Леония проспала несколько часов после того, как Дан запер ее в комнате наверху, измученная болью и переживаниями. Когда она проснулась, голова почти прошла, хот, она еще ощущала боль там, где ее ударили. Она поразилась, увидев, что находится в постели и полностью одета, но тут же вспомнила все, что произошло. Она перекатилась на бок, чтобы соскользнуть с кровати, и резко откатилась обратно, когда что-то твердое и острое впилось ей в бедро, а потом зажала рот рукой, чтобы не рассмеяться.

Ее пистолеты! У нее еще были пистолеты, которые она всегда носила с собой. Она совсем забыла о них! Как хорошо, что, очевидно, в доме не было женщин, так как они обязательно попытались бы снять с нее одежду, чтобы было удобнее, а мужчина, похитивший ее, даже не подумал искать оружие. Она ликовала, что может сбежать, когда захочет.

Но ее радость была недолгой. Пистолеты делали побег возможным, но это не было гарантией. Она может стрелять, но не очень метко. Это скорее угроза или защита против толпы, — если не ранишь одного, то, скорее всего попадешь в другого, и никто не поймет, куда целился. Однако угрозы бесполезны против двух мужчин, которые могут подойти с разных сторон. Для одной женщины, не владеющей оружием, пистолеты не являются ключом к свободе.

Леония тихо лежала, размышляя над своим положением. Она не хотела двигаться, боясь, что издаст какой-нибудь звук, который привлечет Дану или другого мужчину. У пистолетов должны быть запасные пули и порох, но она так медленно их заряжала, что была фактически беззащитна.

Если в доме будет только один человек, этого достаточно. Она позвала бы его, и, скорее всего, он пришел бы и отпер дверь. Если она будет стоять рядом с ним с пистолетами под рубашкой, ей почти не придется прицеливаться, промахнуться будет невозможно, прежде чем он поймет, что она делает. Даже если не убьет первым выстрелом, убьет вторым. Леония вздохнула. Одно дело — стрелять в обезумевшую толпу, ты не видишь, кого ранишь, и не знаешь этого человека. Другое дело — хладнокровно обдумывать убийство человека, который похитил тебя из страха перед другим. Дану был нежным и внимательным, насколько это было возможно в данных обстоятельствах.

Леония боролась с сомнениями какое-то время, затем вспомнила, что Дану был не один. Другой человек хотел убить Фифи. Где она? Шелест был ответом на ее вопрос. Собачка вылезла из-под кровати и прыгнула, стараясь лизнуть лицо хозяйки. Леония обняла дорогое существо и вернулась к своим проблемам. Если в доме двое мужчин, план не сработает. Звук первого выстрела насторожит другого мужчину. Он бросится на помощь и справится с вооруженной пленницей. Конечно, он не приблизится к ней и не позволит выстрелить в упор, а она не умеет хорошо целиться, чтобы попасть в него на расстоянии.

Возникает вопрос, как выбраться из дома. Двери заперты. Леония не могла вообразить, что ее похитители позволят звать на помощь, если кто-то случайно зайдет в дом. Ключей нет. Даже если она убьет того, кто носит ключи, ей придется искать их, сбежать вниз по лестнице, открыть дверь… Это не получится, так как она убьет лишь одного из стражей. Первая необходимость — нужно убедиться, что в доме, только один человек, и, конечно, сохранять в секрете то, что у нее есть пистолеты.

Для женщины не характерно носить оружие, никто и не подумает обыскивать ее, но узнать, сколько людей в доме, будет очень трудно. Если она будет все время заперта в комнате, ей не нужно больше одного охранника. Но как это выяснить? Она вздохнула. Невозможно действовать сразу. Ей придется узнать, насколько строго ее охраняют, какой распорядок дня в доме, один охранник может регулярно выходить за едой, например. Необходимо выяснить, где она находится.

Леония опустила Фифи на пол и поднялась сама. В комнате было очень темно, она выглянула в окно. Можно ли убежать через окно? Она затрепетала снова. Будет лучше, если она просто убежит и не станет никого убивать. Она взглянула в окно и увидела сад, огражденный стеной с высокими железными воротами, окно было забито. Даже если она вытащит гвозди, разорвет простыни и спустится, необходимо еще преодолеть стену, ворота, конечно, будут заперты. На стене также есть охрана. Леония вздохнула. Если ее запрут в комнате и у нее не будет возможности выяснить, кто еще находится в доме, она попробует выбраться этим путем, но лучше изыскать другие возможности.

Одно было совершенно очевидно — за ней внимательно следили. Кто-то услышал, что она встала. Пока она стояла у окна, в замке повернули ключ. Леония обернулась к двери, но, к удивлению, в дверь поскреблись, и Дану попросил разрешения войти. Это несколько успокоило ее. Леония вспомнила его уверения, чтобы она не боялась, и что все ее желания будут выполнены полностью как можно быстрее. Она думала, все это говорится, чтобы она без сопротивления вошла в свою тюрьму. Однако оказалось, что учтивость по отношению к ней еще определяла порядок дня.

— Да? Войдите, — сказала Леония.

Вошел Дану с подсвечником, его лицо расплылось в улыбке:

— Надеюсь вам лучше, гражданка, у меня есть кое-что для вас, это принесет вам облегчение. — Он протянул свернутый лист бумаги.

Леония не могла предположить, что это, и не двинулась с места. Возьмите, — настаивал он. — Это письмо от вашего мужа.

— От Роджера?

Дану кивнул, но Леония не двигалась. Она не могла поверить, что Роджер организовал это похищение. Откуда он узнал, куда послать письмо? Даже если он сделал это, чтобы спасти ее… Нет, Дану говорил о Шаметте. Могла ли у Роджера быть договоренность с Шаметтом?

— Клянусь, что не трону вас, гражданка, — все еще настаивал Дану. — Не бойтесь меня, умоляю вас. Подойдите и возьмите письмо.

Он не решался сказать глупой женщине, что его хозяин убьет его, если она не перестанет бояться. Он думал, что доставка письма поможет уладить все проблемы, но маленькая дурочка, кажется, боялась даже листка бумаги. Женщины такие непредсказуемые. Некоторые стремятся защитить его, если он в опасности, но другие испытывают злобную радость, видя, что из-за них он попал в беду.

Леония почти не замечала его, пока перебирала все возможные варианты. Она пришла к заключению, что это письмо не могло быть от Роджера. Наконец слова Дану дошли до нее. Он извинялся за случившееся, а затем умоляюще сказал ей, что она сама может выбрать охранника, но если она выберет другого, хозяин убьет его.

— Возьмите письмо, пожалуйста. Прошу вас, не бойтесь, — настаивал он.

Леония медленно подошла к нему, размышляя над его словами, взяла письмо, но не взглянула на него.

— Когда я снова могу увидеть гражданина Шаметта? — спросила она. — Он приходил, пока вы спали. Мы не хотели беспокоить вас из-за несчастного случая с вашей головой. Он придет завтра утром, чтобы взять ваш ответ мужу.

— Я могу написать своему мужу? — недоверчиво спросила Леония.

— Да, конечно, только вы не должны описывать дом или то, что видно из окна. Можете написать что-нибудь еще, все, что хотите.

— Как мило, — сказала Леония и улыбнулась, пытаясь стереть с лица насмешливое выражение. Теперь она должна казаться глупой и покорной, особенно глупой. — Но я не могу читать в темноте, — заметила она.

— Нет, конечно, нет. Я оставлю свечи, если хотите. У меня для вас еда. Но, возможно, она слегка переварилась, потому что вы долго спали. Мне принести еду наверх или вы спуститесь?

— Я сама приду, — в голосе Леонии были дрожь и надежда, но ее сердце упало. Если она свободно может разгуливать по дому, то здесь не один охранник. Леония подавила в себе разочарование. Лучше она сейчас разберется в ситуации, насколько это возможно. — Я спущусь. Можно сейчас?

— Конечно.

Дану отступил и поднял свечи. Леония пошла следом, с любопытством осматриваясь. Три двери вели в маленький коридор, где начиналась лестница. Одна из дверей была открыта, и человек, чьи правильные черты были бы очень привлекательными, если бы не злобное выражение, сидел на стуле в дверном проеме. Он поднялся, когда Леония вышла из комнаты, и последовал за ней в нескольких шагах по лестнице, достаточно близко, чтобы схватить ее, если она толкнет Дану и попытается убежать. Он что-то бормотал себе под нос, но Леония была слишком поглощена своими мыслями, чтобы разобрать слова. Охрана была со всех сторон, это подтвердило ее предостережения, но настроение поднялось, когда Дану повел ее в гостиную слева от лестницы на нижнем этаже. Здесь было только двое людей, может быть, что-нибудь удастся предпринять. В комнате стояла печь, дающая уютное тепло. Леония разобралась, что печная труба проходила на крышу через комнату, где она спала, и обогревала ее. Эта комната также была с заднего фасада и не было надежды выбраться через окно. Дану зажег свечи на столе и настенных светильниках и вышел. Пане остался в коридоре, наблюдая через открытую дверь. Леония ждала этого, после того как он сопровождал ее по лестнице, и не расстроилась, а полностью сосредоточилась на письме, которое вручил ей Дану. Первое, что бросилось в глаза, — это клеймо оружейника Роджера на сургуче, которым был запечатан свернутый лист. Леония чуть не заплакала. Она убедила себя, что письмо не от Роджера, но теперь закралось недоброе предчувствие. Будет ли Шаметт думать об использовании клейма торговца? Как он достал его? Это единственное, что Роджер тщательно запирал, это символ его мастерства.

Торопясь, дрожащими руками Леония вскрыла письмо. Это был почерк Роджера. Мог ли он… Нет. Сначала прочитай, сказала она себе. Прочитав, Леония слепо уставилась на стену, более испуганная, чем прежде, когда осознала свою беспомощность. То, что он написал ей, убедило ее в своей правоте. Жесткие осторожные фразы, просьбы быть послушной — это был не Роджер.

Волнуясь, она исследовала почерк. Он казался нетвердым, слегка дрожащим, как будто руки тряслись. Его заставили, подумала Леония. Возможно, Шаметт мучил его или угрожал, скорее всего, и то и другое. Она убьет их! Как-нибудь ей удастся убить их. Раньше или позже один из людей покинет дом. Она убьет другого, спрячет тело, перезарядит оружие и убьет второго, когда он войдет. Ни тени сожаления не было больше. Эти чудовища служат Шаметту, который отдавал приказания мучить Роджера. Они заслуживают смерти.

— Гражданка, — в голосе Дану чувствовался страх. Леония резко отвернулась и закрыла лицо. Она могла лишь молиться, чтобы этот человек принял выражение ненависти на ее лице за гримасу плача.

— Вот ваш обед, гражданка, — сказал Дану, стараясь говорить нежно, пока его пальцы сжимались от желания убить эту глупую сучку. — Вот бумага, перо и чернила. Пишите мужу. Гражданин Шаметт хочет отнести письмо завтра до обеда. Вы ведь не хотите его расстраивать, не правда ли? — сказал он.

— Да, я напишу, но, прошу, оставьте меня одну, — прошептала Леония.

По лицу Дану было видно, что это его не обрадовало. Тем не менее, он согласился и поставил поднос, на котором были письменные принадлежности и еда. Очевидность исполнения всех ее желаний успокоила Леонию. Важно, чтобы она была довольна своим положением, по крайней мере, в этих обстоятельствах. Она должна создать эту видимость, чтобы не вызвать подозрений. Леония подошла к столу и стала есть полусгоревший обед, давая Фифи то, что не могла проглотить, и обдумывала, что написать Роджеру.

В конце концов, она придвинула письменные принадлежности.

— Мой самый дорогой и любимый, — написала она. — Я получила твое письмо. Не беспокойся обо мне. Со мной хорошо обращаются, и никто не угрожает и не причиняет вреда. Сначала я очень испугалась, но сейчас ты объяснил мне, почему меня похитили, и мне стало легче. Я не хочу оставаться здесь и быть разделенной с тобой, но ты написал, что я должна, и я попытаюсь терпеливо все вынести. Фифи составляет мне компанию.

В этот момент Фифи встала и дотронулась до колена Леонии. Леония удивленно взглянула на нее, а потом поняла, что бедняжка не выходила много часов. Она встала из-за стола и пошла к двери. Пане закрыл выход, улыбаясь.

— Собаку надо выгулять, — сказала Леония.

Он казался слегка огорченным, но после краткого колебания прокричал:

— Дану! Гражданка говорит, что ее собачке надо выйти. Дану появился из дальней комнаты в другом конце коридора, и Леония улыбнулась ему.

— Пожалуйста, — сказала она мягко, — собаке надо выйти по нужде.

— Как это осуществить? — спросил он нерешительно.

— Я видела садик из окна, — предложила Леония. — Можно ли ее вывести туда?

— Хорошо. Пошли, Фифи, — позвал Дану.

Но Фифи не пошла с ним, хотя скулила и бегала взад и вперед. Наконец Леония спросила, может ли она подойти к черному ходу.

— Мой муж велел мне оставаться здесь, — уверяла она Дану, — я не попытаюсь бежать и не подниму шума.

Мужчины выслушали ее без энтузиазма, однако Фифи продолжала лаять, а Леония умолять их, и, в конце концов, они согласились. Леонии разрешили выйти с двумя охранниками. Фифи пошла следом, и когда дверь открыли, она с радостью выбежала. Она обнюхивала все, бегая вокруг, и вдруг проскочила через щель в воротах. Дану ругнулся.

— Я не виноват, если она потеряется, — гневно сказал он Леонии. — Вы сами попросили выпустить ее. И вы не должны просить нас бежать за ней или требовать, чтобы мы искали ее.

— Нет, нет, — сказала Леония как можно спокойнее. — Она не потеряется. Она вернется чуть позже. Можете закрыть дверь. Она залает или будет скрестись, когда захочет войти.

Леония не могла справиться с волнением, но не боялась, что Фифи потеряется. В незнакомом месте она далеко не убегала. Если она не потерялась во время их путешествия в Париж или их переездов, она не потеряется и сейчас. Однако Леонию осенила идея, когда она поняла, что Фифи может проскользнуть через ворота. Она сомневалась, что получится, так как не знала, как собака может найти дорогу. Однако это была хорошая возможность. Завтра, когда Шаметт возьмет письмо, она попросит Фифи «найти Роджера». Несколькими минутами позже собака вернулась, и Леония послушно позволила увести себя в гостиную. Там она села за стол и окончила свое письмо, описывая, как хорошо, что Фифи рядом, как она слизывала ее слезы и так хорошо вела себя. Вышла и вернулась, не потерявшись. Фифи ведь такая умная, что никогда не потеряется. Все это было достаточно невинно, но Леония надеялась, что упор на Фифи и ее способность помнить, где она живет, что-то пояснит Роджеру. Если собака покажет дом, после того как ее письмо доставят, он обязательно поймет, что она может привести его к хозяйке.

В конце Леонии едва хватило места, чтобы ответить на вопрос, подтверждающий подлинность ее письма и почерка. «Что находилось позади испорченного бочонка?» Леония не сразу вспомнила испорченный бочонок. Затем догадалась, что он закрывал вход в подземелье в шато. Она задумалась и отбросила мысль ответить неверно. Не было смысла доводить Роджера до безумия, он мог выкинуть что-нибудь отчаянное.

«Там был сломанный кувшин, наполовину наполненный водой», — написала Леония. Роджер должен вспомнить, что они оставили сломанный кувшин в подземелье, ей ничего не нужно говорить о месте, где они прятались, это может вызвать нежелательные мысли у тех, кто будет читать письмо, прежде чем его доставят Роджеру.

Свернув и передав послание, Леония заявила, что готова вернуться в комнату.

— Я хочу немного отдохнуть, — сказала она Дану. — Когда гражданин Шаметт придет завтра, как вы думаете, я могу попросить принести мне что-нибудь для шитья?

Дану воспрянул духом от этой просьбы, думая, что ей нравится его присутствие, и уверил, что будет счастлив принести все, что она захочет, если Шаметт согласится. Леония была этим очень довольна. Она снова улыбнулась Дану, когда он указал, что в сумке, лежащей на сундуке в прихожей, для нее есть одежда, и с готовностью согласился принести свечи, чтобы она могла достать ее. Когда за ним закрылась дверь, Леония улыбнулась. Она продолжала улыбаться, развешивая одежду, несмотря на то, что идиот, который сгреб ее одежду, не удосужился принести запасного нижнего белья и ночных рубашек. Дану так не радовался бы ее улыбке, если бы у него хватило ума прочитать выражение глубокого удовлетворения в ее глазах, которое не сулило ничего хорошего похитителям. Леония собиралась отослать Фифи найти Роджера, а потом разделить охранников. Теперь она была уверена, что в доме кроме нее только двое. Она мечтала убить их. Если не сработает один план, сработает другой.

Пока Леония составляла план, Роджер крался по чердаку, покрываясь потом от волнения. Он ждал Пьера на крыше, чтобы открыть люк и впустить его.

Пьер задержался в магазине на пару минут. Роджер объяснил ему, что задерживаться опасно, за ним следят, хотя и не так строго, как прежде. Пьер не спорил, только сказал:

— Поговорим?

Роджер уставился на него. Потрясения и переживания замедлили его нормальную реакцию. Он безнадежно покачал головой:

— Я не осмелюсь. У них мадемуазель де Коньер. Если я сделаю что-нибудь, они убьют ее.

Пьер улыбнулся:

—Ты снова в беде? Я знаю. Поэтому здесь. Я бы не хотел, чтобы ты оказался в ловушке. У тебя есть потайной ход?

Это напомнило Роджеру о люке на крыше.

— Я могу выбраться, но…

— Нет, — сказал Пьер. — Лучше, если я зайду внутрь. Здесь мы сможем поговорить и составим план действий.

— Но как ты заберешься на крышу? Тут Пьер снова ухмыльнулся: — Мой друг, бизнес отбил тебе мозги. Если я могу забраться на мачту в шторм, неужели мне не удастся справиться с домом или крышей?

Прежде чем Роджер успел возразить, контрабандист оставил его. Прошло два часа, у него была уйма времени, чтобы вообразить сотни причин, если что-то стряслось, но дело было в том, что он уже довольно долго не видел никого из сторожевых псов Шаметта. Кажется, слежка стала меньше с тех пор, как Леонию взяли в заложницы. Очевидно, они считают, что Роджер ничего не предпримет, чтобы не подвергать ее опасности.

Роджер напряженно ждал, пока вдруг не услышал стук. Он залез на табуретку и открыл люк. Счастье, что он сопровождал Пьера в его «доставках добычи», а то ни за что не узнал бы его. Пьер был почти невидим — испачканные руки и лицо сливались с темной одеждой, он едва видел его на неосвещенном чердаке.

— Ну, моя радость, в какую беду ты попал сейчас?

— Я не выбирал ее, уверяю тебя, — ответил Роджер, но когда Пьер засмеялся, он засмеялся вместе с ним.

Невероятно, но его настроение поднялось, не только потому, что Пьер может помочь ему, он, по крайней мере мог поговорить. Роджер провел Пьера в спальню, где предварительно повесил одеяло поверх штор. Можно быть уверенным, что никто не увидит их.

— Я не знаю, где она, — рассказывал Роджер, — и даже не осмеливаюсь искать ее. Никто не должен понять, что я хочу ей помочь. Если я сделаю какое-то движение… — Его голос задрожал, и он резко оборвал разговор.

Пьеру не нужно было спрашивать, не хочет ли Роджер оставить девушку. Прежде всего, было ясно, что его друг заинтересован гораздо больше, чем спаситель наследницы Стоуров. Даже если бы это было не так, Пьер сомневался, что он сможет убедить Роджера оставить на верную смерть человека, за которого он отвечает. Он сам бы так не сделал. Однако это была дополнительная задача, которую нужно было решить.

— Оставим это на время. Скажи мне, ты действительно считаешь, что должен вывезти маленького короля из Франции?

— Нет, — наконец ответил Роджер. — Ребенок вне опасности. Шаметт хочет спрятать его, чтобы усилить свою власть или использовать его как выгодную карту для своей защиты. Леония очень возражала против вывоза Луи-Чарльза из страны. Она считала, что его будут ненавидеть, если завоеватели Франции сделают его королем, в случае, если Францию завоюют. Выиграет только Шаметт, а ты знаешь, что я не испытываю особой любви к Шаметту.

— Хорошо! Тогда нам нужно найти мадемуазель де Коньер. Это не так невозможно, как ты думаешь. Если письма доходят, кто-то доставляет их. Никто меня не знает, и у меня есть преданные люди. Мы можем последовать за теми, кто относит письма.

— Они, скорее всего не гуляют по улицам с письмами в руках, — прервал его Роджер дрожащим голосом.

Пьер покосился на него:

— Так как ты ничего не можешь сделать, предоставь это мне. Если не получится одно, выйдет другое.

— Нет! Ты не понял, ведь он убьет ее! Никто не может сделать это за меня. При малейшем подозрении он…

— Мой друг, — сказал Пьер, сжимая плечо Роджера, — я понимаю, что ты не ел сегодня и нормально не спал последний год. Можем ли мы чем-нибудь наполнить желудок или внизу тоже помощники Шаметта?

— Здесь никого нет, — ответил Роджер, — но, правда, я совсем не голоден.

Не обращая внимания на возражения Роджера, Пьер спустился в темноту. На окнах были темные шторы, сделанные Леонией. Можно зажечь свечу, никто не увидит, что в комнате двое мужчин. Луч света не вызовет подозрений. В том, что кто-то спустился перекусить или выпить ночью, нет ничего странного. В закрытом горшке Пьер нашел еду. Он поставил ее подогревать и убедил Роджера поесть. Когда они закончили, Роджер признал, что диагноз Пьера о его состоянии был точным. Паника уменьшилась, и он мог почти разумно обсуждать возникшие проблемы.

Было решено, что Пьер вначале попытается последовать за Гарнье или тем, кому отдадут письмо, и если это не получится, начнет вести наблюдение за Шаметтом. Письмо Леонии обещали принести до полудня. После того, как прочитает его, Роджер отправится за товаром, увлекая за собой наблюдателя, с черного хода. Тогда Пьер выскользнет, пойдет вперед и останется в кафе через дорогу, в котором Гарнье наблюдает за передней дверью Роджера. Когда Роджер вернется, он напишет Леонии, затем позовет Гарнье, чтобы передать ему письмо. Это позволит Пьеру выяснить, кто такой Гарнье, и узнать, когда тот получит письмо, чтобы следить за его перемещением.

— Только я не уверен, что Гарнье передаст его прямо по назначению, — вздохнул Роджер. — Думаю, сначала он отнесет его Шаметту. А затем, вероятно, еще один человек отнесет его туда, где держат Леонию.

— Возможно. Я получу ответ и на это. — Пьер улыбнулся Роджеру. — Я не искусен в шпионаже и передаче секретных посланий, но говорил тебе, что у меня есть надежные ребята.

Вместо того, чтобы успокоиться, Роджер казался еще более взволнованным:

— Пьер, если ты так высунешь шею, что тебе отрубят голову…

Контрабандист засмеялся, хлопая Роджера по плечу. Затем доверху наполнил бокал бренди и протянул его другу:

— Выпей этот бокал до дна, и пойдем спать. Если ты начинаешь учить меня осторожности, значит тебе пора спать.