Веки Омара Ахмуда затрепетали, и он окончательно пришел в себя. Когда Бучер увидел, что глаза охранника устремились на него, он выхватил из футляра, прикрепленного к левой ноге, повыше щиколотки, свой нож с выкидывающимся лезвием, нажал на кнопку, и острая, отточенная, как бритва, сталь, сантиметров пятнадцати длиной, со зловещим щелчком выскочила наружу. Омар Ахмуд тихо заверещал от охватившего его ужаса.

– Омар Ахмуд, – продолжал Бучер все тем же громовым голосом, стараясь повернуть нож так, чтобы угрожающий отблеск, отбрасываемый лезвием, попал в глаза распростертому на полу охраннику. – Знай же, Омар Ахмуд, я – Гас-сасин, Горный Старец, удостаиваю тебя чести, обращаясь и снисходя к тебе. Отныне, как в этой жизни, так и в последующей, тебе воспрещается посещать Райские Кущи Благословенного Аллаха. С нынешней ночи и навеки прекраснейшие, восхитительные гурии в Райских Кущах никогда более не произнесут имени твоего, и звучать оно будет не Омар Ахмуд – Великий Воин, а Омар Ахмуд – Евнух!

Как ни силен был страх пленника, однако вероятность того, что его могут оскопить, была настолько за пределами его воображения, что прошло несколько секунд, прежде чем смысл угрозы дошел до его отуманенного наркотиком сознания.

– О, Великий из великих Гас-сасин-паша! – исступленно взмолился он. – Во имя пресвятого аллаха! Во имя священной любви к пророкам его!

– Молчать! – проревел Бучер, для вящего эффекта проводя лезвием по своей ладони. – Молчать, собака! Ты навлек на себя гнев аллаха своим недостойным поведением в Ордене Гаш-шашинов. Никогда отныне не вкушать тебе прелестей сказочных гурий в Райских Кущах! – Бучер присел на корточки рядом с ним. – Теперь не шевелиться. Замри, а я буду делать из тебя евнуха отныне и навеки!

Ужасающий вопль отчаяния и протеста вырвался из груди Омара Ахмуда. Его ноги, неплотно прикрученные к стойкам, яростно забарабанили по бетонному полу. Вслед за исторгнутым воплем, словно очередь из пулемета, раздались бессвязные выкрики:

– Нет! Нет! Нет! Во имя пресвятого аллаха...

Бучер с напускной злобой залепил ему пощечину.

– Умоляй Ибн-Вахида, предавшего тебя. Если не искупишь свою вину, то навеки пребудешь во тьме кромешной. Евнухом! – Придав своему лицу глубокомысленное выражение, он добавил: – У тебя есть лишь один путь к спасению, но ты слишком глуп, чтобы воспользоваться такой возможностью, Омар Ахмуд.

– Какой путь? – вскричал охранник во всю силу своих легких. – Во имя аллаха, что за путь?

– Скажи мне, где я могу найти Ибн-Вахида. Тогда отпадет необходимость карать тебя. Справедливую кару аллаха я перенесу на Ибн-Вахида, а не на тебя. Или же ты предпочитаешь вечно прозябать евнухом во тьме кромешной?

"Интересно, – думал Бучер, – как далеко с ним можно зайти?"

И он решил нажать на охранника посильнее.

– Ты понял меня, Омар Ахмуд? – спросил он. – Я – посланец пресвятого аллаха – прибыл покарать Ибн-Вахида: эта свинья посмела прогневать аллаха, но поскольку я не могу разыскать Ибн-Вахида, ты должен передать его в мои руки. Такова цена за твое спасение.

– Нет! – испуганно вскричал охранник. И мгновение спустя зачастил: – Не знаю, ни как выглядит Ибн-Вахид, ни где его можно найти! Только членам Святая Святых известно, как выглядит Ибн-Вахид и где он находится.

Бучер вопросительно посмотрел на Карамину.

– Вполне возможно, что он говорит правду, – сказала она по-английски. – Я уже говорила, что лишь немногим из самых доверенных сообщников Ибн-Вахида известна его внешность.

Придав своему лицу скорбное выражение, Бучер заговорил, обращаясь к Омару Ахмуду на его родном языке:

– Меня угнетает мысль о том, что такого благородного мусульманина, как ты, Омар Ахмуд, я вынужден лишить его мужских достоинств, но коль скоро тебе неведомы ни сам Ибн-Вахид, ни место, где его можно отыскать, ни какой-либо член Святая Святых, то совершить это является моим скорбным мучительным долгом. – С этими словами легкими касаниями ножа Бучер разрезал шаровары охранника ниже пояса.

– Гарум-аль-Рамшид! – в беспамятстве истерически завопил Омар Ахмуд. – Гарум-аль-Рамшид из Святая Свя...

Страшный, закладывающий уши гром прогремел в комнате, словно пушечный выстрел, и в мгновение ока голова Омара Ахмуда превратилась в неразличимую массу раздробленных костей, кусков плоти и сгустков мозгового вещества.

"Четыреста пятьдесят восьмой!" – мгновенно среагировал Бучер.

Не поднимаясь с корточек, он развернулся на месте и, схватив Карамину за колени, грубо потащил ее с собой за штабеля ящиков с жин-жином.

– Беднягу прикончили из винтовки для охоты на слонов 458-го калибра, патроном, заряженным мелкой дробью, – пробормотал Бучер, перехватив нож в левую руку, а правой рывком достав пистолет.

Пых-х! – мягко выдохнул "Вальтер П-38", и свет в дальнем конце комнаты потух.

Пых-х! Ближняя к ним лампочка тоже брызнула осколками, после чего комната погрузилась во мрак.

– Хоть отчасти уравнять шансы, – удовлетворенно сказал Бучер вполголоса. – Откуда стреляли?

– Не из двери, – прошептала Карамина, – и не из окна. Когда все случилось, я смотрела как раз в том направлении.

С минуту оба молчали, напряженно вслушиваясь, дожидаясь, пока их глаза хоть немного привыкнут к темноте, потом Бучер прошептал ей в самое ухо:

– Посмотри вверх, через потолок проникает лунный свет. Вероятно, этим путем, через слуховое окно, твой профессиональный вор и проник сюда.

Смутно, однако все более отчетливо по мере того, как их глаза привыкали к темноте, в потолке стали различаться очертания слухового окна размером примерно в два квадратных фута.

– Тихо! – выдохнул Бучер в ухо Карамине. – Ни звука. Рано или поздно любопытство возьмет над ним верх.

В полнейшей тишине Бучер и Карамина просидели на корточках за ящиками с жин-жином показавшиеся им нескончаемыми пятнадцать минут, прежде чем до их ушей донесся хоть один звук. Затем с потолка, от самого слухового окна, которое теперь резко выделялось на фоне освещенного луною неба, послышался скрип. Прошло еще некоторое время. Они по-прежнему ждали, затаив дыхание, устремив глаза вверх, но звук не повторился. Вместо этого, с самого края слухового окна показалась чья-то ясно очерченная голова.

Со скоростью нападающей кобры взметнулась вверх левая рука Бучера. Зловещий отблеск лунного света мелькнул на бритвенно отточенном лезвии его выпущенного, словно из пращи, ножа, который внезапно оборвал свой полет, вонзившись точно в горло убийцы с характерным звуком хрустнувших позвонков и разрезаемой плоти. Затем их слуха достиг ужасный нечленораздельный звук предсмертного отчаяния, короткий отрывистый хрип, который издают только умирающие. Бучер и Карамина услышали бряцание крупнокалиберной винтовки, катящейся по крыше. Припав к полу, они смотрели вверх, наблюдая, как человеческое тело все больше закрывало отверстие слухового окна, пока наконец не пролезло в него целиком и не рухнуло прямо в комнату.

– Спокойно, – Бучер схватил за руку Карамину, которая хотела было встать. – Там могут быть другие.

Но никого больше не было. Еще одно пятнадцатиминутное ожидание в полной темноте и последующий тщательный осмотр дома с улицы не дали Бучеру ничего.

– Знаешь его? – Бучер посветил фонариком в лицо убитого им человека.

– Нет, – приглушенно ответила Карамина, – никогда не встречала. – Склонившись над трупом, одетым точь-в-точь, как лежащий рядом Омар Ахмуд, она распахнула на нем халат. – Смотри, – и она показала на зеленые звездочки, вышитые на рубахе. – Орден Гаш-шашинов. Но зачем им понадобилось посылать человека, чтобы убивать своего же?

– Они и не посылали, – мрачно ответил Бучер. – Его подослали убить нас, но когда он услышал, что Омар Ахмуд вот-вот расколется, он решил прикончить сначала его, а нас – потом. Считаю, что он следил за нами от самого дворца, выбирая время, чтобы улучить момент и расправиться с нами.

– Но... чего ради ему было убивать тебя? Ты же прилетел в Багдад только что.

– Убийства совершаются не по расписанию. Давай, уходим отсюда.

Несколько минут спустя, когда они садились в ее маленькую машину, Бучер добавил:

– Поезжай домой. Меня высади где-нибудь в центре города. У меня есть дела.

– "Дела" со своей соблазнительной блондинкой в отеле "Язифик"?

– Черт меня подери! – искренне удивившись, воскликнул Бучер.

С того момента, как он оставил Анну Хелм стоящей, словно обиженный ребенок, в дверях ее номера, он ни разу даже не вспомнил о ней. Неохотно пообещав вернуться и поужинать с нею, он, однако, чувствовал, что она ухватится за это и заставит его выполнить вырванное у него обещание. Если он правильно раскусил Анну Хелм, то сейчас она должна с досады обгрызать себе все ногти.

– Нет, – ответил Бучер Карамине. – Сегодня вечером в "Язифике" никаких дел у меня нет, и она не моя блондинка. Кстати, ее зовут Анна Хелм. Хочу немного побродить по городу, может, разузнаю что об этом типе Гарум-аль-Рамшиде.

– А почему у меня не спросишь? Я знаю, кто этот Гарум-аль-Рамшид, Бучер. В Ираке его знает любой, даже бедуин из пустыни. Он владелец большого караван-сарая под Багдадом на берегу Тигра. Если Гарум-аль-Рамшид – член Ордена Гаш-шашинов и входит в синклит, именуемый "Святая Святых", то тогда власть Ибн-Вахида гораздо могущественнее, чем можно вообразить. Если выразить это на европейский манер, Гарум-аль-Рамшид правит всем Ираком, стоя за троном властелина преступного мира.

– И прекрасно, – Бучер удовлетворенно кивнул. – Тогда найти его не составит труда.

На лице Карамины отразилась тревога.

– Тебе не удастся взять Гарум-аль-Рамшида на испуг и выведать у него хоть что-нибудь об Ибн-Вахиде. Такие дела здесь делаются иначе, чем в Америке. Ты не сможешь просто так открыть пальбу и броситься на Гарум-аль-Рамшида.

– Черта с два не смогу. Хочешь пари?

– Но его же круглосуточно охраняет целая дюжина телохранителей!

– Серьезно? Будет забавное кино!

– Бучер, они же убьют тебя!

– Чушь собачья! Кое-кто уже пытался и не раз. Ну, а если убьют, то мои любимые цветы – пурпурные розы. Позаботишься, чтобы на мои похороны принесли с дюжину, а?

– О-о-о! – Карамина яростно сжала губы и в сердцах ударила по рулю своим маленьким кулачком. – Ты невыносим! Абсолютно невыносим!

– Я еще к тому же и живой.

– Странно только, почему.

В непринужденную интонацию Бучера вкрались нотки раздражения, а во рту появился кисловато-горький привкус, предвещавший поражение, как и всегда в подобные минуты.

– Живой я потому, что хорошо владею своей профессией, – отпарировал он. – А профессия моя – убивать, но убивать ради справедливости. Живой я потому, что не питаю никаких иллюзий относительно своего двуногого собрата. Когда все наносное с него сходит, то перед тобой остается не что иное, как эгоистичный сукин сын, движимый алчной корыстью. Он способен логически оправдать любой свой поступок, невзирая на вред, приносимый окружающим, если только поступок этот отвечает его целям. Мой главный принцип: быстро убей или умрешь сам. Если бы он был иным, я не сидел бы здесь, так что кончай распространяться о том, как делаются дела у вас, а как – в Штатах. Человек одинаков, где бы он ни находился, и в Ираке он реагирует на то же самое, на что и повсюду в мире. Высади-ка меня лучше не в центре, а у этого караван-сарая Гарум-аль-Рамшида. Начну прямо оттуда.

В машине воцарилась тишина. Карамина умело маневрировала по неубранным, запущенным улочкам бедных предместий. Наконец, когда они уже подъезжали к застроенному современными зданиями центру Багдада, она тяжело вздохнула.

– Хорошо, Бучер. Возможно, твои методы лучше наших, так что пусть будет караван-сарай Рамшида. Но давай сначала заедем к нам, и брат посвятит тебя в кое-какие детали относительно Гарум-аль-Рамшида. Сейчас Саид уже должен быть дома, и это займет у тебя несколько минут.

– Согласен.

В ее предложении был смысл. Здравый смысл.

– Ну, а когда поговоришь с Саидом, я сама провожу тебя в караван-сарай, – сказала Карамина, став опять приветливой и обаятельной, как прежде.

Однако Бучер не побеседовал с Саидом Хадрабой, когда они приехали и вошли во дворец. Беседовать Саиду Хадрабе больше было не суждено ни с кем. Во всяком случае, в этой жизни. Карамина невольно протестующе вскрикнула, когда они обнаружили ее брата. Он сидел у себя в кабинете, крепко привязанный к креслу с кляпом во рту и с вывалившимися из распоротого живота внутренностями.

В углу кабинета, также привязанную и с кляпом во рту, но без следов каких-либо физических повреждений, хотя и на грани истерики, они обнаружили Анну Хелм.

– В кабинет они ворвались внезапно! – воскликнула Анна, припав к Бучеру, когда ее отвязали. – Все четверо сразу. На одном была маска. Мы с мистером Хадрабой сидели и разговаривали, когда они вломились в кабинет, схватили нас, привязали, и тут я... я потеряла сознание. – Она спрятала лицо на груди Бучера, ее всю колотило.

Как ни странно, эффект, произведенный на Карамину смертью брата, был совершенно противоположным тому, который мог вообразить Бучер. Ее красивое лицо окаменело, превратившись в непроницаемую маску, темные глаза с затаенной яростью сверкали, когда она объяснялась с прибывшими по вызову представителями багдадской полиции.

Версия, изложенная Караминой полиции, была такова. Анна Хелм – подруга мистера Бучера, а мистер Бучер – друг ее убитого брата и ее самой. Они познакомились с ним в Англии, когда обучались там в школе-пансионе несколько лет назад. Мисс Хелм и мистер Бучер пришли в гости к ней и Сайду. Мисс Хелм и Сайд захотели остаться дома сегодня вечером, а она и мистер Бучер поехали вдвоем в ночной клуб. Вернувшись, они обнаружили, что брат зверски убит, а мисс Хелм – в полуобморочном состоянии. Это преступление, совершенное по непонятным мотивам, безусловно, дело рук гаш-шашинов, а руководил убийцами, вероятнее всего, сам Ибн-Вахид. Разве не заявляет мисс Хелм, что видела три зеленые звездочки на маске, скрывавшей лицо одного из убийц?

– На ночь вы можете остаться здесь, – предложила Карамина Бучеру и Анне после того, как полицейские ушли, а тело брата было увезено. – В восточном крыле, где расположены мои апартаменты, есть несколько свободных спален.

– Ну, нет! – резко, почти злобно ответила Анна. – За все сокровища Востока я не останусь на целую ночь в этом страшном месте. Мы возвращаемся в "Язифик"!

Бучер ничего не сказал на это, а спросил у Анны:

– Прежде всего, какого черта ты тут делала? Что конкретно?

– Тебя искала, глупыш. – Она надула свои очаровательные припухшие губки, потупив взор. – Ты же обещал, что пригласишь меня поужинать, помнишь? А когда я тебя так и не дождалась, я дала коридорному немного денег, чтобы он выяснил, куда ты уехал. Ну таксист и привез меня сюда.

– Когда вы приехали, мой брат был один? – спросила Карамина.

– Абсолютно. Даже слуг не было.

– А где же слуги? – удивился Бучер. Приехав во дворец, он еще не встретил ни одного, а по его оценке, для поддержания порядка в таком здании их должен быть не один десяток, включая садовника.

– Всем слугам был дан выходной день, – пояснила Карамина. – К брату должен был приехать важный посетитель. – Многозначительный взгляд, брошенный ею на Бучера, далему понять, что этим важным посетителем был он сам.

– Ну, пошли, Бучер, милый! – повисла у него на руке Анна Хелм. – Уедем из этого жуткого места.

– Подожди тут, в кабинете, – сказал ей Бучер. – Мне нужно обговорить кое-что с Караминой с глазу на глаз, прежде чем мы поедем.

– Нет!– нетерпеливо вскричала Анна, гневно притопнув ногой. – Мы едем немедленно!