Ёсик промолчал и взглянул на свою правую кисть. Три пальца на ней вздрогнули и напряглись, но он пересилил себя и не дал им вытянуться. Расслабил руку и исподлобья поднял на меня глаза. Прямо под ними я опять разглядел опрокинутый крест.

Взволновался и я. И сразу же совершил смешную ошибку: следующие две фразы произнёс по-грузински. Как будто бы Берия — если бы подслушивал — не сумел бы их понять:

— Лаврентис ахла мхолод умокмедеба ацхобс… Хвелапери рогорц арис исе ром давтово… (Лаврентия устраивает сейчас только моё бездействие… Ему хочется, чтобы я оставил всё как есть…)

Эта ошибка была не только смешной, но и глупой. Ибо, наблюдая за его нервными пальцами, я вдруг забыл, что Ёсик ещё и майор. Под началом Лаврентия. Я зачеркнул эти фразы. Возвратился к прежнему вопросу:

— Забудь про эти слова… Но скажи, — как, спрашиваю, — всё случится без Армагеддона?

В этот раз Ёсик ответил. Но тихо, как в последний раз:

— Если спасение и случится, товарищ Сталин, то, да, — без Армагеддона. Армагеддон уже случился…

Теперь промолчал я. И тоже взглянул на свою кисть. Испещрённую жёлтыми пятнами. От которых в глазах зарябило.

— Да, случился… Это не пророчество, а история…

— Случился? — не поверил я. — Когда?

— В 70-м году.

— В 70-м? — переспросил я. — Новой эры?

Ёсик улыбнулся:

— 70-й новой эры — это сейчас. Я имею в виду Христову.

Я улыбнулся тоже:

— Что же равносильное тому, что — сейчас, произошло тогда? В том 70-м?

— Пал Иерусалим.

— Армагеддон — это и есть Иерусалим?

— И да, и нет. Армагеддонская битва — это битва за Иерусалим, но Ардмагеддон — это место в Кумране.

Я закрыл книгу, вернул её на столик и откинулся на диване…