Я не успевала ни закричать, ни ускользнуть от смертоносной ветки, и тут явился Дракула. Длинный черный плащ клубился за его плечами. Он подхватил меня на руки, и в единое мгновение сверхъестественного свиста, света и скорости я очутилась в безопасности под пологом леса. Мое сердце трепетало от ужаса, не только от дыхания смерти, но и оттого, что я вновь оказалась во власти этого монстра, в пустынном месте, где никто не услышит моих криков о помощи. К моему смятению, оно трепетало от возбуждения.

— Поставь меня! — завопила я, молотя Дракулу кулаками.

Не разжимая крепких объятий, он опустил меня на землю. Его взгляд упал на воспаленный алый шрам у меня на лбу, и он вздрогнул от чувства, которое казалось искренним раскаянием. Мгновение я опасалась, что он поистине лишился дара речи. Хотя дубовая чаща укрывала нас, насквозь промокших, от неистовства стихии, дождь все же просачивался сквозь пышные ветви над головой и забрызгивал густой подлесок под ногами.

— Ты специально сломал эту ветку, чтобы инсценировать спасение! — обвинила я его, тщетно пытаясь вырваться из крепких объятий.

— Чепуха.

— Отпусти меня, демон, убийца! — выплюнула я. — Или мне следует называть тебя Владом?

Он уставился на меня с потемневшим лицом и спросил:

— Как ты могла такое обо мне подумать? Я не был Владом Цепешем, Сажателем на кол. Я презирал его и все, что он творил.

— Профессор сказал…

— Он ошибается.

— Лжешь. Ты чудовище!

— Разве? — тихо спросил он.

— Да! Я видела твой подлинный облик прошлой ночью. Твое прекрасное лицо — всего лишь маска, за которой скрывается дьявол!

— Это и есть мой подлинный облик. Таким я был до того, как дьявол изменил меня. От ярости я теряю самообладание. Во мне пробуждается и обретает власть нечто темное, как прошлой ночью с Ренфилдом.

— Ты убил его!

— Чтобы защитить тебя.

— Снова ложь!

Он произнес, не ослабляя хватки:

— Ренфилд, подобно Люси, был одним из тех людей, мысли которых настолько яркие, что я проникаю в них против собственной воли. Прошлой ночью я услышал, как он бредил о твоей крови. У него был план побега: вспороть тебе горло и выпить до капли всю кровь, которая прольется.

Я помедлила. Возможно, это правда. Меня предупреждали, что мистер Ренфилд — маньяк, одержимый мыслями об убийстве. Я вспомнила, что он убегал много раз, причем однажды жестоко поранил доктора Сьюарда, и не могла забыть, как он смотрел на меня в последний визит, равно как и его бесстыдного, грубого замечания.

— Даже если и так, ты подслушал бред душевнобольного. Тебе не было нужды его убивать.

— А что мне оставалось делать? Подбросить доктору Сьюарду записку о намерении безумца? Мина, он собирался убить тебя — если не прошлой ночью, то очень скоро. Я не мог позволить этому свершиться.

Я ощутила, как моя решимость несколько поколебалась, и попыталась укрепить ее, одновременно вырываясь из его объятий.

— То, что ты убил человека ради меня, — не оправдание. Убийство — твой грех, причем не единственный. Ты осквернил меня!

— Каким образом?

— Заставил пить твою кровь! Ты поистине развращенное существо, если соблазнил меня подобным образом, в то время как мой собственный муж спал в постели рядом со мной. Ты наложил на меня заклятие?

— Нет. На Джонатана, но не на тебя. Ты пила мою кровь по доброй воле.

— Ты не предупредил меня о последствиях! — На мои глаза навернулись жгучие слезы, которые смешивались с дождем. — Ты обрек меня на богомерзкое существование вампира после смерти!

— Ничего подобного.

— Неужели? — Я замерла от удивления.

— Я сказал тебе правду. Отведав моей крови, ты создала телепатическую связь между нами. Больше ничего.

— Но тогда… почему доктор Ван Хельсинг сказал…

— Ван Хельсинг — напыщенный самодовольный индюк, который почитает себя экспертом в том, в чем ничего не смыслит. Чтобы стать вампиром, ты должна выпить намного больше моей крови. Или я столько твоей, чтобы мое существо пропитало и изменило твое. Я постарался, чтобы подобного не произошло. Ты все еще человек, Мина, такой же смертный, как и прежде.

Я помедлила, смахивая слезы, полная смятения, неуверенности и внезапной надежды. Неужели это правда? Неужели я на самом деле не проклята?

Затем я кое-что вспомнила, покачала головой и сказала:

— Неважно, выпил ты достаточно или нет, чтобы превратить меня в вампира. Твоя кровь все равно заразила меня. Разве ты не видишь отметину на моем лбу? Это твоя вина! Свидетельство того, что я нечиста, отвергнута Господом, а ты якшаешься с самим Сатаной!

— Это свидетельствует лишь о том, что сотворившее меня злобное чудовище, зверь, с которым я борюсь каждый день, все еще жив в моей крови. Я сожалею, что передал тебе его часть. Но этого недостаточно, чтобы заразить тебя навсегда. В отличие от моей, твоя человеческая кровь со временем очистится, сменится. Подобные отметины больше никогда не запятнают твое чело.

При этом заявлении я с облегчением зарыдала и сказала:

— Ах! Если бы это оказалось правдой! Но кто мне поверит? До конца моих дней всякий будет видеть на мне клеймо, оставленное освященной лепешкой, — ничем не сводимый шрам!

Он снова вздрогнул и ответил:

— Я мог бы свести его прямо сейчас, но боюсь, что Ван Хельсинг заподозрит нас в тайном сговоре.

— В сговоре? Нас? Нет никаких нас!

— Есть, Мина, и ты знаешь об этом не хуже меня. — Его синие глаза пристально смотрели в мои. — Я никогда не скрывал, что люблю тебя. Мне нужна только ты. Не на день, не на десять лет и даже не на всю жизнь. Я хочу провести с тобой вечность. Но ты должна прийти ко мне по доброй воле или не приходить вовсе. Выбор по-прежнему за тобой. Проживи до конца свою человеческую жизнь, если хочешь. Состарься рядом с мужем, которого любишь. Роди ему столько детей, сколько пожелаешь. Я не стану тебе препятствовать. Но когда настанет положенный срок — только попроси, и я подарю тебе новую жизнь рядом со мной, полную могущества. Тогда мы сможем вечно быть вместе.

— Нет! Нет! Нет! — воскликнула я, полная решимости не дать своей ярости утихнуть, несмотря на искренние чувства, написанные на совершенном лице Николае, стоявшего передо мной. — Я не стану слушать твои бесконечные лживые уверения. Как ты не понимаешь? Я не могу стать вампиром! Я не желаю жить вечно! Не хочу быть с тобой — никогда! Я тебя ненавижу. Ненавижу!

К моему изумлению, при этом заявлении он дрогнул. Лицо его исказилось от муки, он отпустил меня и отвернулся. Мгновение я стояла неподвижно, затем отступила. Я свободна? Не похоже, чтобы невидимый щит преграждал мне дорогу к спасению. Все же если он не удерживает меня своей сверхъестественной силой, то почему мне не хочется уходить?

— Так вот что ты решила. Я надеялся, что если совладаю со своими желаниями и буду старомодно ухаживать за тобой, то смогу… Впрочем, это уже неважно. — Со сломленной улыбкой он повернулся ко мне. — Тебе не о чем беспокоиться, Мина. Я не стану досаждать тебе своим присутствием.

— Что ты имеешь в виду? — осторожно спросила я.

— Я прожил очень долгую жизнь и все это время ждал тебя. Ты стала смыслом моего существования. Без тебя оно мне ни к чему. Твои мужчины намерены убить меня. Я не стану им препятствовать. Только скажи.

Я глядела на него, прекрасно сознавая, что передо мной — коварный демон и сверхъестественно могущественное существо. Разумеется, он не намерен умирать от чьей-либо руки! Вдруг в его глазах словно отворилось окно, за которым виднелись душа и сердце. В мгновение ока я без слов ощутила груз одиноких столетий, радость, которую он испытывал при встречах со мной, силу его любви ко мне и тоску и отчаяние, которые сейчас терзали его сердце. Столь неистовый сплав чувств исторгнул вздох из моей груди.

Я попыталась напомнить себе, что Дракула намеренно посылает мне эти мысли. Он избрал меня своей вечной спутницей и, несомненно, скажет что угодно, лишь бы получить желаемое. Но даже если это было так, я не могла больше отрицать истину.

Я все еще любила Николае.

Я никогда не переставала его любить.

Мне была невыносима мысль о жизни без него или о смерти графа по какой угодно причине, тем более из-за меня. Я подавила рыдание. Должно быть, он прочел мои мысли, поскольку немедленно шагнул вперед и заключил меня в объятия.

— Мина, Мина. Я так тебя люблю.

— Я тоже тебя люблю.

Он страстно поцеловал меня. Мои руки обвили его плечи, и я вернула поцелуй с лихорадочным пылом всех смешанных чувств, которые нарастали во мне месяцами. Вслед за этим его губы стали ласкать мои щеки, стирая с них слезы и дождь, затем проложили дорожку поцелуев по горлу. Внезапно он замер, как если бы мучительно боролся с собой, с резким стоном оттолкнул меня и отвернулся.

— Что случилось? — спросила я.

— Я не могу больше пить твою кровь.

— Почему?

— Я пил ее уже трижды. У каждого человека свой порог переносимости и стойкости. Если я возьму еще, ты можешь стать подобной мне, но не в далеком будущем, после смерти, как думает Ван Хельсинг. Перемена может наступить и унести твою жизнь намного раньше, чем тебе хотелось бы.

Я тихо ахнула, пытаясь совладать со страхом.

Он вздохнул, покачал головой, криво усмехнулся и продолжил:

— Со дня нашей встречи я напрягал все силы и волю, чтобы держать руки и зубы подальше от тебя, но этому пора положить конец. Быть в твоем обществе — уже немалая награда, даже если я не смогу вновь ощутить вкус твоей крови или заняться с тобой любовью.

Мои щеки покраснели при упоминании о занятиях любовью. По правде говоря, я не раз предавалась им в фантазиях, с тех пор как встретила мистера Вагнера, когда была еще невинной девушкой. Даже тогда это казалось скандальным; но теперь я замужем. Я никогда не… Это немыслимо.

Николае резко посмотрел на меня, очевидно прочитав мои мысли, отчего я покраснела еще больше. Он взял мои ладони, поднес к губам, поцеловал и сказал:

— Расслабься, Мина. Я понимаю, что твои желания противоречат вашему нелепому викторианскому чувству приличия и морали. Если твое сердце принадлежит мне…

— Принадлежит.

— Тогда я готов пока не требовать большего.

Дождь продолжал струиться с деревьев. Я промокла насквозь и дрожала. Дракула взглянул на меня, как будто только что понял, насколько я замерзла. Он посмотрел наверх и медленно махнул рукой с глубокой сосредоточенностью, которая отозвалась в моей душе легкой дрожью. Внезапно над нами и вокруг нас образовался невидимый защитный купол. Хотя дождь продолжал идти, непосредственно рядом с нами он прекратился, а воздух потеплел. Через несколько мгновений наша одежда и волосы совершенно просохли.

Дракула указал на упавший ствол дерева. Мы сели. Я долго молчала, переполненная чувствами, наконец произнесла:

— Что же нам делать? Я не могу ни бросить мужа, ни отказаться от тебя. Я пыталась, но это не в моей власти. Я также не могу оставаться в стороне и смотреть, как мои друзья губят тебя.

— Этому не бывать.

— Но в этот самый миг они разоряют твои дома. Они намерены испортить все твои ящики с землей.

— Я знаю. Мне следовало остаться и защищать свою собственность… но тогда я мог убить одного из них или всех, а ведь обещал тебе этого не делать.

— Спасибо.

— К счастью, я не так уязвим, как они думают. Многие из найденных ими ящиков — фальшивки. У меня есть другие укрытия, которые они не обнаружили. В них я перенес свою добрую трансильванскую землю.

— Что случится, если они найдут их?

— Они не должны их найти. — Он взял меня за руку. — Это война, Мина. Чтобы ее выиграть, необходимо знать и понимать уязвимые места противника. С этой целью я провел множество часов в Круглом читальном зале Британского музея, увенчанном медным куполом, за изучением трудов доктора Ван Хельсинга. Он опубликовал множество статей по самым разным предметам. Меня позабавило его утверждение, будто он является опытным гипнотизером. Предлагаю этим воспользоваться.

— Но как?

— У меня есть план, способ убедить твоих мужчин прекратить охоту. Ты сможешь остаться со своим мужем, если захочешь, а я по-прежнему буду в безопасности. Мы должны обмануть их — убедить, будто я бежал из страны.

— Как это сделать?

Дракула изложил мне подробности придуманного им плана, простого, но весьма изобретательного замысла. Помимо прочего, я должна была попросить профессора воспользоваться своими гипнотическими силами и погрузить меня в транс.

— А это не опасно? — с сомнением спросила я. — Если я позволю себя загипнотизировать, то смогу открыть правду о своих чувствах к тебе, а также обо всем нашем плане.

— Можешь, если Ван Хельсинг действительно окажется искусным гипнотизером, в чем я лично сомневаюсь. У меня большой опыт в данном искусстве, Мина, и я могу научить тебя некоторым предосторожностям. Я все время буду у тебя в голове на случай, если возникнет хоть малейшая опасность, и скажу тебе, что говорить.

— У меня почти нет опыта театральной игры, не считая школьных пьес.

— Я в тебя верю. Я слышал, как ты выдавала монолог прошлой ночью, когда я покинул комнату. Ты сочинила поразительную историю о нашей встрече. — В его глазах вспыхнула искра, и он передразнил, как я изображаю отвратительное чудовище: — Ты была моей щедрой виноградной давильней, а со временем станешь верной спутницей и помощницей. Когда мой разум скажет: «Приди!», ты пересечешь землю и море, повинуясь моему приказу!

— Ах! Мне стыдно вспомнить, что я им наплела. Боюсь, эта история лишь обострила их жажду мести. — Я закрыла лицо ладонями.

— Это было крайне оригинально, но несколько мелодраматично.

Я отвернулась, обдумывая его предложение. Могу ли, должна ли я попытаться помочь ему?

А разве я могу отказаться?

Я знала, как сильно Джонатан и остальные боятся и презирают его. Если я не стану сражаться на стороне Николае, он может погибнуть. Это не только разобьет мне сердце. Неизвестно, кто из моих друзей сможет выйти живым из подобной битвы. Я казалась себе Еленой Троянской, разрывающейся между двумя возлюбленными, оказавшимися на грани войны. Я обожала Джонатана, мне нужна была та славная жизнь с ним и детьми, о которой мы мечтали. Но я любила и Николае. Я не могла быть верна обоим мужчинам сразу. Мне оставалось не изменять только себе самой и следовать зову своего сердца, которое повелевало сделать все, чтобы уберечь обоих возлюбленных от опасности. Возможно, я была слепа, слишком влюблена, чтобы мыслить здраво, но не могла поступить иначе.

— Николае, я сделаю что угодно, лишь бы помочь тебе. Но мужчины думают, что я обречена стать вампиром после смерти. Даже если они поверят, что ты покинул Англию, боюсь, они последуют за тобой и не откажутся от поисков, пока будут считать тебя живым.

— Ты должна убедить их в обратном. Я никогда не вернусь. Они обязаны позволить тебе прожить отпущенный срок. Когда ты умрешь, то не будешь представлять ни для кого опасности.

— Как мне добиться этого?

— Велев пронзить тебя колом, если ты воскреснешь.

— Ты, верно, шутишь!

— Подобное обещание не отяготит их совесть. Они охотно проделали подобное с Люси. Но тебе нечего бояться. Ведь ты не воскреснешь, сама того не захотев, не решив стать моей по доброй воле. Если это произойдет, обещаю: будь то через девять или девяносто девять лет, я приду за тобой, Мина, заберу тебя в тот же миг, когда ты ляжешь в могилу.

Я поразилась подобной мысли. Все это по-прежнему казалось мне фантастичным. Возможно ли такое? Неужели я смогу быть верной обоим возлюбленным? Прожить сперва одну жизнь, а затем другую?

Существует ли иной выход из ловушки, в которой я очутилась?

Затем перед моим мысленным взором предстал образ из сна, гротескное видение Люси, которая обернулась омерзительным шипящим вампиром. Я вспомнила страдальческий голос доктора Сьюарда. Он излагал им историю ужасного существа, в которое превратилась Люси, в своем фонографическом дневнике. Я невольно содрогнулась и спросила себя, действительно ли хочу стать вампиром, даже если это сулит мне вечность в объятиях Дракулы.

— Это будет вечность блаженства, — возразил он на мои безмолвные сомнения. — Я не стану тебе лгать. Цена высока. Но я вручу тебе дар, Мина, о котором большинство людей не смеет и мечтать.

— Дар? — неуверенно переспросила я.

— Да. В бессмертии сокрыто великое могущество. Тебе нравится учиться, Мина. Подумай о своих возможностях. Сколько ты узнаешь и сделаешь, имея в своем распоряжении вечность!

— Должна признаться, мысль о безграничном времени действительно волнует. Я смогу прочесть все книги в твоей библиотеке, даже в Британском музее!

— Ты сможешь научиться играть на фортепиано не хуже Бетховена, Моцарта и Шопена.

— Своими глазами увидеть невероятные изобретения будущего. Познакомиться со своими праправнуками.

— И менять свой облик. Ты сможешь выглядеть прапрабабушкой или вечно юной и прекрасной, как сейчас, никогда не заболеешь и не умрешь.

— Но это неправда. Ты мертв.

— Я не мертв, — возразил он. — Я нежить. Это совсем другое. Теория эволюции Дарвина в действии: выживают самые приспособленные и образуют новый вид.

Я взглянула на него и добавила:

— Которому неведома смерть.

— Именно.

— Но… ты сказал, что долгие столетия был одинок.

— С тобой я забуду об этом.

— Тебя боятся и преследуют.

— Мы поселимся там, где нас не узнают.

— А если я стану такой, как Люси и твои сестры? Я не хочу творить зло.

— Этому не бывать. Ты станешь самым милым, прелестным и великодушным вампиром, который когда-либо украшал лик земли.

— Откуда ты знаешь?

— Потому что я проведу тебя по этому пути шаг за шагом, моя дорогая, и научу всему, что знаю сам. Со временем ты станешь такой же могущественной, как я.

Я изучала его лицо, такое прекрасное, совершенное в каждой своей черточке. Еще неделю назад я не верила в существование вампиров, теперь же понимала, что они не только реальны, но и не обязательно являются порочными, злыми и беспощадными существами, каких описал профессор. В Дракуле таится зло, но он борется с ним, обладает и сердцем, и совестью. Разве Николае так уж отличен от множества известных мне людей? Ему нужна кровь, чтобы жить, но он нашел способ питаться, никого не убивая. В большинстве случаев жертва даже не помнит о случившемся. Что ужасного в том, чтобы жить вечно подобным образом? Особенно рядом с таким мужчиной?

— Ты правда готов ждать меня девяносто девять лет? — спросила я.

— Что такое девять десятилетий по сравнению с вечностью?

— Если я умру старухой… ты по-прежнему будешь желать меня?

— Ты забыла, что я и сам старик. Я всегда буду желать тебя.

— Если я стану нежитью, обмен кровью вновь будет безопасным?

— Совершенно. Мы сможем потакать своим прихотям в любое время, просто ради удовольствия.

Перед этим соблазном было трудно устоять.

— Ты сказал: до того как дьявол изменил тебя. Что ты имел в виду? Сколько тебе лет? Кем ты был, прежде чем стать вампиром?

— Ах! Это очень долгая история, которую я приберегу для другого раза. — Он поцеловал меня на прощание и с неохотой произнес: — Мне пора. У меня много дел.

Он помог мне встать и взмахнул ладонью, снимая невидимый купол, который защищал нас от дождя. Ливень прекратился, но вода стекала с деревьев, пока мы спешили через лес по короткой дороге, которая, по уверениям Николае, вела прямо к деревне. Зная, что он сегодня же намерен явиться перед моими друзьями, я выразила тревогу о безопасности как его самого, так и моего мужа с товарищами. Дракула заверил меня, что никому ничего не грозит.

— Они увидят тебя таким же, как я?

— Нет. Крайне важно, чтобы они узнали во мне старика, виденного прошлой ночью, с которым твой муж познакомился в Трансильвании.

— Джонатан уже видел тебя молодым, хотя, возможно, и не настолько: в часовне в твоем замке, когда твои волосы были серыми, а не белыми. Две недели спустя мы встретили тебя на Пикадилли, у ювелирной лавки.

— Что я делал?

— Пристально разглядывал красивую женщину в большой круглой шляпе, сидевшую в открытом экипаже.

— Да, припоминаю. Женщина в большой круглой шляпе. Она была очень красива. Однако если бы я знал, что ты рядом, то пристально смотрел бы на тебя.

— Я не догадалась, что это ты. Ты выглядел по меньшей мере лет на пятьдесят. И твое лицо… Оно напугало меня.

— В тот день меня не слишком беспокоил мой облик. Меня пропитывала горечь. Я думал, что утратил тебя навсегда.

Мы дошли до края леса. Дракула коснулся моего лица, глядя с такой любовью, что я просто не могла вообразить его жестоким.

— À tout à l'heure, любовь моя. Я должен вернуться в Карфакс, чтобы подготовиться к поездке в Лондон. — Он поцеловал меня на прощание. — Увидимся, как только это будет безопасно. Я всегда в твоих мыслях.

На деревенском телеграфе я по просьбе Дракулы отправила телеграмму, адресованную доктору Ван Хельсингу в доме на Пикадилли, где, по моим сведениям, должны были находиться мужчины.

ПЕРФЛИТ, 3 ОКТЯБРЯ 1890 ГОДА

ВАН ХЕЛЬСИНГУ И КОМПАНИИ. ЖДИТЕ Д. ОН ТОЛЬКО ЧТО, В 12.45, ВТОРОПЯХ ПОКИНУЛ КАРФАКС И ПОСПЕШИЛ НА ЮГ. ПОХОЖЕ, СОБИРАЕТСЯ С ОБХОДОМ. МИНА

Затем я вернулась в лечебницу. Я знала, что должна найти себе занятие, не то сойду с ума от беспокойства. Весь день я расшифровывала последние записи Джонатана и доктора Сьюарда, которых накопилось в избытке.

Я приостановила работу, чтобы прослушать сбивчивое фонографическое изложение событий прошлой ночи, когда мужчины вломились в мою комнату и обнаружили меня с Дракулой. Я побледнела от испуга, когда доктор Сьюард пересказал мои выдумки, в которых Николае представал поистине ужасным чудовищем. Мне не оставалось иного выбора, кроме как перепечатать эту ложь от начала до конца.

Время пролетело незаметно, и часы в передней пробили четыре. Мужчины обещали вернуться до заката, который должен был наступить через час-другой. Я встала и принялась тревожно расхаживать, гадая, что случилось.

В этот миг в моей голове раздался голос Дракулы:

«Успокойся, Мина. Первый этап прошел в точности по плану».

«Никто не пострадал?» — спросила я.

«Ни на ком ни царапины. Твоя телеграмма сработала. Мужчины поджидали меня на Пикадилли. Вот бы мне всегда попадались такие неумелые противники! Я устроил для них замечательное представление, прежде чем скрыться».

«Где ты сейчас?»

«Собираюсь приступить ко второму этапу. Всего хорошего. Я люблю тебя».

Мужчины гуськом вошли в дом с последними лучами солнца. Встретив их у передней двери, я увидела на лицах смешанные чувства. Доктор Ван Хельсинг казался самым бодрым из всех, в то время как Джонатан выглядел совершенно убитым. Мне было больно смотреть на него. Еще прошлым вечером он был счастливым мужчиной с решительным, оптимистичным, юным лицом. Сегодняшний Джонатан выглядел изнуренным, старым и осунувшимся, в его глазах поселилась пустота, а лицо избороздили морщины горя. Однако энергия по-прежнему била ключом. Он казался кремнем или артиллерийским орудием, с трудом сдерживающим внутреннюю силу, готовым взорваться и действовать при малейшей провокации.

— Что случилось? — спросила я, испытывая искреннее беспокойство о нем и не в силах сохранять невинный вид.

— Он появился, но ушел, — ответил Джонатан с несчастным, хмурым видом.

При виде шрама на моем лбу он быстро отвернулся. Я все понимала. Шрам напоминал ему о том, что я якобы осквернена, а он не сумел защитить меня.

— Да, злодей сбежал, — признал доктор Ван Хельсинг. — Но мы многое узнали и изрядно преуспели, нашли и уничтожили его ящики, кроме одного.

— Вы должны мне все рассказать, — взмолилась я.

За ужином мужчины угостили меня историей о своих сегодняшних приключениях.

— Мы позаботились обо всех ящиках в часовне в Карфаксе, — сообщил доктор Сьюард. — Набили их гостиями и сделали бесполезными для него.

— Я нанял слесаря, чтобы забраться в дом графа на Пикадилли, — дополнил лорд Годалминг. — Пришлось притвориться, будто здание принадлежит мне, а я потерял ключ. Мы обнаружили там восемь ящиков с землей. Потом я и Квинси нашли и уничтожили еще по шесть ящиков каждый в его домах в Майл-Энде и Берменси. В смысле… мы сделали их бесполезными для вампира.

— А затем поспешили обратно на Пикадилли, где узнали о вашей телеграмме, миссис Харкер, — вставил мистер Моррис.

— Вы сказали, что граф отправился из Карфакса на юг, — пояснил доктор Ван Хельсинг. — Поэтому решили, что он сперва навестит остальные дома, чтобы проверить, все ли в порядке. Мы залегли в засаде. Наконец он явился.

— Похоже, граф был готов к неожиданностям, по крайней мере опасался их, — сказал Джонатан. — Очень жаль, что мы не составили лучшего плана нападения, но все же я пощекотал Дракулу своим ножом кукри.

Я тревожно ахнула, поскольку видела этот нож, который муж унаследовал от отца. У него было длинное кривое лезвие, которое равно могло резать и сечь и служило грозным оружием.

— Графа спасла только его дьявольская проворность, — заметил доктор Сьюард. — Секундой позже — и острое лезвие рассекло бы его сердце.

— А так оно всего лишь вспороло карман демона, и на пол полился мощный поток банкнот и золотых монет, — сказал мистер Моррис.

— Мы двинулись на него с крестами и освященными лепешками, — продолжил лорд Годалминг. — Граф в страхе попятился и выбросился в окно, после чего грязно выругался в наш адрес.

— Мы отправились за ним, но потеряли его из виду! — яростно воскликнул Джонатан, тыкая вилкой в кусок мяса на тарелке. — Он сбежал. Сбежал! А ящики с землей еще не закончились. Один мы так и не нашли. Если граф решит затаиться, то сможет водить нас за нос годами!

— Этому не бывать, друг мой, — твердо сказал доктор Ван Хельсинг. — Мы найдем недостающий ящик, и все будет хорошо. Мы разорили все укрытия графа, кроме последнего, и кое-что узнали. По правде говоря, очень много! Он боится нас! Давайте подождем его ответного шага.

В ту ночь профессор набил мою спальню чесноком, по его словам, «чтобы оградить от прихода вампира», и заверил, что я могу наслаждаться безмятежным сном. Он также дал мне колокольчик, чтобы я призвала на помощь в случае опасности. В качестве дополнительной предосторожности лорд Годалминг, мистер Моррис и доктор Сьюард по очереди несли караул у двери нашей спальни, несмотря на мои настояния, что это совершенно излишне.

Едва моя голова коснулась подушки, как в ней раздался голос Николае:

«Ну как, мое скромное представление имело успех?»

«Ты произвел прекрасное впечатление», — мысленно ответила я и улыбнулась.

«Я чувствую, как ты улыбаешься. Жаль, не вижу этого».

Я подавила изумленный вздох и поинтересовалась:

«Как работает эта связь между нами? Ты можешь читать мои мысли в любое время или только если я посылаю их тебе?»

«Теперь я могу воспринимать их постоянно, дорогая».

Я была захвачена врасплох. Хочу ли я, чтобы все мои мысли становились известны? Однако ничего иного мне не оставалось.

«Почему я не слышу все твои мысли?»

«Ты еще новичок. Нужно время. Ты услышишь меня, когда понадобится, обещаю. А теперь мне пора. Я должен многое подготовить. Ты знаешь, что делать?»

«Да».

«Тогда до встречи. Добрых снов. Я разбужу тебя, когда настанет время».

В три утра мысли Николае пробудили меня от глубокого забытья. Я села в постели, протирая глаза и вспоминая, что необходимо сделать.

С бьющимся от предвкушения сердцем я коснулась плеча мужа и торопливо прошептала ему на ухо:

— Джонатан, проснись.

— В чем дело? — Он сел на кровати, сонный, но встревоженный. — Что-то случилось?

— Нет. Но ты должен позвать профессора. Мне в голову пришла одна мысль. Я должна немедленно увидеться с ним.

Джонатан передал мое послание доктору Сьюарду, который нес вахту. Через несколько минут явился доктор и все остальные, облаченные в домашние халаты.

Пока мужчины ждали в дверях, изнывая от любопытства, профессор спросил:

— Чем могу помочь, мадам Мина?

— Вы сказали, что между мной и графом Дракулой возникла мысленная связь. Давайте проверим, так ли это. Я хочу, чтобы вы меня загипнотизировали.