Неожиданно сильная рука обхватила Джиллиан поперек груди и стальная ладонь зажала ей рот, она почувствовала не страх, а радость. Адам не хотел, чтобы она вскрикнула от неожиданности, подсказало ей сердце. Она не сопротивлялась, когда Пьер поднял ее на ноги и развернул кругом. Хотя на щеках ее были слезы, глаза ее сияли любовью. Увидев Осберта, она испытала такой шок, что выражение радости на одно мгновение еще задержалось на ее лице. В следующее мгновение, пока еще страх не сковал ее мозг, она поняла, что Адам прошлым вечером в аббатство не возвращался. Это лошадей Осберта она услышала тогда в воротах. Тут в ее мозг проникли слова Осберта.

– Я вижу, ты рада видеть меня, не так ли? – оскалился он. – Ты поняла, что значит быть пленницей английского барона. Что ж, ладно, может быть, урок пошел тебе впрок, и теперь ты с большей радостью будешь покорной женой. Мне кажется, ты можешь пригодиться мне, и поэтому, если ты согласишься впредь быть послушной, я не стану тебя наказывать за твое прежнее плохое поведение. Покажи себя признательной и покорной, и я даже прощу тебя… может быть.

Рада видеть его? Эти слова ударили Джиллиан, как пощечина, заставив ее понять, что Осберт прочел на ее лице выражение радости и неправильно истолковал его. Глаза ее закрылись на мгновение, и она едва не лишилась чувств, когда радость сменилась шоком и страхом. Адама не было в аббатстве. Он все еще охотился. Он не узнает, что она в опасности, и не сможет помочь ей, спасти ее. Она снова оказалась в руках Осберта.

«Признательной и покорной…» Эти слова, наконец, проникли в ее затуманившийся страхом разум и, связавшись с первыми, выстроили цепочку мыслей. Джиллиан знала, что случится, если она окажет сопротивление. Ее либо убьют, либо доведут до бессознательного состояния побоями или зельем; а может, просто свяжут по рукам и ногам и сунут в рот тряпку. В любом случае она будет беспомощна. По милости Бога, которому она только что молилась, ей дан шанс спастись. Все, что необходимо, это иметь решимость выглядеть радостной, признательной и покорной. Ненависть закипела в душе Джиллиан, и она на мгновение испугалась, что не сможет поддерживать и дальше впечатление, создавшееся у Осберта. Мысль о божественной помощи укрепила ее дух, и к тому же она поняла, что долго ей притворяться не понадобится. Скоро это станет просто бесполезно. Джиллиан знала, что Осберт будет сдерживаться до тех пор, пока ее сопротивление способно грозить ему неприятностями.

Удалось бы Джиллиан, даже понимая это, заставить себя действовать так, как подсказывал рассудок, проверить не довелось. В тот момент, когда она открыла глаза, надеясь, что ненависть не сверкнет в них, подобно маяку, внимание Осберта отвлек Жан, тихо вошедший в комнату.

– Служанка уже никого не предупредит, – пробормотал он.

Неужели он убил бедную Кэтрин, подумала Джиллиан, и ненависть в ее глазах сменилась испугом. В страхе за служанку она подняла руки – не для того, чтобы вцепиться в руку Пьера, но лишь, чтобы молитвенно сложить их и протянуть в сторону Осберта. Тот задумчиво посмотрел на нее, а затем гадко ухмыльнулся.

– Отпусти ей рот, – тихо сказал он Пьеру, – но держи крепко. Если она только пикнет, я вышибу из нее мозги.

Когда губы ее освободились, Джиллиан едва слышно прошептала:

– Вы ведь не причинили вреда служанке, правда?

– А что? – спросил Осберт.

Сказать, что она испытывает нежность к Кэтрин, значило бы подписать бедной девушке смертный приговор, если она до сих пор не умерла. Рада видеть Осберта. Джиллиан знала: она должна доказать, что рада видеть Осберта. Может быть, ей удастся сыграть на трусости Осберта и одновременно спасти Кэтрин?

– Сэр Адам будет готов разорвать вас на куски, если со служанкой что-нибудь случится, – торопливо прошептала она. – Он очень высоко ценит ее, и приставил ко мне в качестве надзирательницы, чтобы она следила за каждым моим словом и каждым движением моих глаз.

Осберт нервно оглянулся на Жана.

– Нет, – ответил тот, – я только связал ее и сунул кляп. Я думал, мы сможем поиграть с ней. Она немного старовата, но неплохо сохранилась. На безрыбье и рак рыба.

– Оставим ее здесь, – рявкнул Осберт. – Она все равно не сможет рассказать своему хозяину больше того, что расскажут монахи. Мне не нужна лишняя обуза, – затем он перевел взгляд на Джиллиан. – Хорошо, что ты предупредила меня. Теперь спокойно выходим. Слуги монахов не придут сюда до завтрака. К тому времени мы уже будем далеко, а когда вернется этот голосистый Лемань, мы окажемся в безопасности за стенами Льюиса или так близко к замку, что никто не догонит нас. Даже если он выедет раньше, то все равно направится к Непу, который гораздо ближе.

С этими словами Пьер выпустил Джиллиан. Если эта иллюзорная свобода, предоставленная ей, была лишь искушением, у Джиллиан хватило здравого смысла не поддаться соблазну бежать. Она вообще не пошевелилась, когда Жан протянул Пьеру ее плащ, а тот грубо набросил его на Джиллиан, плотоядно стиснув ей грудь. Даже в коридоре напряженно работавший мозг подсказывал Джиллиан, что побег невозможен. Пытаться бежать к воротам, чтобы позвать на помощь, бессмысленно – ей не дадут сделать этого. Может только, когда мужчины будут садиться на лошадей, но и в такой шанс Джиллиан не верила. Даже если все трое вскочат в седла одновременно, что было бы невероятной беспечностью с их стороны, что толку бежать? Вскачь они настигнут ее задолго до того, как она успеет достигнуть ворот аббатства. В горле у Джиллиан стало сухо и горько, и беспомощность ее положения сковывала мысли. И все-таки она была еще не в такой уж безвыходной ситуации, чтобы потерять всякую надежду на спасение. Джиллиан спокойно стояла, пока Пьер взобрался в седло, и не сопротивлялась, когда Жан поднял ее, чтобы усадить на подушку за спиной Пьера. Осберт уже сидел в седле, но Жан оставался стоять возле Джиллиан, пока она по его приказу не обхватила Пьера за пояс, а тот прижал ее руки локтями, чтобы она не могла вырваться и соскочить с лошади.

– Держись крепче, – сказал он, – не то твоей прелестной заднице будет очень больно.

Никогда в жизни, как бы презрительно не относились к ней, пока Саэр был жив, ни один простолюдин не разговаривал с Джиллиан с подобной фамильярностью. Даже Жан и Пьер в прошлом сохраняли дистанцию и придерживали привычки. После смерти Саэра Осберт освободился от необходимости соблюдать хотя бы видимость приличий, а с его развращенностью росли и вольности слуг. Осберт слышал это, но не подал и вида. Он, по правде говоря, уже сам начинал побаиваться своих приспешников и все-таки не мог обойтись без них. Проще всего было не обращать на все это внимания. Даже если Пьер попользуется Джиллиан, какое до этого дело Осберту? От нее не убудет. А, испытав такого любовника, как Пьер, Джиллиан, возможно, станет более покладистой по отношению к самому Осберту.

К счастью для Джиллиан, она от изумления не смогла ничего сказать. Ободренный ее видимой пассивностью, Пьер надавил на ее руки, заставляя их опуститься с его пояса вниз по животу.

– Чуть пониже, стерва, – пробурчал он, – и ты найдешь, за что подержаться.

Джиллиан по-прежнему молчала, но шок миновал. Ее обуяли ненависть и ярость, изгнав свойственную ей мягкость и кротость. В этот момент мчавшаяся на всех парах лошадь перепрыгнула через что-то, Джиллиан бросило вперед, прижав к седлу, и нож, привязанный к ее бедру, больно врезался в кожу. Дикая радость наполнила сердце Джиллиан. Она же совсем забыла про нож. Это был шанс, если не сбежать – куда там! – то хотя бы отомстить. Она огляделась. Лошади выстроились в цепочку, на корпус друг от друга. Осберт ехал впереди, она с Пьером – посредине, а Жан замыкал. Дорога была светлее, чем поля по обе стороны. Они быстро двигались на север, чтобы, как догадывалась Джиллиан, соединиться с отрядом Осберта. Действовать нужно было безотлагательно.

Тихий звук сорвался с губ Джиллиан. Вообще-то это был сдавленный смешок, показывавший, насколько близка она к полному умопомешательству, но Пьер принял его за довольное хихиканье и повернул голову. Лицо Джиллиан было слишком близко, чтобы он мог рассмотреть его выражение, руки ее двигались, но не для того, чтобы высвободиться, а вперед и вниз. Он был слегка удивлен, но с женщинами вообще зарекаться нельзя, а эта охотно совокуплялась даже с безмозглым уродцем. Несомненно, она готова сесть на все, что торчит. Идея обладать благородной дамой прямо здесь возбудила его до предела.

Пьер осторожно ослабил давление на руки Джиллиан, готовый в любую секунду зажать их вновь, если она отстранится. И снова этот смешок. На этот раз звук показался ему немного странным, и Пьер чуть насторожился. Но прежде чем он успел подумать о чем-нибудь, левая рука Джиллиан скользнула в прорезь шитых железом кожаных доспехов Пьера и нежно пощекотала выпиравшую из его штанов плоть. Пьер затаил дыхание. Джиллиан коснулась его еще раз, уже чуть сильнее. Ее вторая рука тоже двигалась, словно в безуспешных поисках входа, потом поползла вверх по его бедру. Отвлеченный спазмами удовольствия, вызванного действиями Джиллиан, Пьер позволил ее правой руке выскользнуть из-под своей. Опасности, что она спрыгнет, не было, поскольку он продолжал удерживать ее левую руку, и, кроме того, она так тесно прижималась грудью к его спине. Он сказал какую-то непристойность, но скорее не для того, чтобы оскорбить Джиллиан, а возбудить.

Слова не произвели на Джиллиан ни малейшего впечатления. Она отдалась своей цели, и ничто уже не могло остановить ее. Пока она левой рукой ласкала плоть Пьера, чувствуя телом его вздохи наслаждения, ее правая рука отчаянно нащупывала путь через тунику, и, наконец, задрав короткую юбку, крепко ухватилась за рукоятку ножа. Вытащить его было довольно легко, но пока она маневрировала лезвием сквозь разрезы платья, левой руке пришлось прибавить в скорости и энергии.

Джиллиан почувствовала, как Пьер приподнялся в седле и подался назад, чтобы дать больше свободы своей разбухшей плоти. Крепко ухватив его большим, безымянным пальцами и мизинцем, Джиллиан вытянула средний и указательный, гладя по кругу обнажившуюся и пульсирующую головку. Сдавленный хрип вырвался из горла Пьера.

– Ш-ш-ш, – прошептала Джиллиан, прижимаясь лицом к его левому плечу.

Пьер инстинктивно повернул голову в ее сторону, и в то же мгновение правая рука Джиллиан поднялась, выпрямилась и затем обрушилась вниз со всей силой ее ярости, ненависти и страха. Нож был длинный и очень острый. Он прошел сквозь кожаный капюшон, как сквозь масло, и погрузился до самой рукоятки, перерезав сонную артерию и яремную вену. Длинное острие прошило Пьера насквозь и, выйдя с другой стороны, порезало щеку Джиллиан. Она дернулась назад, и нож выдернулся тоже. По лезвию и по ее ледяным рукам хлынул поток теплой крови.

Странный глухой хрип вырвался из горла Пьера, когда нож вонзился в него, но затем он захлебнулся собственной кровью и больше не издал ни звука. Тело его напряглось в судороге, и Джиллиан инстинктивно вцепилась в него, совершенно случайно вонзив нож, который был по-прежнему в ее руке, ему в грудь. Что было еще важнее, поскольку Пьер и без того был уже мертв, ее левая рука так же случайно наткнулась на поводья, выпавшие из ослабевших ладоней Пьера. Удары, которые она нанесла, хрип и конвульсии мертвого тела избавили Джиллиан от приступа бешенства, грозившего разрушить ее рассудок. Жизнь внезапно вернулась в ее мозг, если не нормальная, то, по крайней мере, рациональная. Она полностью осознала создавшуюся ситуацию и поняла, что ее единственный шанс спастись – сдержать лошадь.

Возможно, секунд пять прошло после первого удара, сразившего Пьера. Жан то ли не заметил быстрого движения руки Джиллиан в темноте, то ли принял его за движение самого Пьера. Однако Джиллиан понимала, что утаивать происшедшее далее бессмысленно, поскольку с каждой секундой они приближались к людям Осберта. Кроме того, когда она выдернула нож из тела Пьера, оно от рывка начало сползать вправо и теперь почти висело на ее руке. Она не сможет долго держать такую тяжесть. И на лошади она долго не усидит, если не переберется в седло.

Как только эти мысли пронеслись в ее в голове, Джиллиан вытащила нож из груди Пьера. Труп при этом окончательно потерял равновесие и, когда она убрала свою правую руку, рухнул на землю. Как только он упал, Джиллиан ударила пятками по крупу лошади, и одновременно с этим сзади раздался крик Жана. Джиллиан схватилась обеими руками за переднюю луку седла. К счастью, правая нога Пьера застряла в стременах. Получив от падавшего тела удар справа, подгоняемая пинками Джиллиан и напуганная криками сзади, лошадь резко свернула влево и перешла с рыси в галоп.

Предсказание Адама насчет кормежных повадок оленей зимой оказалось вполне точным. Не проехав и полумили в глубь охотничьего заповедника, он и его компания наткнулись на солидных размеров самца. Когда охота успешно завершилась, Адам почувствовал себя намного лучше. Он устал и промок от пота, но снял с себя большую часть напряжения. Сэр Ричард и сэр Эндрю тоже выглядели довольными – в общем, все пребывали в наилучшем настроении. Лошади, однако, были измождены до предела. Поэтому их хозяевам не пришло в голову гнать их обратно в аббатство, когда они наткнулись на охотничий домик. Там были заготовлены дрова для печки, так что можно было зажарить оленину. Поев, они в приятной истоме завернулись в плащи и легли спать, чтобы проснуться с первыми лучами восходящего солнца, озябшие, но довольные охотой и друг другом.

Когда они поднялись в седла, Адам подъехал поближе к сэру Ричарду и тихо извинился, что не следовало, наверное, прерывать путешествие ради удовольствия, после чего неловко прокашлялся, не зная, как объяснить, что заставило его поступить так.

– Это не имеет значения, – уверил его сэр Ричард. – Мы потеряли не больше двух-трех часов. Леди Джиллиан, так или иначе, не могла уже ехать дальше. Это было хорошо для нас всех. Леди получила немного отдыха, а мы – разрядки, которая после всех беспокойств минувших недель была действительно необходима.

Адам не совсем понимал, почему сэр Ричард так настаивал, что Джиллиан не могла ехать дальше, и почувствовал легкое беспокойство. Сэр Ричард был старше его и, несомненно, лучше разбирался в женщинах. Может быть, он видел, что Джиллиан более хрупкая, чем большинство женщин. Тогда почему она не сказала, что устала или… Чепуха. Разве ему самому и Джеффри не приходилось выдумывать тысячи поводов, останавливаться ради Иэна, который не совсем восстановил силы после болезни, но скорее замертво упал бы с лошади, чем пожаловался? Возможно, дух Джиллиан был крепче ее тела, и о ней тоже нужно было заботиться для ее же блага. Адам ускорил шаг лошади. Через несколько минут показалось аббатство, и, не успев достигнуть ворот, они с удивлением увидели спешившего навстречу аббата.

– Господа! – кричал он. – У меня ужасная новость! Леди Джиллиан похищена.

– Что?

– Как?

– Кем?

Разумеется, было невозможно различить эти вопросы, раздавшиеся из трех глоток одновременно, но аббат прекрасно понимал, о чем его спрашивали.

– Я умоляю вас выслушать и сразу же расскажу все, что знаю. Когда служка отправился сегодня утром передать завтрак служанке леди Джиллиан, он обнаружил эту женщину связанной и с кляпом во рту. Она ничего не смогла объяснить, кроме того, что это был мужчина, так как стояла кромешная тьма, ее ударили по голове и связали прежде, чем она успела разглядеть того, кто сделал это.

– Когда это случилось? – спросил сэр Ричард.

Один взгляд на белое, испуганное, застывшее лицо Адама, его невидящие глаза подсказали Ричарду, что нужно задавать любые вопросы, требующие ответа. Он очень переживал за своего юного сюзерена, который поддался импульсу молодости и теперь был так жестоко наказан за такое маленькое отступление от прямого долга.

– После вечерней службы, очевидно, поскольку до тех пор служанка не расставалась с леди Джиллиан, но…

– У вас нет никаких мыслей, хотя бы предположений, кто похитил ее? – Адам обрел голос, но голос был не его, слова выдавливались сквозь сжавшееся горло.

– Милорд, дайте мне закончить. Так вы быстрее получите ответ на свой вопрос. Хотя точно утверждать нельзя, поскольку никто не видел, как это произошло, мы думаем, что это сделал один гость, приехавший в аббатство после вашего отъезда, некий сэр Осберт де Серей.

– Сэр Осберт!

– Как он мог знать, что мы здесь?

Голоса сэра Эндрю и сэра Ричарда слились в испуганное восклицание. Адам снова онемел. Он был в таком шоке, что небо поплыло перед его глазами, и он вцепился в луку седла, чтобы не упасть с лошади. Адам прекрасно знал, что мужские и женские гостевые домики располагались в противоположных концах монастыря. Следовательно, Осберт не мог случайно наткнуться на Джиллиан. Она, видимо, вызвала его. Должно быть, она каким-то образом послала Осберту сообщение, что, наконец, оказалась без надзора. Зачем? Зачем она так морочила его своими глазами, губами, своим телом, если любила своего мужа? Какова цель…

– Я со скорбью должен сказать, что это наша вина, – ответил аббат на повторный вопрос сэра Ричарда, откуда Осберт получил сведения, что Джиллиан была в аббатстве.

– Вы хотите сказать, что она попросила вас передать сэру Осберту сообщение? – сурово спросил Адам.

– Нет, нет! Это произошло случайно. Наш приор, полагая, что и сэру Осберту, и леди Джиллиан не достает компании, поскольку, кроме них, в гостевых домах никого больше не было, предложил сэру Осберту нанести визит вежливости госпоже. Было, правда, уже поздно, после вечерни, так что приор не слишком удивился, когда сэр Осберт отказался, поскольку был чужим леди.

– Он не был ей чужим! – злобно воскликнул Адам.

– Но это и не был человек, которого леди Джиллиан хотела бы видеть, – напомнил сэр Ричард.

Если бы аббат узнал, что Осберт был мужем Джиллиан, его готовность поделиться информацией мгновенно иссякла бы. С точки зрения священнослужителей, узы, наложенные церковью, были гораздо важнее политических или тем более личных пристрастий или неприязни.

– Все это очень странно! – воскликнул аббат. – Сэр Осберт не сказал, что знаком с леди Джиллиан. Как говорил приор, он, казалось, был очень смущен идеей навязываться в столь позднее время… – голос его прервался, и выражение лица ожесточилось. – Понимаю. Он не хотел, чтобы она раскрыла нечто, что знала о нем. Но он имел право на убежище здесь, что бы ни совершил, если только… О небо! Может быть, он отлучен от церкви? Может быть, нам придется очищаться от скверны и снова совершить обряд освящения?

Адам почти не слышал, что говорил аббат. Напоминание сэра Ричарда прозвучало колоколом в его голове, в достаточной мере разогнав туман ярости и подозрительности, чтобы он понял, что Джиллиан нужно вернуть. Она была необходима ему хотя бы с политической точки зрения. Неважно, что она лгала ему ради какой-то цели, насчет которой он не мог даже строить предположения. Совершенно очевидно, что сэр Ричард и сэр Эндрю не были участниками какого-то заговора, если заговор и имел место. Их гнев и изумление были абсолютно искренними. Джиллиан не могла даже намекнуть им, что намерена вернуться в мужу. Возможно, она просто решила сохранить свои земли любой ценой после отъезда Осберта, даже если для этого пришлось преодолеть отвращение и разделить ложе с захватчиком. И только когда она опять встретилась с человеком, ради которого убила своего первого мужа, страсть одолела в ней жадность, и из любви к Осберту она бросила все, что с таким трудом приобрела. Адам снова ухватился за седло, когда от душевной боли у него перехватило дыхание.

– Отец, – язвительный тон сэра Ричарда прервал беспокойное бормотание аббата, – мы не можем ответить на этот вопрос, но я должен попросить вас отвлечься от своих проблем ради наших. Леди Джиллиан была ранена? Как ее увезли?

– Увы, я не могу ответить на ваш вопрос, так же как вы на мой. Крови в ее комнате не было или какого-либо беспорядка, но троим мужчинам – а с сэром Осбертом было двое слуг – несложно осилить хрупкую женщину. Не взяли больше ничего. Гребни и щетки леди, как и ее одежда, кроме платья для верховой езды, остались в том виде, как их сложила служанка – так она сказала нам, но из нее мы много вытянуть не смогли, потому что она не переставала плакать по своей пропавшей хозяйке.

Обруч, сжимавший грудь Адама и не дававший ему вздохнуть, немного ослаб. Все считают, что ее увезли силой. Может, так и было? Если нет, то почему она не взяла с собой Кэтрин? И наверняка она взяла бы свои личные вещи, даже если боялась терять время, упаковывая одежду. Когда одна боль отступила, ее место заняла другая. Если все это – лишь трагическая случайность, каково же сейчас его бедной Джиллиан?

– Нечего думать, как ее захватили! – рявкнул Адам. – Главное – мы должны вернуть ее, – он повернулся к аббату. – Вы больше ничем не можете нам помочь? Этот человек не сказал, откуда приехал?

– Успокойтесь, сын мой. Он уехал еще до рассвета. Теперь уже несколько минут позже или раньше ничего не могут…

– Не могут? – проревел Адам. – Отсюда не более двадцати миль до трех крупных крепостей Людовика. Если мы догоним их до того, как они попадут в одну из них, то сможем вернуть леди Джиллиан в целости и сохранности. Но…

– Я позову приора, – поспешно произнес аббат. – Это он…

– Я сам пойду к нему. Это будет быстрее, – пробурчал Адам, затем слез с лошади и передал поводья сэру Эндрю.

Сэр Ричард спешился тоже, боясь, что чувство вины, теперь, когда шок миновал, способно заставить Адама наброситься с кулаками на человека, который, пусть и невольно, открыл Осберту место пребывания Джиллиан. Он ошибался, думая, что Адам способен наказать кого-нибудь другого за то, что считал собственной ошибкой, но его участие действительно Оказалось необходимым. Адам был в таком отчаянии, уже представляя, как Джиллиан подвергают угрозам или даже побоям, что едва ли дал бы приору возможность точно вспомнить, что было сказано. Сэр Ричард видел, как дрожали руки Адама, испытывающего жгучее желание вытряхнуть слова из бедняги.

– Он не сказал, откуда приехал, – подбадривал сэр Ричард, – но прошу вас, подумайте. Он приехал поздно. Он не сказал вам, какие места проезжал?

– Э-э-э… не то, чтобы я… ах, да… Мне кажется, он сказал, что Гилдфорд был слишком далеко на востоке…

– С севера! Мы должны были догадаться! – выкрикнул Адам, резко поворачиваясь и бросаясь к двери. – Он приехал с севера, скорее всего, из Беркхемпстеда. Какой же я болван! Я же знал, что Людовик там.

– Милорд, подождите! – воскликнул сэр Ричард, бросившись следом и схватив Адама за руку. – Я не думаю, что де Серей мог путешествовать только с двумя слугами. Если говорить напрямую, этот человек – трус, каких мало. Если у него была всего лишь маленькая охрана, он привел бы их всех с собой. То, что он приехал только с двумя, означает, что где-то поблизости расположился его большой отряд.

– И что? – рыкнул Адам, вырывая руку и продолжая идти к воротам аббатства.

– Я боюсь смерти не больше любого другого, – раздраженно отреагировал сэр Ричард, – но если уж я должен умереть, то предпочел бы сделать это, имея на то причину. Как мы поможем леди Джиллиан, если просто погибнем все трое?

– Мы не погибнем, – равнодушно констатировал Адам. Он был слишком молод, слишком обеспокоен, слишком зол, чтобы верить в смерть.

– Милорд, вдумайтесь! Нас трое. А если в отряде де Серей пятьдесят или сто человек? А если у нас возникнут сомнения насчет того, в какую сторону они отправились? Насколько широко могут разделиться три человека? Давайте соберем свои отряды. Это займет не больше времени, чем…

– Пожалуйста, – ответил Адам, но во взгляде, которым он окинул сэра Ричарда, на мгновение остановившись, явно не было благоразумия. – Попросите преподобного отца отправить кого-нибудь передать Катберту, чтобы он сворачивал лагерь и следовал за мной на север. Можете поехать сами, если считаете это необходимым. А что касается меня, то я отправлюсь на север сейчас же.

– Но поверят ли люди… – начал, было, сэр Ричард.

Ему не удалось закончить свой вопрос. Адам уже покинул его. Было совершенно очевидно, что ничто не остановит Адама в его намерении отправиться по дороге на север, чтобы обнаружить, если сможет, следы отряда Осберта. Сэр Ричард задержался еще на несколько минут, чтобы попросить аббата передать войскам сообщения. Он снял с пальца кольцо с печатью, чтобы у гонца было доказательство, что приказ исходил действительно от него. Теперь ему оставалось лишь надеяться, что, когда Адам найдет подтверждение вовлеченности в это дело большого отряда, ему удастся убедить своего сюзерена подождать прибытия своих воинов.

Сэр Ричард не слишком преуспел в этой попытке, но, увидев, какую площадь занимал опустевший лагерь Осберта и количество кострищ, Адам сам немного поостыл. Даже в том состоянии, в каком он пребывал, когда ему постоянно мерещилось, то как Джиллиан сбивают с ног и насилуют, то как она пылко бросается в объятия Осберта, причем, какое из этих видений было страшнее для него, оставалось спорным, он не мог полностью позабыть долгие годы учения. Он понимал, что никакие три богатыря не в силах совладать с такой массой людей. И еще одна деталь помогла ему немного успокоиться. Сэр Эндрю обратил внимание на небольшое количество лошадиного помета, из чего следовало, что большинство воинов отряда были пешими. Это означало, что либо весь отряд будет передвигаться достаточно медленно, подлаживаясь под шаг пехоты, либо вперед вырвется небольшая группа всадников, человек десять-пятнадцать максимум.

Адам без колебаний сразился бы с десятью или пятнадцатью солдатами и одним рыцарем. Он, сэр Ричард и сэр Эндрю были лучше вооружены и, вероятно, значительно превосходили всадников Осберта в опыте и умении. Однако ему хватило ума не предложить этого сэру Ричарду. Он сказал лишь, что должен проехать вперед, чтобы выяснить, в какую сторону те направились. Сэр Ричард не стал возражать, но настоял, что для начала нужно наведаться в располагавшуюся в нескольких сотнях ярдов деревню, где кто-нибудь мог сообщить им, куда повернул отряд.

То, что они обнаружили в деревне, довело сэра Ричарда и сэра Эндрю до ярости. Они оба, случалось, выпускали своих людей в набеги на беспомощные деревни, но это было вызвано военной необходимостью, а не пренебрежением или безразличием к населению. Адам поначалу ничего не говорил, но, когда взгляд его упал на избитых женщин в окровавленных юбках, лицо его стало белым, как мел. Потом он ласково поговорил с жителями, успокаивая, насколько возможно, их страхи и обещая, что его воины, которые следовали за ним, защитят верных христиан и сделают все, чтобы дьяволы, принесшие такое бедствие, не вернулись никогда. Затем он вручил деревенскому старосте несколько серебряных монет из своего кошелька, чтобы жители могли купить еды и дров, возместив понесенный ущерб. Потеря их скромных запасов обрекала деревню на холод и голод, если аббат не сочтет нужным помочь им. Щедрость Адама окончательно развеяла страхи крестьян. Синяки и травмы заживут. По крайней мере, все живы. Староста взял рукавицу Адама как знак полномочий и пообещал направить его отряды по следам де Серей и его людей.

Не дожидаясь дальнейших уверений и даже не оглянувшись, следуют ли за ним сэр Ричард и сэр Эндрю, Адам направился обратно к тому месту, где недавно располагался лагерь де Серей. Он решил продолжить поиски следов, хотя казалось очевидным, что де Серей направился в Льюис. Это была ближайшая крепость, связанная с Людовиком, в том направлении, в каком двинулся отряд. Две причины толкали Адама следовать дальше. Существовала возможность, что этот след был ложный, призванный сбить с толку преследователей. Замок Неп располагался не более чем в шести-семи милях к юго-западу. Адам даже не понимал, почему Осберт не отправился в Неп сразу. Он мог оказаться в безопасности за стенами этого внушающего трепет замка еще до того, как Адам узнал об исчезновении Джиллиан. Возможно, он и находился там, отправив своих людей на восток, чтобы отвлечь на них погоню.

Адаму при этой мысли стало тошно. На сухой земле и скошенной стерне явственно виднелись следы людей и лошадей. Адам ухватился за эту надежду, отгоняя мысль о том, что Джиллиан могла быть пленницей в замке Неп. Но он должен выяснить. Он должен увидеть отряд де Серей. Среди столь немногочисленных всадников нетрудно будет заметить женщину, особенно пленницу. И если она действительно была связанной, а отряд далеко продвинулся по дороге вЛьюис, худшая из его мук закончится, ибо это доказывало бы, что она не уехала добровольно, из любви к Осберту, абольшое пройденное расстояние означало бы, что Осберту скорее всего не хватило времени надругаться над своей добычей.

Все так… если только они не в Непе. Адам пришпорил лошадь и прикусил губу, мучаясь неопределенностью. Не совершает ли он ошибку? Может, все-таки было бы лучше скакать в Неп и попытаться выяснить, не въезжали ли туда на рассвете мужчина и женщина? Если да, он мог бы направить туда свои войска, чтобы иметь гарантию, что Осберт не сбежит, и заявить кастеляну, что приведет целую армию, которая сотрет замок с лица земли, если ему не будут выданы Джиллиан и Осберт. Но он ведь уже велел вернуться и изменить приказ…

Адам вдруг задрожал.

– Неп так близко, – сказал он сэру Ричарду. – Я четко вижу, что следы ведут на восток, но что, если де Серей отправил людей в одну сторону, а сам повернул с Джиллиан в Неп? Разве не мог он поступить так, надеясь, что мы будем продолжать преследовать его отряд?

– Это возможно, – буркнул сэр Ричард, – но …

– Так илииначе, но у меня займет лишь несколько лишних минут сделать крюк и посмотреть, нет ли свежих лошадиных следов взападном или юго-западном направлении, – вмешался сэр Эндрю. – Там может ничего и не быть, но у меня хороший нюх на такие вещи.

Это была истинная правда. Во время вчерашней охоты сэр Эндрю дважды указывал им правильное направление, когда лай гончих терялся в лесу. Он видел такие следы оленя или собак, каких не замечали другие. Сэр Эндрю мог не обладать острым умом, но зрение у него было действительно превосходное, иесли он знал, как поступить, то делал все в точности. Пока сэр Эндрю говорил, сэр Ричард наблюдал за лицом Адама иувидел там одновременно радость иотчаянное нетерпение что-нибудь совершить.

– Двигайтесь на север, сэр Эндрю, – предложил он, – быстро, насколько сможете, потом на запад, потом на юг, потом поворачивайте на восток и, если понадобится, снова на север. Мы тем временем отправимся по этой дороге, но помедленнее, так что соединимся дальше к востоку. Если вы ничего не найдете, мы встретимся где-то впереди. Мы тоже будем приглядываться, нет ли следов, уходящих в сторону.

– А люди? – спросил Адам, когда сэр Эндрю пришпорил коня иумчался. Ему пришлось облизнуть пересохшие губы, чтобы они стали чуть податливее.

– У нас будет время для этого, – спокойно ответил сэр Ричард. – Если обнаружатся какие-либо признаки, что наша главная цель – Неп, мы сможем вернуться сюда. Тогда либо сэр Эндрю, либо я подождем отряд, пока вы со вторым из нас отправитесь в Неп, чтобы вести переговоры.

Адам перестал дрожать от нетерпения, но страх, что он делает что-то не так, что он действует недостаточно быстро, что из-за его глупости и бездействия Джиллиан страдает, разрывал его сердце. Они ехали молча, Адам держался чуть правее, выискивая признаки того, что отряд разделился и часть его отправилась на юг. Никаких указаний на это не встречалось, но на это и не стоило надеяться в такой близости от начальной точки маршрута. Очень скоро – они еще могли видеть вдалиместо, где располагался лагерь, они резко остановились, услышав улюлюканье и выкрикивающий имя Адама голос. Развернувшись, они увидели всадника, мчавшегося во весь опор, который не мог бы быть никем иным, кроме сэра Эндрю. Адам сглотнул, и краска сошла с его лица, так что даже губы побелели. Джиллиан, его Джиллиан… Если она не предала его, что с ней сделали?

Он пришпорил коня навстречу приближавшемуся всаднику.

– Они уехали в Неп? – крикнул он.

– Я не знаю, милорд, – отозвался сэр Эндрю, – но вам лучше самому посмотреть. – Когда они поскакали вместе, он продолжал: – Три лошади съехали с дороги, но не в лагере, а южнее, ближе к аббатству. Там лежит мертвец, убитый ударом в горло, причем, когда он упал с лошади, его еще некоторое время протащили по земле – остался след. Я видел и другие следы, милорд, но что они означают, не могу догадаться. Будет лучше, если вы посмотрите сами.