Анна стояла на верхней палубе «Морского конька» и всматривалась в бескрайний горизонт. Она вновь ощущала дыхание ветра и слышала равномерное поскрипывание мачт и такелажа. Наконец-то она почувствовала, что у нее есть место для размышлений и действий, а безбрежные морские просторы принесли покой в ее душу. Шлюп Вейна находился в плавании только второй день, а Анна уже познакомилась со всеми закоулками пятидесятитонного корабля.

Анна и Джек жили в крохотной каморке за кают-компанией, в одном из немногих помещений на борту, дающих возможность уединиться от постороннего взгляда.

«Морской конек», способный нести экипаж из семидесяти пяти человек и четырнадцати орудий, на настоящий момент имел на борту неукомплектованную команду, состоящую лишь из тридцати двух отчаянных головорезов, и четыре орудия. Поэтому первую остановку после выхода из Нью-Провиденс Вейн решил сделать в небольшом заливе у побережья Кубы для того, чтобы пополнить запасы продовольствия и свежей воды. Здесь, спрятавшись за пальмами, под защитой мелководного рифа, команда очистила шлюп и превратила его в еще более опасного хищника. Анна работала бок о бок с мужчинами, когда они снесли половину бака, уменьшили рулевую рубку и обрубили ограждения для того, чтобы облегчить судно. Заключительным аккордом прозвучал приказ Джека прорубить дополнительные двенадцать отверстий вдоль бортов для вращающихся орудий, которые он собирался захватить при первой возможности.

Когда «Морской конек» был готов к отплытию от берегов Кубы, Вейн созвал общее собрание для подписания нового корабельного устава. Анна сидела одна в тесной каюте, дожидаясь решения своей участи. Ее могли высадить на берег и отплыть, ни разу не оглянувшись, если бы так решила команда. Она прекрасно знала традиционный запрет для женщин находиться на борту пиратского судна. Однако, работая наравне с мужчинами, без нытья и жалоб, она надеялась сломить их предубеждение. Девушка чувствовала, что часть команды настроена против ее присутствия, возмущена тем, что каждый вечер она пробирается к Джеку, чтобы разделить с ним его узкую койку. Но были, как она надеялась, и другие, которые расценивали ее как дополнительную пару рук на недоукомплектованном корабле. Она сидела в темноте, съежившись, подтянув колени к самому подбородку. Если ее решат высадить, то как долго Джек сможет кружить у берегов Кубы? И как долго сама она сможет оставаться в безопасности?

Ее размышления были прерваны Джеком, который распахнул дверь, схватил ее за руку и поволок на палубу. Он не произнес ни слова и избегал ее взгляда. Только на юте она осмелилась взглянуть на него. На его губах играла скупая улыбка.

Вейн вышел вперед:

— Анна Бонни, выйди на середину палубы.

Она вступила в середину круга, образованного мужчинами, гордо подняв голову и устремив взгляд на море.

— Мужчины сказали свое слово, женщина. Они не потерпят рыданий и нытья в битве, обмороков на баке или распутства на борту.

Когда она оглядела стоящих вокруг, ее лицо вспыхнуло.

— И если ты обещаешь повиноваться этим правилам, ты можешь остаться с нами.

Она ослепительно улыбнулась..

— Ты готова подписать корабельный устав? Она облегченно вздохнула:

— Всей душой, капитан!

Мужчины обступили ее, одобрительно похлопывая по спине. Один за другим, поднимаясь на бочку и положив левую руку на кинжал, а правую прижав к сердцу, каждый из. них клялся в верности кораблю, капитану и всему Братству Затем, все оставляли свою подпись в судовом журнале. Когда подошла очередь Анны, она гордо выступила вперед и размашисто вывела «Анна», отбросив завитушку в конце своего имени.

***

«Морской конек» поплыл к Барбадосу. Команда стремилась поскорее оставить позади испанские воды. Солнце стояло почти прямо над головой в безоблачном небе, принося нещадную жару. Вдруг наблюдатель закричал:

— Парус по правому борту!

Команда в суматохе бросилась к планширу Анна встала рядом с Джеком, осматривая горизонт. Далеко впереди едва видимая над волнами точка нарушала однообразную линию моря. — Точка быстро увеличивалась и вскоре девушка смогла разглядеть сверкание белых парусов.

Командор Ной Харвуд призвал всех к действию Пираты собрались вокруг него, хватая оружие и готовясь к жаркой схватке.

— Давай, милочка! — крикнул Джек. — Хватай свои инструменты!

Мгновение Анна не могла сдвинуться с места Наконец, настала минута, которую она столько раз представляла в своих мечтах… Но тонкий предательский голосок царапнул ее сердце. «Если Джек Любит меня, — подумалось ей, — неужели он позволит мне». Но девушка тут же выбросила все это из головы. Он любит ее так сильно, что позволил делать все, что она пожелает, все, что по ее словам, она так хотела. Анна отмела все свои сомнения и присоединилась к мужчинам, хватавшим топоры, пики и абордажные крючья. Для размышлений не оставалось времени. Джек, Вейн и Харвуд сотрясали воздух громовыми голосами. В орудия вставили запалы и зарядили огромными черными ядрами, а палубы очистили от всякого хлама, подтянули паруса, зарядили мушкеты. То и дело на солнце вспыхивали кинжалы. Потемневшие от пота волосы Анны прилипли к голове.

— Скоро мы его уже увидим, девочка! Составь эти мушкеты поближе друг к другу и смотри в оба! — Джек кинул на нее взгляд и улыбнулся. — Это купец, девочка. Тонн тридцать, а то и больше. И как раз созрел, чтобы его обобрать.

По приказу Вейна орудия выкатили на боевые позиции, их мрачные жерла уставились в море. Помощник капитана Фенвик подошел к девушке сзади и сжал ее локоть. Это был гибкий, как угорь, молодой человек с проницательным взглядом.

— Что, это твое первое дело? — спросил он. Анна ничего не ответила, но ее вымученная улыбка все за нее сказала. Фенвик приглушенно рассмеялся:

— Ну, после первого раза все остальное ерунда! Помню, сам я перед первым боем мандражировал, как шлюха, идущая под венец. Повяжи свой шарф вокруг головы перед тем, как мы начнем обстрел, иначе твои барабанные перепонки полопаются, как мыльные пузыри.

Несколько мгновений спустя Джек отозвал ее в сторону.

— С тобой все в порядке? — спросил он. — Девушка сдержанно кивнула. — Прекрасно, — он пристально посмотрел на нее. — Если сможешь, держись позади меня, если нет — будь на корме.

Она покачала головой:

— Я тебя не подведу, Джек.

Его лицо напряглось:

— Если ты не справишься, девочка, они высадят нас на необитаемом острове и уплывут, ни разу не оглянувшись.

Она отпрянула от него и снова поспешила проверить оружие.

Их маленький шлюп разрезал волны, как голодная акула. Меньше, чем через час они вплотную приблизились к купеческому судну, и теперь Анна увидела его, возвышающееся над ними, как скала. Девушка, полная решимости, как во сне металась по палубе. Половина пиратов к тому времени спряталась за поручнями, низко пригнув головы. Дрожа от возбуждения, Анна притаилась за станиной орудия. В этот момент она неожиданно вспомнила свое платье с фижмами и чуть не расхохоталась, представив себя выскакивающей на палубу в наряде светской дамы. Эта мысль привела ее в чувство.

— Боже! — прошептала она. — Надо сосредоточиться на том, что сейчас предстоит.

Харвуд стоял, выпрямившись во весь рост, и спокойно строгал какую-то деревяшку, наблюдая за приближающимся кораблем. Новая волна страха окатила Анну с ног до головы. Будь у нее в руках кинжал, она непременно проткнула бы себя, так отвратительно она себя чувствовала.

Внезапно она услышала голос, доносившийся со стороны приближающегося судна:

— Эй, на корабле! Говорит капитан Стивен Крэндалл. Судно «Судьба», порт приписки Норфолк.

Анна выглянула из укрытия. Стеньги возвышающегося перед ней корабля раскинулись в небе, как распятия. Джек посмотрел на нее со своего места на юте и подмигнул. А голос с корабля снова спросил-

— Назовите цвет вашего флага и скажите, откуда вы!

В следующее мгновение Джек выхватил из-за пояса оба пистолета, поднял Черного Роджера и прокричал:

— Мы с моря!

Тотчас же загремели барабаны, а Харвуд наклонился и поднес горящий фитиль к пушке. Шлюп содрогнулся от пушечного залпа, и ядра со свистом взвились в воздух Анна подняла голову над планширом, как раз в ту секунду, когда одно из ядер с грохотом взорвалось на палубе «купца». Со звериным ревом пираты выскочили из своих укрытий, размахивая абордажными саблями и выкрикивая угрозы. Анна почувствовала, что и из ее горла вырывается дикий крик триумфа, и ее охватил азарт битвы.

Пушки «Судьбы» произвели ответный залп, и на палубе «Морского Конька» засвистели пули. Шлюп вздрогнул от града осколков, и от обшивки полетели щепки. Анна пригнулась и кинулась к фальшборту. Джек выкрикивал приказы на одном конце палубы, а с другого конца пиратами руководил Вейн. Над всем этим хаосом поднимались клубы черного удушливого дыма. Анна выстрелила, и палуба качнулась под ее ногами. Человек, в которого она целилась, пропал из виду, свалившись, как голубь с ветки. Она огляделась, желая убедиться, видел ли кто-нибудь ее выстрел, и была ошеломлена грохотом вокруг нее. Пушки, привязанные к палубе, как огромные псы, беспрестанно палили, и рев от их пальбы был оглушительным.

Ответные залпы с «Судьбы» раздирали в клочья паруса и ванты, с шипением и свистом падая в воду.

— Эй, вы, хнычущие старухи, давайте захватим корабль! — закричал Вейн, прокладывая себе дорогу к борту, где оба корабля уперлись корпусами, как два упрямых барана.

— На абордаж! На абордаж! — гаркнул Джек, устремившись к фальшборту.

Сабля Анны угрожающе взвизгнула, когда девушка вытащила ее из ножен, и на лезвии блеснуло солнце. Она бросилась вслед за Джеком. Еще один залп ударил по их кораблю. Анна пошатнулась и чуть не упала, палуба корабля накренилась и поднялась на дыбы. Рэкхэм сгреб ее за руку и подтянул к себе Удушающий дым стлался вокруг. Глаза девушки наполнились слезами, легкие раздирала боль, и единственным местом, где не было дыма, были ванты высоко над ее головой. Анна швырнула вверх свой абордажный крюк и стала карабкаться по нему, кашляя и отплевываясь.

Ее подхватил поток пиратов, устремившихся на борт купеческого судна, и клич «На абордаж!» вырвался из ее горла. Мимо нее просвистел снаряд и с грохотом разорвался сзади. Но она даже не вздрогнула. Анна перемахнула через борт «Судьбы» и оказалась в самой гуще схватки. Вокруг свистели абордажные сабли, скрещивались клинки и гремели мушкеты. Одна из мачт «Мечты» с оглушительным треском рухнула на палубу, увлекая за собой груду парусов и канатов. Девушка успела отскочить в сторону как раз вовремя, а с десяток матросов оказались запутанными в вантах и напоминали извивающихся селедок.

В конце концов капитан «Судьбы», видя, что поражение неминуемо, запросил пощады. В это время Анна скрестила клинки с одним из матросов, и ей удалось загнать его в угол. Услышав мольбу о пощаде, побежденный Анной моряк окинул ее прояснившимся взором и, казалось, впервые увидел ее. Челюсть у него отвисла, когда он понял, что дрался с женщиной. Потрясенный, с широко открытыми глазами, он присоединился к остальной команде.

Анна оглянулась, ища взглядом Джека. Он стоял рядом с капитаном и руководил возвращением пиратов на свой корабль. Джек улыбнулся ей и кивком головы отправил на помощь другим членам команды. Анна чувствовала, что от возбуждения готова расплакаться, но расправила плечи и стала помогать остальным перетаскивать на борт корабля захваченную добычу. Картер приготовил чашу холодного пунша, и обе команды сошлись вместе, чтобы выкурить по трубочке и выпить. Захваченные в плен матросы разглядывали Анну, но вопросов не задавали. В схватке было убито четыре человека: один пират и трое моряков с «Судьбы». Их тела были завернуты в старые паруса, к голове привязали ядра и столкнули трупы в море. Вейн, стоя на шканцах, печально произнес:

— Море лечит все раны и смывает все следы. Дай Бог вам попасть на новый корабль, и пусть вам всегда дует попутный ветер!

«Морской конек» не получил в сражении сколько-нибудь серьезных повреждений, ничего такого, что нельзя было бы отремонтировать за день. Вейн и Рэкхэм решили взять на борт пушки «Судьбы» и тех из ее команды, кто изъявил желание присоединиться к пиратам, а само судно отдали на волю волн.

Перед тем как заснуть, Анна еще раз взглянула на море. Оно вновь было пустынным — огромная пустыня, переливающаяся серебряными и пурпурными цветами, а горизонт был похож на острие ножа. От усталости голова девушки склонялась на грудь. Джек подошел к ней и нежно обнял, прижимая к себе. Он ничего ей не сказал, а просто уложил на их койку, которая тут же приняла ее в свои объятия. Ночью Анне снились пушечные ядра, пролетающие сквозь дым, как видения, пришедшие из ада, и она несколько раз приглушенно вскрикивала от страха.

Анне потребовалось несколько дней для того, чтобы полностью прийти в себя после битвы. Ей помогали текущие спокойно волны, успокаивающие объятия Джека и дружеское отношение команды. Каждый член экипажа уже свыкся с ужасом битвы, от которого перестает биться сердце, с визгом пуль, с треском рвущихся парусов и вантов, с кровью, с грохотом схватки. Девушка заставила и себя свыкнуться с этим, подобно всем остальным. Ей вспоминались слова Фенвика: «После первого раза все остальное ерунда!»

Теперь на «Морском Коньке» было сорок два члена экипажа и двенадцать пушек. Рэкхэм представил ее всем новичкам команды:

— Это Анна Бонни, наша королева. Она может скрестить саблю с любым из вас и попадет в глаз чайки со ста шагов. Попробуйте обидеть ее, и вы на своей шкуре испытаете ее клинок — и мой заодно.

Поначалу вновь прибывшие сторонились Анны, как «черной вдовы», так называли виселицу, но вскоре привыкли к ней и стали относиться как к равной. Все, кроме Фитча. Фитч, перешедший на борт с захваченного судна, никак не мог поверить в то, что на борту пиратского судна может находиться женщина и не быть при этом общедоступной шлюхой; При каждой возможности он норовил погладить Анну. В конце концов она не выдержала и влепила пощечину этому гнусному хорьку, вызывая его на дуэль.

Вейн услышал суматоху и подошел, чтобы разобраться.

— Что за свара, Анна?

— Эта изрытая оспой деревенщина не дает мне прохода и при каждой возможности распускает свои руки! Он так и норовит полапать меня и хлопнуть по заднице, когда мы встречаемся на узких трапах! С меня довольно! Я равноправный член команды, а не какая-то там портовая шлюха. Я требую сатисфакции!

Фитч стоял, облокотившись на поручень, и ухмылялся ей из-под полей грязной шляпы.

Вейн почувствовал, что за его спиной столпились матросы, ожидая, чем закончится вызов Анны.

— Верно, Анна, согласно корабельному кодексу, ты имеешь на это полное право, — сказал он и, повернувшись к Фитчу, произнес: — Ну, а что скажешь ты? Извинения или дуэль? Фитч фыркнул:

— Я не собираюсь скрещивать саблю с какой-то там девкой. И вообще ей тут не место!

Анна шагнула к нему, сжав кулаки:

— Послушай, ты, грязная собака. Дерись или прослывешь трусом на корабле! Я постою за свою честь и пристрелю тебя, как поганого пса.

Фитч беспокойно обвел взглядом стоявших вокруг. Он почувствовал, что ему надо драться, или он рискует, потерять уважение команды.

— Ладно, но когда я прострелю ей задницу, не вздумайте меня обвинять. И сходите за Рэкхэмом, пусть он убедится, что она сама все это затеяла.

Но когда один из пиратов кинулся было за Джеком, Анна резко остановила его:

— Бросьте это! Он полночи стоял на вахте и ему следует отдохнуть. Я сама справлюсь. К тому же, это не займет много времени.

На палубу внесли два бочонка и поставили на расстоянии двадцати шагов друг от друга. На каждый из них положили по незаряженному пистолету и все, что необходимо для одного выстрела. Анна встала у бочонка, находящегося подальше от любопытных. Фитч вразвалочку подошел ко второму и повернулся к Анне:

— Ну что ж, начнем, — прорычал он.

Вейн поднял руку и посмотрел на дуэлянтов. Анна кивнула головой, давая понять, что она готова. Вейн махнул рукой. Анна быстро схватила пистолет, не делая ни одного лишнего движения, зарядила его и взвела курок. Потом она подняла голову и увидела, что Фитч все еще возится, заряжая оружие. Она подняла свой пистолет, прицелилась ему в голову и замерла, презрительно глядя на него и дожидаясь, пока он закончит. Пират взглянул на Анну, увидел, что она при желании уже могла бы его застрелить, и побледнел, несмотря на смуглую кожу. Когда он в смятении поднял свое оружие и уже готов был нажать на курок, прозвучал выстрел Анны, и на палубу с громким стуком упал его пистолет с куском большого пальца. Мужчина вскрикнул, скорее от удивления, чем от боли, и, не веря своим глазам, уставился на Анну.

— Может, хоть это послужит тебе уроком и поможет сохранить остальные пальцы, — спокойно произнесла девушка.

Пираты с почтением расступились, когда она прошла по палубе, чтобы занять свое место для вахты.

***

Фрегат «Джон и Элизабет», направлявшийся в Нью-Провиденс, стал легкой добычей пиратского шлюпа. Он шел с грузом испанских монет, и Вейн ограбил его подчистую. Теперь, имея на борту полную команду и кучу денег, Вейн решил направиться к Виндвордским островам, чтобы стать на стоянку и начать кутеж. Анна и Джек предпочли бы остаться в море, зная, что золота едва ли хватит на неделю, если учесть аппетит портовых шлюх и дурманящее действие дешевого рома. Но Вейн был непоколебим, и спустя некоторое время «Морской Конек» бросил якорь возле одного из небольших островков Виндвордского архипелага. Именно здесь, на жарком берегу, Анна сделала ужасающее открытие. На море дни проходили бесчисленной чередой, мало отличаясь один от другого. Там ее тело жило в унисон с ритмом волн и качкой судна. Но здесь оно вдруг заявило о себе, как ни старалась девушка забыть о нем. И после того, как она высчитала дни, Анна поняла, что тело отомстило ей. Она была беременна, носила в себе ребенка, зачатого от Джека Рэкхэма. И по подсчетам Анны у нее уже не было месячных месяца два, а то и три.

В смятении девушка вспоминала те дни в Нью-Провиденс, когда она и Джек наслаждались страстью друг к другу, не имея никаких преград и не сдерживаемые ничем. А теперь она угодила в ловушку. «Почему человеческий дух должен быть спрятан в клетку своего тела?» — вновь и вновь спрашивала она себя и не находила ответа. Анна никогда не чувствовала себя хозяйкой своей плоти. Против своей воли она ощущала то жару, то холод, то осознавала рабскую зависимость от прикосновения других людей. Уж лучше ощущать дыхание ветра или невидимую глазу мелодию, чем собственное тело. Но как бы она ни старалась отвлечься — выхода не было. В одном она была абсолютно уверена — ребенок был от него. Возможно, это произошло в первую же неделю их любви. А они предавались любви, не подозревая, что она уже дала свои всходы внутри ее тела.

На какое-то время ею овладела паника. Ребенок! Она растолстеет, как арбуз, фигура отяжелеет, затем долгое ожидание, муки боли и страдания во время родов, кровь, агония, а может быть, даже и смерть. Память настойчиво рисовала перед ней образ матери, убитой в конце концов таящимся в ней младенцем. Наконец, взяв себя в руки, она подумала о Джеке, который так любил стройных и проворных женщин, ненасытный в страсти и любви к жизни. Затем на смену страхам пришла ярость. Она почувствовала себя связанной по рукам и ногам, как если бы сидела в тюрьме Чарльзтауна. И это она, которую Джек называл свободной, как само море. «Ты как волны, Анна, свободная, сильная и изменчивая, как ветер. Ты можешь бушевать, как море, но для мужчины, который знает, как тебя усмирить, нет ничего прекраснее».

Джек. Да уж, он усмирил ее, это точно! И теперь она распухнет, как пасущаяся корова. Девушка посмотрела на свой все еще плоский живот и на высокие, упругие груди. На мгновение ей показалось, что она может заглянуть внутрь себя и увидеть, как в ее утробе слепой, налившийся кровью паразит высасывает из ее мышц жизнь, делая их вялыми и дряхлыми. Она вспомнила Мэг Мур, умелую повитуху из Нью-Провиденс. Может она поможет избавиться от этого бремени? Но затем, Анна вспомнила и ее инструменты — портняжье шило и изогнутую серебряную ложку — и содрогнулась. Ей ничего не стоило получить рану, будь то рубец от абордажной сабли или порез от ножа, но при одной мысли об этих инструментах, проникающих внутрь нее, у нее подгибались колени. Девушка была твердо убеждена, что такого вмешательства ей не вынести. Да и сама Мэг говорила, что вмешательство позже чем через три недели после зачатия, может привести к смерти от кровотечения. Уж лучше выпить чемерицы или белладонны, говорила Мэг. Внезапно Анна почувствовала, что не может больше думать о будущем одна и кинулась искать Джека, надеясь что его объятия помогут ей вернуть душевное равновесие.

Она нашла его развалившимся в гамаке, который был растянут в их временной хижине. Она забралась в эту сеть и всем телом прильнула к нему.

— Джек, — неуверенно начала она, — я должна тебе кое-что сказать.

Он лениво приоткрыл один глаз и спросил:

— У нас что, закончился ром? Это единственное, что может мне испортить настроение сегодня.

— Да, нет, — слова сами по себе лились из нее. — У меня будет ребенок, уже месяца два, а то и три. Я это только сейчас поняла.

Еще некоторое время глаза его оставались закрытыми. Затем он открыл их и устало спросил:

— Это от меня?

От негодования Анна покраснела:

— Конечно от тебя, ублюдок! И не думай, что я этому рада!

Он обнял ее за плечи и привлек к себе:

— Успокойся, девочка. Тише, тише… — она расслабилась от его прикосновений. — Я просто хотел знать наверняка, — он откинул ее волосы и наклонился, глядя ей прямо в глаза. — Это не такая уж большая проблема, ты же знаешь. Ты можешь успеть сходить к повивальной бабке и освободить свой животик от этого груза еще до конца недели. Я знаю на Кубе одну старуху, которая занимается этим.

Анна закрыла глаза, стараясь отогнать возникающие в ее мозгу картины, и вздохнула:

— Нет, Джек. Слишком поздно. Мэг Мур говорила мне, что позже чем через три недели после зачатия — это равносильно самоубийству.

— Мэг Мур не такой уж знаток в этом деле. Мы подыщем кого-нибудь, кто на самом деле разбирается. Ребенка ты иметь не можешь, это однозначно. Иначе ты не сможешь плавать со мной.

— Джек, я не собираюсь рисковать жизнью в руках какого-нибудь мясника. Я тебе еще раз говорю — слишком поздно. Хочешь ты этого или нет, но ребенок появится на свет.

Он холодно отстранился от нее:

— А что ты собираешься делать до того, как он родится? Захватывать корабли, прыгая взад и вперед с животом, свисающим через ремень? Парни согласились оставить тебя до тех пор, пока ты одна из них. А вечно падающая в обморок кобыла, которую к тому же постоянно тошнит, это нечто совсем другое.

— Да они и не узнают. По крайней мере, ждать еще долго. И я не собираюсь толстеть, Джек. Бог даст, я не располнею еще пару месяцев, к тому же, моя рубашка все скроет. И я не собираюсь падать в обморок или хныкать. И нечего пытаться сделать из меня добропорядочную домохозяйку. В тот день, когда я стану ждать тебя на берегу, волны поднимутся против ветра. Я смогу быть с тобой на борту до самых родов. А может, к тому времени мы будем где-нибудь на стоянке, и я уж постараюсь не затягивать с родами.

— А потом?

— А потом я отдам его жене какого-нибудь торговца, как подкидыша. Если повезет, никто из команды вообще никогда не узнает, что я была беременна.

Джек раздраженно отбросил со лба волосы:

— О, Боже, Анна. Сколько неприятностей. Я надеялся, что ты бесплодна. Только малыша нам и не хватало. Как нам не повезло.

Она обняла его:

— Все будет так, как я говорю, Джек. Обещаю тебе. Я об этом позабочусь.

И она принялась успокаивать его, сдерживая собственные слезы и обиду.

***

Вейн, казалось, был бы счастлив остаться на Виндвордах навсегда. Даже той небольшой суммы, которой он располагал, ему хватило на то, чтобы расплатиться со случайной шлюхой и осталось еще на ром. Он был готов провести остаток своих дней, болтаясь в гамаке, а по ночам рассказывать морские байки слушателям, которые все еще считали его великим предводителем пиратов.

Но команда стала выражать неудовольствие своим вынужденным бездействием. Анна была особенно обеспокоена тем, чтобы поскорее оказаться в море, не зная точно, сколько ей еще отпущено на это времени. В конце концов они с Рэкхэмом заставили капитана опять отправиться в плавание, и «Морской Конек» поднял паруса.

Вейн в поисках добычи направил свой быстрый шлюп на торговые пути поблизости от Флориды, стараясь держаться в стороне от Нью-Провиденс и владений Вуда. Дважды раздавался крик впередсмотрящего, заметившего большие торговые суда: «Паруса по курсу!» и дважды Вейн, внимательно рассмотрев их в подзорную трубу, заявлял, что они не стоят погони. Во второй. раз, когда он уклонился от преследования потенциальной добычи, негодование Анны достигло предела и она бросила открытый вызов:

— Черт возьми, капитан! В корабельном кодексе записано — нет добычи, нет и платья. Не думаете же Вы, что они сами приплывут к нам и сдадутся?

Вейн бросил на девушку злобный взгляд:

— А Вы, мадам, могли бы не цитировать мне корабельный кодекс. Держу пари, что я знаю его лучше, чем кто бы то ни было — и уж точно, получше, чем Вы! Когда станете капитаном на собственном корабле, вот тогда и гоняйтесь за призрачной добычей. А из-за этих кораблей не имело смысла рисковать.

Она хотела продолжить с ним спор, но передумала. В плаванье слово капитана — закон. Она поняла, что единственной причиной того, что он дал ей высказаться было то, что она — женщина.

И с каждым днем Анна осознавала этот факт все больше и больше. Она была благодарна небу за то, что не чувствовала тошноты и слабости. Но теперь ее живот жил своей собственной жизнью, и она не могла этого больше не замечать. Теперь она постоянно слышала гуденье тела, похожее на пенье ветра в вантах.

Ее груди увеличились и стали болезненно чувствительны даже к легкому прикосновению ее блузы, а нервы были в постоянном напряжений.

Но она как никогда чувствовала себя здоровой и полной жизни.

***

Был конец ноября, когда команда, истощенная недостатком провианта, увидела корабль — маленькую белую точку, нарушившую однообразную картину морских просторов. Они кинулись в погоню и догнали его за полдня. Когда они приблизились к судну, Вейн поднялся на ют и навел на него свою подзорную трубу.

— Они не поднимают свой флаг и не спрашивают о нашем.

Вдруг впередсмотрящий закричал:

— Капитан, это французский фрегат! — И в то же время со стороны фрегата раздался оглушительный залп.

— Поднять французский вымпел! — заорал Вейн, и на мачте пиратского корабля немедленно появился французский флаг. Еще один залп вспенил воду перед носом «Морского Конька».

— Их не удалось обмануть! Вперед, ребята! Захватим их! — закричал Вейн.

Пораженные его приказом рулевые послушались. Шлюп накренился, команда стала занимать свои места. Некоторые матросы замешкались, разглядывая оснастку французского судна, которое по ветру подходило к ним, не прекращая орудийной пальбы. Оно подошло угрожающе близко, и его раздувающиеся нижние косые паруса и марсели не оставляли сомнения в намерении капитана дать бой «Морскому Коньку».

— Черт побери! — воскликнул Рэкхэм, наваливаясь на штурвал, помогая рулевому. — Руль на ветер!

Анна почувствовала, как палуба наклонилась и судно дало ужасающий крен, отвечая рулю и порыву ветра в парусах.

«Морской Конек» развернулся по ветру, хлопая носовыми парусами. Пираты разлетелись по палубе, как тряпичные куклы, смытые волной, перекатывающейся через переборки и ограждения.

Вейн стоял с широко открытыми глазами, не в силах пошевельнуться, наблюдая, как французский фрегат подходит все ближе. Его китель промок насквозь, и он то и дело протирал слезящиеся от морской воды глаза. Рэкхэму было достаточно одного взгляда на него, чтобы закричать:

— Взять брассы, парни!

— Покажи ему, что хочешь принять бой, Джек! — воскликнула Анна, преодолевая замешательство. Она прекрасно знала, что фрегат находится не более чем в полумиле от них и продолжает идти на сближение. Только чудом и благодаря постоянному «рысканью» «Морского Конька» из стороны в сторону он избежал серьезных повреждений от непрекращающегося обстрела фрегата.

Из состояния прострации Вейна вывел вид возвышающегося перед ними борта противника. Если не предпринять никаких немедленных мер, казалось, что столкновение кораблей неизбежно. Анна помогала выкатывать главные орудия корабля к амбразурам. Учитывая крен корабля, это было похоже на подъем в гору.

— Правый борт, залп! — проревел Вейн. Орудия шлюпа, спасая свою жизнь, изрыгнули залп по приближающемуся фрегату. И хотя ядра просвистели далеко от цели, но надлежащий эффект был достигнут «Лягушатники» убирали паруса, готовясь встретиться с пиратским судном в ближайшем бою.

Вейн хотел было скомандовать еще один залп, но тут к нему подбежал Рэкхэм, схватил его за плечо и произнес:

— Приближайся к нему! Подними марсели и иди встречным курсом.

Вейн в растерянности оглянулся и автоматически повторил приказания Джека. Команду не пришлось повторять дважды. Все кинулись выполнять приказ. Паруса наполнились и Анна почувствовала, как «Морской Конек» бросился вперед. Когда она снова взглянула на французский фрегат, из ее груди вырвался вздох облегчения. Уловка сработала. Французы в смятении пытались вновь поднять паруса, разгадав их трюк, — но разрыв был слишком большим. Их судно, казалось, стоит на месте, по сравнению с набравшим ветер «Коньком».

Пока французы опять смогли поймать ветер, «Морской Конек» ушел далеко вперед. В бессильной попытке отомстить с фрегата был произведен последний орудийный залп, который с оглушительным треском обрушился на пиратский шлюп. Анна с ужасом увидела, как рангоут одной из мачт треснул и, увлекая за собой ванты и паруса, обрушился в воду. Впередсмотрящий, запутавшийся в вантах, попал в плен канатов. Для убегающего от погони шлюпа такая буксировка означала неминуемую гибель. Вейн оглянулся и закричал:

— Рубите канаты! С топорами — сюда! Впередсмотрящий завопил:

— Нет, спасите меня, ребята! Не дайте мне пойти на дно! — его глаза от ужаса вылезали из орбит.

Но команда, глухая к его мольбам и охваченная паникой, с остервенением принялась рубить такелаж. С шумом, подобным вздоху облегчения, паруса, тянувшиеся за кормой, отцепились, освобождаясь от сдерживающих их канатов. Анна отскочила в сторону. Взгляд впередсмотрящего встретился с ее взглядом. Его рот был открыт в немом крике отчаяния. Наконец, рангоут перевернулся и медленно пошел ко дну. И последнее, что увидела девушка, были судорожно стиснутые в кулаки руки впередсмотрящего, в последней отчаянной попытке схватиться за жизнь. Рэкхэм хрипло произнес:

— Не повезло бедолаге. Да упокой Господь его душу!

Анна, трясясь от ужаса, смогла только кивнуть головой.

***

Команда настояла на своем праве созвать Совет. Рэкхэм требовал, чтобы они захватили фрегат, а не показывали ему свой хвост в самый последний момент.

— Даже если бы у них было больше орудий, мы могли бы их захватить. Боюсь, что скоро придет время, когда я даже лягушку в пруду не смогу поймать! Тогда я повешу свои пистолеты на стенку, а сам возьмусь за крестьянский плуг, — начал он с издевкой.

Вейн отстаивал свою точку зрения и в конце концов не выдержал:

— Клянусь Богом, на корабле принимаю решения я. И я не потерплю досужих пересудов, после того, как дело сделано!

Недовольство среди экипажа достигло своего апогея, когда шлюп подошел к Бермудам, чтобы пополнить запасы свежей воды. В один из дней Вейн покинул судно и, высадившись на берег, обнаружил большую часть команды в тени пальм, рассуждавшую о чем-то взволнованными голосами.

— В чем дело? — спросил он, смело шагнув в центр собравшейся группы.

Анна взглянула на него и, повинуясь секундному импульсу, едва не начала говорить, но вовремя взяла себя в руки.

Джек бросил взгляд сперва на нее, затем на остальных пиратов.

— Если хочешь, Вейн, можешь присесть и послушать. Речь как раз идет о тебе. О том, имеет ли смысл тебе оставаться капитаном.

Вейн открыл рот, как будто собираясь что-то сказать, но тут же передумал и уселся на горячий песок, переводя взгляд с одного матроса на другого.

— Пришла пора высказаться открыто, ребята! Хватит шептаться о том, что Вейн проявил трусость в этой схватке с французским фрегатом и что он упустил несколько явных возможностей захватить грузовые корабли и оставил нас без гроша в кармане. Прошу всех, кто согласен с вышесказанным, — сказать — «Да!»

Голосование было единодушным. Из сорока членов экипажа — тридцать два высказались за отстранение Вейна от командования кораблем. Было решено оставить его и тех, кто за него голосовал, недалеко от Бермудских островов и предоставить в их распоряжение захваченную в одном из боев шлюпку, чтобы они смогли вновь начать свое предприятие.

Рэкхэм взглянул на него и произнес:

— Мне очень жаль, Вейн. Но твоему командованию пришел конец, настала пора тебя заменить.

Вейн фыркнул:

— Кем заменить? Может тобой, сосунок? Думаешь, командовать так легко? Хотел бы я посмотреть, как ты будешь командовать, когда экипаж будет сходить с ума от жажды, или когда вы напоретесь на огонь противника. Легко руководить на берегу, а не под жерлами пушек врага! Ну ничего, ты еще вспомнишь обо мне, когда тебе станет туго! Я буду очень рад, когда ты вспомнишь обо мне, находясь в когтях смерти! — выкрикнув все это, Вейн поковылял в сторону, сопровождаемый своими приспешниками. Анна почувствовала жалость к этому ничтожному человеку, но через мгновенье ее жалость сменилась гордостью за Джека.

— Ну, а теперь, джентльмены, давайте решать, кто достоин заменить Вейна на его посту! — продолжал Джек.

Голосование было единодушным. С чувством облегчения и в надежде на перемену к лучшему, все проголосовали за Джека Рэкхэма. Он стал единодушно избранным капитаном пиратского шлюпа. Три голоса, шутя, были поданы за Анну, отдавая дань ее храбрости. Однако, сама она только рассмеялась.

— Пусть Джек командует кораблем, — заявила она, — а я буду командовать Джеком!

Команда расхохоталась этой шутке, и все стали поздравлять Джека, похлопывая его по спине. Он стоял с вымученной улыбкой на лице.

***

Море казалось еще более чудесным с палубы принадлежащего им судна. Впереди их ожидали неисследованные ранее просторы, бесчисленные рифы и песчаные отмели. Шлюп летел по волнам, подобный быстрокрылой птице. Анна знала, что в каких-нибудь восьмидесяти милях к западу лежит побережье Флориды, а на востоке проходят морские пути к Нью-Йорку. Но все это казалось таким далеким. Весь ее мир сконцентрировался на маленьком суденышке. Все, что имело смысл, заключалось теперь в «Морском Коньке», Джеке, их команде и растущем чувстве чего-то необычайного внутри ее тела. Ее живот теперь заметно увеличился в размерах, но она стала носить свою блузу навыпуск, поверх узких бриджей. И старалась не сильно стягивать их ремнем. Она заметила, что во время их ночных встреч Джек всячески старался уберечь ее, сдерживая свою страсть, понимая, что внутри нее уже живет их ребенок. Порой она забывала о бьющейся в ее чреве жизни, носилась по палубам и карабкалась по вантам наравне со всеми. Но иногда ее тело само заявляло о себе, и она с трудом передвигалась по кораблю, прислушиваясь к тому, кто начинал шевелиться под ее сердцем.

Смена руководства, казалось, принесла судну удачу. Сразу же недалеко от Бермуд они напоролись на тяжело груженную торговую шхуну. Все существо Анны стремилось к столкновению и драке, палуба ходила ходуном под ее ногами. Совершая маневр, Джек вплотную подвел свой шлюп к шхуне. Анна в это время руководила пиратами, спрятавшимися за фальшбортом.

Со шхуны донесся голос капитана:

— Кто вы? Откуда ваш корабль?

В ответ раздался хриплый голос Джека:

— Мы с моря!

Корабли, накренившись, прошли борт о борт. Анна видела натянувшиеся снасти шхуны и моряков, насторожившихся, как испуганные птицы.

— На абордаж! — закричала девушка, и прятавшиеся доселе пираты выскочили из укрытий, размахивая абордажными саблями и крючьями. Не давая врагу опомниться, они пошли на захват судна.

— Сделаем их жен вдовами еще до наступления ночи! — кричал Джек.

Анна наклонилась и подожгла орудийный фитиль. Она видела, как ядро взорвалось на палубе шхуны, брызгая во все стороны осколками. Цепляясь за ванты, она кинулась вслед за пиратами, шедшими на абордаж, когда один из противников едва не сбросил ее в море. Как сквозь туман она слышала крики боли и ярости, треск мушкетов и звон клинков, вокруг нее стлался пороховой дым.

Джек стоял на палубе шхуны, скрестив саблю с одним из матросов противника. Свист перекрещивающихся сабель доносился до ее слуха. Ужасно крича, матрос кинулся на Джека, направив свой клинок ему в живот. Почувствовав необычайную слабость, Анна вынуждена была опуститься на палубу. Со вздохом облегчения она услышала клич капитана шхуны:

— Пощады! Черт вас возьми! Мы просим пощады! Будь вы последними разбойниками, которые ничуть не лучше, чем проклятые негры!

Он продолжал сыпать проклятия в адрес пиратов, но его команда уже побросала оружие.

Дерущиеся стали расходиться, и схватка прекратилась. И хотя палуба напоминала собой место жесточайшей битвы, убито было всего несколько человек. Пираты все как один издали возглас торжества, когда Джек в забрызганных кровью штанах провозгласил:

— Парни, судно наше!

В трюме торгового судна были обнаружены огромные бочки с вином. Пираты сгрудились вокруг них, как водяные жуки. К тому же они нашли несколько бутылок рому, которым тотчас саблями отрубили длинные горлышки, и вскоре празднование победы было в полном разгаре. По мере того как пираты и их новые дружки пьянели, у всех развязывались языки, и они стали обмениваться новостями и сплетнями о событиях вдоль всего побережья. Анна в рубахе навыпуск сидела в одной из таких групп, спрятав волосы под шляпой. Мало кто из новобранцев выделял ее среди других пиратов, и никто даже не мог подумать, что она — женщина. Вдруг она замерла, прислушиваясь к тому, что начал рассказывать один из новичков.

Да, да, это правда. Стэда Бонне схватили а вместе с ним и двадцать два его человека.

— А «Черная-Борода»? — спросил кто-то.

— Этой грязной скотине удалось удрать невредимым После того как этот проклятый идиот Бонне, получил прощение, Нэд затянул его назад в свою шайку. И они вместе стали досаждать каролинцам пока Тишу не надоел этот пьяница. Тогда он захватил все награбленное добро, обманул Бонне и бросил его с людьми на песчаной косе с их частью добычи в руках. Но Бонне удалось выбраться из передряги, и он кинулся в погоню за Тишем. Трудно представить, что он сделал бы с ним если бы поймал! Но как бы там ни было, Бонне нарвался прямо на военный корабль из Чарльзтауна, под командованием полковника Уильяма Рэтта. Естественно, тот еще был зол на Тиша и Бонне за их осаду в гавани. И он выловил Бонне из воды, как пьяную черепаху и доставил его в Чарльзтаун в кандалах!

Анна сидела, застыв, как изваяние. Она очнулась только когда волна перекатила через портик и зеленая пена залила ее бокал. «О, этот чертов дурак! — подумала она, — он был в безопасности и ему даровали прощение, а он опять позволил Тишу, этому мошеннику, втянуть себя в авантюру!». Она выскользнула из круга мужчин и подошла к борту, глядя на море и схватилась за живот, стараясь успокоить боль. Стэд Бонне… все то время, что она представляла его в объятиях жены, он болтался где-то по морям. Она никак не могла поверить, что Бонне оказался таким глупцом, что позволил Тишу одурачить его, да еще не один, а два раза. Злость и печаль переполняли ее так, что сердце готово было выскочить из груди. Она посмотрела на свой живот. Если не присматриваться специально, то можно и не заметить, что он увеличился. Казалось, что с той поры как она слышала в последний раз голос Бонне, прошло лет десять. Она вспомнила мягкое прикосновение его губ и, наверное, самую нежную любовь, какую только испытывала. Это от него она услышала слова, позволявшие выразить ее чувства к морю. Это он понимал ее еще до того, как она начинала говорить. А теперь он стоит в тени виселицы.

Ее память воскресила вдруг сцену повешения, которую она видела в Чарльзтауне: агонию умирающего человека, грубую толкотню толпы. Девушка не могла представить в этой роли Стэда, в его прекрасном камзоле с пышными манжетами из бельгийских кружев. Внезапно она приняла решение и мысленно стала перебирать имеющиеся возможности. Анна поспешила назад к команде, чтобы собрать как можно больше информации.

Джека она нашла на верхней палубе, где он пил с другими пиратами. Его глаза сверкали от выпитого рома и вина, но Анна оттащила его в сторону.

— Джек, Бонне захватили в плен!

Мужчина спокойно посмотрел на нее:

— А, дорогая, я только что слышал нечто подобное. Стыд и позор! Он был неплохим парнем, хотя и не годился для моря.

Анна улыбнулась в ответ:

— Да, он был неплохим парнем. И я рада, что это говоришь ты. Джек, мы должны спасти его от виселицы!

Джек вытаращил глаза от удивления.

— Спасти его? Не сходи с ума, девочка, ведь он в тюрьме Чарльзтауна, и весь город стережет его!

— Да нет же, Джек! — энергично запротестовала Анна. — Он не в тюрьме! Они держат его в доме судебного исполнителя, я знаю, как вызволить его оттуда, девочкой я не раз бывала в этом доме на балах. Я знаю, мы сможем это сделать. Мы не должны позволить им повесить его!

— Не вижу причины, почему мы должны делать это. Клянусь, что он позволил бы им повесить меня!

— Возможно. Но я бы не позволила. Так же, как не позволю сделать это с ним, — она сделала два шага к борту и вернулась назад, скрестив руки на груди.

— Джек, я собираюсь помочь ему! Ты со мной или нет?

— Ни ты, ни я не отправимся в Чарльзтаун. Клянусь Богом, ты суетишься, как воробей, который вьет гнездо! Я капитан этого судна и заявляю, что нога твоя не ступит с этой палубы! Нет! И я не собираюсь рисковать головой из-за какого-то хлыща, выряженного в парик, который когда-то спал с моей женщиной! Видит Бог, ты просишь слишком много, дорогуша!

Глаза Джека гневно сверкали, в них и в помине не было прежней нежности. Он бросил взгляд на наблюдавших за ними с палубы пиратов. Анна холодно отстранилась:

— Джек, я понимаю твои чувства, я больше не буду просить тебя. Но я так же не могу позволить человеку умереть, не протянув ему руку помощи. Никто, кроме меня, не сможет ему помочь. И если тебе все равно, я отправлюсь одна.

Он снова начал ее убеждать, но она повторила: — Джек, я все равно отправлюсь! Джек схватил ее за руку и увлек в сторону, чтобы никто не мог их услышать.

— Анна, если ты пойдешь туда, то клянусь, я больше никогда не разделю с тобой постели! Я не потерплю этого! — прошипел он и уставился на нее гневным взглядом.

— В чем дело, Джек? — рассерженно зашептала она. — Ты боишься? Но у меня есть план!

Он передернул плечами:

— Не хочу и слышать, никаких планов спасения какого-то бывшего любовника! Он позволил схватить себя, и с ним покончено! Лучше бы ему вообще не появляться на свет, и ты это знаешь! У него слабые коленки и нервы! Я не собираюсь рисковать из-за него своей задницей, и ты тоже!

Анна прищурилась и посмотрела на Джека, как будто впервые его видела. Она не могла понять этого качества его характера. Да и не хотела.

— Мне кажется, что Вы боитесь, капитан, — она сделала ударение на последнем слове; он не моргнул глазом, — а я нет. И я еще раз повторю где угодно, что я могу и вправе рисковать любой частью своего тела по собственному усмотрению, — она вырвала у него свою руку и пошла вниз, чувствуя спиной его острый, как клинок, взгляд.

Свое предложение Анна изложила команде. Лишь с небольшим перевесом экипаж проголосовал за отплытие к острову Салливан, который находился к югу от Чарльзтауна. Было решено, что судно станет на стоянку и будет ждать там. Несколько человек возражали против такого плана. Один из них — Матиас Бенч — корабельный плотник, заявил:

— Да, и люди короля схватят всех нас придачу к этому щеголю и его девице!

Но Хестор, главный рулевой, возразил ему:

— Бонне — славный малый, Бенч. Клянусь зрением, я уж лучше отправлюсь выручать его, чем этого сумасшедшего Тиша. Если бы не этот дьявол, Бонне и по сей день был бы в безопасности на море. Я не буду спускаться на берег, но уж одну-то ночь мы можем переждать рядом, пока помощница капитана справится со своей работой. Это святое дело, — повернувшись к Анне, он добавил. — Ты должна вернуться на борт еще до восхода солнца, или мы отплывем, не дожидаясь. Клянусь, если кто и может вытащить этого бедолагу, так это ты.

Спустя две ночи Анна направила шлюп в укромную бухту к югу от Чарльзтауна, а сама высадилась на берег, вытащив за собой на сушу маленький ялик. Ступив на обломок скалы, она повернулась, чтобы в последний раз помахать Джеку. Тот стоял на верхней палубе, глядя в темноту. Лицо его застыло, как маска, сам он даже не пошевельнулся. Анна повернулась спиной к кораблю и направилась к росшим на берегу черным дубам. В запасе у нее было всего двадцать четыре часа.

Почти вся ночь и большая часть утра ушли у нее на то, чтобы добраться до Чарли. Она осторожно пробиралась по тихим тропам, держась поближе к реке и стараясь никому не попадаться на глаза» Все это время мысли ее вновь и вновь с ностальгической болью возвращались к отцу. Когда она добралась до стоящей в лесу хижины Чарли, тот с большим трудом узнал ее, так как одета она была как настоящий моряк, вся исцарапана, походка у нее стала вразвалочку, а волосы она подоткнула под грязную повязку. Быстро изложив Чарли свой план, Анна достала из небольшого узелка два своих самых лучших платья.

В ту ночь на Бродстрит, где стоял дом судебного исполнителя, раздавались звуки гулянья. Черные экипажи подкатывали к парадному крыльцу особняка, и из них выходили модно одетые дамы и кавалеры. Слуги в черных ливреях сновали по улице, отгоняя от дома всяких бродяг. Через дорогу, напротив дома собралась толпа зевак, чтобы не пропустить ни одного мгновения из этого блистательного зрелища бала у губернатора.

Почти все население города находилось в приподнятом настроении, потому что захват Стэда Бонне и его сподвижников сулил. в ближайшие недели массу волнующих зрелищ. Не было никаких сомнений, что зал суда во время процесса будет переполнен, а на неизбежно последующую за ним казнь съедутся люди со всего графства, а может быть, даже и от границ с Каролиной на севере.

Фронтон губернаторского дома был украшен всевозможными лампами, и это делало его похожим на водопад огней, переливающийся по ступеням, ведущим в бальный зал. И лишь над боковой дверью в подвал висел один-единственный фонарь. Под фонарем в тени кустарников и деревьев, росших вплотную к дому, несли караул два солдата.

Когда часы на церкви Св. Филиппа пробили десять, солдаты устало зашевелились. Они прислушивались к музыке, льющейся из бального зала. Младший из них, Стокдэйл, стал переминаться с ноги на ногу, стараясь размять затекшие конечности.

— Черт! Как долго тянется смена Какого дьявола нам повезло стоять в карауле в эту ночь!

— Точно, — поддержал его Молби, второй дозорный, — уж если я не могу танцевать, то я бы хоть посидел.

— Да уж, вот это было бы зрелище — такой болван как ты, танцующий с этими прекрасными дамами. Да ни одна из них не позволит тебе даже прикоснуться к ее рукаву.

— Заболей они все оспой, клянусь! — рассмеялся Молби.

— И если верить слухам, многие из них ею переболели.

— А, — сморщился Стокдэйл, — под вычурными платьями, да еще в темноте, этого все равно не видно.

Он поспешно сунул свою трубку в карман камзола так как услышал чьи-то мягкие шаги по дорожке.

— Кто идет? — крикнул Молби. — Стойте и назовитесь!

Переливчатый звук женского смеха приблизился и из тени в свет фонаря шагнула Анна. Она была одета в небрежно зашнурованное платье цвета изумруда, рыжие волосы свободно падали на плечи, как бы окутывая голову пламенем костра, бриллианты сверкали в глубоком вырезе между ее грудей. Талия была туго стянута, а лиф платья сильно опущен. Подходя к ним она шаталась из стороны в сторону. Девушка полускользила, полуспотыкалась, направляясь к Стокдэйлу, она оперлась на его плечо как бы ища поддержки и опоры.

— О, ля-ля джентльмены! Вы меня напугали!

— Мадам, Вы наверное заблудились промолвил Мойби не отрывая взгляда от ее груди — бал там наверх по центральной лестнице.

Анна рассмеялась, чарующее мягкое бормотание лилось из груди девушки.

— Я уже была на балу, капитан! А он побывал на мне. Мне кажется, — она всем телом прильнула к Стокдэйлу и прижала руки к горлу, — кажется я набралась как… проститутка! — Она вскрикнула. — О прошу прощения! Господа, я сегодня слишком пьяная, чтобы следить за собой.

Стокдэйл взял ее за руку и попытался увести туда где сверкали огни.

— Мадам, я провожу Вас назад. Вам не следует тут оставаться.

Но Анна вырвалась из его рук и капризно надула чудесные губки.

— Нет, нет, милорд. Я не вернусь в это душное помещение. Мне нужен свежий воздух — Она медленно направилась по дорожке к скамейке, наполовину укрытой в кустарнике — Мне надо немного посидеть и отдохнуть. А потом я вернусь и буду танцевать и танцевать.

Она положила руки на Стокдэйла и мягко улыбнулась.

— А Вы танцуете, милорд? — Она, заливаясь смехом, начала кружиться по дорожке и внезапно упала ему в объятия — Неужели нет такого места, где я могла бы минутку отдохнуть?

Стокдэйл посмотрел на товарища.

— Да, миледи, я помогу Вам дойти до скамейки. — Он взял ее за руки, и девушка снова прильнула к нему, тесно прижавшись к нему грудью. Она, казалось, запуталась в юбках и, обняв его руками, плотно прижалась к нему всем телом.

— О, милорд! Вы такой сильный, не то что эти щеголи там, наверху.

Теперь Молби в открытую подмигивал молодому солдату:

— Давай, парень, пользуйся моментом, а потом приходи меня подменить. — Он усмехнулся, — конечно, если леди не торопится.

Анна состроила ему гримасу.

— Вовсе не тороплюсь, капитан. Мне все равно некуда идти, и некому смотреть, чем я занимаюсь.

Она вновь захихикала и позволила увлечь себя к скамейке за кустами, скрывшими их из виду Стокдэйл усадил ее на скамейку и, слегка теряясь, потянулся к ней, настороженно поглядывая при этом через плечо. Он дрожал от предвкушения, и девушка почувствовала, как в нем вспыхнуло возбуждение. Она привлекла его к себе и прошептала:

— Сними этот дурацкий шлем, мальчик, я хочу запустить пальчики в твои волосы.

Он поспешно стянул с головы шлем, нагнулся, чтобы схватить ее в объятия, и тут из кустов вышел Чарли Фофезерс и дубинкой треснул ему по голове. За глухим стуком дубинки о череп Стокдэйла последовал тихий вздох и парень растянулся на траве у ее ног. Анна и Чарли быстро оттащили тело за скамейку, и она вновь выступила нетвердой походкой на дорожку, ведущую к свету.

Молби застыл, как громом пораженный. Эта прекрасная женщина, пьяно пошатываясь, направлялась прямо в его объятия, волосы ее были взлохмачены, корсет платья опущен еще ниже, обнажив при этом одну грудь, которая, — казалось, подмигивала ему в темноте.

— А где мой напарник? — выдохнул он. Анна рассмеялась:

— Он отдыхает, милорд. Он оказался не таким уж… не таким, каким выглядит, — она подошла ближе, многообещающе подмигнув. — А как настроены Вы, сэр? Покажем ему, как это делается?

Молби нервно облизнул пересохшие губы:

— Да, миледи! Я Вас не подведу! Но только, когда вернется мой товарищ.

Анна разочарованно повела плечами:

— Я мужчин не жду. — И она пошла вдоль дорожки в тень.

Молби колебался одно мгновение, раздираемый между вожделением к этому распутному существу и чувством долга. Сделать выбор ему оказалось крайне легко. И он побежал за Анной, восклицая:

— Подождите, миледи! Подождите меня!

Анна обернулась, и он с разбегу оказался в ее объятиях. Она засмеялась и прижалась к нему, обняв обеими руками.

— Могу сказать, сэр, что вас стоит и подождать. Она небрежно стащила шлем с его головы, в то время как Чарли возник из тени и поприветствовал стражника так же, как его приятеля. Теперь оба караульных лежали в темноте, не обращая никакого внимания на красотку, которая завлекла их туда. Анна обняла Чарли, а потом быстро достала из кустов второе платье. Она склонилась над Молби и обшарила его карманы в поисках ключа, затем пробежала по дорожке, поправляя платье, открыла боковую дверь и проскользнула вовнутрь.

В конце коридора девушка увидела приоткрытую дверь, из-под которой на пол пробивалась полоска света. Она прижалась к стене и направилась к этой двери, придерживая юбки, чтобы они не шуршали. Анна заглянула в комнату. На столе горела одна-единственная свеча. Стэд Бонне сидел спиной к двери и что-то писал. Сердце девушки отчаянно подпрыгнуло при виде мужчины, и она обхватила себя руками, чтобы успокоиться. Скрип двери привлек его внимание. Он оглянулся. На пороге стояла Анна, свет от свечи падал на нее, делая девушку похожей на картину. Бонне застыл, не в силах вымолвить ни слова.

Анна улыбнулась, губы ее дрожали.

— Это я, Стэд — Анна. Я пришла, чтобы спасти тебя. — Она поспешно оглянулась через плечо и подошла к нему, подавая ему платье. Любовь моя, у нас нет времени на разговоры. Одень это.

И как всегда действие принесло ей успокоение.

Стэд натянул платье прямо поверх бриджей, заправив в них рубаху. «Слава Богу, что он гладко выбрит», — подумала девушка, надевая ему на голову шляпку. Она заправила под нее кудри мужчины и завязала под подбородком бант.

— Пошли! — прошептала она, подталкивая его к двери, — там нас ждет мой помощник! Анна и Стэд вышли в коридор и, выскочив в дверь, по дорожке устремились прочь в темноту.

Анна, Бонне и Чарли втроем пробирались по задворкам Чарльзтауна до тихой заводи на реке Купер, где был спрятан их ялик. Здесь Анна набросила морской плащ и распустила волосы. Стэд стянул с себя платье и пылко обнял ее.

— Боже милостивый! Анна, любовь моя! Ты так рисковала из-за меня!

Девушка страстно его поцеловала:

— Я не могла вынести даже мысли, что тебя повесят на потеху всей этой толпе. — Она отстранилась от него, оглядываясь через плечо, — однако нам пора! Мы все еще в опасности. — Она потащила Бонне к ялику. Он и Чарли налегли на весла, направляя лодку в темноту к острову Салливан. Но начался прилив, и вместо того, чтобы грести против течения, они решили пристать к берегу и продолжить путь пешком через остров

***

Полковник Рэтт был поднят с постели известием о том, что пленник-пират ускользнул из его рук. В ярости он быстро организовал охоту на этого человека, намереваясь вновь схватить его.

Продираясь через гущу миртовых кустов и увязая в песке по щиколотку, Анна поняла свою ошибку, но возвращаться назад к лодке было поздно. Теперь им надо было пешком пересечь длинный остров, чтобы добраться до пиратского ялика, спрятанного на мелководье, а затем доплыть на нем до «Морского Конька», который ждал их за отмелью. Анна выбросила платье, сменив его на бриджи, но Стэд сильно вывихнул ногу и был не в состоянии поспевать за их шагом. Они уже слышали за собой шум погони, сигнальные выстрелы, крики людей и лай собак. Беглецы поняли, что им не уйти от погони. Даже если бы они вовремя успели добраться до ялика, то привели бы наступающего им на пятки Рэтта к ничего не подозревающему «Морскому Коньку», ждущему их за мелководьем. Анна знала, что Рэтт достаточно хитер и, наверное, уже отправил своих людей окружить весь остров. Кроме того, по приближающемуся шуму погони девушка поняла, что они даже не успеют дойти до ялика.

— Скорее, Стэд! Ты должен постараться двигаться быстрее! — крикнула она, продираясь сквозь заросли. Он застонал. Чарли поддерживал его, но заключение в тюрьме не прошло для Стэда даром, он был уже на пределе своих сил.

В конце концов Бонне попросил их остановиться и, часто и тяжело дыша, прислонился к дереву. Шум преследования слышался совсем рядом.

— Так не пойдет. Для них главное блюдо — я, а вы так, — подливка. Но если они схватят вас, то тоже повесят. Так что оставайтесь здесь, а я попытаюсь отвлечь их на себя.

Анна взглянула на Чарли, но тот только пожал плечами. Стараясь держаться спокойно, она подошла к Стэду, и они обнялись. Однако сердце девушки разрывалось от горя:

— Мне очень жаль, Стэд. Мы сделали для тебя все, что могли.

Он поцеловал ее.

— Я знаю. Я вам очень за все благодарен. Со мной останутся мои воспоминания, они будут поддерживать мой дух до конца.

Бросив на них последний взгляд, он повернулся и, хромая, побежал в другом направлении, волоча за собой вывихнутую ногу.

Анна повернулась к Чарли, на ее глазах блестели слезы.

— Они точно схватят его, — прошептала она. Чарли взял ее за руку и повел за собой в сторону залива. Когда они подошли к ялику, сзади них раздался крик радости. «Они настигли его», — подумала девушка. Перед ее мысленным взором промелькнула картина — Стэд, хромающий по песчаной дюне, его фигура резко очерчена на фоне лунного неба, и стая псов, догоняющая его. Пока Чарли греб к шлюпу, Анна пыталась уговорить его стать пиратом, и не рисковать попасть в плен. Он оглядывался через плечо на черный корабль, затаившийся, как осторожный зверь. Море было похоже на серебро, отражающее темное небо. По краям оно начинало отливать зеленью, подсвеченное нарождающейся зарей.

— Здесь ты никто иной, как раб, Чарли. А на море ты будешь свободен.

— А кто мы все, как не рабы? — печально ответил он, — все мы в рабстве чего-нибудь. Каждый из нас сам выбирает себе хозяина. — Он улыбнулся, что было довольно редким проявлением чувств для его морщинистого загорелого лица. — Ты выбрала море, а я — землю.

Из кармана своей короткой куртки он достал маленькую морскую звезду и протянул Анне:

— Пусть это станет твоим талисманом.

Анна с нежностью улыбнулась ему в ответ:

— Спасибо тебе, Чарли. Она прекрасна! — взгляд ее на мгновение застыл на этом чудесном пятиконечном создании, затем она перегнулась через борт ялика и опустила ее в лагуну, — так я всегда буду знать, где она находится.

Чарли кивнул.

Когда они подплыли к кораблю, девушка повернулась и махнула рукой ему на прощание, а затем начала подниматься на палубу по веревочной лестнице. На самом верху ее спину вдруг пронзила острая боль. Анна замерла, закрыла глаза и усилием воли заставила боль уняться. Потом она задумалась, только ли Стэда Бонне отняла у нее эта ночь.

***

Теперь Анна знала, что ей осталось плавать по морям недолго. Она чувствовала, что становится совсем другой. Ее груди налились, живот стал расти. Наконец старший рулевой, Хестор, подошел к ней, держа в руках шляпу. Такое редкое проявление галантности со стороны одного из команды сразу насторожило Анну.

— Бесполезно и дальше скрывать это, девочка. Об этом уже все шепчутся.

— О чем? — она уже поняла, что он имеет в виду, но ей было интересно* сможет ли она обвести его.

— О том, что ты беременна.

— Тебе сказал об этом Джек?

— Ему не надо ни о чем говорить, Анна. Твой живот сам лезет вперед и всем рассказывает эту новость. Настало время причалить к берегу. Команда не хочет рисковать твоей жизнью и… ребенком Рэкхэма при следующем захвате добычи.

Анна подумала о Джеке. Он был рад видеть ее, когда она невредимой вернулась с острова Салливан, но девушка чувствовала, что расстояние между ними увеличивается. Они продолжали делить постель, но Анна спрашивала себя, продолжают ли они любить друг друга? Часто она ловила на себе его взгляд, когда шла по палубе, но так и не могла понять, что он выражает. Раньше она всегда видела в его глазах свое отражение, теперь в них пряталась тень.

Все теперь вызывало в ней раздражение и усталость — каждое движение, жара, работа. Мысль о белоснежном теплом береге показалась ей вдруг пределом желаний.

— Это правда, Хестор, я ношу ребенка. И когда мы подойдем к Кубе, я охотно сойду на берег. А пока пусть это останется между нами, хорошо? Я не вынесу если на меня будет глазеть вся команда Хестор улыбнулся.

— Они никогда и не прекращали этого делать, просто ты не замечала Но я буду молчать, если ты даешь мне слово.

— Даю. А Джек согласен высадить меня на берег на Кубе?

— Он сам меня и послал

***

Так Анна оказалась на кубинском берегу. Рэкхэм устроил ее в маленьком домике в Загоа, захудалом испанском поселении на побережье, в котором было лишь несколько таверн, борделей и рынок. Девушку глубоко обидело безразличие Джека, показавшееся ей предательством. Но пока он еще был с ней. Надолго ли? Она знала, что он не выдержит на Кубе четыре месяца, которые оставались до родов. Почти сразу же он стал беспокойным, не находил себе места и все говорил об упущенных возможностях и опасностях слишком долгого пребывания в испанских водах.

В один из редких приступов заботливости Джек послал за Мэг Мур, чтобы она побыла с Анной во время родов. Как только Мэг услышала что Анна застряла в какой-то дыре под названием Загоа и собирается родить там ребенка, она сразу же села на борт торгового судна, направлявшегося на остров и при мчалась к ней.

Анна заключила ее в объятия прямо на берегу смеясь от радости. Мэг привезла доброжелательную улыбку и готовые помочь руки, но дурные новости. Стэд Бонне был повешен 18 ноября 1718 года в Уайт-Пойнте.

Когда Мэг поняла, что Анна достаточно мужественна, чтобы услышать подробности, она рассказала ей все, что слышала сама. Девушка вздрагивала от ужасных картин, но заставляла ее продолжать рассказ.

Бонне вновь схватили и сразу же отправили в суд. Все двадцать два его товарища были повешены у него на глазах 8 ноября. Однако люди были настроены против столь же скорой расправы с человеком, который некогда владел поместьем и титулом. Группа горожан, во главе которой, всем на удивление, стоял Полковник Уильям Рэтт, выдвинула требование — отправить Бонне в Англию, чтобы он предстал перед судом там. Но это движение было заблокировано сэром Николасом Троттом, председателем суда над пиратами, который отказался даже прочитать прошение о снисхождении, написанное Бонне, и приговорил капитана пиратов к смерти. Мэг слышала, что некоторые знатные дамы города плакали, глядя на Бонне, сидящего на скамье подсудимых в парике и шитом галунами камзоле, сжимавшего в руке томик своих стихов.

Стэда отправили в Уайт-Пойнт привязанным к телеге, на которой стоял предназначенный для него гроб. Район порта был заполнен толпой горожан, а одной девушке удалось проскользнуть к осужденному, и она вложила в его скованные кандалами руки букетик полевых цветов. Когда телега доехала до виселицы, выяснилось, что кто-то из сочувствующих ночью подпилил перекладину. Когда ее в спешке починили, Бонне пришлось встать на собственный гроб, чтобы взобраться на помост. На шее у него затянули петлю, и Бонне ждал, пока священник прочитает над ним молитву и пока соберутся сановные лица.

— Проклятые псы! — выругалась Анна, услышав это, ее глаза были полны невыплаканных слез, — если только есть на свете Бог, он швырнет их лицемерные души в пекло, — она провела рукой по глазам, — он не мучился, Мэг?

— Судя по всему, нет. Веревка оказалась короткой, и палачам пришлось схватить его за ноги и потянуть вниз, пока он не затих. Но перед тем как умереть, говорят, он произнес: «Ад, должно быть, местечко повеселее этого!»

Анна, кивнула:

— Это похоже на него, — губы ее искривились в усмешке, — как будто ад — это что-то вроде несъедобного бисквита. Он так любил море, что земля, казалось, обжигает ему ноги, — она вздохнула, — а кого еще отправил вместе с ним Тротт?

Когда Мэг начала перечислять имена, Анна застонала и закрыла лицо руками. Боб Такер, ее старый приятель с Ямайки; Джон Уильям Смит, пират, гостивший за столом ее отца; Джим Левитт из Нью-Провиденс. Немало бокалов с элем подняли они с Джимом в «Палате Лордов». Друзья, товарищи… Двадцать два повешенных, вывешенных, как белье после стирки, в порту, а затем брошенных в неглубокие воды, где прилив омоет их кости.

Спустя два дня, когда девушка еще не оправилась от известия о смерти Бонне, в домик ворвался Джек с еще более ужасными новостями.

— На мысе Страха убили Тиша! Какой-то королевский прыщ по имени Мэйнард ухлопал его! Говорят, в него стреляли пять раз, и на теле у него было двадцать пять ран от сабли, прежде, чем он умер. Анна, почувствовала какое-то странное спокойствие. Нэда тоже больше нет. Веселый Роджер быстро выбирает сеть.

— Жизнь его была трудна, и было ясно, что умрет он тоже нелегко.

— Да, — Джек печально покачал головой, — эти собаки как какие-то дикари отрубили ему голову, а тело скормили акулам.

— Он всегда говорил, что уж лучше рыбы, чем канюки, — Анна отвернулась, — хоть это его желание исполнилось.

Глаза Джека глубоко запали. Он поерзал на стуле:

— Черт возьми, Анна! Море кишит людьми короля и призраками. Может быть, надо было принять прощение, когда его нам предлагали?

Анне вспомнилась его самоуверенность, когда Дженнингс предлагал им такой шанс, вспомнилось, как он гордо вышел из круга пиратов и дал обет вернуть свой корабль на море. А теперь ветер покинул его паруса. Джек взглянул на нее. Девушка только пожала плечами и удалилась в свою комнату.

Судьба Нэда Тиша стала наглядным примером и предостережением всем пиратам Карибского бассейна.

— Сладкое вино в конце концов становится кислым, — сказал Рэкхэм.

На Анну навалилась глубокая депрессия. Днями она сидела на берегу, устремив взгляд на север, в сторону колоний. Она вспоминала всех тех, кого не стало.

***

«Морской Конек» простоял в Загоа больше месяца, достаточно долго, чтобы карманы команды полностью опустели. Хотя Джек и старался почаще бывать с Анной, она вдруг осознала, что ей хочется остаться одной, насладиться одиночеством и чувством растущей в ней жизни. Своими придирками и нытьем он стал действовать ей на нервы.

— О, Боже! Эта чертова дыра невыносима! — все чаще и чаще стал повторять он. Анна подняла взгляд от ожерелья, которое она мастерила из ракушек, нанизывая их на нитку.

— Тогда поднимай якорь! Я бы тоже хотела убраться отсюда, но не могу. И ты, шагающий взад и вперед, как волк в клетке, не улучшаешь моего настроения. Ты делаешь все, чтобы заставить меня пожалеть о том, что я подпустила тебя к себе!

— Ха! Ты хотела меня ровно столько, сколько я тебя! — Он приподнял ее из кресла и нежно поцеловал, — да и сейчас ты хочешь меня, могу поклясться в этом!

Анна состроила кислую мину:

— Да, здесь не так много народу. Убирайся отсюда, идиот!

Он с готовностью отпустил ее:

— Пойду пройдусь в город и посмотрю, не смогу ли я соблазнить каких-нибудь простаков сыграть в кости.

— Простаков уже не осталось, Джек. Скривившись, он отправился в путь, избавившись от скуки.

Анна отложила в сторону рукоделие и пошла на берег. Медленно шагая по пляжу, она почувствовала, что ребенок внутри нее повернулся, и это движение наполнило ее ощущением, что она — океан, который несет в себе волну. Вчера она обратила внимание на вздувшуюся голубую вену под коленом, которую раньше не замечала. Ей доводилось видеть многодетных матрон, у которых животы обвисли, как у старых сук спаниелей. Два месяца назад семя внутри нее казалось ей якорем, теперь оно давало ей ощущение открытой всему миру двери. Иногда она трогала свой живот и чувствовала его легкое движение, и вспышка озарения пробегала по ее коже, как если бы крошечные ручки ощупывали ее живот изнутри и наполняли ее новыми чувствами. Временами на нее наваливался страх, который она испытывала в таких местах, где раньше никогда не боялась. Страх боли, страх смерти, страх быть уничтоженной той самой жизнью, которую она носила в себе. А временами она чувствовала себя защищенной от любого зла, совершенно неуязвимой, как сама жизнь.

***

Рождество в Загоа имело торжественно-мрачную, религиозную окраску и было не похоже на ту языческую фривольность, которую Анна помнила по Чарльзтауну. Испанцы установили огромный алтарь, сделанный из пальмовых ветвей и обломков рангоута, в середине они поместили маленькую колыбель с глиняной фигуркой младенца-Христа. Слева установили высокую фигуру из пальмовых ветвей и шнурков, повязанную большой голубой шалью. Затем вся эта композиция была украшена гирляндами из раковин моллюсков, и все опустились на колени и принялись возносить молитвы Святой Деве и ее младенцу.

Ради развлечения Анна и Мэг прогуливались по маленькому поселению. Их домик еще больше опустел после того, как Джек с командой отправились на шлюпе в ближайшие воды на охоту за каким-нибудь кораблем. Живот Анны теперь угрожающе раздался в размерах, и даже самое широкое платье не могло его скрыть. От брюк она отказалась еще месяц назад. Создавалось впечатление, что ребенок в первые шесть месяцев еще не был уверен, следует ли ему расти, а теперь наверстывал упущенное. Возвращаясь домой, Анна то и дело потирала поясницу. Она болела весь день. Ночью, когда девушка лежала в постели, и прислушивалась к шелесту волн, по ее телу пробежала дрожь. Возможно, это было из-за рома, выпитого за ужином. Но она и прежде каждый вечер пила ром. Внезапно, Анна почувствовала легкую дрожь в пояснице и хлопок, слабый разрыв в животе. Не успела она понять, что это такое, как ее белье и бедра залила жидкость. «Боже мой! — дошло до нее, — да это жеребенок». Она приподнялась на локтях, попыталась сесть и согнулась вперед, уставившись на свои ноги. Она едва могла видеть свое тело из-за возвышающегося живота. Ее простыни были насквозь мокрыми. И теперь боль в спине стремительно ворвалась в ее сознание.

— Мэг, — закричала она, — я рожаю!

Анна услышала быстрое шлепанье босых ног, и Мэг появилась у кровати.

— Так скоро? Тебе ведь ходить еще больше месяца.

— Да взгляни сама! — И Анна указала ей на мокрое белье.

— Боже милостивый! Да у тебя отошли воды. Значит, пришла пора!

Анна почувствовала страх, поднимающийся волной в животе, но отогнала его прочь усилием воли.

— Но еще слишком рано! Ты можешь это остановить?

Мэг поморщилась:

— Девочка, этого никто не может остановить. Скоро это произойдет, хочешь ты или нет! И чем скорее, тем лучше! Раз уж это началось, ты не сможешь не думать об этом. Вот увидишь, все будет хорошо! — она помогла Анне подняться на ноги. — Теперь лучше походить, милая. Ходи, пока хватит сил. Не обращай внимания на боль. Тебе плохо?

Анна покачала головой, зрачки ее были расширены,

— Нет. Но такое ощущение, — что там газы, как от густого пива.

— Ara, — улыбнулась Мэг, — так и должно быть. Ходи, ходи!

Три часа Анна ходила и садилась, садилась и ходила, руки придерживали живот, со лба градом лился пот, до тех пор, пока она уже не могла передвигать ноги. От растущей боли, которая, казалось, достигла критической точки и жгла живот, как раскаленные угли, Анна не могла даже вздохнуть полной грудью. Потом боль начала понемногу утихать, но опять вдруг вспыхнула с новой силой, и все мысли девушки сосредоточились на ее плоти. Она опустилась на колени, опираясь на руки и вцепившись в простыни, волосы рассыпались по спине.

— О, Боже, Мэг! Он прорывается через меня, как расплавленный свинец!

— Я знаю, детка, знаю.

— Откуда ты можешь знать? — Анна поморщилась от ужасной боли, — ты ведь никогда через это не проходила. О, Боже, ну наконец-то он выходит!

Она закрыла глаза от невыносимой боли и закричала. Ее сознание раздвоилось. Какая-то часть ее существа удивлялась этим диким, животным звукам, идущим неизвестно откуда; другая часть ее сознания на чем свет стоит проклинала Джека, шляющегося где-то по морям, в то время, как он ей так необходим. Часть сознания испытывала стыд от этого зрелища, которое она, должно быть, представляла из себя — скрюченная, беспомощная, обнаженная, с тяжелым, выпяченным животом. Вдруг ее сознание опять сконцентрировалось только на той ужасной тяжести, которая взрывалась внутри ее тела. Некоторые моменты стали выпадать из ее сознания, если только они не были отмечены болью.

Борясь с болью, она услышала голос Мэг

— Терпи, девочка. Можешь потужиться?

— Я не могу, не могу тужиться! — Анна страдала, не в силах вздохнуть, чувствуя боль при каждом усилии напрячь мышцы. Казалось, что она выдавит из себя все внутренности прямо на постель, так она старалась. Теперь она лежала на спине, тужась, напрягаясь и не чувствуя внутри себя никакого движения, никакой помощи от младенца. Она слышала, как Мэг что-то бормочет, склоняясь над ее животом; чувствовала, как что-то внутри нее тянется, а затем Анна провалилась за грань этого высокого, уединенного места, к которому была привязана невидимой нитью, провалилась в бездонное серое небо, в море, и больше ничего не слышала.

Она пришла в себя тотчас же и поняла, что была без сознания только несколько мгновений, так как Мэг все еще стояла у ее ног, медленно заворачивая что-то в окровавленную простыню. В комнате стояла такая же тишина, как в тот момент, когда умерла Клара.

Сквозь серую пелену Анна увидела смерть, притаившуюся в углу комнаты; она слышала ее медленное беззвучное, змеиное шипение, видела ее огромное, безглазое лицо. Непроизвольно лицо Анны исказилось, губы приоткрылись, обнажая зубы, а затем в комнате осталась только Мэг. Анна потрясла головой, отгоняя видение, и глубоко задышала, чтобы унять панику.

— Я родила?

Мэг, вздрогнув посмотрела на нее:

— Да, девочка, все закончилось. — Она печально склонила голову, — ребенок так ни разу и не вздохнул, Анна. Я думаю, он умер еще внутри.

— Анна посмотрела на Мэг. Затем перевела взгляд на скомканный сверток в ее руках. Она усилием воли заставила себя приподняться на локтях и без слов потянулась к свертку.

Мэг беззвучно заплакала:

— Не надо тебе сейчас видеть этого, девочка. Потом. Сейчас лучше отдохни.

— Принеси мне его, — последним напряжением сил Анна спокойно произнесла эти слова и откинулась назад. Мэг поднесла ей запеленутое тельце, и Анна откинула край простыни. Девочка. Хрупкая, крошечная и серая, как неоткрывшаяся ракушка. Ее глаза были плотно закрыты, как будто она не смогла вынести даже единственного взгляда на этот мир. Ножки ее были скрещены, на складках кожи была кровь, как будто ее окунули, а затем вытерли небрежной рукой. Серо-белый шнурок свисал с ее живота — жизненная связь с ничем. Анна, вначале колеблясь, потрогала ее кожу, потом расплела крохотные ножки и осторожно обернула маленькое тело простыней.

Она посмотрела на Мэг, тихо рыдавшую в углу комнаты. Белье на постели было залито кровью; у ее ног, частично прикрытая, лежала темная масса. «Еще одна часть моего тела», — подумала Анна.

— Все кончено, — в изумлении произнесла она. Мэг пошевелилась, собираясь подойти к ней, но Анна взглядом остановила ее, — я хотела бы побыть одна. Спасибо тебе, но оставь меня!

Мэг заговорила:

— Анна, постарайся не думать…

— Оставь меня!

Мэг, не проронив больше ни слова, вышла из комнаты и затворила за собой дверь.

Анна осторожно уложила крошечное тельце на постель, и сама опустилась рядом с ним, нежно прижимая его к своей груди. Она лежала на боку, уставившись в одну точку, и вдруг почувствовала, что рука покрывается чем-то влажным. Она взглянула и увидела, что из ее правой груди сочится прозрачная жидкость, бесполезный ручеек, который сбегает с ее кожи и капает на ткань, покрывающую головку новорожденной. Последняя дань ее тела мертвой мечте. И Анна зарыдала. Тело ее сотрясалось, словно пыталось освободиться от еще одного бремени.

***

Опустошенная и безжизненная, она пролежала в постели неделю, устремив пустой, невидящий взор в пространство. Когда же она смогла подняться, то бесцельно бродила к гавани и обратно. Слез больше не было. Она даже спрашивала себя, сможет ли вообще когда-нибудь теперь заплакать, настолько опустошила свою душу над маленьким тельцем. Мэг делала все возможное, чтобы утешить Анну.

— У тебя еще будут дети. Ты молодая и сильная. Но она едва ее слышала: Анна часами сидела на берегу, безразлично уставясь на море, наблюдая, как волны одна за другой разбиваются о берег, пока ветер не начинал обжигать лицо, как горячий песок. Ее глаза потемнели и смотрели внутрь нее самой, на какой-то потаенный уголок души, о котором рассказывал ей отец. И даже солнце освещало все по-другому.

Когда Джек вернулся, он был потрясен ее состоянием. Щеки молодой женщины были бледны, кожа стала прозрачной и все ее тело, казалось, уменьшилось вдвое.

— Тебе нужен хороший уход, — заявил он, — мы возвращаемся на Нью-Провиденс. В ответ она посмотрела на него усталыми глазами:

— Как мы сможем вернуться? Роджерс будет ждать нас с виселицей.

— Нет, Анна. Я встретил Хорнигольда недалеко от Коксен Хоул. Предложение о помиловании продлили еще на год.

— И ты поверил ему? Он, может, как раз и охотится за наградой, назначенной за твою поимку.

— Если бы это было так, то он не раз имел возможность схватить меня. Нет, Роджерсу дал слово сам король. Мы сдадимся и будем помилованы. Он даже не арестует нас, если мы придем в течение месяца.

Мэг вступила в разговор:

— Похоже на правду. Я слышала что-то похожее, когда уезжала. Конечно, тот, кто получает помилование в первый раз, вынужден целый год оставаться на берегу, — она улыбнулась, — но ты сможешь вернуться, Анна. Это было бы здорово.

— Почему они дают нам такой шанс сейчас?

— Потому что мы нужны им, — Рэкхэм рассмеялся, — Англия готовится вот-вот ввязаться в войну с Испанией, и мы нужны ей, воюющие на ее стороне! Еще одна причина, чтобы смыться с этого зачумленного острова. Если придет известие о войне, мы ни за какие деньги не сможем спастись здесь.

Анна мгновение переваривала новости:

— Да, Роджерс — человек слова, это я знаю. Мы возвращаемся.

Джек усмехнулся:

— Хорошо. Я уже поставил этот вопрос на голосование, и парни согласились. Мы отплываем завтра.

Воспользовавшись вечерним отливом, они отплыли от Кубы и обогнули мыс Коксен Хоул. За ним они обнаружили двенадцать военных испанских кораблей, стоящих на якоре. Их пушки, стреляющие сорокафунтовыми ядрами, были направлены в море, похожие на пасти приготовившихся к нападению псов.

— Христос милосердный, собирается весь флот, — прошептал Маттиас, когда они проскользнули мимо в ночную темноту.

— Да, — улыбнулась Анна, впервые за всю неделю, — спасибо Рэкхэму, что мы вовремя убрались с этого проклятого острова.

***

Нью-Провиденс очень изменился за время их отсутствия. Форт был восстановлен и усилен. Вечно шумная гавань была очищена от обломков старых кораблей, в доках не было привычных куч мусора и хлама.

— Кто это прошелся по этому местечку? — спросила Анна у Бесс.

— Ураган по имени Вудес Роджерс! — рассмеялась та в ответ и поведала Анне все, что произошло. — Как только Роджерс высадился на берег, он вылил на всех, точно мед, королевские указы. Прямо здесь, в «Палате Лордов».

— И Братья приняли их?

— Приняли? Да они выстроились в очередь. Шесть сотен самых лучших из них — Дэвис и Кохрэн, и Огер, и Бургесс, и Картер, и твой Бэн Хорнигольд тоже. Всех остальных Роджерс тоже назначил по закону.

— Кем?

— На различные посты, как чопорных лондонцев! Робинсона назначили начальником военной полиции, моего Дженнингса — специальным помощником губернатора, на время его отсутствия. И даже этого мерзавца Тернлея сделали главным лоцманом.

Анна вытаращила глаза:

— Так он выбрал всех тех, кто мог поднять бунт, и утыкал их раскрашенными перьями?

Бесс хрипло рассмеялась:

— Точно, милая. Ты бы видела старого Бэна Хорнигольда, Дэвиса, Бургесса, когда они давали присягу защищать мир и спокойствие. И твой Бонни вместе с ними.

— Джеймс? Вот это да!

— Точно. Он пристроился за этими бандитами, выставив свою лапу. И теперь он в составе охраны.

Анна печально покачала головой:

— Да, этот парень всегда знал с какой стороны на хлеб намазано масло.

— Да уж. А еще Роджерс закрыл все таверны. Анна раскрыла рот от удивления:

— И он еще держится?

— Держится, и ходит с важным видом. Он заявил ребятам, что они не получат ни глотка рома, пока эта отхожая яма не будет как следует прибрана. Тут уже к ним даже шлюхи присоединились. А когда кое-кто попытался бузить, он их тут же заставил работать на солнцепеке. Когда они попытались подкупить его, он их заставил копать траншеи. А когда Чидли Бэярд предложил-ему половину прибыли, если он будет пропускать в гавань его контрабандистов, Роджерс выгнал его пинками и спалил его огромный особняк. Анна обернулась и посмотрела на холм. Розовые стены исчезли, на их месте осталась почерневшая груда камней.

— Бэярд еще вернется, — пробормотала она. Бесс весело рассмеялась:

— Говорят, что теперь у него масса хлопот с испанцами, и ему некогда заниматься с Вудес Роджерсом и ему подобными.

— Все это звучит так, будто Роджерс сам напрашивается на открытый бунт. Я думала, эти черти уже подняли мятеж.

— Некоторые пытались, но губернатор натравил одних бандитов на других. Хорнигольд и Кохрэн отправились в погоню за теми, кто выступал против и поймали тринадцать человек, Роджерс их всех повесил.

Анна удивилась тому, что все остальные на острове стерпели то, что творилось на их же берегу.

— Да, — сказала Мэг, — помнишь старого Роба Морриса — этого одноглазого пьяницу. Так вот он, размахивая пистолетом, влез на бочку и стал требовать веревку для губернатора! — она передернула плечами, — Роджерс пристрелил его, как собаку. Он свалился прямо в толпу, дохлый, как кефаль. А остальных Роджерс приказал не снимать два дня.

Чем больше Анна ходила по острову, тем больше она убеждалась в том, что Роджерс затеял дело, а пиратская республика от этого только выигрывала. И хотя Анне не хватало былой свободы, «Палаты Лордов» и легких, беззаботных деньков, она была рада, что может спокойно разгуливать по улицам, не опасаясь, что к ней начнет приставать какой-нибудь пьяный матрос.

Она была счастлива увидеть Дженнингса, Хорнигольда, Эмиля и всех остальных. Казалось, они мало изменились в ее отсутствие, хотя сама она чувствовала себя совсем другим человеком. Ей казалось, что жизнь никогда не станет такой полнокровной и свободной, как раньше.

Она пошла с Джеком к Вуду Роджерсу за помилованием. Он заметил:

— Я много слышал о Вашей красоте, мадам. — Но Вы выглядит очень усталой. Надеюсь, что теперь вы понимаете, что жизнь на море не для женщин.

Она молча покачала головой.

Рэкхэму он сказал:

— Вы получаете помилование за все ваши преступления до сегодняшнего дня. Я буду ждать, что Вы, Рэкхэм, подадите рапорт в рабочую команду, как только устроитесь с жильем. А Вы, мадам, — он повернулся к Анне, — найдете здесь безопасное место и поправитесь.

Уладив со всем этим, Джек отвел Анну в дом, который приготовил для них Дженнингс. После нескольких недель отдыха и любовной заботы со стороны Бесс и Мэг, здоровье Анны улучшилось, и все больше старых друзей стало приходить к ней в гости. Среди женщин самой главной темой для пересудов было безбрачие генерала Роджерса. Он находился на острове вот уже восемь месяцев, но еще ни одна женщина ни разу не делила с ним постель.

— Нет сомнений, Анна, что он берег себя для тебя, — рассмеялась Бесс, — говорят, что он ничего не боится.

Анна в ответ слабо улыбнулась:

— Мужчина, который ничего не боится, еще более опасен, чем трус. Спасибо, но я выбираю Рэкхэма.

Тем не менее, когда Анна вновь стала совершать прогулки по берегу, она получила записку от Роджерса с просьбой нанести ему визит. Приглашался также и Рэкхэм. Они прибыли в губернаторскую штаб-квартиру, и Джек поспешно отвел ее в сторону:

— Позволь вести беседу мне, дорогая. Я не доверяю этому мошеннику ни на йоту.

Но Роджерс-радушно поприветствовал их и представил морскому офицеру его Величества капитану Чарльзу Льюису.

— Капитан Льюис базируется на Ямайке, — объяснил Роджерс, — он располагает информацией, что испанцы собирают в Гаване свои военные корабли и создают армию, — он быстро взглянул на Анну и отвел взгляд в сторону, — он подозревает, что вторжение, начнется на Нью-Провиденс. Может быть вы видели или слышали что-нибудь, позволяющее предположить нечто подобное, во время вашего пребывания на Кубе?

Анна бросила взгляд на Джека и выступила вперед:

— И не раз, уважаемые господа. Испанцы не раз утверждали, что Багамы принадлежат им. И еще, как раз накануне нашего отплытия из Загоа, до нас дошли известия, что в Гавану прибыл какой-то официальный представитель из Мадрида. Он был назначен губернатором Нью-Провиденс.

Джек слегка поморщился, но ничего не сказал.

Роджерс кивнул головой, как бы рассуждая сам с собой.

— Все это говорит о том, что они готовятся выступить против нас. Что еще?

Анна и Джек рассказали ему все, что знали о расположении войск и силах на Кубе и вокруг нее. Так как Джек меньше Анны находился на берегу, он часто вынужден был хранить молчание, в то время как Анна складывала кусочки информации один к одному, как кусочки мозаики. Когда они уже собрались уходить, губернатор склонился над рукой Анны:

— Сегодня Вы оправдали свою репутацию и показали, что заслуживаете помилования. Я чувствую себя в долгу перед Вами.

***

Постепенно боль от потери ребенка стала отпускать Анну. Она постаралась загнать воспоминания о родах в самые отдаленные уголки памяти, и вскоре это стало казаться ей лишь сном, бледным призраком, приходящим к ней бессонными ночами, перестало занозой колоть сердце при виде играющего на песке ребенка. Она постаралась убедить себя, как всегда делала прежде, что все, что с ней произошло, случилось к лучшему. Такой взгляд на вещи был ее единственной верой и надеждой, поддерживающей се в самые тяжелые минуты отчаяния. Но эта потеря истощила ее силы и веру в будущее. Когда она попыталась говорить на эту тему с Джеком, он выразил сострадание лишь к ее боли, а не к ее потере.

— А что бы мы делали с ребенком, милая? Может это и к лучшему, что мы его потеряли?

Частью сознания Анна понимала практицизм того, что говорил Джек. Действительно, у них обоих вряд ли нашлось бы достаточно времени, чтобы уделять его ребенку. Однако в глубине души она осуждала Джека. Вскоре она и вовсе перестала говорить на эту тему. А при виде ребенка, плещущего в волнах на берегу, или теребящего материнскую юбку, она просто отворачивалась.

***

Джеймс Бонни при новом режиме Роджерса процветал. Он втерся в доверие к Ричарду Тенли и вскоре получил чин лейтенанта. И в этом качестве его главной обязанностью стало шпионить за людьми: вынюхивать недовольных в рабочих командах или бунтарей среди населения и доносить на них Тенли. Сам Роджерс находил подобное занятие отвратительным, но и он признавал необходимость получения информации и, по утверждению Тенли, не существовало лучшего кандидата для сбора сплетен, чем Бонни. Он был вхож в любую компанию, хотя и не был нигде в центре внимания. Пираты, хоть и без особой любви, воспринимали его, как безобидную черепаху. Его главной заслугой было то, что раньше он был женат на королеве пиратов, на Анне. Многие считали, что он обладает какими-то скрытыми качествами, коль смог покорить такую великолепную женщину, хотя в течении-тех двух лет, что они с Анной прожили на Нью-Провиденс, он держался в тени.

Когда Анна вернулась рука об руку с Калико-Джеком, Рэкхэмом, авторитет Джеймса Бонни на острове оказался подорванным. Он к тому времени сколотил себе этакое маленькое королевство из забитых лавочников и начинающих проституток, слишком запуганных чтобы требовать с него плату за услуги. Но теперь он то и дело слышал пересуды за своей спиной а одна пьяница обнаглела до того, что рассмеялась ему в лицо.

— Я видела что твоя женушка вернулась, Бонни. Она уже приходила навестить тебя? — осклабилась женщина, — или она подобрала себе другого простофилю, который ей больше по вкусу.

Бонни отлупил женщину и ушел от нее но эти слова, а особенно ее смех жгли его душу, пока он не нашел себе иное утешение. Он с жгучей обидой стал вспоминать обещание Анны сделать его настоящим джентльменом, данное ею в тени веранды. Он знал, что мог бы, нет должен был бы стать кем-то большим, чем младший офицер на этом Богом забытом пиратском острове. Если бы не она, он стал бы уже хозяином половины Чарльзтауна. После того как она сбежала, он никак не мог избавиться от позора. Ни одна порядочная женщина не вышла бы замуж за человека который раньше был женат на портовой проститутке. После того как Анна и Джек стали жить на острове вместе, ярость и негодование Бонни дошли до критической точки Однажды вечером он проследил за ней и Джеком от «Палаты Лордов» до самого их дома и еще целый час стоял под их окном представляя какие сцены разыгрывались внутри.

Потеря авторитета не давала Бонни покоя, и им стали овладевать мысли о мщении. С помощью Тенли он подобрал восемь человек, готовых выполнить любой его приказ, не задавая лишних вопросов. Однажды на рассвете жарким июльским днем Бонни и его головорезы собрались возле дома, где Анна и Джек жили с тех, пор как месяц назад прибыли на остров. Бонни за все это время так и не сталкивался с бывшей женой лицом к лицу. Теперь же он затаился под ее окном в неверном утреннем свете, а его люди притащились следом. По его сигналу они бесшумно пробрались внутрь дома и столпились вокруг кровати, на которой спали Анна и Джек.

Было тепло, поэтому молодая женщина лежала поверх одеяла в одной прозрачной сорочке. Бонни пришлось три раза взмахнуть рукой, чтобы привлечь внимание двоих из бандитов. Они стояли, уставившись на Анну, рассматривая ее фигуру, слабо освещенную первым лучом встающего солнца. Наконец, Бонни грубо толкнул Анну. Она открыла глаза и увидела шесть пистолетов, направленных на нее. Два человека стояли в изголовье, держа в руках кандалы. Она закричала; Джек моментально проснулся и потянулся за своей шпагой, но Бонни отбросил ее через всю комнату. Они оказались окружены оружием со всех сторон в темноте. Вскоре глаза женщины привыкли к полумраку, и она разглядела Джеймса Бонни.

— Джеймс! — закричала она, все еще не приходя в себя со сна, — что, черт возьми, ты здесь делаешь?

— Успокойся, шлюха, — ядовито ответил он, — ты взята под арест.

— За какое преступление? — вмешался Джек, — нам объявлено помилование!

— Но не мной! Оденьте на них наручники, — кивнул он своим парням.

При этих словах Анна взвилась от ярости. Понадобились усилия двух здоровых мужчин, чтобы связать ей руки и вытащить ее, питающуюся и кусающуюся из постели. Когда ее с Джеком вытолкали в предрассветную мглу, она подумала, что разгадала план Бонни — протащить обоих любовников через весь город и таким изощренным способом потешить своё ущемленное самолюбие. Она тут же успокоилась и позволила повести себя к штаб-квартире губернатора. Женщина была такой покорной, что мало кто из жителей обратил внимание на группу из девяти младших офицеров и двух узников.

Вуд Роджерс был разбужен шумом, который подняла Анна, как только очутилась в доме. Вся ее покорность враз улетучилась, и она принялась кусать и царапать людей, пытающихся се удержать. Джек молча стоял позади нее с опущенной головой и все еще в шоке от внезапного пробуждения. Их втолкнули в кабинет Роджерса, а сам Бонни отправился стучаться во внутренние покои губернатора.

— Что все это значит, о великий Боже! — восклицал Роджерс, спускаясь вниз по лестнице.

— Я арестовал двух преступников, милорд, — заявил Бонни, — их преступления требуют немедленного суда.

— На каком основании?

— Эта ведьма сожительствовала с мужчиной, не являющимся ее супругом, — упрямо ответил Джеймс.

Роджерс скривился:

— И какой идиот выдвигает это обвинение? Бонни сделал шаг вперед, отдал честь, весь являя собой облик образцового военного:

— Я, милорд. Ее законный муж. Лейтенант Джеймс Бонни.

Роджерс нахмурился и прошел в свой кабинет, распахнув дверь пинком. Увидев Анну, он остановился и удивленно уставился на нее. Женщина стояла передним, прелестная своей дикой величавостью. Волосы ее были растрепаны, словно над ними пронесся ураган, глаза сверкали. Гибкое тело укрывал лишь кусочек прозрачной материи, щеки ее горели от ярости. „

Роджерс постарался взять себя в руки и спокойно произнес:

— Что означает Ваш столь необычный приход сюда, мадам? Ваша нагота столь же бесстыдна, сколь выдвинутое против Вас обвинение.

— Столь необычным образом я была вытащена из моей постели и закована в кандалы, уж простите! И в таком же виде меня протащили по улицам.

Губернатор повернулся и сердито посмотрел на Бонни:

— Это правда, лейтенант?

— Да, милорд. Но ее необходимо было захватить врасплох, иначе бы она сбежала. Джек Рэкхэм, отъявленный пират…

— Амнистированный, — прервал его Джек.

— Амнистированный, но от этого не менее опасный, милорд. Он бы дрался насмерть. Так же как и она. Она настоящая мегера. Вы это и сами знаете, милорд!

Роджерс сердитым жестом. заставил его замолчать:

— Ничего подобного я не знаю, Бонни. А теперь будет лучше, если она прикроет свою наготу.

Один из солдат принес плащ и набросил его на плечи женщины. Так как ее руки были скованы, то грудь торчала вперед и плащ невозможно было застегнуть. Она дерзко отвела назад голову, казалось, не замечая взглядов стоящих вокруг мужчин. Ее красота на мгновение смутила Роджерса, который вот уже больше года вел монашеский образ жизни. Внезапно он почувствовал раздражение — возможно, на самого себя — и резко заговорил, обращаясь к Анне:

— Потрудитесь вспомнить, что Вы находитесь перед лицом закона, мадам, и ведите себя скромнее. Я не позволю Вам нарушать закон действиями, столь неподобающими настоящей леди.

На что Анна выпалила:

— А Вы, сэр, потрудитесь вспомнить свои слова о том, что Вы в долгу передо мной и этим человеком. Отбросьте это нелепое обвинение и прикажите арестовать этого болвана, Джеймса Бонни!

— На меня не повлияют Ваши былые заслуги, мадам! Это обвинение достаточно веское, — он посмотрел на Бонни, — как бы это ни казалось непристойным, но лейтенант Бонни действует в рамках своих прав. Если он сможет доказать то, что говорит.

Анна выпалила:

— Арестуйте тогда и его, по тому же обвинению. Расспросите его, с кем он спал с тех пор, как я уехала!

Роджерс в ответ повысил голос:

— Закон не собирается руководить его привычками, женщина! И так как это ты по своему желанию покинула остров, то у тебя нет никаких прав задавать ему вопросы о его подружках! Я здесь судья, и меня не устрашат твои наглые манеры. И тебе же будет лучше, если ты попридержишь свой язык в моем присутствии!

Анна кипела от злости, но молчала. Она бросила взгляд на Джека. Он отвел глаза и отошел в угол, яростно пытаясь сбросить с себя руки державших его солдат.

Роджерс перелистал страницы огромного свода законов на своем столе. Потом он посмотрел на Анну, и в его глазах она увидела сочувствие.

— В законе черным по белому написано, и я хочу, чтобы Вы осознали всю серьезность своего положения. Если я решу, что Вы виновны в сожительстве с мужчиной, не являющимся вашим мужем, Вас ожидает публичная порка и два года тюрьмы, или четыре года работы служанкой в рабстве.

Глаза Анны широко распахнулись от страха, но она подавила в себе растущую панику. «Боже мой, — подумала она, — как же это может быть?» Она посмотрела на Джеймса Бонни, который старался не встречаться с ней взглядом, но внимательно слушал, стоя у дверей кабинета. «Если только мне удастся выбраться из этой грязной ловушки, я точно убью этого ублюдка», — поклялась она сама себе.

Усилием воли она взяла себя в руки:

— Если Вы признаете нас виновными в предъявленном обвинении, — спокойно произнесла она, — то вина будет лежать в равной, степени и на Вас. Потому что именно Вы пригласили меня и капитана Рэкхэма вернуться в Нью-Провиденс, прекрасно зная нашу историю и связывающие нас отношения. Это Вы сказали ему уложить меня в постель и позаботиться обо мне!

Губернатор поморщился от неловкости:

— В том, что Вы говорите, есть доля правды. Я приму это во внимание, так же как и другие доводы, свидетельствующие в Вашу пользу. — Он резко повернулся к Бонни, — а Вы, сэр, что Вы можете сказать? Почему Вы так долго ждали, чтобы предъявить обвинение этой женщине?

Бонни этот вопрос застал врасплох. Он вспыхнул:

— Не знаю, милорд! Я был занят по службе, я только недавно узнал о ее поведении, — он собрался с силами и громко сказал, — я понял, что моя обязанность довести до Вашего сведения этот случай, каким бы болезненным он для меня не был, сэр!

— Понятно, — сухо ответил Роджерс, — и это необходимо было сделать именно таким образом?

— Да, сэр! Я уже говорил Вам, что эта ведьма — настоящая мегера! Если бы ее предупредили заранее, она убила бы меня. Или сбежала бы.

Губернатор вздохнул:

— Ну хорошо, поскольку Вы выдвинули обвинение, я обязан разобраться.

Джек выглядел испуганным, и Анна ожесточилась.

— У Вас есть доказательства того что Вы женаты на этой женщине? — спросил Роджерс.

Бонни сделал шаг вперед, протягивая бумагу.

— Да, милорд. Вот брачное свидетельство, сэр, подписанное ею самой три года назад.

Губернатор посмотрел на бумагу затем показал ее Анне.

— Вы не сомневаетесь в истинности этого документа?

Глаза женщины вспыхнули.

— Только в самом этом человеке, милорд!

Роджерс минуту размышлял. Затем он повернулся к Джеку, стоящему в углу комнаты и одетому лишь в легкие хлопковые брюки.

— А Вы, сэр? Вы не отрицаете что незаконно сожительствовали с этой женщиной?

Джек посмотрел на Анну, не зная что ответить Роджерс продолжал

— Должен Вам сообщить, что по закону Вы, сэр можете быть приговорены только к одному — лично держать кнут, которым будет наказана Ваша любовница. Если Вы будете бить слабо, то разделите ее судьбу. Теперь я жду Вашего ответа.

Джек обреченно пожал плечами и вполголоса выругался.

— Милорд, каждый на этом острове знает, что мы жили с этой женщиной как муж и жена, — он кивнул головой на Анну, — можете ли Вы меня в этом обвинить, сэр? — Роджерс слегка покраснел, и Джек продолжил, — я прошу Вас об одном, сэр, позвольте мне выкупить эту женщину у ее мужа. Развод по выкупу. Тогда она сможет выйти за меня и узаконить наш союз.

В комнате повисла звенящая тишина. Не успел Роджерс ответить, как Анна оскорбленно заявила:

— Я не потерплю, чтобы меня продавали и покупали, как телку на рынке, господа!

— Вы предпочтете порку и тюрьму? — Роджерс раздраженно пожал плечами.

— Я предпочту правосудие! — выкрикнула Анна. Она протянула в сторону Бонни скованные руки, — вот трусливое отродье, которое следует выпороть только за то, что он осмелился вынести это дело на Ваше рассмотрение!

Роджерс стукнул кулаком по столу:

— Здесь судят не его, мадам. А Вы добьетесь самого сурового приговора, если только не перестанете нарушать спокойствие в этом доме!

Рэкхэм прервал его:

— Пожалуйста, Анна, прошу тебя, успокойся. Ты сама говорила, что губернатор человек чести. Он сам проследит, чтобы свершилось правосудие!

— Если правосудие свершится, — проворчал Роджерс, — то вы оба окажетесь в тюрьме еще до восхода солнца. Теперь выслушайте меня внимательно: — Рэкхэм, я очень неохотно позволю Вам выкупить эту женщину. Так как я лично противник практики разводов через продажу. Однако, — спокойно продолжал он, — в определенных исключительных обстоятельствах это представляется мне приемлемым. И это, видимо, как раз такой случай. Он повернулся к Бонни, — вы, сэр, готовы продать Вашу жену?

— За сколько? — спросил Бонни некоторое время поколебавшись.

Кулак губернатора вновь грохнул об стол, его лицо пошло красными пятнами:

— Я не потерплю торговли в этом доме, сэр! Вы либо продаете свою жену, либо нет!

— Вы имеете в виду прямо сейчас? Отпустить ее? — лицо Бонни побледнело, — боже, да ведь она прикончит меня!

— Если она сделает это, — спокойно отреагировал Роджерс, — ее повесят за убийство. — Легкая усмешка появилась на его лице, — неужели Вы так сильно ее боитесь?

Ответ был очевиден. Бонни молча отвернулся. Губернатор презрительно произнес:

— Вы можете идти, лейтенант, Вы мне больше не нужны.

Бонни выскочил из комнаты, его спица была прямой, но руки тряслись. Губернатор вернулся к своду законов и во второй раз просмотрел его, все еще не зная, что предпринять. Несколько долгих мгновений он был погружен в чтение, затем оторвал взгляд от книги:

— Есть еще одна возможность. Определенная статья закона позволяет мне вынести вам приговор с отсрочкой исполнения. Это значит, что я объявлю вам приговор, он не будет приведен в исполнение, если только вы вновь не предстанете предо мной с повторным обвинением такого же рода.

Он подошел к Анне и Джеку, стоявшим плечом к плечу:

— Слушайте Вы, мадам! Слушайте Вы, милорд! Отныне вы должны отказаться от того непристойного сожительства, которое вели до сих пор. Если вам удастся уговорить лейтенанта Бонни на развод по продаже, так тому и быть! Тогда вы можете пожениться и жить, как захотите. Однако, если он не согласится на это, а Вы еще раз попытаетесь спать вместе, Вы будете в тот же час арестованы и приговор будет приведен в исполнение. А теперь оба убирайтесь отсюда. Суд окончен!

Анна открыла рот, чтобы протестовать, но солдаты стали толкать ее к двери. Оказавшись за дверью, они сняли с них наручники.

— Чертов ублюдок! — Анна задыхалась от гнева, — я думала, что все эти лицемерные свиньи остались в Чарльзтауне!

Рэкхэм схватил ее за руки:

— Пойдем, любовь моя. Надо поскорее убраться отсюда, пока он не передумал!

— Ну и пусть! — крикнула она. — Уж лучше быть в аду, чем в скучном приторном чистилище!

Джек быстро увлек ее прочь от дома губернатора, чтобы поменьше жителей города стало свидетелями спектакля, который она закатила. Он оставил ее в их доме, а сам отправился спать в хижину Дженнингса. Очутившись дома, Анна бросилась на кровать, опустошенная и униженная. Она спала допоздна, а когда проснулась, весь ее гнев улетучился, осталась лишь тупая боль в голове.

Джеймс предал ее. Предал еще более жестоко и бессовестно, чем отец, потому что Джеймс клялся быть рядом с ней и в счастье, и в беде. Хотя она знала, что и сама она нарушила эту клятву. Да и любили ли они друг друга? Куда подевался тот молодой человек, который пожирал ее взглядом в «Зеленой Чайке»? И куда подевалась та юная девушка, которая отказалась от столь многого во имя любви? Почему же она вышла за него? Потому что он был тем, чем не был ее отец. Она встала и, подойдя к зеркалу, потрогала свои груди. Она родила ребенка. В ее объятиях побывали шесть мужчин и несколько парней. Анна внимательно осмотрела свою кожу, выискивая следы пережитых ею тревог. «Красота налагает столько же обязанностей, сколько предоставляет преимуществ, — подумала она, — если бы у меня было лицо, как мясной пудинг, то никто не обращал бы на меня внимания, не приставал ко мне. Или, если бы я была глупой, недалекой, как окрестные девушки, похожие на коров. Но Господь наградил меня, или наоборот возложил тяжелое бремя — острый ум. Хотя теперь мой разум кажется больше помехой, чем наградой».

Анна стала вспоминать женщин, которых знала. Ей пришло в голову, что чем меньше интеллекта у женщины, чем меньше ее запросы, тем легче ей быть счастливой в этом мире. В то время как она и ей подобные борются против кого-то или чего-то, изматывая себя тем, что им не по силам, или стараются разрушить стены, за которые им нет ходу. Она вспомнила, насколько свободней чувствовала себя, когда была одета как мужчина: могла ходить где угодно, не боясь ничьих приставаний, движения ее не сковывали вес эти подвязки, корсеты и капоры. Она даже заметила, что чувствует себя в мужской одежде менее скованно, даже уверенно и самонадеянно, как обычно ведут себя мужчины. И Анна на мгновение поразилась тому, как свобода разума влияет даже на состояние плоти.

Женщина отошла от зеркала и приблизилась к окну, устремив взор на море. Она уже чувствовала, что ей не хватает Джека. Он наверняка отправился сейчас в «Палату Лордов» — в свое излюбленное место, где мог забыться. Конечно, уже весь город знает об ее аресте. Она поежилась, представив, как о ней и о Джеке судачат сейчас их друзья и знакомые. Бесстыжие глаза Джеймса Бонни! Такого дурного обращения она не заслуживает. К тому же на виду у всех! «Он называл меня мегерой, — вспомнила Анна, — Ну тогда я и буду мегерой. Джеймс Бонни проклянет тот день, когда вытащил меня из постели и оторвал от Джека Рэкхэма».

Она оделась и отправилась в «Палату Лордов» на поиски Джека. Там уже собралась толпа их знакомых. Некоторые засмеялись, но большинство сочувствовали ей. После нескольких рюмок рома ей захотелось вскочить на стол, размахивая шпагой, и во всеуслышание выкрикивая угрозы в адрес Джеймса Бонни. Но она сдержала свой порыв. Она знала, что Бонни и так достаточно хитер, чтобы попасться ей на пути. Более насущной, проблемой было положение дел с Джеком.

Ясно, что они не смогут оставаться на острове и держаться на расстоянии друг от друга. При мысли о том, что Джеймсу Бонни нужно вручить деньги за ее освобождение, во рту у нее собиралась слюна, как от недозрелого инжира. Ее нельзя покупать или продавать., если только не будет другого выхода. Даже, если Джеймс и согласиться, то обязательно заломит непомерную цену! А она знала, что от последнего улова у них осталась совсем крохотная сумма.

Когда Джек отвозил ее домой; она тяжело опиралась на— его руку:

— Ну что нам делать, Джек? Ты придешь ко мне сегодня ночью?

Рэкхэм уставился на нее:

— Но, Анна, ты же слышали Роджерса, так же как и я. Как мы сможем спать вместе?

Она сжала его руку:

— Конечно, только в море. В любом случае, мы там — свои, а в этом раю лицемеров… И мне не надо указывать, где и с кем спать!

Такого огня Джек не видел в Анне с того времени, когда она потеряла ребенка, и он проникся ее духом.

— Да, но как? «Морской Конек» на берегу, и у нас нет команды.

— Мы возьмем шлюп Джона Хамана «Кингстон», это самый быстроходный корабль в Карибском бассейне. Ему не требуется большой команды, и он стоит на рейде, готовый к отплытию, и имеет на борту провиант.

Джон Хаман был плантатором с одного из близлежащих островов. Он привез свою жену и детей в Нью-Провиденс, опасаясь нападения испанцев. Он приплыл в гавань два дня назад, и все на острове знали, что его шлюп может уйти от любого корабля на море. Джон с семьей жил на берегу, оставив «Кингстон» под охраной нескольких человек, так как совершенно не боялся местных пиратов.

— Если ты соберешь команду, — сказала Анна, — я захвачу судно.

Джек вернулся назад в таверну, чтобы шепнуть слово-другое надежным людям, а Анна поспешила домой. Она перевязала груди плотнее, чем обычно, подоткнула волосы под старую шляпу, и при помощи танина сделала кожу более смуглой. В зеркале она была похожа на мулата, только что прибывшего с какого-нибудь дальнего, островка. Джек оставил ялик на берегу, и теперь она столкнула его в воду и начала бесшумно грести, направляясь к «Кингстону».

Луна поднялась в небе, освещая гавань.

Женщина подплыла уже к самому борту корабля, когда часовой заметил ее приближение. Он склонился над бортом, увидел в лодке цветного мужчину и помог ему подняться на корабль.

— Капитан приказал съездить и посмотреть, все, ли с вами в порядке на шхуне. — Анна опустила глаза и говорила, подражая манере респектабельного освобожденного раба.

— Эй, парень, — часовой звучно хлопнул ее по спине, — да ты недавно на службе у хозяина, не так ли?

— Да, сэр. Госпожа взяла мою бабу присматривать за детьми, а капитан так добр, что и меня тоже приставил к делу, — Анна осмотрела палубу и сделала вид, что изумлена, — боже мой, такой огромный корабль, да?

— Да, — рассмеялся дозорный, — это прекрасная посудина, и можешь передать капитану, что мы следим за ней как следует!

— Мои глаза видят это, уважаемый сэр, — и она пошла за матросом в кубрик, тщательно осматривая орудия по пути и запоминая их расположение. Он открыл дверь, и Анна быстро оглядела стеллажи для мушкетов у стены и троих матросов, находящихся в помещении. Один читал что-то при свете свечи, двое других резались в кости на столе. Они посмотрели на нее.

— Прошу прощения, господа. Капитан сказал съездить и проследить, чтобы все было в полном порядке.

Один из матросов выругался:

— О, Боже милостивый! Да сколько же раз он будет проверять? Мужчина, а беспокоится, как баба.

Часовой зашикал на него:

— У капитана есть на то право, Том. И тебе не стоит учить его, верно?

— Нет! — устало ответил тот. — Передай капитану, что все в порядке.

— Это пираты, уважаемые господа. Это они не дают спать капитану и заставляют его беспокоиться.

— Вся эта шайка прочно сидит на привязи. А даже если бы и нет, то они не осмелятся напасть на шлюп Джона Хамана.

Другой охранник вступил в разговор:

— Ты бы передал хозяину, что можно прислать сюда побольше рому. Ветер с моря так и пронизывает до костей.

Анна еще больше понизила голос:

— Я передам ему, добрые господа Благодарю вас за прием, — и она, поклонившись попятилась из кубрика, держась спиной к морю.

Женщина поспешила к берегу на встречу с Джеком.

— Сколько их на палубе?

— Один, — ответила она и стащила с головы шляпу, — и еще трое в кубрике Я подплыла вплотную и только тогда часовой заметил меня. Мушкетов у них достаточно для команды из двадцати человек.

— Прекрасно, — ответил Джек, глядя через залив на шлюп, — нам понадобится еще больше.

— Ты нашел подходящих парней?

— Да, как и обещал. Они будут здесь в полночь.

— У нас еще есть время.

— Для чего? — спросил Джек.

— Чтобы послать этим беднягам на борт бочонок, — усмехнулась Анна — Отправь одного из своих людей к ним с ромом, пусть он скажет что это от капитана Хамана. Они стонут что ветер в гавани кусается.

Джек хрипло рассмеялся.

— Это еще не все что их побеспокоит до исхода ночи!

Вскоре луна поднялась высоко то и дело скрываясь за облаками и пошел небольшой дождик Анна подняла воротник до самых ушей и поджала под себя ноги Джек ворчал на погоду но Анна была рада что по крайней мере трое из четверых стражей на корабле, не высунут носа из кубрика На берегу появилась группа людей Анна знала двоих из них Джона Хауэлза и Ричарда Корнера, оба — бывалые моряки В от ношении остальных она положилась на слово Джека Когда они бесшумно стали грести к шлюпу. Джек в нескольких словах изложил план.

Они подплыли к самому борту корабля, и Анна стала подтягиваться на руках по якорной цепи. Возле пушечного портика она остановилась и прислушалась. Дождь барабанил по ее шляпе, и струи воды стекали в темноту. Из-за черного длиннополого плаща она казалась особенно высокой. С палубы не доносилось ни одного звука, кроме стука дождя по доскам. Анна перегнулась через борт, спрыгнула на палубу и поспешила спрятаться в тени носовой части корабля. На палубе никого не было видно. На это она даже и не рассчитывала. Женщина перегнулась через борт и подала сигнал на шлюпку.

Джек, Хауэлз и Корнер стали карабкаться наверх по веревкам, а Анна, затаив дыхание, следила за дверью кубрика. Ее сердце гулко колотилось в груди, но она несколько раз глубоко вздохнула, пока не почувствовала покалывания в пальцах. Она стала осторожно пробираться к двери. Пираты молча следовали за ней.

Джек рванулся вперед и распахнул дверь. В руках он Держал два пистолета наготове. Анна заглянула через его плечо и увидела, что двое стражей спят. Двое других сидели за столом, потягивая ром.

— Мы захватили шхуну, парни — прорычал Джек. — Вы можете попытаться помешать нам, и мы вас прикончим. Или вы можете тихо выпрыгнуть за борт и остаться в живых.

Анна и Корнер быстро встали за спинами стражников. Тот, который сидел перед Анной, разглядел, что она — женщина, и его рука скользнула к ножу, висевшему на поясе. Она моментально приставила свой пистолет к его голове:

— Еще одно малейшее движение, и я отправлю тебя в ад, — прошипела она. Матрос застыл на месте, закатив глаза от страха.

Корнер вышел на палубу и просигналил на ялик. Остальные быстро взобрались на борт шлюпа, а Джек спустил часовых в лодку. Анна смотрела им вслед, пока они не скрылись в темноте.

Команда скоро подняла паруса, и Джек встал за штурвал. Шлюп хорошо слушался руля и был готов плыть куда угодно. В это время спустился туман. Он закрыл луну, и корабль в тишине вышел за риф, минуя стоящие на якоре суда, и устремился в открытое море.

Анна закричала от радости, вновь почувствовав под ногами качающуюся палубу мчавшегося по волнам корабля. Женщина поняла, что океан необходим всему ее существу. Будучи слишком долго вдали от него, она становилась сама не своя. Теперь же она чувствовала себя распускающимся цветком. Она повернулась к Джеку и пылко его обняла, повинуясь порыву души. Теперь она будет спать с тем, с кем хочет, и тогда, когда хочет! И она поклялась себе больше никогда не возвращаться на сушу, к ее законам, кроме как на время.

***

«Кингстон» плыл в южном направлении, подыскивая себе безопасное место для стоянки, где новая команда могла бы внимательнее обследовать свой корабль. Анна осмотрела трюм и обнаружила бочки с провиантом, достаточным для того, чтобы прокормить их еще, по меньшей мере, неделю. Но когда это время истечет, им придется захватить корабль, груженный товаром, а заодно проверить боевую готовность экипажа.

Утренний ливень клубами пара поднимался с палубы. Вокруг мачт вились летучие мыши, хватавшие на лету москитов, кружились в переплетении вант и тросов. Палубы были горячими, как прибрежный песок. Не помогало даже то, что на них постоянно лили виду. Утром у команды еще хватало сил, чтобы отрабатывать технику абордажа и учебных боев, но по мере того, как наваливалась жара, вся деятельность прекращалась, и все ждали ветра. В настоящий момент более всего они нуждались в пополнении экипажа. Нечего было и думать о захвате крупных кораблей, имея на борту команду, едва достаточную для того, чтобы управляться с парусами и такелажем.

Однажды, когда Анна наблюдала за матросами, ей в голову пришла идея, как увеличить их число. Незадолго до этого она заметила жертву. Недалеко от Сант-Катарины, у берегов Кубы, на якоре стоял хорошо вооруженный голландский корабль. «Кингстон» проплывал мимо. Анна тщательно осматривала палубы, когда они огибали мыс. Большинство из команды «голландца» находилось на берегу, на борту оставалось только шесть часовых. «Кингстон» проплыл мимо. Когда он зашел за мыс, Анна отправила двух человек на берег за фруктами. Когда те вернулись, она показала половине экипажа, как с помощью танина сделать кожу смуглой, и уговорила их снять часть одежды.

— Черт меня возьми, если я понимаю, зачем все это надо, — ворчал Корнер, размазывая темный сок по коже — Я подписывался быть пиратом, а не негром.

— Да, — улыбалась в ответ женщина, — но настоящий корсар знает, когда положиться на силу клинка, а когда на ум и хитрость.

Пять человек, загримированные таким образом наполнили челнок фруктами и налегли на весла, а Анна и Джек стали ждать.

Часовой на борту голландского судна заметил приближающийся челнок и позвал своих товарищей.

— Эй, араваки справа по борту. Хотят обменять фрукты. Голландцы быстро кинулись собирать кое-какую одежду и ром, готовясь к торговле с дикарями. Наступали сумерки, и в темноте трудно было отличить подплывающих от тех, которые приплывали накануне, размахивая своими плетеными из травы шляпами и гроздьями бананов.

Пираты, волоча за собой корзины с фруктами, поднялись по веревочным лестницам, сброшенным доверчивыми моряками. Не успели те и глазом моргнуть, как пираты выхватили из корзин пистолеты и тесаки, связали всех шестерых часовых, подняли паруса и устремились из гавани. И все это в мгновение ока. Один из бывалых голландцев высказался:

— Если бы в вашей лодке сидела эта ведьма, одетая как вы, то я тоже сразу же согласился бы, даже не сомневайтесь!

Теперь в распоряжении Анны и Джека были два корабля и двадцать человек. Хотя и чувствовалась малочисленность экипажа, но они представляли собой на море довольно грозную силу.

Следующий корабль удалось захватить, вывесив голландские флаги, и тем самым сбить с толку капитана испанской шхуны. Не успели на обманутой шхуне разобраться что к чему, а их уже взяли на абордаж. И на палубу, размахивая саблями, хлынула толпа вопящих босоногих дикарей под предводительством самой валькирии, которая приняла слова одного из голландцев близко к сердцу. Обнаженная до пояса, Анна ворвалась на палубу испанского судна, размахивая абордажной саблей и вопя. Ее грудь была прикрыта лишь портупеей, на которой висело ее оружие. Испанцы вытаращили глаза от изумления. Анне не было необходимости наносить или отбивать удары, так поражены были испанские матросы.

Рэкхэм отказался принять в команду испанцев, поэтому всех их отпустили, после того как корабль был освобожден от «лишнего» груза золота и орудий. Теперь их карманы наполняли монеты, но это не могло помочь им нанять экипаж, по крайней мере, до тех пор, пока они находятся в плавании.

На следующее утро Анна стояла у борта и следила за тем, как меняют свою окраску волны. Всю ночь накануне она не могла сомкнуть глаз. Они поругались с Джеком из-за ее поведения при захвате последнего судна, он возмущался по поводу ее «стриптиза».

— Ты что, подстрекаешь весь экипаж на изнасилование? Да ты выглядела, как обычная шлюха! Да еще перед испанцами!

Поначалу женщина пыталась подшучивать над его злостью:

— Но, Джек, ведь это сработало? Не так ли? Не сомневаюсь, что мои груди могли ослепить только глупых папистов. Что же касается наших парней, то я — одна из них!

Но Джек не унимался:

— Я не потерплю, чтобы мою женщину видели обнаженной чьи-либо глаза, кроме моих! Я все еще капитан на этом судне, и если ты забыла об этом, то я прикажу выпороть тебя, как любого другого, неподчиняющегося приказам. И помоги мне потом Господь!

— А пороть меня будут в одежде или без? — задумчиво спросила Анна. — Я не позволю больше стягивать с меня блузу, капитан! Так же, как и разговаривать со мной в подобном тоне! Попробуй еще раз, и ты сам в этом убедишься!

Джек, нахмурившись, вышел из каюты. Он изменился, ее Джек… Но и она, должно быть, тоже. И Анна дала себе слово постараться сглаживать острые углы в их взаимоотношениях. Теперь она смотрела на бег волн, никогда не уставая от этого зрелища. Вдруг с грот-мачты раздался крик впередсмотрящего. Женщина схватила с подставки подзорную трубу, и мозг ее тут же пришел в рабочее состояние. Море наливалось стальным цветом, а на горизонте становилось пепельно-серым. На этом фоне были почти незаметны серые паруса. Джек подошел и стал за спиной, приняв из ее рук подзорную трубу.

— Что там, милая? — он с трудом разглядел белую пену парусов: — Билли, наверх! — скомандовал он самому юному члену экипажа, обладавшему самым острым зрением. — Посмотрим, на что ты способен! И если ты ошибешься, придется тебе целовать задницу боцмана, а не его дочь!

Билли усмехнулся и полез по вантам. Анна постаралась унять дрожь и стала ходить взад и вперед, вглядываясь в потемневшее море и желая усилием воли приблизить корабль. Из поднебесья донесся голос Билли:

— Это англичанин, сэр, летит по ветру, как чайка!

— Захватим судно! — крикнула Анна и тут же стала искать взглядом Джека, надеясь, что не оскорбила его своей поспешной командой. Он взглянул на нее и стал подстегивать экипаж приказами:

— Все наверх! Все наверх! Шевелитесь!

Заспанные пираты повылетали из своих коек. Стряхивая сон и чертыхаясь, они повисли на вантах, высматривая корабль. В мгновение ока «Кингстон» догнал тяжелый фрегат.

Его капитан, заранее зная ответ, все-таки закричал:

— Что за корабль? С какого вы порта?

Джек проревел через пространство, разделяющее их корабли:

— Мы с моря! — и вывесил черный флаг. Пираты повыскакивали из своих укрытий, крича, угрожая и размахивая абордажными саблями.

В ужасе Анна увидела, как откинулись щиты портиков фрегата, и в них появились скрывавшиеся до поры жерла орудий, похожие на ряд акульих зубов.

— Приготовиться к залпу! — закричала она, отскакивая от борта.

В ответ она услышала одно единственное слово «Огонь!», долетевшее через волны, и шлюп содрогнулся, приняв на себя бортовой залп фрегата. Прицел был взят немного выше, но палуба наполнилась дымом и осколками, защелкавшими по обшивке. Женщина почувствовала резкую боль в бедре от вонзившейся щепки. Ее легкие разрывались от дыма, глаза слезились, но она подставила плечо под двадцатичетырехфунтовое орудие, помогая вытолкнуть его на огневой рубеж. Анна, борясь с ветром, отыскала взглядом Джека. Тот стоял на шканцах, командуя канонирами, выкатывавшими пушки.

— Огонь! — закричал он.

Раздался оглушительный залп, и Анна зажала уши руками. Главный канонир сердитым возгласом стал подгонять заряжающих, готовясь к новому залпу. Сквозь дым Анна разглядела, что бортовой залп орудий «Кингстона» нанес непоправимый ущерб английскому фрегату, который стал заваливаться на один борт, а половина палубных надстроек была снесена.

Джек зарычал:

— Перезарядить орудия! Готовься к залпу! Грохоча, как раскаты грома по палубе, орудия вновь были выкачены на огневой рубеж. Но не успел капитан отдать приказ о втором залпе, как с фрегата донесся голос:

— Эй, это Вы Джек Рэкхэм из Нью-Провиденс? Джек на минуту растерялся:

— Да, это я — Джек Рэкхэм — с моря. Кто капитан?

— Кон Кесби! Прекратите огонь!

Джек посмотрел на Анну, облокотившуюся на борт и зажимающую рану на бедре. Вглядываясь сквозь окутавший судно дым, она пыталась определить, кому принадлежит этот голос.

— Вы просите пощады? — прокричал Джек.

— Да! Черт возьми! Прекрати огонь, Джек! Кон Кесби просит пощады, будь вы члены Братства или нет!

Когда ветер разогнал клубы дыма с палубы фрегата, Анна рассмотрела фигуру, стоящую на юте. Это действительно был Кон Кесби, и Анна рассмеялась, не обращая внимания на мучавшую ее боль. «Кингстон» быстро совершил маневр и подошел к поврежденному фрегату, чтобы взять его на буксир. Джек и Анна были во главе команды, которая ворвалась на борт фрегата.

Анна прохромала к Кесби, нога ее была перетянута платком, и обняла его с пылкостью, которая удивила их обоих.

— Черт меня подери, Кесби, — сказал Джек, похлопывая старого пирата по плечу. — Что ты делаешь на борту королевского фрегата?

Кесби сверкнул на него глазами:

— А где же еще мне быть? Не ковыряться же с мотыгой в саду Роджерса! По крайней мере, под ногами у меня море! А что ты делаешь под Веселым Роджером?

— Мы не вынесли спокойной жизни, Кон, — ухмыльнулась Анна. — Ты помнишь, как предостерегал меня от воровской болезни, симптомы которой заметил уже тогда?

Он кивнул на ее ногу:

— Да, и вот налицо само заболевание!

Анна пригласила старого пирата в их каюту. Люди Кесби охотно покинули свой тонущий корабль и перешли на борт «Кингстона». Обе команды угощались грогом, а Кесби, Джек и Анна в каюте вспоминали прежние деньки. Фрегат Кесби вез сахар и ром, и Джек отдал приказ перенести груз на борт «Кингстона».

— Старина Кесби, я сомневаюсь, что это корыто сможет доставить груз в порт. Половина оснастки, от носа до кормы, сметена.

— Ты прав, негодник. Я и сам это вижу. Ты чуть не оторвал мне ногу в заварухе.

— Ладно, а что ты скажешь, если мы примем тех из твоей команды, кто захочет к нам присоединиться, а остальных высадим в Ямайских водах? Ты сам можешь остаться или убраться, как хочешь!

Анна бросила быстрый взгляд на Джека. Она не верила своим ушам: он предлагает койку простого матроса бывалому морскому волку, предводителю пиратов, которым был когда-то Кон Кесби натянуто улыбнулся-

— Ты же знаешь, Рэкхэм, что мы с тобой похожи. Как капитан, я гораздо лучше тебя. К тому же здесь твоя баба. И она станет моей, не успеет месяц округлиться, — его глаза бесстыдно оглядели тело Анны. Кон открыто ухмыльнулся в лицо Джеку, глаза его блестели. — А сам Ты станешь приманкой для акул, капитан.

Анна увидела, как лицо Джека вспыхнуло от злости, челюсть его выпятилась вперед, но он выдавил из себя улыбку:

— В таком случае, капитан, выбирайте порт, и мы Вас доставим туда в целости и сохранности. Но в следующий раз… просите пощады сразу и избавьте и нас, и себя от излишних хлопот, — его глаза сузились. — Но кричи погромче, Кесби. А то иногда у меня закладывает уши от орудийной пальбы!

***

День назад «Кингстон» снялся с якоря от Ямайки, где он пробыл столько, сколько потребовалось, чтобы высадить на берег Кесби и половину его людей. Остальные предпочли остаться на борту пиратского шлюпа. Анна печально наблюдала, как Кесби отплыл на шлюпке к берегу. Ее прошлое вновь кануло в небытие, как песок сквозь пальцы. Как много старых друзей ушло. Она задумалась, куда занесет ее судьба через год? Нога ее к тому времени заживет, но прошлое уйдет безвозвратно.

После двухнедельной стоянки в заливе Антигуа, куда они прибыли для килевания, Джек вновь направил судно в пролив Монн. Нога Анны зажила. Два бедолаги скончались от ран, полученных в стычке с фрегатом Кесби, и их отправили на дно, плотно запеленав в старые паруса. Лагуна тут же наполнилась мелкими лимонными акулами, которые резко прорезали воду, и тела несчастных исчезли. После этого в команде остался тридцать один человек, считая Анну и Джека. Женщина задавала себе вопрос, остались ли еще в этих водах пираты, кроме них? От Антигуа до пролива море было в их власти.

На море навалилась область высокого давления, и шлюп бесцельно дрейфовал, повинуясь воле неторопливых течений. Глаза вахтенных устали бесконечно вглядываться в горизонт, в надежде разглядеть хоть облачко, хоть шквал, хоть что-нибудь, что движется Шесть долгих дней минуло со времени отплытия от Антигуа; шесть дней беспрестанного ожидание и всматривания в небеса. Анна смотрела на свесившегося с вантов Билли, впервые он ей не улыбался. Люди лежали вповалку, как трупы, пытаясь забраться в тень мачт. Их тела почернели от загара, волосы приобрели коричневато-красный оттенок.

Анна вздохнула. Трудно представить жизнь за пределами этого спокойствия. Она знала, что в милях пятидесяти к югу находится Санкт-Китс, а прямо перед ними — пролив Монн, теряющийся в дрожащем мареве; но ей было на них наплевать.

Вчера команда проводила учебные стрельбы, используя вместо мишени пустые бочки из-под рома, брошенные, как поплавки. Анна от скуки присоединилась к ним. Но Джек выступил против:

— Бросьте вы это, не тратьте понапрасну порох! — и экипаж, хмурясь, подчинился. Все снова улеглись на палубу, как запыхавшиеся от погони псы.

Сейчас Джек поднимался в люк каюты, заранее скривившись. Он был одет так же, как и Анна, — в легкую рубашку и бриджи. Его темные от пота волосы прилипли ко лбу. Выглядел он раздраженным, и Анна почувствовала, как от него исходит аура напряжения.

— Ветра так и нет, — спокойно произнесла она.

— Я и сам вижу, — огрызнулся Джек. Он двинулся к борту, и Анна заметила, как он поежился, когда на его плечи упали солнечные лучи. Она спросила, как можно мягче:

— Как там дела на нижней палубе?

— Не очень то хорошо, — бросил он, — к тому же, пришлось сократить норму выдачи воды.

— Я знаю. Но ничего не поделаешь, Джек. Мы можем застрять здесь еще неизвестно насколько.

— О, Боже! — проворчал он.

— А, может, вечером налетит шквал.

— Дай Бог, чтобы так и было, Анна. Мы не протянем долго на половинной норме воды при такой жаре.

Анна отвела взгляд, ее лицо выражало беспокойство, а с губ готово было слететь злое слово, Да, им пришлось перейти на половинную норму воды. А ведь это в ее обязанности входило заботиться о провианте, и это было ее решение, но иначе нельзя. И теперь вместо того, чтобы поддержать ее, Джек обижался и не понимал, как какой-то новичок.

Вахтенный закричал: «Ветер! Справа по борту!»

Анна кинулась на верхнюю палубу, вглядываясь в марево. Не было сомнений, что начали подниматься волны, гребень двигался на них, медленно возвращая паруса к жизни. Анна посмотрела на Джека, который так радовался, как будто это он сам надувал паруса.

— Поднимайте паруса, ребята! Расшевелите эту посудину!

«Кингстон» стал набирать ход, сперва постепенно, а затем все быстрее, казалось, паруса сами ловят каждый вздох ветра. И вновь раздался крик впередсмотрящего:

— Парус, капитан! Прямо по курсу!

Анна подняла трубу, пытаясь разглядеть судно. В конце концов, ей это удалось, но лицо ее разочарованно вытянулось. Это был всего-навсего люгер, небольшое парусное судно, которое даже не стоило атаковать. Она сообщила об этом Джеку.

— Люгер? — он схватил трубу. — Все равно захватим его.

Итак, он собрался догнать его, невзирая на затраты и ветер. И вновь паруса захлопали, пытаясь поймать ветер, направляя «Кингстон» по следу суденышка, неуклюже переваливаясь под слабыми порывами. Анна постаралась не думать о том, что будет, если «Кингстон» вообще потеряет ветер. Она вновь подняла к глазам трубу. Люгер на всех парусах удирал от них.

Корнер сказал:

— Он идет быстрее нас, капитан. При таком ветре мы слишком тяжелы, чтобы догнать его.

— Тогда дайте предупредительный выстрел по ходу люгера! — заорал Джек.

— Да ради чего? — не выдержала Анна. Джек набросился на нее:

— Не вмешивайся, женщина! На нем может быть вода, вот ради чего!

«Упрямый осел! — выругалась про себя Анна, подбегая к канонирам и помогая им зарядить орудие, — мы могли бы использовать тот же самый ветер и гораздо меньшие усилия, чтобы дойти до острова и взять воду!»

Четырехфунтовая пушка произвела предупредительный выстрел, и этого хватило, чтобы люгер убрал паруса и стал дожидаться милости и победителя.

***

После раскаленной палубы, в каюте Анны было даже прохладно. Она стояла у окна, стараясь привести в порядок скачущие мысли. Пыталась не обращать внимания на крики и топот абордажной команды, готовящейся к захвату незадачливого люгера. И все из-за нескольких бочонков воды. Она слышала, как от шлюпа отошла лодка, а затем вернулась назад. Затем она увидела Джека, несшего один единственный бочонок. Итак, у них тоже вода была на исходе, а теперь и вовсе ничего не осталось. Храни их Господь, и нас тоже, если ветер опять затихнет.

Женщина стояла, не мигая глядя в зеркало. Месяцы, проведенные в море, наложили на ее лицо отпечаток. Через несколько месяцев ей исполнится двадцать, но, убей Бог, она не могла сказать, откуда взялись эти морщинки над переносицей. Ее кожа по-прежнему была мягкой и гладкой, но когда она прищуривалась, как например, сейчас, глядя в зеркало, вокруг глаз собирались морщинки, оставлявшие следы и после того, как она широко открывала глаза. Женщина поднесла к лицу руки. Ногти на них поломались и покрылись трещинками от работы на палубе. Кожа на тыльной стороне ладоней тоже потрескалась. Она вспомнила, когда в последний раз спала с Джеком, вспомнить оказалось нетрудно, так как это было три недели назад в Антигуа. Он пожаловался, что ее ступни огрубели и царапаются, как покрытый солью холст. Анна поморщилась. Она знала, что любит его больше, чем кого бы то ни было. Но временами злилась на него, уязвленная своей животной потребностью в нем. Женщина знала, что спускает ему с рук убийства, что позволяет командовать собой, потому что он красивый и сильный. Если бы он был маленьким, толстым и похожим на жабу, она высадила бы его на ближайшем острове и стала бы сама управлять кораблем по своему усмотрению. Но никто так безраздельно не владел ею, как Джек Рэкхэм. Ни Бэн Хорнигольд, ни, конечно же, Бонни, ни даже Стэд Бонне. Как часто она желала, чтобы Джек исчез из ее жизни, но еще чаще она с ужасом представляла, что будет, если это произойдет. Да она просто умрет! «Возможно, на самом деле каждый из нас одинок на этом маленьком плоту, именуемом жизнью, в безбрежном черном море», — думала она. Женщина вдруг осознала, что последнее время все реже и реже спит с Джеком, а ее любовный пыл заметно охладел по сравнению с прежним. Ее дни были так наполнены стремительным движением, приключениями, новыми открытиями и просто физическим трудом, что по вечерам она валилась на койку с одним желанием — погрузиться в глубокий сон и найти хоть временное успокоение под защитой надежного корпуса корабля.

***

Теперь Анна стала лучше постигать образ жизни Братства. Будучи одним из немногих оставшихся пиратских судов, и уж точно — одним из самых печально известных, «Кингстон» под предводительством Калико-Джека без малейшего ущерба для себя захватывал один корабль за другим в карибских водах.

Они редко вступали в серьезные или продолжительные сражения, так как очень тщательно выбирали добычу и нападали только на те суда, которые не могли оказать им не малейшего сопротивления или ускользнуть от них. Анна сшила для судна новый, более впечатляющий флаг — огромное черное знамя со скалящимся черепом и двумя скрещенными саблями под ним, в том месте, где должна быть шея. Внизу, поперек полотнища она вышила: «Возьми меня, кто сможет!» Анна улыбнулась, когда подумала о том, как пригодилось ей умение вышивать.

Команда собралась на обед. Все стояли вокруг большого котла, вылавливая из него куски черепашьего мяса. Анна прохаживалась вдоль борта, вглядываясь в море. Вдруг впередсмотрящий закричал:

— Судно на горизонте! По правому борту три паруса!

Моментально стряхнув скуку, Анна схватила с подставки подзорную трубу. Едва различимые, на горизонте колыхались три паруса, нарушая тонкую линию между небом и морем.

— Право руля! — скомандовала Анна рулевому. Она поискала взглядом Джека, чтобы передать ему командование кораблем, но он отдыхал в трюме. Команда стояла возле мачты и смотрела на нее, ожидая дальнейших распоряжений. Женщина мысленно содрогнулась. С минуты на минуту появится Джек, а пока она просто должна заставить их делать то, что приказал бы он сам.

— Все наверх к парусам! — крикнула она.

Команда с готовностью побросала еду, как хорошо дрессированные псы, и бросилась по местам. «Кингстон» рванулся вперед, когда его паруса поймали ветер. В этот момент на палубе появился Джек, разбуженный изменением движения корабля. Вахтенный прокричал:

— Капитан! Это конвой, идут на север! Парусов десять, а то и больше!

***

— Господи, — прошептала Анна себе под нос, — целая флотилия кораблей, да мы здесь одни из всего Братства. Но, почувствовав азарт, Джек спросил:

— Какое вооружение? Сколько судов охраны?

Анна ощутила дрожь ожидания. Сезон для караванов, направлявшихся к большой земле, подходил к концу. Поздние летние ураганы сметали их с моря до начала июня. Но возможно, эта флотилия везет груз, заслуживающий внимания.

Анна знала, что если это обычный британский конвой, то в нем по меньшей мере два военных корабля. Один из них, идущий впереди, авангардный корабль, движется во главе каравана, задавая направление и скорость. Второй, называемый «бульдог», охраняет тылы, высматривая угрозу нападения.

Женщина еще раз посмотрела в трубу. Большие белые марсели колыхались над горизонтом. Она отметила военные корабли, ориентируясь по флагам. И тут она заметила отблеск света от стекол и улыбнулась. «Они тоже изучают нас, так же, как мы наблюдаем за ними».

Внезапно, один из фрегатов поднял сигнальные флаги, похожие на яркие точки на фоне синего неба. Анна услышала отдаленный звук выстрела сигнальных орудий. Она опустила бинокль, стараясь успокоиться. Становилось опасно, но ветер благоприятствовал им, и они смогли бы уйти от военных кораблей, даже в последний момент.

Вся флотилия состояла из двенадцати судов. Они двигались плотным строем, жались друг к другу, заметив пиратский шлюп. Анна наблюдала, как английские матросы мельтешат на палубе. На английских торговых судах были слабые моряки, большинство испугалось, только некоторые из них были старыми морскими волками. Вообще, английский матрос более независим, чем его французские или испанские коллеги. По мнению Анны, на трех из двенадцати кораблей в настоящий момент грозил вспыхнуть мятеж. Она понимала, что одурачить капитанов этих кораблей им не удалось; намерения «Кингстона» были очевидны даже неопытному новичку — его раздутые паруса, орудия и хищный, лишенный ненужных построек корпус выдавали, что это пиратский корабль.

В настоящий момент авангардный фрегат предпринимал маневр, ложась к ветру и стараясь отогнать пиратское судно. Отчетливо были слышны приказы на палубе — догнать и захватить любой подозрительный корабль в пределах видимости.

Внезапно в памяти у нее стали всплывать разные картины. Она слышала голос Джека, отдавшего приказ ставить все паруса.

А ей вдруг вспомнилась охота на перепелок в Белфилде. Они с Чарли охотились все утро. И она припомнила, как мать-перепелка, притворившись раненой, с криком, волоча одно крыло, стала уводить охотников от птенцов.

Анна подошла к Джеку.

— А почему бы не показать им, что-наш корабль поврежден? Начнем в спешке ставить паруса, будто только что заметили их приближение. Пусть ребята позволят рее болтаться, будто она вышла из-под контроля, и они из-за паники не могут с ней справиться. Они сразу клюнут на эту уловку.

В глазах Джека блеснуло понимание.

— Точно! И они оставят фланги без прикрытия! — он стал выкрикивать команды, которые тут же все кинулись выполнять.

Анна почувствовала, как ветер дует ей то в левую, то в правую щеку, по мере того, как «Кингстон», словно взбесившись, стал рыскать с одного галса на другой. Военные фрегаты расценили такое движение пиратского шлюпа как результат паники, охватившей команду. Джек на чем свет стоит поносил своих людей, размахивая кулаками и посылая их вверх и вниз по мачтам, чтобы привести паруса в порядок.

Анна подняла бинокль и посмотрела назад. Военное судно все еще следовало за ними, находясь в каких-нибудь трех милях от них. «Кингстон» зарывался носом в воду, безуспешно пытался поймать ветер, всем своим видом показывая, что он хочет, но никак не может уйти от погони. Конечно, даже в самом плачевном положении пиратский шлюп был гораздо быстрее тяжелого фрегата, но, может, они осознают это слишком поздно. А сейчас им кажется, что пиратское судно в их полной власти. Регат приблизился. Время перевалило далеко за полдень, стало понемногу темнеть, и, как и планировала Анна, расстояние между беглецом и загонщиком стало сокращаться. Пиратам удалось ввести англичан в заблуждение. Мало-помалу «Кингстон» и фрегат стали удаляться от каравана. На закате остальные одиннадцать парусов пропали из виду за горизонтом. «Бульдог» все еще приближался. По приказу Джека команда стала бросать за борт пустые бочки, будто бы стараясь облегчить корабль и выиграть скорость. Вскоре эта последняя их уловка была скрыта темнотой. Когда совсем стемнело, Джек начал отдавать команды, чтобы выправить движение шлюпа. Паруса были подняты и наполнились ветром. Пиратский шлюп полетел над волнами. Казалось, ему надоели эти отвлекающие маневры, и он старается наверстать— упущенное.

Анна довольно усмехнулась. Теперь расстояние между шлюпами и фрегатом начнет расти, но «бульдог» этого не увидит. К тому времени, как взойдет луна, «Кингстон» будет мчаться с попутным ветром.

После нескольких часов хорошего хода команда спустила все паруса. Шлюп осел, словно его корма увязла в патоке. Он стал болтаться под напором течения, переваливаясь с одного борта на другой, движения его были неконтролируемы. Сердце Анны прыгало от беспокойства, как шлюп по волнам. Вот когда наступил момент настоящей опасности — они заштилели, спустив паруса, чтобы не быть обнаруженными. Теперь фрегат мог проплыть совсем рядом и не заметить их.

Холодный ужин команда съела в молчании, на борту не зажгли ни одного огня. Анна и Джек спустились в каюту и сосредоточенно погрузились в изучение карт и расчеты. Они дважды все просчитали, пока не убедились в своей правоте. Корнер следил за фрегатом в подзорную трубу, тот все еще следовал за ними. Анна и Джек подошли к Корнеру и стояли, молчаливо вглядываясь в темное море, пока «бульдог» не приблизился. Фрегат вырастал на глазах; уже можно было разглядеть за его кормой буруны, отражающие лунный свет, силуэты парусов на фоне облаков, огни ламп на палубах И даже огоньки от трубок куривших матросов. Анна закрыла глаза, затем, затаив дыхание, вновь открыла.

Медленно «бульдог» проплывал мимо них. Меньше чем в двухстах ядрах от их борта фрегат настойчиво бороздил волны, устремляясь в открытое море в бесцельной погоне за призраком, который застыл неподалеку.

Анна медленно перевела дыхание. Они только что подвергались огромному риску, чреватому самыми серьезными последствиями. Очевидно, Господь хранит не только добродетельных.

Анна подошла к Джеку и обняла его за плечо.

— Дерзкая уловка, капитан, и она сработала.

— Да, — ухмыльнулся в темноте Джек, — и завтра караван будет моим.

***

На заре Анна вышла на падубу и взяла подзорную трубу. Перед ними на горизонте темнели силуэты кораблей. Караван собрался на волнах, как стая спящих чаек, не догадываясь о нависшей над ними опасности.

Пираты были вызваны наверх и вооружились пистолетами, мушкетами и пиками. Канониры зарядили орудия и приготовились к бою.

«Кингстон» без единого звука вошел в тыл брига, дрейфовавшего в стороне от флотилии. Пираты быстро соскользнули за борт в шлюпки, и через мгновение они, словно жуки, уже карабкались по вантам брига, и только после этого сонные часовые подняли тревогу. Из команды брига Джек оставил на палубе шестерых, остальных, отказавшихся присоединиться к банде пиратов, отправил за борт.

Следующей добычей стал большой корабль, торговое судно водоизмещением в триста тонн, снабженное десятью длинноствольными орудиями. И опять ошеломленные быстротой и натиском рвущихся на абордаж корсаров, часовые не успели опомниться, как были схвачены.

Пираты захватили еще один, последний корабль, тяжело сидевший в воде бриг. Капитан брига поднял тревогу, но пиратов невозможно было остановить, и они взяли судно без единой жертвы.

Когда поднялось солнце, «Кингстон» и два-три его трофея скрылись в тихой, уединенной бухте. Тут пираты произвели осмотр.

— Мы богаты, как лорды, парни! — прокричал Джек, возвратясь после осмотра третьего судна. — Оно полно серебра и рома.

И это была правда. Корабли оказались под завязку загружены товарами, предназначавшимися для Лондона. Тотчас же раздался клич, призывающий сразу разделить добычу, так как некоторые из пиратов опасались Роджерса и его угроз и хотели удрать на сушу, пока их не схватили. Но на место каждого, кто хотел «подать в отставку», претендовали люди из экипажей каравана. Им такое богатство не снилось за пять лет морской службы. Анна быстро отобрала восемнадцать новобранцев. Как это ни странно, но они совсем не удивились, что вторым после капитана человеком на пиратском судне является женщина.

— Да, мэм, мы слышали о Калико-Джеке и его женщине. Но, честно говоря, мы не ожидали, что вы выступите против королевского флота!

— Да уж, — рассмеялся Джек, — не ожидал этого и ваш «бульдог»! Но мы выступили, и вы тоже оказались у нас!

Анна поприветствовала пополнение и приняла у них присягу. Когда она делала это, в ее мозгу прозвучал сигнал тревоги. Теперь они знают о ней, как о даме Джека. Она не очень-то удобно чувствовала себя при такой широкой известности. Не очень нравилась ей и репутация любовницы Джека. Но в данный момент суда были в полной безопасности, трюмы их ломились от захваченного добра, а море раскинулось перед ними широко и свободно.

***

Теперь пиратская флотилия насчитывала три корабля. Один из них, тяжелый бриг, был продан на Испаньоле. Пираты оставили себе два торговых корабля и «Кингстон», самый быстроходный шлюп на островах. Анна печально улыбнулась, узнав, что один из захваченных кораблей — «Куин Ройал» — принадлежал раньше Чидли Бэярду. Это его груз они украли и захватили его корабль.

Анна и Джек переселились на «Куин», чтобы воспользоваться его более обширными апартаментами.

Прибыль от захвата судов не ограничилась лишь туго набитыми чемоданами. Петер Мазер, их новый оружейник, мог стать ценным приобретением для любой пиратской команды. Он придумал простейшую гранату — бутыль, наполненную обрезками свинца, железа и порохом. Она была снабжена коротким фитилем. Анна поражалась острому уму Петера. В отличие от гранат, виденных ею раньше, эта могла устанавливаться на любое время взрыва, от нескольких секунд до нескольких минут, при взрыве во все стороны разлетались осколки и горящий порох. Еще Петер изобрел прекрасную химическую гранату — горшки, наполненные серой, выделявшие при взрыве облако ядовитого дыма, который жег глаза и легкие. Сам же. Мазер из всех своих изобретений предпочитал одно, названное им «кусочек смерти». Он снабдил откатное орудие особой насадкой в форме веера. При выстреле эта насадка разбрасывала осколки стекла, старых пик и гвозди.

Из всех мастеров морского дела, захваченных при нападении на караван, настоящей находкой стал так же Марк Рид, молодой симпатичный матрос, который большей частью молчал и отводил взгляд, когда на него смотрела Анна. У парня был несомненный талант к управлению судном. Он умел так ловко подвести судно к борту противника, и при этом не дать нанести повреждения своему кораблю, да еще найти самое уязвимое место врага. Не раз его ювелирное умение управлять парусами позволяло «Куин» в целости и сохранности подойти вплотную к добыче и осыпать ядрами из своих орудий ее палубу.

Одноглазый Кори Диксон оказался на удивление искусным стрелком. Он слегка приподнимал стволы орудий и посылал ядра навесом, давая возможность шустрому Билли перепрыгнуть с бушприта «Куин» на корму идущего впереди судна. Билли, под прикрытием мушкетной пальбы своих товарищей и вооруженный колотушкой и деревянным клином, как обезьяна карабкался по кормовой — надстройке. Раскачиваясь на такелаже, он умудрялся загнать клин между рулевой лопастью и ахтерштевнем спасающегося бегством корабля, тем самым лишая его возможности слушаться руля.

Не успевал такой корабль опомниться, как пираты уже забрасывали на его борт абордажные крючья, привязывали его к Своему судну, как на поводок, и бросались в рукопашный бой, пуская в ход топоры, пики, гранаты, пистолеты, горшки с ядовитой смесью, и стреляя «кусочками смерти». Их дикие крики смешивались с гулом битвы, подкрепляемым барабанным грохотом. Внося в этот хаос свою лепту, с мачт свисала огневая команда, факелами поджигая паруса противника. Зачастую захват происходил так быстро, что Анна даже не успевала вытащить свою саблю Джек стоял на шканцах и отдавал приказания. Редко кто получал ранения, такой молниеносной была схватка.

Теперь «Куин» — смертельный хищник морей — редко упускал свою добычу Одним из кораблей, захваченных столь необычным способом, был французский фрегат «Торнадо», шедший от африканских берегов. Он вез рабов — бесполезный груз, так как пиратам было непросто выставить их на невольничьем рынке. Когда Джек решил рискнуть, зайти в какой-нибудь порт и продать их, Анна воспротивилась.

— Мы не какой-то там несчастный испанский торговец рабами, мы — пиратский корабль! — и предложила отпустить всех бедолаг на свободу, высадив их на Испаньоле.

Джек, хоть и неохотно, но согласился на это, после Того как в глубине трюма «Торнадо» был обнаружен еще один ценный груз.

— Это опиум, девочка, — сказал он Анне, когда они остались одни, — один мешок может принести настоящее богатство, — он фыркнул и осторожно попробовал коричневый порошок на вкус.

Поначалу Анна тоже обрадовалась.

— Это же здорово, Джек! Теперь ребятам не придется мучиться под ножом хирурга. У нас есть средство заглушить боль от тысяч ран!

Но она заметила, что Джек отдал корабельному врачу лишь полмешка зелья. Один мешок он разделил между всеми членами команды, как часть захваченной добычи. А еще полмешка, нарушая все пиратские законы, спрятал под своей койкой, надеясь, что никто этого не видит.

Анна была поражена его воровством у команды больше, чем его странным интересом к этому коричневому порошку. Ей никогда не приходилось пробовать наркотики прежде. Конечно, запасы опиума имелись в Чарльзтауне, когда она была маленькой, но его использовали только при смертельных ранах. Она слышала, что губернатор принимал опиум при частых дизентериях, чтобы прекратить понос, но ей было невдомек, зачем Джек решил утаить часть находки. Она решила ничего ему не говорить, пока не узнает, что он собирается делать. В последнее время Рэкхэм стал нетерпимым к замечаниям и мог не вынести ее расспросов. Поэтому она решила попридержать язык.

Дня через два женщина удивилась, когда он рано позвал её каюту и запер дверь. Капитанская каюта на «Куин» была значительно просторнее, чем на «Кингстоне». В одном углу стояло французское кресло очень тонкой работы, обтянутое голубым бархатом, в другом углу находилась постель под дамасским балдахином. Джек потянул Анну к постели, и она подумала, что они сейчас займутся любовью, что случалось в последнее время все реже. Но Джек вытащил из кармана длинную тонкую трубку и пакетик коричневого порошка.

— У меня есть для тебя новая игрушка, моя киска, — улыбнулся он. — Жемчужина Востока. Это сделает тебя совсем иной женщиной.

Анна сморщила нос над коричневым порошком и улыбнулась Джеку:

— А что не в порядке со старой, а? У меня нет боли, которую требовалось бы заглушить. А у тебя?

Но Джек отмахнулся от ее расспросов, набил трубку и прикурил ее, делая глубокие медленные затяжки из тонкого чубука. Глаза его прищурились от возбуждения, и он передал трубку Анне.

— Попробуй это, девочка. Это поможет тебе расслабиться.

Она слегка поморщилась, внимательно наблюдая за ним. Клубы сладковатого дыма от трубки вились по каюте.

— Я бы лучше выпила с тобой бутыль рому, Джек! — она вновь поморщилась. — Запах такой затхлый, как в углу прачечной.

Но его это не остановило, и он вложил трубку в ее руку.

— Ради меня, Анна. Если ты меня любишь, попробуй! А потом я покажу тебе кое-что такое, чего ты никогда не видела.

Анна недоверчиво поднесла трубку к губам Ее глаза щипал дым, а в ноздрях щекотал необычный за пах, но она сделала небольшую затяжку.

— Еще, — сказал он, опять поднося трубку к ее губам. Она сделала еще одну затяжку, наблюдая за ним сквозь дымку. В горле пекло от горячего дыма сильнее, чем от какого-либо другого табака, какой ей доводилось пробовать. Она коротко кашлянула чувствуя, что стоит ей начать кашлять, и она уже не остановится, пока не разорвутся легкие.

Джек смотрел на нее сияющим взглядом. Анна почувствовала, что ее воля слабеет по мере того, как рот опять наполнился дымом. Женщину переполняло желание откинуться на постель, и она удивилась своим чувствам.

На мгновение Анна осталась в каюте одна, ощущая только мягкую постель под собой, легкое покачивание комнаты и тепло от свечи. Голова ее была необычайно легка, а веки налились тяжестью. Она поднесла руку ко рту и почувствовала запах своего тела. Прикосновение пальцев к щекам показалось ей легким касанием мокрых мягких перышек. Женщина отвела руку в сторону и увидела, что ладони ее действительно стали влажными. На секунду она удивилась зачем кто-то стоит на вахте, если корабль в безопасности, а море спокойно. Но внимание ее тут же переключилось и сосредоточилось на золотом отражении света свечи в зеркале на стене.

Джек страстно потянулся к ней и повалил на одеяло. Сама собой одежда сползла с ее тела, и она почувствовала на себе тяжесть Джека. Его руки скользили по телу женщины, как патока. Анна вздрогнула от его прикосновения и страстно захотела почувствовать его внутри своего тела и выгнула спину ему навстречу. Но что-то было не так. Как она ни старалась, но не могла почувствовать его внутри себя. Джек оставался невозмутимым и скатился с нее, улыбаясь, погруженный в свои фантазии.

Анна откинулась назад, чувствуя необычайную усталость и печаль. Она слышала, ей казалось, что мозг лижет вода сотнями маленьких язычков, словно волны, ласкающие корабль. И мозг и тело были опустошены. Вдруг она подумала о своем умершем младенце, будто девочка лежала у ее груди. Анна задумалась над тем, умерла ли та, пытаясь вступить в жизнь, или была уже мертва внутри нее и вообще не увидела этот мир. Первый раз за последнее время она сознательно думала о своем ребенке. Анна плотно прикрыла глаза, стараясь отогнать видения, которые роились перед ней, как жалящие осы. Но она не заплакала. Женщина попыталась вырваться из прошлого, заставляла себя думать о чем-то другом. Но воля, казалось, покинула ее. Джек был где-то еще, возможно, с кем-то другим; она видела это по его отсутствующей улыбке.

Анна села на кровати. От резкого движения у нее закружилась голова, а при наклоне судна к горлу подступила тошнота, чего не было с детства. Она выскочила из каюты и подбежала к борту. Ее рвало. Анна поклялась, что никогда больше не прикоснется к этому порошку. Нет, никогда и ни для кого она не потеряет контроль над собой.

***

В следующем месяце Джек все чаще прикладывался к трубке. Когда Анна спускалась вниз, в каюту, ее взору открывалась одна и та же картина, как будто из ада: дым благовоний и сладковатый запах, который, казалось, прилипал ко всему. Однажды Джек еще раз попросил с присоединиться к нему, но получил такой резкий отказ что больше никогда не предлагал ей трубку.

— Это изысканное удовольствие, девочка. Этим увлекаются французы.

— Черт бы их побрал с их зельем. Не понимаю, какое удовольствие ты находишь в забвении, Джек? Это скверная привычка, которая засоряет мозги, а я не хочу ничего подобного, — она резко повернулась и вышла, оставив его в темной комнате, моргающего и тупо улыбающегося.

По утрам, после этих опиумных сеансов, он обхватывал голову руками, но едва к ней прикасался, как будто эти прикосновения причиняли ему страшную боль. Только грог или пара стаканчиков рома могли вернуть ему силы. Он все дольше и дольше спал по утрам, выдыхая пары опиума и рома, так что Анна могла запьянеть, только лишь ступив на порог каюты. Он начал сильно потеть, и его всегда чистые и аккуратные хлопчатобумажные брюки теперь все время были влажными, и от них дурно пахло. Тем не менее, команда молчала. Пока трюм был полон, а значит полны и их животы, они даже не пытались захватывать новые суда. Немногие знали, что их капитан балуется еще чем-то, кроме рома, а Анна чувствовала себя все более отдаленной от команды, понимая, что не может раскрыть секрет Джека каждому.

Чтобы убить время, женщина украшала корабль. Делала она это с большим вкусом, как будто наряжалась сама. В каюты она повесила богатые гобелены, задрапировала стены в шелка и сатин. Она жгла ладан, отчасти для развлечения, а отчасти для того, чтобы скрыть запахи, шедшие от каюты Джека. В угол комнаты она притащила огромный французский таз для купания, купила попугая и поместила его в проходе на нижнюю палубу. Яркая птичка быстро научилась говорить:

— Поймай меня, кто может!

А Анна за это угощала его бисквитом. В моменты затишья она проскальзывала на бак и там, сидя на жердочке, как в детстве, читала книги, украденные на других кораблях.

Внешне она казалась спокойной, но знала, что внутри нее зреет решение. Анна была в постоянном напряжении оттого, что вынуждена прятать капитана от команды. Люди все чаще бездельничали, слоняясь от берега к берегу, а для бдительного капитана это был тревожный сигнал.

Когда «Куин» атаковал испанское судно с драгоценностями из Антигуа, Джек не владел собой. Он, пошатываясь, прошел в самую гущу драки со своего обычного места у штурвала. Он был пьянее, чем обычно, и Анна заметила, что от грохота вокруг его состояние ухудшается. В тот момент, когда она подскочила к нему, чтобы увести, он в ужасе запрокинул голову. У его ног в предсмертных судорогах бился обезглавленный испанец. В таком состоянии Джеку показалось, что тот пытается схватить его за ноги. Он страшно закричал, выбросил свой пистолет и в истерике зигзагами устремился к борту. Анна успела схватить его, пока он не прыгнул за борт.

— Джек! — пронзительно крикнула она ему прямо в ухо и стала тянуть его за руку. — Возвращайся назад! — она посмотрела через плечо в поисках помощи, но пираты уже обошли снасти и добивали оставшихся испанцев. Анна разрывалась. Ей нужно было что-то придумать, чтобы вывести Джека из истерики. Никто из членов команды не должен был увидеть его в таком состоянии, иначе ему не быть больше капитаном. Внезапно она схватила свою саблю и плоской стороной лезвия со всей силы шлепнула Джека по спине:

— Дурак! Отправляйся на свой пост!

Джек нагнулся к ней, пытаясь вырвать саблю, и, ничего не соображая, заорал, выпучив сумасшедшие глаза:

— Ты, испанский пес! — он совершенно не узнавал ее.

Анна выхватила пистолет и приставила к его голове, дернула за воротник, приблизила его ухо к своим губам:

— Я всажу пулю в твои мозги! Пошел!

Глаза Джека тут же просветлели. Он узнал Анну. От его паники не осталось и следа, как только он почувствовал холодное дуло пистолета у своего виска.

Анна прорычала:

— Иди! Или, видит Бог, ты погубишь нас обоих.

Он отстранил ее и даже с некоторым достоинством пошел к штурвалу. Анна последовала за ним, краем глаза заметив, что несколько человек следят за его шагом.

Той ночью Джек пришел поздно и попытался грубо овладеть ею. Как обычно, он был угрюм из-за головной боли. Он набросился на нее, но женщина не могла больше терпеть. Она подтянула ноги и резко ударила его. Джек свалился на пол.

— Спи на полу или в трюме. С меня хватит твоих немощных общупываний.

Джек промолчал, зло уставившись на нее. Как они смогут теперь любить друг друга? Он вышел из каюты и больше этой ночью не возвращался.

Всю неделю Анна и капитан избегали друг друга, скрывая свою ссору от команды, как родители от детей. Но людей не проведешь! Теперь она знала, что должна оставить Джека. Она не могла больше защищать его, да и не хотела. Прошло уже два месяца, с тех пор, как он пал в ее глазах, как мужчина и как лидер..

Анна прошлась взглядом по другим мужчинам на борту корабля. Она заметила подтянутые фигуры, в то время как прежде, когда Джек устраивал ее, Анне казалось, что он — единственный мужчина во всем море.

Особенно привлекал ее Марк Рид. У него были почти черные, очень выразительные глаза. Он казался сильным, упрямым и дерзким. Всегда первым рвался в самое пекло боя. Анна не раз замечала, как он стоит у переборки, глядя на звезды. Она подозревала, что парень сражался с тем же чувством внутри себя, что и сама Анна. Он всегда был один, поэтому женщина робела и не могла приблизиться к нему.

Анна стала избегать каюту, которую они делили с Джеком, проводила много времени, наблюдая за кильватером, желая набраться смелости и взять командование кораблем в свои руки. Она знала, что это — дело времени. Женщина больше не любила Джека, едва ли могла его уважать и знала, что многие члены команды заметили, что Джек поизносился.

Она не слишком надеялась на то, что все согласятся подчиниться женщине, и не могла остаться на корабле без Джека, он бы не позволил ей, и она это знала. Если бы она открыто бросила ему вызов, он просто убил бы ее, чтобы только спасти свое достоинство. А если она дождется, пока на его место встанет другой мужчина, то ее высадят на берег, и ей ничего больше не останется, как заняться проституцией. Она представила, как переходит из рук одного мужчины к другому, еще более грубому и неприятному, до тех пор, пока совсем не состарится. Ее передернуло, и женщина закуталась поплотнее.

Анна вгляделась в темноту и увидела Марка Рида, склонившегося над снастями, как всегда в одиночестве. Она ощущала его доброту, видела в нем человека, с которым можно поговорить.

Анна тихо подошла к нему. Она долго не начинала разговор и только наблюдала за тем же созвездием, что и он. Он скользнул по ней взглядом и почти прошептал:

— У тебя есть часы?

Женщина покачала головой. Почти против своей воли она отважилась заговорить:

— Я… я просто не хочу спать с ним в одной каюте.

Анна подумала, что видела едва заметную улыбку, но молодой человек больше ничего не сказал.

Анна почти физически чувствовала тепло его гибкого тела рядом с собой. Он казался таким спокойным и сильным. Ее привлекала его порядочность. И тут Анна подумала: «А вдруг у него никогда еще не было женщины?» Он никогда не поддерживал грубые шуточки остальных матросов.

В порыве, рожденном больше одиночеством, чем желанием, она положила руку ему на подбородок и нежно повернула его лицо к себе. Женщина сорвала его кепку и приблизилась к губам Марка. Потом она заставила себя остановиться. В лунном свете профиль парня стал нежнее. Она заметила, что от ее прикосновения Марк напрягся.

— Боже мой, — прошептала женщина, — кто ты?

Парень снова отвернулся и надвинул на лоб кепку. Он низким голосом ответил:

— Конечно же Марк Рид, миссис Бонни. Вы же знаете.

Но теперь Анна ясно видела. Она схватила его за руку:

— Ты — женщина! Скажи! Такая же женщина, как я.

Лицо в тени неохотно кивнуло. Анна рассмеялась, посматривая по сторонам:

— Не могу поверить. Как же ты нас одурачила? И скольких еще?!

Молчаливое лицо вдруг озарила улыбка. Анну залила краска стыда от мысли, что она не распознала, что этот «парень» того же пола, что и она, и выставила напоказ свое желание.

— Я уже очень давно выдаю себя за мужчину, мадам, — у нее был низкий голос, но не такой грубый, как казалось Анне, — меня зовут Мэри Рид.

В тишине, под звездным небом Мэри поведала Анне свою историю.

Мать Мэри Рид вышла замуж за моряка, который сделал ей ребенка и ушел в длительное плавание. Родился мальчик, а муж исчез во время шторма, и женщине сообщили, что он утонул. Мать Мэри несколько месяцев горевала, но будучи женщиной ветреной вскоре нашла успокоение в объятиях другого мужчины. Она снова забеременела, и когда живот вырос до таких размеров, что его невозможно было прятать, она уехала из Лондона. Родственникам мужа она сказала, что собирается жить в деревне со своими родителями, и ушла с мальчиком, которому к тому времени не было еще и года. Вскоре сын умер от лихорадки, а в 1692 году родился второй ребенок — девочка, которую назвали Мэри.

Миссис Рид жила в деревне три года, пока не кончились деньги. Она уже подумывала о том, чтобы вернуться в Лондон и найти семью своего погибшего мужа, но понимала, что не может вернуться к ним с девочкой. Она одела Мэри как мальчика, взяла ее в Лондон и представила свекрови как единственного внука.

Таким образом, Мэри росла как мальчик, с ранних лет научившись скрывать свой пол. «Иначе будешь голодать», — говорила ее мать. Потом бабушка умерла, и средства к существованию иссякли. Мэри было тринадцать, но она все еще выглядела как подросток. Ее пристроили посыльным к одной француженке.

— Но так как я была «парнем», как и любому мужчине мне была необходима свобода. Я сбежала и поступила на службу на военный корабль, потому что любила морс.

Пока она рассказывала, Анна разглядывала ее фигуру. У Мэри были широкие мужские плечи и маленькие груди, которые было легко спрятать. Даже ее ноги больше походили на мужские, чем на женские. Волосы были коротко острижены, а не просто убраны под кепку.

— Почему же ты не вышла замуж? — Анна внимательно посмотрела на нее.

Мэри пожала плечами:

— Тех, кто хотел меня, не хотела я. Те же немногие, кого хотела я, не хотели меня. Все разговоры матери о моем замужестве не увенчались успехом, — она улыбнулась. — Но однажды я все-таки была замужем. Он был кадетом в кавалерии. Я поступила на службу в королевскую армию, как только оставила военный корабль, и не могла скрывать, что я женщина от своего соседа по койке. Мы оба проявляли рвение к службе, но все в армии покупалось и продавалось, и никто не был заинтересован в победе. Мы сражались храбро, но, покидая королевскую армию, не имели ничего, кроме одежды и нескольких гиней в кармане.

Анна тихо засмеялась:

— И никто в полку так и не узнал, что ты женщина?

Мэри усмехнулась:

— Они считали меня сумасшедшей, потому что я повсюду следовала за своим возлюбленным, даже в бою, только бы быть с ним рядом. Они называли меня придурком. А он решил, что лучше пусть они думают так, чем выдавать мою тайну. После войны мы с ним попробовали жить обычной жизнью и поселились недалеко от Бреды. Мы назвали это место «Три подковы», на удачу. Но удачи оно нам не принесло совсем, вскоре он умер, — Мэри отвернулась и вгляделась в море.

Анна молчала, ждала, когда та продолжит, Она думала о боли, которую должна испытывать эта скрытная душа. Анна крепко сжала ее руку. Мэри опять повернулась к ней, выведенная из задумчивости:

— А после этого я опять взяла свою девичью фамилию, переоделась в мужскую одежду и отправилась в Вест-Индию, чтобы найти работу. Я плыла на борту английского конвоя и вот оказалась здесь, под флагом Калико-Джека.

— Ну ты и путешественница, — с восхищением вздохнула Анна.

Мэри пожала плечами:

— Ты не можешь выбрать свою судьбу, но дорогу жизни — да. Я не могу чувствовать себя… свободно в обществе женщин.

Теплая тропическая ночь посылала легкий ветерок, трепавший локоны Анны. Она опять обратилась к Мэри:

— Я думала, что я — единственная женщина, которая выбрала такой путь, — ты заметила, что жизнь не отвечает тебе так, как хотелось бы? Ты делаешь ей уступку, а она бьет тебя наотмашь, ты бьешь ее наотмашь, а…

Мэри с усмешкой прервала ее:

— А она стискивает зубы и молчит. Анна засмеялась так громко, что ей пришлось прикрыть рот ладонью.

— Да, и все начинается сначала. — Ей хотелось крепко обнять эту женщину, но она была слишком смущена.

Мэри, теперь уже совершенно расслабившись, повернулась к Анне и с нескрываемым любопытством спросила:

— Как случилось, что ты стала жить с капитаном?

Но Анна не успела ответить. Краем глаза она заметила какое-то движение. Она повернулась вовремя. Позади Мэри стоял Джек и уже занес над ее головой свой кинжал. Он прыгнул на женщину, стараясь достать до ее горла, они покатились по палубе. Анна, как кошка одним прыжком очутилась на его спине и со всей силой дернула за плечи. Они боролись молча, но это была смертельная схватка, а Мэри даже ни разу не вскрикнула. Анна выхватила у Джека нож и швырнула его за борт.

— Дурак! — зашипела она. — Что ты делаешь?

Он уставился на нее ледяным взглядом:

— Заткнись, грязная шлюха! Я перережу горло твоему юнцу и скормлю его акулам, а потом и тебя.

С отвращением Анна взглянула на него, и прежде чем он успел пошевелиться, подошла к Мэри и распахнула ее блузку, обнажив белые груди женщины.

Джек ошеломленно уставился на девушку, а Мэри торопливо прикрылась одеждой.

— О, Боже… — он взглянул на Анну, затем опять на Мэри, которая потупила взгляд. Джек в изнеможении опустился на палубу, — две женщины, — простонал он.

— Тебе чертовски повезло, что никто не видел, как ты набросился на нее. Это не по уставу, и ты это прекрасно знаешь, — Анна сверкнула глазами.

Она взглянула на Мэри, Джек никогда не узнает что она почти изменила ему.

— Сохрани ее тайну, Джек, — она вкратце рассказала ему историю женщины.

Джек тяжело вздохнул, но успокоился, когда Анна напомнила ему, что никто не управляет судном лучше Марка Рида.

— К тому же, сам ты не можешь руководить и командой, и кораблем, а мне не позволят это делать одной. Ты знаешь, что команда не проголосует за тебя, если кто-то не будет вместо тебя управлять кораблем. Между нами, — она указала на Мэри, тихо стоявшую в тени, — мы можем делать все это, а тебе не нужно бросать свой капитанский мостик.

Джек усиленно взвешивал все «за» и «против», и Анна даже в темноте видела, что он пришел к такому же выводу. Женщина задумалась, а не искал ли он той же самой лазейки. Он несомненно хотел быть капитаном, но был не в состоянии возглавлять корабль. Теперь он мог отдавать приказы, а Анна и Марк следили за их выполнением. Одно название — капитан, но все же — капитан. Анна думала, как долго они смогут притворяться. Пока трюм полон, и продуктов хватает, людей мало заботит, кто ими управляет, но как только возникнут неприятности, команда набросится на них, как голодные угри, и всех троих скинут за борт. Там, под мачтой, когда всходило солнце, они заключили невысказанный договор о том, что они многое потеряют и мало что выиграют, если раскроют тайну Мэри.

Итак, Анна и Мэри взяли командование судном в свои руки. Они часто уединялись, чтобы обсудить свои проблемы. У Анны появилась подруга впервые в жизни. Она испытывала большое удовольствие оттого, что может поделиться своими чувствами, и при этом не нужно было никаких предисловий и объяснений. Анна чувствовала, что может рассказать Мэри все, и не надо было притворяться — доброй, красивой, умной, желанной. Беседуя с мужчиной, она всегда ощущала разницу, но когда разговаривала с Мэри, видела только их сходство. Женщина чувствовала, что Мэри от нее ничего не нужно, что нет необходимости отдавать часть себя взамен на ее привязанность. В этом смысле союз с Мэри был более идеален и доставлял меньше хлопот, чем ее замужество.

Мэри часто повторяла, что никогда больше не полюбит, а Анна поддразнивала ее, что такой зарок, наверняка недолговечен. И, как подтверждение слов Анны, Мэри вскоре была вынуждена нарушить свой обет.

Следующее судно, которое они захватили, следовало в Англию с Ямайки. К ним на службу поступил Том Дэсон. Он прекрасно знал море и мог управлять кораблем. Тому не было еще и двадцати одного года, он был моложе Мэри на целых шесть лет, но ее тянуло к нему, несмотря на решение держаться подальше от мужчин. Когда пираты пытались уговорить Тома вступить в их команду, она отвела его в сторону и предостерегла:

— Оставайся тем, кто ты есть, парень. Эта жизнь не для тебя.

Том подозрительно покосился на этого стройного, почти изящного пирата, которого так заботит его судьба. Другие же быстренько описали ему все прелести и преимущества карьеры пирата, что Том, в конце концов, попался в эти сети. Мэри со смешанным чувством наблюдала, как он подписывается под уставом. Позднее она прошептала Анне:

— Клянусь, я не понимаю, что со мной. Он всего лишь мальчишка, сосунок. Но что-то в нем меня трогает. Я хочу, чтобы он был рядом, и в то же самое время, чтобы он ушел.

Анна улыбнулась. Она вспомнила, что похожие чувства испытывала к Джеймсу Бонни. Она только надеялась, что выбор Мэри, принесет той больше счастья, чем ее собственный.

Мэри настолько захватило ее чувство, что с Томом она проводила почти столько же времени, сколько с Анной. Том доверял своему странному молчаливому другу, который часто работал вместе с ним и восхищался его мастерством. А тем временем, как только у Мэри выпадала свободная минутка, она шла к Анне и сетовала на свою вынужденную маскировку.

— Как же я могу дать ему понять, что я женщина, и при этом оставить в неведении всю команду? О, — она застонала, — первый раз я жалею, что подстригла волосы.

Анна сказала прямо:

— Нет ничего хуже неопределенности. Заведи его в темный угол, девочка, и откройся. Если он мужчина, то все остальное он сделает сам, — она улыбнулась, понимая боль Мэри. — Сделай то, что я проделала с тобой.

Мэри лукаво ухмыльнулась, когда вспомнила ту ночь, но ее скромность долго не позволяла ей объясниться с Томом. Наконец, когда она уже больше не могла скрывать свои чувства, она дождалась, пока Дэсон появится на палубе и, волнуясь, приблизилась к нему.

После нескольких минут беспредметного разговора, Мэри выпалила:

— Что ты думаешь о миссис Бонни, Том?

Не желая того, Том затряс головой:

— Она не для этого корабля, брат. На этой посудине она губит свое здоровье и красоту. А ради чего? Чтобы спать с этим мошенником Рэкхэмом?

Оценив его ответ, Мэри продолжала:

— Ты слишком смел для новичка, Том. Если бы Джек тебя услышал, он бы…

— О, я бы никому этого не сказал, кроме тебя, — заверил ее Том, — Но ведь ты спросил.

«И я тоже», — подумала про себя Мэри и перевела разговор на другую тему:

— Ты был когда-нибудь женат, парень?

— Нет, — он тихо засмеялся. — Не нашлось такой женщины, которая захотела бы меня взять, — он всмотрелся в серебряную поверхность воды. — Но будь у меня женщина, я бы не позволил ей скитаться по морям, как обыкновенному разбойнику. Она бы оставалась дома, в чистоте и уюте, и дожидалась меня.

Мэри чуть было не потеряла рассудок от желания обнять его в тот момент. Однако, она должна была думать, как признаться ему. Женщина боялась, что у них будет мало времени в ближайшие дни, чтобы побыть вместе. К тому же, она беспокоилась, что команда уже заметила ее привязанность к молодому матросу. Она пододвинулась ближе.

— Том, — начала она с бравой улыбкой, потом запнулась, — я не тот, за кого себя выдаю.

Парень небрежно взглянул на нее, ее заминка не встревожила его, а лишь разожгла любопытство:

— Да? — усмехнулся он, — а кто же ты тогда? Королевский шпион?

Мэри покраснела, осмотрела палубу и подошла к нему еще ближе. Она с облегчением отметила, что он не уклонился, а лишь осторожно рассматривал ее.

— Я — женщина, Том, — прошептала она и слегка расстегнула блузу, чтобы продемонстрировать ему свои дерзкие белые груди.

Том в ужасе отпрянул, и Мэри запахнула блузу Отвернувшись от него к борту, она торопливо продолжала:

— Я не знала, как еще можно сказать тебе об этом. Я не могла больше скрывать от тебя эту тайну.

Том пришел в себя, провел рукой по лицу и тут же наклонился к ней,

— Кто-нибудь еще знает об этом?

— Да, — печально кивнула она. — Миссис Бонни и Рэкхэм, это Анна послала меня к тебе.

— Почему? — спросил молодой человек. Но Мэри лишь отвернулась и опустила глаза. Том неожиданно усмехнулся. Он был совсем не так наивен, как предполагала Мэри. Он молча увлек ее в укромное место, и она ему все рассказала.

Через несколько дней, восхищение, которое Том испытывал к Мэри как к моряку, перешло в желание и любовь к ней как к женщине. Они тщательно скрывали свои отношения от команды, но все равно, вызов был брошен ими.

Вилл Дженнер — матрос, новичок на «Куин», заприметил крепкого, и стройного Марка Рида и дважды пытался затащить Мэри в постель. Женщина ответила ему ударом и пригрозила кинжалом. Он решил на время отстать от нее. Но теперь, когда он видел, что связь между Марком Ридом и молодым Томом Дэсоном продолжает укрепляться, его душа наполнилась ревностным страхом. Он часто задевал Дэсона в присутствии остальных членов команды, отпуская в его адрес пошлые шуточки.

Вначале Том воспринимал их с юмором, но после того, как насмешки стали более частыми и резкими, а его любовь к Мэри росла, они стали задевать его самолюбие, и Том начал отвечать Виллу тем же. Назревал конфликт.

Однажды, когда Мэри не было рядом, чтобы их остановить, Дженнер зашел слишком далеко, и Том набросился на него. Он быстрым резким движением выхватил кинжал и закричал:

— Придержи свой язык, Дженнер, иди расстанешься с ним!

Дженнер весело кружил вокруг — парня, как кот вокруг покалеченной птички, шлепая его по щекам, вызывая на драку. Тотчас же Том понял свою ошибку. Мэри прибежала на палубу как раз в тот момент, когда ее возлюбленный вызывал обидчика на дуэль, как записано в уставе, при большом количестве свидетелей.

Она тихо застонала, стоя у края толпы. Рэкхэм вышел вперед. Дженнер потребовал сатисфакции, как только команда высадится на берег. Обратного пути не было. Он должен был драться или прослыть трусом. Так как он первый схватился за оружие, отступать было нельзя.

Ночью Мэри прокралась в каюту Анны и вся в слезах упала в ее объятия.

— Он не может драться! — всхлипывала она. — Я люблю его, но он не устоит против Дженнера. Его убьют прямо у меня на глазах!

Анна обняла ее покрепче и стала легонько покачивать. Пока Мэри плакала, женщина думала, как выйти из этого положения.

— Мы можем вас обоих спустить на воду в ялике с запасами продовольствия до того, как причалим к берегу. И никто об этом не узнает, пока вы не будете уже достаточно далеко.

— Нет! — Мэри отчаянно затрясла головой. — Он никогда не согласится. Он слишком гордый.

Раздраженная Анна пожала плечами.

— Тогда Дженнера можно отвлечь до того, как он выстрелит. Но это не по уставу.

— Нет, Анна. Том не перенесет позора, — ничего не означающим жестом она указала на абордажную саблю, лежавшую на постели. — Он считает, что должен меня защищать.

Анна иронично хмыкнула:

— Если бы не гордость, эти мужчины были бы очень даже ничего. Женщины практичнее, — она нежно взяла руку Мэри. — Что ж ты теперь будешь делать?

Складка на лбу Мэри разгладилась, как будто она что-то придумала:

— Думаю, я справлюсь с Дженнером.

— Каким образом?

— Я придумаю!

— А как же гордость Тома?

— Если повезет, он вообще не узнает, пока все не будет кончено. Лучше быть опозоренной, чем умереть. И об этом буду знать только я, больше никто.

Анна пожала руку подруги.

— Не буду пытаться остановить тебя, девочка. Хотя мне очень этого хочется. Для меня лучше, если убьют Тома, а не тебя, как бы жестоко это не звучало.

Мэри вспыхнула:

— Не говори так больше, Анна. Даже если ты моя подруга.

Анна покачала головой:

— Он не стоит тебя.

— А что, Рэкхэм стоит тебя?

Анна выпрямилась. Ей было больно, что они с Мэри могут поссориться, тем более из-за этих двух мужчин.

— Нет. Он мало чего стоит. Никто из них не стоит наших терзаний, — она усмехнулась. — Но кто знает…

Мэри смягчилась:

— Том честный и добрый, хотя еще и очень молодой. И я не вынесу его смерти.

— И ты собираешься принять на себя выстрел Дженнера?

— Нет, я собираюсь стрелять.

Когда на следующий день «Куин» причалил, на берегу собирались пираты в ожидании зрелища. У многих безалаберное отношение Рэкхэма к своим обязанностям вызывало враждебность, и они жаждали крови, неважно чьей.

Джек склонился, опираясь на борт судна, и возвестил о начале представления:

— Барабанщик! Длинная дробь! — заорал он, бессмысленно смеясь.

Анна стояла рядом, молча наблюдая, как пираты сходят на берег. Некоторые плыли в лодке, другие перебирались вброд, но все были очень довольны, что могут покинуть корабль.

Анна ждала. Вскоре она увидела, как Мэри выталкивает Дженнера из лодки. На ней была огромная шляпа, натянутая чуть ли не до самого воротника, а голос казался грубым.

— Прочь с дороги, ты, грязный сукин сын, или я сам заколю тебя!

Дженнер был поражен, что с ним так обращаются, да еще никто иной, как Марк Рид, который молчал и никуда не совал свой нос в течение всего плавания.

— Молись, парень. У меня нет настроения шутить шутки со всяким мусором, — зарычал он.

Даже со своего места Анна могла видеть, как вспыхнула Мэри:

— Мусором? Черт тебя подери! Может, подтвердишь свои слова, прежде чем сразиться с младшим? — она опрометчиво кинула в сторону Дэсона, который все еще оставался на палубе. — Попробуй-ка вначале со мной!

— Давай! — усмехнулся Дженнер, заведясь не на шутку. — Я буду драться сразу с двумя!

— Нет! Старый сводник! Или сперва со мной, или ни с кем! — она подошла к нему так близко, что чуть не касалась его подбородка и ударила кулаком в живот; брызгая слюной, она злобно прошипела: — Я раздавлю тебя, как таракана!

Окружавшие этих двоих в лодке подлили масла в огонь, и все тут же заговорили о том, что Дженнер перед дуэлью с Дэсоном будет драться с Марком Ридом. Мэри бросила торопливый взгляд на Тома, который, услышав новость, в бешенстве подскочил к борту. Мэри успела заметить, как к нему скользящей походкой подошла Анна и стала что-то нашептывать на ухо. Раздался крик протеста. Мэри еще раз оглянулась, когда ялик уже подплывал к берегу. Она не могла отчетливо слышать оскорбительные выкрики Дженнера, доносившиеся из другой лодки. Единственное, что она видела и ощущала, было лицо Тома, обращенное к берегу. Его взгляд был испепеляющим, но Мэри чувствовала себя свободной, как чайка, и была уверена, что она на правильном пути.

Обе лодки причалили к берегу, и Мэри больше не оглядывалась. Она чувствовала взгляд Тома даже на таком расстоянии, но заставила себя думать только о предстоящей дуэли.

Корнер созвал дуэлянтов, на каждой из двух бочек лежало по пистолету, порох и шпаги. Корнер отступил:

— Готовы?

Мэри кивнула, ни на секунду не отводя взгляда от Дженнера.

— А что я получу, если выиграю на этот раз? Кроме выстрела в твою «подружку»? Тогда я поимею вас обоих! — Он хищно оскалился и похлопал себя по бриджам. — Это будет вам уроком. Узнаете, кто хозяин. Думаю, вы оба ничего!

Мэри презрительно сощурилась. Анна, стоя на палубе, видела, как напряглось тело женщины и сосредоточился взгляд.

— Кончай с этим, Корнер.

Корнер обратился к присутствующим:

— Слушайте, люди! Дуэль согласно уставу. На каждого по одному выстрелу. Тот, кто промахивается, — умирает. Если промахиваются оба, тогда — дуэль на шпагах. Отступите назад, ребята, а то, я смотрю, они нетерпеливы, как женщины, — люди окружили дуэлянтов и все стихло.

Мэри чувствовала, как будто ее мозг покинул тело и плавает где-то рядом. Она ощущала только ветерок и слышала плеск волн, мягко набегающих на берег. Женщина не позволяла себе взглянуть на Тома, лицо ее было бледным, как пена в кильватере. Но это продолжалось всего мгновение. Мэри заставила себя вернуться к реальности, а в голове у нее пронеслась мысль, не было ли это прелюдией смерти?

Корнер следил за ней. Мэри напряглась, мускулы на ее лице задрожали. Шпага Корнера со свистом рассекла воздух.

Не сводя глаз с Дженнера, Мэри взяла пистолет, зарядила его и навела на своего противника. Она увидела молниеносную вспышку удивления в его глазах и поняла, что тот слишком опоздал. Почти бессознательно она потянула спусковой крючок. Раздался единственный оглушительный выстрел. Дженнер опустился на колени, в одной руке болтался пистолет, а другая парила в воздухе, как будто надеясь остановить пулю. На его груди расползалось красное пятно. Несколько мгновений он раскачивался, потом глаза его остекленели, и он тяжело рухнул лицом в песок и умер.

В толпе не было слышно ни звука. Только сейчас. Мэри посмотрела на судно, раскачивающееся на волнах. Все случилось так быстро, что у нее не было времени придумать, что она скажет. Несколько человек столпились позади нее полукругом, в то время как двое других оттащили тело Дженнера к кустарнику. На произошедшее здесь указывало только коричневое пятно и две длинных борозды на песке, тянущиеся вверх по берегу к тому месту, где тело сбросили в воду. После прилива от того, что случилось не осталось и следа.

***

«Куин» взял курс на Тринидад, где пираты должны были запастись провизией.

Там Анна и Джек встретили своего старого приятеля, капитана Чарльза Вейна. Невероятно, но Вейн не поставил никаких жестких условий, и обе команды в шумном веселье рыскали по деревне.

В таверне «Красный петух» Анна сидела за столиком Вейна и слушала о его подвигах с тех пор, как он оставил командование «Морским Коньком». Они не виделись два года. Она понимала, что многим ему обязана. Под его командованием Анна изучила морские пути, подписала свой первый устав, приняла первый бой и была признана пиратом. Вейн был для нее, как дядюшка, которого она давно потеряла.

— После того, как вы от нас отделались, — он сверкнул глазами на Анну, — мы поплыли в Гондурас и по дороге захватили семь кораблей.

Анна слегка похлопала его по колену и улыбнулась в ответ на его свирепый взгляд:

— Я никогда не сомневалась в вас, капитан!

Он улыбнулся ей в ответ и с удовольствием отхлебнул из кружки эля.

— Но это не благодаря Вам, мадам, и этому мошеннику, который рядом с вами, — он показал на Джека, — это потому, что мы лучше других.

Пока пираты веселились, до Тринидада долетела весть, что на Нью-Провиденс направляется испанская армада. Анна спокойно восприняла эту новость.

— Бедный Роджерс, — она покачала головой. — Все это отребье никогда не будет сражаться за него. Через неделю остров будет в руках папистов, — она печально взглянула на Джека, — и те из наших друзей, которые останутся в живых, долго не протянут.

Вудес Роджерс узнал о предстоящем нападении и просил Лондон о подкреплении — войсках и военных кораблях, но получил отказ. Тогда Роджерс своими средствами попытался укрепить остров, запугивая людей властью папистов. Так как даже самая темная женщина могла рассказать, какие пытки учиняют испанцы над несчастными пленниками, Роджерс смог заставить жителей острова действовать.

Ему удалось собрать достаточное количество пищи и рома для того, чтобы подкупить пиратов, и у него появились дополнительные рабочие руки.

Почти год испанцы в Гаване готовились к нападению. По сути дела все в Карибском бассейне знали, что их цель — пиратская республика Нью-Провиденс. Доклады, раскрывающие планы и приготовления испанцев, регулярно ложились на стол губернатору, но он был не готов. Из-за того, что в Лондоне не откликнулись на его просьбу даже после того, как-он выпустил всех заключенных, вооружил стариков и детей, у него было меньше четырехсот человек.

Флот состоял из трех частично вооруженных кораблей и полдюжины шлюпов, одним из которых командовал Бэн Хорнигольд, а остальными ленивые экс-пираты, которые скорее согласятся летать, чем воевать. Вот такими силами Роджерс намеревался отразить атаку пяти вооруженных до зубов военных кораблей, трех массивных бригантин и одиннадцати шлюпов с общей численностью войска в две тысячи человек.

— Черт возьми! — закричал Вейн. — Я ненавижу Роджерса, но, разрази меня гром, если я буду стоять и смотреть, как паписты завоевывают пиратскую республику! Мы же сами Братья!

По таверне прокатилась волна одобрения.

— Мы не настолько вооружены, чтобы победить такой флот, — равнодушно сказал Джек, — мы поплывем прямо в лапы смерти.

Вейн прищурил глаза, наклонился через стол и искоса посмотрел на Джека:

— Сдается мне, что вот из-за такого отвращения к бою я и был «скинут» с «Морского Конька». Или за два года ты стал добрее? — он взглянул на Анну, в напряжении следившую за ними обоими. — Благослови, Господи! Я сказал — идем домой, ребята! — Вейн стукнул кулаком по столу. — А что вы на это скажете, мадам? — он пристально посмотрел на Анну.

Анна взглянула на Джека, но отвела взгляд.

— Бог, наверняка, не любит это место, поэтому, я полагаю, мы должны, — она улыбнулась, — я говорю, мы сохраним английский флаг над пиратской республикой!

Раздался шквал одобрительных возгласов. Жребий брошен! На рассвете следующего дня шесть пиратских кораблей взяли курс на Нью-Провиденс. Самый большой из них — «Куин» — шел флагманом, затем шхуна Вейна и четыре быстроходных шлюпа.

Несмотря на то, что решение было принято незамедлительно, испанский флот все же значительно опередил их и первым подошел к несчастному острову.

Эскадра, состоящая из девятнадцати кораблей и около двух тысяч солдат под командованием дона Франциско Корньеро, прибыли с Кубы через канал Флорида и подобрались к Пиратской республике с севера.

Когда испанцы снялись с якоря к востоку от Уолкерз-Пойн в гавани Нью-Провиденс, их уже поджидал Роджерс со своей пиратской эскадрой. Со своей позиции из гавани испанцы не видели никаких укреплений и не думали, что остров готов к их штурму. Они планировали отправить на берег несколько лодок, атаковать город с суши, пока их корабли прикроют их с моря.

Но их удивила кавалерия, выстроенная против беспомощных лодок. Прежде чем испанцы причалили к берегу, бывшие пираты, возглавляемые Роджерсом, обнажив шпаги над головами атаковали лодки и погнали их назад к кораблям. Высадившиеся испанцы отчаянно подавали сигналы поддержать их орудийными залпами. Помощь пришла. Корабли выстрелили одновременно и нанесли тяжелые удары. Кавалерия отступила, оставив после себя четверть погибших или тяжело раненных.

Испанские лодки вновь попытались достичь берега. Их встретил отчаянный, но слабый огонь ополченцев Роджерса, которые прятались в зарослях на берегу. Вместо того, чтобы спасаться бегством, испанцы наступали. Сто пятьдесят солдат укрепились на берегу, нанося удары по зарослям. Вместо продвижения вперед, испанцы остались здесь в ожидании подкрепления. Это оказалось для них роковой ошибкой.

Внезапно из глубины гавани появилось шесть пиратских кораблей, которые врезались между кораблями испанцев и отсекли силы на берегу.

Анна стояла на палубе «Куин» и следила за происходящими событиями в подзорную трубу.

— Держись, ребята, мы идем, — пробормотала она, наблюдая за тем, как испанские корабли растерянно готовятся к новой атаке.

Анна отдала команды, и ввысь взметнулся сигнальный флаг. Тут же пиратские суда стали бить по берегу, уничтожая высадившийся отряд.

На какой-то момент войско Роджерса затихло. Но потом их выстрелы слились с огневым шквалом кораблей. Испанские лодки были разбиты полностью. Сквозь выстрелы слышались крики и брань испанцев, оставшихся на берегу.

Анна скривилась от раздражения, когда поднесла к глазам подзорную трубу и увидела, что один испанский корабль разорван на части. Она подошла к поручням и плюнула в воду, затем вернулась на прежнее место и опять посмотрела в трубу.

Со своего места женщина видела все сражение; она могла подать сигнал остальным своим кораблям и отрезать испанцев. Эта часть сражения принадлежала ей, и она наслаждалась ею.

Анна отдала еще одну команду, и на мачте поднялся второй флаг. Пиратский флот двинулся, взяв в клещи испанскую армаду. Корабли открыли одновременный огонь, раздался оглушительный залп. Пламя и дым взвились на одном из испанских кораблей. Женщина смотрела, как враг высаживается в лодки, — на этот раз для того, чтобы спастись на неповрежденных кораблях.

— Вперед! — крикнула она, наблюдая за тем, как сторожевые корабли вертятся вокруг больших, подобно кровососущим насекомым, «кусая» их то с одного фланга, то с другого.

Испанский флот был вооружен лучше, но уступал в маневренности пиратским кораблям, а в мелких водах последнее было важнее. Один испанский корабль сел на мель и посылал пушечные ядра на пиратские корабли, но это было все равно, что пытаться убить муху лопатой. Пираты со знанием дела кружили возле огромного двухмачтового судна, осыпая его огнем.

Анна посмотрела на берег и увидела, что там сражение закончено. Из своего укрытия за Хогз-Айленд выходил сражаться небольшой флот, собранный Роджерсом. Хотя этим действием он лишал город и гавань защиты с моря, совместные усилия принесли результат. Анна видела, как мимо проплыл Роджерс, приказывая своей команде увеличить скорость. Она видела, как маленький шлюп атаковал второй испанский корабль, повредил все его орудия и посеял на нем панику.

Внезапно два испанских судна повернулись и бросились прочь из гавани, как раз в направлении «Куин». Анна на минуту задумалась. Если они будут стоять на месте и сражаться, есть вероятность, что можно потопить один-два корабля. Но не исключено, что они тоже будут сильно повреждены. Она поискала глазами Джека, но не смогла ничего понять по выражению его лица. Тогда она посмотрела на команду и заметила, что часть людей смотрит на нее, часть — на Джека. Надо было поторопиться с принятием решения: испанцы двигались быстро. Джек молчал, как будто заставлял ее менять план действия и отдавать приказы. Она выругалась про себя.

— Поворачивай! — закричала она и подскочила к мачте. — Пусть они пройдут!

«Куин» медленно развернулся, и испанский корабль проплыл мимо, отступая. Два корабля Роджерса дерзко погнались за ним. Испанцы, отступая, дали залп. Женщина видела, что большинство их орудий нацелено на гавань, и они обрушили огонь на корабли Роджерса.

Один корабль был сильно поврежден и начал тонуть; корабль Роджерса поспешил на помощь своему тонущему брату. Два оставшихся испанских судна ускользнули в море, и те, кто мог их преследовать, отправились за ними. Некоторые пиратские корабли были в отличном состоянии, а некоторые получили пробоины. Они проплыли мимо корабля Роджерса и вышли в море.

Анна не знала, что делать. Она видела Роджерса со своей палубы, их разделял узкий канал. Вудес стоял на палубе, наблюдая за спасением одного из своих кораблей. Она знала, если они придут в гавань, Роджерс возьмет их в плен, независимо от того, что они помогли ему спасти остров. Он вернет их в Нью-Провиденс и повесит. У него не было выбора..

Она усмехнулась Роджерсу, когда тот посмотрел на нее. Губернатор в знак приветствия поднял руку, а затем повернулся к своей команде:

Анна подбежала к мачте и подняла флаг. «Поймай меня, кто может!», было написано на нем, и Роджерс не мог не заметить этого.

Теперь уже под командой Джека, «Куин» медленно развернулся и направился в открытое море, назад в Тринидад.

***

Анна сошла на берег и заметила, часть команды, уединившуюся в тени пальм. Она уже знала, кто находится там.

Женщина подошла к ним и стала слушать. На нее обратили внимание, но дискуссию не прервали. Речь шла о том, может ли Рэкхэм оставаться капитаном. Фенвик, не глядя на Анну, мрачно сказал:

— Вы сами знаете, что он «не просыхает» уже около месяца.

Она поняла, что ей стоит сказать правду и побыстрее, иначе они оба потеряют доверие.

— Вы не правы ребята. Мы знаем, что он не в себе… но… И конечно, под его флагом мы не захватываем суда. Но его флаг обращает многих в бегство. Если вы оставите его капитаном, мы будем продолжать править этими морями. Если нет — часть команды останется с ним, а другая — ни с чем.

Фенвик спокойно сказал:

— Мы знаем, почему вы говорите так. Вам и Калико принадлежит «Куин», но никто не будет выслуживаться перед вами обоими. Но я говорю, что ни он, ни вы не будете капитаном.

Анна вытащила пистолет, торчавший у нее за поясом. Она внимательно посмотрела на Фенвика, человека, которого никогда не любила,

— А я говорю, нет. — Она обошла их вокруг, глядя каждому в глаза, — кто-то недоволен своей долей добычи? Кому-то не хватило рому или еще чего-то? Кого-то опозорили в битве?

Многие опустили глаза.

— Нет, я думаю, нет. Те, кто хочет, может покинуть «Куин». Выбирайте капитана на любом корабле, кроме этого. «Куин» принадлежит Калико-Джеку и мне. Так и будет! — Анна выпятила челюсть и ждала ответа. Большинство пиратов облегченно вздохнули, услышав сильный голос. Только Фенвик дерзко смотрел на нее.

— Фенвик, — сказала она, — забирай тех, кто хочет быть с тобой, и отплывай. «Кингстон» — твой корабль. Но если я догоню тебя на «Куине» дотемна, я скормлю тебя акулам. Я не потерплю заговора на нашем корабле. И, Фенвик, — она наклонилась к нему и прошептала на ухо так, чтобы все слышали, — если я поймаю тебя в этих морях, я утоплю тебя за твою подлость.

Фенвик обвел присутствующих взглядов, но мало в чьих глазах нашел поддержку. Он быстрым движением схватил свою саблю, но Анна приставила к его шее пистолет, и он не успел увернуться.

— Иди! — прошипела она.

Мужчина повернулся и пошел по берегу. Анна смотрела ему вслед, пока он не скрылся из вида, а потом повернулась к команде:

— Спасибо, ребята. Я не обману вашего доверия! Джек тоже не подведет. Ведь «Куин» и ваш корабль.

Когда женщина вошла в рощу, напряжение спало, но она чувствовала себя выжатой, как лимон. Она не расскажет об этом Джеку. Но Мэри она расскажет все.

***

Анна достигла вершины своей карьеры, она стала королевой пиратов. «Куин» был плавающим замком с командой в составе сорока человек.

Мэри уже давно не маскировалась под мужчину, а пираты, хоть и ворчали, но терпеливо привыкали к ее новому обличью, потому что еще раньше она зарекомендовала себя мастером морского дела, и все знали, что она отлично владеет шпагой. В отличие от Анны, Мэри не выставляла напоказ свою женственность. Она носила неяркую одежду, короткие волосы и бегала босиком по всему кораблю вместе с командой. Ей не доставляло удовольствия, как Анне, примерять награбленные драгоценности, а Анна проводила свободное время, придумывая фасоны блузок и бархатных брюк.

Хозяин «Куина» — Джордж Фезерстон спокойно управлял судном, консультируясь с Анной каждый день. Калико — настоящий капитан корабля — был счастлив пока у него были ром и опиум. Дважды в день он одевал свой камзол, прогуливался по палубам, осматривал, все ли в порядке, затем садился играть в кости или сосредоточенно изучал карты, вспоминая старые победы. Джек и Анна больше не были любовниками, но оставались друзьями. Люди одного круга, связанные воспоминаниями о прошлом, они имели поддержку в лице своего корабля.

В те редкие, ночи, когда они спали вместе, Анна и Джек были очень нежны, как будто держали в своих руках разбитые мечты. Анна знала, что такое не может длиться долго, но сейчас она была счастлива.

Однажды, наедине, она спросила Джека, почему он пьет. Тот, глядя поверх высокой кружки, ответил:

— Ром развязывает веревки, которыми связан идол внутри меня.

Анну охватили печаль и раздражение.

— Ты имеешь в виду — животное.

Он грустно улыбнулся:

— Все равно…

Первый корабль, захваченный ими в следующем месяце, стал настоящим сюрпризом. Это был высокий корабль одного купца из Новой Англии. Судно было тяжело загружено и плыло медленно. Анна в подзорную трубу разглядела его хорошее вооружение. Она насчитала большое количество бойниц по обеим сторонам корабля. Он шел медленно, не подозревая, что к нему подкрадываются. Фезерстон подошел к Анне.

— Все правильно. Вам нужно показать, что вы его не упустите.

Анна подумала о Вейне, который был изгнан за то, что уклонился от сражения. Но эта «добыча» была настороже. Инстинкт подсказывал женщине, что это был отличный объект для нападения. И отступать, когда вся команда смотрит на нее и рвется бой, было невозможно.

Она дала экипажу команду спуститься, а сама рассматривала купеческое судно. Казалось, они не подозревали об опасности. Фезерстон взял штурвал, а Мэри повела судно так, чтобы добиться преимущества перед противником. Команда сбилась в кучу на уровне планшира, держа оружие. Купец из Новой Англии увидел перед собой большой сторожевой корабль, по-видимому, груженный балластом, который быстро двигался.

Джек вышел на носовую часть судна, и Анна протянула ему подзорную трубу.

— Веди корабль, капитан, — рассеянно сказала она, — судно купца хорошо нагружено.

Он вырвал подзорную трубу из ее рук и какое-то время рассматривал корабль на горизонте, затем перевел взгляд на спрятавшуюся внизу команду.

— Мы возьмем корабль, — он стукнул подзорной трубой по бедру. Никто не улыбался, у каждого теперь была своя роль.

Они были уже на достаточно близком расстоянии, когда рассмотрели флаги и опознали судно.

***

— «Благоразумная Танна» из Бостона, хозяин Израел Бемис! — прокричал им шкипер. 

— А вы из какого порта? — спросил он и поднял английский флаг.

— С моря! — прорычал Джек. Анна видела, что Фезерстон дал сигнал, и из огромного бака на корабль посыпались пушечные ядра, а потом через пробоины в нос корабля хлынула вода.

Анна видела, как Мэри подняла на мачте черный флаг и подала сигнал команде. Все сразу же собрались и, крича, как демоны, размахивали своим оружием. Анна поспешила к ним. Быстрым маневром Фезерстон развернул «Куин» по ветру и пошел рядом с «купцом». Крюки, как стрелы, впились в такелаж «купца», и теперь они шли почти вплотную.

Это была быстрая, суровая битва. Все кончилось через несколько минут. Оружие рассекало воздух, и Билли, пошатнувшись, упал, его — череп был раскроен саблей… В этот момент Анна выхватила нож и вонзила его в грудь моряка. Нож вошел в тело мягко, но она боялась, что получит ответный удар саблей. Вместо того, чтобы отступить, она прыгнула ему на грудь. К счастью, он был маленького роста, и она держала его до тех пор, пока в его легкие не попала кровь, и не закатились глаза. Удивляясь собственному бесстрашию, она вытащила из тела мужчины нож, обтерла лезвие и приготовилась к встрече с другим врагом. Но ее остановил сигнал отбоя.

Израел Бемис, с рассеченной щекой, был сброшен с палубы «Танны» в баркас, вместе с большинством его команды. Анна посмотрела на лежащее у ее ног тело Билли. Его глаза смотрели прямо, на нее, безжизненные, тусклые, но удивительно спокойные. Анна почувствовала, что сейчас разрыдается, но как-то сдержалась. Она подняла голову и увидела на палубе Джека, который стоял без капитанской одежды и громко приветствовал команду. Вдруг она почувствовала себя старой и измученной. Рука ее по сравнению с рукой Билли была иссохшей и огрубевшей. Потом она очистила саблю, перед тем, как убрать ее. Кровь, стекающая по блестящему острию, напомнила ей, как стекает по ножу соус во время еды. И она провела по металлу языком. Она почувствовала резкую тошноту и отвращение от того, что ей приходится убивать.

На следующий день тело Билли и еще двоих погибших приняло море. Джек, следуя вечным морским традициям, распродал с аукциона все вещи погибших. Анна купила все, принадлежавшее Билли. Его рубашки не подошли ей, так как она была шире его в плечах. Но его флейта из слоновой кости была спрятана в ее личный тайник: флейта будет напоминать его голубые глаза и широкую улыбку.

Той ночью Анна шила, а Мэри чистила свои пистолеты. У нее их была целая коллекция, она промазывала их маслом с такой тщательностью, как любая благородная дама расчесывала и укладывала бы свои волосы. Том и Мэри считались супружеской четой: они рано уходили в каюту, были вместе целыми днями, следили друг за другом в битве… Мэри никогда не уклонялась ни от работы, ни от сражений, а Том никогда не освобождал ее от этого. Анна считала, что это — странное ухаживание, но ничего не говорила.

Сейчас она заметила довольное лицо Мэри и сказала:

— Знаешь, я по-своему тебе завидую.

Мэри удивленно посмотрела на нее:

— Да, и почему же?

Анна склонила голову над шитьем.

— Дважды в твоей жизни была любовь. Однажды во Фландрии, и теперь — в море, — она откусила нить, — некоторые женщины не знают, что такое любовь.

Мэри улыбнулась:

— Тебя вряд ли можно причислить к таким. У тебя, конечно же, не было недостатка в любви.

— У меня никогда не было недостатка в мужчинах, — поправила ее Анна, — но любовь — это другое. Мне не встречался человек, который по-настоящему знал бы и любил меня. Ближе всех был Джек, — она снова опустила голову, — а теперь и его нет.

Мэри пожала плечами.

— Я бы не стала тратить слезы на такого, как он. Я всегда удивлялась, что ты в нем нашла? Он родился пьяницей.

Анна выпрямилась, но затем грустно произнесла.

— Он не всегда был таким. Я не знаю, почему он изменился. Это не просто из-за травки и рома. Кажется, он заполняет пустоту, которая находится внутри него. Он никогда не был слишком сильным, как это казалось.

Мэри усмехнулась; у нее не было настроения делить с Анной тоску.

— Ты сожалеешь о своей жизни? — она окинула взглядом просторную каюту, жестом указала на прекрасное белье и постель. — Разве не этого ты всегда хотела?

— Ах, — Анна кивнула, — нет, я ни о чем не жалею, но, — в ее глазах промелькнула печаль, — впервые в жизни я… боюсь, боюсь не знаю, чего.

Мэри улыбнулась:

— Мы все боимся. Но я всегда заставляю себя делать то, чего боюсь больше всего. Страх нужно хватать за загривок и объявлять себя его хозяином. Тогда я чувствую, что живу.

Анна продолжала шить, но мысли в ее голове путались. Должны быть другие способы, чтобы чувствовать себя живой, а не только укрощать страх и рисковать жизнью каждый день. Она обречена любить человека, который недостоин ее? Всегда ли ее будут одолевать чувства? А потом, когда они остынут, она останется вялой и безжизненной? Она привыкла к опасностям и драмам так же, как Джек к рому. Анна взглянула на Мэри. Казалось, подруга так уверена в себе. Познает ли она сама когда-нибудь такую удовлетворенность, искреннюю веру в любовь, от которой сияло лицо Мэри? Она бессильно отложила шитье в сторону и пошла на палубу.

Глядя на звезды, по которым моряки находили дорогу в тропических водах, она успокоилась. Ориентироваться по звездам в тропиках было легче, чем в северных широтах; здесь было меньше облаков. На небе не было полярной звезды, но Анна хорошо знала другие созвездия, и ей казалось, что они указывают ее судьбу. Огромное море и звезды заставили ее почувствовать, что она такая маленькая; женщина поняла, что вся земля — это крошечный плот во Вселенной, а ее корабль — лишь пылинка на этой земле, а сама она — одна из команды. И тяготящее ее одиночество было лишь, одной из мыслей во Вселенной ее ума.

«Куин» направлялся на север. В команде было уже меньше тридцати человек. Анну не беспокоило, что количество людей изменилось, но она знала, что они не смогут напасть на хорошо вооруженное судно таким составом, и каждому приходилось работать за двоих.

К северу от Испаньолы на «Куине» заметили красивое судно под английским флагом. Анна пристально разглядывала его в подзорную трубу. Она знала, что по меньшей мере три военных корабля — «Даймонд», «Ладлоукасл» и «Уинчелси» вышли из Ямайки на поиски «Куина» и его команды. Вряд ли они могли встретиться с одним из кораблей Ее Величества. Как только Анна поняла, что перед ними не военный корабль, она позвала Мэри. Та молча взяла подзорную трубу и какое-то время смотрела в нее, затем кивнула Анне:

— Я бы взяла его. Нам нужна провизия и люди. Женщины начали готовить корабль к атаке.

Джордж Фезерстон дал полный ход, и уже через три часа они подошли к судну, которое даже не пыталось уйти от них.

Анна думала, стоит ли ей будить Джека, крепко спавшего после хорошей выпивки. Но решила, что не стоит, так как не чувствовала реальной опасности.

— Кто вы? — прокричала она офицеру на палубе, когда они поравнялись.

— Тюремный корабль «Джуэл»! Я капитан Скаретт и предупреждаю вас не подходить близко.

Суда находились рядом, чуть не касались друг друга. Анна побежала на другое место на палубе, чтобы лучше все рассмотреть. Мэри опять подошла к ней:

— Ты видела ту дыбу, — она указала на какое-то хитроумное приспособление посреди корабля. Анна вздохнула, когда поняла, что это такое. На палубах «Джуэла» были различные приспособления для пыток сразу четырех человек. Здесь были кожаные кандалы, которыми растягивали тела жертв, на палубе стояло три столба, у которых секли преступников. Анна снова взглянула туда и поняла, что к самому дальнему столбу привязано нечто, напоминающее человека. Там были разбросаны цепи, оковы и другие замысловатые вещи.

— Боже мой, мы прервали порку! Это настоящий плавучий ад! — Она крикнула Фезерстону: — барабанщику отбить дробь!

Барабанщик принялся за свое дело. Анна прокричала капитану:

— Мы с моря! — черный флаг взлетел на мачту. — Это корабль Калико-Джека и мы хотим высадиться к вам, — она смотрела на людей, собравшихся на палубе, — мы убьем всех, кто против нас!

Анна издала воинственный клич и, обнажив саблю, прыгнула на соседнее судно. Битвы не было.

Капитан Скаретт отдал приказ сражаться, но никто не поднял оружия. Анна и ее команда увидели стоявших в ряд моряков, оружие их было в ножнах.

Анна позвала Мэри, которая сразу же подошла к столбу, где был привязан человек, и разрубила веревки. Жертва упала.

— Он мертв, — крикнула Мэри.

Анна повернулась к капитану, в ее глазах светилась ярость. Капитан стоял перед ней, подтянутый, невысокого роста, с небольшим брюшком. Лицо его было сердитым. Он плюнул Анне под ноги и заявил:

— Итак, вы та самая известная девка Бонни, да? Гроза морей? — он повернулся к ней спиной и важно пошел к своей команде.

Анна быстро вытащила саблю. Капитан взвился от вида оружия, и в этот момент лезвие коснулось его щеки. От этого удара он упал на колени. Тонкая струйка крови стекала к подбородку. Он медленно поднялся, злобно морща лицо:

— Убирайтесь с моего корабля! Я вас всех выпорю!

Анна посмотрела на его команду, стоявшую совершенно спокойно. Они отводили глаза, как будто не желали быть свидетелями такого позора. Пираты топтались за ее спиной.

— В самом деле, — сказала женщина, — мне кажется, что на сегодняшний день у вас было достаточно порки.

— Это корабль Его Величества! Я — офицер Его Величества! Я требую, чтобы вы покинули этот корабль!

Анна поднесла острие сабли к его горлу:

— Мне не нравятся Ваши манеры, — она позвала Корнера, не сводя глаз с потной шеи Скаретта. — Привяжи этого суетливого капитана к столбу, Дик!

Корнер увел капитана, и Анна услышала шум из-под досок.

— Что это? Кто там? Выходите!

Послышался звук тяжелых шагов и звон цепей.

Затем появилась фигура в лохмотьях. У этого человека была борода, но волосы не могли скрыть шрамов на его лице. От старых ран на щеках остались белые рубцы. На нем был железный ошейник, соединявшийся цепью с кандалами на лодыжке левой ноги. Он подпрыгивал на одной дрожащей ноге, как старый аист, а другая волочилась сзади. Анна остолбенела:

— Боже мой! Кто вы?

Он тихо ответил:

— Бойд, мэм, заключенный из Нью-Чейт.

— Куда вас везут?

— Говорят, в Вест-Индию. Работать на плантациях сахарного тростника.

— Боже мой! Что же вы такое сделали, что с вами так обращаются?

Изможденный старик сделал шаг назад и с чувством достоинства произнес:

— Я — правая рука капитана! Мне повезло больше, чем другим.

Глаза Анны округлились от удивления, и она подошла к люку, попытавшись его приподнять. Но он был плотно закрыт.

— Джордж! Корнер! — крикнула она, и несколько мужчин бросились открывать люк. Ядовитый воздух ударил в нос, и Анна с Мэри отшатнулись.

Корнер вернулся с верхней палубы. 

— Анна, их там еще больше. Все прикованы, как собаки.

Женщина пошла наверх и увидела десятки немощных людей, прикованных друг к другу. Этим рабочим доверяли. Это была «элита» среди всех заключенных.

В трюмах корабля находились остальные узники, корчившиеся здесь, как в аду. Зловоние было невыносимым, но женщины, Том и еще несколько человек спустились вниз с факелами. Здесь находились убийцы, насильники, грабители, сводники и проститутки, жалкие воришки. Мужчины и женщины, молодые и старые, были прикованы друг к другу, как звери, и дрожали от страха. У некоторых на лбу было клеймо «У» — уголовник. Все были очень слабы, они лежали и смотрели, как Анна и Мэри спускаются по лестнице.

— Божья матерь! — прошептала Мэри. — Посмотри туда, — она указала в самый темный угол. Два трупа, наполовину сгнившие, наполовину съеденные паразитами, лежали там.

Анна поднималась по лестнице, ее шок сменился ненавистью, ее трясло от злости.

— Мы должны привести их наверх, ребята, — сказала она, — тот, кто может идти, пусть идет, тех, кто не может — нужно перенести.

На удивление никто не перечил. Через некоторое время заключенные лежали на палубе — свободные от оков, они подставляли лица солнцу. Когда команда пиратов увидела этот ужас на королевском корабле, она стала взывать к справедливости.

— Вздернуть капитана, — кричал Фезерстон, — а потом бросить его акулам на съедение!

— Да! — одобрительно отозвались остальные, — и офицеров тоже!

Анна посмотрела на команду корабля, стоящую у планширов и робко смотревшую на нее. Они не сделали попытки ни помочь, ни помешать спасению этих несчастных. Но она знала, что капитан не мог сделать все это в одиночку.

— Нет! — удержала она своих людей, — пусть заключенные сами с ними расправятся. Это будет справедливо.

Большинство узников было ослеплено светом, но они сразу же ожили, как только пираты дали им воды и похлебки. Некоторые были без сознания. Один бессвязно бредил.

— Это корабельный хирург, — прошептал Бойд Анне, — он был за нас, но капитан его тоже пытал. Он пробовал организовать мятеж, но его подавили.

Хирург стонал и катался по палубе, и Анна видела свежие рубцы на его спине: его недавно жестоко пороли. Несмотря на пытки, он выживет, так как выглядит намного лучше остальных.

— Как его зовут? — спросила она Бойда.

— Доктор Майкл Рэдклифф, мадам. Мы взяли его в Бристоле. Надеюсь, он выживет.

Анна мрачно ответила:

— Выживет, Бойд.

Через несколько часов заключенные поняли, что они, наконец, свободны. Анна не успела им дать команду, и они бросились на связанного капитана, как бешеные волки, разрывая его на части голыми руками. Кто-то взял пику, кто-то кнут, через несколько минут тело капитана превратилось в кровавое месиво, его форма была разорвана в клочья, глаза вылезли из орбит от страха.

Когда заключенные подошли к офицерам, жажда мести уже немного поутихла. Некоторые из команды предпочли броситься в воду, нежели вынести пытки, подобные тем, что они только что видели.

Анна знала, что не сможет противостоять насилию, так как ее команда жаждала того же. Она распорядилась, чтобы «Джуэл» снабдили провизией и отправили своей дорогой. Они с Мэри взяли к себе хирурга, который едва ковылял и покинули корабль.

Когда они оказались на палубе «Куин», Анна оглянулась и увидела, что капитана корабля Его Величества выпороли до бессознательного состояния и посадили на корточки перед стволом пушки. Она видела, как заключенные зарядили пушку, и удар снес капитану голову, как тыкву, разбрызгивая по палубе кровь, разбрасывая кости.

Анна посмотрела на Мэри, которая не в силах была оторвать глаз от этой сцены.

— Когда крысам нечего есть, они набрасываются друг на друга, — пробормотала Анна. Мэри сморщилась, и они повели хирурга вниз.

Женщины привели врача в кормовую часть судна, к Фезерстону, и уложили в постель. Он попытался вскочить, бросился к Анне и заколотил кулаками по ее спине. Его безумные темные глаза были открыты, он так же внезапно упал на койку и успокоился.

Анна стояла и смотрела на него. «Даже, если он смотрит в лицо смерти, он не сдается, — подумала она, — он воин».

***

Той ночью женщина бродила по палубе, мысли ее были далеко отсюда. Она ощущала беспросветное одиночество. Ей было не с кем поделиться своим беспокойством. Мэри, ее названная сестра, отдала свое сердце Тому.

Ее мысли были подобны быстрому ветру, носившемуся над бесплодной землей. Она не могла выбросить из головы мысли о Джеке. Почему в их любви пропало доверие и уважение? Им было трудно оставаться друзьями. Кто знает, чья рука первой отвесила пощечину, когда они начали ссорится? Размышления Анны были прерваны шепотом и бормотанием. Так ведут себя заговорщики. Она знала людей, которые собирались под мачтой, чтобы пожаловаться друг другу, но не подошла к ним, а специально ушла подальше на корму.

Ее опасения оправдались, утром произошла стычка. Гуннер Харвуд-вышел вперед, неся перед собой черный шар, как предупреждение о смерти. Он показал его всем, а потом протянул Анне. Ее охватила волна негодования. Он передал его ей, а не Джеку. Анна взглянула на капитана, тот смотрел вперед, положив руки на штурвал. Только играющие желваки выдавали его. Женщина распечатала письмо дрожащими руками и прочитала: «Мы обвиняем Калико-Джека в пьянстве и в том, что он уклоняется от захвата судов и трофеев. Мы берем корабль в свои руки, и нечего женщинам управлять нами. Запасы кончаются. Трюм пуст».

Анна в смятении покачала головой, не в силах ничего произнести. Джек оставил штурвал и взял письмо из ее рук. Насколько она могла судить, он был абсолютно трезв. Джек быстро прочитал петицию, выбросил ее и повернулся спиной к Анне.

Теперь он стоял лицом к команде, Анна видела его плечи, чувствовала, что его воля взметнулась, как флаг. Ей тут же захотелось подбежать и обнять его как раньше, — в тот момент это был ее Джек. Он холодно на нее посмотрел.

— Парни, вы думаете, я не знаю, чего вы хотите? — спросил он с хмурым видом. — Мы шли хорошо, к тому же с большой добычей. Не поворачиваясь к Анне, он смотрел на пиратов, стоявших вокруг, — и вы считаете, что я не знаю, как все это удалось?

Послышалось чье-то ворчание, и Джек взвился, готовый принять бой:

— Эй, ты, говори! Капитан слушает!

Карти мрачно пробормотал:

— Ты же знаешь, Джек, женщины приносят кораблю несчастье. Их не берут даже на медицинские суда.

— Эй, — крикнул кто-то смело, — или веди нас, или оставь, Калико. И забирай ее с собой!

Джек усмехнулся, как старый добрый дядюшка. У Анны отчаянно забилось сердце, но она ничего не сказала.

— Эй, парни, — усмехнулся Джек, — я все это знаю. Я позволил даме и рому проявить себя и взял передышку. А кто не грешен? — Он хлопнул соседа по плечу. — Корнер! Я знаю, что в свое время ты тоже этим увлекался! И ты, Эрл, и ты, Фезерстон! — он неприятно засмеялся. — И кто меня за это обвинит? — он посмотрел на Анну с вожделением, приглашая взглядом остальных сделать то же самое.

Анна была шокирована и унижена. «Они сейчас все заодно, — думала она, — и он выберется из этой заварухи на моем горбу».

Джек продолжал:

— Но я еще могу доказать оружием, чего стою. В самом деле, — он вдруг взбесился, — вам придется отобрать у меня корабль. Я закрою женщину в трюме, если должен это сделать, но не сдамся!

— Уже поздно, Джек, — твердо сказал Корнер, — ребята не хотят, чтобы ты был капитаном.

— И ты тоже, Корнер? — взвился Джек. — Ты хочешь вести «Куин» вместо меня? — он злобно ухмыльнулся, — у вас не хватит сил, ребята! Кишка тонка!

Корнер спокойно ответил:

— Я принимаю твой вызов, Джек. Как сделали бы это все остальные.

Джек посмотрел на него, но Анна ничего не могла понять по его глазам.

— Ладно, я буду драться с каждым из вас, согласно уставу. А пока, кто из нас двоих — ты или я!

Теперь, когда все было решено, наступила тишина: каждый понимал, что произошло. Джек повернулся к Анне, прищурил глаза:

— А ты, сука, иди вниз. После того, как я покажу этой своре, кто капитан «Куина», я займусь и тобой.

Анна сдержалась, понимая, что сейчас Джек ей не уступит. Она пристально смотрела на него и изо всех сил старалась не расплакаться. Затем, резко повернулась и пошла вниз. Мэри, негодуя, последовала за ней.

***

Они бросили якорь в близлежащей бухточке. К берегу Джек и Корнер поплыли в разных лодках, каждый в сопровождении своих друзей, громко их подбадривающих. В последний момент, игнорируя приказ Джека оставаться на борту, Анна прыгнула в лодку. Она вспомнила слова, которые они с Джеком сказали друг другу накануне ночью:

— Как ты посмел перед командой обвинить меня в своей собственной слабости?! — бранилась она. — Я ведь не рассказывала им о твоих дурацких привычках. Ты даже хуже, чем они думают, от тебя нет толку ни на корабле, ни в постели, и все из-за этой проклятой травки и грога!

Джек спокойно повернулся к ней, совершенно не сердясь:

— А что я должен был сказать? Если я сдамся без борьбы, они сбросят и тебя тоже. Оставят нас в какой-нибудь дыре, а то и того хуже… Теперь, когда я одержу победу над Корнером, я возьму верх и над тобой, и ты сможешь оставаться на своем месте. Да ты и сама это знаешь.

Она вылетела из его каюты и пошла проведать хирурга. К нему возвратилось сознание, но он не разговаривал и не узнавал ничего вокруг. Она думала о том, что случится с ним, если ее и Джека выгонят с корабля.

Мужчины сошли на берег. Все расступились, чтобы не мешать сражению, которое должно было завершиться чьей-либо смертью.

Джек зарядил свой пистолет. Корнер потер глаза. Гарвуд отметил двадцать шагов, и дуэлянты стали расходиться. Затем они повернулись и выстрелили… из пальмовых зарослей раздался испуганный щебет птиц.

Дым рассеялся, и Анна увидела, что оба стоят целые и невредимые. Оба промахнулись. Женщина вдруг вспомнила с каким-то удивлением, что Мэри сражалась на дуэли и убила человека из-за своего мужчины, а она стоит и смотрит, как Джек, ее бывший любовник, сражается с этим хламом.

Гарвуд дал второй сигнал, они обнажили сабли и стали сходиться, Они уворачивались друг от друга, сабли ударялись со звоном, лезвия блестели на солнце. Анна слушала звон сабель, пытаясь сосредоточиться, но перед глазами все затуманилось, и по лбу струилась тоненькая нитка пота. Корнер живо уворачивался от смертоносной сабли Джека. Женщина видела, что выпады Джека стали более точными, — он наносил короткие удары.

Она закрыла глаза. Был полдень, и невыносимо палило солнце. Анна не могла больше смотреть на это. У обоих были легкие ранения, но они, казалось, не обращали внимания на собственную кровь, только думали о крови противника. Она не могла пошевелиться, чтобы не отвлечь внимание Джека.

Анна видела, что Корнер тоже устал. Он споткнулся раз, другой, и через секунду Джек повалил его и приставил к груди саблю. Команда взревела от восторга, забыв на мгновение о преданности: все жаждали крови.

Джек что-то прошептал Корнеру, но этого никто не слышал. Оставив Корнера лежать, капитан повернулся и пошел к команде. Один раз он взглянул на Анну, но она не поняла его взгляда. Женщина все еще была слишком напряжена и не чувствовала никакого облегчения. Команда вздохнула и начала перешептываться. Колени Анны дрожали, ей хотелось упасть на песок, но она стояла твердо. Джек, уперев руки в бока, повернулся к команде:

— Бери свое оружие, Фезерстон. Посмотрим, лучше ли ты, чем Корнер!

Фезерстон пропустил эту насмешку мимо ушей и обратился к команде:

— Хватит ребята, я не буду капитаном, даже если одержу над ним победу.

Пираты опять стали перешептываться, и кто-то крикнул:

— Одного сражения мало, чтобы быть капитаном!

Фезерстон прорычал:

— Иди и сражайся, если ты такой умный. Никто не пошевелился. Из толпы вышел Харпер.

— Я буду. И когда я сделаю это, на «Куине» не будет баб! — он повернулся к команде, ожидая одобрительных возгласов, но толпа молчала.

Джек внимательно посмотрел на Харпера. Это был человек маленького роста, которого никогда не признавали. Джек отошел от него и повернулся спиной. Харпер сделал то же самое и усмехнулся, держа палец на курке.

Гарвуд дал еще один сигнал, мужчины повернулись и выстрелили. Анна вздрогнула, увидев скривившееся лицо Харпера. Он увидел свою смерть и поднял руку, как бы стараясь не подпустить ее к себе. В его глазах застыл ужас. Он умирал скуля, руки отчаянно хватались за грудь, пытаясь остановить кровотечение.

Джек ухмыльнулся и опять подошел к команде:

— Кто следующий? — спокойно спросил он.

— Хватит, — ответил Фезерстон, — капитан и есть капитан.

Анна знала, что они снова начнут перешептываться, но мятеж был подавлен. Пока…

Когда она вернулась на корабль, они с Мэри обнялись. Анна чувствовала облегчение: Джек спас себя и ее тоже. Женщина была удивлена и рада тому, что увидела его прежним, но все же она не испытывала к нему той благодарности, которую, ей казалось, могла бы испытать.

Анна не могла забыть, что он бросил ее, спасая себя, чтобы он там ни говорил. Она спрашивала себя, поможет ли эта победа ему отказаться от дурного пристрастия? Сколько времени пройдет, прежде, чем он предаст ее снова? У нее было мало времени на размышление. Она слышала, как доктор Рэдклифф вышел в коридор.

***

Майкл Рэдклифф отслужил четыре года в Британской армии и, получив звание капитана, все-таки решил остаться врачом. Он был квалифицированным специалистом, хотя и необычным. Он предпочел клинику в Уайтчепел, в одном из беднейших районов Лондона, тем, кто мог лучше оплатить его счета. Высокий и красивый, он восхищал аристократок, которые потворствовали ему, но женился на своей ассистентке Барбаре Тизли. Рэдклифф испытывал муки совести. С одной стороны, он хотел лечить людей. С другой, его оскорбляла нищета и отчаяние, которые он видел вокруг. И это привело его к борьбе с теми элементами общества, которые могли бы помочь ему в финансовом отношении. Он'часто обижал богатых дам, которые приходили к нему за помощью. Своим презрением к их легким недомоганиям он отталкивал их.

Итак, в душе Рэдклифф не мог обрести покоя, как ни пытался он подавить свой внутренний конфликт. Он понял, что хочет лечить тех, кто действительно нуждается в нем, и понимал, что гордыня — это грех, от которого он страдает. Жена в конечном итоге, убедила его, что ему стоит иметь дело с теми клиентами, к которым он относился с пренебрежением, если он хочет обеспечить себе нормальное существование в будущем.

Но прежде, чем он занялся новой практикой, по Уайтчепелу пронеслась эпидемия, унося тысячи жизней. Чума, разносимая блохами, как туман окутала город, не различая ни богатых, ни бедных. Вскоре умерла его жена; Рэдклифф пытался спасти своего любимого маленького сына, но и ребенок умер у него на руках. Измученный и больной, Майкл поджег собственный дом и долго провалялся на больничной койке, не думая о том, выживет ли он.

Каким-то чудом он выжил. Рэдклифф продал все, что имел, вложил деньги в акции на Ямайке и, не в силах оставаться в Лондоне, решил отправиться в Вест-Индию.

Единственным кораблем, который брал пассажиров из порта, зараженного чумой, был «Джуэл», на котором требовался хирург. Майкл нанялся на работу.

После того, как корабль покинул порт, доктор Рэдклифф механически выполнял свои обязанности, не думая о том, кто его окружает. Однако, постепенно ужасы, происходящие на корабле, переплелись с его собственным горем. К нему стала возвращаться его прежняя злость, и он высказал капитану Скаретту недовольство по поводу нечеловеческих условий, в которых содержатся заключенные в трюме.

Капитан кисло улыбнулся:

— Мне очень жаль, доктор, что вы находите наши методы неприемлемыми. Но позвольте вам напомнить, однако, что мы имеем дело с обычными преступниками. Если мы и обращаемся с ними, как с животными, это только потому, что они расстались со своим правом называться людьми.

— Только Господь Бог может отнять у людей это право, — набросился на него врач.

— На этом корабле, — холодно ответил Скаретт, — Я — Бог.

Словно в подтверждение этого он вытащил на палубу нескольких самых шумных уголовников. Так как они были закованы в кандалы и держали их два офицера, Скаретт собственноручно выжег каленым железом букву «F»  на их лбах. Запах паленого человечьего мяса окончательно вернул Рэдклиффа к реальности и напомнил эпидемию чумы в Лондоне. Взбешенный, он сильным ударом свалил Скаретта на палубу, вырвал у него из рук металлический прут и стал сечь им двух офицеров. Трое закованных в цепи рабочих попытались присоединиться к его импровизированному мятежу, но силы были слишком неравны. Как отчаянно они ни сражались их мятеж быстро подавили, и виновных жестоко высекли.

Несколько дней Рэдклифф находился между забвением и тьмой. Однажды он очнулся и обнаружил, что привязан к позорному столбу. Он мог слышать свист и чувствовал удары плети. Мог видеть злорадную усмешку Скаретта, потом он снова оказался в трюме, рядом с трупом, чьи гниющие ноги утыкались доктору прямо в щеку. Пытка вернула его к кошмарной действительности. Его тело трясло от боли, мозг не мог больше выносить этого, и он снова провалился темноту.

А теперь он очнулся в небольшой каюте. Падал тусклый свет. Он услышал скрип балок и решил, что находится на «Джуэл». Но откуда здесь эта женщина, заботливо склонившаяся над ним…

***

Постель, тишина и женщина — все это казалось Рэдклиффу таким неправдоподобным. Он закрыл глаза, надеясь, что его мозг сам все расставит на свои места. Но, когда он их открыл, она все еще была рядом. На темном фоне вырисовывалась фигура, которую он видел в своих мечтах. Рыжие волосы отливали золотом, глаза — зеленые, как само море. Она была прекрасна.

Майкл попытался заговорить, он едва узнал свой охрипший голос.

— Кто ты?

— Я — Анна Бонни.

Майкл недоверчиво нахмурил брови:

— Пиратка?

— Да. Ты слышал обо мне?

— Конечно. Но я ожидал увидеть Медузу-Горгону, — он обвел комнату взглядом. — Где я?

— В носовой части «Куина» — нашего корабля.

— Как я сюда попал?

— Мы перетащили тебя с палубы «Джуэл».

Майкл слегка кивнул. Видимо, память стала возвращаться к нему.

— Что с людьми? Судном?

— Мы отдали его пленникам. Я думаю, они перешли на сторону пиратов. Или высадились на берег. Во всяком случае, Скаретт мертв, как и большинство офицеров, я полагаю. А ты жив.

Неожиданно для себя Майкл обнаружил, что побрит, волосы приведены в порядок, на нем чистая рубашка.

— И ты позаботилась обо мне? Анна улыбнулась.

— Ты — необычный пират.

— Я — женщина, прежде всего, а потом уже — пират, — она удивилась, как у нее с языка слетело то, в чем она никогда раньше не сознавалась.

Мужчина быстро поправлялся. Он встал с постели и робко прогуливался по палубе, потом потихоньку стал разминать свое тело, потом выполнять легкую работу. Анна замечала, что стала часто обращать на него внимание: на высокую худощавую фигуру, блестящие черные волосы, упрямый подбородок, светящие голубые глаза. В нем не чувствовалось большой физической силы, как в Джеке, но Анну привлекала его внутренняя сила, стойкость характера. Властность его голоса была знакома ей, а живость и проницательность ума напомнила Анне о тех беззаботных временах, когда она сама старалась узнать как можно больше. Первый раз за последние годы она почувствовала себя неспокойно и ей ужасно захотелось вспомнить все то, о чем она читала и думала в Чарльзтауне.

***

Скоро у Майкла вошло в привычку стоять у борта, вглядываясь в море. Вначале женщина наблюдала за ним на расстоянии, гадая, с чем он думает, кого вспоминает. Затем она подошла ближе и заговорила с ним. Он коротко рассказал о своей жизни, как будто хотел вычеркнуть из сознания какую-то часть себя. Но она понимала, что боль его еще сильна.

— Я знаю, — тихо сказала Анна. — Я тоже потеряла ребенка. Мне известна эта ужасная боль, — она внезапно замолчала и заторопилась прочь, удивляясь, что ей не первый раз за этот год приходится сдерживать слезы. Она не плакала, потому что не позволяла себе говорить и даже думать о ребенке.

Позже она позвала Мэри в каюту. Женщины были одни. Анна думала, что хочет поговорить о Рэкхэме и проблемах, связанных с командой, но вместо этого она несколько раз упомянула имя Рэдклиффа.

— Ты хочешь его? — неожиданно спросила Мэри. Анна даже не задавала себе такого вопроса, но ответ знала наверняка:

— Да. И я хочу, чтобы он хотел меня. Мэри улыбнулась:

— Наконец-то я могу ответить вам тем же, мадам. Если хочешь его, скажи ему об этом.

Анна смущенно улыбнулась. У нее давно не было мужчины, и она нервничала из-за того, что ей предстоит. Даже больше, чем нервничала, она была смущена и вся трепетала. Но знала, что Майкл считает ее красивой, по крайней мере, он так сказал.

Женщина ждала подходящего момента. Когда в следующий раз они были одни на палубе, она подошла к Рэдклиффу. В небе светила полная луна. На Анне была ее красная шелковая блузка, а золотистые волосы падали на плечи. Мужчина удивленно на нее посмотрел, и, пока отвага не оставила ее, Анна прижалась к нему и обняла за шею. К ее удивлению он хмыкнул и слегка отстранился. В его потемневших глазах вспыхивали искорки:

— Вы чертовски коварны, миссис Бонни. Вы всех мужчин ставите в такое глупое положение? Она усмехнулась, но губы ее дрожали.

— Почти всех.

Рэдклифф бросил на нее пронизывающий взгляд:

— Для тебя это игра?

Она только улыбнулась, потому что не совсем поняла, что он имел в виду.

Майкл отошел к борту, сознательно устанавливая между ними небольшое расстояние.

— У меня уже давно не было женщины, Анна.

— Какое интересное признание, — почему она так сказала, Анна не знала и только закусила губу в замешательстве.

Рэдклифф немного нахмурился:

— Как я понимаю, эта игра очень важна для тебя.

— Что ты имеешь в виду?

— Секс, Анна. Давай называть вещи своими именами. Именно этого ты хочешь от меня? Может, просто, чтобы поддразнить Рэкхэма?

— Я хочу от тебя того, что ты желаешь мне дать.

Он впервые улыбнулся:

— Сомневаюсь. Мне кажется, ты хочешь того, что желаешь взять. Но ты смеешься надо мной. Ты не имеешь права даже пытаться делать это.

— Смеюсь над тобой? — Почему-то все шло не так, как она планировала. Она слегка приоткрыла блузку, чтобы ее грудь была видна при лунном свете. Слава Богу, что ночь была теплой и никого не было рядом.

— Подними глаза, Майкл и взгляни на меня. Неужели ты не хочешь обнять меня?

Рэдклифф взглянул вначале на ее грудь, а потом посмотрел ей в глаза, печально улыбаясь:

— Я может не такой пылкий любовник, как твой пират, Анна, но я и не дурак. Когда придет время, если оно вообще придет, мы оба об этом узнаем. А пока я не позволю играть со мной, как с глупым щенком. Если я когда и захочу тебя, это будет по-моему, а не как прикажешь ты, — он слегка ей поклонился, отвернувшись от борта, а потом ушел.

Неделю Анна не обращала на него внимания. Злость сменялась стыдом, когда она думала о его последних словах. Женщина решила, что во всем виновата сама и постаралась выбросить его из головы. К тому же, несмотря на напряжение, в глубине души она чувствовала спокойствие и безмятежность. Так бывает, когда решается какой-нибудь очень важный вопрос, и к нему уже никогда не надо возвращаться. Она проиграла, но в то же самое время и выиграла. Вышло так, что однажды они вместе тащили одни снасти, и Анна осмелилась нарушить молчание:

— Нам мог бы пригодиться хирург, Майкл, — она мельком взглянула на него. Мужчина внимательно ее слушал, как будто и не было целой недели безмолвия. — Да, даже не столько хирург, сколько лидер. Ты знаешь, Рэкхэм уже не тот, — Анна отвела глаза, понимая, что не сможет смотреть на него безразлично, — со временем ты бы мог стать капитаном «Куина», Майкл.

Идея, казалось, забавляла Рэдклиффа:

— Я не придумаю ничего более бессмысленного, чем пиратство. Я дерусь только за то, что имеет смысл. Когда я разрушаю, мне бы хотелось на этом месте построить что-то лучшее.

Анна напряглась от гнева, кровь прилила к ее лицу, глаза вспыхнули:

— Ты думаешь, что у меня нет цели в жизни? Что я — распутная разрушительница?

Майкл взял ее ладони в свои, понимая, что только так сможет ее успокоить:

— Я думаю, Анна, что ты должна быть самой собой, а я должен оставаться таким, как есть. В нас обоих — шторм, но только распространяется он в разных направлениях.

— Значит, чем скорее он нас разъединит, тем лучше! — резким движением она освободила свои руки и зашагала с палубы.

Внезапно появился пошатывающийся капитан. От нечего делать он развалился в тени за снастями и подслушал их разговор. Он не был пьян, но руки тряслись, а взгляд затуманился, как будто он все еще находился под действием рома.

— Остерегайся этой дамы, — пробормотал он, неуверенно продвигаясь вперед, хватаясь за борт. Анна обернулась, ее ярость еще не остыла, когда она услышала его слова: — она уничтожит тебя, и ты не будешь первым.

— Ты, Рэкхэм, сам себя уничтожаешь, — уверенно ответил Майкл и поторопился за Анной, которая исчезла в каюте.

Когда он нашел ее, женщина все еще не могла успокоиться:

— Можешь злиться сколько угодно, Анна. Меня этим не проймешь. Почему ты убежала? Я не позволю тебе выиграть спор таким образом.

Она попыталась увернуться, но он крепко схватил ее за плечи.

— Твой нрав слишком далеко тебя заносит, Анна. Ты не хочешь посмотреть правде в глаза.

— Твоей правде. Он улыбнулся:

— Да, моей правде. Для меня важно, что ты понимаешь это.

Она вслушалась в его слова, стараясь понять их смысл. Она ждала.

— Ты можешь передумать, Анна. Ты можешь изменить свою жизнь. Всегда, до последнего вздоха, у тебя есть такой шанс. Ты должна выбирать: или другая жизнь, или ты сама себя уничтожишь.

Анна нахмурилась:

— Я не понимаю.

Он пододвинул ее ближе к себе:

— Ты переиграла свою судьбу в этой жизни. Выбери другую.

— И что это за «другая жизнь», которую ты мне предлагаешь?

— Та, в которой есть цель.

— Как? Где? Я побывала во всех морях.

— Нет такой проблемы, Анна, которую нельзя было бы решить. Каждая ловушка в жизни приносит различного сорта дары, которые спрятаны в ней самой. И как только ты находишь их, они тебе больше не нужны. Так ведь? Как изменить жизнь — разрешится само собой. Что касается места, — выбери себе любое. В Новом Свете есть из чего выбирать. Вот я собирался на Ямайку…

Анна прервала его горьким смехом:

— На Ямайке они повесят меня рядом с луной, по крайней мере, так же высоко.

— Ну тогда выбери другое место. Какой-нибудь другой остров, если уж ты так привязана к морю. А если нет, то вся Америка перед тобой, девственная, как только что появившаяся мечта. Мы могли бы найти безопасное место, где никто не слышал о пирате Анне Бонни.

Анну вновь поразили его слова:

— Мы? — спросила она. Ее мозг ухватился за эту идею. Она не решилась больше отрицать.

Он медленно протянул руку, убрал непослушный локон с ее щеки, и провел ладонью от подбородка к губам. Анна почувствовала, что ее охватило волнение. Ее кожа, казалось, светилась изнутри. Женщина покраснела и опустила глаза, неожиданно смутившись.

— Теперь я знаю, что было между тобой и Рэкхэмом. Вы — старые любовники и некогда — друзья.

— Кто тебе сказал? — она вновь обрела способность говорить.

— У меня есть глаза, Анна. Я вижу, что ты спишь одна.

— Да, некоторое время…

Майкл остановил ее, прикоснувшись пальцем к ее губам:

— Я не хочу знать.

Она застыла в ожидании. Он медленно привлек ее к себе, их губы оказались рядом. «Я хочу тебя», — говорили его глаза, но губы молчали.

Она могла чувствовать тепло его дыхания, ощущать нарастающий между ними поток чувств. Но она ждала, слегка прикрыв глаза. Наконец, женщина нежно произнесла.

— Теперь пора?

Он улыбнулся, взгляд потеплел, губы почти касались ее губ:

— Только, если ты этого тоже хочешь.

Ее губы трепетали под губами Майкла, хотя они еще не касались друг друга.

— Скажи мне, — тихо прошептала Анна.

Его голос охрип, но он уверенно произнес:

— Я хочу тебя.

Она почувствовала, что тает, и поцеловала его. Их сердцебиение и пульс слились воедино.

Их объятиям помешала Мэри, которая вынырнула из-за угла и чуть не наткнулась на них. Она усмехнулась:

— Ах, вот вы где!

— Да, — сказала Анна, высвобождаясь из рук Майкла. Она улыбнулась, увидев нескрываемую радость Мэри.

— Мне очень не хотелось вас беспокоить, но погода, кажется, начинает портиться. Нам лучше взять курс на Сант-Катарину.

Анна быстро согласилась и поднялась на палубу. Ей хотелось прыгать и кричать от радости, но она ограничилась спокойной улыбкой и тем, что повернула корабль на Сант-Катарину.

Пока команда пировала в таверне на берегу, Анна и Майкл, рука об руку, исследовали тропический остров. Они гуляли по пальмовым аллеям, карабкались по зеленым склонам, пробирались сквозь заросли кустарника в поисках тайной, невиданной еще красоты, представляя, что они будут первыми, кто увидит это. Смеясь как дети, они пробрались сквозь заросли кустарника и очутились на поросшем травой берегу, возвышающимся над морем.

Небо было чистым, солнце палило беспощадно, а вода оставалась спокойной и прозрачной.

— Думаю, что буря нас миновала, — сказала Анна. Майкл взял ее руку, нежно играя пальцами.

— В некоторой степени, я бы сказал. Бури могут очень возбуждать.

Анна засмеялась, схватив его за руки.

— Не на море, доктор. Нашему кораблю всегда везло, он никогда не попадал в бурю. Мы всегда успевали вовремя пришвартоваться к берегу.

— Так вот в чем дело. Несмотря на все замечательные разговоры о храбрости, держу пари, пиратство — самое трусливое занятие, которое я когда-либо знал.

— Что? — она высвободила свою руку, но все же улыбалась ему. — Не дай Бог, кто-нибудь из этих чурбанов услышит тебя, Майкл. Они перережут тебе горло, чтобы доказать свою храбрость.

Он засмеялся:

— Храбрость состоит не в том, чтобы перерезать горло, а в том, чтобы жить, день за днем. В том, чтобы выступить одному против всех и победить изобретательностью и мастерством. А сидеть и ждать, когда представится случай украсть у тех, кто заработал, — для этого совсем не нужна смелость.

Теперь ее улыбка стала потухать:

— Звучит очень самодовольно, Майкл. Невысокого же ты обо мне мнения, если говоришь так.

— Я слишком самонадеян. Это мой недостаток, и я знаю об этом, — он внимательно посмотрел на женщину, — что ты сама о себе думаешь?

Анна ответила, не задумываясь:

— Люди считают меня пиратом. И очень дерзким.

— Люди несправедливы, особенно к женщинам. Их осуждают за малейшую провинность. Поэтому твоя репутация ничего не значит, Анна. Что ты сама о себе думаешь?

Анна отвела глаза и задумалась. Наконец, она ответила с некоторым смущением, даже печалью.

— Помню дома… в Белфилде, — она снова повернулась к нему, — когда Джилла хотела поймать цыпленка, чтобы сварить бульон, она никогда не хватала его и не рубила голову сразу. Когда я спрашивала, почему, она отвечала, что тогда у него будет много времени на раздумья. Вместо этого, она раскрывала ему клюв, вливала чайную ложку рому и ждала, когда он запьянеет. И только тогда скручивала ему шею. А цыпленку уже все было безразлично. Джилла говорила, что он умер счастливым; так происходит и с большинством людей, — вдруг глаза ее наполнились слезами и, ничего не видя, она опять нашла его руку. — Я очень часто ощущаю себя таким цыпленком. Мчусь куда-то, чтобы умереть счастливой. А иногда мне кажется, что я вообще еще не жила. Как будто бы вся моя жизнь — ожидание. Ожидание того, что я начну жить, — она взяла себя в руки, смахнула невидимые слезы, ее лицо опять стало спокойным. — Но я всегда считала, что создана для жизни. Я и сейчас так думаю.

Он нежно ей улыбнулся:

— Я тоже так считаю. Я никогда не встречал такую женщину. Для меня навсегда останется загадкой, почему ты так неистово гонялась за смертью. Ты родилась для того, чтобы жить.

Майкл помог ей встать, и она заметила на горизонте темные тучи, что говорило о приближающемся ливне. Анна упала в его объятия, и полил дождь. Смеясь, они побежали, чтобы спрятаться. Немного поднявшись по склону, они нашли небольшую пещеру. Им нужно было пригнуться, чтобы войти в нее, под ногами у них был мягкий мох, и это было убежищем от бури.

— Я вся промокла, — смеялась Анна, стряхивая с волос капли дождя. Затем она пристально и неожиданно серьезно посмотрела на Майкла.

Он крепко обнял ее, поглаживая по спине, затем его руки нежно соскользнули на ягодицы Анны, и он прильнул к ней всем телом.

— Анна, ты так красива, — он целовал ей шею, — если бы ты только знала, как я тебя хочу!

— Да, — прошептала она, — я знаю.

Она обвила руками шею Майкла, их глаза встретились. Он жадно поцеловал ее, его сильные руки настойчиво блуждали по телу Анны. Он зарылся губами в ее волосы и прошептал:

— Но я хотел дать нам время. Я не знал тебя… настолько, чтобы полюбить.

— А теперь, — у Анны перехватило дыхание.

— А теперь я знаю, что внутри ты еще прекраснее, чем снаружи, — он опять целовал ее, целовал настойчиво, пока она не почувствовала, что в ней поднимается волна страсти, и вся задрожала.

— Я люблю тебя, Анна. Можешь ты полюбить меня?

Вместо ответа она еще сильнее прижалась к нему, поцеловала и, почти рыдая, произнесла:

— Да… Майкл, я люблю.

В висках у нее стучало. Слишком долго она никому не позволяла прикасаться к себе и обладать ею. А позволяла ли она вообще когда-нибудь? Часто Анна представляла себя в его объятиях, обнаженную. Но эти сладострастные мысли были бледным призраком по сравнению с тем, что она испытывала сейчас.

На мгновение женщина отстранилась, когда поняла, что эмоции переполняют Майкла, и увидела его влажные глаза. Когда почувствовала такую нежность, которой не знала никогда. Она целовала его глаза, лицо, шею. Он медленно расстегивал ее блузку, и Анна вздрогнула.

— Твоя грудь, как две теплые луны, — мягко сказал мужчина, прикасаясь губами к ее набухшим соскам, слегка их оттягивая, — такая нежная, — прошептал он. Женщина вздохнула и он, опускаясь перед нею на колени, плавно снял с нее бриджи. Он увидел шрам на ноге, и ему было невыносимо думать о той боли, которую она перенесла. Майкл нежно поцеловал рубец и почувствовал, как Анна напряглась. Он хотел сказать ей, что она красива, совершенна, и он говорил это своими руками, своими губами. Кончиками пальцев мужчина провел по изгибам ее икр, упругим бедрам, пока не добрался до сокровенного треугольника. Анна почувствовала его поцелуй, а когда он оторвался от нее, она задыхаясь проговорила:

— Пожалуйста, скорее. Сейчас!

Он быстро сбросил одежду. Мягкий мох пещеры был их постелью. Майкл нежно и страстно произносил ее имя. Анна впервые так остро чувствовала наслаждение телом мужчины.

Она растворялась в нем, он проникал в ее сердце, душу так, будто они были единым существом, когда больше не нужны слова, а только вздохи, не нужны знаки, а только еле слышный шепот, который заставлял трепетать ее тело.

Только потом женщина поняла, что он шептал, лаская ее, постанывая от наслаждения. Она поняла, что Майкл любит ее всем своим существом. Анну охватил небывалый прилив нежности, и тогда она уже знала, что никогда не сможет с ним расстаться.

***

Они лежали на мягком мху пещеры, их руки сплелись, сердца стучали уже не так сильно. Анна чувствовала и физическое, и эмоциональное исступление. Он дал ей гораздо больше, чем просто сексуальное наслаждение. Она чувствовала что-то еще, что-то новое для нее — прекрасное и сильное, у нее не хватало слов, чтобы описать это. От него исходила нежность и милосердие. С ним она чувствовала себя в безопасности, совершенно свободной, чтобы быть собой, такой как есть. Это была нежность, а не слабость. Майкл не был похож на тех мужчин, которых она знала раньше. Анна боялась его потерять. Он стоил того. Ему она доверяла.

Рэдклифф посмотрел в ее глаза и поцеловал в шею.

— О чем ты думаешь? — спросил он.

— О тебе. О себе, — честно ответила Анна. Она попыталась встать, но Майкл рассмеялся, приник к ее коленям и она опять упала в его объятия.

— Я не совсем уверена, что в состоянии ходить, — выдохнула она.

Майкл улыбнулся:

— Тогда я понесу тебя. Это ли не любовь?

У нее замерло сердце, когда он произнес это слово, но она рассмеялась:

— Я уж и не знаю, что такое любовь. Но нести друг друга не стоит, женщина осмотрела пещеру, не выпуская его из объятий.

— Ты видишь мои бриджи?

— Они расплавились.

Анна весело рассмеялась, упала на него, стараясь обнять и почувствовать снова. Он застонал и засмеялся:

— Ты — противная.

— Я знаю, — раздался ее веселый смешок. — Разве это не замечательно? Ты думаешь, что надо остановиться?

— По крайней мере, не в ближайшие несколько дней.

— Похотливый хам, — прошептала она и жадно, страстно его поцеловала.

Удовлетворенная, она тихо лежала в его объятиях.

— Как это прекрасно — смеяться вот так, с тобой, — она умиротворенно потянулась.

Опираясь на локоть, Майкл склонился над ней и проникновенно посмотрел в ее глаза.

— Это очень личное. Я забыл все это, а ты заставила вспомнить.

— Я?

— Да, — усмехнулся Майкл, — я все время пытаюсь изменить мир. Ты же знаешь, как жить в нем, — минуту он колебался, — Анна, я не могу отпустить тебя. Ни обратно в море, ни вообще.

— Разве одно подразумевает другое? — она улыбнулась и уткнулась подбородком в его грудь. — Я слишком счастлива, мне трудно быть серьезной.

Он отрывисто засмеялся:

— Тогда я просто замучаю тебя одним и тем же вопросом, я буду спрашивать тебя днем и ночью, пока ты не ответишь.

— Что ты хочешь спросить?

— Будешь моей женой?

Анна замолчала, неожиданная тишина напугала ее. От досады на лбу женщины появилась складка, когда она вспомнила, совсем того не желая:

— Но у меня уже есть муж.

— Не имеет значения. Он только называется мужем. Мы найдем выход, если только ты хочешь этого, Ты хочешь меня, Анна?

— О, Майкл, — она опять прильнула к нему, — всем сердцем! Ты действительно женишься на пирате?

— Нет, — он улыбнулся, — на женщине, — он взял ее за подбородок и посмотрел ей в глаза, — не могла бы ты бросить все это, Анна? Начать новую жизнь? Со мной?

Анна понимала, что хочет этого. Этот мужчина предлагал ей союз, основанный на взаимном уважении, желании вести и быть ведомым, на обожании, на том, чтобы придавать друг другу сил, а не отнимать их друг у друга. Она не хотела проверять или испытывать этого человека. Женщина чувствовала, как светлый поток облегчения и освобождения наполняет ее сердце. Она была готова оставить свою пиратскую жизнь, но напоследок ей хотелось понять одну вещь.

— Любовь моя, я готова начать новую жизнь. Но я не стану другой. Я всегда буду отверженной.

Он слегка нахмурился:

— Ты хочешь сказать — преступницей?

— Нет. Я хочу сказать — изгнанницей, как дельфин — изгнанник моря. Преступница-акула. Я имею в виду того, кто живет не по правилам, перешагивает все преграды, кто свободен. Кто вместо безопасности выбирает неизвестность, вместо праведности — беспорядок, неожиданность, волшебство, очарование.

— А если тебя схватят? — Я просто так не сдамся. К тому же, меня не схватят, если я оставлю свое ремесло. Я могу быть наказана только людской молвой, как наказана сейчас твоим отношением.

— Моим?

— Да. Я смогу бросить все, только если ты поймешь, что я делаю это потому, что мне это теперь не доставляет удовольствия…

Майкл крепко ее обнял. Анна отстранилась и серьезно посмотрела на него:

— Ты говоришь, что удача мне изменила, Майкл. Это случится только тогда, когда я перестану быть самой собой. Я пришла к выводу, что людям необходима клетка, а я не могу жить в клетке.

Он нежно ее поцеловал:

— Но я тебя и не прошу об этом. Я был бы глупцом, если бы пытался потушить в тебе этот огонь, — он усмехнулся, — особенно, когда я хочу согреть этим огнем свою душу. Я спрашиваю— тебя еще раз, Анна. Ты выйдешь за меня замуж?

Долю секунды женщина колебалась:

— Да, Майкл, когда-нибудь.

***

На следующее утро они неохотно возвратились в поселение. Пираты снаряжали небольшую лодку к берегам Кубы за черепахами и провизией. Майкл согласился поплыть, так как ему были нужны медикаменты.

— Приготовьте «Куин» к отплытию. Мэри тебе поможет, — нежно сказал он и поцеловал Анну.

— Куда? — Анна готова была уехать, но она не знала такого места, где они могли бы быть в безопасности.

— На Кубе я разузнаю, куда бы мы могли поехать. Может, что-нибудь и выберем, — он взял ее лицо в свои руки, — я возьму тебя с собой, Анна. Куда бы я ни поехал.

Они договорились, что Том Дэсон останется с Анной и Мэри и поможет перенести вещи на берег и организовать команду для плавания. Рэкхэма и пятерых пиратов вытащили из единственной на Сант-Катарине таверны. Они были так пьяны, что не могли двигаться. Майкл и десять других членов команды взяли курс на Кубу. Анна стояла на берегу, пока они скрылись из вида.

Пока Анна и Мэри готовили «Куин», небо стали затягивать уродливые тучи. Анна взглянула на берег и увидела, что и там небо темнеет.

— Боже мой! На нас надвигается шторм, — она позвала Мэри.

Над островом повисла зловещая тишина. Они с Мэри отправились к поселению.

Ветер налетел внезапно и тут же усилился до урагана. Над Анной склонялись пальмы, когда она пыталась укрыться в кустарнике. Море бешенно вздымалось. Потоки дождя лились на землю. Весь мир в одно мгновение превратился в брюхо темно-серого, задыхающегося, бьющегося монстра.

— Майкл погибнет! — пронзительно закричала женщина перекрикивая шум ветра. Она, Мэри и Том прорывались к деревьям. — Мы должны помочь ему! — молила она, вглядываясь во вздымающееся море.

— Не сходи с ума! — закричала Мэри, — ты не можешь передвигаться по суше, а собираешься выйти в море!

Как в подтверждение ее слов, неожиданный порыв ветра свалил Анну на песок. Мэри зацепилась за ствол дерева, а Том схватил ее за руку и потянул к укрытию.

— Пробираемся к таверне! — закричал он. — В погреб!

Это было все, что могли сделать Том и Мэри, чтобы оторвать ее от берега. Намокшие волосы хлестали ее по лицу, как дикая лоза, женщина измученно стонала, сражаясь и с ветром, и со своим страхом. Они почти тащили ее к поселению, затем втолкнули в погреб таверны, где собрались все жители острова, спасаясь от урагана.

Рэкхэм поднял глаза, когда она вошла, шатаясь, с безумным взглядом, бледным от боли и потрясения лицом. Анна едва его узнала, так она была взволнована судьбой Майкла. Она причитала вполголоса:

— Он утонет. О, Боже, Майкл! Майкл!

Рэкхэм отвернулся от нее, забился в темный угол и стал ждать, когда кончится буря. А ветер стонал, как будто он тоже потерял друга.

Время тянулось бесконечно долго, пока, наконец, шторм стих. Анне удалось успокоиться, призвав на помощь всю свою силу воли. Она не теряла надежду, но сознавала, что Майкл мог погибнуть. Оставалась слабая надежда, что пираты вовремя заметили приближение бури и увели маленький ялик в безопасную бухту или причалили к какому-нибудь острову. Она пыталась вспомнить про какое-нибудь укрытие на их пути, но перед глазами стояло только море. Открытое водяное пространство между Сант-Катариной и Кубой. И если только им не повезло и они не были замечены, то ялик разнесло в щепки, и все погибли. Той ночью она спала тревожно, перед ней то и дело возникал неясный образ Майкла и море, его ласки, взмах руки, когда они отплывали, завывание бури, черные волны.

К утру она была совершенно измотана и твердо решила искать его. Все произошло так быстро. За считанные часы она нашла свою любовь, дала ей овладеть собою, вверила себя ей и потеряла ее. Даже занявшись делом, готовя маленькую поисковую лодку, Анна ощущала, что мозг затуманился и отяжелел как после глубокого сна. Она остановилась и взглянула на свою руку: в ней застряли занозы от каната, на котором опускали на воду второй ялик. Казалось, ее тело полностью отделено от головы и двигается под влиянием неведомой механической силы внутри нее, независимой и не осознающей болезненное состояние ее мозга.

Фезерстон и Корнер готовили корабль к отплытию, пока Анна, Том, Мэри и Джон Дэвис отправились на поиски. Они гребли энергично, Анна повсюду высматривала хоть какие-нибудь следы-Майкла. Было душно, и волны все еще не успокоились до конца. Море казалось порывистым и сердитым, время от времени шлепая по бортам ялика, как будто затевало драку. «Как будто ему еще недостаточно», — думала Анна.

Свернув к противоположному берегу острова, они увидели на земле обломки и стали быстро грести в том направлении, чтобы осмотреть их. Женщина выскочила из воды на песок и собрала кусочки дерева. Это были остатки весла. Вся дрожа, она позвалаг

— Майкл! Джефф! Харрис! — она не могла вспомнить имена других членов команды, которые были с ним, — Майкл! — она бродила по берегу, вглядываясь в листву, ожидая в любое мгновение найти его тело. Но она не нашла ничего, кроме обломков, подтверждающих то, что ялик налетел на риф и был безжалостно выброшен на берег. Может быть, в разных местах, потому что, судя по обломкам, здесь находилась лишь треть лодки. Мэри подошла к Анне и обняла, шепча слова утешения, которые та едва понимала.

Их позвал Том. Анна, не сознавая, что делает, оттолкнула Мэри и побежала к расщелине. Там она увидела тело Харриса Симона, артиллериста. Оно было в песке и водорослях; на застывшем лице — спокойствие. Если и оставалась какая-то надежда, то теперь она исчезла. Майкл не мог выжить в такую бурю. Он не мог быть вырван рукой провидения из моря и спастись. Он погиб.

Осознав это полностью, Анна упала на колени, как подкошенная, все еще держа в руках кусочки дерева, подобранные на берегу. Вначале молча, а потом пронзительно закричав, как будто она соперничала со штормовым ветром, Анна плакала второй раз в жизни, пока ее горло не иссохло, как и ее сердце.

***

Два дня Анна с товарищами прочесывала побережье Кубы в поисках Майкла. Она чувствовала, что должна найти его, должна убедиться, что он умер, прежде чем начать перестраивать свою жизнь. Но ей было отказано даже в достоверном окончании этой истории. Его не было нигде. На побережье были другие обломки судна, но никаких признаков жизни и следов, ни лоскутов одежды, ни дыма или сигнальных костров. Тела тоже не было. Не было ничего. Майкл исчез в море, как исчезает в нем дождь, не оставив даже следа.

В конце концов Мэри заботливо увела ее прочь. Анна сидела в ялике, уставившись на море. Слез не было, но она все еще была в шоке. Море, ее стихия, ее убежище, украло единственного человека в мире, которого она любила. Женщина не верила в призраков или судьбу, но она не могла не проклинать зеленые глубины моря, ту жизнь, которая привела ее к такому опустошению и одиночеству. Ею овладело тупое безразличие, она почти не реагировала на заботливые уговоры Мэри.

— Не отчаивайся, Анна. Майкл не хотел бы, чтобы из-за него ты отрешилась от жизни.

— Майкл хотел, чтобы я бросила эту жизнь. Бросила море и стала его женой. — Мэри молча и удивленно смотрела на нее. — И я тоже хотела, Мэри. Но теперь я не дам за свою жизнь и фартинга. Не имеет значения, как я умру.

Возвратившись на Сант-Катарину, Анна ушла в себя. Пираты, потеряв реального лидера, были в нерешительности, не зная, что делать. Из прежней команды осталось только девять человек. Фезерстон, Корнер и Рэкхэм были единственными кандидатурами на должность капитана, хотя никто из них, казалось, не испытывал желания возглавить «Куин» и выйти на нем в море еще раз. Было очевидно, что Рэкхэм все еще оставался вожаком, но он был таким ненастойчивым, что лишь немногие предложили, чтобы он вернулся к командованию. Наконец, Мэри отвела подругу в сторону.

— Мы должны уйти с острова, — настаивала она. — Провизии почти не осталось, и люди недовольны. Они уже шепчутся по углам, затевая что-то против тебя, Рэкхэма, Корнера и всех остальных. Здесь нас могут зарезать еще до того, как мы будем схвачены.

Анна смотрела на нее молча.

— Итак? — произнесла она наконец. — Чего ты хочешь от меня?

Мэри набросилась на нее:

— Я хочу, чтобы ты решила — жива ты или умерла! — она схватила ее за плечи, — ты должна жить, Анна. Я тоже теряла любовь, но она приходит вновь. Так же будет и с тобой.

Анна отвернулась.

— Делай как хочешь. Ты возглавишь команду. Меня это больше не интересует.

— Какую команду? «Куин» слишком велик для девяти человек.

Боль Анны перешла в ярость:

— Меня это не волнует! Неужели ты не понимаешь? Остаться или уйти в море — мне все равно! Укради черепашницу, если хочешь, и оставь меня в покое!

Ничего не ответив, Мэри ушла. Через две ночи они совершили тайную вылазку в поселение и украли небольшой шлюп. Не обращая внимания на усталость и гнев, Анна забралась на борт, а Мэри и Том взяли на себя командование суденышком, им помогали Фезерстон и Корнер.

Ночью к Анне пробрался Рэкхэм:

— Значит — твой джентльмен умер, — пробормотал он, не обращая внимания на свирепый блеск ее глаз. — Что ты собираешься делать?

В какое-то мгновение ее охватил страх, разлившийся по телу ледяной струей, она хотела подбежать к Джеку и спрятаться в его объятиях. Но его руки… это не тот мужчина. Теперь он казался таким холодным, таким далеким. Пока она колебалась, он старался побольнее ее уколоть:

— Ну же? Говори, девочка. Ты потеряла свою горячность! Что это будет? Новый корабль? Новая жизнь? — он почти насмехался. — Новый мужчина?

К ней вернулась злость, а вместе с ней и силы.

— Я больше не разделю с тобой каюту, если ты это имеешь в виду.

Рэкхэм натянуто улыбнулся, улыбка эта — призрак той усмешки, которую она видела на его загорелом, ясном лице вечность назад.

— Кто тебя об этом просил?

Джек повернулся на каблуках и, пошатываясь в такт качке, вышел. Сегодня он был трезв, но тем не менее, им было нечего сказать друг другу. Их отношения были отравлены ревностью, подозрительностью, презрением. Анна знала, что физическая красота, бросившая Джека в ее в объятия, больше не привлекала его. Но она даже не сожалела об этом, а сожалела только о том, что они должны терзать друг друга даже сейчас, когда ей так нужен друг.

Весь август пиратский шлюп, который окрестили «Провиденс», бесцельно мотался по морю. Из-за небольшого размера судна они мало что могли захватить. В конце концов, некогда огромная команда Рэкхэма, сократившаяся сейчас до нескольких человек, украла маленькую рыбацкую лодку с Ямайки, чтобы добыть себе пишу. Пираты стащили рыбу, черепах и ром, но этих продуктов хватило ненадолго.

В начале сентября они совершили, вылазку в рыбацкую деревню на острове Харбор, снова в поисках пищи. Загнав полдюжины рыбаков вместе с семьями в одну лачугу, Корнер и Фезерстон ограбили деревню. Мэри, Том и остальные члены команды обчистили еще несколько лодок в гавани, а Анна присматривала за «Провиденс».

По настоянию Мэри позднее она присоединилась к остальным, и они совершили налет на «Дороти Томас», которая везла домой в деревню целое каноэ свежих продуктов, купленных на ближайшей плантации. Ей тоже пришлось лишиться груза. Всего они захватили четыре свиньи, шесть цыплят, несколько больших рыб, бочонок рому, банку соли и несколько буханок хлеба.

С этими припасами, которых им должно было хватить на несколько дней, шлюп направился к Испаньоле в поисках более солидной добычи. Через неделю их запасы иссякли. Они были вынуждены высадиться на берег и заколоть несколько диких животных. Вечером они перетаскивали туши поближе к воде, чтобы устроить пиршество, когда заметили разбитый корабль, с трудом пробирающийся в бухту.

Это был торговый шлюп без груза, и пираты предложили разделить свою пищу и их ром..

Сидя у костра, один из торговцев обратился к Мэри Рид: «Миссис Бонни». Мэри засмеялась и ответила:

— Вы ошиблись. Вот миссис Бонни, — она указала на Анну, отделившуюся от компании и сидевшую в одиночестве.

Торговец с иронией спросил:

— Вот эта молчаливая? Я ожидал больше жизни от такого пирата.

— Она очень изменилась за последнее время, — ответила Мэри.

Торговец понизил голос:

— Из-за смерти мужа, Джеймса Бонни? Мэри вздрогнула:

— Нет! Она не знает! Где? Когда?

— На Багамах. Во время охоты за черепахами судно попало в ураган, его тело выбросило на Нью-Провиденс.

Мэри тут же пошла к Анне, чтобы сообщить новость, надеясь, что это вернет ей хоть какие-то эмоции, не важно, плохие или хорошие. Но Анна только пожала плечами.

— Вряд ли это что-то меняет. Если бы эта новость пришла, когда был жив Майкл… А теперь…

Торговцы принесли и другие новости с Нью-Провиденс. Губернатор Роджерс оказался банкротом, он истратил все свои деньги, а лорды-наместники в Англии игнорировали его настоятельные просьбы о помощи. Колония быстро разлагается, и поговаривают о еще одном помиловании.

— Он никогда не сделает этого, — сказала Мэри, — но если это помилование выйдет, я приму его.

Том засмеялся:

— Держитесь, ребята. Возможно, с отливом наша судьба переменится. Бог знает, но хуже быть не может.

Несколько человек из команды торгового судна присоединились к пиратам, не слишком веря в свою затею, а с усиленной командой можно было продолжать охоту. Они снова пересекли Карибское море и совершили несколько налетов на шхуну, два торговых шлюпа, несколько рыбацких деревень на Ямайке. Только на шхуне, взятой у бухты Порто-Мария, было что-то стоящее… Ее хозяин Томас Спенлоу освободился от золотых часов и мешочка с монетами.

— Вы еще пожалеете об этом! — разъярился Спенлоу, — я доживу до того дня, когда вас повесят!

Анна с палубы смотрела, как они удаляются. По спине пробежал холодок. Пришло время расстаться с командой. Она решила выбрать подходящий порт и как можно быстрее. Ей не слишком улыбалась перспектива прощания, потому что она будет скучать по Мэри, Тому, Джеку, всем остальным. Но сейчас это ничего для нее не значило.

***

Томас Спенлоу по прибытию на Ямайку немедленно направился с жалобой по поводу последнего нападения банды Рэкхэма прямо к губернатору Лоэсу. Лоэс устал от посягательств Анны Бонни на его честь и пришел в негодование оттого, что она осмелилась промышлять в его водах. Он завербовал молодого морского капитана Чарльза Барнета и снабдил его хорошо вооруженным шлюпом без опознавательных знаков. На носу судна были спрятаны две пушки и хорошо вооруженная команда.

Шлюп Барнета шел вдоль побережья, исследуя каждый залив и бухту. Предполагалось, что «Провиденс» бросил якорь где-то поблизости Негрил-Пойнта. Пираты только что захватили рыбацкое суденышко с четырьмя бочонками рома.

Команда тут же откупорила бочонки и пригласила рыбаков разделить их же собственный ром Пиршество продолжалось всю ночь и перешло на следующий день двадцать первое октября. Поэтому все пираты, кроме Анны, Мэри и Тома Дэсона, либо растянулись на палубе, либо свалились в трюм совершенно пьяные.

Рыбаки решили перебраться на свою лодку, подняли якорь и отплыли. Как только они завернули за мыс, их остановил шлюп Барнста.

— Вы опоздали! — крикнул шкипер. — Нас уже обобрали другие пираты! — и он горько рассмеялся над своей неудачей.

Капитан Барнет перегнулся через борт и закричал:

— Какие пираты?

Капитан, ничего не подозревая, указал на берег:

— Вон там. Напились моего рому и валяются в стельку пьяные!

Барнет осторожно обогнул мыс. Когда он заметил пиратское судно, быстро определил силу и направление ветра. Ветер был резким и дул с берега. Барнет все рассчитал, подошел поближе к берегу и направился прямо на «Провиденс».

Мэри первая заметила приближение странного судна.

— Что это? — спросила она Анну.

Том взял подзорную трубу и осмотрел корабль.

— Это всего лишь шлюп. Выглядит безобидно. Что думаешь, Анна?

Анна прикрыла ладонью глаза от солнца и посмотрела на другой конец бухты.

— Полагаю, Том прав, — сказала она, не проявляя особого интереса. — Он выглядит безобидным.

Но Мэри не успокаивалась. Она проверила свои пистолеты, бросила взгляд на пиратов, развалившихся на-палубе, и сказала:

— Лучше нам поднять этих пьяных псов, — она толкнула Рэкхэма, валявшегося у пустого бочонка. — Вставай, Джек! Прямо по курсу — парус!

Капитан только хрюкнул Мэри ткнула его еще раз.

— Вставай я сказала!

Джек приоткрыл один глаз.

— Что ты пристаешь ко мне женщина?

Мэри не стала терять времени на объяснения а начала будить остальных.

— Вставайте, вы, горькие пьяницы! Вставайте!

Двое слегка пошевелились, другие зло выругались в знак протеста. Разбираясь с ними, Мэри не заметила, как шлюп развернулся, поймал направление ветра и на полных парусах мчался прямо на них.

— Это нападение! — закричал Том.

Боевой клич вывел Анну из состояния забвения. Мгновение — и она стала прежней.

— Все к борту! — приказала она — Приготовиться к отражению атаки!

Анна перескочила на другой край палубы и схватила абордажную саблю. В это время шлюп Барнета открыл огонь Единственным выстрелом была снесена мачта. Падая, она сильно задела плечо Анны. Женщина упала и запуталась в снастях. Грохот заставил пиратов вскочить на ноги, но большинство из них охватила паника, они растерялись и удрали в трюм.

У борта остался один Том. Шлюп был уже всего в нескольких ярдах от них. Один из снайперов хорошо прицелился, и пуля из его мушкета просвистела в воздухе и попала прямо в грудь Тому. Он был мертв еще до того, как рухнул на палубу.

Мэри с криком подбежала к нему. Внезапно она остановилась, уставилась на шлюп Барнета все еще не веря в происходящее, а потом побежала по па убе.

— Трусы! — пронзительно кричала она, направляясь к открытому люку, где столпилась почти вся команда.

В это время Анна окликнула подругу, пытаясь высвободиться из снастей, перерезая саблей веревки. Мэри палила в люк из обоих пистолетов:

— Вы, трусливые псы! Ублюдки! Вы его убили! Анна услышала из трюма голос Джека:

— Моя нога! Сука!

Анна подскочила к Мэри и тряхнула ее, чтобы привести в сознание. Все повернулись к борту, держа в руках сабли. Но было уже слишком поздно. Люди Барнета уже забрались на шлюп. Анна отважно сражалась, лишь один раз она взглянула на Мэри, которая билась не на жизнь, а на смерть. Лицо женщины исказила жестокая гримаса. Чтобы победить их, не потребовалось много времени.

По щекам Анны текла кровь, плечо горело от боли. Ее грубо заковали в кандалы, скрутили сзади руки. Когда их с Мэри уводили с корабля, Анна оглянулась. Вся команда, и среди них Джек, покорно, как овечки, поднимались из трюма, положив руки за голову.