Всю вторую половину дня Карен провела в клинике, держа Джонатана за руку, гладя его по голове и разговаривая с ним. Просто так, на всякий случай. Она добрую сотню раз сказала сыну, что любит его. Или, может быть, даже больше, чем сто. Какая разница? Он все равно был в коме. Правда, если раньше Джонатан только и мог, что открывать и закрывать глаза, то теперь он еще и водил ими из стороны в сторону, следя за движущимися предметами. Шло время, и Карен становилось все труднее и труднее радоваться «незначительным улучшениям» в его состоянии.
Но врач не уставал подбадривать ее.
– Он делает маленькие шаги, но все равно движется вперед.
Какими бы маленькими они вам ни казались, это все равно шаги к выздоровлению. Мы должны ждать и надеяться.
Карен в отчаянии покачала головой. То же самое ей говорили Гиффорд и Робби. Может быть, пора начать прислушиваться к их словам?
Вернувшись домой, она засела за материалы по делу Окулиста и разложила бумаги на полу в кабинете. Психологический портрет и вспомогательная информация о личности преступника составляли одну стопку документов, фотографии с места преступления образовывали другую, а вокруг расположились отчеты ЗООП по каждой жертве вкупе с результатами виктимологического анализа. Протоколы допросов членов семьи, коллег по работе и знакомых лежали отдельно. Пол между ними усеивали отчеты судебно-медицинского эксперта, техников-криминалистов и данные из лаборатории.
Карен встала с коленей и сверху вниз посмотрела на документы, аккуратно разложенные на полу. Строгая организация и порядок. Совсем как у преступника.
Она присела на диван-кровать, приткнувшийся у длинной стены комнатки размером восемь на десять футов, и принялась мысленно перебирать содержимое всех документов, не задерживаясь на чем-либо конкретном. Кровавые рисунки на стенах, надписи, оставленные на каждом месте преступления, начиная с третьей, предполагаемой жертвы Окулиста, отрубленная левая рука, ножи, торчащие из глазниц. Вспоротые животы погибших женщин, которые как-то уж очень легко сдались убийце, не оказав ему серьезного сопротивления. Значит, имеет место тщательное планирование преступления. Интеллигентный убийца. Организованный преступник. Мысли ее совершили полный оборот, замкнув круг.
Запиликал дверной звонок. Она с трудом встала с дивана и побрела к входной двери. На крыльце стоял Робби с букетом цветов.
– Добрый день, мисс, не хотите ли сделать взнос в Фонд помощи офицерам полиций?
Карен распахнула проволочную сетку и ответила:
– Конечно, офицер, примите мое пожертвование.
С этими словами она ухватила его за отвороты куртки, притянула к себе и крепко поцеловала в губы. Отступив на шаг, она внимательно всмотрелась в его лицо.
– Надо не забыть выписать вам квитанцию. Для налоговой службы.
Он наклонился, подхватил ее на руки и внес в гостиную, где они еще раз поцеловались. Потом упали на диван, лаская друг друга губами и дав волю рукам…
Внезапно Карен остановилась. Спрятав лицо на груди у Робби, она накрыла его руку своей.
– Что случилось?
– Я не хочу спешкой испортить такой чудесный момент. Давай просто полежим немножко рядом, хорошо?
– Конечно.
В тишине шли секунды, слагаясь в минуты. Наконец Карен негромко поинтересовалась:
– Ты не возражаешь, если мы немного притормозим? Мне нужно время. Я не уверена, что знаю, чего хочу. Нет, не так. Я знаю, что мне нужно. Просто в последнее время случилось столько всего, что, быть может, нам лучше подождать…
Робби приложил палец к ее губам.
– Если ты хочешь подождать, значит, мы будем ждать. Думаю, что смогу пережить еще один холодный душ. Или даже несколько.
Оба улыбнулись.
– Спасибо.
– Пойдем перекусим. А потом сходим в кино. Чего сидеть дома? По-моему, небольшое развлечение нам не помешает.
Карен кивнула, уткнувшись лицом ему в грудь.
– Хорошо, пойдем, только чуть погодя. А пока что мне очень нравится и здесь.