Мы шли долго и медленно, похожие на сонный караван, по неярким горам под затянутым бледно-серой пеленой небом. Травы стало меньше, деревья исчезли, остались только обветренные кусты. Мы вышли на гребень и тихо ахнули: оказывается, как высоко. Тут бы и остановиться, но шедшие впереди не позволили, повернули немного вниз, туда, где горы загораживали вид. С каждой минутой каменные неровные стены по сторонам росли и сужались. Здесь хорошо было бы ехать на лошадях. Мелкие камни неудобно давили сквозь кожаные подошвы монастырских ботинок. Какое-то время мы шагали в сырости и тени. Потом впереди замаячил просвет. Я не могла разглядеть, что за ним, видя перед собой только затылки и рюкзаки. Но люди расходились, останавливались, говорили друг другу что-то.

Вскоре и я очутилась на пыльной площадке перед широким, метров в двадцать разломом. Над ним был перекинут узкий висячий мост. Он выглядел неуверенно, как карандашный набросок среди полноценных, написанных маслом картин.

Высокий худой профессор, не обращая внимания на нашу растерянность, шагнул на тонкие доски и пошел на ту сторону. Мост раскачивался в такт движению. Это профессора не смущало. Его сухие руки скользили по веревочным перилам, казалось, только потому, что ему нравилось ощущение от прикосновения.

Дождавшись, пока профессор сойдет с моста, Вера двинулась следом. Несколько раз она притормаживала и, придерживаясь за веревки, совершала что-то вроде короткого прыжка. Это значило, что ряд досок не был сплошным — кое-где существовали дыры.

Профессор, однако, шел ровно — то ли из-за высокого роста, то ли из-за того, что умел ходить по воздуху. Отсюда было трудно разглядеть, есть ли реальная опасность или Вера нас просто пугает. Она присоединилась к профессору, и оба источали удовлетворение, точно они здесь одни, точно за ними не тянется обеспокоенный, в полтора десятка человек хвост.

— Мне страшно! — заявила Эльза.

— Ничего особенного, — пренебрежительно вымолвил Лаури. Кто-то — кажется, Роман — усмехнулся. Старший Монах выступил перед нами и сказал, что переходить следует по одному, мост ненадежный. Но произнес он это с равнодушием и тут же развернулся и пошел над пропастью к профессору и Вере. Его руки свободно висели, но прямотой движения он напомнил канатоходца.

Мы обернулись к младшему монаху. Он разглядывал пейзаж, делая вид, что ему нравится тут стоять — и что он будет стоять ровно столько, сколько захочется.

Лаури пожал плечами и ступил на опустевший мост. Тот зашатался. Лаури схватился за веревки, нервно хохотнул и начал двигаться вперед. Мост лениво норовил вывернуться из-под ног. Лаури пытался его укротить, останавливался, смотрел вниз и что-то бормотал. Мост успокаивался, но стоило человеку на нем снова сделать несколько шагов, тот снова принимался капризничать. Я подумала, что следует согласовывать свое движение с качкой. Лаури этого не понимал. Я видела, как он напряжен, как мешает ему рюкзак. Напряжены были и люди, стоящие рядом со мной, да и я сама. Больше всего я боялась дыр под ногами. Лаури все же оказался на той стороне, на последнем шаге споткнувшись и чуть не упав. Ощутив себя на твердой земле, он повернулся к нам, широко улыбнулся и помахал. Профессор, Вера и старший Монах на него не взглянули, и вообще было трудно сказать, куда было направлено их внимание. Вроде бы в нашу сторону, но глазами мы встретиться не могли. Кто знает, может они рассматривали наш страх?

В течение, наверное, минуты, никто из нас не двинулся с места. Затем Джей издала звук, означающий «как вы все мне надоели», и пошла. Качку она игнорировала. Мост под ее тяжестью мотало так, что она чуть не подпрыгивала. Но она ни разу не сбавила темп. Лаури ожидал ее у того края и подал руку.

Следующему — Илье — удалось пройти, точно он был невесомой тенью. Это многих приободрило. Мы перестали тянуть время и потянулись на ту сторону по-деловому: надо — так надо. Кажется, нам удалось понять мост и подстроиться. Мы следили за теми, кто проходил впереди, делая свои выводы, а потом, стоя на другой стороне, с облегчением наблюдали за остальными. Денис двинулся за Ильей, затем Таня, Женя и я — немного поспешно, опережая норовившего вступить на мост Костю. Я по-прежнему боялась, но меня больше подавляла необходимостьэтого перехода, и я хотела поскорей от нее избавиться. Я смотрела вперед и не смотрела под ноги. Когда поскользнулась, дернула себя вверх и сделала вид, будто все в порядке. В конце меня немного трясло, и, чтоб не показывать свое состояние, я встала подальше от остальных. Взгляд наткнулся на бледное лицо Эльзы. Она явно не хотела двигаться с места. Но на той стороне оставалось еще много людей. Костя, изображая галантность, пропустил Вику и Катю. Маргарита пропустила его. От нее тоже тянуло страхом. Сначала она пошла ровно, но потом вдруг резко остановилась и со всей силы вцепилась в веревки. Мост под нею дрожал, а она изображала камень.

— Давай, не бойся! — крикнула Таня.

Маргарита послушалась. Я случайно увидела, какое злое сейчас у рядом стоящей Вики лицо. Точно у темной колдуньи. Она умудрилась накраситься даже в походных условиях, и, как всегда, мрачно. Тем временем мост сильно качнуло, Маргарита не удержалась… и провалилась.

Она коротко вскрикнула. Эльза на той стороне истерически завизжала. Роман резко на нее рявкнул: заткнись. Маргарита дальше не падала: ее ноги болтались в дыре, но руками она крепко обхватила доски. Рюкзак перевалился за край и помогал удерживать равновесие.

Мы замерли, как и она. Я покосилась на Монаха. Он стоял, как зверь, готовый прыгнуть, но сдерживался. Похоже, ему было важно, что сделаем мы.

— Осторожно! Я иду!

Роман сбросил свой рюкзак на землю, и почему-то боком двинулся к Маргарите. Как будто по узкому выступу небоскреба. Я запоздало вспомнила, что, когда шла сама, ни одной дыры под ногами не ощутила. Может, доски сломались только сейчас? Я порадовалась, что уже стою здесь. Тем временем Роман, широко расставив согнутые в коленях ноги и одной рукой цепляясь за веревку, помог Маргарите выбраться.

Поднявшись, она выругалась, обращаясь вниз. И только потом сказала Роману спасибо.

— Ураа! — с иронией негромко начал Костя, но его не поддержали. Все внимание собрали двое на мосту, по которому следовало двигаться в одиночку.

— Иди ты сначала, — приказал Роман. — Потом я вернусь за рюкзаком.

Маргарита, естественно, подчинилась. На нашей стороне ее встретила Таня. Роман тем временем разглядывал дыру.

— Ерунда! — крикнул он в нашу сторону, и небрежной походкой, едва держась за веревки, отправился за рюкзаком.

— Я никуда не пойду! — крикнула Эльза.

— Почему? — уставился на нее Роман.

— Потому что я упаду.

— Ты никогда этого не узнаешь наверняка, если не попробуешь.

На нашей стороне все молчали, точно зрители, завороженные спектаклем. Пока Роман спорил с Эльзой, в нашу сторону двинулась восточная девушка. Ее лицо выражало решимость. Все прошло довольно спокойно: у дыры она приостановилась, покрепче ухватилась за веревки, сделала длинный шаг… и через несколько секунд уже была среди нас.

— Вот видишь, — кивнул Роман на противоположный край.

— Все равно! — казалось, еще немного, и Эльза разрыдается.

Роман вскинул рюкзак, отвернулся и подтянул лямки.

— Эльза! Не бойся! Это легко! — крикнула Таня.

— Мы же все здесь… живые, — пробормотала Маргарита.

Эльза замотала головой. К нам шел Руслан, но мы на него не смотрели. Младший монах, в свою очередь, преодолел мост совсем незаметно: вроде бы только что стоял там, поглощенный пейзажем, а в другой миг — оказался здесь, такой же безмятежный.

— Эльза… — сказал Роман, но увидев, как она смотрит, махнул рукой.

— Я иду! — крикнул нам.

Мост как будто устал шататься. Или мы привыкли к его движению, и больше не воспринимали с тревогой. Но только не Эльза. Оставшись одна на той стороне, она с ужасом смотрела на ряд досок и несколько толстых веревок, которые чуть покачивались над двадцатиметровым разломом.

— Давай!

— Мы тебя ждем!

— Ты последняя!

Но она, позволив рюкзаку сползти, и держа теперь его за лямки, отступила.

Профессор покачал головой.

— Пора идти.

Эльза не могла его слышать, но Женя закричал:

— Мы уходим!

Я чувствовала, как она злится, и как ее не отпускает страх. Мы отвернулись от нее и потянулись за профессором, монахами и Верой. Я думала, мы скроемся за поворотом, и там ее подождем. Но этого не случилось. Эльза меня раздражала. Я не знала, какие причины имели другие, чтобы не возражать, чтоб не остаться с ней.

Движение вперед затянуло. «Дура, дура», — проговаривала я про себя. Я ощущала общую злость, витавшую над нами. Однако, размеренность шагов успокаивала.

Профессор гораздо лучше меня понимал, что он делает. Ведь Эльзы не существовало.

Существовала какая-то другая девушка, чье имя я вряд ли узнаю.

Позже, когда мы остановились на обед, никто даже не заикнулся о том, чтобы вернуться за ней.