Лорду Реднору так и не удалось закончить разговор с женой. На всех парах по пыльной дороге к ним несся всадник. Еще издали Кейн признал в нем Херефорда. В метре от Реднора тот осадил коня и разразился криками:

— Я еще не встречал большего идиота, чем ты! С тобой лишь четверть твоего отряда, и ты везешь женщину! Ко всему этому, ты еще собираешься остановиться у Оксфорда! Я-то думал, это шутка, но Пемброк сказал мне, что это на самом деле так.

— Оксфорд отдаст мне ключи и объяснит, как найти дом Пемброка в Лондоне. Мне же нужно где-то остановиться, и этот дом — подходящее место, — спокойно парировал резкий выпад друга Кейн.

— Да, остановиться тебе где-то нужно, но совершенно не обязательно у Оксфорда. За весь год ты ни разу не был при дворе, и возможно, поэтому многого не знаешь. Оксфорд в когтях у Джоанны Шрусбери, а она тебя очень не любит.

— Какая ей польза от Оксфорда? Ей нравятся настоящие мужчины. — Рядом находилась Леа, и Реднору ничего не оставалось, как сделать вид, что последних слов Херефорда он просто не услышал.

— Ты посмотри на Уильяма Глостера, чем он берет женщин, а? А ты говоришь о настоящих мужчинах. Кто поймет этих женщин…

Реднор уже давно привык к шуточкам Херефорда и выслушивал их спокойно.

— Только не говори мне, что и ты не устоял перед его чарами, — отрезал с ядовитой усмешкой Реднор и махнул рукою, показывая, что разговор закончен. Леа покраснела.

Херефорд не унимался:

— А если Джоанна прослышала, что ты собираешься навестить Оксфорда? Ты думаешь, она упустит шанс поквитаться с тобой…

— Херефорд! — перебил приятеля Реднор. — Давай поговорим о серьезных вещах, а не о глупостях. Если мы остановимся у Оксфорда, Джоанна там не появится, и не надо нам забивать себе этим голову. Вот что я тебе хочу сказать: происки Честера — больше не секрет. Филипп Глостер знает обо всем и подозревает…

— Ну, тогда Роберт Глостер еще больший дурак, чем я о нем думал, если, рассказывая байки о предательстве сына…

— Прикуси язык! Не надо убеждать меня, что Роберт одобрил этот безумный план!

Херефорд отвернулся и молча смотрел куда-то в сторону.

— Я не говорил, что Роберт одобрил, — произнес наконец он, — я сказал лишь о том, что он говорит.

Все эти разговоры о заговорах и предательствах не занимали Леа. Она вообще не была уверена, что ей надо все это выслушивать, и потому тихонько развернула коня и оказалась рядом с Гарри Бофором. Он приветливо улыбнулся, и Леа ответила ему такой же беспечной улыбкой.

— Вы когда-нибудь были в этих краях, сэр Гарри?

— О, да! Я родом из Уорвикшира и частенько проезжал здесь, когда ездил на турниры.

— На что это похоже?

— Замок или город, миледи?

— Ой, — рассмеялась Леа, — и то и другое. Я мало что знаю, потому что никогда не уезжала далеко от дома.

Гарри тоже рассмеялся. Мягкость манер Леа смущала его, он боялся сказать ей что-то резкое и старался предугадать ее вопросы. Он только было открыл рот, чтобы ответить, как она воскликнула:

— Смотрите!

Бофор встревожено огляделся, но не заметил ничего, кроме шпилей церквей да крыш домов, — замок был совсем рядом. Возглас жены отвлек Реднора от разговора. Он оглянулся и, увидев, что Леа даже не держит поводьев, вопросительно посмотрел на Гарри. Вероломство Пемброка — единственное, что занимало сейчас Кейна. Он решил для себя, что сделает все возможное, чтобы спасти юного Херефорда, хотя внушать ему сейчас что-либо было бесполезно — времени на это не оставалось. А Херефорд, которому надоело, что его все только ругают, извинился перед Кейном и сказал, что поедет вперед предупредить мать о приезде гостей. Реднор согласился. Затем он махнул рукой, и отряд медленно тронулся в путь. Сэр Гарри оставил Леа и поехал вперед, чтобы проверить дорогу. А Леа послала мужу сияющую улыбку, показав свои ровные остренькие зубки. Это они в прошлую ночь оставили следы на плечах Реднора.

— Я так рада, что вы, наконец, закончили разговор с лордом Херефордом. У вас не найдется немножко времени для меня? Сэр Гарри очень любезен, но ничего не знает о городе. Я спросила его о магазинах, а он стал рассказывать о военных укреплениях…

Кейн расхохотался. Теперь понятно, что ее интересует в городе больше всего. Кроме того, она свято верит, что именно он сможет поговорить с ней на эту тему!

— Леа, боюсь, что от меня ты услышишь то же самое. Беда всех мужчин — все время думать о войне. Я попробую тебе что-нибудь рассказать. Спрашивай.

— Во-первых, есть ли в городе ярмарка?

— Понятия не имею. — Леа с таким изумлением посмотрела на него, что Кейн опять рассмеялся. — Леа, на свете есть многое, чего я не знаю. Я ведь не Господь Бог.

— А что это за палатки? — она показала рукой. — Вон те, с разноцветными флагами?

— Это рынок Херефорда. О, я понял, что ты хочешь узнать. Здесь совсем не так, как у тебя дома. Тут много людей, и потому рынок открыт дважды в неделю. На рынке можно что-то купить, продать или обменять. А рынок в Лондоне работает каждый день. Ярмарки здесь бывают нечасто — два, может, три раза в году. На них продают особые товары: одежду и приправы с Востока, отменных верховых лошадей, рабынь, привезенных из других стран. — Кейн осекся, его язык бежал впереди хозяина.

Леа сделала вид, что последних слов не расслышала. Может, и к лучшему, что в городе нет ярмарки.

— А в Херефорде поздно обедают? — осторожно спросила она. — Может, у нас останется время после обеда? Если будет еще светло, сходим на рынок? — Муж молчал, пристально вглядываясь в приближающийся замок. — Мы сходим только посмотреть, милорд, только посмотреть.

Реднор повернулся к ней — лицо его ничего не выражало.

— Посмотрим.

Леа не осмелилась хоть как-то выказать разочарование. Опыт подсказывал ей — пользы от вздохов нет. Может, когда они будут переодеваться к обеду, стоит попросить еще разок. Тогда никого рядом не будет. Она задала какой-то пустяковый вопрос. Реднор коротко ответил и замолчал, погрузившись в раздумья.

Леа забыла о рынке, едва кавалькада въехала в замок Херефорда. Замок был просто огромен — восемь башен с могучими зубчатыми крепостными стенами между ними. Это было необыкновенное зрелище. Но, когда Леа вошла внутрь, она едва не лишилась дара речи — такого великолепия она и представить себе не могла. Солнечный свет заливал гостиную через три громадных окна. Здесь было так тепло и уютно… А какую спальню приготовили молодоженам! Туда Леа проводила графиня, мать юного Херефорда, милейшая женщина. Окна спальни выходили на восток и на запад, северную стену обогревал камин. Стены были затянуты чудесными драпировками с изображениями сцен охоты. Эту прелесть вышили своими руками графиня Херефорд и ее служанки. Пол устилали нежные шерстяные ковры с узором из невиданных цветов, среди которых резвились фантастические звери и птицы.

Графиня объяснила девушке, что ковры были привезены рыцарями, которые вернулись из Первого крестового похода, сначала во Францию, а потом по морю — в Англию, где их и купил ее муж. Леа опустилась на коленки и провела ладошкой по мягкому ворсу. Ей было даже страшно ступить на такую красоту. Графиня Херефорд рассмеялась и сказала, что по коврам ходят уже много лет и с ними ничего не случилось, так что можно смело ступать на них.

— А эти драпировки? Вы говорите, что сделали их сами?

— Да, детка.

—. Но это очень сложная работа! — восхитилась Леа.

— Вовсе нет. Просто на нее ушло много времени. Но зато, сколько лет уже прошло, а они выглядят как новенькие.

— Ах, как бы мне хотелось…— Леа замолчала, не смея выразить свое желание.

Графиня улыбнулась и потрепала девушку по щеке.

— Что бы тебе хотелось?

— Не могли бы вы… Может, вы согласитесь… Или я настолько глупа, что мне никогда не научиться делать такие вещи? Моя мама говорит, у меня неплохие руки, но она любит меня и потому, наверное, немножко льстит.

Леди Херефорд было очень приятно, что этот ребенок так заинтересовался ее работой.

— Я научу тебя, — улыбнулась графиня, — никакого секрета здесь нет, просто кропотливый труд. Вот только рисунок я не смогу тебе предложить. Этот узор придумал для меня монах из монастыря, который находится по соседству с замком. Он делал рисунки для книг и умер много лет назад. Однако, если ты все еще не передумала, мы можем повышивать сегодня вечером, когда мужчины отправятся обсуждать свои дела. А вот и лорд Реднор! Ну что ж, тогда я оставляю тебя.

Графиня еще раз радушно поприветствовала Кейна, спросила его об отце. Потом сказала, что ужин сегодня будет позднее обычного — она не ожидала приезда сына. Уходя, она старательно прикрыла дверь.

Едва леди Херефорд вышла, как Леа бросилась к Кейну и рассыпалась в восторгах по поводу всего того, что их окружало. Он слушал ее с легкой улыбкой.

— Я все это уже видел, и не один раз. В Пейнкастле много таких вещей, только никто ими не пользуется. Приедем туда — все достанешь и разукрасишь точно так же. А сейчас возьми-ка вот это, — Реднор протянул ей увесистый кошелек. Леа подумала, что ему нужно зачем-то освободить руки. А он поглядывал на нее, словно чего-то ожидая. Так они и стояли молча друг против друга.

— Что я должна с этим делать, милорд? — спросила, наконец, Леа.

— Что хочешь. Это твои деньги. А то пойдешь на рынок, понравится что-то, а купить не на что. И тебе станет грустно.

Леа положила кошелек на пол. Потом она встала, нежно обвила руками шею Реднора и начала целовать его в щеки, нос, пока, наконец, не встретилась с ним губами. Понимая, что такие благодарности могут привести к тому, что они вообще не дойдут до рынка, Реднор отстранил от себя девушку.

— Ты даже не посмотрела, сколько там денег. — Он был доволен. — Может, я тебе положил туда всего две монетки.

— Тогда я куплю для нас конфет. Мне нет дела до того, сколько там денег. Я благодарю вас не за деньги, а за вашу доброту и за то, что вы согласились пойти со мной на рынок. — Она открыла кошелек и с любопытством посмотрела на серебро. — Кейн! — робко позвала Леа.

— Слушаю тебя, — откликнулся Реднор. Как бы то ни было, все женщины, которых он знал, были жадными до денег. Она рассчитывала, что в кошельке золото?

— А как считают деньги?

Кейн с облегчением вздохнул и расхохотался так, что он рухнул прямо в ближайшее кресло. Эта девушка приносила ему только радость. Ее мягкость, невинность и мудрость без конца поражали его. Он усадил Леа перед собой на ковер, высыпал на ладонь монеты и принялся объяснять.

На рынке от сдержанности Леа не осталось и следа. С ахами и охами она разглядывала товары, бросаясь из стороны в сторону. Реднор ехал рядом с ней. Манеры Леа так изменились, что он был удивлен. Ему очень не хотелось, чтобы над женой смеялись — она вела себя как простушка, а вокруг были такие солидные люди. Пришлось разузнать, где продаются иголки с нитками, и повезти ее прямо туда. Кейн, наконец, с облегчением вздохнул и откинулся в седле. Его люди — Одо, Седрик, Бофор и другие — внимательно оглядывали гудящую рыночную толпу: всякое могло случиться. Хоть Херефорд и мирный город, но на рынках всегда снуют воры и шляются компании подвыпивших хулиганов.

Продавец выложил перед Леа свои товары. После раздумий она купила у него три отреза — дивный шелк, лен и шерсть. Потом подобрала к тканям иголки — тоненькие, чтобы не было заметно швов. Реднор с недоумением поглядывал на жену — она отложила шесть иголок и двенадцать крошечных наперстков.

Все шло просто замечательно. Но от взгляда продавца не ускользнули ни молодость Леа, ни представительность Реднора. Когда он назвал цену, веселье закончилось. Леа приподняла брови, изображая удивление. Она обронила, что покупает не золотые иголки и наперстки, а такую ерунду, от которой он, продавец, должен быть только рад избавиться. Она сказала, что заплатит не больше половины предложенной суммы. Продавец понял, что ошибся, понадеявшись на наивность Леа, и быстро уступил. Кейн все с большим удивлением взирал на жену. Ее расчетливость неприятно задела его. Когда Леа, довольная удачной сделкой, садилась в седло, чтобы ехать дальше, он не выдержал:

— Для великосветской дамы торговаться — ниже ее достоинства. Я очень богат. Несколькими пенни больше или меньше — какая разница?

Его жена, обычно такая смиренная, решительно посмотрела на него.

— Милорд, здесь шла речь не о нескольких пенни. Я не пожалею этих денег на милостыню. Но скажите, милорд, если вор украдет у вас кошелек, в котором будет несколько пенни, вы накажете его? Тогда отчего же вы прощаете продавца, который называет заведомо непомерную высокую цену за свой товар?

— Не знаю, — ответил Реднор. Его до глубины души поразили не сами доводы, а способность жены понимать ситуацию. — Может, ты и права. Как бы то ни было, мне не нравится, когда ты торгуешься.

— Если вы хотите, я больше никогда так поступать не буду, — Леа немедленно согласилась, но грустно вздохнула — торг веселил ее. — Надо бы научить этому одну из моих служанок.

И Реднор сдался. Изящество мысли, и природная непосредственность жены сделали свое дело. Кейн рассмеялся, чем немало удивил девушку. Но она пришла в еще большее изумление, когда он сгреб ее в крепкие объятия и подарил легкий, как пушинка, поцелуй. Леа окончательно смутилась, когда Реднор стал подталкивать ее поторговаться у лавки с нитками. Она не понимала, что так резко изменило настроение Кейна. Впрочем, так ли уж это было важно? Ведь самое главное, что у нее самый замечательный муж на свете!

Последующие два дня все шло весело и беззаботно. Леа и Реднор потихоньку продвигались к Лондону и, несмотря на доводы Херефорда, все-таки заехали к Оксфордам. Как пылко Херефорд отговаривал Кейна от этой затеи! Он кричал, что ехать к Оксфордам — все равно, что класть голову в пасть раненому медведю. А Реднор только смеялся в ответ, приговаривая, что если мужчина ни разу не встретится с медведем лицом к лицу, он никогда не узнает настоящей опасности.

На первый взгляд показалось, что у Оксфордов все так же, как везде. Леа ни о чем не беспокоилась — муж спокоен, значит, все будет в порядке. Сомнения закрались один-единственный раз. За столом по случаю приезда гостей между мужчинами завязался какой-то пустяковый разговор. Леди Оксфорд сидела напротив, и Леа заметила, что та избегает встречаться с нею взглядом, да и муж смеялся чаще обычного. Все это вроде бы не стоило внимания. Однако Леа почувствовала неладное.

Несмотря на тревогу, которая поселилась в сердце Леа, застолье продолжалось, и все выглядело просто замечательно. Может, только вина оказалось многовато. Кейн время от времени кусал губу, словно хотел вернуть ей чувствительность, и часто замирал в каком-то странном оцепенении. Когда принесли мясо, он попытался что-то сказать, но язык у него заплетался.

Все как-то смешалось. У мужчин разговор не клеился, Херефорд выглядел обеспокоенным, Оксфорд — встревоженным, а Реднор — напившимся. Было слышно, как щебетали на краю стола женщины. Они говорили все громче и громче, стараясь перекричать солдат Кейна. Внезапно Леа и леди Оксфорд оглушили крики: за столом, где сидели солдаты, вспыхнула драка. Десять-двенадцать человек вскочили на ноги, выхватив кинжалы. Херефорд, Оксфорд и Реднор в ту же секунду бросились утихомиривать их. Однако всем было слишком жарко от выпитого вина, и получилось так, что их вмешательство только накалило страсти. Первым сбили с ног Кейна, его могучие кулаки не помогли ему — из-за своей хромоты он плохо держался на ногах даже на трезвую голову. Херефорд, трясясь как в лихорадке, пытался помочь Реднору, но каждый раз, когда он попадал в кого-то кулаком, ответный удар отбрасывал его назад. Вскоре и он оказался под ногами дерущихся. Оксфорд особенно во всю эту кашу не лез, а только временами издалека орал, что пора бы прекратить кулачный бой.

В конце концов, помог Реднору не кто иной, как Гарри Бофор. Он долго сидел за самым краешком стола, невозмутимо взирая на происходящее. Едва Кейна сбили, он подскочил к стене, выдернул один уз факелов и ринулся с ним в толпу, раздавая удары направо и налево. Он попадал по головам, рукам, лицам. Раздались жуткие крики, но Бофор, казалось, не обращал на них никакого внимания. В течение нескольких секунд драки как не бывало. Реднор валялся на полу, а вокруг кольцом стояли разъяренные люди. Тут подошел Джайлс и помог Кейну встать.

Как по мановению волшебной палочки, настала удивительная тишина. Слуги Херефорда подошли к своему господину, подняли его и помогли стряхнуть пыль и грязь с камзола и штанов. Оксфорд рассыпался в извинениях. Леа застыла, как статуя, с ножом в руках. За все это время она не проронила ни слова. Когда Кейна сбили, она, было, рванулась к нему на помощь, выхватила нож и начала размахивать им направо и налево. Ее оттащили в сторону, хотя она и отбивалась. Когда Реднора посадили за стол, она бросилась к нему.

— Умоляю вас, милорд, пойдемте к нам в комнату. Вам нужно успокоиться и отдохнуть. Я думаю, такие развлечения слишком тяжелы после дня, проведенного в седле, — сказала она совершенно хладнокровно. Леа не узнавала себя — быть спокойной после такого!

Они вышли вместе, плечом к плечу, из гостиной. Злые глаза смотрели им вслед. Все так же спокойно Леа попросила служанок принести воды, а сама тем временем помогла Реднору раздеться. Мягкими уверенными движениями она обмыла его раны и смазала их мазью. К счастью, они оказались неглубокими — легкие мелкие порезы. Потом она собрала его одежду и передала Элис, служанке.

— Ты можешь идти. Твоя помощь мне сегодня не понадобится.

Леа не заботило, какое впечатление ее поведение произвело на окружающих. Страх за жизнь мужа, за то, что могло с ним случиться, парализовал сейчас все ее чувства.

Едва закрылась дверь, Леа молча обессилено опустилась на пол, сжалась комочком и затихла. С ней случился глубокий обморок.

Покушение на жизнь Реднора подняло на ноги всех его людей и половину отряда Херефорда, поэтому женщинам, находившимся в замке, пришлось приложить немало усилий, чтобы их пропустили в комнату к Леа и Кейну. Они навели порядок в комнате и уложили бедную девушку в постель. В спальне осталась только леди Оксфорд. Увидев, что веки Леа слегка затрепетали, она заверила Реднора, что с его женой все в порядке, и она вскоре придет в себя.

Еще никогда в своей суровой жизни воина Реднор не переживал такого приступа неконтролируемого страха — его буквально трясло.

— Зачем ты сделала это? — глухо и яростно проговорил он, как только ее глаза осмысленно остановились на нем.

Леа прикрыла веки, из-под ее длинных шелковистых ресниц показались слезы.

— Простите меня, — с трудом выдавила она из себя срывающимся голосом. — Я очень испугалась.

Он подхватил ее на руки, вымазав ее обнаженное тело и простыни своей кровью. Он прижал ее к себе так крепко, что Леа показалось, будто она вот-вот задохнется.

— Никогда больше так не делай, — голос Кейна звучал сурово и сердито, но Леа чувствовала, как гулко бьется его сердце, и дрожат руки.

— Я сделала это не нарочно, — попыталась улыбнуться она.

— А я и не говорю, что нарочно, — ответил Реднор. В его голосе послышалось облегчение, словно с души свалился невероятно тяжелый груз, — но я запрещаю тебе делать такие вещи, слышишь?

Леа расхохоталась, несмотря на слабость.

— Что ты нашла в этом смешного? — закричал Кейн.

А Леа уже просто тряслась от хохота. В самом деле, что может быть смешнее, чем запретить испуганной женщине падать в обморок. Однако она ничего не ответила ему, а лишь притянула его голову к себе и нежно поцеловала.

Реднор сидел на краешке кровати и задумчиво смотрел на жену. Сейчас у него было время спокойно подумать обо всем. Увы, его посетили совсем невеселые мысли. Он ведь до сегодняшнего дня не верил, что на него посмеют напасть, и, тем не менее, это произошло. Прав оказался не старик Гонт, а Лэллин. Пемброк на самом деле замыслил убить Кейна. Как все мило придумано: пока Гонт жив, никому не придет в голову сказать, что смерть Реднора для Пемброка выгодна. Даже сам Гонт ни за что бы так не подумал. Всю вину свалили бы на Оксфорда, леди Шрусбери, короля, королеву, а Пемброк остался бы в стороне. Тогда бы, вполне естественно, после смерти Кейна он забрал бы дочь к себе. А потом самое главное — не дать Леа снова выйти замуж. Во что бы то ни стало оставить ее безутешной вдовой, пока не умрет старый Гонт. А чего стоит вся эта история с Честером? Сначала Пемброк подбивает его на мятеж, а затем в один прекрасный день выдает Херефорда и Честера и таким путем завоевывает расположение Мод и Стефана. После этого он сможет появиться при дворе, и права на земли тоже перейдут к нему без особых возражений. По крайней мере, ему вполне могли дать понять, что так и будет. На самом деле, когда он прибудет ко двору улаживать свои дела, его примут с распростертыми объятиями, из которых уже не выпустят — ни Мод, ни Стефан не допустят полного осуществления его планов. Они будут держать Пемброка у себя, как его племянника, и делать с ним все, что им вздумается. Тогда не только Уэльс — весь восток Англии окажется в их руках. Реднор поежился. Да все они просто сумасшедшие. Весь этот заговор рухнет под собственной тяжестью! Во-первых, его, Реднора, убить не так просто — и Мод и Пемброку это хорошо известно. А во-вторых, может, все-таки удастся отговорить Честера и Херефорда от безумной затеи мятежа.

Но Леа говорила ему, что Пемброк хочет выкуп за дочь. Зачем она сказала это? После того как попытка убить его сорвалась, она упала в обморок, утверждая при этом, что потеряла сознание от страха. Несомненно, доля правды в этом есть. Но что это был за страх? Она испугалась за него, Кейна, или за провал плана своего отца? Потом она смеялась и осыпала его поцелуями, фактически заткнув ему рот. Он вновь пристально посмотрел на жену. Леа лежала с закрытыми глазами. Реднор положил ей на шею мощную загорелую ладонь. Стоит чуть-чуть сжать кисть — и все будет кончено. Он не станет пригревать у себя на груди змею, которая потом выберет момент и ужалит его в самое уязвимое место. От его прикосновения девушка открыла глаза. В них, ясных и чистых, словно только что распустившиеся зеленые ирисы, не было заметно и тени страха — одна лишь бесконечная детская доверчивость. Реднор задержал дыхание, она повернула чуть набок голову и поцеловала пальцы, сжимавшие ей горло.

Кейн убрал руки, и она недоуменно посмотрела на него. Прошло мгновение, и девушка вновь начала осыпать поцелуями его лицо, шею, руки. Реднор с усилием оторвался от нее и встал с кровати, хотя она все равно попыталась вцепиться в него и удержать рядом.

«Она еще очень молода, — думал Кейн, — и, возможно, сама не ведает, что творит. Пожелай она предать меня, ей было бы достаточно рассказать убийцам о моей кольчуге под рубахой, чтобы они знали, куда надо бить». Она продолжала удерживать его, и Реднор напрягся, ожидая услышать молящий шепот с просьбами остаться. Леа просила глазами, но ее губы оставались совершенно неподвижны. Кейн ни с того ни с сего расстроился, хотя теперь уже точно знал — он никогда не сможет сделать ей больно. Если она не виновна, просто глупо наказывать ее ни за что, а если она в заговоре с отцом… Но и тогда, он ничего ей не сделает.

— Не надо бояться, — сказал он, ласково потрепав девушку по щеке. — Здесь никто не причинит тебе вреда. А сейчас мне нужно сходить к моим солдатам. Я должен им сказать, чтобы они поберегли нас впредь от таких свалок, и как следует надеру им уши за то, что они пошли на поводу у зачинщиков и позволили заманить себя в ловушку.

Шепча молитвы, Леа лежала в постели. Ее мать оказалась права, когда говорила, что любить человека — значит жить в страхе. Минуты едва ползли, за окнами уже совсем стемнело, а Реднор все не возвращался. Наконец Леа не выдержала, встала, натянула платье и подошла к двери. Она тихонечко приоткрыла ее, дверь скрипнула, и от этого звука четверо сидевших в прихожей солдат вскочили со своих мест, схватившись за оружие.

— Миледи, останьтесь в комнате, — грубо приказал один из них.

Леа послушно закрыла дверь. Как ни странно, она совсем не встревожилась, наоборот, на душе у нее стало тихо и спокойно. Она взяла плащ Реднора и принялась чинить его. Часовые оповестили о наступлении полуночи, а она все сидела и шила, прервавшись лишь на несколько минут, чтобы сменить свечи. Она услыхала шаги и голоса за дверью, но даже не оторвала взгляда от работы. Дверь осторожно открыли, потом раздались мягкие шаги. Она отложила шитье и с облегчением прикрыла глаза, пытаясь справиться с подступившей к горлу дурнотой.

— Ты все не спишь? А я-то думал, ты давно уже в постели, и не стал даже никого отправлять к тебе, чтобы не тревожить зря. Там, внизу, я столкнулся с Херефордом, который пытается отыскать виновника, но пока безрезультатно. Единственный вывод, к которому он пришел: зачинщик — очень умный человек, все было продумано до мелочей. Ну ладно, а сейчас ступайте в постель, миледи. Чем раньше мы уедем отсюда, тем лучше.

— Давайте я помогу вам раздеться, — Леа с готовностью поднялась на ноги.

— Я посижу в кресле эту ночь. — Он подошел к ней и положил ей руку на плечо. — Не смотри на меня так испуганно! Не бойся, я буду охранять тебя.

Собственная безопасность волновала Леа меньше всего. Но сейчас она ничего не могла поделать — будет так, как сказал Кейн. Она свернулась уютным клубком на постели и тотчас же заснула.

Когда ее разбудило солнце, Реднор был уже на ногах. Впрочем, он ведь и не ложился. Едва Леа заснула, он сменил одежду и проверил оружие. Херефорд тоже был в сборе. Они позавтракали на скорую руку, и вышли во двор. Как только стали садиться в седла, у Леа, словно камень с души свалился: хорошо, что они уезжают отсюда! Реднор внимательно проследил, помог ли конюх его жене хорошо устроиться в седле. Теперь настала его очередь. Садиться в седло для Кейна всегда было сплошным мучением, потому что приходилось опираться всем весом на больную ногу. Обычно он подтягивался, держась за луку седла. Только он приготовился так сделать, как почувствовал удар в плечо и услышал крик:

— Берегись! К оружию!

Он инстинктивно прикрыл руками затылок и шею и присел на корточки. Кричал Бофор, пытавшийся предупредить и прикрыть его. Краем глаза Реднор заметил, как в бедро его жеребца глубоко вонзилось три стрелы. Животное со стоном рухнуло в пыль. Конюх Леа схватил поводья ее лошади, чтобы та, чего доброго, не понесла. В считанные секунды двор превратился в месиво из кричащих в ярости людей и лягающихся коней. Бофор протянул Реднору руку, чтобы помочь встать, — с кончиков пальцев капала липкая теплая кровь. Пыль и камни двора обагрились еще больше, когда Джайлс полоснул по горлу издыхающего жеребца Кейна, чтобы облегчить его мучения. И тут Реднор словно обезумел. Он бросился к двери во внутренние покои замка и заколотил по ней кулаками, при каждом ударе оставляя кровавые следы. Она оказалась запертой, тогда он прокричал боевой клич, и рядом с ним тут же собрались его воины. Под их натиском дверь подалась и распахнулась. В пользу невиновности основной части обитателей оксфордского замка говорило то, что все помещения удалось взять практически без сопротивления. Однако Кейн ничего не видел и не слышал, ослепленный яростью. Его люди под предводительством Херефорда прошли через весь замок, оставляя позади себя залитые кровью полы.

Реднора тошнило от кровавого смрада, но он не останавливался. В конце концов, ему удалось отыскать Оксфорда. Тот дрожал от страха и был совершенно безоружен.

— Бери оружие — пошли драться, — рявкнул Кейн.

— Я не соперник тебе.

— Надень латы с головы до ног, а я буду драться так.

— Нет!

— Я буду драться с тобой пеший, а не верхом! Бери оружие — и вперед!

Оксфорд какое-то мгновение колебался, раздираемый сомнениями: пешего Реднора значительно ослабляла покалеченная нога.

— Нет, — наконец ответил он.

— А ты трус, однако. Ну что ж, тогда я просто перережу тебе горло на глазах у твоей жены и детей.

— Я не виновен! — заливаясь слезами, завопил Оксфорд. — Я никогда не делал тебе ничего плохого! Ты не можешь так обойтись со мной!

— Отчего же?! — вытягивая меч, прорычал Реднор.

— Остановись, Реднор. — В гостиную ворвался Херефорд, принеся с собой запах крови и пыль двора. — Те стрелы принадлежат твоим людям.

— Что?!

— На стрелах оперение и опознавательные значки Гонтов. Однако я готов поставить свою жизнь против медного гроша, что тетиву спустил не твой солдат. Тем не менее, шестеро твоих людей пропали.

— Я ничего об этом не знаю, совсем ничего, — Оксфорд, рыдая, упал к ногам Кейна.

— Забудь о нем сейчас, хотя он вполне заслужил, чтобы его вздернули на виселицу, — продолжал Херефорд, презрительно поджав губы. — Ты ни в чем не можешь обвинить его. Я не сомневаюсь, что тела тех шестерых или сожгли, или порубили на куски и где-нибудь закопали. Но, с другой стороны, кто может поручиться, что их не подкупили, и они просто не сбежали после того, как их план провалился? Люди Оксфорда — это одно дело, но, если мы затронем его самого, нас обвинят в убийстве.

— Мертвые жаловаться не умеют, — с налитыми кровью глазами упрямо проговорил Реднор.

— Ты что, решил поднять на меч всех в этом замке, включая женщин и детей? Всегда найдется тот, кто пожалуется.

— Перед Богом клянусь, — плача, Оксфорд прижимался к ногам Реднора. — Перед Всевышним заявляю, что я не виновен! Подкупили ваших людей или убили, мне об этом ничего не известно!

— Кейн, ради Бога, оставь ты его. Ты уже отомстил за своего жеребца. Хватит, пойдем. Может, он говорит правду. Все его люди были безоружны и даже не защищались. От комнат замка нас отделяла только слабая, второпях запертая дверь. Мы и так приняли на душу страшный грех, убивая безоружных людей, которых к тому же застали врасплох.

— Только за жеребца? А жизнь моего человека, по-твоему, ничего не стоит?!

Вытирая окровавленный меч и пряча его, Херефорд приблизился к Реднору. Как только тот прекращал махать мечом, разум возвращался к нему и он мог воспринимать чужие доводы.

— Бофора едва задели в мякоть плеча. Оно заживет быстрее, чем ты утихомиришь свой гнев.

Не проронив ни слова, даже не взглянув на Оксфорда, Кейн пнул его, чтобы освободить ноги, и пошел прочь.

Ему уже оседлали другую лошадь. По всему двору по приказу Джайлса расставили часовых. Гарри Бофор с обмотанной вокруг плеча кровавой тряпкой стоял с мечом наготове рядом с Леа.

— Ты тяжело ранен? — спросил Бофора Реднор.

— Сущий пустяк, милорд. Царапина, которая чуть кровит, вот и все.

Реднор кивнул и повернулся к Леа, только начавшей приходить в себя от вновь пережитого ужаса.

— С тобой все в порядке? Ты такая бледная. Тебя не ранили?

— Я чувствую себя прекрасно, но, милорд, ради Бога, поедем отсюда, пока не случилось еще что-то страшное.

— Поедем, как только я и Херефорд соберем людей. Джайлс!

— Я здесь, милорд.

— Как у нас дела?

— Шестеро пропавших. Разве милорд Херефорд не передавал вам?

— Передавал. Что еще?

— С полдюжины сущих царапин — у кошки и то лучше бы вышло. И сломанная рука.

— Сломанная рука?!

— Один дурак поскользнулся в луже крови на лестнице и скатился вниз. Но он вполне может сидеть в седле.

— Тогда поехали. Я вижу, Херефорд тоже готов. Меня уже тошнит от этого места.

— Может, вам лучше не появляться в тех местах, где проливают кровь? — язвительно спросил Джайлс. — Особенно, если вы не в состоянии сдержать себя. Вы же, наверное, никогда не видели, как летят стрелы, никогда не видели ножа в горле? Кто же тогда вел себя как полоумный?

— Ну, хватит, — проворчал Реднор. — Я знаю, что у нас не все прошло гладко. Вспомни прошлую ночь! Кто орал во все горло, требуя крови?

— Они охотились не за моей головой. А о своей шкуре я не очень переживаю.

С недоверием и болью Реднор уставился на своего старого учителя.

— Ты знаешь меня почти тридцать лет, — с усилием заговорил он. — Как ты мог сказать мне такое? Как ты мог назвать меня трусом? Еще никогда за эти годы ты не позволял себе так…

— Тогда что заставило тебя совершить столько глупостей? Как нам теперь добираться до дому? Есть хоть один человек между замком и Лондоном, не связанный с Оксфордом кровными или брачными узами? Если ты не рехнулся от страха, то почему ты так поступил?

Кейн потер лоб, оставляя на нем красные полосы.

— Из-за крика моего коня и крови Бофора, — медленно проговорил он. — Да, наверное, я просто обезумел. Ладно, теперь уже ничего не поправить. К вечеру нам нужно добраться до Лондона. Не думаю, что мы станем возвращаться той же дорогой. Но до этого надо еще дожить.

— Язык у тебя хорошо подвешен. Но сказать проще, чем сделать. Ты думаешь, твоя жена в состоянии так долго сидеть в седле?

— Необходимость — тяжелая вещь, но спорить с ней бесполезно. — Взгляд Реднора стал жестким. — Если она очень устанет, я посажу ее к себе. Отдавай приказ, Джайлс. Пора. Промедление столь же бесполезно, как и опасно.