Прошло двадцать четыре часа. Моркин потихоньку гнил в лесной могиле. Богарт все еще не пришел в сознание и лежал на койке в замке. Временами он перекатывал голову из сторону в сторону и что-то бормотал. Де Пуактьер все свое свободное время проводил в больничной палате, пытаясь выловить в этой бессвязной речи какой-то ключ, который поможет установить, какие же опасности угрожают планам его хозяина. Через два дня этим планам уже ничто не помешает. Тогда то, что останется от Богарта, окажется на виселице на западной стене замка. Ему свяжут руки и ноги и он повиснет в воздухе, раскачиваясь и вращаясь, пока плоть не отпадет, сухожилия не разорвутся, и то, что останется, упадет на мостовую с высоты тридцать футов.

Мескарл и приехавшие к нему в гости лорды и леди ограничились развлечениями в замке, чтобы внезапное нападение не сократило их числа еще раз. Проводились шуточные турниры, Мескарл играл в шахматы, фигурки в которых изображали заключенные. Его противник, Милан, получил мат через восемнадцать ходов и самолично зарубил своего ферзя в знак признания своего поражения.

Весь этот день, после того, как Магус избил Богарта, его никто не видел. Дверь в его покои была все время заперта, еда и питье нетронутыми оставались у дверей. Окна его были закрыты черным бархатом. Один слуга, посмелее остальных, подкрался и приложил ухо к двери. Потом он сообщил остальным, что слышит только монотонное пение и глухие удары в ненатянутый барабан. Другие слуги дрожали и не сомневались в его словах, когда храбрый слуга сообщил, что слышит не только кукольный голосок альбиноса-лордчонка. Хотя все знали, что в комнатах никого не может быть, кроме Магуса, тот слуга клялся, что слышит еще один голос, произносящий слова на неизвестном языке, каком-то булькающем. Голос этот будто доходил издалека, сквозь толстый слой жидкости.

В нескольких милях от замка, глубоко в лесу, весь день Саймон вызывал к себе в хижину по несколько лесных жителей, и медленно и мягко пытался внушить им ту задачу, которую они должны были выполнить завтра. Он хорошо понимал, что пытается сделать. Для сравнения: заставить полковника Стейси забраться на свой письменный стол и помочиться на уставы СГБ — задача куда более простая.

Гвенара оказывала ему сильную поддержку, она знала всех людей, их слабые и сильные стороны. Она убедилась, что в том, что говорит Саймон, есть смысл, и что его план может внести лучик надежды в беспросветный мрак. Некоторых она убеждала, некоторых высмеивала, некоторым угрожала. Кое-кто так и не смог переступить через старые, въевшиеся в плоть верования. Кое-кто колебался. Кое-кто, из числа более разумных, восприняли убеждения и перешли на сторону Саймона.

Потом он собрал всех вместе, верующих и сомневающихся. Мечом он прочертил линию в центре арены.

— Завтра я выступаю против замка «Фалькон», и либо оставлю свои кости белеть здесь, на земле Сол Три. Каждый, кто хочет сражаться рядом со мной, перешагнет эту черту и встанет у моего плеча. Если никто не пойдет, клянусь, я пойду один. Решайте.

Некоторое время никто не шевелился. Старые обычаи умирали с трудом, и никто не хотел отдавать свою жизнь, какой бы трудной она ни была, ради каких-то мизерных шансов на успех. Толпа расшумелась, и тут Гвенара взорвалась, перешагнула черту и подошла к Саймону.

— Итак, любимый, остались только мы с тобой. Эти трусливые собачонки будут спать у своих костерков и давать жизнь новому потомству, которое будет жить в грязи и умирать прежде, чем поймет, что же такое жизнь. — Она повернулась к примолкшей от стыда толпе. — Идиоты. Вы же слышали, что говорит Саймон. Если планы Мескарла исполнятся, вы думаете, он оставит в покое гнездо жалящих, как осы отверженных — какими бы трусами они ни были — в своей вотчине? Теперь вы знаете, почему нас так долго не трогали. Через два дня нас уже можно считать мертвыми. К чему ждать? Давайте хоть умрем так, чтобы за нас никому не было стыдно.

Уот подошел к ним одним из первых. Шли парами, тройками. Женщины выталкивали своих мужей, вышло и несколько девушек постарше. В конце концов только дети, женщины постарше, пара калек и старики оказались по ту сторону линии.

День незаметно сменился вечером, длинные тени протянулись меж хижин. Саймон, следуя советам Гвенары, выбрал четверых помощников, отказал нескольким девушкам, мужчинам постарше и подросткам. У него осталась боевая единица в количестве сорока восьми мужчин и двенадцати женщин. С этой карманной армией он намеревался штурмовать самую неприступную крепость на все Сол Три и нанести поражение гарнизону тренированных солдат числом свыше двухсот, плюс охрана приехавших лордов.

После тщательного, детального обсуждения плана Саймона отослал помощников к своим отрядам, чтобы каждый человек хорошо понял и заучил свою роль в предстоящей битве. Больше он ничего не мог сделать.

Хижина опустела. Они с Гвенарой остались вдвоем. Она отрезала толстый ломоть скверного хлеба, испеченного из муки с отрубями, и подала ему хлеб с миской острого козьего сыра. Целый день у него не было времени перекусить, и сейчас он с жадностью накинулся на еду. Завершил он бурдючком эля, чтобы смягчить глотку. Он лег на шкуры, а Гвенара прикрыла пологом вход и подошла к нему.

Встав перед ним на колени, она принялась развязывать завязки его одеяний.

— Как ты думаешь, у нас есть шанс?

Саймон боролся со сном.

— Если нас засекут слишком рано, арбалетчики перестреляют нас как стадо оленей. Если мы сможем пробиться к Арсеналу, шанс у нас есть.

Хотя она ласкала его очень искусно, сон оказал на Саймона Рэка более чарующее воздействие, чем Гвенара. Она укрыла его шкурами и, слегка опечаленная, легла рядом с ним. Завтра к вечеру она или погибнет, или встанет на вершину нового правящего класса, который тоже станет владеть жизнями людей столетиями. В любом случае она станет свободной.

С раннего утра в замок «Фалькон» стали прибывать крестьяне. Если учитывать лишних посетителей, вскоре после рассвета внешний двор был забит необычно плотной толпой продавцов и покупателей. На случай неприятностей де Пуактьер удвоил стражу, стоявшую на равных интервалах вдоль внутренних стен замка и добавил людей на ключевые позиции у ворот. Арсенал же охранялся усиленно уже с тех пор, как приехали первые лорды — заговорщики.

Де Пуактьер собирался сам следить за внешними воротами, чтобы попытаться засечь знакомых ему партизан, и особенно Саймона Рэка. Но обязанности, связанные с ключевыми перевозками ферониума из карьера на секретную обогатительную фабрику, вынудили его отсутствовать пару часов с утра.

Торговля началась как обычно, если не считать большого числа торгующих. Саймон умышленно оттягивал начало нападения, пока стражникам не прискучит на них смотреть. Они расслабятся и не будут ждать неприятностей.

План его был простым. Первыми ударят женщины под предводительством Гвенары. Они распределились поближе к вооруженным стражникам, пряча под одеждой острые ножи. Один отряд мужчин под началом крепко сбитого бывшего солдата по имени Ральф был наготове, спрятав среди продуктов, которыми торговали, короткие охотничьи луки и стрелы. Их задачей было помочь женщинам, если что-то пойдет не так, а затем попытаться помешать лучникам с замковых стен обстреливать через бойницы нападающих.

Еще двадцать, под началом Уота, расположились как можно ближе к замковым воротам, лишь бы только не вызвать подозрений. Как только женщины начнут, они должны были захватить эти ворота и удержать их любой ценой.

Оставшаяся дюжина — лучшие люди, как отрекомендовала их Гвенара держались рядом с Саймоном и должны были справится с невыполнимой задачей захвата неприступного арсенала. Вокруг талий у них были обмотаны фитили, а в их корзинах с овощами прятались горшки с горючим маслом.

На звоннице под башней Источника прозвонил полуденный колокол. Через тридцать минут охрану сменят. Еще через час рынок будет закрыт. Саймон напряженно вгляделся сквозь толпу туда, где Гвенара, продававшая фасоль, ожесточенно торговалась с какой-то пожилой женщиной. Не обращая внимания на жалобы женщины на дороговизну, она уловила его взгляд. Он коротко кивнул, и она улыбнулась ему в ответ.

Вечером они недолго обсуждали, как подать сигнал к наступлению. Дворяне кричат о свободе и вольности. Но чем дольше удастся сохранить тайну, тем будет лучше для всех. Каждая сбереженная секунда может означать жизнь по крайней мере одного человека из их маленького отряда. Теперь, получив его сигнал, Гвенара передаст его так, как они договаривались. Уот и Ральф услышат его и начнут действовать.

— Сама ты старая карга! Пусть у меня болячка выскочит, если я продаю гнилую еду! Зачем обижаешь честных людей? Я найду на тебя управу. Пойду прямо к самому лорду. Пусть сам барон Мескарл скажет, злодейка я или нет.

Несмотря на напряжение, Саймон не сдержал улыбку. Было условлено, что она подымет скандал, и паролем станет имя Мескарла. Лицо женщины, торговавшей с Гвенарой, выражало изумление и замешательство от такого неожиданного взрыва.

Если бы она видела, к каким результатом привел этот крик, она изумилась бы в сто раз сильнее. Солдаты, стоявшие вдоль стен внешнего двора, бездельничали, наслаждались теплыми лучами солнца и думали о еде и питье, которые ожидали их менее чем через полчаса. Типичный пример того, что произошло со всеми ними, это то, что произошло с юным Годфри.

Годфри чуть не засыпал. Кольчуга натерла ему шею и подмышками, пот стекал по груди. В паху у него свербело, но почесаться он не мог. По крайней мере еще полчаса. На рынке было больше народу, чем обычно. Было душно. О чем кричит эта громкоголосая шлюха? Слава богу, вроде бы никаких неприятностей не будет! По крайней мере до смены. Ну вот, похоже все утихло. Какая-то женщина подходит к нему. Не одна ли их тех девиц, что в борделе предлагает свой товар? Что она говорит?

— Погромче дорогая. Что?

Солдат склонил голову ко рту девушки.

На шее ясно проступили большие артерии; они пульсировали от ударов сердца, гнавшего кровь к мозгу. Прошлым вечером Гвенара проинструктировала всех женщин, куда и как ударять. Точильный камень крутился, далеко в ночь летели искры, все ножи были остро заточены. Бет, та девушка, которой предстояло убить Годфри, дрожала, но удар оказался точным и сильным. Острие ножа вонзилось рядом с сонной артерией, и она втолкнула нож поглубже, как ей было велено.

Кровь брызнула прямо ей в глаза, и Бет стало дурно, но дело было сделано. Солдат не произнес ни звука, только глаза его широко раскрылись от удивления. Смерть опустила свое покрывало на его мозг так быстро, что он так и не успел осознать, что же произошло. Он лишь успел возмутиться, что кто-то сильно ударил его по шее как раз тогда, когда хорошенькая девушка собиралась ему сказать что-то интересное.

И хотя мало кто из крестьян вначале сумел осознать, что же происходит, в течение пятнадцати секунд все солдаты во внешнем дворе погибли. Только один ухитрился закричать, и тут же был зарезан человеком из отряда Ральфа, стоявшем поблизости. Но крики, раздавшиеся отовсюду показали, что кое-кто заметил убийства. Крики и вопли росли в геометрической прогрессии, пока внутренний двор не превратился в бедлам. Мужчины с женщинами, пытаясь выйти из замка. Овощи катались и прыгали по булыжнику, яйца бились и их содержимое смешивалось с потоками крови. Цыплята били крылышками и пищали, какой-то поросенок в ужасе метался по двору, волоча за собой обрывок бечевки.

Отряд Уота, скопившийся у ворот, связывающих внутренний и внешний двор, вступил в бой сразу же, как только они услышали пароль. Солдат там оказалось больше, чем они ожидали, но внезапность оказалась на их стороне и потери были минимальными. Уже через минуту караульное помещение напоминало бойню. Трупы усевали пол. Уот приказал выбросить тела во внутренний двор, чтобы расчистить место для драки. Наружную дверь оставили открытой, а внутреннюю закрыли и забаррикадировали.

Четверо людей с луками бросились по спиральной лестнице в комнатку над караульней, чтобы удержать под контролем внутреннюю часть двора. Сержант, спавший в этой комнатке, проснулся в достаточной степени от шума внизу, чтобы не даром отдать свою жизнь — он убил одного лучника и ранил еще двоих. Но главные ворота были захвачены.

Охрана внешних ворот, осознав, что происходят какие-то неприятности, опустила решетку, но к тому времени большинство крестьян уже выбежало из замка и бежали со всех ног куда глаза глядят.

Внешний двор был очищен и оказался в руках Саймона. Люди Ральфа, за которыми увязались и женщины, напали на внешние ворота, воспользовавшись неразберихой. Надо сказать, внешние ворота держались минут десять, Но половина нападающих отдала за это свои жизни. Но как только ворота были захвачены, решетку подняли и главный вход оставался открытым. Выжившие лучники тоненькой цепочкой встали возле рва на расстоянии выстрела от замка в ожидании финальной части плана.

Саймон ждал всего несколько минут, чтобы убедиться, что первые стадии идут успешно, а затем повел свой отряд на Черную Башню, давшую приют Арсеналу запрещенного вооружения.

В вышине бил набат, предупреждая защитников замка, что происходит нечто невероятное. В замок «Фалькон» проник небольшой отряд решительных бойцов. Как ни странно, через две минуты вся внешняя половина крепости оказалась в руках отверженных. Но их власть над замком призрачна и будет держаться до тех пор, пока держатся ворота, связывающие внутренний и внешний двор. Во внутреннем дворе уже собирались солдаты, готовый штурмовать их.

Пока, подумал Саймон, вспомнив рассказ Сары из борделя — казалось, прошли годы — все идет хорошо. Обстоятельства складывались не так плохо, как он боялся. Теперь его черед.

Черная Башня была расположена слева от входа в замок, во внутреннем дворе. Она была сложена из тесаного гранита, высотой около ста футов. Нижний этаж предназначался для солдат, охранявших башню ежечасно, ежедневно и ежегодно. Оружие хранилось на верхних этажах.

Двое людей, стоявших снаружи у главного входа, погибли мгновенно стрелы сделали их похожими на подушечки для булавок. Тяжелые двери были выбиты прежде, чем люди, находившиеся внутри, осознали что происходит. В главной комнате произошла короткая кровавая стычка, и вскоре она опустела. Но подоспели подкрепления, и схватка стала отчаянной и безнадежной.

Саймон вел нападающих, и меч пел у него в руке. Он яростно нападал и парировал, пока люди позади него захватывали одну из боковых комнат, которую заприметил Богарт и счел подходящей для того, чтобы в ней устроить пожар. Сложенные в ней матрацы распороли и выпотрошили, солому облили густым маслом.

На другие матрацы вылили питьевую воду из медных сосудов, стоявших возле двери. Пока все это делали, другие люди сражались и умирали для того, чтобы выиграть время. Раздавшийся сзади крик сказал Саймону, что все готово, и он начал медленно отступать.

Тут он обнаружил, что рядом с ним сражается Гвенара, умело орудующая длинным копьем. И хотя они отступили, обороняющиеся заподозрили ловушку и не последовали за ними. В боковой комнате кремень ударил о кресало, коробочка с заботливо охраняемым трутом воспламенилась. Пропитанная маслом солома вспыхнула, и яркий огонь озарил нижний этаж. Солдаты тревожно закричали и предприняли вылазку. Однако углы стен и лестниц затрудняли им бой даже с численно меньшим противником, и вылазка была отбита.

Одного не предусмотрели строители замка: оборонявшимся пришлось не сдерживать нападающих, а самим прокладывать себе путь наружу. Даже само построение спиральных лестниц мешало воинам успешно действовать мечом.

Деревянные полы были древними и сухими, как пыль. Пламя облизало их и прыгнуло на двери. Столы высунули языки пламени, а гобелены на стенах моментально рассыпались в пепел. Саймон крикнул, чтобы несли мокрые матрацы, не то пламя сожрет всю башню. Если огонь не взять под контроль, то и сам план рухнет вместе с запертым оружием.

Войлок, матрацы с мокрой соломой бросили на огонь, и тут же повалил густой, едкий дым. Саймон отвел своих людей к главному входу, где воздух был чище. Дым был таким густым, что уже в метре от себя ничего нельзя было различить, и они только слышали кашель и проклятья оборонявшихся, когда черный дым окутал их.

Чтобы понять всю гениальность плана захвата Арсенала, нужно понять, что заметил Богарт взглядом опытного военного несколько дней назад во время краткой рекогносцировки. Как ни замечательно была построена Черная Башня, у нее было два фундаментальных изъяна. Нападающие очень искусно воспользовались обоими. Во-первых, главный вход не сдержит внезапного нападения. Во-вторых, все здание было построено в виде ряда сегментов, каждый из которых был на несколько футов выше предыдущего, кругом идущих вверх вокруг большой центральной лестницы. Они походили на последовательность каменно-деревянных треугольников, наложенных друг на друга, крутившихся относительно центра.

Таким образом, получалось что-то вроде гигантского дымохода, бешеным циклоном уносившего весь дым с нижних этажей на верхние. И избавиться от дыма нельзя было никоим образом.

— Сейчас мы больше ничего не можем сделать, милорд? — спросила Гвенара, когда они ждали у главного входа.

— Ничего. Наружные ворота наши, Уот удерживает средние ворота. Нам остается только ждать, когда дым заполнит всю башню.

Дым уже вырывался из всех амбразур и окон запретной крепости. То тут, то там из отверстий высовывались головы, глотая свежий воздух или взывая о помощи. Ни один из людей Мескарла не запросил пощады. Они знали, какую цену придется заплатить тому, кто сдастся неприятелю, когда барон или де Пуактьер восстановят порядок. Ну а для того, чтобы перебить горстку подонков им много времени не понадобится.

В башне над средними воротами становилось все горячее. У нападающих были тараны, и они вышибали прочную дверь. В комнатах, наверху оставшиеся в живых лучники изливали прямо-таки потоки смерти во внутренний двор. Мостовая была заляпана кровью, на ней то здесь, то там лежали карикатурно изломанные тела.

Сенешаль, укрытый мантелетом, понуждал своих людей удвоить усилия. Столб дыма, стоявший над Черной Башней, сказал ему о многом. И настроение от этого у него не улучшилось. Де Пуактьер многое вспомнил и многое узнал о Саймоне, и кулаки его сжимались с бессильной ярости. Неужели он осмелится захватить Арсенал? И, если так, неужели он?.. Мысль эта была настолько ужасной, что он ее отбросил и с проклятьями набросился на солдат, орудующих тараном.

Следующие четверть часа были заполнены яростным действием и противодействием. Смертью и насилием. Дымом и грязью. Саймон впоследствии мог вспомнить только несвязанные обрывки событий — как незначительных, так и жизненно важных.

Вот момент, когда первый защитник Черной Башни понял, что не может больше находиться в этом удушливом аду. Он выпрыгнул в окно и молча летел до булыжной мостовой добрых тридцать метров. Он ударился с такой силой, что голова его раскололась как глиняный горшок и Саймона, стоявшего на значительном расстоянии, забрызгало мозгами этого человека.

За ним последовали другие. Они летели к земле как пригоршня осенних листьев. Саймон собрал остатки своего отряда для последней отчаянной атаки. Он полагал, что долго она не продлится, поскольку защитников охватило отчаяние. Благодаря тщательно продуманному плану, им, видимо, без труда удастся справиться с кашляющими, задыхающимися солдатами, у которых к тому же слезятся глаза.

Вот еще запомнившиеся моменты.

Гвенара, колющая солдат под колена своим копьем, режущая незащищенные сухожилия, затем, когда они беспомощные, падали, разбивающая им головы. И смеющаяся при этом. Ее длинные волосы заляпаны сгустками крови.

Закрыли двери, преградили путь огню, сочилась только тонкая струйка дыма. Убили нескольких человек, которых обнаружили на верхних этажах. Эти люди ослабли от недостатка воздуха. Все покрыто копотью и делается липким, когда касаешься потными руками.

Потом галерея с ранним огнестрельным оружием. Он остался один, потому что другие — несмотря на все их мужество — не могут преодолеть барьер табу. Гвенара насмехается над ними и разбивает стекло витрины. Хватает и размахивает маленьким ручным оружием. Направляет его на Саймона и отводит в сторону, заметив выражение его лица. Остальные, набравшись у нее мужества, радостно смеются и расхватывают оружие.

Кричит им бросить это оружие. Оружие тех времен полностью пришло в негодность. Заряды сгнили, рассыпались в прах. На следующем этаже находит то, на что надеялся. В большой витрине выставлены блестящие твистеры, которым едва ли сто лет. Если арконовые заряды еще активны и действуют, то ими можно пользоваться. Люди от него погибают в страшных мучениях — у них взрываются клетки брюшной полости. Жертвы корчатся и ужасно кричат от боли — поэтому оружие и названо твистером.

Он повернул указатель на одиннадцать и восемь — максимум для этой модели — и огляделся, как бы его испытать. Как было бы хорошо, если бы остался в живых хоть один солдат, и именно в этот момент он бы набросился на Саймона в самоубийственном приступе ярости. Тут бы и оружие можно было опробовать.

Но судьба не настолько заботлива, и Саймону пришлось полностью вывернуть указатель и рискнуть выстрелить себе в живот. Он обрадовался, почувствовав дрожь и сильный приступ тошноты. Работает!

Перекрикивая набатный колокол, вопли и крики, доносившиеся в башню, Саймон ухитрился объяснить своим людям основные принципы обращения с оружием — так фрагментарно, что узнай об этом его инструктор из СГБ унтер-офицер Ньюман, у того от негодования из сверкающей лысины выпали бы последние остатки волос.

Еще он нашел пару гранатометов с дюжиной снарядов. Арсенал пал вовремя.

Когда партизаны сбегали по каменной лестнице вниз, они наткнулись на человека из отряда Уота, истекавшего кровью от ран на лице и левом плече. Атакующие их со стороны внутреннего двора скоро прорвутся.

По ступенькам, скользким от крови влетели в эту бойню — караульное помещение. Уже только трое защищали чуть ли не вдребезги разбитые дубовые ворота. Один упал прямо на руки Саймону с дротиком, торчащим из ребер. Были пробиты легкие — кровь, текущая из раны, пенилась. Уот. Лицо его искажено в смертельной агонии. Увидел оружие в руке Саймона. Дотронулся до него, как до священной реликвии. Улыбнулся. Умер.

Едва ли дюжина партизан все еще держится на ногах, и ни один не избежал ранения. Гвенара ранена в бедро, платье разорвано. У самого порез на правом предплечье — неудачно отразил удар. Еще одно темно-красное пятно под левой рукой, где его зацепила стрела.

У каждого или у каждой в руке — запрещенное оружие, лица испачканы копотью. Им противостоят три четверти вооруженных сил замка «Фалькон», которым лично руководит многоопытный сенешаль. Собираются разбить последних мятежников и повесить оставшихся в живых для назидания, что может случиться с каждым, кто осмелится выступить против законной власти.

Вспоминая следующие моменты, Саймон всегда старался пробежать их как можно быстрее. Время так спрессовалось, когда они собрались в караулке, что не было никакой надежды на переговоры, никакой надежды просто оглушить солдат. Приходилось убивать.

Парочка твистеров оказались негодными, но остальные выкосили солдат. Несколько дюжин тут же упало замертво, их тела бились от невыносимой боли так, что несчастные откусывали себе языки. Ни один, пораженный твистером, не выжил. Их животы буквально взрывались, и мотки кишок тут же приобретали кристаллическую структуру. Таран упал, люди разбежались. Корчащиеся тела умирающих ковром устилали булыжную мостовую внутреннего двора. Вскоре все стихло, кроме агонизирующих воплей умирающих. Саймон прекратил огонь, и остальные тоже. Гвенара плакала от ужаса при виде такой массовой смерти. Внезапно наступила напряженная тишина.

Саймон взял пару гранат и, тщательно прицелившись, выстрелил в противоположную стену, возле башни Королевы и башни Источника. Осколки камней взлетели высоко в воздух. Выжившие, укрывшиеся у основания башни «Фалькон» и, большей частью, возле мантелета, где стоял де Пуактьер, ошеломлены.

Саймон предложил им сдаться, обращаясь прямо к де Пуактьеру. Умолял прекратить кровопролитие. Де Пуактьер вышел из укрытия один, с мечом в руке. Остановился шагах в двадцати от них. Переломил меч через колено и приказал своим людям сложить оружие. Больше не сказал ничего.

Крики из апартаментов барона Мескарла, в окнах Магуса дрожат занавески. Лорды свешиваются из окон и проклинают своих людей за трусость.

Люди из отряда Саймона разводят пленников по донжонам. Замок — их. Сопротивление подавлено как самим апокалиптическим видом навеки запрещенного оружия, так и ужасающим эффектом, которое оно производит. Оставили очистку башни «Фалькон» на потом. Поставили охранять ее четырех мужчин с твистерами.

Через час с пленниками разобрались. Осталось очистить последнюю башню. Саймон спросил про Богарта: когда он умер? Его забрали в башню «Фалькон». Живого!

Ворота открыты, и все оставшиеся в живых отверженные расставлены во внутреннем и внешнем дворах, на замковых стенах.

Корни и ствол старого, старого дерева удалены, остались только самые верхние ветви.

Саймон стоял у стен башни «Фалькон» и, приставив руки ко рту, кричал вверх:

— Меня зовут коммодор Саймон Рэк — я офицер Службы Галактической Безопасности Федерации, под чьей юрисдикцией находится эта планета. У меня есть неопровержимые доказательства того, что основные законы Федерации были преднамеренно нарушены. А также того, что существует широко разветвленный заговор, в котором замешан каждый лорд, присутствующий сейчас в замке. Заговор угрожает всей Федерации и сводится к тому, чтобы скрыть все запасы ферониума и выдать их только за чудовищный выкуп.

Он хладнокровно отошел в сторону — из окна над ним вместе со стеклом вылетело громоздкое кресло красного дерева и разбилось о мостовую как раз там, где он стоял.

— Убить офицера Службы Галактической Безопасности, находящегося при исполнении обязанностей — тяжкое преступление. Любой из вас, кто желает предать себя в руки закона Федерации, должен выйти, без оружия, на это место через пять минут. По истечение этого времени я войду в башню со своими помощниками и очищу это вонючее крысиное гнездо. Всякое сопротивление будет подавлено.

Небольшими группками, постепенно вышли большинство лордов и леди. Они знали, что им предстоит долгий период медицинского перевоспитания в одной из исправительных колоний Федерации. Большинство предпочло перевоспитание неизбежной смерти. С ними вышли также и все наемники-телохранители. Они знали, что их ждет гораздо менее суровый приговор. Саймон выбрал с дюжину наиболее высокопоставленных из них и возложил на них ответственность за безопасность в переполненных тюремных камерах. Хорошо понимая все преимущества этого предложения, они с радостью согласились.

Прошло пять минут, и Саймон сделал последнее предупреждение.

— Помните, что я говорил об убийстве офицера Федерации. Если мой помощник, старший лейтенант Богарт, все еще жив, я лично казню любого человека, кто поднимет на него руку.

Среди тех, кто еще не сдался, были Мескарл, Магус и лорд Милан. Перебросившись несколькими словами с наемниками, Саймон выяснил, что в башне «Фалькон» осталось едва ли дюжина человек.

С твистером в руке и сопровождаемый Гвенарой, Саймон ввел свой штурмовой отряд в роскошные покои повелителей Сол Три. На нижнем и первом этаже не оказалось никого, кроме тел лорда и леди в богатых одеяниях, лежащих на одной кровати. Судя по сильному запаху миндаля, они предпочли покончить с жизнью вместе, одновременно, чем терпеть унижения и разлуку.

На следующем этаже нашли еще пять тел. Снова семья. Трое юных детей зарезаны мечом, жена с почти отделенной от туловища головой и муж с перерезанным горлом. Меч лежал возле его руки — он уронил его, закончив кровавую работу.

Со следующего этажа до них донесся голос. Голос Малана.

— Коммодор, я помню твои слова о том, как вредно убивать эсгэбэшных сволочей. Но боюсь, я слишком глубоко погряз в крови, и еще одна смерть вряд ли сделает мою участь более тяжкой. Ну и поскольку мне, похоже, остается только мстить, я надеюсь, ты простишь меня, если я позволю себе одно маленькое удовольствие. В руке у меня нож, и острие направлено на твоего лейтенанта.

— Он жив?

— Как ни удивительно. Да. А удивительно потому, что ты бы видел, что сделал с ним лорд Магус в приступе своей скучной детской ярости.

Пока Милан говорил, Саймон бесшумно крался вверх по винтовой лестнице. Он надеялся, что тот будет достаточно долго продолжать свою злобную болтовню. Но Саймон опоздал.

— Я не слышу тебя, коммодор, но рискну предположить, что ты уже на полпути ко мне. Прислушайся, звук, который ты сейчас услышишь, будет означать, что кровь — как ни мало ее осталось — истекает из твоего товарища. Ты… А-а-ах!

Саймон одним махом взлетел по лестнице и ворвался сквозь полуоткрытую дверь в комнату. Шум схватки и внезапный придушенный вскрик Малана тут же объяснились. Лорд Малан стоял на коленях на соломе, с побагровевшим лицом, пытаясь расцепить пару ног, которые крепко обвились вокруг его шеи, помяв белый кружевной воротник. Ноги принадлежали странному обнаженному призраку. Это был крепко сбитый человек, гениталии которого стали почти черными от синяков и опухоли. Его грудь и торс тоже были сильно изуродованы, а лицо почти скрыто огромным комком тряпки, кляпом затолкнутой ему в рот. Один глаз, видневшийся над тряпкой, с надеждой смотрел на Саймона, другой был закрыт иссиня-черной опухолью. Руки его были подняты вверх и прикованы цепью к кольцам возле потолка. Это был Богарт.

Саймон ударил лорда по голове рукояткой меча, который был у него в левой руке, и поспешно разрубил связывающие звенья кандалов. Богарт тут же рухнул на солому, не в силах пошевелить затекшими руками. Саймон вытащил кляп и усадил его.

Богарт облизывал сухим языком потрескавшиеся губы.

— Боже милостивый, как ты вовремя, Саймон. Я думал, этот хорек проколет меня, как бабочку прокалывают булавкой. — Тут он заметил Гвенару, стоявшую у двери с твистером в руке. Лицо ее было покрыто копотью и кровью. — Мадам, надеюсь, вы простите мне некую небрежность моего наряда. Я понимаю, не в таком виде представляются леди. Все в порядке, Саймон?

Не в силах согнать с лица довольную улыбку от того, что нашел Богарта живым — правда, не вполне здоровым — Саймон быстро пересказал ему, что здесь произошло. Богарт перебил его:

— Магус. Думаю, он здесь подлинный источник зла. Хуже Мескарла. Это он меня так обработал. Его комната на этом этаже.

Остальные члены отряда Саймона уже собрались вокруг них. Саймон встал, чтобы отправиться за самой большой рыбой в этом садке. Он выделил двоих, чтобы те остались и позаботились о Богарте. Приостановившись у двери, он повернулся и задал один вопрос:

— Действительно тебе здесь было очень плохо?

Богарт выдавил улыбку, которая никак не могла удержаться на лице, искаженном болью.

— Расскажу тебе позже. Не так уж и плохо. Большую часть времени я просто провисел здесь без дела. — И подмигнул здоровым глазом.

Прощальный взмах рукой, и Саймон исчез. Больше никого на этом этаже не было, но они обнаружили, что апартаменты Магуса заперты. Они безо всякого успеха подолбились в медную обшивку, затем приложили уши к двери, чтобы услышать хоть какой-нибудь звук. Двери были холодными, и за ними царила полнейшая тишина. Возле покоев Магуса пахло миррисом и было холоднее, чем можно было ожидать.

— Идем. Вернемся к пащенку, когда расправимся с отцом. Двое остаются здесь. Будьте настороже, опасайтесь коварства дьявола с меловой мордой.

Так Саймон, Гвенара и двое оставшихся с ними взобрались на верхний этаж башни «Фалькон», который располагался выше всех других этажей в замке «Фалькон».

Он был пуст!

Мескарл ускользнул от них. Ни в одной комнате никого не было. В ярости Саймон сорвал со стен все гобелены и перевернул каждый предмет мебели. Он тщательно осмотрел каждый угол, простучал все стены и полы. Не осталось ни малейшего следа барона.

Закрыв глаза и внезапно усевшись на одну из кроватей, Саймон собрался с мыслями и постарался успокоиться. Абсурдно потерпеть поражение именно теперь. Мескарл был здесь, и потому он должен быть здесь. Где-то. Его нет ни в одной комнате. Его нет за стенами. Его нет под полами. Поэтому… Как все просто!

Потолки были пышно изукрашены и орнаментированы. Во всем замке больше нет таким образом разукрашенных потолков. Как только Саймону стало ясно, что нужно искать, он очень быстро отыскал потайной люк в спальне, скрытый прямоугольным пурпурно-черным орнаментом.

С помощью своих мужчин он построил пирамиду из столов и стульев и с нее смог просунуть кончик меча в трещину. Задвижка отскочила, он откинул крышку люка и забрался на чердак с его балконами и стропилами. На чердаке оказалась небрежно свернутая шелковая лестница, и Саймон тут же сбросил ее свободный конец вниз, чтобы спуститься, когда будет возвращаться.

К его удивлению лестница тут же натянулась — кто-то начал по ней взбираться, Он заглянул в люк и увидел на лестнице Гвенару. Он сразу же хотел заставить ее остаться внизу. Но легче было бы, наверное, свернуть звезды с их привычного пути. Отдуваясь, она вылезла на чердак и улыбнулась ему.

— Не брани меня, милорд. Знаешь ли ты, что у меня есть дар предвидения? Прошлой ночью я ушла в лес и вычислила следы событий на песке. Там было сказано, что я буду с тобой до конца.

— А после конца?

— Дальше все стало неясным. Позволь мне пойти с тобой.

Саймон наклонился и очень нежно поцеловал ее в губы.

— Ты всегда будешь со мной, Гвенара. Никто не сможет нас разлучить после того, как мы доиграем эту игру до конца.

Он крикнул своим людям, чтобы те оставались внизу на тот случай, если барон проскользнет мимо него и попытается сбежать. В этом случае они должны будут тут же убить его.

Воздух на чердаке был холодным, сквозняк дул откуда-то слева от них. Они направились в ту сторону, ступая по вековым наслоениям пыли, перелезая через массивные балки. Ветерок усилился, показалось пятно света.

Это была дверь на крышу, оставшаяся приоткрытой. Саймон толкнул Гвенару себе за спину и протянул руку к двери. Нервы его были так напряжены, что голос, раздавшийся на крыше, заставил его подпрыгнуть и он ударился головой о стропило.

— Коммодор Рэк. Я ждал тебя. Пожалуйста, присоединяйся ко мне на вершине этого мира.

С твистером в одной руке и мечом в другой Саймон Рэк вышел на крышу замка «Фалькон». За ним вышла Гвенара. Барон Мескарл стоял лицом к ним в десяти шагах, и еще десять шагов отделяли его от края крыши. С этой стороны не было парапетной стенки, предохраняющей от нечаянного падения в пропасть. Барон был одет в те же самые черные одеяния и плащ, который он носил со дня смерти своей кузины, леди Иокасты. На шее его висела золотая цепь Мескарлов, а в руке был тонкий меч.

— Так значит, вот ты каким стал, Саймон Рэк. Я бы не узнал тебя. Негодный виночерпий, непослушный паж, вернувшийся на свою родную планету, чтобы изменить ее тысячелетнюю историю. Де Пуактьер подозревал тебя с самого начала. Мне следовало прислушаться к его мудрым советам и заставить тебя замолчать уже тогда, когда ты, весь провонявший, выбрался из логова червя. И женщина. Кто она?

— Меня зовут Гвенара. Я была женщиной Моркина, партизана, убитого Саймоном Рэком. Теперь я его женщина.

Черная борода затряслась от хохота.

— Так. Бедный Магус. Он уверял меня, что даже медведь не справится с Моркиным. Но тощий волк справился. А? Да. Что? Позволить тебе увести меня в цепях — меня, величайшего лорда Сол Три? Чтобы я провел весь остаток своей жизни на каком-то вонючем мирке там, за темными далями космоса? И был «перевоспитан»! Нет! Думаю, что нет! Значит, конец ждет меня здесь. Вижу, ты решился на такой шаг, которого я боялся. Запрещенное оружие. Только пришелец с других миров вроде тебя решился бы на это. Здесь оно тебе не нужно, Саймон. Смотри, я бросаю свой меч на ветер.

Даже не взглянув назад, барон отшвырнул свой меч и тот, будто живой, повиснув на мгновение в воздухе, нырнул в бездну. Напряженно вглядываясь в это властное лицо Саймон отшвырнул оружие назад, и оно упало возле двери.

— А ты осторожен, коммодор! — упрекнул Мескарл. — Я устал от этих игр. Я поставил на карту все и считал, что нет ни одного шанса из миллиона против меня. И все же я ошибался. Теперь я и мои друзья должны платить.

— Милорд, может быть я ошибаюсь, но вы не собирались в этой игре идти до конца со своими друзьями. Если я не ошибаюсь, в вашей стратегии существовал еще один слой.

— Что?

— Еще один тайный запас ферониума. Он, наверное, и побольше? На севере, а не на юге.

Снова барон расхохотался лающим смехом.

— Если бы только остался со мной, в замке «Фалькон»! Ты бы стал мне более проницательным помощником, чем мой… Неважно. Настанет день, и ты все раскопаешь, так что почему бы мне не рассказать тебе? Да, ферониум. Побольше! Гигантские запасы, которых хватит всем кораблям Федерации лет на сто. А может быть и больше. Я собирался вначале взвинтить цены, а затем скупить всех своих конкурентов. Они не осмелились бы противостоять мне. Это же животные, Саймон. Их мечты о власти весьма скромные. Им нужно много денег и огромные владения. Я, один я мог править вселенной. А теперь все это ты у меня отобрал. Я потерял даже свой замок.

Саймон не пошевелился.

— Вы утратили все права на сочувствие, милорд, и много лет назад. Вы унижали и разлагали людей, сводили их на уровень животных и даже ниже. А ваш замок, вне всякого сомнения, останется стоять. Под контролем Федерации. Я порекомендую назначить Протектора, который управлял бы им.

— Кого? Какого-нибудь грубого лакея?

Саймон улыбнулся.

— Вряд ли. Я собираюсь рекомендовать милорда Сенешаля. Не знаю другого человека, который справится с этим лучше, чем де Пуактьер. Бередить старые раны бесполезно; этому-то я научился. Я вовсе не испытывал огромного восторга от того, что именно я лишил вас вашего высокого положения. Я сделал это по долгу службы. Хотя раньше я думал, что в этот момент вспомню своих родителей.

Мескарл удивился.

— Родителей! А причем здесь, черт возьми?.. Ах, да. Де Пуактьер говорил, но у меня вылетело из головы. Он повесил твоих родителей.

— Да. Он повесил их потому, что не знает других жизненных правил, кроме как всеми силами выполнять распоряжения, исходящие от властей. Так что он станет прекрасным Протектором замка «Фалькон». Что ж, поговорили достаточно. Вы пойдете со мной, или мне вас убить?

Тут Гвенара заговорила в первый раз за все время.

— Разве ты не видишь, милорд? Смерть нанесла на его лицо отчетливую печать. Он сам распорядится своей жизнью.

Произнося это, она подошла ближе к барону и оказалась между ним и Саймоном.

В этот момент Мескарл указал своей тяжелой кольчужной перчаткой на стоявшую за спиной Саймона Черную Башню.

— Смотри, Арсенал горит! Он скоро взлетит на воздух, и мы все вместе с ним.

Как и предполагалось, Саймон обернулся и посмотрел туда, куда указывал палец. Мескарл воспользовался моментом быстрее, чем можно было ожидать от такого толстого человека.

Из-под плаща он выхватил второй меч, метнулся и нанес молниеносный удар.

Не Саймону.

Гвенаре.

Краем глаза она уловила блеск лезвия и повернулась лицом к мечу. Сталь ударила в полуоткрытый рот, рассекла губы надвое. Раздробила зубы, прорвала заднюю стенку горла, задела позвоночник и на ладонь высунулась их шеи.

Она не успела сказать ни слова. Смерть, которую она увидела на песке в ночном лесу, наступила слишком быстро.

Тело ее упало на Саймона, и тот не смог броситься на Мескарла. Барон и не пытался вырвать меч из тела. Он отошел к самому краю крыши.

— Ты отобрал у меня то, что я ценил больше всего. Мой замок и мои планы. Было бы только честно, если бы и я забрал у тебя что-то ценное. Слезы не льешь, Саймон? Побереги их. Они не помогают. Ну а теперь, прежде чем ты бросишься на меня, размахивая мечом, я оставлю тебя. Адью, Саймон. Наслаждайся своим триумфом.

Сказав так, Ришар де Геклин Лоренс Мескарл, двадцать четвертый и последний законный барон Мескарл, спокойно шагнул с крыши замка «Фалькон» и понесся навстречу своей смерти на мостовой.

Было всего лишь четыре часа пополудни этого теплого ласкового дня.

Саймон не подошел к краю крыши, чтобы взглянуть на лежащее тело. Он уронил окровавленный меч, сел на продуваемой всеми ветрами крыше и положил руку на волосы Гвенары.

И заплакал.