Сцена первая

– «Любовь летит от вздохов ввысь, как дым. Влюбленный счастлив – и огнем живым сияет взор его».

Миранда вся подалась вперед; ее губы приоткрылись, влажные ладони в волнении прижались к тонкому шелку платья. Еще никогда в жизни она не видела такого красивого мужчины. Ей казалось, что все свои шестнадцать лет она ждала только его, грезила только о нем одном – о мужчине, который сейчас стоял перед ней на сцене.

Его волосы цвета воронова крыла, длинные и волнистые, спускались до самых плеч темно-бордового бархатного камзола. Ей казалось, что его выразительные черные глаза находили среди публики только ее лицо и именно к ней он обращал слова любви, и именно ей улыбался. Серебристо-серые штаны обтягивали его длинные стройные ноги, подчеркивая мускулистые икры.

У Миранды на секунду замерло сердце.

Его белые зубы сверкнули в улыбке, когда он произнес:

– «Где ты Ромео видишь? Я потерял себя. Ромео нет. Серьезно, брат, я в женщину влюблен».

Миранда не дыша смотрела на него. Мужчина был так красив. И, конечно, он был влюблен в женщину. У нее затрепетало сердце, когда она попыталась обуздать свое разочарование.

Актер повернулся к зрительному залу, и его рука взметнулась вверх. Бархатный плащ распахнулся, открыв взорам зрителей рукав белой шелковой рубашки с кружевами и лентами. Кисти рук изогнулись, суля изысканные ласки.

– «И ей не страшен Купидон крылатый». Миранда прижала руки к своим пылающим щекам. Девушка, в которую он влюблен, не любит его. Она не могла поверить, что кто-то мог быть настолько глуп, чтобы не полюбить его. Ведь в глазах Миранды он был самым красивым мужчиной на свете. Ромео повернулся к своему другу, и она заметила блеск золота. В левом ухе он носил золотую серьгу. Миранда почувствовала, что ей не хватает воздуха. Она была на грани обморока. Корсет, который мать заставила ее надеть и который она сначала даже не чувствовала, теперь сдавливал ее грудь как тиски. Ее сердце учащенно билось, кровь стучала в виски. Лицо Миранды пылало. Слава Богу, в театре было темно, и никто не обращал на нее внимания.

Миранда вновь напряженно уставилась на сцену. Спектакль продолжался. Ромео узнал, что девушка, которую он любит, приглашена на ужин в дом, куда ему нет доступа, потому что его семья враждует с той семьей.

Миранда была настолько увлечена представлением, что перестала различать грань, отделяющую реальное от вымышленного. В страхе за жизнь Ромео она почувствовала, как покрывается холодным потом. Ей хотелось вскочить и умолять его не ходить туда, предупредить его о смертельной опасности. Когда Ромео покинул сцену, пообещав другу пойти туда в одиночку, она в волнении сжала руки на коленях. Страх за него переполнял ее душу.

К счастью, следующая сцена была между двумя женщинами. Миранда немного расслабилась и даже начала оглядываться по сторонам. Она не стала напрягаться, чтобы понять, о чем говорят на сцене. Многих слов она никогда прежде не слышала, а остальные произносились в таком странном порядке, что ей приходилось только догадываться о том, что хотели сказать эти люди. Вместо того, чтобы прилагать для этого какие-то усилия, она просто еще раз напомнила себе, что она смотрит пьесу, к тому же первую в своей жизни. Конечно, актеры на сцене не говорят как обычные люди. И Ромео тоже играет актер.

В этот вечер ее обуревали странные чувства. Билеты для нее и ее матери принес не кто иной, как полковник Бенджамин Уэстфолл.

Когда он появился в доме ее дедушки и бабушки, Миранда очень удивилась и насторожилась. С того ужасного Рождества три года она старалась забыть все, что тогда произошло. Кроме своего отца. Отца она всегда будет помнить.

Совершенно очевидно, что полковник Уэстфолл не забыл их. Его жена умерла, и он приехал к Рут, чтобы пригласить ее в театр. Миранда же была приглашена только по настоянию матери. Жизнь в Чикаго в доме скупых родителей Рут не давала возможности расширить культурный кругозор девушки.

В отсвете рампы Миранда увидела, что ее юбка измялась. Должно быть, она постоянно сжимала ее руками во время последней сцены. Она поспешно начала разглаживать ее. Это было платье ее матери, переделанное на нее, чтобы у юной леди был хоть какой-то выходной наряд. Шелк был очень нежным. Миранда расправила юбку, надеясь, что не испортила ее.

Разговор на сцене привлек ее внимание. Оказалось, что Джульетте было всего четырнадцать лет. Она была на два года моложе Миранды. Но мать Джульетты говорила девушке, что она уже должна выйти замуж.

Миранда улыбнулась. Кажется, пьеса становилась похожа на мамины романы, которые она потихоньку читала. Она уже все поняла. Девушка встретит красивого мужчину, который придет на бал, и выйдет за него замуж.

Все верно. Уже через две сцены Ромео взял девушку за руку.

– «Как два смиренных пилигрима, губы лобзаньем смогут след греха смести».

Миранда почувствовала этот поцелуй всем своим существом. Она, должно быть, слишком громко вздохнула, потому что мать толкнула ее в бок, а женщина в переднем ряду раздраженно заерзала. После этого Миранда старалась сидеть очень прямо и излишне не увлекаться пьесой.

Конечно, они поженились тайно, совсем как герои в маминых любовных романах.

Потом Ромео был вызван на дуэль на шпагах. Он снял камзол, его рубашка оказалась расстегнутой почти до пояса. У него на груди были видны черные волосы, при виде которых Миранда покраснела и смущенно прикрыла лицо. Но когда он начал сражаться – такой быстрый, грациозный, сильный, – она забыла обо всем на свете, кроме беспокойства за него и его жизнь.

К несчастью, он убил кузена своей возлюбленной, поэтому конец пьесы оказался не таким, как она предполагала. Глупая девушка сделала вид, что отравилась. Когда Ромео решил, что она умерла, он убил себя.

– «Любовь моя, пью за тебя!»

Миранде показалось, что у нее сейчас разорвется сердце.

Ромео схватился рукой за горло, потом за сердце. Он упал на колени.

– «О честный аптекарь! Быстро действует твой яд. Вот так я умираю с поцелуем».

Слезы, которые сначала лишь застилали ей глаза, потекли ручьем. От мыслей о нем – таком красивом, сильном, молодом и влюбленном настолько, что он не мог жить без своей возлюбленной, – Миранда совершенно потеряла голову. Но не из-за Ромео. Она уже забыла, что это всего лишь пьеса. Красивый актер был реальным человеком, но он настолько слился в ее сознании с персонажем, которого играл, что Миранда окончательно и безнадежно влюбилась в него.

Протягивая дочери свой носовой платок, Рут Драммонд смущенно улыбнулась Бенджамину Уэстфоллу.

– Она никогда не видела ни одной пьесы, – шепнула она ему. – У нас прекрасные места, но только слишком близко от сцены. Будь мы немного подальше, Миранда лучше контролировала бы свои чувства.

Он понимающе кивнул.

– По ее слезам можно понять, что пьеса ей понравилась.

– Думаю, да. Тебе понравилось, Миранда? – спросила Рут у дочери.

Вытирая слезы, девушка покачала головой.

– Все слишком печально.

Актеры вышли на сцену на последний поклон. Публика уже заполняла проходы. Миранда как завороженная смотрела в лицо Ромео, с улыбкой раскланивающегося перед зрителями. Она не аплодировала, а только неподвижно сидела и всхлипывала. В зале уже начали зажигать лампы. Миранда не чувствовала, как мать потянула ее к выходу. Она повернулась к Ромео, протянув к нему руку.

Он взглянул ей в глаза и широко улыбнулся; его белые зубы сверкали под аккуратными черными усиками. Он подмигнул ей.

Вдруг Миранда воспрянула духом. Он был жив. Это в конце концов была всего лишь пьеса. Но Шрив Катервуд был самым чудесным актером и самым прекрасным мужчиной, какого она когда-либо видела в своей жизни.

– Я ждал, пока высохнут твои слезы, моя дорогая Рут.

– Бенджамин, я не…

– Теперь ты не можешь возражать, – напомнил он ей. – Никаких препятствий больше не существует. То, что я приехал сюда, должно заставить тебя поверить, что я хочу на тебе жениться. – Воплощение абсолютной уверенности в себе, он стоял гордо расправив плечи. Его аккуратно подстриженная борода уже была тронута сединой. Волосы тоже были с проседью и слегка поредели на висках. Хотя он по-прежнему был видным мужчиной, его щеки все же несколько ввалились, а глубокие морщины избороздили лоб.

Рут опустила голову, чтобы скрыть нахлынувшие на нее противоречивые эмоции. Словно беспощадная судьба он появился у ее порога. Он был по крайней мере лет на пятнадцать старше ее, уже пожилой мужчина. Было ли его тело таким же старым, как лицо? Она не могла забыть крепкое молодое тело Френсиса и ужасные дни до и после его гибели.

– Рут. – Голос Уэстфолла показался ей слишком громким. – Ты должна согласиться. Подумай о том, что я могу тебе дать.

За три года она никого не встретила. Четырнадцать лет она жила с Френсисом Драммондом жизнью, полной волнений и радостей. И вдруг она оказалась приговоренной к одиночеству в постели и однообразию жизни, которую ее родители считали вполне нормальной для вдовы. Ей уже казалось, что ее душа умерла и покоится в могиле рядом с Френсисом в долине Вайоминга.

Бенджамин Уэстфолл обнял ее. Рут закрыла глаза, почувствовав, как острое желание пронзило ее. От него исходил терпкий мужской запах. От ее отца пахло кедровым шкафом, в котором ее мать хранила его одежду.

Теплое дыхание Уэстфолла касалось ее волос. Она задрожала. Он сразу же почувствовал трепет ее тела. Прижав губы к ее уху, он прошептал:

– Я буду заботиться о тебе, как ты того заслуживаешь.

– Бенджамин, я…

Его руки скользили по ее спине, лаская ее.

– У нас будет свой дом. Ты больше не будешь жить из милости в доме своих родителей, которые, как я догадываюсь, не слишком щедрые люди. Твоя дочь, эта красивая девочка, до сегодняшнего дня ни разу не была в театре. Я могу так много дать ей и ее маленькой сестренке. Я могу многое дать тебе.

У Рут защипало глаза. После смерти Френсиса не только у Миранды, но и у нее самой было мало радостей в жизни. Ее родители, хотя и занимавшие видное положение в обществе, не обладали большим состоянием. Последнее время мать Рут взваливала на нее все больше и больше разных домашних обязанностей, будто та была бесплатной служанкой в доме.

Ее отец настоял, чтобы она отдавала ему свою небольшую вдовью пенсию, а из этих денег выделял мизерную сумму на карманные расходы. Он не уставал повторять дочери, что ее брак с молодым выпускником Уэст-Пойнта был неразумным шагом. Браки по любви редко приносят выгоду обеим сторонам. Но предложение, которое ей делал полковник Уэстфолл, будет, несомненно, воспринято ее отцом совершенно иначе.

В этот момент Рут уже все для себя решила. Однако она медлила. Гордость требовала, чтобы она не проявляла чрезмерной поспешности.

– Я должна подумать. Это очень важный шаг.

– Не надо. – Он сжал ее плечи и легонько встряхнул. – Не думай. Будь решительной. Будь храброй. Я помню твою храбрость, Рут. Ты была идеальной женой для солдата. Ты вновь можешь ею стать.

Она покачала головой.

– Очень сомневаюсь. Когда я выходила замуж за Френсиса, я была молоденькой девушкой, жаждущей приключений. Меня не пугали трудности. Теперь мне уже тридцать четыре года. Мне хочется комфорта. – Она улыбнулась. – Теперь бы я уже не выдержала поездку по зимней дороге, когда термометр показывает минус сорок.

Уэстфолл строго посмотрел на нее.

– Я не должен был отпускать тебя. Я всегда жалел, что ты вот так уехала. Теперь никто никогда не потребует от тебя вновь совершить такую поездку.

Пришло время для откровенного разговора. Рут высвободилась из его объятий и серьезно посмотрела ему в лицо.

– Почему ты хочешь жениться на мне, Бенджамин?

Улыбка тронула его тонкие губы.

– Ты не веришь, что я люблю тебя. Что я всегда любил тебя.

Не ответив на его улыбку, она покачала головой.

– Я верю, что когда-то ты хотел меня. Он кивнул.

– Да, верно.

– Но я не верю, что тогда ты любил меня. – Она не сводила с него глаз. – И я не верю, что ты любишь меня сейчас.

Он беспомощно развел руками.

– Я хотел выглядеть романтичным. А ты требуешь правды.

– Я предпочитаю правду.

– Ну хорошо. Ты ее получишь. – Он подвел ее к стулу и усадил. Когда Рут удобно устроилась, Уэстфолл набрал в легкие воздуха как человек, приготовившийся открыть свою душу. – Мне нужно, чтобы ты вышла за меня замуж.

Она вздрогнула.

– Но зачем?

Он начал ходить взад-вперед по комнате. Она следила за выражением его лица, отметив, как сильно он покраснел. Он в волнении нервно кусал губы.

– Это дело Кларендона все еще не закончилось. Рид Филлипс – будь он проклят – не дает возможности забыть его. Я предстал перед военно-полевым судом и был оправдан, но прошлое преследует меня.

– Но в чем состоят эти обвинения? Ты принял решение, которое считал правильным.

Он опустился на стул рядом с ней и взял ее руки в свои.

– Ты ведь понимаешь меня, правда? Слава Богу. Ты же помнишь, каким честолюбивым парнем был Кларендон. Ты помнишь, что ему было приказано не преследовать сиу. Если кто-то во всем этом виноват, то только он. Не я. Ты понимаешь это несмотря на то, что твой муж трагически погиб в этой операции. Но другие называют меня трусом, говорят, что я должен был поехать им на выручку, рискнуть своим гарнизоном, а может быть, и всем фортом.

– О Бенджамин!

Он опять встал и начал ходить по комнате, терзаемый воспоминаниями о прошлом, повторяя рассказ, как он это, вероятно, делал уже не раз.

– Но самое глупое в этой истории то, что форта больше нет: его сожгли сиу, как только войска покинули его. Перевал, который он призван был охранять, закрыли, заключив договор со свирепым Красным Облаком. – Его лицо потемнело от гнева. – Так не может оставаться вечно. На мне будет лежать проклятие до тех пор, пока эти дикари будут свободно владеть этой землей.

– Но что я могу сделать? Он резко повернулся к ней.

– Разве ты не видишь? Ты можешь выйти за меня замуж. Твое появление в качестве моей жены прекратит всякие слухи. Если ты простишь меня, то Филлипс будет выглядеть полным идиотом.

Рут опустила глаза. Простила ли она его? С того ужасного дня прошло более трех лет. И все эти годы она старалась не думать о прошлом. Когда боль притупилась, угасли и смутные подозрения. Она даже забыла о том, как Кларендон жаждал славы. Если кто-то был виноват в смерти Френсиса, то только он. Однако все это казалось таким далеким. Она беспомощно пожала плечами.

– Ты уверен, что это так необходимо? Он подошел ближе и посмотрел на нее.

– Я думаю, ты заметила, что я все еще в прежнем звании. Сейчас я был бы уже бригадным генералом, но меня обошли. С твоей помощью, то есть когда ты выйдешь за меня замуж, мне удастся изменить мнение начальства о себе. – Он встал рядом с ней. Его напряженный горящий взгляд заставил Рут опустить глаза. Сейчас она видела только до блеска начищенные носки его ботинок. – Это станет началом моей новой карьеры.

Рут не забыла порядок продвижения по службе в армии и причины, по которым некоторые офицеры никогда не получали повышения. По иронии судьбы три года назад она позволила этому человеку уговорить себя не портить карьеру Френсиса. А теперь ее просят спасти карьеру его самого!

Она вздохнула оттого, что ее романтические мечты погибли. Когда Уэстфолл написал ей письмо с просьбой о встрече, когда он появился у дверей с букетом цветов, пригласил ее с дочерью в театр, она еще питала надежду, что смутившее ее три года назад признание в любви было все-таки правдой.

Никакой любви. Он не питал к ней глубокого чувства. Его жена в конце концов умерла, его репутация была подпорчена, и тогда он вспомнил о Рут Драммонд, как о возможности все исправить. Она сжала руки, прикрыв золотое обручальное кольцо, которое подарил ей Френсис. Она никогда не снимала его.

– Можешь ты прийти завтра? – Она подняла на него глаза. – Мне надо посоветоваться с Мирандой.

Уэстфолл недоуменно нахмурился.

– Но она еще ребенок!

Рут вспомнила, что у него никогда не было детей. И он, без сомнения, потребует от нее исполнение супружеских обязанностей в постели. Она устало улыбнулась.

– Она почти взрослая. Ей уже шестнадцать. Он открыл было рот, чтобы возразить, но передумал и промолчал.

Рут встала и проводила его до двери. Здесь она положила руку на его руку, впервые дотронувшись до него по своей воле.

– Постарайся меня понять. Моя старшая дочь была моей опорой и поддержкой все эти годы. Она взяла на себя груз забот о маленькой Рейчел. Я была так несчастна. Без нее я бы просто не выдержала.

Он натянуто улыбнулся, поднося ее руку к губам. Он не забыл девочку, которая первая назвала его трусом.

– Мне кажется, ты не должна отдавать свое будущее в руки шестнадцатилетней девочки. Она любит тебя, как и полагается дочери. Но задумывалась ли ты над такой возможностью? Принимая во внимание то, как она проливала слезы на спектакле, можно с уверенностью сказать, что через пару лет она выскочит замуж. Что тогда будешь делать ты?

Рут гнала от себя эту страшную мысль.

– Я надеялась, что она поедет учиться в хорошую школу.

– Прекрасная идея. Хорошая школа для девочек будет ей полезна. Но обучение там стоит дорого. – Она заметила, как изменилось выражение его лица. – И я могу быть с тобой, чтобы помочь тебе в этом.

Рут опустила голову.

– Я еще не думала об этом.

– Не спрашивай ее разрешения, – сказал он решительным тоном командира. – Просто скажи ей, что мы решили пожениться. Уверен, она захочет, чтобы ты вновь была счастлива.

Миранда с удивлением посмотрела на мать.

– Он хочет, чтобы ты вышла за него замуж?!

Рут смущенно улыбнулась.

– Да. Он хочет заботиться о тебе, о Рейчел и обо мне. Миранда, послушай меня. Он состоятельный человек. Он может часто водить нас в театр. Тебе ведь понравился спектакль, который мы смотрели.

– Пьеса была грустной.

– Но не все пьесы такие, – начала объяснять Рут. – Некоторые очень смешные. Есть романтические и героические пьесы. А есть такие, где только звучит музыка, а актеры танцуют в красивых костюмах. Ты сможешь увидеть их все.

– Но меня не так уж интересуют эти пьесы.

– Дело не только в пьесах. Послушай, дорогая, он предложил помочь мне послать тебя учиться в школу. Ты научишься всему, что нужно знать девушке, чтобы стать хорошей женой какому-нибудь приятному молодому человеку. Полковник будет отцом вам с Рейчел и мужем мне.

Миранда в ужасе взглянула на раскрасневшееся лицо матери. Рут сразу же опустила глаза.

– Но он же такой старый.

– Я уже сама не так молода.

Миранда нахмурилась, когда воспоминания прошлого, как призраки, начали появляться из глубин ее памяти. В тот день, когда погиб ее отец, они все слышали выстрелы. Потом Веллингтон вернулся со стрелой в ноге. Выстрелы зазвучали вновь. Это стрелял ее отец и Хикори Джо.

Она умоляла помочь отцу, но Бенджамин Уэстфолл отказался послать отряд для спасения своих людей. Миранда гневно сверкнула глазами.

– Он же трус. Рут вздрогнула.

– Нет. Не говори так. Он не трус. Нет. Ты не должна так говорить.

– Это правда.

– Ты не можешь этого знать.

– Я все помню.

Лицо Рут побледнело. Даже губы у нее стали белыми.

– Ты была слишком мала, чтобы все понять, – с мольбой произнесла она. – На нем лежала большая ответственность, чем на Френсисе, твоем отце. Он должен был думать обо всех нас. Если бы он оставил форт без защиты, мы все могли погибнуть.

– Они уже возвращались. Брат Белого Волка рассказал мне. Его отец нашел их далеко от остальных. Если бы этот трус послал им подмогу, они вернулись бы и помогли ему оборонять форт.

Рут зажала уши руками.

– Я уже все забыла, – простонала она. Слезы потекли у нее по щекам. – Я не хочу вспоминать. Воспоминания бесполезны. Они не помогут вернуть Френсиса.

Миранда сжала кулаки.

– Он мог бы спасти папу. Но он струсил.

– Нет, – упрямо повторила Рут. Она не решалась думать так же, как Миранда. Подобный ход мыслей мог привести к другим, еще более страшным. Она заплакала. – И это не имеет никакого отношения ко мне. Или к тебе. Мы не властны над тем, что сделали эти мужчины тогда, несколько лет назад.

– Мама… – Миранда обняла мать за плечи. – Прошу тебя. Я не хотела тебя расстроить. Не плачь.

– Ты ничего не понимаешь. – Рут повысила голос. Подобно бурному потоку, чувства, которые она сдерживала ради дочери, ради собственного спокойствия, вырвались наружу. – Ты не знаешь, как мы там жили. Ты была всего лишь ребенком. Мы могли подвергнуться насилию; сиу могли снять с нас скальпы.

– Мама, прошу тебя.

Рут не смогла сдержать рыдания.

– Я знаю, что ты видела тело своего отца. Подумай об этом. То, что случилось с ним, могло случиться с тобой и со всеми нами. И Рейчел никогда не родилась бы.

Несколько минут Рут беспомощно рыдала в объятиях дочери. Наконец она взяла себя в руки. Миранда предприняла еще одну попытку.

– Мама, мне кажется, тебе не стоит с ним вообще встречаться. Смотри, как он расстроил тебя. Ты не можешь выйти за него замуж. Он тебе не подходит.

Лицо Рут окаменело.

– Хватит, Миранда. Я больше не хочу слушать тебя.

– Но, мама…

Рут встала. Она забыла о своих слезах еще до того, как они высохли у нее на лице.

– Я не хотела говорить тебе подобных вещей, потому что ты будешь плохо обо мне думать. До сих пор ты делила жизнь на черное и белое. Ты воспринимала ее именно таким образом – как и положено ребенку. Ты еще слишком молода, чтобы находить компромисс и приспосабливаться.

– Мама, я уже не ребенок.

– Тогда и веди себя как взрослая. Выслушай меня. – Рут расправила плечи. – Я живу здесь со своими родителями уже три года. Но я больше не хочу так жить. За все эти три долгих года у меня не было ни одного счастливого дня.

– Мама!

– Удивлена? Я рада это слышать. Значит, по крайней мере, я притворялась не напрасно. – Рут печально улыбнулась. – Я люблю и уважаю своих родителей. Но они просто сводят меня с ума.

– Мы могли бы переехать, – робко предложила Миранда.

– О да. Мы могли бы переехать. Мы могли бы жить в крошечном домике где-нибудь на окраине. Только на такое жилье нам хватило бы пенсии твоего отца. Я бы перешивала для тебя мои платья до тех пор, пока не осталось бы ни одного, и тогда тебе пришлось бы носить старую одежду, которую богатые жертвуют церкви для бедных. По воскресеньям мы ходили бы в церковь, но это было бы единственным нашим развлечением. Нас никто не стал бы приглашать в гости. И ты никогда не встретила бы приличного молодого человека, за которого ты могла бы выйти замуж.

– Я еще слишком молода, чтобы думать о замужестве.

Рут схватила дочь за плечи.

– Но это не будет долго продолжаться. Я вышла замуж за твоего отца, когда мне было семнадцать. Семнадцать! А тебе исполнится семнадцать уже скоро. Разве ты не понимаешь? То, что твой дед держит нас здесь фактически из милости… – Ее голос дрогнул. – Ты никогда не была в театре, а ведь он находится всего в нескольких кварталах от нашего дома. А когда у тебя наконец появилась такая возможность, тебе пришлось надеть платье, давно вышедшее из моды.

– Мне все равно.

– А мне нет!

– Но этот человек…

Рут не выдержала и ударила ее по щеке.

– Я выйду за него замуж. Он будет заботиться обо мне и о вас с Рейчел. К тому же тебе уже шестнадцать лет. Скоро ты покинешь меня, чтобы создать свою семью.

Миранда отпрянула, когда мать, решительно повернувшись, вышла из комнаты.

Когда Бенджамин вечером навестил их, Рут была в своем самом новом платье из светло-серого тонкого хлопка, поскольку траур у нее официально кончился. Весь день она провела, беспокойно шагая по комнате. Ее нетерпение усилилось. Теперь, когда она приняла решение, она хотела поскорее выйти замуж. А вдруг он передумал? Вдруг он не придет? Несколько раз она порывалась послать единственную служанку отца к Уэстфоллу с приглашением прийти.

К тому времени, как Уэстфолл появился в гостиной, Рут уже была близка к обмороку. Руки, которые она протянула ему, дрожали. Ее голос срывался.

– Бенджамин Уэстфолл, я согласна стать вашей женой.

– Рут. – Он посмотрел на нее внезапно увлажнившимися глазами. Потом он улыбнулся. – Как долго я ждал этого дня. – Он привлек ее к себе и поцеловал. – Я вижу, твоя дочь не возражала.

– Не совсем. Но я надеюсь, она скоро образумится.

– Может быть, мне стоит поговорить с ней… Рут покачала головой.

– Мне кажется, ей надо дать время привыкнуть к этой мысли.

– Тогда могу я поговорить с твоим отцом? Рут впервые улыбнулась.

– Да. Я бы хотела, чтобы ты поговорил и с отцом и с матерью, и хочу быть с тобой во время этого разговора. Я хочу увидеть выражение их лиц.

 

Сцена вторая

– Вы должны уехать. Вы не подходите для моей мамы. Вчера вечером она так плакала, что ей стало плохо.

Бенджамин Уэстфолл сердито взглянул в решительное лицо Миранды. Невысокий от природы, а сейчас к тому же начавший полнеть, он был всего на дюйм выше дочери Френсиса Драммонда. Он недовольно откашлялся.

– Женщины плачут по разным причинам. И от счастья тоже. Я думаю, что ее переполняло чувство радости оттого, что теперь бремя забот о вас и вашей сестре ей не придется нести одной.

Миранда гордо вскинула голову.

– У мамы нет никаких хлопот со мной. И с моей сестрой тоже. Я забочусь о Рейчел.

Он примирительно поднял руку.

– Ну хорошо, ответственность за вас.

– Наша мама нас любит.

– Конечно, любит. – Он тяжело вздохнул. Этот разговор уже начал ему надоедать. Может быть, он напрасно тратил время на спор с этой глупой девчонкой? Рут дала свое согласие. Ее родители были почти неприлично счастливы услышать, что их дочь выходит замуж и покидает их дом. Они даже намекнули, что свадьба в начале весны была бы вполне уместной.

– Мама любила моего папу, – продолжала Миранда, сердито сверкая глазами.

Уэстфолл замер и нахмурился. Упоминание любого, кто погиб вместе с Кларендоном, вызывало у него раздражение.

– Никто не возражает. Второй брак – вовсе не свидетельство того, что первый был заключен без любви. Напротив, это показывает, что оставшийся в живых партнер был счастлив в первом браке. Иначе он не стал бы испытывать судьбу во второй раз.

– Мой папа был замечательным человеком.

Попробуем дать немного сахару этой маленькой назойливой мухе. Уэстфолл сложил руки за спиной и принял вид официального лица.

– Я хорошо его помню. Он был отличным солдатом.

– Он получил медаль.

– По моему представлению. Я отметил его храбрость на поле боя. – Пусть проглотит. Его заявление заставило Миранду замолчать, но ее глаза остались холодными.

Надеясь как-то смягчить девушку, Уэстфолл выложил свою козырную карту.

– Ваша мать будет жить в роскоши. Я состоятельный человек. – Заявив об этом, он тут же замолчал. Не хватало еще обсуждать свои финансовые дела с этой девчонкой. Ему не нужно ее разрешение. Чем дольше он стоял здесь, тем больше чувствовал себя жалким юнцом, просящим у несговорчивого родителя руки его дочери.

Миранда фыркнула.

– У нас есть все, что нам нужно. – Она лгала, но на время она заставила свою совесть молчать. Ее мать ни в коем случае не должна выходить замуж за этого человека. – Мы все очень счастливы.

Уэстфолл покачал головой.

– Вероятно, вам кажется, что у вас все есть. В конце концов, вы не знали ничего другого, кроме лишений и нужды.

– Мы счастливы, – упрямо повторила Миранда.

– Вы будете еще счастливее. Потом вы и ваша сестра будете вспоминать прошлое как дурной сон. У вас будет все самое лучшее. Красивая одежда. Хорошая школа. Шанс познакомиться с прекрасными молодыми людьми.

– Я еще молода, чтобы думать о мужчинах.

– Но вам скоро будет семнадцать. И ваша мать очень озабочена вашим будущим. Мы с ней уже обсуждали это.

Миранда знала, что он говорит правду. Ее мать сказала ей почти то же самое. Однако она не могла забыть свою ненависть к этому человеку. Спор с ним был бесполезен.

– Вы не можете на ней жениться.

Он даже вздрогнул от безаппеляционности таких слов, произнесенных столь юной особой. Как она смеет так разговаривать с ним?

– Не могу? Молодые девушки не говорят так со старшими. Может быть, вам лучше усвоить одну вещь раз и навсегда. Не вам указывать мне, что я могу и чего не могу делать. Это я буду говорить, что я намерен сделать. Я женюсь на вашей матери.

– Вы не можете это сделать. Вы – трус. Брови Уэстфолла поползли вверх. Он почувствовал, что краснеет. Его пульс участился.

– Я предлагаю вам немедленно взять свои слова обратно.

– Я не возьму их обратно, потому что это правда.

– Кто сказал вам такое? – Неужели его враги уже начали распространять подобные слухи в приличных домах Чикаго?

Девушка вскинула голову.

– Мне не надо ничего говорить. Я сама была там.

Облегченно вздохнув, полковник постарался взять себя в руки.

– Тогда вы были ребенком. Вы не могли понимать то, что там происходило.

Она покачала головой. Ее белокурые волосы рассыпались по плечам.

– Я все поняла. Пусть мне было всего тринадцать лет, но я ведь не идиотка. Я слышала выстрелы. Я видела, как вернулся Веллингтон.

– Веллингтон? Значит, есть свидетель?

– Конь моего отца.

Уэстфолл достал портсигар. Рука его была тверда, когда он достал сигару, а потом нашел спички. К черту приличия! Ему было просто необходимо закурить. Выпустив кольцо дыма, он произнес:

– Да, конечно. Но позвольте вам заметить, что когда конь вашего отца вернулся без него, ваш отец был уже мертв. Стрелы, которые ранили коня, выбили всадника из седла.

Глаза девушки с ненавистью смотрели на него. Она сжимала кулаки.

– Он был еще жив, – с жаром возразила она, повысив голос. – Мы все слышала выстрелы, уже гораздо позднее и ближе к форту. Он возвращался домой, отстреливаясь. Если бы вы вышли ему навстречу, вы могли бы спасти его. Но вы позволили ему умереть.

Они не скрывали ненависти друг к другу. Он мысленно проклинал ее, как проклинал своего обвинителя на военно-полевом суде. Кровь стучала у него в висках; он нервно курил, чтобы успокоиться.

– Я должен был думать об оставшихся в форте, – ровным тоном сказал он. – Я нес ответственность за солдат, гражданских лиц, за обоз с продовольствием, который должен был прибыть.

Она презрительно усмехнулась.

– Вы боялись, что вас убьют. Вы – трус. Он загасил сигару и в сердцах хлопнул рукой по крышке портсигара.

– Нет. Я – офицер. Я знаю свой долг.

– Тогда почему вы не помогли своим людям? Почему вы позволили им погибнуть? Вы хотели, чтобы они погибли?

Ее вопрос попал точно в цель, оставив глубокий след на его нечистой совести. Лицо Уэстфолла налилось кровью. Самообладание покинуло полковника, и он размахнулся, чтобы дать ей пощечину.

Миранда разгадала его намерение и отпрянула, так что ее щеку задели лишь кончики его пальцев. К несчастью, из-за резкого движения она споткнулась о маленькую скамеечку и упала на пол, некрасиво задрав юбки. В приступе гнева она даже не почувствовала удара.

Уэстфолл сам ужаснулся своему поступку. Что нашло на него? Раз он ударил эту девочку, ее мать никогда не выйдет за него замуж. Пробормотав извинения, он протянул руку, чтобы помочь Миранде встать.

Неправильно истолковав его жест, она закрыла голову руками и попыталась отползти в сторону. Но поздно. Он наступил ногой на ее юбку. С криком она схватилась за тяжелую ткать обеими руками и потянула на себя. Уэстфолл покачнулся и сделал шаг назад. Миранда вскочила на ноги.

– Вы ударили меня!

Он покачал головой. Его рука дрожала, когда он стал поправлять галстук.

– Вы ударили меня! – громче повторила она.

Он пожал плечами.

– Мне не следовало этого делать, но вы получили по заслугам.

– По заслугам? Что я такого сказала? Он не хотел повторять то, что она сказала.

Он приготовился к натиску.

– Вероятно, вам не хватает воспитания. Вы выкрикивали оскорбления, ложь…

– Вы ударили девушку. – Ее голос дрожал от возмущения. – Вы сбили меня с ног! Вы – настоящий трус.

– Я не сбивал вас с ног. Вы споткнулись. Перестаньте кричать.

– Трус! Трус! Трус!

Он схватил ее за руки и резко встряхнул. Волосы упали ей на лицо.

– Замолчите! Я не трус. Вы скверный ребенок. А таким детям нужна дисциплина. Я нужен вашей матери, чтобы заняться вашим воспитанием. Очевидно, она уже не справляется с вами. Вам нужна твердая мужская рука. – Он сжал ее руки так сильно, что она вскрикнула.

По-настоящему испуганная, чувствуя, как его пальцы впиваются в ее запястья, Миранда, никогда не знавшая такого обращения, отчаянно посмотрела на дверь. Слезы полились у нее их глаз. Почему мама или дедушка не идут ей на помощь?

Уэстфолл тоже заметил, что никто из домочадцев не вмешался в происходящее, и довольно усмехнулся.

– Первое, что я сделаю – отправлю вас в хорошую школу. Куда-нибудь подальше. Например, в Новый Орлеан. Там есть католическая школа со строгой дисциплиной для девочек.

Там быстро выбьют из вас эту дерзость и научат христианскому послушанию.

– Н-Новый Орлеан? – Миранда никогда не разлучалась со своей матерью и маленькой сестренкой.

– Или Бостон, – продолжал он, радуясь своей идее. – Отличные школы – прекрасное сочетание изоляции и дисциплины.

– Мама не позволит вам этого. Полковник улыбнулся шире.

– Позволит, – ответил он. – Неужели вы думаете, она не слышит, какой скандал вы здесь устраиваете? Вы дурно воспитаны. Она, очевидно, уже не знает, что с вами делать. Не удивительно, что вашим дедушке и бабушке не терпится избавиться от вас.

– Неправда.

Он отпустил ее и встал в стороне, скрестив на груди руки.

– Где же они тогда? Миранда бросилась к двери.

– Торопитесь. Бегите к своей матери, – крикнул он ей вслед. – Но лучше сначала отправляйтесь к себе в комнату и подумайте обо всем. Вы ничего не добьетесь своими возмутительными историями. Ваша мать скорее согласится со мной, когда я скажу ей, что вас надо отправить в хорошую школу.

Миранда распахнула дверь и выбежала в коридор.

Часы в холле пробили час ночи. Миранда откинула одеяло и села в постели. Не успела она опустить ноги на пол, как ее охватила дрожь. Несколько секунд она сидела неподвижно, вздрагивая от холода и сомневаясь в правильности своего решения.

Страх пронизывал ее сильнее, чем холод. Если сейчас она опять ляжет в постель, никто ничего не узнает. Но если она выйдет из дома через черный ход, то уже не сможет сюда вернуться. Она медлила. Большой палец ее ноги коснулся пола, и Миранда поежилась.

Она задумалась. Огонь обиды начал разгораться в ее сердце. Рут, кажется, не слишком расстроилась из-за этой истории с пощечиной. Грустно глядя на дочь, она погладила Миранду по щеке, но зато дед, стоя рядом с Уэстфоллом, одобрил поступок полковника, сказав, что девушке нужна твердая рука.

Внезапно Миранда подумала о детстве своей матери. Может быть, не только любовь побудила ее при первой же возможности выйти замуж за Френсиса Драммонда? Может быть, дедушка «воспитывал» свою дочь точно так же, как Уэстфолл «воспитывал» Миранду? Она поежилась. Такое сравнение заставило ее понять, какой властью обладал Уэстфолл. Наверное, ее мать отчаянно стремилась вырваться из этого дома.

Миранда решительно поставила ноги на пол. Она ничего не теряла. Она все равно будет разлучена со своей семьей. Уэстфолл отправит ее в закрытую школу в Бостон, и все вздохнут с облегчением.

Она не поедет туда. Она не забудет своего отца. И настанет день… настанет день, когда она вернется и спасет свою мать и сестру. Настанет день, когда она найдет способ отомстить за своего отца. Она опозорит труса, который позволил ему погибнуть. Она его уничтожит.

Приняв решение, она начала одеваться. Ветер с озера Мичиган был сильным и холодным. Она надела две пары чулок, зимние башмаки, вязаную шапочку и сверху замотала голову шарфом.

Ее главной проблемой были деньги. За всю свою жизнь она не держала в руках больше пяти центов. Не стоит брать с собой ридикюль. Она засунула смену белья в маленький саквояж и закрыла его.

Грустная улыбка тронула ее губы. Ящики комода были практически пустыми. Только пара летних платьев осталась висеть в шкафу рядом с маминым платьем, которое она надевала в театр. Она ничего не оставляла. Все, что ей принадлежало, было на ней и в ее саквояже. Миранда поежилась.

Пора идти. Она открыла дверь и, выскользнув в коридор, прошла на цыпочках мимо комнаты матери, где та спала вместе с Рейчел. Ей бы хотелось обнять сестренку и сказать, чтобы она не беспокоилась, но Миранда не решилась этого сделать из опасения разбудить весь дом. У подножия лестницы она остановилась.

Гордость не позволила ей воспользоваться черным ходом. Достаточно того, что она тайком покидала дом, но покидать его как прислуга она не хотела. Не обращая внимания на звук своих шагов, она дошла до парадной двери и повернула ключ, который всегда торчал в ней.

Когда дверь распахнулась, холодный ветер ударил ей в лицо. Она закрыла за собой дверь и спустилась с крыльца. От густого тумана с озера Мичиган ее ресницы стали влажными. Наконец калитка со скрипом закрылась за ней.

Здесь Миранда остановилась. Какую дорогу выбрать? На углу горел фонарь, дальше улица делала поворот. Куда идти? Только не к друзьям. У нее было мало подруг, и их родители, без сомнения, сразу же отправили бы ее назад к матери. Нет. Она должна покинуть город.

Театр. В афише говорилось, что в конце недели труппа отправляется в Сент-Луис. Сегодня они как раз уезжают. Если они еще не уехали, может быть, они возьмут ее с собой? Может быть, у них найдется для нее работа? Она понимала, что все эти костюмы кто-то должен был содержать в чистоте. Она могла бы стирать их и шить. Это было единственным, чему она научилась в доме своей бабушки.

Лицо того актера, которого она видела в театре, не выходило у нее из головы. Сейчас она ясно представила его – улыбающегося, подмигивающего ей. Ромео в темно-бордовом бархате. Миранда заторопилась.

Два больших фургона, похожих на цыганские кибитки, стояли позади театра. Лошади уже были впряжены в них. Прижавшись к стене, Миранда пробралась мимо сильных животных. В свете единственного фонаря она прочитала надпись на первом фургоне. Красные с золотом буквы составляли слова: «Сыновья Мельпомены. Королевская шекспировская труппа под покровительством Ее Величества королевы Виктории».

Миранда облегченно вздохнула. Она осторожно пробралась к заднему фургону и быстро спряталась в тень, когда дверь театра распахнулась. Огромный мужчина с мощными волосатыми ручищами сбросил с лестницы мужчину более хрупкого телосложения.

Третий мужчина в рубашке без пиджака появился на пороге за спиной громилы.

– Вы получили все, что вам причиталось! – зарычал он. – Вы с Шейлой должны были еще дать отдельный спектакль для этих скотоводов.

Тот, кого сбросили с лестницы, со стоном поднялся. Глубокий, красивый голос Ромео сердито произнес:

– Я никогда этого не обещал.

– Как бы не так!

– Черт побери, Шорер. Мы – настоящие актеры. Найди себе других, кто будет развратными спектаклями заманивать тебе клиентов.

– Если вы такие великие актеры, почему вы не играете на Стейт-стрит? – Мужчина махнул пухлой рукой. Вышибала повернулся и скрылся в здании театра. Шорер тоже шагнул через порог. – Вы получили все, что вам полагалось. Уезжайте. – И он захлопнул за собой дверь.

– Поехали, Шрив, – позвал женский голос из фургона.

Миранда вжалась в стену.

– Нет. Будь он проклят. Он должен мне еще пятьдесят долларов. Он не может так с нами поступить.

– А он поступил. – Женщину, казалось, нисколько не трогало случившееся.

– Эта вошь. Этот сукин…

Дверь распахнулась. Из нее выглянул мужчина.

– Если я не увижу, как через пять минут ваши фургоны поедут по улице, я пошлю Джоба за шерифом.

– Ты негодяй! – Ромео бросился вверх по лестнице к нему. Дверь опять захлопнулась перед самым его носом. Он выругался.

Двое актеров выскочили из заднего фургона и подбежали, чтобы забрать его. Актриса позвала его вновь.

– Шрив, ради Бога, поедем.

– Он должен нам пятьдесят долларов.

– Бросьте это, мистер Катервуд, – попытался уговорить его один из мужчин. – Мы и так слишком задержались.

Миранда нахмурилась. Они срочно покидали город, и ни у кого из них не было настроения заниматься чужими проблемами. Не раздумывая, она бросилась к фургону. Задняя дверца была полуоткрыта. Несколько больших расписанных полотен декорации были поспешно свалены внутри. Девушка подтянулась и забралась в промежуток между ними.

Фургон слегка качнулся, но никто не обратил на это внимания, так все были заняты тем, чтобы успокоить Ромео.

– Этот проклятый негодяй, – бушевал он. – Мы никогда больше не будем играть в его театре. Сколько бы он ни предложил.

– Конечно, Шрив, – устало отозвалась актриса.

– Это ниже нашего достоинства, – продолжал он.

– Да, я знаю. Занимайте свои места, мальчики. Вероятно, все, кроме нас, уже спят.

– Проклятье! Эти пятьдесят долларов приводят меня в бешенство.

Миранда втиснулась между двумя полотнами. К счастью, в одном была сделана выемка, изображавшая арку, которая и позволила ей разместиться. Фургон качнулся, когда актер забрался на свое место. Второе полотно сдвинулось, больно прижав Миранде ногу. Она едва сдержалась, чтобы не закричать.

– Мне надо было вернуться и набить ему морду.

– А если бы это сделал он? – заметила актриса.

– Он? Ха-ха! Этот моллюск. Эта вошь. Этот сукин сын. Он…

– Он не стал бы сам это делать. Он позвал бы Джоба.

– Будь он проклят. – Катервуд, очевидно, взялся за вожжи, потому что Миранда услышала звук удара по спинам лошадей. Фургон сдвинулся с места. Двое мужчин во втором фургоне тоже заняли свои места и стегнули своих лошадей.

«Сыновья Мельпомены» устремились в Холодную ночь.

Молния вспыхнула так ярко, что внутри фургона стало совсем светло. Миранда вздрогнула, очнувшись от дремоты. Почти сразу же чуть не над самой ее головой раздался раскат грома. К счастью, он заглушил испуганный возглас девушки.

Караван со скрипом остановился.

– Иди сюда, Майк, – прозвучал голос Ромео в темноте. – Надо опустить заднюю крышку.

Молния вспыхнула опять, а за ней последовал новый оглушительный раскат грома. Миранда вскрикнула и заткнула уши. Небеса разверзлись, и потоки дождя, смешанного с градом, обрушились в фургон через незакрытый проем.

Задняя крышка фургона со скрипом начала опускаться, и вдруг декорации сместились и стали двигаться глубже внутрь. Одна из них увлекла Миранду за собой, когда мужчины со всей силы нажали на выступавшие рамы. Тяжелая рама сдавила спину девушки. Она застонала, но новый раскат грома заглушил все звуки.

Шрив громко выругался, когда мелкие льдинки града превратились в крупные. Одна больно ударила его по щеке, оставив на ней царапину. Наконец им с Майком удалось задвинуть декорации глубже внутрь фургона и опустить крышку.

К этому времени град уже громко барабанил по крышам фургонов, и в этом шуме стон и плач Миранды были не слышны. Вспышка молнии и последовавший за ней неожиданно сильный раскат грома испугали лошадей. Они заржали и в страхе рванулись вперед, увлекая за собой фургон.

Шрив Катервуд бросился за ними и прыгнул на козлы, но вместо того, чтобы заставить их остановиться, он хлестнул их кнутом, направляя к лесу. Второй фургон последовал за ним. В лесу ветки деревьев хлестали лошадей по бокам, царапали стенки фургона. Наконец лошади уже не могли дальше двигаться. Густая зелень защищала их от грозы; усталые животные в изнеможении опустили головы.

Шрив бросил поводья и повернулся к своей партнерше. В кромешной тьме он мог различить лишь светлый овал ее лица. Он потянулся к ней, нашел ее дрожащее тело и привлек в свои объятия. Она обхватила его за талию под курткой, и так они сидели, прижавшись друг к другу, пока над ними бушевала гроза.

Внутри фургона в полной темноте Миранда плакала от страха и тоски по матери. Если бы она могла найти способ – какой угодно – вернуться в этот момент домой, она бы вернулась. Если бы внезапно появился Бенджамин Уэстфолл и сказал, что он увозит ее в самую ужасную из самых ужасных школ, она с радостью поехала бы с ним.

Но никто не пришел. Она была заперта в холодной мокрой клетке, зажата между двумя такими тяжелыми полотнами декораций, что даже не помышляла о том, чтобы сдвинуться с места. И ей некого было винить в этом, кроме самой себя.

– Готова поклясться, что я слышала, как кто-то вскрикивал ночью. – Шейла растерла руками занемевшую шею.

– Тебе, наверное, приснилось.

– Я не спала во время грозы. Я слышала крики. Было такое впечатление, что они раздавались из дальнего угла фургона.

– Не может быть. Это выл ветер. – Шрив рассматривал повреждения на стенах фургона. Ветки деревьев повредили крышу над козлами и сильно поцарапали стены.

Шейла Тайрон, ирландский соловей и достойная преемница Шарлотты Кушмен, покачала головой.

– Я знаю, что я это слышала. Если они доносились не из глубины фургона, значит, нам встретился кто-то на дороге.

– Скорее всего, это было твое воображение, – продолжал настаивать Шрив. – Гром, должно быть, испугал тебя.

Шейла бросила на него презрительный взгляд.

– Я не боюсь грома, а свое воображение я потеряла давным-давно.

– Вместе со всем прочим.

– Что?

– Ничего. – Шрив постучал костяшками пальцев по деревянной перегородке. – Эй, кто там, выходи.

Шейла резко повернулась к нему.

– Брось эти шутки.

Он усмехнулся и протянул ей руки.

– Спускайся, Бесси. Майк уже развел костер. Чувствуешь запах кофе?

Она наклонилась и положила руки ему на плечи.

– Называй меня Шейлой. А то ты можешь случайно оговориться в присутствии посторонних.

Он с улыбкой спустил ее на землю.

– Я же не ошибаюсь и не называю тебя Джульеттой. Так что я не ошибусь, когда надо будет назвать тебя Шейлой.

– Да уж постарайся. – Приподняв подол, она прошла по мокрой траве. Шрив последовал за ней, по дороге задумчиво постукивая по стенке фургона.

Майк Лониган уже развел небольшой костер из дров, которые он всегда возил с собой в фургоне. Ада Кокс, костюмерша, приготовила кофе и жарила кусочки бекона. Все шестеро «Сыновей Мельпомены», включая дочерей, стояли вокруг костра, стараясь согреть руки и высушить влажную одежду.

Сильный ветер относил дым в сторону первого фургона.

Миранда неожиданно проснулась. Сначала она открыла глаза в темноте, потом начала моргать ими, чтобы что-то разглядеть. Пол был ужасно жестким и холодным, и она была так зажата тяжелыми декорациями, что не могла вытянуться как следует.

Она очень отчетливо почувствовала соблазнительный запах кофе и жареного мяса. У нее потекли слюнки, а живот подвело от голода. В горле першило от холода, но запахи были очень привлекательными. Она принюхалась: кто-то поблизости готовил еду.

Миранда окончательно открыла глаза. Пространство между декорациями заполнялось сизым дымом от костра.

Он проникал сквозь щели в полу. Она сделала вдох и закашляла. Внезапно ее охватил безотчетный страх, с которым она не могла совладать.

Она была в ловушке, зажатая между тяжелой деревянной рамой и холстом, одна в запертом фургоне. Если фургон загорится, она задохнется и погибнет. В страхе она начала хватать ртом воздух, но только сильнее закашляла. Слезы побежали у нее из глаз. Она закрыла лицо подолом юбки и поджала ноги. Свернувшись в комочек, она кашляла и плакала.

Вдруг луч света упал на нее. Задняя крышка фургона со скрипом приоткрылась.

– Я же была уверена, что слышала чей-то плач, – заявила женщина, которую называли Шейлой, и заглянула за декорации.

– Черт возьми! – раздался голос Ромео. – К нам тайком кто-то пробрался.

Миранда прикрыла голову руками.

– Тащите вот это, ребята. – Декорацию, за которой пряталась Миранда, потащили по шершавому полу и вместе с ней девушку.

Миранда не могла встать на ноги. Одна ее нога зацепилась за холст и прорвала его. Девушка вскрикнула от боли. Мужчины продолжали безжалостно тащить декорацию, пока наконец Миранда, закрывшая голову и лицо руками, не оказалась у самой двери.

– Ого, да это женщина.

– Это ее крик я слышала ночью.

– Сейчас она у меня закричит.

Гнев в голосе Ромео испугал Миранду. Отчаянно пытаясь встать, она перевернулась и вывалилась из открытой дверцы прямо на дорогу.

Шрив Катервуд рывком поднял ее на ноги. Ноги девушки, затекшие от долгого сидения в неудобном положении, не держали ее. Она повисла в его руках, откинув назад голову. Черные волосы мужчины были взлохмачены, подбородок небрит. Золотое кольцо в ухе сияло в утреннем свете. Его черные глаза сердито уставились на испуганную девушку.

– Кто ты такая, черт возьми?

 

Сцена третья

Миранда видела перед собой лишь сердитое лицо мужчины, его взлохмаченные черные волосы и серое небо над головой. Крепче сжав ее плечи, он еще раз встряхнул ее. Голова девушки откинулась назад.

Когда она не ответила на его вопрос, он оттолкнул ее и раздраженно развел руками.

– Еще одна беглянка, черт возьми! Миранда согнулась пополам, безудержно кашляя от заполнившего ее легкие дыма. Наконец она выпрямилась и вытерла слезы, застилавшие ей глаза.

Майк Лониган выбрался из фургона и бросил саквояж Миранды на землю.

– Кажется, она порвала всю Падую.

– Проклятье! – Шрив Катервуд схватил девушку за руку и опять встряхнул ее. – Ты слышишь? Это была часть нашей самой дорогой декорации. Ты знаешь, сколько стоит такой холст? – Он указал на декорацию, которую они вытащили из фургона.

Она покачала головой. Слезы ручьем полились у нее из глаз. Она пыталась заговорить, но от дыма у нее так першило в горле, что она не смогла произнести ничего вразумительного.

– Конечно, не знаешь. Ты вообще ничего не знаешь. Ты просто любишь театр, – саркастически произнес он. – И ты готова на все, чтобы стать актрисой.

Наконец ей удалось разжать зубы, и она заикаясь произнесла:

– Н-нет.

– Нет?! – Шрив резко отпустил ее. На его выразительном лице появилось выражение отвращения, недоверия и одновременно гнева.

– Нет. Я н-не могу быть актрисой. Я никогда не сыграла бы так чудесно. Я думала, что могла бы шить костюмы, или делать что-то другое. – Только сейчас она начала по-настоящему чувствовать свои ноги. Она попыталась выпрямиться, встать по стойке «смирно», как учил ее отец. К несчастью, каблуки ее туфель застряли в мокрой траве, и она неуклюже качнулась назад.

– Знакомая песня.

– Нет, серьезно. Я умею хорошо шить. Я собиралась попросить у вас работу.

Красивые губы Шрива скривились в презрительной усмешке.

– И, конечно, самый лучший способ получить ее – это тайком забраться в фургон и испортить дорогую декорацию.

– Мне очень жаль, что так получилось. Я бы никогда не сделала это намеренно. Ничего не случилось бы, если бы вы так быстро не вытащили меня из фургона. Я просто ничего не могла поделать. Моя нога – мой каблук – попала как раз в нее. Мне очень жаль. – Миранда взглянула на испорченную декорацию. – Я починю ее, – сказала она с большей уверенностью, чем испытывала на самом деле. Разрыв оказался больше метра длиной. Она с мольбой протянула руки. – Я сделаю заплату. Поверьте мне, я знаю, как ставить заплаты на одежду. Я сделаю ее с обратной стороны и никто…

– Если тебе так отчаянно нужна была работа, почему ты не попросила меня о ней?

Его вопрос придал Миранде храбрости.

– Я хотела. Вчера вечером. Но я пришла в театр как раз в тот момент, когда вы уезжали. И вы были вне себя от гнева.

Шейла Тайрон усмехнулась.

– Он все еще вне себя, дорогуша. Так что тебе не повезло.

Миранда посмотрела в лицо Шрива.

– Вы все еще сердитесь?

– Еще больше, чем раньше, – последовал мрачный ответ.

– Пожалуйста, не сердитесь. – Миранда вдохнула запах бекона и свежего кофе. У нее потекли слюнки. Остальные члены труппы вернулись к костру, возле которого женщина постарше раскладывала куски жареного мяса на хлеб, лежавший на оловянной тарелке.

Катервуд повел носом.

– Убирайся отсюда. – Он оттолкнул девушку. – Из-за тебя я пропущу свой завтрак.

К чувству голода присоединился страх. Спазмы в желудке стали нестерпимыми. Миранда не могла сдвинуться с места.

– Прошу вас, – прошептала она. – Позвольте мне остаться с вами.

– Нет. – Он прошел мимо нее к костру и снял с огня кофейник. Налив себе кружку дымящегося напитка, он взял порцию мяса с хлебом. Его ровные белые зубы вонзились в кусок.

Миранда тихонько застонала.

Он услышал ее. Подняв бровь, он бросил на нее изучающий взгляд, прежде чем продолжить свой завтрак. Женщина у костра тоже посмотрела в ее сторону.

– Если хочешь, возьми кусочек, детка, – предложила она, придвигая тарелку к краю решетки над костром. – Здесь хватит всем.

Миранда нерешительно посмотрела на мужчину.

Он сердито сверкнул на нее глазами, потом строго посмотрел на женщину.

– Ада!

Женщина нахмурилась.

– Не будь таким вредным, Шриви, дружок. У нас достаточно еды, а она ничего не ела со вчерашнего дня. Иди сюда, детка. У него просто плохое настроение.

Миранда все еще медлила. Наконец Ромео коротко кивнул. На тарелке осталось два куска. Она взяла меньший. Женщина налила ей кофе в кружку.

– Ты не против воспользоваться моей? У нас нет ни одной лишней. – Она посмотрела в сторону Шрива. – Надо будет купить еще несколько.

– Нам не нужна посуда.

– Нужна. Когда у нас гости.

– У нас нет гостей. – Он протянул ей кружку. Она налила ему остатки кофе. Капля дождя упала в кружку. Еще несколько капель упало в костер.

– Опять начинается, – заметила Шейла. Она быстро допила свой кофе и поставила кружку на край решетки. Потом подобрав юбки, она поспешила на свое место в фургон.

Продолжая жевать, Майк Лониган затолкнул декорацию на место и опустил заднюю дверцу фургона. Женщина, которую звали Ада, собрала посуду, вытерла ее и сложила в небольшую корзинку. Еще один актер взял за ручки железную жаровню и понес ее во второй фургон. Третий скормил остатки хлеба лошадям и надел на них упряжь.

– Допивай свой кофе, – заторопила Ада девушку, складывая стульчик, на котором она сидела у костра.

Миранда послушно поднесла кружку к губам, но почувствовала, что не может больше проглотить ни капли. Страх сжимал ей горло, она вся похолодела. Раскат грома прозвучал ближе. Дождь усилился. Робко улыбаясь, девушка вернула кружку Аде, и та засунула ее в корзинку с посудой. Ромео покончил со своим завтраком и направился к фургону, не обращая внимания на вопросительный взгляд Ады.

Пожав плечами, женщина тоже заняла свое место во втором фургоне. Задняя дверца со скрипом опустилась.

Они уезжали. Они оставляли Миранду под дождем на обочине дороги. Она не имела представления, сколько миль они проехали за ночь, но понимала, что от Чикаго оказались далеко. В отчаянии она начала озираться по сторонам.

Зигзаг молнии прочертил небо. Загрохотал гром. Деревья гудели на ветру. Передний фургон сдвинулся с места. Миранда поспешно наклонилась, чтобы спасти свой саквояж, но Катервуд направил лошадей в другую сторону. Фургон начал разворачиваться.

Миранда обхватила себя руками, чтобы сдержать дрожь. Одежда ее уже промокла. Она прищурилась, чтобы дождь не заливал ей глаза. Дождевая вода текла у нее по щекам вместе со слезами.

Тяжелые повозки медленно двинулись мимо. Женщина, которую звали Шейла, уже спряталась от дождя в глубине фургона. Только Шрив Катервуд сидел на козлах под навесом; желтый дождевик укрывал его до самых пят. Их взгляды встретились.

Миранда поспешно опустила глаза. Она не станет его умолять. Она тайком забралась в его фургон, но декорацию испортил он сам. Он должен был попросить ее выбраться, а не тащить ее силой. Девушка посмотрела на уходящую вдаль дорогу. Она подождет под деревьями, пока они скроются из вида, а потом пойдет пешком. В Чикаго она не вернется.

Вторая упряжка поравнялась с ней.

Майк Лониган мрачно посмотрел на девушку.

– В двух милях отсюда есть небольшой городок, – сказал он. – Ты можешь добраться туда пешком. Просто не сворачивай с дороги.

Миранда кивнула. Она крепко сжимала зубы, чтобы они не стучали от холода. Дождь был ледяным. Она сомневалась, что ей удастся пройти под дождем даже две мили.

– Эй!

Она с опаской обернулась на голос. Ромео махал ей рукой со своего места.

– Эй ты! Я тебе говорю. Иди сюда.

– Я не могу… Вы не обязаны… – У нее от холода так стучали зубы, что она не могла говорить.

– Садись, раз тебе предлагают, – посоветовал Лониган. – Я солгал тебе. До города почти пять миль.

– Забирайся сюда! – раздался приказ. Не теряя времени, Миранда бросилась на зов. Шрив сурово взирал на нее со своего места. Дождь хлестал девушку по щекам и заливал ей глаза. Молния осветила небо. Раскат грома прозвучал так близко, что Миранда невольно присела.

Раздраженно выругавшись, Шрив Катервуд подал ей руку и втащил в повозку.

– Не прикасайся ко мне, ты вся мокрая.

– Хорошо, сэр, не буду. – Она подоткнула под себя свои мокрые юбки. Руки у нее так замерзли, что почти не слушались ее.

Шрив заметил, что она с трудом сдерживается, чтобы не стучать зубами от холода. Он покачал головой, сердясь на самого себя.

– Постучи в дверь и попроси Шейлу дать тебе второй дождевик. Тебе придется ехать здесь. Мы не можем пустить тебя внутрь такую мокрую.

– Конечно, сэр.

Шрив мрачно посмотрел перед собой.

– Как тебя зовут?

– Миранда.

Его губы тронула невеселая усмешка.

– Ну, конечно. Мне следовало это понять. Так и должно было быть.

– Почему?

– Миранда из «Бури».

– Не понимаю.

Видя ее невежество, он осуждающе посмотрел на нее.

– «Буря» – это пьеса Шекспира. Героиню там зовут Миранда. Надеюсь, нас не будет все время преследовать дождь, пока ты будешь с нами.

Потоки грязевой воды неслись к реке, смывая траву с берегов. Вывороченное с корнями огромное дерево упало в воду.

– Проклятье! Мы не можем здесь переправиться. – Шрив вернулся к фургонам, где усталые и грустные актеры ждали его.

– Но мы не можем ехать дальше, – заметил Лониган. – Лошади не выдержат.

– Ничего себе! Проделать такой путь и не суметь переправиться через реку! У меня на ногах скоро вырастет мох, – пожаловался мужчина, которого называли Фредериком. – Я уже, кажется, начинаю гнить.

– Он всегда был поганым, – пробурчала Шейла за спиной Миранды. – Пусть хотя бы это станет видно всем.

Шрив Катервуд пропустил мимо ушей замечания Фредерика и Шейлы.

– Смогут они дойти до фермы, которую мы проехали в двух милях отсюда?

Майк пожал плечами.

– Думаю, смогут.

– Бедные животные, – прошептала Миранда.

Шейла раздраженно фыркнула.

– Нечего их жалеть. Все время, пока мы работаем как проклятые, они стоят, сунув морду в кормушку. Они толстеют как свиньи.

Ведущая актриса труппы удалилась в маленькое спальное помещение, отгороженное в глубине фургона, и решительно закрыла за собой дверь. Когда Шрив вывел повозку на дорогу и холодный ветер ударил ей в лицо, у Миранды опять застучали зубы.

– Перестань стучать зубами. Она со всей силы сжала челюсти.

– Когда мы доберемся до Сент-Луиса, – раздраженно сказал он, – я хочу, чтобы ты сразу же послала телеграмму своей семье. – Он достал пригоршню мелких камешков из коробки у себя под ногами и швырнул ими в лошадей. Сильные животные натянули поводья, и тяжелый фургон начал медленно подниматься в гору.

– Нет. – Миранда вцепилась руками в сиденье и спрятала нос в шарф. От сильного ветра, дувшего ей в лицо, у нее слезились глаза.

Шрив бросил на нее быстрый взгляд.

– Может быть, тебе и не хочется, но ты не можешь оставаться с нами.

– Я останусь до тех пор, пока не починю испорченную декорацию.

– И не думай, – раздраженно бросил он. – Отправляйся восвояси. Возвращайся к своей семье.

– У меня нет семьи, – заявила она. Он насмешливо покачал головой.

– Придумай что-нибудь получше. – Когда повозка выехала на более ровный участок дороги, он оценивающим взглядом посмотрел на девушку. – Ты хорошо одета, хотя одежда еще ничего не значит. А вот лицо и волосы говорят о многом. У тебя чистая кожа, хорошие зубы, ясные глаза. Волосы густые и блестящие. Кто-то хорошо кормил тебя и заботился о тебе.

Миранда покраснела и закусила губу. Уставившись на ближайшее мокрое дерево, она гордо вскинула голову.

– А этот взгляд, – с усмешкой произнес он. – О, какой взгляд! Гордый! Полный достоинства! Прирожденная леди. Сколько тебе лет?

Его вопрос удивил Миранду. Она не думала, что кроме ее имени Шрива может заинтересовать в ней что-то еще.

– Восемнадцать, – солгала она. – Совсем недавно исполнилось восемнадцать.

Он бросил взгляд на ее грудь, скрытую пальто и несколькими слоями теплой одежды.

– Я бы сказал, что ты моложе. Хотя определить твой возраст довольно трудно. Впрочем, с женщинами так бывает всегда. Они постоянно лгут.

Миранда неловко подняла воротник пальто. Смущение заставило ее покраснеть.

– Мне восемнадцать. Шрив пришпорил лошадей.

– Пусть так. Это не имеет значения. Как только мы доберемся до Сент-Луиса, ты уже будешь не моей проблемой.

– С этой девочкой всегда были проблемы. Всегда. Родители возили ее с места на место, она росла в дальних гарнизонах среди варваров и никогда не общалась с приличными людьми. – Эразм Тейлор несколько смутился, заметив недовольное выражение на лице своего будущего зятя и вспомнив, что Уэстфолл тоже являлся кадровым военным. Он откашлялся и обратился к дочери. – Она скоро объявится. Самое разумное для тебя, Рут, продолжать готовиться к свадьбе с Бенджамином.

– Папа. – Рут с трудом сдерживала слезы. – Миранда пропала. Твоя родная внучка пропала. Может быть, с ней произошел несчастный случай; она лежит где-то на больничной койке, плачет, зовет меня. А может быть, ее уже нет в живых. – Рут зажала рот рукой, чтобы не разрыдаться.

Уэстфолл обнял ее за плечи.

– Рут, я уверен, что это всего лишь детская выходка, попытка помешать нашему браку. Без сомнения, она где-то прячется.

– Вот именно, – живо отозвался Тейлор. – Эта маленькая негодница вернется домой, как только проголодается.

Рут покачала головой.

– Это непохоже на Миранду. Она еще никогда в жизни не проводила ночь одна, без меня. Я знаю, что-то случилось. Мы должны заявить о ее исчезновении в полицию.

– О Боже, только не это!

– Нет, моя дорогая. – Уэстфолл нежно обнял Рут. – Вот этого нам не стоит делать. Это испортит ей репутацию. Подумай о нежелательной огласке ее поступка.

– Вот именно, – подхватил Тейлор. – Вот именно. Ни один мужчина не захочет взять ее в жены, узнав, что она натворила. Не могу с уверенностью утверждать… – Он шумно откашлялся. – Нельзя доверять… ну, видишь ли, все может быть.

Рут высвободилась из объятий Уэстфолла и повернулась к отцу.

– Это не имеет никакого значения, если она ранена или тяжело больна. Папа, побойся Бога, Миранда – твоя плоть и кровь.

Уэстфолл взял ее руки в свои. Потихоньку, чтобы она не видела, он подал Тейлору предупреждающий знак.

– Ты права, дорогая. Я думаю, мы должны немедленно пожениться. Объявим о свадьбе, чтобы все об этом знали. Это будет означать, что ничто не помешало тебе выйти за меня замуж. Когда Миранда узнает, что мы поженились, она вернется домой.

– И получит свое наказание, – добавил Тейлор.

– Папа!

– Мы встретим ее как любимую дочь, – заявил Уэстфолл.

– Спасибо тебе. – Рут достала из кармана платок и вытерла глаза. – Но не кажется ли тебе, что полицию все же нужно вызвать. Просто представь себе…

Мысленно проклиная свою будущую падчерицу, он похлопал Рут по плечу.

– Вот что я скажу тебе, дорогая. Пока ты со своей матерью будешь готовить свое приданое, я найму частного детектива, чтобы разыскать Миранду. Здесь в Чикаго должны быть хорошие сыскные агентства.

– Есть. Даже несколько. И все соблюдают полную конфиденциальность. – Тейлор обрадовался предложению, которое ему самому ничего не будет стоить. Он потер руки. Если повезет, к концу недели все проблемы его дочери будут решены. Он, конечно, любил ее, но в последние три года она причиняла ему массу неудобств. – Это очень хорошая идея, Бенджамин.

– Спасибо, Эразм.

– А теперь, Рут… – Он взял ее за руку и проводил к двери. – Иди наверх к матери. Займитесь с ней твоим свадебным платьем. И выбери себе из семейных драгоценностей что-нибудь особенное. Например, гранаты твоей бабушки. Я всегда хотел, чтобы ты их носила. Но когда ты вышла замуж за Драммонда…

Рут сердито взглянула на отца.

– Прости. Я не имел в виду, что ты сделала что-то предосудительное. Просто у меня не было времени подарить их тебе. Но я решил вручить их тебе сегодня за ужином. – Он взглянул на Уэстфолла, ища поддержки. – Вы поужинаете сегодня у нас?

– Спасибо за приглашение. Я планировал провести этот вечер вдвоем с Рут, но в нынешних обстоятельствах нам лучше быть всем вместе. Девочка может вернуться домой в любую минуту.

– Ты действительно так думаешь? – грустно спросила Рут.

– Я считаю, что это вполне вероятно. Когда Рут вышла из комнаты, Уэстфолл и Тейлор оставались наедине не больше минуты. Уэстфолл сразу же ушел, сославшись на то, что ему надо нанять частного сыщика для поисков Миранды.

На прощание Тейлор даже предложил своему будущему зятю сигару. Его щедрость объяснялась уверенностью, что к концу месяца его дочь и вся ее семья покинут этот дом.

– Проклятье! Я ничего не вижу. Этот чертов амбар может быть и в пятидесяти футах и в полумиле отсюда. – Шрив вытер мокрым рукавом глаза, вглядываясь в пелену дождя.

Замерзшая и несчастная настолько, что у нее даже не было сил дрожать, Миранда сидела, прислонившись спиной к перегородке, закрыв глаза и обхватив себя руками. Услышав раздраженный возглас Шрива, она открыла глаза.

Дождь шел стеной, заливая спины понурых лошадей и желтые дождевики седоков. Под ногами хлюпала вода.

– Я тоже ничего не вижу, – сказала она. Шрив мрачно кивнул.

– Смотри в оба. Мы скоро должны добраться до какого-нибудь жилья.

– А если не доберемся? Он пожал плечами.

– Значит, не доберемся. Мы-то как-нибудь выкарабкаемся, а вот лошади уже на последнем издыхании. – Он хлопнул вожжами по их спинам. – Несчастные. Они уже ничего не чувствуют.

Миранда выпрямилась.

– У вас хорошие лошади, – сказала она. – Они сделали все, что могли.

Шрив искоса посмотрел на нее.

– Ты разбираешься в лошадях?

– Да. – Она всматривалась в стену дождя. – Там что-то виднеется, – сказала она, указывая вправо. – Большое.

Шрив наклонился в ее сторону.

– Я ничего не вижу.

Она прижалась к его щеке своей холодной щекой и указала рукой в сторону темного силуэта.

– Вон там.

– Я все равно не вижу того, о чем ты говоришь.

Она отстранилась и посмотрела на него. Потом еще раз попыталась показать ему то, что она видела.

– Да вот же. Он выпрямился.

– Поверю тебе на слово. Если ты ошиблась, значит, будем ночевать в чистом поле.

Миранда поежилась, когда повозка свернула с залитой дождем дороги.

– Вы по-прежнему ничего не видите?

Она ждала ответа. Лошади с трудом продвигались вперед; колеса вязли в мягком грунте. Миранда вспомнила, что артиллеристы говорили о таком дожде. Движение нельзя прекращать.

– Не останавливайтесь, – посоветовала она Шриву. – Пусть лошади идут вперед.

Он устало заморгал глазами, потом взглянул на нее.

– А если там ничего нет?

– Смотрите! – Она схватила его за руку и указала вперед.

Сквозь пелену дождя стали видны очертания большого строения с остроконечной крышей.

– Будь я проклят! Ты была права. Эй, пошли! – Он подстегнул лошадей, но они не ускорили свой шаг.

– Я спрыгну, побегу вперед и открою ворота, – предложила Миранда.

– В этом нет необходимости. Мы откроем их, когда подъедем.

– Если вы остановите фургон, он завязнет. – Девушка спрыгнула с повозки. Грязная вода забрызгала ей подол, но она не обратила на это внимания. Все, что было на ней, было уже безнадежно испорчено. Обогнав измученных лошадей, она добралась до забора, неразличимого за стеной дождя. Распахнув ворота, она помахала рукой, давая сигнал двигаться к ней. Быстро закрыв их за кибитками, девушка бросилась к дверям амбара.

С трудом сняв тяжелый засов, она открыла двери. Лошади потащились вперед.

– Фургон не входит! – закричала Миранда. – Он слишком высок.

Шрив уже натянул поводья.

– Еще немного, ребята, – крикнул он голосом, который бывал слышен в самом дальнем ряду любого театра. – Назад! Назад!

Усталые лошади повиновались; фургон подался назад. Наконец Шрив бросил поводья. Позади него второй фургон развернулся и встал.

Дождь превратился в мокрый снег. Порыв ветра бросил колючие снежинки в лицо Миранде, заставив ее отступить в темноту амбара. Дрожа, она обхватила себя руками и запрыгала на окоченевших ногах, чтобы согреться. Шрив спрыгнул с козел и начал распрягать лошадей, а Шейла выбралась из своего укрытия и поспешила в амбар.

Остальные члены труппы тоже покинули повозку. Наконец Шрив и Майк ввели в амбар лошадей. Миранда выбежала наружу, чтобы закрыть дверь.

– Настоящий всемирный потоп, – заметила Ада. – Я так и жду, что сейчас появятся спасающиеся от дождя животные.

– Ненавижу дождь, – проворчала Шейла. – В нем нет ничего хорошего. Ничего.

– Он помогает расти цветам, – возразил Фредерик. – Я бы не хотел жить в мире, где нет цветов.

– О, перестань. – Шейла подняла глаза к небу. – Этот проливной дождь уже давно прибил к земле и залил все цветы.

– Рискнем развести огонь? – спросила Ада. – Я окоченела.

Шрив осмотрелся. В двух стойлах находились лошади, остальные были заполнены сеном, так же как и сеновал.

– Лучше не рисковать, – сказал он. – Слишком большая опасность пожара.

– Какие мудрые слова, – съязвила Шейла. Она одна из всей труппы принесла с собой одеяло и стояла, завернувшись в него, с отвращением оглядываясь по сторонам. – Какая сырость! А ты еще говоришь, чтобы мы не разводили огонь.

– Я могу разжечь маленькую печку, если кто-нибудь принесет ее из повозки, – предложила Ада. – Внутри железной печки огонь не причинит вреда.

Шрив с сомнением посмотрел на клочья сена, свисавшие со стен, как мох. У себя за спиной он услышал, как стучат от холода зубы у Миранды. Шейла натянула одеяло себе на голову. Поглубже засунув руки в карманы, мужчины переминались с ноги на ногу. Тепло было всем крайне необходимо.

– Принеси печку, Майк.

– Сейчас.

– Как насчет кофе? – поинтересовался Фредерик. – Капелька тепла для наших внутренностей была бы в самый раз.

Шрив пожал плечами.

– Согласен, если ты достанешь его.

– Уже иду. – Фредерик отвесил шутовской поклон и выскользнул за дверь вслед за Майком.

Ветер и дождь ворвались в сарай. Миранда подумала, что лишь однажды в жизни ей было так холодно. Тогда она смотрела из окна повозки на купавшихся в снегу буйволов. От этого воспоминания у нее еще сильнее застучали зубы. Замерзшие ноги совсем не держали ее. Она добралась до стойла и опустилась на грубую доску. Обхватив руками колени, она сжалась в комочек.

К ней подошел Катервуд.

– Нравится такая жизнь? – съязвил он. – Настоящее приключение, верно?

– Отойди, Шриви. – Ада, подбоченясь, встала рядом с ним. – Оставь ее в покое. Не усугубляй ее отчаяние. – Майк Лониган принес печку. – Сейчас мы разожжем огонь, и сразу станет веселее. – Она отвернулась и наклонилась, приподняв юбки. – Всегда ношу спички в самом сухом месте, – сказала она. – Никогда не знаешь, где придется разжигать огонь.

Фредерик вернулся с кофейником и корзинкой с провизией. Он с беспокойством посмотрел на остальных.

– А где мы возьмем воды? Шейла фыркнула.

– Просто выставь кофейник за дверь, Фредди. Боже! Нет никого глупее актеров.

Фредерик бросил на нее недовольный взгляд прежде, чем последовать ее совету.

Когда кофейник наполнился дождевой водой, огонь уже весело горел в печке.

Миранда подошла поближе. «Сыновья Мельпомены» сгрудились вокруг крошечной печки, протягивая руки к огню, где Ада священнодействовала над кофейником. Она встала рядом с шестым участником труппы, которого, как она поняла, звали Джордж. Наконец запах кофе наполнил сарай. Уже одно это приободрило всех.

– Первая кружка Майку, – сказала Ада, протягивая ему кружку. – Вторая – Фредерику.

– Спасибо, мэм.

Вдруг дверь амбара распахнулась. Все оглянулись.

В дверях стоял бородатый мужчина, вода капала с его шляпы и одежды. Он обвел сердитым взглядом собравшихся, потом взглянул на Аду, присевшую у горевшей печки. Он еще сильнее разозлился. Вытащив из-под дождевика дробовик, он угрожающе сказал:

– Проклятые проходимцы! Гасите огонь!

 

Сцена четвертая

Слеза побежала по обветренной щеке жены фермера. Она прижала к себе свою старшую дочь.

Я грустна и одинока, сердце рвется из груди.

Низкое контральто Шейлы Тайрон заполнило амбар. Ветер стих. Гроза почти прекратилась. Жена фермера и семеро ее детей расселись на доске, поставленной на два бочонка. Сам фермер, как часовой, стоял у входа в стойло. Дробовик лежал у его ног.

Два его старших сына сидели на перекладине у другого стойла и, открыв рот, смотрели на Шейлу. От нее невозможно было оторвать глаз.

Милый мой меня не любит.

Взяв верхнюю ноту, она с грустной, но в то же время теплой, многообещающей улыбкой посмотрела на зрителей. Юноши покраснели.

Смерть, скорее приходи.

Последний звук замер в воздухе. Семья фермера сидела как завороженная. Секунд двадцать никто не шевелился.

Майк подмигнул Миранде, которая была очарована не меньше зрителей. Он усмехнулся и растянул меха гармоники.

Шейла приняла игривую позу.

Увидев, с какой гордостью фермер огляделся по сторонам, Миранда зажала рот рукой, чтобы не рассмеяться. Шейла продолжала свою балладу. Фермер заметно оживился, недовольное выражение постепенно исчезло с его лица.

Шейла взмахнула рукой, и актеры подхватили припев:

Жена фермера довольно улыбнулась, а ее муж, сунув руки в карманы, обвел взглядом всех, чтобы увидеть, как они реагируют на эту песню. Он перехватил взгляд жены и улыбнулся ей. В густой бороде сверкнули его потемневшие от табака кривые зубы.

Когда Шейла закончила свою песенку, которую вместе с ней уже пели все, жена фермера откровенно сияла от удовольствия и что-то шептала своей дочери.

– Спасибо, мисс Тайрон. Спасибо. Мы все в восторге от вашего прекрасного голоса. – Шрив поддержал аплодисменты, а потом вышел вперед и, взяв руку Шейлы, поднес ее к губам. Маленькие девочки захихикали, когда Шейла подмигнула им и сделала глубокий реверанс. – А сейчас перед вами предстанет только что прибывший из Лондона, где он выступал перед самой королевой Викторией, мистер Фредерик Франклин.

Миранда протерла глаза. Невысокий мужчина, постоянно жаловавшийся на холод, казалось, вырос у нее на глазах. Его движения, посадка головы, разворот плеч исполнились достоинства. Как и прежде, в его речи было много непонятных слов, но чем дольше она слушала, тем больше начинала понимать. У детей, заметила она, были те же проблемы, что и у нее, но в конце концов, перестав вертеться, они стали внимательно слушать.

Женщина, очевидно, знала, о чем идет речь в этой истории, потому что она что-то зашептала на ухо дочери, а та передала ее слова по цепочке остальным детям.

Когда Фредерик произнес последние слова: «За Цезарем ушло в могилу сердце. Позвольте выждать, чтоб оно вернулось», она начала аплодировать. Муж обнял ее за плечи, а она подняла на него сияющие глаза и сказала ему что-то на незнакомом языке.

Муж ответил ей тем, что погладил жену по щеке.

Потом Шрив представил Джорджа Уиндома, который вышел вперед с длинным футляром и церемонно протянул его Фредерику. Открыв футляр, Фредерик бросил на публику отчаянный взгляд. Его игра была столь убедительной, что один из младших детей испуганно сунул палец в рот и прижался к старшему брату, сидевшему рядом.

Мужчины обнажили рапиры и встали в позицию. Двое старших мальчиков возбужденно переглянулись. Сверкнувшие клинки со звоном скрестились. Каждый фехтовальщик сделал по выпаду и отразил удар противника, затем они, поменявшись местами, продемонстрировали то же самое. Наконец Фредерик выполнил серию отличных ударов. Бой завершился тем, что рапира вошла под мышку Джорджа, как бы проткнув его насквозь.

Джордж пронзительно вскрикнул и пошатнулся.

Младшие дети завизжали. Малыш, который сосал палец, уткнулся лицом в плечо брата. Потом Джордж, изгибаясь, соскользнул на землю, поднял руку в знак прощания и, вздрогнув всем телом, с мольбой в глазах умер.

Фредерик сделал вид, что вытирает клинок, и опустился на колени рядом с поверженным противником. Минуту он держал паузу, потом вскочил на ноги и подал руку Джорджу. Они раскланялись, зрители зааплодировали, а дети вытерли слезы.

Наконец вперед вышел сам Шрив Катервуд. Он обвел взглядом публику, его улыбка была обращена к каждой женщине: и к жене фермера, преждевременно состарившейся женщине, и к ее старшей дочери, смущенно зардевшейся юной девушке, и к самой маленькой девочке, с улыбкой смотревшей на него во все глаза. Он повернулся, сделал несколько шагов назад, опять повернулся к зрителям и начал монолог Петруччо: «Хочу я выгодно жениться в Падуе».

Актеры начали играть сокращенный вариант «Укрощения строптивой». Джордж вышел в роли Гортензио, который объяснил, что Катарина строптива и зла, но Петруччо поклялся, что все равно женится на ней. Появилась Катарина, которую играла Шейла Тайрон, и схватка началась. Фредерик прекрасно играл Грумио, а Майк был не плох в роли Люченцио.

Фермер и вся его семья смеялись и аплодировали.

Старшие мужчины затаили дыхание, когда Петруччо послал за Катариной посреди ночи, чтобы сказать, что они покидают дом ее отца. Когда она согласилась с ним, что солнце действительно ярко светит, они все довольно заулыбались.

В этот момент новый раскат грома прервал речь актеров. Шрив поднял руку к небесам.

– «Катарина, – обратился он к Шейле. – Я говорю, что солнце ярко светит».

Шейла в шутку подбежала к двери амбара и сделала вид, что выглядывает наружу. Когда она вернулась, то ответила кротко: «Ну ясно, солнце – Божья благодать».

Младшие дети от смеха попадали со скамьи.

В конце, когда она произнесла свой последний монолог и он заключил ее в свои объятия, Миранда почувствовала, как у нее самой сильнее забилось сердце.

– «Ай да жена! Кэт, поцелуй! Вот так!» Вновь черные глаза нашли ее, как это было в тот вечер, когда он играл Ромео. Миранда ощущала их власть, чувствовала, как они притягивают ее к нему. Как бы защищаясь, она обхватила руками балку, которая поддерживала лестницу, ведущую на сеновал.

Шрив улыбался ей, а его взгляд уже как бы обнимал всех женщин среди зрителей. В то же время Шейла Тайрон, изогнувшись в его объятиях, повернулась лицом к зрителям и игриво подмигнула. Каждая женщина вздохнула, а мужчины гордо подняли головы.

Когда представление закончилось, фермер долго тряс руку Шрива. Его жена послала старших сыновей принести из дома огромный горшок с тушеным мясом и корзинку с хлебом и кексами. На сене расстелили скатерть, и актеры принялись за трапезу.

– Вы были великолепны, – с восторгом заявила Миранда, откусывая большой кусок ржаного домашнего хлеба. Она так долго была без еды, что даже забыла, когда ела последний раз, а теперь все никак не могла насытиться.

Шейла Тайрон плотнее закуталась в одеяло и недовольно посмотрела на всех.

– Великолепны, как же!

– Приободрись, Шейла, – посоветовала Ада. – Ты никогда еще не пела так хорошо. Даже я расчувствовалась.

– У меня была причина петь, – последовал саркастический ответ. – Я пела, чтобы заработать себе ужин.

– Я считаю – учитывая все обстоятельства, – что это представление было выше среднего. – Шрив указал своей ложкой в сторону Фредерика. – Ты опять путал слова Антония и Брута, Фредди. Жена фермера знает сюжет и, должно быть, это заметила.

– Прости, старина. Но я видел, что захватил их внимание, и решил не прерывать выступление.

– Такая трудная публика, – язвительно пробормотала Шейла.

– Ваши песни, – сказала Миранда, – были просто замечательными. И фермер был так доволен, когда вы запели ту балладу о фермерах. Все получилось очень удачно.

Все они удивленно уставились на нее. Шейла фыркнула. Шрив покачал головой и тяжело вздохнул.

– Мне казалось, мы подобрали тебя в Чикаго.

Миранда озадаченно посмотрела на него.

– Я забралась в ваш фургон в Чикаго.

– А говоришь ты так, будто только что явилась из глухой деревни.

– Не понимаю.

Ада участливо наклонилась к ней.

– У нас есть песни для самых разных зрителей, дорогуша. Если бы она выступала перед солдатами, мы бы пели «Джонни ушел в солдаты».

– Если мы выступаем перед образованной публикой, – наставительно произнес Фредерик, – она поет «Барбару Аллен» или «Плотника».

– Вот оно что.

– Не переживай, – посоветовал Шрив. – Завтра мы отправимся в путь. Один из сыновей хозяина обещал проводить нас до парома, чтобы мы могли быстрее переправиться на тот берег. Еще неделя – и мы будем в Сент-Луисе. А там, девочка моя, ты найдешь другую труппу, с которой продолжишь путь. Или лучше того – вернешься к своей семье.

– Нет. Мне некуда возвращаться. Ада печально посмотрела на девушку.

– Твоя мама, должно быть, вне себя от горя, детка. Она думает, что тебя похитили или даже убили.

Миранда закрыла глаза. Она ужасно скучала по матери, но тем не менее не могла забыть выражение глаз Уэстфолла. Даже сейчас мурашки побежали у нее по спине и тошнота подступила к горлу. Она поступила правильно. Единственное, о чем она сожалела – что она не могла сообщить матери, что жива и здорова. Может быть, через несколько дней она сможет послать ей письмо. Когда она открыла глаза, все актеры смотрели на нее. Миранда закусила губу.

– Я же сказала, что у меня нет семьи. Ада пожала плечами, укрывшись одеялом.

– Какая ты упрямая. – Она устроилась на сене в пустом стойле. – Иди сюда, девочка, вдвоем нам будет теплее. У меня тоже нет ни матери, ни дома.

– Я написала письмо Адольфу Линдхауэру, – сказала Рут Уэстфоллу. Она выглядела очень бледной и грустной, несмотря на модную шляпку из темно-синего бархата, которую купила ей мать.

Ставший всего три часа назад ее мужем Уэстфолл бросил на нее недовольный взгляд.

– Кому?

– Адольфу Линдхауэру. Его сын столько лет был другом Миранды. Они были практически неразлучны в форте Галлатин.

Упоминание о форте прояснило память Уэстфолла.

– Боже мой! Ты хочешь сказать, что написала письмо этому эмигранту? Какое отношение он может иметь к исчезновению твоей дочери?

Рут неприятно поразило раздражение в голосе мужа.

– Я подумала, что должна предупредить его. Если она убежала, то она должна была где-то прятаться. Куда же ей еще поехать, как не в форт Галлатин, где у нее есть друзья?

– Как она могла добраться туда? – удивился Уэстфолл. – В доме ничего не пропало, за исключение нескольких долларов. Ты же сама мне сказала. Ни драгоценностей, ни столового серебра. Она не могла добраться даже до Сент-Луиса, не то что до Вайоминга. Билеты на поезд и дилижанс стоят денег. – При виде побледневшего лица жены он замолчал, потом обнял ее и улыбнулся. – Не расстраивайся. Но право же, Рут, ты могла бы сначала посоветоваться со мной, прежде чем писать письма. Тебе не пришлось бы напрасно тратить время. Я уверен, Миранда где-то в Чикаго.

– Но почему мы не нашли ее? – Рут в волнении сжала руки.

– Потому что она не хочет, чтобы ее нашли. – Он взял ее руки в свои и привлек ее к себе. Его усы защекотали уголок ее губ.

Затаив дыхание, Рут замерла.

– Я не могу не волноваться. Уэстфолл вздохнул и убрал руку.

– Я зная, дорогая. Я прекрасно понимаю тебя.

– Правда, Бенджамин? В самом деле понимаешь? – Она с надеждой подняла на него глаза.

– Да, дорогая. Я же не чудовище. Я же не требую от тебя интимной близости немедленно. – Он провел кончиками пальцев по ее щеке.

– О Бенджамин. – Рут робко улыбнулась. – Я так взволнована и расстроена. Я хочу быть тебе хорошей женой, но я не могу ни о чем думать, кроме Миранды.

– Конечно, моя дорогая. – Он опять обнял ее и прижал к себе. – Конечно. – Чувствуя ее тело рядом с собой, Уэстфолл закрыл глаза. Он жаждал обладания этой женщиной многие годы. Сейчас он ощутил в своем теле нарастающее желание, но, отстранив ее от себя, ободряюще ей улыбнулся. – Мы подождем, пока ты будешь готова.

Рут улыбнулась в ответ с нескрываемым облегчением.

– Давай спустимся в столовую к ужину. – Он открыл перед ней дверь. – Но прошу тебя, Рут, не делай ничего, не посоветовавшись со мной. Не рассылай письма по всей стране. Они могут повредить Миранде, когда она вернется. – Запах ее духов ударил ему в ноздри, когда она начала спускаться по лестнице впереди него. Уэстфолл заскрежетал зубами и мысленно послал проклятие своей падчерице.

– Он нанял другую труппу, – мрачно сообщил Шрив. – Как он посмел! Мы прибыли сюда всего на три дня позднее, но остались без работы. Он еще дорого за это заплатит. Даю слово. – И он показал кулак закрытой двери театра.

– Мне следовало проверить эту ось, – сокрушенно произнес Майк.

– Ты ни в чем не виноват. Эта чертова штука казалась целой. Ты не мог определить по ее виду, что она может сломаться.

– Что теперь понапрасну расстраиваться, – сказала Ада. – Надо решить, что мы будем делать.

– Выйдем на улицу, – съязвила Шейла.

– С твоим опытом ты, вероятно, будешь иметь успех. – Фредерик окинул взглядом ее восхитительную фигурку.

Шейла Тайрон, бросив на него взгляд, способный испепелить кого угодно, язвительно произнесла:

– Ну, не знаю, Фредди, старина. А вот, если ты нарумянишься, то кое-кто определенно клюнет.

– Сука!

Она только пожала плечами.

– В этом городе есть портовый район, Шрив. И плавучие таверны. Мы найдем какую-нибудь работу там.

– Мы серьезные актеры, – возразил Шрив. – Они не захотят смотреть Шекспира.

– Пусть так. Мы сыграем то, что они захотят. – Она указала в ту сторону, откуда они только что прибыли. – Там мы найдем работу. Можешь быть уверен.

В конце концов они действительно нашли работу на сцене плавучей таверны «Алмазная королева». Сцена была маленькая, всего десять на восемь футов, и имела один выход в крошечную комнатку, где актеры толпились перед выходом.

У капитана Коннела О'Тула было красное лицо, копна рыжих волос, слегка тронутых сединой, вздернутый нос и голубые водянистые глаза. На самом деле его вовсе не интересовали актеры, но имя Шейлы Тайрон привлекло его внимание. Он взглянул на нее с палубы своего плавучего казино. Когда она улыбнулась ему, играя своим кружевным зонтиком, он даже поскользнулся на трапе, торопливо сбегая вниз.

– «Сыновья Мельпомены» – именно то, что вам необходимо, сэр, чтобы развлекать ваших гостей, пока они поглощают отменные блюда, что вы подаете. – Локоны ее светло-каштановых, недавно окрашенных волос выгодно оттеняли сияющие карие глаза. Кокетливая зеленая шляпка с желтыми перьями была ей очень к лицу.

– О да, я подаю отменные блюда.

– Не сомневаюсь. И отличные вина.

– Верно, но, видите ли, я никогда… – Он покачал головой с явным сожалением.

– Вам давно пора нанять театральную труппу, сэр. Подумайте, как изысканно будет выглядеть ваше заведение. Настоящая труппа актеров для развлечения и образования ваших гостей. Капитан Коннел О'Тул представляет Шейлу Тайрон. – Она протянула ему руку, кокетливо улыбнулась и сделала глубокий реверанс. – И «Сыновей Мельпомены».

В глазах Коннела появился плотоядный блеск. Он окинул взглядом ее соблазнительную фигурку. В глубоком вырезе платья была видна ложбинка между грудями. Кожа Шейлы была белой и нежной. Коннел задумчиво приподнялся на носках.

– Сомневаюсь, что я могу платить вам…

– О, не говорите мне об оплате, – шутливо отмахнулась Шейла. Ее ирландский акцент с каждой минутой усиливался. – Леди не пристало вести разговоры о деньгах с джентльменом. Позвольте мне представить вам мистера Шрива Катервуда, импресарио нашей маленькой труппы. С ним вы обговорите все условия.

Шрив выступил вперед. Он выглядел совершенно спокойным, хотя его покрасневшая шея свидетельствовала о том, насколько он нервничает.

– Мы – королевская труппа, мистер… капитан О'Тул. Мистер Майкл Лониган – наш…

О'Тул сложил руки за спиной. Его нижняя губа упрямо оттопырилась.

– Я могу платить двадцать долларов в неделю леди и двадцать – на всех остальных.

– Сорок пять в неделю на всю труппу. Шейла получит десять, а если вы заплатите ей отдельно за ее песни, то она будет вам очень признательна. Я получу десять, Майкл десять, остальные – по пять. А девочка будет работать бесплатно.

О'Тул взглянул на Миранду, сидевшую на стуле.

– А что она умеет делать? Шрив пожал плечами.

– Может выполнять разные мелкие поручения.

Капитан посмотрел на свою маленькую сцену. На его лице появилось выражение, делавшее его поразительно похожим на упрямого бульдога. Он уже собрался отрицательно покачать головой, когда Майк Лониган достал гармонику.

Шейла мило улыбнулась и запела:

О'Тул замер. Затем его тучное тело начало тихонько раскачиваться в такт песни, глаза увлажнились.

Плавной, легкой походкой Шейла поднялась на маленькую сцену и повернулась к очарованному капитану. Кружевной зонтик оттенял ее милое личико. Майк Лониган поднялся за ней следом и сел на авансцене, скрестив ноги. Его лицо было абсолютно серьезным, пальцы бегали по клавишам гармоники.

Встав боком, Шейла продемонстрировала свою пышную грудь и тонкую талию. Потом она мило улыбнулась.

Шрив Катервуд тронул капитана за рукав.

– Так мы будем подписывать контракт, капитан О'Тул? Мы бы хотели получить его на шесть недель. У нас обширный репертуар. Публика будет возвращаться сюда снова и снова, чтобы поесть, выпить и развлечься.

Когда Шейла запела второй куплет, О'Тул раздраженно кивнул.

– Мы бы хотели получить аванс за первую неделю, чтобы заплатить за жилье.

О'Тул заморгал глазами.

– Мисс Тайрон может остаться здесь в «Алмазной королеве». У меня есть удобные каюты на верхней палубе для особых гостей и всего прочего.

Шрив удивленно поднял бровь.

– Ну да, для особых гостей.

– В таком случае миссис Кокс останется с ней в качестве ее дуэньи.

– Что?

Шрив приблизил губы к самому уху капитана.

– Я ни в коем случае не могу позволить мисс Тайрон оставаться здесь одной.

– Что? Но… О, конечно, конечно. Я все понимаю. Такая леди, как она… Ни в коем случае. – О'Тул заморгал глазами, когда Шейла закончила пение. – Ни в коем случае, – прошептал капитан.

Имея в кармане тридцать пять долларов аванса, Шрив повел мужчин в гостиницу. Сняв им две комнаты, он предоставил своим товарищам возможность устраиваться и принимать ванну с дороги.

Вернувшись к фургонам, он поманил пальцем Миранду.

– Спускайся. Я хочу поговорить с тобой. Она медленно спустилась на землю. Когда она предстала перед ним, Шрив взял ее за руку и повел к садовой скамейке на веранде гостиницы. Из оставшихся у него денег он достал два доллара.

– Я хочу, чтобы ты взяла это и села на первый же поезд до Чикаго.

Она посмотрела на деньги, потом перевела взгляд на спешивших по улице прохожих.

– Нет.

– Не глупи. Подумай о своей семье. У тебя есть семья. Я знаю, что есть. Наша жизнь очень тяжелая.

Она робко улыбнулась.

– Я это вижу. Но вы сказали капитану О'Тулу, что я буду работать даром.

– Ты не участвуешь в нашем договоре, потому что ты едешь домой.

– Не еду.

– Почему? И не лги мне. Я все равно узнаю, если ты солжешь.

Она поежилась.

– Это мой отчим. То есть человек, за которого моя мать собирается выйти замуж. Он не любит меня.

Шрив раздраженно фыркнул.

– Довольно. Придумай что-нибудь более оригинальное, чем история о злой мачехе. Или отчиме.

– Эта правда. – Миранда пожала плечами. – Вы не обязаны верить мне. Вам вовсе не обязательно знать что-то обо мне. Просто позвольте мне у вас работать.

– Как долго?

Его вопрос заставил ее замолчать. Мысль о том, что она будет делать со своей жизнью после, ни разу не пришла ей в голову.

Шрив прочитал сомнение на ее лице.

– Никогда не думала об этом, верно?

– Я… я могла бы научиться делать то, что делает Ада. А когда она станет старой, я заняла бы ее место.

Он покачал головой.

– Ты столько не продержишься. Черт, труппа столько не продержится. Многое может случиться. Мы собрались вместе всего полтора года назад. В любой момент труппа может распасться, и каждый из нас пойдет своей дорогой.

Миранда посмотрела на деньги.

– Я не могу вернуться, – прошептала она. – Дома меня не ждет ничего хорошего. Он собирается разлучить меня с моей матерью и сестрой.

– Уверен, если бы ты поговорила с матерью…

– Нет, она согласилась бы с ним. Он собирался послать меня в школу.

Шрив запрокинул голову и захохотал.

– Боже ты мой, – насмешливо произнес он. – Не в школу. Наверняка не в школу.

Миранда вскочила.

– Я не вернусь домой и точка. Пристальный взгляд его жестких черных глаз скользнул по ее фигуре. Миранда смутилась. Опустив глаза, она начала теребить свою измятую юбку.

– Мне нужно принять ванну, я знаю. И мне надо переодеться. У меня есть другая одежда в саквояже.

Шрив не спеша поднялся и теперь возвышался над ней во все свои шесть футов три дюйма. Черная шляпа с плоской тульей была сдвинута на затылок. Он снял ее, пригладил волосы, а затем надел вновь, надвинув на лоб.

– Миранда, – мягко сказал он. – Я думаю тебе лучше вернуться к своему отчиму, если ты хочешь себе добра.

– Нет, я…

Он протянул руку и обнял ее за талию. Его губы прижались к ее губам, а сама она оказалась в его объятиях. Девушка попыталась оттолкнуть его. Какие-то нечленораздельные звуки вырвались у нее изо рта.

Руки Шрива скрестились у нее на спине, и она вдруг почувствовала, как они сжимают ее ягодицы. Она попыталась закричать, но ее рот был зажат его ртом, и она смогла издать лишь слабый стон. Она сжала руки в кулаки и стала молотить его по плечам и по голове, но удары не имели большой пользы на таком близком расстоянии.

Он легко приподнял ее. Оказавшись над землей, девушка была бессильна помешать ему сделать вместе с ней несколько шагов до стены гостиницы, где она оказалась стиснутой между его сильным телом и стеной. Освободив одну руку, Шрив положил ее на грудь Миранды и больно ущипнул ее.

В отчаянии она пошире открыла рот и вцепилась зубами в его губу.

Он отпрянул, отпустив ее так резко, что она почти упала.

– Проклятье! – Он прижал руку к своим губам и, взглянув на нее, увидел кровь. – Боже! Ты укусила меня!

Девушка отодвинулась на самый край веранды и приготовилась спрыгнуть на землю.

– Изо всей силы, – добавила она.

– Догадываюсь. – Он провел языком по губе. – Черт! Кажется, кожа прокушена в двух местах.

– Отлично!

Он бросил на нее свирепый взгляд.

– Я в последний раз пытаюсь сделать кому-то добро.

– Ничего себе «добро»! Он опять потрогал губу.

– Теперь она распухнет. Я уже чувствую. Замечательно! Шейле это понравится. – Он сердито посмотрел на Миранду. – Могла бы не кусаться так сильно.

– Я хотела, чтобы вы отпустили меня.

– Через минуту я сам бы отпустил тебя. Просто я хотел дать тебе урок.

Она покачала головой.

– Вы же не школьный учитель.

Он подошел к садовой скамейке и опустился на нее, продолжая держаться за губу.

– Кровь больше не идет. Может быть, к завтрашнему вечеру я буду в порядке. – Он сделал Миранде знак. – Иди сюда.

– Я лучше останусь на месте.

– Ладно. Оставайся. Так, пожалуй, будет лучше. Прыгай вниз и беги отсюда. В конце концов, я ужасный негодяй, намеренный добиться своего от прекрасной девицы. – Он критически осмотрел Миранду. – Я думаю, что ты – прекрасная девица, хотя твои волосы не видели расчески все эти дни. У тебя грязное лицо, не говоря уже о руках. Юбки забрызганы грязью до самых колен.

Миранда взглянула на свои руки. Они были именно такими, как сказал Шрив. Грязными. Грязь глубоко въелась в кожу, под ногтями тоже была грязь. Она сжала руки в кулаки и спрятала их в карманы. Она осторожно сделала шаг назад и остановилась.

– Иди сюда, – позвал Шрив, показав рукой на место рядом с собой.

Она покачала головой.

– Ладно. Можешь не подходить, только выслушай меня. Я поцеловал тебя, чтобы тебя напугать. Я грубо схватил тебя и прижал к стене, чтобы показать, что ты не сможешь противостоять мужчине, который захочет взять тебя силой.

– Я укусила вас и освободилась. Он покачал головой.

– Это не ты освободилась, а я сам отпустил тебя. Я не хотел, чтобы у меня на лице остались следы твоих укусов. И я не хотел делать тебе больно. Вот это ты должна запомнить: я не хотел причинять тебе боль. Поэтому я не отвесил тебе пощечину – или того хуже – не ударил кулаком по лицу. Я не схватил тебя за волосы, не заломил тебе руку за спину.

С каждой фразой его голос становился все более угрожающим. Его глаза свирепо сверкали из-под темных бровей. Миранда почувствовала, как у нее по спине побежали мурашки. Она испуганно попятилась.

– Я бы сумела вырваться.

Он откинулся на спинку скамейки, и язвительная улыбка тронула его губы.

– Возможно. Но в каком состоянии ты бы была? Ты была бы напугана до смерти. Тебе было бы больно. И куда бы ты пошла?

Миранда молча смотрела на него. Слезы жгли ей глаза. Она почувствовала комок в горле.

– Сколько тебе лет?

– Во-восемнадцать.

Он погрозил ей пальцем, потом пожал плечами.

– Допустим. Но я бы сказал, что тебе меньше, хотя мне трудно об этом судить. Тебе нужна мать. Тебе нужен кто-то, кто заботился бы о тебе ближайшие несколько лет, кто помог бы тебе выбрать подходящего мужа. Тебе не пристало колесить по стране с такими бродягами, как мы.

Девушка упрямо покачала головой.

– Я не могу вернуться домой. Шрив предупреждающе поднял руку.

– Тогда найди кого-нибудь другого. Не превращай нас в твою вторую семью. Мы – профессионалы и у нас очень нелегкая работа. Мы – не благотворительная организация. – Прищурившись, он посмотрел на нее. – Почему ты выбрала нас?

– Я видела вас, и вы были единственным, о ком я могла подумать.

– Видела меня?

– В «Ромео и Джульетте». Это был самый чудесный спектакль, который я видела. Когда спектакль закончился и публика начала аплодировать, вы улыбнулись и подмигнули мне.

– Дорогая моя девочка, я всегда улыбаюсь и подмигиваю зрителям. Мой взгляд не был обращен на тебя лично. Это часть актерского искусства – заставить каждого человека в зрительном зале чувствовать, что я смотрю только на него. Моя улыбка предназначалась не для тебя.

Внезапно Миранда почувствовала, как ей невыносимо тяжело. Она никому не нужна.

Слезы полились у нее из глаз; она не могла сдержать их. Девушка поспешно отвернулась. Шрив вскочил.

– Не плачь, – попросил он. – Я не выношу настоящих слез.

– Я не плачу, нет. – Она вытерла глаза тыльной стороной своей грязной ладони и с наигранной улыбкой повернулась к нему. – И я не буду плакать. Я буду работать даром и починю декорацию Падуи, а за это вы будете меня кормить. Я останусь с вами только до тех пор, пока не решу, что делать дальше. Я не буду для вас обузой.

– Лучше если ты возьмешь деньги и вернешься домой.

Миранда закусила губу.

– Я не могу. Я не могу вернуться домой.

 

Сцена пятая

Миранда умирала от любопытства, пока Майк и Ада устанавливали на сцене сооружение, изображавшее большую кровать. Она с интересом наблюдала, как они ставили деревянные бруски, на которые была положена доска с тонким одеялом вместо матраса. Сверху все это было покрыто красным бархатом, чтобы создать впечатление достоверности.

Красные шелковые драпировки были закреплены под потолком и привязаны золотыми шнурами к опорам кровати. В головах Ада положила несколько подушек разных оттенков красного и розового цветов, а золотую – в центре. Впечатление было потрясающим. Миранда не могла себе представить, как можно спать на чем-то подобном.

Очевидно, никто из посетителей «Алмазной королевы», почти исключительно мужчин, тоже не мог представить себе этого. Когда занавес раздвинулся, раздались долгие, громкие аплодисменты, свист и дерзкие выкрики, от которых у Миранды покраснели уши.

Один мужчина, сидевший за столиком у самой сцены, схватил за руку свою даму и потащил к сцене. Женщина с волосами, сверкавшими как чистое золото, захихикала и притворно запротестовала. Публика опять оживилась и захлопала в ладоши.

Коннел О'Тул решительно загородил им дорогу и проводил назад к столику. На авансцену вышел Шрив. На нем была белоснежная рубашка и облегающие черные брюки, заправленные в высокие черные сапоги. Короткий плащ развевался за спиной.

– Дамы и господа! – Он ослепительно улыбнулся блондинке, которую ее спутник усаживал за столик. – Мы хотим представить вашему вниманию несколько песен и сцен из жизни галантных кавалеров и прекрасных дам, которых они любили.

С глубоким поклоном он отступил в глубь сцены и сделал кому-то знак. Появился Фредерик, одетый в такой же костюм. Между ними состоялся короткий разговор, потом оба удалились Шрив отошел в дальний угол, Фредерик вообще покинул сцену.

Только он ушел, как появилась Шейла Тайрон с зеркалом в руках. Она полюбовалась на свое отражение, потом не спеша, не обращая внимания на грубоватые замечания публики, поправила локон своих рыжеватых волос, упавший на плечо ее розовой атласной ночной сорочки с глубоким декольте. Поверх сорочки на ней был прозрачный пеньюар, отделанный широким кружевом сверху донизу.

Публика захлопала в ладоши, а когда Шейла поклонилась, раздались восторженные возгласы. Некоторые мужчины повставали с мест, чтобы лучше разглядеть ее.

Вдруг Шейла увидела Шрива. Гнев, тревога, а потом и страх отразились на ее лице.

– «Что хочешь ты?»

Шрив презрительно посмотрел на нее.

– «Немногим хуже, чем в грехе проклятом,

Убив царя, венчаться с царским братом».

Его слова поразили Миранду. «Убив царя, венчаться с царским братом». Но потом она забыла о них, захваченная действием, происходившим на сцене.

Шрив схватил Шейлу за руки и встряхнул. Она испуганно вскрикнула, но он не отпустил ее, а толкнул на кровать.

Она упала так, что ее пеньюар распахнулся, и под ним стал виден разрез на подоле сорочки. Обнажившиеся при этом белое колено и часть бедра создавали поразительный контраст с красным бархатом, на котором лежала Шейла.

Публика начала бесноваться.

Миранда прикрыла лицо руками, когда Шрив бросился на кровать вслед за Шейлой и спустил сорочку с ее плеча. Щеки девушки пылали от смущения, но она все же не могла удержаться, чтобы не взглянуть на эту сцену сквозь растопыренные пальцы.

Сначала Шрив гневно взирал на Шейлу, потом выражение его лица изменилось. Он повернулся к зрителям, было видно как боль и искушение борются в нем; наконец он прижался губами к обнаженному плечу Шейлы. Она отталкивала его, била по плечам, но потом сдалась. Его губы спускались все ниже по ее груди. Кружевные рукава пеньюара сползли до самого плеча, когда Шейла обвила руками шею Шрива. Ее руки гладили его волосы.

Миранда больше не закрывала лицо. Ее руки безвольно лежали на коленях. Она во все глаза, как завороженная, смотрела, как Шрив и Шейла на кровати ласкали друг друга.

Сорочка Шейлы уже задралась выше колен, а Шрив почти снял с себя рубашку, но в этот момент занавес опустился.

Публика засвистела, потом начала энергично хлопать. Перед занавесом появился Фредерик и запел песенку о мужчине, который любил одновременно несколько женщин. Хотя слова в ней были не на языке времен Шекспира, Миранда все равно многого не понимала. Однако публике все было ясно. Зрители кричали, свистели, хлопали друг друга по плечу и оглушительно хохотали.

– Нравится представление, детка? – шепотом спросила Ада у Миранды.

Девушка смутилась.

– Не знаю.

Ада с пониманием посмотрела на нее.

– Значит, не понравилось. Подольше оставайся такой же невинной, как сейчас.

– А зрителям, кажется, очень нравится.

– Ах, этим. Почему бы им не понравилось? Они уже все пьяные. Мы могли бы вообще ничего не играть, а просто позволить Шейле выйти на сцену и раздеться перед ними. Но это привело бы к беспорядкам, а нам ни к чему встречаться с полицией.

– Раздеться перед публикой?!

– Вот увидишь.

Фредерик спрыгнул со сцены в зал, и занавес раздвинулся. Кровати уже не было, а на сцене Джордж и Майк бросали друг в друга ножи и шпаги. А потом Миранде показалось, что она умирает от счастья при виде Шрива, такого красивого в черном фраке с атласными лацканами. Как он и говорил ей, его улыбка была обращена к каждой женщине в зале. Теперь, зная его приемы, Миранда смутилась своей уверенности в том, что он улыбался только ей.

Красивым баритоном он запел старинную солдатскую песню, которую она еще ребенком не раз слышала в гарнизонах. Ее охватила тоска по дому, по отцу, по горным хребтам Вайоминга. Слова песни жгли ей сердце. Миранда даже не пыталась вытереть слезы, струившиеся у нее по щекам. Потом Шрив запел любовную песенку.

Когда публика начала терять интерес к происходившему на сцене, вновь появилась Шейла. На этот раз на ней было зеленое бархатное платье, плотно облегавшее ее тонкую талию и оттенявшее ее белоснежную грудь. Они со Шривом спели дуэтом, потом она спела одна.

Когда занавес наконец опустился, Коннел О'Тул зашел за кулисы, чтобы поцеловать Шейле руку и пригласить на ужин.

– Завтра, ребята, мы пойдем и поищем другое место, – мрачно заявил Шрив, когда Шейла и капитан ушли.

– Правильно, – поддержал его Майк. Миранда перевела взгляд с одного на другого.

– Но… но зрители хлопали.

– Они хлопали Шейле за ее платье с декольте до пояса и разрезом до задницы, – грубо сказал Фредерик. – Больше они ничего не хотели ни видеть, ни слышать.

– Но дамы в зале… – начала Миранда.

– Дамы! Ха-ха! – неожиданно вмешался Джордж. Он осмотрел порез на руке, оставленный ножом Фредерика, потом встал. – Дамы! Только не эти! Боже! Что за вечер! Я отправляюсь в гостиницу.

Миранда покраснела.

– А мне понравилось.

– Тебе могло понравиться все что угодно, – мрачно заявил Шрив. – Мы халтурили. А они даже не поняли, что это была сцена из «Гамлета». Если бы они догадались, что Шейла играла мою мать, они освистали бы нас.

– Мужчина влюблен в свою… мать? – Миранда была шокирована.

– В этом-то вся и трагедия, – саркастически произнес Шрив. – Скверные вещи происходят в этом мире. Мужчина убивает своего брата, чтобы жениться на его вдове.

– Вот оно что. – Миранда взволнованно посмотрела на него. – Как раз эти ваши слова я никак не могла вспомнить. Мужчина убивает другого мужчину, чтобы жениться на его жене. Расскажите мне об этом.

– Потом, – отмахнулся он. Он посмотрел вслед своим уходящим товарищам. – Думаю, я пока останусь здесь среди посетителей, – сказал он с наигранной беспечностью. – Сыграю партию-другую.

Все актеры сразу повернулись к нему. Уже стоявший в дверях Джордж вернулся в комнату.

– Тогда отдай мне мои деньги. Если ты лишишься своей рубашки, то я не хочу лишиться моей.

Не переставая жаловаться на судьбу, Шрив неохотно разделил деньги и вышел. Джордж, Майк и Фредерик спрятали свои деньги в карманы и ушли. Осталась только Миранда. Скрестив ноги, она села в уголок и задумалась. Что он имел в виду – убить мужчину, чтобы жениться на его жене? Вдруг ей захотелось поскорее прочитать эту трагедию, и среди реквизита она наконец нашла нужную ей потрепанную книгу.

Миранда взяла ее в руки и открыла. Названия пьес были напечатаны на первой странице. Она без труда нашла то, что искала. «Гамлет». Девушка устроилась поудобнее и начала читать.

Шрив услышал, как в воздухе просвистел нож. Он метнулся в сторону, но не достаточно быстро. Нож вонзился в мышцу его правой руки. От острой боли у него перехватило дыхание. Но инстинкт самосохранения заставил его схватиться за ручку первой попавшейся двери. Дверь подалась под его нажимом, и он провалился в темноту.

Шрив выпрямился, закрыл за собой дверь и запер ее на ключ. Потом он прислонился к ней спиной, ощупал нож, глубоко ушедший в мякоть руки, и почувствовал, как горячая кровь струится у него между пальцами.

Он понял, что сейчас потеряет сознание. Он сделал пару шагов вперед, зашатался и прижался плечом к стене. Со стоном он сжал дрожащие пальцы на рукоятке ножа. Даже легкое давление от простого прикосновения пронзило руку болью до самых кончиков пальцев. В темноте он поднял глаза к небу. Боже! Как больно! Герой сию же минуту вытащил бы нож из раны и обратил его против своих врагов.

На палубе послышались шаги; шли по крайней мере двое.

– Я знаю, что попал в него.

– Тогда где этот негодяй?

– Вероятно, свалился вниз.

– Будем надеяться, что он не полетел за борт с нашими денежками.

– Ты всегда слишком быстро пускаешь в ход свой нож, Тальяферро.

– Ты сам хотел его наказать. Что я мог поделать, если он собрался уйти?

Второй мужчина промолчал.

– Ты иди вперед, а я вернусь назад. Он не мог далеко уйти. Главное – не дать ему сойти на берег.

Шаги стали удаляться. Шрив почувствовал, как на лбу у него выступил холодный пот. От боли он был на грани обморока. Ослабевшие ноги не держали его, и он начал сползать вниз по стене. Рука вокруг ножа горела огнем и казалось, что лезвие все глубже уходит в мышцу. Он должен вытащить нож из раны. Должен!

– Сделай вид, что это произошло с кем-то другим, – уговаривал он себя. Он вновь взялся за рукоятку. – Убеди себя в этом. Думай обо всем как о роли. Ты – герой. Раненый герой. Ты должен… – У него закружилась голова, но он резким движением вскинул ее и процедил сквозь стиснутые зубы: – Ты должен вытащить нож и идти спасать героиню.

Шрив был в таком состоянии, будто дважды сыграл сцену дуэли из «Гамлета». Одежда взмокла от пота. Рука дрожала. Давай же. Он зажмурился и взялся за рукоятку ножа.

Давай же! Он потянул нож.

Острая боль заставила его вскрикнуть, но нож не выходил из раны так легко, как бутафорская шпага. Казалось, рана сомкнулась вокруг лезвия и держала его. Шрив выругался и попытался вновь.

Он, вероятно, потерял сознание и упал на пол вниз лицом. Его разум, когда он вновь обрел способность думать, требовал вырвать инородный предмет из тела. Шрив в отчаянии вновь схватился за скользкую рукоятку. У него так дрожала рука, а боль была такой нестерпимой, что ему стало казаться, что все пройдет, стоит ему вытащить нож из раны.

Решивший во что бы то ни стало избавиться от этого ужасного предмета, он начал дергать его в разные стороны. Только окончательно обессилев от боли и слабости, Шрив наконец вытащил нож. Горячая кровь заструилась у него между пальцами вниз по руке. У него совершенно не было сил. Нож со звоном выпал у него из рук.

Прижавшись лицом к холодному полу, Шрив лежал неподвижно, чувствуя, что тело не слушается его.

– Меняй характер представления, – прошептал он сам себе, едва двигая губами. – Публика начнет нервничать, если ты не будешь двигаться.

Кровь стекала у него по локтю прямо на одежду, собираясь под ним в лужу.

– Костюм… костюм теперь будет чертовски нелегко вычистить.

Такая небольшая рана, а все выглядело так, будто его разрезали на части. Шриву показалось, что он услышал шаги за дверью, или у него так громко стучало в висках? Нет. Он слышал голоса: приглушенные, далекие. Он оттолкнулся от пола здоровой рукой, но поскользнулся в луже собственной крови. Со стоном он упал и остался лежать, как выброшенная на берег рыба.

Сейчас он полежит минутку, наберется сил, потом попробует еще раз. С этой мыслью он закрыл глаза и погрузился в забытье.

– Его здесь нет.

– Ублюдок. Когда я найду его, ему несдобровать. Никто не может безнаказанно забрать деньги у Гарри Тальяферро и скрыться.

– Может быть, он в комнатке за сценой? Дверь открылась. Свет ослепил Миранду. Заморгав глазами, она подняла голову.

– Эй, малышка, видела здесь кого-нибудь? Еще окончательно не проснувшись, она смотрела на силуэт в двери; смысл слов до нее не доходил.

– Там никого нет, кроме какого-то полоумного ребенка. – Мужчина закрыл дверь. Разговор продолжился за дверью. Миранда протерла глаза и прислушалась.

– Черт! Зачем ты бросил в него нож? Если он упал за борт…

– Он не упал за борт. – В голосе второго мужчины слышалось раздражение. – Мы бы услышали всплеск. Он забился в одну из кают и, вероятно, истекает кровью, как раненая свинья.

– У него в кармане моя сотня долларов.

– Не волнуйся. Завтра мы его достанем. Он должен будет выйти на сцену. Тут мы его и возьмем.

Слово «сцена» заставило Миранду насторожиться. Она даже перестала зевать. Они могли говорить только об одном человеке – о Шриве. Он пошел играть в карты. Другие хотели сначала получить свои деньги. Очевидно, он выиграл. А теперь он истекает кровью. Значит, он ранен.

Миранда встала и потихоньку подошла к двери. Прижав ухо к двери, она услышала, как шаги стали удаляться. Она осторожно приоткрыла дверь: на сцене было темно. Столы с перевернутыми стульями темными силуэтами выделялись в свете луны и фонаря, проникавшем с палубы в зал.

На цыпочках Миранда вышла за дверь. Перед началом спектакля она из любопытства осмотрела весь корабль. Сейчас она напрягла память, чтобы представить себе, где мог спрятаться Шрив. Зал ресторана находился в носовой части на главной палубе, но это было единственное большое помещение со сценой и крошечной костюмерной рядом с ней. Там негде было спрятаться, за исключением того уголка, который Миранда нашла для себя.

На корме был камбуз, моторное отделение и разные помещения. Там жил и работал экипаж. Шрив не мог там спрятаться.

На верхней палубе находился большой игорный зал с рулеткой и столами для карточной игры. Это тоже была одна большая комната с несколькими альковами для игры в покер. По шуму и смеху, доносившимся оттуда, Миранда поняла, что игра была в полном разгаре.

Единственным местом на корабле, где раненый человек мог свободно спрятаться, была верхняя палуба, на которой находились восемь отдельных кают, предназначенных для разного рода приятных развлечений. Одну из них занимала Шейла Тайрон, а рядом была каюта Ады Кокс. Шрив, наверное, попытался добраться до одной из них. Но, возможно, ему это не удалось. Может быть, сейчас он лежит, истекая кровью, в какой-нибудь пустой каюте, абсолютно беспомощный.

Миранда поспешно поднялась наверх. Повернув в противоположную сторону от ярких огней, льющихся из окон казино, она направилась на корму. Луна поднялась уже высоко и освещала ей дорогу. Девушка начала проверять все двери. Первые две оказались незапертыми, внутри было темно.

Следующая была заперта. Света внутри не было. Миранда тихонько постучала. Ответа не последовало. Она отметила для себя эту дверь. Четвертая каюта с незапертой дверью была занята. Густо покраснев, Миранда поспешно прикрыла дверь. К счастью, пара на кровати ее появления не заметила.

Наконец она дошла до лесенки, ведущей на другую палубу. Рядом тоже были каюты. Дверь первой оказалась запертой, хотя остальные были открыты. Выходило, что двери только двух кают были заперты: той, что находилась рядом с казино, и той, что была дальше всех от игорного зала.

Миранда тихо постучала.

– Шрив. Ни звука.

– Шрив. – Ей послышался слабый шорох. – Шрив?

Стон.

Миранда настороженно огляделась по сторонам. Коридор был пуст. Опустившись на колени, она постучала громче.

– Шрив.

Новый стон, сдавленное восклицание, прерывистое дыхание.

– Шрив, – шепотом позвала она. – Открой дверь. Это Миранда. Я пришла помочь тебе.

Она услышала за дверью тяжелое дыхание, которому, казалось, не будет конца. Потом в замке повернулся ключ. Она толкнула дверь. Опять раздался стон. Очевидно, Шрив прижимался спиной к двери. Вдруг Миранда почувствовала запах сигары. Кто-то вышел на палубу. Она быстро нажала плечом на дверь и протиснулась в образовавшуюся щель.

– Шрив. Шрив, куда ты ранен?

Он облизнул пересохшие губы. Его голос был не громче шепота.

– В руку.

– Где? О Боже! – Ее пальцы вдруг стали мокрыми от крови. Стоя на коленях, она почувствовала, что юбка у нее тоже становится влажной. У нее закружилась голова. – У тебя кровотечение.

– Сильное.

– Я зажгу…

– Нет!

– Но я ничего не вижу.

Он ухватился за ее плечо и с трудом сел.

– Надо… выбраться… отсюда.

– Но у тебя сильное кровотечение, – возразила она.

Гнев придал силу его голосу.

– Конечно, кровотечение. Идиотка, в меня попали ножом.

Яркие круги завертелись у нее перед глазами. В ушах зашумело. Силы начали покидать Миранду, и она зашаталась.

– Черт! Не смей падать в обморок. – Он почти свалился на нее. От резкого движения его пронзила острая боль. Это отрезвило его. – Ради Бога! Возьми себя в руки.

Миранда вскрикнула, почувствовав под рукой липкую лужу на полу.

– Проклятье! – простонал Шрив. – Вставай. – Он слабо ударил ее по плечу. – Вставай же. Ох уж мне эти трусливые женщины!

Слово «трусливые» привело ее в чувство. Она не была трусливой. Она была дочерью Френсиса Драммонда. Гордость заставила ее подняться, придав ей силы. Она сделала глубокий вдох и встала на ноги. Потом она наклонилась, чтобы помочь подняться ему. Это окончательно вернуло ей самообладание.

Шрив положил руку ей на плечо. Она подхватила его под мышки, уже не вздрагивая от неприятного прикосновения пропитавшейся кровью одежды.

– Вместе, – выдохнула она. – Встали! Она изо всех сил потянула его вверх, но ноги плохо слушались Шрива. Он тихо выругался.

– Мне надо опереться на стену. Миранда вытерла пот со лба, пока Шрив устраивался так, чтобы опереться спиной на дверь. Потом она опять подхватила его под мышки.

– Готов?

– Да.

На этот раз он поднялся довольно легко, однако потом чуть не упал. Миранде пришлось прижаться головой к его груди, чтобы помочь ему сохранить равновесие. Она слышала, как громко стучит его сердце. Его грудь тяжело вздымалась. Запах крови и пота ударил Миранде в нос. Она поддерживала Шрива, пока тот не почувствовал себя уверенно. Наконец она отступила.

– Куда теперь?

– В гостиницу.

– Ты не дойдешь туда.

– Дойду. – Он сделал глубокий вдох. Его голос окреп. Каждое слово звучало уверенно. – Все прошло. Я уже в порядке.

– Нет. Позволь мне найти Шейлу и Аду.

– Нет. Не стоит их беспокоить. Я сам справлюсь, – упрямо возразил он. Повернувшись, он открыл дверь.

Шрив действительно вышел из каюты с королевским видом, сунув правую руку в карман. Его голова была высоко поднята. В свете огней на верхней палубе было видно его спокойное лицо. Он начал спускаться вниз, делая осторожные шаги по лестнице. Несколько мужчин прошли мимо, но ни один не заметил ничего странного. Вероятно, самым странным было белое, как мел, лицо и испуганные глаза молоденькой девушки, идущей рядом с невозмутимым спутником.

Они спустились на причал. Миранда держалась сзади. Когда они свернули к гостинице, она пошла рядом со Шривом, взяв его под руку.

– Ты в порядке?

Он не ответил. Его лоб был покрыт капельками пота, сухожилия на шее были напряжены, но лицо оставалось спокойным. Когда им по дороге встретился прохожий, губы Шрива дрогнули в слабой улыбке. Самым трудным оказалось одолеть ступеньки на веранде. Он поднялся на одну, потом остановился, пошатываясь, будто собирая силы для дальнейшего подъема.

– Подожди, – шепнула ему Миранда. – Я позову Майка и Джорджа.

– Нет. – Он сделал еще шаг. Потом еще один. Семь шагов были как семьдесят, но наконец он одолел их.

– Ты не сможешь подняться по лестнице, – тихо сказала девушка. – Позволь мне позвать их.

– Нет. – Шрив был настроен решительно. Он чувствовал, что этот опыт будет полезен ему как актеру. Он уже начал смотреть на себя как бы со стороны. Боль – как с ней лучше справиться? Усилия – какие мышцы он должен задействовать, чтобы заставить тело двигаться? Терпение – о чем он должен думать, чтобы оставаться в сознании?

Холл был пуст. Шрив стоял у подножия лестницы, машинально считая ступени. Пятнадцать. В два раза больше, чем на веранде. Высоко подняв голову, он начал подъем.

– Зачем ты это делаешь? – спросил надоедливый голос рядом с ним.

Он упрямо тряхнул головой.

– Я должен.

– Я пойду за помощью.

– Нет. – Но она пошла. Он слышал, как она начала стучать в дверь. Этот стук ударами колокола отдавался у него в голове. Шрив сделал еще шаг.

Рядом с ним вдруг оказался Джордж, босые ноги торчали из-под его ночной рубашки.

– Осторожнее с правой рукой.

Но предупреждение Миранды опоздало. Джордж схватил Шрива как раз за правую руку, и тот сразу же потерял сознание.

Когда он пришел в себя, у его постели сидела Миранда. Яркий утренний свет лился в окно комнаты. Джордж и Майк стояли рядом. Шрив облизнул губы.

– Доброе утро.

Все трое хмуро посмотрели на него. Майк пожал плечами.

– Уже полдень.

Выражение их лиц встревожило его. Он неловко сел. Рука болела, но боль была вполне терпимой.

– Я серьезно ранен?

– Доктор наложил швы.

– Швы. Значит, все оказалось хуже, чем я предполагал.

– Ты разорвал мышцу, когда вытаскивал нож, – объяснил Джордж. Кожа вокруг его рта приобрела землистый оттенок. – Если ты собираешься обсуждать это, я лучше уйду.

Миранда поднесла стакан с водой к губам Шрива. Он придержал его левой рукой и с жадностью выпил.

– Тогда не будем говорить об этом. – Он откинулся на подушку и с беспокойством посмотрел на присутствующих. – Что случилось?

Майк пожал плечами.

– Нам было сказано, чтобы мы не возвращались.

– Сам Коннел О'Тул, – передразнил Джордж ирландское произношение капитана, – отказывается от наших услуг. Возмутители спокойствия в «Алмазной королеве» ему не нужны.

– Я не сделал ничего предосудительного, – возразил Шрив.

– Ты обыграл на сотню долларов его лучшего клиента, – заметил Майк. – Черт возьми, Шрив! Когда какой-то идиот начинает проигрывать по-крупному, почему ты не сматываешься? Ты мог бы понять, что это один из здешних завсегдатаев.

Шрив отвел глаза, поглаживая раненую руку.

– Я выигрывал и у других тоже.

– Надеюсь, нам хватит этих денег надолго, – сказал Джордж. – Теперь мы не скоро найдем работу.

Шрив покачал головой.

– Мы обязательно что-нибудь найдем. Шейла может…

Майк и Джордж переглянулись. Заговорил Майк:

– Шейла ничего не будет делать. Она ушла.

– Что?!

– Коннел О'Тул был так восхищен мисс Шейлой Тайрон – и тем, что она может для него сделать, включая пение, – что он предложил ей остаться в качестве его алмазной королевы. – Майк произнес эти слова с соответствующими театральными жестами. – Кажется, он подарил ей браслет с дюжиной бриллиантов, чтобы каждый видел, кто она такая.

– Но у нее контракт…

– Коннел велел передать тебе, что он считает ту сумму, которую ты выманил у его клиентов, достаточной компенсацией за контракт мисс Тайрон.

Шрив мрачно выругался.

– Неблагодарная сука. – Потом он усмехнулся. – А что будет, если мы скажем ему, что на самом деле она – Бесси Смит?

– Вероятно, это ничего не изменит, – сказал Джордж. – Шейла никогда не умела играть, но, при прочих ее талантах, для большинства мужчин это не имеет значения.

Миранда следила за разговором с возраставшим беспокойством.

– Это значит, что труппа распадается? Трое мужчин взглянули на нее так, будто впервые вспомнили о ее существовании.

– Возможно. – Майк тяжело вздохнул.

– Без главной героини много не сыграешь, – согласился Джордж.

Шрив наморщил лоб. Он протянул руку и заставил Миранду сесть рядом с ним на кровать.

– А как насчет ее?

Майк в недоумении посмотрел на него.

– Ее?

– Она слишком молода, – критически произнес Джордж.

– Нет-нет, – запротестовала Миранда, стараясь высвободиться, но Шрив крепко держал ее за руку. – Я не хочу играть. Помните, вы спрашивали меня об этом, и я отказалась.

– Сиди спокойно. – Шрив указал на ее лицо. – Посмотрите на это лицо. Глаза ясные, волосы хорошие. Можешь ты посидеть спокойно?

– Но…

– Не дергайся! – рявкнул он. Миранда подчинилась.

– Посмотрите на цвет ее волос. Натуральная блондинка. – Он снял с девушки шляпку и начал вынимать шпильки из прически. – Ада сотворит из этих волос настоящее чудо.

– Она очень худая.

– Да-да. Я ужасно худая.

– В нужные места можно подложить подкладки.

– В какие места?

– А если она не сможет выучить роль?

– Я не смогу. Я не смогу выучить роль. Шрив схватил ее за подбородок. Его черные глаза заглянули ей в самую душу.

– Ты сможешь выучить роль.

– Может быть, ты и прав. – Джордж усмехнулся. – У нее подходящий возраст для наших лучших пьес. Для Офелии, Джульетты, Розалинды.

– Ей даже не придется менять имя. Она может быть Мирандой.

– Какой Мирандой?

– Просто Мирандой. Мы можем добавить «Бурю» к нашему репертуару.

– Она слишком молода для леди Макбет и Клеопатры.

– Я слишком молода.

– Не уверен, что в ней хватит огня для Катарины.

– Не хватит. Я не смогу ее сыграть. Шрив опять откинулся на подушку, его лицо было бледным и решительным.

– Решено. Забираем наши вещи с той посудины и немедленно начинаем учить роли с нашей новой актрисой.

– О нет! Нет, нет, нет!

Рука Шрива вдруг обняла ее за шею и притянула к себе.

– О да! – прошептал он. – Да, да, да! Он поцеловал ее, проникнув языком в глубь ее рта, лаская каждый его уголок, пока она не перестала сопротивляться и не сдалась, послушная и беспомощная. Когда он отстранился, она сидела с закрытыми глазами, уронив руки на колени.

– Вот это девчонка, – пробормотал он, подмигнув своим друзьям.

 

Сцена шестая

– В Чикаго ее нет. А если она здесь, то очень хорошо спряталась. Ее нет ни у ее друзей, ни у знакомых, ни у знакомых ее знакомых. Я проверил их всех. Ее нет и в таких местах, куда принимают бездомных – в ночлежках и благотворительных обществах. Ее нет ни в больницах, ни в тюрьме, и в морге ее тоже нет. – Паркер Бледсоу, частный сыщик из агентства Пинкертона, закрыл свой блокнот и сунул его в карман. – Я пришлю вам детальный отчет обо всех наших поисках вместе со счетом.

Бенджамин Уэстфолл слабо улыбнулся. Эти поиски, предпринятые, чтобы успокоить жену, дорого обошлись ему. Проклятая девчонка! Кто бы мог подумать, что она сбежит?

– Каковы ваши дальнейшие шаги? Бледсоу пожал плечами.

– Ходить от дома к дому с ее фотографией. Но это очень дорогая затея. Хотите знать мое мнение? Я считаю, что девушки нет в Чикаго. Если она сбежала, кто-то подобрал ее. Вероятно, она находится в чьих-то руках.

Уэстфолл постарался сохранить спокойствие.

– И если это так?..

Сыщик потер мочку уха. Взглядом он оценивал сидевшего перед ним человека. Потом он задумчиво склонил голову на бок.

– В таком случае родственники, как правило, не стремятся вернуть девушек домой.

Напряженная тишина повисла в комнате. Бледсоу вгляделся в лицо своего клиента. Старый тупица! Как медленно до него доходит.

– Видите ли, – продолжил он с нарочитым смущением, – в нашем благопристойном обществе есть определенный процент мужчин, которые не прочь провести ночь со свеженькой, так сказать, девушкой. Им в общем-то безразлично, согласна она на это или нет. Фактически…

– Благодарю вас, мистер Бледсоу, – прервал его Уэстфолл. – Можете не пояснять свои высказывания. Я прекрасно понял, что вы хотели сказать. И честно говоря, я полностью согласен с тем, на что вы, как я вижу, намекаете.

– Совершенно верно, сэр.

– Но это пока только предположение. – Уэстфолл разгладил усы. – Есть еще одна версия, которую я пока не просил вас проверить.

Бледсоу выжидал.

– У нее есть приятель, с которым она ведет переписку. Мальчик. Друг детства. Моя жена, мать Миранды, дала мне его письма с адресом. Девочка могла поехать к нему или попытаться это сделать. Во всяком случае моя жена сразу же написала этим людям письмо. Они ответили, что не видели Миранду и не получали от нее никаких известий. – Уэстфолл помедлил. Насколько откровенным он может быть с этим человеком? – Но, возможно, они лгут.

Сыщик удивленно посмотрел на Уэстфолла.

– Почему?

Уэстфолл вздрогнул от неожиданно прямого вопроса.

– Ну, она могла сказать им, что не хочет возвращаться домой. Она могла убедить их, что у нее были веские причины для побега из дома. Они могли спрятать ее у себя.

Уэстфолл ждал нового вопроса, но его не последовало. Бледсоу только кивнул и вынул свой блокнот.

– Как фамилия этих людей?

– Линдхауэр. – Облегченно вздохнув, Уэстфолл назвал фамилию по буквам. – Адольф Линдхауэр. Место жительства: Шеридан, Вайоминг.

– И все?

– Он владелец крупной фактории.

– А мальчик?

Уэстфолл заскрежетал зубами.

– Индеец-полукровка. Сын Линдхауэра от местной скво. – Он произнес эти слова с нескрываемым презрением. – Если Миранда оказалась у этих людей, то ваше предположение верно: мы не хотим, чтобы она возвращалась. Но ее матери было бы спокойнее знать, что с дочерью все в порядке.

Бледсоу сделал пометки в блокноте.

– Может быть, вы дадите мне дополнительные сведения о ней? У меня есть еще кое-какие идеи.

– Например?

– Иногда у девушек возникает странное желание уехать в другой город и пойти работать. Я могу разослать запросы в отделения нашего агентства в разных городах. Посмотрим, что нам ответят.

– Сколько это будет стоить?

– Не так уж много. Там ее просто возьмут на заметку. Если они увидят ее или что-то о ней узнают, вот тогда потребуются деньги.

– Часто ли такие действия бывают успешными?

Бледсоу пожал плечами.

– Время от времени.

– Звучит не слишком обнадеживающе, – равнодушно заметил Уэстфолл.

Бледсоу кивнул.

– Бывают совпадения. Кто-то из наших агентов может вести расследование и она может там проходить по другому делу. Таких случаев много. Или же девушки попадают в беду, а потом стараются вернуться домой. Обычно это бывает, когда девушка бежит из дома с молодым человеком. Потом он бросает ее или она начинает тосковать по своей семье. Она возвращается. Иногда она уже замужем и ждет ребенка. Или просто беременна. В любом случае она старается вернуться домой. – Он многозначительно посмотрел на Уэстфолла. – Но к этому времени дома уже никто не рад ее возвращению.

Уэстфолл почувствовал, как кровь приливает к его щекам. По правде говоря, он не очень-то хотел, чтобы девушка нашлась. Если бы ее нашли, то она оставалась бы камнем у него на шее до тех пор, пока он не отправил бы ее в какую-нибудь школу.

Но с другой стороны, Рут была вне себя от горя и беспокойства. Он не мог понять привязанности, существовавшей между матерью и дочерью. Хотя, если бы девушку нашли живой, но при сомнительных обстоятельствах, он наверняка сумел бы превратить горе своей жены в справедливый гнев и возмущение.

Бледсоу откашлялся.

– Так вы хотите, чтобы я послал запрос?

– Я считаю ваше предложение очень разумным.

Сыщик чуть заметно усмехнулся, как будто прочитал мысли Уэстфолла, и откланялся.

– Тогда я немедленно займусь этим. Не провожайте меня, я сам найду дорогу.

– У тебя множество природных достоинств. – Шрив окинул Миранду критическим взглядом. Девушка стояла на возвышении, на открытой площадке фургона.

– Я в самом деле не могу… Шрив не дал ей договорить.

– Речь образованного человека. Это самое главное. Мне не нужно учить тебя правильному произношению. С этим ты вполне прилично справляешься. Кое-где глотаешь звук «а» и пытаешься сделать долгим звук «и», но в остальном произносишь все совершенно верно.

Миранда покраснела.

– Спасибо, но…

– Ты стоишь прямо, не сутулишь плечи. – Шрив сидел, опираясь на соломенный тюфяк, в помещении конюшни, которую они сняли для репетиций. Его правая рука была на перевязи; под спину было подложено свернутое одеяло. Он налил себе стакан лимонада из кувшина, который принесла ему Миранда. – И ты не виляешь бедрами.

При упоминании этой части тела Миранда вспыхнула.

– Меня так учили…

Шрив сделал глоток и продолжал обсуждать ее достоинства:

– У тебя хорошие, сильные легкие. Многие женщины не могут громко говорить. Но тебя услышат даже в самом дальнем конце зала. – Он одобрительно закивал головой, будто решил сделать выгодную покупку. – Да, ты вполне подходишь для сцены.

– И цена у меня подходящая, – пробормотала она.

Шрив недовольно посмотрел на нее.

– Ты не можешь рассчитывать на плату: ты еще только ученица. И помни, – он сделал выразительный жест левой рукой, – ты учишься у самых лучших учителей. Я сам – а я работаю на сцене уже более десяти лет, и мне доводилось выступать перед коронованными особами Европы, – я сам буду учить тебя.

– Я хочу шить костюмы и рисовать декорации.

– Глупости. – Шрив устроился поудобнее. – Начнем. Сейчас ты стоишь на ярком солнце, чтобы привыкнуть к свету рампы. Урок первый. Не щурься.

Миранда нахмурилась, потом попыталась расслабиться. Струйки пота побежали у нее по спине.

Шрив критически осмотрел ее.

– Хорошо. Дальше. Урок второй. Ты не сможешь играть роль до тех пор, пока не выпустишь книгу из рук.

– Я не хочу играть. – Миранда сжала в руках текст и опять нахмурилась. Солнце светило ей прямо в лицо, и у нее уже разболелась голова. А может быть, это был просто страх сцены. Она покачнулась и отступила в сторону.

Шрив поднял руку и указал на текст.

– Брось его мне.

– Я не…

– Брось его мне. Молодец. Конечно, ты не хочешь играть. Возможно, это даже к лучшему. Ты будешь работать на сцене без всяких романтических иллюзий. Ты будешь отрабатывать свое содержание. Ведь ты не сможешь оставаться с нами, если не будешь работать. – Он поднял руку, как дирижер, управляющий оркестром. – «О, говори, мой светозарный ангел!»

Миранда поежилась.

– Ну давай! Я знаю, что ты уже выучила свои слова. – Он ободряюще улыбнулся ей. – «О, говори, мой светозарный ангел!»

– «Ромео! Ромео, о зачем же ты Ромео? – Она протянула руки, как он учил ее, потом взглянула на него, ища поддержки. Он одобрительно кивнул. – Брось отца…»

– «Покинь отца». Покинь отца.

– «П-покинь отца и отрекись навеки от имени родного! А не хочешь – так поклянись, что любишь ты меня, – и больше я не буду…» – Она запнулась и замолчала.

– Капулетти. Ее имя – Капулетти. Джульетта Капулетти. Ты успешно справилась с самым знаменитым монологом.

– Я справилась?! Я справилась?! – Миранда сжала руки. Вдруг слезы полились у нее из глаз. – Я даже не знаю, что это значит.

Шрив раздраженно посмотрел на нее.

– Тебе и не нужно знать, что это значит. Тебе лишь надо произнести слова.

– Но…

– Оперные певцы просто поют слоги. Они не знают, что означают слова, которые из них состоят. – Он ткнул себя пальцем в грудь. – Я скажу тебе, что нужно говорить, как смотреть и куда двигаться. А в остальное время просто стой на месте с грустным видом и старайся не измять костюм.

– Я не хочу ничего делать. – Она прикрыла глаза от бьющих ей в лицо солнечных лучей и взглянула на листки роли, лежавшие на коленях у Шрива. – О Боже! В следующем монологе целых десять строчек.

Шрив перелистал сценарий.

– Начинай со слов о розе. Это самая важная часть.

– А, вот ты где. Шрив, послушай, Шрив.

Когда ее мучитель обернулся на голос, Миранда опустилась на колени и потянулась за листками текста.

Шрив подал ей сценарий.

– Правильно. Учи свои слова. Пришедший Фредерик возбужденно размахивал руками.

– Спектакли в театре на Кларк-стрит потерпели провал. Актеры напиваются каждый вечер и оскорбляют публику. Хозяин увольняет их и просит нас вернуться.

Шрив в победном жесте вскинул вверх руку, потом довольно усмехнулся.

– Ему придется заплатить нам больше.

– Я сказал ему, что цена возросла, но он уже слышал о том, что произошло на борту «Алмазной королевы». Он знает, что Шейлы нет с нами и говорит, что не будет платить за нее. – Фредерик кивнул в сторону Миранды.

– Еще как будет! – Шрив указал на Миранду. – Это величайшее открытие в театральном мире! Он еще когда-нибудь повесит мемориальную доску на этот чертов театр в память о ее выступлении. На этой сцене всемирно известная Миранда дебютировала в «Ромео и Джульетте»! Так и передай ему.

Миранда смущенно прижала текст пьесы к груди.

– Не надо говорить ему этого, Шрив. Пожалуйста, не надо. Лучше играйте без меня.

Фредерик прочитал ужас в ее глазах.

– Прости, детка, но нам нужна актриса или, по крайней мере, женщина, которая могла бы произносить слова женских ролей, для которых Ада уже стара.

– Но…

С помощью Фредерика Шрив поднялся. Скривившись от боли, он поправил на себе костюм, взял из рук Миранды сценарий и сунул его в руки Фредерика. Потом он сделал знак Миранде и стал спускаться с фургона.

– Продолжай репетировать. Вставай и произноси свои следующие слова. Фредди, а ты следи, чтобы она все запомнила. Я пойду в театр и подпишу контракт.

– Шрив! – Миранда почувствовала, что от страха у нее сжимается горло. Он действительно решил вывести ее на сцену перед сотнями людей, чтобы она стала посмешищем.

– «О, говори, мой светозарный ангел!» – начал Фредерик.

– Шрив! – Миранда в отчаянии упала на колени.

Он повернулся к ней; его лицо оказалось совсем рядом с ее.

– Ты будешь великой актрисой, Миранда, – пообещал он ей. – Я сам научу тебя всему. Короли будут отдавать должное твоему таланту и красоте. Принцы будут мечтать о встрече с тобой. Ты станешь звездой двух континентов.

– Нет. О-о-о…

Шрив освободил руку от повязки и взял в ладони лицо Миранды. Поморщившись от боли, он поцеловал девушку в губы. У Миранды перехватило дыхание, ее губы затрепетали. Тогда поцелуй стал настойчивее. Аккуратно подстриженные усики Шрива защекотали губы Миранды. Казалось, поцелуй требовал, чтобы она подчинилась его воле, заставлял ее учить роль, повторять слова.

Все кончилось так же внезапно, как началось. Отстранившись, Шрив заглянул ей в глаза. Его собственные глаза были такими черными, что зрачки почти сливались с радужной оболочкой. Их взгляд проникал Миранде в самую душу; эти глаза видели там испуг, но где-то в самой глубине уже зарождалась, пока еще неуверенная, страсть.

Разглядев это, Шрив улыбнулся. Это была заученная улыбка, полная самоуверенности, но обаятельная.

– Учись, Миранда, – сказал он девушке. – Упорно работай с Фредериком до тех пор, пока я не вернусь. Потом я сам посмотрю, чего ты добилась. Хорошо?

Он опять надел повязку на правую руку. Теперь его левая ладонь гладила ее по щеке. Она кивнула.

– Д-да. Хорошо.

– Отлично. – Как великую драгоценность, он взял ее за руку, помогая встать. – Я скоро вернусь. – И он ослепительно улыбнулся ей.

Миранда почувствовала непривычный жар и трепет во всем теле. Как завороженная она провожала его глазами, пока он не вышел из конюшни.

Фредерик откашлялся.

– «О, говори, мой светозарный ангел!» Взгляд Миранды был прикован к тому месту, где только что стоял Шрив.

– «Ромео! Ромео, о зачем же ты Ромео!» Фредерик даже не попытался скрыть своей многозначительной усмешки.

– Не знаю, стоит ли ей есть. – Ада стояла, уперевшись одной рукой в бок и держа тарелку в другой.

Шрив посмотрел на свиную отбивную, печеное яблоко и зеленый горошек.

– Лучше покорми ее. Я не хочу, чтобы она упала в голодный обморок на сцене.

– А вдруг ее будет тошнить. Многие ничего не едят перед выходом на сцену.

Он пожал плечами.

– У меня никогда не было таких проблем.

– У тебя! – фыркнула Ада. – Ты сделан из железа. У тебя вообще нет нервов.

– Нервы – это роскошь, Ада, мужчинам они ни к чему. – Он снова взглянул на тарелку голодным взглядом, хотя только что поел. – Отдай это ей.

Когда Ада открыла дверь в крошечную каморку, служившую гримерной, Миранда была почти в невменяемом состоянии. Ее голубые глаза остекленели, руки и ноги похолодели от страха; она цеплялась руками за край туалетного столика и не отрываясь смотрела на свое отражение в зеркале. Ее голову покрывал венок из розовых шелковых цветов, а волосы были уложены в длинные белокурые локоны. Бледно-розовая ночная сорочка из муслина с глубоким вырезом на груди была надета под бархатный халат более темного оттенка, схваченный пряжкой на талии.

Слегка улыбнувшись и поцокав языком при виде такого прекрасного воплощения отчаяния, костюмерша прошла в комнату и поставила на стол тарелку.

– Поешь, девочка моя. До начала спектакля осталось меньше часа.

Миранда тихо застонала. Она лишь взглянула на тарелку и тут же отвела взгляд.

– Не хочешь, – сочувственно заметила Ада. – Ничего страшного. Я говорила ему…

Стук прозвучал одновременно со звуком открываемой двери.

– Готова, Миранда?

Девушка подняла глаза; ее лицо исказил страх.

Шрив вошел в комнату и встал сзади, положив руки на плечи Миранды. Наклонившись, он прижался щекой к щеке девушки и улыбнулся ее отражению в зеркале.

– Прекрасно, – похвалил он. – Конечно, для роли Джульетты нам надо было покрасить твои волосы в черный цвет.

– Помолчи-ка лучше. Разве эти невежды понимают, англичанка она или итальянка? Портить такие волосы краской было бы преступлением, – заявила Ада и поправила локон на плече Миранды. – Чистое золото, говорила моя бабушка о таких волосах. И они такие пышные. Мне даже не пришлось прикалывать ей шиньон.

– Прекрасный контраст с моими, – согласился Шрив, глядя на отражение в зеркале. – Он выпрямился. – Давай, Миранда, поешь. Нельзя допустить, чтобы ты упала в обморок на сцене.

Девушка лишь слабо покачала головой.

– Глупости. – Он придвинул к столу единственный свободный стул и отрезал кусочек отбивной. – Ну давай же.

Миранда отстранилась и закрыла глаза.

– Миранда, – строго произнес он. – Открой глаза и съешь кусочек.

– Я ничего не хочу, – с трудом выдавила она из себя.

– Конечно, не хочешь. Но ты все равно должна поесть. – Он поднес свинину к самому ее носу. – Я не хочу, чтобы твой дебют был испорчен обмороком. Как потом твои биографы будут писать об этом? Так дело не пойдет. К тому же я не хочу выносить тебя со сцены в бесчувственном состоянии. Ну, открой рот.

Неохотно она открыла рот, и он положил ей туда кусочек отбивной.

– Жуй как следует. – Он отрезал кусочек и себе и, улыбаясь, с аппетитом начал есть, наглядно демонстрируя, как она должна жевать.

Отбивная показалась ей совершенно лишенной вкуса и застревала в горле. Когда она наконец подавилась, Ада быстро сунула ей в руку стакан воды.

– Может быть, нам не стоит заставлять ее?

– Ерунда. – Шрив подцепил вилкой кусок печеного яблока. – Я знаю, тебе это понравится, Миранда. Я сам съел две порции.

Миранда с ненавистью посмотрела на яблоко.

Он рассмеялся.

– Видишь, Ада, к ней уже возвращается нормальный цвет лица. Молодец. Чувства необходимы для великой трагедии. Ешь.

Через тонкие стены донеслись звуки фортепьяно. Миранда вздрогнула, будто в нее выстрелили. Стон сорвался с ее сжатых губ.

Шрив сунул ей в рот кусок яблока и встал.

– Мне пора, Ада. Оставляю ее на твое, попечение. Проследи, чтобы она съела всего понемногу. Потом проверь ее грим и выпускай на сцену.

Миранда схватила его за руку, с мольбой глядя ему в глаза. Он поцеловал ее в лоб. – Мы все надеемся на тебя.

В программе выступления «Сыновей Мельпомены» был объявлен дебют Миранды в сценах из «Ромео и Джульетты». Когда занавес раздвинулся, она предстала перед зрителями на балконе, освещенная справа и слева керосиновыми лампами. Из-за яркого освещения зал для нее оставался во мраке.

Когда под балконом раздался голос невидимого Ромео, она вздрогнула.

– «О, говори, мой светозарный ангел!» Она взглянула в темноту.

– «Ромео! Ромео, о зачем же ты Ромео!» – Вдруг она заметила белые овалы лиц, появившиеся в темноте. Публика. У нее перехватило дыхание, а ее сердце почти перестало биться. Слова застряли у нее в горле, и она не смогла продолжать.

Снизу она слышала, как ей шепчут, подсказывая текст, но шум в ушах мешал ей понять смысл слов. Казалось, что волна невнятного гула накрыла ее с головой.

Балкон зашатался под ее ногами, и она оказалась в сильных, надежных руках Шрива.

Он обнял ее за плечи.

– Я здесь. – Он повернул ее к себе. – Очнись! – Его голос не терпел возражений. Каждое слово было обращено к ней. – Скажи мне твое имя.

– Дж-Джульетта.

– Я не могу любить тебя, если ты не откажешься… – шепотом подсказал он ей.

– «Покинь отца и отрекись навеки от имени родного».

– А если… – продолжал он.

– «А не хочешь – так поклянись, что любишь ты меня, – и больше я не буду Капулетти».

Одна половина лица Шрива улыбалась, другая выражала угрозу.

– Расскажи мне об имени.

Она дошла до монолога длиной в десять строк, но сейчас самообладание уже полностью вернулось к ней. Она сделала глубокий вдох.

– «Одно ведь имя лишь твое – мне враг…»

Не отрывая взгляда от лица Шрива, за исключением тех моментов, когда он намеренно поворачивал ее лицом к залу, Миранда наконец стала Джульеттой. Внезапно ей стали ясны все события этой драмы. Они полюбили друг друга на костюмированном балу. Джульетта влюбилась в Ромео. Ей было всего четырнадцать лет, но она полюбила его. Девушка, двумя годами моложе Миранды, безрассудно влюбилась. Джульетта влюбилась в Ромео. Миранда влюбилась в Шрива.

Слова, которые она запоминала с таким трудом, вдруг стали с легкостью слетать с ее губ, в ее речи появилось чувство. Угрожающее выражение исчезло с лица Ромео; с некоторым недоумением он заулыбался.

Он поцеловал ей руку и спрыгнул с балкона. Миранда схватилась за перила, чтобы удержаться на зашатавшемся хрупком сооружении. От этого движения ее бархатный халат распахнулся, открыв взору публики глубокий вырез на груди.

Кто-то в зале восхищенно свистнул. Этот звук разрушил магию момента. Внезапно испугавшись, Миранда подняла глаза.

Ромео отошел от балкона в центр сцены.

Вновь раздался свист, и Шрив сделал знак кому-то за кулисами. Занавес опустился.

Миранда прижала руки к груди и с трудом начала спускаться вниз по лестнице, чувствуя, как в животе у нее все переворачивается. Фредерик схватил ее за руку.

– Сюда, детка. Сейчас поднимут занавес. Поклонись пониже. Дай им возможность увидеть твою грудь.

Девушка со стоном вырвалась у него из рук и бросилась прочь из театра. На заднем дворе она почти упала на ящик со стружками и бумагой, и из нее вышло все, что она съела перед спектаклем. Она больше никогда не позволит подвергнуть себя таким мучениям. Никогда.

Дверь у нее за спиной открылась. Оттуда донеслась музыка, потом неожиданно смолкла.

– Миранда?

Миранда прислонилась к стене и сквозь слезы посмотрела на него.

– Здесь я.

Шрив сразу почувствовал неладное.

– Надеюсь, ты не испачкала костюм?

– Чудовище, – выдохнула она.

– Я? – Он развел руками и удивленно посмотрел на нее. – Почему я чудовище?

– Ты заставил меня есть.

– Отныне можешь ничего не есть. Я даже запрещаю тебе есть перед спектаклем.

– Ты заставил меня выйти на сцену перед всеми этими людьми.

– И ты играла очень хорошо. А будешь еще лучше.

Миранда осторожно покачала головой, боясь, как бы это движение не вызвало у нее новый приступ тошноты.

– Я клянусь Тебе, что никогда, никогда… Шрив протянул ей свернутое полотенце.

– Вытри губы.

Она взяла полотенце и с удивлением обнаружила, что оно было влажным и прохладным, но когда она собралась вытереть им лицо и шею, Шрив забрал его и подал ей стакан воды.

– Прополощи рот и постарайся не размазать грим. Через пару минут мы должны вернуться на сцену. Майк и Джордж немного затянут свою дуэль, чтобы ты могла взять себя в руки.

Он настоящее чудовище. Он хочет, чтобы она доиграла роль до конца. Она не будет этого делать. Миранда попыталась ускользнуть от него.

– Не делай этого, – предупредил он ее. – У меня нет времени бегать за тобой по улице. Лучше прополощи рот. – Он осмотрел ее с ног до головы в тусклом свете фонаря и спросил: – Так ты не испачкала костюм?

Ужасное смущение охватило ее; она покраснела, но инстинктивно расправила плечи.

– Я не испачкала ваш драгоценный костюм, мистер Катервуд. Несмотря на ваши старания, могу заметить. Это вы заставили меня есть.

– Ты уже говорила мне об этом, и я признал свою ошибку. Давай не будем все повторять сначала. Я вижу самообладание уже вернулось к тебе. – Он повлек ее к двери.

– Нет.

– Да. Теперь уже будет легче, обещаю тебе. В конце тебе не придется говорить длинные монологи. Мы сократим финал, но только на сегодня, – добавил он. – В следующий раз ты сыграешь все полностью. До последней строчки.

– Следующего раза не будет.

– Конечно, будет. В первый раз все испытывают страх перед сценой, но потом это проходит. Пойдем.

– Я не могу. Я не могу выйти на сцену.

Шрив обнял ее за плечи, помогая подняться по ступенькам лестницы. Его сильная рука распахнула тяжелую дверь.

– По правде говоря, ты хорошо держалась на сцене. Когда ты забывала о публике и смотрела на меня, ты играла достаточно убедительно. Упорная работа может сделать из тебя вполне сносную актрису.

Дверь на сцену еще не закрылась, как из-за кулис вышла Ада и поспешила к Миранде.

– Бедная девочка. Я говорила ему, что тебе не надо есть.

– Он хочет, чтобы я все равно продолжала играть, – устало произнесла Миранда. – Скажите ему, что я не могу. Скажите ему…

– Успокойся, девочка моя…

– Напрасно ты начинаешь хлопотать вокруг нее. Она еще не сыграла свою роль. – Шрив повлек обеих женщин за кулисы, где их и увидел Майк. Улыбнувшись, больше своим друзьям, чем публике, он сделал выпад, выбил рапиру из рук Джорджа и послал свое оружие в тело противника.

Джордж со стоном упал; его пальцы потянулись к клинку, потом он протянул руку опустившемуся на колени Майку, прощая своего храброго и мужественного противника. Публика захлопала и одобрительно засвистела. Оба актера поднялись и вышли на поклон. Занавес опустился.

– Я не могу, – запротестовала Миранда. – Я в самом деле не могу.

Шрив махнул рукой рабочему сцены. Над их головами начала медленно опускаться декорация. Джордж и Майк вскочили и принялись ее устанавливать. От удивления Миранда широко открыла глаза. Это была кровать, та самая, которая была на борту «Алмазной королевы» в сцене из «Гамлета». Стоявшая за спиной Миранды Ада стала снимать с девушки ее бархатный халат.

– Нет! – Миранда вцепилась в свой костюм. – Нет, в этой сцене я должна быть в этом костюме. Мы так репетировали. О нет, нет!

От испуга она перешла на крик, но Шрив обнял ее и закрыл ей рот поцелуем. Не выпуская ее из своих объятий, он отнес ее на середину сцены.

Она отчаянно колотила кулаками его по спине и пинала ногами.

– Ты мне лгал, – возмущенно выдохнула она. – Ты – лжец, лжец.

Шрив взглянул ей в глаза.

– Только ударь меня, и я тебя уроню. – Чтобы показать реальность своей угрозы, он слегка разжал руки. Испугавшись, Миранда обхватила его руками за шею, и в этот момент занавес поднялся. Публика одобрительно зашумела и захлопала.

– «О, моя жена, Джульетта». – Шрив отнес ее на кровать и опустился рядом с ней. Кровать была жесткой – обычная доска, покрытая бархатным покрывалом. Но Миранду больше всего беспокоило то, что во время ее борьбы со Шривом ее юбка задралась почти до колен. Она попыталась сесть, чтобы прикрыть ноги.

Шрив прижал ее к подушкам. Они были разложены как-то неудачно, потому что ей пришлось изогнуть спину, и от этого ее грудь стала особенно хорошо видна.

– Давай говори свои слова, – прошептал Шрив. – Говори же.

Ненавидя его всеми фибрами своей души, она покачала головой.

– Нет.

– Говори. – Он наклонился и поцеловал ее – страстно, требовательно. Его язык проник ей в рот, руки сжали ее талию. Публика оживилась.

– Говори же, – прошипел он, – или я стащу с тебя платье.

Она уставилась ему в лицо, чувствуя его жестокую решимость.

– Говори. – Его рука потянула платье вниз. Миранда услышала, как затрещали нитки.

– «Ты хочешь уходить? – Ее голос обрел силу. – Но день не скоро: то соловей – не жаворонок был».

 

Сцена седьмая

Держа в руке саквояж, Миранда распахнула дверь комнаты, которую она занимала вместе с Адой. При виде Шрива Катервуда, прислонившегося к стене коридора, она застыла на месте. Встретившись взглядом с недоуменным взглядом его черных глазах, она почувствовала, как у нее по спине побежали мурашки. Но она с вызовом вздернула подбородок и направилась к выходу.

– Я ухожу. Еще один такой вечер я не выдержу.

– Почему? Ты ведь хорошо играла сегодня. По-настоящему хорошо. – Шрив выпрямился.

– Хорошо! Да публике все равно, хорошо я играла или нет! Все, что они могли видеть, это моя… моя… О Боже! – Она направилась вниз в вестибюль.

Шрив дошел с ней до верхней площадки лестницы, потом преградил ей дорогу.

– Я знаю, ты расстроилась из-за этого.

– Расстроилась?! Да я так разозлилась, что готова убить кого-нибудь. – Она свирепо взглянула на него; ее глаза сверкали как кинжалы. Было ясно, что она с удовольствием выбрала бы своей жертвой его. – И одновременно мне так стыдно, что я готова умереть. Я хочу поскорее убраться отсюда.

– Сейчас уже ночь, Миранда. Ты не можешь бродить по улицам одна.

Решимость, однако, не покинула ее.

– Я не могу здесь оставаться. Вы все притворялись моими друзьями, но никто из вас не сказал, как все будет выглядеть на самом деле. Никто из вас не сказал мне правду.

– Ты останешься, если я пообещаю, что это никогда не повторится?

– Нет!

Она попыталась проскользнуть у него под рукой, но он схватил ее за руку и повернул к себе. Миранда начала вырываться, но он не отпустил ее, а, наоборот, положил ей руки на плечи. И хотя он не сделал ей больно, он держал ее достаточно крепко, так что она не могла освободиться.

– Я признаю свою вину в том, что велел Джорджу и Майку установить здесь эту кровать. Но я сделал это, чтобы защитить тебя.

– Защитить меня! – Ее голубые глаза гневно засверкали. – Ну, конечно! Как же я не догадалась? Ты защищал меня тем, что бросил на кровать и угрожал стянуть с меня платье. Так я должна была чувствовать себя в большей безопасности. Отпусти меня!

Шрив опустил голову, как бы разглядывая что-то на полу. Когда он поднял глаза, на лбу у него появилась морщинка, уголки губ печально поникли. Он заговорил тихим, нежным голосом, словно умоляя ее.

– Миранда, прошу тебя. Ты должна мне верить. Я действительно сожалею о том, что заставил тебя играть Джульетту.

Она вгляделась в его лицо, пытаясь понять, искренне ли он говорит.

Он посмотрел ей в глаза, потом перевел взгляд на ее решительно поднятый подбородок, нежные щеки, горевшие румянцем, бледную кожу на виске, где билась голубая жилка.

– Ты такая молодая, – прошептал он. – Такая молодая и совершенно неопытная. И ты так упорно работала. Я понимал, что заставляю тебя делать то, что противно твоей натуре. Но я прежде всего хотел защитить тебя. Я думал… – он поднял глаза к небу, – я думал, что ты будешь ужасно плохо играть, и публика начнет топать ногами и смеяться. Иногда зрители бывают очень грубыми: они кричат и ругаются. Иногда они бросают в актеров гнилые овощи. А случается – даже камни.

– Камни?!

С тяжелым вздохом Шрив опустил голову.

– Ты же видела шрам на щеке Майка. Глаза Миранды расширились от ужаса. Она печально покачала головой и машинально прижала руку к своей щеке.

– Значит, кто-то бросил в него камнем? Шрив кивнул, продолжая внимательно наблюдать за ней.

– Он всю свою жизнь был актером, но когда такое случилось, он готов был уйти из театра. Он почти отказался от своей карьеры. Ведь это было бы ужасной ошибкой, правда?

– Да, конечно.

– Ты должна понять, что я не мог допустить, чтобы нечто подобное случилось с тобой. Особенно в день твоего дебюта.

– Но…

– Чтобы на твоей прекрасной коже остались синяки и царапины. – Он провел пальцем по ее щеке. – Я не мог рисковать.

Миранда поежилась.

– Спасибо за заботу…

– Но оказалось, что у тебя есть природный талант. – Он перестал держать ее за плечи, а вместо этого обнял рукой за талию. Прижимая девушку к себе, он медленно, шаг за шагом, повел ее в вестибюль, продолжая тихо говорить с ней. – Ты молода, но в тебе есть подлинный талант.

Ее глаза засияли как звезды от этой грубой лести. Шрив почувствовал легкое смущение, даже стыд. Но дело было прежде всего.

– Миранда, твой талант сохранил тебя от всех опасностей. А что касается угрозы снять с тебя платье… Я скорее отрезал бы себе руку, чем совершил столь варварский поступок!

– Но ты угрожал мне.

– Верно. Но это была пустая угроза. А в гневе ты особенно хорошо играла. Вся твоя страсть вылилась наружу и передалась публике. И зрители полюбили тебя.

Слова «полюбили тебя», сказанные нежным голосом Ромео, заставили ее затрепетать. Завороженная красотой его лица, звуками его глубокого голоса, такого нежного, такого красивого, она не заметила, что они прошли мимо ее комнаты и оказались возле комнаты Шрива, дверь в которую он открыл.

– В этом и есть суть игры актера, – пробормотал он. Он взял саквояж из ее послушных пальцев и закрыл дверь. – В выражении страсти.

– С-страсти?

– Да, страсти. – Он смотрел на нее сверху вниз.

– Я… я…

– Именно страсти, – с мягкой настойчивостью повторил он. Его пальцы ласкали ее висок, поправляя выбившуюся прядь волос. Он поцеловал ее щеку, уголок рта, нижнюю губу. – Не притворяться, а чувствовать. Тогда твой личный опыт отразится в твоей игре на сцене.

Миранда задрожала, когда его теплое дыхание коснулось ее шеи. Кожу опалило огнем. Шрив начал ласкать ее руки, прижимать ее к себе, побуждая обнять его за талию. Не сознавая, что он делает, Миранда вдруг оказалась рядом с кроватью. Губы Шрива скользнули по ее щеке и начали ласкать мочку ее уха.

Ее ноги коснулись края кровати.

– Шрив, – прошептала она. – Шрив, я не хочу…

– Тише, – предупредил он ее. – Опыт. Только его тебе не хватает, чтобы стать великой актрисой.

– Но…

Он страстно поцеловал ее, проникнув языком ей в рот, лаская каждый его уголок. Одна его рука крепко обняла ее за талию, а другой он стал расстегивать пуговицы на ее блузке.

– Шрив…

Он вновь поцеловал ее и отстранился, глядя ей в глаза.

– Миранда, ты сводишь меня с ума. У тебя такой милый рот, такие красивые глаза, такое восхитительное лицо. – Он вновь начал целовать ее, осыпая ласковыми эпитетами. И всякий раз он заглядывал ей в глаза, нежно улыбаясь, как Ромео.

Миранда вздохнула, утонув в его бездонных черных глазах, обрамленных густыми длинными ресницами. Это были глаза Ромео. Голос Ромео нашептывал ей нежные слова. Руки, которые ласкали ее, были руками Ромео.

– Миранда? – Шрив облокотился на кровать и осторожно опустил девушку на покрывало. Она медленно откинулась на подушку, поддерживаемая его сильной рукой. – Ты красивая девушка. Ты будешь великой актрисой. Тебе только надо довериться мне. Я о тебе позабочусь.

Лежа на подушке, она подняла на него свои ясные глаза. Каким-то образом ее блузка оказалась расстегнутой до талии, и теплая рука Шрива уже лежала на ее груди.

– В моих руках ты будешь в безопасности. – Он поцеловал ее в шею за ухом, потом в ямку на груди. Ленточка на вороте ее рубашки развязалась, как по волшебству, и рука Шрива коснулась ее обнаженной груди. Его указательный палец дотронулся до соска.

Миранда застонала от мучительного смущения.

– Ты не должен этого делать.

Он усмехнулся, увидев, как напрягся ее сосок.

– Видишь? Ты сама не понимаешь того, что тебе нужно.

– Что мне… нужно?

– Вот именно. – Он обнажил другую ее грудь и провел по ней рукой. Сосок напрягся и затвердел от его прикосновения.

Миранда вскрикнула и окончательно смутилась.

– Мне кажется… я не должна…

– Подожди. Если тебе что-то не понравится, ты всегда можешь попросить меня остановиться. – Он поцеловал ее грудь, касаясь языком соска.

Дрожь пробежала по ее телу. Она инстинктивно вцепилась руками в его плечи.

– Прошу тебя, – простонала она.

– Да, моя дорогая. Все, что захочешь. – Его губы приникли к другому ее соску, в то время как рука продолжала ласкать первую грудь. Его свободная рука уже скользнула ей под юбки и легла на колено.

– Шрив! – Его имя сорвалось с ее сомкнутых губ.

Его рука продолжала ласкать ее грудь, нежно сжимая ее, а другая добралась до верхнего края ее чулок и оказалась на обнаженной коже бедра.

Миранда начала тихонько стонать от страха, в то время как болезненное напряжение внизу ее живота нарастало.

– Шрив!

– Ты – прекрасна, великолепна, – шептал он ей. – Неудивительно, что ты – прирожденная актриса. Ты создана для страсти. Это у тебя в крови.

Она утонула в его похвалах. Сквозь туман она видела его лицо – улыбающееся лицо Ромео.

– Я не могу… я не знаю…

Он приложил палец к ее губам, потом прижался к ним ртом. Когда она затрепетала под его поцелуями, он опустился рядом с ней на кровать, задрав ее юбки до самой талии. Миранда попыталась протестовать, когда его рука легла на чувствительный бугорок между ее ног, но все звуки замерли, лишь только язык Шрива проник между ее губ. Шрив переместил свое тело, сильнее прижавшись к ее груди. Миранда почувствовала, как он глубоко вздохнул.

Он поднял голову.

– Позволь мне, милая Миранда, показать тебе новый мир. «И как хорош тот новый мир, где есть такие люди».

– Я не понимаю. – Слезинки появились в уголках ее глаз. – Я не понимаю…

Он поцелуем осушил ее слезы.

– Миранда? Позволь мне… – Его пальцы заскользили среди вьющихся волос у нее между ног и нашли горячее влажное место, которое они прикрывали.

Она выгнула спину, потрясенная необычным ощущением, но слишком смущенная, чтобы протестовать.

– Т-с-с. Сейчас тебе плохо, потому что ты хочешь меня, – произнес его глубокий голос. – Ты ощущаешь жар и зуд между ног и хочешь, чтобы я облегчил твои страдания. – С каждым словом его палец в чувственном ритме двигался по такому месту на ее теле, о существовании которого она даже и не подозревала. Его горячее дыхание обжигало ее ухо. – Ты хочешь, чтобы я продолжал этого делать, потому что тебе приятно. – Его голос уже не был голосом Ромео, но Миранда была слишком ошеломлена необычным ощущением. Ромео померк перед реальностью этого всепоглощающего желания.

Она изогнулась и все подалась навстречу этим необычным ощущениям. Его палец глубже проник в крошечное отверстие, скрывавшееся у нее между ног. Оно было невероятно маленьким, с сожалением подумал Шрив. Это затрудняло его задачу. Он глубже ввел палец внутрь нее. Пока она извивалась и стонала, он решал вопрос, оставить ли ее в покое или все-таки дать ей почувствовать немного удовольствия. Ему самому, в принципе, сейчас было все равно.

Миранда повернула голову и уткнулась лицом в его плечо. В бессознательном порыве она схватила зубами ткань его рубашки.

Она оказалась по-настоящему необузданной в своих порывах. Шрив понял, что сказал правду о ее страсти. Она была под стать ему самому. Он предпочитал пылких любовниц, любил женщин, которые не скрывали своих эмоций, которые теряли контроль над собой, кусались и царапались, любил…

Черт! Сейчас он вдруг по-настоящему захотел ее. Его театральный опыт позволил ему весьма убедительно играть роль негодяя, соблазняющего невинную девицу. Он наблюдал словно бы со стороны, как управляется с ее телом и ее ощущениями. А сейчас он почувствовал, как в нем просыпается желание. Шелковистая женская плоть, касавшаяся его пальцев, стала неодолимо соблазнительной для него.

Он чувствовал ее запах: свежий, женственный, притягательно эротичный. Она снова приподняла бедра. Он продолжал ласкать ее пальцами, помогая себе ладонью. У Миранды невольно вырвался крик, потом она сжала зубы.

Он вытянулся рядом с ней, освободив рубашку, которую она сжимала зубами. Прижав девушку к кровати, он быстро расстегнул брюки, не прекращая ласк.

Миранда стонала, ее голова беспомощно металась на подушке. Ее руки конвульсивно сжимали простыни, бедра непроизвольно приподнимались. Он раздвинул ее бедра и оказался между ними. Подложив руки ей под ягодицы, он приподнял ее горячее тело и начал целовать то место, которое он только что ласкал пальцами. Она задрожала, его язык доводил ее до безумия. Ее бедра напряглись. Она уже была близка к оргазму.

Шрив ввел свой член во влажное, горячее отверстие. Какое оно маленькое! Стараясь не думать о боли, которую он неизбежно ей причинит, он начал медленное движение вперед. Девушка опять задрожала; ее шея изогнулась, голова откинулась назад.

Он наклонился и поднял ее голову. Его зубы сомкнулись на мочке ее уха. Укусив ее за ухо, он резким толчком вошел в нее. Преодолев легкое сопротивление ее плоти, он оказался внутри, и горячие, влажные складки плоти сжали его член.

Миранда вскрикнула от боли, но не поняла, от какой. Оба ощущения были резкими, и оба быстро прекратились, но они довели ее до настоящего безумия. Вцепившись в плечи Шрива, она стала царапать его ногтями, метаться на подушке, изгибая тело и приподнимая бедра.

– Боже, Миранда! – Ему показалось, что он обнимает тигрицу. Ее безумное поведение помимо собственной воли довело его до оргазма. Приподнявшись на руках, он почувствовал, как его тело содрогнулось с такой же силой, как перед этим тело Миранды.

Для Миранды боль чудесным образом прошла, но потребность в разрядке иного рода осталась. Она продолжала метаться и тихо стонать, пытаясь отыскать неизвестно что.

Шрив поднял голову. По ее искаженному страстью лицу, опаленной жаром коже и выступившему на лбу поту он понял, что ей нужно.

– Не удовлетворена, Миранда. Еще нет. – Он просунул ладонь между их прижатыми друг к другу телами и нашел нужное место.

Миранда натянулась как струна. Ее ноги оттолкнулись от кровати, и она вся подалась вперед, к нему. Громкий крик вырвался у нее из груди, когда яркие пятна завертелись у нее перед глазами, вызванные необычными ощущениями, пронзившими ее тело. Шрив откинул голову и по его телу пробежала дрожь.

Они кончили одновременно; Шрив с удивлением подумал, что еще ни разу в жизни он не получал такого невероятного наслаждения. Они лежали рядом на смятых простынях, не чувствуя ничего, кроме громкого стука собственных сердец.

– Пеночки слизывал, старина?

Сарказм в голосе Фредерика заставил Шрива остановиться у стола. Его глаза прищурились, лицо помрачнело.

– Держи свой поганый рот на замке!

– Он прав. – Ада погрозила вилкой английскому комику. – Какое тебе до этого дело, хотела бы я знать?

Фредерик воздержался от дальнейших высказываний, но усмешка не сошла с его лица.

– Считайте, что я просто поздоровался.

– Весьма неуместно, Фред, – отругала его Ада. – Если бы она услышала тебя, это разбило бы ей сердце.

Майк и Джордж не поднимали глаз от своих тарелок, хотя стали жевать медленнее.

Шрив опустился на стул и поставил локти на стол.

– Я скажу это лишь один раз, Франклин, и тебе лучше усвоить мои слова, если ты не враг самому себе. Честно сказать, нам всем надо об этом помнить. Для всех нас очень важно, чтобы Миранда чувствовала себя счастливой. Она наша единственная надежда. Она молода и хороша собой. У нее сильный, приятный голос.

– И нет таланта. Шрив пожал плечами.

– Я признаю, что пока она не умеет играть, зато мы, ее окружение, умеем это делать. В хороших костюмах…

– Или без них.

– Мы можем сделать, чтобы она выглядела неплохо, пока она будет учиться.

– Она никогда не научится. Ада опять погрозила ему вилкой.

– Ты сам был молодым, начинающим актером, Фредди, разве ты забыл?

– Таким молодым я не был. И я никогда не торговал собой ради роли.

Шрив ударил кулаком по столу.

– Хватит обсуждать эту тему. Если ты хочешь, чтобы она убежала, можешь сказать ей все это в лицо. И ты окажешься без работы прежде, чем она доберется до реки. А теперь вы все, – он обвел взглядом всех сидевших за столом, – будете говорить ей, как замечательно она играла вчера.

– Но она, действительно, неплохо играла, – подтвердил Джордж.

– Вот именно. Она так нервничала, что ее стало тошнить, но она все же смогла произнести свои слова так, что публика ее расслышала.

– И залезла к тебе в постель после спектакля, – съязвил Фредерик.

– Важно, что «после», заметь, – указала ему Ада.

Шрив почувствовал, что у него краснеют уши. Он был ужасно зол на них за то, что они говорили такое о Миранде. Он решился соблазнить невинную девушку ради них всех, а теперь они обвиняли ее в этом падении.

– Проклятье! – зарычал он. – Вы ведете себя так, будто не понимаете, чего мне стоило удержать ее с нами…

– Великодушный Шрив, – фыркнул Фредерик. – Он отдает всего себя театру. Какое самопожертвование! Мне дурно!

Катервуд вскочил. Правой рукой он схватил актера за грудки. Не обращая внимания на резкую боль в руке, он приподнял Фредерика со стула.

– Ты хочешь, чтобы твои гнилые зубы остались при тебе?

– Мальчики, – заметила Ада. – Она может спуститься сюда в любую минуту.

– Хочешь? – Шрив ткнул Фредди кулаком в подбородок.

– Отпусти. – Он с трудом оторвал от себя руку Шрива. – Отпусти! Можешь не волноваться. Я не нарушу слова. Все равно она не в моем вкусе.

– Доброе утро, детка, – весело сказала Ада. – Я уже собиралась идти будить тебя. Ты чуть не пропустила завтрак, а у нас сегодня оладьи.

Миранда пристально посмотрела на двух мужчин, которые мило улыбались ей. Фредерик поправил свою рубашку и предложил ей стул.

– Садись, милочка. Садись. Тебе нельзя пропускать завтрак. После такой замечательной игры ты, должно быть, умираешь с голоду.

Миранда недоверчиво посмотрела на него, потом перевела взгляд на Шрива, который улыбался ей.

– Я… Вы думаете, что я все сделала правильно?

– Правильно! – воскликнула Ада. – Ты замечательно играла. Разве ты не слышала, как они хлопали?

Майк тоже улыбнулся, передавая ей сироп.

– Все было хорошо, Миранда.

– Вы действительно так думаете? – Ее взгляд скользил по их лицам – настороженный, немного испуганный, ожидающий их осуждения. К счастью, они, кажется, были довольны ее игрой. Но знали ли они, чем она занималась со Шривом? Они, конечно, станут презирать ее, если узнают об этом, вместо того, чтобы хвалить ее за хорошую игру.

Шрив ободряюще улыбнулся ей и поднял чашку с кофе.

– За новую восходящую звезду – Миранду.

Когда остальные тоже подняли чашки, чтобы приветствовать ее, Миранда облегченно вздохнула. Они ничего не знают. По крайней мере, они не прогонят ее.

Ада обняла ее за плечи.

– Ешь оладьи, детка. У нас сегодня два спектакля.

– Да, – подтвердил Шрив. – И нам надо еще раз пройти твою роль до начала выступления.

При упоминании о двух спектаклях у нее сразу пропал аппетит. Она в отчаянии смотрела на тарелку с горячими оладьями. Они будут лежать как камни у нее в желудке. Миранда отодвинула тарелку. Все четверо удивленно посмотрели на нее. – Лучше я не буду есть, – только и сказала она, обводя их всех взглядом.

Они один за другим опустили глаза.

– Ты сможешь плотно поужинать после спектакля, – сказал Шрив и похлопал ее по руке.

– Я думаю, мы нашли ее.

Уэстфолл нахмурился.

– В самом деле?

Паркер Бледсоу вынул свой блокнот из кармана.

– Молодая актриса, выступающая под именем «Миранда» – без фамилии – примерно того же возраста и напоминающая ее по описанию, работает в труппе в театре «Маджестик» в Сент-Луисе, Миссури.

– Играет? – удивленно переспросил Уэстфолл. – На сцене?

– Верно. По сообщению, она каждый вечер играет то в одном спектакле, то в другом уже в течение трех месяцев.

Уэстфолл покачал головой.

– Я сомневаюсь, что это дочь моей жены. Она еще совсем ребенок. Ей только совсем недавно исполнилось семнадцать. Заурядная внешность, никакой сценической подготовки.

– Предыдущий ангажемент труппы был в Чикаго. Об этом сообщается в их афишах. Там же указано, что Миранда – дебютантка.

Лицо Уэстфолла помрачнело.

– Что это за театр?

– Пока я не знаю. Могу навести справки. Если вы дадите распоряжение, я могу завтра же отправиться в Сент-Луис. Если эта девушка – именно та, которую вы ищете, я привезу ее через несколько дней. – Сыщик ждал, пока Уэстфолл задумчиво кусал губу. – Конечно, я не могу быть абсолютно уверенным, но след кажется верным. Имя наводит на эту мысль. Это не «Мэри» и не «Бетти». Миранда. Редкое имя.

Уэстфолл колебался. Сквозь закрытую дверь Бледсоу слышал голоса. Детский голос задавал вопросы, женский отвечал. Потом раздался радостный возглас, звук открываемой двери – и все стихло. Только тикали каминные часы.

– Поезжайте в Сент-Луис, – произнес наконец Уэстфолл. – Узнайте, она ли это. Добудьте всю информацию. Что она играет? Как она оказалась в театре? Как она живет? Но не выдавайте себя. Когда вы все узнаете, я приму решение исходя из интересов моей семьи. – Он кивнул головой в сторону двери, давая понять, что тоже слышал доносившиеся оттуда звуки.

– Такая информация может дорого стоить, – напомнил ему Бледсоу.

Уэстфолл пожал плечами.

– Во время военных действий от надежной информации зависит жизнь и смерть. Непредвиденные повороты событий обходятся гораздо дороже.

– Вы, случайно, не Миранда Драммонд? Вздрогнув и побледнев, Миранда подняла глаза на стоявшего перед ней высокого мужчину в форме кавалерийского офицера.

Взяв протянутую руку, он склонился над ней, но его глаза не отрываясь смотрели ей в лицо.

– Готов поклясться, что не ошибся. Вы – дочь Френсиса Драммонда.

Ощущая неприятный холодок в желудке, Миранда тем не менее улыбнулась.

– А вы не представились, сэр.

– Простите. Я – Рид Филлипс. Я служил с вашим отцом в форте Галлатин.

Миранда испуганно посмотрела по сторонам. Шрив и остальные «Сыновья Мельпомены» знали только ее имя. Хотя она отдала свое сердце и тело Шриву Катервуду, она так и не назвала ему своего полного имени. Иногда ей хотелось рассказать ему всю свою историю, но тогда ей пришлось бы сознаться, сколько лет ей на самом деле. А это могло его рассердить.

Конечно, потом его гнев прошел бы, в этом она была уверена. Труппа сейчас имела один из лучших ангажементов, как сказала ей Ада. Они перебрались из театра на Кларк-стрит в более престижный «Маджестик». Миранда получила очень хорошие отзывы критика, который видел ее в роли Беатриче в спектакле «Много шума из ничего». Им не удастся так легко найти актрису, чтобы заменить ее. К тому же она обнаружила, что ей самой нравится играть. Она не хотела покидать театр. Она не покинет его, если только ее мать каким-то образом не узнает, где она находится, и не приедет за ней.

– Я…

– Вы очень похожи на него. – Мужчина в военной форме выпрямился с довольной улыбкой. – Эти голубые глаза. На всей земле нет вторых таких голубых глаз. Я знаю, что не ошибся. Пока я жив, я никогда не забуду их.

Опасаясь, что он может выдать ее, Миранда остановила Филлипса.

– Майор Филлипс, я прошу вас не продолжать этот разговор.

Он пристально посмотрел на девушку. Потом его взгляд упал на Фредерика и Шрива, стоявших неподалеку. Он пожал плечами.

– Как вам будет угодно, дорогая моя. Я просто подошел, чтобы выразить вам свое восхищение.

Он поклонился и собрался уйти. Вдруг Миранде отчаянно захотелось поговорить с кем-то из дома или по крайней мере из того дома, где она когда-то была счастлива.

Несколько дней назад ей исполнилось семнадцать лет. Одна, вдали от своей матери, она никому не сказала об этом событии, тем более Шриву, который в эту ночь опять занимался с ней любовью. Никто из членов труппы не праздновал день ее рождения, потому что она не решалась назвать им свой возраст. Она схватила майора за рукав.

– Может быть, встретимся позднее? Он взглянул на ее маленькую руку.

– С удовольствием.

– После спектакля я всегда ужинаю.

– Ресторан в гостинице поблизости открыт всю ночь. Могу я пригласить вас?

Миранда улыбнулась.

– Я с радостью принимаю ваше приглашение.

– Что здесь происходит? – Шрив подошел к ее стулу, изобразив подобие улыбки.

Миранда испуганно подняла на него глаза.

– Я хочу представить тебе майора Рида Филлипса. А это мистер Катервуд; вы видели его сегодня в роли Бенедикта.

С довольной улыбкой Филлипс протянул Шриву руку.

– Я только что пригласил мисс Миранду поужинать со мной в гостинице.

Она оживленно посмотрела на Шрива.

– Майор Филлипс так любезен! Теперь мне не придется ужинать одной у себя в комнате.

Шрив нахмурился. Он продолжал держать руку Филлипса.

– Боюсь, это невозможно. Мисс Миранда должна отдыхать после спектакля. Она должна поесть и сразу же лечь в постель.

– Но я нисколько не устала, – запротестовала Миранда.

– Я уверен, вы меня понимаете. – Шрив сильнее сжал руку майора.

Филлипс поморщился, но он был далеко не слабым человеком. Руки, которые седлали лошадей, чистили и собирали оружие, и вообще выполняли множество других обязанностей кавалерийского офицера, не могли подкачать. В ответ он тоже сильно сдавил пальцы Шрива.

– Мне кажется, леди должна сама принять решение.

Теперь Шрив поморщился и изо всех сил сжал руку соперника.

– Она не просто леди, но еще ведущая актриса нашей труппы. Она не может встречаться с посторонними.

У Филлипса на скулах заходили желваки.

– Я – старый друг ее семьи.

Теперь они стояли, напряженно сжимая руки друг друга так, что их пальцы побелели.

– Прекратите, – зашипела на них Миранда. – Сейчас же прекратите.

Осознав, что они находятся на грани скандала, мужчины разжали руки. Потом каждый из них начал потихоньку потирать свои онемевшие пальцы.

– Шрив, я все равно должна где-то поужинать. Я считаю, что я буду в полной безопасности в компании старого друга нашей семьи. Я с удовольствием принимаю ваше приглашение, майор Филлипс, но Шрив прав. Вы должны проводить меня в гостиницу сразу после ужина. – Она улыбнулась обоим мужчинам по очереди.

Прежде чем Миранда успела что-то еще сказать, Шрив схватил ее за руку и увлек в сторону.

– Ты не пойдешь ужинать с совершенно посторонним человеком.

– Он не посторонний человек. Он – друг семьи.

Шрив искоса посмотрел на майора.

– Он слишком стар для тебя. И, вообще, каким образом он связан с твоей семьей?

Миранда замерла. Признание того, что майор армии был старым другом ее отца, могло создать для нее большие проблемы.

– Это не важно. Все равно моя семья больше не хочет меня видеть, но он, кажется, не знает об этом. Он даже не сразу узнал меня.

Черные глаза Шрива буравили ее взглядом. Губы под аккуратно подстриженными усиками недовольно кривились.

– Значит, он не настолько близкий друг.

– Да, не настолько.

– Тогда тебе лучше не ходить с ним. Ты его совсем не знаешь.

Почему он так рассердился? Она уже хотела согласиться с ним, потом передумала и гордо вскинула голову.

– Я давно не видела его, но я хочу с ним встретиться. Могу же я время от времени ужинать со своими друзьями?

– Тебе надо отдыхать.

– Ты тоже не каждый вечер отдыхаешь, – парировала она. – Ты уходишь куда-то играть в карты. Иногда ты не возвращаешься до рассвета. Я все это знаю. Так почему же я все время должна ужинать у себя в комнате, а потом сразу ложиться в постель?

Выражение его лица сразу изменилось. Недовольно передернув плечами, он едва сдерживал гнев.

– Потому что актриса должна заботиться о своей красоте.

– Тогда я понимаю, почему Шейла Тайрон не захотела больше играть. Зачем вообще становиться актрисой? Я никуда не могу пойти и не могу ничего делать кроме работы. Я даже ни разу не была на прогулке с тех пор, как играю Джульетту. Миранда, учи слова. Миранда, репетируй роль. Миранда, не испачкай костюм. Разве я не могу немного развлечься?

Губы Шрива скривились в язвительной улыбке.

– Разве тебе недостаточно развлечений, которые тебе даю я?

– Ради Бога… – Она бросила испуганный взгляд на Филлипса, который отошел подальше, чтобы не подслушивать их разговор. Но в этот момент Шрив вдруг обнял Миранду, и его губы прижались к ее губам.

Шрив Катервуд целовал ее на сцене каждый вечер. Восемь спектаклей в неделю – шесть вечерних и два утренних. Сначала это были откровенно чувственные поцелуи, рассчитанные на то, чтобы снять ее страх перед ролью и пробудить огонь в ее душе. Иногда этот метод оказывался столь эффективным, что она забывала свои слова, и ему приходилось подсказывать ей их. Потом они постепенно стали терять глубину. Миранда видела, что Шрив больше думает о реакции публики, размышляет о продолжительности каждого поцелуя. И только по ночам он, когда она лежала рядом с ним в постели, страстными поцелуями доводил ее до неистовства.

Если бы он поцеловал ее так, она бы сдалась и сказала майору Филлипсу, что не будет ужинать с ним.

Но этот поцелуй был совершенно иным. Наказывая ее, он требовал от Миранды полного подчинения его воле. Руки Шрива властно обнимали ее тело, скользили вниз по спине, сжимали талию. В комнате воцарилась тишина, когда он прижал ее к себе, демонстрируя всем, что она принадлежит только ему.

– Шрив! – Протестующий возглас замер у нее на губах. Он чуть отстранился, но не оторвал губ от ее рта. Поцелуй стал более страстным. Губы Шрива ласкали ее губы легкими поцелуями, он проводил языком то по ее верхней губе, то нижней.

Миранда почувствовала, как жар опаляет ее тело. Она начала переминаться с ноги на ногу. Костюм Беатриче вдруг показался ей слишком легким, неспособным скрыть ее пылающее огнем тело. Шрив намеренно терзал ее. Она была ему безразлична, он лишь хотел, чтобы она подчинилась его воле.

– Чудовище, – прошипела она сквозь стиснутые зубы.

Он отстранился и, язвительно усмехнувшись, посмотрел на нее.

– Иди, – прошептал он, повернув ее лицом к двери. Его дыхание коснулось локона у нее за ухом. Она поежилась. Шрив почувствовал трепет ее тела и улыбнулся шире. – Иди развлекайся. Но когда ты вернешься, ты вернешься ко мне.

Она через плечо посмотрела на него.

– Шрив…

– Иди. – Он легонько подтолкнул ее.

Когда дверь за ней закрылась, Шрив нахмурился. Он должен был удержать ее, и к черту этого офицера, пригласившего ее поужинать. Миранда принадлежит ему, Шриву. Она его актриса, его любовница, его творение. Она принадлежит ему душой и телом.

 

Сцена восьмая

– Он послал их на смерть! У Кларендона был тайный приказ провести отряд через перевал Лодж-Трейл и при встрече с сиу вступить с ними в бой и уничтожить, когда полковник знал… Черт! Для всех остальных они уехали встречать фургоны, но на самом деле он намеренно послал маленький отряд на смерть!!! Он знал, насколько сиу превосходят их по численности. Знал, насколько Кларендон честолюбивее вашего отца и плохо ориентируется в сложившейся ситуации. – Рид Филлипс залпом осушил стакан, не ощущая вкуса горьковатого красного вина. Поставив пустой стакан, он потянулся за бутылкой, но обнаружив, что в ней уже ничего не осталось, нетерпеливым взглядом начал искать официанта.

Напротив него сидела Миранда, окаменев от нахлынувших на нее воспоминаний. Образы прошлого вставали у нее перед глазами. Она видела мертвое лицо отца, голову со снятым скальпом, безжалостно перерезанное горло. Она сжала в руке бокал, поднесла его к губам и поспешно поставила обратно – вино было цвета крови. У нее судорожно сжалось горло.

– Я… Вы, должно быть, ошибаетесь. Это невероятно.

Появился официант, открыл новую бутылку и наполнил стакан Филлипса. Майор выпил и покачал головой. Несмотря на большое количество выпитого, он не был похож на пьяного.

– Я не ошибаюсь. Я так и сказал им на суде.

– На суде?

– У него были хорошие адвокаты. Слишком хорошие. Негодяи. – У него был такой взгляд, что, казалось, он мог бы испепелить им кого угодно. – Они вытащили его, опорочив доброе имя Боба. И Френсиса тоже. И суд его оправдал.

Миранда схватилась за край стола.

– Следовательно, полковник Уэстфолл в действительности не совершал никакого преступления? – спросила она.

– Преступления? Проклятье! Да он самый настоящий преступник! – Филлипс наклонился вперед, его светлые глаза пристально посмотрели ей в лицо. – Они назвали это дело «резней Кларендона». Как будто Боб мог сделать это вопреки приказу. Он был хорошим солдатом. Надежным другом. Порядочным человеком.

– Н-но он завел отряд в засаду. – Она отчаянно выискивала в памяти обрывки воспоминаний. – Он мечтал прославиться. Я слышала, как об этом говорили несколько человек.

Филлипс не обратил внимания на ее возражения, вообще не обратил внимания на нее. Он налил себе еще.

– Это надо было назвать «резней Уэстфолла». Это он все устроил.

На этот раз она дождалась, пока майор успокоится. Напряженно глядя ему в лицо, внутренне похолодев, она задала неизбежный вопрос:

– Зачем?

Это короткое слово как бы повисло в воздухе. Миранде показалось, что Филлипс не собирается отвечать. Потом он взял себя в руки. Пристально глядя ей в глаза, майор откинулся на спинку стула, забыв о стакане с вином.

– Как вы оказались здесь, на сцене? Вам же еще нет восемнадцати. Когда я видел вас последний раз, вы были совсем маленькой девочкой.

Миранда смутилась от неожиданного поворота разговора, потом быстро нашлась.

– Я – актриса. Я зарабатываю себе на жизнь.

– А где ваша мать? Как ее звали?

– Рут.

– Ах да. Прекрасная Рут Драммонд. С чудесными локонами золотистых волос. И очаровательными голубыми глазами. Такая прекрасная, что взгляд и руки Бена Уэстфолла постоянно тянулись к ней.

– Моя мама… – сердито возразила Миранда.

– …больше находилась в доме командира, чем в своем собственном, – раздраженно произнес он. – День за днем.

– Она ухаживала за миссис Уэстфолл.

– Конечно. Сидела у ее постели.

– В ваших словах нет логики. Он презрительно усмехнулся.

– Подумайте лучше. Вы ведь не настолько наивны. Тот мужчина, которого вы мне представили, кажется не слишком одобрял идею нашего совместного ужина. – Вдруг раздражение, которое он сдерживал весь вечер, прорвалось наружу. – Вы тоже сидите у его постели? Держите его за руку? На сцене и вне ее?

Миранда почувствовала, что краснеет. Она прижала дрожащую руку к губам.

– Я не…

Филлипс прервал ее возражения нетерпеливым жестом руки.

– Всем известны нравы актрис. Вы разгуливаете по сцене, демонстрируя зрителям свои ноги и грудь.

Миранда смяла салфетку и бросила ее на стол.

Филлипс, немного придя в себя, поспешно положил руку ей на запястье.

– Не уходите. Закончите свой ужин. Вы, вероятно, не каждый вечер получаете такой хороший ужин.

Она смутилась, потому что он был прав. Она еще не успела попробовать отличный ростбиф.

– Прошу вас, – попросил он.

Она уступила, хотя явно была уязвлена его словами.

Майор наклонился вперед; его шепот был предназначен лишь ей.

– Послушай меня, Миранда Драммонд. Мне безразлично, чем ты занимаешься. Это твое дело. Здесь нет Френсиса Драммонда, который мог бы предостеречь тебя. Боже, какой скандал он устроил бы по этому поводу!

Миранда попыталась высвободить руку, но он не выпустил ее.

– Но если тебе приходится таким образом зарабатывать себе на жизнь, то тебя нельзя в этом винить. Это еще одно преступление Уэстфолла. Интересно, потерял он от этого сон или нет.

Щеки Миранды вспыхнули.

– Он женился на моей матери, – прошептала она.

– Невероятно! Этот негодяй… – Филлипс поставил стакан. – В этом мире нет справедливости. Никакой. По его вине гибнет восемьдесят человек, и как он платит за это? Никак. Он получает то, что хотел. Остается полковником и получает вдову Френсиса Драммонда.

– Он пришел засвидетельствовать свое почтение, – тихо сказала Миранда. – Пришел с визитом, чтобы узнать, как она живет.

Филлипс горько рассмеялся.

– В самом деле. Он беспокоился. Он хотел узнать, как она живет, – повторила Миранда. – Он был озабочен нашей судьбой после смерти п-папы. – Ее голос дрогнул.

– Я полагаю, его больная жена наконец умерла.

Миранда промолчала.

– Вероятно, он даже не дождался, пока засыплют землей ее могилу, а сразу поехал к твоей матери. Очень настойчивый человек этот Бен Уэстфолл.

– Я н-не знаю…

Взгляд майора затуманился, голос стал глухим и печальным.

– Боб Кларендон был моим другом. Мы вместе учились в Уэст-Пойнте. Он был отличным солдатом. Мы с ним хотели служить вместе, вместе продвигаться по службе, и в конце концов многого добились. Он хотел изгнать этих проклятых индейцев с их земли. Паразиты. Настоящие паразиты.

От этих слов Миранда похолодела. Брат Белого Волка был индейцем, как и его мать. Но факт оставался фактом: сиу и шайены разрушили форт Галлатин, сожгли его, едва только Второй кавалерийский полк покинул его по договору с Красным Облаком. Индейцы были очень серьезными противниками.

В голосе Филлипса исчезли печальные нотки; он стал суровым.

– Мы должны были пойти на подмогу. Должны были спасти Боба. – Он посмотрел на Миранду. – Ты тогда кричала на нас. Просила нас спасти отца. Мы должны были это сделать. Когда та лошадь вернулась…

– Веллингтон.

– Лошадь твоего отца. Миранда кивнула.

– Уэстфолл не тронулся с места. Негодяй. Он послал их умирать. Восемьдесят человек погибли, потому что ему нужна была твоя мать.

Девушка покачала головой.

– Вы ошибаетесь! Такого не могло быть. Это чудовищно. Никто не мог бы так поступить.

Майор бросил на нее взгляд, полный сочувствия к ней и одновременно презрения к полковнику.

– Уэстфолл мог.

В повисшей между ними тишине Миранда боролась с охватившей ее болью. Отец, которого она любила больше всех на свете, погиб потому, что другой мужчина решил завладеть ее матерью. А теперь этот человек был ее мужем. Девушку терзали бессильный гнев и боль. Она задрожала и прижала руки к груди.

Тишина становилась все напряженнее. Ростбиф стыл на тарелке. Филлипс осушил стакан вина и собрался налить себе еще, когда Миранда положила руку на край стола.

– Я бы хотела уйти. Я больше не могу есть.

– Я провожу вас в гостиницу. – Майор достал из кармана пачку банкнот и отсчитал несколько хрустящих бумажек. Официант бросился отодвигать стул Миранды. Она встала и покачнулась; смятая салфетка упала на пол. Филлипс подал ей руку, но она ничего не различала из-за застилавших ей глаза слез.

Стоявший на крыльце гостиницы Шрив заметил их еще издали. Он нахмурился, увидев, как Миранда опирается на руку своего спутника. Только выйдя им навстречу, он услышал ее сдавленные рыдания.

Внезапно весь его гнев вырвался наружу. Он встал между ними, оттеснил Миранду к стене и схватил Филлипса за лацканы мундира.

– Что вы ей сделали, черт возьми?

Рука майора легла поверх его руки.

– Я просто рассказал ей правду, которую она предпочла бы не знать.

– Что ты ей сказал, негодяй… – Левый кулак Шрива пришелся точно в челюсть майора.

– Шрив!

Филлипс покачнулся. Лацкан мундира затрещал, но он сам быстро освободился.

– Вы еще пожалеете об этом.

– Шрив, прекрати! – закричала Миранда. Шрив взглянул в ее сторону.

– Что он сказал тебе такого, что заставило тебя заплакать? Он не…

У Шрива захватило дух, когда удар майора пришелся ему как раз под ребра. Боль почти парализовала его. Согнувшись пополам, он начал медленно оседать на мостовую. Его колени еще не коснулись земли, когда Филлипс нанес ему удар в висок.

– Майор Филлипс!

Майор повернулся к Миранде и отвесил ей церемонный поклон.

– Поверьте, мисс Драммонд, я очень сожалею, что расстроил вас. Я никогда не стал бы говорить с вами на эту тему, если бы знал, сколько боли принесет вам этот разговор. В конце концов вы лишь одна из невинных жертв всей этой истории.

Охваченная ужасом Миранда оторвала взгляд от лежавшего на боку Шрива. Он, казалось, был без сознания.

– Ради Бога, майор Филлипс, прошу вас, уходите. То, что вы рассказали мне, слишком ужасно. Я не знаю, во что мне верить. Но хуже всего то, что вы причинили боль мистеру Катервуду, который помог мне в трудную минуту.

– Я только рассказал вам о том, что случилось, мисс. Если вы предпочитаете оставаться в неведении… – Филлипс потер ушибленную руку.

– Шрив, Шрив, ты можешь двигаться? – Не заботясь о том, что подумает Филлипс, не обращая внимания на грязь под ногами и собиравшихся зевак, она опустилась на колени рядом со Шривом. Подложив руку ему под голову, она попыталась приподнять его. Затуманенным болью взглядом Шрив посмотрел на усмехающегося майора и попытался подняться, но голова у него закружилась, и он упал.

Филлипс церемонно поклонился и спокойным шагом удался.

Миранда посмотрела ему вслед. Слезы по-прежнему текли у нее из глаз, но она уже не помнила, по какой причине она их проливала.

– М-Миранда. – Шрив потянул ее за рукав. – Он не обидел тебя?

Она взглянула ему в лицо, освещенное льющимся из окон гостиницы светом. Огромный синяк уже начал выступать у него под левым глазом. Завтра у него будет ужасный вид.

– Нет, – прошептала она. – Он не обидел меня.

– Тогда почему ты плакала? – Две слезинки все еще катились у нее по щекам. – Ты все еще плачешь.

Она быстро тряхнула головой.

– Не беспокойся. Вставай. Нам надо вернуться в номер и привести тебя в порядок.

– Что он тебе сказал? – настаивал Шрив. Она положила его руку себе на плечо.

– Ты можешь стоять?

– Конечно, могу. – Со стоном и проклятиями в адрес майора Шрив кое-как поднялся, опираясь на плечо Миранды. – У этого негодяя сильный удар.

– Этот негодяй – кавалерийский офицер. Он служил на западных рубежах, а там держат только крепких парней.

Вместе они осторожно поднялись по ступеням.

– Откуда ты его знаешь?

Миранда помедлила, потом решила сказать правду. Это признание не могло причинить ей вреда.

– Мой отец был солдатом.

– Он служил под командованием этого человека?

Миранда помогла Шриву лечь в постель.

– Нет. Они служили вместе на границе под началом одного командира.

– И он узнал тебя?

– Да. – Она взяла в руки кувшин. – Он пуст. Я сейчас принесу свежей воды и оботру тебе лицо. – Она вернулась не сразу. Когда же она вновь вошла в комнату, ее лицо было совершенно спокойно, следы слез исчезли.

На все вопросы Шрива Миранда больше ничего не ответила. Уложив его в постель, она покинула комнату, которую они занимали вместе, и ушла ночевать к Аде.

– Нам предлагают новый ангажемент в Чикаго, – объявил Шрив, размахивая письмом.

– На Стейт-стрит? – с надеждой спросил Фредерик.

– Ну, нет. В «Меридиане».

– В такой дыре.

Миранда почувствовала холодок в груди. «Меридиан». Именно туда водил ее и ее мать Уэстфолл, когда она впервые увидела Шрива в роли Ромео.

– Зачем мы им понадобились? Они же сказали, что мы ни на что не годимся, – недоуменно произнес Майк.

Шрив кивнул в сторону Миранды и улыбнулся.

– Очевидно, до них дошла слава нашей ведущей актрисы. Ее имя тоже вписано в контракт.

– Мое имя?! Фредерик осклабился.

– Все дело в твоих прелестях. Они ими восторгаются, дорогуша.

Миранда невольно прижала руки в груди. Ее щеки порозовели от смущения.

– Не обращай на него внимания, детка. – Ада обняла девушку за плечи. – Я уверена, что они слышали, какая ты хорошая актриса.

– Хорошая актриса, как же! Каждый раз как она наклоняется, весь зал может видеть то единственное представление, на которое она способна.

К удивлению Миранды, за нее вступился Джордж.

– Уймись, Фредди. Она неплохо играет. В любом случае, какая тебя разница, по какой причине нас туда приглашают? Тебе надо дать этому городу отдохнуть. Ты провел слишком много ночей в порту.

Это загадочное замечание странным образом подействовало на англичанина. Он резко повернулся к Джорджу, его лицо покраснело, глаза налились кровью. Джордж лишь прищурился, но выражение его лица не изменилось. Фредерик быстро взял себя в руки и беспечно провел рукой по волосам.

– В Чикаго тоже есть свои развлечения.

– Когда мы выезжаем? – поинтересовался Майк.

Шрив аккуратно сложил письмо и спрятал его в нагрудный карман.

– В конце месяца.

– Они платят нам больше, чем мы получаем здесь?

– Немного больше, что весьма удивительно, ведь раньше они платили нам намного меньше. – Шрив взял руку Миранды и с галантным поклоном поднес к губам. – Ты принесла нам удачу и деньги.

Она выдернула свою руку из его руки.

– Я не могу туда ехать.

Все изумленно уставились на нее.

– Что?

– Она рушит все наши планы.

– Ох уж эти женщины!

– Что за капризы!

Миранда попятилась и покачала головой.

– Я не могу вернуться в Чикаго.

– Бедная девочка, – сочувственно сказала Ада, – ведь это тот самый город, откуда она убежала.

Шрив подошел к девушке.

– Тебе не стоит беспокоиться. Все будет хорошо. Поверь мне. Ты можешь не встречаться со своей семьей, если не хочешь. – Он с беспокойством взглянул на остальных членов труппы. – Пожалуй, будет даже лучше, если ты не станешь с ними встречаться. Иногда родители начинают… э-э… завидовать успеху, которого добилась их дочь. Конечно, ты будешь очень хороша в костюме Джульетты. Ты очень красивая. Если они увидят тебя, они, вероятно, будут очень гордиться тобой.

– На афишах стоит только твое имя, – напомнил Майк. – Скорее всего они даже не узнают, что ты в городе, если ты не дашь им знать о себе. – Он и Джордж переглянулись.

На лице Фредерика появилась презрительная усмешка.

– А с другой стороны, они могут и узнать. Конечно, это всего лишь вероятность. Ее семейка едва ли будет счастлива увидеть, как она разгуливает по сцене в ночной сорочке с глубоким вырезом, выставив все свои прелести напоказ.

Шрив резко обернулся и хотел схватить комика за шиворот, но Фредерик отскочил в сторону и спрятался за спину Джорджа. Ада обняла Миранду за плечи, но девушка продолжала упрямо качать головой.

Насупившись, Шрив подошел к двери и распахнул ее.

– Убирайтесь. Все. Я хочу поговорить с Мирандой наедине.

Когда все покинули комнату, он взял ее под руку.

– Ну что ты, дорогая…

– Я не могу вернуться в Чикаго. – Она попыталась освободиться, но он крепко прижал ее к себе, заставляя ощутить жар своего тела.

– С тобой ничего не случится, обещаю. – Его голос стал нежным, глубоким. Шрив возвышался над ней, его губы почти касались ее лба. – Ты не должна беспокоиться. Разве я плохо заботился о тебе?

Когда она не ответила, а только отвернулась, он поцеловал ее в висок.

– Разве не так?

– Я не могу вернуться, – повторила она. Особенно после того, что сказал мне майор Филлипс.

– Теперь мы – твоя семья, – мягко продолжал убеждать ее Шрив. – Нам небезразлично, что будет с тобой, но и тебя тоже должно волновать, что будет со всеми нами.

– Ты не хочешь меня понять. – Она, возможно, могла столкнуться лицом к лицу с Уэстфоллом. Она чувствовала, что не выдержит такой встречи. Неуверенная до конца в том, что она о нем услышала, она не могла с ним встречаться.

– С нами ты будешь в полной безопасности, – продолжал Шрив. – Можешь поверить: мы не позволим, чтобы что-то случилось с нашей восходящей звездой.

На лице девушки появилось выражение ужаса, когда она осознала, какие опасности грозят ей. В ушах у нее звучали слова Филлипса: «Знаю я этих актрис, демонстрирующих на сцене свои ноги».

А что, если ее мать окажется в зале и увидит дочь на сцене? А если она к тому же узнает, что ее дочь спит со Шривом Катервудом? Миранда задрожала и начала вырываться из рук Шрива, повторяя:

– Ты ничего не понимаешь. Он удержал ее.

– Тогда объясни мне.

– Я не могу вернуться.

– Мы будем рядом с тобой. К тому же твои родители, возможно, даже не узнают, что ты в городе. Они никогда не догадаются, что маленькая девчонка, которая забралась в наш фургон, и знаменитая, прекрасная Великолепная Миранда – один и тот же человек. – Его голос поднялся до героического пафоса.

Миранда покачала головой.

– Ты не знаешь, о чем ты просишь.

– Миранда. – Вдруг его голос стал абсолютно серьезным. – Ты должна поехать с нами. Мы оставили тебя у себя, дали тебе работу, кров, кормили, одевали тебя. Мы учили тебя. Мы помогли тебе. Благодаря нам ты приобрела известность. Как ты можешь быть столь неблагодарной. Старушка Ада, Джордж, Майк – твои друзья. А как насчет меня?

– Я не могу вернуться в Чикаго. Шрив глубоко вздохнул.

– Куда же ты пойдешь?

Вопрос произвел эффект пощечины.

– Куда пойду?

Он пожал плечами.

– Конечно. Мы не можем отказаться от этого ангажемента. Я не знаю, где мы найдем тебе замену за такой короткий срок. Интересно…

Миранда прижала руки к щекам, чувствуя, что Шрив наблюдает за ней из-под опущенных ресниц. Она дрожала. Ей невероятно повезло, когда она попала в эту труппу. Последние месяцы убедили ее в этом. Она не раз видела у дверей театра ярко накрашенных девушек, иногда даже моложе себя, которые пытались привлечь внимание одиноких мужчин. Она знала, какая судьба ее ждет. Если она покинет Шрива Катервуда, куда она пойдет? К кому она пойдет?

– Мне очень не хочется расставаться с тобой, – тихо сказал он, поворачиваясь к двери.

Миранда поежилась, потом дрожащей рукой потянула его за рукав:

– Что мы будем играть?

Шрив засмеялся, обнял девушку и поцеловал в лоб.

– Мне хочется сделать что-нибудь новое. В твоей Джульетте уже появилась глубина характера. Пора тебе расширить свой диапазон.

– Мне опять придется носить ночную сорочку на сцене?

Он чмокнул ее в кончик носа.

– У тебя будет венок в волосах, и ты будешь петь.

– Я? Петь?

– Твоя героиня – сумасшедшая, и если ты будешь петь не в такт музыке, ничего страшного. Тебе придется учить новую роль по дороге.

– Что это за роль?

– Ты будешь играть Офелию, а я – Гамлета. – Прежде чем она успела что-либо возразить, он закрыл ей рот поцелуем.

– Он сказал, что в этой пьесе я не буду выходить на сцену в ночной сорочке.

– Стой спокойно, – сказала Ада, держа во рту булавки. – Я не смогу подогнать костюм по твоим меркам, если ты не перестанешь вертеться.

– Это ночная сорочка Шейлы, она играла в ней королеву. Я играю не королеву. Я – Офелия. Я специально спрашивала Шрива, придется ли мне надевать сорочку, а он сказал, что у меня на голове будет венок и я буду петь. – Миранда приподняла подол и посмотрела, насколько прозрачной была ткань.

– Не беспокойся, детка. – Ада подколола плечо, поднимая вырез на целый дюйм. – В этом костюме ты будешь играть бедную девушку, которая лишилась рассудка, так что публика будет смотреть на тебя совсем иначе. И к тому же ты – не распутница, а порядочная девушка. – Она наклонилась и занялась оборками на сорочке. – По-твоему, Чикаго изменился? Для меня он остался прежним. Холодно и ветрено даже весной. Не слишком приятное место.

Миранда опустила подол и посмотрела на костюмершу.

– Шрив обещал мне, что мне больше не придется выходить на сцену в одной сорочке. Он обещал, что на мне будет накидка.

– Мы завьем твои волосы в густые локоны, которые закроют грудь. Это будет лучше любой накидки. У тебя уже было время прогуляться по городу?

Миранда проигнорировала попытку Ады переменить тему разговора.

– У меня не настолько длинные волосы.

– Я найду для тебя парик. Миранда застонала.

– Неудивительно, что у актрис такая дурная репутация. Мы разгуливаем по сцене в нижнем белье.

Ада закончила работу и помогла Миранде снять костюм.

– Ты порядочная девушка, детка. Каждый это сразу увидит.

Миранда взяла свое платье со спинки стула. Опустив голову и сосредоточенно выворачивая его на лицевую сторону, она пробормотала:

– Ты же знаешь, что это не так, Ада. Костюмерша скрестила руки на своей пышной груди.

– И ничего я не знаю. Ты – порядочная девушка. Ты честно зарабатываешь себе на жизнь.

Миранда надела платье и начала застегивать пуговки на лифе.

– Ничего я не зарабатываю.

– Конечно, зарабатываешь, детка. Ты получаешь жалование…

Голос Миранды дрогнул.

– Нет. Шрив ни разу не платил мне.

– Ни разу не платил? Боже правый! Миранда грустно улыбнулась. Заученным тоном она произнесла:

– Я должна радоваться, что у меня есть крыша над головой и хорошая работа. Мне не нужны деньги. – Ее голос дрогнул. – Я все равно никуда не могу пойти. Люди узнали бы меня… и поняли… что я сделала… что делаю.

Ада прижала ладони к щекам.

– Ну, что вы, мисс Миранда, люди никогда не подумают о вас плохо.

– Зрители бросают в актеров гнилые овощи и даже камни. Шрив сказал мне об этом.

Костюмерша закатила глаза к небу.

– Ну, возможно, когда на сцене плохо играют. Но ты хорошая актриса, дорогая моя. Так, значит, поэтому ты все время остаешься в гостинице или вертишься за кулисами, помогая мне?

Ей ответом был лишь хлюпающий звук и быстрый кивок головы.

Ада обняла девушку за поникшие плечи.

– О Боже мой! Послушай, детка. Тебе надо чаще бывать на свежем воздухе. Тебе вредно все время оставаться за кулисами. И не беспокойся о том, что подумают люди. Они не знают…

– Вы же слышали Фредди.

– Фредерика Франклина? Глупости. Не обращай на него внимания. Если публика будет бросать камни в актеров, то прежде всего в таких, как он. Он ведь… – Она замолчала, заметив недоуменный взгляд Миранды. Девушка ничего не знала о Фредди. – Тебе просто не стоит беспокоиться. Ты порядочная девушка. Это всякий скажет.

– Нет. – Миранда высвободилась и бросилась к двери. – Я знаю, какая я. Не надо меня оправдывать.

– Ну что ты, детка…

Не в силах продолжать этот разговор, Миранда выбежала из комнаты.

– Черт возьми, Ада, ты должна знать, куда она пошла.

Костюмерша не спеша воткнула иголку в шитье и бросила на Шрива сердитый взгляд.

– Я лишь знаю, что она была очень расстроена, когда узнала, что ей придется выходить на сцену в ночной сорочке, хотя ты обещал ей, что этого больше никогда не будет.

Шрив потупился.

– Ее волосы прикроют ее.

– У нее не настолько длинные волосы.

– Тогда ты найдешь для нее парик.

– Именно это я и пыталась ей объяснить. А она ответила, что у актрис дурная репутация потому, что они выходят на сцену в нижнем белье.

Шрив беспомощно пожал плечами.

– Какие странные идеи возникают у нее в голове.

– Вовсе не странные, Шриви, мой мальчик. В конце концов ты ведь спишь с ней.

Он пожал плечами и смущенно отвел глаза.

– Так уж получилось, Ада. Подбоченившись, она гневно посмотрела на него.

– Ничего себе оправдание! Эта девушка попала к нам прямо из-под крылышка своей матери, и ты это знаешь, Шриви. А ты с такой легкостью лишил ее невинности, будто забрал леденец у малыша.

Шрив почувствовал, как у него запылали уши, и опустил голову.

– И ты даже не платишь ей жалование.

– Я даю ей все, что ей необходимо. Костюмерша погрозила ему пальцем.

– Я всегда считала тебя лучше многих мужчин. Но, видно, даже самые лучшие из вас могут совершать дурные поступки.

– Куда она пошла? – недовольным тоном спросил он.

– Откуда я знаю? Думаю, она пошла погулять по городу. Бедняжка всегда покидала гостиницу только с наступлением темноты, да и то только чтобы посидеть в театре за кулисами. Она так расстроена, потому что она считает себя падшей женщиной.

– Она не падшая женщина.

– Тогда кто же она?

– Она не падшая женщина, – упрямо повторил Шрив.

– Я скажу тебе, кто она. Она такая, какой ты ее сделал. Бедняжка убежала от скверной жизни дома в поисках чего-то лучшего для себя, но теперь она может оказаться даже в худшем положении. Если сейчас она убежит, то в этом будет и твоя вина. Заставить ее надеть ночную сорочку, когда ты обещал…

– К черту сорочку! – закричал Шрив. – Она может надеть бальное платье, мешок, монашескую рясу. Мне все равно. Давай больше не будем говорить об этом.

– Я приготовлю ей рясу. – Улыбка на лице Ады говорила о ее глубоком удовлетворении. – Публика будет думать, что она была в монастыре. В конце концов, он же сказал: «Ступай в монастырь».

– Но где она сейчас?

Не добившись от Ады ответа, Шрив поспешил в театр в надежде найти Миранду там. Нахмурившись, он обыскал все гримерные, все закоулки и укромные местечки, куда очень хрупкая девушка могла забраться, чтобы учить свою роль… или плакать. Мысль о том, что она может где-то сидеть и плакать, раздражала его. Ей абсолютно не о чем плакать. Она стала актрисой. А эта профессия требует определенной твердости характера. Так он и скажет ей, когда найдет ее.

Наконец он влетел в свою гримерную и бросился к чемодану. При виде замка у него застыла кровь. Кто-то открывал чемодан, в котором хранилась касса труппы. С замиранием сердца он открыл крышку. Ящичек с деньгами явно трогали. Чувствуя неприятный холодок в груди, он вынул его и открыл.

Деньги были на месте, хотя банкноты лежали в другом порядке. Быстро пересчитав их, он понял, что кто-то взял четыре-пять однодолларовых купюр. Серебряные и золотые монеты он не стал пересчитывать.

Такой скромный грабитель. Миранда!

Он выругался. Но куда она пошла и зачем?

 

Сцена девятая

Миранда постучала зонтиком в крышу наемного экипажа. Кебмен остановился и стал ждать, пока его пассажирка выйдет. Когда же этого не произошло, он наклонился и заглянул в окно. Девушка сидела, прижавшись спиной к подушкам, и пристально смотрела на дом на противоположной стороне улицы.

– Чего изволите, мисс?

Она вздрогнула и посмотрела на него с таким выражением, будто не осознавала, кто он такой. Потом она улыбнулась.

– Не знаю. То есть я хотела сказать: я не уверена, что это именно тот дом. Если вы немного подождете…

– Сколько угодно, мисс. Это ваши денежки. – Сказав так, он поудобнее устроился на козлах и приготовился ждать.

Сидя в кебе, Миранда боролась с охватившими ее чувствами. Сразу же по приезде в Чикаго она узнала новый адрес Бенджамина Уэстфолла. Она намеренно выбрала такое время дня, когда его скорее всего не будет дома. Сейчас, тщательно одетая в самый нарядный костюм, сшитый Адой, без всякой косметики на лице, находясь возле дома, в котором жили самые близкие ей люди, она терпеливо ждала, когда наконец самообладание вернется к ней. Тогда она войдет в дом и хоть на минутку сможет увидеть мать и сестру.

Мама! В горле у Миранды встал комок, от которого она никак не могла избавиться. Слезы наворачивались ей на глаза. Усиленно заморгав, она опустила голову. Ее лежавшие на коленях руки были судорожно сжаты. Она грустно улыбнулась. Будто перед выходом на сцену, она откинула голову назад, сделала несколько глубоких вдохов и разжала пальцы.

Но впервые приемы, которым ее научил Шрив, не помогли. Начав плакать от тоски по матери, она никак не могла остановиться. К тому же ее терзал страх.

Рут, конечно, будет рада ее видеть. Но после первых объятий и поцелуев она захочет узнать, где была ее дочь эти прошедшие шесть месяцев. Она будет смотреть на Миранду грустным любящим взглядом. А Миранда не решится открыть ей всю правду.

Рут расстроится, если узнает, что ее дочь жила и ездила по разным городам с труппой актеров. Она придет в ужас, узнав, что Миранда выступает на сцене в одной ночной сорочке. А если ей станет известно о постыдных отношениях ее дочери со Шривом Катервудом, она вообще будет в шоке.

Миранда смущенно потупилась. Ее щеки пылали от стыда. Если ее мать узнает о Шриве, она, вероятно, больше никогда не захочет видеть свою дочь.

Девушка закрыла глаза. Мать была для нее самым дорогим человеком за прошедшие после смерти отца три года. Они были больше, чем мать и дочь, они были словно родные сестры. Они вместе растили малышку Рейчел, для которой любимым развлечением было обнимать их обеих за шею и по очереди целовать.

Миранда подняла голову, но слезы все равно струились у нее по лицу. Ей так хотелось вновь почувствовать, как эти нежные ручонки обнимают ее!

Почему мать отвернулась от нее? Когда Бенджамин Уэстфолл появился в их доме, Рут Драммонд охотно приняла его, будто он был для нее спасением. Она охотно покинула своих родителей, которые дали кров ей и ее детям. Если быть абсолютно честной, то Миранда могла понять чувства Рут по отношению к ее родителям. Она не могла не заметить сходства своего собственного бегства к Шриву Катервуду с тем, как ее мать устремилась к Бенджамину Уэстфоллу.

Она не могла понять одного: почему мать вдруг отвернулась от собственной дочери? Почему в тот злосчастный вечер она согласилась с решением Уэстфолла отослать Миранду в школу? А если бы Миранда сейчас вернулась домой, Рут опять уступила бы настояниям мужа? Отправили бы ее в школу для девочек – как он сказал? – в Новый Орлеан?

Если эта идея была ей ненавистна в тот момент, когда Уэстфолл сообщил ей о своем решении, то сейчас она стала ненавистна ей вдвойне. Несмотря на тяжелую работу, ежедневный страх сцены, постоянный поток критических замечаний от Шрива, смущение перед лицом публики – несмотря на все это ей нравилась ее новая жизнь. Она не могла бы объяснить причину. Возможно, жизнь в гарнизонах закалила ее. Нет, она не могла вернуться, чтобы вновь стать такой, какой была раньше. Она не хотела жить под благоденствием Уэстфолла, она лишь отчаянно хотела увидеть свою мать.

Лошадь, впряженная в экипаж, переступила с ноги на ногу. От этого движения экипаж покачнулся.

Миранда открыла глаза и как раз вовремя. Она увидела, как открылась дверь в прекрасном белом доме напротив и на крыльце появилась ее младшая сестренка, одетая в желтое платьице, с большим желтым бантом в белокурых волосах. На ее толстеньких ножках были белые чулочки и изящные белые туфельки. Она прыгала на крыльце, размахивая маленькой сумочкой из желтой ткани. Она была такая хорошенькая, такая миленькая, что Миранда почти ощутила, как ее пухленькие ручонки обнимают ее за шею, и услышала ее лепет: «Юблю тебя Ми'анда».

Девочка на цыпочках подбежала к краю крыльца и заглянула за угол дома. Потом, подпрыгивая от возбуждения, вернулась назад к открытой двери и крикнула что-то, что Миранда не смогла разобрать.

Не прошло и минуты, как к дочери присоединилась Рут Драммонд Уэстфолл. Почти высунувшись в окно кеба, Миранда едва не вскрикнула от удивления при виде матери. Внутренний голос сказал ей, что она с трудом узнала бы сейчас свою мать, встретившись с ней на улице.

Исчезла грустная, замученная жизнью солдатская вдова, которая так жаждала вырваться из родительского дома. Она больше не ходила с опущенной головой. На ее лице больше не отражалась боль утраты. Новая миссис Уэстфолл выглядела гораздо моложе, чем прежняя вдова Френсиса Драммонда. Более того, улыбка, которой она одарила свою младшую дочь, была полна такой любви и счастья, что Миранда почувствовала зависть. Именно так улыбалась Рут Драммонд своей старшей дочери до того, как Бенджамин Уэстфолл вероломно вошел в их жизнь.

Волосы Рут были спрятаны под коричневую мягкую шляпу со страусовым пером кремового цвета, красиво спускавшимся на плечо. Ее платье тоже было коричневым, сшитым по последнему слову моды. На плечи Рут была наброшена кружевная мантилья. Кружева так же украшали манжеты рукавов и перед мягкой пышной юбки.

Миранда провела достаточно времени с Адой, чтобы понять, сколько стоит подобное платье. Благодаря Бенджамину Уэстфоллу ее мать купалась в роскоши. Не удивительно, что получавшая скромную пенсию вдова капитана была счастлива. Миранду охватило негодование. Она помедлила, сделала глубокий вдох и потянулась, чтобы открыть дверцу экипажа.

Внезапно пара великолепных гнедых лошадей появилась из-за угла. Они были запряжены в сверкающую новую коляску темно-синего цвета. Правил лошадьми Бенджамин Уэстфолл.

Улыбаясь, он остановил коляску у крыльца и спрыгнул на землю. Рейчел бросилась к нему. Он подхватил ее на руки и посадил в коляску. В порыве детской радости она обняла его за шею и поцеловала в щеку. Снисходительная улыбка осветила его смуглое лицо, когда он подал руку жене, чтобы помочь ей сесть рядом с дочерью.

При виде этого человека Миранда отодвинулась в глубь экипажа. Горящими глазами она следила, как Уэстфолл сел в коляску, усадив Рейчел между собой и Рут. Куда они отправлялись столь нарядно одетые в такой ранний час? Потом она догадалась. Конечно же! Этот лицемер повез свою семью в церковь.

Миранда в гневе с такой силой сжала руки в кулаки, что ногти впились ей в ладони. Кости ее отца лежат в могиле. Его молодая жизнь безжалостно отнята. Не для него красивый экипаж, породистые лошади, милый ребенок в желтом платьице и очаровательная жена с любящими глазами. Злодей похитил эту любовь.

Жажда мести вспыхнула в душе Миранды; она заскрежетала зубами. Что ответила бы Рут, если бы Миранда рассказала ей ужасную историю, которую поведал ей майор Рид Филлипс?

«Убив царя, венчаться с царским братом». Эти строчки из «Гамлета» огнем жгли ее сердце.

Что если сейчас она велит кебмену догнать коляску? Что если она предстанет перед ними и обвинит этого человека в его преступлении в присутствии матери? Она подняла зонтик, чтобы постучать кучеру, потом опустила его.

Ей вспомнились другие строчки великой трагедии. «Не умышляй на мать свою». Рут не захочет жить со своим новым мужем, когда Миранда ей все расскажет. Уэстфолл послал на смерть Френсиса Драммонда и весь его отряд. Его целью было уничтожить одного человека – отца Миранды, чтобы получить возможность ухаживать за Рут Драммонд. Но Миранда не могла возлагать вину за гибель отца на свою мать. Рут была такой же жертвой, как и все остальные. Только Уэстфолл был виновен во всем.

Коляска повернула за угол в конце окаймленной деревьями улицы и скрылась из виду. Гнев Миранды сменился болью. Они поехали в церковь, а она осталась в стороне от семьи, в стороне от привычной жизни. В том мире, где она сейчас жила, люди не отдыхали и не молились вместе. Они играли по восемь спектаклей в течение шести дней и репетировали в тот день, когда не выступали.

Они играли в карты и пили. Они продавали себя и свой талант. Они спали друг с другом без благословения церкви. Ее вдруг охватил жгучий стыд. Она ощутила усталость и пустоту, измученная чувствами, которыми не могла управлять.

Дрогнувшим голосом она приказала кебмену:

– Поезжайте по набережной, потом по Мичиган-авеню. Дальше по кругу, пока я не велю вам остановиться.

Шрив Катервуд схватил ее за руку, как только она вошла в театр за два часа до начала спектакля. Его лицо было мрачнее тучи. Он сразу же повлек ее в свою гримерную.

– Я хочу знать, где ты была, – возмущенно произнес он. – И советую тебе придумать правдивую историю.

Она молча выслушала его суровые слова, позволив ему усадить себя на стул и забрать сумочку из рук.

Открыв ее, он вытряхнул ее содержимое себе в руку и озадаченно посмотрел на смятую долларовую купюру и пригоршню монет.

– Сколько ты взяла?

– Всего пять долларов, – тихо ответила она.

– Пять долларов! – Он сурово посмотрел на нее. – И все? – Он с трудом сдерживался. Даже если она взяла так мало, все равно это не должно сойти ей с рук. Она не может вот так спокойно брать деньги, когда ей заблагорассудится. – А ты знаешь, что это жалование за целую неделю?

– В самом деле?

Он бросил деньги на стол. Пара монет упала и покатилась по полу.

– Черт возьми, ты прекрасно это знаешь. И ты потратила больше половины.

– Я наняла кеб. Он поморщился.

– Ах, кеб. Зачем?

Миранда не ответила. Где-то в глубине ее души вспыхнул крошечный огонек непокорности. Он не имел права так сердиться на нее. Она вернулась вовремя, чтобы переодеться и повторить свою роль.

– Отвечай, Миранда, – настаивал он, сердясь, что она сидит с опущенной головой и он не может видеть ее лицо. – Куда ты ездила?

– Я ездила на прогулку.

Шрив почувствовал, что не может совладать со своим гневом. Черт бы ее побрал! Она скажет ему правду! Он добьется от нее правды, а потом заставит дать слово, что ничего подобного больше не повторится. В конце концов он отвечает за дисциплину в труппе.

– Значит, на прогулку. Не сказав ни слова. Без разрешения. Взяла деньги, которые тебе не принадлежали, и поехала кататься. Как ты могла так поступить? Ты же член нашей труппы. И не говори мне, что ты поехала осматривать достопримечательности.

Когда сарказм его слов дошел до нее, Миранда возмутилась. Руки, до этого безвольно лежавшие на коленях, сжались в кулаки.

– А что, если и так?

Шрив схватил ее за подбородок и заставил поднять голову. Она попыталась вырваться, но он крепко держал ее.

– Ты плакала?

Миранда ничего не ответила, только молча смотрела ему в глаза.

Вдруг он заметил, что на ней был костюм героини пьесы «Много шума из ничего». Это было платье из тафты с юбкой в складку и темно-зеленый жакет. Волосы Миранды были собраны под шляпку того же зеленого цвета.

Она выглядела как обычная молодая женщина из хорошей семьи.

Шрив медленно разжал пальцы, отпуская ее. Когда он заговорил, его голос был нежным, уговаривающим.

– Где же ты все-таки была? Она сделала глубокий вдох.

– «Удивляюсь, как это вам охота все время болтать». Это мое личное дело.

Шрив узнал эту фразу, узнал слова Беатриче, произнесенные именно тем голосом и с теми интонациями, которым он научил Миранду. Она проговорила свою роль безупречно.

– Не говори со мной таким тоном, – возмутился он. – Я сам научил тебя этому. Ты играешь. Ты могла бы обмануть того идиота, с которым ты была, но только не меня.

Его обвинение озадачило Миранду.

– Почему ты решил, что я была с кем-то? Он скрестил руки на груди.

– Потому что – в отличие от него – я не дурак. Я уже не удовлетворяю тебя? Теперь ты вышла на улицу?

Она удивленно смотрела на него.

– Я не понимаю, о чем ты говоришь?

– Я говорю о том, что ты пошла на улицу искать кого-нибудь… какого-нибудь мужчину, чтобы немножко развлечься.

Наконец Миранда поняла, на что он намекал. Ее щеки запылали от стыда. Она вскочила с места и попятилась от него.

– Так вот что ты думаешь обо мне? Он помолчал.

– А что еще я должен думать? Скажи мне, что я должен думать.

Прижавшись к стене, она только качала головой. Его безжалостные слова больно ранили ей душу. Она получила жестокий и полезный урок. Шрив совершенно не уважал ее. И она не могла винить его за это. Ее возмущение сразу же погасло.

– Ты дурак, – тихо сказала она. – А я еще большая дура, что позволила тебе сделать со мной то, что ты сделал. Боже мой, сегодня ведь воскресенье!

– Значит, ты была в церкви? Придумай что-нибудь получше.

– Нет, не в церкви. Но я не ходила по улицам в поисках мужчины, чтобы удовлетворять свою похоть, как ты сразу же предположил. Ты единственный мужчина, который прикасался ко мне. Но какое тебе дело до того, сделала ли я это или нет? Ведь ты хотел, чтобы я познала страсть. Разве не ты это говорил? Выходит, ты не хочешь, чтобы я узнала, на что я способна теперь, когда мои чувства проснулись?

– Ты… ты… – Дьявольский огонь вспыхнул в его взгляде. Разгневанный он шагнул к ней. Его руки непроизвольно сжались в кулаки.

Миранда попятилась.

– Нет! Ты не посмеешь ударить меня! Никогда! – Она наткнулась на угол чемодана, и хотя Шрив протянул руку, чтобы поддержать ее, не удержалась на ногах и упала.

– Миранда…

– Не трогай меня. – Она поднялась на ноги, игнорируя протянутую руку. Ее обида выплеснулась наружу бурным потоком слез. – Не трогай! Лучше держись подальше!

– Что ты, Миранда. – Шрив растерянно отошел. – Не расстраивайся. – Рыдания мешали ей говорить. Все эти бурные эмоции были вызваны вовсе не тем, что он рассердился на нее. Шрив ведь сердился и раньше. Она видела его в гневе во время репетиций, но никогда не реагировала таким образом.

Она отвернулась; ее плечи вздрагивали от рыданий.

– Не трогай меня. Ты не ударишь меня. Больше никто не посмеет меня ударить!

Шрив в недоумении покачал головой. О чем она говорит?

– Миранда, – ласково сказал он. – Миранда, не плачь. – Кончиками пальцев он коснулся ее плеча.

– Нет. – Она попыталась стряхнуть его руку.

– Миранда. – Он понизил голос до умоляющего шепота. – Я вовсе не хотел тебя ударить. Я никогда бы не сделал тебе больно. – Он положил ей руки на плечи.

Нетерпеливым движением она сбросила их и отступила в сторону.

– Не трогай меня. Не приближайся. Я знаю, что ты обо мне думаешь. Знаю!

– Миранда. – Он решил показать твердость. – Держи себя в руках.

– О да. Я должна держать себя в руках. – Она грустно рассмеялась; в ее голосе все еще чувствовались слезы. – Кажется, я позволила своим чувствам взять над собой верх, не так ли? – Она повернулась к Шриву. – Я просто хочу, чтобы ты знал, что я не совершила того, в чем ты меня обвиняешь. Но, конечно, когда девушка уже «погибла»…

– Ты не погибла.

– …тогда каждый, даже мужчина, который «погубил» ее, думает, что она способна выйти на улицу и торговать собой.

Шрив схватил расстроенную девушку за плечи.

– Миранда! Бог мне свидетель, я никогда не думал, что ты торгуешь собой.

– Зачем мне идти и искать кого-то для развлечений, когда ты… когда я… – Слова замерли у нее на губах, потому что она не хотела открыть ему свои истинные чувства из страха, что он посмеется над ней.

– Я и не верил в это, – успокоил он ее. – Честное слово, не верил.

– В самом деле? – Она недоверчиво посмотрела на него. – Ты думал, что я украла деньги у своих товарищей. Может быть, я и сделала это, но мне никогда не платили ни цента за работу.

– Я собирался заплатить тебе, – пробормотал он.

– Тогда почему я не могла взять несколько долларов и поехать на прогулку, хотела бы я знать? Ты ни разу не заплатил мне. Я считала, что я имею право получить хотя бы что-то.

Ее слова заставили Шрива замолчать. Чувство вины холодной волной окатило его. Миранда была права. Он не платил ей жалование. Он привык считать ее своей собственностью. Она напомнила, что не принадлежит ему. Она – независимая личность.

– Ты ошибаешься. – Довольно быстро нашелся он. – Тебе надо было просто прийти ко мне и спросить. Я откладывал для тебя твои деньги. Я… я так поступаю со всеми. Я выступаю в роли банкира, храню все деньги в кассе. Когда кому-то что-то нужно, они приходят ко мне.

– Майк и Джордж приходят к тебе?

– Да.

– И Фредди?

– Ну, Фредди нет. Он предпочитает держать свои деньги у себя. А вот Ада приходит.

– Вот оно что.

Миранда несколько успокоилась. Ее грудь уже не вздымалась так сильно от волнения. Она поникла. Непокорность исчезла.

Шрив осторожно снял с девушки шляпку. Ее пышные волосы золотой волной упали ей на грудь и плечи. Руками, которые неожиданно начали дрожать, она попыталась собрать их в пучок. Нежным движением Шрив отвел ее руки и расправил волосы на плечах девушки.

Он улыбнулся ей своей самой обаятельной улыбкой.

– Я прошу прощения за свои слова. Я так волновался за тебя. Чикаго – небезопасный город. И, честно сказать, я забыл, что сегодня воскресенье.

Миранда устало улыбнулась в ответ.

– Я тоже.

– Когда я обнаружил, что ты ушла, я забеспокоился. Разве ты не знаешь, как я волнуюсь за тебя, Миранда? – Его пальцы прикоснулись к ее вискам, к подбородку, скользнули за ухо. Его губы коснулись ее лба легким поцелуем, похожим на благословение. – Я не знал, куда ты ушла. Прежде ты никогда не уходила. А когда ты не вернулась, я испугался.

Миранда закрыла глаза. От легких прикосновений его пальцев у нее по спине побежали мурашки. Она поежилась.

– Я ездила посмотреть, где живет моя мать. Шрив понимающе кивнул. Ему следовало бы догадаться. Скольких волнений он мог бы избежать. Он нежно взял ее за подбородок и поцеловал. – Ты виделась с ней. Девушка замерла.

– Нет.

– Нет?

– Нет. Эта поездка была напрасной тратой денег. Я жалею, что поехала.

Она не умела убедительно лгать. Щеки у нее покраснели, дыхание участилось, пальцы сжались. Однако Шрив почувствовал облегчение. Если бы ее приняли в семью как блудную дочь, он мог лишиться актрисы и главной приманки для зрителей, которая когда-либо появлялась у «Сыновей Мельпомены». Он привлек ее к своей груди и прижался щекой к ее волосам.

– Мне очень жаль.

– А мне – нет.

– И ты не зашла, чтобы повидаться с ней. – Он обнял девушку за талию и повел ее к жесткой старой тахте. Она была неудобной и скрипучей, но другой здесь не было. – Ты не нашла тот дом?

– Нет, я нашла нужный дом.

Шрив напряг свою память, стараясь припомнить, что она ему говорила о своей прежней жизни.

– Ты видела своего отца?

Они сидели рядом, рука Шрива крепко обнимала ее. Девушка покачала головой.

– Мой отец давно умер.

Свободной рукой он погладил ее растрепавшиеся пряди.

– Так что же ты увидела?

Она резко тряхнула головой и отвернулась.

– Я больше не хочу говорить об этом. Мне жаль, что ты подумал, будто я украла деньги, но я не знала, что могу попросить тебя о них. Я не знала – я думала, что я, возможно, ничего не заработала.

– Ты получишь деньги, как только они тебе понадобятся. Тебе лишь надо попросить их у меня. – Его рука легла ей на плечи.

– Я все возмещу тебе.

– Ты не должна ничего возмещать. – Он положил свободную руку ей на колени. – Ты их заработала.

Тепло его руки проникло сквозь многочисленные слои одежды. У Миранды перехватило дыхание; мышцы внизу живота напряглись. Она не могла поверить, что одно прикосновение его руки способно было вызвать в ней подобную реакцию. Она почувствовала, как краска смущения заливает ей щеки. Она поспешно опустила голову, чтобы скрыть ее.

Эти деньги твои. – Его голос звучал совсем рядом с ее ухом. – Ты заработала их. И даже больше.

Его теплое дыхание касалось ее щеки. Огонь уже пронизывал все ее тело. Она нервно заерзала.

– Спасибо.

Он взял ее за подбородок.

– Миранда, тебе не за что благодарить меня. Это твои деньги. Ты упорно трудилась, чтобы заработать их. Каждый твой выход на сцену становился лучше предыдущего.

– Вчера вечером ты, кажется, так не думал, – упрекнула она его, вспоминая последнюю репетицию, когда она вдруг забыла свои слова и он обвинял ее в дилетантстве.

Он еще крепче прижал Миранду к себе, а его губы коснулись ее щеки.

– Что говорить о репетиции? Мы все устали, потому что слишком долго повторяли эту сцену. К тому же теперь ты знаешь меня. Я только лаю, но не кусаюсь.

Он подкрепил последнюю фразу легкими поцелуями. При слове «кусаюсь» он слегка сжал зубами мочку ее уха. Его дыхание защекотало ей шею.

Миранда попыталась увернуться; тахта заскрипела.

– Шрив…

– У тебя был несчастливый день, Миранда. Ты плакала. Значит, у тебя были серьезные причины для слез. Размышляя об этом, я не могу вспомнить, чтобы я прежде видел тебя плачущей.

– Мне стыдно за саму себя, – прошептала она, опуская голову. – От слез нет никакой пользы.

– Иногда они приносят облегчение. – При каждом слове его теплое дыхание, касавшееся ее уха, вызывало трепет ее тела. Шрив ловко расстегнул на ней платье и, сунув руку под плотную ткань, начал сжимать и ласкать ее грудь. – Но кое-что другое принесет тебе гораздо большее облегчение. – Он опять стал осторожно покусывать ее ухо. – Миранда! Позволь мне любить тебя. Я хочу доставить тебе удовольствие.

Она открыла рот, чтобы сделать глубокий вдох, но губы Шрива тут же прижались к ее губам. Его поцелуй был глубоким, язык проник ей в рот.

Он был прав. Острая потребность в любви и ласке вспыхнула в ней. В этот момент она захотела его больше всего на свете. Ее тело горело огнем, и все же она дрожала.

Он ощутил этот трепет. Его руки и язык почувствовали эту дрожь.

– Миранда?

Она наконец сделала глубокий вдох.

– Прости.

Он крепче прижал ее к своей груди.

– Ты хочешь, чтобы мы сейчас занялись любовью? У тебя был скверный день. Ты чувствуешь себя несчастной. Я могу сделать тебя счастливой.

– Да, пожалуйста, Шрив, – прошептала она. Ее рука легла на его запястье. – Люби меня.

Он опять поцеловал ее.

– Я вижу опять свою милую Миранду. Доверься мне. Тебе надо почувствовать, что кто-то заботится о тебе.

Она очень хотела верить ему.

– Значит, я тебе небезразлична?

Ее умоляющий тон заставил его помедлить. Потом он улыбнулся своей самой обаятельной улыбкой.

– Как ты можешь сомневаться? Я чуть с ума не сошел от беспокойства за тебя. – Он наклонился и приподнял ее юбки.

В этот день Миранда помылась и оделась с особой тщательностью: шелковые чулки с подвязками, батистовые нижние юбки и панталоны. Вид такого изысканного нижнего белья показался Шриву поразительно сексуальным. Он привык видеть ее в простом грубом белье. В ноздри ему ударил запах лавандового мыла, и его охватила наконец безудержная волна настоящего желания.

– Миранда…

Она подняла глаза. Голос Шрива был хриплым, непохожим на его обычный голос. Он смотрел не в лицо ей, а вниз на ее колени. Внезапно смутившись, она схватила его за руки, но он уже положил руки ей на колени и раздвинул их.

Разрез на панталонах разошелся, открывая курчавые светлые волосы. Шрив больше не мог сдерживать себя.

– Встань.

– Что?

– Держи свои юбки.

– Шрив…

Он прижался лицом к разрезу в теплом белье.

Миранда вскрикнула от неожиданности и смущения. Ее руки судорожно сжали юбки, которые чуть не накрыли Шрива с головой, но он сунул руки ей в панталоны и обхватил ее за ягодицы. Ее запах ударил ему в голову, он почувствовал на губах вкус ее тела. Его язык требовал большего, проникая все глубже, он касался пульсирующей точки, скрытой среди золотистых волос.

Миранда застонала от наслаждения. Несмотря на смущение, на опасение, что он, вероятно, сошел с ума, что то, что он делает с ней, – дурно, восторг ее тела заставил эти мысли уйти. Разведя шире ноги, она подалась вперед, изогнув спину. Жар снизу поднялся до ее напрягшихся грудей, и порозовевшие соски начали ныть.

Оставив юбки, она сжала свои груди. Они отяжелели; соски стали твердыми. Ощущение было невыносимым. Она сжала пальцами один сосок, потом второй, и начала массировать их.

Жар и болезненное напряжение распространялось от того места, которого касался рот Шрива. Миранда опять застонала. Ее пятки уперлись в пол, заставляя напрячься все ее мышцы. Это было невыносимо. Она забилась в пароксизме страсти, вскрикивая от наслаждения и изгибаясь в его руках, совершенно потеряв над собой контроль. Шрив положил ее поперек тахты. Ее голова не попала на подушку, а свесилась с края. Длинные белокурые волосы рассыпались до самого пола.

Сверкая глазами, Шрив встал. Все еще ощущая горячий сладкий вкус ее тела на губах, он расстегнул брюки. Поставив колено на подушку, он одним быстрым движением вошел в нее. Она вздрогнула, открыв глаза и увидев над собой потолок и часть стены за тахтой.

Нечленораздельные звуки сорвались с губ Шрива, когда он начал порывистыми толчками проникать все глубже в нее. Впервые за время их любовных утех он потерял над собой контроль. Он больше не разыгрывал страсть. В этот момент он перестал быть нежным, цивилизованным любовником, а превратился в самца, движимого лишь инстинктом получения удовольствия, для которого словно и было создано его тело.

Его напор не испугал Миранду. Она с радостью приняла его, обхватив ногами и вовлекая все глубже в себя. Изогнув спину, она подставила ему грудь; тахта протестующе заскрипела.

Он склонился над ее грудью и стал ласкать языком ее розовые соски. Миранда застонала от наслаждения. Их тела стали влажными от пота; оказавшаяся в беспорядке одежда опутывала их.

Она почувствовала, как его член увеличивался в ней, и, сжав руками плечи партнера, подалась ему навстречу. Ее ноги все так же крепко обвивали его торс. Она принимала его в себя, прижимаясь все теснее и теснее. Сейчас она снова испытает удовольствие. И наступит облегчение. Непременно!

Они оба достигли пика страсти, и их подняла вверх неведомая сила, которая пробудилась в них в этот наивысший миг наслаждения.

 

Сцена десятая

– «О, что за гордый ум сражен! Вельможи, Бойца, ученого – взор, меч, язык…»

– Вне всякого сомнения, Джордж, – Фредди стоял за кулисами, скрестив на груди руки, – наша милая Миранда исполняет свою лучшую роль.

Джордж с улыбкой взглянул на него.

– Ага, она держит всю публику в напряжении.

– Ей даже не нужно ничего играть, – язвительно продолжал Фредерик. – Офелия влюблена в Гамлета, и это все ясно видят.

Джордж подавил зевок. Недосыпание начинало сказываться на нем.

– Это у нее пройдет. Шрив не обидит девочку. Ада об этом позаботится.

Фредди посмотрел в дырочку в декорации.

– Надеюсь, не слишком быстро. Она заставляет зрителей смотреть на нее, открыв рот. Еще четыре недели такого успеха – и мы сможем выступить в Нью-Йорке, а может быть, даже в Лондоне.

На сцене Офелия сжалась в печальный комочек; ее длинные светлые волосы в беспорядке рассыпались вокруг. Гамлет опустился рядом с ней на колени, взял прядь ее волос и поднес к губам. Его обращенное к Фредди и Джорджу лицо было исполнено страдания. Он задержал шелковистый локон в руке, прежде чем расстаться с ним.

Фредди вдруг недоуменно фыркнул.

– Возможно, не только она страдает от полноты чувств. – Он усмехнулся. – Ирония судьбы! Покоритель женских сердец сам поражен в самое сердце.

Гамлет скрылся за левой кулисой, а на сцену вышли Фредди в роли Клавдия и Джордж в роли Полония.

– «Любовь? Не к ней его мечты стремятся…»

Вся труппа собралась в зеленой комнате, чтобы выслушать лестные отзывы в свой адрес от чикагских театралов. Нынешний «Гамлет» был гораздо более точным воплощением замысла Шекспира, чем прежний. Дуэль между Гамлетом и Лаэртом, которого играл Майк, была единственной сценой, оставшейся от прежней постановки без изменения.

Люди, которые собрались в комнате, привлеченные прежде всего игрой Миранды, либо ценили творчество Шекспира, либо считали, что должны это делать. Вся комната была завалена букетами цветов, преподнесенными Миранде на сцене или присланными за кулисы.

Шрив краем глаза наблюдал за сияющей Мирандой, окруженной толпой молодых людей, которые под недремлющим оком своих матерей осыпали ее комплиментами и пытались пригласить на ужин.

Внезапно он заметил, как она побледнела. Нахмурившись, Шрив взглянул в лицо смуглого мужчины, который с необычной решительностью взял Миранду за руку.

– Миранда!

Она попыталась вырвать руку. Когда ей это не удалось, она бросила отчаянный взгляд на Шрива, который еще больше помрачнел.

– Ты знаешь этого человека?

– Несомненно, она меня знает. Хотя для меня было бы лучше не знать ее. – Его темные глаза, не отрываясь, смотрели на бледное лицо Миранды.

Мужчина явно не располагал к себе: чуть ниже среднего роста, с жидкой темной бородкой, тронутой сединой. Весь его вид выражал глубокое возмущение.

Встревоженный Шрив встал между Мирандой и этим человеком и положил руку на его сухощавое запястье.

– Отпустите ее.

Холодные мрачные глаза взглянули Шриву в лицо. Более высокий мужчина, стоявший сзади, тронул низкорослого за руку.

– Вы выбрали неподходящее время, Уэстфолл.

Разговоры в зеленой комнате смолкли, потом возобновились уже в другом тоне, когда театралы начали поглядывать в их сторону и перешептываться.

Уэстфолл неохотно выпустил руку Миранды. Она тут же спрятала ее за спину. Мужчина стряхнул руку Шрива, потом сдержанно поклонился.

– Я подожду, пока все разойдутся, чтобы поговорить с тобой.

– Нам не о чем разговаривать. – Голос Миранды дрожал.

– А я считаю иначе. Твоя мать очень расстроена твоим исчезновением.

Девушка покачала головой.

– Не настолько, чтобы отказаться от брака с вами.

Он язвительно усмехнулся.

– Да, до этого не дошло.

– Тогда уходите. Я не собираюсь причинять вам беспокойство. Я не сяду вам на шею, и вам не понадобится платить за мое обучение.

– Ах, если бы все было так просто, – уклончиво ответил он. Коротко кивнув, он подошел сначала к Фредди, потом к Майку.

– В чем дело? – сквозь зубы процедил Шрив. – Это – твой отчим?

Миранда молча кивнула, потом машинально улыбнулась высокой статной даме, которая рассыпалась перед ней в комплиментах:

– Со времен восхитительной Агнес Этель я не видела, чтобы кто-то так хорошо играл Офелию.

Уэстфолл уселся на канапе в углу комнаты и закурил сигару. Его спутник занял место рядом. Последний посетитель из числа публики наконец удалился. Шрив расправил плечи и приблизился к Уэстфоллу.

– Вероятно, вы хотите рассказать мне, в чем дело.

Уэстфолл встал.

– Охотно. Я пришел сюда, чтобы забрать мою дочь.

– Он лжет, – воскликнула Миранда. – Я его падчерица. Он не имеет прав на меня.

– Напротив, моя дорогая. Я – муж твоей матери. Я несу за тебя ответственность. К тому же тебе всего шестнадцать…

Его прервал общий возглас удивления, вырвавшийся у «Сыновей Мельпомены». Ада Кокс прижала руки к щекам и уставилась на Миранду.

– Мне не шестнадцать, – с жаром возразила Миранда. – Мне… уже семнадцать.

Шрив шагнул вперед. Его лицо покраснело от гнева, глаза сверкали.

– Тебе действительно семнадцать?

– Д-да.

Отрывистый презрительный смех Фредерика Франклина заставил всех вздрогнуть. Фредди хлопнул Шрива по плечу.

– Не повезло, старина.

Шрив бросил на него злобный взгляд, прежде чем не менее сердито посмотреть на Миранду.

– Это в самом деле твой отчим?

– Уверяю вас, что это правда, – вмешался Уэстфолл. – А если вы, сэр, позволили упасть хоть волосу с ее драгоценной головки, то вы будете немедленно арестованы. Мистер Бледсоу уже готов это сделать.

В подтверждение его слов Бледсоу вытащил из кармана официальный документ. Шрив поднял руки.

– Одну минутку, господа. Конечно, я не причинил никакого вреда ее драгоценной головке. Почему вы решили, что я мог это сделать?

Губы Уэстфолла презрительно скривились.

– Я не дурак, сэр. Вы же мужчина, как я вижу. Хотя кое-кто в вашей труппе вызывает у меня некоторые сомнения. – Он в упор посмотрел на Фредди, который сразу же стушевался. – Как бы то ни было, вы ездили по стране в обществе этой молодой особы. Сегодня она выходила на сцену в одежде, выставляющей напоказ все ее прелести.

– О Боже! – Миранда закрыла лицо руками.

Ада выступила вперед и обняла девушку.

– Ну что ты, дорогая. Вы совершенно не правы, мистер…

– Уэстфолл.

– Мистер Уэстфолл! Мы подобрали бедную девушку и дали ей пищу и кров. Мы научили ее нашему искусству. Я обращалась с ней как с собственной дочерью. Никто к ней и пальцем не прикоснулся.

– Конечно. – Шрив вмешался в разговор, улыбаясь своей самой очаровательной улыбкой. – По правде говоря, мы несколько месяцев несли расходы по ее содержанию. Я предлагал ей деньги, предлагал оплатить ее дорогу домой, не так ли, Миранда?

Она печально кивнула, высвободившись из объятий Ады, потом с надеждой обвела взглядом стоявших вокруг актеров. Ее друзья. Она считала их своими друзьями, упорно работала ради них. А сейчас они стояли с суровыми лицами и смотрели на нее как чужие.

– Шрив…

Он нахмурился.

– Она хотела стать актрисой. Конечно, мы не взяли бы ее, но в этот момент нас покинула наша ведущая актриса. Нам нужен был кто-то, чтобы заменить ее. Миранда играла ужасно, и мы, как могли, сглаживали ее промахи своей игрой. Так что вы счастливо избавляете нас от необходимости увольнять ее.

Его слова были тяжелым ударом по ее самолюбию. Слезы навернулись Миранде на глаза, но она гордо вскинула голову и заморгала, не давая слезам пролиться. Лишь наполовину правдивый рассказ Шрива выставил ее в неприглядном свете. Она не хотела, чтобы слезы стали подтверждением его слов. Миранда была уверена, что неплохо играла, по крайней мере, сегодня. Или они все время лгали ей?

Она переводила взгляд с одного лица на другое. Фредди насмешливо улыбался. Джордж глядел на нее сочувственно. Майк опустил глаза перед ее умоляющим взглядом. Шрив смотрел прямо на Уэстфолла. Миранда обратилась к единственному человеку, который всегда был на ее стороне.

– Ада…

Костюмерша нежно похлопала ее по плечу.

– Твоя мама ждет тебя, детка. Тебе повезло, понимаешь? Лучше возвращайся домой со своим отчимом. Сколько же тебе можно странствовать с труппой по всей стране.

Уэстфолл перевел недоверчивый взгляд с одного на другого, но спорить не стал.

– Забирай свои вещи, Миранда. Мы уходим.

Шрив увидел, как она, понурив голову, пошла к двери, сопровождаемая Адой. Он откашлялся.

– Я знаю, как вы должны быть счастливы, что можете вернуть ее матери.

– Матери. Да, конечно я рад.

Шрив встал на пути Уэстфолла. Он действовал с расчетом.

– Ну вот и хорошо. Очень хорошо. Дело в том, что мы достаточно потратились на нее. На еду прежде всего. Потом расходы на гостиницы, одежду, уроки. Она должна была сама зарабатывать на свое содержание, но играла она ужасно. По сравнению с ней даже пугало в огороде выглядело бы более талантливым.

Уэстфолл усмехнулся, услышав намек на материальную компенсацию. Он окинул высокую, элегантную фигуру Шрива презрительным взглядом.

Миранда гневно взглянула на своего возлюбленного. Как он мог так говорить? Как он мог?

Он не обращал на нее внимания.

– Труппа должна будет потратить деньги, чтобы найти и обучить новую актрису. Должно же быть какое-то вознаграждение за то, что мы приютили беглянку и заботились о ней, пока она не смогла вернуться в лоно семьи.

– Ах да, вознаграждение. Вы хотите получить деньги, не так ли?

– Это было бы справедливо. Уэстфолл осклабился.

– Вы, мой подлый друг, можете считать, что вам повезло – я не стану привлекать вас к суду. Вы, вероятно, похитили девушку. Или обманом заманили ее к себе. Радуйтесь, что я не упрятал вас в тюрьму за совращение малолетней.

– Я ни в чем не виноват. – Шрив попятился, протестующе подняв руки. – Я ее и пальцем не тронул. Она ведь всего лишь ребенок. За кого вы меня принимаете?

Уэстфолл не снизошел до ответа, а молча направился к двери.

Бледсоу пошел за ним, но Шрив схватил сыщика за руку.

– Скажите, – с мольбой спросил он, – он не причинит мне вреда? Я не прикасался к ней. За кого он меня принимает?

Бледсоу взглянул на руку актера, потом спокойно высвободился.

– За идиота.

– Куда мы едем?

Уэстфолл не ответил. Стук копыт гулко раздавался на темных, почти безлюдных улицах.

– Эта дорога не ведет к вашему дому. Он взглянул на девушку.

– Значит, ты шпионила.

– Не шпионила. Я хотела повидаться с матерью и сестрой. Когда-нибудь, когда вас не будет дома.

– Я так и предполагал. Вот поэтому я и не стал допускать, чтобы все это продолжалось. Кто-нибудь мог узнать тебя на сцене. И тогда пострадала бы моя репутация.

– А вы ведь не могли допустить такое, верно?

Он злобно взглянул на Миранду.

– Конечно, не мог.

– Особенно после того, как, убив моего отца, вы женились на моей матери.

Уэстфолл вздрогнул, когда ее выпад попал в цель.

– Что ты сказала?

– В Сент-Луисе я встретила Рида Филлипса. Он все рассказал мне.

– Филлипс – лжец. Разочарованный в жизни, подавленный человек скажет что угодно, чтобы оправдать свою несостоятельность.

– Вы убили моего отца. Вы послали его умирать и не выслали подмогу, чтобы спасти его, когда он попал в засаду. Я видела тело, когда его принесли в форт. У него было перерезано горло. С него сняли скальп. Мы все слышали выстрелы, но вы отказались послать подкрепление. Потому что вы хотели, чтобы он погиб.

Лицо Уэстфолла виднелось неясным белым овалом в полумраке кареты.

– Я должен был защитить форт.

– Вы хотели видеть моего отца мертвым, чтобы жениться на моей матери. Но ведь у вас была жена. Вы и ее убили?

– Замолчи! – Он размахнулся и сильно ударил ее по щеке. Удар заставил Миранду вскрикнуть.

Сидя на козлах наемной кареты, Паркер Бледсоу вздрогнул и втянул голову в плечи.

Уэстфолл ударил ее вновь, и на этот раз так сильно, что девушка упала на колени на пол кареты.

– Держи свой рот на замке.

– Убийца, – бросила она и потянулась к ручке двери.

Он схватил ее за волосы и поволок назад.

– А знаешь, что я хочу сделать с тобой, моя испорченная, развратная падчерица? – Он так дернул ее за волосы, что слезы полились у нее из глаз. Она никак не могла вырваться. – Моя лживая, злобная, преступная падчерица.

– Нет, – прошептала она сквозь зубы.

– Я намерен отправить тебя в исправительный дом. Для несовершеннолетних проституток. Есть один такой в городе.

– Я не проститутка.

– А я говорю – проститутка. Я заплачу столько, сколько потребуется, чтобы никто не задавал лишних вопросов. И поверь мне, Миранда, это обойдется мне не слишком дорого.

– Меня не станут там долго держать.

– Тебя продержат достаточно долго. К тому времени, как ты выйдешь оттуда, твои мать и сестра вместе со мной уже уедут в Вашингтон; я стану бригадным генералом, и что бы ты ни рассказывала, какие бы обвинения ни выдвигала, им никто не поверит, потому что ты – лживая девчонка из исправительного дома.

Она со всей силы ударила его кулаком. Удар пришелся ему по щеке. Карета закачалась на рессорах от их борьбы.

– Ах ты мерзкая девчонка! Разозленный полковник ударил Миранду так, что она потеряла сознание.

Хозяйка исправительного дома бесцеремонно зажала Миранде нос. Когда девушка открыла рот, чтобы вдохнуть воздуху, мадам сунула ей в рот широкую деревянную ложку.

– Порция хорошего лекарства освобождает девушку от всякой скверны, мистер Уэстфолл.

– Рад это слышать.

– Когда эти девушки поступают к нам, их организмы наполнены отравой и ядом. Мы не бьем девушек и не причиняем им вреда, как это практикуют в других подобных заведениях. Мы просто очищаем их организм от всего дурного и наставляем их на путь истины.

Уэстфолл закивал, соглашаясь с напыщенной речью мадам.

Миранда начала вырываться из рук двух дюжих женщин, державших ее за руки.

– Вы можете увезти мою мать в Вашингтон или даже на луну, но я все равно найду вас и расскажу ей правду. Клянусь!

– Может быть, еще одну порцию… э-э… лекарства, миссис Мортимер?

– Ну, я обычно не люблю давать более одной порции. – Она подняла глаза к небу, будто ища поддержки. – Иногда это становится тяжелой нагрузкой на организм. В желудке начинается ужасное брожение.

Уэстфолл сунул руку в нагрудный карман и вытащил бумажник.

Мадам пристально посмотрела на пухлый предмет и пожала плечами.

– Думаю, что в данном случае большого вреда не будет. – Она налила в деревянную ложку еще одну порцию отвратительной жидкости. – Ну-ка, открой рот. Это для твоего же блага.

– Нет!

Деревянная ложка стукнулась о крепко сжатые зубы. Одна из подручных хозяйки зажала Миранде нос и оттянула ей голову назад. Продолжая сопротивляться, девушка задержала дыхание, но долго оставаться без воздуха она не могла. Тогда ложка вновь оказалась у нее во рту. Отвратительная жидкость попала на язык. Миранда поперхнулась и закашляла. Когда девушка попыталась выплюнуть лекарство, вторая из державших ее женщин зажала ей рот рукой. Миранде ничего не оставалось делать, как проглотить ужасную жидкость. Она побледнела, слезы хлынули у нее из глаз, но ее мучители продолжали держать ее.

Уэстфолл с удовлетворением взирал на эту процедуру.

– Я вижу, что я привез ее в хорошее место.

Банкнота, которую он передал мадам, мгновенно исчезла в глубоком кармане ее фартука.

– Вы абсолютно правы. Она научится хорошим манерам и честному ремеслу. Некоторые из моих девушек потом даже выходят замуж.

Взгляд Уэстфолла встретился с затуманенным слезами взглядом Миранды. У него на лице появилась елейная улыбка.

– Хорошо. Очень хорошо.

– А теперь, Феба, и ты, Хетти, закройте ее в комнате для новеньких. Когда лекарство начнет действовать, у нее будет достаточно времени, чтобы подумать, почему она оказалась здесь.

Миранда начала упираться, но две мощные женщины подхватили ее под руки и поволокли из комнаты. Девушка обернулась и бросила на Уэстфолла последний грозный взгляд.

– Я не забуду своего отца, – крикнула она. – Никогда не забуду, не рассчитывайте. Никогда! И настанет время, когда я добьюсь, чтобы все поверили в то, что вы убили его.

Дверь за тремя женщинами закрылась. Уэстфолл достал из кармана конверт.

– Здесь обусловленная сумма, миссис Мортимер. И немного сверх того, чтобы вы могли продолжать вашу полезную деятельность.

– Очень вам признательна, мистер Уэстфолл. Благослови вас Господь. Вашим подарком вы облагодетельствовали многих людей.

– Я в этом уверен.

– Заходи. И держи свой рот на замке. – Тяжелая рука женщины толкнула Миранду в темноту. Пара ступенек вниз – и Миранда оказалась одна.

Когда ее глаза привыкли к темноте, она огляделась. Комната для новеньких была совсем маленькой с крошечным окошком под самым потолком. Свет от находившейся снаружи лампы оставлял освещенный квадрат на стене справа от двери. Этот отраженный свет позволил Миранде различить окружающую обстановку. Позади нее в замке повернулся ключ и заскрежетала тяжелая задвижка.

Пол по колено был устлан соломой. От нее поднимался прелый запах. Девушка прошла вперед и медленно обвела взглядом место своего заточения. Оно было таким тесным, что прежде, вероятно, служило гардеробной или даже кладовкой. Удивительно, что здесь ничего не было, кроме белых фаянсовых горшков, стоявших рядом у двери.

Все еще содрогаясь от неприятного вкуса во рту, Миранда обхватила себя за плечи. Некоторое время она не решалась сдвинуться с места, опасаясь того, что могло прятаться в соломе у ее ног. Она сделала несколько глотательных движений, стараясь избавиться от гадкого привкуса во рту.

Шорох соломы в углу заставил ее оглянуться. Она пристально всмотрелась в темноту. Кажется, солома шевелится? Темная голова появилась на светлом фоне, маленькие глазки нахально уставились на нее.

Миранда взвизгнула. Голова исчезла. Солома опять зашуршала. Миранда попятилась к двери, но стучать не стала. Без сомнения, хозяйка заведения знала, кто прячется в этой комнате.

Девушка прислонилась головой к двери и дала волю слезам. Одна. Она была совсем одна, и никто не мог ей помочь, кроме нее самой. Ей нужно было как-то пережить несколько дней, пока не представится возможность бежать. А она непременно убежит. Они могут запереть здесь других, но только не дочь Френсиса Драммонда. Здесь ей не место. И она тут ни за что не останется.

– О папа, – прошептала она. – Папа.

Постепенно она начала ощущать тошноту. Ноги у нее задрожали, и она опустилась на пол. Там она обхватила руками колени и наклонила голову. Возможно, скоро у нее начнется рвота, она избавится от той гадкой жидкости и тогда ей станет легче. Она взглянула на белые горшки. Наверняка прежних обитательниц этой комнаты тоже тошнило. Она решила перебраться поближе к этим сосудам, но ноги не слушались ее.

Первый приступ боли в животе начался внезапно. Усиливая ощущение тошноты, эта острая боль насквозь пронзила тело Миранды. Когда боль отступила, осталась ужасная слабость. Слова хозяйки заведения вдруг стали реальностью. Ужасное снадобье, которое ей дали, действовало быстро. Она должна избавиться от него. Непременно должна.

Миранда на четвереньках добралась до горшков. Мысленно представляя себе всякие отвратительные вещи, она попыталась вызвать у себя рвоту. Ничего не получалось. Она попробовала еще раз. Но тут у нее в кишечнике начались резкие спазмы.

Она поспешно подобрала юбки и спустила панталоны. Как раз вовремя. Присев над горшком, она содрогалась от боли, стыда и отвращения. К сожалению, она только теперь поняла назначение «лекарства», которое ей дали.

Уэстфолл смотрел на нее с издевкой. Это он попросил хозяйку дать Миранде вторую порцию, хотя та сомневалась. Девушка содрогнулась, когда начался новый спазм.

Ей не на что было опереться, кроме голой стены. Горшки были низкими с узкими краями. На них нельзя было сидеть. А ноги у нее уже дрожали от слабости.

Солома. Теперь она поняла. Солома должна впитать всю жидкость, когда у нее уже не будет сил воспользоваться горшком.

Слезы потекли у нее по щекам. Она застонала от боли. Свет в крошечном окошке замигал, стал слабее, но потом разгорелся вновь. По крайней мере она была не в полной темноте.

– Пора, Хетти, все убирать. – Более высокая из двух подручных женщин мадам появилась на пороге. – Фу! Ну и запах!

Миранда открыла глаза на звук голоса, но не увидела говорившей. Попытка поднять голову оказалась тщетной. Она лишь смогла повернуть ее на бок.

– Вставай, девушка. На тебе все надо сжечь, а тебя вымыть. – Грубые руки подхватили Миранду под мышки и поставили на ноги.

– Не могу…

– Ну, иди же.

– Нет, я н-не могу.

Сильная рука подтолкнула ее в спину.

– Можешь.

– Много грязи, Хетти?

– Как обычно. Позови-ка кого-нибудь из девушек сгрести всю солому.

Миранда застонала от стыда. Но тут ее живот возмущенно заурчал. Она упала на колени и опустила голову. Слезы полились у нее из глаз, но в ней уже не осталось ничего, что могло бы выйти наружу. Хетти с равнодушным видом стояла над ней.

Когда спазм прекратился, сильная женщина вновь поставила Миранду на ноги и повела по коридору. Мимо Миранды прошел строй примерно из шести девушек. Все они смущенно отводили взгляд.

Через черный ход, вниз по ступеням Хетти вывела ее во двор.

– Вон туда, – указала она девушке.

Это место оказалось длинным узким зданием с отгороженными кабинками. Хетти распахнула низкую деревянную перегородку, которая служила дверью в первую из них.

– Заходи сюда и снимай свои тряпки.

– М-мою одежду?

– Не теряй время. Сверни всю одежду в узел. Она грязная. Ты же не хочешь остаться в ней?

– Нет… но…

– Тогда раздевайся.

Пол был холодным и темным; из щелей между половицами поднимался запах сырости. Миранда прислонилась к шаткой перегородке и начала снимать пропитавшиеся нечистотами панталоны, нижнюю юбку, платье. Ее чулки и туфли тоже были грязными. При виде своих грязных ног и бедер ее охватил новый приступ тошноты.

Когда на ней ничего не осталось, кроме короткой нижней сорочки, Хетти заглянула за перегородку.

– Снимай это тоже.

– Ч-что я надену?

– Тебе дадут одежду. А это давай мне. Дрожа всем телом, Миранда сбросила с себя последнее. Хетти протянула ей маленький кусочек щелочного мыла.

– А теперь слушай. Тебе дается ведро воды, чтобы помыться. Если тебе его не хватит, это твои проблемы. Обычно я велю девушкам намылить все тело, а потом дергаю за эту цепь. Вода льется сверху и все смывает.

– А как же мои волосы?

– Они у тебя не грязные. Ты же не падала лицом в нечистоты, верно?

– Нет. – Миранда поморщилась. – Конечно, нет.

– Тебе повезло. – Хетти пристально смотрела на нее через перегородку.

Миранда почувствовала, что начинает краснеть.

– Пожалуйста, уйдите. Я сама помоюсь. Честное слово.

– Пустяки. Мне нравится наблюдать. Иногда я вижу кое-что особенно интересное.

Миранда замерла, ужас отразился на ее лице.

– Ну давай же.

Она молча покачала головой.

– Ладно, я отойду. Но не стоит быть такой недотрогой. Ты могла бы найти здесь друга. И этим другом могла бы быть я.

Хетти отошла и встала у двери, продолжая усмехаться.

Миранда поняла, что через низкую перегородку Хетти могла видеть ее ноги. Дрожащими руками она начала намыливаться.

– Готово? – спросила Хетти. Она протопала к душу и взялась за цепочку. – Сейчас польется.

Поток обрушился прямо на голову Миранды. Вода была такой холодной, что девушка взвизгнула и отскочила к перегородке, но сильная рука Хетти толкнула ее назад.

– Иди назад и мойся. Или ты хочешь, чтобы это сделала я?

К счастью, душ продолжался недолго. Миранда провела руками по телу, убирая с него мыло, которое уже начало застывать от холода. Вода помогла смыть большую часть грязи на ее теле, но не ощущение дискомфорта и возмущения. Стуча зубами от холода, Миранда повернулась на скрип двери.

Хетти стояла рядом, ее маленькие глазки бегали по телу Миранды.

– Вот твое платье. – Она протянула темно-синее платье из саржи. – Надевай.

– У меня нет нижнего белья.

– Оно тебе пока не нужно. Брожение в животе может повториться. Такое бывает.

У Миранды действительно заурчало в животе, но ей удалось скрыть это от Хетти.

– А туфли?

– Ты получишь их, когда привыкнешь здесь. Мы не хотим, чтобы кто-то сбежал. А без туфель далеко не убежишь.

Ветер с озера Мичиган, которым был знаменит Чикаго, уже поднялся, когда Хетти повела Миранду через двор. Девушка замерзла после купания в холодной воде, к тому же на ней не было ничего, кроме тонкого платья. Холод забирался под платье и пронизывал до костей.

– Теперь поднимайся по этим ступеням, – сказала Хетти. – Я иду следом.

Миранда поняла, что Хетти задержалась внизу, чтобы иметь возможность заглянуть ей под платье. Женщина недовольно поморщилась, когда Миранда зажала между ног подол платья, мешая той что-либо рассмотреть.

– Еще пожалеешь об этом. Я могла бы дать тебе одеяло и что-нибудь из еды.

Пока Хетти вела ее по коридору, они больше не разговаривали. Отперев дверь одной из комнат, Хетти втолкнула туда девушку.

– Последний шанс, красавица. Хочешь получить одеяло и ужин? Что-нибудь горячее?

Миранда отвернулась и прошла в глубь комнаты.

– Тогда кричи громче, если передумаешь. Хотя я и не услышу тебя. Я буду внизу, в теплой кухне. Там, где много еды, – плотоядно облизнувшись, Хетти захлопнула дверь.

Послышался звук запираемой двери и скрежет задвижки. Миранда добрела до голого топчана и опустилась на него. Она подтянула колени к подбородку и подоткнула под себя платье. Постепенно она забылась тяжелым сном. Она не заметила, как наступил и вновь померк день. Она проснулась от холода лишь тогда, когда наступила вторая ночь.

 

Сцена одиннадцатая

Новый инспектор из департамента здравоохранения неодобрительно посмотрел на девушек.

– Миссис… э-э… Мортимер, эти девушки выглядят так, как будто они недоедают. Вы им даете полный рацион?

Лицо миссис Мортимер побагровело. Будто вознамерившись скрыть своих подопечных от взгляда инспектора, она встала между ним и шеренгой молчаливых женщин и погрозила ему пальцем.

– Позвольте! Старому доктору Гаррисону известно, что девушки получают хорошее питание. Можете спросить у него.

Не испугавшись ее напора, инспектор лишь поднял свои густые седые брови. Он стоял как скала, холодно взирая на нее сверху вниз. Женщина была значительно ниже его ростом, и ей пришлось отступить. Под эти суровым властным взглядом она сникла и скромно сложила руки на груди.

Инспектор прочистил горло.

– Гаррисон ни слова не сказал об этом. Абсолютно ни слова.

– Интересно, почему, хотела бы я знать? Он наблюдал за всем многие годы. А откуда взялись вы?

Инспектор выглядел одновременно строгим и раздраженным и все время старательно разглядывал за спиной мадам ее подопечных.

– Повторяю: я инспектор департамента здравоохранения города Чикаго. Мы выявляем опасную и очень заразную болезнь. Чрезвычайно опасную, сходную одновременно с оспой и туберкулезом. Есть здесь что-нибудь похожее? – Он обошел миссис Мортимер и выбрал особенно истощенную девушку. Положив руку ей на спину, он приказал:

– Дышите.

– Оставьте эту девушку в покое.

– Болезнь начинается с глубокого грудного кашля. Это первый признак.

– Это первый признак многих болезней.

– Вот поэтому-то он и опасен. Потом он переходит в «обширную пульмональную инфекцию». – Он произнес эти слова, имитируя интонацию крупного медицинского светила.

Женщина покачала головой.

– У нас здесь нет ничего подобного. Инспектор по-отечески похлопал девушку по плечу, потом невозмутимо перешел к следующей.

– Последующие стадии болезни еще тяжелее. Высокая температура и гнойные лезии величиной с доллар по всему телу.

– Г-гнойные что? – заикаясь переспросила миссис Мортимер.

– Фурункулы, – объяснил инспектор. – Открой рот и скажи: «А». Мокнущие язвы.

– Ф-фурункулы. Если это так ужасно, почему я ничего не слышала об этой болезни?

Инспектор тяжело, устало вздохнул.

– Потому что мы старались, чтобы об этом знало как можно меньше народу. Не хотели пугать жителей города. Это вызвало бы ненужные волнения. Эта болезнь хуже оспы. Наверняка многие испугались бы.

Миссис Мортимер вздрогнула, но потом быстро взяла себя в руки.

– Ну, я уверена, что здесь этой болезни нет. Никто не может заболеть в моем заведении. У девушек простая здоровая пища. Я не кормлю их заморскими яствами. Они много работают по дому и в саду. А раз в неделю я даю им слабительное. Никто не болеет ничем серьезнее простуды, доктор…

– Я не доктор, я инспектор. Мое имя Тальяферро. – Он протянул ей визитку.

Она уставилась на нее.

– Как?

– Тальяферро.

Не имея возможности без очков разобрать надпись, она вернула ему визитку и тут же указала ему на дверь.

– Ну, мистер Толлифер, здесь больных нет. Можете мне поверить. Так что можете спокойно заниматься своим делом.

– Мадам, я здесь как раз по делу. Если вы любезно посторонитесь… – Инспектор медленно прошел вдоль шеренги девушек, всматриваясь в их бледные лица. Ни одна не подняла на него глаза. Он не мог определить их возраст. Двое были явно беременными, остальные – очень худыми, почти на грани истощения. Практически у всех были впалые щеки, тонкие и бесцветные губы, темные круги под глазами. Инспектор нахмурился. – Все они скверно выглядят. Лучше посмотрим ваши регистрационные книги. Когда эти девушки поступили к вам?

Миссис Мортимер раздраженно поджала губы.

– Какая вам от них польза? Зачем вам смотреть мои книги?

В конце шеренги инспектор обернулся с несвойственной для человека его возраста быстротой. Его рука опустилась на плечо последней девушки.

– Я думал, что вам все понятно. Эта болезнь появилась в нашем городе недавно. Вы, вероятно, правы, что никто в вашем… заведении ею не болен. Если только в последние несколько недель вы не принимали новеньких…

Тень беспокойства пробежала по лицу миссис Мортимер. Она нервно переступила с ноги на ногу.

– Мы никого не принимали.

– Тогда вы можете быть спокойны. Но все равно я должен посмотреть ваши регистрационные книги. Это необходимо для моего отчета.

– Вам нечего смотреть мои книги, – резко бросила она.

Инспектор похлопал по плечу последнюю девушку. Потом он пошел к началу шеренги. Чем ближе он подходил, тем больше нервничала мадам. Наконец он остановился перед ней на том же расстоянии, что и в начале их разговора. Разница была в том, что сейчас он угрожающе смотрел на нее с высоты своего роста.

Его глаза были очень черными и очень злыми. Широкие плечи загораживали свет.

– Я все равно посмотрю ваши записи. Так или иначе. Мы можем сделать это спокойно, или у вас будут неприятности.

Мадам сердито передернула плечами.

– Ну, если вы ставите вопрос таким образом…

Она стояла у него за спиной, пока он водил пальцем по записям в книге.

– Я же сказала вам, что мы никого не принимали.

– Правильно, вы это говорили, – согласился он.

– Тогда у вас нет причин думать, что у нас есть… как это там?

– Инфекционный пульмональный туберосис.

Мадам сделала глубокий вдох. Ее губы зашевелились, словно она пыталась повторить эти слова.

Инспектор закрыл книгу.

– Да, здесь все в порядке. Еще немного – и я ухожу. Мне осталось только осмотреть комнаты.

– Комнаты! – миссис Мортимер невольно повысила голос. – Вы не можете осматривать комнаты.

Инспектор поднялся и взял свой черный цилиндр.

– Это необходимо для моего отчета, вы же знаете! Это часть моей работы.

– Послушайте, мистер Толлифер. У меня много работы. Я не располагаю временем, чтобы водить вас по всему зданию.

– Можете не беспокоиться, – спокойно ответил он. – Почему бы вам просто не дать мне свои ключи, чтобы я мог все осмотреть сам?

Он протянул руку, но мадам зажала в кулаке связку ключей и сердито возразила:

– Вы не можете разгуливать здесь сами по себе.

– Я уже видел всех девушек, – напомнил он ей. – Теперь мне нужно только заглянуть в комнаты.

– Вы же мужчина. – Она пристально посмотрела на него. Ее глаза подозрительно прищурились.

– Я инспектор.

– Все равно мужчине не пристало разгуливать по зданию, где содержатся девушки.

– Меня не интересуют девушки. Мне поручено выявить, есть ли у вас крысы и прочие паразиты.

– Крысы?

– Болезнь распространяется там, где есть крысы. Так же как чума в прежние времена.

– А вы точно больше ничего не будете делать?

Инспектор торжественно поднял руку.

– Клянусь Господом.

– Хорошо, хорошо. Идите за мной. Это, конечно, напрасная трата времени, но если это поможет мне избавиться от вас, так и быть. – Она повела его по первому этажу, с плохо скрываемым раздражением распахивая двери и давая ему возможность только заглянуть в каждую из них, прежде чем дверь вновь закрывалась.

– А что в этой комнате?

– Это… э-э…

– Откройте ее.

– Не знаю, смогу ли я найти ключ. Инспектор терпеливо ждал. Наконец после нескольких попыток был найден ключ, подходивший к замку.

Запах, исходивший оттуда, валил с ног. Пол был в пятнах; в углу лежала охапка выцветшей соломы.

– Боже мой, что здесь происходило? Лицо мадам стало холодным как гранит.

– Одна из девушек была больна.

Борясь с подступавшей тошнотой, инспектор наклонился и взглянул на самое большое пятно в нескольких футах от двери.

– Вы правы. У нее было кровотечение. Миссис Мортимер смущенно передернула плечами.

– Иногда… э-э… слабительное не слишком хорошо усваивается организмом.

Он выпрямился так быстро, что мадам попятилась. Его кустистые брови сошлись на переносице, когда он пнул ногой кучку соломы. Там были видны те же красные пятна.

– Все это очень подозрительно. Вам надо быть более осмотрительной, мадам. А то кто-нибудь из ваших подопечных может умереть. Мне придется написать об этом в моем отчете.

– Моя мать всегда применяла слабительное, – закудахтала миссис Мортимер. – Организм человека перегружен шлаками. Его нужно регулярно очищать. Подобного рода случаи происходят нечасто. И они не приносят вреда. По крайней мере, все быстро проходит.

Инспектор с побледневшим лицом попятился из комнаты.

– Вы давали это лекарство и беременным девушкам тоже?

– Оно полезно для всех, – упрямо произнесла миссис Мортимер. – Моя мать всегда говорила, что слабительное помогает от всех болезней. А вы что-то слишком чувствительны для такой работы, сэр, – подозрительно заметила она, увидев, как инспектор достал платок и вытер выступившую у него на лбу испарину.

Он сунул платок назад в карман.

– Мне обычно приходится осматривать пустые комнаты, а не совать свой нос в такую грязь. – Он сделал ей знак идти дальше. – Давайте продолжим наш осмотр. Сегодня мне надо посетить еще одно место.

– Вы уже почти все осмотрели.

– Я должен увидеть все. Так что приготовьте ключи. В противном случае мне придется вызвать своих людей, чтобы взломать двери.

Полчаса спустя на верхнем этаже дома миссис Мортимер отперла узкую дверь. Инспектор сунул голову внутрь. В комнате ничего не было, кроме узкого топчана. На нем лежала неподвижная фигура. Кто-то в темно-синем, с белокурыми волосами.

– Кто это? – спросил инспектор неестественно громким голосом.

Миссис Мортимер пожала плечами.

– Просто одна из девушек. Она… отдыхает.

– В запертой комнате? – Он уже был возле топчана и склонился над девушкой. – Я не видел ее внизу. Откуда она взялась?

Девушка лежала, свернувшись калачиком, инспектор не видел ее лица. Он положил руку ей на затылок. Он был влажный. Спутавшиеся пряди волос спускались до самого пола. Вместо одеяла она укрывалась подолом своего синего платья.

Инспектор осторожно поправил прядь на щеке девушки. Щека была горячей. В это мгновение самообладание едва не покинуло его. Он откашлялся и выпрямился.

– Как давно больна эта девушка?

– Она не больна. – Миссис Мортимер вошла в комнату. – Она просто отдыхает. – Отстранив инспектора, она наклонилась и потрясла девушку за плечо. – Эй ты! Вставай!

Миранда застонала, но не открыла глаза.

– Вставай, тебе говорят. – Миссис Мортимер перевернула девушку на спину. Топчан опасно накренился. Только быстрота реакции инспектора помешала девушке упасть на пол.

Миранда открыла глаза. Над ней склонялись чьи-то лица, но ее взгляд был слишком затуманен, чтобы ясно рассмотреть их.

– Пить, – простонала она. – Воды.

– Вставай, – приказала мадам. Миранда заморгала глазами. Наконец ее взгляд остановился на лице ее мучительницы. Она с трудом подняла руку и попыталась ударить миссис Мортимер по щеке.

– Ах ты так! – Миссис Мортимер схватила Миранду за руку и стащила ее с топчана. Девушка упала на бок, и мадам поволокла ее к двери. – Если у тебя хватает сил, чтобы ударить меня, тебе надо идти вниз работать. Ты достаточно отдохнула. Поднимайся, тебе говорят.

– Одну минуту, миссис Мортимер. Сверкнув глазами, мадам попыталась загородить Миранду от инспектора.

– Она не больна.

– Об этом судить мне, миссис Мортимер. От звука знакомого голоса дрожь пробежала по телу Миранды. Она замерла и тут же получила резкий толчок в бок от миссис Мортимер.

– Я считаю, что мне нужно немедленно осмотреть эту девушку.

– Эта девушка абсолютно здорова, – возразила миссис Мортимер, сильнее толкнув Миранду в бок.

– Она вся горит. Потрогайте ее лоб. Если у нее высокая температура и глубокий грудной кашель, у нее может быть начальная стадия болезни. Когда она поступила сюда?

– Э-э… я точно не помню. Инспектор взял Миранду за руку.

– Посмотрите на ее лицо. Красные пятна на щеках. Потом они превратятся в фурункулы. Да! У нее наверняка инфекционный пульмональный туберосис.

Миранда с трудом подняла голову и встретилась взглядом с черными глазами Шрива Катервуда. Она заморгала глазами, пошатнулась и расплакалась.

Он встряхнул ее.

– Эй, не надо расстраиваться. Может быть, у тебя нет этой болезни. Ты кашляешь?

Она вскинула голову и, вновь взглянув ему в глаза, прочитала в них молчаливый приказ, словно он прокричал ей его громко вслух. Сейчас ее выход. Ее реплика. Она перестала плакать и последним усилием воли подавила в себе слабость, от которой у нее дрожали колени. Боль, терзавшая живот, звон в ушах – все это должно быть забыто. Сейчас ее выход.

– У тебя болит горло, девушка?

– Да, сэр, – едва слышно произнесла Миранда.

– Она просто устала. Теперь, когда она отдохнула, она будет в полном порядке. – Мадам попыталась поскорее увести Миранду из комнаты.

Инспектор бросил гневный взгляд на миссис Мортимер.

– Если у этой девушки инфекционный пульмональный туберосис, то она может заразить всех. Вы сами можете заразиться.

Миссис Мортимер выпустила руку Миранды и отступила в сторону.

– Мне она кажется совершенно здоровой. Я же сказала вам, что мы дали ей отдохнуть. От слабительного ее немного тошнило.

Без поддержки Миранда беспомощно зашаталась. От боли во всем теле и тошноты у нее мутилось сознание. Ее реплика. Она начала долго и надрывно кашлять.

Миссис Мортимер прикрыла рот рукой.

Миранда опять закашляла. Она бросила быстрый взгляд на суровое лицо мадам. Многие месяцы работы с «Сыновьями Мельпомены» научили ее оценивать публику. Очевидно, ее игра была убедительной. Она продолжала кашлять, не обращая внимания на боль в груди.

Шрив положил ей руку на плечо.

– У этой девушки высокая температура. – Он осторожно повернул ее к себе. – Открой рот и скажи: «А».

Миранда послушно откинула назад голову.

– А-а-а.

Он нахмурился.

– Свежие лезии.

– Л-лезии?

– Вид ужасный. Все горло поражено. Лезии могут очень быстро прорваться. Я должен забрать ее отсюда. И чем скорее, тем лучше.

Миссис Мортимер попятилась к двери.

– Вы хотите сказать, что у нее эта пальмарная болезнь?

Инспектор грустно посмотрел в лицо Миранде.

– Мне бы очень хотелось ошибиться. Девушка так молода. Но инфекционный пульмональный туберосис – болезнь опасная. Я должен отвезти ее в город и показать врачам.

Миссис Мортимер в волнении сжала руки.

– Она не может быть больна.

– Мне хочется надеяться, что я ошибся. Иначе ваше заведение будет закрыто. Мэр уже думает о том, чтобы все здания, где будет обнаружена эта опасная болезнь, предать огню.

– Предать огню!

Миранда закашляла сильнее. Побуждаемая страхом разоблачения, она слишком быстро расходовала оставшиеся у нее силы. У нее закружилась голова; черные точки завертелись перед глазами.

– Смотрите. – Голос инспектора раздался у нее в ушах. – Она сейчас потеряет сознание.

– Просто ей дали слишком много слабительного, – робко возразила миссис Мортимер.

Миранда почувствовала, как напряглась лежавшая у нее на плече рука Шрива. Он крепче прижал девушку к себе.

– Будет лучше, если я увезу ее отсюда, – настойчиво произнес он.

Протиснувшись в дверь мимо миссис Мортимер, он почти понес Миранду в холл.

– Эй, что здесь происходит?

Миранда тихо застонала.

Инспектор обернулся. К ним приближалась мощная женщина с руками и ногами, похожими на огромные окорока.

– Кто вы, черт возьми, и туда тащите эту девушку?

– Она больна. Я забираю ее отсюда.

– Нет у нее никакой такой болезни, которую нужно лечить, – возразила женщина.

– Все в порядке, Хетти.

Хетти недоверчиво уставилась на миссис Мортимер, стоявшую на пороге.

– Но она только поступила к нам.

– Ага, – вмешался инспектор. – Значит, она новенькая. И вы определенно не хотели рассказать мне о ней. Об этом я тоже напишу в своем отчете.

– Она не обычная девушка, – слабо возразила мадам. – Я просто забыла о ней.

Кустистые брови инспектора почти сошлись на переносице.

– Вы хотите сказать, что здесь у вас есть девушки, которых вы принимаете прямо с улицы? Вам их должен направлять только суд. Вы превышаете свои полномочия. Вы забываете, каким заведением вы руководите.

– Мистер Толлифер…

Не обращая внимания на умоляющий тон мадам, он помог Миранде спуститься с лестницы.

– Где туфли этой девушки?

– Она только поступила сюда. Ей еще не выдали обувь.

– Ну, найдите ей что-нибудь.

– Не надо, – слабо запротестовала Миранда. Ее голос был так тих, что его мог расслышать только Шрив. – Пожалуйста, забери меня отсюда.

В ответ он крепче сжал ее плечи. Миранда громко застонала. Он так сильно прижимал ее к себе, что она едва могла дышать.

– Ладно, не стоит. Я считаю, самым разумным будет скорее увезти ее отсюда, пока болезнь не распространилась.

Они прошли по коридору мимо той ужасной комнаты, где держали Миранду. Отвратительный запах исходил оттуда.

– Самое лучшее, если вы сожжете все в этой комнате, – сказал инспектор женщинам. – Если на полу остались следы крови и нечистот, вы подвергаете опасности других девушек.

– Боже правый, – произнесла наконец Хетти. – Вы хотите сказать, что она в самом деле больна?

– Все признаки налицо. – Они дошли до входной двери. Инспектор обернулся. Его лицо было хмурым. – Плохая характеристика для вашего заведения, – заметил он как бы между прочим, открывая дверь. – Сколько замечаний вы уже получили? Четыре? Или пять?

– Мистер Толлифер, – миссис Мортимер подобострастно улыбнулась. – Почему бы вам не зайти в мой кабинет? Вы можете оставить девушку здесь. С ней ничего не случится. Хетти за ней присмотрит. Я уверена, что я могла бы кое-что сказать – или сделать, – чтобы вы изменили свое мнение. Ваша работа, вероятно, не слишком хорошо оплачивается.

Сильный порыв ветра с озера проник под свободное платье Миранды. Девушка задрожала. Ее голова поникла. Она опять закашляла. Чтобы не упасть, ей пришлось ухватиться за руку Шрива.

– Забери меня отсюда, – пробормотала она. – Я больше не выдержу.

Он прижал ее к себе.

– В любом другом случае, миссис Мортимер, я бы согласился пойти с вами на компромисс, но это по-настоящему серьезное дело. Непременно сообщите в департамент, если еще кто-то из девушек заболеет.

Он спустился с крыльца и резко свистнул. Из-за угла появился наемный экипаж. Сквозь застилавший ей глаза туман Миранда узнала Майка Лонигана на козлах.

– Прощайте, дамы, – сказал Шрив Катервуд. – Позаботьтесь сжечь ту комнату. Очень неприятное дело.

Провожая взглядом экипаж, Хетти спросила миссис Мортимер:

– Что вы скажете об этой девушке?

– Ну, я не собираюсь возвращать деньги, которые мне за нее заплатили, можешь не сомневаться, – твердо заявила мадам. – В конце концов не моя вина, если она заболеет и умрет. Я использую эти деньги на благие дела.

Хетти кивнула, ее толстые губы тронула язвительная усмешка.

– А если они придут и захотят ее увидеть? Миссис Мортимер ни секунду не колебалась.

– Когда это бывало, чтобы кто-то возвращался? Они стараются поскорее забыть, что такая девушка вообще существовала. Ну, а когда придут, тогда и будем об этом думать. А пока сделаем вид, что она находится в одной из комнат.

Экипаж медленно двигался по шумным улицам Чикаго. Шрив прижимал к себе Миранду. Время от времени колеса попадали в колдобину. Каждый толчок заставлял девушку вздрагивать. Жар и нездоровый запах, исходивший от нее, убедили Шрива, что он, к сожалению, не солгал миссис Мортимер. Миранда была больна.

Она еще совсем ребенок. Как же он мог поверить в правдивость ее слов, когда она назвала ему свой возраст! Он прижался щекой к ее волосам. В душе он проклинал себя за то, что позволил отчиму Миранды забрать ее даже на двадцать четыре часа. Он послал Джорджа за ними, надеясь связаться с ней до того, как их ангажемент будет аннулирован. Потом, когда он узнал, что ее отвезли в мрачный дом с решетками на окнах, он сразу же отправился выяснять, куда же она попала.

Шрив потерял дар речи, узнав, что Миранду поместили в исправительный дом для несовершеннолетних проституток, печально известный плохим обращением с содержавшимися в нем девушками и нелегальными абортами. Отчим Миранды, должно быть, каким-то образом узнал, что она была любовницей Шрива. От этой мысли он покраснел и крепче прижал к себе девушку.

Она что-то пробормотала и потянула его за рубашку.

– Что?

– Шрив, ты пришел за мной.

– Конечно. Ты нужна мне сегодня на спектакле. – Его голос прозвучал необычно хрипло и неуверенно.

– Не знаю, – прошептала она, – не знаю, смогу ли я выйти на сцену. Мне очень плохо.

– Плотный завтрак и горячая ванна – и ты будешь в полном порядке, – сказал он с наигранной бодростью.

Она на минуту замолчала.

– Я не думала, что ты придешь. Я причинила тебе столько неприятностей.

– О, мы бывали и не в таких переделках. Почти после каждого спектакля случается что-то непредвиденное. Актеры к этому привыкли. Такова наша профессия. Отдыхай пока. Ада ждет, чтобы позаботиться о тебе.

– Правда?

– Ужасно беспокоится. Ты же знаешь Аду. Мы не оставляли тебя одну. Джордж все время следовал за тобой. Он видел, как тебя привезли в этот дом. Он пришел в театр и все рассказал.

Миранда молчала. Шрив решил, что она опять впала в забытье, но она поежилась.

– Это было ужасно.

Шрив почувствовал, как горячие слезы закапали ему на рубашку.

– Не думай больше об этом. Все кончилось. Ты не вернешься туда.

– Я не знаю, что мне дали, но меня тошнило. – Она задрожала и вцепилась в лацкан его сюртука. – Мне… мне было очень плохо.

– Я знаю.

– Ты не можешь этого знать.

– Я видел комнату, где ты была. Я видел…

– О нет. – Она начала плакать. – Мне так стыдно. Ты видел…

Шрив вынул из кармана платок и сунул его ей в руку.

– Тише. Я взрослый мужчина. Я знаю, как ты устроена. И я знаю, что они с тобой сделали и почему.

– Она сказала: это для того, чтобы вывести из меня яд. Но во мне нет никакого яда.

Он вытер ей слезы и погладил по спине.

– Конечно, нет. – И нет ребенка, от которого эти негодяи хотели избавиться.

– Он велел дать мне две полные ложки.

– Мне надо было врезать ему хорошенько и не отдавать ему тебя. – Шрив едва сдерживал свой гнев. Если Миранда была беременна, то теперь она потеряла их ребенка. Он даже сам удивился, как сильно вдруг разозлился.

– Я не виню тебя за то, что ты этого не сделал, – прошептала она. – Я солгала тебе.

– Я не догадывался о том, что он задумал. Ты сказала, что он твой отчим?

Слезы вновь полились у нее из глаз.

– Да.

– Неудивительно, что ты убежала из дома.

– Он убил моего отца.

– Боже! И твоя мать все равно вышла за него замуж?

– Она ничего не знала. Она и сейчас не знает. Она хорошая мать. Замечательная. У меня есть маленькая сестренка Рейчел. Он пришел и предложил маме выйти за него замуж. Она была так одинока и несчастна. Мы жили у дедушки с бабушкой из милости.

– Это очень печально.

– Да.

Шрив больше не стал расспрашивать. Они продолжали путь молча. Наконец они приехали в гостиницу. Несмотря на протесты Миранды, он не позволил ей идти.

– Я отнесу тебя в комнату Ады.

– Не… в нашу? – тихо спросила она.

– «Нашей» не будет, Миранда. До тех пор, пока ты не станешь взрослой.

Его лицо было таким строгим, что она не решилась протестовать. Тщательно скрывая ее лицо, он пронес ее через вестибюль с гордым видом Макбета, короля Шотландии.

На верхней площадке лестницы он помедлил и посмотрел ей в лицо.

– Как твое настоящее имя?

– Миранда.

– Миранда… а дальше?

– Просто Миранда. Я не буду носить другого имени, пока не сделаю то, что должна сделать.

Шрив грозно нахмурился.

– Что именно?

– Пока не знаю. – Ее лицо было усталым. Глаза закрывались. Она прижала голову к его плечу. – Я действительно не знаю.

 

Сцена двенадцатая

– Бедняжка моя. – Наклонившись над ванной, Ада начала намыливать Миранде голову. – Сколько же тебе пришлось всего вынести.

Миранда не ответила. За столом она смогла проглотить лишь несколько кусочков бифштекса с картошкой, которые Джордж самолично принес ей из столовой. Даже сейчас ее измученный желудок угрожал исторгнуть все обратно. Миранду бросало то в жар, то в холод. В ушах у нее гудело, виски страшно ломило.

Она закрыла глаза и попыталась сосредоточиться. Шрив ждал, что вечером она выйдет на сцену. Он повторил это несколько раз. Они решили сбрить ей брови и нарисовать их по-другому, ярче накрасить губы, наложить более густой грим и с помощью накладок увеличить грудь и бедра. На случай если кто-нибудь решит зайти за кулисы, чтобы навести о ней справки, они наняли девушку с длинными белокурыми волосами, слегка похожую на Миранду, которая должна была находиться в ее гримерной. Ее собирались одеть в такой же костюм, как у Миранды, и представлять всем как Миранду.

Когда Ада поведала Миранде об этом плане, девушка начала нервничать, опасаясь, что из этого ничего не получится.

Теперь она должна взять себя в руки. Просто обязана. Она не может подвести своих друзей. Они так заботились о ней, спасали ее. Она не сомневалась, что обязана им своей жизнью.

– …тебе повезло, что ты работаешь у Шриви. Ты, может быть, так не думаешь, потому что он кажется тебе таким эгоистичным. Кричит как демон и капризен как принц, когда дело касается театра, но его эгоизм вполне понятен и идет только на пользу дела. Чтобы получить то, что он хочет, он готов драться как тигр…

Под бормотание Ады Миранда почти задремала. А потом, когда Ада вытирала ее тело полотенцем и надевала на нее ночную сорочку, она молча стояла перед ней как беспомощный ребенок.

– Сейчас забирайся в кровать и постарайся заснуть, детка.

– А утренний спектакль…

– Ты не можешь в нем участвовать. Миранда протестующе замотала головой.

Боль заставила ее пошатнуться и прижать руки к вискам.

– Видишь. Что я тебе говорила?

– Я должна выступать. Шрив…

– Он сам велел мне уложить тебя в постель. Я разбужу тебя перед вечерним спектаклем. Тогда вы с ним все и обсудите. – Нежные руки подвели ее к постели. Миранда опустилась на мягкий матрас, и Ада укрыла ее одеялом до самого подбородка. Не успела Ада вернуться к ванне, чтобы вылить воду и все убрать, как девушка уже заснула.

– Вот ваши деньги, Бледсоу. И рекомендательное письмо на случай, если оно вам потребуется. Вы отлично поработали. – Уэстфолл протянул ему конверт.

Паркер Бледсоу спокойно посмотрел на него и покачал головой.

– Видите ли, сэр, я не могу взять эти деньги.

Полковник удивленно взглянул на него.

– Не можете взять?

– Не могу, сэр. По правилам нашего бюро я не могу брать деньги за расследование, которое привело к преступным действиям.

Уэстфолл нахмурил брови и спрятал конверт.

– Что вы хотите этим сказать?

Бледсоу поднял крышку коробки для сигар на письменном столе Уэстфолла и выбрал себе одну. Зажав сигару между указательным и средним пальцами, он смерил взглядом своего клиента.

– Полковник Уэстфолл, вы прекрасно знаете, что я имел в виду. Вы забрали девушку и упрятали ее в исправительный дом без суда и следствия. Она не получила никакого решения суда. Это незаконно.

У полковника нервно задергалась щека.

– Вы ошибаетесь, мистер Бледсоу. Я ее законный опекун. Она вела распутный образ жизни. Вы сами видели ее на сцене. Пресса могла пронюхать о слушании дела в суде. Это могло причинить семье большие неприятности. – Он посмотрел на Бледсоу, стараясь понять, какое действие возымели его слова. Выражение лица сыщика оставалось невозмутимым. – Я просто определил ее в исправительный дом для ее же собственного блага. – Он опять достал конверт. – В этом нет ничего незаконного. Возьмите это, и вы свободны.

Паркер Бледсоу не двинулся с места.

– Нет, есть, сэр. Это ведь был не частный санаторий. Только в этом случае вы имели бы право поступить так, как вы поступили. Но здесь случай совершенно другой. Это исправительное заведение принадлежит городу и подчиняется муниципальным законам. Чтобы кого-то направить туда, должно состояться судебное разбирательство.

– Но те девушки, которые там находились, не были…

– Этого я не знаю, сэр. Я знаю только то, что требует закон. А вы его нарушили.

– Но послушайте…

– Если мне придется давать отчет своему начальству, я буду вынужден рассказать правду. Правила нашего бюро предписывают, что я не только должен отказаться от гонорара, но еще и обязан поставить в известность представителей закона. Мы проведем совместное расследование…

– Расследование? – Лицо Уэстфолла не выдало его страха, но внутри у него появился неприятный холодок. Когда же все это кончится?

– Верно. Таков закон.

Уэстфолл откинулся на спинку стула и прикрыл глаза. Его мысли метались как мыши в мышеловке. Он лихорадочно искал выход. В комнате громко тикали часы.

– Но с другой стороны, – продолжал Бледсоу с чуть заметным волнением в голосе, – поработав дополнительно, я мог бы составить отчет, который удовлетворил бы мое начальство.

Уэстфолл расслабился. Холод в груди исчез. Проклятый шантажист.

– Сколько времени займет ваша дополнительная работа?

– Дней десять, я думаю, будет вполне достаточно.

– Понимаю.

– Я буду работать сверхурочно, так что оплата должна быть в двойном размере.

– Конечно. – Уэстфолл осторожно положил конверт на стол. – Допустим, я выдам вам чек, который вы представите своему бюро. И выпишу еще один авансом – за услуги, которые вы мне окажете. Это вас удовлетворяет?

Бледсоу улыбнулся. Он отвел взгляд, обнаружив, что держит в руке незажженную сигару.

– Это покроет все расходы.

Пока Уэстфолл выписывал чек, Паркер Бледсоу зажег спичку, потом не спеша раскурил сигару и выпустил кольцо дыма в потолок.

– Пожалуйста, – спокойно сказал Уэстфолл.

Усмехнувшись, Бледсоу взял оба конверта. Сунув их во внутренний карман сюртука, он надел шляпу.

– Мне доставило удовольствие работать на вас, сэр. Если вам вновь потребуются мои услуги, дайте мне знать.

– Не беспокойтесь. – Уэстфолл проводил его до двери. – Я свяжусь с вами.

Бледсоу покинул свою контору поздно вечером. Конверт с его гонораром вместе со вторым чеком лежал у него в кармане. Он был доволен собой, доволен проделанной работой. Бенджамин Уэстфолл отреагировал на его заявление как настоящий джентльмен. Как армейский офицер, привыкший командовать, он мог бы в гневе совершить какой-нибудь непредсказуемый поступок. Бледсоу рисковал и испытал огромное облегчение, когда полковник вручил ему чек.

Хорошие манеры всегда облегчают ведение любых дел. Если человек попался, то уж он попался. У воспитанных людей хватает ума смириться со своим поражением, понимая, что они несут ответственность за собственные поступки, а потом забывают о случившемся. Бледсоу вовсе не волновала судьба девушки, порученной «нежным» заботам миссис Мортимер. Она, без сомнения, заслужила то, что получила. Пройдет несколько лет – и она выйдет оттуда печальной, но умудренной опытом женщиной.

Бледсоу прошел мимо уличного фонаря, свернул за угол и вышел на темную боковую улицу. Его гостиница находилась всего в двух кварталах отсюда. Он уже предвкушал стаканчик виски перед ужином.

Позади он услышал топот копыт. Он бросил взгляд через плечо. Из-за угла выехал одинокий всадник. Широкополая шляпа бросала тень на его лицо.

Бледсоу не обратил на него особого внимания. Он был голоден; ночной воздух пробирал его до костей. Он поднял воротник и прибавил шагу.

Всадник пустил лошадь галопом. В конце улицы он уже мчался во весь опор; подковы высекали на мостовой искры. Бледсоу остановился, чтобы пропустить всадника, а когда он оглянулся, тот неожиданно выхватил из ножен кавалерийскую саблю и клинок сверкнул в свете фонаря. Раздался глухой удар – и голова Паркера Бледсоу отделилась от тела.

Лошадь промчалась дальше по улице. Всадник повернул ее и поскакал назад. Возле тела он остановился; кровь все еще текла по булыжникам мостовой. Убедившись, что улица была по-прежнему пустынна, всадник спешился и наклонился над трупом. Из правого кармана Бледсоу он достал два конверта, а из левого – маленький блокнот, куда сыщик заносил свои заметки по поводу проделанной работы, затем он тщательно вытер саблю о брюки убитого.

Вскочив в седло, всадник удалился той же дорогой, которой приехал.

– «Сударыня, могу я прилечь к вам на колени?»

Миранда едва слышала голос Шрива, так сильно у нее шумело в ушах. Он взял ее за руку и уверенно повел к креслу. Ее губы с трудом разжались.

– «Нет, мой принц».

Он усадил ее, а сам опустился перед ней, положив руки ей на колени и опустив на них подбородок. В таком положении он произнес свою следующую реплику:

– «Я хочу сказать: положить голову к вам на колени?»

Она должна была отпрянуть в испуге, но ей удалось лишь слабо покачать головой. От этого движения в голове у нее немного прояснилось, но боль в висках стала нестерпимой. Она подняла бледное, искаженное болью лицо и рассеянно обвела взглядом зал. Публика увидела ее муки. Ее голос прозвучал как эхо.

– «Да, мой принц».

Шрив поднял голову и бросил взгляд в сторону Фредди и немолодой актрисы, игравших соответственно Клавдия и Гертруду. Положив руку на колени Миранды, он почти просунул ее между ног девушки. Публика издала возглас удивления.

– «Вы думаете, у меня были грубые мысли?»

Король и королева были явно шокированы. Зрители начали перешептываться: одни в тайном смущении, другие в предвкушении чего-то необычного.

– «Я ничего не думаю, мой принц». Его рука скрылась у нее между ног.

– «Прекрасная мысль – лежать между девичьих ног».

Миранда теряла сознание. Она чувствовала, что проваливается в пустоту. Тогда он ущипнул ее неожиданно сильно. Его пальцы сдавили чувствительное место на ее теле, прикрытом лишь тонкой тканью ее сценического костюма, и заставили ее едва ли не подпрыгнуть на месте.

– «Что, мой принц?» – Она почти выкрикнула свои слова. Публика засмеялась.

Шрив подмигнул зрителям.

– «Ничего».

Они не поверили ему. В зале опять раздался смех.

– «Вам весело, мой принц?» – Она сильнее выделила эту фразу, чем требовалось по роли.

– «Кому? Мне?» – Он отрезал все ее последующие реплики и перешел прямо к своему монологу, после которого началась пьеса в пьесе.

Миранда откинулась на спинку кресла. У нее дрожали руки и ноги, на лбу выступил пот. Она незаметно вытерла пот широким рукавом своего костюма.

Шрив по-прежнему держал руку у нее между ног. Теперь он осторожно потирал то место, которое только что ущипнул. Как бы больна Миранда ни была, его прикосновение возбуждало ее. Она уже не могла сидеть спокойно.

– Молодец, – шепнул Шрив. Он сидел спиной к зрителям, следя за ходом пьесы и за королем.

– Я не знаю, смогу ли я продолжать, – прошептала она в ответ.

– Не волнуйся. – Настало время ее реплики, но Шрив сам сказал ее слова, переплетая их со своими, и сам же себе ответил. Это было непохоже на то, что написал Шекспир, но публика ничего не заметила.

Действие продолжалось. Актеры, Майк и Джордж, играли свою сцену. Шрив – Гамлет – объявил о причине убийства. Миранда сумела подать свою реплику. Выбежавший на сцену Фредди обратил страстные слова к дальнему балкону и скрылся, взмахнув отороченной горностаем мантией.

Миранда поднялась, сделала пару шагов и упала. Шрив бросился к ней через сцену, взял ее на руки и так продолжал произносить свой монолог. Белокурые волосы Миранды свисали до самого пола, пока он заявлял, что «готов поручиться за слова призрака тысячью золотых». Наконец бархатный занавес опустился.

Публика разразилась аплодисментами и восторженными возгласами. Спектакль был не совсем шекспировским, зато очень волнующим.

Шрив отнес Миранду на кровать, поставленную за кулисами. Ада поспешила принести ей чашку холодного чая.

– Я ничего не хочу, – пробормотала Миранда.

Шрив уложил ее и коснулся пальцем ее губ.

– Прекрасная работа. Зрители в восторге. Ты настоящая актриса.

Миранда слабо улыбнулась.

– Ты уже дважды спас мне жизнь.

– Дважды? – Он наклонился и поцеловал ее в лоб. Ее кожа была влажной и соленой от выступившего пота.

– В Сент-Луисе ты оставил меня в труппе. Ты не отослал меня назад к отчиму. Он бы убил меня. Я знаю, он сделал бы это, если бы я не убежала с тобой.

– Не думай больше о нем.

– Меня уже не было бы в живых, если бы ты не был таким храбрым.

Шрив насмешливо поднял бровь.

– Я не был храбрым. Я играл роль. Актеры просто делают то, что способно заставить людей поверить в их храбрость.

Миранда покачала головой.

– Ты был по-настоящему храбрым.

С другой стороны кровати к Миранде подошла Ада.

– Вот, детка, выпей это. Жидкость лучше всего удерживается в организме, а тебе надо больше пить. Твой организм потерял много жидкости.

Пока Миранда пила, Шрив держал ее за руку.

– Еще одна сцена, – мягко напомнил он ей. – Сможешь ее сыграть?

Она приподнялась на локте и допила чай. У нее болели бока от напряжения, в животе все горело, но она держалась.

– Я сыграю, – прошептала она, потом улыбнулась. – В конце концов, это моя лучшая сцена.

Шрив поцеловал ее в лоб.

– Ты способная ученица.

В гостинице Ада поместила ее в отдельную комнату. Миранда лежала одна, устремив взгляд в темноту, ее тело так сильно болело после перенесенного испытания, что она не могла уснуть. Возбуждение, вызванное гневом и страхом, слишком долго держалось в ее крови. Все ее мышцы были напряжены до предела. Она чувствовала, как болезненно натянуты все ее нервы.

Уэстфолл хотел убить ее, в этом она не сомневалась. Заключенная в исправительный дом, содержащаяся в таких ужасных условиях, она не протянула бы долго. Она собственными ушами слышала, как он велел удвоить порцию лекарства, которое полностью лишило ее сил и даже воли.

Закрыв глаза, она лежала, содрогаясь от воспоминаний, которые снова и снова возвращались к ней. Это походило на некую драму, где на сцене разыгрывались ее собственные унижения и мучения, которую она, пленница, сидящая в зале, была вынуждена смотреть. Слезы выступили у нее в уголках глаз и потекли по щекам. Подушка скоро стала влажной.

Вдруг Миранда начала дрожать. Ей стало очень холодно. Многие недели она не спала одна. Шрив всегда был рядом, чтобы согреть ее. Ей достаточно было тронуть его рукой, и он сразу же заключал ее в свои объятия. Прижимаясь к нему, она спокойно засыпала с ощущением тепла и безопасности.

Шрив!

Она открыла глаза. Почему она здесь одна? Почему он не отнес ее в свою комнату, их комнату? Комнату, в которой они жили вместе. Когда они приехали в Чикаго, он даже не позаботился снять для нее отдельный номер. Они оба находили естественным, что будут жить вместе.

От этой мысли она рассердилась. Как он смел оставить ее одну! Ради него она так замечательно сыграла во второй части спектакля. Страдая от головокружения, боясь потерять сознание на сцене, она тем не менее не забыла ни одной реплики. Ни разу не запнулась, не сделала ни одного неверного движения. А наградой за это стала лишь одинокая холодная постель вдали от него.

Миранда не представляла себе, в какой стороне находится комната Шрива, но, черт возьми, она не намерена лежать здесь одна и замерзать. Спустив ноги с постели, она поднялась. Задравшийся подол ее ночной сорочки запутался у нее между ног. Девушка была так слаба, что этого было достаточно, чтобы помешать ей двигаться. От ледяного пола ее босые ноги просто окоченели.

От холода у нее стучали зубы, к горлу подступала тошнота. Она стянула покрывало с кровати и набросила его себе на плечи. Потом на цыпочках Миранда добралась до двери и открыла ее.

В холле она уже бывала. Комната Шрива должна была находиться на верхнем этаже рядом с лестницей. С быстротой молнии, пока мужество не покинуло ее, Миранда миновала темный холл; концы покрывала стелились за ней по полу словно мантия.

У двери она на секунду помедлила, испугавшись, что Шрив мог запереть дверь, но ручка легко повернулась под нажимом ее руки. Она проскользнула в образовавшуюся щель и закрыла за собой дверь.

– Кто здесь?

Как она ни старалась двигаться тихо, она все же разбудила его. А может быть, он тоже лежал без сна, как она?

– Все в порядке, Это я. Миранда.

– Миранда?

Пружины заскрипели, и он сел на кровати. В темноте она различала светлый овал его лица и белую ночную рубашку.

– Боже мой! Что ты здесь делаешь? Она приблизилась к кровати.

– Мне стало х-холодно.

– Холодно?

Прежде чем он успел что-либо возразить, она поставила колени на край кровати и бросилась к нему в объятия.

– Миранда. – Он схватил ее за плечи и отстранил от себя. – Тебе не следует здесь находиться.

Ей было очень холодно. Его запах, тепло, исходившее от его тела, возбуждали ее. Она чувствовала, что находится почти у него между ног. Она намеренно навалилась на него всем телом, толкнув его на подушки, и, раскинув руки, прижалась к нему. Потом взяла его лицо в свои холодные ладони и крепко поцеловала в губы.

– Миранда! – Он попытался высвободиться, но новый поцелуй заглушил все его возражения.

Наконец он схватил ее за руки и оттолкнул от себя.

– Хватит! Отпусти меня! Прекрати! Ты не должна здесь находиться.

– Я не могу спать одна. Мне слишком холодно.

– Уходи отсюда. Возвращайся в свою комнату. Я велю принести тебе грелку. – Он почувствовал, что она дрожит. Ее одежда, покрывало, в которое она была завернута, ее руки и ладони, даже ее губы были холодными. Несмотря на собственный приказ, он убрал разделявшее их одеяло и набросил ей на плечи.

Миранда застонала от удовольствия, когда Шрив начал растирать ей руки и плечи. Ее холодные маленькие груди прижимались к его груди. Они лежали живот к животу, и Миранда ощущала, что его член становится тверже. Она начала двигать бедрами.

– Прекрати! Миранда замерла.

– Я просто пытаюсь согреться.

– Не лги мне. Ты прекрасно знаешь, что ты делаешь.

Она промолчала. Напряжение между ними нарастало. Через минуту ее уже бросило в жар. Шрив непроизвольно обхватил ее ногами. Она положила голову ему на грудь.

– Почему ты не захотел взять меня с собой в постель?

Его голос стал хриплым.

– Ты еще ребенок.

– Мне семнадцать лет. Он тихо выругался.

– А мне – двадцать семь. Я слишком стар для тебя.

– Меня это не волнует.

– Повторяю: я слишком стар для тебя, – процедил он сквозь зубы. Его мысли побежали в том направлении, куда он старался их не пускать. – По возрасту я ближе твоему отцу, чем тебе.

– Мой отец умер.

– Ну, я не могу заменить тебе его. Миранда подняла голову, пытаясь в темноте разглядеть выражение его лица.

– А я и не хочу, чтобы ты был моим отцом.

Он резко откинул назад голову и ударился о спинку кровати.

– Черт! – Потом выдохнул: – Помоги мне, Господи!

Миранда почувствовала под собой твердость его члена. Помимо собственной воли она начала двигать бедрами, перемещаясь из стороны в сторону, будто искала наилучшее положение.

Шрив застонал. Его руки крепче сжали ее.

– Ты не должна это делать. Я не могу. Ты слишком молода, чтобы понимать, чего ты хочешь. Я соблазнил тебя.

– Я знаю.

– Ну, тогда ты знаешь, что не должна здесь находиться. Ты еще девочка. Тебе надо быть в школе.

Она опустила голову.

– Это мне тоже известно, но я уже не девочка и никогда больше ею не буду.

Он погладил ее по волосам. Его взгляд был устремлен в потолок; огонь желания сжигал его. Его тело само реагировало на ее прикосновение. Он знал, что она это тоже почувствовала. Он сердито тряхнул головой.

– Это неправильно.

Она потянулась вверх, прижимаясь к нему всем телом.

– Конечно, неправильно. Я не могу спать без тебя. Ты сам разбудил во мне это желание.

– Нет! Боже мой, нет!

Дотронувшись губами до его подбородка, она начала ласкать его, слегка покусывая зубами. Не имея сил сопротивляться, Шрив наклонил голову и нашел ее губы.

Руки Миранды скользнули вниз, к его бедрам.

– Миранда, не делай этого.

Вместо ответа она взяла в руки член и направила его в нужное место. Она сжала бедра и скрестила лодыжки, образуя тоннель чувственности, влажный и горячий.

Шрив застонал будто под пыткой. Миранда опять начала теребить зубами его подбородок. Ее пальцы, скользнув по его груди, нашли его соски и начали пощипывать и царапать их. Шрив подался вперед.

– Когда я научил тебя этому? Она захихикала.

– Месяца три или четыре назад. – Его член вошел в нее, и она еще сильнее сжала вагинальные мышцы.

– Миранда, я буду проклят за это. – Голос Шрива был хриплым от наслаждения.

Если сначала он говорил холодно, пытаясь заставить ее уйти, то теперь его голос звучал чувственно, страстно.

Она приняла его в себя. Уперевшись руками в кровать, она приподнялась, одновременно подавшись бедрами вперед. Он начал двигаться в ней, поднимая ее, упиваясь нарастающим возбуждением, освобождение от которого могло дать только его движение в ней.

– Миранда! – Крик наслаждения сорвался с его губ, когда он проник в нее глубже, выше, чем когда-либо прежде. Его руки сжали ее ягодицы, заставляя и ее подняться до вершин наслаждения. Волны возбуждения начали формироваться в ней. Она не могла сдвинуться, не могла уклониться, не могла скрыться от силы, которая рождалась в ней. Ее тело сливалось с его телом, наполняясь волнующим напряжением.

Когда оно достигло апогея, она могла лишь принять это. Наслаждение, волна за волной, прокатилось по всему ее телу. Она вскрикнула и вцепилась пальцами в простыню. Шрив, державший ее в объятиях, стал приподниматься с ней вместе в поисках сладостных ощущений. Наконец, оказавшись на вершине блаженства, она вскрикнула вновь.

Ее зубы сжали его плечо. Горячий лоб прижался к его груди.

– Прошу тебя, – в забытьи умоляла она. – Прошу, не надо, прошу, не надо, прошу…

Новый взрыв! Мрак и ревущий звук. Громкие удары его сердца. Его вздымавшаяся грудь поднимала ее на головокружительную высоту. И он – внутри нее!

– …хватит, хватит, хватит…

Слова замерли у нее на губах, превратившись в шепот.

Она заснула, прежде чем он расслабился. Он осторожно отодвинулся от нее и расправил на ней одежду. Нежно, как отец ребенку, он подложил ей под голову подушку, потом улегся рядом и укрыл их обоих одеялом.

Вздохнув, она устроилась в кольце его рук. Он застонал, будто его распяли, и положил руку ей на талию.

– Я уже давно не маленькая девочка.

– Ты была неопытной и невинной. – Он сидел на краю кровати, спиной к ней. Мягкий утренний свет струился из окна.

Она лежала на боку, укрытая одеялом. Воздух в комнате был пронизан ароматом ночи их любви.

– Я была девственницей, ну и что? В душе я была гораздо старше своих лет.

Он презрительно фыркнул.

– Ты была младенцем. Я совратил тебя. Я точно знал, что я делаю, знал каждое слово, каждый жест. Я играл эту сцену сотни раз.

– Сотни раз?

– Ну, может быть, не сотни, – признался он, усмехнувшись.

– Ты был очень хорош.

Он повернулся к ней. Его руки легли на подушку по обе стороны ее лица.

– Почему ты не злишься, черт возьми? Она взглянула в его мрачное лицо, лицо Ромео на утро после соблазнения Джульетты. Его прекрасные черные волосы были в беспорядке, выбившиеся пряди падали на лоб. На подбородке красовался синяк, красиво очерченные губы распухли от поцелуев, которыми они обменивались со страстным самозабвением.

– Потому что я влюбилась в тебя. В самый первый раз, как только увидела. – Она улыбнулась своим воспоминаниям. – Ты подмигнул мне.

– Нет! Черт побери! Нет! Это был Ромео. А я – не он.

– Конечно. Ты – Шрив. И как говорит Ада, эгоизм бывает очень удобным. Ты попал в зависимость.

– Я тебя не понимаю.

– Ты нуждаешься во мне. Ты хочешь, чтобы я была твоей актрисой. Ты сделал все, чтобы удержать меня. Ты меня целовал. Ты учил меня играть. Ты соблазнил меня. Ты спас меня из лап моего порочного отчима. А от меня требуется только одно – играть.

– Бог мой! – Шрив вскочил и отошел в другой конец комнаты. Она следила за ним взглядом, красота его обнаженного тела вновь заставила ее ощутить жар желания. Он же, стараясь сохранить самообладание, лишь укоризненно посмотрел на нее своими черными глазами. – Не говори мне таких слов.

– Почему? Я сказала всего лишь чистую правду.

Он упрямо покачал головой, стряхивая прядь черных волос, упавшую ему на лоб.

– Дело не только в этом. Нас связывает нечто гораздо большее.

Она облизнула пересохшие губы.

– Ты так считаешь?

В его взгляде появилось раздражение, но предательский орган напрягся и увеличился в размерах.

Полуприкрыв глаза, Миранда протянула к нему руку.

– Иди сюда, Шрив. Ложись рядом со мной. Когда он медленно повернулся, его лицо выражало непокорность. Но тело отреагировало помимо его воли. Он бросился на постель и обнял Миранду.

– Черт возьми, – простонал он, – ты соблазняешь меня.

Она зажала ему рот рукой, когда он хотел поцеловать ее.

– Верно. Разве у меня был не самый лучший в мире учитель?

Он хотел возразить, но она удержала его, прижав руки к его груди.

– Выслушай меня. – Слова прозвучали тихо как дуновение ветра. – Только выслушай. А потом мы займемся любовью.

Он застонал, слегка отодвигаясь от нее. Она легла на спину, сложив руки на груди. Ее поза напомнила ему Джульетту в гробу.

Миранда медлила, подыскивая слова. Наконец она решительно вздернула подбородок.

– Мой отец был капитаном кавалерийского полка. Его убили индейцы сиу и надругались над его телом. В пургу я пошла в полковой госпиталь, чтобы увидеть его тело.

Он в ужасе посмотрел на нее.

– Одна?!

Она повернулась к нему и посмотрела ему прямо в глаза.

– Ты не понимаешь. Я не из любопытства пошла взглянуть на тело отца. Я не была глупым ребенком, решившим в последний раз взглянуть на дорогого человека. Я знала, что душа моего отца покинула его тело. Но то, что сделали с ним сиу, было доказательством его храбрости. Они не хотели, чтобы их заклятый враг вкушал радости рая на небесах. Конечно, я в это не верю. Но они верят. Должно быть, они очень его у-уважали. – Энергично заморгав глазами, она отвернулась.

Его теплая рука легла ей на плечо.

– Миранда, я не знал…

– Мы с мамой покинули форт Галлатин в разгар зимы. Тогда я не понимала, почему мы так поспешно уехали. Теперь понимаю. Должно быть, моя мать боялась полковника Уэстфолла. Но когда он пришел и сделал ей предложение, она вышла за него замуж. Она должна была плюнуть ему в лицо! – выкрикнула Миранда, сжав кулаки.

– Миранда! Солдатам платят за то, что они воюют с индейцами. Когда мужчины воюют, они погибают.

Она не слушала его, но когда она вновь повернулась к нему, ее голос уже обрел силу. Когда Миранда закончила свой рассказ, Шрив крепко сжал ее плечо и легонько встряхнул ее, пытаясь вызволить из того ада, в который она погружалась.

– Мне не следовало убегать. Я должна была остаться и удержать ее. Она не должна была выходить замуж за человека, который убил ее мужа.

– Ты не знаешь этого. Тот человек, который рассказал тебе об этом, мог быть просто сумасшедшим. Не забывай: это были только его слова. А суд, как ты говоришь, оправдал Уэстфолла.

Она опять напряженно посмотрела на него.

– Да, у меня нет доказательств. Но настанет день, когда я найду способ заставить его признаться во всем.

Шрив покачал головой.

– Оставь эту затею. Не трать время понапрасну. Он никогда в этом не признается. Он ведь не дурак.

– Может быть, он и не дурак, но он признается. Я заставлю его. И благодаря тебе, я знаю как. – Легкая улыбка мелькнула у нее на лице.

Шрив с недоумением посмотрел на нее.

– Он – это Клавдий, моя мать – Гертруда. А я – Гамлет. Не Офелия. Да, я играла ее – недалекую, глупую, слабую. Как я ее презираю! – Ее жаркая речь удивила его. – Нет, я не Офелия. Я – Гамлет. А «зрелище – петля, чтоб заарканить совесть короля».