни на воде.

— Плывет? Куда это он плывет, хотела бы я знать? Бравый командир как-то сразу сник от сварливого голоса и гневного взгляда супруги:

— Э-э, да всего лишь немного вниз по ручью, моя ароматная розочка!

Тут вмешался Гонфф, предусмотрительно протиснувшись между мужем и женой:

— А, это ты, Жимолость, лакомый кусочек! Видишь ли, мы тут попросили твоего мужа проводить нас со своими помощниками: показать нам дорогу и помочь, если вдруг на нас кто нападет. Но он говорит, что не может оставить тебя ради такого ничтожного повода. И я понимаю Фурмо! Всякий, кто уплыл бы от такой темноглазой красавицы, глуп, как лягушка, или безумен, как навозная муха!

Сурово поджав губки, Жимолость помахала половником перед самым носом Фурмо и угрожающе процедила:

— Так, значит, лежебока, ты отказываешься ехать?

— Но, мой цветочек, как же я могу оставить тебя и малышей?

Фурмо поморщился, потому что его жена все-таки ухитрилась ухватить его за ухо:

— А ну марш в лодку, лентяй Лог-а-Лог, сию же минуту! А вы, с позволения сказать, партизаны! Что сидите и ухмыляетесь? А ну готовьте шлюпки, пока я еще в хорошем настроении! Оторвите наконец свои зады от мха!

Четыре шлюпки привязали к плоту, и в каждой уселось по шесть гребцов из Гуосима. Жимолость энергично метала в лодки съестные припасы. Гонфф прокряхтел, когда Динни взвалил ему на спину мешок с овощами:

— Да, приятель, не хотел бы я застать ее в плохом настроении, если сейчас она в хорошем!

Жимолость нахмурилась:

— Что ты говоришь, не слышу?

Хитрый Мышеплут указал на мешки с провизией:

— Я только говорю, госпожа, что при виде вкусной здоровой пищи настроение у меня сразу становится чудесным.

Она погрозила лапой Гонффу и Динни:

— Смотрите мне! Чтобы ничего не испортилось!

Близился полдень. По левую руку от путешественников расстилался заливной луг. Землеройки оставили весла, потому что течение само несло их достаточно быстро. Так что все и на плоту, и в лодках просто сидели и любовались пейзажем, а Лог-а-Лог рассказывал об этих местах:

— Не правда ли, все выглядит таким мирным и безмятежным? Но, помяните мое слово, друзья, здесь в камышах, среди водяных лилий, гусиных лапок, зюзника скрывается столько мошкары, что палка увязнет, если начнете отгонять. Мухи-однодневки, майские мухи, каменные мухи, ольховые мухи, водомерки, большие кружевницы и, конечно, императорские стрекозы. Это место могло бы быть сущим раем для рыболова: рыба идет сюда косяком — за мухами.

Гонфф понимающе подмигнул:

— Должно быть, бойцы Гуосима частенько здесь рыбачат, а?

Крепкий старик-землеройка нахмурился:

— Ты шутишь! Здесь водятся щуки длиной с эту лодку. Если какая-нибудь глупая землеройка вздумает порыбачить здесь, вмиг станет добычей щуки.

Лог-а-Лог вытянул лапу вперед:

— Смотрите, вон стрекозы летят. Что-то они поспешают! Интересно, кто это их так взволновал?

Полдюжины крупных насекомых летели прямо на плот, но в самый последний момент свернули к заливному лугу. Их слюдяные крылышки и черные с зеленым, перетянутые в талии тела блестели на солнце. Лог-а-Лог сказал Мартину:

— Что-то испугало стрекоз. Нам надо держать ухо востро, особенно когда пройдем вон тот поворот — там есть небольшая бухточка.

Тримп устроилась на середине плота, прижав к себе Чаггера. Половина землероек была на веслах, остальные, вместе с Мартином, Фурмо, Динни и Гонффом стояли, не выпуская из лап оружия. Как только прошли поворот, стало ясно, какая серьезная опасность им угрожает.

Подобно снежной лавине, у входа в бухту на них обрушился огромный белый лебедь. У Тримп дух захватило. Раскинув крылья, гигантская птица выпрыгивала из воды, выгибая шею и шипя, как змея. Лог-а-Лог взревел:

— Эй, на веслах! Назад! Полный назад!

Землеройки принялись лихорадочно грести против течения, но плот зацепился кормой за выступ берега и застрял. Опытный боец землеройка схватил весло и храбро замахнулся на лебедя. Отвлекая птицу на себя, он давал возможность своим товарищам сориентироваться.

— Это немой лебедь, — сказал он. — Возможно, там, в бухте, — его самка и птенцы. И этот парень думает, что мы их обидим. Просто обезумел! Он не даст нам ни проплыть мимо, ни отступить. Это его территория, и он будет защищать своих детей до последнего вздоха.

Даже несмотря на опасность, Мартин не мог не восхититься самоотверженностью огромной белоснежной птицы. Мартин знал, что ни за что на свете не ударит это великолепное создание мечом. Однако лебедь, не ведая о благородных чувствах Воителя, подплывал все ближе и ближе, издавая ни на что не похожий, странный крик, вовсе не подходящий такому крупному и к тому же разъяренному животному. Гонфф занес весло.

Гигантское крыло опустилось, сломав весло, как тонкий прутик, и сметя Гонффа в воду. Весло Мартина стукнулось о клюв птицы. Лебедь был уже совсем рядом с ним. Динни получил увесистый удар лебединой шеей, которая, казалось, лишь грациозно изогнулась при этом. Еще один взмах крыла — и две землеройки оказались в воде. Потом лебедь высоко выпрыгнул из воды и вцепился широко расставленными когтями в бревна плота, пытаясь взгромоздиться на него. Плот сильно качнулся, и Тримп и Чаггер, вскрикнув от страха, съехали к краю. Мартин взмахнул мечом, и клюв лебедя ударился о него с гулким стуком:

— Бам-м!

Того, что случилось дальше, не ожидал никто. Лебедя ударило по голове, как будто в него угодил камень. Облачко маленьких белых перышек поднялось в воздух. Раздался пронзительный боевой клич. Это был Крар Хранитель Лесов. Бесстрашный ястреб опустился еще раз и снова атаковал, хотя, должно быть, еще не совсем оправился от первого ответного удара противника. Птицы яростно бились клювами. Крар упал на плот. Нетерпеливо стряхнув с себя Динни, который хотел помочь ему подняться, ястреб встал и закричал:

— Гребите вниз по течению! Торопитесь же, а я пока задержу неприятеля!

Крар в третий раз бросился в атаку. Летели перья, раздавались крики и шипение, вода в ручье пенилась и бурлила, брызги летели на прибрежные деревья и кусты. Мартин и Гонфф оттолкнули наконец плот от берега. Землеройки гребли изо всех сил. Путешественники юркнули в лазейку между шеей лебедя и крылом Крара и понеслись вниз по течению, подальше от злосчастного места. Налегая на весла, они тем не менее то и дело оглядывались назад посмотреть, каков будет исход битвы. Крар Хранитель Лесов не уступал лебедю в силе и храбрости, но превосходил его умом. Как только он понял, что друзья вне опасности, он тут же взмыл вверх и умчался в леса залечивать ссадины и царапины, что совершенно сбило с толку разъяренного лебедя. Тримп, которая все никак не могла успокоиться, закричала:

— Он гонится за нами! Лебедь гонится за нами! Лог-а-Лог стиснул зубы.

— Не оглядывайтесь, это замедляет движение. Гребите изо всех сил. Лебедь будет гнаться за нами, только пока он на своей территории, а потом вернется охранять семью.

Фурмо оказался прав, и все же несколько незабываемых моментов им пришлось пережить. Лебедь долго преследовал путешественников со вполне определенными намерениями. Он был уже на расстоянии длины двух-трех лодок от них, когда вдруг в последний раз зашипел, резко развернулся и поплыл обратно, очевидно опасаясь, что кто-нибудь еще покусится на его потомство.

С огромным облегчением все повалились на палубу, дрожа от усталости и пережитого волнения. Однако невозмутимый Гонфф не забыл поднять парус. Потом он, как ни в чем не бывало, обратился к Тримп:

— В чем дело, подружка? Никогда раньше не приходилось видеть лебедей?

Ежиха дернула шутника за хвост:

— Приходилось, Гонфф, и надеюсь, что больше не придется! Мне хватило на всю оставшуюся жизнь!

Динни всматривался в небо сквозь кроны редеющих деревьев:

— Гурр, а куда подевалась эта птица-ястреб?

Мартин указал на изменившийся пейзаж:

— Мы уже не в лесу, Дин. Мы покинули владения Крара. Жаль, не было времени поблагодарить его! Он так сражался за нас! Никогда не забуду эту храбрую птицу. Никогда!

 

9

Теперь тени стало совсем мало. Ручей сделался глубже, а течение — медленнее. Весь долгий жаркий день путешественники сменяли друг друга на веслах, стараясь дать отдохнуть гребцам-землеройкам. Только маленькому Чаггеру несусветная жара, казалось, совсем не мешала. Вооружившись прутиком, он скакал по плоту, сражаясь с целой армией воображаемых лебедей.

Как только тени стали удлиняться, Лог-а-Лог вынул из воды свое весло и дал команду, которую все давно уже ждали:

— Правьте вон туда, забирайте вправо, друзья! Разобьем там лагерь и отдохнем до завтра.

Тримп возблагодарила небо, когда их утлое суденышко вошло в мелкие воды уютной бухточки. Здесь был хороший пологий берег, но кое-где вода омывала скалы, принесшие долгожданную тень. Повара из Гуосима сразу же принялись за дело. Остальные молча сидели на плоту и с надеждой смотрели на своего командира, ожидая дальнейших распоряжений.

Фурмо Лог-а-Лог то сходил на берег, то снова возвращался на плот, время от времени поглядывая вниз, на прозрачную чистую воду. Он в раздумье потирал подбородок. Потом сделал предостерегающий жест своей команде:

— Ну вот что! Не дальше того конца плота. И держитесь подальше от течения и глубоких мест. Мне вовсе не улыбается принести домой вашим родным печальные вести о том, что кто-то утонул.

Не успел он договорить, как несколько молодых землероек с визгом кинулись в ручей.

— Йа-хо-хо!

Лог-а-Лог спрыгнул на берег, чтобы не быть обрызганным ныряльщиками.

— Только посмотри на них, — сказал он Мартину и покачал головой. — Просто лягушатник какой-то! Резвятся, как диббаны.

Воитель между тем снял свой пояс и меч. Гонфф и Мартин перемигнулись, незаметно подступили к Фурмо с обеих сторон, и… Лог-а-Лог полетел в воду. Застигнутый врасплох командир вынырнул, судорожно хватая ртом воздух, и выпустил по фонтанчику воды из каждой ноздри:

— Ах негодяи! Вот вы как?

Гонфф кинулся в воду следом и опять потопил Фурмо:

— Вот тебе, старый зануда! Признайся, ты ведь сам мечтал искупаться, правда?

Лог-а-Лог проворно отплыл подальше от Мышеплута:

— Честно говоря, да, дружище, только не говори об этом моим подчиненным. Я считаюсь серьезным и разумным командиром, и потом, я ведь за них отвечаю!

Тут он опять хлебнул водички, потому что прямо на него с берега плюхнулся Чаггер:

— Никакой не командир, ты — большущая рыба, и Чаггер прокатится на твоей спине. Давай, рыбка, шевелись! Вперед!

Как весело было плескаться, брызгаться, нырять! Лог-а-Лог был прав: землеройки устроили настоящий лягушатник. Но все тут же выскочили из воды, как только вернулись те, что ходили за едой и закричали с берега:

— Эй, друзья! Сюда! Мы нашли землянику! Землеройки принесли в лагерь два мешка мелкой, но сочной и сладкой земляники. Освеженная купанием Тримп устроилась вместе с Чаггером и Динни на нагретых солнцем камнях и собралась полакомиться. Один из собирателей доложил Фурмо:

— Мы видели следы выдр там, на пустоши. Судя по следам, выдр не меньше пятнадцати, а то и больше, и все крупные.

Командир пожал плечами, выбирая ягоду побольше:

— Что ж, выдры — добрые звери, их бояться нечего. Если придут к нам в лагерь, угостим их ужином.

Небо окрасилось в вечерние тона. Действительно, вскоре появились выдры. Они держали путь вверх по течению. Их капитан, крупный и жилистый, вытянул вперед лапы, приветствуя хозяев лагеря:

— Добрый вечер вам, друзья. Неужто этот фруктовый салат — с земляникой? Выглядит очень аппетитно!

Лог-а-Лог улыбнулся проголодавшимся выдрам, приглашая их к столу:

— Добро пожаловать, друг! Мы с тобой не встречались раньше?

Присев на свой толстый широкий хвост, предводитель выдр ответил:

— Может быть, наши пути и пересекались раз или два. Я Тунгро. Наше племя живет в большой норе, там, на реке, к северу отсюда.

Фурмо кивнул:

— Да-да, Тунгро. Я слышал о тебе. А что привело вас в эти места?

Тут подошла Тримп и подала Тунгро еду. Он поблагодарил. Тунгро держался свободно и естественно, и все же у Фурмо возникло подозрение, что ой что-то скрывает или недоговаривает.

— О, ничего особенного! — наконец ответил Тунгро. — Просто хотим посмотреть, что там, по другую сторону холма. Кстати, не встречал ли сегодня кто-нибудь из вас такую старую, оборванную выдру?

Лог-а-Лог кинул камешек в ручей и долго задумчиво разглядывал круги на воде, прежде чем ответить:

— Нет, приятель. А почему ты спрашиваешь?

Тунгро не ответил. Он доел, сделал знак своей команде и вежливо наклонил голову:

— Спасибо за угощение, друзья. Да сопутствует вам удача! Да, кстати! Если вы все же столкнетесь с тем стариком, о котором я говорил, передайте ему, что он может вернуться в племя, если только оставит прежние привычки.

И Тунгро вручил Фурмо кольцо для хвоста, какие обычно носят выдры:

— Отдай ему это и скажи, что вы мои друзья. Прощайте.

Без единого всплеска выдры соскользнули в воду и уплыли. Мартин и Гонфф сели рядом с Фурмо, и Мышеплут озадаченно присвистнул:

— Фью! Недолго же они погостили! Что-то тут не так, как ты думаешь, Фурмо?

Лог-а-Лог ответил осторожно:

— Простите, если я не расскажу вам всей истории, потому что во многом я сам не уверен. Да, я слыхал о Тунгро и о его брате Фолгриме. Оба — настоящие воины. Говорили, впрочем, что Фолгрим был неистовее и неукротимее брата в бою, хотя и меньше его. Ну вот, когда умер их старый отец, они стали вместе управлять племенем. Однажды зимой на них напали хищники, но с выдрами, как известно, шутки плохи. Они задали хищникам хорошую трепку и выгнали. И Тунгро решил, что этого достаточно. Тунгро, но не Фолгрим. Тот пустился в погоню за врагом. Фолгрим возвратился домой только через полгода. Рассказывают, что враги заманили его в ловушку и взяли в плен. Он вернулся изголодавшимся, избитым и измученным. Вид его был ужасен: израненный, покалеченный, без глаза. Рассудок тоже помутился. Фолгрим так никогда и не стал прежним. Я слыхал от путешественников, что, вернувшись, он стал вести себя столь странным и неподобающим образом, что Тунгро несколько раз изгонял его из племени, но тот всякий раз возвращался, и Тунгро прощал его и принимал обратно. Что ж, трудно ведь взять и прогнать навсегда родного брата, даже если у него неладно с головой. Ведь верно?

Мартин не смог не согласиться:

— Ты прав. Кровь — не вода. А что это он велел тебе передать своему брату?

Лог-а-Лог достал кольцо, сработанное из позвонка какой-то крупной рыбы:

— Правда, красивое? Надеюсь все же, что Фолгрима мы не встретим.

Больше о Фолгриме, брате Тунгро, не говорили. Каждый, улегшись спать, остался один на один со своими мыслями об услышанном. Гонффу, с его ненасытным любопытством, конечно, хотелось бы увидеть этого странного субъекта. Засыпая, он и не подозревал, что его желание исполнится на следующий день.

Утро выдалось сырое, туманное, небо заволокло грязно-серыми тучами, моросил дождик. Плот медленно плыл по рябой от дождевых капель воде. Тримп и Чаггер укрылись под навесом, который землеройки соорудили из единственного паруса. Ежиха с жалостью смотрела на остальных: усы у всех обвисли, мех намок и висел сосульками, лапы соскальзывали с мокрых весел. К полудню ничего не изменилось: дождь продолжал моросить. Гребцы смотрели на своего командира умоляющими глазами. Лог-а-Лог, отерев капли дождя, застилавшие ему глаза, высматривал подходящее место для лагеря на том же берегу, где они останавливались накануне. Наконец он крикнул:

— Сюда, друзья! Тут, похоже, есть пещера.

Навес натянули у входа, под ним сложили мешки с провизией, чтобы сохранить продовольствие сухим. Все сбились в кучу в небольшой пещере. На Чаггера надели плащ с капюшоном. Тримп соорудила его из пустого мешка из-под яблок. Ежиха опекала бельчонка, как наседка, и все же Чаггер ухитрился улизнуть и отправился обследовать окрестности. Куда опять подевался этот чертенок?! Высунувшись из укрытия, Тримп сразу увидела беглеца. Чаггер карабкался по скалам и уже добрался до самой высокой точки берега. Обернувшись, он состроил Тримп милую гримаску и помахал лапкой:

— Не волнуйся за Чагга! Чагг пошел сражаться с лебедями!

И, размахивая веточкой ясеня, шалун скрылся из виду. Оскальзываясь на мокрых камнях, Тримп полезла вверх за ним.

Не успел Мартин развести небольшой костерок, как вдруг услышал сверху взволнованный голос Тримп:

— Помогите! Скорее!

Схватившись за меч, Мартин бросился на помощь, опередив землероек. Мартин, Гонфф и Фурмо, страхуя друг друга, быстро взобрались на скалу. За ними следовали Динни и землеройки.

Тримп припала к земле, укрыв собою Чаггера.

— Сюда, Мартин! Помогите ему!

Две водяные крысы издевались над каким-то несчастным созданием. Сквозь пелену дождя Мартин попытался разглядеть жертву. Это был старик-выдра, хромой, в рваном плаще, сгорбленный. Крысы хлестали его ивовыми ветками, пинали, плевались:

— Шевелись, старая развалина, привяжем камни к твоим лапам и пустим тебя по течению малой скоростью. Давай, безмозглый идиот!

Мартин вынул меч и рванулся было вперед. Но Лог-а-Лог удержал его, твердо положив ему лапу на плечо:

— Стой, Воитель, не вмешивайся. Это Фолгрим сражается с врагами.

Гонфф кивком указал на двух крыс, которые все еще не замечали их:

— Сражается, говоришь? По-моему, это называется каким-то другим словом.

Лог-а-Лог мрачно покачал головой и негромко приказал своим землеройкам:

— Уведите Тримп и малыша обратно в пещеру — нечего им на это смотреть. А ты, Мартин, постарайся не шуметь. Затаись и наблюдай. Ты тоже, Гонфф.

Одна из крыс сильно пнула задней лапой хромого старика, и тот тяжело рухнул. Обе крысы принялись изо всех сил хлестать несчастного. Он умолял:

— Пожалуйста, не топите меня! Я всего лишь бедный странник, я сбился с дороги. Не бейте меня! О-о!

Тут одна из крыс неосторожно подошла слишком близко к жертве. С быстротой молнии Фолгрим бросился на нее, как волк. Он вцепился во врага мертвой хваткой, вонзив зубы ему в горло. Онемев от изумления, вторая крыса секунду-другую стояла на месте и, дрожа, смотрела, как расправляются с ее соплеменником, а потом с воплем ужаса кинулась прочь. Окровавленный Фолгрим оторвался на мгновение от своей жертвы и прокричал:

— Беги, беги, крыска! Фолгрим еще достанет тебя!

По сигналу Фурмо путешественники отступили незамеченными и пробрались обратно в свой лагерь. Гонфф сел у огня выпить кружку горячего грибного бульона. Он долго смотрел на пламя, потом весь передернулся и сказал:

— Уф-ф! Никогда еще не видел, чтобы вот так убивали! Мартин подал кружку Фурмо:

— Итак, это Фолгрим, брат Тунгро. Ну, Фурмо, а теперь ты веришь слухам?

Лог-а-Лог кивнул:

— Да, дружище, теперь верю каждому слову, каждому ужасному слову!

Они насторожились, услышав, как кто-то царапает когтями камни. В следующую секунду появился хромой Фолгрим. Рот его все еще был красен от крови. У Чаггера округлились глаза при виде страшного зверя. Старик подмигнул ему единственным глазом и сел к огню:

— Э-эх, хорошо бывает погреться! Льет и льет, до костей пробирает.

Динни поспешно наполнил кружку грибным бульоном:

— Юрр, отведайте супчика, господин выдра. Фолгрим улыбнулся и покачал головой. Мартин успел заметить, что зубы у Фолгрима сточены, а вместо некоторых торчат лишь острые обломки.

— Нет, эта еда не для меня, крот! — возразил старик. — Я уже добыл себе пропитание на сегодня.

Подошла Тримп и подала Фолгриму ломоть хлеба и кусок сыру:

— Тогда возьмите это с собой на завтра.

Она в испуге отступила на шаг, разглядев физиономию выдры, густо вымазанную соками растений и грязью, которые тем не менее не могли скрыть ужасных рубцов и шрамов. Единственный горящий безумием глаз с белком, окаймленным красным, уставился на ежиху:

— Нет, спасибо, барышня. Завтра у меня будет еда. Я достану того, второго. Землеройка, не дашь ли мне трут и кремень? При такой погоде зверю не помешает хороший костерок, а у меня с собой ничего нет, чтобы развести огонь.

Лог-а-Лог дал Фолгриму мешок мягкого сухого мха и два кремня:

— Возьми это, друг. И еще: твой брат Тунгро велел передать тебе это кольцо. Он сказал, что ты можешь вернуться в племя, если откажешься от своих привычек. Мы друзья твоего брата.

Фолгрим схватил Тримп за лапку, быстро и ловко надел ей кольцо и отпустил ее:

— Красивый браслет — для красивой барышни. Если встретите моего брата, передайте ему, что он добрый зверь. Но племени будет лучше без меня. К тому же мне поздно менять свои привычки. А теперь я должен идти. Надо развести костер, приготовить себе поесть. А потом идти дальше, поймать еще одну крысу, опять развести костер, снова приготовить еду…

Фолгрим улыбнулся, показав свои заостренные зубы, встал и через секунду скрылся в пелене дождя.

Тримп вдруг сильно побледнела, даже, скорее, позеленела и зажала себе рот лапкой. Лог-а-Лог усадил ее поближе к огню и накинул ей на плечи сухую мешковину:

— Тебе дурно, деточка? Что-то вид у тебя не слишком веселый!

Тримп судорожно глотнула воздуха, прежде чем ответить:

— Разве вы не слышали? Он собирается сварить крысу и съесть ее. Просто не могу поверить!

Гонфф незаметно подмигнул остальным и ласково погладил Тримп по плечу:

— А ты и поверила! Надо же такое придумать: чтобы выдра съела крысу! Ты только послушай, Мартин! Чтобы выдра ела вареных крыс!

Мартин и Фурмо деланно рассмеялись:

— Ха-ха-ха! Не всему можно верить, что говорят, Тримп!

— Конечно же, он пошутил. — Неискренний смех Мартина как-то осекся.

А чуть ниже по ручью, укрывшись за выступом скалы, Фолгрим раскладывал костер и вел тихую неспешную беседу с убитой крысой:

— Да, жаль, что я не достал твоего приятеля. Он-то пожирнее тебя будет! Но ничего, не волнуйся. Я его придушу завтра, не успеет и солнце зайти! Славный костерок, а? Этот проклятый дождь до костей пробирает. Люблю огонь. Славный костерок, славный.

 

10

На следующее утро все проснулись поздно. Дождь прекратился, и солнце щедро проливало свой свет с чистого летнего неба. Чаггер, как только встал, сразу улизнул к ручью. Туман после вчерашнего дождя низко висел над берегом, ожидая, пока солнце растопит его. Крошечный бельчонок нырял в него, заливаясь радостным смехом и пытаясь поймать лапками его дымные клочки:

— Ур-ра! Дурман! Какой дурман! Ур-ра!

Гонфф и Тримп, позевывая, выбрались из пещеры. Услыхав возгласы Чаггера, Гонфф нахмурился:

— Что это еще за дурман?

— Он хочет сказать, туман! — смеясь, объяснила Тримп Мышеплуту. — Посмотри-ка вокруг.

Тут из тумана прямо на них сломя голову выскочил Чаггер. Гонфф схватил бельчонка и принялся подбрасывать его и щекотать, приговаривая:

— Я тебе покажу дурман, маленький негодник!

Скоро все поднялись. Фурмо и его землеройки развели костер и начали готовить завтрак. Из тумана появился Динни с ведром воды:

— Гурр, похоже, мы уже совсем рядом с морем. Посмотри-ка на этот дурман, Мартин.

Мартин улыбнулся. Он вскарабкался на камни и выглянул за занавеску тумана:

— Ты прав, Дин. У нас, вдали от моря, не бывает таких туманов. Море где-то рядом. Тише! Всем тихо! Я слышу: кто-то плывет к нам.

Это оказался Тунгро со своими выдрами. Как только Мартин узнал голоса, он окликнул их:

— Доброе утро, друзья! Завтрак почти готов. Надеюсь, не откажетесь поесть с нами?

Тунгро вылез на берег. Со шкурки его ручьями бежала вода.

— Спасибо, добрые звери! Признаться, мы не прочь перекусить. Моя команда сегодня еще ничего не ела.

Гонфф толкнул Фурмо в бок:

— Надо поджарить побольше хлеба на горячих камнях. Ну вот, я-то надеялся на тихий, спокойный, обильный завтрак, а тут, когда столько гостей, придется есть в суматохе и помалу!

Остальные выдры Тунгро пришли берегом. Они привели с собой и Фолгрима. Ему связали лапы, а вокруг пояса обмотали веревку, достаточно длинную, чтобы он мог плыть. Фолгрим подмигнул Тримп, как старой знакомой:

— Приветствую вас, барышня. Надеюсь, вы в добром здравии?

Ежиха сначала отшатнулась, но потом совладала с собой, вежливо присела и изобразила улыбку:

— Я здорова, спасибо.

Тунгро отвел Мартина и Фурмо в сторону. Ему было неловко. Он долго колебался, потом сказал:

— Надеюсь, вы простите меня за то, что я привел сюда своего брата Фолгрима. Он не плохой зверь, просто у него неладно с головой.

Мартин понимающе кивнул и похлопал Тунгро по плечу:

— Не волнуйся, друг, мы уже успели немного узнать Фолгрима и слыхали о его злоключениях. Он заходил к нам вчера днем и вел себя пристойно.

Тунгро с облегчением вздохнул:

— Мы наткнулись на него, когда он только что выследил и убил крысу. Он развел костер. Так мы его и заметили. Мы, конечно, его немного помяли, пока связывали, но все же справились с ним, а останки крысы закопали, прежде чем он успел их… ну, в общем, понятно.

Фурмо налил выдре настойки:

— Все нормально. Ничего не надо объяснять. Мы знаем, что стало с той, первой крысой, которую Фолгрим прикончил здесь, на берегу. А теперь лучше тебе поесть чего-нибудь.

Все, кроме Фолгрима, занялись едой.

— Послушай, Фол, — уговаривал Тунгро, — это очень вкусно! Это приготовили землеройки, а они отличные повара. Попробуй-ка вот этот пирожок, старина!

Но Фолгрим лишь упрямо тряс головой. Тунгро заметил, что на них смотрят. Ему стало неловко:

— Простите, друзья. Он ничего не ест вовсе не потому, что у вас невкусная еда. Ничего вкуснее я в жизни не пробовал!

Как ни старалась Тримп удержать Чаггера, он вырвался от нее и со всех лап бросился к Фолгриму. Широко улыбнувшись прямо в изуродованную физиономию выдры, Чаггер поднес к его рту пирожок и принялся уговаривать Фолгрима, как белка-мама своего детеныша:

— Скушай этот пирожок, а то не вырастешь большим и сильным, как я. Ешь, а не то я сам съем, старый ты дуралей!

В конце концов Фолгрим расхохотался над ужимками бельчонка и откусил большой кусок пирога:

— Э-э, нет, маленький пройдоха, тебе не удастся поживиться моим завтраком! Нет уж, дудки!

Тунгро изумленно смотрел, как маленький Чаггер кормит его страшного брата завтраком, болтая с ним, как со старым приятелем.

— Дерните меня за хвост! Нельзя сказать, чтобы Фолгрим был уж очень общителен. Дома он вообще ни с кем не разговаривал, а уж смеяться и шутить! Похоже, ваш бельчонок околдовал моего брата.

Недоверчивая Тримп шепотом, чтобы никто не услышал, поделилась с Дином своими опасениями:

— Не нравится мне, что Чаггер подходит так близко к Фолгриму. В конце концов этот старик ест своих врагов, и вообще он не в своем уме. Разве можно предугадать, что вдруг взбредет ему в голову?

Крот отвлекся от еды и внимательно посмотрел на Фолгрима и Чаггера:

— Я думаю, не стоит волноваться, барышня. Только посмотрите на эту выдру: прямо как бабушка — кротиха над кротенком! Нет, он и волоску не даст упасть с головки Чагга. Бурр, нет-нет!

Ежиха в конце концов согласилась со своим другом кротом:

— Наверно, ты прав, Дин. Кажется, они в самом деле подружились.

Но все оказалось не так просто. После завтрака Фолгрим ни за что не соглашался идти. Закопавшись в песок, он не давал стронуть себя с места. Тунгро гладил своего несчастного брата по голове и уговаривал:

— Давай же, Фол, пойдем домой. Пойдем, дружище! Твоя кровать дожидается тебя. Все в племени соскучились по тебе. Что? Что ты говоришь?

Чаггер спрыгнул с плота, обхватил Фолгрима лапками и жалостно запричитал:

— А-а-а! Не уводите Фола! А-а-а!

И как будто было еще недостаточно сыро, из единственного глаза Фолгрима тоже ручьем полились слезы:

— Бухурр! Не отнимайте у меня моего маленького друга! Я хочу с ним! Бухурр!

Тунгро был глубоко тронут. Смахнув непрошеную слезу, он обратился к Мартину:

— Скажи, друг, ну что я могу поделать?

Воитель тоже спрыгнул на берег. Два быстрых взмаха мечом перерезали веревки на лапах и на поясе Фолгрима.

— Сделать можно только одно. Отпусти своего брата с нами. Мы вернем его целым и невредимым в племя на обратном пути, обещаю.

Фолгрим вскочил. Вместе с Чаггером, который уже сидел у него на закорках, он быстро забрался на плот. Оба, и старик, и малыш, улыбались от уха до уха. Тунгро горячо пожал лапу Мартину:

— Я знаю, что мой брат будет в безопасности с такими добрыми зверями, как вы. Может быть, это путешествие принесет ему пользу.

Они отплыли, на прощание помахав выдрам на берегу.

— Увидимся осенью!

Итак, тихим летним утром этот странный плот, со шлюпками по бокам, отчалил от берега и поплыл вниз по течению. Тунгро и его выдры в последний раз помахали путешественникам, неслышно скользнули в воду и поплыли вверх по течению, к своей норе.

К полудню Лог-а-Лог нашел уютный уголок для стоянки. Когда Фурмо вскарабкался по скалистому берегу, Мартин снизу спросил:

— Зачем мы остановились, Фурмо? Еще не время обедать. Мы почти не продвинулись сегодня.

— Поднимайся сюда и посмотри сам, Мартин! Воитель сошел на берег и скоро был рядом со своим другом. Вдали темнел густой сосновый лес, раскинувшийся по обеим сторонам ручья. Мартин напряженно вглядывался в темную зелень:

— Ты думаешь, там опасно?

— Я заметил, что течение стало быстрее, и решил, что лучше пристать и обследовать окрестности. Неприятности нам ни к чему, — поделился своими опасениями командир партизанского отряда.

Мартин с минуту размышлял, переводя взгляд с плота на сосновый лес и обратно, потом решился:

— Вот что я предлагаю. Ты берешь Гонффа, я — Фолгрима, я уверен: он чует хищников за версту. Итак, мы разделимся на две группы, пройдем вдоль обоих берегов и обследуем эти леса. Остальные пусть ждут нас на плоту. Надо бросить верп с кормы — это замедлит движение, их не отнесет в сосновый лес, пока мы не вернемся.

Фурмо согласился с планом Мартина. К тяжелой ивовой ветке, раздвоенной с одного конца, привязали увесистые обломки скалы. Потом ее положили на корму плота. Ветка тянулась за плотом, скребя по дну ручья и замедляя движение.

Фурмо и Гонфф выбрали северный берег, а Мартин и Фолгрим сошли на землю на южном. Чаггер погрозил Мартину крошечным кулачком:

— Смотри хорошенько за Фолом, а не то я тебе хвост оборву!

Мартин с серьезным видом кивнул парнишке:

— Слушаюсь, капитан Чагг, я пригляжу за ним, не беспокойтесь!

Лог-а-Лог оказался прав. Ручей теперь бежал быстрее и к тому же стал глубже. Мартин заметил это, когда они с Фолгримом шли по берегу. Если бы не верп на корме, плот и шлюпки унеслись бы вниз по течению со страшной скоростью.

К полудню разведчики подошли к опушке соснового леса. Гонфф и Фурмо помахали Мартину с противоположного берега. Он поднял обе лапы вверх — сигнал ждать. Через некоторое время вернулся Фолгрим, который немного углубился в лес. Он принес горстку золы и пучок травы, запачканный красным и бурым, влажный, только что из ручья. Он жестами показал им, что надо срочно отступить подальше от сосен.

Когда Фолгрим счел, что они уже отошли достаточно далеко от леса, он сделал всем знак спуститься в ручей, чтобы поговорить. Гонфф и Фурмо зашли так глубоко, как только могли, Мартин и Фолгрим — тоже. Сильное течение едва не сбивало их с лап. Старик-выдра показал красный пучок травы и сказал:

— В этом лесу Раскрашенные! Берегитесь!

Гонфф и Фурмо тотчас вернулись на землю. Фолгрим крикнул вдогонку:

— Встретимся на плоту!

Тримп помогла землеройкам втащить разведчиков на плот. Она вопросительно посмотрела на Фурмо, когда тот велел пристать к южному берегу, за выступом:

— Что случилось?

Командир землероек объяснил:

— В том сосновом лесу Раскрашенные. Фолгрим нашел следы этих негодяев.

Тримп удивленно спросила:

— А что значит: раскрашенные?

— Никто этого толком не знает, но считается, что это такой вид древесных крыс. Должно быть, их выгнали откуда-нибудь и они поселились здесь. Этот лес — идеальное для разбойников место. Раскрашенные — злобные дикари, они всегда селятся большими стаями. Раскрашивают себя с ног до головы и совершенно сливаются с фоном, пользуясь тем, что в лесу всегда причудливая игра света и тени. Они живут на деревьях, и горе бедному путешественнику, который забредет на их территорию. Убивать для них так же просто, как дышать. О, маскироваться они умеют! Идешь по лесу и думаешь, что вокруг никого нет, и вдруг — р-раз, и ты уже в лапах этих негодяев. А если попался им, считай, ты уже покойник!

Динни с сожалением покачал головой:

— Вот незадача! А ведь мы уже совсем недалеко от моря! Я просто чувствую его кончиками своих когтей!

Тримп грустно вздохнула:

— Но дальше путь нам закрыт.

Гонфф ласково потрепал ее по подбородку:

— О, вы только посмотрите, какая у нее сделалась кислая мина: точь-в-точь как у жабы, у которой зуб болит! Приободрись-ка, красавица, а то, глядишь, сейчас дождь пойдет! Предоставь все мне: у меня есть план!

Динни наморщил нос:

— У вас есть план, господин?

Гонфф напустил на себя бесшабашный вид:

— А почему, ты думаешь, меня называют принцем Мышеплутом? Уж конечно, у меня есть план, старый землекоп!

Мартин легонько ткнул приятеля в упитанный бок:

— Надеюсь, это план, который можно осуществить?

— А разве я когда-нибудь предлагал планы, которые нельзя осуществить? И разве я не осуществлял все свои планы, о ты, показывающий фокусы с мечом?

— Да таких неосуществленных наберется целая куча, о хитроумный пожиратель пирогов!

— Но этот не из их числа, о благородный усач!

— Эх, лучше бы он был из их числа, о толстопузый любитель супа! Ладно, давай рассказывай!

— Мы не станем ждать до завтра — ночью мы поставим парус и проскочим в темноте. Они и оглянуться не успеют.

Плот качался у берега до полуночи. Потом путешественники убрали верп и поставили парус. Темной, безлунной ночью плот отчалил от берега по сигналу Гонффа. Фурмо и его землеройки сидели в шлюпках и изо всех сил гребли. Мартин, Динни и Фолгрим, стоя на корме, отталкивались длинными шестами. Легкий бриз наполнил парус, и он красиво выгнулся. Гонфф и Тримп приготовили свои пращи и припасенные заранее гладкие камушки. Принц Мышеплут усмехнулся:

— С такой скоростью мы проскочим мимо них раньше, чем они догадаются, что мы вообще здесь были! А, барышня?

Тримп примостилась рядом со спящим Чаггером, тепло укрыв его пустыми мешками и парусиной.

— Надеюсь, что ты прав, Гонфф. Вдруг нам повезет, и, главное, что повезет вот этому малышу. Даже не знаю, что со мной будет, если с Чаггером что-нибудь случится.

Фолгрим обернулся, оскалил заостренные зубы и страшно сверкнул в темноте дико вращающимся единственным глазом:

— Если захотите взглянуть на мертвеца, барышня, посмотрите на того зверя, который осмелится тронуть моего дружка Чагга!

Тримп содрогнулась. Не приходилось сомневаться, что этот старик-выдра, обезображенный шрамами, не разбрасывается пустыми угрозами.

Когда флотилия подплыла к сосновому лесу, мириады злобных глаз зажглись дьявольским огнем в кронах деревьев по обе стороны ручья. Послышались шорохи и свистящий шепот:

— Й-и-киик-и-ик! Плывут!

— Сколько жирненьких мышек! Й-иккаикк!

— А сколько у них всякой жратвы в мешках!

— Давайте, плывите в наши сети, голубчики!

— И ты, толстячок-крот, и ты, малышка-ежиха! То-то поживимся!

Плот поравнялся с началом соснового леса. Мартин спокойно поздравил Гонффа с его рискованным планом:

— Неплохо придумано, приятель! Мы пролетаем мимо них, как стрела из лука. Нас теперь ничто не остановит.

Не успел он вымолвить эти слова, как плот запутался в виноградных лозах, натянутых на разной высоте над и под водой, все на плоту попадали. Шлюпки и плот угодили в хитро расставленную ловушку.

 

11

Мартин первым вскочил и стал расшвыривать своим шестом Раскрашенных, которые горохом посыпались на плот с деревьев. Несколько визжащих тварей он сразу отправил в воду. Фурмо и его бойцы орудовали веслами, то и дело раздавался глухой стук: это землеройки на лету сбивали древесных крыс. Вопли, всплески воды, рев, крики слышались в черной ночи среди сосен. Это был настоящий хаос. Фолгрим пробрался к парусу, чтобы защитить Тримп и Чаггера. Он стоял рядом с ними и молотил своим шестом направо и налево так, что только воздух вокруг гудел. Гонфф и Динни тоже не отставали. Шмяк! Шлеп! Бах! Плюх! Не переставая работать шестом, Мартин крикнул:

— Их слишком много! Нам не справиться! Держитесь, сколько можете. Я скоро вернусь. Если не вернусь, плывите без меня. Это приказ!

С этими словами он обломал свой шест о спины трех крыс, которые пытались вскарабкаться на плот, но, отведав шеста, быстренько нырнули обратно в ручей, и течение унесло их с глаз долой.

Как только Мартин оказался в воде и его бросило на виноградные лозы, в которых запутался плот, он зацепился задними лапами и достал из ножен свой знаменитый меч. Было неимоверно тяжело взмахнуть им в быстро бегущей воде, но Воителю это удалось. И он рубил, резал и пилил путы до тех пор, пока лапу не свело от холодной воды и огромного напряжения. Но страшным усилием воли он заставил себя продолжать. Его хлестали мокрые лозы, после того как он рассекал их острым лезвием, он сражался с ними и ревел, как зверь, и вода захлестывала его с головой. И наконец Мартин рассек те лозы, за которые все это время держался задними лапами. Для этого ему пришлось опустить голову в воду и сгорбиться. Плот тронулся, освобожденный, и больно ударил Мартина по спине. Мартин перекувырнулся в воде, привычно переложив меч в одну лапу, а другой уцепился за плот.

Динни почувствовал, что кто-то хватает его. Он было собирался разобраться с очередной крысой, нанеся ей сокрушительный удар шестом, но тут над водой показалась голова Мартина:

— Дин, протяни мне шест, быстро!

Крот опустил свой шест в воду, и Мартин за него ухватился. Забросив меч на плот, он старался теперь вскарабкаться сам. Плот все еще кишел Раскрашенными. Взобравшись, Мартин высоко подняв над головой меч, издал полный боевой клич барсуков:

— Еула-ли-а!

Визжа от страха, раскрашенные твари сами спрыгивали с плота и улепетывали к берегу.

К счастью, серьезно не пострадал никто, хотя, как после всякой схватки с хищниками, были ушибы, царапины, ссадины, порезы. Теперь, когда сосновый лес остался позади, Тримп и Лог-а-Лог занялись лечением этих мелких ран, а Гонфф и Динни стали присматривать место для стоянки. Из темноты выплыл небольшой островок посередине ручья — чудесное место для отдыха на остаток ночи.

Однако после бурной схватки с Раскрашенными путешественники были слишком возбуждены, чтобы спать. Повара развели огонь, выбрав место, защищенное от ветра кустами, и сварили овощной бульон. Гонфф сделал из мягкого хлеба и нарезанного лука поплавки и бросил их в бульон. Тримп сидела у костра вместе со всеми, испытывая к своим спутником самые теплые дружеские чувства. А пока все болтали и тонкими прутиками вылавливали из бульона поплавки, Фурмо исполнил шуточную песенку под названием «Праздничная драка»:

Глядя на беззаботных весельчаков, никому и в голову не пришло бы, что совсем недавно эти звери дрались не на жизнь, а на смерть, чтобы спасти себя, да и Тримп тоже. И когда глаза ежихи стали слипаться, она не сопротивлялась и спокойно уснула, положив голову на сухой мох. Кто бы не чувствовал себя в безопасности в компании таких храбрецов! Мир и спокойствие опустились на маленький островок. Все вокруг уснуло до рассвета.

Новый день начался, светлый и чудесный, с теплым летним восточным ветром. Фурмо Лог-а-Лог запрыгнул на плот, помочил лапу в воде и поднял ее кверху, чтобы определить направление ветра:

— Ставьте парус, друзья, и спускайте весла. Плывем к морю!

Набирая скорость, плот поскрипывал всеми своими бревнышками. С пушистым хвостом, развевающимся выше головы, Чаггер висел на руле головной лодки и радостно выкрикивал:

— Ур-ра-а! Плывем к морю!

Динни слегка нервничал и сжимал в лапах трос. Ему не очень-то по душе была эта сумасшедшая гонка:

— Гурр, господин Лог, а не слишком ли быстро мы плывем? Юрр!

Фурмо засмеялся и даже исполнил короткий энергичный танец на краешке плота:

— «Быстро», мой толстый друг? Ты говоришь, «быстро»? Видишь, вон там, чуть подальше, берег становится ниже? Вот доплывем туда — тогда узнаешь, что такое «быстро»!

Крот плотно зажмурил глаза и еще крепче вцепился в натянутый трос, а Фурмо еще шаловливо подергал его, как струну. Тримп и Фолгрим сняли Чаггера и обвязали его веревкой вокруг пояса, и очень вовремя. Плот вдруг сильно тряхнуло: он вошел в каньон между бурыми скалами. Все вскрикнули, и каждый ухватился кто за что смог. Чаггер свалился со своего шаткого насеста в воду. Тримп ахнула, но Фолгрим крепко держал веревку, обвязанную вокруг живота бельчонка, и тут же вытянул его обратно:

— Поднимайся, негодник! Эй, Гонфф, посмотри, кого я поймал! Рыба-Чагг! Никогда не видал рыб с такими пушистыми хвостами!

Отряхнувшись, взъерошенный Чаггер горделиво выпрямился:

— Никакая я не рыба! Я белка!

Вода в ручье бурлила и пенилась, просвет между скалами сужался, а чуть дальше берег резко обрывался вниз. Фурмо приказал спустить парус. Землеройки заняли свои места в шлюпках на веслах и искусно поддерживали всю флотилию посередине ручья. Скоро всех окатило водой, как из душа, и спутники перестали слышать друг друга из-за громового рева. Лог-а-Лог и Мартин галанили плот длинными шестами. Мартин заметил, что их капитан что-то больше не поет и не танцует. Он сделался мрачен и сосредоточился на том, чтобы не потерять управление плотом и шлюпками.

Вот теперь плот начал раскачиваться по-настоящему: из стороны в сторону, вверх-вниз, иногда довольно высоко выпрыгивая из воды, а потом с громким всплеском падая обратно. Дважды коварное течение разворачивало плот задом наперед, и Мартин с Фурмо изо всех сил работали шестами, чтобы развернуть его обратно. Тримп поняла, что дело плохо, когда Гонфф велел ей и Чаггеру лечь ничком и покрепче уцепиться за что-нибудь. Ежиха ухватилась за виноградные лозы, которыми были связаны бревна, а задними лапами крепко обхватила малыша. Подняв на секунду голову, Тримп взглянула вперед и потеряла дар речи.

Радуга перекинула свой цветной мост с берега на берег. Она сияла сквозь туманную завесу из мельчайших капелек воды. Вот они миновали и радугу. А дальше… А дальше не было ничего!..

Мартин услышал свой собственный изумленный возглас, его шест ткнулся в край скалы, откуда низвергался водопад. Плот и лодки полетели в никуда. Неожиданно воцарившуюся тишину прорезал крик Фурмо:

— Держи-и-ись!

А потом их накрыл громоподобный рев низвергавшейся воды, и они падали, падали и падали, и впереди них был морской берег и само море, а сзади страшная водяная стена. Судорожно вцепившись кто во что мог, не дыша от ужаса, они проваливались ниже и ниже, и плот кренился и кренился вперед, и все это длилось целую вечность. Ниже, ниже, ниже… У-у-ух!

Плот шумно шлепнулся в озерцо, в которое низвергался водопад. По инерции плот продолжал движение и ушел довольно глубоко под воду, а на поверхность всплыли уже отдельные бревна.

Тримп почувствовала, что во рту у нее вода. Она открыла глаза. Вокруг было холодно, тихо и как-то туманно. Еще не совсем придя в себя, она огляделась. Где-то там, высоко над поверхностью озера, покачивалось небо с пухлыми белыми облаками. Тримп почувствовала прикосновение слабенькой лапки Чаггера. Ее охватила паника. Они с Чаггером оказались в ловушке: их придавило бревно от плота, защемленное скалами под водой. Лапка бельчонка уже стала совсем вялой. Тримп ужаснулась. Она вдруг осознала, что ее жизни и жизни Чаггера сейчас придет конец, что они погибнут здесь, под водой. Она видела пузырьки, которые шли у нее изо рта. Внезапно, на секунду забыв, что и она в таком же положении, Тримп почувствовала, как ее захлестнула волна жалости к Чаггеру. Бельчонок ведь еще так мал! Какой трагический конец и какая короткая жизнь! Она крепче сжала его лапку — пусть по крайней мере чувствует, что он не один. Тримп уже почти потеряла сознание, когда появился Фолгрим.

Втиснувшись между скалами, он использовал свое тело как живой рычаг: уперся всеми четырьмя лапами, широким лбом и мощным хвостом. На шее у него вздулись вены. Шрамы на лбу Фолгрима от натуги набухли синими толстыми веревками. Наконец послышался какой-то хруст, потом — скрежет, а затем странный звук, напоминающий щелчок. Бревно всплыло, освобожденное от сжимавших его скал, раздвинутых неимоверным усилием Фолгрима. Фолгрим тотчас схватил Чаггера за хвост, а Тримп за лапу. Он с силой оттолкнулся от песчаного дна задними лапами и хвостом. Все трое выскочили на поверхность. Их тут же подхватили лапы друзей и отбуксировали к берегу.

Мартин быстро оглядел всех присутствовавших.

— Динни! Где Динни?

Не успел он это выговорить, как Фолгрим снова нырнул в воду и стрелой помчался вниз. Белый песок, осколки ракушек, обломки скал — все это придавало дну жемчужно-серый цвет. Фолгрим подплыл к перевернутой шлюпке и быстро сделал под нее подкоп. Голова выдры проникла в пузырь воздуха, сохранившийся под перевернутой лодкой, впустив туда воду. Фолгрим нос к носу столкнулся с Динни. Мордочка крота слегка дернулась, и он вежливо произнес:

— Добрый день, господин! Не зря я надеялся, что кто-нибудь подоспеет, пока весь воздух не вышел. Должен вам сказать, мне вовсе не улыбается остаться навсегда под водой. Такие уж мы, кроты! Под землей-то мы хоть куда, а вот под водой сразу начинаем тосковать, юрр!

Фолгрим улыбнулся, показав свои острые зубы:

— Ну что ж, тогда закрой глаза, Дин, задержи дыхание и хватайся за мою лапу. Скоро будем на земле, приятель!

Чаггер извергал фонтаны воды. Тримп, которая уже более-менее пришла в себя, с тревогой следила за действиями Фурмо:

— А он точно поправится?

Командир усмехнулся и слегка надавил на живот бельчонка — изо рта у малыша вылилась очередная маленькая речка.

— С ним все будет хорошо, барышня, можешь не беспокоиться. Мне приходилось видеть малышей-землероек, которые заглатывали в два раза больше воды, и ничего этим маленьким паршивцам не было.

Приоткрыв один глаз, Чаггер тут же сердито ткнул своей крошечной лапкой в Фурмо:

— Ну ты, землеройка, если еще раз надавишь Чаггу на животик, он плюнет водой тебе в глаз!

Фурмо перевернул Чаггера вверх ногами и хорошенько потряс. Потом поставил его на задние лапы и отпустил:

— Я же говорил! Этот проказник вынослив, что твой угорь!

Динни весь вывалялся в белом песке и выглядел как призрак крота. Когда он подошел и уселся рядом с Мартином, тот не смог удержаться от смеха:

— «Отдохнем! Прогуляемся до Северного Берега! Устроим себе каникулы на все лето!» Ну как, Динни? Хорошие каникулы?

Гонфф вытащил из хвоста занозу — большую щепку от плота — и с облегчением вздохнул:

— Посмотрите на меня, друзья! Я ужасно доволен! Правда, кое-чего не хватает…

Мартин прекрасно знал, что последует дальше, поэтому не дал Гонффу договорить:

— Еды! Вот чего! Не правда ли, вечно голодный похититель супа?

Гонфф небрежно поковырял в зубах вынутой из хвоста щепкой:

— И как вы только догадались, о благородный воин? Эй, Фурмо, как у нас насчет поесть?

Один из поваров-землероек ответил за своего командира:

— Мука испорчена, зато фруктам ничего не сделалось. У нас целое озеро свежей воды. То печенье, что мы испекли сегодня утром, пропало. Думаю, надо пополнить запасы свежей еды, поискать тут, в округе.

Мартин, что называется, принял командование и теперь раздавал распоряжения:

— Так. Все, кто может, на поиски еды. Поищем на холмах и в дюнах вдоль берега. Динни, оставайся тут с Тримп и Чаггером. Отдохните, а потом посмотрите, что из останков корабля еще может нам пригодиться.

 

12

Тримп все еще чувствовала головокружение и легкую тошноту после пережитого под водой, но с Чаггером отдохнуть было невозможно.

— Чаггер, сейчас же выйди из воды, там глубоко!

— Ха! Чагг знает, что там глубоко, он был на дне!

— И снова там окажется, если сейчас же не выйдет! Вылезай сию же минуту!

— Оставь меня в покое! Не видишь, мы с Дином заняты?

Крот подцепил бельчонка за шкирку своим крепким когтем:

— Я как-нибудь сам справлюсь, юноша, спасибо большое. А ты слушайся госпожу Тримп и не груби!

…Лис появился как будто из воздуха! За ним стояли четверо оборванцев — маленькая банда крыс и хорьков.

Лис выглядел самым злобным из четверых. Он был явный вожак. В ушах у него болтались большие медные кольца, а тело прикрывали какие-то цветастые лохмотья. На лапе, сжимавшей остро заточенный топор, виднелись полустертые татуировки. Лис обратился к Чаггеру:

— Хахарр! Слушай старших, юноша, и не груби! Ну, ребята, чем тут можно поживиться?

Одна из четырех тварей гнусно захихикала:

— Жратвой, вот чем!

Укоризненно покачав головой, лис проворчал:

— Фу! Оставь этот жаргон, Фрибб, перед тобой благородные звери. Конечно, малость помятые, но, в общем, вполне приличные. Ведь правда, барышня?

Вся компания сразу очень не понравилась Тримп, и вожак в первую очередь, но в голосе ее не было и намека на испуг.

— Кто вы такие и что вам здесь надо? — спросила она.

Лис с наглым видом прохаживался туда-сюда и лезвием своего топора бесцеремонно ворошил съестные припасы путешественников. Наконец он выбрал себе яблоко и вытер его о свой драный рукав.

— Я мог бы задать вам тот же вопрос, моя красавица! Тримп подняла увесистый обломок плота, уцелевший после крушения:

— Я не ваша красавица, и вообще принято сначала спрашивать, прежде чем угощаться чужой едой.

Четыре приспешника лиса издевательски захихикали. Лис застыл, так и не донеся яблоко до рта, и на морде его появилась противная усмешка:

— Ох! Я прямо чуть со стыда не сгорел! Черт возьми, а она языкастая, эта пигалица!

Тримп угрожающе потрясла обломком, слегка дрожа, но не потеряв самообладания:

— Ага! Языкастая. Но с хулиганами я разговариваю не только языком, и вы это скоро узнаете. Ну, так что вам здесь надо?

Как бы намереваясь уйти, лис бочком подобрался к Тримп. Потом он внезапно резко повернулся и одним взмахом топора выбил обломок из лап Тримп.

Утробно рыча, Динни двинулся на вожака, но один из приспешников ударил его саблей. Поднявшись, крот едва не наткнулся на пику, приставленную ему к горлу. Откусив от яблока, лис скорчил рожу и выплюнул откушенное. Он приблизил лезвие топора к шее Тримп под подбородком и грубо заявил:

— Я Шолабар, хозяин этого берега. Видите ту лодку? Так вот, она моя. Я патрулирую эти воды, и…

Тримп перебила его:

— Что-то не вижу никакой лодки!

Обращаясь к одному из своих, Шолабар проворчал:

— Где ты оставил лодку, Гримлег?

— За мысом, как ты велел, капитан. Лис недовольно поморщился:

— Ладно, не важно. Главное, барышня, что вы на моей земле. Все вокруг вас, все, что вы видите, принадлежит мне. Даже этот водоем со свежей водой. Так что вы вторглись в чужие владения, ясно?

Тримп отвела топор от своего подбородка и презрительно засмеялась прямо в физиономию хулигана:

— Ха! Не говорите глупостей! Море и его берега не принадлежат никому!

Дрожа от ярости, Шолабар замахнулся на ежиху топором:

— Ах ты сопливая колючая малявка! Да я с тебя шкуру сдеру!

Чаггер подскочил к лису и вонзил зубы в его заднюю лапу.

— А-ай! Уберите его от меня! Ай-яй-яй!

Малыш пристал к лису, как банный лист, постепенно вонзая острые зубки все глубже и глубже и сердито урча. Одни из хулиганов схватил бельчонка за хвост. Тримп повисла на передней лапе Шолабара, занесшего топор над Чаггером. Лис верещал:

— А-а-а! Да оттащи же его от меня, Гримлег! Йа-а! Я его пополам разрублю, мерзавца маленького!

И он тряс и тряс лапой, силясь освободиться от Тримп, а зубы Чаггера вонзались все глубже и глубже.

— Фрибб, убери от меня это отродье! Он прокусит мне лапу до кости! О-о-о!

Не успел лис издать очередной вопль, как откуда ни возьмись появился Фолгрим и обрушился на Шолабара, как удар молнии. Раздался громкий хруст, и голова лиса как-то неестественно откинулась назад. Хулиган замертво упал на песок. Взглянув на Фолгрима, четверо оставшихся решили уносить лапы, пока не поздно. Мартин и Гонфф как раз обогнули ближайшую дюну и направлялись к водоему, набрав дикого лука и стеблей одуванчиков, и два удиравших хулигана угодили прямо в их объятия. Гонфф ткнул одного из них в живот, и тот согнулся пополам, хватая ртом воздух. Мартин повалил второго на песок и крепко схватил за загривок. Двое других побежали в противоположном направлении — прямо на рапиры землероек Гуосима.

Волоча за шиворот хулиганов, собиратели кореньев вернулись к водоему. Мартину пришлось сразу встать между пленниками и Фолгримом, потому что тому ужасно хотелось расправиться с ними немедля, пустив в дело топор убитого лиса. Мартин постарался урезонить Фолгрима:

— Хватит кровопролития. Они свое получили. Вы, четверо, сядьте и объясните, что произошло. Что вам тут было нужно? А ну-ка правду, быстро!

Хорек Гримлег сразу же притворился несчастненьким:

— Мы всего лишь бедные бродяги, господин. Ходим по лесам, ищем себе пропитания, чтобы не помереть с голоду. На нашу беду, мы встретили этих бандитов, господин! Мы только попросили у них чего-нибудь поесть, а они как накинутся на нас! Вот этот, маленький, хотел растерзать нашего капитана, Шолабара, а ежиха собиралась вышибить нам мозги палкой. Это правда, господин! Видите того свирепого речного пса? Это он убил нашего друга Шолабара. А у сумасшедшего крота был меч, и он собирался убить меня!

Гримлег поднял саблю, которую уронил, удирая.

— Да-да, вот этот самый, клянусь своей мамой, господин! Они бы нас убили, если бы вы не пришли!

Мартин едва заметно подмигнул Тримп, прежде чем сурово вопросить:

— Это правда? Вы действительно напали на этих несчастных созданий? Отвечай!

Тримп все поняла и сразу подстроилась. Лебезя и суетливо потирая лапки, она ерзала по песку, изображая притворное раскаяние:

— О, это правда, ваша честь, это правда! Но ведь у нас было такое тяжелое детство, господин! Пощадите нас, и мы станем хорошими, клянусь усами моей бабушки! Добрый господин, позвольте нам уплыть в нашей лодке. Она там, за южным мысом, и вы о нас больше никогда не услышите, клянусь!

Услыхав про лодку, Фурмо перемигнулся с Мартином:

— Так у них есть лодка. Что ты думаешь об этом, дружище?

Оглядывая то, что осталось от их плота, Мартин задумчиво качал головой, прикидывая, что делать:

— Да, ведь лодка сэкономит нам кучу времени, верно, Гонфф?

Гонфф потряс своим кинжалом и навис над четырьмя перепуганными пленниками:

— Не бойтесь, друзья, правосудие с вами! Вот как мы поступим с этими негодяями — с ежихой и ее бандой. Мы с друзьями изымаем у них лодку и в наказание берем их с собой в качестве рабов-гребцов. Так они перевоспитаются и станут добрыми зверями, такими, как вы, например. Что скажете?

Гримлег и его дружки были совершенно сбиты с толку. Одним махом они лишились и добычи, и лодки, и своего вожака. Хорек уже собрался было возразить, но Фурмо вынул свою шпагу, подошел к нему вплотную и, глядя на него в упор ледяным взглядом, холодно сказал:

— По-моему, идея прекрасная. Эти честные звери не должны возражать, если, конечно, то, что они рассказали нам, правда. А лучше бы это было правдой, потому что я, признаюсь, ненавижу врунов. Вруны хуже воров и даже убийц, я всегда это говорил. Покажите мне вруна — и я навеки заставлю замолчать его лживый язык. Гурр! Не терплю врунов!

Гонфф положил лапу на рукоятку рапиры Фурмо:

— Держи шпагу в ножнах, Фурмо. Это честные звери. Гримлег и вся банда закивали так усердно, что у них чуть головы не оторвались. Они очень старались выглядеть бедными, но честными. Гонфф обвиняюще указал лапой на Тримп и ее друзей:

— А вот эти — совсем из другого теста. Мне лично они кажутся отъявленными бандитами и убийцами.

Фолгрим прищурил свой единственный глаз:

— Ага, я такой! Я всегда таким был. Меня хлебом не корми — дай зарубить топором парочку честных зверей!

Чаггер оскалился и утробно заурчал:

— Хо-хо, мы любим отрывать хвосты и перегрызать глотки, это точно! Гурр!

Динни скорчил страшную рожу и кровожадно растопырил когти:

— Бурр, а еще хорошо бывает заткнуть жертве нос ее собственным хвостом! Гурурр!

Тримп лихо пнула песок рядом с одним из хулиганов:

— Ха! Дайте мне острый ножик и котелок, и я покажу, что я умею делать из честных зверей. Йа-а-харр!

Гонфф ужаснулся:

— Ну хватит, злыдни! Живо в лодку и придержите свои поганые языки!

Мартин вынул меч и под конвоем повел «злодеев» к лодке. Гонфф и землеройки Гуосима кусали губы, чтобы не расхохотаться.

Лог-а-Лог, сохраняя полную серьезность, похлопал по спинам бедняжек, пострадавших от банды Тримп, каждому пожал лапу, отчего они болезненно сморщились.

— Да, повезло вам, что мы вовремя появились, очень повезло!

Один из поваров-землероек шепнул Гонффу так, что все услышали:

— Надеюсь, они поблагодарят нашего командира. А то он терпеть не может неблагодарных. Знаешь, я как-то раз сам видел: Фурмо взял саблю и…

Прежде чем он успел договорить, хулиганы испуганно залопотали:

— О, как же нам повезло, что мы вас встретили, господин! Спасибо вам, господин!

— Что бы мы без вас делали!

— Да-да! Мы вас никогда не забудем!

— Спасибо, спасибо, добрый господин.

Гонфф собрал раскиданное по песку оружие, причитая, как престарелая мышь-домохозяйка:

— Гадкие острые железки! Не бойтесь, друзья, мы позаботимся о том, чтобы вы не поранились!

Еще Фурмо подарил им тот самый обломок плота, которым собиралась драться Тримп:

— Мне очень жаль вашего друга лиса. Вот этим вы сможете выкопать ему могилку. Пусть покоится с миром! Ну, прощайте.

Фурмо с друзьями еще не успели уйти далеко, когда большая костлявая крыса с досадой пнула песок:

— Тьфу! И зачем только нас сюда принесло! Гримлег огрел крысу по голове тем самым обломком плота.

— Да заткнись ты, чокнутый! — прошипел он.

Фурмо Лог-а-Лог был в восторге от новой лодки. Он плавал вокруг нее на мелководье, восхищенно осматривая ее со всех сторон. Остальные уже грузились на борт. Это был плоскодонный ялик с одним квадратным парусом, который ставился посередине лодки. На корме был устроен парусиновый навес, натянутый на ивовый каркас, чтобы укрываться в ненастье.

Фурмо наконец забрался в ялик, зашел под навес и вышел оттуда, сияя от счастья:

— Посмотрите, ребята, там есть маленький каменный очаг, духовка из обожженной глины и еще три хорошие скамьи. Я думаю, лодка рассчитана на полную команду. Прямо скажу, друзья: тот, кто строил это судно, свое дело знает. Это настоящие мастера! Красотища, правда, Гонффо?

Мышеплут восхищенно покачал головой:

— Ставлю три против одного, что это судно полетит, как ветер. И как только этим голодранцам удалось заполучить такую великолепную лодку?

Чаггер сновал туда-сюда, вживаясь в новую роль капитана пиратского корабля:

— Известно, как! Мы отбили его у лягушек, а их самих сварили и слопали! Хи-хи-хи!

Тримп резко одернула его:

— Я уже по горло сыта такими разговорами, Чаггер!

Бельчонок взлетел на мачту и оттуда сердито пробурчал:

— Никакой я тебе не Чаггер! Я пират, ужасный злодей!

Динни, кряхтя, устроился под навесом:

— А вот я устал быть злодеем. У меня уже вся физиономия болит — скалить зубы и строить страшные рожи. Пожалуй, лучше опять стану старым добрым кротом.

Держась поближе к берегу, путешественники двинулись на север. Фурмо и его землеройки были в совершенном восторге от новой лодки. Зная толк в судостроении, они могли по достоинству оценить искусство мастеров и изящество проекта.

— А я думал, ты будешь с нами, только пока мы не доберемся до моря, дружище, — мягко напомнил Фурмо Мартин. — Разве ты не собирался вернуться домой, к своему племени, как только мы спустимся вниз по ручью?

Фурмо сосредоточенно обнюхивал палубу, даже лизнул мачту языком, прислушивался к каждому скрипу на корме, примеривался к веслам, положив лапы на уключины. Лог-а-Лог рассеянно улыбнулся Мартину:

— Ты хочешь сказать: вернуться к спокойной домашней жизни? А ты представляешь себе, что скажет моя супруга, когда я сообщу ей, что лишился и плота, и шлюпок? Уф-ф! Я, конечно, Лог-а-Лог, но главная-то в племени — она, моя хозяйка Жимолость. Она мне уши оторвет, если я вернусь домой без лодок! Мартину пришлось согласиться.

— И что же ты собираешься делать? — спросил он Фурмо.

На мордочке землеройки появилась хитрющая улыбка:

— Я собираюсь остаться с вами до конца вашего путешествия. А потом вместе поплывем обратно, и вы убедите мою супругу, что вам ну никак было не обойтись без меня и бойцов Гуосима. А в знак благодарности вы подарите нам эту лодку взамен тех, которых мы лишились. И у нас в племени мы закатим пир на весь мир, а в довершение всего мы назовем это судно «Жимолость» в честь моей драгоценной супруги! Идет?

Широко улыбаясь, Мартин крепко пожал лапу Фурмо:

— Идет, землеройка-златоуст!

 

13

Несколько следующих дней выдались солнечными и спокойными, и «Жимолость» преодолела значительное расстояние. Чаггер непрестанно потешал всю команду. Бельчонок произвел себя в капитаны, сохранив за собою также и роль морского разбойника. Одно другому не мешало. Фолгрим и Тримп иногда с трудом удерживались от смеха, наблюдая его ужимки и прыжки. С важным видом расхаживая по палубе, вооруженный мечом, Чаггер хриплым баском раздавал команды направо и налево:

— Готовьте еду, а то брошу вас на съедение акулам!

— Держите румпель прямо, господин Фурмо, а то капитан Чагг заставит вас драить палубу!

— Эй вы! А ну запевай песню, да повеселее, а то хвосты поотрываю!

Гонфф, как полагается, отдал ему честь:

— Капитан Чагг! Я проверил запасы продовольствия и обнаружил, что у нас все кончилось. Нам нужна еда.

Чаггер вдумчиво погладил подбородок, как это обычно делал Мартин, а потом раздраженно замахал своими пухлыми лапками:

— Ну так правьте к берегу и запаситесь едой! И не отвлекайте меня! У меня и так дел по горло, я капитан!

Гонфф посмотрел на Фурмо:

— Нам правда нужна еда.

Командор-землеройка умело вел судно по волнам, напряженно оглядывая берега:

— Будем плыть до вечера, а потом пристанем. Нам всем будет полезно провести ночь на твердой земле. А завтра снарядим экспедицию за едой. Если, конечно, капитан не возражает!

Чаггер как раз повязывал лоб цветной тряпочкой, какие носили землеройки, чтобы выглядеть еще более неотразимым.

— Ну да, я же так и сказал, кажется! А теперь всем — тихо! Капитан Чагг собирается вздремнуть.

К вечеру заметно посвежело. Фурмо налег на румпель, и «Жимолость» легко заскользила к берегу. Спрыгнув на берег, команда держала булинь, ожидая сигнала Фурмо. Тот внимательно смотрел на набегавшие волны и наконец, выбрав самую большую, закричал:

— Давайте, ребятки! Поднимай!

Почти без труда землеройки вытянули лодку на берег, за линию прилива, где ее можно было безбоязненно оставить.

Динни немедленно пошел прогуляться по пляжу, весьма довольный тем, что он снова на земле.

— Юрр! Смотрите-ка, тут старая лодка. А я сначала подумал, что это камень!

Наполовину занесенная песком лодка лежала вверх днищем, должно быть, давным-давно забытая на пустынном берегу. Фолгрим задумчиво проговорил:

— Чья же она была, интересно знать!

Тримп подошла поближе и заглянула в темную пещеру, образовавшуюся под перевернутой лодкой:

— Чья бы ни была, под ней можно отлично переночевать. Надо развести огонь и приготовить ужин из остатков наших припасов. Давайте залезем внутрь. Будет забавно!

И пока разводили огонь ежиха полезла под полуразрушенный корпус лодки. Она проделала все так быстро, что никто даже не успел предостеречь ее.

— Ай!

Она выскочила наружу, как ошпаренная, а за ней вылез огромный краб с красным панцирем и страшно шевелящимися клешнями. Ежиха не пострадала, но краб угрожающе топтался на песке и был готов защищать свое убежище. Вскоре к нему присоединился еще один, такой же огромный и свирепый. Тримп дрожала, как лист, а Чаггер спрятался за ее спину.

Вытащив из костра тлеющую головешку, Гонфф обежал вокруг крабов, последовательно поднося головешку к концам палок. Ракообразные, почуяв неладное, «заметались», семеня и спотыкаясь. Они в страхе косились своими выпуклыми глазами на горящие палки. Мышеплут наступал на них со своим потрескивающим факелом:

— Ну вы, придурки панцирные, убирайтесь отсюда, пока вам клешни не подпалили! Давайте! В воду!

Гонфф погнал их к морю, и крабы своими убогими мозгами наконец сообразили, как им не сгореть заживо. Боком, боком, они поспешно двигались к воде. Гонфф вернулся к друзьям, весело смеясь:

— У этих двоих и на одного ума не наберется!

Все выжидали, пока храбрый Мышеплут, светя себе факелом, проверял, нет ли еще кого-нибудь под перевернутой лодкой.

— Можно заходить! Здесь больше никого нет!

Снаружи стало холодно, пронизывающий ветер гулял по берегу, взвихривая песок. К счастью, путешественникам было где укрыться, они сидели вокруг костра, глядя на веселое пламя, ели вкусный ужин, шутили, болтали. Когда все на минутку примолкли, Тримп вдруг приложила ухо к борту лодки и сказала:

— Слушайте! Ты что-нибудь слышишь, Мартин?

Мартин тоже прислушался:

— Да. Похоже, кто-то стонет. Фурмо положил Динни еще пудинга:

— Может, это ветер?

Но Мартин уже взялся за свой верный меч и настороженно подался вперед:

— Это не ветер. Прислушайтесь!

Все замолчали и явственно различили какие-то жуткие стоны, раздававшиеся снаружи:

— У-у-у-о-о! О-о-о-а-х!

Стоны то затихали, то нарастали над берегом моря в безлунной ночи. Фурмо содрогнулся:

— По-моему, живые так не стонут!

Его замечание настроило всех на мистический лад:

— А может, это духи мертвых?

— Вдруг это призраки давно погибших моряков с этой лодки?

— Говорят, такое бывает на берегу моря, в пустынных местах.

— Я тоже слыхал. Они приходят по ночам на то место, где погибли.

— Урр! Уж лучше бы мы остались в море, в нашей лодке!

— Тише! Я, кажется, разбираю слова!

Действительно, слова вполне можно было разобрать.

У скрывшихся под перевернутой лодкой шерсть встала дыбом, а лапы задрожали. Все придвинулись поближе к огню. И все же нельзя было не услышать эту замогильную песнь, которая становилась то громче, то тише и пелась под аккомпанемент ветра:

Тримп вся затрепетала от ужаса. Она крепко прижала к себе дрожавшего как осиновый лист Чаггера. И тут раздался низкий странный звук — снаружи по борту лодки стучали: «Тук, тук, тук». Затем снова послышались жуткие голоса:

Мартин взглянул на искаженные ужасом мордочки своих друзей. Вынув из ножен меч, он повернулся к единственному из всех, кроме него самого, кто не был уж слишком потрясен жуткими песнопениями:

— Ну, что ты обо всем этом думаешь, Гонфф?

Мышеплут тоже взялся за свой кинжал:

— Вряд ли привидение может быть настолько плотным и твердым, чтобы стучать лапой по корпусу лодки, дружище. Ты останься здесь на случай, если там ловушка. Позаботься об этих пугливых маргаритках. А я вылезу — посмотрю, что там такое.

И Гонфф выскользнул в ночь. Секундой позже он появился вновь и влез внутрь гораздо быстрее, чем вылезал наружу. Кинжал выскользнул из его лапы. Мартин сжал запястье друга. Тот, кто сидел теперь с ними, весь серый и дрожащий, был не Гонфф. Воитель заглянул в его расширенные от ужаса зрачки:

— Что с тобой, дружище? Что ты там видел?

Гонфф залпом опрокинул кружку напитка из одуванчиков. Кажется, он постепенно вновь обретал присутствие духа, но прошло еще какое-то время, пока он смог заговорить:

— Честное слово, друг, не хотел бы я увидеть их вновь. Они высокие, очень высокие, у них ужасные морды и длинные белые тела, они колышутся, как будто плывут по воздуху!

Тут один из членов Гуосима сжался в комок, указывая дрожащей лапой на кого-то, возникшего у входа в их убежище:

— А-а-а! Я вижу его! Вот он!

Чьи-то размытые силуэты маячили снаружи. Мартин схватил весло:

— Ну, хватит всей этой чепухи! Пора поговорить с этими призраками, послушаем, что они нам скажут!

И когда видение показалось снова, Мартин сделал резкий выпад, хорошенько огрев его веслом.

Привидение завопило и обрушилось на песок нелепой кучей. Мартин схватил в охапку эту копошащуюся массу и втащил в укрытие. Сдернув белую ткань, он предъявил своим друзьям обыкновенного ежа на ходулях.

Ежиная мордочка была густо вымазана белой глиной, скреплявшей длинные перья какой-то морской птицы. Глаза, обведенные черным, и ярко-красный рот придавали зверьку довольно жуткий вид. Он с вызовом взглянул в глаза Мартину:

— Ну, действуйте, бесчестные морские разбойники! Давай, приятель, убей меня, и покончим с этим. Кажется, твой острый меч для этого и предназначен. Грязные убийцы! Канальи!

Мартин крепко схватил ежа за липкое от глины ухо:

— Послушай-ка, дружок, разговаривай повежливее, а то я тебе уши надеру. Никакие мы не морские разбойники и никого не убиваем ни за что ни про что!

Тут на белой от глины мордочке появилась широкая улыбка:

— О, слава тебе, Мать Природа! Клянусь иголками моего дяди-толстяка, этот пудинг должен быть столь же чудесным, как и его запах! Нельзя ли положить мне большую миску? А еще, можно, я сяду рядом с той хорошенькой ежихой? Думаю, смогу произвести на нее впечатление своим прекрасным аппетитом.

Мартин с улыбкой пожал протянутую ему лапу.

— Я Мартин Воитель, а это мои друзья, и они, без сомнения, назовут себя сами.

Еж изо всех сил потряс лапу Мартина:

— Очень приятно познакомиться, Мартин. Я Мурфо, сын вождя песчаных ежей, чемпиона побережья по иглоборью.

Гонфф сразу проникся симпатией к Мурфо. Почувствовав в нем родственную душу, он лукаво подмигнул гостю:

— По-моему, тебе лучше пригласить сюда своего папу и всех остальных! А то мерзнут там, снаружи. Они же простудятся! Топчутся там, бедные, в своих белых ночных рубашках. Пойди, крикни их!

Мурфо высунул голову наружу и закричал:

— Эй! Это друзья! У них есть вкусный пудинг! Идите сюда, ребята!

В мгновение ока все пространство под перевернутой лодкой и вокруг нее наполнилось ежами, которые быстро отвязывали свои ходули и сбрасывали белые одеяния. Дюнспайк — отец Мурфо — был, вероятно, самым крупным ежом, какого приходилось встречать Мартину. Все быстро перезнакомились, и Дюнспайк принес свои извинения за то, что его ежи так напугали путешественников:

— Мне очень жаль, что мы испугали таких достойных зверей, как вы, но дело в том, что мы уже не раз видели здесь ту лодку, на которой вы приплыли, и подумали, что вы тоже из банды негодяя-лиса. Обычно он на ней плавает. Этот юный еж действительно мой сын. О! Какой роскошный ужин!

И ежи, все как один, хором повторили:

— Да! Роскошный ужин! Роскошный ужин! Фурмо поскреб ложкой по кастрюле и с сожалением сообщил:

— Очень жаль, но десерта не хватит на все ваше племя!

Вождь Дюнспайк принял от Фурмо последнюю порцию и тут же передал миску своему сыну. Он горестно покачал головой:

— Ничего! Ведь тот, кто не попробовал, не знает, чего он лишился. На, сынок, поешь, но не рассказывай остальным, как это вкусно. Ах, этот мой проклятый гнилой зуб! Как он отравляет мне жизнь. Ничего сладкого не могу есть, ничегошеньки!

И все ежи печально покачали головами и запричитали:

— Ах, проклятый гнилой зуб! Как он отравляет бедняге жизнь!

Тримп не удержалась и спросила:

— Но зачем вы ходите ночью по берегу в белых одеяниях? Для чего вы изображаете привидения?

И пока Дюнспайк раскачивался, приложив лапу к щеке, Мурфо объяснил:

— Конечно, для того, чтобы напугать морских разбойников. Эти негодяи ужасно суеверны. Напугать их гораздо легче, чем угробить половину нашего племени в бою с ними. Наш трюк уже не раз срабатывал, барышня. Правда, ребята?

И опять все племя закивало и хором ответило:

— Да, срабатывал, и еще как!

Все еще держась за свою опухшую щеку, Дюнспайк с восхищением посмотрел на меч Мартина:

— Клянусь иглами Великого Ежа, у тебя грозное оружие, Мартин Воитель!

Мартин вынул меч из ножен и протянул его вперед так, чтобы все могли его разглядеть:

— Да, грозное. Рукоять принадлежала моему отцу, а лезвие барсук выковал для меня из обломка звезды, упавшего с неба. Это волшебное оружие!

Дюнспайк недоверчиво покачал своей большой головой:

— Волшебное? Как это?

Мартин незаметно подмигнул Гонффу. Воитель повернул меч так, что на красном камне в рукояти заиграли отблески костра:

— Этот камень способен успокаивать боль и залечивать раны.

Вождь ежей с благоговением посмотрел на камень и робко спросил:

— А зубы он тоже лечит? Мартин улыбнулся:

— Да, и зубы.

Мартин выкопал острием маленькую ямку в земле и воткнул туда меч рукоятью вниз. Он подождал, пока камень остынет во влажном холодном песке, и сказал:

— Садитесь сюда, господин. Гонфф, ты подойди сбоку и держи голову вождя.

Дюнспайк робко и осторожно сел, куда ему указали. Гонфф обхватил голову ежа лапами, держась в основном за здоровую щеку. Еж с опаской смотрел, как Мартин вынимает меч из песка:

— Вы ведь не сделаете мне больно, Мартин? Воитель улыбнулся:

— Больно? Да я даже не дотронусь до вас, вождь. Все сделает волшебный камень. Просто сиди спокойно и отдыхай.

Очень нежно Мартин стал описывать круги рукоятью около распухшей щеки больного. При этом он приговаривал:

— Вот так! Вот так! Тихонько! Ну, как? Не правда ли, приятное чувство прохлады?

Дюнспайк прикрыл глаза и прислонился к Гонффу:

— О! Чудесно! Как легкое порхание бабочки весенним утром. Не останавливайся, Мартин, продолжай!

Мартин тихо нашептывал Дюнспайку на ухо:

— Кружи, кружи, волшебный камень. Твой зуб — как раз в середине круга, который я описываю. Верно?

Дюнспайк блаженно и глубоко вздохнул:

— О да, да!

Крепко сжав рукоять обеими лапами, Мартин сильно и неожиданно ударил ею прямо в середину флюса, туда, где должен был находиться больной зуб. Р-раз!

— Йа-а-а! Убили! Ранили! А-а-а!

Все племя песчаных ежей кинулось было на помощь вождю, но Мартин преградил им путь мечом и издал воинственный клич:

— Еула-лиа!

Дюнспайк наконец успокоился и перестал реветь от боли. Он открыл глаза, ощупал свою щеку и выплюнул гнилой черный коренной зуб.

— Хахарр! Посмотрите-ка! У меня не болит! Зуба больше нет. Да сохранится твое великое имя на все времена года, Мартин!

Тримп высыпала пригоршню морской соли в теплую воду и мешала, пока соль не растворилась. Она дала это Дюнспайку и сказала:

— Полощите! Особенно то место, где был зуб. Это промоет лунку, и она скорее заживет.

Еж с таким усердием и дружелюбием хлопал Мартина по спине, что чуть дух из него не вышиб:

— Как жаль, что ты не сделал этого сразу же, как мы познакомились! Тогда я смог бы попробовать ваш великолепный пудинг. Мартин, ты великий воин, ты просто герой, вот что я тебе скажу!

И хор песчаных ежей, как эхо, повторил за своим вождем:

— Великий воин!

— Герой! Вот кто он такой!

— Величайший из всех мышей! Мурфо сказал отцу:

— Папа, и ты позволишь Мартину и его друзьям ютиться под какой-то разбитой старой посудиной? Будет просто невежливо не пригласить их к нам!

 

14

Тримп шла впереди других с Мурфо и еще несколькими поклонниками, каждый из которых стремился поддержать ее под локоть, чтобы она не оступилась. Они зашли уже далеко в дюны, когда Мурфо вдруг остановился и почесал нос:

— Ну, барышня, как вам нравится наш дом? Тримп огляделась и не увидела ничего, кроме дюн:

— Где? Где же он, ваш дом?

Ежи хихикали, веселились и приплясывали:

— Как же можно его не увидеть, красавица?

— Должно быть, у нее глаза закрыты!

— А ведь дом прямо на нее смотрит!

— Да она просто близорукая, вот в чем дело! Тут терпение Тримп лопнуло:

— Очень смешно! Но все-таки, может быть, кто-нибудь из этих вымазанных глиной клоунов на ходулях покажет мне наконец дом?

Мурфо подошел к самой большой дюне и отодвинул в сторону клочок земли, поросший кустарником и пожухлой травой, который маскировал вход. Он низко поклонился Тримп, приглашая ее войти:

— Ну как, красавица? Вся эта дюна — наш большой круглый дом, но никто не сможет найти его, кроме нас, песчаных ежей.

Это была сложнейшая постройка из камня, дерева, глины и переплетенных веток, замаскированная под песчаную дюну. Внутри она освещалась светильниками и огнем, весело горевшим в каменной печке. Потайные вентиляционные трубы выходили наружу. Все расселись на плетеных тростниковых циновках. Когда вошел Дюнспайк, все замолчали, и он сказал, воздев лапы:

— Знаем ли мы, кто мы такие?

Все ежи тоже воздели лапы и хором ответили:

— Сыновья песка и дочери дюн!

Вождь окинул взглядом собравшихся и выбрал совсем молодого ежа, который еще только постигал законы племени. Началась беседа учителя и ученика. Старые ежи слушали и солидно кивали.

— Деремся ли мы с нашими врагами?

— Еж предпочтет напугать, а не убить.

— Какого роста песчаный еж?

— Такого, каким его сделают ходули.

— Где живут песчаные ежи?

— В круглом доме, о котором не знает никто!

— А почему никто о нем не знает?

— Потому что мы умеем заметать следы.

— Когда твоя очередь заметать следы?

— С рассвета до заката, первая четверть луны.

— Правильно! Ты прекрасно отвечал, юноша!

— Благодарю, вождь Дюнспайк!

Принесли еду, начались приятная суета и болтовня. Громоздкий Дюнспайк втиснулся между Мартином и Тримп, оттеснив Мурфо:

— Вот так-то лучше! Теперь моя очередь сидеть рядом с хорошенькой барышней.

И он ласково дотронулся до колючек на головке Тримп.

— Надо воспитывать молодежь, знаешь ли, — сказал он Мартину. — Будь как дома. Угощайся!

Команда «Жимолости» быстро приноровилась к привычкам песчаных ежей. Трапеза проходила так: на широкой доске были разложены тончайшие блины из ржаной муки, и на каждых четырех едоков приходилось по два глиняных горшка. В одном из них дымилось рагу из картошки, мелко нарезанной капусты, лука и разных видов моллюсков. Рагу выкладывали на блин и аккуратно его сворачивали. Один конец защипывали, чтобы содержимое не вывалилось.

Гонфф научился справляться с этим за считанные секунды. Он кивнул сидящему рядом песчаному ежу:

— Неплохая идея, приятель! И тарелки мыть не надо.

— О да, господин! Это прекрасная идея!

Гонфф, который прекрасно умел подражать чужим интонациям, ответил совсем по-ежиному:

— О да! Прекрасная идея! Прекрасная!

Все, кто расслышал, весело засмеялись. Чтобы развлечь гостей, ежи устроили соревнования по иглоборью. Расчистили круг, и двое соревнующихся привязали к задним лапам учебные низкие ходули. Они балансировали внутри круга, пока старики-арбитры не возгласили:

— За пределы круга не выходить! Лапами друг друга не касаться! Сходитесь! К бою!

Соперники храбро, хоть и неуклюже ринулись в бой. Это были два взрослых сильных ежа. За каждого из них болели друзья:

— Давай, Доггл, накорми его песком!

— Сделай-ка этого увальня, Пейкел, сорви с него ходули, пусть покажет нам свои пятки!

— Будь внимателен, Доггл, смотри, что этот дьявол выделывает своими ходулями!

— Давай, тесни его, нападай!

Соперники какое-то время ходили по кругу, потом сошлись в середине его, нагнули головы и сильно стукнулись, зацепившись друг за друга своими твердыми иглами. Оба мотали головами, стараясь повалить один другого. Это оказалось непросто, при том что лапы нельзя было пускать в ход. Потея и кряхтя, борцы отталкивались друг от друга и вновь сходились. Иногда кто-нибудь из них неожиданно отскакивал в сторону, стараясь таким образом вывести из равновесия соперника.

— Ну-ка, Доггл, покажи ему свой знаменитый боковой!

— Твой коронный лобовой удар, Пейкел, — и он готов! Победил Доггл. Он послушался советов болельщиков и применил комбинацию: внезапный поворот головы и подсечка слева. Под рев зрителей Пейкел оказался в воздухе, ходули полетели в разные стороны, а сам он шлепнулся на спину. Болельщики Доггла возликовали, когда он наклонился и трижды постучал по ходулям поверженного противника — обычный ритуал в иглоборье.

Потом ежи стали упрашивать вождя принять участие в состязаниях, но тот с улыбкой покачал головой. Мурфо крикнул отцу:

— Давай, папа, покажи им, как борются настоящие чемпионы! Или ты слишком толстое пузо отрастил?

Тут начались подколы и шуточки. Все еще улыбаясь, Дюнспайк тяжелой походкой направился к границе круга:

— Ну что, Доггл, ты готов оказаться на песке?

Доггл исполнил на ходулях жизнерадостный танец:

— Я-то готов, вождь, только, чтобы бросить меня на песок, понадобится кто-нибудь помоложе и пошустрее тебя, старый толстяк!

Дюнспайк поднял одну бровь. За его улыбкой таилась угроза. Он привязал к лапе одну ходулю:

— Может, я уже и в годах, но, думаю, ты сегодня все-таки причешешь песок своими колючками!

Ропот удивления пронесся среди зрителей, когда Дюнспайк выпрямился:

— Смотрите! Он собирается бороться на одной ходуле! Да Доггл этого старика расплющит, как краба!

Один из арбитров обратился к Дюнспайку:

— Ты нарочно привязал только одну ходулю, вождь?

— Да!

— Ты собираешься так бороться?

— Да!

Арбитр беспомощно развел лапами:

— Хорошо. За пределы круга не выходить. Лапы в ход не пускать. К бою!

Мартин изумился проворству пожилого и тяжелого ежа. Дюнспайк на своей одной ходуле быстро допрыгал до середины круга, тогда как Доггл еще только проделал половину пути. Вождь нагнул свою огромную голову, колючки его ощетинились. Он нанес противнику мощный удар, сцепившись с ним колючками и затем резко повернув голову. Доггл поднялся в воздух, полетел куда-то вбок и приземлился за пределами круга, среди зрителей. С хохотом, более напоминавшим победный рев, Дюнспайк в несколько прыжков оказался рядом с побежденным и трижды стукнул по его ходулям под бур-ные аплодисменты. Потом Дюнспайк обратился к Мартину:

— А ты, Мартин из Рэдволла, не хочешь ли встать на ходули и побороться со мной?

Мартин, смеясь, поднял лапы вверх:

— Я бы скорее решился сразиться с зубастой акулой, чем бороться с тобой. Ты настоящий воин!

— Мартин тоже воин, — вмешался Гонфф. — Он творит чудеса своим мечом. Пусть он покажет тебе!

Мартин укоризненно посмотрел на Мышеплута:

— Гонфф, если тебе хочется упражнений с мечом, можешь выступить сам. Я не хочу устраивать представления всякий раз, как мы встречаем новых друзей!

Гонфф угрюмо замолчал. Тримп стало жаль его, и она взялась за Мартина:

— Это не ты устраиваешь представление, Мартин, это мы хотим представить тебя новым друзьям. Гонфф так гордится тобой, да и мы все тоже. Не мог бы ты хотя бы один раз показать свое искусство владения мечом?

Мартин примирительно обнял обоих своих друзей:

— Когда вы так ставите вопрос, милая барышня, у меня просто не остается выбора. Прости, если я был невежлив, Гонфф. Ну-ка, посмотрим, что можно придумать с этими ходулями…

По просьбе Мартина песчаные ежи воткнули две ходули в песок, а третью положили на них горизонтально, так что получилось нечто вроде дверного проема. Воитель попросил тишины. Все молча смотрели, как Мартин принимает классическую боевую стойку, положив меч на одно плечо. Примерившись, он отпрыгнул немного назад, а потом бросился вперед с воинственным кличем:

— Рэдво-о-олл!

Быстрое, как молния, острие меча рассекло верхнюю горизонтальную ходулю. Потом зигзагообразным движе-нием Мартин перерубил обе вертикальные ходули посередине. Не успела верхняя перекладина упасть на землю, как меч Мартина рассек ее в воздухе еще несколько раз. Зрители только приготовились разразиться аплодисментами и восторженными криками, а Мартин уже чинно сидел рядом с Дюнспайком, вложив меч в ножны.

С трудом перекрикивая хлопки, топот и бряцанье иголками, вождь племени провозгласил:

— Ущипните меня за лапу и выдерните у меня все иголки! Мартин из Рэдволла, когда ты рядом, можно чувствовать себя в безопасности! Я было подумал, что мои глаза лгут мне. Да я и до сих пор не до конца верю, что ты сделал то, что сделал.

На этом всяческие состязания и закончились. Дальше по программе начинались танцы. С первыми тактами песенки «Два притопа — три прихлопа» бывшие зрители теперь сами лихо отплясывали на арене.

Дюнспайк оставался на месте и некоторое время внимательно смотрел на Мартина и Фолгрима, а потом сказал:

— По-настоящему бесстрашные попадаются очень редко. Взглянув на тебя и на Фолгрима, я сразу понял, что вы оба из этой породы. Я слышал еще о двоих таких: один из них был мышью, как ты, а другая — черной белкой. Про эту пару говорили, что слово «страх» им неведомо.

Мартин насторожился:

— Как их звали? Откуда они были, вождь?

После сытной еды и нескольких кружек пива под названием «Морская Пена» Дюнспайка клонило ко сну:

— Я точно не знаю. У мыши, кажется, было какое-то короткое имя, а белку звали Рангфарл, или как-то в этом роде. Иногда я плохо соображаю, да и голова моя гудит от этих соревнований по иглоборью. Погоди-ка! Я слыхал, что тот, который мышь, пришел с севера, с Северного Берега, а еще… Нет, врать не стану, не помню. Иногда мне кажется, что у меня в голове точно над цветами, что растут на дюнах, порхает множество бабочек!

Мартин ободряюще похлопал старого вождя по плечу:

— Не беда, дружище! Хотя, не скрою, я был бы тебе очень признателен, если бы ты сказал мне, как далеко отсюда Северный Берег.

Дюнспайк откинулся на циновки и широко зевнул:

— Около четырех дней пути. Вы поймете по погоде, что Северный Берег близко. Там резко холодает, и к тому же вы увидите скалистый мыс, он выдается в море. Мартин, у меня глаза слипаются, так что, пожалуй, пожелаю тебе спокойной ночи и приятных снов.

Но Мартин еще долго сидел без сна у очага, когда празднество закончилось и светильники погасили. Вокруг расположились на ночлег песчаные ежи: кто мерно посапывал, кто громко храпел, кто бормотал что-то во сне, иные даже смеялись и напевали обрывки песенок. Непонятно отчего, на Мартина вдруг навалилась страшная тяжесть и к глазам подступили слезы. Чуть позже Воитель понял причину своей тоски. Ведь все это время он смеялся, пел, ел, пил и танцевал, даже не вспоминая о них — о своих отце и матери, которых он почти не помнил и которые когда-то жили в четырех днях пути от места, где он сейчас находился. Перед глазами у него возникла картина: отплывающее от берега судно, снежный зимний день — невыносимо печальное, болезненное воспоминание. Мартин крепко сжал рукоять своего меча: ведь это было единственное, что связывало теперь Воителя с тем мышонком, что стоял тогда на берегу, глядя, как судно исчезает в снежной пелене и холодных волнах. Страшная слабость овладела Мартином из Рэдвол-ла. Он лег и прикрыл глаза. Маленький мышонок на берегу, отплывающее судно, давний зимний день становились все бледнее и бледнее, а потом затерялись в бескрайних просторах сжалившегося над Мартином сна, сна без сновидений.

 

15

Следующие несколько дней Мартин места себе не находил. Он почти не притрагивался к еде. Воитель сделался необычно молчалив и говорил только тогда, когда к нему обращались и не ответить было нельзя. Завернувшись в одеяло и в кусок парусины, он сидел на корме «Жимолости», не обращая внимания на погоду, которая с каждым днем становилась все холоднее. Дюнспайк и его племя проводили путешественников, снабдив их изрядным запасом вкусной еды. Тримп, да и другим тоже, жаль было расставаться с гостеприимными и такими забавными песчаными ежами. К тому же подавленное настроение Мартина действовало и на всю команду. Это была уже не та веселая компания, что спускалась вниз по ручью.

Лог-а-Лог Фурмо испек кекс со сливовой начинкой по особому рецепту. А подливку из красной смородины ему помогали готовить Тримп и две землеройки. Наконец все уселись под навесом, и Гонфф стал раскладывать кушанье. Наделяя каждого большим куском, он приговаривал:

— Налегайте, друзья! От этого кушанья у вас на щеках расцветут розы! Никогда не доводилось пробовать такого удачного пудинга с вареньем!

Фурмо предостерегающе поднял ложку:

— Эй, Гонффо, я тебе уши надеру, если еще раз услышу, как ты называешь мой фирменный сливовый кекс с подливкой «пудингом с вареньем»! Надо же такое сморозить: «Удачный пудинг!» Ха! За кого он нас принимает, барышня? За недотеп каких-нибудь?

Тримп передала Гонффу пустую миску:

— Положи сюда. Надо отнести Мартину. На завтрак он только выпил мятного чая, уже дело к вечеру, а у него во рту маковой росинки не было.

Гонфф положил в миску щедрую порцию:

— Позволь, я ему отнесу, красавица. Я знаю его лучше, чем кто-либо, если не считать моей Коломбины. Как жаль, что ее сейчас нет с нами, да и маленького Гонфлета тоже. Уж они бы сумели развеселить Мартина!

Мордочка Динни расплылась в улыбке:

— Гурр, я не сомневаюсь, что ваш парнишка и ваша милая жена подбодрили бы его, господин Гонфф.

Гонфф сел, поставил миску около себя и вытер глаза какой-то попавшейся под лапу тряпочкой:

— Ты прав, Дин. Я так скучаю по Коломбине и малышу! Я уже совсем не тот беззаботный бродяга, каким был прежде.

Чаггер взобрался на колени к Мышеплуту и обнял его:

— Не плачьте, господин Гонфф, хотите, я буду вашим сыночком?

Мышеплут улыбнулся сквозь слезы:

— Конечно, дорогой, хочу, если только ты больше не ежик, а то их очень уж неудобно обнимать — такие они колючие! Прошу прощения, Тримп. К тебе это не относится.

На корме появился Мартин. Он сбросил с себя одеяло и мешковину и обратился к Фурмо:

— Скажи своим землеройкам, чтобы они поставили парус и сели на весла. Я вижу тот самый мыс.

Фурмо вскарабкался на мачту проворно, как белка. Он вгляделся вдаль и действительно различил темную линию. Спустившись на палубу, он сказал:

— Да, это скорее всего начало Северных Земель. Фолгрим, побудь рулевым и держи курс прямо и только прямо. Гонфф, помоги отвязать канаты. Сегодня пристанем к берегу, если ветер наполнит парус. Шевелитесь, партизаны, покажите нашим друзьям, на что способны гребцы-землеройки!

«Жимолости» пришлось лишь чуть-чуть изменить курс, и она понеслась вперед, подгоняемая юго-восточным ветром. Воитель задал бешеный темп, несмотря на все увещевания Тримп:

— Потише, потише, Мартин, подумай об остальных! Гонфф громко высморкался:

— Вот именно, Тримп, скажи ему, а то мы все упадем на палубу без сил раньше, чем проплывем половину пути. Небезопасно так грести, если перед этим ты наелся до отвала пудинга с вареньем. Уф-ф!

Гребцы-землеройки грубовато захохотали, увидев своего командира Фурмо, который навис над Гонффом с увесистой деревянной ложкой:

— Я тебя предупреждал, негодяй! А ну повторяй за мной: «Сливовый кекс с горячей подливкой»!

Гонфф послушно повторил эти слова. Под эту фразу так славно оказалось грести, что землеройки принялись повторять ее, сгибая и разгибая спины на ударных слогах:

— Сливовый кекс с горячей подливкой! Сливовый кекс с горячей подливкой!

Ни на что больше не отвлекаясь, они гребли и гребли, стараясь не отстать от Мартина, который опять невольно увеличил темп. Они обогнули мыс, когда было уже за полночь. Фурмо отдал приказ сушить весла, и гребцы в изнеможении повалились на палубу. Все, кроме Мартина. Сначала, правда, он тоже лег, но тут же поднялся, стоило только лодке чиркнуть по морскому дну. Мартин напряженно вглядывался в пустынный берег, освещенный бледным лунным светом. На заднем плане, как одинокие часовые, высились скалы, покрытые на вершинах скудной растительностью. Валуны, а также низкорослые и искривленные из-за сильных ветров деревья защищали от чужого взгляда темные пещеры, давно оставленные обитателями. На Мартина нахлынули воспоминания. Каждый выступ скалы, любой песчаный холмик казался ему знакомым. Повернувшись к своим усталым спутникам, Воитель хрипловатым шепотом произнес:

— Здесь я родился. Эти места мне знакомы.

Спрыгнув с лодки, он побрел по мелководью.

Лог-а-Лог взялся за свою шпагу и сделал знак землеройкам. Фолгрим потянулся за топором. Гонфф преградил им путь, подняв обе лапы:

— Нет, друзья. Пусть он идет один. Нам не стоит мешать ему сегодня.

Команда «Жимолости» отложила до поры до времени оружие и осталась на судне ждать возвращения Мартина.

Мартин медленно побрел по берегу, потом свернул направо. Его, как магнит, притягивала пещера, которая, он чувствовал, когда-то была его домом. Сначала Мартин не поверил своим глазам. Остановившись, пригляделся получше: из пещеры шел слабый свет. Да-да, там был свет! Кто-то развел костер, но теперь от него остались только тлеющие угольки. Держа наготове меч, Воитель из Рэдволла неслышно, как тень, подкрался к пещере. Войдя, он прижался спиной к холодному камню стены и выждал, пока глаза не привыкли к полумраку.

У костра, вернее, около того, что от него осталось, дремала старая мышь, закутанная в длинный походный плащ. Мартин подкрался ближе и легонько кольнул лапу старика острием меча. Потом еще раз, и только тогда старик пошевелился и взглянул на Мартина. Дрожащим от испуга голосом он спросил:

— Это ты, Льюк?

Мартин не ответил, лишь подбросил в костер веточек. Отложив свой меч, он сел напротив старца и пристально поглядел на него сквозь вновь разгоревшееся пламя. Радостная улыбка осветила морщинистую мордочку:

— О, Льюк, это и вправду ты! Но как же это? Воитель заговорил очень тихо, боясь испугать старика:

— Я Мартин из Рэдволла, сын Льюка Воителя. Назовите мне ваше имя, господин.

Старик с трудом поднялся, ковыляя, обошел костер и сел рядом с Мартином. Он осторожно вытянул лапу и ощупал голову Воителя. Мартин терпеливо ждал. Слезы покатились по щекам старика, голова его затряслась:

— Сколько минуло времен года! Как давно это было! Я столько раз приходил сюда, приходил под проливным дождем и палящим солнцем. Я сидел здесь один и ждал. И вот наконец дождался!

Слезы не давали ему говорить. Мартин обнял старика, гладил его по худой спине, утирал ему слезы полой плаща. Он укачивал его нежно, как ребенка:

— Ну-ну, не надо больше плакать, друг! Я сын Льюка, и я вернулся. Ты больше не один.

Старик жадно вглядывался в Мартина:

— Да, да! Ты Мартин! Ты так похож на своего отца, так похож! Ты меня не помнишь? Я Вург. Я был лучшим другом Льюка.

Мартин не смог вспомнить, но ему было жаль расстраивать старика, и он кивнул:

— Еще бы! Я просто не узнал тебя сразу, здесь ведь так темно. Вург — правая лапа моего отца! Теперь-то я вспомнил! Как ты, Вург?

Вытянув перед собой свои иссохшие лапы, Вург усмехнулся:

— Как я? Я стар, Мартин, стар, стар и еще раз стар! Хе-хе-хе, я ношу на себе такой груз! Больше прожитых времен года, чем иголок у ежа.

Мартин горячо обнял иссохшее тело:

— Чепуха, по-моему, ты совсем не изменился. Готов поспорить, что аппетит у тебя не пропал! Ты голоден, Вург?

— Хе-хе, каждый, кто достаточно вынослив, чтобы жить на севере, постоянно нуждается в сытной еде!

Мартин вложил свой меч в ножны и встал:

— Тогда пойдем со мной к лодке. Там у нас команда землероек, они накормят тебя до отвала.

Вург поднялся, хрустя своими старыми суставами. Потом он выкопал из песка льняной мешочек, украшенный бусинами, и спрятал его у себя под плащом:

— Ну, юноша, чего мы ждем? Веди меня туда, где кормят!

Они пошли по берегу, Вург тяжело опирался на лапу Мартина и болтал без умолку:

— Говоришь, землеройки Гуосима? Должно быть, они знают толк в кулинарии! Не то что старина Кардо, ну, тот, что поставил на огонь салат. Что? Да какой там повар! Кардо и воды не смог бы вскипятить, даже если бы от этого зависела его жизнь! Ты ведь помнишь Кардо?

Мартин в очередной раз солгал, вовремя подхватив старика, которого как раз повело в сторону:

— О, как же, Кардо! Кто бы смог забыть этого чудака! Гонфф нес свою вахту на корме. Увидев двух мышей, приближавшихся к «Жимолости», он поднял задремавшую было команду:

— Эй, друзья! Мартин возвращается. И, кажется, не один. Вставайте! Может быть, ему понадобится помощь.

Фурмо и Фолгрим помогли поднять Вурга на борт. Увидев шрамы Фолгрима, старик подмигнул ему:

— Хе-хе, сдается мне, ты умеешь позаботиться о себе, в смысле, постоять за себя в драке!

Фолгрим обнажил зубы в диковатой усмешке:

— Я в свое время о многих позаботился, господин. Вурга усадили на корме, и он с отсутствующим видом пробормотал себе под нос:

— Да, Льюк и Рангувар тоже в свое время о многих позаботились! Хе-хе-хе!

Фурмо дружески похлопал Вурга по плечу:

— Любите сладкое, дедушка?

— Вот что я тебе скажу, внучек: у меня во рту остался один зуб — как раз для сладостей! Хе-хе.

Фурмо разжег свою печку, растопив ее плавником:

— Ну, как насчет рулета с горячим кленовым сиропом? Я замешиваю его из сладкой муки, кладу засахаренные фрукты и этак аккуратненько заворачиваю их в тесто, получается рулет, потом выпекаю, а когда он готов, поливаю его горячим кленовым сиропом. С ним отлично идет кружечка-другая эля «Морская Пена», что дали нам с собой песчаные ежи. Ну как? Вург вытер лапой рот:

— Скажу тебе, когда у меня слюнки перестанут течь.

Наступило хмурое утро. Небо было обложено серыми тучами, дул резкий ветер. Мартин и его друзья сидели под тентом на корме, прихлебывая горячий ячменный бульон с морковью. Вург устроился поближе к печке. Он завернулся в плащ, свернулся калачиком и спал после вчерашнего пира.

Гонфф усадил Чаггера к себе на колени и даже позволил малышу стащить у него кружку с бульоном:

— Допивай, дружок, и не вздумай потом носиться как угорелый и шуметь. Старому Вургу надо много спать. Кстати, Мартин, ты что-нибудь узнал от старика о своем отце?

Мартин посмотрел на мирно спящего Вурга и покачал головой:

— Не хочу торопить его. Вург сам расскажет, когда будет готов. Правда, я намекал ему, что хочу кое-что узнать.

Динни внимательно посмотрел на Мартина поверх своей кружки:

— И что на это сказал пожилой господин? Мартин пожал плечами:

— Немного. Но он обещал, что я узнаю все, что мне нужно, когда мы отвезем его обратно домой. Место называется Высокие Скалы.

Тримп с интересом спросила:

— Высокие Скалы? Где это, Мартин? Воитель посмотрел вдаль, на серое зимнее море:

— Вероятно, еще севернее. Вург обещал показать нам дорогу.

Фурмо поднял с палубы льняной мешочек, который выпал из-под плаща старика, и передал его Мартину:

— Как ты думаешь, что там?

Мартин глубоко вздохнул и осторожно, чтобы не потревожить Вурга, положил мешочек в складки его плаща:

— Надеюсь, он сам расскажет нам, когда захочет. Хотя я не уверен теперь, что хочу узнать это. У меня предчувствие, что это длинная и трагическая история.

Вург проснулся около полудня, отдохнувший и освеженный, и плотно позавтракал. Под его руководством они снялись с якоря и взяли курс на север. Мартин задумчиво смотрел, как удаляются и исчезают в тумане его родные места, и молчал.

 

16

Через два дня после того как путешественники оставили родину Мартина, к вечеру впереди по курсу появились Большие Скалы. Ветер совершенно успокоился, шел проливной дождь. На рябой от дождя поверхности моря не было тем не менее огромных пенистых валов, обычных в здешних местах. Вург на носу лодки подсказывал направление. Рядом с ним стоял Мартин. Фурмо и Динни были у руля и во всем слушались указаний Вурга:

— Держите курс в открытое море.

Фурмо послушался, но недоверчиво заметил:

— А может, все-таки лучше забирать к берегу? Мартин быстро ответил:

— Нет-нет, наоборот, туда, где поглубже! Вург говорит, что у берега подводные рифы почти выходят на поверхность. А дальше от берега — глубоко, так что рифы — далеко под нами. Держите нос лодки повыше!

— Разумно. Тем более что волны сегодня небольшие. Мартин кивнул:

— Да. Вург говорит: если начнется волнение, надо править в открытое море, прочь от Высоких Скал, и думать о них забыть, пока не начнется отлив. Иначе «Жимолость» разобьется.

Динни с опаской посмотрел на линию горизонта:

— О море, не позволяй нам засорять собою свои воды! Ничего нет хуже, чем крот-утопленник, уверяю тебя!

Тримп и все остальные просто рты разинули, увидев, как огромны эти Большие Скалы. Величественные каменные глыбы высились над водой, похожие на доисторических чудовищ, страшных и угрожающих. Они тянулись на много верст вдоль береговой линии, эти громадные глыбы темного базальта, разнообразные по форме: треугольные, цилиндрические, квадратные, поросшие у основания бурыми водорослями и мхом. Парус спустили, и на весла сели самые опытные из землероек. Они знали, что их собственные жизни и безопасность остальных теперь зависят от их точности и уверенности. Когда лодка поравнялась с целой группой гигантских скал и прямо перед путешественниками возникла одна, заметно превышающая остальные по высоте, послышался приказ:

— Обходите ее спокойно. Большая должна остаться у вас с левого борта.

Тримп крепко сжала лапу Фолгрима:

— Чур меня! Только посмотри, какие они огромные, Фолгрим!

Чаггер взобрался на плечи к Фолгриму, вцепился в него, как пиявка, и захныкал:

— Я боюсь, Фол! Чаггу здесь не нравится!

Фолгрим похлопал бельчонка по задней лапке:

— Мне тоже не по себе, дружок. Да и всем остальным, думаю, даже Мартину. Так что у нас хорошая компания!

Когда путешественников обступили страшные башни, они сразу позабыли обо всем остальном. Фурмо закричал непривычно высоким голосом, в котором звенел страх:

— Поворачивайте! Огибайте большую скалу! Обходите ее, ребята! Давайте же!

Вода под ними стала вспухать, море подхватило лодку, как скорлупку, и понесло прямо на скалу. Гребцы с противоположного борта старались изо всех сил, а Мартин, Гонфф и остальные веслами и шестами пытались оттолкнуться от каменной глыбы. Волна отхлынула с каким-то сосущим звуком. И лодка очутилась в подобии желоба, по которому она храбро помчалась, огибая базальтовый монолит. Но оказавшись с подветренной стороны скалы, мореплаватели поняли, что их положение стало еще опаснее. Теперь они находились в узеньком коридорчике между самой большой глыбой и несколькими поменьше. Послушный указаниям Вурга, шкипер Фурмо нараспев прокричал:

— Я иду вон к тем скалам! Эй, там, на корме, готовьте канаты! Надо закрепиться! Только не привязывайте лодку слишком крепко, друзья, — она должна иметь возможность перемещаться при приливе и отливе.

Как только они подплыли к скоплению скал, Мартин на носу лодки, Фолгрим — посередине, а Гонфф — на корме, раскрутили тяжелые канаты. Тут очередная волна опять подняла лодку наверх, и Фурмо скомандовал:

— Бросайте!

Три прочных каната взмыли в воздух. Три железные «кошки» одновременно клацнули о камень. Теперь «Жимолость» была надежно закреплена и мягко покачивалась на волнах, привязанная длинными канатами, позволяющими ей опускаться и подниматься с отливом и приливом.

Лог-а-Лог Фурмо никак не мог унять нервную дрожь. Он прислонился к Мартину, весь бледный, задыхающийся, потрясенный только что пережитым.

Мартин крепко сжал лапы друга:

— Ты сделал все великолепно, Фурмо! Никто лучше тебя не провел бы судно. Ты совершил чудо!

С гордостью топнув по палубе, Фурмо победоносно улыбнулся:

— Ни одно судно в мире, кроме нашей «Жимолости», не выдержало бы таких испытаний. Что за чудо-лодка! Вернусь домой — расскажу о ее подвигах!

Вург набрал побольше воздуха и, сложив лапы рупором, крикнул своим дребезжащим голосом:

— Эй, там, на «Половине»! Эй! Вы меня слышите?

Ответа не последовало. К тому времени Фурмо уже оправился от потрясения и гаркнул своим громовым басом:

— Эй, там, на «Половине»! Это Вург! И не один! Э-э-эй!

Мартин едва успел оттолкнуть Лог-а-Лога в сторону, чтобы его не зашибла тяжелая веревочная лестница с деревянными перекладинами, которая упала со скалы на палубу.

Гонфф изумленно уставился на Вурга:

— Кому это ты кричал и что это за половина?

Наверху, на выступе скалы, появился заяц. Он казался таким же древним, как Вург, даже еще старше. Помахав Вургу трясущейся лапой, заяц крикнул:

— Где ты, черт возьми, шлялся? Клянусь фартуком моей тетки! Я тут сижу на скале, как чайка, которая страдает морской болезнью, все глаза проглядел, волнуюсь, понимаешь, за него! А он, как ни в чем не бывало, участвует в какой-то крысиной регате! Здрасьте пожалуйста!

Забравшись с помощью Тримп на нижнюю ступеньку, Вург полез наверх по веревочной лестнице, а за ним следом — и все остальные. Уже на скале старик попытался урезонить разгневанного зайца:

— Помолчи, Бью! Дай отдохнуть своей вставной челюсти! Это друзья. Они доставили меня сюда с Северного Берега. Не тебя же было дожидаться! У меня бы усы на лапах выросли, пока ты сподобился бы приплыть и забрать меня, старый, стукнутый пыльным мешком кролик на ватных лапах!

Уши зайца гневно затрепетали. Он помог Вургу подняться на ровную площадку и разразился яркой речью:

— Ах так! Значит, «кролик»! Ну, будь ты неладен! Да я тут два дня готовил для тебя запеканку из устриц! Неплохо для кролика, а? А еще я собирался приготовить для тебя сливовый пудинг, будь он неладен совсем! Только мне уже трудновато сбивать его! Так что на десерт получишь дырку от бублика.

Голова Мартина деликатно высунулась из-за края скалы:

— Послушайте, когда вы закончите вашу приятную беседу, не будете ли вы так любезны немного отодвинуться от края? Дело в том, что вся команда висит на веревочной лестнице.

Заяц вставил себе в глаз монокль из кристалла горного хрусталя и сверкнул им на Мартина:

— Что вы говорите! С чем вас и поздравляю! И всю вашу команду тоже! Думаю, вы явились, чтобы съесть нас тут без соли и перца?

Вург перебил зайца:

— Бью, держи себя в лапах! Посмотри внимательно на эту мышь. Как по-твоему, кто это?

Бью весь скрючился, подался вперед и, морщась от напряжения, стал всматриваться в Мартина. От удивления у него вылетел монокль:

— Льюк! Клянусь картошкой, которая пригорела у моей тетки! Будь оно все неладно! Ах ты прохвост, пройдоха, негодяй! Как тебе удалось остаться молодым, когда мы все так постарели? Это непорядок!

Мартину наконец удалось выбраться на ровную площадку. Он с улыбкой взял лапу Бью и крепко пожал ее:

— Я Мартин из Рэдволла, сын Льюка Воителя. С кем я имею удовольствие беседовать?

Заяц тряхнул поседевшей головой и тоже улыбнулся:

— Хорошо знал твоего отца. Отличный был парень! Я Бьюгам Фетрингклэр Косфортингсол. Вернее, Бьюсол Фетринггам Косфортингклэр. Тьфу ты! Меня зовут Солклэр Фортингбью Косфортингфетр… Тьфу! Я так стар, что забыл собственное имя. Стыд-позор, будь оно неладно!

Вург хихикнул:

— Ладно, остановимся на Бьюклэр Фетрингсол Косфортингам. Именно так звучит твое дурацкое имечко на самом деле.

Заяц подергал свои облезлые усы:

— Ах да, точно! Спасибо, старина.

Но тут же спохватился, снова подергал себя за ус и напустился на Вурга:

— А кто вообще тебя спрашивал, ты, побитое молью чучело доисторической мыши? Если мне понадобится, чтобы кто-нибудь напомнил мне мое имя, у меня для этого есть я сам!

Вург подступал все ближе и ближе к зайцу. Они уже стояли нос к носу:

— Значит, «побитое молью»? Значит, «чучело»? Значит, «доисторической мыши»? Может, и так, но только кто кроме этого чучела присматривал бы за тобой все эти годы? Нет, надо было бросить тебя тогда на Островах Близнецах, вот что!

Мартин в отчаянии хлопнул себя по лбу и с надеждой посмотрел на Гонффа. Мышеплут растащил спорщиков в разные стороны:

— Успокойтесь оба и послушайте меня. На борту нашего судна есть тот, кто вас примирит. У нас свой способ улаживать разногласия. Каждая из враждующих сторон должна сразиться с нашим арбитром. Фолгрим, подойди-ка сюда!

Попробовав на язык, достаточно ли остро заточено лезвие топора, Фолгрим вышел вперед. Улыбаясь своей страшноватой улыбкой, он посмотрел сначала на Бью, потом на Вурга и ледяным голосом сказал, будто топором отрубил:

— Кто тут ссорится — выбирайте себе оружие. Лично мне все равно — топор или зубы.

Вург немедленно спрятался за спину Бью, а тот все никак не мог проглотить комок, застрявший у него в горле:

— Ссорится? А кто ссорится? Мы с моим закадычным другом, будь он неладен, просто обмениваемся шутками! Послушай, Вург, может, нам лучше пригласить этих отважных мореходов на наш славный корабль «Половина»? Они, кажется, устали и проголодались. Мы могли бы зажарить парочку акул для старины Фолгрима, или, может, он вместо акул предпочтет погрызть своими великолепными зубами наш деревянный стол? На здоровье, будь оно неладно! Ну пошли, ребята. Не обижайтесь на меня, господин Фолгрим, это я так шучу, будь я неладен!

Вург и Бью провели путешественников круглым тоннелем, вырубленным в скале. Они вышли наружу с противоположной стороны скалы и очутились в окружении другой стаи утесов. Зрелище, открывшееся им, заставило их разинуть рты от удивления и испуга. Бью элегантно шаркнул лапой и слегка поклонился: — Добро пожаловать на «Половину». Полкорабля было зажато между той скалой, на которой стояли мореплаватели, и другой, ближайшей к ней. Полсудна висело в воздухе. Под ним было две трети высоты сжимавших его скал, и над ним — одна треть. От середины корпуса до носовой части судно прошивал ржавый железный шип, который неведомая сила вогнала в скалу. Когда-то корабль был красным, но от суровой здешней погоды, морских брызг, солнца и дождей он поблек и приобрел линялый розовый цвет. Тишину нарушил голос Динни:

— Засыпьте мой туннель! Половина корабля висит в воздухе!

По очередной веревочной лестнице они забрались на борт. Тримп была поражена размерами судна. Они как будто оказались в огромной комнате. Деревянные переборки с отверстиями для весел пропускали свет, так же как и люки, расположенные выше. Команда «Жимолости» во все глаза смотрела на это диво. Голос Фурмо звучал гулко и странно в таком огромном помещении:

— И это только половина корабля! Вы представляете, друзья, каким он был до того, как раскололся надвое? Целая плавучая деревня! Никогда не видел ничего столь огромного, что могло бы плавать по морю!

Вург кивнул:

— И тем не менее плавало, а вот теперь от него осталась половина. Посмотрите в открытые люки! Над этой палубой есть еще одна, а над той — еще одна. А самая главная — еще выше, итого — их четыре. Обычно мы держим люки открытыми, чтобы проникал свет, и только в ненастную погоду задраиваем их. Поднимайтесь по лестнице, там каюты. Идемте, я вам покажу.

Мартин покачал головой, проходя мимо длинного ряда лавок со свисающими с них цепями и ломаными веслами. Они выглядели совсем изношенными от многолетнего использования.

— Бью, это было рабовладельческое судно?

— Да, старина, его хозяева были самыми отъявленными негодяями, какие когда-либо бороздили моря. Но теперь это наш дом, наша любимая «Половина». Будь моя воля, я бы так и назвал его «Полкорабля», но остальные решили, что «Половина» — лучше, будь она неладна! Ладно, сначала еда, потом разговоры — такой у нас порядок.

Последовав за ним по украшенной резьбой лестнице, они вошли в просторную каюту с открытыми верхними люками. Комната была вполне обжитая, чистая, прибранная. Все было на местах — столы, стулья, койки и шкафы. Две старые седые мыши работали за столом, что стоял рядом с растопленной печью. Дымоход выходил в один из верхних люков. Вург представил мышей:

— Это все, кто остался в живых из тех, кто давным-давно отплыл от Северного Берега: Дьюлам, Денно и я.

Денно подошел прямо к Мартину и осторожно взял его мордочку в свои испачканные мукой лапы:

— Нет нужды рассказывать старому Денно, кто ты такой, — я и так вижу, что ты сын Льюка Мартин. Иначе и быть не может. Ты — живой портрет великого Льюка. Правда, у тебя глаза твоей матери, Сайны.

Мартин вздрогнул:

— Вы знали мою мать? Денно кивнул:

— Конечно, знал, и не было на свете создания нежнее и прекраснее, чем она. Я всех их знал, Мартин. Но у нас впереди целая ночь, чтобы поговорить об этом. А теперь сядь и отдохни, скоро еда будет готова.

Запеканка оказалась волшебной на вкус смесью морских трав и моллюсков. Землеройки быстро сбегали на «Жимолость» и принесли свои припасы. Бью смягчился и с помощью Фолгрима и Тримп взялся за приготовление сливового пудинга. Гонфф помог поварам Гуосима испечь хлеб и булочки. Мартин и Чаггер нарезали великолепный сыр, начиненный буковыми орешками. Динни сделал овощной салат. Заварили чай с мятой, а вино из одуванчиков и лопушника разлили из бочонка по кувшинам.

Наконец сдвинули столы и расселись. Гонфф предложил тост:

— За окончание нашего путешествия, за моего лучшего друга Мартина Воителя и за великолепное угощение и гостеприимство команды «Половины»!

Все сдвинули кружки и выпили. Когда приступили к еде, Фурмо не удержался и наконец задал вопрос, давно его занимавший:

— Скажи мне, Вург, как же так получилось, что половина такого большого судна застряла здесь? Это кажется просто невероятным!

Вург прожевал хлеб с сыром и сказал:

— Ты прав. Я бы и сам не поверил, если бы не находился тогда на борту. Вот как все случилось. Как-то во время шторма, равного которому по силе никто не припомнит, «Пиявка», а именно так тогда назывался этот корабль, налетела на скалу, вон на ту, что впереди. Поверь мне на слово, волны тогда были вдвое выше этого судна, да еще ветер и дождь. Да нет, это был даже не ветер — ураган. Так вот, «Пиявка» со всего маху впилилась в скалу. И раскололась надвое. Скала разрезала судно, как нож масло. В передней части были рабы, что сидели на веслах, и пираты, морские разбойники. Мы на палубах дрожали, как осенние листья на ветру. Кругом крики, вопли, плач — все были уверены, что смерть наша пришла. Кормовая часть упала в море и затонула, не успели мы и глазом моргнуть. И та же самая волна, что накрыла корму, подхватила уцелевшую половину вместе с нами и вынесла ее на ту же скалу, но с другой стороны. Потом волна пошла на убыль, и мы опускались и опускались вниз и, конечно, уже считали себя покойниками. Потом из-за скалы накатила другая гигантская волна и легко, как песчинку, подбросила корабль вверх. И мы поднимались и поднимались, взлетали все выше и выше. Прижимаясь к палубе, я вдруг увидел перед собой две скалы, и тут нас швырнуло вперед. Сильнейший удар сотряс меня от ушей до кончика хвоста. Потом все стихло. Я открыл глаза и поднялся. Нас загнало сюда, часть судна лежала на плоском выступе одной скалы, часть — на другой скале, а железный штырь, как гвоздь, глубоко вонзился в камень.

Гонфф так заслушался, что даже позабыл донести до рта свою кружку:

— И что же было дальше, Вург?

Старик усмехнулся и разрезал ножиком булочку:

— Тут мы с Бью объединились и прикончили этих чертовых морских разбойников прежде, чем они успели очухаться. С тех пор живем здесь. Ничто не сдвинет с места старую добрую «Половину». Она выдержала и непогоду, и приливы, и отливы и ни щепки не потеряла. Со временем мы протянули канаты и навели мосты между судном и береговыми скалами. Многие покинули нас и вернулись к себе домой. А из тех, кто поселился здесь, остались только Дьюлам, Денно, я и Бью. Большинство наших товарищей уже умерли. Они спят на дне морском, под нами, завернутые в паруса. Да будет священна память о них!

Мартин решил, что пришло его время:

— Расскажи мне, Вург, что стало с моим отцом, Льюком Воителем?

Бью с трудом встал из-за стола и медленно подошел к буфету. К столу он вернулся с большим пыльным фолиантом:

— Все это здесь, на этих страницах, Мартин, записанное так, как мы четверо запомнили. Мы провели много осенних и зимних вечеров, восстанавливая в памяти и на бумаге эту историю. Это наш общий труд. Я-то думал, что его найдут, когда нас уже не будет в живых. Но судьба улыбается нам напоследок. На столе еда и питье, и у нас целая ночь впереди. Ну-ка, Денно, молодой торопыга, только ты сам можешь разобрать свой почерк, прочитай же эти записи нашим друзьям, будь умницей!

Денно протер свои крошечные очки. Нацепив очки на нос, он посмотрел поверх них на Мартина:

— Я, понимаешь ли, у них за писаря. Ну что ж, начнем сначала. Надеюсь, вам понравится название нашей рукописи: «По следам Красного Корабля. История Льюка Воителя, записанная его друзьями».

Снаружи море омывало Высокие Скалы, ветры пели свою вечную песню над базальтовыми глыбами, кружили и кричали морские птицы. А высоко над морем, окруженный вершинами скал, в каюте, Мартин Воитель слушал сказание о своем отце, Льюке Воителе, сагу, еще не читанную никем.