Лейси Эллендер хорошо представлял, что следует предпринять, если он хочет занять кресло начальника управления внутренних дел. А он, конечно, хотел. Уже тридцать лет он служил в полиции и понимал, что время работает не на него, – уже и теперь любой начальник управления мог бы, учитывая возраст Эллендера, отправить его на пенсию. Теперешний начальник Алексион Гомерех в октябре должен был стать членом верховного суда штата, и по сложившейся в Гэйтвее традиции вместо него могли назначить только Фэйна или Эллендера. Отставка в пятьдесят три года и пенсия в две трети нынешнего жалованья («Деньги на карманные расходы, а не жалованье!» – говорил он) никак не устраивали Эллендера. Другое дело – пост начальника управления внутренних дел… Вот Гомерех получает триста пятьдесят долларов в неделю да долларов на шестьсот еженедельно берет взятки у четырех букмекеров и у трех владельцев игорных домов. Итого без малого пятьдесят тысяч в год… И такое место уступить Фэйну?! У него, Лейси Эллендера, есть на руках козырная карта, и он подбросит ее Макдаффу, одного слова которого достаточно, чтобы начальником управления стал он, Эллендер.

Часа четыре Эллендер работал у себя в кабинете, а в пять пятнадцать поднял трубку телефона и распорядился: «Доставьте Уэстина в комнату для допросов».

После нескольких часов сна, в семь вечера, Вирлок вновь приехал на службу. Инспектор решил допросить Уэстина ночью, когда никто не сможет ему помешать. Он достал из стола бритву и уже начал бриться, когда дверь за его спиной открылась, и он увидел в зеркале лицо вошедшего.

– Ба, Кэйджен! – воскликнул он, поворачиваясь. – Что вы тут делаете в такое время? А я-то думал, что у ловких адвокатов только одно занятие по вечерам: усиленно угощать старых дам коктейлями и выуживать у них согласие на управление всеми делами и всем имуществом покойных мужей!

Гарольд Кэйджен, лысеющий обходительный человек лет тридцати пяти, один из немногих действительно знающих, по мнению Вирлока, адвокатов в Гэйтвее, лишь улыбнулся на шутку инспектора. Он устало опустился на стул, небрежно поставил рядом дорогой портфель и сунул в рот огромную сигару.

– Здравствуйте, мистер Вирлок. Вам не хватает времени побриться дома?

– Дома нет горячей воды – бойлер из строя вышел. Придется ставить новый, сто пять монет выкладывать.

– Зайдите в магазин «Все для дома» и скажите, что вас прислал я.

– Нет уж, спасибо! Я знаю, что значит покупать вещи за полцены по рекомендации друзей, – на собственной шкуре испытал. Если я потом пожалуюсь, что товар оказался с изъяном, в магазине меня пошлют ко всем чертям, скажут – вы же за полцены покупали. Предпочитаю платить сполна и сохранять за собой право скандалить, если что окажется не так.

Кэйджен ухмыльнулся и выпустил клуб дыма.

– А все же, что вы тут делаете? – поинтересовался Вирлок, приводя себя в порядок после бритья. – Может, одна из ваших богатых старух подралась с кем-нибудь?

Кэйджен отрицательно покачал головой.

– Судья Сэм, чтоб ему пусто было, назначил меня защитником мальчишки, который отправил на тот свет жену Макдаффа.

– Вон что! – удивился Вирлок. – Уэстину повезло.

– Благодарю за лестное мнение, но мне это назначение вовсе не улыбается.

– Отчего?

– Вы же прекрасно понимаете, – ворчливо ответил Кэйджен и кивнул на дверь.

– А что именно я должен прекрасно понимать?

– Эллендер с пяти часов его допрашивает, вернее, выколачивает признание, и категорически отклонил мою просьбу повидаться с арестованным. – Кэйджен пожал плечами. – Думаю, после допроса Эллендер сунет мне под нос признание паренька и предоставит, так сказать, свободу рук – дескать, попробуй теперь сделать что-нибудь для своего подзащитного, если осмелишься.

– И вы, конечно, осмелитесь? – небрежно спросил Вирлок.

– Я?! И не подумаю!

– Почему же?

– Да потому, что мне… не рекомендовали, – тихо ответил Кэйджен. – Знаете, Вирлок, оставьте-ка меня в покое, слышите? И никогда больше не заводите со мной подобных разговоров, иначе…

– Постойте! Кто не рекомендовал?

– Не ваше дело.

– Эллендер? Макдафф? Судья Сэм?

– Повторяю: не ваше дело! – Кэйджен встал. – Вирлок, я дорожу нашими хорошими отношениями, но тут совсем другое дело.

– То есть?

– Разжевать и положить в рот?

– Почему бы и нет, если я такой непонятливый?

– Тогда слушайте, – раздраженно поморщился Кэйджен. – Подавляющее большинство моих дел проходит через гражданский суд по делам о наследствах и опеке. Адвокат, если он хочет успешно проводить такие дела, должен поддерживать хорошие отношения с председательствующим судьей. Я пользуюсь репутацией адвоката, который умеет довольно ловко отделываться от родственников и сумасшедших, претендующих на свою долю наследства. Поэтому ко мне часто обращаются со всякими вопросами, связанными с завещаниями. Ну как тут обойтись без хороших друзей в суде, где утверждают действенность завещаний?.. А теперь внимательно следите за ходом моих рассуждений. Судья Сэм – приятель Дейла, председателя суда по делам о наследствах и опеке. Сэм, закусив удила, рвется в губернаторы, а прокурор Энстроу мечтает стать вместо него судьей. Потому-то оба они и танцуют вокруг Макдаффа, от которого зависит все. Макдафф, разумеется, не хочет, чтобы романы его женушки стали достоянием газет, – это нанесло бы ущерб его репутации политического деятеля, и поэтому решено принести Уэстина в жертву так называемому правосудию. Если я начну выносить всю эту грязь наружу, судья Сэм пожалуется на меня судье Дэйлу, и со мной как адвокатом будет кончено. Что же мне остается, как не держать язык за зубами?

– Так, так… Выходит, парень должен сесть на электрический стул ради спасения репутации этого старого пройдохи и мерзавца Макдаффа?

– Вы же знаете наши политические нравы, – пробормотал Кэйджен.

– Ну хорошо, я ценю вашу откровенность, Кэйджен. Скажите только вот еще что. Кто именно оказал на вас давление?

– Сами догадайтесь, не прикидывайтесь таким наивным. Я вовсе не криминалист, моя специальность – гражданское право, и в этой области я пользуюсь хорошей репутацией в городе. Чтобы сохранить ее, я проведу дело Уэстина так, как от меня требуют. Если бы судья хотел объективного рассмотрения дела, он назначил бы защитником Уэстина Джо Вульфа. Вот уж кто сумел бы добиться оправдания самого Нерона, если бы даже присяжные заседали среди руин сгоревшего Рима! А теперь сами делайте вывод.

Некоторое время Кэйджен и Вирлок молчали. Кэйджен курил, нервно передвигая сигару из одного угла рта в другой.

– Вы, как видно, полагаете, что парень невиновен, – заговорил наконец он. – Почему?

– Не полагаю я этого, но коль скоро у вас возникла такая мысль, значит, вы еще не совсем потеряли совесть… Что касается меня, то я заинтересован лишь в том, чтобы осудили настоящего убийцу, и вы сегодня второй, кого я должен убеждать в необходимости простой справедливости.

– Что вы называете справедливостью в сложившейся обстановке?

– Справедливость остается справедливостью в любой обстановке. Почему бы мне или кому-то другому не заняться расследованием дела в обычном порядке и найти убийцу, не считаясь с любым давлением? Неважно, Уэстин или не Уэстин убил жену Макдаффа. Важно другое: установить подлинного преступника и доказать его вину. Почему-то считается уже доказанным, что именно Уэстин убил Элен Макдафф, в действительности же этого никто пока не доказал, а сам Уэстин категорически все отрицает.

Больше говорить было не о чем. Кэйджен пожал плечами и опустил глаза. Вирлок вышел из комнаты и с силой хлопнул дверью.

Вирлок с задумчивым видом сидел в кабинете Эллендера рядом с его письменным столом и курил. Он не пошевелился, когда в коридоре послышались шаги Эллендера, и даже не взглянул на него, когда тот вошел в кабинет и закрыл за собой дверь.

– Привет, Честер, – Эллендер быстро прошел к своему креслу. – Ну, наконец-то дело в шляпе!

– Он сознался?

– Пока нет, но уже признает, что проник в дом с определенными замыслами в отношении хозяйки.

– Он признает это? – оживился Вирлок.

Эллендер откинулся на спинку кресла и устало закрыл глаза.

– Ну и денек выдался! – вздохнул он. – Нет, пока не признает. Во всяком случае, прямо. Но не отрицает, что если бы представилась возможность, он бы не упустил такого случая. Я бы назвал это подразумеваемым признанием: Уэстин проник в дом с определенными намерениями, а когда Элен Макдафф отвергла его гнусные предложения, он расправился с ней.

– Позвольте, но Уэстин же, по его словам, вбежал в дом только после того, как услышал ее крик?

– Так это же «по его словам»!

Вирлок собирался что-то возразить, но Эллендер жестом остановил его, не вставая с места, перегнулся через стол и некоторое время пристально смотрел на инспектора.

– Кэйджен сообщил мне, сухо проговорил он, – что у вас есть какие-то собственные соображения относительно виновности Уэстина. Я слушаю.

Вирлок хотел ответить, но Эллендер снова остановил его и добавил:

– Я чертовски устал, поэтому давайте без лишних рассуждений, сразу по существу.

– Мистер Эллендер, я хочу провести самое тщательное расследование. Дайте мне на это недели две.

– Ну, а предположим, что расследование выведет вас на самого Макдаффа. Как быть тогда? – не повышая голоса, спросил Эллендер.

– Я хочу выйти на того, кто совершил преступление.

– Что если это окажется не Макдафф, а один из бывших любовников его жены?

– Я так и скажу.

– Ну, а предположим, что преступником все же окажется Уэстин?

– Я буду удовлетворен и этим.

– Мы здесь вовсе не для того, чтобы вы чувствовали себя удовлетворенным или неудовлетворенным.

– Я не убежден, что Элен Макдафф убита Уэстином.

– Зато я убежден, – отрезал Эллендер.

– Это ваша официальная точка зрения?

– Если хотите, могу изложить ее в письменном виде. Но не рекомендую настаивать на этом.

Вирлок вскочил, нахлобучил шляпу и быстро заходил по комнате.

– Черт возьми, Эллендер! Что происходит с вами?

– Не читайте мне нотаций, Честер, не нуждаюсь.

– При чем тут нотации? Я просто хочу, что бы вы помнили о здравом смысле.

– Я понимаю здравый смысл несколько иначе, чем вы.

– Я понимаю его с точки зрения Уильяма Уэстина! – крикнул Вирлок. Он подбежал к Эллендеру и, подкрепляя свои слова ударами кулака по столу, заговорил: – Нет ничего удивительного, что неопытный юнец, оказавшийся первым на месте преступления и не сумевший толком объяснить, как все случилось, навлекает на себя серьезные подозрения. Но вы не хуже меня понимаете, что мы всегда в первую очередь ищем мотив. Какой же мотив мы обнаружили в данном случае?

– Я уже сказал: он увидел красивую женщину, понял, что она одна, и решил этим воспользоваться.

– Ваше объяснение не выдерживает никакой критики, и вы сами это понимаете.

– Прекратим этот разговор! – в бешенстве крикнул Эллендер.

– Почему? Потому, что вы хотите опередить Фэйна?

– Возможно. И вам не удастся мне помешать.

Вирлок устало опустился на стул. Эллендер, пытаясь взять себя в руки, не спеша закурил.

– Послушайте, Честер, – сказал он. – Сколько лет мы работаем вместе?

– Вы знаете не хуже меня.

– Правильно, знаю. Около двенадцати лет. И ради чего мы работали?

Вирлок промолчал.

– Мы не жалели своих сил, оберегая покой и благополучие граждан, которые не в состоянии позаботиться о себе, даже если бы у каждого в гараже стояло по танку. И всякий раз, когда какой-нибудь пьяный болван пригрозит им револьвером, они требуют нашей защиты, но поднимают грандиозный скандал, если полицейский бесплатно возьмет у торговца гнилой банан.

– Вы словно читаете мне очередную демагогическую передовицу из нашей газетенки «Щит и револьвер», – усмехнулся Вирлок. – Если вы хотите сделать Уэстина козлом отпущения, имейте мужество сказать прямо.

– Вот я и говорю.

– Тогда скажите и другое: что заставляет вас поступать так?

– Житейский расчет. Надеюсь, вы согласитесь со мной?

Вирлок встал и направился к двери.

– Одну минуту, – остановил его Эллендер. Он тоже поднялся и медленно подошел к Вирлоку. – Вы понимаете, что всем нам обеспечено продвижение по службе, если дело пройдет гладко?

– Понимаю. Ну и что?

– Вы станете начальником отдела уголовного розыска. Я же, заняв пост начальника управления внутренних дел, предоставлю вам полную свободу действий. Макдафф, судья Сэм, Энстроу, я, Кэйджен – все мы будем вашими друзьями, вашими влиятельными и сильными друзьями… Вы будете одним из нас, станете получать большое жалованье, в перспективе у вас будет солидная пенсия. Разве не смешно, что на пути ко всему этому стоит какой-то сопляк, один из тех, с кем нам часто приходится иметь дело, один из великовозрастных хулиганов, не заслуживающих…

– Довольно! Я уже сказал, что ваша точка зрения меня не устраивает. Вы совершенно не правы.

– В чем же?

– Да в том, что пытаетесь спасти репутацию, а возможно, и шкуру такого мерзавца, как Макдафф, и во имя этого готовы послать на смерть невиновного.

– Вирлок, но это же никчемный человек! Один из тех бродяг, которые так досаждают нам в Гэйтвее.

– Не имеет значения, Лейси. Если вы дадите мне недели две, я обещаю, что ничего не стану предпринимать по результатам своего расследования, пока не посоветуюсь с вами. От вас будет зависеть, давать им ход или нет. Я же прошу одного: разрешить мне попытаться установить истину!

– Нет, не разрешаю! – снова распаляясь, бросил Эллендер. Он быстро вернулся на свое место, взял со стола одну из бумаг и протянул Вирлоку. – С сегодняшнего дня я отстраняю вас от участия в расследовании дела об убийстве Элен Макдафф. Вот новое задание. Вчера вечером неизвестные взломали дверь магазина на углу улиц Броад и Колумбус. Похищено несколько костюмов и пальто. Займитесь.

Вирлок взял бумагу и пошел к двери, но остановился.

– Неужели вы думаете, мистер Эллендер, что я стану молчать? – спросил он.

– Ну, если вы враг самому себе… Мне будет неприятно уволить вас за неподчинение.

Вирлок повернулся и вышел.

* * *

Минут десять Уильям Уэстин неподвижно сидел на койке, уставившись в пол. В ушах у него все еще звучали слова Гарольда Кэйджена: «Если вы согласитесь признать себя виновным, я, возможно, добьюсь, чтобы вам заменили высшую меру двадцатилетним тюремным заключением. Большего я не в состоянии сделать…»

Уэстин в смятении поднялся с кровати, подошел к оконцу и некоторое время стоял, ухватившись за толстые прутья. Мог ли он еще вчера предполагать, что окажется в тюрьме за стальной решеткой?

– Спокойно, спокойно, молодой человек, – послышался за его спиной чей-то равнодушный голос. – Решетку вам все равно не выломать, и не пытайтесь!

Уэстин оглянулся. Черев глазок двери в камеру заглядывал надзиратель.

– Извините… – начал было он, но вдруг почувствовал, что им овладевает ярость. – К черту вашу решетку! – крикнул он.

– Я хочу говорить с адвокатом!

– Но он только что ушел от вас.

– Так вызовите его! Мне надо с ним посоветоваться.

– Не могу. Ничего не могу сделать для вас. И вот вам мой совет: не пытайтесь вырваться отсюда – это еще никому не удавалось. Так что успокойтесь…

Уэстин без сил опустился на койку.