Это ведь твоя брачная ночь, шептал ей внутренний голос. Ночь, о которой ты мечтала... Но вот она пришла, и все оказалось не так...

Сидя на кровати в объятиях Якоба, Эллисон слабо покачивалась. Его руки ласкали ее тело, и она чувствовала, что бессильна остановить его... да и не хочет останавливать. Все, что он делал, было чудесно! Но голос все еще преследовал ее.

Возможно, она поступила неосмотрительно, позволив Якобу и его отцу использовать ее. Но если Якоб интересуется лишь тем, как расчистить себе дорогу в будущее, то зачем он ее сейчас обнимает? Зачем так нежно целует, шепча на ухо такие слова, от которых замирает сердце? Ведь это совсем не обязательно. Все равно никто не узнает, был ли принц близок с женой. Наверняка, печально думала она, он просто пользуется случаем. Спать с женщинами для него не более чем приятное развлечение.

И Эллисон порывисто, едва не пошатнувшись, вскочила и отбежала от кровати на середину комнаты. Пытаясь отдышаться, она жадно ловила ртом воздух.

— Что-то не так? — озадаченно спросил Якоб.

— Все не так! — крикнула она прерывающимся голосом. — Ты... я... мы! И эти апартаменты, где я не смею шевельнуться, потому что боюсь разбить какую-нибудь бесценную вещь...

Якоб вслед за ней обвел глазами комнату.

— Здесь нет ничего такого, чего нельзя было бы с легкостью заменить копией со склада.

Он просто не понимает! И пусть немедленно отвезет ее в Нантикок! Но Якоб уже смотрел на нее с улыбкой, и глаза его блестели, словно поддразнивая ее.

— Что тут смешного?!

— Кажется, ты боишься всего этого, верно?

— Да, боюсь. И что из того?

— Работы по горло, — пробормотал он и шагнул к ней.

Эллисон попятилась. Что за странная ирония у него во взгляде! Как будто он выдал кульминационную фразу анекдота — только вот не понятно, в чем соль.

— Что ты хочешь этим сказать — работы по горло?

— Иди-ка сюда! — Он поманил ее пальцем и снова шагнул вперед, а она снова попятилась.

— Я не буду с тобой спать!

— Там видно будет. А пока я не собираюсь принуждать тебя делать то, что тебе не нравится. Просто хочу с тобой поговорить.

— О чем? — К ее удивлению, оказалось, что Якоб сделал с ней круг по комнате и опять подталкивает ее к кровати.

— Принцессе следует кое-что знать.

Она покачала головой, сделала еще один шаг назад и ощутила под коленями край матраса. Дальше бежать некуда... Они женаты. Если она с криком выскочит из номера, то будет выглядеть как последняя идиотка и даже хуже.

— Сядь! — приказал он.

Она села. Сдвинув ноги под розовой тканью платья, чинно сложила руки на коленях и посмотрела на него снизу вверх, стараясь хотя бы казаться сговорчивой — по крайней мере пока не придумает чего-нибудь поэффективнее.

— Отлично, — похвалил он. — Вот теперь ты похожа на настоящую принцессу.

— Это не надолго, — напомнила она.

Он сел рядом и взял ее руку, положил к себе на колено и легонько прикрыл ладонью.

— Раньше я думал, что у каждой встреченной мной женщины в мозг вмонтирован электронный чип, управляющий ее счетчиком денег.

Эллисон недоуменно нахмурилась.

— Как это?

— С самого детства и вплоть до того времени, когда меня отправили в закрытую частную школу, где я был более или менее предоставлен самому себе, я встречал лишь девушек и женщин, которые привыкли покупать одежду только у дорогих модельеров и разъезжать по всему свету, куда заблагорассудится, — и все это по кредитной карточке мужчины. Их отцы были землевладельцами, богатыми политиками и могущественными промышленниками. Многие обладали титулами. Эти женщины на все навешивали ценник. Диван из обычного универсального магазина им не годился, даже если идеально подходил и был удобен. Годился лишь самый лучший, какой только можно купить за деньги, супердорогой. Одежда, украшения, рестораны — ко всему применялось то же правило. Деньги существовали для того, чтобы ими похваляться и тратить не считая. Запомни, кроме этого я ничего не знал! Эти женщины были милы со своими мужчинами — отцами, дядюшками, приятелями и мужьями, которые покупали им красивые вещи. И они же проявляли полнейшее равнодушие или даже жестоко презирали тех, кто не мог дать им то, что они хотели. Я считал, что так устроен весь мир.

Эллисон не сводила с Якоба глаз, поняв наконец, что он говорит серьезно. Делится с ней чем-то очень личным, чем-то исключительно важным для него,

— И поэтому, — задумчиво подхватила она, чувствуя, как напряжение немного отпустило ее, — когда ты уехал из Эльбии учиться в Англию и Соединенные Штаты...

— Я взял с собой весь этот груз. И каждой интересовавшей меня девушке становилось известно, что я из королевской семьи и что у нас денег немерено.

— Вот негодяй! — сказала она и неожиданно для себя засмеялась.

— Я и был таким, — охотно согласился он. — Без всякого стыда пользовался своим именем и богатством. Позднее научился более тонко и умно добиваться желаемого. А вскоре мне уже совсем не нужно было себя рекламировать, это делала за меня пресса. В популярных журналах публиковались статьи под рубрикой «Самый завидный холостяк», и я всегда возглавлял этот список. Я мог войти в любой клуб, казино, оперный театр или посольство в Америке, Европе или Азии и слышать шепот за спиной, видеть, как головы поворачиваются в мою сторону. Женщины открыто восхищались мной...

— Какое же отношение все это имеет ко мне? — нетерпеливо спросила Эллисон.

— Я пытаюсь объяснить тебе, что мое воспитание как нельзя лучше подходило ко всем женщинам, которых я когда-либо встречал и хотел заполучить, — до встречи с тобой. Ты не подлежала никакой купле! Я это почувствовал сразу. И впервые не использовал свое имя и происхождение. Ты любила меня и так. Эллисон, именно ты доказала мне, что я сам, без всяких титулов, могу быть интересен. Но я... я не дал тебе ничего...

— Ты дал мне свою любовь... по крайней мере я так всегда считала, — тихо сказала она.

— Да, ты действительно считала, что я люблю тебя. И никогда не легла бы со мной в постель, если бы это было не так, правда?

Эллисон чуть не поддалась желанию выплакаться, дать слезам унести всю накопившуюся в ней боль, но сдержалась.

— Я была слишком наивной, — наконец выговорила она хриплым шепотом.

— Когда я вернулся и сказал тебе, кто я такой, ты не изменилась. Платье за пять тысяч долларов ты фактически швырнула мне в лицо. Ты, Эллисон Коллинз из Нантикока, штат Коннектикут, создана, к счастью, не по образу и подобию женщины из общества, которая вычисляет ценность человека по стоимости его машины или по тому, сколько денег он на нее тратит. Только с тобой я чувствую, будто и сам кое-что стою — без титула и денег моей семьи. Тебе понравился я сам, просто я, без всяких прикрас! Понимаешь, что я хочу сказать?

— Да, — ответила она. — Мне действительно понравился ты сам, просто ты и именно ты! Просто Джей... или Якоб, без всякого фон Тра-та-та.

— Остеранд! Постарайся запомнить — теперь это и твоя фамилия тоже!

—Временно! — прошептала она. Но он, казалось, не слышал и продолжал говорить:

— Вещи... предметы... Они важны или небезразличны нам лишь постольку, поскольку дают знание о людях.

— То есть?

Якоб повернул ее лицом к себе. Его глаза потемнели от возбуждения.

— Это важно. Слушай! Ты, Эллисон Коллинз, смотришь на какую-то вещь, которая стоит уйму денег, и она тебя не впечатляет. Я с тобой согласен — никакая тряпка на самом деле не стоит пяти тысяч долларов. Для меня не будет трагедией, если «Куин Элиз» завтра пойдет ко дну или если я никогда больше не буду ездить на лимузине. Это лишь приложение...

— К роли принца?

— Да. Но некоторая парадность необходима, потому что подпитывает миф о прекрасной королевской семье и ее сверкающих сокровищах. Понимаешь, это и есть то, что возбуждает прессу и что обожают читать такие люди, как, например, твоя сестра. Именно это привлекает в Эльбию туристов, а туризм — наш единственный настоящий источник дохода.

— Значит, — медленно сказала она, — все, чем владеет и что покупает твоя семья, — это только напоказ?

— Нет, не все. Это не так просто. Ты увидишь, когда мы будем в Palast Krystall.

— Я не знаю немецкого, это что — Хрустальный дворец?

— Вот именно! — Он широко улыбнулся.

— Хрустальный дворец, — зачарованно повторила она. — И мы будем там жить?..

Он кивнул.

— Это исключено! — быстро пришла в себя Эллисон. — Крей и я в... в... Абсолютно исключено!

— Боюсь, дело обстоит именно так. В Эльбии Остеранды всегда живут во дворце. Это наша официальная резиденция. Пойми, именно там легче всего оградить тебя и сына от прессы и любопытных глаз — по крайней мере до тех пор, пока не уляжется шумиха.

— Якоб, я... я не смогу жить с малышом в огромном каменном мавзолее, полном драгоценных произведений искусства. Хотя бы потому, что буду в постоянном страхе, как бы Крей чего-нибудь не разбил...

Сообразив, что это звучит довольно глупо, Эллисон попыталась найти более веский довод:

— И потом, содержание замка стоит, наверно, сотни тысяч долларов! Этим деньгам определенно можно найти лучшее применение — потратить их, например, на...

Якоб прижал пальцы к ее губам, заставив замолчать.

— Деньги на содержание дворца дают экскурсии. В субботу и воскресенье большая часть дворца открыта для публики. Обстановка, картины, даже архитектура самого дворца — все это наши национальные сокровища.

Она протянула руку и коснулась его щеки, где уже проступала тень вечерней щетины.

— Похоже, ты вырос в музее.

— Почти так и есть. Пока ты будешь жить во дворце, надеюсь, ты тоже позаботишься о сохранности этих сокровищ.

— Как это?

— Я предлагаю тебе работу, Элли. Но если эта идея тебе не понравится, просто скажи мне, и мы забудем ее.

Она кивнула, хотя не поняла, куда он клонит.

— Видишь ли, полный каталог принадлежащих нашей семье рукописей и книг так и не составлен. Я пытался уговорить отца нанять профессиональную фирму, чтобы квалифицированно сделать эту работу, но у короля были дела поважнее.

Только теперь до Эллисон стало доходить, о чем идет речь, и ее сердце заколотилось от радостного предчувствия.

— И что?

— Зная твою несговорчивость относительно подарков, я и не рассчитывал, что ты любезно согласишься принять полагающееся принцессе содержание. Но если ты возьмешься за работу по составлению каталога, я прослежу, чтобы она оплачивалась по профессиональным ставкам. Конечно, я понимаю, что Крей тоже будет нуждаться в твоей заботе, особенно пока не привыкнет к новой обстановке. Поэтому тебе не обязательно работать полный день. Кроме того, ты сможешь выбрать среди персонала няню, какая тебе понравится и подойдет для ухода за ребенком.

Эллисон смотрела на Якоба, не веря своим ушам. Она уже приготовилась возненавидеть все, что будет происходить в будущем году. Приготовилась отказаться от всякой надежды на счастье, пока не закончится этот кошмар. И вот Якоб предлагает ей работу, о какой можно только мечтать, безопасный, красивый дом и вдобавок, конечно, по-своему, старается отнестись с уважением к ее чувствам!

— Должно быть, для тебя нелегко думать о благополучии другого человека, — все-таки, не сдержавшись, съязвила Эллисон.

Он посмотрел на нее, словно решая — это оскорбление или комплимент. Потом взял ее руку в свою и улыбнулся грустной улыбкой.

— Ты права, мне никогда не приходилось думать ни о ком, кроме себя. Эту привычку действительно трудно преодолеть. Но все-таки что ты скажешь о должности королевского библиотекаря?

— Это замечательно! — искренне сказала Эллисон. — Да и время не станет так тянуться — ведь у меня будет дело! Хотя должна признаться, страшновато брать в руки такие ценные книги!

Якоб прижал ее к себе, и ей было слышно, как стучит его сердце.

— Не надо бояться вещей, Элли. Просто береги их, как берегла бы самые дорогие тебе семейные реликвии.

Ее охватило какое-то удивительное чувство. Словно она уже больше не жертва обстоятельств. Не просто случайная попутчица. Ей предстоит работа!

Уткнувшись лицом в его мощную грудь, она вдыхала мужской запах — смесь лосьона после бритья, мыла и плоти. Его сильные руки крепко обняли Эллисон. Если бы он сейчас поцеловал ее! Она украдкой взглянула в его глаза.

Якоб слегка прищурился, словно читая ее мысли.

— Не дразни меня, Элли. Не хочу снова причинять тебе боль!

— Боли не будет, — прошептала она.

И он наклонился и поцеловал ее. Ответив на его поцелуй, Эллисон почувствовала, как затвердели его губы, как стали требовательней, но вдруг они оторвались от ее рта.

— Нет... не останавливайся, — прошептала она, задыхаясь. — Ведь у нас медовый месяц...

— Не говори так! — Его голос охрип от возбуждения. — Я не могу... Мне очень тяжело сдерживаться... Мы не должны...

Эллисон как будто плыла в голубом тумане. Желание вступало в свои права, и лишь последним усилием воли она вернулась к действительности, вспомнив, кто они такие и кем должны оставаться впредь. Еще несколько секунд, и они переступили бы последнюю опасную черту!

Но близость только создает новые проблемы! Она — лишь временная принцесса, которой в один прекрасный день предстоит сойти с пьедестала, уступив место настоящей...

— Прости, — пробормотала Эллисон. — Я увлеклась. — Отстранившись от Якоба, она оттолкнулась от края кровати, соскочила на пол и подбежала к огромному окну, за которым лежал город.

Она слышала медленные шаги Якоба, но боялась обернуться. Скользнув взглядом по стеклу, увидела в нем его отражение. Он стоял всего в двух шагах позади нее — высокий, прямой и неподвижный.

Их взгляды встретились в стеклянном отражении.

— Элли…

Она печально покачана головой.

— Мы так не договаривались. Я не могу... не хочу... — Как объяснить, что он ей нужен... и что она боится опять разбить свое сердце? Какой смысл вообще объяснять ему, если до сих пор он так и не узнал ее? — Я с утра ничего не ела, — скучным голосом сказала она. — Нет ли тут какой-нибудь еды?

Его отражение едва заметно качнулось. Послышался сухой смешок.

— Насколько я знаю, в Нью-Йорке было несколько приличных ресторанов.

И, не дав ей времени понять, действительно ли на его лице мелькнуло выражение боли или это была лишь уязвленная мужская гордость, Якоб резко отвернулся и направился к двери.