Сцена первая

– «Что не выйдет? Лишь натяни решимость как струну, – и выйдет все». – Миранда прижалась к Шриву. Его лицо, темное от грима, возвышалось над ней. Она положила голову ему на плечо.

Публика затаила дыхание.

Ее руки потянулись к его густым локонам. Он наклонил голову вниз, и их губы встретились. Поцелуй был таким долгим, а разыгранная страсть такой убедительной, что по залу пронесся восторженный гул.

Добившись желаемого эффекта, она высвободилась из его цепких объятий и отошла в другой конец сцены. Там она резко повернулась, предоставив зрителям возможность увидеть ярко-алую подкладку ее плаща, сверкнувшую как пламя в темноте. Вытянув длинный палец с кроваво-красным ногтем, она начала объяснять, как они уничтожат ничего не подозревающего короля Шотландии.

Ее голос был ужасен в своей настойчивости, своей решимости.

Шрив произнес свою реплику; его лицо отражало в равной мере ужас и восхищение. «Лишь сыновей рожай». Он прошел в центр сцены, чтобы произнести роковую клятву убить своего кузена.

Она пошла следом, ее горящие голубые глаза следили за ним, на губах блуждала улыбка. Она была похожа на огромную кошку с острыми зубами, ждущую свою жертву. Поднявшись на три ступеньки на возвышение в глубине сцены, она остановилась. Ее рука по-хозяйски погладила резной подлокотник трона.

Шрив повернулся к ней, поднялся на те же три ступеньки с другой стороны трона. Они посмотрели в глаза друг другу. Казалось, искра пробежала между ними. Публика затаила дыхание. Потом он резко привлек ее к себе и поцеловал, грубо, чувственно. Она ответила ему с таким же самозабвением. Как два коварных хищных зверя, они извивались в объятиях друг друга. Потом он отступил. Они оба взглянули в зал. Ее лицо было отражением чувственного возбуждения и желания. Его – жестокого властолюбия и похоти.

– «Идем к гостям и будем веселиться. – Он подхватил ее на руки. – Пусто ложь сердец прикроют ложью лица».

Первый акт закончился; занавес опустился. Несколько минут потрясенная публика сидела неподвижно, потом разразилась бурными аплодисментами.

За кулисами Шрив опустил Миранду на пол.

– Ты слишком медлила. У тебя были чересчур большие паузы. Я уже подумал, что мне придется говорить твою реплику вместо тебя.

– Ты напрасно беспокоился за меня. Ты вступил слишком быстро. Надо дать им время осознать то, что я сказала. Они ведь не знают пьесу так хорошо, как знаем ее мы.

Он угрожающе нахмурился.

– Ты дала им слишком много времени. Они уже начали скучать.

– Ты невыносим. Они вовсе не скучали. – Она повернулась и пошла в гримерную.

Он последовал за ней, продолжая спорить.

– Ты недостаточно долго держала поцелуй. Мы могли бы продлить его еще секунд на пять.

Ада Кокс тяжело вздохнула, снимая тяжелый плащ леди Макбет с плеч Миранды.

– Еще пять секунд! – Миранда обратилась к Аде, своей костюмерше и наперснице, ища в ней сторонницу в споре. – Еще пять секунд – и нас бы закрыли за нарушение приличий. Я уже слышала, как пуритане в зале набрали в легкие побольше воздуха, чтобы поднять крик.

Ада сняла с нее кожаные краги и воротник, составлявшие часть ее костюма.

– Она, вероятно, права, Шриви, мой мальчик.

Он в раздражении обернулся.

– Глупости. Ты ведь этого не видела? Мы могли бы продлить его еще на пять секунд. Аплодисменты были бы оглушительными.

– Ты и так получил бурные аплодисменты. – Ада расстегнула платье Миранды и помогла ей надеть длинную белую ночную сорочку.

– Ему все мало. Еще пять секунд! Невозможно. Кто-нибудь мог зашикать. Кому-то такой поцелуй мог показаться слишком затянутым. – Миранда села к туалетному столику и сняла тяжелый черный парик с прикрепленной к нему сверкающей диадемой.

– Аплодисменты могли быть продолжительнее, – проворчал Шрив.

Ада шутя толкнула его в плечо.

– Да хватит тебе! Они хлопали целых две минуты. Какой ты жадный до славы. Всегда был таким, таким и останешься. – Она потянулась и расстегнула тяжелый плащ Макбета.

Через пару минут Шрив и Миранда были уже одеты для второго акта. Миранда выпила стакан воды. Шрив подал ей руку. Она вложила в нее свою ладонь.

– Не мешай моему выходу, – сказал он. – Пусть они прочувствуют его в полной мере.

– Не жди слишком долго. Это замедлит темп всей сцены.

– Я научил тебя всему, что ты знаешь об актерской игре. Почему ты не делаешь все так, как я тебе велю?

– Потому что я не марионетка.

Его гневный взгляд был как раз кстати, когда он оказался на сцене перед лицом Банко.

– Я собрал всю информацию, которую вы просили, мисс… э-э… Миранда. – Генри Келлер – частный сыщик из агентства Пинкертона – протянул ей конверт.

– Пожалуйста, называйте меня просто Миранда. – Она открыла конверт и развернула аккуратно сложенный отчет. Сердце у нее болезненно сжалось, когда она пробежала его глазами. Он был коротким. Рейчел Драммонд. Место рождения: Чикаго, Иллинойс. Школьные успехи, конфирмация в церкви, травма руки. Сломан указательный палец – он полностью зажил. Сейчас она находилась в закрытом пансионе здесь, в Чикаго, тогда как бригадный генерал и миссис Уэстфолл переехали в Вашингтон. Дата возвращения генерала на действительную службу и присвоения ему нового звания были так же указаны.

(«Да, Гламис ты, и Кавдор ты, – с горечью подумала она, – и станешь тем, что тебе предсказано».)

Она заставила себя сосредоточить внимание на отчете. Ее маленькая сестренка Рейчел осталась в Чикаго одна.

– Когда уехал генерал с женой?

– В самом начале месяца, когда начался учебный год. Они продали свой дом и заперли родительский, который миссис Уэстфолл унаследовала.

Длинные ресницы скрыли ее поразительно голубые глаза. Значит, ее дедушка и бабушка умерли. На секунду она задумалась о скупом мужчине и холодной строгой женщине. Конечно, они оставили дом своей единственной дочери.

– Отчет кажется слишком коротким.

Келлер пожал плечами.

– Больше не о чем писать. Рейчел Драммонд – хорошо воспитанная молодая особа. Весьма заурядная. У людей, подобных ей, нет времени совершать поступки, о которых можно потом писать в отчетах.

– Понимаю. – Она чуть заметно улыбнулась. Какой отчет он написал бы о ней в ее шестнадцать лет! Выросла на границе в обществе полудикого индейского мальчика, систематического образования не получила, церковь посещала от случая к случаю. В шестнадцать лет сбежала из дома с труппой актеров, любовница Шрива Катервуда, «Романтической звезды трех континентов».

Заинтригованный, Келлер смотрел на необыкновенную красавицу, сидевшую перед ним. Ее улыбка, от которой на левой щеке у нее появлялась ямочка, просто ослепила его, но оставалась для него загадкой. Какие мысли скрывает эта безупречная головка?

– Думаю, я мог бы провести расследование глубже, – предложил он.

– Почему бы и нет? – сказала она после некоторого раздумья. – Поинтересуйтесь ее отчимом. Его характеристика могла бы многое сказать о жизни самой Рейчел. Особенно с того момента, как он стал ее отцом. Джордж Уиндом, наш управляющий делами, позаботится о вашем гонораре.

Келлер кивнул.

– Агентство Пинкертона всегда радо быть вам полезным, мисс… то есть… Миранда… И я хочу добавить, что мне доставляет истинное наслаждение оказывать помощь такой очаровательной даме, как вы.

– Благодарю вас, мистер Келлер. – Она ослепительно улыбнулась. Ее зубы были безупречны и белы как жемчуг. Она проводила его до двери своей гримерной. – Я попрошу Джорджа оставить вам два билета в ложу на сегодняшний вечер.

Он улыбнулся в ответ.

– Благодарю вас, мэм. Я польщен. Только я не знаю, кого бы я мог пригласить с собой.

– Уверена, что такой умный человек, как вы, непременно найдет кого пригласить.

Он вышел от нее, широко улыбаясь.

Шрив прижал ее к своей широкой груди.

– Ты получила информацию, которая тебе была нужна?

У самого своего уха она слышала ровное биение его сердца. Крепкие мышцы его груди ритмично расширяли и сокращали его легкие. Уже в течение тринадцати лет они лежали вот так вместе в постели. Он защищал ее от ужасов ее юности. Она оберегала его от безрассудств его возраста. Они оставались вместе в радости и в печали, в болезни и в здравии. Их отношения были больше, чем обычный брак. Сейчас она теснее прижалась к нему.

– Получила.

Его грудь расширилась при вздохе.

– Оставь свою затею, Миранда.

– Не могу. Ты же знаешь. К тому же она моя сестра.

Он отрицательно покачал головой.

– Нет. Это у Миранды Драммонд была сестра. А ты больше не та Миранда. У тебя нет сестры. У тебя нет матери, кроме Ады. У тебя нет отца, кроме меня.

– Ты мне не отец. – Она усмехнулась, потом провела рукой по его плоскому животу и дотронулась до вялого, удовлетворенного любовной игрой органа, спрятанного в густых черных волосах. Она накрыла его рукой. – И слава Богу. Это было так замечательно.

Она прижалась губами к груди Шрива и стала водить языком по его соску. Он тут же отреагировал на ее ласку.

– Перестань.

– Прости. Ты что, совсем выдохся?

– Не увиливай от разговора.

Она опять легла щекой ему на грудь, но оставила руку там, где она была, продолжая свои ласки.

– Я хочу увидеть свою сестру.

– Дело кончится тем, что ты причинишь боль и себе и ей, – мрачно предсказал он.

Она поудобнее устроилась рядом с ним. Ее колено скользнуло между его ног и раздвинуло их, рука опустилась туда же, лаская чувствительную кожу, скрытую в самом интимном месте его тела.

– Ты вещаешь как хор греческой трагедии. Мрачно и обреченно.

– Меня просто беспокоит, как ты перенесешь эту встречу. Расстроившись, ты будешь играть еще хуже.

– Хуже, – лениво пробормотала она. – Как я могу играть хуже? По-моему, это невероятно.

– Может быть хуже. – Его голос превратился в мефистофельский бас. – Гораздо хуже.

Она убрала руки и перевернулась на другой бок, обхватив руками подушку.

– Не говори ничего. Мне надо выспаться. Я хочу завтра выглядеть наилучшим образом.

Шрив лежал в темноте, глядя в потолок, и прислушиваясь к ее тихому, ровному дыханию. Она, как всегда, не выносила споров.

– Обычно я пускаю к девочкам посетителей только в приемные дни. Понимаете, посетители нарушают распорядок дня. – Директриса походила на добрую бабушку: кружевной воротничок, очки на носу, седые волосы собраны в аккуратный пучок.

– Я уверена, что это очень хорошее правило.

– По правилам я должна была бы попросить вас уйти, но ради вас я готова сделать исключение, потому что не хочу лишать Рейчел возможности видеть вас и говорить с вами. Конечно, если бы вы были обычной актрисой, то все было бы иначе. Но вы играете леди Макбет. – В голосе женщины послышались почтительные нотки.

Миранда вежливо улыбнулась.

– Вы видели эту пьесу?

– Много лет назад.

– Пожалуйста, приходите сегодня на спектакль. Я оставлю билеты на ваше имя.

– Как мило! – Улыбка директрисы стала ангельской. – О, большое спасибо. Я думаю, моя сестра с удовольствием пойдет со мной. Она будет в восторге.

– Я надеюсь, вам обеим понравится спектакль. И, конечно, мне бы хотелось, чтобы и Рейчел, дочь моей давней приятельницы, тоже пошла, и возможно, кто-то из ее подруг.

Директриса слегка нахмурилась, потом сдалась и улыбнулась.

– Не думаю, что возникнут какие-либо препятствия. Мы возьмем их с собой. Это будет настоящий выход в театр.

– Обещаю играть специально для вас. Для девочек это будет одновременно и образовательный момент и развлечение.

– Абсолютно верно. – Женщина встала. – Если вы пройдете со мной, то сможете встретиться с Рейчел в нашей парадной гостиной.

Она была так красива и так похожа на Френсиса Драммонда, что слезы навернулись Миранде на глаза.

– Мне кажется, я сразу узнала бы тебя, Рейчел.

– В самом деле?

Рейчел не могла скрыть своего удивления. С нескрываемым изумлением она смотрела на прекрасную даму с изысканно уложенными в высокую прическу белокурыми волосами. Для этой встречи Миранда оделась с особой тщательностью, выбрав платье из дорогого лондонского салона. Глубокого сапфирового цвета, оно имело бледно-голубую шелковую подкладку, которую можно было видеть при ходьбе. Из-под турнюра до самого пола каскадом спускались оборки более светлого тона. Они зашуршали, когда Миранда приблизилась к Рейчел и взяла ее руки в свои.

– Ты очень похожа на своего отца.

Это замечание вызвало легкую тень на лице девушки.

– Нет. У моего отца каштановые волосы, карие глаза и пышные усы.

– На твоего родного отца, Френсиса Драммонда.

– Откуда вы знаете это имя?

Слишком рано, одернула она себя. Слишком рано.

– Я знала его.

Рейчел наклонила голову на бок. Прищурившись, она вглядывалась в лицо красивой дамы.

– Он давно умер.

– Тем не менее я его знала.

– Тогда вы должны знать и мою маму тоже.

– Да. – Миранда улыбнулась своей знаменитой улыбкой. – Когда-то она была моей лучшей подругой.

Рейчел высвободила руки из рук Миранды и попятилась.

– Миссис Уилкокс сказала, что вы знаменитая актриса.

– Да, я актриса.

– Она сказала, что ваше имя Миранда, – продолжала Рейчел, любопытство заставило ее голос слегка дрогнуть.

– Это мой сценический псевдоним.

– Вот оно что.

Миранда медлила, пытаясь решить, что сказать этой девочке, которая, казалось, могла тянуть паузу вечно, если это было нужно. Рейчел стояла перед ней, крепко сжав руки, в толстых темно-синих чулках и черных ботинках со шнурками. На нежных щеках горели яркие пятна румянца. Она выглядела взволнованной и неуверенной…

Мысли Миранды нарушила Рейчел.

– Я не знала, что моя мама знакома с актрисой.

– Я не была актрисой всю свою жизнь. Только последние четырнадцать лет.

Рейчел нахмурила лоб и пристально посмотрела на Миранду своими голубыми глазами.

– Четырнадцать лет?

– Верно. – Миранда отвела взгляд. – Я решила зайти и навестить тебя, раз уж оказалась здесь, в Чикаго. Я подумала, что ты, возможно, захочешь побывать в театре. Мы играем «Макбета». Я оставила билеты для тебя и вашей директрисы.

– Она пойдет?

– Она сказала, что будет счастлива. Она собирается взять с собой свою сестру. Я думаю, ты тоже могла бы пойти и даже взять с собой одну из своих подруг.

Рейчел стала серьезной.

– Я никогда не была в театре. Папа не любит театр. Он говорит, что театр нарушает моральные устои.

Миранде захотелось рассмеяться. Уэстфолл, с тех пор как женился на Рут, определенно стал ярым поборником морали. Или это Миранда, ставшая актрисой, заставила его возненавидеть театр как таковой.

– Это же глупо! Это просто одна из принятых форм развлечения. Как чтение книг. Как есть хорошие книги и плохие, так же есть хорошие и плохие пьесы. «Макбет» – одна из лучших.

Рейчел пожала плечами. В ее голосе не было энтузиазма, когда она ответила:

– Возможно, это было бы забавно.

– Тебе часто случалось весело проводить время со своей матерью?

– У нее не было слишком много времени на меня.

– Вот как?

– Папина карьера отнимала у нее много времени. Ради этого они и переехали в Вашингтон. – С некоторым вызовом она вскинула голову. – Они уговаривали и меня поехать с ними, но я отказалась. Там решается вопрос с папиным новым назначением. Им там будет не до меня.

Распознав тщательно отрепетированные слова, Миранда посмотрела в глаза Рейчел. В ее собственных сквозило сочувствие.

– Они будут очень заняты, – объяснила Рейчел. – А я все равно не хотела ехать.

– Я не сомневаюсь в твоих словах. Почему бы нам не присесть? – Миранда указала на диван. Привыкшая импровизировать, она судорожно пыталась решить, что сказать Рейчел, а о чем лучше умолчать.

– К тому же я совсем взрослая, – продолжала Рейчел. – Здесь у миссис Уилкокс я уже заканчиваю свое образование. Потом я поеду к родителям в Вашингтон.

– Идеальное решение.

Опять молчание, потом Рейчел заговорила вновь.

– Мою сестру тоже звали Миранда. Миранда только ободряюще улыбнулась. Ее сердце учащенно билось.

– Она пропала почти четырнадцать лет назад. Папа говорил, что она убежала из дома и умерла, прежде чем они успели найти ее.

Сестры смотрели в глаза друг другу. Миранда чувствовала себя так, словно ей в сердце вонзили нож. Конечно, она подозревала, что ее считают умершей, но услышать об этом все равно было очень больно.

– Моей сестре было бы уже тридцать лет, если бы она была жива, – продолжала Рейчел.

– Мне тоже тридцать. Но, конечно, в театре мы никогда не говорим, что нам больше двадцати четырех.

– Должна ли я понимать, что вы – моя сестра? – Вопрос прозвучал после долгой паузы, в течение которой Рейчел пристально смотрела в лицо Миранде.

Миранда опустила голову, ее сердце громко стучало.

– А ты хотела бы, чтобы я была ею?

– Не особенно.

Миранда была потрясена до глубины души. Рейчел вела себя совершенно иначе, чем она представляла. Она заставила себя сделать равнодушное выражение лица.

– Я – актриса. Я могу стать кем угодно, если нужно.

– Если бы я была наивным ребенком, меня было бы не трудно обмануть, – добавила Рейчел. – Когда она исчезла, мне было всего три года. Я плохо помню ее. Конечно, я видела ее портрет.

– Я уверена, люди с годами сильно меняются.

Рейчел упрямо поджала губы. Ее голос дрожал от гнева.

– Моя сестра убежала из дома, потому что она не любила меня и маму.

– Нет, – пылко возразила Миранда. – Это неправда. Она не хотела покидать тебя и маму, но она была вынуждена это сделать.

Выражение лица Рейчел не изменилось.

– Почему? – резко спросила она. – Я в это не верю. У нее просто был приступ дурного настроения. Я слышала эту историю много раз. Мама и папа часто спорили из-за этого. Она умерла. Моя сестра умерла. Так сказал папа.

– Значит ты называешь его отцом?

– Он и есть мой отец. Во всех отношениях, кроме одного. Так говорит мама. Мой настоящий отец был убит до моего рождения. Но моя сестра знала его. Та, что умерла.

– Да. Она его знала.

– После того как моя сестра убежала из дома, папа искал и искал ее. Он даже нанял частного детектива. И тогда наконец этот детектив выяснил, что она умерла.

– Как она умерла? – тихо спросила Миранда.

– Она совершила что-то очень плохое. – Взгляд Рейчел стал дерзким. – Ее поместили в исправительный дом. Там она и умерла.

– Она не умерла. Один замечательный человек спас ее.

Рейчел скептически фыркнула.

– Похоже на сказку. Принц спасает Рапунзель из заточения. Я не представляю, зачем вы пришли сюда сегодня. Не понимаю, зачем вам надо было лгать мне.

– А вдруг я все же не лгу? Зачем мне лгать? – Миранда почувствовала, что ее охватывает отчаяние.

Рейчел гордо подняла голову.

– Мой папа очень влиятельный человек. И он станет еще более влиятельным. Чем более высокое положение ты занимаешь, тем больше разных сомнительных людей тянется к тебе. Все они хотят попросить о какой-либо услуге. Они появляются неожиданно. Папа частенько предостерегал меня от таких людей.

– Я уверена, что Бенджамин Уэстфолл всегда хотел стать очень влиятельным. Поэтому он женился на твоей матери, – согласилась Миранда. – Почему ты не спросишь меня о чем-нибудь, что могла знать только Миранда Драммонд?

Рейчел пристально посмотрела на красивую женщину. Потом улыбнулась. У нее на щеке появилась очень симпатичная ямочка.

– Как звали мою собаку?

– Если у тебя была собака, то она появилась после того, как я ушла. Дедушка не разрешал держать в доме животных.

Было видно, что ответ шокировал ее. Улыбка превосходства исчезла с ее лица. Она помедлила, прежде чем задать вопрос:

– Как погиб мой отец?

– Его убили сиу на перевале у форта Галлатин в Вайоминге, – с горечью сообщила ей Миранда. – Он погиб со своим отрядом, пытаясь пробиться назад к форту.

– Вы могли прочитать об этом в газетах или в книге по истории.

Миранда пожала плечами.

– Я не знаю, что рассказать тебе такого, о чем я не могла бы прочитать.

Вдруг Рейчел вновь улыбнулась. Она подняла бровь, будто хотела сказать: «Теперь я вас поймаю».

– Кто такой Веллингтон? Миранда в ответ улыбнулась.

– Лошадь нашего отца. Гнедой жеребец. Веллингтон вернулся в форт, но… командир полка сказал, что уже поздно спасать отряд.

Вдруг взгляд шестнадцатилетней девушки стал совсем взрослым.

– Я читала об этом в отчете. Но он должен был так сказать. Он должен был защищать оставшихся в форте людей. Он вынужден был так сказать.

– Я знаю. Я была там. Он сказал эти слова мне.

– Может быть, вы действительно моя сестра.

– Могу поклясться, что это так.

– Моя сестра. – Злые слезы затуманили голубые глаза девушки, так похожие на глаза Френсиса Драммонда. Она вскочила и начала ходить по комнате. – Нет, вы не можете быть ею. Не можете. Она умерла. Вы не Миранда.

– Мне жаль, что я расстроила тебя. – Слезы заструились по лицу Миранды. Она протянула руки Рейчел. – О Рейчел, я так давно мечтала тебя обнять!

Девушка резко обернулась.

– Не прикасайтесь ко мне. Я думала, что вы умерли. И мама считала вас умершей. Она плакала и горевала. Мне кажется, она так и не оправилась после того, что вы сделали.

– Я вынуждена была бежать. Бенджамин Уэстфолл хотел отослать меня из дома. Я решила уйти сама.

– Куда он хотел отослать вас? В школу? – Лицо Рейчел источало горечь.

– Ну, да…

– И вы убежали, – фыркнула Рейчел. – Очень хорошая мысль. Вам не захотелось ехать в школу, и вы убежали. Мне надо было последовать вашему примеру. Тогда мама просто умерла бы от горя. Вы были избалованы. Вот какой вы были. Вы не могли смириться с тем, что перестали быть любимицей матери.

– Все было совершенно иначе.

– Вы не знаете, как это было, – с упреком бросила Рейчел. – Вас там не было. А я была. Мама во всем обвиняла себя. Она не могла ни есть, ни спать. Она почти лишилась рассудка. Дедушка рвал и метал. Бабушка разрешала мне оставаться в комнате мамы только несколько минут. Я была маленькой, но я помню. Я…

– Рейчел! – Прервала Миранда ее тираду. – Прошу тебя. Я этого не знала.

– Конечно. И вы не подумали об этом. Папа настаивал, чтобы мама вышла за него замуж. Она плакала и плакала, и говорила, что не хочет, но они с дедушкой убедили ее. Они заставили ее выйти за него замуж. И тогда она начала медленно оживать. Мы помогали ей, он и я. Мы вылечили ее.

Миранда смутно вспомнила, как Шрив говорил ей, что ее семья, должно быть, сходит с ума от беспокойства. Он пытался заставить ее покинуть труппу и вернуться в Чикаго. Он даже предлагал ей деньги, но она отказалась.

– А где были вы, когда она плакала? Ездили по стране? Одевались в красивые платья? – Рейчел окинула взглядом нарядное платье Миранды. – Весело проводили время? Ну, позвольте мне сказать вам, что нам было вовсе не до веселья.

У Миранды задрожали руки. Предвкушаемая радость встречи рассеялась как дым. Голубое платье, которое она так тщательно выбирала, чтобы произвести хорошее впечатление, сослужило ей плохую службу. Ей надо было прийти к сестре в рубище и умолять о прощении.

– Мне очень жаль, – прошептала она.

Рейчел направилась к двери. Миранда увидела безобразные ботинки и толстые синие чулки, выглядывавшие из-под подола платья.

– Я не хочу идти в театр, чтобы смотреть ваш спектакль. Я больше не хочу видеть вас. Я скажу миссис Уилкокс, что если вы опять придете, я не хочу вас видеть.

Миранда сидела, опустив голову. Шаги приблизились к двери. Раздался скрип, потом дверь закрылась. Топот шагов превратился в бег и постепенно замер в отдалении.

Миранда закрыла лицо руками и заплакала.

 

Сцена вторая

– А чего ты ждала? Возвращения блудной сестры?

– Да, – сквозь слезы вымолвила она. – Да. Да! Да!

Шрив развел руками.

– Я и не представлял, насколько ты оторвалась от реальной жизни.

Она посмотрела на него опухшими от слез глазами.

– Неправда. Я жила и работала в театре бок о бок с тобой. Если я оторвалась от реальной жизни, то как же ты сам?

Он грустно посмотрел на нее и покачал головой.

– За очень многое в твоем характере должен отвечать я.

Миранда сделала усилие, чтобы взять себя в руки, вытерла слезы тыльной стороной ладони и постаралась придать своему лицу привычное спокойное выражение. Дальнейшие ее слова были сказаны уже ровным тоном:

– Тебе не в чем себя упрекать. Он опять покачал головой.

– Ты не понимаешь. Ты всегда знала лишь то, что я говорил тебе. А я намеренно многого тебе не говорил. Ты постоянно жила в моей тени.

Она гордо подняла голову.

– Как ты можешь так говорить? Я каждый день играю на сцене, и каждый день встречаюсь со зрителями.

– Вот именно. Ты встречаешься со зрителями. Но ты не живешь среди этих людей. Я всегда стою рядом с тобой, пока они восхищаются тобой и поздравляют тебя. Джордж ведет твои дела, Ада одевает тебя. Мы все ограждаем тебя от всяческих неприятностей.

– Ты говоришь обо мне как о слабоумном ребенке, – пожаловалась она. – По-твоему, я почиваю на постели из лепестков роз. Я много работаю…

Он нежно коснулся ее плеча.

– Я знаю. Но ты актриса. Актеры и актрисы не живут как все прочие люди. Они живут в вымышленном мире, в мире героических поступков и счастливых финалов, радостных встреч и триумфальных побед. В мире длинных фраз и искусственных речей.

– В мире многочасовых репетиций и тяжелой работы, грубой публики и скверных театральных менеджеров, – сердито прервала она его.

– Это верно, но в конце концов все благополучно завершается. Пропавшие дети находятся и возвращаются к своим любящим родителям. Бывшие любовники встречаются через двадцать лет. В жизни все не так. Родители, дети, любовники продолжают жить каждый своей жизнью. Они становятся другими. Давай, расскажи мне. Чего ты ждала от своей сестры?

Миранда медлила. Она обиженно поджала губы, но сейчас они начали дрожать.

– Я предполагала, что она может не поверить мне. Я думала, что мне трудно будет убедить ее в том, кто я такая.

– Но это не вызвало никаких затруднений, верно?

– Да. Она узнала меня.

– Надо быть полоумной, чтобы не узнать тебя. Я уверен, что она видела твои портреты. Ты почти не изменилась. А твоя мать наверняка устроила дома алтарь в память о своей дорогой умершей дочери. И что она сделала после того, как узнала тебя?

Его слова болью отозвались в ее сердце, усилив ее отчаяние.

– Она повела себя так, будто она н-ненавидит меня. Ты бы видел ее. Она обвиняла меня в ужасных поступках. Говорила, что я покинула ее и маму.

– Разве нет? Разве твой побег не означал, что ты их покинула? Ты ни разу не поинтересовалась, что с ними стало. Твоя мать, вероятно, пережила страшные дни, не зная, жива ты или умерла. И всегда надеялась. Плакала в твой день рождения, плакала в канун Рождества. Плакала…

Миранда сжала кулаки.

– Перестань!

– А счастливый конец? – серьезно спросил Шрив. – Он все-таки был?

– Нет. Она сказала, что больше никогда не хочет меня видеть. Моя родная сестра. Когда она была малышкой, я так любила ее. Она обнимала и целовала меня. – Миранда боролась со слезами. – Я не буду плакать. Правда.

Шрив посмотрел на ее склоненную голову.

– Забудь об этом как можно скорее. Мы должны подумать, что нам теперь делать.

– Почему мы?

– Потому что у нас может возникнуть большая проблема. Как нам теперь спрятать этот котел с гнилой рыбой?

Миранда быстро справилась со слезами и сделала несколько глубоких вдохов – свое привычное упражнение, которому научил ее Шрив, чтобы избавиться от страха перед сценой. Она промакнула глаза влажным от слез платком.

– Я не хочу ничего прятать.

– Как же!

Она повернулась к нему, гордо вскинув голову. (Беатриче из «Много шума из ничего»).

– Я говорю серьезно.

Он посмотрел на нее, его презрение отразилось в усмешке, появившейся у него на губах.

– Миранда, ты же хочешь, чтобы она держала в секрете твой непрошенный визит к ней.

– Как ты можешь такое говорить? Я надеялась, что мы станем друзьями. – Она наклонилась вперед и протянула руки, как умоляющая Изабелла.

Он процитировал ей строки из Шекспира:

– «Но нет соблазна опаснее того, что нас ведет на путь греха, пленив нас чистотою…»

Миранда спрятала руки за спину и бросила на него сердитый взгляд.

– Что ты хочешь этим сказать? Если бы ты видел все собственными глазами! Моя маленькая сестренка живет в этой ужасной школе, носит отвратительную форму и уродливые ботинки.

– Директриса бьет ее кнутом?

– Нет.

– Твоя сестра выглядит изможденной? У нее на лице синяки?

– Нет.

– Она умоляла забрать ее оттуда?

– Нет.

Он очень театрально пожал плечами.

– Твои собственные слова обвиняют тебя.

– Черт возьми, это не пьеса!

– Нет, не пьеса. Но ты не можешь перестать играть. Это жизнь твоей сестры. Она заслуживает жить так, как считает нужным. Она ведь не собирается бежать?

Миранда неохотно покачала головой.

– Вот и забудь о ней. И моли Бога, чтобы она не захотела написать письмо Уэстфоллу. Или еще хуже – твоей матери.

– Я просто пыталась ей помочь. Он выставил ее из дома. Так же, как когда-то меня. И моя мать позволила это сделать, как и прежде.

Шрив повысил голос, чтобы заставить ее прислушаться к его словам.

– Он послал ее в одну из самых престижных школ в Чикаго. Вероятно, там учатся многие ее подруги. Она получит прекрасное светское образование. Когда она закончит школу, то сможет поехать в Вашингтон и быть принятой в высшем обществе.

– Он разлучил ее с матерью. Они уехали и оставили ее.

– Она уже достаточно взрослая, чтобы разлучиться с матерью. Ей столько же, сколько было тебе, когда ты сбежала. Я уверен, она сама решила остаться. – Он пристально посмотрел на Миранду. – Она что-нибудь сказала тебе об этом?

Миранда наклонила голову.

– Она просто притворялась.

– Ты же этого не знаешь. – Он развел руками. – Самое главное – заставить всех забыть о твоем визите. Твоя мать считает тебя умершей. Но если ей станет известно, что ты жива, она захочет увидеть тебя. Твоя профессия приведет ее в смущение. А когда она узнает о наших отношениях…

Миранда почти забыла, как она чувствовала себя, когда краснела, но теперь ей пришлось об этом вспомнить.

– Я не подумала, что Рейчел может кому-то рассказать обо мне. Я думала, она будет сердита на него так же, как была я.

– Ты ошиблась в первом случае. И вероятно, ошибаешься во втором. Будем надеяться, что она не захочет причинить боль своей матери. Нам совершенно не нужно, чтобы твой отчим появился здесь. Он может создать нам массу неприятностей.

Миранда вскочила на ноги и погрозила ему пальцем.

– Теперь я понимаю, почему ты так противился моей встрече с сестрой. Мне следовало сразу это понять. Ты беспокоишься о делах.

Шрив и глазом не моргнул.

– Кто-то должен беспокоиться о делах. Наша карьера может пострадать.

– Не говори глупостей. Мы теперь знамениты. Ты – Шрив Катервуд, «Романтическая звезда трех континентов». Я – «Таинственная и очаровательная Миранда». Я взрослая женщина. Он не может явиться с детективом и упрятать меня в исправительный дом. Он ничего не может сделать.

Шрив только махнул рукой и отвернулся. Устало опустившись в кресло, он положил ноги на маленькую скамеечку.

– Он может причинить нам неприятности. Он по-прежнему пользуется влиянием здесь, в Чикаго, а теперь еще и в Вашингтоне. Я полагаю, что он полностью восстановился по службе в армии.

– Он даже не считает нужным ходить в театр, – презрительно сказала Миранда. – Рейчел рассказала мне об этом.

– Ничего удивительного, учитывая то, где он нашел тебя.

– Он же считает, что я умерла.

– Он перестанет так думать, как только твоя сестра расскажет ему о вашей встрече. А может быть, он никогда и не верил, что ты умерла. Может быть, он просто хотел сломать тебя и напугать до полусмерти, чтобы ты впредь не пыталась увидеться с матерью. Скорее всего уже через несколько часов он узнал, что ты убежала.

– Я говорю тебе…

– Нет. – Он поднял руку. – Нет. Позволь мне кое-что сказать тебе, Миранда. Выслушай меня. Ни один театральный агент не захочет неприятностей. Слово здесь, слово там, и наше турне может внезапно прерваться. Ангажементы будут отменены. Более того, дурная слава начнет распространяться, и мы останемся без работы.

– Но у нас контракт.

– Он ничего не будет стоить, если кто-то захочет повредить нам.

Она смотрела в его невозмутимое лицо и мысленно ругала его всеми известными ей словами.

Шрив поднял одну бровь.

– Живая леди Макбет! Если бы ты могла с таким же жаром играть на сцене!

Гнев, печаль, разочарование, отчаяние слились в одном громком крике. Она бросилась на него, растопырив пальцы как когти. Он схватил ее за руки, скрутил их у нее за спиной и прижал ее к себе так, что грудь Миранды оказалась прижатой к его груди. Их лица были в дюйме друг от друга. Он улыбался.

– Не смей, – пригрозила она. – Не смей целовать меня.

– Почему же? Все идет так, как мы репетировали. Прекрасное укрощение. Жаль попусту тратить такую сцену.

– Это не сцена, – прошипела она. Он потерся носом о ее нос.

– Идеальное расстояние.

– Прекрати. – Она начала извиваться в его руках, стараясь высвободиться.

Шрив вздохнул.

– Я отпущу тебя, если ты пообещаешь не царапать мне лицо. Грим поверх царапин ложится очень плохо. И с ним столько хлопот.

Она надула губы.

Он крепче сжал ее руки, подняв голову так, чтобы его лицо оказалось выше.

– И не плюйся! У тебя это никогда не получалось. К тому же ты находишься так близко от меня, что попадешь и в себя тоже.

– Чтоб черти утащили тебя в ад!

Его красивые губы скривились в язвительной усмешке.

– Очень хорошо. Прекрасная интонация. Очаровательное крещендо. Начато достаточно низким тоном, чтобы не сорваться на крик в конце.

Миранда перестала вырываться и замерла.

Медленно, осторожно он отпустил ее руки.

Миранда неловко поднялась, зацепившись ногой за подол своей юбки, и с трудом выпрямилась. От гнева и унижения она была бледна как снег. Никогда еще в своей жизни она не испытывала к нему такой ненависти, как в этот момент. Почти четырнадцать лет он руководил ее жизнью. Он контролировал в ее жизни все: от сна до пробуждения, от появления на публике до самых интимных моментов.

Он научил ее дышать, двигаться. Он поработал над ее необразованной речью и произношением.

Он взял девочку Миранду и сделал ее своим творением, актрисой – «Таинственной и очаровательной Мирандой». Девочка, которая играла на холме с Братом Белого Волка, ушла в прошлое. Ни жеста, ни интонации, ни вздоха не осталось от той Миранды – только то, чему Шрив научил ее. Даже ради спасения своей души она не могла перестать играть. Все чувства, которые он разбудил в ее теле, существовали, чтобы доставлять ему удовольствие.

А теперь он смеялся ней как над последней дурочкой.

Внезапно она увидела себя такой, какой, должно быть, видел ее он. Она была его вещью, без собственных чувств, без собственной воли.

Его насмешка была для нее как удар ножом в живот. Он терзал и колол ее до тех пор, пока ей не стало казаться, что она умирает. Собрав всю силу воли, на какую она только была способна, Миранда придала лицу спокойное выражение.

– Мне надо пойти и приготовиться к вечернему спектаклю.

– Миранда, – услышала она его голос, когда уже взялась за ручку двери. – Не принимай все так близко к сердцу. Забудь об этом.

Не подав виду, что услышала его слова, она открыла дверь.

– Миранда! Больше не беспокой свою сестру и мать. Ты решила жить своей собственной жизнью. Не пытайся…

Дверь с грохотом захлопнулась за ней.

– Миссис Уилкокс, я передумала. Если еще не поздно, я хотела бы пойти сегодня в театр.

Директриса улыбнулась Рейчел. С большей фамильярностью, чем было в ее правилах, она положила руку на плечо девушки.

– Дорогая моя, я искренне верю, что ты сделала разумный выбор. Твой первоначальный отказ пойти в театр из-за того, что твой отец не одобряет этого, делает тебе честь. Честно сказать, я не знаю ни одной девушки, которая добровольно отказалась бы от такой возможности.

– Да, мэм.

– Но я считаю, что в этом вопросе ты можешь положиться на меня. Твой отец, как многие благонравные люди, понимает, что театр часто является средоточием низких нравов. Поэтому выбор пьесы должен быть очень тщательным. Многие считают, что развлечение и образование не стоят того времени, которое затрачивается на них. Я уверена, что твой отец именно так и думает. – Она с надеждой посмотрела в лицо Рейчел.

– Думаю, вы правы.

– Места еще свободны. А подруга твоей матери, Миранда, заботилась лишь о твоих интересах. Такая замечательная возможность для тебя посмотреть «Макбета»!

– Да.

– В любом случае, чтобы поступить абсолютно правильно и снять с тебя всякую вину, я написала письмо твоему отцу, объяснив ему, что именно я настояла на том, чтобы ты пошла на этот спектакль. Для повышения твоего культурного уровня.

Рейчел похолодела.

– Вы написали моему отцу? О, миссис Уилкокс, не думаю, что это была хорошая идея.

– Глупости, моя дорогая. Ты сможешь пойти в театр со спокойной совестью. Бессмертные строки Шекспира потекут к тебе…

– Вы уже отправили письмо? – От волнения она даже повысила голос.

– Оно ушло сегодня с утренней почтой. – Директриса обняла свою подопечную за плечи. – А теперь оставь всякие опасения. Даже если твой отец будет недоволен, он не обвинит в этом тебя. А сейчас ступай к себе и переоденься.

– Вы послали письмо обоим моим родителям или только моему отцу?

– Обоим, конечно. В конце концов Миранда сказала, что она старая подруга твоей матери.

У Рейчел сердце ушло в пятки. Она представила себе, что почувствует ее мать, когда прочитает это письмо.

Миссис Уилкокс поправила золотистый локон, выбившийся из косы Рейчел.

– Беги и скажи Доринде, чтобы вместо формы она надела свое лучшее платье. – Она позволила себе широко улыбнуться. – Сегодня мы все будем в своих лучших нарядах.

Генри Келлер с удивлением обнаружил, что Бенджамин Уэстфолл был клиентом сыскного агентства Пинкертона. Паркер Бледсоу, детектив, которому было поручено дело, обнаружил сбежавшую падчерицу полковника, Миранду Драммонд.

Прочитав имя «Миранда», Келлер опешил. Была ли актриса, та несравненная Миранда, и разыскиваемая Миранда Драммонд одним и тем же лицом? Если так, то сейчас она наводила справки о жизни своей сестры Рейчел?

Беглый просмотр старого отчета подтвердил его догадку. На фотографии в деле была явно изображена Миранда в очень юном возрасте. К тому же ее нашли в труппе странствующих актеров, которая называлась «Сыновья Мельпомены». Детектив привел своего клиента в театр, где тот разговаривал со своей падчерицей. Руководитель труппы, Шрив Катервуд, отрицал, что ему было известно о несовершеннолетии девушки.

Здесь отчет обрывался с загадочной поспешностью. Резюме по этому делу отсутствовало.

Келлер перевернул страницу. Ничего. Вероятно, Уэстфолл решил оставить девушку там, где она была. Очень разумное решение. Очаровательное лицо, прекрасный голос, элегантные манеры сделали ее знаменитой во всем мире.

Дальше следовал подсчет расходов. Уэстфолл расплатился с агентством сполна. Здесь были указаны сумма и дата оплаты – следующий день после разговора в театре.

Келлер широко открыл глаза, прочитав последнюю строчку в деле.

«Детектив Паркер Бледсоу убит. Убийца не найден».

В конце стояли инициалы, вероятно, принадлежавшие клерку или другому детективу, возможно, тому, кому было поручено расследование дела Бледсоу. (Агентство заботилось о своих сотрудниках.)

Келлер отложил отчет. Его разбуженное любопытство заставило его еще раз просмотреть все дела. В одном из ящиков он разыскал дело Бледсоу.

Детектив был убит поздно ночью, на улице, через несколько часов после того, как была найдена Миранда Драммонд. Келлер нахмурился. Слово «причудливый» редко приходило ему на ум, тем более в описании чьей-либо смерти. Паркер Бледсоу был обезглавлен.

Он вернулся в агентство, отдал чек, очевидно, написал отчет, необходимый для завершения дела, и пошел домой. Его тело нашли на следующее утро на дороге в нескольких метрах от гостиницы, где он жил.

Келлер прочитал доклад следователя. Голова убитого была отделена от тела. Предполагалось, что орудием убийства мог служить длинный нож или сабля. Угол нанесения удара говорил о том, что убийца находился верхом на лошади. Никаких следов борьбы на теле не обнаружено. «Убит одним ударом».

Мотив убийства не был выяснен. Бледсоу специализировался на делах по поиску пропавших людей, процент раскрытия которых составлял у него более шестидесяти процентов. Он не был женат, врагов у него не было. Детектив, проводивший расследование, предположил, что его убили по ошибке, приняв за другого человека.

Убийство так и не было раскрыто.

Генри Келлер откинулся на спинку стула и задумчиво посмотрел на документы.

Совпадение, сказал он себе. Слишком много совпадений. Сабля. Кто носит сабли? Кавалерийские офицеры. Он записал имя детектива, проводившего расследование. Если этот человек еще работает в агентстве, он хотел бы с ним поговорить.

Бригадный генерал Бенджамин Уэстфолл, со дня на день ожидавший своего повторного назначения в гарнизон в районе реки Платт, смял в руке лист бумаги. Набухшие вены и красные пятна резко проступили на белой коже его руки.

Другой рукой он взял сигару из пепельницы и сердито затянулся. Дым, насыщенный никотином, сразу же устремился ему в легкие. Он задержал его там, прикрыв глаза. Его пробирала дрожь. Холод, возникший где-то внутри, начал распространяться по всему телу, угрожая поглотить его целиком.

Он сдвинул сигару в уголок рта, сжал зубами ее конец и вновь расправил письмо.

«…подруга миссис Уэстфолл… Миранда… билеты в театр…»

Его гнев, вызванный письмом, все усиливался. Всю жизнь он был вынужден зависеть от дилетантов. Видимо, эта глупая женщина Моррисон – нет, ее звали как-то иначе – Мортимер, не смогла удержать у себя грубую упрямую девчонку достаточно долго, чтобы сломать ее волю.

Миранда вернулась к своим актерам, а сейчас, по словам миссис Уилкокс, она имеет потрясающий успех у публики.

Дрожащими руками Уэстфолл достал из конверта второй листок. Он развернул программу, где значились Шрив Катервуд, «Романтическая звезда трех континентов» и «Таинственная и очаровательная Миранда».

Катервуд! Он готов был поставить свой последний доллар на то, что Миранда вообще недолго пробыла у миссис Мортимер. А он заплатил этой женщине приличную сумму, хорошие деньги, которые в тот момент были остро нужны ему самому.

В своем гневе он забыл о сигаре. Горячий пепел упал ему на колено. Ругаясь, он попытался сдуть его на пол. В этот момент сигара выпала у него изо рта. Ему пришлось наклониться, чтобы поднять сигару, прежде чем она прожжет дыру на ковре. Его страдающие от артрита суставы заскрипели. Когда он выпрямился и вновь уселся в кресло, он весь дрожал и покрылся потом.

Проклятый Френсис Драммонд! Этот человек преследовал его в течение почти двадцати лет. Сначала он был женат на женщине, которая была нужна ему, Уэстфоллу. Потом он выходил живым из одной ловушки за другой с упорством, которое раздражало и пугало Уэстфолла. Наконец его попытка вернуться в форт Галлатин вместе с разведчиком Хикори Джо Магрудером стала главной темой нескольких статей в бульварных журналах. Причудливая, многократно измененная история выдавалась за «истинный» рассказ о самом главном событии резни Кларендона. В каждой из этих статей Уэстфолл был выведен либо трусом, либо негодяем.

А теперь Миранда Драммонд становится для него источником еще больших неприятностей, чем ее отец.

Все началось с ее побега. Девушка явилась первой возмутительницей спокойствия; потом еще этот детектив-шантажист. Сейчас Уэстфолл понимал, что он должен был убить их обоих. Он сомневался, что Бледсоу успел увидеть, кто нанес ему удар. Резкий, мгновенный, смертельный. Оба тела можно было бросить в озеро Мичиган, и никто бы ничего не узнал.

Он сунул сигару в пепельницу. Жалость – это для дураков.

Потом он вновь перечитал письмо. Дура-директриса Уилкокс открыла двери школы и позволила Миранде увидеться с сестрой. Кроме того, она сообщает, что такое же письмо собирается послать его жене. Он должен быть дома ближайшие несколько дней, чтобы успеть перехватить почту, прежде чем она ее увидит. Рут не должна узнать, что Миранда жива.

Еще более трудная задача заключалась в том, чтобы удержать Рейчел от разговора с матерью о Миранде. Значит, ему нужно просматривать все письма Рейчел, пока он сам не напишет ей о том, что ей не следует сообщать Рут о Миранде. Но он не мог быть уверен, что в разговоре с матерью у нее не сорвется с языка упоминание о сестре. Его всегда приводило в отчаяние, что Рут так окончательно и не пережила потерю старшей дочери.

Между этими двумя, видимо, существовали какие-то странные отношения. Рут годами оплакивала дочь. Он поежился при мысли о последствиях возможной встречи Миранды с матерью, когда Рут узнает о том, что он нашел ее дочь и не вернул ее домой.

Как только о его назначении будет объявлено официально, он сразу же увезет жену в Вайоминг. Она будет занята делами гарнизона, как все жены офицеров. Он же займется восстановлением форта Галлатин и заставит сиу дорого заплатить за позор, преследовавший его долгие годы.

Поражение Кастера в 1876 году представило ему шанс изменить свою судьбу. Он посылал в министерство письмо за письмом, описывая свою службу в форте Галлатин и не преминув напомнить, что с него сняты все выдвинутые против него обвинения, сообщал о своем безупречном образе жизни, включая тот факт, что он женился на вдове Френсиса Драммонда, и просил восстановить его в должности командира.

Наконец унизительное самовосхваление принесло свои плоды. Военное министерство при содействии отца его первой жены согласилось, что армия нуждается в нем и его опыте приграничной борьбы с воинственным племенем сиу.

Вернувшись на границу с подчиненными ему большими силами, он смог бы осуществить свои планы. Слава, быстрое продвижение по службе, место в конгрессе, даже пост президента стали бы доступны ему.

Он положил голову на руки и закрыл глаза. Мысленно он проклинал Френсиса Драммонда и все, что было связано с ним. Рейчел надо изолировать от общения с сестрой. Он не мог поехать туда сам. Сейчас для его карьеры наступил слишком критический момент. Надо что-то сделать, чтобы заставить Миранду Драммонд покинуть Чикаго. Что-нибудь ужасное, устрашающее.

Он открыл глаза. Письмо и программа лежали у него на столе. Твердой рукой он взял программу за уголок и поднес ее к тлеющей сигаре. Бумага мгновенно обуглилась. Вспыхнул тоненький язычок пламени. Пристально глядя в золотую середину, он повернул листок, регулируя огонь. Когда огонь подобрался к его пальцам, он бросил листок в пепельницу и взялся за письмо.

Когда ни от того, ни от другого не осталось ничего, кроме пепла, он взял сигару и раздавил ее в пепельнице.

Шрив Катервуд медленно открыл дверь. Комната тонула в полумраке вечера.

– Миранда, – тихо позвал он. Тишина.

Он вошел, закрыл за собой дверь и осторожно приблизился к кровати.

– Миранда.

– Что?

– Нам пора идти.

– Я никуда не иду.

Он опустился на край кровати. Она сразу же отвернулась, так что он увидел лишь ее спину.

– Конечно, ты пойдешь. Ты можешь сколько угодно злиться на меня, но ты же профессионал до мозга костей.

– По твоим словам выходит, что нет.

– Миранда, я…

– Уходи. – Она плотнее укрылась одеялом и повернулась так, что практически оказалась лежащей на животе.

– Ты не можешь разочаровать свою публику.

– Если послушать тебя, то они приходят вовсе не для того, чтобы увидеть меня. Любой может стоять на сцене в моем костюме, а ты сделаешь все остальное.

– Ты же не веришь в то, что говоришь.

– Разве? Это не имеет значения. Я думаю, что мне больше никогда не захочется играть.

Он потянулся и лег рядом с ней, прижавшись животом к ее ягодицам. Его рука легла ей на талию и поползла вверх, намереваясь найти ее грудь, но Миранда оттолкнула его руку.

Шрив улыбнулся про себя и прижался к ней теснее, так что его губы оказались всего в нескольких дюймах от ее шеи.

– Миранда, – он тихонько подул ей в ухо. – Миранда, нам пора идти.

Она подняла плечи и глубже зарылась лицом в подушку.

– Миранда.

– Иди к черту. Оставь меня в покое. Он положил ей руку на плечо.

– Ты должна сегодня выйти на сцену.

– Нет.

– Если ты не сделаешь этого, ты потом будешь очень жалеть.

– Это ты будешь жалеть. Хозяин театра может потребовать, чтобы ты вернул причитающийся тебе процент.

– Он никогда этого не сделает. В контракте есть пункт, предусматривающий возможность болезни ведущих актеров.

– Какой ты умный.

– Да, но я не слишком чуткий человек.

– Не могу поверить, что слышу от тебя такие слова.

– Это правда. – Он прижался к ней еще теснее, так что их тела теперь составляли одно целое. Он погладил ей руку. – Это в тебе вся страсть, весь огонь.

– Ой, я сейчас умру!

– Это правда. Ты – душа и сердце. Я – лишь мозг нашего союза.

– О, большое спасибо!

– Но мозг ничего не значит без души и сердца.

– Ты можешь прекрасно обходиться без меня, как ты часто любишь повторять.

– Но мне нужны душа и сердце. Чтобы удерживать меня от лжи, когда разумнее сказать правду. – Он поцеловал мочку ее уха.

Она поежилась и попыталась отстраниться, но он не отпускал ее.

– Почему я позволяю тебе так обращаться со мной?

– Потому что я прав. И ты знаешь, что я прав. Знаешь это с того самого момента, когда увидела меня на сцене в роли Ромео, а я знаю это с тех пор, как вытащил тебя из нашего фургона.

– Ты подлый лгун. – Она произнесла это без особого пыла. Единственное, что она чувствовала, это огонь, разливавшийся по телу от его прикосновений.

– Но тебе это уже известно. – Он стянул с нее одеяло. – А если ты уже это знаешь, то как моя ложь может задевать тебя? – Он сунул руку под пояс ее халата.

– Шрив…

– Я не собираюсь сейчас заниматься с тобой любовью. – Он взял в рот мочку ее уха, лаская ее губами. Его пальцы уже забрались ей под панталоны. – Я не хочу торопиться и портить то, что ждет нас с тобой сегодня вечером.

– Шрив! – воскликнула она.

– Я просто хочу, чтобы ты помнила, что у нас будет вечером. Это будет так прекрасно, так замечательно. – Он слегка укусил ее за ухо.

Она вскрикнула от боли и наслаждения, когда его пальцы начали ласкать ее.

– Ты должна встать и пойти в театр, – настойчиво произнес он. – Сейчас же.

– Сейчас? О Шрив! – Она обеими руками сжала подушку.

– Сейчас. Твоя сестра не испытывает к тебе ненависти. Просто она на тебя зла. – Его пальцы продолжали свое движение. Он горячо дышал ей в ухо.

– О Шрив, я не могу поверить…

– Она просто наказывает тебя за то, что ты не умерла. Когда у нее будет время подумать, она изменит свое решение.

Миранда задрожала.

– Я так не думаю.

Он убрал руки и сел, перевернув ее на спину и удерживая за плечи.

– Поверь. Даже если она еще не привыкла к мысли о существовании сестры, она все равно придет.

Она посмотрела на него своими голубыми, полными слез глазами.

– Почему ты так думаешь?

Он наклонился и быстро поцеловал ее.

– Потому что ты – Миранда. И ты лучшая актриса, которую когда-либо видел этот город.

 

Сцена третья

– Зал полон. Зал полон. – Миранда в волнении схватила Шрива за рукав.

– Я же говорил тебе. – Он похлопал ее по руке, потом высвободился. – Ты помнешь мне костюм.

Она в страхе прижала руки к щекам.

– Я не смогу сыграть последнюю сцену. Я не могу вспомнить, что я должна говорить. У меня такое ощущение, будто я никогда не произносила ни слова из этой роли.

Шрив картинно закатил глаза.

– Боже правый, помоги мне!

Она вытерла руки о край своего плаща.

– Я не шучу. Я не могу вспомнить, что я должна говорить.

Он терпеливо взял ее за руку и повел по ступеням, ведущим на сцену. Сняв плащ с ее плеч, он сунул ей в руку зажженную свечу.

– Шрив, – воскликнула она. – Нет!

– «Пятно не сходит…» – прошептал он ей в ухо слова и вытолкнул ее на сцену.

Одетая в длинную белую ночную сорочку леди Макбет, она сделала еще шаг на освещенную тусклым светом сцену и начала спускаться по лестнице. Доктор и придворная дама прервали свой разговор и выжидающе посмотрели на нее. Как безумная женщина, которую она играла, Миранда растерянно посмотрела на публику. Ее взгляд упал в ложу и замер, когда она нашла лицо, которое искала.

Заученными движениями, не размышляя, она поставила свечу на ступеньки и принялась с остервенением тереть свои руки.

– «Пятно не сходит… Прочь, проклятое пятно! Прочь, говорю я тебе!»

Энергичные движения сотрясали все ее тело, ужасные мысли отражались на ее лице. Она услышала звук колокола.

– «Час, два – теперь пора за дело!»

Вина ее героини как бы стала ее собственной виной. Леди Макбет подтолкнула Макбета на то, чтобы он убил собственного короля. Миранда Драммонд оставила мать в самую тяжелую для нее минуту. Леди Макбет не могла себя простить. Миранда искала прощения у своей сестры. В ее словах звучало раскаяние.

– «У тана Файфского была жена; где она теперь?»

Публика смотрела на нее как завороженная. Многие заметила взгляд леди Макбет, устремленный на темную ложу. Стоя за кулисами, Шрив, прищурившись, смотрел, как женщина возобладала над актрисой и ее игра стала ее жизнью.

Слова доктора и придворной дамы проникли в сознание Миранды и вернули ее к роли. Она вновь стала несчастной королевой.

– «Эта маленькая ручка все еще пахнет кровью».

Когда она повернулась к ступеням, забрав мерцающую свечу, публика не издала ни звука, оказывая высший знак уважения актеру или актрисе. Они настолько были увлечены происходящим, что события пьесы стали реальными и для них. Под впечатлением подлинной трагедии никто не решился аплодировать.

– Вы были просто великолепны, мисс Миранда. – Глаза миссис Уилкокс сияли, щеки раскраснелись.

– Да, чудесны, – подтвердила ее сестра.

– Мы так благодарны вам за приглашение. Я никогда прежде не сидела в ложе. Все было просто восхитительно. И потом – ваша игра. Замечательно!

У Миранды уже свело губы от необходимости постоянно улыбаться. Публика проходила через зеленую комнату нескончаемым потоком. Глядя на всех этих людей, Миранда уже не надеялась, что ее сестра зайдет, чтобы поговорить с ней.

Наконец миссис Уилкокс и ее подопечные появились в дверях. Рейчел все-таки оказалась в одной комнате с ней. Миранда протянула руку худенькой брюнетке, подруге Рейчел, Доринде. Девушка смущенно пробормотала слова благодарности.

Потом рядом с ней оказалась Рейчел. Выражение ее лица было сдержанным, голубые глаза не смотрели на Миранду, а были устремлены куда-то в сторону.

– Большое спасибо за билеты, – сказала она. – Пьеса мне очень понравилась.

– Мне приятно это слышать. – Миранда медленно убрала протянутую руку, которую сестра не пожала, сделав вид, что не заметила. Ее красивый, сдержанный голос вдруг слегка дрогнул.

Услышав, как она волнуется, Шрив пришел ей на выручку. Обняв ее за талию, он высокопарно произнес:

– Великий бард дал нам прекрасные строки. Мы знаем, в чем величие его трагедии, и всегда счастливы, когда публике нравится наша игра.

Рейчел как-то странно посмотрела на этот фамильярный жест.

Внезапно Миранде стало все безразлично. Ее взгляд, настороженный и одновременно вызывающий, остановился на лице сестры. Миранда намеренно прижалась головой к плечу Шрива.

– Мы очень рады, что вы смогли прийти. Прежде чем посетители двинулись к двери, Шрив вежливо обратился к директрисе:

– Нам бы хотелось попросить вас об особом одолжении.

Миссис Уилкокс мило улыбнулась:

– Все что пожелаете.

– Мы с Мирандой хотели бы пригласить дочь ее подруги, Рейчел, завтра на ленч.

– О, как мило! – Миссис Уилкокс обратилась к девушке. – Ты же не откажешься, верно, Рейчел?

Белокурая головка поникла; потом Рейчел с едва заметным вызовом подняла на них глаза. Голос девушки прозвучал холодно.

– У меня завтра много занятий.

– Но вам все равно надо будет поесть, – спокойно заметил Шрив. – Хорошо. Мы зайдем за вами в полдень.

Когда они ушли, Миранда посмотрела на него полными слез глазами.

– Шрив Катервуд, я всегда считала тебя самым большим негодяем на свете. Но сейчас я Прошу прощения за все свои дурные мысли о тебе. Смиренно прошу прощения.

Обняв Миранду, он прижал ее голову к своему плечу и ласково погладил по спине.

– Не надо, – прошептал он, целуя ее в макушку, – не надо плакать.

– Я не могла придумать, что сделать, что сказать. Ты сказал именно то, что нужно. Я очень тебе признательна.

– К концу завтрашнего ленча ты, можешь быть, уже не будешь так признательна, – предупредил он.

– И все же ты дал мне шанс еще раз поговорить с ней. Ты так добр.

Он усмехнулся.

– Ты же в это не веришь. Ни капельки. И не меняй свое мнение обо мне. Я именно таков, каким ты меня считаешь. Я просто не могу видеть, как ты изводишь себя. Это плохо отражается на твоей игре.

Она опустила голову.

– Не удивлюсь, если сегодня я ужасно играла. Я, кажется, совершенно не могла сосредоточиться на леди Макбет. Я играла плохо.

В его улыбке мелькнула ирония.

– Нет. Ты была даже слишком хороша.

– Слишком хороша! – Она резко подняла голову.

– Ты выложилась полностью. Ты отдала всю себя своей роли. Ты не играла. Ты была леди Макбет. Ощущение вины было настоящим. Ты растворилась в леди Макбет. И это плохо.

– Но я думала… Он покачал головой.

– Это работа. Это то, чем мы зарабатываем на жизнь. Потом мы отделяем себя от нашей работы и становимся совершенно другими людьми. Я не Ромео, не Макбет, не Гамлет и не Бенедикт. Я – Шрив Катервуд, играющий эти роли. Когда пьеса кончается, я становлюсь совершенно другим. И Миранда не может быть Джульеттой, Офелией или Беатриче. Если это произойдет, Миранда исчезнет.

– Ты говорил это и прежде.

– И я вновь это повторяю. Ты должна научиться играть. – Он чмокнул ее в кончик носа. – И никогда, никогда не растворяться в роли. Это убьет тебя.

Окна ресторана выходили на Мичиган-авеню, но они пришли не для того, чтобы полюбоваться исторической улицей. В углу зала, скрытые развесистой пальмой, Миранда и Рейчел сидели друг против друга. Лицо юной девушки было недовольным, глаза сердитыми.

Когда официант принял их заказ, Шрив улыбнулся своей знаменитой ослепительной улыбкой, от которой млели женщины в самых дальних рядах зрительного зала.

– Итак, мисс Драммонд, я знаю, что вы стремитесь поскорее закончить обучение у миссис Уилкокс.

Рейчел сосредоточенно выравнивала ручки столовых приборов на столе перед собой.

– Не совсем так, мистер Катервуд.

Он бросил удивленный взгляд в сторону Миранды. Ее взгляд был холоден, уголки рта побелели.

– Я считал, что все молодые женщины в вашем возрасте стремятся выезжать в свет, чтобы найти себе достойного молодого человека. Из слов Миранды я понял, что ваша мать и ваш отчим переехали в Вашингтон. Вам повезло, что именно там вы впервые выйдете в свет. В этом городе много богатых и влиятельных людей. Перед вами открывается большая перспектива удачного брака.

– Я не еду в Вашингтон.

Миранда взглянула на Шрива, потом на свою сестру.

– У тебя есть молодой человек, с которым ты помолвлена?

– Нет, конечно, – последовал раздраженный ответ.

Официант принес им суп, и они в полном молчании приступили к еде.

– Папа поехал в Вашингтон только для того, чтобы ждать там новое назначение. Он будет назначен в Горный район представителем Бюро по делам индейцев. – Рейчел злорадно улыбнулась сестре. – Они с мамой поедут туда, как только о назначении будет объявлено официально.

– В Горный район? – воскликнула Миранда. – Ты имеешь в виду Монтану?

– Кажется, да. – Рейчел отложила ложку. – Мне, честно сказать, все равно. Я не собираюсь туда ехать.

Миранда больше не смотрела на свою младшую сестру, она смотрела на Шрива.

– Он возвращается в форт Галлатин. – Ее голос дрогнул. – Зачем он собирается это делать?

– Монтана – огромный штат, – напомнил ей Шрив. – Почти такой же, как Техас. Он может быть назначен куда угодно.

– Он собирается восстановить форт Галлатин, – сказала Рейчел. – Это его мечта. Он часто говорил нам об этом. В тот вечер, когда они уезжали в Вашингтон, он снова повторил нам это. Он хочет там все наладить.

Миранда в волнении схватилась за край стола.

– Наладить! Никогда. Он хочет мести. Он хочет отомстить за свой позор и излить весь гнев на народ сиу.

– Спокойнее, дорогая, не волнуйся. Подумай, о чем ты говоришь. У тебя нет оснований утверждать это. Это же смешно.

– Ничего смешного. Я знаю этого человека.

– Откуда вы можете знать его? – язвительно произнесла Рейчел, впервые обратившись непосредственно к Миранде. – Вы покинули дом, когда он еще не был женат на маме. Вы никогда не жили с ним под одной крышей.

– А он никогда и не хотел, чтобы я жила с ним, – не задумываясь, бросила Миранда.

– Это неправда.

– Это правда. – Голос Миранды звучал отрешенно. Внезапно для нее уже стало не так важно примирение с сестрой. Ее заклятый враг, человек, который убил ее отца, занимал теперь ее мысли. – Он никогда и не планировал, что я буду жить с ними. Он сказал мне об этом в тот день, когда я убежала из дома. Меня должны были послать в школу. Возможно, в такую, как школа миссис Уилкокс. Он мечтал разлучить меня с матерью, как он это сделал с тобой.

– Почему вы не хотите мне поверить? – спросила Рейчел. – Я сама выбрала эту школу. Я давно мечтала учиться у миссис Уилкокс.

– Дамы, – укоризненно произнес Шрив. Миранда с жалостью посмотрела на Рейчел.

– Ты никогда не была свободна. Школа для тебя означала свободу. А для меня она была тюрьмой. Знаешь, когда я узнала, что тебя отправили в школу, я искренне подумала, что мне надо тебя спасать.

Рейчел от удивления открыла рот. Впервые дерзкое выражение исчезло с ее лица. Она слегка нахмурилась.

Миранда вновь обратила свой взгляд на Шрива.

– Ты видишь, что он делает? Он возвращается на место своего преступления. Когда он убил моего отца, он разрушил свою карьеру. Он вынашивал мечту о мести долгие годы.

– Миранда… – начал Шрив, но она перебила его.

– Сиу были слишком свирепыми. Или, может быть, наоборот, недостаточно свирепыми. – Ее глаза зажглись голубым огнем. – Если бы они убили всех одним разом – моего отца, Хикори Джо, Кларендона, весь отряд – тогда его, вероятно, нельзя было бы обвинить. Пресса сделала бы из него героя, храбро защищавшего форт.

– …ты драматизируешь события. Я предостерегал тебя. Жизнь – не трагедия Шекспира. Здесь нет такого понятия как рок.

– Разве нет?

Рейчел переводила взгляд с одного на другого; о еде было забыто.

– Мой отец нарушил его героические планы. А Веллингтон вернулся.

– Веллингтон? – тихо повторила Рейчел.

– Да, Веллингтон. Ты спрашивала меня о нем. Но известно ли тебе, что когда Веллингтон вернулся, офицеры форта хотели выехать на помощь отряду? Мы все слышали выстрелы. Даже тогда они еще могли спасти моего отца.

– Спасти отца? Шрив покачал головой.

– Рейчел, это фантазии твоей сестры.

– Это не фантазия. Они все знали, что Уэстфолл был трусом. Или даже хуже того. Ведь был же суд.

– И его оправдали.

– Но он потерял свое звание и должность. А сиу дотла сожгли форт Галлатин. – Миранда прерывисто дышала. Ее прекрасные глаза сверкали. – А теперь он хочет восстановить его и начать войну с индейцами, чтобы выйти из нее героем. И к тому же наказать сиу.

– Ты не можешь этого знать.

– Но я знаю. Знаю. Вспомни, что он пытался сделать со мной. Ты же видел, как со мной обращались. Через неделю я бы уже была мертва.

– Мертва? – прошептала Рейчел.

– У меня по-прежнему есть друзья в районе Салливанских холмов. Я свяжусь с ними. Семнадцать лет назад Адольф Линдхауэр был уважаемым торговцем в тех местах. Если он еще жив, то, вероятно, богат как крез и не захочет, чтобы мир был нарушен.

– Ты давно не видела этого человека, – попытался урезонить ее Шрив. – Он, вероятно, уже умер.

– Только не он. Он умел быть осторожным. Он женился на женщине из племени шайенов. У него были от нее сыновья. – Она чуть заметно улыбнулась при мысли о Брате Белого Волка. Она так давно не вспоминала о своем друге детства.

– Они не прислушаются к твоим словам. Они знают обстановку, а ты нет.

– Но им вряд ли известно о том, что Уэстфолла назначают представителем Бюро по делам индейцев. Если они узнают об этом, то, вероятно, смогут употребить все свое влияние, чтобы помешать этому назначению.

– Миранда. – Шрив взял ее за руку. – Это тебя не касается.

– Это всех касается. Ты не можешь этого понять. Ты не видел, что сделали с моим отцом. С другими людьми. Это не должно повториться. Прошло всего семь лет после поражения Кастера. Его отряд тоже был уничтожен до последнего человека. Сиу очень хорошие воины, может быть, самые лучшие в мире. Если Уэстфолл добьется своего, будет новая резня. Она встала и бросила на стол салфетку.

– Прошу меня извинить. Шрив, ты можешь побыть с моей сестрой и потом проводить ее домой? Рейчел, я рада слышать, что тебе нравится в школе. Надеюсь, ты скоро встретишь молодого человека, который будет о тебе заботиться. Я обещаю, что больше никогда не потревожу тебя.

Рейчел побледнела. Ее нижняя губа задрожала.

– Миранда, ради Бога, подумай, что ты делаешь. – Шрив поднялся и схватил ее за руку.

Она отстранилась.

– Я возьму кеб, чтобы вернуться в гостиницу. Мне надо написать несколько писем, которые не могут ждать.

Кто-то тихо постучался в дверь комнаты Миранды. Она удивленно подняла голову от стола, за которым писала.

– Кто там?

– Это я, Рейчел.

– Кто?

Дверь открылась.

– Ваша сестра, Рейчел. Можно мне войти? Миранда слегка улыбнулась.

– Конечно, входи.

Рейчел закрыла за собой дверь и прошла в центр комнаты.

– Мы со Шривом закончили ленч.

– Хорошо.

– Э-э… я хотела выразить свое восхищение вашей игрой.

– Спасибо.

– Это действительно очень впечатляло, особенно в последней сцене, где вы кончали жизнь самоубийством. Вы заставили меня поверить в то, что вы действительно были виновны.

– Если ты поверила в это, значит, я в самом деле хорошо сыграла.

Сестры посмотрели друг на друга; теперь они поменялись ролями. Если раньше Миранда нервничала, держалась неуверенно, то теперь она была спокойной, отрешенной.

Рейчел смущенно сжала руки. Ее взгляд остановился на листах бумаги, лежавших на столе.

– Вы действительно пишете письмо тому человеку в Монтане?

Взяв листок, Миранда задумчиво помахала им в воздухе.

– Честно сказать, я пишу два письма двум разным людям в Вайоминге.

– Ваши письма в самом деле могут повредить моему отцу?

Миранда покачала головой, на ее лице появилось неприязненное выражение.

– Мне бы хотелось обладать таким влиянием, но, боюсь, что мне это не под силу. Я лишь надеюсь, что его назначат в какое-то другое место. Туда, где он не сможет никому причинить вреда.

– Я думаю, вы к нему несправедливы.

– Ты слишком долго жила рядом с ним. Ты не можешь быть объективной.

– Ему в самом деле нужно это назначение.

Взгляд Миранды стал жестким.

– А мой отец хотел жить. Как бы то ни было, я думаю, ты будешь довольна его назначением. А уж как обрадуется наша мама!

– Почему?

– Да потому что за прошедшие семнадцать лет цивилизация мало коснулась восточных склонов Салливанских холмов. Это ужасное место даже для жизни молодой женщины. Нашей матери сейчас почти пятьдесят. Я думаю, ей не улыбается мысль вновь устраивать там свой дом.

Рейчел озадаченно посмотрела на сестру.

– Я не подумала об этом.

– Верно. Никто ни о чем не думает. – Миранда усмехнулась, потом вернулась к своему занятию. Она подписала письмо и промакнула чернила. Встав из-за стола, она подошла к сестре. Сложив на груди руки, она остановилась перед ней.

Рейчел занервничала.

– У вас сегодня есть спектакль?

– Конечно. Это моя работа. К тому же Шрив не позволил бы мне не выйти на сцену.

– Вы с ним женаты?

– Нет. Мы не женаты. Рейчел широко открыла глаза.

– Но… но вы… э-э… его…

– Я думаю, любовница вполне подходящее слово.

Рейчел густо покраснела.

– Он такой красивый.

– И очень практичный. Наше соглашение не предусматривает брак.

– Это значит, что вы встречаетесь с другими мужчинами?

– Нет. – Миранда вдруг ощутила весь груз своих тридцати лет, глядя на свою юную сестру с совершенно другими моральными принципами. – Но он встречался с другими женщинами.

– О! – Рейчел побледнела. – И вы не злились на него?

– Сначала я не знала об этом. Другие актеры и актрисы, мои друзья по труппе, оберегали меня от всего. Спустя какое-то время он перестал это делать. Теперь мы только вдвоем.

Рейчел озадаченно покачала головой, явно шокированная таким признанием. В маленькой комнате воцарилось молчание. Наконец Рейчел откашлялась.

– Я написала моему отчиму письмо и сообщила, что вы приходили навестить меня.

Миранда ничего не сказала. Говорить было не о чем.

– Миссис Уилкокс сделала это первой. Я просто хотела, чтобы он знал, что я не поверила ни чему из того, что вы мне рассказали.

– Рада за тебя.

– Я с самого начала решила не верить, – с гордостью добавила Рейчел.

– И не поверила.

– Я ни слова не написала маме. – Она уставилась себе под ноги на пятно на выцветшем ковре. – Я не хотела причинять ей боль и расстраивать ее. Если вы захотите сообщить ей, что вы живы, то сами это сделаете. – Она подняла глаза и увидела, как болезненно сжалось лицо Миранды. – Вы же ни разу не попытались увидеться с ней.

– Однажды я попыталась. Я увидела тебя и ее на ступеньках крыльца в яркий солнечный день. Ты была в нарядном платье. Он усадил вас в экипаж. Вы были такие счастливые. Я не решилась испортить вам радость. Вероятно, мне вообще не следовало беспокоить вас. – Она грустно улыбнулась. – Но, как я уже говорила, я считала, что он избавился и от тебя. Я пришла тебе на помощь. – Она невесело рассмеялась.

Рейчел поежилась.

– Ваши гастроли уже заканчиваются?

– Да. В конце месяца. Но нас просят остаться. Публика хорошо нас принимает.

– Куда вы поедете после?

– В Сент-Луис, потом в Новый Орлеан. А дальше, кажется, в Буэнос-Айрес. Шрива очень любят в Буэнос-Айресе. И меня тоже. Он – темноволосый, а я – белокурая. Аргентинцы любят контрасты.

– А что будет, если вы не получите известий от своих друзей в Вайоминге до вашего отъезда?

– Пока я не знаю, как поступлю. Я думаю об этом. Думаю о форте Галлатин. – При этих словах Миранда отвернулась. Некоторое время она стояла, обхватив себя за плечи и пристально глядя в пространство.

– Вы думаете о нем?

– О его душе.

Рейчел приблизилась к сестре.

– О призраке?

– Нет. – Миранда покачала головой. – Я не верю в призраков. Я думаю о его душе, которая бродит среди холмов. Его душа бродит среди душ тех, кто погиб вместе с ним, и тех, кого убил он.

– Это ужасно.

– Вовсе нет. Душа должна где-то остаться. Бродить среди холмов – это прекрасно. Но от этой мысли мне становится очень грустно. Я не выполнила свою клятву. – Она вытянула руку, неосознанно имитируя жест Шрива в «Гамлете»:

– «Успокойся, мятежный дух».

Рейчел опять поежилась. Она чувствовала, что совершенно не понимает свою сестру. Ей казалось, что та просто играет.

– А что вы будете делать, если они не ответят на ваши письма?

– Не знаю. Я не загадываю наперед.

– Я надеюсь, что не ответят. – Рейчел подошла поближе и заглянула в лицо сестре. – В любом случае, вы опоздали со своими письмами. Папа уже получил назначение.

Миранда быстро подняла голову.

– Получил?

– Да. Он прислал мне телеграмму. В конце месяца они выезжают в Вайоминг. Они поедут на поезде прямо в Сент-Луис, а оттуда на север. Вы не сможете остановить их.

Миранда посмотрела на сестру. Ее красивое лицо стало похоже на лицо леди Макбет.

– Вероятно, не смогу. Возможно, я и не хочу этого делать.

– Я настаиваю, чтобы мы заехали в Чикаго.

– Рут, ты виделась с ней всего несколько недель назад. – Уэстфолл недовольно нахмурился. Несмотря на то, что он получил письмо от Рейчел, он не был уверен, что падчерица не выдаст его при встрече с матерью.

– Четыре месяца. Уже прошло четыре месяца. – Рут сжала в руке платок. – Мы могли бы сесть на поезд до Чикаго, а уже оттуда поехать в Сент-Луис.

– На это уйдет несколько лишних дней.

– Моя дорогая миссис Уэстфолл, вы должны понимать, что Бен хочет как можно скорее прибыть к месту своего назначения. Там давно пора навести порядок.

Рут взглянула на морщинистое лицо сенатора. Хью Смит Батлер, отец Мод Мэри Уэстфолл, смотрел на нее с высоты своего огромного роста.

– Я тоже хочу, чтобы мой муж как можно скорее прибыл на место назначения, но…

– Не забывай, дорогая, – прервал ее Уэстфолл, – что по железной дороге мы проделаем только половину пути. После этого…

Рут на минуту закрыла глаза. Любое путешествие к военным форпостам к западу от Миссисипи было тяжелым. В памяти всплыла та ужасная поездка, когда она молила Бога, чтобы заснуть на полу фургона и замерзнуть насмерть. Рут вздохнула. Она была уже немолода, однако супружеский долг обязывал ее следовать за своим мужем.

– Мне отлично известны сложности поездки туда, поэтому я хочу увидеться с дочерью. Мы, возможно, будем разлучены с ней на месяцы или даже на целый год.

– Глупости. Она приедет к нам, как только закончится учебный год. Можешь не волноваться, – заверил ее Уэстфолл. – Я снял целый вагон в поезде, который довезет нас из Вашингтона в Сент-Луис. Мы сможем любоваться пейзажем этой прекрасной страны, который откроется перед нами по пути до Миссисипи.

– Замечательно. – Батлер хлопнул своего бывшего зятя по спине. – Прекрасная мысль. Только так и надо путешествовать.

– Я смогу поработать в дороге, составить план празднования.

– Празднования? – Рут пристально посмотрела на мужа. – Что ты задумал?

Батлер затянулся сигарой и выпустил кольцо дыма к потолку.

– У вашего мужа появилась отличная идея, Рут. Он представил ее в комитет конгресса, и она всем понравилась. Мы отметим День независимости. Праздник будет устроен в память о мужественных солдатах, погибших в борьбе с индейцами на реке Паудер и в Монтане. В то же время он поднимет настроение солдат, призванных осваивать Запад.

– На реке Паудер? – спросила Рут. – Вы упомянули реку Паудер?

Батлер перевел взгляд с жены на мужа, который сейчас смущенно улыбнулся.

– Я еще не сообщил ей новость. Лицо Рут побледнело.

– Какую новость, Бенджамин?

– Самую чудесную, моя дорогая. – Самообладание несколько подвело его. Он начал нервно потирать руки. – Меня назначили представителем Бюро по делам индейцев в Горном районе. Это будет нечто вроде форпоста с торговой факторией, больницей и отрядом солдат для поддержания порядка. Все это будет создано на территории, которая некогда принадлежала противнику. Теперь мы будем заботиться о нуждах мирных индейцев в резервациях северного Вайоминга.

– Северный Вайоминг? – Рут растерянно смотрела на мужа. У нее дрогнул голос, когда она задала совершенно излишний вопрос. – Где это все будет находиться?

Уэстфолл медлил. Наконец он с трудом выдавил:

– Возле Шеридана.

– Где именно? – настаивала она.

– На месте бывшего форта Галлатин.

– Нет!

Сенатор от неожиданности открыл рот. Ему пришлось подхватить сигару, чтобы она не упала.

– Моя дорогая, это, конечно, неожиданность для вас…

– Как ты мог? – выдохнула Рут. Сдерживая рвущийся из груди крик, она зажала рот рукой, с упреком глядя на мужа.

Уэстфолл тут же пришел ей на помощь. Он протянул руку, чтобы успокоить ее.

– Рут, может быть, нам лучше… Она отпрянула и оттолкнула его руку.

– Я не могу поверить, что ты согласился на такое.

– Рут…

– Так вот что ты задумал с самого начала? Для этого ты женился на мне? Чтобы ты мог вернуться в форт Галлатин.

Он взглянул на своего бывшего тестя, ища поддержки.

– Пожалуй, нам пора идти. Сенатор кивнул.

– Так будет лучше. Держи ее в руках, Бен. Такие вещи скверно выглядят со стороны.

– Я не могу туда вернуться. – Рут покачала головой; серьги у нее в ушах зазвенели. – Как вы не понимаете? Я оставила мужа в этом ужасном месте. Я похоронила Френсиса в этой холодной, бесплодной земле. Нет, я не могу туда вернуться. Я не хочу.

Ее пронзительный голос заставил нескольких гостей этого званого вечера посмотреть в их сторону. Генерал Уэстфолл покраснел, стараясь загородить жену от любопытных взглядов. К сожалению, даже его фигура была плохим укрытием от тех, кто хотел увидеть что-то интересное.

– Что ты, Рут, – попытался он урезонить жену. – Ты же жена солдата. Тебя не должны смущать мелкие бытовые трудности. Давай пойдем домой и все обсудим. Ты еще будешь рада, что так сложились обстоятельства.

– Я – не жена солдата. Я уже семнадцать лет не являюсь ею! – почти выкрикнула она. Ее руки в кружевных перчатках нервно сжались. – Я – жена политика. – Она вскочила и схватила Уэстфолла за рукав. Он бросил испуганный взгляд через плечо.

– Конечно, конечно, дорогая. Пойдем домой. Мы обсудим все наедине.

– Когда ты неоднократно говорил мне, что ждешь назначения от Бюро по делам индейцев, я никогда не думала – даже ни на минуту не могла себе представить – что тебя все-таки пошлют в Вайоминг. Почему не в Техас? Не в Нью-Мексико? Не в Аризону? Колорадо? Оклахому? Оклахома – прекрасный штат. Красивые деревья, реки, замечательный климат.

– Уведи ее отсюда, Бен, – прошипел сквозь зубы Батлер. – На нее все обращают внимание.

– Вы правы, сенатор.

– Могу я помочь вам, миссис Уэстфолл? – Хозяйка дома обняла Рут за плечи.

Рут повернулась к женщине.

– Я не могу туда вернуться. Я уже не так молода. Я уже схоронила там одного мужа. Я не хочу пройти через это снова.

– Ну что вы, этого не случится. – Хозяйка дома успокаивающе похлопала Рут по руке.

– Рут, вот твоя накидка.

– Я просто не могу туда вернуться. Я не хочу.

Уэстфолл набросил накидку на ее дрожащие плечи. Прикрывая ее от любопытных взглядов гостей, он и сенатор вывели Рут из комнаты.

– Я не хочу, – рыдала она. – Не хочу.

 

Сцена четвертая

– Ты с ума сошла! – бушевал Шрив Катервуд. Он так резко повернулся к ней, что занавес, отделявший кулисы от сцены, заколыхался, задетый тяжелым плащом Макбета.

– Прошу тебя. – Миранда зажала ему рот рукой. – Тебя услышат зрители в первом ряду.

Он замотал головой как безумный.

– Мне безразлично, даже если меня услышат в Вайоминге. Ты не можешь туда поехать. Не можешь просто так взять и уехать.

На сцене актер, игравший вторую ведьму, повысил голос. Двое других тоже стали говорить громче. «Пламя, прядай, клокочи!»

– Я не позволю тебе. – Понизив голос, он бросал ей слова прямо в лицо и благодаря его мощному голосу они попадали в нее словно пули.

– Я вернусь, как только сделаю то, что должна сделать. – Она попыталась положить конец этому разговору.

– Ты сама не знаешь, что должна сделать. Тебе вообще ничего не нужно делать. Это просто твое глупое упрямство.

Она в отчаянии указала на сцену.

– Ведьмы уже почти закончили.

Он бросил лишь мимолетный взгляд в их сторону.

– К черту их.

– Шрив. – Она подтолкнула его к сцене, такого мощного в тяжелом костюме Макбета и в мехах. – Шрив. Ты пропустишь свой выход.

– «У меня заныли кости. Значит, жди дурного гостя», – выкрикнула вторая ведьма с гораздо большим пафосом, чем требовалось.

– Иди.

– Наш разговор еще не окончен. – Он повернулся и вышел на сцену. – «Эй, черные полуночные ведьмы, чем заняты вы?»

Зрители завороженно следили за происходящим, не видя ничего подозрительного. С раскатами грома и вспышками огня одно за другим появлялись видения. Призраки королей проходили по сцене. Макбет воскликнул: «Достаточно видений!», и рабочий сцены перестал крутить ручку приспособления, создающего эффект мерцания на холсте.

Однако оно не прекратилось, просто красные отсветы переместились повыше. Шрив закончил фразу и, уже повернувшись к выходу, замер. Холодок пробежал у него по спине. Он сделал глубокий вдох и почувствовал запах дыма, который фантастическими спиралями уже поднимался между холстом и рампой.

Вместо торжественного ухода Макбета он бегом бросился за кулисы.

Почти в тот же миг в зале раздался крик:

– Пожар!

– Опускай занавес! – крикнул Шрив, и сам же бросился выполнять свое распоряжение, потому что испуганный рабочий сцены поспешно оставил свой пост и убежал. Пока Шрив опускал занавес, в зрительном зале началось смятение. Сотни людей повскакивали со своих мест, раздались испуганные крики, возникла паника.

– Помоги мне! – Он схватил за плечо актера, игравшего вторую ведьму, когда тот начал поспешно сбрасывать свой костюм.

– Отстань!

– Надо опустить огнеупорный занавес.

– Бросай этот занавес к черту. Это здание сгорит как спичечный коробок. – Актер вырвался и побежал к выходу. Следом за ним и некоторые зрители из первых рядов взобрались на сцену и устремились к запасному выходу.

Шрив поймал за руку еще одного рабочего сцены.

– Слушай, возьми себя в руки. Помоги мне опустить огнеупорный занавес.

Мужчина испуганно оглянулся вокруг, потом энергично замотал головой и, не оглядываясь, бросился к двери. Языки пламени уже поднимались вверх к самым колосникам.

– Убирайся с дороги! – Высокий мужчина в смокинге, поддерживающий под руку элегантно одетую даму, толкнул Шрива плечом в грудь.

– Помогите мне! Мы можем остановить огонь, если опустим огнеупорный занавес.

Но мужчина уже скрылся вместе со своей рыдающей спутницей за кулисами.

За занавесом крики становились все громче. Шрив слышал треск стульев, сметаемых безумной толпой. Он продолжал упорно бороться со шнуром, чтобы опустить огнеупорный занавес. Его, вероятно, не опускали с тех пор, как повесили. Узел был твердым как гранит. Шрив повернулся к стене, вспомнив о висевшем там топоре, но дым очень быстро заполнял все пространство сцены. Он начал кашлять. Слезы потекли по его темному от грима лицу.

– Шрив! – Миранда бросилась к нему сквозь сгущающийся дым. Где-то сзади он с трудом различил фигуру Ады Кокс.

– Уходи, Миранда! Забирай Аду и уходи отсюда.

– Пойдем с нами, – позвала она и тоже начала кашлять.

– Пойдем, Шриви, – попросила Ада. Взглянув вверх, она испуганно всплеснула руками. – Пойдем отсюда.

– Я должен опустить вот это. – Он склонился над канатом. Его пальцы безуспешно пытались развязать узел. Люди бежали мимо, крича, ругаясь, всхлипывая. Он не обращал на них внимания.

Миранда схватила Аду за руку и потащила прочь. Вместе они пробрались между декорациями и сваленной в кучу бутафорией самым коротким путем к единственной задней двери. Декорации, находившиеся перед огнеупорным занавесом, уже загорелись. Холст, масляные краски и скипидар охватило яркое пламя, и сразу же повалил густой черный дым.

В отчаянии Шрив выхватил меч Макбета и ударил им по канату. Узел не поддавался.

– Берегись! – вскрикнула Миранда у него за спиной.

– Откуда ты взялась? – Он удивленно затряс головой, увидев ее рядом с собой. – Нам надо выбираться отсюда.

Черный дым повалил из-под бордюра на верху арки просцениума. Свет рампы был едва виден. Крики и плач в зрительном зале стали громче. Началась давка. Одного мужчину сбили с ног, другой, пытаясь избежать его участи, начал прыгать через спинки кресел, но его нога попала между сиденьями, и он закричал от боли.

В спешке спускаясь вниз по ступеням, люди падали и создавали толкучку на узких лестничных площадках. Женщины кричали и бились в истерике, когда оказывались разлученными со своими спутниками. В дверях двух выходов образовались заторы. Люди толкались и царапались, пробиваясь на свободу.

– Прочь с дороги! – Обеими руками Шрив поднял над головой меч Макбета и со всей силы опустил его на узел. Хрупкий металл не выдержал. Узел остался целым. – Проклятье! О, черт возьми!

– Шрив! Ты сделал все, что мог! Пойдем отсюда! – Миранда схватила его за руку, пытаясь удержать. Двое мужчин прорвались сквозь занавес и со всего размаху налетели на них. Шрив пошатнулся, а Миранда упала на пол. Огонь уже сполз с колосников вниз, перебираясь с рейки на рейку. Разрисованный задник вспыхнул. Тлеющие угли начали падать на сцену.

– Миранда! – Шрив протянул руку и помог ей подняться. – Немедленно уходи отсюда.

Она прижалась к нему.

– Только вместе с тобой.

– Ради всего святого… – Он не мог решить, сердиться ему или восхищаться. Он наклонился и крепко поцеловал ее. Она с жаром ответила на его поцелуй.

Потом она отстранилась. Сквозь шум донесся слабый звон колокола.

– Пожарные приехали. Ты сделал все что мог. Пойдем отсюда.

Шрив пошел с ней, но вдруг остановился.

– Чемодан!

Миранду сотрясал кашель.

– Шрив, сейчас деньги не главное.

– Как бы не так! Там целых пятьсот долларов. – Прежде чем она успела что-то возразить, он подтолкнул ее к выходу, а сам устремился к винтовой железной лестнице, которая вела в гримерные.

– Шрив! Нет! Шрив! – Дурак. Жадный идиот. Как он может?! Она увидела, как он на секунду помедлил, чтобы набросить себе на голову тяжелый плащ Макбета.

Она последовала было за ним, но какой-то человек толкнул ее с такой силой, что она едва удержалась на ногах. Сцена заполнилась дымом. Миранда закашляла.

– Леди, уходите отсюда. Мы будем тянуть шланг.

Она повернулась и побрела на голос.

– Тяните его сюда, – крикнула она. – В эту сторону!

– Что? – Пожарный в каске с огромным шлангом в руке остановился в дверях. – Куда?

– К лестнице. Человек поднялся наверх. Он должен как-то спуститься.

– Если кто-то поднялся наверх, леди, он уже мертв. Там температура не меньше ста градусов.

– Направьте струю на верхнюю площадку лестницы!

Как только из шланга полилась вода, Миранда подставила плащ леди Макбет под струю. Когда тяжелая ткань намокла, она набросила плащ на голову и бросилась к лестнице.

– Леди! Вернитесь, леди! – Пожарный попытался ее перехватить, но было уже поздно.

На полпути вверх она почувствовала, что струя воды больше не следует за ней. Она сделала глубокий вдох под плащом и уже было подумала, что это был последний ее глоток воздуха. Шрив, где ты?

На верхней площадке он почти столкнулся с ней. Как и она, он защищался от огня своим костюмом.

– Миранда!

Она не ответила, а лишь схватила его за руку. Они побежали вниз вместе. Сильная струя воды ударила им по ногам и подтолкнула к двери.

Снаружи они оказались на спасительном свежем воздухе.

Теперь Шрив схватил ее за руку и повлек за собой мимо пожарных в дальнюю аллею. Там они прислонились к дереву, тяжело дыша и кашляя.

– Я готов был убить тебя, – были первые слова Шрива.

– А я – тебя, – едва вымолвила она сквозь кашель.

– Когда я встретил тебя на верхней площадке… – Он стянул с головы плащ и провел рукой по взлохмаченным волосам. Корона Макбета скатилась с его головы.

– Когда ты бросился в самое пекло из-за горсти монет…

– Горсти монет!

– Да, монет! Если бы ты погиб там, что тогда? – Она сжала кулаки и замолотила ими его в грудь. – Что тогда?

– Я не собирался погибать. У меня было достаточно времени. – Он откашлялся, потом сжал ее руки в одной руке, а другой пошарил у себя за пазухой и достал пачку банкнот. – Смотри, здесь больше пятисот долларов.

– Мелочь, – закричала она. – Ты бы не смог их потратить, если бы погиб в огне.

Он усмехнулся и спрятал деньги. Потом выражение его лица изменилось. Его взгляд стал серьезным.

– Зачем ты пошла за мной? Если бы я потерял сознание, ты бы не смогла вытащить меня из огня. Ты бы тоже сгорела.

– О, я не стала бы тащить тебя по лестнице, – спокойно заявила она. – Я бы просто столкнула тебя, и ты покатился бы вниз. К тому же пожарные направляли на меня струю воды.

– До самой гримерной они бы не достали. – Он обнял ее так, словно уже не собирался отпускать никогда. Одной рукой он нежно гладил ее спутанные волосы. – Сколько раз мне повторять тебе? Счастливых концов не бывает. Это не пьеса.

– Ты прав, – дрогнувшим голосом сказала она. – Но я подумала, что ты, может быть, забыл об этом.

Их губы встретились в поцелуе примирения и полного взаимопонимания.

Выбравшаяся из дверей театра вода дошла уже до того места, где они стояли. Черный дым по-прежнему валил из окон, но пожарные уже довольно свободно входили и выходили из здания.

Шрив с сожалением оглянулся на дверь.

– Я действительно хотел опустить этот огнеупорный занавес. Он, вероятно, помог бы избежать большого ущерба.

Миранда обняла его за шею и прижалась к нему.

– Ты хотел стать героем, – упрекнула она его. – И это после того, как ты заявил мне, что в жизни не существует места для героических поступков.

Он усмехнулся. Белоснежные зубы сверкнули на его покрытым копотью лице.

– Да я и не хотел быть героем. Я просто думал, что если мы сможем опустить занавес, разрушения будут не столь велики и мы сможем продолжать наши гастроли.

– Я должна была догадаться. – Она страстно поцеловала его, прижимаясь к его груди. Это был победный поцелуй леди Макбет.

Его опять начал душить кашель. Он поднял голову.

– Пойдем в гостиницу. Я думаю, мы сегодня сделали здесь все, что могли.

Миранда обняла его за талию, а он положил ей руку на плечо. Так вместе они и пошли по аллее.

Навстречу им вышла Ада, ее глаза были полны слез.

– Мне вдруг показалось, что я потеряла вас обоих. Мне надо было догадаться, что и из адского огня вы выйдете вместе.

Она подошла к Шриву. Он поцеловал ее в лоб и обнял за плечи свободной рукой. Держась друг за друга, они все вместе пошли в гостиницу.

– Миранда не может вас принять. Она отдыхает после тяжелого испытания. Ее нельзя беспокоить. – Голос Ады звучал непреклонно.

– О, я не собираюсь беспокоить ее. Я зашел, чтобы убедиться, что она получит этот отчет до того, как покинет город.

Миранда приподняла голову с подушки. Голос показался ей знакомым. Что за отчет?

– Она… она в порядке? – продолжал голос. – Она не пострадала?

– Нет, наша дорогая девочка не пострадала, слава Богу. Но это был настоящий шок для нее. Она совершенно измучена.

– Кто там, Ада?

– Какой-то господин.

– Генри Келлер, – подсказал он.

– О, мистер Келлер. – Миранда поднялась. – Я хочу встретиться с ним, Ада. Попроси его подождать.

Ада недовольно поджала губы.

– Вы слышали, что она сказала. – Она наклонилась к нему и шепотом добавила: – Долго не задерживайтесь и не заставляйте ее много говорить. У нее в легких еще полно дыма.

Миранда надела голубой шелковый пеньюар, отделанный бежевым кружевом. Ада расчесала ей волосы и перевязала их голубой лентой. Не уложенные в прическу, они спускались по спине почти до самой талии. Прежде чем открыть дверь, Ада взглянула на свою подопечную.

– Не сиди долго с этим человеком. Никакие его дела не стоят твоего отдыха.

– Хорошо, Ада. – Голубые глаза Миранды заблестели, когда она улыбнулась и протянула руку детективу. – Я рада, что вы пришли, мистер Келлер. Хотя, честно сказать, у меня уже вылетело из головы, что я поручила вам это расследование.

Взяв ее за руку, он подумал, что никогда не видел более прекрасной женщины. Он заметил, что другая рука Миранды, лежащая на коленях, была перевязана.

– Моя дорогая мисс Миранда, не могу передать, как я счастлив видеть вас живой и невредимой. Надеюсь, вы получили не сильные ожоги.

– Зовите меня просто Миранда. – Она подняла забинтованную руку. – Это не ожоги. Просто в суматохе я ударилась обо что-то и содрала кожу на руке, но ничего серьезного. Я рада, что легко отделалась.

– Не стану вас долго задерживать. – Он протянул ей папку. – Не знаю, что вы извлечете из всего этого. Тут много загадочного и для меня.

Она кивнула, положив папку на стол перед собой, и начала внимательно просматривать бумаги.

– Я уверена, что в любом отчете, касающемся генерала Бенджамина Уэстфолла, будет много загадочного и непонятного.

– Много лет назад он действительно нанимал человека, чтобы разыскать вас, но вам об этом, вероятно, известно.

– Я недавно узнала об этом, но в то время я даже не подозревала, что меня разыскивал частный детектив. Теперь, когда я возвращаюсь к тем событиях, я припоминаю, что с ним был какой-то человек. – Она пробежала глазами короткий доклад Паркера Бледсоу. – Он не закончен!

– Почему вы так решили? – быстро спросил Келлер.

– Я думаю, что человек, сопровождавший в тот вечер моего отчима в театр, и был Паркер Бледсоу. Мы ушли все вместе. Они отвезли меня в исправительный дом, настоящую тюрьму, которым руководила женщина по имени Мортимер.

Генри Келлер пришел в ужас.

– Боже правый, только не туда! Этот дом был закрыт пару лет назад. Там умерло несколько девушек. Одна вырвалась оттуда. Когда ее нашла полиция, они обнаружили, что девушка была сильно избита. Она рассказывала ужасные вещи об этом заведении.

– Я уверена, что все, что она рассказывала, было чистой правдой.

Келлер покачал головой.

– Если вас отправили туда, то на это должен был быть выдан ордер. Приказ о вашем заключении в исправительный дом. В папке его нет, и о нем нет упоминания в докладе.

– Бледсоу вообще не упоминал об исправительном доме, – заметила Миранда. – Но в отчете об этом должно быть сказано!

Келлер кивнул.

– Он представил Уэстфоллу счет за этот день, но не указал вечернее время. Может быть, с ним был все-таки не он.

– Но он же пишет, что сопровождал Уэстфолла в театр. А тот приходил только один раз.

– И они отвезли вас к миссис Мортимер. – Детектив задумчиво закусил губу.

Миранда похлопала рукой по лежавшим перед ней документам.

– Похоже, меня заключили туда незаконно. Келлер испуганно взглянул на нее.

– Агентство Пинкертона никогда не стало бы участвовать в незаконных акциях, даже если это потребовалось в ходе расследования. Возможно, у Уэстфолла был приятель среди юристов, который выдал ордер на ваше задержание. Но Бледсоу обязан был это зафиксировать.

– А где сейчас этот Бледсоу?

Детектив смущенно поежился. Он мысленно оценивал полученную информацию, и результат выглядел неприглядно.

– Он умер. Миранда ждала.

– Он погиб в тот вечер, когда составил этот отчет. Его убили.

Миранда откашлялась.

– Я актриса, мистер Келлер, – тихо сказала она. – Мне приходится иметь дело с пьесами, где все нити сюжета и интриги прочно связываются в один узел в финале. То, чему суждено быть, то и происходит. Судьба. Мой партнер говорит мне, что в реальной жизни такого не бывает. Но я продолжаю верить, что именно так оно и есть. Как умер мистер Бледсоу?

Келлер указал на папку.

– Там есть страница, где описана его смерть. Я включил ее сюда, потому что это кажется мне связанным с расследованием.

– Вы так считаете? – Она посмотрела ему в глаза, потом перевернула страницу отчета. – Сабля была орудием убийства.

– Это только предположение. Она закрыла папку.

– Благодарю вас, мистер Келлер. Я изучу все документы на досуге. А сейчас мне надо отдохнуть.

Он сразу же поднялся.

– Конечно, вам надо отдохнуть. – Ада подала ему шляпу и открыла перед ним дверь, но он еще медлил. – Я работаю детективом уже десять лет, мисс… э-э… Миранда. Я видел, как самые причудливые совпадения так и оставались не более чем случайными совпадениями. Всего лишь совпадениями. Она кивнула.

– Но с другой стороны…

– Я видел, как самые удивительные события переплетались между собой.

– Почти как в пьесе, – пробормотала она.

– Я получил истинное удовольствие, работая на вас. Если наше агентство сможет быть опять вам полезно, непременно обратитесь к нам.

– Обязательно. Не забудьте зайти к мистеру Уиндому за вашим гонораром.

Он поклонился и вышел. Ада подошла к Миранде.

– Он сказал тебе что-то неприятное?

– И да, и нет. – Она задумчиво потерла лоб. – Мне надо подумать, что я должна сделать. Сейчас я очень устала.

– Конечно, устала, дорогая моя. Тебе надо хорошенько выспаться, и тогда ты будешь в полном порядке.

За кулисами на полу стояли лужи воды, театр был насквозь прокопченным, везде царила полная неразбериха. Среди этого хаоса сновали пожарные, пара полицейских и Мужчина средних лет в гражданском костюме. Он с любопытством взглянул на Шрива поверх очков.

Шрив кивнул ему и начал подниматься по лестнице, по которой накануне с риском для жизни они спускались с Мирандой. Он по-прежнему чувствовал волнение при мысли о том, как она поднималась следом за ним. За всю свою жизнь он не помнил, чтобы кто-то еще так же волновался за него, как она. Эта женщина была воплощением храбрости и честности, настоящей героиней. Без сомнения, такой воспитал ее отец.

Поставив ногу на первую ступеньку, он убедился, что лестница держит его. Он поднялся наверх; сажа немедленно покрывала его руки и одежду, стоило только ему к чему-нибудь прикоснуться. Он осторожно поставил ногу на площадку, которая вела в гримерные. Та, кажется, тоже не слишком пострадала, только закоптилась и покоробилась.

В гримерной, выделенной для него и Миранды, на всей поверхности лежал толстый слой сажи. Шрив с отвращением огляделся, потом облегченно вздохнул. Все в комнате осталось более или менее нетронутым. За исключением костюмов, в которых они были в момент пожара, они ничего не потеряли.

Он потратил несколько минут на то, чтобы собрать коробочки с гримом с туалетного столика, снять костюмы с вешалок и уложить все в чемоданы. Кто-нибудь из рабочих сцены, если удастся найти хоть одного, сможет потом отнести вещи вниз. Если костюмы можно будет почистить, они их почистят; если нет, они ставят их такими как есть. Публика все равно ничего не заметит.

Закрыв последний чемодан, Шрив торжественно похлопал по нему рукой. У него не было необходимости, презирая смерть, бежать за своими деньгами, и все же он знал, что повторись все сначала, он сделал бы это опять. Миранда не понимала, что только благодаря его экономии, она никогда не знала нужды.

Теперь он поклялся, что отныне она никогда не будет испытывать чувства неуверенности в завтрашнем дне. Он будет защищать ее всей силой своей любви. Когда он увидел, как она пробирается сквозь огонь и дым навстречу ему, у него едва не остановилось сердце. Его любовь к ней болью отозвалась в нем, едва не лишив его мужества.

Шрив подтащил чемоданы к верхней площадке лестницы и спустился вниз. Из кабинета директора театра до него донесся громкий крик.

– Этот негодяй! Этот подлый сукин сын!

– Кто это? – Шрив подошел к двери и заглянул в кабинет.

Неемия Горовиц вытряхивал обуглившиеся бумаги из ящика своего письменного стола в мусорную корзину.

– Этот прохвост. Поджечь мой театр! Он будет повешен. Я приложу все силы, но его повесят.

– Кто-то поджег театр?!

– Черт возьми, да! Вы же не думаете, что мой театр мог сам загореться? Только не мой театр. Я принял все меры предосторожности. Все до одной.

Шрив пожал плечами.

– Огнеупорный занавес так и не опустился.

– Мы все починим. Тот сукин сын, который должен был каждую неделю опускать и поднимать его, лишился работы. Он пойдет рыть канавы. Я уже нанял другого человека. Отныне он будет делать это не один раз в неделю, а два. Два! – Он поднял два пальца вверх, будто принося присягу.

– Кто поджег театр?

– Этот подлец Арчи Доут. Чтоб он сгорел в аду. Поджечь мой театр… – Неемия открыл другой ящик и достал бутылку. – Черт, в ней еще что-то есть. Первая приятная вещь за весь день. – Он открыл бутылку и отхлебнул. – Прекрасно.

Он предложил ее Шриву, который охотно взял бутылку и сделал глоток. Виски обожгло его разъеденное дымом горло до самого желудка.

– Кто он? Сумасшедший?

– Наверное. Одно ясно: он глуп как пробка. – Директор еще отхлебнул из бутылки. – Я самолично застал этого негодяя за кулисами всего за несколько минут до пожара. «Что ты тут делаешь? – спросил я его. – Нечего прятаться у меня в театре». Выставил его отсюда, а пять минут спустя… – он развел руками, – все и началось.

– Так вы в самом деле видели его?

– Да, видел, но я не видел, что он делал. Иначе я бы поджарил… – поток бранных слов, сорвавшихся у него с языка, заставил Шрива удивленно поднять брови.

– Как вы узнали?..

– Послал полицию в его хибарку. У этого придурка на башмаках оказался керосин. Чтоб он пропал! И еще нашли тряпки, смоченные в керосине. Он даже не догадался избавиться от них. Может быть, он думал вернуться и закончить свое черное дело. – Неемия опустошил бутылку и бросил ее в мусорную корзину.

– Они выяснили, почему он это сделал? Директор покачал головой.

– Ничего не ясно. Он сделал это не из ненависти к театру, потому что никогда в жизни не видел ни одной пьесы. Просто полоумный бывший солдат.

– Бывший солдат? – Странный холодок пробежал по спине Шрива.

– Скорее всего дезертир.

– Пожалуй.

– Послушайте, мне очень жаль, что так вышло с продолжением ваших гастролей. Но вы же видите, что это не моя вина. – Он порылся в ящике стола и достал оттуда другую бутылку, на этот раз полную. Вытащив пробку, он передал бутылку Шриву. – Угощайтесь. Можете взять ее с собой. Это хорошее виски. Мой друг привез мне его из Кентукки.

– Спасибо. – Поморщившись, Шрив взял бутылку. Он уже подписал контракт с Горовицем, но было совершенно очевидно, что директор не сможет выполнить все его условия. А если он будет настаивать, театр может закрыться уже навсегда. И это никому не принесет выгоды. Однако Шрив хотел удостовериться, что Горовиц понял, что эти две недели они с Мирандой работают у него из любезности и сочувствия и рассчитывают в дальнейшем на ответную услугу.

– Ваши вещи наверху сильно пострадали? Сцена в ужасном виде, а как насчет костюмов, которые были в гримерных?

– Все пропиталось дымом.

– Мы их почистим. Непременно почистим. – Горовиц подошел к двери и крикнул. – Манни! – Обернувшись к Шриву, он произнес: – Он отнесет ваши чемоданы вниз, а костюмы в чистку.

– Спасибо. – Шрив заткнул бутылку пробкой и сунул ее в карман.

– Ни о чем не беспокойтесь. Я знаю, что вы вчера пытались опустить огнеупорный занавес, когда все вокруг бежали прочь как зайцы. Подлые трусы. Неемия Горовиц ничего не забывает. Можете не сомневаться.

– А я и не сомневаюсь.

На пороге кабинета появился мужчина в строгом костюме.

– Мистер Горовиц?

– Да.

– Я детектив Флорио. Мы допросили мистера Доута и получили признание. Он сказал, что ему заплатили за то, чтобы он устроил пожар.

– Заплатили! Кто, черт возьми, заплатил ему?

– Он не знает. Или скрывает. По его словам, он часто выполняет поручения разных людей, получая инструкции в письме или по телеграфу. Он говорит, что какой-то армейский офицер прислал ему поручение и деньги.

– Армейский офицер! Да чтобы офицеры стали иметь с ним дело?! – раздраженно произнес Горовиц. – Он лжет.

– Есть ли у вас какие-либо соображения, почему военный человек мог затаить на вас обиду? Может быть, вам случалось выставлять из зала солдат за недостойное поведение?

– Нет-нет! У меня приличный театр. Смутьяны сюда не ходят. Только высшее общество. Офицеры и прочая почтенная публика.

Шрив стоял молча. Миранда непременно вмешалась бы в разговор. Слава Богу, она не слышала всего этого.

– Доут говорит, что он раньше был солдатом. Когда он вышел в отставку, то поддерживал отношения с несколькими из своих офицеров. Они давали ему разные мелкие поручения. Он говорит, что пожар был устроен в шутку.

– В шутку? Хороша шутка! Ущерб на десять тысяч долларов. Не говоря уже о многих тысячах по судебным искам. Мой театр, вероятно, закроется на целый месяц. И он называет это шуткой! Идите и вытряхните из этого негодяя душу! Узнайте правду! – Черные кудри на голове Горовица встали дыбом от возмущения. От его гнева, казалось, дрожали стены.

Детектив ждал. Когда директор наконец успокоился, он продолжал:

– Мы склонны верить, что его действительно наняли, чтобы сыграть шутку. При нем мы нашли пятьдесят долларов одной купюрой, двадцать, десять и еще мелочь. Мы нашли счет на покупку керосина и продуктов еще на сумму около двадцати долларов. Так что всего ему заплатили сто долларов.

– Шутка. Шутка. Нам чертовски повезло, что никто не погиб. Сто долларов! Вшивая сотня долларов – и он готов сжечь мой театр. Черт, я бы заплатил ему столько же, лишь бы он этого не делал. – Горовиц продолжал ругаться.

Кивнув детективу, Шрив покинул театр и быстро зашагал по аллее. Он был взволнован. Армейский офицер посылает телеграмму бывшему солдату, который, по словам Горовица, не отличается большим умом. И платит этому человеку за то, чтобы он якобы в шутку поджег театр. Шрива обдало горячей волной; его гнев смешался с холодным чувством страха.

По словам Миранды, Уэстфолл принес в жертву целый отряд солдат, чтобы только убрать с дороги ее отца. Такой человек не остановится перед тем, чтобы сжечь театр, заполненный публикой, только для того, чтобы уничтожить свою падчерицу.

 

Сцена пятая

– Конечно, я люблю тебя. Как ты можешь в этом сомневаться? Разве за все эти годы я сделала хоть что-то кроме того, что ты велел мне делать?

Шрив опустил голову.

– Я думал, ты просто хочешь быть актрисой.

– О, ради Бога! Ты же все прекрасно знаешь. Я всеми силами противилась этому, пока не поняла, что единственный способ остаться с тобой – делать то, что ты от меня требуешь. И я никогда не играла слишком хорошо, – скромно добавила Миранда.

Он взял ее за подбородок и поцеловал долгим, страстным поцелуем. Потом легкими поцелуями он коснулся уголка ее рта, ее щеки, бровей, кончика ее носа. Она поежилась.

– Я никогда не придавал большого значения любви, – прошептал он. – Я считал, что ее придумали великие драматурги, вроде Шекспира, чтобы романтизировать свои пьесы. Я никогда не думал, что кто-нибудь может быть таким глу… э-э… неразум…

Она усмехнулась.

– Ну продолжай. «Глупым». «Неразумным».

– Нет. Я не то хотел сказать. То, что ты сделала, было безумием. Ты подвергла опасности свою жизнь, а больше всего на свете я не хотел бы, чтобы твоя жизнь подвергалась опасности. Поэтому твой поступок показался мне безумием. Я сам поступил бы также, если бы ты оказалась в опасности, но я просто не предполагал, что кто-то может совершить такое ради меня. – Он жадно всматривался в ее лицо. Она была очень красива, а ее взгляд, обращенный на него, говорил так много. Неужели она действительно любит его?

– Почему ты считал, что ты способен на благородный поступок, а я – нет?

– Потому что я не способен на это. На самом деле – нет.

– Но зато способен с риском для жизни бросаться в огонь, чтобы опустить огнеупорный занавес или спасти горсть монет?

– Долларов, дорогая моя. Пятьсот долларов. Они дают нам независимость. Я ведь человек практичный, не забывай!

– То, что ты совершаешь благородные поступки с оглядкой на собственную выгоду и одновременно спасая других людей, не делает их менее благородными. Это делает их более честными. Ада говорит, что я всегда могу рассчитывать на твой эгоизм. Она права. И в этом моя безопасность. – Она встала на цыпочки, чтобы поцеловать его. Это был очень нежный поцелуй, доставивший удовольствие обоим, и глаза Шрива подозрительно увлажнились.

Миранда взяла его за руку и подвела к тахте.

– А теперь я хочу кое-что обсудить с тобой.

Он сделал над собой усилие, чтобы вернуться к обыденным делам.

– Я выяснила, что мой отчим, скорее всего, пытался убить меня.

Шрив сразу же встрепенулся.

– Кто тебе сказал?

– Детектив.

– Черт! Когда он приходил сюда? Он допрашивал тебя?

– Нет. Он просто подготовил отчет.

– Ему не следовало беспокоить тебя. Ты ведь ничего не знаешь об этом Арчи Доуте?

– О ком?

Он бросил на нее растерянный взгляд и сразу же замолчал.

– О ком? – настойчиво переспросила Миранда. – Кто такой Арчи Доут?

Шрив попытался высвободиться из ее объятий и встать.

– Ты все равно его не знаешь. Я напрасно упомянул его имя.

Она крепче сжала его плечи.

– Хорошо, но расскажи мне о нем.

– Он просто бродяга.

– И…

– Вчера вечером он поджег театр. Тишина в комнате была жуткой. Наконец Миранда произнесла упавшим голосом:

– Его послал мой отчим?

– Мы этого не знаем.

– Тебе это известно. – Она покачала головой. – Ты об этом знал и подумал, что я тоже знаю, поэтому у тебя и сорвалось с языка его имя. Иначе ты ничего не сказал бы мне. – Вдруг она зажала рот рукой. Ее глаза расширились от ужаса. – Боже мой! Он заплатил, чтобы поджечь театр, полный людей, для того, чтобы убить меня?

– Миранда, этот самый Доут сказал, что все было задумано как шутка.

– Тогда где тот, кто прыгал бы и смеялся? Где же тот человек, который признался, что это он все организовал? Бенджамин Уэстфолл заплатил этому человеку по одной-единственной причине. Моя сестра написала ему, что я жива, а он не хотел видеть меня живой. Он попытался убить меня в исправительном доме. Потом он убил детектива, который помог ему упрятать меня туда.

Шрив удивленно уставился на нее.

– Как ты об этом узнала?

– Его имя было Бледсоу. Его доклад оказался неполным. Он был убит в ту самую ночь, когда составлял его. Ему отрубили голову саблей.

Шрив покачал головой.

– Это еще ничего не доказывает, – неуверенно произнес он.

Она прижала руки к щекам.

– Следующим мог быть ты. Тебе тоже могли отрубить голову или…

– Миранда! – Он обнял ее за плечи и прижал к себе.

– Я должна поехать в форт Галлатин. Он – убийца, способный продолжать свое черное дело вновь и вновь. Невинные люди ничего для него не значат. Целый отряд солдат. Театр, заполненный зрителями. Его надо остановить. В нем нет ни капли жалости.

– Миранда. Ты не можешь этого сделать. Это слишком опасно, к тому же тебе там не место.

– Ты не можешь заставить меня изменить мое решение, – настойчиво произнесла Миранда. – Пока он жив, я никогда не буду в безопасности, а так же все люди вокруг меня. Я поняла, что он хладнокровный убийца в ту самую минуту, когда услышала выстрелы на перевале Лодж-Трейл. Он должен ответить за смерть всех этих людей. Почти половину жизни я промедлила, но теперь не могу и не хочу больше откладывать. Даже если мне придется спуститься в ад, я поеду в форт Галлатин и встречусь с убийцей моего отца.

Ее непреклонность поразила Шрива. В ее голосе не слышалось нежных интонаций знаменитой актрисы – ее слова звучали глухо и твердо. Шрив заглянул ей в глаза.

– Ты не можешь поехать.

– Почему?

У него остался последний аргумент, пусть очень слабый, но он решил воспользоваться им.

– У тебя обязательства перед публикой. У тебя контракт.

– Не ты ли всего несколько дней тому назад говорил мне, что контракты существуют, чтобы их нарушать.

– У тебя обязательства перед твоей профессией. Ты же великая актриса.

– Ты всегда говорил мне, что я всего лишь посредственность.

Он покачал головой, на его лице появилась обворожительная улыбка.

– За последнее время ты сделала большие успехи.

Она не поддалась.

– Я уже старею. Ты сможешь заменить меня более молодой актрисой. Она будет играть лучше.

– Миранда! – Он только развел руками и начал нервно ходить взад-вперед по комнате.

– Шрив!

Он остановился.

– Я лгал тебе. Ты же знаешь, что я лгал тебе снова и снова.

Она пристально посмотрела на него.

– Да, я знаю, что ты мне лгал. Вновь и вновь. Все же приятно слышать, что ты признался. Конечно, сейчас ты мог опять солгать. Мог сказать мне все это только для того, чтобы я осталась.

– Как ты можешь так говорить?

– Ничего удивительного. С помощью своей лжи ты всегда добивался от меня того, что тебе было нужно.

Шрив смутился. Его смуглые щеки покраснели. Красивые глаза Ромео потупились, потом он вновь взглянул на нее.

– Но сейчас я говорю чистую правду. Она тронула его за рукав.

– Шрив, я должна ехать. Я не смогу жить, если не рассчитаюсь с ним.

Он схватил ее за плечи.

– Нет. Это все игра. Ты вбила себе в голову эту кровную месть, прямо из скверной итальянской трагедии. Ты отказываешься признать, что события двадцатилетней давности не имеют отношения к тебе.

– Все имеет отношение ко мне. Мой отец был убит. Безжалостно убит. И теперь его убийца дважды пытался убить меня. Погиб еще один человек. Зрители в театре испытали шок. Из-за него резко переменилась моя жизнь и жизнь сестры и матери, и это принесло всем нам одни страдания.

Его руки сдавили ей плечи. Он резко встряхнул ее.

– О двух последних ты ничего не знаешь. Это лишь твои предположения. Что же касается тебя, я не видел, чтобы ты очень страдала. Ты знаменитая актриса, красивая, обожаемая, живущая в роскоши. И, кстати, твоя сестра учится в самой престижной школе для девочек, а твоей матери жилось в Чикаго намного легче, чем в форте Галлатин.

– Мы и при моем отце могли бы иметь все, что захотели, – возразила Миранда.

– В самом деле? Ты так считаешь? Если бы он не погиб в форте Галлатин, кто знает, может быть, он погиб бы в следующем месте своей службы? Твоя мать могла умереть, рожая Рейчел в далеком гарнизоне без медицинской помощи. Ты могла заболеть тифом или холерой.

– Я не хочу об этом слышать.

– Твой отец мог получить назначение в Вашингтон, но у него не было шансов подняться по служебной лестнице. Капитан в далеком гарнизоне живет в условиях, в которых твоя мать состарилась бы раньше времени. Уэстфолл по крайней мере женился на ней и…

– Он убил моего отца, чтобы заполучить ее. У моего отца просто не было возможности сделать что-то для нее или для нас с Рейчел. Он погиб вместе с восьмьюдесятью другими солдатами, а человек, который погубил их по своим эгоистичным мотивам, получил назначение в Бюро по делам индейцев. Боже мой! Где же справедливость? Он будет решать судьбы тысяч людей – белых и индейцев. Ради собственной славы он развяжет новую войну. Я не позволю ему. Не позволю!

– Миранда. – Совершенно расстроенный, Шрив привлек ее к себе и крепко поцеловал. Его язык проник ей в рот, заглушая ее протест. Не обращая внимания, что в его объятиях она была холодна как статуя, он провел руками по ее телу, вниз по спине до упругих ягодиц. Он прижал ее к себе, чтобы она почувствовала его возбужденное состояние. – Я хочу тебя, – прошептал он. – Я люблю тебя. Ты меня слышишь? Я тебя люблю. Она обвила руками его шею.

– О Шрив! Прошу тебя, не говори мне этого сейчас. Только не сейчас. Я так давно хотела услышать эти слова, но ты произнес их слишком поздно.

– Еще не поздно. – Его губы стали нежными, ищущими чувствительные места у нее на шее и за ушами. Его руки начали ласкать ее грудь, пощипывая соски сквозь тонкую ткань блузки и сорочки. – Миранда…

– Не надо, Шрив. – Она почти плакала. – О, прошу тебя, не надо.

– Ты же сама хочешь меня. – Он закрыл ей рот поцелуем, глубоким и требовательным. Он почувствовал, как она вся затрепетала. Тихо усмехнувшись, он приподнял ей юбку.

Ее протест смолк, когда его ладонь пробралась ей в панталоны и легла на пушистый треугольник. Миранда была внутри теплой и влажной, ждущей его. Его палец нашел холмик наслаждения и начал ласкать его.

Вдруг Миранда отстранилась. Ее грудь вздымалась, по телу пробегала дрожь, но она вырвалась из его объятий.

– Я же сказала: «Не надо». Он усмехнулся.

– Не говори так. Лучше иди ко мне, здесь твое место.

Она протестующе подняла руку.

– Отойди от меня.

– Дорогая, но ты же на самом деле не хочешь этого. – Он повлек ее к кровати.

– Я не шучу. Отойди от меня.

Он схватил ее, прижал к себе и начал целовать в губы, в шею. Она затрепетала: ее тело жаждало его ласк, а разум противился этому. Одной рукой Шрив расстегнул на ней блузку.

– Не надо, – простонала она, но его пальцы уже ласкали ее соски, потом он прижался к ним губами.

По щекам Миранды потекли слезы.

– Варвар, – прошептала она. – Ты гадкий, испорченный, эгоистичный человек.

Он поднял голову, улыбнулся ей и поцеловал в губы.

– И ты любишь Меня. Да, я такой, но я люблю тебя, и ты это знаешь.

– Шрив, побойся Бога…

Он подхватил ее на руки и понес на кровать. Она лежала вздрагивая, пока он раздевал ее, не переставая целовать. К тому времени, как она оказалась полностью обнаженной, она уже была вне себя от желания. Он раздвинул ей ноги и, приподняв ее тело, начал целовать ее и ласкать языком, заставляя Миранду стонать и вздрагивать.

Он вел любовную игру так, словно выступал перед большой аудиторией, его чувство времени было безупречным. За мгновение до ее оргазма, он поднял голову. Потемневшими от страсти глазами он посмотрел на нее. Он тоже дрожал.

– Ты никогда не покинешь меня, – пообещал он. – Мы принадлежим друг другу. Всегда принадлежали и будем принадлежать впредь.

Ее лицо застыло, широко распахнутые глаза светились страстью.

Он опять прижался губами к ее телу, лаская языком жемчужину наслаждения.

Она вскрикнула и, приподнявшись на локтях, попыталась сдвинуться к изголовью, желая прекратить эту сладкую пытку, такую сильную, что ее невозможно было вынести. Но он не отпустил ее, продолжая ласкать – язык не прекращал свое движение. Горячее дыхание Шрива опаляло ее.

Она вскрикнула снова. – Шрив! Шрив! Перестань! Наконец когда его собственное возбуждение достигло предела, он оторвался от Миранды. Она лежала полуприкрыв глаза, раскинув ноги, не имея сил пошевелиться. Он освободился от одежды и намеренно не спеша вошел в нее.

На этот раз он казался больше, чем всегда, он заполнял ее всю, подавляя ее волю.

Никогда еще она не любила его с такой страстью. И все же она не могла избавиться от чувства обиды. Эти чудесные мгновения любви были ни чем иным, как тактическим ходом, задуманным, чтобы помешать ей уехать.

Он двигался сильными медленными толчками, и она стонала одновременно от душевной боли и от восторга, пронизывавшего ее тело. Чувство обиды подстегивало ее.

С громким возгласом она задрожала в экстазе. У него не было возможности уклониться от слабых ударов, которые она обрушила на его голову.

– Отпусти меня. Сейчас же прекрати. При помощи секса ты не заставишь меня передумать.

– Заставлю. – Он засмеялся. Толчки стали более сильными и быстрыми. – Если я привяжу тебя к постели, ты не уедешь. – Каждое новое слово сопровождалось новым ритмичным толчком – рассчитанным наступлением на ее чувства.

– Прекрати, – застонала она. – Прекрати. Прекрати. Прекрати…

Продолжая оставаться внутри Миранды, приподнявшись на руках над ее распластанным телом, он все так же, в такт движениям, произнес:

– Твое место здесь, со мной. Мы принадлежим друг другу. Шрив и Миранда. Миранда и Шрив.

Она выгнула спину. Ее волосы мотались из стороны в сторону, когда она начала энергично качать головой.

– Повтори, – потребовал он, продолжая двигаться в том же темпе. Его собственная разбуженная страсть разливалась волнами по его телу, передавая эти восхитительные ощущения ей. Его горячее дыхание обжигало ей щеку. Его пот капал ей на грудь.

– Нет. – Это слово не имело смысла. Он уже довел ее до порога того особого мира грез, куда попасть она могла только с ним.

– Повтори!

Но ее ноги уже обхватили его талию, ее влагалище сжало его член с такой силой, что Шрив тоже оказался близок к оргазму. Он попытался контролировать себя, попытался задержать этот миг, но не смог. Она увлекла его в глубь себя, и громко вскрикнув, он почувствовал наступление разрядки.

Миранда тоже вскрикнула. Сила его страсти поразила и даже слегка испугала ее, заставив сделать попытку отстраниться, хотя третья волна наслаждения уже подхватила ее.

Его глаза закрылись. Нахмуренный лоб разгладился; на лице появилось знакомое выражение блаженства. Он всей тяжестью давил на нее, но у нее не было сил оттолкнуть его. Наоборот, она прижала его к себе, и его голова бессильно упала на подушку.

Устремив взгляд в потолок, она лежала, успокаивая свои возбужденные чувства, продолжая ласкать его влажные кудри. Постепенно гнев начал пробуждаться в ней. Он пришел к ней, чтобы заставить ее отказаться от своего намерения. Когда она не поддалась на уговоры, он прибегнул к тому, чем пользовался прежде не раз – к сексу. Только на этот раз ему не удалось ее соблазнить.

Он любил ее со всей силой своей страсти. Она затрепетала и крепче прижала его к своему утомленному телу. Но он не смог заставить ее изменить свое решение.

Должна ли она сказать ему правду? Если она убедит его, что его план удался, он ничего не заподозрит. Тогда она сможет уехать, прежде чем он силой остановит ее. «Привязать ее к постели», сказал он. Она достаточно хорошо знала его, чтобы понимать, что он способен это сделать. Нет, она ничего ему не скажет.

Сегодняшний день может оказаться их последним днем, проведенным вместе. Она прижала его к себе. Она всегда любила его. И хотя иногда ненавидела, она все же его любила.

Во сне он пробормотал что-то неразборчивое и перевернулся на бок, увлекая ее за собой. Их тела остались сплетенными, как бывало прежде. Он машинально положил ее ногу себе на бедро, так что она оказалась совершенно открытой для него.

Ему доставляло удовольствие просыпаться в таком положении и дразнить ее и себя. Иногда он опять занимался с ней любовью, иногда нет. Она поцеловала его в ямку на шее, где пульсировала жилка.

Слезы навернулись ей на глаза. Они потекли прямо на его плечо. Пусть они жгут ее. Пусть причиняют боль и напоминают о том, какую трудную дорогу она выбрала.

Откинув назад голову, чтобы задержать слезы, она вдруг осознала одну непререкаемую истину: Шрив любил ее с такой страстью только потому, что не хотел потерять ее как актрису. Если она погибнет, если Уэстфоллу удастся убить ее, тогда Шриву придется не один день искать ей замену. Ему придется потратить многие часы, репетируя с новой актрисой, пока та запомнит все слова и движения, на что лично у нее ушли долгие годы.

Задача будет трудной. И утомительной. А Шрив Катервуд, «Романтическая звезда трех континентов», не любит лишних трудностей.

Сейчас у него есть и актриса и любовница. Он не хочет, чтобы она его покидала. Ее собственные планы, ее устремления ничего для него не значили.

Всхлипнув, Миранда потихоньку высвободила одну руку и прижала ее к начавшему болеть виску. Она закрыла глаза. В темноте перед ней предстало лицо Ромео. Он был таким красивым. И таким эгоистичным. Если бы не его настойчивость, не его преследования, Джульетта спокойно бы вышла замуж за своего кузена Париса.

Шрив, как Ромео, безжалостно использовал ее всю их совместную жизнь.

Он был чудесным любовником. Она сама не знала свое тело так, как знал его он. Она вытянулась под тяжестью его тела, наслаждаясь прикосновением вьющихся черных волос у него на груди к ее влажной от пота коже.

Он провел рукой по ее бедру, лежавшему поперек его ноги. Затем его рука скользнула вверх по ее ягодицам, и пальцы пробежали по самым интимным частям ее тела, прикосновение к которым заставило кровь в ее жилах бежать быстрее.

Почему он столько лет ждал, чтобы сказать, что любит ее? Еще несколько недель назад она отдала бы что угодно, только бы услышать эти слова. Она не сомневалась, что он сказал ей это, чтобы повлиять на нее и добиться своей цели.

Она лежала неподвижно, чувствуя, как его пальцы касаются ее, ласкают ее шелковистую кожу. Она заставила себя лежать неподвижно и ровно дышать, притворяясь уснувшей.

Через минуту его пальцы замерли, и он стал дышать ровно и глубоко. Он опять заснул.

Она ничего ему не скажет. Когда они приедут в Сент-Луис, она напишет письмо и купит билет до Шайенна. Он не сможет последовать за ней, потому что никогда не нарушит контракт.

Она закрыла глаза, прислушиваясь к нараставшей боли в висках. На следующей неделе будет самое ответственное в ее жизни представление, но еще никогда она не испытывала такого отвращения к необходимости играть роль.

На следующее утро к Миранде пришла Рейчел.

– Я слышала про пожар в театре, – сразу же сказала она. – Я хотела убедиться, что ты не пострадала.

Миранда смущенно улыбнулась.

– Нет, со мной все в порядке. Я не пострадала. Спасибо за беспокойство.

– Конечно, я беспокоюсь о тебе. Ты же моя сестра. – Она помедлила в прихожей. – Можно мне войти.

– Входи, пожалуйста. Я позвоню, чтобы принесли кофе. – Она открыла дверь, впуская Рейчел в комнату.

– Замечательно. – Рейчел села и открыла свою сумочку. – Я получила от мамы письмо, – сказала она, когда Миранда вызвала горничную и велела принести кофе. – Все именно так, как ты сказала. Как ты узнала?

– А что я говорила?

– Ты говорила, что она будет расстроена. Ты говорила, что она не захочет возвращаться в Вайоминг. Откуда ты могла это узнать?

Миранда с сочувствием посмотрела на свою младшую сестру.

– Я знаю, потому что я сама не хочу возвращаться в Вайоминг.

Рейчел протянула сестре письмо. Миранда прочитала его. Грусть и тоска матери сквозили в каждой фразе. Миранда еще острее ощутила свою вину перед ней. Она оставила мать в руках Уэстфолла. Чтобы скрыть слезы, она заморгала глазами и быстро вернула письмо.

– Спасибо, что принесла его мне. Складывая письмо и пряча его в конверт, Рейчел заметила слезы на глазах сестры.

– Ты едешь в Вайоминг, Миранда? Миранда бросила настороженный взгляд на дверь комнаты Шрива. Он обычно спал крепко, но если он бодрствовал, то у него был прекрасный слух.

– Почему ты так решила? Рейчел проследила за ее взглядом.

– Я подумала, что это вполне возможно. Нет, не так. Я подумала, что ты обязательно поедешь. Я уверена, что ты поедешь, потому что ты задумала что-то ужасное.

Миранда сохраняла невозмутимое выражение лица.

– У меня контракт на выступления в Сент-Луисе.

– Но ты не…

Послышался стук в дверь. Горничная вкатила столик, на котором были кофе, чай, блюдо с тостами и булочками с корицей. Миранда поблагодарила ее, и горничная удалилась.

– Ты не останешься в Сент-Луисе, – настойчиво продолжала Рейчел. – Ты поедешь в Вайоминг. Ты поедешь в форт Галлатин.

Миранда налила себе чашку горячего кофе.

– Не говори глупости. Что я буду делать в форте Галлатин? Там нет театра. Попробуй булочку с корицей. Это фирменное блюдо здешнего повара. Шрив очень любит их.

– Я не смогу ни есть, ни пить, пока не узнаю, что ты задумала, – возразила Рейчел.

Миранда поднесла чашку к губам.

– Зачем тебе это знать? Тебя это совершенно не касается.

Рейчел возмущенно вскочила. Сжав руки в кулаки, она сердито посмотрела на сестру.

– Перестань. Перестань поучать меня. И не пытайся держать меня в неведении. Все это тоже меня касается. Вы ведь члены моей семьи. – Она запнулась, потом добавила: – Ты хочешь что-то предпринять. У тебя там остались друзья.

Миранда улыбнулась.

– Да, хорошие друзья.

– И они тоже ненавидят моего отца?! – отчаянно воскликнула Рейчел.

– Они схоронили многих своих друзей на перевале Лодж-Трейл, – ответила Миранда. – И, конечно, они не испытывают к нему симпатии.

– Но они не помешаны на этом, как ты. Миранда встала, нервно затянув пояс халата на тонкой талии. В последние недели ее терзали противоречивые чувства. Пожар и последующее разоблачение лишили ее остатков аппетита. Она дрожала от слабости. Сегодня ее разбудили раньше обычного. И хотя ее сон был беспокойным, это все-таки был отдых. А теперь она еще должна была выслушивать оскорбления.

– Я не помешана, – холодно сказала она сестре. – Но я очень устала. Если ты хочешь сказать мне что-то важное, говори. Если нет, пожалуйста, уходи.

Рейчел набрала в легкие побольше воздуха.

– Ты все равно не уйдешь от…

– Что, черт возьми, здесь происходит?

Обе женщины вздрогнули от неожиданности, когда Шрив Катервуд распахнул дверь своей спальни. Его волосы были взлохмачены, на подбородке проступила щетина, и настроение у него было скверным.

По привычке Миранда поспешила налить ему чашку черного кофе и подать ему.

Губы Рейчел язвительно скривились, когда она увидела, что делает ее сестра.

– Как рабыня перед своим господином, – презрительно заметила она. – А теперь ты падешь перед ним ниц?

Миранда густо покраснела.

Чашка звякнула, когда Шрив поставил ее на блюдце. Его настроение, всегда не самое безоблачное по утрам, окончательно испортилось.

– Ты опять пришла сюда, чтобы оскорблять свою сестру? Я советую тебе убраться отсюда, если ты не хочешь услышать неприятные слова и о себе.

– Я ухожу. Не хочу вам мешать. – Рейчел схватила свою сумочку. – Я уверена, что у вас есть дела, которыми вы обычно занимаетесь по утрам. – Слово «дела» прозвучало в ее устах как нечто неприличное.

Шрив поставил чашку на стол и подошел к двери. На нем был лишь купальный халат, слабо завязанный на талии. При ходьбе он распахнулся, обнажив его волосатую мускулистую ногу почти до бедра.

Рейчел невольно взглянула на него и шокированная прикрыла рот рукой.

Шрив ехидно усмехнулся.

– Если вторгаешься в личную жизнь людей, то неизбежно сталкиваешься с разного рода интимными вещами.

– О! – Рейчел резко повернулась и бросилась к двери. Она торопливо начала дергать ручку, но дверь не поддавалась. Она никак не могла открыть ее.

Шрив приблизился к ней.

– Мадам, позвольте мне помочь вам удалиться. В конце концов, вы мешаете нам заняться «делами», которыми мы обычно занимаемся по утрам. – Он распахнул перед ней дверь. Рейчел опрометью бросилась прочь.

Шрив закрыл дверь и сделал вид, что отряхивает пыль со своих рук.

– Как жаль, что она так быстро ушла. Я мог бы показать ей еще кое-что.

Рут Уэстфолл задумчиво смотрела в окно вздрагивающего на стыках рельсов вагона. Френсис, думала она. Френсис. Под стук колес имя ее погибшего мужа снова и снова звучало у нее в ушах. Двадцать лет не стерли в ней память о нем. Он навсегда остался молодым и красивым, галантным и мужественным. Френсис. Как заклинание она повторяла его имя, пока поезд проносился мимо городов и деревень.

Нынешний ее муж разложил на столе карту и делал по ней измерения, занося результаты в записную книжку. Он что-то бурчал себе под нос. Его лицо было напряженным, взгляд сосредоточенным.

Рут уже хотела вернуться к пейзажу за окном, когда он поднял глаза. Его взгляд не остановился на ней. Напротив, он снял очки и потер усталые глаза. Не заметив, что она наблюдает за ним, он снова вернулся к своим записям.

Она опустила взгляд на свои руки, спокойно лежавшие у нее на коленях. Они были красивыми, особенно для женщины ее возраста – ухоженные, мягкие и белые с безукоризненным маникюром. Она посмотрела на пальцы. Ногти были овальные, блестящие.

Когда она была моложе и жила с Френсисом, руки у нее были жесткими и вечно красными от домашней работы, с коротко постриженными ногтями. Иногда зимой кожа на руках обветривалась и трескалась.

После смерти Френсиса, вынужденная вернуться к своим родителям, она много работала по дому и была лишена возможности заниматься собой. Теперь она была освобождена от всякой работы, и руки у нее были ухоженными, так почему же она с такой тоской вспоминает свою прежнюю тяжелую жизнь?

Уэстфолл тихо выругался, когда поезд сделал резкий поворот. Его книги и бумаги заскользили по столу. Карандаш скатился со стола и упал на ковер к ногам Рут. Он раздраженно посмотрел на карандаш, потом поднял взгляд на жену.

Вероятно, печальное выражение ее лица подействовало на него. Он встал, опираясь рукой на стол, и подошел к стоявшему напротив нее креслу. Устроившись в нем, он кивнул в сторону стола.

– Я тут сделал кое-какие расчеты. Так, предварительные наброски. Просто чтобы убить время. Мне понадобится больше людей, чем первоначально предполагал Хью. Территория слишком большая, чтобы я мог поддерживать на ней надлежащий порядок с небольшим отрядом.

Рут с беспокойством взглянула на мужа.

– Я не знала, что тебе придется подавлять индейцев. Я думала, ты будешь обеспечивать поставки продовольствия, торговлю, обучение их детей, медицинскую помощь.

Он недовольно поджал губы. У него на скулах заходили желваки. Подобные вопросы ужасно раздражали его. Он выслушал их немало еще в Вашингтоне от представителей различных комитетов.

– Только после того, как они полностью подчинятся. Нельзя начинать делать из них цивилизованных людей прежде, чем истребишь в них варварство. Они как дети. Им нужна дисциплина.

– Но они живут в резервациях. Они уже находятся под контролем.

– Рут. – Он резко встал, но вагон качнуло, и он опять упал в кресло. Когда же он наконец поднялся на ноги, его глаза сердито сверкали. – Я знаю, что я делаю. Я надеялся, что ты будешь мне помощницей, а не помехой.

Он прошел по вагону так быстро, насколько позволяло движение поезда, и открыл дверь. Смешанный с дымом свежий воздух ворвался в вагон. Уэстфолл захлопнул за собой дверь и вышел на площадку. Сквозь резное стекло Рут увидела, что он закуривает сигару.

Ее взгляд задержался на песчаной насыпи, обрамлявшей железнодорожную колею. Она не смотрела на пейзаж – она все это уже видела. Горы Аппалачи, зеленые поля Огайо, все было прежним. Поезд вез ее в Вайоминг. Она не могла сойти с него, как бы страстно этого ни желала.

– Френсис. – На этот раз она произнесла это имя вслух в пустом вагоне. Достав из рукава влажный от слез платок, она вытерла глаза. – Сначала Френсис, потом Миранда, – прошептала она.

Она взглянула на свои руки. Какой ужасной ценой далась ей эта белая нежная кожа.

Она не обманывала себя. Западные границы мало изменились за прошедшие двадцать лет. Это она изменилась. Поезд безжалостно возвращал ее к лишениям, отсутствию комфорта, к душевной боли. Она справлялась с ними, когда они с Френсисом были молоды и любовь окружала и защищала их. Но сейчас она боялась всего этого. Она уже была не Молода, и ко второму мужу столь сильных чувств не испытывала.

Стоя на площадке, Уэстфолл долго раскуривал сигару. Сильный порывистый ветер гасил пламя всякий раз, как он пытался ее зажечь.

Если бы не жена, не ее постоянно мокрые от слез глаза, он бы сейчас не стоял здесь, на ветру. Он бы сидел за столом и строил планы боевых действий.

Налетевший ветер растрепал его редкие седые волосы, заставив закашляться от густого паровозного дыма, попавшего ему в легкие вместе с дымом сигары, что только подогрело его раздражение. Эта женщина причиняла ему одни лишь неприятности и неудобства.

В первые годы их брака она только и делала, что плакала и тосковала. Красота и жизнерадостность, которые привлекли его к Рут в те дни, когда она принадлежала Драммонду, были похоронены под лавиной совершенно неоправданного горя и уныния. Хотя ее горе притупилось, он знал, что она по-прежнему убивалась по своей беспутной дочери.

(Осталась ли она по-прежнему его проблемой? Или его небольшой заговор удался? Вероятно, нет, потому что он не получил никаких известий о ее смерти. Эта негодяйка оказалась живучей как кошка.)

В последнее время Рут все чаще стала ставить его в неловкое положение. Он сжал рукой железные поручни площадки. Ни он, ни другие высокопоставленные лица в Вашингтоне еще не скоро забудут возмутительную сцену, которую она устроила на приеме. Уэстфолл подумал о Мод Мэри. Та никогда бы не позволила себе такого. Она была ему настоящей помощницей.

В сердцах он резко погасил сигару.

– Положи мои дорожные вещи в этот небольшой чемоданчик, Ада. Я воспользуюсь ими в случае, если багаж не придет вовремя.

– Это маловероятно, дорогая, – ответила ее костюмерша. – Такое случилось лишь однажды. И то это было тогда, когда вы делали две пересадки. От Чикаго до Сент-Луиса такого не будет.

– Но багаж постоянно куда-нибудь грузят. Кто знает, где могут оказаться чемоданы.

– Это верно. Я сделаю, как ты хочешь, если это тебя успокоит. – Пожилая женщина положила руку на плечо Миранды. Их взгляды встретились в зеркале. – Не нужно больше бередить прошлое, дорогая. Ты сделала попытку, больше от тебя ничего не зависит. Лучше об этом забыть.

Миранда опустила глаза.

– Ты, вероятно, права, Ада. Я не могу заставить свою сестру полюбить меня.

– Возможно, все эти годы она любила тебя и ненавидела. Она не может освободиться от этих чувств. Они разрывают ее на части, так же как и тебя. Может быть, через несколько лет, когда она повзрослеет, она сама придет к тебе. – Ада обняла Миранду и прижалась щекой к ее щеке. – Тебе просто надо быть готовой принять ее и быть рядом.

Это проявление участия растрогало Миранду, и, чтобы не расплакаться, она закрыла глаза.

– Надеюсь, я смогу.

– Миссис Уилкокс, я получила письмо от отца. Я думаю, что вы тоже получили такое. – Печальный тон Рейчел точно соответствовал грустному выражению ее лица.

– Нет, моя дорогая, я ничего не получала. – Директриса перебрала почту на своем столе. Она посмотрела на обратный адрес каждого письма. – Что же написано в твоем письме?

– В нем указание немедленно выехать в Шайенн, Вайоминг. Уф! – Девушка поежилась. – Я даже не знаю, где это.

– К западу от Миссисипи, – сухо ответила миссис Уилкокс. – Эта почти необжитая местность. Ты уверена, что правильно поняла смысл письма?

Вместо ответа Рейчел протянула ей лист бумаги, затаив дыхание. Она потратила много часов, чтобы подделать размашистый почерк Уэстфолла.

Качая головой, миссис Уилкокс прочитала его дважды.

– Это так необычно. – Она взглянула на Рейчел. – Не знаю, моя дорогая, как я смогу отпустить тебя.

Рейчел подняла голову.

– Почему не сможете? Отец хочет, чтобы я приехала. Он даже прислал мне билет на поезд. – Она достала его из конверта и протянула директрисе. – Я должна ехать.

Миссис Уилкокс даже не взглянула на билет. Она опять покачала головой.

– Во-первых, ты поедешь одна, без сопровождающего, а это неприемлемо для молодой леди. Во-вторых, ты поедешь в дальний гарнизон. Может быть, ты доедешь без проблем, но твои родители могут задержаться в пути. Что ты тогда будешь делать? Я не могу поверить, что твой отец принял такое неразумное решение.

– Но я должна ехать. Он написал мне. Он прислал мне билет. – Рейчел повысила голос.

Миссис Уилкокс остановилась у стола.

– Успокойся. Твое поведение убеждает меня, что ты не можешь ехать одна.

– Могу. Я вполне могу ехать одна. Так я и сделаю. Вы не можете удержать меня здесь. – С этими словами она выхватила письмо и билет из рук директрисы и выбежала из кабинета.

Шрив глубоко вздохнул и расправил плечи. Он повязал галстук и заученной улыбкой улыбнулся своему отражению в зеркале, довольный своим внешним видом. Он был безупречен. Волосы лежали красивой волной, зубы были ослепительно белыми, кожа гладкой и загорелой.

И все-таки он слегка хмурился. Она уже все это неоднократно видела. Она знала, каким трудом все это достигалось, точно так же как он знал секреты ее красоты: будучи очень хорошенькой от природы, она тем не менее серьезно относилась к гриму, а кудесница Ада умела великолепно подчеркнуть ее достоинства и скрыть недостатки.

Они знали друг друга лучше, чем муж и жена. Они работали и играли вместе, вместе одевались и раздевались, спали и купались вместе в течение четырнадцати лет. Вместе они строили свою карьеру, которая подняла их на такую высоту, о которой он с его прагматизмом даже не мечтал.

Он должен был давным-давно жениться на ней. Он должен был хранить ей верность и уже иметь от нее ребенка или двух. Дети, конечно, являются проблемой для четы актеров, но с этим можно было бы справиться. Он знал несколько супружеских пар, которые ездили по стране, окруженные большой семьей, с родственниками и няньками.

И если бы Миранда была занята детьми, у нее не осталось бы времени искать свою прежнюю семью. Он был уверен в этом. Этот ее скоропалительный визит к сестре стал для него полной неожиданностью. Если бы он знал, к чему это приведет, он бы пресек это в самом начале.

Все же лучше поздно, чем никогда. Он похлопал себя по нагрудному карману и поправил отвороты своего безупречно сшитого костюма.

– Миранда, – позвал он голосом Ромео, который нравился ей больше всего, в который она была влюблена. – Миранда. – Он открыл дверь ее комнаты.

Когда через некоторое время Ада заглянула в комнату, он сидел на стуле, закрыв лицо руками; вокруг на полу валялись обрывки бумаги.

– Шрив. Мальчик мой.

Он поднял голову. Такого голоса она никогда у него не слышала.

– Она ушла. – Он провел рукой по волосам и прижал руки к вискам. – Она ушла.

Костюмерша наклонилась, чтобы собрать клочки. На одном была записка от Миранды.

Прощай. Прости меня, если можешь. Я должна была это сделать. Пожалуйста, попытайся меня понять.

– О, мой мальчик. – Ада положила руку ему на плечо.

– Да, – только и произнес он.

Она стала собирать остальные обрывки. Два из них были покрыты витиеватыми каллиграфическими буквами. Это были половинки разрешения на брак.

 

Сцена шестая

Коршун парил в воздухе, расправив крылья; его зоркий взгляд отмечал каждое движение мелких зверьков на земле. Наконец он издал свой гортанный клич. Миранда подняла голову. Широкополая шляпа съехала с ее головы на спину, удерживаемая лишь кожаным ремешком.

Коршун опять закричал.

Среди камней появилась голова испуганного суслика. Он пискнул и бросился к своей норе.

Подобно пущенной стреле коршун ринулся вниз, сложив крылья.

Прикрыв глаза рукой, Миранда следила за ним. Дрожь пробежала по ее телу, когда она услышала жалобный писк суслика. Коршун задержался на месте, хлопая крыльями. Потом он устремился вверх; мощные крылья подняли в воздух и преследователя и жертву.

«Двадцать ран на голове его. Из них любая – смертельна». Миранда невесело усмехнулась. Даже здесь, на дорогах Монтаны, за тысячу миль от Шрива Катервуда, его слова звучали у нее в ушах. Может быть, он все же был прав? Неужели она воспринимает все события как в пьесе, а не как в жизни? Может быть, смерть ее отца значит не больше, чем смерть этого крошечного зверька? И Бенджамин Уэстфолл убийца не в большей степени, чем коршун?

Нет. Хищник убивает открыто, заботясь только об одном – о своем выживании. В нем нет жадности. Если он сыт, он не станет больше убивать до тех пор, пока ему вновь не захочется есть. Бессмысленное убийство невинных ему не свойственно.

Ветер Вайоминга замел пылью то место, где только что совершилось убийство, стирая все следы.

Миранда погнала коня вверх по тропе по направлению к тому месту, где когда-то был форт Галлатин. Достигнув перевала, она остановилась. Звездно-полосатый флаг гордо развевался над тем местом, где некогда был плац. Четырехметровая башня из грубого камня поднималась к небу. Вокруг лежали кучи досок. На площадке трудились мужчины, возводя какое-то строение.

Неужели она попала в другую долину? Неужели детские воспоминания завели ее слишком далеко в глубь гор? Она достала компас и проверила ориентиры на окружавших ее холмах. Нет, это было место прежнего форта Галлатин. А это, очевидно, строительная площадка какого-то нового сооружения. Неприятный холодок пробежал у нее по спине.

Ее взгляд остановился на строительной площадке. За прошедшие семнадцать лет жаркие летние ветры и холодные зимние ураганы, достигавшие скорости семидесяти миль в час, сравняли форт Галлатин с землей. Вероятно, первыми исчезли могильные плиты. Кладбище форта исчезло, а вместе с ним и могила ее отца. Негде преклонить колени и пролить слезу.

Актриса, жившая в ней, привыкшая к драматическим ситуациям, отвела глаза от рабочих с их молотками и пилами. Она посмотрела вверх, на далекие холмы. Боль поднялась в ее душе, сжимая горло. О мой отец – мне кажется, что вижу я отца. Нет, душа ее отца не будет покоиться там, где похоронили его изуродованное тело. Она осталась на перевале Лодж-Трейл, где он погиб, среди душ других воинов, белых и краснокожих. Она это знала.

Миранда пустилась дальше в путь через перевал. Ее взгляд искал и находил знакомые ориентиры.

Единственным пассажиром, оставшимся на платформе после того, как поезд покинул станцию, была молодая девушка.

Виктор Вулф сразу же обратил на нее внимание из окна своего магазина, потому что она была поразительно красива и очень молода. Голубые глаза и золотистые волосы были редкостью в этих местах, где женщины были темноволосыми и темноглазыми представительницами племени сиу или шайенов. К тому же нежный овал лица незнакомки заставил его приглядеться к ней внимательнее. Хотя он был абсолютно уверен, что никогда прежде не встречал ее, черты лица показались ему почему-то знакомыми.

– Я ищу… – вошедшая в магазин незнакомка сверилась с листком бумаги, который держала в руке, – Адольфа Линдхауэра.

– Я его сын, – ответил Виктор, улыбаясь. – Может быть, я могу вам помочь.

Она не ответила на его улыбку. Наоборот, она явно расстроилась.

– Мне нужно увидеть вашего отца.

– На этой неделе он у себя на складе в Лареми.

– О Боже, я только что оттуда. – Она посмотрела сначала на листок бумаги с таким выражением, будто он как-то подвел ее, потом на заставленные товарами полки за спиной Виктора. – Я даже не знала, что у него есть склад в Лареми.

– На самом деле у него их несколько. Я хочу сказать, что его склады разбросаны по всему Вайомингу. Но в них во всех одни и те же товары. Если вы скажете, что вам необходимо… – Он помедлил. – Или, может быть, вам вообще ничего не нужно.

Она вздохнула и, понурив голову, засунула бумажку в перчатку.

– Мне нужно его увидеть. Я должна поговорить с ним по личному делу.

Виктор покачал головой.

– Должен огорчить вас, но он будет здесь только через неделю.

– Я не могу ждать целую неделю. – Она в смятении огляделась вокруг, будто усилием воли могла заставить появиться человека, которого искала. Но вместо этого она видела лишь ряды полок, заставленных всевозможными товарами. На столах и на прилавке лежали рулоны ткани, одеяла, меха, рабочая одежда. Даже проходы были заставлены мешками с горохом, мукой и рисом.

Пока девушка разглядывала все это, Виктор изучающе смотрел на нее. Ее одежда помялась и местами запачкалась в дороге. Пряди волос выбились из-под шляпки и спускались на шею. На подбородке осталась полоска сажи. Девушка облизнула пересохшие губы.

– Как насчет стаканчика сарсапарильи? – спросил Виктор. – Промочите горло, и ваше настроение улучшится.

Девушка сжала в руке свой ридикюль.

– Сколько это стоит?

Она еще так молода, чтобы путешествовать в одиночестве, решил он. Слишком молода.

– Угощение за счет фирмы.

– О нет, я предпочла бы заплатить. Я должна заплатить.

Он вышел из-за прилавка и направился в глубь Магазина. Открыв широкий застекленный шкаф, он достал темную бутылку и ловко снял с нее металлическую пружинку – фарфоровая крышка открылась, и он сунул бутылку в руку девушки.

– Надо держать охлажденным. Этот шкаф изнутри облицован мрамором.

Девушка с жадностью посмотрела на бутылку.

– Попробуйте. – Он обезоруживающе улыбнулся.

Она поднесла бутылку к губам.

– Спасибо. Вы не представляете, как мне хочется пить.

Пока девушка с жадностью пила, он постарался разглядеть ее. Она была определенно очень красива; черты ее лица были правильными и тонкими. У нее явно была речь образованного человека – она четко и правильно выговаривала слова. Ее платье было из дорогого материала, хотя фасон был еще довольно детский. Виктор опять невольно подумал о том, как могло случиться, что она путешествует одна.

– Вы можете подождать здесь, если хотите. У нас есть свободная комната.

Она поспешно оставила бутылку и взглянула на него. Ее голубые глаза расширились от страха.

– Я не могу этого сделать.

– Этой комнатой никто не пользуется.

– Мне нечем заплатить.

– Она не сдается. Ею просто пользуются те, кто в ней нуждается.

Она сунула бутылку ему в руку и попятилась.

– Спасибо за напиток. Теперь мне пора идти.

– Мисс, – Виктор протянул руку, – клянусь, я не имел в виду ничего дурного.

Она внимательно посмотрела на него, отметив его рубашку из грубой шерстяной ткани, штаны из оленьей кожи, мягкие сапоги до колен. Его густые светлые волосы спускались ему на плечи. Темно-синие глаза светились добротой и пониманием.

– Я всего лишь хотел помочь вам, – добавил он.

Рейчел тяжело вздохнула.

– Если бы я могла здесь переночевать…

– Пожалуйста. Вас здесь никто не побеспокоит.

– Я бы могла поработать несколько часов, чтобы оплатить ночлег. – Она огляделась по сторонам. – Например, подмести пол и вытереть пыль.

Он внимательно изучал ее гордое лицо. Как ни устала она в дороге, она все же не хотела оставаться в долгу. Это ему понравилось.

– Прекрасно. В таких магазинах пыль скапливается очень быстро. – Он протянул ей бутылку. – Почему бы вам не допить свой напиток, а потом мы могли бы решить, с чего вам начать?

Она удивленно посмотрела на него.

– В конце концов, вам захочется заплатить и за ужин.

Она улыбнулась. Ее улыбка поразила его. На одной щеке у нее появилась симпатичная ямочка. Вдруг его осенило. Эту улыбку он не мог забыть никогда.

– Откуда вы приехали? – Он постарался задать этот вопрос как бы между прочим, чтобы не насторожить ее.

– Из Чикаго.

– Из Чикаго. Конечно, из Чикаго.

– Да, верно. Из Чикаго, штат Иллинойс. Виктор так долго смотрел на нее, что она почувствовала себя неловко. Он недоверчиво покачал головой.

– Не может быть, – пробормотал он. – Вы слишком…

Она испуганно вздрогнула и попятилась.

– Я думаю, мне все-таки лучше уйти. Вдруг он хлопнул себя по лбу.

– Ну, конечно! У вас есть сестра по имени Миранда?

Рейчел остановилась. Выражение ее лица сразу стало обиженным.

– Есть, – последовал недовольный ответ.

– Боже мой! Вы еще совсем ребенок. Она посмотрела на него с нескрываемым раздражением.

– Я вовсе не ребенок. Он засмеялся.

– Сейчас уже нет. Но вы были грудным младенцем, когда я видел вас в последний раз. Точнее сказать, вы даже еще не появились на свет. Мирри рассказывала мне о вас, но она с матерью уехала отсюда еще до вашего рождения.

– Я родилась в Чикаго, – сдержанно сказала Рейчел.

– И вас зовут… Она помедлила.

– Рейчел.

– И вы приехали сюда, чтобы повидать моего отца?

– Если Адольф Линдхауэр ваш отец.

– Да, он мой отец. И он был другом вашего отца. Мы все здесь были друзьями. Вы приехали туда, куда нужно. – Переполняемый энтузиазмом, он схватил ее за руку и энергично потряс. – Рейчел Драммонд. Рад с вами познакомиться. Не возражаете, если я спрошу вас, зачем вам нужен мой отец?

Нахмурившись, она отдернула руку.

– Возражаю.

Он был озадачен ее откровенной враждебностью, но не перестал улыбаться.

– Ну, хорошо. Меня зовут Виктор Вулф.

Она медлила, не зная, что сказать. Стройный смуглый лавочник со светлыми волосами и поразительно синими глазами, казалось, знал очень много о ней и о ее семье. Но с другой стороны это знание еще не гарантировало, что ему можно доверять, тем более здесь, в этой чужой стороне.

Она купила билет до станции, называемой Шеридан, но нашла здесь лишь несколько убогих строений, стоявших вдоль железной дороги. Когда она вышла на платформу, то готова была расплакаться.

– Когда будет поезд назад в Лареми?

– В среду. – Он опять протянул ей руку. – Вам нечего меня бояться, мисс Драммонд. Я – ваш друг.

Она посмотрела ему в глаза, потом на его протянутую руку. В кошельке у нее было пусто, она была голодна и устала. У нее не было выбора. Она подала ему свою руку.

– Спасибо, мистер Вулф.

– Хью обещал приехать на открытие памятника. – Уэстфолл сделал запись в блокноте и подчеркнул ее.

– Памятника?

– По случаю Дня независимости у нас состоится праздник и в честь этого события мы собираемся открыть памятник на территории форта Галлатин. – Он с надеждой посмотрел на жену. – Я не хотел посвящать тебя в подробности, пока у меня не было уверенности, что мой проект будет осуществлен. Теперь я уверен.

Она усталым взглядом посмотрела на него. У нее под глазами залегли темные круги, а тонкие морщинки на переносице стали глубже. Уголки губ печально опустились, будто им больше не было суждено улыбаться.

– На нем будут высечены имена. Кларендона и твоего… и Драммонда. Всех погибших.

Она по-прежнему молчала.

– Рут, – наконец не выдержал он. – Я изо всех сил стараюсь найти к тебе подход. Ты могла бы тоже пойти мне навстречу.

Она кивнула, выдавив из себя улыбку.

– Я буду рядом с тобой, Бенджамин. Что я еще могу сделать?

Он взял ее руки в свои. Она по-прежнему была красивой женщиной, даже несмотря на то, что золотой блеск ее волос уже приглушила седина. Ради нее он совершил не одно убийство. Он хотел бы рассказать ей об этом, но тогда она отвернулась бы от него совсем. Лучше взывать к ее чувству признательности.

– Порадуйся за меня. Я собираюсь вновь наладить свою жизнь, ведь я так долго был не у дел. Все мечты, которые у меня были, когда я пошел служить в армию, пришлось оставить. А я так упорно добивался их осуществления, медленно, но неуклонно. Потом это несчастье. И в нем не было моей вины.

Она пристально смотрела на него. Не тень ли сомнения мелькнула в ее глазах? Не презрительная ли улыбка тронула ее губы?

Его глаза потемнели. Он торопливо заговорил, почти глотая слова.

– Я ничего не мог поделать с тем, что Кларендон мечтал прославиться во что бы то ни стало. Я знал об этом. Мод Мэри – упокой Бог ее душу – предупреждала меня. Я знал, но ничего не мог с этим поделать. Я послал Драммонда для подстраховки. Я никому об этом не говорил. Твой муж был отличным солдатом. Он должен был получить звание майора… если бы я послал представление на него после первого же боя. Но я не сделал этого. В остальном же я не виноват. Не виноват.

Он поднес ее руку к своим губам и с жаром поцеловал.

– Рут, ты веришь мне? На суде мне поверили.

Его губы были жесткими и сухими. Они жгли ее нежную кожу. Но она не подала виду, что ей было неприятно его прикосновение.

– Зачем было возвращаться сюда? – откровенно спросила она. – Суд оправдал тебя. Ты бы мог поехать куда угодно. Я думала, что ты женился на мне, чтобы восстановить свое доброе имя. Чиновники из Вашингтона, увидев меня на твоей стороне, поняли, что я простила тебя. Они вернули тебе твое звание. С рекомендациями сенатора Батлера ты мог бы получить назначение куда угодно.

Он выпустил ее руку и начал ходить по комнате.

– Неужели ты думаешь, что я этого не знаю? Я знаю, что я мог получить все, что захотел. Но я выбрал нелегкий путь. Ты должна гордиться мной. Я хотел именно это назначение, и я должен был его получить. До тех пор, пока я не избавлюсь от прошлого, я не могу ни о чем думать. Ты должна меня понять!

Она печально покачала головой.

– Нет, Бенджамин, я не могу тебя понять. Я считаю это ошибкой. Ты напрасно подвергаешь нас опасности. Мы уже не так молоды. – Она тронула его за руку. – Бенджамин, мне – сорок восемь, а тебе – шестьдесят четыре.

– Я еще крепок. У меня прекрасное здоровье, – заявил он, гордо распрямляя плечи.

Она тяжело вздохнула.

– Тебе шестьдесят четыре года. В любую минуту может случиться что угодно.

Он пошел к двери. Его рука, протянутая к ручке двери, дрожала от нервного напряжения.

– Я не хочу продолжать этот разговор. У меня отличное здоровье, и кончим на этом.

– Что ты собираешься делать, Шриви, мой мальчик? – спросила Шрива Ада, сидя напротив него в вагоне, уносившем их в Сент-Луис.

– Играть «Юлия Цезаря», – последовал горький ответ.

– Ну, Шрив, – выговорил ему Джордж, – она ведь не сказала, что не собирается возвращаться. В Сент-Луисе у нас есть еще неделя в запасе. Если она не успеет к этому сроку, то наверняка вернется к выступлениям в Новом Орлеане.

– Я не возьму ее назад. К черту! С ней покончено. Кому она нужна? – Шрив встал и с мрачным видом удалился в вагон для курящих.

– Он очень болезненно это воспринимает, – зачем-то начала объяснять Ада. – Но он не сделает того, о чем говорит. Она заставила его задуматься. Это ему полезно. Все эти годы он считал ее своей собственностью. Он никогда не задумывался над тем, что она сама хотела бы сделать.

Джордж почесал в затылке.

– Он говорил так, будто собирается осуществить свою угрозу. Очень жаль. Она хорошая актриса и трудолюбивый, добросовестный человек.

– Ну, неужели ты ему поверил? Эгоистичный, жадный, самовлюбленный. Таков наш Шриви. Даже если он не любит ее до безумия, он все равно сразу же возьмет ее назад. Почему? Потому что она – одна из лучших актрис, вот почему. Он не захочет навредить самому себе.

– Но…

– «Играть «Юлия Цезаря», сказал он, – фыркнула Ада. – Сейчас это наше спасение. Там нет женских ролей. Значит, он не собирается искать ей замену. Он просто ждет, когда она вернется. Он уверен в себе. Не верит, что она может обойтись без него.

– Надеюсь, ты права.

Когда Шрив вернулся, он успел уже не только выкурить сигару. Он опустился на сиденье и надвинул на глаза шляпу. Некоторое время он притворялся спящим, Ада и Джордж терпеливо ждали. Наконец он поднял голову.

– Она никогда не найдет такого партнера, как я.

– Верно, Шриви, мой мальчик, – подтвердила Ада, обменявшись с Джорджем понимающим взглядом.

– Она, вероятно, поехала в Вайоминг, и с ней что-то случилось.

– Может быть, она даже погибла, – напрямик заявила Ада. Когда Шрив поднял на нее удивленный взгляд, она добавила: – Я, конечно, старуха, но я не дура, ты знаешь. Я видела, как приходили и уходили люди, слышала разговоры. Я не подслушивала под дверью, не подглядывала в замочную скважину, но это при мне приходил частный детектив, чтобы поговорить с ней. А в театре все только и говорили об Арчи Доуте и армейских офицерах. Я просто сложила два и два. И сумма означает, что она в опасности.

– Она не захотела меня послушать, – возразил Шрив. – Я запретил ей ехать. Но она убежала.

– Запретил ей! – Ада скрестила руки на груди. – Запретил ей. Да кто ты такой, чтобы запрещать?

Он возмутился.

– Я – ее директор. Ее режиссер. Ее партнер, наконец.

– Но ты ей не отец, не опекун, не… муж, – строго добавила Ада. – Она – свободная белая женщина и совершеннолетняя к тому же. Она может поступать как захочет.

– Но она нуждается в опеке! Она разбирается в жизни не лучше младенца. Она может погибнуть.

Ада задумчиво посмотрела на проплывавший за окном вагона сельский пейзаж.

– И мы виноваты в том, что отпустили ее одну, как мне кажется. Она никогда не делала и шагу без нас. Она не платила по счетам, потому что Джордж это делал за нее. Она никогда не купила себе ни одного платья без того, чтобы я не стояла рядом и не помогала ей выбрать нужный цвет и нужную ткань. Она даже никогда одна не переходила дорогу. Ты всегда был с ней, держал ее под руку.

Шрив безвольно уронил руки на колени. Ада взглянула на него, потом опять отвернулась к окну. В его черных глазах была откровенная боль.

– Я не помню, когда я был без нее.

– Мы всегда были единой семьей. Мы всегда заботились друг о друге, – тихо продолжала Ада. – Тринадцать лет она была частью нашей семьи. Она была нашим ребенком. Мы видели, как из гадкого утенка она превращалась в прекрасного лебедя. И она всегда делала то, о чем мы ее просили.

Шрив кивнул, вспомнив Джульетту и Офелию, Беатриче и Розалинду, Катарину и Изабеллу, и последнюю – леди Макбет. Более дюжины ролей сыграла Миранда и часто далеко не в идеальных условиях.

– И она никогда не просила ничего взамен, верно?

– Да, ты права.

Улыбнувшись, Ада наклонилась и похлопала его по руке.

– Так не кажется ли тебе, что мы должны помочь ей, когда она в нас нуждается?

Он молча посмотрел на нее, прислушиваясь к стуку колес и слыша голос Миранды «Даже если мне придется спуститься в ад, я все равно поеду в форт Галлатин». Он взглянул на Джорджа.

Старый актер кивнул.

– Я думаю, мы должны это сделать. Шрив выпрямился и улыбнулся им своей знаменитой улыбкой.

– Я не могу поверить, как красиво здесь стало, – заметил Виктор. Он стоял в середине прохода и осматривал помещение своей лавки.

– Вы слишком любезны. – Рейчел зарделась от удовольствия. – Я почти ничего не сделала.

– Вы сделали очень много.

Почти ничего не изменив, она тем не менее более удачно разложила товары, все протерла и расставила по местам. Виктор с восхищением посмотрел на девушку. Она вытерла руки об огромный фартук, который он ей дал.

– Я очень благодарна вам за то, что вы позволили мне остаться здесь до возвращения вашего отца.

– К тому времени, как он вернется, вы сделаете нашу скромную лавку похожей на универсальный магазин в Чикаго.

– Ну что вы. – Она смущение взглянула на него; гордость и удовольствие отразились в ее взгляде. Она торопливо начала укладывать рубашки в стопку. На щеке у нее опять появилась симпатичная ямочка.

Виктор почувствовал комок в горле. В прохладном помещении лавки вдруг стало необычно жарко. Он машинально протянул руку, чтобы помочь ей. Их пальцы соприкоснулись. От этого прикосновения по его руке пробежал ток.

Девушка не двинулась с места, только порывисто вздохнула. Ее губы приоткрылись.

– Рейчел, я…

Она шагнула к нему, оказавшись так близко, что их тела почти соприкоснулись.

– Виктор.

Нежность ее губ, произнесших его имя, завораживала его, манила к себе, влекла попробовать их медовый вкус.

Это было настоящее блаженство. Ее губы были мягкими, податливыми, теплыми. Не отнимая губ, Виктор привлек девушку к себе или, точнее, шагнул в ее объятия. Он не мог понять, как они оказались так близко, что Их тела прижались друг к другу, а его руки сжали ее плечи.

Рейчел нерешительно сомкнула свои руки на его талии и ощутила жар и силу его мускулистого тела. Она испуганно убрала их, но влечение было слишком велико. Магия его губ заставляла трепетать ее тело; от слабости у нее подгибались колени. Она почти повисла на нем, обхватив его руками за талию.

Его язык дотронулся до ее губ. Удивленная, она приоткрыла губы.

Вкус поцелуя был именно таким, каким он представлял себе – божественным. Сердце Виктора учащенно забилось. Он почувствовал, что у него кружится голова. Он обнял ее крепче, чтобы удержаться на ногах.

Страсть, пламенная, всепоглощающая, проснулась в них.

Ее язык прикоснулся к его языку, потом проник ему в рот. Виктор почувствовал, как она затрепетала и теснее прижалась к нему. Он ощутил, как ее груди с затвердевшими сосками прижались к его груди.

Она была сестрой его подруги детства и, по-видимому, девственницей. Индейской стороной своей натуры он понимал тот поток чувственности, который мог вызвать в молодой женщине первый поцелуй.

– Нет! – Он оторвался от ее губ и, запрокинув голову, сделал глубокий вдох.

Озадаченная, она смотрела на его бронзовую шею. Ее сердце билось так сильно, что от этого дрожало все ее тело. Рейчел почувствовала тяжесть внизу живота, и через секунду ее обдало жаркой волной. Она не представляла себе, что такое влечение и такое глубокое наслаждение возможны в ее теле. Незнакомая сила рвалась с самой глубины ее существа, а он помешал этому.

К ее разочарованию Виктор отпустил ее и отошел.

– Я не понимаю, – пробормотала она.

Он ушел в другой конец лавки и, прислонившись к прилавку, взъерошил свои светлые волосы.

– Нет, конечно, не понимаешь. Она сделала шаг к нему.

– Вот это и есть настоящий поцелуй? Он улыбнулся.

– Почти.

Она дотронулась пальцами до своих опухших губ.

– Меня так еще никто не целовал.

– Уверен, что нет.

Она огляделась вокруг. Все вдруг стало каким-то другим. Свет, проникавший сквозь узкие окна, стал более ярким, запах специй, масла и кожи – более сильным.

– Я не знала, что это будет так прекрасно. Он выпрямился.

– Так бывает не всегда. – Он опять провел рукой по волосам. – Сегодня было хорошо, как никогда.

Улыбнувшись, она сделала еще шаг к нему.

– Значит, тебе понравилось?

Он поднял руку, удерживая ее на расстоянии.

– А теперь стой от меня подальше. Если ты не хочешь чего-то большего, чем поцелуй.

С минуту она размышляла над его предупреждением.

– Я думаю, мне хотелось бы чего-то большего, чем поцелуй.

– Не надо! – почти выкрикнул он. Она замерла.

Он перепрыгнул через прилавок, чтобы создать барьер между ними.

– Ты меня не знаешь. Мы только что познакомились.

– Я чувствую, что влюбилась в тебя.

Он прижался спиной к полкам, как бы ища поддержки.

– Этого не может быть.

– Может. – Она протянула к нему руки. – Моя мама сказала мне однажды, под большим секретом. Она сказала мне, что влюбилась в моего отца сразу, как только увидела его. Моего настоящего отца, а не отчима. Мой отец тогда был курсантом в Уэст-Пойнте. Он приехал в Чикаго навестить своего друга. Они встретились на вечеринке, и она влюбилась в него за бокалом пунша.

– Это невозможно.

– Я всегда знала, что со мной случится то же самое. Моя мама даже плакала, когда рассказывала об этом. Она так грустила, потому что папа уже умер. В тот момент, когда она рассказывала об этом, его уже давно не было в живых. Он погиб еще до моего рождения.

– Я знаю.

– Да, конечно. – Она с любопытством посмотрела на него. – Ты все знаешь о моей семье. А я ничего не знаю о твоей.

Он сделал широкий жест рукой.

– Вот все, что ты можешь узнать. Я простой лавочник-полукровка.

– Полукровка?

– Моя мать – из племени шайенов. – Он пристально посмотрел на девушку, ожидая увидеть выражение отвращения на ее лице. Но оно совершенно не изменилось.

– И поэтому твое имя Вулф?

– И поэтому, и потому что мои родители не женаты по американскому обычаю.

– Они женаты по-шайенски?

– Да.

– Это хорошо. – Она еще приблизилась и, положив руки на прилавок, провела по нему раскрытыми ладонями. – Моя мама захочет пригласить ее, когда начнется подготовка к свадьбе.

– К свадьбе? – Виктор почувствовал себя так, будто на него надвигается поезд, который он не может остановить.

– Боюсь, у нас будет очень многолюдная свадьба. У моего отчима много друзей и политических сторонников. У твоего отца, я уверена, тоже много деловых партнеров, которых он захочет пригласить.

– Мой отец!..

– Конечно, я бы предпочла скромную свадьбу. Я думаю, если мы будет настаивать, то, вероятно, можно будет устроить, чтобы присутствовали только мои и твои родители. Как ты к этому относишься?

– Никакой свадьбы не будет.

– Нет, будет. Мы же любим друг друга. – Она обошла прилавок и загородила ему путь к отступлению. Ее руки обвились вокруг его талии. – Поцелуй меня.

– Нет.

– Да.

Она была как зимний ветер, который прилетает со стороны Канады – его невозможно остановить, от него невозможно скрыться. Он обнял ее и начал целовать до тех пор, пока не почувствовал, что может умереть от желания.

Вдруг дверь в лавку распахнулась.

– Есть здесь кто-нибудь?

Они отпрянули друг от друга и посмотрели на темный силуэт в дверях. Фигура была явно женской – тонкая талия, длинная амазонка, шлейф которой женщина держала перекинутым через руку.

– О нет! – Рейчел с отвращением попятилась. – Миранда.

 

Сцена седьмая

Женщина в дверях замерла.

– Р-Рейчел?

– О нет, это моя сестра!

Виктор перевел взгляд с одной девушки на другую, потом на его лице появилась приветливая улыбка.

– Мирри!

– Вулф? – Она стояла, моргая глазами, стараясь привыкнуть к полумраку после яркого света.

– Да.

– Брат Белого Волка. – Его полное имя прозвучало словно королевский титул.

– Да. – Он раскрыл объятия, и она бросилась к нему.

– Не могу поверить, что это ты.

– Я так рад тебя видеть.

– Как давно мы не виделись. Ты стал такой высокий.

– Ты тоже изменилась. И твой голос. Он совсем не похож на тот, что я помню.

– Это мой сценический голос. Я должна была развивать его, чтобы меня хорошо слышали в зале.

– Так ты актриса?!

– Да.

– Миранда Драммонд. Актриса.

Она отстранилась от него на расстояние вытянутой руки, чтобы получше разглядеть его. Потом она рассмеялась и похлопала его по руке.

– Мы оба стали взрослые, Брат Белого Волка, – повторила она его имя.

Он поднял брови в шутливом предостережении.

– Давай сохраним это в секрете. Сейчас меня зовут Виктор Вулф. Я уважаемый управляющий магазином, а в скором времени, когда Вайоминг станет штатом, я собираюсь быть его первым конгрессменом.

Миранда радостно вскрикнула.

– Ты будешь, ты непременно им будешь! Я знаю. Из тебя получится хороший конгрессмен. Ты будешь консервативен и осторожен. Ты всегда охранял меня от меня самой. Я буду голосовать за тебя. – Они опять обнялись. Наконец, продолжая держать Миранду за талию, он повернул ее к Рейчел.

– Я знал, что ты приедешь. Твоя сестра приехала вчера. На мгновение мне показалось, что она – это ты.

– Рейчел! – изумленно воскликнула Миранда.

– Привет, Миранда, – раздалось равнодушное приветствие.

– Что ты здесь делаешь? Ты должна быть в школе.

Рейчел медлила, сложив руки на груди.

– Я здесь, чтобы помешать тебе сделать то, что ты задумала.

Виктор покачал головой с притворным осуждением.

– Что ты задумала, Мирри?

Когда Миранда замешкалась с ответом, Рейчел сказала:

– Она задумала уничтожить моего отца.

– Твоего отца?

– Она имеет в виду Бенджамина Уэстфолла.

– Уэстфолла? – замешательство Виктора усилилось. – Бенджамин Уэстфолл – твой отец? Но ведь он…

– Верно, – прервала его Миранда. – Он тот самый человек, который позволил ее отцу – ее настоящему отцу Френсису Драммонду – и Хикори Джо Магрудеру и всем остальным погибнуть. Она называет его отцом, но на самом деле он ей отчим.

Лицо Виктора становилось все более серьезным по мере того, как Миранда продолжала свой рассказ. Рейчел переводила взгляд с одного на другого. Наконец она не выдержала. Она схватила Виктора за руку и встала между ним и сестрой.

– Не слушай ее! Послушай меня! Она сумасшедшая. Она хочет отомстить за то, что произошло много лет назад.

– Если то, что она говорит, правда, то у нее, пожалуй, есть повод возбудить судебное разбирательство, – задумчиво начал Вулф. – Незаконное заключение в исправительный дом… Более того, если агентство Пинкертона захочет возобновить дело и начнет поиски доказательств, тогда может быть выдвинуто обвинение в убийстве.

Миранда улыбнулась.

– Адвокат и законник. Работает управляющим магазином перед тем, как войти в правительство штата.

– Но это всего лишь ее слова! – в отчаянии закричала Рейчел. – У тебя ведь нет никаких доказательств, не так ли? – бросила она в лицо сестре.

– Нет.

– Вот видишь. – Она обратилась к Вулфу. – Ну посмотри на меня. – Она дотронулась до его щеки и заставила повернуть голову. – Не смотри на нее. Ты должен помочь мне. Я приехала, чтобы встретиться с твоим отцом. Я знаю, он влиятельный человек в этих местах. Мама всегда писала ему письма. Он может помочь мне положить конец всему этому.

Виктор положил руку поверх ее руки.

– Почему бы нам всем вместе не сесть в задней комнате и не выпить чего-нибудь холодненького? Мы могли бы поговорить спокойно и рассудительно.

– Отличная идея, – кивнула Миранда. – Я высохла как мумия и так пропылилась, что меня нельзя пускать в приличное общество.

Виктор кивнул. Взяв Рейчел за руку, он повел девушек в заднюю комнату и предложил им сесть. Из шкафа он достал три бутылки сарсапарильи, открыл их и передал девушкам. Миранда с жадностью поднесла спасительную жидкость к губам.

– Ну, Мирри, что же ты задумала? Рейчел бросила на сестру мрачный взгляд.

– Она задумала что-то ужасное. Она хочет опозорить моего отца. Я не удивлюсь, если она даже попытается убить его… Она сумасшедшая! Она приходила ко мне в школу…

Миранда поставила свою бутылку, которая уже наполовину опустела, на стол. Потом она вновь поднесла ее к губам и продолжила пить. Пока Рейчел возмущалась, прохладная жидкость смывала сухость, оставленную во рту Миранды жарким ветром Вайоминга. Когда ее сестра сделала паузу, чтобы перевести дыхание, она сказала:

– Сначала я хотела убедить твоего отца, Виктор, с помощью его влияния помешать Уэстфоллу получить сюда назначение, но я слишком поздно узнала об этом.

Вулф пожал плечами.

– Назначение можно отменить.

– Но не сразу. Это назначение сената. Все устроил отец его первой жены, сенатор Батлер.

– Если ты представишь доказательства о незаконности…

– Шанс получить доказательства против Уэстфолла в такой короткий срок ничтожен. В агентстве Пинкертона даже не заподозрили его в смерти Бледсоу, а они в свое время провели довольно тщательное расследование. Человек, который поджег театр, где я выступала, сказал, что кто-то заплатил ему, чтобы он проделал это якобы в шутку. Он даже не знает, кто ему заплатил. Нет, Рейчел права. Нет абсолютно никаких доказательств.

– Значит…

– Я должна найти способ заставить его признаться.

– Он никогда не признается в том, чего не совершал, – сердито бросила Рейчел.

Миранда закрыла глаза.

– Конечно. Думаю, не признается. – Ее слова были тяжелыми и холодными как камни. Наконец она открыла глаза. – На месте форта Галлатин что-то строят.

Вулф кивнул.

– Это в честь празднования Дня независимости. Они возводят памятник кавалеристам Второго полка, погибшим на перевале Лодж-Трейл.

– Это я видела, но это еще не все. Там также возводят еще какие-то здания. По крайней мере, три. А может быть, и больше.

– В одном из них будет штаб-квартира нового регионального председателя Бюро по делам индейцев.

– И этот председатель – мой отчим. – Голос Миранды дрогнул от возмущения. Потом она язвительно произнесла: – Глубокоуважаемый Бенджамин Батлер Уэстфолл. – Она посмотрела прямо в глаза сестре. – Он определенно считает себя уважаемым человеком. Как же! И этот план он вынашивал давно.

– Какой план? – Виктор недоверчиво посмотрел на нее. – Прошло целых семнадцать лет.

– Он жаждет мести. – Миранда поставила пустую бутылку на стол. – Он хочет, чтобы каждый индеец на этой территории подчинялся ему. Если своими требованиями он выведет их из терпения и они начнут войну, он сможет вызвать войска на их подавление.

– Мой отец не будет…

– Когда возвращается твой отец? – обратилась Миранда к Виктору.

– Мой отец не сделает ничего подобного, – сердито настаивала Рейчел. – Ты не понимаешь, о чем ты говоришь.

– Через пару дней. Сейчас он в Лареми, – ответил Виктор.

– Тогда я, пожалуй, поеду. – Миранда встала, потирая усталую спину.

Рейчел вскочила с места.

– Ты не смеешь настраивать отца Виктора против моего отца! Я запрещаю тебе.

– Невозможно настроить отца Вулфа против твоего отца. – Миранда намеренно сделала ударение на предпоследнем слове. Ее голос звучал тихо, но уверенно. – Адольф Линдхауэр отправился глубокой ночью на поиски моего отца и привез его. С таким уважением он относился к моему отцу.

– Я ненавижу тебя. – Голос Рейчел дрожал от негодования.

Миранда надела шляпу и застегнула все пуговицы на своей амазонке.

– Ты думаешь этим остановить меня? Ты никогда меня не любила. – У нее было такое выражение лица, будто она никогда не улыбалась. – Если бы ты хотела остановить меня, то могла хотя бы попытаться сказать мне что-то такое, ради чего мне стоило бы жить, кроме мести.

Она резко повернулась и пошла к двери.

– Мирри, подожди. – Вулф бросился за ней и перехватил ее у двери. – Не уезжай. Уже поздно, через два часа совсем стемнеет. Останься на ночь. Отдохни. Отец может неожиданно вернуться. Иногда он приезжает раньше назначенного срока. Если ты сейчас уедешь, то рискуешь разминуться с ним. Он может поехать другой дорогой или остановиться на отдых в стороне от дороги, и ты его не заметишь.

Миранда колебалась. Она чувствовала, что ее силы на исходе. Отправиться в путь верхом через весь Вайоминг было с ее стороны безумием. Пока она сидела и пила сарсапарилью, она почувствовала, как затекли ее суставы. Все ее тело ныло. От мысли, что сейчас ей придется сесть в седло, ей становилось плохо. У нее болела спина, а седло натерло ягодицы. Продолжая отрицательно качать головой, она уже знала, что позволит себя уговорить.

– Мы должны что-то сделать! – с жаром воскликнула Рейчел. Ее голубые глаза пристально смотрели на Вулфа. – Ты должен мне помочь.

– Помочь тебе в чем? – Уголки его губ дрогнули, но он продолжал улыбаться. Рейчел была так настойчива. Ее голубые глаза горели гневом.

Шайенская кровь в его жилах остро реагировала на этот гнев. Миранда никогда ни о чем его не просила. Но она вовлекала его в неприятности, в опасные предприятия, в авантюры точно с такой же страстью, и он пронес это воспоминание через всю жизнь. Поэтому он всегда приводил в отчаяние своих родителей, отказываясь жениться на какой-нибудь благовоспитанной белой девушке или на кроткой представительнице племени шайенов.

Он был уверен, что обречен остаться холостяком, пока эта девушка – двойник страстной Мирри – не ворвалась в его жизнь. Он задумчиво покачал головой.

Она неверно истолковала его движение.

– Не хочешь! – Она схватила его за руку. – Не говори мне «нет». Она сошла с ума. Мне безразлично, что она моя сестра. То, что она пытается сделать, безумие. Останови ее.

– Мы не можем остановить ее до тех пор, пока не узнаем, что она задумала.

Рейчел оторопела.

– Это будет нечто ужасное.

– А может быть, нет. Может быть, она просто хочет разоблачить его. Тогда все будет зависеть от присутствующих людей, от того, поверят они ей или нет. – Он тряхнул головой. – Вероятнее всего, они ей не поверят. А если и поверят, то вряд ли захотят что-то предпринять. Да и что они могут сделать? Прошло столько лет.

– Вот именно.

– И суд оправдал его, если я правильно понял.

– Конечно. – Рейчел не отпускала его руку. – Поэтому она задумала нечто ужасное.

Она совершит что-то такое, от чего нам всем будет очень больно.

Брат Белого Волка тяжело вздохнул.

– Рейчел, я не знаю, что задумала Мирри, но я знаю одно: что бы она ни задумала, это не будет угрожать нам. Она не агрессивный человек. Никогда не была такой.

– Ты ее совсем не знаешь. Разве это нормально, жаждать мести столько лет? Это безумие.

– Нет, если речь идет об убийстве. – Он обнял ее за плечи. – Она любила своего отца, и он любил ее. Тебе не пришлось пережить того, что ей. Как бы ты чувствовала себя, если бы кто-то убил твою мать?

– Я бы не стала всю свою жизнь вынашивать план мести, – быстро ответила Рейчел. – Я бы сразу что-то сделала или забыла об этом. – Ее пальцы сжали его руку. – Ты должен мне помочь.

Он посмотрел ей в лицо. Она говорила почти как Мирри, когда та пыталась втравить его в какую-нибудь авантюру. Только это была не Мирри. Миранда никогда ничего не просила. Если он отказывался, она уходила одна. Нет, Рейчел была явно не такой, как ее сестра. Возможно, это благодаря ее более благополучной жизни. Возможно, в ней это было от Рут Драммонд. Все же то, что Рейчел покинула дом в Чикаго и решилась поехать в незнакомое место, было достаточно отчаянным шагом. И в этот момент Виктор понял: Рейчел Драммонд именно та женщина, которая ему нужна.

– Возможно, я тебе вовсе не нужен. Ты сама можешь все изменить.

– Что ты имеешь в виду?

– Ты же слышала ее? Она сказала, что если бы кто-то дал ей то, ради чего стоило бы жить помимо мести, она бы так не стремилась к ней.

– Это совершенная бессмыслица, – сердито сказала Рейчел.

– А я думаю иначе. Что ты сделала, когда она пришла навестить тебя?

Рейчел скрестила руки на груди.

– Я посоветовала ей не вмешиваться в мои дела. Я сказала, чтобы она не возвращалась и не тревожила маму.

– А ты не подумала, что ей хотелось, чтобы ты полюбила ее?

– Конечно, ей хотелось, но она покинула нас. Она не могла вот так просто вновь войти в нашу жизнь и рассчитывать, что мы встретим ее с распростертыми объятиями.

– Нет, конечно. Но зачем же тогда она пришла?

Рейчел слегка смутилась.

– Она пытается вмешаться в мою жизнь.

– Почему?

– Она думала, что я… э-э… не хочу… э-э… оставаться в школе миссис Уилкокс.

– Ты хочешь сказать, что она считала, будто спасает тебя.

Рейчел упрямо поджала губы. Виктор нежно обнял девушку.

– Мне кажется, ты очень обидела свою сестру в тот день. Я думаю, ей не раз приходилось терпеть обиды, а она – боец по натуре. Она не привыкла сдаваться.

– Значит, ты будешь помогать ей.

– Я не буду помогать ей. Когда придет время, я помогу тебе сделать то, что нужно, если это не будет направлено против нее. Это я тебе обещаю. – Он видел ее сияющие глаза, ее розовые губы и нежную кожу щек.

Вдруг ее губы задрожали. В глазах появилось растерянное выражение, будто она только сейчас осознала, что продолжает держать его за руку.

– Рейчел, – тихо сказал он, – можно мне поцеловать тебя?

Ямочка появилась у нее на щеке. Она опустила глаза.

– Да.

– Я же сказал тебе, что он может вернуться сегодня. – Виктор радостно улыбнулся Миранде. – Он любит этот магазин больше других. Именно здесь он начинал. Поэтому я и веду здесь дела. Он не доверяет его моим братьям. Они слишком несдержанны.

Миранда кивнула.

– А ты не бываешь несдержанным.

– Никогда.

Через открытую дверь они видели, как Адольф Линдхауэр осторожно вылез из повозки. Миранда, Рейчел и Вулф вышли на крыльцо.

– Отец, ты никогда не догадаешься, кто приехал тебя повидать.

Адольф кивнул всем троим. Его поблекшие синие глаза не задержались на лицах девушек.

– Надо же какое совпадение. А ты никогда не догадаешься, кто приехал повидать тебя. – Он подал руку женщине, чье лицо было затенено широкополой шляпой с наброшенной сверху вуалью. – Но если ты хорошенько подумаешь, то вспомнишь эту даму, которую знал много лет назад.

Из всех троих, стоявших на крыльце, Рейчел первая узнала женщину.

– Мама!

Миранда вздрогнула и попятилась, бросив на Виктора испуганный взгляд.

Услышав голос дочери, Рут подняла голову.

– Рейчел?

Адольф бросил взгляд через плечо.

– В чем дело?

Миранда попятилась к двери, но было поздно. Рут Драммонд Уэстфолл побледнела. Рука, сжимавшая руку Линдхауэра, дрогнула.

– Боже мой! Кто… кто вы?

– Мама… – Рейчел спрыгнула с крыльца, чтобы подхватить мать, иначе та упала бы на землю и сердито взглянула на Миранду.

– В чем дело? Что здесь происходит? – Адольф недовольно посмотрел на сына. – Кто эти девушки, Вулф?

Рут дрожала как лихорадке. Будто получив удар в грудь, она беспомощно хватала ртом воздух.

– Что случилось? Боже мой, Рут, тебе плохо? – Он подал знак сыну. – Вулф, иди сюда и помоги мне. С ней плохо.

– Слушаюсь, сэр. – Брат Белого Волка спрыгнул с крыльца и встал возле Рут. Она невидящим взглядом посмотрела на него, потом ее ноги подогнулись, и она стала медленно сползать на землю, но Виктор успел подхватить ее на руки. Она повернула голову, чтобы видеть Миранду. – Успокойтесь. Я держу вас.

– Она лишилась чувств? – с беспокойством спросил Адольф.

– Нет, – прошептала Рут. – Она положила голову на плечо Виктора, пока он поднимался по ступенькам крыльца, но, поравнявшись со своей потерянной дочерью, она потянулась к ней. – Кто вы? – Ее рука дрожала. – Кто вы?

Бежать было поздно. Да Миранда и не убежала бы, даже если бы могла. Она взяла протянутую руку матери.

– Я Миранда.

У Рут вырвался тяжелый вздох.

– Миранда.

– Да, мама.

Брат Белого Волка отнес Рут в помещение лавки, в заднюю комнату. Там он усадил ее на стул, а Миранда, последовавшая за ними, опустилась перед матерью на колени.

Рут взяла лицо дочери в свои холодные ладони. Слезы, дрожавшие у нее на ресницах, заструились по лицу.

– Я знала, что ты не умерла. Я это знала. Ты не могла умереть. Я бы это сразу почувствовала. Поэтому в моей душе не было такой пустоты. Девочка моя. Моя девочка.

– Мама. – Миранда тоже плакала. Увидев после стольких лет свою мать, услышав слова «девочка моя», она не выдержала. – О мама! – Она обняла руками колени матери.

Рейчел и Адольф подошли к ним. У Линдхауэра было растерянное выражение лица.

– Что здесь происходит? – спросил он сына. – Может быть, кто-то объяснит мне, что здесь происходит?

– Это Мирри, – тихо сказал Вулф. – Она вернулась.

– Это я вижу. Но откуда она появилась? В прошлый раз, когда кто-то вспоминал о ней, все считали ее умершей. Рут, разве не ты просила меня сообщить, не видел ли я ее? – Он не дождался ответа. – Возможно, я все перепутал. Это было много лет назад. Теперь я стал все забывать. Но, кажется, этого я не забыл. Рут, разве не ты писала мне, что она умерла?

– Да, Адольф. – Рут уже смеялась. Она не сводила глаз с дочери, а ее пальцы касались лица Миранды и гладили ее по волосам.

– Но вот она здесь, – сказал Адольф. Он улыбнулся сыну. – Думаю, ты скоро мне все объяснишь.

– Обещаю.

– Я убежала, – дрогнувшим голосом сказала Миранда, – убежала из дома. – Она помедлила, не зная, что рассказать, а что утаить.

Рейчел вышла вперед.

– Может быть, хотите выпить чего-нибудь холодного, мама, мистер Линдхауэр? Вам, должно быть, жарко и хочется пить.

– Прекрасная идея. А может быть, чего-нибудь покрепче? – Линдхауэр с надеждой взглянул на сына, но Рейчел уже направилась к шкафу, где хранилась сарсапарилья.

– Миранда, – тихо спросила Рут. – Где ты была?

– В разных местах, – последовал уклончивый ответ. Затем она улыбнулась. – Я ездила по всему миру. Я – актриса.

– Актриса?

– Да, я поступила в театральную труппу. Многие годы я гастролирую по всей стране.

– Но ты ни разу не написала мне. Ни строчки.

– Мама… – Разговор принимал трудный оборот. – Я…

– Это из-за Бенджамина? – Вопрос был задан просто, но все в комнате буквально замерли.

– Я не… То есть он не хотел… Короче, мы не поладили.

– Но он же искал тебя. Он сказал, что когда детектив напал на твой след, тебя уже не было в живых. Он сказал мне, что ты умерла.

Настал момент, когда она могла рассказать матери о своих несчастьях. О жестокости Бенджамина Уэстфолла. О том, что было даже две, а не одна, попытки убить ее. Но она не смогла ничего сказать. Если ее план не удастся, мать по-прежнему останется с ним. Следовательно, чем меньше Рут будет знать, тем лучше.

– Он, вероятно, получил ложную информацию. – Миранда встала, продолжая держать мать за руку, наклонилась и поцеловала ее в лоб. – О, как я рада видеть тебя.

Рут тоже встала и обняла дочь. Она начала смеяться, сначала робко, потом все увереннее и радостнее.

– Я не могу в это поверить. Не могу поверить, что это ты. После стольких лет. Это так чудесно.

Когда Миранда отошла от матери, Рут внимательно посмотрела на нее.

– Ты стала выше, но совсем немного. А твое лицо совсем не изменилось. Бог забрал у меня Френсиса, но Он не забрал тебя. Он тебя не забрал. А вот голос у тебя изменился. Что ты сделала со своим голосом?

Миранда улыбнулась. Кончиками пальцев она вытерла слезы на щеках.

– Я актриса, мама. Это мой сценический голос. Мы должны иметь очень громкую и четкую дикцию, чтобы нас слышали люди в большом зале театра.

– Вот прохладительный напиток. – Рейчел вложила бутылку в руку матери.

Рут машинально взяла ее, но не стала пить.

– Мне не следовало выходить за него замуж. Я это знала. Знала, когда давала согласие, но… – Она беспомощно развела руками, потом удивленно взглянула на бутылку в руке. – Но в доме вашего деда было так ужасно. Мы были так бедны, даже имея крышу над головой и достаточно еды на столе. Я надеялась, что Бенджамин сможет дать вам то, что мне хотелось вам дать. Тебе и Рейчел. Но все сложилось плохо. Очень плохо.

– Мама, не надо об этом, – попросила Миранда. – Я все понимаю.

– О чем вы говорите? – вмешалась в разговор Рейчел. На ее лице было выражение гнева и недоумения.

– Я не хотела, чтобы ты знала об этом.

– Но ведь ты говоришь о моем отце, – упрекнула она Рут. – Ты говоришь, что тебе не следовало выходить за него замуж.

Рут опустила голову под грузом обвинений младшей дочери.

– Я хотела дать образование Миранде. Она была такой одаренной. А у нее не было возможности учиться. Я хотела, чтобы она встретила хорошего молодого человека и вышла за него замуж. Я думала, он поможет мне. Но я не должна была обольщаться. Я знала, что он совершил. Мы обе знали об этом.

– Что он совершил?!

– Мы все это знали. – Рут подняла глаза на Адольфа. Он стоял, сложив на груди руки.

Коричневая бутылка сарсапарильи была зажата в одной из них. – Не так ли? Он откашлялся.

– Может быть. Может быть.

Рейчел переводила испуганный взгляд с одного на другого.

– Вы говорите о моем отце.

Рут только пожала плечами. Она перенесла все свое внимание на старшую дочь.

– Миранда, у тебя все было в порядке?

– Да, мама. У меня все отлично. Я приобрела профессию. Я нашла свой путь в жизни.

– Но тебе было тяжело? Миранда сама часто думала об этом.

– Не очень. Я подружилась с замечательными людьми. Они мне помогали.

– Я всегда знала, что ты не пропадешь. Ты очень похожа на Френсиса. Он не терялся ни при каких обстоятельствах. Но ты нуждалась?

– По правде говоря, нет. В ночь своего побега я сразу же оказалась в театральной труппе: спряталась в их фургоне. Они уже проехали полдороги до Сент-Луиса прежде, чем обнаружили меня. Сначала я помогала за кулисами, бегала с поручениями, чистила костюмы. Потом их ведущая актриса ушла, и им потребовалась новая.

– И ты ее заменила. – Лицо Рут сияло от гордости.

– Я играла ужасно, но у них не было другого выхода. Руководитель труппы Шрив Катервуд учил меня и шепотом подсказывал мне слова, когда я их забывала. Он и все остальные подыгрывали мне. С тех пор я начала играть и теперь уже достигла значительных успехов в этом деле.

– Совсем как Френсис. Брат Белого Волка пристально следил за Рейчел. Ее лицо то краснело, то бледнело. Она открыла было рот, чтобы излить свой гнев, но он обнял ее за талию. Она посмотрела на него; ее голубые глаза горели огнем, но он покачал головой. Нежная улыбка появилась у него на губах, когда он крепче прижал девушку к себе.

Адольф заметил их немой диалог. Он откашлялся.

– Вот значит как. А кто же другая девушка? Мне кажется, я узнал эту молодую леди. Она определенно похожа на мисс Миранду. Я догадываюсь, кто она, но хочу, чтобы нас познакомили.

Рут впервые вспомнила о своей младшей дочери.

– Рейчел, что ты тут делаешь? Ты же должна быть в школе.

– Я… я просто… – Лицо Брата Белого Волка было суровым. Рейчел помедлила и, спрятав свое раздражение, улыбнулась матери. – Я просто хотела быть с тобой и с папой. А теперь я еще встретилась со своей сестрой Мирандой.

Рут раскрыла объятия и привлекла свою младшую дочь к себе. Ее подбородок задрожал, слезы опять полились из глаз.

– Я не могу этому поверить. Я так счастлива. Так счастлива. Обе мои девочки снова со мной. Я не думала, что это когда-нибудь случится. – Она поцеловала Рейчел, потом Миранду. – Я знала, что ты не умерла. Я успокаивала себя, что ты где-то живешь. И вот ты здесь, и такая красивая.

– Я тоже счастлива. – Миранда спрятала лицо на груди матери. – Я хотела вернуться домой, но сначала боялась, а потом была связана разными обязательствами. Я не могла подвести своих друзей. Они так много работали со мной, так верили в меня. Рут погладила дочь по голове.

– Моя бесценная девочка. Конечно, ты не могла. Твой отец гордился бы тобой.

Виктор заморгал, стараясь скрыть слезы, навернувшиеся ему на глаза. Адольф еще крепился.

Рейчел осторожно, но решительно высвободилась из объятий матери и отступила в сторону. Широкая грудь Вулфа помешала ей уйти. Его губы прижались к ее уху.

– Порадуйся за свою мать, если не можешь радоваться за сестру.

– Меня тошнит от этого, – прошептала она. – Она живет с мужчиной. Ее отец, вероятно…

Рут подняла на нее глаза. Рейчел сразу же осеклась.

Миранда подняла голову и закрыла лицо руками.

– Я замочила слезами твою блузку, мама. Рут рассмеялась.

– Это самые радостные слезы, которые я когда-либо видела. Ты могла замочить ими хоть дюжину блузок, меня это не расстроило бы.

– Вот это денек, – с чувством произнес Адольф. – Ну и денек.

Рут глубоко вздохнула.

– Да, это самый замечательный день. А теперь, Миранда, расскажи мне, почему ты приехала сюда?

 

Сцена восьмая

– Миранда берет на себя то, что должна была сделать я, – заявила Рут.

– Мама! – с болью в голосе воскликнула Рейчел. – Мама, как ты можешь говорить такое?

– Рейчел, помолчи!

– Мама!..

– Я могу с полной откровенностью заявить, что моя собственная дочь заставила меня устыдиться той жизни, которую я вела. Ужасный человек, который стал моим мужем, был в ответе за гибель целого отряда. Я это знала. Неважно, что решил суд. Он вошел в мою жизнь, и моя любимая дочь пропала. Вместо того, чтобы указать ему на дверь и начать поиски дочери, я вышла за него замуж. А теперь я узнаю, что он искалечил ее юность и пытался отнять жизнь. О, я готова умереть от стыда. – Она взглянула на Адольфа и Вулфа. – Я удивляюсь, что вы еще не выгнали меня из своего дома.

– Ну что ты. Ты всегда будешь для меня желанной гостьей, – заверил ее Линдхауэр. Он обвел взглядом комнату. В его глазах вспыхнула гордость, когда он встретился взглядом с женой. Они все сидели в гостиной его дома в Шеридане. Когда-то на его месте стоял простой вигвам, где Адольф жил с молодой скво из племени шайенов. Теперь это был дом из десяти комнат и с большим штатом прислуги.

Мебель и ковры, привезенные с востока по железной дороге, а потом собственными фургонами Линдхауэра, соседствовали с индейскими корзинками и вазами, пончо и одеялами. Голубое Солнце на Снегу, жена Линдхауэра, носила индейскую обувь, так же как и ее сын Брат Белого Волка, но та была скрыта подолом ее длинного красивого льняного платья с кружевной накидкой.

Под одобрительными взглядами Адольфа она сидела в кресле красного дерева с темной цветной обивкой и наливала из серебряного чайника им чай в фарфоровые чашки. Они пили приготовленный ею особый напиток из целебных трав и чая.

Голубое Солнце на Снегу бегло говорила по-английски, но в разговор вступала лишь изредка. Прислушиваясь к беседе, она следила за тем, как ее сын смотрит на юную Рейчел Драммонд. Чуть заметная улыбка время от времени появлялась у нее на губах.

– Я предоставила своей дочери делать то, что должна была сделать сама, – с грустью произнесла Рут. – Даже в день гибели Френсиса я не протестовала так, как она. Я просто стояла остолбенев от шока. – Она сжала руку дочери. – И ты абсолютно права, Миранда. Нельзя допустить, чтобы он осуществил свои планы.

– Мама, – возразила Рейчел. – Ты же не знаешь, что папа собирается сделать. Как ты можешь об этом говорить!

Рут с сочувствием взглянула на младшую дочь.

Рейчел вспыхнула, узнав в этом взгляде тот взгляд своей сестры, который та бросила на нее лишь накануне. Она огляделась вокруг, ища поддержки. Лица у всех были серьезными; они сдержанно смотрели на самую младшую из присутствующих здесь. Рейчел скрестила руки на груди.

– Вы все не в своем уме. Мой отец все равно будет новым представителем Бюро по делам индейцев.

– Но на самом деле его совершенно не волнуют нужды сиу и северных шайенов. Он строит форт, а не гражданские сооружения. Он планирует собрать здесь большие войска, – прямо заявила Рут. – Он хочет начать войну.

Брат Белого Волка удивленно присвистнул.

– Почему вы так уверены в этом?

– Я проехала с ним почти через всю страну, и все это время он сидел над военными картами, составлял заявки на продовольствие, оружие, боеприпасы и войска.

– Это его работа… Рут остановила дочь.

– Предполагалось, что он будет доставлять сюда лекарства, продукты, школьные учебники. Прошло не так много времени со дня поражения Кастера. Я полагаю, что мир еще очень хрупок. Нужно совсем немного, чтобы сиу опять вышли на тропу войны. – Она посмотрела прямо на Адольфа и Голубое Солнце на Снегу. – А Бен Уэстфолл жаждет войны.

Рейчел вскочила с места.

– Вы все сошли с ума. Мама, я не могу поверить, что ты говоришь такие вещи. Ты на самом деле поощряешь ее.

– Рейчел, Вайомингу не нужна война. Если мы можем что-то сделать, чтобы предотвратить ее, мы должны это сделать.

– Вы ошибаетесь. Мой отец…

– Но он тебе не отец, – вмешалась Миранда. – Он убил твоего родного отца. Но ты поверишь в это лишь тогда, когда я заставлю его в этом признаться.

– Он никогда не признается в том, что не делал. Он ничего не делал из того, в чем вы его обвиняете. – Она бросилась к двери.

Рут перехватила ее и заставила вернуться. Ее голос был тих, но настойчив.

– Миранда права. Ты должна узнать правду. Мне невыносимо думать, что ты будешь продолжать любить этого человека. Если ему удастся осуществить свои планы, это кончится тем, что погибнут сотни невинных людей.

К ней присоединилась Миранда.

– Лучше послушай маму, Рейчел. Если начнется война, наша мама может погибнуть, и наши друзья тоже. Следуя своей привычке, он в этот момент уедет на восток за подкреплением. Он сумеет остаться в стороне от боевых действий.

– Ты мне отвратительна! – Со слезами на глазах закричала Рейчел. – Отвратительна!

Миранда гордо вскинула голову. Ее глаза – глаза леди Макбет – были холодными.

– Я только тогда стану для тебя сестрой, когда заставлю его признаться в том, что он совершил. Я добьюсь от него признания, и тогда я покончу с этим делом раз и навсегда.

– Ты ненормальная! Мама, она сумасшедшая!

Рут покачала головой.

– Нет, она права. Этому надо положить конец. Семнадцать лет слишком большой срок для отсрочки правосудия.

– Это празднование будет самым грандиозным из всех, что только видели эти места. – Бенджамин Уэстфолл почувствовал, как поднимается его настроение, когда он смотрел на возвышавшуюся перед ним каменную колонну. Большая бронзовая плита, укрепленная на уровне глаз, включала имена всех, кто погиб в тот день. Первыми были названы подполковник Роберт Кларендон и капитан Френсис Драммонд. Он с гордостью указал жене на эти имена.

– Вот, – сказал он ей. – Вот они здесь, как я и обещал. Теперь их никогда не забудут. Эта не какая-то могила на военном кладбище, а настоящий монумент.

Рут знала, что он ждет, чтобы она поблагодарила его. Она устало улыбнулась.

– Очень хорошо, дорогой. Надеюсь, все получится именно так, как ты задумал.

– Конечно. Этим я навсегда заставлю замолчать злые языки. Люди больше не будут шептаться за моей спиной. Они увидят это и уйдут удовлетворенными. Знаешь, на празднование приедут даже из форта Лареми и Каспера. Среди них не только старики, но и молодые люди, которые построили новые города на этих холмах. Они все будут здесь, и я вселю в их души покой. Я расскажу им, что они могут ждать от нового представителя по делам индейцев.

– Это надо рассказывать сиу. Это с ними ты будешь иметь дело, – тихо заметила Рут, но он не слушал ее.

– Я могу обеспечить им защиту, которой у них не было со времен сражения при Малом Бигхорне. Благодаря новому представителю они смогут спокойно спать в своих постелях.

– Бенджамин…

– Напоследок я приготовил большой сюрприз. Хью Батлер приедет из Вашингтона, чтобы открыть праздник.

Она удивленно посмотрела на мужа.

– Сенатор Батлер!

– Да. Я знал, что ты удивишься.

– Он проделает весь этот путь? Ты уверен?

Уэстфолл нахмурился.

– Конечно, он приедет. Разве ты мне не веришь?

– Но признайся, случай не достаточно важный, чтобы ехать в такую даль из самого Вашингтона. Бенджамин, он пожилой человек. Ему, должно быть, уже восемьдесят пять!

Ее муж был явно озадачен. Он, кажется, никогда не считал Хью Батлера старым.

– Бенджамин, – продолжала она. – Он слишком стар, чтобы совершать такие дальние поездки. Даже ты был очень утомлен дорогой сюда. Подумай, как ужасно может сказаться на нем такая дорога.

– Глупости. Я вовсе не был утомлен. – Он вытер пот со лба и недовольно взглянул на солнце. – Он приедет. Я его пригласил и совершил все приготовления.

– Но ты не получал от него известий? Он же не подтвердил свое намерение приехать.

– Он приедет. Он знает, как это событие важно для меня. Он приедет. – Уэстфолл вылез из повозки и направился туда, где строители возводили платформу для выступлений.

Ветер Вайоминга поднимал пыль при каждом шаге. Рут закрылась зонтиком от пыли, но при этом солнце стало нещадно жечь ей плечи и лицо. Ее муж остановился, чтобы закурить сигару, и бросил сердитый взгляд в ее сторону. Она следила за ним взглядом и не могла найти в себе ни капли жалости. Навязчивая идея привела его в это негостеприимное место. Все, о чем она молила сейчас, это чтобы он оказался единственным, кто здесь погибнет.

Шрив улыбнулся смуглой женщине-индианке в накрахмаленной блузке в белую и зеленую полоску.

– Я пришел поговорить с Адольфом Линдхауэром.

– О чем?

– По личному делу. Я ищу очень дорогого мне человека, а поскольку мне известно, что она – его старая знакомая, то я подумал, что ему, возможно, известно, где она может находиться.

Голубое Солнце на Снегу выслушала его вежливую речь и улыбнулась.

– Вы актер?

Его черные брови поползли вверх. Потом его улыбка стала еще шире; он снял шляпу и церемонно поклонился ей.

– Мне кажется, вы знаете человека, которого я ищу.

– Входите.

– Благодарю, мадам. Меня зовут Шрив Катервуд.

– А меня – Голубое Солнце на Снегу. Он опять поклонился, беззвучно повторяя ее имя.

– Чудесное имя. Вам не приходила в голову мысль о карьере актрисы?

Она засмеялась; от глаз по ее смуглому, гладкому лицу побежали морщинки.

– Нет, сэр. Я жена и мать. Проходите сюда.

Он последовал за ней по длинному коридору, отметив дорогой персидский ковер с синим и красным рисунком под ногами. Хозяйка дома открыла дверь.

– Миранда, к вам гость.

При виде Шрива Миранда вздрогнула.

– Что ты здесь делаешь? Как ты нашел меня?

Он бросился к ней, а Голубое Солнце на Снегу закрыла дверь, оставив их наедине.

– Миранда! – Каким счастьем было ощутить ее в своих объятиях. Он крепко обнял и поцеловал ее. Еще долго в комнате раздавался лишь ее страстный стон и звук жарких поцелуев. Наконец они оторвались друг от друга, чтобы перевести дух.

– Я не могу поверить, что ты здесь.

– Мне казалось, что я потерял половину себя.

– Я так скучала по тебе.

– Что бы ты ни задумала, я здесь, чтобы помочь тебе.

– Поцелуй меня еще раз, – прошептала она. – Пожалуйста.

И как галантный кавалер он был рад выполнить любую ее просьбу.

Потом они сели рядом на софу, покрытую ярким индейским одеялом.

– Я все еще не могу поверить, что ты поехал за мной, – робко сказала она. – В своей записке я сказала правду. Я хотела присоединиться к труппе в Сент-Луисе. Если бы мое дело потребовало больше времени, я бы встретилась с вами в Новом Орлеане. Но я не была уверена, что ты взял бы меня назад.

Он сжал ее руки в своих.

– Я отменил все спектакли в Сент-Луисе.

– Шрив, мы никогда не отменяли спектакли, никогда.

– …по причине твоей «болезни». Хозяин театра был расстроен, но отнесся с пониманием. Мы перенесли контракт на осень.

– Значит… значит…

– Мы нужны тебе, – серьезно сказал он. – Какие бы у тебя ни были планы, это опасное дело. Этот человек – убийца. Ты же член нашей семьи. – Он увидел, как ее глаза наполнились слезами. – К тому же Марк Антоний не относится к числу моих любимых ролей.

Она чуть смущенно засмеялась.

– А мне казалось, что это прекрасное распределение ролей. Ты всегда угрожал мне, что будешь играть его, бегая обнаженным по сцене с плеткой, чтобы хлестать ею всех исполнительниц женских ролей. Когда я особенно плохо играла, ты говорил, что будешь ставить «Юлия Цезаря».

– Да, но я лгал. – Он вновь стал серьезным. – Все эти мужские роли трудно распределять. А ты никогда не играла плохо.

Она улыбнулась.

– Я это запомню. Ада и Джордж поехали в Новый Орлеан?

– Они? Как бы не так! Они здесь в самой отвратительной гостинице, где всем заправляет женщина по имени миссис Браунбутс, которая вполне могла бы сыграть третью ведьму. Мы все там живем, но у тебя условия лучше. – Он оглядел уютную гостиную.

– Да, я остановилась у друзей. – Она прижала руки к щекам. Слезы дрожали у нее на ресницах. – Ада и Джордж приехали с тобой. Вы все приехали в Шеридан, чтобы помочь мне.

– Конечно, Миранда… – Что еще он мог сказать, кроме как опять поцеловать ее влажные от слез щеки.

– О Шрив! Я так тебя люблю!

– И я тоже люблю тебя.

Она серьезно посмотрела на него.

– Ты действительно меня любишь. А раньше ты говорил мне о любви только тогда, когда хотел заставить что-то сделать.

Он поцеловал ее в кончик носа.

– Клянусь, что я любил тебя, даже когда мне ничего от тебя не требовалось. За исключением того, чтобы ты любила меня. – Он насмешливо сморщил нос. – А теперь расскажи мне, что здесь произошло.

Она прижалась к его груди и рассказала ему все – о встрече с Братом Белого Волка, о гневе и отчаянии сестры, о встрече с матерью.

– Она даже попросила у меня прощения, – пробормотала она, подняв к нему лицо. – Она сказала, что это она должна была наказать его.

Шрив поцеловал Миранду.

– Так она и должна была поступить вместо того, чтобы предоставлять это дочери. Однако я рад, что этого не случилось. Тогда ты бы никогда не спряталась в фургоне.

– И никогда не поступила бы в труппу.

– И не стала Великолепной Мирандой. – Он опять поцеловал ее. Шриву казалось, что его сердце готово разорваться от любви. Зачем он порвал лицензию на брак? Они могли бы пожениться прямо сейчас.

– И никогда не влюбилась бы в Шрива Катервуда, «Романтическую звезду трех континентов».

– Это верно. – Спустя несколько минут он наконец выпустил Миранду из своих объятий. – Меня проводила сюда какая-то женщина. У нее такое необычное имя.

– Голубое Солнце на Снегу?

– Она спросила, не актер ли я, и, кажется, решила, что у меня есть право находиться здесь. – Он оглядел уютно обставленную гостиную. – Однако я не думаю, что ей понравилось бы, если бы я сейчас бросил тебя на пол и занялся с тобой любовью.

– Ты ничего о ней не знаешь. Она – жена Адольфа Линдхауэра. И они любят друг друга. У них шестеро замечательных детей: трое мальчиков и три девочки. Я думаю, у них тоже бывали такие моменты.

Шрив поцеловал ее снова, проникая языком ей в рот; от этой ласки она застонала от наслаждения. Когда Шрив прервал поцелуй, они оба дрожали от возбуждения.

– Я хочу увезти тебя из этого места в какой-нибудь приличный отель.

Она выпрямилась.

– Шрив, я очень этого хочу, но сначала нужно покончить с этим. Если он осуществит свои планы, начнется новая война с индейцами. Он восстанавливает военный форт вместо того, чтобы строить гражданские здания.

– Ты права. Это дело нужно довести до конца. Но как?

Миранда встала и начала мерить шагами комнату. Наблюдая за стройной, элегантной женщиной, он вспоминал худенькую, неуклюжую девушку, забравшуюся в повозку. Для него она была всем. Сейчас его распирала гордость: он видел перед собой свое дитя, свою ученицу, свою возлюбленную. И надеялся скоро назвать ее своей женой.

Заметив, с какой любовью он смотрит на нее, Миранда остановилась. Странное выражение появилось на ее лице.

– Не надо Шрив, – прошептала она. Он улыбнулся и покачал головой.

– Я рада, что ты приехал, потому что у меня не было времени все обдумать. Слишком многое произошло, причем произошло одновременно. Мне срочно нужен план, потому что все это должно быть сделано послезавтра.

Шрив вопросительно посмотрел на нее.

– Что? Почему так скоро?

– Потому что послезавтра четвертое июля. День независимости. Планируется большое празднество и открытие памятника.

– Какого памятника?

– На месте форта Галлатин они построили памятник Кларендону и всем, кто погиб вместе с ним. Его будут открывать в этот день и Уэстфолл произнесет речь. Люди приедут со всей округи. Каким-то образом я должна заставить его сделать признание перед ними.

Шрив недоверчиво покачал головой.

– Перед публикой? Невозможно. Мы могли бы похитить его и заставить написать признание, а потом опубликовать его в газете.

Миранда не поддержала его.

– Это уже не то. Он должен сказать это вслух. Должен признаться. В противном случае моя сестра никогда не простит меня.

Он возмущенно всплеснул руками.

– Эта девчонка! Что она здесь делает?

– Приехала, чтобы помешать мне. – Миранда грустно посмотрела на него. – И она настолько зла, что вполне может это сделать. Она даже разозлилась на нашу маму. Уэстфолл был для нее единственным отцом, которого она знала. Он всегда был добр к ней, и она решила защищать его.

– Но она наверняка не сможет ничего сделать, ведь она еще ребенок.

– Она бросила школу и самостоятельно добралась сюда из Чикаго.

Шрив усмехнулся.

– Ну конечно. Я забыл, что она твоя сестра. Миранда улыбнулась в ответ.

– Конечно. Она может предупредить его. Она может напасть на меня. Я не знаю что еще. Но я должна заставить ее увидеть Уэстфолла в истинном свете. Пока она собственными ушами не услышит его слова, она никогда мне не поверит. Он должен признаться.

– Выглядит достаточно просто. – Шрив засмеялся. – Надо всего лишь заставить твоего отчима признаться перед сотнями людей в том, что он стал причиной гибели целого отряда. А как заставить его сказать, что он убил детектива из агентства Пинкертона и нанял Арчи Доута, чтобы поджечь театр? На словах все выглядит довольно просто. Но даже если мы добьемся всего этого, мы не сможем заставить твою сестру полюбить тебя. Ты же знаешь, не так ли, что даже если он признается под дулом пистолета, она никогда не поверит тебе? Миранда прижала ладони к вискам.

– Я уже больше ничего не хочу слышать.

– Миранда, давай уедем. Мы можем отправиться на гастроли в Сент-Луис. Или устроить небольшие каникулы в Новом Орлеане. Это ведь не трагедия, где на героя падает проклятье в любом случае, совершит он данный поступок или нет. Если ты предпримешь такую попытку, ты можешь сама погибнуть. Если не будешь ничего предпринимать, ты можешь спокойно уехать и забыть об этом. Жить долгой, счастливой жизнью. Выйти замуж. – Он сделал многозначительную паузу, но она была слишком расстроена, чтобы обратить на это внимание. – Иметь детей.

Она стояла к нему спиной, уставившись в окно, и выглядела такой хрупкой, совершенно не способной осуществить задуманный план.

– Больше и больше я склоняюсь совершить то, о чем думала много лет назад. Я полагаю, ты привез все чемоданы с костюмами и вообще весь реквизит?

Шрив вздохнул. Его речь была впустую.

– Никогда не знаешь, когда нас пригласят на гастроли.

– А у нас осталась военная форма к пьесе «Много шума из ничего»?

– Да.

С минуту она постояла молча, глядя в пространство, но когда повернулась к Шриву, он увидел, что она улыбается.

– «Я слыхал, что иногда преступники в театре бывали под воздействием игры так глубоко потрясены, что тут же свои провозглашали злодеянья».

– Послушай, Миранда, – сурово предупредил он ее. – Жизнь – это не театр. Настоящий король Клавдий никогда не признался бы вот так, перед всеми. – Шрив сделал широкий королевский жест. – Он бы приказал зажечь факелы, велел убить актеров и арестовать Гамлета. Или даже, возможно, арестовать актеров и убить Гамлета.

– Я не согласна. Я думаю, он сделал бы именно то, что сделал. Особенно, если удачно выбрано время.

Шрив пожал плечами.

– Но как мы заманим твоего отчима в театр?

– Мы не будем заманивать его в театр. Он будет стоять у памятника. Он будет открывать его.

Шрив вскочил на ноги.

– Это невозможно. Нет. Я запрещаю. Миранда схватила его за руки.

– Подумай об этом. Ни время, ни место не имели значения, и все же они признавались. Какое грандиозное представление! Он будет стоять именно на том месте, где стоял в тот момент, когда они погибали там, за холмом. Он пытается успокоить свою совесть. В течение семнадцати лет он носил в себе свою вину. Он женился на женщине, мужа которой убил, и пытался убить ее дочь. Теперь он пытается загладить свою вину перед ней. Он назовет имена своих жертв, и они придут. Как призрак Банко и отца Гамлета. Придут души погибших.

В его глазах появилось задумчивое выражение, хотя он и продолжал качать головой.

– Возможно. Возможно, в темноте ночи ты и могла бы заставить кого-то поверить в призраков, но не здесь, при ярком свете дня.

– Ты не знаешь здешних обычаев. Ты не знаешь, во что верят люди, которые здесь живут. Это страна, где духи бродят по перевалам и глубоким долинам. Несколько дней назад я ехала через перевал. Я чувствовала дух отца. Не будет никаких призраков. Никаких белых простыней и жутких воплей. Нет. Души. «Я дух. Я твой отец».

Он уставился на нее.

– Значит, ты решила играть Гамлета? Она опустила руки и с гордо поднятой головой отошла от него.

– Я и есть Гамлет. Я поняла это, как только в первый раз прочитала пьесу.

Шрив улыбнулся и поклонился ей.

– Мой соратник. Тогда я сыграю призрака.

– Ты этого не сделаешь! В кавалерийской форме, спрятав волосы под шапку и наклеив светлые усы, я буду очень похожа на отца. Ни один человек, кто когда-нибудь знал Френсиса Драммонда, увидев меня издали, не усомнится, что я – это он. Особенно если моя мать, которая будет сидеть рядом с Уэстфоллом, забьет тревогу, когда я спущусь с холма.

– А если он и глазом не моргнет? Если он рассмеется? Если он просто потребует, чтобы кто-то поехал и помешал тебе срывать церемонию? А если он достанет оружие и начнет стрелять?

Миранда сунула руки в карманы и зло прищурилась.

– О, на это я и рассчитываю. Когда я окажусь от него на расстоянии пистолетного выстрела, я заставлю его это сделать. Если он начнет стрелять? Тогда и я выстрелю в него.

Шрив обнял ее, но она не отозвалась на его ласки, и он почувствовал, как ее бьет нервная дрожь. Он прижался щекой к ее макушке и погладил по спине.

– Миранда, Миранда. Что я с тобой сделал? Научил тебя тому, что жизнь – это театральные подмостки.

– Это сработает, Шрив, – сказала она. – Обязательно сработает.

Он почувствовал, что и его охватывает дрожь возбуждения.

– Миранда, я люблю тебя.

Внезапно она изогнулась в его объятиях, взяла его лицо в свои ладони и привлекла к себе. Ее губы с жадностью прижались к его губам.

– Это сработает. – Она опять поцеловала его. – Сработает, сработает, – повторяла она между поцелуями.

Пламя страсти опалило их. Миранда подалась навстречу ему.

– Шрив, Шрив…

– Миранда, любимая. Только не здесь.

– Нет, здесь. Сейчас. Я безумно тебя хочу. Я не выдержу…

Она распахнула блузку, отрывая пуговицы, и подставила ему свою грудь.

– Пожалуйста, прошу тебя.

Опустив глаза, Шрив увидел, что ее соски уже затвердели, и его тело ответило на ее призыв. Он почувствовал возрастающее возбуждение. Его губы прижались к ее груди. Она обхватила его за шею и поднялась на цыпочки.

– О Шрив! – Ее дыхание с трудом вырывалось сквозь стиснутые зубы. – Укуси меня. Сделай мне больно. Я этого не выдержу. Не выдержу того, что я чувствую. Прошу тебя. О Боже! «Лишь натяни решимость как струну – и выйдет все».

В его руках она превратилась в демона. Изогнувшись, она сжала зубами его мочку уха.

– Прошу тебя.

– Любимая…

Одна ее рука обвилась вокруг его талии и скользнула вниз за пояс его брюк. Обычно Шрив брал на себя инициативу в их любовной игре. Теперь он поежился, когда ее ногти начали царапать тонкую ткань его белья, доставая до самого тела.

Не отрывая губ от ее груди, он приподнял ее юбки. Его руки с резким треском разорвали на ней панталоны.

– Да! – прошептала она. – О да! Последнее слово закончилось криком боли, когда он впился зубами в ее затвердевший сосок. Одной рукой он расстегнул брюки и освободился от них.

– Миранда, – глухо выдохнул он. – Мы не должны этого делать. Особенно здесь в гостиной твоих друзей.

Вместо ответа она обхватила его руками за шею. Правую ногу она закинула ему за спину, открывая ему свое горящее страстью тело. Влажное и горячее, оно прижималось к нему. Миранда начала двигать бедрами.

– Я хочу тебя, Шрив. Я хочу тебя прямо сейчас.

Сунув руки ей под панталоны, он сжал ее ягодицы. Они были не мягкими и податливыми, как у женщины, лежащей под мужчиной, а упругими и напряженными.

Он не мог ответить точно: он приподнял ее или она взобралась на него. Это не имело значения. Внезапно она оказалась над его членом, полностью открытая, готовая принять его.

Ее по-прежнему сотрясала дрожь.

– Шрив… – Она действительно произнесла его имя? Или только подумала?

Он прогнулся в спине и, резко подавшись вперед, одним точным движением вошел в нее. Она вскрикнула от восторга, почувствовав его в себе, ощутив, как он проник в самую ее глубину. Он сделал одно движение, второе. На третий раз наступила разрядка. Всю суть своей жизни, своей любви к ней он выплеснул в нее.

Она вскрикнула снова. Ее бедра задвигались, ее влагалище ласкало его член, то сжимая, то отпуская его. И. теперь Шрив застонал от наслаждения, сравнимого с болью, чувствуя, как с каждым ее движением силы покидают его.

Некоторое время они стояли тесно сплетясь руками и ногами. Потом Миранда разжала ноги и скользнула вниз, лаская его при этом.

Шрив покачнулся и почти упал на низенькую скамеечку. Когда ноги Миранды коснулись пола, она обняла его за шею рукой и опустилась к нему на колени, закрыв себя и его своими юбками. Для любого, кто вошел бы в комнату, все выглядело так, словно она просто сидит у него на коленях. Она закрыла глаза и положила голову ему на грудь.

– Я люблю тебя, – прошептала она. – И спасибо тебе. Спасибо.

Он поцеловал ее в висок, его глаза были тоже закрыты.

– Не стоит благодарности. Поверь мне, Миранда, удовольствие было взаимным.

 

Сцена девятая

– Вот что мы планируем сделать. Джордж будет изображать Хикори Джо Магрудера. Шрив оденется в кавалерийскую форму и будет нести штандарт. А я надену форму моего отца. Мы все трое спустимся с перевала в долину. Единственное, что вам надо будет сделать, это узнать нас, когда мы приблизимся. – Миранда обвела взглядом присутствующих.

– Вы должны будете подать нам сигнал, когда он начнет говорить речь, особенно, когда он начнет перечислять имена, – сказал Шрив. – В этот момент кто-нибудь должен достать платок и вытереть лицо. Я достану подзорную трубу и наведу ее на платформу.

– Это могу сделать я, – предложил Брат Белого Волка.

– Виктор! – воскликнула Рейчел. – Ты же обещал.

– Я не считаю это помощью, – возразил он. – Просто достать из кармана платок не одно и то же, что участвовать в маскараде.

– Это сделаю я, – предложила Рут. – Никто не подумает ничего дурного, если женщина достанет белый платок и начнет обмахиваться им. Я буду сидеть на возвышении над головами присутствующих. Вы без труда увидите меня.

– Помните, что очень важно выбрать момент. Дайте ему время назвать имена Френсиса Драммонда и Джо Магрудера и рассказать всем о том, кто они такие, – наставлял ее Шрив. – Я надеюсь, он включил эти сведения в свою речь. – Он недовольно посмотрел на Миранду. – Сможем ли мы сыграть убедительно? Мы даже не знаем, какие реплики включены в сценарий?

Она засмеялась над его режиссерским подходом. Стремление Шрива к совершенству взяло верх, и он подошел к осуществлению плана с профессиональной тщательностью, что вселило в Миранду надежду на успех.

Он обвел взглядом всех членов группы.

– Если я правильно понял, то в толпе будут, в основном, молодые люди. Не многие из них помнят солдат, которое защищали форт Галлатин. Значит, будет нелегко привлечь их внимание. Помните: мы должны ввести в заблуждение всю толпу.

– Я послушаю сегодня его речь и выскажу ему свои пожелания, – предложила Рут.

– Хорошо. – Шрив посмотрел на Миранду. – Мне надо что-нибудь записать? – Она покачала головой. Тогда он обратился к остальным. – Не забудьте прокричать ваши реплики, как я вам велел. Повторите их два-три раза громким, четким голосом, и чем ниже, тем лучше. Не срывайтесь на высокие ноты.

– Это отвратительно, – вмешалась Рейчел. Он проигнорировал ее слова.

– Произносите каждый слог четко и делайте паузу между словами. Даже если вам придется изобразить волнение, ваш голос должен быть ясным как кристалл. После первой реплики публика зашумит. Они начнут перешептываться, оглядываться, вытягивать шеи, чтобы разглядеть, на что вы указываете. Им будет трудно вас расслышать, и очень важно, чтобы Уэстфолл поверил, что все нас узнали. Он должен быть вовлечен в общий ажиотаж.

– Это самое отвратительное, что мне приходилось слышать, – опять заявила Рейчел. – Вы руководите всеми, будто ставите пьесу.

– Именно так, моя дорогая, – ответил он, одарив ее своей самой обворожительной улыбкой. – Искусство никогда, никогда не должно имитировать жизнь. Жизнь – штука запутанная и некрасивая. В ней отсутствует чувство ритма. Поэтому зачастую плохой исход событий закономерен. Но когда режиссура хорошая, каждый чувствует цель и свое место. И публика видит все как на ладони.

– Вы собираетесь обмануть ее.

– Если он невиновен, тогда он будет так же изумлен, как остальная публика, и вы потом весело посмеетесь, – сказала ей Миранда. – И у тебя появится реальный повод больше никогда не разговаривать со мной.

– Если он пострадает, я клянусь, ты за это поплатишься. – Голос Рейчел дрожал от негодования.

– А как насчет тех людей в театре? Кто-то сломал себе ноги, кто-то обгорел, а некоторых просто затоптали. К тому же все они были перепуганы до смерти.

– Он не имел к этому никакого отношения. Он был за тысячу миль от театра, в Вашингтоне.

Сестры с неприязнью посмотрели друг на друга.

Адольф бросил взгляд на Голубое Солнце на Снегу. Она кивнула.

– Я тоже хочу приложить к этому руку, – заявил Адольф. – Я слышал, как вы говорили о костюмах и репликах. Я не могу сделать многого, но у меня есть конь, которым вы можете воспользоваться. Я хотел сказать, зачем вам брать лошадь напрокат, когда вы можете иметь настоящего боевого коня.

Миранда вопросительно посмотрела на него.

– Настоящего? Кавалерийского скакуна?

– Верно, но не просто кавалерийского, а того самого. Ты можешь сесть на коня своего отца.

Холодок пробежал по спине Миранды.

– Веллингтон? Но он вернулся раненым. Я думала, он умер.

Линдхауэр усмехнулся, радуясь моменту всеобщего удивления.

– Ветеринар вытащил у него стрелу, но все сказали, что плечо у него не заживет и решили его пристрелить. Пристрелить не только лучшего скакуна в Вайоминге, но и коня Френсиса! Я этого не мог вынести. – Адольф взглянул на Рут, глаза которой наполнились слезами. – Я выкупил его. И знаете что? Он выздоровел. Так что если он вам нужен, вы можете его взять.

Миранда обняла старика.

– Великолепно. Он дополнит мой образ. – Она повернулась к Шриву. – Никто, хоть раз видевший Веллингтона, уже не мог забыть его. Великолепный гнедой жеребец с длинной черной гривой и таким же черным хвостом и тремя черными ногами. А правая передняя нога от копыта до колена была белой. Папа говорил, что он будто наступил в снег. Веллингтон. Теперь я знаю, что все делаю правильно.

– Я ухожу.

Виктор схватил Рейчел за руку и заставил ее повернуться к нему лицом.

– Это спектакль твоей сестры. Не кажется ли тебе, что ты могла бы позволить ей сыграть его?

– Нет. Это не справедливо. Вы все на ее стороне и против него. Даже ты. Особенно ты. А я подумала… – Она попыталась вырваться из его рук. – Отпусти меня.

– Подожди. Что ты подумала, Рейчел?

– Ничего. – Она покачала головой, потом дерзко взглянула на него. – Я подумала, что ты любишь меня.

Он тяжело вздохнул – даже в гневе она оставалась прекрасной.

– Я в самом деле люблю тебя. Я не могу на тебе жениться, но я действительно люблю тебя.

Она прижалась к нему и подставила губы для поцелуя. Он не мог удержаться и начал ласкать ее нежные юные губы, проклиная себя за слабость и за бурные страсти, проснувшиеся в нем.

– Почему ты не можешь на мне жениться? – наконец спросила она.

– Ты, конечно, должна была задать этот вопрос, но ты, наверное, единственная, кто стал бы его задавать. Ты же видела мою мать.

– Голубое Солнце на Снегу? Конечно, видела.

– Она из племени северных шайенов. Она даже не так называемая «принцесса» или «дочь шамана», за кого выдают белые мужчины своих скво, которых они завлекли к себе в постель. Она обыкновенная женщина. Красивая, гордая, умная. Но она – индианка.

– И ты думаешь, что из-за того, что твоя мать индианка, люди будут презирать тебя?

Он невесело усмехнулся.

– Я не думаю. Я знаю. Ты еще ничего не знаешь о таких вещах, не понимаешь ту ненависть, которую многие люди здесь – и в других местах – испытывают по отношению к индейцам. Я изменил свое имя на Виктора Вулфа, чтобы люди в Вайоминге не связывали меня с моим отцом. Он известный человек. Им восхищаются за то, что он богат, и добился этого богатства честным путем.

– Это очень благородно с твоей стороны, что ты захотел всего добиться сам.

Ее наивность поразила его.

– Это не благородство. Вовсе нет. Многие люди с неприязнью относятся к моему отцу не только потому, что он добился такого успеха в бизнесе, но и потому, что он хорошо обращается со своей женой. Я фактически отказался от своих родителей, потому что боялся, что мои родственные связи могут лишить меня шанса быть избранным в правительство.

– Я этому не верю. Ты не мог так поступить. – Ее глаза светились любовью и верой.

– Мог. Я это сделал, а потом рассказал отцу и объяснил, почему я так поступил. Ему не понравился мой обман, но он понял меня. – Он взял ее лицо в свои ладони и крепко поцеловал. – Я честен с самим собой. Влиятельные люди в этом штате и в столице говорят, что хороший индеец – это мертвый индеец. Генералы хотят истребить их как заразу. У меня не будет ни малейшего шанса, если я признаюсь в своем происхождении.

– Эти люди заблуждаются.

– Твой отчим – один из них. Она вздрогнула.

– Тогда он тоже заблуждается.

– Возможно. Возможно, нет. Войны идут так долго, что уже никто не знает, кого обвинять в них. Белые убивают индейцев, но индейцы тоже убивают белых. На каждого индейца, который может рассказать о насилии и убийстве, есть белый, который рассказывает такую же историю. – Он глубоко вздохнул. – На каждую историю о Круке или Безумной Лошади, есть история о Блэке Кеттле или Кастере.

Она сжала его руку в своих руках.

– Мне все это безразлично. Послушай, почему бы нам не пожениться и не уехать в Чикаго? Это замечательный город. Ты мог бы открыть там магазин и…

Он приложил палец к ее губам.

– Я хочу помочь моему народу. Белым и индейцам. В Техасе есть великий вождь по имени Куана Паркер, который уже это делает. Его мать была белой женщиной, а отец – из племени команчей.

– Тогда мы вместе будем помогать им. Я стану самой лучшей женой для тебя. Я видела, как моя мать выполняла роль хозяйки дома для друзей моего отчима.

– Нет, ты не можешь выйти за меня замуж. Потому что тебя тоже возненавидят, если узнают, что я – полукровка. Они будет презирать тебя и плевать тебе вслед. Они будут считать, что ты замарала себя, прикасаясь к моим губам или моей руке. – От напряжения пот выступил у него на лбу.

– Я люблю тебя, – настаивала она. – Мне безразлично, что подумают другие.

Он покачал головой.

– Это сейчас тебе безразлично. Но ты перестанешь так считать, как только люди начнут проявлять жестокость по отношению к тебе. К тому же ты еще ходишь в школу.

– Я скоро ее закончу. Виктор улыбнулся.

– Рейчел, это именно то, что я хочу от тебя. Я хочу, чтобы послезавтра ты вернулась в Чикаго. Когда ты закончишь школу, твоя мать введет тебя в общество и там ты встретишь достойного молодого человека, выйдешь замуж и будешь жить нормально, без лишних волнений.

– Если бы ты меня любил, ты бы сам хотел жениться на мне.

– Именно потому, что я люблю тебя, я и не хочу на тебе жениться. – Он обнял ее. – А сейчас будь умницей и забудь о том, чтобы найти своего отчима и предупредить его.

– Моя сестра…

Он сложил руки на груди как настоящий индеец. Черты его лица стали суровыми, голос окреп. Он больше не был Виктором Вулфом, а превратился Брата Белого Волка.

– Нога твой сестры вступила на эту тропу семнадцать лет назад. Она была всего лишь тринадцатилетней девочкой, когда была вынуждена стать воином.

Рейчел уронила руки и отступила назад, вздрогнув от торжественности его слов.

– Если бы ты была мальчиком, то боевая дубинка перешла бы в твои руки. Но ты родилась девочкой, и она сохранила оружие. Путь был долгим и извилистым, но он вел только сюда. Когда генерал встретится с ней, его невиновность или его вина станут явными. Что бы он ни сказал, это освободит ее.

С болью в сердце он следил, как выражение любви исчезло с ее лица, сменившись выражением сомнения и страха. Она попятилась от него, потом повернулась и бросилась в дом.

Миранда взглянула на себя в зеркало, потом внимательно посмотрела на фотографию отца. Несмотря на голубую форму с капитанскими нашивками, она была совершенно не похожа на него. Вероятно, она совсем забыла, как он выглядит.

Сейчас она была похожа на школьницу, одетую для любительского спектакля. Она и чувствовала себя такой. От волнения ее руки были холодными и потными. Она тяжело вздохнула. Скверней всего, что я рожден восстановить его.

Она знала, что в это же самое время Бенджамин Уэстфолл переодевается к празднику. Мать сказала ей, что по этому случаю он заказал себе новую форму с генеральскими звездами. Кто-нибудь, без сомнения, помог ему надеть золотой кушак и саблю. Вздохнув, Миранда опустилась на стул.

В комнату вошла Ада и тихо закрыла за собой дверь.

– Бог мой, дорогая, ты уже оделась. А я пришла, чтобы помочь тебе.

– Я так нервничаю, что больше не могу ждать. – Голос Миранды звучал резко и взволнованно.

Проницательный взгляд Ады встретился в зеркале с ее взглядом.

– Еще не поздно от всего отказаться. Мы ведь не продавали билеты на этот спектакль. Публика в передних рядах не будет кричать и топать ногами. Только скажи слово – и мы вчетвером сядем в повозку и отправимся в Капер. И насколько я понимаю, кое-кто из присутствующих на празднике только вздохнет с облегчением.

Миранда уронила голову на руки.

– Я не имею права. Нет, Ада. Но все это так нелегко.

Костюмерша обняла ее и прижалась щекой к ее макушке.

– Любое важное дело не бывает легким. Позади них открылась дверь. Вошел Шрив.

– Что вы думаете по этому поводу? – спросил он, повертевшись перед ними. – У Линдхауэра нашелся только синий мундир.

Брюки с желтой полосой мне не подошли. Вы думаете, кто-нибудь это заметит? Миранда обернулась.

– Я думаю, так сойдет.

– Терпеть не могу, когда в костюме что-то не в порядке. Тогда все выглядит, как детский любительский спектакль.

Миранда усмехнулась.

– Я тоже подумала, что похожа на школьницу, играющую мужскую роль в любительском спектакле. Адольф нашел штандарт?

– Нет. Нам пришлось делать его в последнюю минуту. Голубое Солнце на Снегу сшила его, а мы нарисовали на нем цифру «2». Опять все наспех. Слава Богу, нам придется только раз выступить с ним.

Ворчливые жалобы Шрива как ни что другое успокоили Миранду. Все выглядело как еще один спектакль. Шрив был в своей стихии, беспокоясь о мелких деталях, которые никого на свете не волновали, а главное были безразличны публике. Она повернулась к зеркалу и мрачно улыбнулась. А Ада принялась закалывать на макушке ее светлые волосы.

Потом она наложила темный грим, приклеила точно такие же усы и более густые брови, какие были у ее отца. По мере того, как Ада работала, время от времени сверяясь с фотографией, Миранда видела, как исчезало ее собственное лицо. Наконец Ада взяла широкополую кожаную форменную шляпу и надела на голову Миранде.

Шрив смотрел на отражение в зеркале.

– Поразительно, Ада. Ты превзошла себя. Я уверен, что его собственная мать не обнаружила бы разницу.

– Спасибо, Ада. – Миранда встала. Сабля звякнула, зацепившись на ножку стула. Миранда споткнулась и с чувством выругалась.

Шрив протянул руку и поддержал ее. Обеспокоенный, он заглянул ей в глаза.

– Ты не передумала?

– Нет.

– Тогда идем. Внизу тебя ждет сюрприз. Ты увидишь Джорджа в куртке из буйволиной кожи, меховой шапке и с бородой. Если он не упал в обморок от жары, то напутает тебя до смерти.

– Господа, и вы, милые дамы, кто проделал такой большой путь, чтобы почтить память этих храбрых и благородных людей, я приветствую вас на месте прежнего форта Галлатин. – Бенджамин Уэстфолл сделал широкий жест рукой. – Знаменательно, что мы вспоминаем их в этот день, четвертого июля 1883 года. Они погибли за благородное дело нашей великой страны. Они погибли, защищая жизни поселенцев, таких же, как вы, которые прибыли сюда, чтобы осваивать эту землю.

– Боже, я больше не выдержу. – Джордж Уиндом стянул с плеч куртку из буйволовой кожи и спустил ее на круп коня. – Я сейчас грохнусь в обморок или откажусь от участия в этом мероприятии.

– Жаль, что у нас нет горна, – пожаловался Шрив. Он сидел, прислонившись к валуну, и через подзорную трубу смотрел с перевала вниз на происходящее у памятника. – Горн сделал бы наш выход более впечатляющим. Или хотя бы барабан. Да, барабан. Медленная, погребальная дробь. Р-ра-та-там. Р-ра-та-там. Что бы думаешь по поводу барабана, Миранда? Знаешь, наш выход был бы более эффектным, если бы у нас было больше времени на подготовку.

Жаркое солнце освещало три фигуры на перевале. Горячий, сухой ветер дул среди голых скал. Ни ящерицы, ни суслика не было видно на каменистой земле перевала Лодж-Трейл.

Миранда не ответила. Она не слышала жалоб Джорджа и сожалений Шрива. Она не видела миражей, поднимавшихся от разогретых солнцем скал. Она не чувствовала жары.

Ее рука, холодная как лед, лежала на кобуре пистолета. Миранда вспоминала счастливые сцены детства. Мысленно она видела своего отца таким, каким помнила его. Ей казалось, что она снова ощущает его сильные руки, как тогда, когда он поднимал ее, чтобы поцеловать. Потом будто наяву ей послышались крики сиу, нападавших на ее отца, когда он отбивался, прикрывая отход своих людей. И наконец, она вспомнила его обезображенное тело, найденное ею в холодной комнате.

Она энергично затрясла головой, когда эта картина стала чересчур наглядной.

– Миранда. Миранда! – Шрив с беспокойством взглянул на нее, едва не уронив подзорную трубу. – Ты уверена, что хочешь продолжать задуманное?

Она слабо кивнула. Она видела, что происходило в долине. Сотни лошадей и повозок разного типа собралось вокруг памятника. Большинство их владельцев спешились и сгрудились у платформы, хотя многие остались под тентами, скрываясь от палящего солнца. Если бы кто-то случайно взглянул в ее сторону, то ее кожаная форменная шляпа показалась бы издали еще одним валуном.

Ее отчим находился слишком далеко, чтобы даже сильный ветер мог донести до нее его слова. Он был крошечной фигуркой вдалеке, которая изредка жестикулировала. Она видела рядом с ним свою мать. Адольф Линдхауэр и Брат Белого Волка тоже были там среди почетных гостей и уважаемых граждан. Голубое Солнце на Снегу, без сомнения, была в повозке Линдхауэра вместе с сердитой Рейчел.

Миранда смотрела вниз отсутствующим взглядом. Она не расслышала бы слова Уэстфолла, даже если бы стояла рядом с платформой. У нее в ушах звучали странные слова на языке, который она не могла понять. Души воинов сиу и американских солдат кружили в воздухе.

Она поежилась. Они находились совсем рядом от того места, где погиб ее отец, там, куда отступили оставшиеся в живых и отстреливались, отстреливались, пока у них не кончились патроны.

Может быть, это произошло на этом самом месте. Она бросила быстрый испуганный взгляд по сторонам. У нее в ушах звучали крики, проклятия, мольбы. Победные крики воинов сиу, которые объезжали это место, добивая раненых, снимая скальпы, калеча тела врагов…

– Все по местам. Твоя мать обмахивается платком. – Шрив спрыгнул с камня и вскочил в седло. Он поднял штандарт Второго кавалерийского полка. – Занавес поднимается.

Джордж натянул на себя куртку.

Миранда наклонилась в седле.

– Веллингтон. – Она потрепала коня по шее. – Пора остановить его.

Черные уши коня задвигались. Жеребец натянул поводья и начал спускаться по склону, потом на минуту остановился. Внизу в долине на флагштоке развевался флаг, памятник устремлялся вверх к безоблачному небу – груда камней, под которой не было тел.

Только имена погибших.

– «Так разве это, – пробормотала Миранда, – не прямой мой долг с ним рассчитаться этою рукою…»

Рут почувствовала, что у нее остановилось сердце. Холод пронизал ее с головы до пят, когда на перевале появился всадник. Даже зная, что перед ней – Миранда, она с трудом могла поверить, что видит не Френсиса.

Она заметила, как напрягся сидевший рядом с ней Брат Белого Волка. Адольф Линдхауэр пробормотал что-то себе под нос.

Затем рядом с первым всадником появился кавалерист со штандартом полка, а рядом с ним фигура, похожая на огромного медведя гризли верхом на лошади. Веллингтон устремился вниз по склону, два других всадника следовали за ним плечом к плечу.

– Рядовой Уильям Киркендолл, рядовой Мэтью Джонсон, рядовой…

Голос генерала Уэстфолла продолжал звучать. Он не поднимал глаз от списка погибших и не видел всадников, приближавшихся с перевала.

Пыль летела из-под копыт Веллингтона. Его не нужно было подгонять ни шпорами, ни окриком; он сам бежал бодрой рысью. Несмотря на свой преклонный возраст, он был в прекрасной форме.

Горящие глаза Миранды пристально смотрели вперед на собравшуюся толпу. Голоса у нее в ушах смолкли, но это было молчание охотника, ждущего свою жертву.

Трое всадников приблизились к кольцу повозок. Миранда видела, как ее мать встала со своего места.

– Френсис! Боже мой! Френсис!

Голос генерала сорвался. Он в изумлении посмотрел на свою жену, а потом в ту сторону, куда смотрела она.

Адольф Линдхауэр тоже поднялся на ноги.

– Хикори Джо. Хикори Джо Магрудер. Будь я проклят!

– Что там происходит?

– Это часть праздника?

– Откуда они появились?

– Что это значит?

Толпа, как и предсказывал Шрив, заволновалась и начала оглядываться, чтобы лучше разглядеть происходящее.

– Френсис! – опять вскрикнула Рут. – Френсис! – Она прижала руку к губам. Шрив расслышал искреннее волнение в ее голосе. Миранда опять это сделала, подумал он. Она так глубоко прониклась своей ролью, что совершенно потеряла чувство самой себя. Взглянув искоса на нее, он мысленно отметил, что надо будет позднее сделать ей внушение.

Ее вид лишил бы его голоса, если бы ему сейчас пришлось говорить. Сходство Миранды с фотографией Френсиса Драммонда было поразительным. Ада, как гример, без сомнения, превзошла саму себя.

В тот же самый момент ее лицо увидел Уэстфолл. Список имен и текст речи выпал у него из рук. Он шагнул к краю платформы. Его руки вцепились в железное ограждение. Красно-бело-синие флажки затрепетали.

– Кто вы?

Толпа шумела и гудела, люди вытягивали шеи, чтобы увидеть, что происходит.

Веллингтон замедлил шаг, но продолжал нести Миранду вперед то прямо, то огибая повозку или фургон. Во время движения всадник был виден то в профиль, то опять в фас.

– Френсис Драммонд! – закричал Адольф Линдхауэр. – Черт возьми!

Перед платформой всего в нескольких футах от Уэстфолла Миранда остановила Веллингтона. Внезапно установилась полная тишина, будто толпа почувствовала важность встречи этих двоих.

– Ты же мертв, – глухо произнес Уэстфолл. – Ты мертв! – повторил он громче.

Миранда ничего не ответила. Ее голубые глаза, глаза Френсиса Драммонда, сверкали из-под форменной шляпы. Она медленно подняла правую руку. Ее указательный палец нацелился на Бенджамина Уэстфолла.

– Нет. – Он резко замотал головой, и его седая борода затряслась. Казалось, он помешался от страха. – Ты мертв! Я послал тебя на задание. Ты не должен был вернуться. Я позаботился об этом. – Он бросил взволнованный взгляд через плечо на свою жену. Ее взгляд был прикован к фигуре всадника.

– Френсис. – прошептала она и протянула к нему руки. – Френсис, муж мой.

– Нет! – Крик боли вырвался из горла Уэстфолла. Он бросился к жене. – Нет. Ты моя. Я не мог заполучить тебя иным способом. Я убил его ради тебя. Ты моя. Я убил его.

В глубине фургона Линдхауэра Рейчел закрыла лицо руками. Голубое Солнце на Снегу сочувственно обняла девушку за плечи.

Уэстфолл вновь обернулся к фигурам трех всадников, стоявших перед ним.

– Вы мертвы! – закричал он. – Вы все мертвы!

Откуда-то из самого сердца Миранды вырвались слова. Ее голос вдруг стал резким и глубоким; это был не мужской голос, но и не женский.

– Ты убил нас.

– На этот раз осечки не будет, – воскликнул Уэстфолл. – Вы никогда больше не будете преследовать меня. Я давно усвоил, что самые важные дела я должен делать сам. – Он похлопал рукой по кобуре и вытащил старый пистолет. Его рука дрожала так сильно, что ему, казалось, потребовалась вечность, чтобы поднять оружие.

Женщины завизжали. Толпа бросилась в стороны, спасаясь от шальной пули. Шрив и Джордж соскочили с лошадей. (Хороший актер всегда знает, когда надо уйти со сцены.)

Миранда вытащила из кобуры свой револьвер. Она медленно подняла свой «смит-вессон», который для этой цели купила в Чикаго. Темные глаза Уэстфолла не отрываясь смотрели на нее.

Она увидела, как он борется с волнением и дрожит. Он то открывал рот, то закрывал его словно вытащенная на берег рыба. Наконец, придерживая свой старый армейский «кольт» левой рукой, он навел его на Миранду.

– Берегись, Миранда! – крикнул Шрив. Она нажала на курок. Отдача пистолета была сильной, ствол рванулся вверх, но пуля уже успела вылететь из него. Уэстфолл принял ее прямо в грудь. Раскинув руки, он упал навзничь, ломая стулья, стоявшие сзади на платформе, и свалился на землю.

Раздались громкие крики. Внезапно Шрив оказался рядом с Мирандой и развернул ее коня.

– Беги отсюда, – приказал он, – пока они еще не поняли, что произошло.

Оцепенение прошло. Она почувствовала, как какая-то завеса упала с ее глаз. Будто сквозь омытое водой стекло она ясно увидела Шрива.

– Шрив, я люблю тебя.

Он улыбнулся ей знакомой улыбкой. Улыбкой Ромео.

– Я тоже люблю тебя.

– Встретимся в Новом Орлеане.

– Пусть это будет Новый Орлеан.

Она наклонилась в седле. Ее губы на короткий миг прижались к его губам. Потом, впервые за этот день, она пришпорила Веллингтона. Огромный конь рванулся вперед, набирая скорость, огибая повозки и испуганную толпу, и устремился к горизонту.