Мартин Воитель

Джейкс Брайан

Книга вторая

Актеры и разведчики

 

 

16

Жаркий день подходил к концу, и все тени удлинились. Теплый пыльный берег согревали последние лучи заходящего солнца. Ворота Маршанка были распахнуты настежь. В освещенном факелами и угольными жаровнями дворе стояли вперемешку пираты и разбойники из шайки Бадранга. Для двух вожаков и их помощников был накрыт под открытым небом ужин. Все ожидали обещанного представления, а Бадранг и Клогг пытались изобразить на своих мордах беззаботность.

— Гляньте-ка, а вон и мой кореш Килорк со своей братвой чапает! — крикнул Клогг.

Бадранг окинул приближающуюся труппу хищным взглядом:

— Хм-м, так это и есть та потеха, которую мы столько ждали?

Оскорбленный таким пренебрежением Клогг злобно прищурился:

— Я тебя предупреждал. Не вяжись к этим ребятам, Бадранг, а о том, чтоб их в рабство забрать, и вовсе из головы выкинь. Кто напакостит моим корешам-волшебникам, пусть пеняет на себя!

Несмотря на закрывавшую его мордочку огромную маску лягушки, Бром весь похолодел. При виде Бадранга все его мысли смешались. Дубрябина слегка подтолкнула его в спину:

— Давай, лягушонок, не стой без дела!

Вспомнив, что под маской его невозможно узнать, Бром приободрился. Он громко квакнул и, подпрыгивая по-лягушачьи, направился в середину двора, где труппа «Шиповник» устанавливала декорации. На Феллдо была уморительная маска лисы, которая вращала глазами и высовывала язык всякий раз, когда он двигал головой. Феллдо вглядывался из-под маски в ненавистные морды: Бадранг, Гуррад, Хиск. Однако его отца Баркджона нигде не было видно.

Баллау, одетый в костюм кролика-волшебника Килорка, смело прошелся колесом до самого стола, за которым сидели вожаки, вскочил на этот стол и пощекотал бороду Клогга:

— Клогго, старый ты мой краб, морской ты мой волчище, добрейший тебе вечерок!

Трамун не смог сдержать смеха: выходки нового друга его очень позабавили. Между тем Баллау извлек из бороды Клогга две ложки и начал ритмично пощелкивать ими об его огромное брюхо:

Это папа Клогго, что ли? В башмаках он и камзоле! Старый кореш, волк морской - Усатый, носатый, зверски волосатый Капитан Трамун Клогг - Вот он какой!

Бадранг повернулся к Баллау:

— Так, значит, ты и есть тот самый кролик-волшебник. Что ж, покажи, на что ты способен.

Схватив кубок Бадранга, Баллау опорожнил его одним глотком. Прежде чем тиран мог что-либо сказать, заяц снова наполнил кубок из ближайшей бутыли и выплеснул его прямо в морду Бадрангу. Тот изумленно ахнул и схватился за морду, но в кубке оказалось не вино, а сухие листья. От смеха Клогг свалился со стула:

— Видишь, я ж тебе говорил, старый мой кореш Килорк — кролик-волшебник! Отколи-ка нам еще какое-нибудь чудо!

Отвесив изысканный поклон, Баллау спрыгнул со стола:

— Властитель Бадранг, чего изволишь — спектакль или еще какое чудо?

Бадранг налил себе еще, предварительно убедившись, что это сливовый ликер, а не сухие листья.

— Присоединяюсь к старине Клоггу. Покажи-ка нам еще какое-нибудь чудо.

Баллау театрально взмахнул лапой:

— Принесите кинжал, несущий смерть!

Вперед торжественно вышли Гоучи и Кастерн, неся красную шелковую подушку. На ней лежал длинный кинжал, зловеще сверкавший в свете факелов. Дубрябина за кулисами продекламировала:

Из подгорной бездны тьмущей, Где столетья пролежал, К нам явился смерть несущий Этот блещущий кинжал!

Затем Дубрябина вышла вперед, волоча за собой Селандину. Белочка взывала к милосердию, приложив лапку ко лбу: 

Не надо! Не надо! Не надо! Бедняжку не надо карать! Пощады! Пощады! Пощады! Я так не хочу умирать!

Баллау взял кинжал. Вынув из уха какой-то изумленной крысы яблоко, он рассек его сверкающим клинком на четыре части и со зловещей улыбкой обратился к окружавшим его злодеям:

Жить этой несчастной иль вмиг умереть? Кто хочет немедля на смерть посмотреть?

Все притихли. Заплаканная Селандина была так хороша, что ни у одного разбойника не повернулся язык осудить ее на смерть. Ни у одного — кроме Бадранга:

— Проткни ее, кролик, и дело с концом!

Селандина взвизгнула и попыталась было убежать, но Дубрябина схватила ее и подтащила к Баллау. Заяц высоко поднял кинжал:

Бадранг! Ты приказал убить ее! Я выполню желание твое!

Он ударил кинжалом Селандину. Та громко вскрикнула. Казалось, что клинок кинжала и впрямь пронзил грудь белочки, но на самом деле он незаметно ушел в рукоять. Баллау выпустил кинжал, Селандина схватилась за него обеими лапками. Делая вид, что пытается вырвать кинжал, она на самом деле прижимала его к себе. На морде Баллау застыла маска ужаса; закрыв глаза дрожащими лапами, он повернулся к публике:

О как теперь смеяться мне? О нет! Несчастную убил во цвете лет!

Селандина между тем сделала по сцене несколько шагов, шатаясь и жалобно стеная: 

Не видеть боле мне весны и лета, Не видеть злата солнечного света, Летящих птиц и пчелок на цветах - Все кончено. Я умираю — ах!

Когда она оказалась рядом с Баклером, который бил в маленький барабан, тот, не разжимая губ, шепнул:

— Ну-ну, милая, будет тебе, не переигрывай. Умирай, это самое… живее.

Издав душераздирающий всхлип, Селандина грациозно упала на лапы Дубрябины и, по-прежнему сжимая лапками рукоять кинжала, умерла.

Когда Дубрябина обнесла вокруг сцены безжизненно обвисшее на ее лапах тело белочки, в толпе пиратов раздалось бормотание:

— Вот срам-то, такая белочка красивая была.

— Не говори, кореш. Кролик этот, может, и волшебник, да уж больно бессердечный!

Клогг сделал огромный глоток эля.

— Слушай, Килорк, ну на кой ты ее замочил? Все представление испортил. Что мы теперь весь вечер делать будем?

Баллау развернул свой плащ волшебника:

— Слышите, друзья мои? Это говорит горностай — золотое сердце: мой старый приятель папаша Клогго. Так и быть, кореш, только для тебя я ее воскрешу.

Дубрябина положила Селандину на землю. Встав перед ней на колени, Баллау продекламировал:

С пронзенной грудью мертвая лежит. Ее теперь лишь чудо оживит. С ужасной этой раной ножевой Она восстанет заново живой! Фокус-покус! Раз-два-три! Оживай! Вставай! Смотри!

Схватившись за рукоять, он сделал вид, будто вытащить кинжал из груди Селандины стоит огромных трудов: долго тужился и пыхтел, пока наконец кинжал не сверкнул в воздухе.

Белочка тут же села, протерла глаза и с очаровательной улыбкой потянулась:

— Где это я? Я, должно быть, заснула!

Зрители встретили замечательный фокус овацией. Баллау между тем быстро убрал клинок кинжала в рукоять, спрятал его под плащом и вынул точно такой же кинжал, но не бутафорский. Заяц с размаху вонзил его в стол перед Клоггом и Бадрангом, чтобы те убедились, что он настоящий.

Трамун, проверяя, хорошо ли наточен кинжал, несколько раз с силой воткнул его в стол.

— Килорк, дружище, такого кролика-волшебника я еще в жизни не видывал!

Бадранг не стал утруждать себя осмотром кинжала. Откинувшись на спинку стула, он положил подбородок на лапу.

— Недурно, кролик. А есть ли у тебя еще какие-нибудь фокусы?

Баллау указал на Феллдо:

Нe фокус это. Волшебство! Иль думаешь, чудес нет? Ты видишь лиса вон того? Так он сейчас исчезнет!

Дубрябина прошептала Феллдо на ухо:

— Теперь ты сможешь освободить отца. Постарайся не забыть то, чему тебя учили. Другой возможности не представится. Удачи тебе!

Барсучиха нарядилась в широченный черный плащ, а Баклер и Трефоль выгрузили из повозки ящик. Пока сцену готовили для нового фокуса, Баллау хлопнул Феллдо по плечу и обратился к нему с громкой речью:

Ну что, приятель, подбодрись! Исчезнуть не боишься? Давай-ка в ящик заберись - И сразу испаришься!

Феллдо попятился и, тряся головой, стал умолять:

О нет, не надо! Пощади! Что ждет беднягу впереди? Быть может, рухну в бездну? Иль в небесах исчезну? Остановитесь же, прошу, Я исчезать не выношу!

Баллау повернулся к публике и начал произносить стишок, который вскоре подхватили и зрители:

Место лису, скажем хором, В ящике и под запором!

Вся труппа набросилась на Феллдо и, невзирая на его вопли, потащила к ящику. На сцене началась веселая суматоха: Феллдо засовывали в ящик, он снова и снова выпрыгивал оттуда — раз, еще и еще раз, а шайка разбойников все громче кричала:

Место лису, скажем хором, В ящике и под запором!

Баллау подбежал к огню, громко вопя:

— В ящик! В ящик его!

Он вытянул над огнем обе лапы. Пых-х-х-х! Среди ночной тьмы взвился к небу и осветил все вокруг огромный дымящийся столб нестерпимо яркого пламени — красного, зеленого и голубого. Раздались тревожные крики; зрители отпрянули, протирая глаза, ослепленные вспышкой.

Феллдо спрятался под широченным плащом Дубрябины. Она быстро отошла к краю освещенного круга, и Феллдо выкатился в тень. Прижимаясь к стене, он стал пробираться в загон для рабов. Между тем Баклер, который оглушительно бил в барабан, одновременно подталкивал ящик задней лапой, чтобы тот шевелился. Стоявшая рядом с ним Трефоль, оцепенев от ужаса, громко взмолилась:

Пожалейте лиса, звери сердечные! Не запирайте его на веки вечные!

Клогг грубо толкнул Бадранга:

— Хо-хо, теперь лису крышка. Загнал-таки его Килорк в ящик!

Кастерн и Селандина стали обходить зрителей, раздавая висячие замки с ключами и крепкие веревки:

Вот замочки! Выбирайте! Подходите! Запирайте!

В желающих недостатка не было. Разбойники и пираты обступили ящик. Одни гордо демонстрировали свое искусство вязания морских узлов, между тем как другие вставляли замки в проушины ящика.

Баллау с важным видом прошелся вокруг ящика:

Перевязан, заколочен, Многократно обзамочен, - Изнутри теперь никак Не пролезет и червяк.

Бадранг рывком выдернул из стола длинный кинжал, который все еще торчал там, где его воткнули. Он подошел к ящику и, презрительно оттопырив губу, обратился к Баллау:

— Ну что, исчез уже лис из ящика?

Длинные уши Баллау дернулись. Он предостерегающе поднял лапу:

— Подожди, позволь мне произнести заклинание.

Подпрыгивая и делая пассы, он обошел ящик кругом:

Потешим честную компанию - Несчастный исчезнет по манию. Свершится великое чудо - Навеки исчезнет оттуда!

Ловким движением лапы Баллау извлек, казалось из воздуха, ореховый прутик. Раз, два, три — он ударил этим прутиком по ящику, взывая:

Рыкати-дрыкати, чука-банзай! В ящике лис, растворись! Исчезай!

Затем, повернувшись к Бадрангу, Баллау поклонился и, тяжело дыша, будто от усталости, произнес:

— Он исчез. Ящик пуст. Показать?

Тиран злобно улыбнулся и покачал головой:

— Нет. Не нужно открывать ящик. Однако если лиса там действительно нет, надеюсь, ты не будешь возражать, если я сделаю вот так!

Рванувшись вперед, Бадранг мощным ударом вонзил кинжал в крышку ящика по самую рукоять. Ошеломленная публика ахнула, затем капитан Трамун Клогг, подняв абордажный палаш, бросился к Бадрангу с воплями:

— Убийца! Я ж тебе говорил, Бадранг, — волшебников не трогать!

Баллау действовал с молниеносной быстротой. Сделав Клоггу подножку, он выхватил у него палаш и, взявшись за рукоять обеими лапами, вонзил его в ящик. Затем повернулся, помог пирату встать и отряхнул его.

— Нет-нет, кэп. Если я говорю, что лис исчез, так можешь не сомневаться. Эй, Гуррад! Не желаешь ли кинуть в ящик свое копье? Ну, кто хочет, не стесняйтесь!

На мгновение все стихло, а потом Гуррад метнул в ящик тяжелое копье, которое с треском прошило обе его стенки. Тут же, будто по сигналу, на сцену полетели кинжалы, копья, стрелы и даже мечи. Через несколько секунд ящик стал похож на подушечку для булавок. Баллау с силой ударил по ящику своими длинными задними лапами. Ящик распался, и все присутствующие смогли убедиться, что лис и в самом деле исчез.

Разведя лапы в стороны, заяц ухмыльнулся:

— Видите, когда кролик-волшебник Килорк творит чудеса, это самые что ни на есть настоящие чудеса!

Сквозь затихающий гром аплодисментов послышался визгливый голос Друвпа:

— Рабы убегают! Скорее, они убегают!

 

17

Весь день четверо друзей продирались через густой кустарник, а тени, за которыми они шли, все удлинялись, предвещая наступление вечера. День выдался жаркий, и пройти удалось немного. Вытирая пот со лба, Роза нагнала Паллума. Мартин шел впереди, делая в кустах просеку мечом Амбаллы.

— Уф! Когда солнце зайдет, станет прохладнее, но в темноте исчезнут тени, за которыми мы идем.

Они подождали Грумма. Моргая, крот вытер влажный кончик своего носа:

— Уф! Под землей-то оно попрохладнее будет. А не пора ли нам, это самое… привал сделать?

Роза оглянулась:

— Давайте устроим лагерь возле вон того старого засохшего дуба.

Паллум расплылся в улыбке:

— Ты имеешь в виду засохший дуб с тремя верхушками?…

Прихлопнув лапками, Роза продекламировала первые строчки наставления Полликин:

— «Три на вершине мертвеца»! Ха-ха, вот и он, старый засохший дуб с тремя вершинами. Пошли!

Почти у самых корней умершего лесного великана они нашли уютное гнездо. Путники ужинали и рассматривали ночное небо, простиравшееся над их древесным балдахином.

Тихо и незаметно занялась заря.

— Давай-ка вставай, Мартин. Ты что, это самое… весь сезон тут пролежать хочешь? — Грумм ткнул в Мартина своей поварешкой. — Что на завтрак желаешь? Сейчас я, значится… супчика сварю.

Мартин встал и потянулся:

— В незнакомой местности огня лучше не разводить.

Грумм куда-то направился, бормоча себе под нос:

— Вот еще, это самое… огня не разводить. Пойду хоть водички свежей отыщу.

Паллум, Мартин и Роза позавтракали пирожками. Солнце стало пригревать, и они сидели, любуясь лесом. Роза встала и встревожено огляделась:

— И куда это Грумм подевался? Он же хотел только воды набрать. Сейчас я его позову…

— Нет, Роза, не повышай голоса. Если Грумм тебя услышит, то услышат и другие. Давайте потихоньку сходим поищем его.

Не успев углубиться в лес, Мартин вдруг остановился. Протянув вперед лапу, он наклонился к Розе и прошептал:

— «Из двух дорог одна опасна». Вот она, Роза. Развилка тропинок. Видишь?

Тропинка, извивавшаяся под сенью высоких деревьев, разделялась надвое — одна налево, другая направо.

— Наверно, Грумм пошел по одной из них, но по какой?

— Надеюсь, ни по какой, — откликнулся Паллум. — Обе выглядят страшновато. Пожалуй, я здесь останусь и подожду — а вдруг Грумм появится?

Роза видела, что еж боится, и осторожно погладила его по колючкам:

— Ты это хорошо придумал, Паллум. Пошли, Мартин.

Некоторое время Мартин с Розой шли по тропинке, ведущей направо. Она петляла, но казалась вполне безопасной. Мартин покачал головой:

— Давай-ка попробуем левую.

Крадучись они двинулись по левой тропинке. Она сильнее заросла и больше петляла, чем правая, от нее так и веяло опасностью. Внезапно Мартин замер. Они сразу же услышали какое-то жужжание. Роза напрягла слух, казалось, кто-то взвизгнул.

— Это Грумм!

— Да, за тем поворотом. — Мартин вытащил свой короткий меч.

Продвигаясь вперед по шажку, они пошли дальше. Жужжание стало громче, — казалось, воздух, которым они дышали, был насыщен этим жужжанием до предела. Кругом висел одуряющий сладкий запах. Они обогнули поворот. Их глазам открылась страшная картина.

Пчелы! Их здесь были миллионы. Пчелы роились на кустах, деревьях, кишмя кишели на земле. Тропу перегораживал упавший вяз, а вдоль нее повсюду стояли огромные ульи — старые ульи, новые ульи, недостроенные и заброшенные, разрушенные. Кое-где через отверстия в ульях виднелись золотистые соты, запечатанные воском. Янтарный нектар капал на землю и на грибы, густо облепившие ствол упавшего дерева. Прижавшись к нему спиной, на земле сидел Грумм, прижав свою поварешку к носу и дыша через нее. От изумления Роза вытаращила глаза: Грумма было почти не видно из-под покрывавших его пчел. Они облепили все его мохнатое тело, от задних лап до кончиков ушей, и угрожающе жужжали. Глаза Грумма были крепко зажмурены. Время от времени он негромко взвизгивал.

— Сиди тихо, Грумм, — шепотом проговорила Роза.

— О-о-о-х, Роза…— донесся из-под поварешки приглушенный голос Грумма. — Попался я тут… Они меня, значится… кусают, правда не все сразу.

Роза продолжала говорить вполголоса:

— Мне тебя очень жаль. Потерпи, сейчас мы тебя выручим.

Еле шевеля губами, Мартин произнес:

— Роза, мы в ловушке. Они отрезают нам путь к отступлению. Ой! Меня ужалили в заднюю лапу! Они начинают на мне роиться. От пчел мечом не отобьешься. О-ой!

Роза оглядела Мартина, затем себя:

— Странно, но на меня не села ни одна пчела. Смотри! — Она вытянула вперед лапу. Ни одна пчела даже не пыталась на нее сесть.

Внезапно Розу осенило:

— Мартин, Грумм, не говорите, ни звука. Смотрите, как только вы откроете рот, вас жалят. Если пчелы не кусают меня, значит, им нравится мой голос. Если им нравится мой голос, когда я говорю, значит, мое пение им и подавно придется по вкусу, если, конечно, я буду петь негромко. Как только вы почувствуете, что можете двигаться, возьмите меня за лапы, и мы попробуем уйти.

Мартин и Грумм неподвижно застыли, подобно двум статуям, покрытым полчищами медленно переползающих с места на место пчел. Роза начала петь:

В долине Полуденной подле холма, Где пышна трава луговая, Где подле ручья приютились дома, Где крыша небес голубая…

Мартин сразу же заметил перемену в поведении пчел. Жужжание почти стихло, а ползавшие по нему насекомые замерли на месте.

— Действует, — шепнул он Розе. — Пой дальше. Я сейчас возьму тебя за лапу. Грумм, когда Роза снова запоет, возьми ее за лапу.

Роза продолжила петь, ее голос казался ласковым ветерком в безмолвную ночь:

Ты там в предрассветный ищи меня час, Где долго, не зная покоя, Всю ночь напролет не смыкавшая глаз, Я жду тебя, жду под ольхою.

Роза протянула друзьям лапы. Почувствовав, что Мартин и Грумм взялись за них, она повернулась и медленно пошла по тропинке назад. Мартин и Грумм осторожно ступали рядом с мышкой. Она продолжала петь, и пчелы стали отваливаться от ее спутников и, лениво жужжа, улетать в свои ульи.

Сезон за сезоном ворочает год, Цветы на лугу увядают, И песню печальную ветер несет, И я все тебя ожидаю…

Обеспокоенный Паллум ждал у развилки. Увидев, что его друзья возвращаются, он пустился в пляс от радости, которая при виде искусанных спутников заметно поубавилась и сменилась тревогой.

— Слава всем сезонам, вот и вы!… Ой, Грумм, да ты весь опух. Что случилось?

Крот улыбнулся:

— Это, Паллум, значится… другая история. Подвинься-ка, уж больно мы намаялись, присесть с устатку надобно.

Друзья привалились к стволу развесистого платана. Мартин воткнул в суглинок свой меч и изумленно покачал головой:

— Спасибо, Роза. Это было просто чудо. К чему нам меч? Твой голос уже второй раз одерживает победу, спасая нас, — первый раз орлиным клекотом, второй раз песней. Знаешь, самое странное — я и пчел почти не замечал. Все, что я слышал, — это твое пение. Я бы мог его слушать хоть всю жизнь!

Между тем Паллум сделал припарки из листьев щавеля и грязи:

— Не шевелитесь, я приложу это к вашим волдырям, чтобы боль прошла. Ну как?

— О-ох, ты и не знаешь, как здорово, — благодарно вздохнул Мартин, чувствуя, как боль куда-то уходит. — Теперь бы Роза спела еще песенку, и больше ничего не надо.

Роза вся вспыхнула. Она вскочила и закинула котомку на плечо.

— Слушайте, вы что, все утро здесь валяться собираетесь? А ну пошли!

Вслед за мышкой друзья зашагали по тропинке. За день им удалось проделать большой путь, хотя чем дальше они углублялись в лес, тем выше становились деревья и тем угрюмее становилось вокруг. Настал полдень, но сквозь сплошной шатер из ветвей и листвы солнца было почти не видно. Остановившись у ручейка, четверо друзей закусили лепешками и запили их холодной водой. Затем Грумм с Паллумом опустили в ручей задние лапы и уселись на берегу, покряхтывая от удовольствия.

— Я вас вижу. Берегитесь!

Едва в полумраке леса зарокотал этот низкий голос, Мартин вскочил и обнажил меч. Они выждали минуту, и голос снова загремел, раскатываясь эхом:

— Прочь с дороги, мелюзга!

— Кто ты? — крикнул в ответ Мартин, подметив, как многократно усиливает его голос лесное эхо.

— Я Мирдоп, — гудел среди деревьев голос — Я вижу все. Назад!

— Мы не причиним тебе вреда, — сказал Мартин как можно более дружелюбным тоном. — Мы всего лишь путники, идущие в Полуденную долину! — Наклонившись к Розе, он шепнул ей: — Продолжай с ним разговаривать. Я попробую разузнать, где он!

— Замрите и не шевелитесь! — громыхал сердитый голос. — Ибо я — Мирдоп, родившийся в бурю, в ночь зимнего полнолуния! Я все вижу! Всех убиваю!

Сложив лапки рупором, Роза ответила хриплым басом, который отдался раскатистым эхом во всех уголках леса:

— А я — Мартин Воитель. Я убил больше врагов, чем у тебя на шкуре шерстинок! Я победил Амбаллу и Бадранга! Дай нам пройти!

Опять все замолкло, и тот же голос грозно завопил:

— Один воитель для Мирдопа — ничто. Я проглочу его в один присест!

Роза ответила, на сей раз своим обычным голосом:

— Здесь не один воитель, а четверо! Я — Роза, самый страшный душегуб во всей Полуденной долине. Я кушаю Мирдопов на завтрак. А ты что скажешь, Паллум Могучий?

Надувшись так, что его иголки встали дыбом, Паллум завопил что есть мочи:

— Я Паллум Могучий! На мне тысяча мечей! Я тоже ем Мирдопов, правда обычно на закуску! Держись от меня подальше и берегись моего друга Грумма Ворчуна!

— А кто это такой — Грумм Ворчун? — спросил таинственный голос Мирдопа.

На этот раз Роза уловила в его тоне нерешительные нотки.

Потрясая поварешкой, вперед пробрался крот.

— Я Грумм Ворчун, размогучий зверь! Я из Мирдопов варю супчик.

— Мне все равно, кто вы такие. — Голос Мирдопа звучал без былой уверенности. — Убирайтесь, откуда пришли, или умрете. Никто не пройдет мимо Мирдопа!

— Хе-хе, значится, мы первые будем!

— Назад! — чуть ли не жалобно взвыл Мирдоп. — Я лягал лис, гонял горностаев… О-о-о-о!

— Сюда, друзья. Скорее! — прозвучал голос Мартина.

Где-то впереди послышался громкий треск и душераздирающие вопли. Роза схватила валежину:

— Должно быть, Мирдоп схватил Мартина. Впе-ре-е-е-ед!

И трое путников бросились со всех лап по лесной тропинке.

 

18

Туллгрю и Кейла бросились к Феллдо и принялись обнимать храбреца: — Ха-ха! Рады снова видеть твою покарябанную физиономию, парень! Феллдо весело подмигнул друзьям. Они выломали из ограды загона два столба. Их прислонили к главной стене крепости, чтобы на нее было легче взобраться. Затем они начали помогать рабам подняться наверх. Туллгрю по одному переправляла беглецов через стену. И в тот самый миг Друвп завопил: — Рабы убегают! Скорее, они убегают!

Бадранг опрокинул стол, на котором был накрыт ужин. Обнажив меч, некогда принадлежавший Мартину, он замолотил им плашмя по спинам стоявших вокруг разбойников:

— К загону, живо!

Сбивая друг друга с лап, разбойники похватали оружие и побежали выполнять приказ господина.

Трамун Клогг, присев на перевернутый стол, продолжал выпивать и закусывать. На его жирных губах играла ухмылка.

— Ну надо же, рабы куда-то вдруг намылились. Слушай, Хныкса, как по-твоему — может, им тут не нравится, а?

Бадранг бросил на пирата испепеляющий взгляд:

— Это все ты виноват, Клогг, — ты и твой кролик-волшебник вместе с его дружками. А ты что, не хочешь мне помочь?

Клогг отхлебнул эля и вытер усы.

— Это, кореш, твои рабы, ты с ними и управляйся. А я — всего лишь честный морской волк, которому не фартит.

Дрожа от гнева, Бадранг направил свой меч на пирата:

— Не беспокойся, с рабами я управлюсь. А ты присмотри за своими дружками-волшебниками и задержи их до моего возвращения. Отвечаешь за них головой!

И Бадранг бросился вслед за своей шайкой.

Баллау обеспокоено переглянулся с Дубрябиной:

— Слыхала, старушка, похоже, мы влипли, так, что ли? По-моему — план номер два, а?

Бром дернул Баклера за кафтан:

— А что это такое — план номер два?

— Да это, малыш, совсем даже просто. Когда ты попал в переплет и публике твой спектакль не по нраву — значится, пора делать ноги!

Дубрябина вполголоса запела:

Актрисы и актеры Кончают разговоры. Достаточно смеяться - Уже пора смываться!

Услышав песню, комедианты стали потихоньку пробираться к своей повозке. Клогг встал и, отбросив кружку с элем в сторону, начал вытягивать из-за пояса абордажный палаш.

— Килорк, погодь-ка чуток. Вы что, никак слинять задумали?

Баллау отвесил пирату поклон:

— Я бы и рад остаться, старина Клогго, да понимаешь — нам чегой-то вдруг пораньше вздремнуть захотелось.

Трамун подмигнул Боггсу, Крестозубу и Хныксе, и пиратская команда стала окружать комедиантов. Клогг облизнул клинок своего палаша и прищурил глаз.

— А я-то думал, мы с тобой покорешались. Друзья так не поступают — взять и удрать, не погостив. Не сообразишь ли для старого Трамуна еще какое-нибудь чудо расчудесное?

Баллау улыбнулся и подмигнул горностаю:

— А как же! Еще одно чудо, прямо сейчас и специально для тебя. Как насчет того, чтобы я заставил исчезнуть всю труппу вместе с повозкой и реквизитом — раз-два, и тю-тю?

— Хо-хо-хо, ни в жисть не поверю. Валяй, попробуй!

Баллау раздал несколько поленьев комедиантам. Тем временем Дубрябина запряглась в оглобли повозки. Широкими театральными жестами заяц дал всей труппе понять, что всем следует забраться в повозку, и забрался сам.

— Ле-еди и джентльзвери, минуточку внимания! Как видите, каждый из нас держит большую волшебную палочку — кроме, разумеется, моей доброй подруги, волшебницы-барсучихи. Теперь слушайте сюда, как говаривал мой старый мудрый дядя Лопоух. Должен предупредить заранее: ловкость лап всегда обманывает глаз, и зачастую благодаря ей под ним появляется синяк. Вы готовы? Раз, два, три, четыре… сколько еще там? Впере-е-е-е-е-е-ед!

Барсучиха изо всех сил налегла на оглобли, и повозка рванулась вперед, как камень, катящийся по склону горы. Врезавшись в толпу, она раскидала ее, как кегли; комедианты между тем колотили пиратов по головам своими волшебными палочками.

На мгновение Клогг ошеломленно застыл, но тут же вскочил и побежал вслед за повозкой, направлявшейся в открытые ворота Маршанка.

Туллгрю увидела со стены приближающихся к загону разбойников Бадранга:

— Берегись, Феллдо. Они бегут сюда!

За стеной загона была только половина рабов. В отчаянии Феллдо оглянулся вокруг; к нему подбежали Кустогор и Баркджон. Шайка Бадранга неслась к загону, беря его в кольцо.

Баркджон громко застонал:

— Их слишком много, а у нас нет оружия!

Феллдо скрипнул зубами:

— Хотя бы половине наших удалось уйти. Погодите-ка, вот это их задержит! — Схватив большой камень, он крикнул Туллгрю: — Кинь мне веревку!

Поймав веревку, Феллдо привязал к ней камень и, крутя его над головой, пошел навстречу врагам. Камень сбил с лап нескольких крыс, и враги поспешно отошли назад.

Выхватив у куницы Гнилоноса копье, Бадранг метнул его в Феллдо. Тот, не прекращая крутить над головой камень, отскочил в сторону. Копье не задело его, но пронзило плечо Баркджона. Кустогор тут же вытащил копье из тела друга. Несмотря на возраст, старый еж был очень силен. Размахивая копьем, он бросился на разбойников и стал колоть налево и направо. Зажатая между частоколом и крепостной стеной под ударами копья и камня на веревке шайка отступила. Кустогор воткнул копье в землю возле Феллдо:

— Давай мне веревку, парень. Бери копье и уводи отсюда своего отца, он ранен. Делай, как я сказал, живо!

Феллдо почувствовал, как Кустогор взял из его лап веревку, и схватил копье. Туллгрю спустилась по столбам вниз до середины стены, и вдвоем они стали поднимать вверх Баркджона, который был почти без сознания. Вокруг свистели стрелы, с треском отскакивая от стены. Две стрелы попали в Кустогора. Туллгрю и Феллдо повезло больше — на них не было ни царапины. Вместе они сумели втащить беспомощного Баркджона на гребень стены. Силы начали оставлять Кустогора, но он мужественно продолжал крутить веревку, крича:

— Уходи, Феллдо! Спасай отца и остальных!

Еще одна стрела вонзилась в старого ежа, и веревка выскользнула у него из лап. Глаза Кустогора застилала смертная мгла; он взревел и, свернувшись в колючий шар, покатился на врагов.

Феллдо хотел было спуститься к нему, но Туллгрю, повиснув на нем, не пустила:

— Мы должны бежать. Он отдал свою жизнь за нашу свободу!

Феллдо до крови закусил губу. Он бросил последний взгляд на происходящее внизу. Бадранг и его шайка начали взбираться по столбам на стену, а не успевшие бежать рабы через пролом возвращались в загон. В лапе Феллдо по-прежнему держал копье; внезапно он увидел, кто возвращается в загон последним, и окликнул его по имени:

— Друвп!

Предатель не обернулся. Друвп знал, кто его зовет и зачем. Он попытался проскользнуть в загон, но рабы загородили ему путь.

— Прочь с дороги, не то я на вас донесу!

Это были последние слова Друвпа. Феллдо метнул копье. Оно вонзилось между лопаток предателя.

Феллдо и Туллгрю, держа с обеих сторон Баркджона, спрыгнули со стены в ночную темноту. Остальные беглецы ждали их внизу. Не зная, куда лучше бежать в темноте, они растерянно озирались по сторонам. Внезапно послышался стук колес, и все нырнули в тень стены, но тут раздался радостный возглас:

— Так вот, оказывается, куда лис-то исчез! Феллдо облегченно вздохнул:

— Баллау! Рад, что тебе удалось ускользнуть.

— Да уж! Хотя в данный момент за нами по пятам гонится ватага пиратов. Слушай, у вас тут малыши?

— Да, к тому же мой отец ранен, а Бадранг со своей шайкой вот-вот перелезет через стену.

— Нужно соображать поживее, так, что ли? Мамочек с малышами и раненых в повозку. Всем, кто может бежать, приготовиться ее толкать, но не двигаться, пока я не скажу… Подождите-ка…

Топот пиратов Клогга, огибавших угол задней стены, заглушил крики разбойников Бадранга, взобравшихся наконец на гребень. Баллау подскочил к повозке:

— Курс строго на зюйд. Вперед!

Повозка рванулась вперед, на нее навалились все рабы, стоявшие на ногах. Секунда — и повозка с грохотом исчезла в темноте.

Бадранг столкнул со стены Хиска и Гуррада. Затем он принялся хватать за шиворот других и швырять их вниз:

— Прыгайте! Рабам это было нипочем.

Закрыв глаза, солдаты Бадранга прыгали, предпочитая покалечиться, чем попасть разбушевавшемуся главарю под горячую лапу.

 

19

На тропинке перед Розой стояло чудовище. У него было тело лисы, лапы совы, у громадной головы было три огромных глаза, а под ними — два ряда страшенных зубов. Увидев это страшилище, мышка, которая мчалась на крики, попыталась остановиться. В спину ей со всего маху врезались Грумм и Паллум, и она полетела прямо в лапы кошмарного чудища. Падая ему в объятия, Роза истошно завопила.

Но от толчка чудище вдруг рассыпалось в огромную кучу на тропе. Во все стороны полетели солома, кора, сухой папоротник и перья.

Роза чихнула, и изо рта у нее вылетела целая пригоршня пыльного меха. Боязливо озираясь, Паллум с Груммом подошли и помогли ей подняться.

— Бр-р, а чего это, значится… такое?

— Ха, вот тебе и Мирдоп — да это ж просто чучело! Роза отряхнулась и встревожено огляделась вокруг:

— Где Мартин?

Жуткие крики замолкли. Сбоку от тропинки на огромном трухлявом бревне сидел Мартин и тихонько посмеивался:

— Браво, Роза! Поздравляю: ты только что одержала победу над своим первым Мирдопом!

Юная мышка смутилась:

— Но эти крики?…

— Иди сюда, я тебе покажу.

Мартин нагнулся к бревну и громко закричал:

— Уходите, я Мирдоп, я вас убью!

Его голос, усиленный полым бревном, загремел, отдаваясь эхом, по всему лесу.

Когда шум стих, Грумм отнял лапы от ушей:

— Но кто ж, это самое… кричал-то?

Мартин обвел их вокруг бревна; с другой его стороны лежали рядышком кролик, крольчиха и два крольчонка — по всей видимости, их дети.

— Ой, Мартин, ты их, часом, не убил? — ахнула Роза.

Воин покачал головой и улыбнулся:

— Конечно же нет. Я подкрался к ним сзади и принялся вопить погромче да пострашнее. Наверное, я перестарался. Кролики сперва застыли на месте, а потом все разом бухнулись в обморок!

Роза, отчитывая Мартина, суетилась вокруг кроликов; она смачивала им губы водой, пока те не очнулись. Придя в себя, кролики застонали:

— А-а-а! Уходите, кровожадные твари. Кто из вас Грумм Ворчун, кто Паллум Могучий, а кто — Роза Душегуб?

Вместо ответа Мартин строго прикрикнул:

— С какой это стати вы запугиваете путников, идущих по тропинке?

Глава кроличьего семейства приложил ко лбу дрожащую лапку:

— Позвольте представить мою семью. Меня зовут Фескью, это моя жена Милдворт, а это наши двойняшки — Арника и Лютик. Наша фамилия Мирдоп, отсюда и название той… э-э… фигуры, с помощью которой мы отгоняем от нашей норы непрошеных гостей.

— Нашего Мирдопа смастерил еще прадедушка Фескью, — вмешалась крольчиха. — Откуда нам знать, какие ужасные звери вздумают прогуляться по нашей тропе?

Присев рядом с Милдворт Мирдоп, Роза заговорила умиротворяющим тоном:

— Прошу прощения за то, что мы вас напугали, но мы были сами перепуганы вашими угрозами.

Фескью нервно рассмеялся:

— Неплохо получилось, правда? Кстати, вы еще не пили сегодня чай?

Грумм потер живот:

— Покушать — это мы завсегда пожалуйста.

Друзья оказались в норе Мирдопов — большой, удобной и сверкающей чистотой.

Чаепитие в семействе Мирдопов оказалось настоящим действом. Крольчат заставляли перемывать лапы несколько раз, пока наконец родители не остались довольны их чистотой. Милдворт Мирдоп поставила на стол большой чайник горячего мятного чая с медом, блюдо сэндвичей с огурцами и семь крохотных овсяных лепешек. Сев, она шепнула мужу:

— Молитву перед трапезой, дорогой.

Фескью тихонько откашлялся. Все присутствующие опустили глаза на белоснежную скатерть, и хозяин произнес молитву:

За то, что пищу принимать Нам каждый день дано, Благодарим природу-мать За хлеб ее и вино.

Во время еды, с которой управились довольно быстро, за столом царило гробовое молчание. Громко прихлебывая, Грумм допил последние капли чая из своей чашки и откинулся на спинку стула.

— Отменные, это самое… лепешки, хозяюшка. Люблю я, знаешь ли, хороших лепешек покушать.

Милдворт шмыгнула носом:

— Мы тоже, Грумм. В буфете есть еще такие на завтра.

Нервно улыбнувшись, Фескью кивнул:

— Вот именно, дорогая. Нет смысла переедать. Так, значит, вы в Полуденную долину идете? Понятия не имею, где она находится. Боюсь, я не смогу быть вам полезен, но в одном не сомневаюсь — вам придется пересечь западные болота. Мой вам совет: остерегайтесь ящериц.

Убирая чайную посуду из-под носа оставшихся голодными путников, Милдворт ледяным тоном произнесла:

— Можете остаться переночевать в нашей норе.

Заметив, что Грумм подбирает со скатерти крошки, Роза пнула его под столом лапой.

— Очень мило с вашей стороны, но нам не хотелось бы злоупотреблять вашим гостеприимством.

Фескью Мирдоп помог жене сложить скатерть.

— Вот именно. Болота начинаются за опушкой леса. Найдите место, которое называется Болотный Холм. Если ящерицы будут вас беспокоить, ударьте в гонг, который там висит на ветке граба. Появится Страж, и он вас проводит. Это премилое создание.

Друзья распрощались с кроликами и долго благодарили их за редкостное гостеприимство.

К вечеру путники вышли на опушку леса. Стоя на пригорке, они оглядели Западные Болота, простиравшиеся вокруг, насколько хватало глаз.

Наконец они устало опустились на землю между платаном и буком. Услышав неподалеку шорох, Мартин вскочил. Две длинные слепозмейки, которых друзья случайно потревожили, с громким шипением ползли прочь. Хотя они явно не собирались нападать, Мартин, стоя с мечом наготове, следил за тем, как они уползают вниз по склону холма в болото. Паллум между тем набрал хвороста для костра.

— Ничего страшного, это всего лишь слепозмейки. На вид мерзкие создания, шипят, но не кусаются.

Спустилась теплая безветренная ночь; друзья сидели вокруг костра.

Между тем слепозмейки вернулись. Они привели с собой стаю ящериц числом в четыре десятка. Языки у ящериц беззвучно высовывались и снова исчезали во рту, мутные глаза все время мигали, вглядываясь в темноту. Слепозмейки зашипели, вытянув головы в сторону спящих путников. Вожак стаи, большая ящерица с красными перепонками по бокам головы, медленно кивнул, наблюдая, как угасают уголья костра. Ящерицы следили за своим вожаком и терпеливо ждали его знака.

 

20

К рассвету беглые рабы и комедианты добрались до убежища в южных скалах. С трудом переводя дух, они упали на траву и лежали, наслаждаясь прохладой утреннего ветерка. Последней появилась Гоучи. Она прикрывала беглецов: заметала следы повозки и следила, не покажется ли погоня.

— За нами пока никто не гонится — должно быть, они все еще дерутся друг с другом.

Баллау задумчиво покачал головой:

— Не верю, что Бадранг нас так легко отпустит. Надо выставить караулы. Первым в караул заступаю я вместе вот с этим симпатичным мышонком. Как тебя зовут?

— Меня зовут Можжевельник.

Дубрябина подула на натертые оглоблями лапы:

— Не такая я молоденькая, чтобы ночь напролет вприпрыжку бегать. Кастерн, какие у тебя планы на утро?

— Едоков у нас прибавилось, — ответила рассудительная мышка, — так что я хочу снарядить экспедицию, чтобы пополнить наши запасы. Когда наши новые друзья отдохнут и перекусят, я возьму с собой кого-нибудь из них.

— А кто сегодня дежурит по кухне?

Трефоль вытерла с лап муку листиком щавеля.

— Похоже, опять я. И вчера тоже я кашеварила. Сегодня очередь Селандины, но она, наверно, кокетничает с беглецами и влюбляет в себя сразу всех.

— Ах, вот как? Ну нет, со мной этот номер не пройдет! — Дубрябина решительно поднялась. — У нас в труппе все должны тянуть лямку поровну. Где она? Селандина!

Обыскав весь лагерь и не найдя Селандины, Дубрябина встревожилась. Красавицу белочку никто не видел.

К раненому плечу Баркджона приложили припарку из целебных трав. Рана была не такой серьезной, как казалось прошлой ночью. Феллдо поддерживал отцу голову, а Бром кормил его из ракушки морского гребешка бульоном:

— Кушай, он приготовлен из молодой крапивы и уж не знаю из чего еще, но это поможет тебе поправиться.

Старик облизал губы:

— Очень вкусно. А что там происходит — похоже, какое-то собрание?

— В труппе не досчитались одной актрисы, белочки.

Баркджон приподнялся:

— Я начинаю что-то припоминать. Это такая очень хорошенькая белочка? Я помню, она толкала повозку. Наверно, она споткнулась и упала.

— Да, вполне вероятно, — кивнул Бром. — Значит, она либо потерялась, либо попала в плен.

Феллдо осторожно уложил отца на постель:

— Если она потерялась, я ее найду. Баркджон попытался привстать:

— А если она в плену, сынок?

— Тогда я освобожу ее или погибну! — В глазах Феллдо горели гнев и ненависть. Бром и Баркджон глядели ему вслед. Старик покачал головой:

— Пусть он идет. Мой сын люто ненавидит Маршанк. Он провел в рабстве почти всю жизнь.

Вскоре весь лагерь знал, что Селандина потерялась по дороге или попала в плен. Баллау поставил в караул вместо себя Баклера, а сам переговорил о чем-то с Дубрябиной. Затем они подошли к Феллдо.

Феллдо сидел у огня. Рядом с ним были сложены в кучу короткие дротики, сделанные из валежника. Феллдо обжигал их концы на костре, чтобы придать им твердость, а потом затачивал о скалу, пока они не становились острыми, как иглы. Он с головой ушел в работу и даже не поднял глаза на подошедших зайца и барсучиху.

— Слушай, похоже, ты затеваешь войну соло?

— Я должен посчитаться кое с кем в Маршанке.

Дубрябина присела рядом:

— Нам тебе помочь, Феллдо?

Феллдо вытащил из костра очередной дротик и принялся затачивать его о скалу:

— Это вас не касается. Я и так втянул вашу труппу в эту передрягу, пора мне что-то предпринять самому.

Дубрябина понимающе кивнула: с Феллдо сейчас-лучше не спорить. Она некоторое время наблюдала за его работой, потом взяла один из дротиков и взвесила на лапе:

— Далеко ли ты можешь бросить такую штуковину?

Феллдо взял дротик и встал.

— После каменоломен Бадранга мускулы у меня посильнее, чем у многих. — Он метнул дротик с обрыва. Тот пролетел над берегом изрядное расстояние и воткнулся в песок.

— Недурно. — Дубрябина подмигнула зайцу. — Но мы с Баллау можем метнуть дротик вдвое дальше.

— Попробуйте, а я погляжу! — усмехнулся Феллдо.

Поискав вокруг, Баллау поднял с земли валежину немного короче тех дротиков, которые делал Феллдо. Ножом он сделал на конце палки глубокую зарубку, после чего взвесил на лапе и несколько раз замахнулся, что-то прикидывая. Затем еще подстрогал палку и удовлетворенно кивнул:

— Ну вот, старина, примерно так. Дай-ка мне дротик.

Заяц наложил дротик на свою деревяшку острием вперед, а другой конец вставил в зарубку. Затем он отвел лапу назад, сделал короткий скачок и, зажав в лапе деревяшку, метнул дротик. Тот взмыл в воздух, пролетел мимо дротика Феллдо на берегу и наконец, почти исчезнув из виду, плюхнулся в воду. Феллдо изумленно ахнул, а Баллау передал ему палку:

— Вот, старина, владей. Простая штука, так ведь? Когда лапа вдвое длиннее, дротик летит тоже в два раза дальше. — Феллдо разглядывал копьеметалку, а Баллау закончил: — На юге с ее помощью мы выиграли на сходках племен немало ужинов. Всегда находился кто-нибудь, кто бился об заклад, что метнет дротик дальше, чем я или Дубрябина.

Барсучиха протянула Феллдо лапу:

— Ну теперь ты не откажешься от нашей помощи?

Феллдо схватил огромную лапу барсучихи, его глаза горели решимостью.

— Пойдем посмотрим, не держат ли Селандину в Маршанке!

А в Маршанке тем временем бушевали страсти; Клогг и Бадранг пытались свалить вину за происшедшее друг на друга. Оставшихся в крепости рабов поместили под усиленную охрану, а все свободные от караульной службы собрались во дворе посмотреть, как главари выясняют отношения.

— Ха, тоже мне всемогущий властитель Бадранг называется — с горсточкой безоружных рабов справиться не мог. Лопух ты подзаборный, вот ты кто!

— Да лучше сто раз лопухом быть, чем полным кретином, который впускает в крепость врагов и имеет наглость величать их своими друзьями.

— Ладно, хватит мне тут с тобой тары-бары разводить да время даром тратить — пора делом заняться. Хныкса, Боггс, постройте команду в полном вооружении!

— Ты что это надумал?

— Ну так прочисть свои грязные ухи. Рабы, что этой ночью сбежали, нынче свободные звери, твои права собственности на них, милейший, того, с концами. Так что ежели кто их поймает, принадлежать они будут ему, и это буду я. Вперед, братва!

Бадранг следил за пиратами, которые во главе с Клоггом покидали Маршанк через главные ворота.

— Может, остановить их? — обеспокоено шепнул Гуррад Бадрангу.

— А к чему? Если Клогг поймает рабов, куда он их поведет, чем будет кормить, где держать? Клоггу ничего не останется, как привести рабов сюда, а я их у него отберу.

Селандина действительно потерялась. Ночью, когда белочка бежала за повозкой, она споткнулась, ударилась головой о камень и тут же лишилась чувств. Очнулась она только через час после восхода солнца. Первое, что она не замедлила сделать, — это сесть и разрыдаться. Прошло немало времени, прежде чем Селандина поняла, что она совершенно одна и утешать ее никто не собирается. Тогда она занялась тем, что умела лучше всего, — стала прихорашиваться.

В головном дозоре шел пират-куница Плавун. Он вернулся к главным силам, которыми командовал Клогг:

— Следов повозки не видно, кэп. Видать, их замели.

Лис Крестозуб указал лапой:

— Кэп, там следы, но только одного зверя.

Капитан почесал себе нос:

— Пошли!

Далеко идти не пришлось: вскоре до их ушей стали доноситься причитания Селандины. Пираты ползком взобрались на невысокий холм. Внизу сидела плачущая белочка.

Хныкса сочувственно покачал головой:

— Какая красотка, кэп!

Клогг сорвал одуванчик и пожевал стебель.

— Не говори, братишка. А вот я пощекочу ее палашом, чтоб узнать, куда делись ее дружки.

Селандина подняла глаза. В десяти шагах от нее стоял горностай и вся его команда. Селандина испуганно взвизгнула, а Клогг обнажил свой палаш и, усмехаясь, стал подходить к ней.

 

21

Мартина его друзей взяли в плен так быстро, что они не успели ничего сообразить. Только что они мирно спали, и вдруг в мгновение ока их поставили на лапы и куда-то потащили. Их передние лапы оказались прочно связаны крепкими веревками и соединены с петлями, которые захлестывали шею. Кругом в темноте кишели скользкие ящерицы; они беззвучно, если не считать свистящего шипения, выползали из-под деревьев.

Разбрызгивая болотную воду, хлюпая по грязи, продираясь сквозь заросли крапивы, они всю ночь куда-то неслись.

Роза, судорожно всхлипывая, ловила ртом воздух. Споткнувшись о корень, она полетела ничком в папоротник. Мчащиеся ящерицы не остановились и даже не замедлили ход, а поволокли ее по кочковатой трясине дальше. Впоследствии Роза так и не сумела понять, как ей удалось подняться, но была уверена — иначе она бы задохнулась.

Короткие лапы Грумма, который попал в середину стаи ящериц, едва доставали до земли. Где-то рядом он слышал прерывистое дыхание Паллума, которого тоже тащили на удавке.

Настало утро, однако солнце скрывалось в сером тумане, в котором поднимались желтоватые столбы сернистых испарений. Было практически невозможно понять, кто из четырех привязанных к столбам зверей — крот, кто — еж, а кто — мыши: после ночи безумного бега все они были с головы до ног покрыты толстым слоем спекшейся грязи и глины.

Мартин пошевелился и закашлялся. Горло страшно саднило.

— Мартин, ты в порядке?

Это был Паллум. Облепленный грязью еж походил на глиняный шар.

— Во всяком случае, я жив. Как ты?

— Буду лучше, когда моя несчастная шея перестанет болеть. Я очнулся с час назад, но не подавал виду. Не хотел привлекать внимания этих поганых ящериц — они тут повсюду.

Мартин слегка напряг шею. Ее по-прежнему захлестывала удавка, но лапы были свободны. Вокруг повсюду сидели ящерицы и таращили на пленников глаза. Мартин заметил, что перед вожаком, который отличался от остальных большим размером и красными перепонками по бокам головы, лежит на земле его короткий меч.

Мартин подполз к Розе. Ослабив удавку у нее на шее, он стал гладить ее покрытые грязью щеки и звать по имени:

— Роза, Розочка!

Навалившись на Мартина всем скопом, ящерицы оттеснили его и снова затянули петлю на шее Розы. Мартин как мог пытался пробиться к ней, крича стиснувшим его со всех сторон ящерицам:

— Я только хотел дать ей подышать!

Вожак с красными перепонками самолично навел порядок: разбросал разъяренных ящериц и оттащил мышонка к столбу. Он резко дернул за удавку на его шее, давая понять, что Мартину надлежит оставаться на месте. Затем вожак повернулся и заскользил на прежнее место.

Вскоре Роза и крот очнулись; они сели, ослабили свои удавки, чтобы легче было дышать, и стали растирать натертые шеи. Когда вожак ящериц решил, что с них довольно, он снова затянул петли, тихонько зашипел и сел, наблюдая за пленниками.

В конце концов они поняли, какие правила поведения им предписаны. Пленникам разрешалось переговариваться, но негромко. Если они повышали голос или ослабляли петли на шее, ящерицы снова затягивали их и тихо шипели.

Грумм вытаскивал из шерсти репьи и счищал с нее грязь:

— Вот гады ползучие, а? И все, это самое… молчат, молчат, слова от них не дождешься.

— Тихо, Грумм, — прошептал Мартин. — Они идут сюда!

К друзьям бесшумно подобрались ящерицы и поставили перед ними четыре тыквенные бутыли с водой. Затем ящерицы отошли в сторонку и сели, не спуская с пленников глаз.

Роза наклонила одну из бутылей, попробовала воду и стала жадно пить:

— Вода! Я и не знала, что вода может быть такой вкусной.

Пленники напились вволю и стали ждать, что будет дальше. Затем появился большой деревянный чан, выдолбленный из липового кругляша. Вожак ящериц знаками приказал поставить его посередине между четырьмя столбами, так чтобы пленники могли его достать. Затем ящерицы снова отошли и стали смотреть.

Чан был наполнен какой-то теплой массой кремового цвета. Паллум отважился погрузить в нее лапу, лизнул ее и пожал плечами:

— Еда. Вроде каши, грибами пахнет.

Грумм отправил пригоршню каши себе в рот:

— Хм, не супчик, конечно, но, это самое… не худо совсем.

Роза сделала несколько глотков:

— Хватит с меня этого не разбери-поймешь.

К ней подобрался вожак ящериц и дернул за удавку на ее шее, показывая, что ей следует есть еще. Роза вздохнула:

— Похоже, перепончатый не успокоится, пока мы не будем паиньками и не съедим весь обед без остатка.

— Ха-ха-ха! — засмеялся с набитым ртом Паллум. — Вам не кажется, что они хотят нас слегка откормить?

Внезапно четверо друзей застыли на месте. Они осознали страшную правду, заключенную в шутке ежа.

В тот день пленникам еще дважды приносили чан с грибной кашей и тыквы с водой.

Грумм застонал, когда заметил, что несколько ящериц выгребли золу из длинной ямы на краю становища, а другие стали складывать в нее древесный уголь и сухое дерево.

Мартин молчал, но внутри у него все клокотало. Если бы удалось отвязаться от столба и достать меч, но это было невозможно — с них не спускали глаз.

Неподалеку на нижний сук дерева села оляпка. Птичка повертела головой, взъерошила свои красивые красно-бурые перышки и почистила клювом бежевый пух на грудке. Потом она защебетала, и Роза бросила на нее пристальный взгляд:

— Мартин, эта птичка с нами говорит.

— Ты ее понимаешь?

— Думаю, да. Она сказала одно и то же два раза: «Ас си-и-дят, ас си-и-дят», — я почти уверена, что это значит: «Вас съедят», — то есть ящерицы хотят нас съесть.

— Ты права, Роза. Похоже, ящерицы ее не понимают, а то бы ее уже прогнали. Попроси ее передать весточку Стражу Болотного Холма.

Минуту Роза размышляла:

— Как же это сказать? — И она прощебетала: — Зи-ви си-ти-ра-за, зи-ви си-ти-ра-за!

Оляпка раздула грудку и улетела. Мартин медленно сел:

— Насколько я понимаю, Роза, «си-ти-раз» означает «Страж»?

— Больше ничего не приходило в голову: «Зи-ви-си-ти-ра-за», то есть: «Зови Стража». Будем надеяться, что оляпка меня поняла.

Тут ящерицы отвязали Мартина от столба и потащили беспомощного Мартина к кострищу. Две ящерицы высекли огонь и отскочили, когда над трутом взвилось облачко дыма. Остальные бросились на Розу, Паллума и Грумма. Мышка кричала во весь голос:

— Оставьте его в покое, твари ползучие. Потушите огонь!

 

22

Попав в затруднительное положение, легкомысленные юные белочки неожиданно для самих себя оказываются очень находчивыми. Именно так и произошло с Селандиной. Она не раз исполняла роли отважных и прекрасных героинь. Теперь ей представился случай сыграть свой бенефис.

Плутовато подмигивая, к ней вразвалочку подходил капитан Трамун Клогг:

— Гы-гы, не боись, птичка моя распрекрасная!

Селандина попятилась и в ужасе замахала лапками:

— Убирайся вон! Не прикасайся ко мне своими грязными лапищами!

Клогг, который всегда воображал себя джентльзверем удачи приятной наружности, от негодования застыл на месте:

— Слушай ты, маленькая задавака, а ну иди сюда, кому говорю!

— Ни за что. Я лучше умру!

— Хе-хе, милая, за нами не заржавеет.

И Клогг прыгнул вперед пытаясь достать белочку свободной лапой. Селандина ловко вывернулась, но чуть не упала, схватила пригоршню песка и бросила пирату прямо в морду. Вскочив, она бросилась наутек.

Уронив палаш, Клогг сел на землю и стал тереть обеими лапами глаза, забитые песком.

— Поймайте мне эту гадючку! — взревел он. — Живее! Я ей кишки выпущу!

С капитаном остался только Хныкса. Остальные пираты, смеясь и улюлюкая, пустились в погоню за Селандиной. Они знали — ей далеко не уйти.

Селандина бежала, как не бегала никогда в жизни, и уже почти ненавидела свой наряд, на котором было столько оборок и рюшей. Из-за них она то и дело спотыкалась. За спиной все ближе и ближе слышались гиканье и хохот пиратов. Непривычная к бегу, изнеженная белочка задыхалась. Не разбирая дороги она из последних сил неслась вперед.

Пескун, Крабоног и Краввонос без труда обогнали остальных крыс и уже настигали беглянку.

На пути Селандины оказалась песчаная дюна, которую было никак не обойти. Тяжело дыша, белочка упала на четвереньки и стала карабкаться на гребень холма. Крабоног прибавил шагу и рванулся вперед. Ему удалось схватить Селандину за заднюю лапку. Молниеносно перевернувшись на спину, Селандина ударила крысу другой задней лапой. Удар пришелся прямо в морду, и Крабоног выпустил белочку.

— Ну, белочка, прощайся со своей красотой! — рявкнул он, размазав по морде кровь, лившуюся из разбитого носа. Не глядя выхватил Крабоног из-за пояса кривой кинжал.

Внезапно из его груди как будто вырос деревянный дротик. Крабоног глупо взглянул на него и повалился навзничь. Все произошло настолько быстро, что Пескун и Краввонос ничего не заметили. Подбежав к дюне, запыхавшиеся пираты увидели, что их товарищ лежит мертвый, а из него торчит дротик. Кругом не было видно никого, кроме оцепеневшей от ужаса белочки.

Пескун обнажил меч и зашагал к ней. Стоило ему поднять меч, как откуда-то со свистом вылетел еще один дротик и вонзился ему в горло.

Краввонос вынул меч из ножен, но тут у него сдали нервы. Взвизгнув от страха, он бросил меч и во всю прыть побежал к показавшимся вдали товарищам.

Селандина осталась сидеть, в изумлении тараща глаза на лежащих перед ней двух мертвых пиратов.

— Эй, Селандина, подымайся скорей наверх! — послышался из-за гребня дюны хрипловатый голос.

Белочка по-прежнему сидела, ничего не понимая.

— Иди сюда, твой выход! — зазвенел с театральными интонациями голос Баллау.

Селандина машинально поднялась и молча стала карабкаться вверх по склону. Здесь ее подхватили огромные лапы Дубрябины. Барсучиха зажала белочке рот лапой, а Баллау и Феллдо вложили в копьеметалки новые дротики.

Лису Крестозубу всегда нравился кривой кинжал Крабонога. Вытащив этот кинжал из лапы мертвой крысы, он засунул его себе за пояс и пихнул труп Пескуна древком копья.

— И ты говоришь, все это сделала белочка? Краввоноса всего трясло:

— Больше некому!

Хорек Боггс презрительно оттопырил губу:

— А ты видел, как она их убила?

Краввонос опустился на песок и обхватил голову лапами:

— Не-е, не видел. Только что оба живехоньки были, а потом раз — и всё, покойники. Видать, она их и пришила, а сама исчезла — вы что, не видите, ее нигде нет. Я с самого начала знал — не нужно нам с волшебниками связываться!

Пират-куница Плавун сменил свой ржавый меч на куда лучший клинок, принадлежавший Пескуну, и ухмыльнулся:

— Да уж, исчезла — держи карман шире! Она на дюну поднималась, мы ж видели, а вон и следочки ее наверх ведут! Пойду-ка поймаю ее.

Неуклюже ступая, команду нагнал Клогг; рядом с ним семенил Хныкса, протирая капитану глаза шелковым платком не первой свежести. Трамун оттолкнул его в сторону и хлопнул Плавуна по спине:

— Дуй наверх. Если чего увидишь, крикни.

Все стали смотреть, как Плавун поднимается на гребень дюны, а Клогг бормотал себе в бороду:

— Да нет, одной белочке такое не под силу. Тот, кто это сделал, умеет копье в лапах держать.

Прикрыв глаза от солнца лапой, Клогг взглянул на Плавуна, который уже почти добрался до гребня:

— Эй, Плавун, есть там кто живой? Пират замахал лапами и завопил:

— Кэп, их там трое-е-е-е-е!

И Плавун причудливыми зигзагами закувыркался вниз по склону; за ним волочился дротик, торчавший из спины. Труп подкатился прямо к деревянным башмакам капитана Клогга.

— Три моих лучших бойца погибли! Давайте, братва, оружие к бою и бегом на холм!

Клогг замахал палашом, но сам отступил в сторонку. Атака явно не удалась: никто из пиратов не хотел добежать до гребня дюны первым, все прятались за спины друг друга и якобы случайно спотыкались. Наконец капитан понял, в чем дело, и затопал башмаками:

— А ну, впере-е-е-е-е-е-д!

Однако, преодолев примерно треть высоты дюны, пираты снова струсили, по-прежнему не желая идти на штурм. Клогг вытащил из ножен абордажный палаш и зашагал наверх, раздавая по пути направо и налево увесистые тумаки пиратам, провожавшим его сконфуженными взглядами.

— С дороги, салаги!

Внезапно пират-крыса Вульп вскрикнул: вылетев неизвестно откуда, короткий дротик пробил ему заднюю лапу. Штурм тут же превратился в позорное бегство.

Отбежав от дюны, пираты остановились и присели на зеленой лужайке. Стуча башмаками, подбежал Клогг, раненый Вульп ковылял позади него. Капитан плюхнулся на траву и стал вытряхивать из башмаков песок.

— Хныкса, братишка, от тебя я такого не ожидал, да и от тебя, Мертвохват, и от тебя, Боггс. Братва, неужто вы каких-то острых палок испугались?

Описав дугу в синем летнем небе, острый, как игла, дротик чуть не попал в Трамуна Клогга и пришпилил к земле полу его кафтана. Горностай подпрыгнул как ужаленный.

— За тем холмом, видать, какое-то чудище прячется. Так далеко зашвырнуть копье никому не под силу!

И в довершение разгрома Клогг возглавил бегство своей команды под защиту стен Маршанка.

Лежа на противоположном склоне дюны, Феллдо наблюдал за отступлением пиратов. Баллау опустил на землю копьеметалку и дротики:

— Наше счастье, что они так и не решились на штурм. Этих негодяев было столько, что нам бы против них ни за что не устоять.

Вдруг Селандина как ни в чем не бывало вскочила на лапки. Оправляя кружева на своей юбке, она произнесла:

— А я знала, что им меня не догнать. Я всем сердцем чувствовала — мой храбрый Феллдо придет мне на помощь, и так оно и вышло.

Дубрябина улыбнулась:

— Поднимайся, храбрый Феллдо, эту неисправимую кокетку нужно доставить в лагерь!

Феллдо почувствовал, что его щеки горят огнем, когда Селандина, повиснув на нем, рассыпалась в комплиментах:

— Какой ты сильный, какой мужественный и как метко кидаешь эти палочки!

Бром вылез из убежища. Узнав, что Селандина пропала, он с самого начала шел за Феллдо следом, но, увидев, что его другу взялись помогать заяц и барсучиха, решил не попадаться им на глаза: Баллау и Дубрябина наверняка отправили бы его в лагерь. Поэтому он затаился в высокой траве, и на его глазах они спасли Селандину. Со времени побега из Маршанка Бром осмелел. Он восхищался Феллдо и хотел быть похожим на него, но в лагере с ним обращались как с малышом. Бром поднялся на дюну и вгляделся в трех убитых пиратов; он представил себе, что тоже мог бы, лежа рядом с Феллдо, метать в пиратов дротики, и оттого, что его не взяли искать Селандину, в его душе все закипело.

Съехав с дюны на заду, он некоторое время неподвижно сидел на земле, глядя на три безжизненные фигуры. Потом мышонок отважился поднять меч, лежавший рядом с Пескуном. Бром помахал мечом в воздухе, сделал несколько выпадов, и ему в голову пришла идея. В Маршанке еще томится немало рабов. Бром представил удивление Феллдо, Баллау и Дубрябины, когда он вернется в лагерь во главе полусотни освобожденных им рабов. С каждым взмахом меча у Брома прибавлялось решимости. Так он и поступит!

Вооружившись мечом и кинжалом, вынутым из-за пояса Плавуна, он оделся в пиратскую одежду, которую набрал понемногу со всех трех мертвецов. Вымазав мордочку в пыли, Бром нахлобучил широкополую шляпу Крабонога и отправился в Маршанк. Он шел вразвалочку, как заправская морская крыса, и упражнялся в пиратском жаргоне:

— Ха-ха, я — Куцехвост, лучший из братишек, что ходят по морям и грабят сухопутных дурачков!

 

23

Пытаясь освободиться от удавок, Грумм, Паллум и Роза осыпали окруживших их ящериц оскорблениями и угрозами. Мартин не тратил время на крики: он яростно отбивался от ящериц, тащивших его к кострищу. Их вожак между тем неподвижно стоял рядом; только изо рта то и дело высовывался раздвоенный язык, но в остальном он был бесстрастен и безмолвен. При малейшей возможности Мартин отбивался всеми лапами, кусался и царапался, и даже поранил до крови нескольких ящериц. Но силы были слишком неравные, и попытки сопротивления ни к чему не привели. Огонь на кострище разгорелся и стал потрескивать; над пляшущими языками пламени в насыщенный болотными испарениями воздух взвился дымок.

Внезапно над болотом раздался пронзительный крик. Все ящерицы сразу же замерли на месте. Крик прорезал неподвижный воздух второй раз. Этот звук никак нельзя было назвать приятным и мелодичным: он походил на скрежет ворот со ржавыми петлями, а заканчивался громким завыванием и бульканьем. Вожак помотал головой и прошипел, по-видимому, какое-то предостережение или приказ. Остальные ящерицы тут же принялись за дело. Схватив Мартина и его друзей, они затянули удавки у них на шее как можно туже и крепко привязали к столбам, так что пленники были вынуждены лечь в грязь. Сверху их быстро закидали папоротником, тростником и другой зеленью, которая скрыла их от постороннего глаза. На верху получившейся кучи улеглись несколько ящериц и притворились дремлющими. Придавленным их тяжестью Мартину и его друзьям каждый глоток воздуха давался с огромным трудом.

Величественно вышагивая на длинных ногах, в становище появилась большая серая цапля, и ящерицы, над головами которых она высилась, подобно башне, застыли как неживые. Наружность у Стража Болотного Холма была весьма внушительная. С высоты своего гигантского роста он окинул ящериц свирепым взглядом светло-золотистых глаз с черными зрачками, от которых начинался устрашающего вида ярко-желтый клюв. Запрокинув мощную, как колонна, и гибкую, как змея, шею, Страж испустил еще один леденящий душу крик, и два черных пера у него на затылке затрепетали.

С узловатой ветки вяза, росшего на краю поляны, вспорхнула оляпка. Опустившись среди ящериц на;кучу зелени, она взволнованно запрыгала и заплясала. Страж расправил свои серые крылья и, делая огромные шаги длинными, как ходули, черными ногами, стремглав бросился к куче. Налетая друг на друга, лежавшие на куче ящерицы бросились врассыпную, но не успели увернуться и вместе с зеленью полетели в воздух под ударами крыльев, клюва и когтистых лап, которыми Страж вмиг раскидал кучу.

Мартин, Роза, Грумм и Паллум, лежавшие в грязи, уже едва шевелились, отчаянно пытаясь оттянуть петли на шее. Щелкнув рядом с самыми их головами, грозный клюв Стража играючи рассек удавки. Когда Мартин открыл глаза, Страж нагнулся к нему и отрывисто заговорил:

— Лежи, не двигайся. Не мешай. Ящерицы! Нужно с ними разобраться!

Храня молчание, Страж размеренным шагом обошел вокруг лагеря. Он внимательно поглядел на ящериц. Они стояли неподвижно, не шевеля языками, закрыв глаза, будто окаменев под его яростным взглядом. Мартин заворожено следил за происходящим. Все так же молча Страж указал клювом на пленников и снова окинул ящериц пристальным взглядом. Они не сдвинулись с места. Страж зашагал прямо по телам ящериц и остановился перед вожаком ящериц. Пренебрежительным движением одной ноги он перевернул вожака на спину. Извиваясь, он зашипел и приготовился к прыжку.

Лежа между Паллумом и Мартином, Роза видела, как мелькнул, опускаясь, клюв цапли.

— Ой, какой ужас!

Мартин закрыл ей глаза лапой:

— Не смотри, Роза. Я, кажется, догадываюсь, что теперь произойдет!

Смертоносный клюв, сверкнув, опустился еще несколько раз, пока Страж Болотного Холма не насытился. Он сглотнул, икнул, потом запрокинул голову и издал короткий крик. Это был сигнал, означавший, что остальные ящерицы могут убираться восвояси. В считанные секунды они исчезли в тростниках, в лагере остались только четверо друзей и серая цапля. Методично почистив клюв о поросшую травой кочку, Страж подошел к ним:

— Я Страж Болотного Холма. Это мои болота, и я здесь — закон. Ящерицы — нарушители закона, жабы и змеи — тоже. Я исполняю то, что должно быть исполнено!

Мартин ответил с суховатым поклоном:

— Я Мартин, это Роза, Паллум и Грумм. Мы хотели бы поблагодарить тебя за то, что ты спас нам жизнь. Мы направляемся через твои болота в Полуденную долину. Я надеялся, что ты укажешь нам путь.

Рядом с Розой на землю села оляпка. Юная мышка стала гладить ее по головке. Некоторое время Страж ерошил клювом перья на своей огромной груди, будто размышляя над словами Мартина.

— Я не знаю, что такое Полуденная долина, но мне приходилось слышать это название. Я проведу вас через мои болота. Соблюдайте мои законы, или я вас убью. Нарушителей закона нужно убивать. Соберите свои вещи и следуйте за мной.

Мартин подобрал свой меч, Грумм отыскал свою поварешку, Роза и оляпка нашли котомки — они оказались нетронутыми, ящерицы не утруждали себя их обыском.

— Ты не можешь потушить огонь? — ткнул Страж клювом в Паллума. — Я не люблю огня.

Еж хотел ответить, но тут переваливаясь подошел Грумм:

— Сейчас я, это самое… огонь погашу.

Крот встал на четвереньки спиной к кострищу, и его лапы бешено заработали, откидывая назад сырую болотную землю. Вскоре кострище было завалено землей и лишь едва дымилось.

Страж кивнул:

— Я бы так не смог. Ты полезный.

Грумм почтительно коснулся лапой своего носа:

— Спасибочки на добром слове. Я, значится… завсегда готов закон этот самый в болотах твоих поддерживать.

Но Страж, не слушая его, пошагал прочь. Обернувшись на ходу, он велел путникам:

— Следуйте за мной. Я проведу вас через свои болота до горы. Я должен оставаться здесь, ибо я здесь закон.

Мартин шел вместе с Розой. Он кивнул на маленькую птаху, которая порхала рядом:

— Вижу, у тебя новая подружка. Как ее зовут?

Мышка погладила пушистую головку птички:

— Просто Оляпка, так я и буду ее называть. Ты слышал, что сказал Страж? Он проводит нас до горы. Хотела бы я знать, где она, эта гора?

Над коварной трясиной навис сырой туман. Путники шли след в след за серой цаплей, стараясь не сбиться с извилистой тропы. Она была обозначена по обе стороны замшелыми ветками, торчавшими, как руки призраков, из темно-зеленой топи, испускавшей время от времени пузыри болотного газа. Все кругом стало еще тоскливее, и это был единственный признак приближающегося вечера. На поросшем лесом островке, где скрещивались две тропинки, Страж остановился. Друзья сели на сырую траву, а Страж огляделся вокруг:

— Переночуем здесь, завтра пойдем дальше.

Грумм вынул из-за пояса поварешку и стал обламывать с деревьев сухие сучья:

— Ну вот и славненько. Давай-ка, Паллум, это самое… подсоби.

Под пронизывающим взглядом Стража еж и крот застыли на месте.

— Что вы делаете?

— Супчик делаем. — Посмеиваясь, Грумм помахал поварешкой. — Чтоб, значится… супчик сварить, огонь нужен. Попробуй мой супчик — понравится.

— Я не знаю, что такое супчик. Огонь не зажигать. Я здесь закон. Я не люблю огня!

Роза вытащила из котомки две фруктовые ватрушки, несколько лепешек и последнюю фляжку с напитком. Роза рассмеялась, глядя, как Оляпка изо всех сил долбит клювиком лепешку.

— Смотри-ка, Мартин, как Оляпке понравилось. Она, наверно, такого никогда в жизни не ела.

Осыпая новых друзей крошками, пичужка пыталась выразить им свою признательность:

— Ви-ку-си-но, ви-ку-си-но!

После ужина Оляпка стала весело щебетать. Когда она замолкла, раздались щедрые аплодисменты. Лежа на спине, Мартин попросил:

— Жаль, что я так не могу. Роза, спой что-нибудь, чтобы нам в этой болотине повеселей стало.

Мышка охотно повиновалась, ее чудесный голосок зазвенел в темной ночи:

Блаженны добрые дела, Что разбивают козни зла. Я счастлива, что я пошла С теми, кого люблю! Я эту песенку свою Во имя солнышка пою, И улыбнуться я даю Тем, кого люблю! На голову тому позор, Кто хмур и мрачен до сих пор. Да будет весел разговор У тех, кого люблю! А ну-ка, даром что в глуши, Скорее спой и попляши! Смеяться надо от души Всем тем, кого люблю!

Все хлопали, а Оляпка одобрительно защебетала. Грумм восхищенно покачал головой:

— Ну и молодец же ты, Роза! Мне от пения твоего всегда, это самое… плясать хочется.

Роза игриво ткнула крота в бок:

— Давненько я не видела, как ты пляшешь! Переминаясь с лапы на лапу, Грумм встал:

— Ох, ну тогда я спляшу, пожалуй, и, это самое… спою. Роза видела, что крот хочет плясать и петь:

— Давай-ка, Груммила, твой коронный номер — про дедушку!

Кротовья пляска — любопытное зрелище и всегда сопровождается пением. Подняв над головой массивные лапы, Грумм подпрыгнул:

Мой дед кротом могучим был, За пятерых он землю рыл, А жрал, простите, в десять рыл - Такой уж был обжора! Я спек себе один пирог, А деду сорок я испек, Так он сожрать все сорок смог - И завалился в спячку! А миновали холода, Голодный дед проснулся — да! - И выпил воду из пруда - На дне остались рыбки! Коль, обвиняя в болтовне, Вы верить не хотите мне - Ищите истину на дне: У рыбок тех спросите!

Когда Грумм пыхтя раскланялся, Роза и Мартин с Паллумом покатывались со смеху. Вдруг неведомо откуда появился Страж. Он смерил Грумма пристальным взглядом и покачал головой:

— Хорошо тушишь огонь, поешь плохо. Хорошо поет мышка Роза. Теперь всем спать! Оляпка, лети к себе в гнездо!

Перед самой зарей Мартин пошевелился во сне. Его разбудили раздававшиеся рядом непонятные приглушенные звуки. Некоторое время мышонок лежал, оценивая обстановку. Странные звуки не прекратились. Медленно перевернувшись на другой бок, он оглядел лежащих рядом Розу, Грумма и Паллума. Они крепко спали, их дыхание было спокойно. Мартин перевел взгляд туда, где спал Страж. В темноте Стража было не разглядеть, но Мартин почувствовал: что-то с ним не так. Мартин долго вглядывался в ночную тьму, а его лапа между тем подбиралась к мечу, воткнутому в землю возле его головы. Казалось, спящий Страж катается по земле и издает какие-то приглушенные звуки.

Мартин медленно приподнялся и сел на корточки. Осторожно переступая лапами с кочки на кочку, он подобрался к огромной птице. Что-то скользкое ударило его по голове. Какие-то темные силы обвили все огромное тело Стража, но его движения становились все слабее. Когда глаза Мартина привыкли к темноте, он увидел, что какие-то непонятные существа душат цаплю, а другие стягивают ноги и крылья.

Вот какова была причина странных звуков! Видимо, Страж боролся с неведомыми врагами уже довольно долго, поскольку он еле шевелился. Мартин бросился в бой с кличем, который тут же разбудил его друзей:

— Ма-а-а-а-артин!

 

24

Бром спустился со скал. День клонился к вечеру, и тени на берегу стали расти. Вдали медленно ковылял раненый Вульп — его задняя нога была прострелена дротиком Феллдо. В голове у Брома тут же родилась идея, как проникнуть в Маршанк. Стараясь не шуметь, он нагнал Вульпа и подал голос только тогда, когда был уже рядом с ним:

— Здорово, братишка. Отстал?

Вульп присел на песок и морщась стал потирать раненую лапу:

— Как тебя кличут, братишка?

Бром сел рядом и оторвал полоску ткани от своей рубашки.

— Я — Куцехвост. Меня кэп за тобой послал. Иду я себе по верху обрыва, гляжу — ты шкандыбаешь. Посиди тихо, сейчас я тебе лапу перевяжу.

Накладывая повязку, Бром потревожил рану, и Вульп скрипнул зубами:

— Ох и больно же, Куцехвост! Как по-твоему, я теперь на всю жизнь охромел или как?

— Всякое бывает, — сказал Бром, завязывая повязку аккуратным бантиком. — Счастье твое, что выше не попало, а то б с концами. Давай, братишка, подымайся, я тебя в крепость провожу.

Раненый пират тяжело поднялся и, обхватив Брома за плечи, запрыгал на одной лапе по песку.

— Так ты, значит, Куцехвост? Ладно, меня Вульпом зовут, и я, братишка, добра не забываю.

Когда они вошли в крепость, уже стемнело. Никто не обратил на них особого внимания: все в крепости были увлечены распрей между двумя вожаками. Сидя во дворе прямо на булыжнике, Клогг жадно грыз черствый хлеб и вяленую рыбу, запивая элем из огромного бочонка. Стоя на крыльце длинного дома, Бадранг потешался над пиратом:

— Погоди-ка, я не ослышался? Юная белочка убила трех твоих бандюг и еще одного ранила? Ну и ну, вот так номер!

Клогг швырнул в Бадранга черствой коркой. Она не долетела.

— А иди ты знаешь куда, горностай облезлый! Ты-то в это время отсиживался со своими пентюхами в своей дурацкой крепости!

Бадранг перегнулся через перила крыльца и продолжал тем же насмешливым тоном:

— А чем же, позволь узнать, занимался во время этой жестокой сечи гроза морей капитан Трамун Клогг? Прятался от белочки, что ли?

От ярости нос Клогга побагровел, и он выплюнул недоеденную рыбу.

— С нами дралась не белочка — это твои беглые рабы в нас дротики кидали, да так, что не хотел бы я быть в твоей шкуре, ежели они на тебя нападут!

— А к чему им сюда возвращаться? Сдается мне, раз уж им удалось бежать, они постараются уйти от Маршанка как можно дальше. Кстати, а как подвигается ремонт твоего корабля?

Злодейская физиономия Клогга расплылась в улыбке.

— Примерно так же, как добыча камня для твоей крепости и сбор урожая на твоих плантациях.

Уязвленный насмешкой Бадранг направил на пирата свой меч:

— Должен тебе напомнить, Клогг, что хлеб, который ты сейчас ешь, — мой и что твой сброд тоже набивает брюхо за мой счет. Отныне, если вы хотите получать в Маршанке провиант, вам придется его зарабатывать, как любому из моих подручных!

Клогг швырнул бочонок на землю. Он разлетелся на куски перед самым носом Бадранга, а разъяренный пират взревел:

— Мы не твои подручные, мы — вольные пираты! Когда мы берем у тебя жратву, мы оказываем тебе честь, потому что ты нам должен много больше, подлый поджигатель кораблей! Если б не твое коварство, мы бы давно отплыли от этой крепости куда глаза глядят!

Бром повел Вульпа, который по-прежнему опирался на его плечо, к ограде загона для рабов:

— Давай-ка, дружище, поищем, где бы тебе в затишке притулиться. Нельзя ж нам стоять да любоваться, как эти двое между собой грызутся, когда у тебя с лапой такая беда приключилась!

Они сели на землю, прислонившись к деревянной ограде.

— Ха, Вульп, что тебе сейчас нужно — так это отдых. — Бром говорил нарочито громко. — Поспи как следует, а там, глядишь, и на поправку пойдешь. Сон — это лучший врач!

Вульп не стал спорить: он устал, раненая лапа ныла. Он закрыл глаза и расслабился.

— Правда твоя, Куцехвост. Я бы сейчас хоть весь сезон проспал!

Кейла прислушивался к разговору за оградой. Его одолело любопытство, а вскарабкаться по частоколу наверх и взглянуть на собеседников не составило труда.

Проверив, закрыл ли глаза Вульп и не смотрит ли кто-нибудь на них, Бром снял широкополую шляпу и, задрав голову, нахально ухмыльнулся Кейле. Затем, предостерегающе подняв лапу, он указал на Вульпа и, поглаживая его по голове, вполголоса заговорил:

— Спи, кореш. Тебе нужно поспать как следует.

Кейла понял. Он ухмыльнулся от уха до уха, подмигнул и исчез.

Бром продолжал баюкать полусонного Вульпа:

— Спи, братишка, тебе нужно поспать, спать, спать…

Закрытые веки Вульпа дрогнули и приоткрылись. Он взглянул на Брома и улыбнулся:

— Куцехвост, что-то ты, братишка, без этой твоей шляпы вроде на мышонка смахиваешь…

На верху ограды загона появился Кейла вдвоем с мышонком Деревеем. Они вдвоем держали мешок с песком. Бум!

Мимо головы Вульпа сложно было промахнуться. Удар был точный, и морской пират уже стал не опасен.

— После такого сонного зелья не скоро проснешься! — хихикнул неугомонный Кейла. — Бром, дружище, а ты чего сюда снова заявился?

Бром подложил мешок с песком Вульпу под голову, как подушку.

— Слушай, Кейла, что я задумал. Мы с тобой уведем отсюда всех рабов прямо сейчас.

Гуррад следил, как Бадранг наливает яд во флягу с черничным грогом. Бадранг потряс маленький пузырек над флягой, чтобы ни одна капля не пропала даром:

— Трамун от черничного грога сам не свой. Этот напиток, приправленный болиголовом, станет последним, что он выпьет в своей жизни. — Он подтащил Гуррада поближе к себе и, понизив голос до зловещего шепота, произнес: — Теперь слушай. Вот что ты должен сделать!

Пират-крыса по имени Маслозад метнул нож. Мелькнув в воздухе, он глубоко вонзился в торчащую из песка валежину. Хмыкнув, Клогг вытащил дрожащий в дереве клинок и возвратил Маслозаду:

— Отменный бросок, парень. А ну-ка попробуй еще разок!

Маслозад зажмурил один глаз, прицелился и сделал мощный бросок. На этот раз клинок вошел в дерево на треть. Клогг хлопнул крысу по спине:

— Хо, братишка, пригнись ко мне поближе да слушай, чего я тут задумал насчет этого жмота, который мне когда-то союзником был…

Луна, взошедшая над Маршанком, бросала бледный свет на крепость, где замышлялись сразу три плана: два убийства и одно освобождение.

Бром поправил свой пиратский наряд. Пираты Клогга и воинство Бадранга были одеты почти одинаково — в разномастные лохмотья, и вскоре Брома было не отличить от них. Кейла тоже быстро переоделся в цветастые отрепья Вульпа.

Не прошло и нескольких минут, как двое кровожадных разбойников прошли мимо охраны в загон для рабов.

— Ты будешь идти сзади и помогать отставшим, — велел Бром Деревею. — Друзья, если кто-нибудь остановит или позовет вас, не произносите ни слова — говорить предоставьте мне.

Бадранг закупорил фляжку, хорошенько встряхнул и вручил Гурраду:

— Убедись, что они спят, иначе не рискуй. Если все будет в порядке, подкрадись к Трамуну. Он обычно спит у самого большого костра. Вложи фляжку ему в лапу или положи как можно ближе к ней. Этот жирный дуралей никогда не разбирает, что пьет. Когда проснется, первое, что он увидит, будет эта фляжка. Он тут же вышибет пробку и станет лакать. Я его повадки знаю.

Закутавшись в черный плащ, Гуррад вышел из дома.

Прижавшись к боковой стене, в тени прятался закутанный в плащ Маслозад. Он держал нож на изготовку — за клинок. Освещенная лунным светом входная дверь была хорошо видна. Лапа пирата чуть дрожала от напряжения и долгого ожидания.

До ушей Маслозада донесся скрип открывающейся двери. Крепче зажав в лапе нож, он зажмурил глаз и прицелился. Из дома крадучись выбрался кто-то закутанный в плащ и осторожно закрыл за собой дверь. Маслозад крякнул и метнул нож.

Бросок был удачен. Закутанная в плащ фигура бесшумно свалилась с крыльца. Маслозад рванулся вперед. Вытащив свой нож из горла Гуррада, он обтер клинок и тихо зарычал от разочарования, увидев, кого он убил. Это был не Бадранг!

Маслозад обо что-то споткнулся — это оказалась фляжка с вином. Отказываться от бесплатного угощения было не в правилах Маслозада; он засунул ее за пазуху и хотел скрыться. На беду, как раз в эту минуту Бром вел мимо дома рабов.

Некоторое время они молча разглядывали друг друга в гнетущей тишине, затем Бром негромко, но повелительно спросил:

— Что ты тут делаешь?

Хотя Маслозад не был тугодумом, ответил он с запинкой:

— Э-э… да вот… пираты, вишь, к Властителю Бадрангу вот этого грязного шпиона подослали, так я его и прищучил, когда он вокруг дома ошивался!

— Молодец! — кивнул Бром.

Он уже хотел было повернуться и идти своей дорогой, как вдруг Маслозад что-то заподозрил:

— Погодь-ка, братишка. Чего это ты делаешь с этой оравой?

В разговор бесстрашно вмешался Кейла:

— Мы ведем их в подземную темницу. Бадранг не хочет, чтобы и эти дали деру, как вчерашние.

Напористость Кейлы обескуражила пирата.

— А-а… ну хорошо, коли так.

К несчастью, им было по пути. Маслозад направлялся к главным воротам, и Кейле с Бромом пришлось идти с ним вместе, так как темница находилась около ворот. Они молча шагали впереди, рабы безмолвно брели следом.

Хотя ворота Маршанка были открыты и пиратам, вставшим лагерем на берегу, разрешалось входить, на стене по-прежнему стоял часовой. Той ночью это был хорек Синешкур. Он увидел, что к темнице ведут рабов, и, свесившись вниз, крикнул:

— Эй, малахольные, чего это вы там делаете? Оставьте решетку в покое! Вся эта братия туда не поместится. Кроме того, из этой темницы трое уже сбежали!

Бром устало вздохнул:

— Не твоего ума дело, сколько рабов Бадранг приказал нам посадить в эту яму! И между прочим, тем троим нипочем бы не сбежать, если б часовой той ночью присматривал за решеткой.

Облокотившись на стену, Синешкур уставился на решетку:

— Ну уж сегодня-то я за ней послежу.

— Тебя, балбес, тут не за решетками смотреть поставили! — строго рявкнул Кейла. — Тебе приказано следить за пиратами на берегу!

Синешкур был окончательно сбит с толку. Ухмыльнувшись, Кейла хлопнул Маслозада по плечу:

— Показали мы ему, кореш, где раки зимуют, а?

Маслозад, направляясь к воротам, с деланным смехом ответил:

— Еще как, братишка. Пойду-ка я сам на этих пиратов взгляну — ты ж понимаешь, с ними ухо надо востро держать.

Кейла и Бром дождались, пока Синешкур на стене повернулся к ним спиной, и сдвинули тяжелую решетку в сторону.

— Уф, пронесло! — пробормотал себе под нос мышонок.

Выбравшись за ворота, Маслозад обтер со лба пот и еле слышно пробормотал себе под нос:

— Уф, пронесло!

Чтобы успокоить расшалившиеся нервы, он откупорил фляжку и как следует отхлебнул.

Бром и Кейла спустили беглецов в яму, залезли туда сами и закрыли за собой решетку.

Старая мышь по имени Джум стала громко брюзжать:

— Какая духотища! Нас тут как сельдей в бочке. И зачем мы в эту грязную яму влезли?

Бром простукивал стену, ища вход в подкоп:

— Тише, мамаша, через эту яму мы отсюда сбежим.

Но Джум не собиралась молчать:

— Главные ворота были открыты. Почему мы просто-напросто через них не ушли? И не называй меня мамашей, нахал. Я тебе не мамаша!

Кейла зажал ей рот лапой:

— Тихо ты, старая перечница! Бром знает, что делает. За воротами лагерь Клогга — так бы они тебе и дали на свободу уйти, держи карман! Через подкоп мы выйдем в скалы на берегу у них за спиной. Бром, ты нашел вход?

На головы Кейле и Джум посыпалась земля.

— Уф! Вот он! — радостно вскричал Бром. — Уж думал, не найду — так старина Грумм постарался, когда подкоп маскировал. Я иду первым. Кейла, вы с Деревеем идете замыкающими и помогаете остальным. Нам нужно спешить, до восхода солнца осталось не так уж много времени. Не хватало только, чтобы нас поймали на открытом берегу!

Прошло немало времени, прежде чем все рабы забрались в подкоп. В темноте они наталкивались друг на друга, малыши хныкали, а Джум снова начала жаловаться:

— Фу! Как темно, какая духота! Мне тут совсем не по нраву!

Деревей подтолкнул ее сзади:

— Можно подумать, кому-то здесь нравится. Пробирайся-ка вперед да помалкивай. Ты малышей пугаешь.

Бром прибавил ходу. Он знал: подкоп вырыт наспех и может обвалиться в любую минуту. Внезапно, когда Брому уже казалось, что они добрались до конца туннеля, он обнаружил, что дальше пути нет. У мышонка вырвался стон. Выход из подкопа завален. Они в ловушке!

 

25

Розу пробудил крик Мартина, а потом на нее навалилось что-то большое, покрытое перьями, — это была серая цапля.

Мартина обвило своими кольцами какое-то существо — какое именно, он не мог понять. На ощупь это существо походило на змею, но у него было несколько голов и хвостов. С силой вонзив в него свой короткий меч, Мартин услышал яростное шипение, и кольца разжались. Рядом Грумм взмахнул поварешкой и попал какому-то врагу по черепу. Тот медленно пополз прочь. Паллум изо всех сил вцепился в третье извивающееся тело, а Роза замолотила по нему котомкой. Мартин почувствовал у себя за спиной еще одного врага. Молниеносно развернувшись, он дважды рубанул мечом крест-накрест. Ползучая тварь была убита наповал.

Продолжая наносить в темноту удары котомкой, Роза крикнула:

— Огня, Грумм! Разожги огонь!

Крот завозился, ища трут и огниво, а Мартин нащупал Розу и Паллума. Чтобы не поранить их в темноте, он бросил меч, накинулся на тварь, которую они пытались утихомирить, и стал колотить ее всеми четырьмя лапами. Вскоре она замерла.

С врагами, напавшими на них, было покончено. Стоя неподвижно, Мартин, Роза и Паллум следили, как засверкали искры, потом Грумм стал раздувать трут. Внезапно зажегся огонек. Крот подложил сухой травы и прутиков. При свете вспыхнувшего пламени путники разглядели друг друга и тех, кто на них напал. Это были две слепозмеики, которых они видели на границе болот. Мартин зарубил их мечом, а рядом лежали оглушенные змеи — огромный уж и молодая гадюка.

Грумма так всего и передернуло.

— У-у, гады ползучие!

Паллум подбежал к неподвижно застывшему Стражу:

— Похоже, они его убили!

Роза тут же оказалась рядом с ним:

— Дай-ка взгляну!

Пока она осматривала птицу, Мартин позвал на помощь Паллума и Грумма. Втроем они сбросили тела четырех врагов в трясину.

— Скорее сюда! Он жив!

Роза растирала шею Стража. Еще немного усилий — и его веки чуть заметно вздрогнули. Затем один глаз цапли приоткрылся и птица едва слышно просипела: «Я… здесь… зако-о-о-о-о-он!»

Юная мышка лапой зажала Стражу клюв:

— Знаю, знаю. Лежи тихо, эти змеи тебя едва не задушили. Грумм, согрей воды и поищи мягкого мха и трав для компресса.

Когда над лагерем занялась заря, Роза все еще пестовала своего больного. Она сделала ему на шею согревающий компресс и осмотрела все тело, чтобы удостовериться, что гадюка его не укусила.

— Укусов нет, скоро ты поправишься. Лежи тихо.

Страж попытался привстать, но тут же упал с хриплым воплем:

— Змеи — нарушители закона. Я их накажу. Я здесь закон!

Роза была поражена выносливостью Стража. Утро еще не прошло, а он уже поднялся и, прохаживаясь взад-вперед, заговорил с Мартином:

— Благодарю тебя, Мартин. Ты настоящий воин, но тебе еще нужно научиться убивать нарушителей закона. Две змеи остались живы!

— Но я бросил их в болото.

— В следующий раз сначала убей, тогда они больше не смогут нарушать закон!

В полдень они уже снова шли по тропинке вслед за Стражем. Роза заметила, что туман начинает рассеиваться и сквозь него пробиваются лучи солнца. Вдруг Паллум воскликнул:

— Эй, гляньте-ка, что впереди!

Впереди высилась гора. Ярко освещенная летним солнцем, она предстала перед ними во всем великолепии — у подножия зеленел сосновый бор, выше которого росли кустарники и дикий люпин, а еще выше, вплоть до самого величественного пика, торчали только голые, скалы.

Грумм задрал голову и, заслонив глаза лапой, вгляделся:

— Эх, копать тебя не перекопать! И нам что, на этот холмик лезть теперь надобно?

Страж остановился:

— Видите эту гору?

Роза, заворожено любовавшаяся величественным видом, кивнула:

— Еще бы нам ее не видеть! Нам нужно подняться на ее вершину?

Страж поджал под себя одну ногу:

— Нет, только до половины. Видите пещеру?

Мартин переглянулся с Розой и пожал плечами:

— Мы ее не видим, но, если ты говоришь, что она есть, мы тебе верим. Ты сказал, она находится на полпути к вершине горы?

Страж кивнул:

— Да, посередине. Эта пещера проходит насквозь через всю гору. Теперь я должен вас покинуть. Это мои болота. Я здесь закон.

Он неуклюже подпрыгнул и забил крыльями, ловя восходящий воздушный поток. Взмыв над головами друзей, Страж крикнул:

— Вы спасли мне жизнь. Я этого не забуду. До свиданья!

Роза крикнула вслед огромной птице:

— Спасибо за помощь! Нужно ли нам чего-нибудь остерегаться на пути к пещере?

Обернувшись, Страж на прощание ответил:

— Спросите Болдред, гора не моя. Здесь мои болота, и я здесь зако-о-о-о-н!

С этими словами Страж Болотного Холма полетел прочь над своими владениями — зыбучей трясиной, населенной болотными гадами.

День клонился к вечеру. Четверо путников пересекли суходол и остановились в предгорьях, поросших сосновым лесом. Под его зеленой сенью Мартин решил разбить лагерь:

— Отдохнем здесь до утра. Перед восхождением на гору нужно хорошо поспать.

В сумерках друзья сидели вокруг уютного костерка и ужинали.

Вдруг рядом раздался треск веток, вопли и дикий хохот. Прежде чем Мартин успел схватиться за меч, появился десяток молодых белок, которые с визгом принялись царапаться и драться. Одна из белок споткнулась о лежащую Розу и упала на нее. Когда Роза попыталась подняться, белка щелкнула на нее зубами и грубо толкнула. В мгновение ока рядом оказался Мартин. От его удара белка полетела вверх тормашками на землю. Между тем лагерь уже весь наполнился дикого вида белками; на них были пояса из пестро раскрашенной рогожи, а к хвостам привязаны перья. Не обращая внимания на четверых путников, они визжали и дрались. Одна из белок спряталась за спину Грумма от другой белки, которая пыталась сорвать перья у нее с хвоста.

Для Мартина это было уже слишком. Поскольку белки не нападали на него и его друзей, он не хотел никого убивать, но решил, что проучить их не мешает. Схватив поварешку Грумма, он бросился к двум белкам, которые гонялись друг за другом, вертя при этом крота во все стороны.

От мощных ударов Мартина белки так и сели на хвосты. Потрясая поварешкой, он рявкнул:

— Перестаньте!

Белки остановились, тяжело дыша и скаля друг на друга зубы. Грозя поварешкой, Мартин продолжал тем же строгим тоном:

— Что это вы вздумали громить наш лагерь, а?

Одна из белок сорвала у другой с хвоста перо и ловко вскочила на нижнюю ветку сосны.

— Ха! Это не ваша земля, а наша. Мы — племя Гоо, и мы здесь делаем что хотим. Вот тебе! — И белка нахально показала Мартину язык.

Паллум оказался сообразительным. Подпрыгнув, он ухватился за ветку, согнул ее и отпустил; спружинив, ветка подкинула белку вверх, и та упала на землю. Другие белки не мешкая превратили это в забаву: одна запрыгивала на ветку, а другая подбрасывала ее вверх.

Розу все это вывело из себя. Уперев лапы в бока, она крикнула:

— Вы что, хотите, чтобы я позвала Стража Болотного Холма?

На мгновение белки снова замерли, но потом расхохотались: одна из них зашагала деревянной походкой Стража и стала его очень похоже передразнивать:

— Я здесь закон! Хи-хи-хи, Страж нам не указ, он правит только болотами, а сюда не суется!

Роза выпрямилась во весь рост.

— Тогда я скажу Болдред!

Услышав это имя, белки застыли на месте и стали беспокойно оглядываться, затем одна из них скорчила наглую гримасу:

— Ха, не скажешь, ее здесь нету! Смотри! — Прыгая вверх и вниз, она завопила: — Болдред, Болдред, глупая старуха Болдред! — и, разведя лапами, самодовольно ухмыльнулась: — Видишь, нету ее здесь!

С дикими воплями белки попрыгали на деревья, и лагерь снова опустел. Мартин еще немного послушал их крики, которые затихали в сгущавшейся ночной темноте.

— Значит, их зовут племя Гоо? Не нравится мне эта орава, совсем не нравится. Этой ночью нам лучше выставить караул. Я буду караулить первым. Грумм, ты меня потом сменишь.

Роза подбросила в костер сырых веток, чтобы они тлели всю ночь.

— Мартин, ты заметил, как они замерли, когда я назвала имя Болдред? Правда, потом они шутили и кривлялись, но они явно ее боятся. Интересно, кто такая Болдред и где ее можно найти?

Мартин перекинул через плечо перевязь меча и окинул взглядом погруженный в ночную тьму лес.

— Об этом, Роза, мне известно не больше твоего. А что касается племени Гоо, думаю, мы их еще увидим.

Тем не менее ночь прошла без происшествий, в лесистых предгорьях все было спокойно, ничто не потревожило мирный сон четверых путников. Утро выдалось жаркое, на синем небе не было ни облачка, а значит, день обещал быть еще жарче. После легкого завтрака друзья начали восхождение на гору.

Через три часа лес кончился, и путники стали карабкаться вверх по каменистому склону, поросшему кустарником, папоротником и люпином. Стояла гнетущая духота, ни ветерка. Внезапно Мартин скрипнул зубами. Хотя кругом не было видно ни души, откуда-то стали доноситься насмешки и оскорбления:

— Хи-хи, я Стражу скажу!

— Хи-хи, а Болдред все не видать! Паллум схватился лапой за ухо:

— Ой! Они в меня камнем запустили!

Другой камешек отскочил от меча Мартина. Не оборачиваясь, с трудом сдерживая гнев, он крикнул:

— Не обращайте внимания на этих обалдуев!

— Не обращайте внимания на этих обалдуев, хи-хи! — передразнил его чей-то голос.

Мартин хотел было взять камешек и бросить туда, откуда слышался голос, как вдруг Роза остановилась и испуганно пробормотала:

— Посмотри вперед!

Дорогу путникам преградило полсотни белок из племени Гоо. Одна из них, крупнее остальных, которая, видимо, была здесь кем-то вроде вожака, выступила вперед. Шаркая по земле одной лапой и дуясь, как злой мальчишка, вожак белок заявил:

— Это земля племени Гоо. Бесплатно мы вас не пропустим.

Мартин смерил его спокойным взглядом:

— У нас нет ничего ценного, только немного припасов на дорогу. Я — Мартин Воитель, это Роза, Паллум и Грумм. Пропустите нас. К заходу солнца мы покинем вашу землю.

Жеманно приплясывая, вождь белок умоляюще сложил лапки и проговорил:

— Пропустите нас, ну пожалуйста, пропустите!

Мартин заметил, что сзади тоже появились белки, отрезав им путь к отступлению. У каждой из них к хвосту были привязаны перья, но у вождя — больше всех. Он ловко выгнул свой пышный хвост в сторону Мартина.

— Меня зовут Вакка, я вождь племени Гоо. Дай мне твой меч, и я тебя пропущу.

Глаза Мартина стали ледяными.

— Этот меч я не отдам никому!

Вакка выпятил грудь и распрямил хвост.

— Тогда мы будем драться, и он достанется победителю!

Мартин насмешливо оттопырил губу:

— Ну да — драться, только так, чтобы я был один, а ты вместе со всей своей ватагой?

Вакка не шутил. Он поднял обе лапы, показывая, что безоружен:

— Нет-нет, мы с тобой будем драться один на один. Отдай меч своей мышке, посмотрим, чего ты стоишь без оружия.

Белки немедленно образовали широкое кольцо. Передавая меч Розе, Мартин повернулся к Вакке спиной.

— Берегись, Мартин! — крикнул Паллум.

Мартин обернулся. Вакка летел прямо на него, оскалив зубы и выставив когти.

 

26

Мы в ловушке!

Эти слова разнеслись в темном душном подкопе с быстротой лесного пожара, и среди беглецов началась паника:

— Мы здесь все умрем. Помогите!

— Я задыхаюсь! Выпустите меня отсюда!

— Это все Бром, он во всем виноват!

У Кейлы внутри все перевернулось. Он заметался и, работая всеми четырьмя лапами и мощным хвостом, начал пробиваться вперед, к Брому и заваленному выходу.

— Дорогу, распустили нюни! А ну пропустите!

Толкаясь, Кейла пробивался сквозь забитый рабами душный туннель, пока не почувствовал под лапами пиратские лохмотья Брома.

— В чем дело, Бром?

— Я уверен, мы почти у цели, но выход обвалился!

Кейла оттолкнул его назад, в толпу вопящих рабов:

— С дороги, дайте мне место. Я вас отсюда вызволю!

Отчаяние удесятерило силы Кейлы, и все его четыре лапы заработали, как ветряные мельницы. Он разгребал, копал, грыз, долбил и раскидывал землю; на стоящих сзади обрушился целый град комьев и песка. Послышались вопли возмущения. Это еще сильнее подхлестнуло Кейлу:

— Эге-е-е-е-ей! Сейчас вам Кейла покажет, как нужно копать! Вот так! И так! Ого-го-го-го-го-го!

Из носа Кейлы хлынула кровь: он ударился о большой камень. Кейла лег на него и, натужно покрякивая, стал яростно копать дальше; он пробивался вперед и разгребал песок, пока его голова вдруг не высунулась из ямы на берегу, между скал. Выбравшись из подкопа, Кейла выплюнул изо рта землю и утер лапой нос. Дрожа от восторга, он тихонько засмеялся:

— Ха-ха, видите, что можно сделать, если очень захотеть!

Из туннеля выскочил Бром, сбросил свой пиратский наряд и принялся обнимать друга:

— Кейла, разбойник, ты нас освободил!

Затем настала очередь Брома действовать благоразумно. Помогая рабам выбраться из подкопа, он стал наставлять Кейлу:

— Время упущено, скоро взойдет солнце. Я побегу в лагерь за помощью.

Встала заря, и серое небо начало розоветь; волны отлива тихо плескали о берег. Для хорька Синешкура, стоявшего в карауле на стене Маршанка, это было любимое время суток. Большую часть ночи он продремал и теперь от души потянулся в предвкушении завтрака, а затем сна до полудня. Вскоре ему пришла смена — это был тоже хорек, звали его Ломозуб.

Синешкур с довольным видом передал ему копье часового:

— Ну и жаркий же, видать, денек будет, братишка! Тебе тут попотеть придется.

Ломозуб взял протянутое копье и тяжело оперся на него.

— Да уж, правда твоя, Синешкур. Ну где, скажи, справедливость — я тут весь день маяться буду, а эти лодыри рабы — полеживать в загоне да брюхо чесать.

— Хо-хо, насчет рабов не бери в голову! — Синешкур начал спускаться по лестнице со стены. — Они все в темнице сидят. До вечера половина передохнет!

Обгоняя Синешкура, Ломозуб бросился вниз по лестнице:

— Как — рабы в темнице? Я там никого не видел, а я туда каждое утро заглядываю, когда мимо иду!

Синешкур грохнулся на голову Ломозубу. Пересчитав боками ступеньки, оба хорька рухнули на землю, вскочили и бросились к яме. Синешкур ошеломленно разинул пасть:

— Н-но… ведь ночью они еще здесь были. Своими глазами видел, как они туда спускались. Их туда двое наших посадили…

Ломозуб его не слушал. Он во всю прыть бросился к дому, вопя что есть мочи:

— Побег! Рабы сбежали!

Во двор выскочил Бадранг; он споткнулся о тело Гуррада, поспешно поднялся и злобно пнул труп лапой:

— Рабы сбежали? Сколько? Откуда?

— Из подземной темницы, Властитель!

— Из темницы? А кто их туда посадил?

— Не знаю. Ночью в карауле стоял Синешкур…

Но Бадранг его не слушал. Он метался по крепостному двору, крича:

— Хиск! Блохолов! Соберите всех. Живо!

Полусонные куницы, хорьки и крысы высыпали во двор, одеваясь на ходу и волоча за собой оружие. Разъяренный Бадранг подгонял их:

— Недоделки, слизняки поганые! Может, мы еще успеем их поймать. Пошевеливайтесь!

Бадранг вернулся к трупу Гуррада. По-видимому, Клоггу посчастливилось выжить на этот раз. И не стоит ему давать лишний повод для насмешек. Схватив за шиворот пробегавшую мимо крысу, Бадранг проворчал:

— Эй, Травощип, возьми вот это и иди за мной.

Волоча неуклюже обвисший в его лапах труп, Травощип засеменил за Бадрангом.

Взбешенный главарь сдвинул решетку подземной темницы. Упав на живот, он опустил голову в яму и сразу же увидел подкоп.

— Слушай, Травощип, оставь здесь труп и спустись в яму. Видишь дыру в стене? Залезь в нее и посмотри, куда она ведет. Когда найдешь выход, вернись и доложи мне.

Прежде чем вернуться к своей шайке, Бадранг проследил, как несчастный Травощип забирается в туннель. Когда крыса исчезла из виду, Бадранг сбросил в яму труп Гуррада и, приподняв решетку, закрыл ее.

В то утро Трамун Клогг, которому не терпелось узнать, удалось ли задуманное им убийство Бадранга, проснулся раньше всех. Когда Хныкса и Боггс доложили о том, что нашли труп отравленного Маслозада, Клогг понял, что покушение провалилось. От мертвеца поспешили избавиться, сбросив его в море. Клогг приказал своей команде вооружиться и быть наготове на случай, если явится Бадранг, желая отомстить за покушение на его жизнь.

Лис Крестозуб бросил быстрый взгляд на открытые ворота Маршанка:

— Ну, готовься, кэп. Вон Бадранг чапает — видать, быть беде!

Трамун бдительно следил, как Бадранг со своей шайкой выходит на берег. Но вот до его чутких ушей донеслись команды Хиска и Блохолова:

— Живей, раззявы! Пошевеливайтесь, Властитель Бадранг требует, чтобы мы вернули всех рабов до единого!

— Если не поймаете беглецов, сами вместо них работать будете. Так что шевелись!

Клогг вложил палаш в ножны и задумчиво пожевал одну из косичек своей бороды; в его изобретательном мозгу родилась идея. Он скомандовал:

— Эй, братва, клинки в ножны — и живо за мной!

Придав своей злодейской физиономии озабоченное выражение, он подбежал к Бадрангу, крича:

— Привет, кореш! В чем дело?

Бадранг остановился и смерил Клогга подозрительным взглядом:

— Ты что, не знаешь? Этой ночью оставшиеся рабы сбежали!

На морде пирата отразились ужас и негодование.

— Вот ведь прохвосты поганые! Теперь мне нового корабля в жисть не построить. Бадранг, братишка, давай заключим перемирие, пока мы их не поймаем. Как думаешь, куда они подались?

У Бадранга не было времени на препирательства со своим давним соперником. Он понимал — чтобы вернуть рабов, пригодится любая помощь.

— Они, скорее всего, бежали на юг, к скалам. Туда-то мы и направляемся.

Клогг задумчиво погладил бороду:

— Ага, братишка, это они хотят, чтоб ты подумал, будто они на юг намылились, а сами, может, на север подались, чтоб тебя одурачить. Туда-то я с командой и пойду.

Прежде чем Бадранг успел что-то ответить, Клогг вытащил из ножен палаш и стремглав рванулся вместе с пиратами по берегу на север.

— Шевелись, салаги! Если хотите снова по палубе пройтись, этих грязных рабов нужно найти!

Бадранг вместе со своей шайкой рысью припустил на юг.

Травощип выбрался из подкопа. Отряхнувшись, он взобрался на скалу, чтобы узнать, где находится. Внезапно ему на глаза попались ясные следы. Заслонив глаза лапой от лучей утреннего солнца, он оглядел берег. Ошибиться было невозможно: вдали виднелись беглецы. Травощип запрыгал и что было сил замахал лапами:

— Сюда, Властитель! Я их вижу!

Баллау, Дубрябина, Баклер и Феллдо, взяв с собой десяток самых крепких из освобожденных рабов, бежали трусцой по верху обрыва вслед за Бромом. Феллдо мрачно бросил зайцу:

— Что за безрассудный идиот этот Бром. Он мог попасть в плен в Маршанке или его могло завалить в подкопе!

Баллау слегка подкинул свой дротик.

— Это, старина, как посмотреть. Не вышло — значит, ты безрассудный идиот, а выгорело дельце — так ты уже благородный герой!

Пыхтя, вслед за ними волочила повозку Дубрябина.

— Баллау прав. Если все пройдет гладко, я скажу, что Бром — безрассудный герой, но главное — кто мог такое ожидать от юного Брома!

Бром остановился. Указав лапой вниз, на берег, он гордо воскликнул:

— Вот они!

Феллдо перевел взгляд дальше:

— Ну да, а поглядите-ка, кто за ними по пятам мчится!

От отчаяния Дубрябина громко застонала:

— Их слишком много, нам с ними не справиться. Единственное, на что можно надеяться, — это поднять этих несчастных на обрыв прежде, чем шайка их настигнет. Давайте попробуем!

К скалам привязали крепкие веревки, сплетенные из лоз, и спустили их с отвесного обрыва. Баллау рявкнул рабам во весь голос:

— Эй, сюда!

Феллдо и еще несколько зверей поспешно соскользнули по веревкам вниз и бросились на помощь отставшим. Обхватив лапами старую мышь, Баклер бросил взгляд в сторону преследователей:

— Гляди-ка, как наяривают. Похоже, это самое… не успеть нам.

Старая Джум взялась за веревку. Посмотрев на обрыв, она поджала губы:

— Что я вам, белочка — на такую крутизну карабкаться?

— Не знаю, как там насчет белочек, мамаша, но если ты сейчас промедлишь, так точно будешь мертвой мышью!

Феллдо перебросил старую Джум через плечо, как пушинку, и полез по веревке наверх.

Баклер и еще шестеро зверей дали по приближающейся шайке залп дротиками. Четверо разбойников Бадранга упали. Остальные рассредоточились и продолжали двигаться вперед. Беглецы лезли по веревкам на обрыв: близость погони и предчувствие свободы придавали им сил. Феллдо поднял Джум наверх и спустился вниз без помощи веревок. За его хвост ухватились двое малышей, и он снова полез наверх. Баклера и остальных наступающая шайка прижала к самым скалам. Копья сразили двоих из них. Посмотрев вниз, Дубрябина встревожено крикнула:

— Живей на веревки! Подымайтесь к нам!

Бром и поднявшиеся на обрыв звери стали прикрывать отход своих друзей залпами дротиков и камней из пращей.

Когда наверх полез Баклер, Бадранг рванулся вперед. Схватив упавший рядом дротик, он метнул его. Крот вскрикнул: дротик пронзил ему плечо.

— Держись, Баклер, держись! — взревела Дубрябина. Схватив веревку обеими лапами, она изо всех сил рванула ее на себя.

Бадранг прыгнул вперед, но вместо веревки его лапы схватили только воздух. Хотя выше Баклера за веревку держались еще шестеро зверей, от мощных рывков Дубрябины вся эта гирлянда просто полетела вверх. Барсучиха побежала как можно дальше от края обрыва, таща веревку за собой. От напряжения веревка гудела, как натянутая струна, а цеплявшиеся за нее звери один за другим прибывали наверх.

Баллау вытащил дротик из плеча Баклера:

— Как дела, старый разбойник?

Крот поморщился:

— Меня, значится… одним копьишком не прикончишь!

— Баллау, они взбираются по другим веревкам!

Услышав этот крик Брома, Баллау бросился к краю обрыва. Стоя на берегу, Бадранг отдал приказ лезть наверх:

— Мы их опрокинем. Их там слишком мало, чтобы нас остановить! Живее, болваны, лезьте!

Феллдо помог последнему из рабов перебраться через край обрыва. Он видел, как по оставшимся четырем веревкам стали карабкаться вверх хорьки, крысы и куницы, между тем как Бадранг подгонял остальных.

Дубрябина встала рядом с Феллдо и следила за тем, как они поднимаются.

— Подпустим их поближе, и я толкну.

— Что толкнешь?

— Валуны, к которым привязаны веревки!

Баллау выразительно пошевелил ушами:

— Да, будет этим подонкам о чем поразмыслить, а? Похоже, пора. Сейчас позову подмогу.

Бадранг уже хотел было сам подняться по одной из веревок, как вдруг сверху донеслось зловещее громыхание. Отскочив от обрыва, он завопил:

— Назад! Долой с веревок! Все вниз, живо!

Некоторые разбойники уже почти добрались до верха. Им было высоко прыгать, они посмотрели вниз и заколебались. Другие в растерянности прижались к обрыву.

Всем своим весом Дубрябина навалилась на первый валун. Он покатился довольно легко. Баллау с Феллдо подсунули под второй толстый сук. Они налегли на него, как на рычаг, и валун сдвинулся с места. На третий валун Бром наехал повозкой; она была крепко сколочена, и от удара камень пополз вперед. Крики и панические вопли, которые раздались вслед за тем, как первый валун перекатился через край обрыва, вдохновили Дубрябину. Она подскочила к четвертому валуну и с рычанием набросилась на него. В ту самую минуту, когда камень сдвинулся с места, над обрывом показалась голова какого-то хорька. Он взвыл от ужаса и бросился вниз.

Потери шайки Бадранга были значительны. Летя вниз, валуны ударялись о скалы, откалывая от них огромные куски; несколько разбойников, запутавшихся в веревках, протащило вниз по крутому обрыву на спине, как на салазках. Другим посчастливилось меньше: камни превратили их в лепешку и сбросили их с обрыва.

Бадранг выставил отряд лучников. Они расположились на берегу и дали с колена залп. Услышав донесшиеся с обрыва крики, горностай понял, что его тактика приносит успех.

В оглоблю повозки, за которую взялась Дубрябина, рядом с ее лапой вонзилась стрела.

— Феллдо, пора уносить лапы. Сажай в повозку раненых и тех, кому трудно бежать, да поживей!

Исполнить ее приказ было делом одной минуты. Вскоре там, где стояла повозка, осталось лишь облачко пыли.

— Прекратить огонь!

Последним эту команду услышал Синешкур. Он не смог удержать натянутую тетиву, и его стрела полетела через обрыв, а сам он вслед за этим полетел вверх тормашками, сбитый с ног пинком Бадранга.

— В чем дело, ты, глухая тетеря? Ты что, не видишь, что там никого нет?! — Горностай тяжело вздохнул и сел на один из сброшенных со скал валунов. — Хиск, Блохолов, подсчитайте потери. Сколько наших погибло?

— Пятнадцать. Еще примерно столько же ранено.

— Правда, с их стороны тоже восемь убито да еще наверху кого-то стрелы достали.

— С их стороны! — саркастически хмыкнул Бадранг. — Не с их, а с нашей — это были мои рабы.

Бадранг подозвал к себе Хиска:

— Возьми десятерых воинов и двух хороших следопытов. Я хочу, чтобы ты разузнал, куда они направились. Когда ты их выследишь, возвращайся в Маршанк и доложи мне. Не ввязывайся в бой и даже не показывайся им на глаза, а сразу мчись ко мне со сведениями.

Капитан Трамун Клогг со всеми удобствами расположился в длинном доме крепости Маршанк. Развалившись в кресле Бадранга, он пил вино из диких слив и ковырял в зубах обглоданными костями селедки. Грохнув башмаками о столешницу, он закинул лапы на стол и, скорчив рожу, подмигнул Крестозубу:

— Мозги — вот что нужно, чтоб отнять ветер у врага, понятно? Мозги!

Лис восхищенно покачал головой:

— Да уж, кэп. Перехитрил ты старину Бадранга!

От смеха огромное брюхо Клогга заходило ходуном.

— Сейчас, говорю, помогу тебе рабов поймать. Ты иди туда, а я сюда. Ну и пошел я прямо сюда — в крепость то есть, перемахнул через стену и захватил Маршанк. Хо-хо-хо! Между прочим, братишка, а ворота заперты?

Крестозуб налил себе вина:

— Заперты на все замки, запоры и засовы, кэп. Команда расставлена по стенам, накормлена досыта и вооружена до зубов.

Клогг ухмыльнулся:

— И все ждут, когда дядюшка Бадранг наведается к нам в гости, повесив нос и поджавши хвостик. Гы-гы-гы!

 

27

Вакка, вождь племени Гоо, был свирепым бойцом — свирепым и проворным. Хотя в проворности он и уступал Мартину Воителю. Увидев, что вождь белок летит на него, юный воин ловко отскочил в сторону. Вакка приземлился на четвереньки. Не теряя ни секунды, он развернулся, вскочил и набросился на Мартина; его когти вонзились Мартину в бока, острые зубы защелкали, ища горло противника, а пышный хвост заелозил по лицу Мартина, не давая дышать. Мартин изо всех сил укусил этот хвост и упал на спину, выставив все четыре лапы. Вакка вскрикнул от боли и, перелетев через голову Мартина, упал прямо в толпу белок. Мартин сразу же вскочил. Он знал, что сейчас последует, и поэтому сцепил вместе обе передние лапы в подобие кувалды. Белки бросили своего вождя в Мартина, надеясь сбить его с ног.

Вакка со всего маху налетел носом на сцепленные лапы Мартина. От удара у вождя белок из глаз посыпались искры, и некоторое время он сидел на земле, приходя в себя и слизывая кровь с разбитого носа. Наконец в голове у него прояснилось, и он снова бросился на Мартина. На этот раз он применил довольно простой финт: когда Мартин отскочил в сторону, Вакка прыгнул в ту же сторону и схватил противника. Обвив задние лапы вокруг пояса Мартина, он повис на нем как репей и стал остервенело царапаться. Мышонок дернулся: когти глубоко впивались ему в тело, враг подбирался к глазам. Рухнув на живот, Мартин подмял Вакку под себя, и тот сразу обмяк. Нанеся ему еще один сокрушительный удар по носу обеими лапами, Мартин первым вскочил на лапы. Шатаясь и держась за изуродованный нос, поднялся и Вакка. Мартин схватил его, развернул спиной к себе и вскочил ему на плечи. Сжав противнику задними лапами шею, передними Мартин взял его покрепче за уши и с силой потянул вверх.

Взвыв от нестерпимой боли, Вакка запрыгал из стороны в сторону, пытаясь сбросить мучителя с плеч. Мартин все плотнее сжимал задние лапы на его горле и все сильнее тянул за уши. Пытаясь сбросить седока, вождь белок метался по кругу, который образовало его племя, однако Мартин, напрягая мускулы, так что на лапах выступили сухожилия, продолжал яростно тянуть. Наконец полузадушенный Вакка, которому Мартин чуть не вырвал с мясом оба уха, рухнул как подкошенный. Мартин вскочил и, наступив лапой Вакке на затылок, вдавил его разбитым носом в землю. Вождь племени Гоо корчился, всхлипывая и ловя ртом воздух, а Мартин продолжал втаптывать его в грязь.

Тяжело дыша, мышонок прохрипел:

— С тебя хватит? Если нет, можем драться насмерть!

К Мартину подбежала Роза. Схватив его за лапу, она воскликнула:

— Хватит, Мартин. Не убивай его!

От голоса Розы Мартин Воитель пришел в себя. Красная пелена спала с его глаз, и желание добить поверженного врага куда-то исчезло. Он позволил Розе отвести себя к друзьям, и Грумм стал обмывать глубокие царапины у него на щеках.

Белки как-то странно притихли и разбрелись, оставив своего побитого вождя лежать в пыли. Уйдя в заросли папоротника и люпина, они тут же расхохотались и снова принялись играть — теперь они таскали своих сородичей за уши, вскочив им на плечи, подражая Мартину.

Паллум угрюмо покачал головой:

— Ну и дикари!

Роза прилепила к ранам Мартина полоски из листьев щавеля:

— Пока что больше ничего сделать не могу. Давайте-ка уйдем отсюда побыстрее. Ненавижу это место, а уж про этих гадких белок и говорить нечего!

Несмотря на жару, в зарослях высокого люпина и папоротника было прохладно. Первым заметил пещеру Паллум — она чернела высоко вверху на фоне серого склона горы, как единственный глаз какого-то огромного зверя.

Мартин покачал головой:

— Сомневаюсь, что мы там будем к закату.

— Невелика беда, если и не дойдем, — заметила Роза, — встанем лагерем на склоне и подождем до завтра. Торопиться некуда, Мартин. Иди помедленнее.

Мартин потрогал ноющие щеки:

— Обо мне не беспокойся, Роза. Я могу идти не хуже других.

В ответ мышка приняла суровый вид. Обогнав спутников, она зашагала, как Страж, на негнущихся ногах и заявила его голосом:

— Я требую, чтобы ты шел медленнее. Я здесь закон!

Все расхохотались. Было решено сделать привал прямо в зарослях папоротника. Грумм стал распаковывать свои запасы, а Мартин не заметил, как задремал под песенку Паллума:

Отлично выглядят ежи, Покрытые иголками, Не то что жабы и ужи - Неимоверно колки мы! Попробуй в лапы взять ежа. Но дудки! Не возьмешь! Ты выронишь меня, визжа, - Ужо тебе! Я еж!

День уже клонился к вечеру, когда Мартина разбудили вопли резвящихся неподалеку белок из племени Гоо. Он протер глаза и взглянул на солнце:

— Что такое, неужто я весь день проспал? Теперь нам сегодня до пещеры не добраться!

Роза дала ему напиться и сменила примочки.

— Идем, ворчун. Может, от этого ты повеселеешь.

Тени стали удлиняться, когда путники вышли из зарослей папоротника на каменистый голый склон. Здесь им вновь преградила путь толпа белок.

Колючки Паллума грозно встали дыбом.

— Давненько мы вашего брата не видали. Чего вам надо на этот раз?

Вождя племени Гоо нигде не было видно — по-видимому, он был низложен и теперь у белок стало сразу несколько вожаков.

— Играть хотим! — крикнул один из них.

Роза окинула белок ледяным взглядом:

— Так что ж, мы вам не запрещаем. Играйте сколько заблагорассудится!

— Хи-хи! — усмехнулась другая белка. — Нет, мы хотим, чтоб вы с нами поиграли!

Мартин обнажил меч и сделал шаг вперед:

— А если мы не захотим?

— Хи-хи-хи! Тогда племя Гоо вас убьет!

Только теперь Мартин заметил, что многие белки держали в лапах каменные топоры из кусков сланца, привязанных к расщепленным палкам. Он поднял лапу:

— Хорошо, мы сыграем в вашу игру. Что нам нужно делать?

— Хи-хи, вы бегите, а мы вас будем догонять.

— А куда нам бежать?

— В гору, хи-хи!

— А потом?

— Когда мы вас поймаем… Хи-хи… Мы вас скинем вниз!

Мартина захлестнула ярость. Он крепче сжал рукоять меча, но, не переставая улыбаться, сказал:

— Ладно, мы с вами сыграем. Но белки из племени Гоо очень сильные, очень-очень проворные! А мы устали и еле плетемся. Дайте нам фору, и тогда игра будет что надо!

Мартин указал на карниз высоко над их головами:

— Прежде чем вы за нами погонитесь, дайте нам взобраться вон на тот карниз. Когда мы взберемся, я крикну: «Племя Гоо!» Это будет сигналом.

— Племя Гоо! Племя Гоо! — тут же завопили в ответ белки.

При виде орды белок, которые приплясывали перед ними, завывая и размахивая каменными топорами, у Розы поубавилось храбрости. Грумм взглянул на карниз и закрыл глаза лапами:

— Бр-р, не из тех я, значится… кто на верхотуру лазать любит!

Держа меч наготове, Мартин взял Розу за лапку:

— Паллум, Грумм, идите сзади и не спешите. Вперед. Если успеем добраться до пещеры, думаю, нам удастся отбиться.

Мартин пошел первым. Ситуация была очень напряженной: белки не могли дождаться начала игры и всё норовили кого-нибудь схватить. Шаг за шагом четверо друзей шли через ревущую толпу; Мартин грозил белкам мечом, Грумм грозно потрясал поварешкой, Паллум выставлял во все стороны иголки, а Роза размахивала котомкой. Чтобы оторваться от племени Гоо, друзьям понадобилось всего несколько минут, но им они показались часами.

Ступая нарочито медленно, Мартин вполголоса попросил Паллума, который шел замыкающим:

— Паллум, оглянись и посмотри, не гонятся ли они уже за нами. Только постарайся сделать это как бы невзначай.

Стоило Паллуму обернуться, и племя Гоо умолкло.

— Вся эта орава стоит не шелохнется и молчит, все только и делают, что следят за нами!

Роза чувствовала на себе взгляды множества злобных глаз. Шерсть у нее на загривке встала дыбом.

— Что-то мне эта игра не по душе. Мартин крепче сжал ее лапку:

— Думай о Полуденной долине.

Дойдя до первых уступов на склоне горы, друзья вскарабкались на первый, внимательно следя за белками. Песчаник, из которого была сложена гора, осыпался, и вниз по склону катились кусочки сланца. Осталось преодолеть еще два уступа. Чтобы двигаться побыстрей, Мартин воткнул в трещину скалы меч, свесился с карниза и помог Розе поднять наверх Грумма. Паллум подталкивал крота сзади.

Грумм неуклюже вскарабкался на карниз; он не смел взглянуть вниз, на застывшую в безмолвном ожидании толпу белок.

— Под землей, значится… это еще куда ни шло, а здесь мне, это самое… не по нраву, вот!

Между тем белки из племени Гоо снова стали вопить и приплясывать: им не терпелось пуститься в погоню. Стоя на карнизе, который указал Мартин, четверо друзей с волнением наблюдали за ними. Мартин взял у Розы котомку и надел себе на плечи.

— Готовы?

— Порядок, Мартин. Давай им сигнал!

Юный воин вгляделся в орду белок, которая плясала внизу:

— Чтоб я им сигналы подавал — много чести! Пусть сами догадаются, началась игра или нет!

И друзья стали быстро карабкаться вверх по склону горы к пещере.

Вопящим и приплясывающим белкам понадобилось не более нескольких секунд, чтобы понять — их обманули. Мартин не подал сигнала. Взревев в один голос от ярости, орда белок бросилась вверх по склону, размахивая топорами. Друзья остановились и взглянули вниз. Мартин не ошибся: силы и проворства племени Гоо действительно было не занимать. Быстроногие и ловкие белки взбирались вверх с потрясающей скоростью.

Игра, ставкой в которой была жизнь, началась!