— Если спросишь, хуже не будет, — ободряюще сказал Ролли. Они с Лили сидели на ступеньках, которые вели к его комнате, и обсуждали планы на выходной день. Они говорили тихо, чтобы не слышал Джок. Поскольку ни Ролли, ни Лили завтра не надо было работать, они собирались посетить клуб в городе. — Эбби сказала, что музыка очень хорошая, продолжал он, — и Вэлс уверен, что люди там ведут себя прилично.

— Я спрошу, — сказала Лили, — но не рассчитывай на это.

— Мы не привлечем к себе внимания, — пообещал Роланд. — Я хочу только танцевать с тобой. — Он солгал. Он хотел гораздо большего, чем танцевать с прелестной Лили.

— Это не так просто, — отвечала Лили. — Когда связываешься с королевским семейством, надо подчиняться определенным правилам.

Роланд очень хотел войти в клуб под руку с Лили.

Он хотел убедить се, но знал, что существуют пределы, за которые нельзя выходить. Естественно, Монтегю нуждались в надежных слугах. Его собственный отец становился тираном, когда дело касалось правил, которые навязывались слугам в семье Тортон. Королевские семьи не прощали ошибок даже временно нанятым. Роланду были известны причины, приводившие к этому, но никогда прежде ему не доводилось наблюдать за подобной ситуацией с другой стороны. Теперь он лучше понимал положение Лили. Его работа не могла пострадать, если он проведет ночь в городе, но девушка, несомненно, не может так же свободно распоряжаться своим временем. Он покачал головой.

— Если ты не сможешь пойти, я тоже не пойду, сказал он решительно. — Это не так уж и важно.

Лили внимательно взглянула на него и спросила:

— А как же Эбби?

— А она здесь при чем?

Лили пожала плечами.

— Я думаю, она будет разочарована.

— Это ее проблема.

Сидя на одну ступеньку выше Ролли, она прислонилась спиной к стене.

— Давно ты познакомился с Шиверсами? — спросила она безразличным тоном.

— Встретил их в первый же день, когда приехал.

Автобус останавливается перед их кафе, ты знаешь.

Почему ты спросила?

Она смотрела на свои руки.

— Интересуюсь, насколько хорошо ты знаешь Эбби.

Он был доволен, когда почувствовал ревность в ее преувеличенно спокойном голосе.

— Мы обедали вместе несколько раз, — сказал он мягко, — втроем. Но я никогда не был с ней наедине и никогда не хотел этого.

— Ты ей нравишься, — заявила Лили с улыбкой в глазах.

— Она мне тоже нравится, — сказал Ролли. Затем, зная, что не должен так делать, он нагнулся ближе и прошептал:

— Но она — совсем не та, из-за кого я потерял сон.

На этот раз улыбка появилась на губах Лили.

— Ты хочешь сказать, что потерял сон из-за меня?

Он поднял бровь. Они затронули опасную тему.

Пора прекратить флиртовать с ней. Но пересилить себя он уже не мог.

— Ох, моя прекрасная, да.

— Как же я могу лишить тебя сна? — застенчиво спросила она.

Ролли мог бы объяснить, но решил показать.

Скользя ладонью под роскошными волнами ее волос, он обнял Лили за шею, чтобы притянуть ее губы к своим. Лили закрыла глаза. Ее губы были такими нежными! Он испытал огромное наслаждение и необоримую страсть. Теряя надежду на здравый смысл, он скользнул рукой вокруг ее талии, притягивая ее вниз, к себе. Она вытянулась рядом с ним. Он лег на ступеньки, обнимая Лили и почти положив на себя. Ее губы жадно впились в него, сводя его с ума.

Грохот копыт по булыжнику и звук голосов, среди которых он узнал голос Джока, вырвали Роланда из сладостного безумия. Застонав от разочарования, он прервал поцелуй.

— Опять эти любители верховой езды, — пробормотал он.

Немного задыхаясь, Лили откатилась прочь и села на узкой ступеньке рядом с ним, поправляя руками свои длинные золотистые волосы. Роланд заставил свое тело успокоиться. Он думал, что сейчас получит пощечину, но увидел в глазах девушки танцующие звезды. «Господи, помоги мне. Я сошел с ума, если стал играть с нею в такие игры, — осадил себя Роланд. — Мне следует вести себя прилично».

Так, как и полагалось вести себя с такой прекрасной девушкой.

— Я должен пойти помочь, — сказал он через минуту. — Они привели с луга лошадей, а некоторые упрямятся, когда надо возвращаться в стойла.

Лили кивнула. Ее глаза сияли.

— Иди, — легко сказала она. — Я просто посижу здесь еще минутку.

Он поднялся на ноги, затем повернулся и нагнулся, опираясь пальцами на ступеньку, где она сидела, и Лили оказалась между его рук.

— Я еще увижу тебя сегодня?

— Да, — ответила она просто, без хитрости или жеманства.

Улыбаясь, он быстро поцеловал ее и поспешил к лошадям. Только позже, когда он вел упрямого гнедого в среднее стойло, он вспомнил, что не задал вопроса о контракте на морские перевозки. Лэнс недавно интересовался тем, что Монтегю мог сделать для получения контракта, а Ролли совсем забыл об этом. В последнее время такая забывчивость вошла в привычку. Ему пришлось напомнить себе, что от него зависела безопасность его сестры. А танцы с Лили не имели к этому никакого отношения.

Уйти из дворца было невозможно. Лили знала это и все равно пыталась что-то придумать. Ускользать от гостей на несколько минут ей удавалось без большого труда, но выкроить целый вечер для себя было бы трудно любой хозяйке, а особенно сейчас, когда мать Лили уехала. Говоря откровенно, Лили только и мечтала, чтобы вся эта орава гостей разъехалась, как уже сделали некоторые, наиболее воспитанные. Эти «домашние вечеринки» иногда продолжались месяцами. Многие так и ездили с праздника на праздник, и в промежутках им буквально нечем было заняться.

Лили хотелось, чтобы ее мать вообще никого не приглашала. Дэймон, казалось, желал этого еще больше.

Бедный, преследуемый светскими дамами Дэймон.

После длительного размышления Лили решила, что единственной ее надеждой был брат. Он, несомненно, мог бы понять, насколько ей необходимо удалиться из дворца на целый вечер. К несчастью, он понял это так хорошо, что предложил сопровождать ее повсюду, куда бы она ни захотела пойти. Поскольку для ее небольшого маскарада это было бы катастрофой, она отклонила его предложение. Но Дэймон хорошо знал свою сестру. Он догадывался о том, что могло заставить ее уйти ночью из дворца, и настаивал на ответе, пока она не рассказала о новом клубе в городе. Его следующее предложение было еще хуже первого. «Тогда мы все пойдем туда», — воскликнул он. Ужаснувшись, она немедленно отклонила эту идею, сказав, что зал будет битком набит местными жителями. Будет лучше — и безопаснее — просто найти хорошие записи и устроить танцы во дворце. Дэймон согласился.

Вес же, по праву старшего брата, он потребовал, чтобы она рассказала, откуда узнала о новом клубе.

В отчаянии Лили сообщила полуправду: она, дескать, подслушала разговор конюхов. Дэймон, конечно, захотел узнать имя рассказчика. Она, вероятно, не должна была упоминать Ролли, но в тот момент не смогла больше ничего придумать. Как только она произнесла имя, то по глазам Дэймона увидела, что он знает, о ком идет речь.

— Ролли? Томас, верно? Ролли Томас?

Она не хотела лгать, что точно не знает, и поэтому просто повторила его вопрос:

— Ролли Томас?

Дэймон пристально смотрел на нее, бормоча:

— Он красивый дьявол, этот Томас.

Лили начала увиливать:

— Ты так думаешь? А я и не заметила. Честно говоря, я удивлена, что ты заметил.

— Трудно не заметить, — тихо сказал Дэймон.

Она пожала плечами.

— Ну, раз ты так говоришь… — Храбро пытаясь изменить тему разговора, она спросила с преувеличенным интересом:

— Что же мне надеть? Газовое платье или то, чайное, которое мама привезла из Уинборо?

— У тебя нет газового платья, — сухо напомнил Дэймон.

Лили состроила гримаску.

— Ладно, тогда чайное.

И она спокойно заговорила о том, какие музыкальные записи были у них на компакт-дисках, приложив все усилия, чтобы не дать проявиться своему разочарованию. Она же знала заранее, что было просто невозможно уйти в город, но ей так хотелось танцевать в объятиях Ролли!

Во дворце устроили вечеринку. Ролли смотрел на освещенные окна и пытался догадаться, где была и что делала Лили. Он не мог отвести взгляд от ярких окон, сияющих огнями люстр, и напрягал слух, чтобы услышать обрывки мелодий, которые не мог узнать. Он не мог понять, почему ему не хочется читать у себя в комнате или смотреть телевизор вместе с Джоком. У других конюхов были семьи, за исключением одного молодого человека, но он проводил почти все свое свободное время в городе у подруги, часто оставаясь у нее на ночь. Поэтому по вечерам Роланд обычно оставался один. Сегодня он чувствовал себя особенно одиноким, когда оказался здесь, стоя под каменным сводом, прислонясь к холодной стене. Ему здесь было нечего делать. Джок был бы рад его обществу. Шиверсы ждали его. Но он неподвижно стоял, смотрел и сам не мог понять, почему он замер и наблюдает за тем, что происходит во дворце Монтегю.

Он понял, что ждал Лили, когда увидел светлую юбку. Он не сомневался, что это была она. Он узнал Лили даже до того, как лунный свет окрасил в цвет платины се золотистые волосы.

Что-то непонятное произошло с его телом, когда она приблизилась к нему. Будто странный взрыв энергии обострил его чувства. Воздух вокруг него стал слаще, чище, несмотря на тяжелый запах конюшни. Он почувствовал прикосновение одежды к коже — действительно почувствовал, — кровь начала пульсировать во всем теле. Внезапно стали слышны какие-то звуки. Все вокруг него перемещалось, двигалось, дышало. Ночь была наполнена ощущением счастья. Он удивился, как Лили удавалось бежать к нему так легко, ведь он мог лишь неподвижно стоять и его сердце поднималось вверх, к горлу.

Лили засмеялась, когда увидела его, и ее охватила такая радость, что она даже испугалась. Он шагнул вперед и протянул ей руку. Она доверчиво взяла ее, повернулась на каблуках и потащила его за собой в сводчатый проход. Оказавшись в освещенном месте, Лили остановилась, повернулась лицом к нему и снова засмеялась.

— Я не думала, что сумею убежать… — Она задыхалась.

Почти не думая, он спросил:

— Откуда?

— С вечеринки.

Он не удивился, заметив выражение тревоги, которое вдруг согнало улыбку с ее лица. Он немного отступил и вгляделся в нее. Ее длинные золотистые волосы были разделены посередине и мягко ложились на плечи, а сзади спадали вниз между лопатками. Впервые он увидел мягкие зеленые тени на ее веках, черную тушь на ресницах, ярко-красную помаду на губах, и ему захотелось обладать всем, что она могла ему подарить, а она могла подарить ему очень много, если судить по тому, что обещало ее платье из шелестящего кружева цвета морской волны. Оно свободно колыхалось вокруг ее тонкого тела. Серебристые туфельки на высоких каблуках творили чудеса с ее ногами, и без того стройными и красивыми. От одного ее вида перехватывало дыхание.

Определенно она нарядилась для вечеринки. Он удивился. Неужели во дворце вечеринка для слуг?

— Они пригласили меня на вечеринку в утешение, объяснила она, — из-за того, что не позволили пойти в клуб.

Он заморгал.

— Принц и принцесса пригласили тебя на вечеринку? — тупо переспросил Ролли.

— Мм-хмм. — Она повернулась и прогулочным шагом пошла по проходу. Ее каблучки цокали по каменному полу. Движение ее бедер вызвало непонятное волнение в его теле. Она сделала пируэт на одной ноге, раскинув руки и откинув голову назад, показав длинную, стройную шею, и кружево натянулось у нее на груди. Ему стало трудно дышать. Она остановилась и протянула ему руку. — Потанцуй со мной!

Он засмеялся, когда взял ее руку кончиками пальцев и потянул Лили к себе.

— У нас же нет музыки.

— Нет? — спросила она, погружаясь в его объятия.

— Вальс, — объявил Ролли, поскольку для этого танца было достаточно простого счета.

Она улыбнулась, закрыла глаза и позволила ему закружить ее под неслышный мотив. Ролли засмеялся, удивляясь, зачем приглашал ее в шумный, переполненный клуб, когда мог танцевать с ней здесь.

Наконец она утомилась и, запыхавшись, упала ему на грудь.

— Ты хорошо танцуешь.

— Так же, как и ты, — мягко ответил он.

Она улыбнулась ему.

— Обычно я плохо танцую. Но танцевать с тобой — совсем другое дело. С тобой все иначе. Почему так, как ты думаешь?

— Не имею представления. Но я знаю одно. Нам опасно быть наедине. В последнее время я, кажется, не могу думать ни о чем, кроме того, как бы заняться с тобой любовью.

Если она и была потрясена, то не показала виду.

— Ты всегда такой честный? — спросила она, и Ролли в глубине души поморщился.

— В этих делах лучше быть честным, — сказал он мягко. — И я, честно говоря, не думаю, что мы готовы заняться любовью. А ты как думаешь?

Вдруг она согласится? Его сердце замерло. Ролли очень надеялся, что Лили согласится, но желание в ее глазах сменилось покорностью судьбе, и она покачала головой.

— Еще не готовы.

Еще не готовы. Он глубоко вздохнул и взял ее руку в свою со словами:

— Расскажи мне о вечеринке.

— Что ты хочешь знать?

— Все, — пробормотал он рассеянно, думая о том, куда бы ее увести, чтобы поговорить. Ролли направился к лестнице… Нет, только не туда! Она вела к его комнате, и даже если он не уступит искушению и не проведет Лили наверх, ему нельзя было забывать о том, что уже произошло с ними на ее ступеньках.

Роланд повернул к офису Джока. Нет, не офис. Он хорошо мог представить себе, как бы они использовали диван, или стол, или кресло. Вот горе, не было места, свободного от его фантазий. Комната с упряжью. Какую страсть можно удовлетворить на деревянных подставках? — Сюда.

Он не дал ей времени для ответа. Когда же Лили увидела, куда Ролли ведет ее, она спокойно пошла рядом, и ее рука доверчиво сжала его руку. Дойдя до открытой двери, он включил свет. Возле стен лежали седла, упряжь была развешана в строгом порядке.

Он приволок два седла на середину комнаты, затем поднял Лили и посадил боком на одно из седел. Через другое перекинул свою длинную ногу и сел лицом к ней, опираясь локтем на луку.

Она взволнованно улыбнулась, глядя на свои руки.

— Но мне бы хотелось, ты же знаешь.

Он без труда понял, что она имела в виду.

— Рад это слышать, но такая девушка, как ты, заслуживает, чтобы все было достойно.

Это было правдой. Лили была не из тех, с кем вступают в случайную связь. Лишь тот мужчина будет достоин ее, который сумеет ценить и беречь ее как зеницу ока, но не он, Роланд. Его родители вряд ли примут в королевское семейство девушку простого происхождения. Да и сам он уже решил, что брак не для него. А если учесть, что он лгал ей о том, кто он на самом деле, то его положение было совсем безвыходным.

— Я имею в виду, — сказала она тихо, — что я никогда ни с кем не занималась любовью.

— Я знаю. — Он не понимал, как ему удалось об этом догадаться, но был уверен, что она сказала правду. — А теперь, может, будет лучше, если ты мне расскажешь о вечеринке.

Она пожала плечами.

— Что тебе рассказать? Они болтают без умолку, шутят, танцуют и пьют под громкую музыку.

— Тебе было весело?

Она пожала плечами.

— Знаешь, кажется, у меня не так уж много общего с ними.

Он знал и это. К несчастью, это был еще один из многих секретов, которые он хранил. Он сменил тему:

— А какую музыку ты любишь?

Она раскинула руки.

— О, всякую, но мне кажется, что трудно найти музыку лучше классической.

Роланд ухмыльнулся.

— Я тоже так считаю.

— Правда? Я думала, ты должен предпочитать стиль кантри.

Ух ты, вот это промах!

— Ну да, конечно, я люблю такую музыку. Под нее здорово танцевать.

— Да, я всегда думала, что это так, — возбужденно согласилась Лили. — Ты когда-нибудь поучишь меня?

— Несомненно.

— Отлично! Я завтра принесу плеер, ладно?

— Почему бы и нет? — согласился он. Если бы они танцевали, он не мог бы с ней заниматься ничем другим и мог бы задавать ей вопросы. Хотя почему бы не спросить сейчас? Он уже давно обдумал подход и тщательно спланировал весь разговор, поэтому ему не пришлось делать паузу перед тем, как спросить: Должно быть, замечательно, когда нет ничего более важного, чем вечеринки. Хотел бы я знать, знают ли принц и принцесса, какие они счастливые.

— О, они не такие, — возразила Лили. — Была б их воля, не было бы никакой вечеринки.

— Зачем же тогда они ее затеяли? — Роланд был по-настоящему озадачен.

— Это все их мать. Она хочет, чтобы они оба вступили в брак и остепенились, особенно принц, и она устраивает эти праздники и заставляет их играть роль хозяина и хозяйки. Проблема в том, что обычно откликаются на приглашения такие люди, которые просто не интересуют принца и принцессу, потому что они оба решили не растрачивать жизнь попусту.

Роланд хорошо понимал, как трудно иметь дело с властными родителями, и почувствовал глубокое душевное родство с принцем и принцессой Роксбери.

— Мне кажется, что, если у принца и принцессы было бы важное дело, их мать не могла бы так давить на них.

Лили возвела глаза к потолку.

— Ты говоришь так потому, что никогда не имел дела с их матерью. Позволь сказать тебе, что Чарлза легче переубедить.

— Да? Все равно, это не извиняет их за то, что они ведут пустую жизнь.

— Но в этом-то все и дело. Они не ведут пустую жизнь, — заспорила Лили. — Принцесса занимается благотворительностью, а принц — постоянный член правительства. Многие министры обращаются к нему, и еще он занимается финансами семьи. Он владеет несколькими фирмами.

— Хмм. — Роланд тер пальцами подбородок, скрывая восторг оттого, что она так много ему рассказала.

Затем он проговорил беззаботно, как только мог:

— Да, я слыхал о большом контракте на морские перевозки.

— Ах, это, — отозвалась она, легко взмахнув рукой. — Это нечто совсем уж символическое.

— Символическое?

— Это старое соперничество, — объяснила она. Никто не обращает на это внимания, кроме принца Чарлза. — Она пожала плечами и спокойно продолжала:

— Дэймон говорит, что король Филип необычайно справедлив, и, кроме того, искусный дипломат. Дэймон считает, что теперь король Филип будет давать контракт поочередно Тортонбургу и Роксбери.

— Но наследник Тортонбурга недавно женился на одной из принцесс Уинборо, — произнес Ролли будто бы в недоумении.

Лили кивнула.

— Да, вот почему мы, ну, Роксбери, получили контракт в этом году. Король Филип не хотел выглядеть несправедливым, отдав контракт своему новому зятю. По крайней мере Дэймон так всегда говорил.

Задавать вопросы стало опасно. Роланд мог только надеяться, что она ничего не заподозрит.

— А принц Чарлз? Он разделяет мнение сына о контракте?

— Нет, не разделяет, — уверенно заявила Лили, но с тех пор, как в прошлом году Дэймон взял в свои руки морские дела, Чарлз потерял право голоса в них.

— Думаю, авторитет Дэймона вырастет, когда выяснится, что он прав, — пробормотал Роланд больше себе, чем ей.

— На самом деле нет, — возразила Лили. — Дэймон и сейчас способен твердо противостоять нежелательному вмешательству.

— С отцовской стороны, — усмехнулся Роланд.

Лили засмеялась.

— Именно так. Его мать — другое дело. К счастью, она не занимается управлением страной или финансами.

Роланд кивнул, довольный тем, что его прекрасная Лили никогда не узнает, каким она была для него ценным источником информации.

— Ты разрушила все мои предвзятые представления о королевских семьях, — признался он. — Неудивительно, что ты так защищаешь Монтегю и свое положение в доме.

— Мое положение в доме? — неуверенно повторила она, но потом моргнула и махнула рукой. — Это ничего не значит.

Он задержал дыхание.

— Я не понимаю тебя…

— Ах да, я имела в виду, что мне, конечно, нужна работа, — торопливо сказала она, — но только если не подвернется что-нибудь получше.

Он мог только почесать в затылке.

— Прости, Лили, но я все-таки тебя не понимаю.

Если ты хочешь сменить работу, тебе надо идти и искать ее, а что касается места служанки, то что может быть лучше работы в королевской семье?

Она грустно улыбнулась.

— Да, ты не понимаешь. Я ищу не работу, а жизнь, мою жизнь, мою семью, моего мужа. Думаю, я жду любви.

Роланд почувствовал, что боль пронзила его сердце.

— А, любовь… Ты думаешь, она существует? Такая любовь, о которой говорят романтики?

— А ты так не думаешь? — осторожно спросила Лили.

Он понял, что чуть не солгал ей, чуть не дал надежду, которой не могло быть — по крайней мере он так думал, что не могло быть. И он произнес:

— Я сомневаюсь в этом. Во всяком случае, никогда не видел ничего похожего.

— А твои родители?

Он вспомнил о родителях, о недавних изменениях, которые он почувствовал. Было ли в их браке нечто большее, чем он полагал? Или некоторые проявления любви и эмоций явились просто результатом потрясения, вызванного похищением? Он покачал головой. От многолетних привычек избавляться нелегко. После того, как все уладится, жизнь, несомненно, вернется в привычное русло. , — У них брак по расчету, — сухо изрек он и добавил:

— Даже теперь, после стольких лет, их отношения кажутся мне холодными. Думаю, мать любит моего отца. По крайней мере мне так кажется, но он… — Роланд позволил мысли уплыть прочь.

— Это самая грустная история, которую я когда-либо слышала, — осторожно сказала Лили. — А твои дедушка и бабушка?

Роланд посмотрел в никуда.

— Они были просто вежливы друг с другом. Поверь мне, это не было любовным союзом. У моего брата, может быть, все не так, но только время покажет, я полагаю.

Они поговорили о его брате, чье имя Роланд ни разу не произнес, сказав только, что он занимался строительством и недавно вступил в брак, чем очень обрадовал родителей.

— Не сомневаюсь, они не стали бы так радоваться за него, если бы их собственный брак не был счастливым, — задумчиво сказала Лили.

Роланд пожал плечами.

— Говоря откровенно, я думаю, что это скорее из-за внуков. Один уже на подходе. Ох, не пойми меня не правильно, я уверен, что счастье брата имеет для них значение, во всяком случае для матери. Что касается отца, для него нет ничего важнее, чем все делать по-своему. Хотя из-за женитьбы моего брата лично мне жить стало легче. Я имею в виду, что, с тех пор как он, хм, стал любимчиком родителей, я, так сказать, сорвался с крючка.

— Другими словами, они не ждут, что ты женишься, — предположила Лили.

— Зачем им ждать? Не думаю, что их волнует, женюсь ли я вообще. В их глазах я никогда не был так хорош, как мой старший брат, и никогда не буду, так зачем им беспокоиться о моем будущем?

— Я не могу поверить в то, что они так равнодушны к тебе, — мягко сказала Лили.

Роланд пожал плечами.

— Возможно, они не равнодушны. Возможно, дело во мне.

— Или, вполне вероятно, они — лишь повод для того, чтобы ты мог поступать, как хочешь, — размышляла Лили. — Ты не веришь в любовь, и никто не ждет, что ты вступишь в брак, поэтому ты просто решил не жениться. Похоже на правду?

Почему он боялся согласиться? Она была совершенно права. Логика была безупречна, но что-то сдерживало его. Он отбросил прочь сомнения, негромко кашлянул и сказал то, что должен был сказать:

— Да.

Она на миг глянула в сторону, затем повернула к нему сияющее лицо и звонким счастливым голосом спросила:

— Ну и что ты думаешь делать всю оставшуюся жизнь, Ролли Томас? Я не поверю, что ты обречен навсегда оставаться в этой конюшне.

Роланд улыбнулся.

— Я собираюсь построить ранчо, — сказал он без тени сомнения в голосе, — и выращивать лошадей, самых прекрасных лошадей, какие могут быть в этом огромном мире.

Лили захлопала в ладоши с таким восхищением, что он не удержался и стал подробно описывать то, что собирался сделать, и тех лошадей, которые у него будут. Чтобы увести разговор в сторону от брака и семьи, он говорил долго, и его возбуждение росло по мере того, как он рисовал картины одну заманчивее другой. Он полностью завладел ее вниманием. Раз или два он отметил про себя, что никогда и ни с кем не говорил так о своих надеждах и планах. Когда он замолкал, она задавала вопрос, и он говорил снова, чувствуя необходимость поделиться самым сокровенным. Смешно, но он при этом испытывал наслаждение. Прежде ему и в голову бы не пришло, что такая простая вещь, как разговор, может доставить настоящее удовольствие. Или это все из-за девушки, которая слушала его?

И почему от этой мысли у него возникла дрожь в спине? Человек, который не верит в любовь, не имеет причин дрожать. Или случилось так, что человек, который не верил в любовь, канул в прошлое? Роланд испугался, когда осознал это. Он очень сильно испугался — за них обоих.