Джек снял трубку, стоило только мобильному телефону звякнуть, и, удерживая его плечом около уха, начал натягивать кроссовки.
— Очень хорошо, что я тебя застал, — без вступления начал Кей Джи. — Боялся, ты торчишь в своем потогонном гимнастическом зале.
— Проспал.
— Бывает. Появишься утром в конторе?
— Ненадолго.
— Хорошо. — Скорее утверждение, чем похвала. Тогда у меня в десять.
Джек стиснул замолчавший телефон в руке и отшвырнул его.
Без обращения, не интересуясь, может ли он встретиться и устроит ли его десять часов!
Злобно потряс головой, смахнул со лба испарину и направился ко входной двери. В десять у него полным ходом должны идти переговоры с Дэном Лиманом, подрядчиком, занимающимся электрооборудованием для проекта Милсон-Лендинга. Изменения в расписании сомнут день Лимана, а сегодня, между прочим, суббота. Выскочив на дорогу, он в который раз задал себе вопрос: сколько еще времени будет мириться с самодурством шефа?
Ответ был прост. Где еще подросток, бросивший школу при первой возможности, мог добраться до главного кабинета на восемнадцатом этаже? Кто поставит торговца, который не может похвалиться выдающимися достижениями, руководить миллиардными проектами?
Он соглашался с повелительным тоном Кей Джи, потому что этот сын свиньи разбирался в строительных делах как никто другой. Джек понял это с самого начала их совместной работы, когда тот взял его под свое крыло, ожидая в ответ усердной работы и лояльности. Джек соглашался со всеми требованиями босса, ., до последнего времени.
Всего несколько месяцев — даже меньше, если повезет, — и он уйдет. Уйдет на два года позднее, чем планировал, но больше никаких отсрочек, искусно подстраиваемых Кей Джи. Настало время пуститься в собственное плавание.
В конце длинной пробежки Джек свернул на пустынную в такое раннее утро дорогу и помчался по ней длинными скачками. Он предпочитал гимнастический зал. Милое дело — постучать по боксерской груше. Но сегодня утром сигнал будильника он проспал. Бегать ему не слишком нравилось, но он обязан дать телу нагрузку, а свои обязательства он всегда выполняет. Джек бежал и думал об успокоительном трении кожи о кожу и о том благословенном выходе энергии, которая может выплеснуться только одним способом.
Да, постучать по груше сегодня — то, что надо. Гораздо лучше, чем взбивать подушку, как он делал две последние ночи, с момента появления Парис Грентем, с ее задранным кверху носиком, фальшивой улыбкой и холодными глазами. И ножкой, обжигающей руку сквозь гладкий шелк чулка, и пальцами, цеплявшимися за пиджак, и мягкими губами, ищущими…
Джек ругнулся и провел удар в пустоту прохладного утра комбинацией «справа-снизу».
И какого черта он ее поцеловал?
Он не думал тогда. Это была реакция на давние разочарование и огорчение, непреодолимое желание стереть с губ ее искусственную улыбку.
Реакция на тщетные воспоминания, которые нельзя больше было оставить в дальнем углу памяти, воспоминания, тревожившие его, не дававшие спать спокойно. Воспоминания-мечты, в которых она танцевала на столе в коротенькой юбочке и сапожках выше колена, глядя на него сквозь гриву спутанных волос не холодными, как сталь, а дымчатыми жаркими глазами. И под ободряющие выкрики толпы расстегивала кофточку, не отрывая от него взгляда, бросая ему вызов: посмей, мол, остановить.
Он посмел.
Стащил со стола, ощущая, как ее тело прижимается к нему, мягкое, податливое. Мечты-воспоминания о ее губах, теплых и сладких, на его коже. Ее слова и откровения, его неспособность принять их.
Он снова сделал выпад в воздух, но без особого успеха. В конце концов, она из Грентемов: чем больше будет у нее сходства с родителями — холодность матери и отцовская способность манипулировать людьми, — тем проще ему убедить себя, что ей нет места в его жизни.
Приступив к длинному подъему на холм и приноравливая бег к неровностям почвы, он старался не думать о ее прощальной угрозе и о раннем звонке Кей Джи.
И почувствовал странное ощущение в желудке голод.
Нет. Босс так не поступит. Милсон-Лендинг большой проект, его успех слишком важен для компании, чтобы рисковать им ради минутного каприза единственной дочери.
Джек замедлил движение, свернув на улицу Синамор, ища глазами сумасшедшего терьера Ридлеев.
Нет, не может быть никакой связи между приказанием Кей Джи и угрозами девушки насчет работы в конторе у Джека.
Терьер вынырнул из кустов прямо под ноги, но Джек легко увернулся от лязгнувших челюстей и рванул из зоны досягаемости. Собачонка успела только пару раз недоуменно тявкнуть.
Он сохранял набранную скорость еще километра два и, лишь когда пот полил с него градом, а дыхание начало хрипом застревать в горле, позволил себе немного: сбросить темп.
Тремя часами позже промелькнувший на парковке силуэт женщины с незабываемой походкой привлек внимание Джека, который даже уронил ключи от машины. Два человека, появившиеся у одного здания в одно время, необязательно направляются на одну и ту же встречу. Могут быть совпадения.
Ну, конечно! В субботнее утро, когда стоянка машин практически пуста?
Он сунул ключи в карман, направляясь к лифтам.
Она уже стояла там — в коротком желтом платье, с гладкими голыми ногами и на ультравысоких каблуках. Но когда она с улыбкой обернулась к нему, в движении чувствовалась нервозность.
— Какая приятная встреча, — радостно заявила Парис.
Джек нажал кнопку вызова лифта и решил, что ошибся относительно ее состояния. Слишком она холодна и вежлива, чтобы нервничать. Это внутри него волнение неустанно набирало обороты.
— Принцесса, — спокойно приветствовал он ее, — у тебя скорость реактивного самолета.
На этот раз ее улыбка казалась неподдельной, пропитанной лучами летнего солнца. Джеку потребовалось досчитать до трех, чтобы избавиться от головокружения и сделать себе выговор по поводу неуемной романтичности. Возможно, голова закружилась от накопившейся усталости. На всякий случай, чтобы не видеть ее улыбки, он уставился на ноги. Те невинно повторяли изгибы сексуальных туфелек.
Даже не думай, предупредил он себя, поднимая глаза вверх.
— Почему ты носишь такие вещи? — прорычал он, недовольный и собою, и ею.
Ее улыбка потускнела, в глазах мелькнуло раздражение.
— Они подходят к моему платью.
Платье было самого простого покроя, но ярчайшего цвета. Оно подчеркивало ее фигуру, открывая ноги на добрых шесть дюймов выше колен. Взгляд его снова пополз вниз, и на полпути к щиколоткам Джек решил, что ноги тоже замечательно подходят к платью, ну и к туфлям заодно!
Вдруг он вспомнил, почему они здесь, и уставился ей прямо в глаза.
— Ты собираешься увидеться с отцом?
— Да, собираюсь. Он просил меня зайти. Это по поводу работы, которую он хочет мне предложить. Двери лифта раскрылись, и она прошествовала мимо него внутрь, придержав двери, видя, что он стоит столбом. — Идешь?
Он шагнул в лифт. Она нажала верхнюю кнопку.
Джек мысленно выругался.
— Будешь работать с отцом?
— Боже, надеюсь, что нет!
Какое-то время они пристально вглядывались друг в друга. На ее лице был написан притворный ужас. А возможно, не такой уж притворный. Никто не хочет работать непосредственно с Кей Джи, даже его собственная дочь. На лице у Джека появилась понимающая улыбка, потом он опустил глаза на ее рот, и улыбка исчезла так же быстро, как и появилась.
Интересно, вспоминает ли она тот вечер, когда он, побуждаемый гневом и раздражением, целовал ее? Ему стало жарко, ноздри забил запах ее духов, неожиданно мягкий и теплый. Пришлось даже ослабить узел галстука — обычно он делал это после двух часов дня.
Пятнадцатый этаж. Еще четыре.
Почему лифт еле тащится?
Джек мысленно отметил: надо поговорить с техниками — аппаратура у них работает безобразно. Глаза опять вернулись к индикатору этажей. И к вопросу, который она так и не прояснила для него.
— А что за работа, конкретно?
— Конкретно он не сказал…
Восемнадцатый.
— ..хотя упоминал информационно-рекламное обеспечение какого-то проекта.
Девятнадцатый.
Дзинь.
У Джека не осталось ни малейших сомнений, о каком проекте идет речь.
Он уже несколько недель подряд напоминал Кей Джи, что ему нужен сотрудник, отвечающий за рекламу Милсон-Лендинга, но никакой ответной реакции не получал. Трудно поверить, что босс совершит такую глупость и так с ним поступит.
Три шага из лифта потребовали невероятных усилий.
Парис откинула назад волосы и устремилась по коридору. Джек не слишком торопился. Ей очень хотелось спросить, зачем он здесь, но тогда он поймет, как мало она знает. Она, конечно, расспрашивала отца, но в ответ слышала вечное: не забивай свою хорошенькую головку. И ее надежды завоевать его уважение трудовой деятельностью таяли на глазах.
Что касается Джека, тот за шесть лет мог измениться, но не Кей Джи.
Неизвестно, почему он пригласил ее приехать, но уж точно не потому, что внезапно оценил дочь по достоинству. Дурные предчувствия усилились. К работе имеет отношение Джек, иначе почему он идет сейчас следом за ней по коридору? Она ощущала его присутствие спиной, хотя мягкий ковер и заглушал шаги.
Несмотря на субботний день, секретарь Кей Джи находилась на своем посту. Эвелин оглядела Парис поверх очков, нахмурившись, оценила желтое платье, скривила губы, отметив его длину. Неодобрение Эвелин по отношению к Парис зародилось еще в те далекие времена, когда она едва успела спасти какие-то ценные документы, уже отправленные в устройство для измельчения бумаги.
Логика семилетней Парис была проста. Если не будет бумаг, то у отца не будет работы, и он сможет пойти на ее балетное выступление. Такие пояснения, естественно, Эвелин не посчитала достаточным оправданием, да и отец тоже, вероятно. Но он рассмеялся и снисходительно потрепал ее по волосам. А на концерт так и не пошел.
Парис выставила вперед подбородок.
— Он нас ждет, — величественно объявила она и порхнула к двери.
Эвелин оказалась проворнее, выдвинувшись вперед и блокируя ручку двери, что исключало всякое вторжение в святая святых.
— Может, вы доложите ему о нашем приходе, Эвелин? — с кривой улыбкой предложил Джек, на некоторое время обезвредив средних лет секретаршу.
Парис воспользовалась мгновением, пока та решала, откликнуться на неожиданное внимание ответной улыбкой или оставаться неприступной, и проскользнула мимо нее.
— Доброе утро, принцесса.
Кей Джи поднялся из-за стола, коснулся ее подставленной щеки. Если бы только отец хоть при посторонних не обращался с ней, как с маленькой девочкой! Парис открыла рот, чтобы так ему и сказать, но он уже пожимал руку Джеку, ведя его в конференц-зал, смежный с кабинетом. Парис сжала зубы.
— Садиться не буду, — предупредил Джек, — мне надо как можно скорее попасть в Лендинг. — С таким же успехом можно было сказать «начать работать».
Именно это он и имел в виду.
— Прекрасно. Возьми Парис с собой. Пусть осмотрится.
Джек стиснул зубы, но даже не глянул в сторону Жрис.
— Нет, — сказал он спокойно. — Я не могу так поступить.
— Почему же?
Минутная пауза.
— Она неприлично одета.
Что? Парис моргнула и выпрямилась на стуле. Хотела возразить, но не сумела.
Кей Джи громко расхохотался.
— Пора привыкнуть, что моя дочь никогда не одевается прилично.
Парис прищурила глаза, задрала подбородок, мечтая, чтобы на ней было надето другое платье. Неприличное — надо же!
— У меня нет намерения изучать привычки вашей дочери.
Презрительный голос Джека обдал ее холодом с головы до ног. А отец умиротворяюще похлопал его по колену.
— Разве не ты упрашивал меня подыскать человека, который занялся бы рекламой Лендинга?
— Мне нужен грамотный специалист.
— К счастью, моя дочь в Лондоне много занималась связями с общественностью.
— Неужели?
Кровь Парис застыла при этом заявлении. Конечно, ее деятельность в Лондоне нельзя назвать работой рекламного агента. Но Джек смотрит на нее, словно она и выговорить это слово не способна. Все в ней взбунтовалось. Она холодно посмотрела прямо перед собой.
— Так сложно поверить этому?
— И на кого ты работала, принцесса?
— Я работала у матери.
— Чем занималась?
— Моя мать давала приемы, — срывающимся голосом ответила она.
Брови поднялись.
— Подавали напитки близким друзьям?
— Во время специальных встреч для решения проблем фирмы в неформальной обстановке, на парадах моды и благотворительных балах…
— Уверен, ты прекрасно их организовывала, — прервал ее Джек и обернулся к Кей Джи. — Мне не требуется подготовка вечеринок. Я предпочитаю кого-нибудь, имеющего опыт работы с прессой.
Негодование Парис постепенно переросло в гнев: с ней обращаются так, словно ее нет в комнате. Наклонившись вперед, она пронзила Джека стальным взглядом.
— Если ты только не живешь на другой планете, то должен знать, что мой стаж работы с прессой начинается с самого рождения. — Она перенесла взгляд на отца и сладко улыбнулась. — Какой журнал приобрел эксклюзивные права на освещение моих крестин, папа? «Общество Юга», мне кажется. — Снова улыбка Джеку. — Я получаю новогодние поздравления от репортеров светской хроники в Сиднее и в Лондоне. И, поскольку у меня имеются подозрения, что ты не интересуешься газетными разделами сплетен, могу сообщить, что вполне в состоянии выйти и на серьезных журналистов.
В комнате воцарилось молчание, во время которого каждый желающий мог не торопясь досчитать до четырех, а потом Кей Джи потер руки и провозгласил:
— В таком случае, будем считать вопрос решенным. Замечательно.
— Что замечательно? — Тон Джека не сулил ничего хорошего.
— Я поручаю тебе следить за ней, оберегать от неприятностей.
Парис поклясться могла, что слышала скрежет зубов Джека.
— У меня нет времени нянчиться с вашей дочерью.
— Вздор, — пробубнил босс. — Часть работы переложи на помощников. Давно пора. Кроме того, ты ведь не будешь зря капризничать, да, принцесса?
Нянчиться? Капризничать?
Она подскочила со стула, готовая рвать и метать.
Зацепилась за первое, что пришло в ее затуманенную яростью голову:
— Я не принцесса, я — Парис. Не знаю, почему ты не выбрал что-нибудь попроще, к примеру Джейн или Кэт. Но так уж сложилось, и будь добр — используй то, что есть.
Кей Джи зашелся от приступа хохота.
— Хорошо сказано, принцесса.
Ей хотелось визжать от злобы, но, яснее ясного, этим ничего не добьешься. Двадцать четыре года отец потворствовал ей, но ни разу — ни разу за все это время — не прислушался к ее словам. Так почему сейчас что-то должно измениться?
Отец встал, хлопнул Джека по спине.
— Ну, я вас покидаю — обсудите детали сами.
— Задержитесь еще. — Джек выглядел не менее ошарашенным, чем Парис. — Ничего не решено. Вы не можете оставить все как есть.
— Вынужден. — Босс сверился со своими часами. Каролина за мной заедет. Нам надо успеть на самолет.
— Куда ты? — Парис не могла поверить, что отец уходит.
— На побережье. У меня несколько важных встреч в связи с проектом сети казино, но вполне возможно, что мы задержимся, устроим себе небольшой отдых.
Заберемся подальше на север, если будет настроение.
— Ты уезжаешь в отпуск? — Парис ушам не верила.
С тем же успехом Кей Джи мог заявить, что собирается искупаться в кислоте.
— Естественно, иначе у меня может не появиться другой такой возможности. — Он внимательно поглядел на Джека. — Нельзя же доверить дела кому попало, ты меня понимаешь?
Парис понятия не имела, что означает это маленькое представление, хотя для Джека, очевидно, смысл его был ясен. Он прищурился, кивнул, словно в голову пришла новая мысль.
— Придумали новый вид наказания?
Кей Джи потер скулу.
— Считаешь, что присмотреть за моей дочерью — наказание? Стыдись, Джек.
И прощальные слова его, и удаляющийся самодовольный смех убедили Джека в правильности догадки. Это действительно была расплата за его неминуемый уход из фирмы и очевидный признак того, что босс не смирился с этим.
Сначала он оттянул уход Джека, предложив ему руководство Лендингским проектом. Потом настаивал, чтобы все держалось в секрете, пока он не подберет ему преемника. Джек соглашался, потому что отрицательные отзывы Грентема могли придушить в корне его будущий бизнес.
Он может согласиться с этим, но бурно радоваться его не заставишь.
Правая его рука сжалась в кулак, но выпад в сторону закрывшейся за Кей Джи двери он так и не сделал. Просто вложил все свое раздражение в этот сжавшийся кулак. Потом повернулся к Парис.
— Это ты попросила его дать тебе работу, конечно?
Она в замешательстве пожала плечами.
— Как я могла просить у него должность, о существовании которой и не подозревала?
— Не притворяйся, Парис! Ты попросила у отца место в моем отделе в отместку за события того вечера, а он даже не поинтересовался, годишься ты для этой работы или нет.
— Почему ты так уверен, что не гожусь? — поинтересовалась она. Было в ее манерах что-то величественное, даже царственное, и это невероятно разозлило Джека. — Если желаешь, я могу представить рекомендации.
— Первое — твоя фамилия Грентем. Второе — у тебя есть контакт с некоторыми сомнительными представителями прессы. Не густо.
От его резкого выпада глаза ее вспыхнули, но она снова вздернула подбородок и продолжила холодно, скрипуче выговаривая:
— Почему бы тебе не объяснить, что это за работа?
Тогда я могла бы решить, смогу ли ее выполнить.
— Вопрос даже не в том, сможешь ли ты выполнить данную работу, а сумеешь ли влиться в коллектив. Если честно, я не представляю, чтобы ты работала в команде.
— В чем проблема? — спросила она с раздражающим спокойствием.
— Каждый делает свое дело. Там не будет прислуги на побегушках. Если тебе что-то нужно — делай сама. Мы не работаем от сих до сих. Пока дело не закончено — уйти нельзя.
— С этим проблем не будет, — улыбнулась она.
Джек фыркнул.
— Откуда тебе знать? Ты и недели не продержишься.
— Слушай, Джек, — протянула она, — твои слова звучат как вызов.
— Нет, я всего лишь говорю правду.
Она подняла брови.
— Откуда такая уверенность?
— Тебе двадцать четыре, а ты все еще живешь на деньги отца.
Удар попал в цель. Он понял это по ее глазам, по внезапно потускневшей улыбке.
— У меня в сумке ключи от квартиры, куда я сегодня переезжаю. Я не собираюсь жить ни на чьи денежки, особенно после того, как получу первую зарплату. Когда это случится, Джек?
Он перечислил все выплаты, давая себе возможность отвлечься от растущего раздражения и не замечать боли в ее глазах.
Когда он закончил, Парис спросила, есть ли еще что-нибудь, что ей следует знать. Перенесла вес с одной ноги на другую, скрестила руки на груди. Оба жеста привлекли его внимание к яркому, как солнечный свет, обтягивающему платью… и к телу, которое скрывалось в нем.
— Все дело в платье, — решил он.
— Я не привыкла, что мой вкус и понимание моды критикуются.
— Мы не моду обсуждаем. Речь об уместности таких туалетов на работе.
Она прищурилась.
— Желаешь обрядить меня в один из скучных серых костюмов, что носит Эвелин?
— Звучит обнадеживающе.
— С моим цветом волос? Да ты шутишь! — Она сопроводила фразу коротким недоверчивым смешком, и раздражение Джека прорвалось.
— И ты собираешься заявиться в таком виде на работу? — прорычал он, сорвавшись.
— Эй, я пошутила. У тебя что, совсем нет чувства юмора?
— В данной области — нет, — отрезал он.
Она шагнула ближе, коснулась его руки.
— Тише, Джек. Такая враждебность наверняка вредна для здоровья.
Он отодвинулся с делано безразличным видом, хотя во всем его теле не нашлось бы сейчас ни одной безразличной клетки. Как он ненавидел себя за столь бурную реакцию на мимолетное прикосновение ее пальцев, ускользающий запах, дразнящую улыбку!
— Это не враждебность. Слушай, у меня сейчас тысяча дел. Просто нет времени…
— ..нянчиться, — мягко закончила она. И снова в глазах промелькнула горечь.
Джек заставил себя ничего не замечать. Только рыкнул, чертыхаясь.
Она отступила, скрываясь за маской величественности и неприступности. Необыкновенная по скорости трансформация!
— Поверь мне, я все прекрасно понимаю, — промурлыкала она, воплощенное холодное пренебрежение. — И почему бы тебе не определить меня в ясли, убедившись предварительно, что у меня есть чем себя развлечь?