Утро на "Крыле", плавно перешедшее в день, началось для гостей базы со звонка доктора Ренна.

Вернее, началось оно гораздо раньше, но первую половину дня Грина с Тессом, судя по всему, "не тревожили". Не было сигнала будильника, по которому полагалось встать, спуститься в общую столовую, а после заняться делом, не было — пока что — дела этого самого, и до полудня Серазан успел допоказать Грину все, что осталось забытым с вечера, пробежаться по доступным разделам внутрибазовой сети на предмет интересностей с родины, перебрать в памяти предыдущий день… Там оставались легкое чувство неправильности от разговора с полковником, холодный взгляд особиста, как подозревал Тесс, единственного блондина на базе, хотя это было неважно, важнее было, что тот под властно-прохладными манерами фонил ощущением шухера, усилившимся в тот момент, когда Серазан отпихался от общей части инструктажа, предложив его просто сразу же проэкзаменовать, оставалось с ночи подозрение, что Грин таки рассчитался с ним за нечаянную дневную обиду по вопросу полукровного происхождения… Рассчитался тоже нечаянно, но вполне жестко и эффективно.

А в дне сегодняшнем было постепенно нарастающее раздражение от безделья и неизвестности, и только прервавший наконец это облеживание кресел и обшаривание сетки вызов доктора Ренна не дал ему перейти в нечто серьезное. У гостей любезно интересовались — наконец-то! — удобно ли они устроились и хорошо ли провели ночь, а заодно предлагали — тоже наконец-то, — встретиться и определиться, что и как они здесь будут делать.

Встретиться можно было где угодно, но желательно было бы, конечно, если

бы они согласились пройти в исследовательский сектор, в кабинет к Ренну

для начала, поскольку он лучше всего приспособлен для работы.

От вежливости формулировок вяли уши, а что было страшнее всего, так это то, как быстро, уже к середине разговора, перешел на полностью рабоче-официальный тон сам Тесс. Он был мабрийцем, и стандартные "да, это целесообразно", "мы будем через…" и "связь окончил" сами слетали у него с языка. Удивительным оказалось, что он от них так сильно и так основательно отвык.

А еще отвык от коридоров, постов охраны у дверей, возможности пройти без верхней одежды из модуля в модуль, чистоты и ровного света… Уже не чувствуя себя таким дикарем, как накануне, Серазан шел и вел Грина, и сердце пело — так было привычно и знакомо оказаться… почти дома! — а разум шипел и только что не рычал, и злорадно говорил: "Даже если найду где — стричься не буду! Не обязан", — и Тесс почти печатал шаг, зыркая на не те знаки и эмблемы на стенах — колониальный корпус, разумеется, относился к наземным войскам.

А исследовательский сектор, как оказалось, к войскам вообще не относился. Это было видно. Растения — местные — занимавшие рекреацию. Незапертые двери кабинетов. Какое-то смутное ощущение движения и легкого хаоса, который мог бы быть, если бы здесь было больше людей… Людей было действительно мало, намного меньше, чем тут предполагалось даже просто по площадям помещений — прямо там, где они прошли, прежде чем оказались на месте, все было обжито, но Серазан все равно чуял, что отдельные даже не кабинеты — блоки — стоят пустые.

И в голову закрадывалась неуютная мысль, что как бы не пустовали и некоторые купола — не только у научников.

База, рассчитанная на большой исследовательский корпус, действительно стояла полупустая. Причины тому мог бы объяснить Морэмирис Ренн, геологоразведчик. Когда полвека назад выпускник геокласса первой ступени подавал заявку для участия в проекте на вновь найденной планете и агитировал на то же самое таких же молодых и ранних Кима, Метта, Дийса и Дорра, он даже предположить не мог, что за жизнь его ожидает в предположительно перспективных координатах. Чистый воздух, девственная природа, дружелюбные аборигены — с одной стороны. Мистика, упорно неработающая тонкая электроника, нестабильный телепорт — с другой. Но, когда ты молод, то ради собственного честолюбия и амбиций можно горы свернуть в прямом и переносном смысле. Морэмирис Ренн исключением не был — он работал, как проклятый, составляя карты поверхности и недр, выделяя нужные элементы, прикидывал возможность и перспективы промышленных разработок. И удивлялся равнодушию местных — те буквально могли жить на золоте, и даже знать об этом, но обогащаться не спешили, предпочитая отговаривать лень и неумение легендами.

Причины этой деградации выяснял Дорр, всякий раз удивляя Ренна очередным "все не так просто, как ты видишь". Дорр искал контакт не в бытовом, а в глобальном смысле. И Ренн, глядя на старого друга, отмечал, как Вульфрик все больше и больше меняется, мимикрируя под слегка наивных жителей планеты, как постепенно становится главным то, что происходит здесь и сейчас, а Мабри, родина, которой должны служить и которую должны помнить, уходит в глубины памяти как смутное воспоминание о юности.

Перемещаться через телепорт было опасно. Ренн это знал, как и то, что техслужбы не могут — полвека не могут! — выяснить точную причину сбоев и нормализовать работу механизмов. Телепорт стал рулеткой, которая играла жизнями персонала, порой исправно доставляя людей и грузы, а порой без предупреждения теряя их на просторах галактики. Посылать дипломированных специалистов на полуотрезанную от Мабри базу оказалось расточительно, поэтому первый состав экспедиции постепенно таял и пополнялся только за счет энтузиастов. Но энтузиасты давно уже требовались дома, в родной системе, на незатихающей, как подпочвенный пожар, войне.

Проклятая планета, увлекшая Ренна, требовала людей, еще и еще, испытывала их временем и держала в плену. Когда погибли ближайшие друзья, а Дорр настолько ассимилировался, что стал искать контакт, подолгу не возвращаясь на базу, Ренн все-таки рискнул переместиться на родину. Ему повезло. Он успешно прошел с очередной сменой, он мог бы жить на Мабри, но уже через год добровольно вернулся обратно — единственный выживший геолог в группе, и продолжил работу над лично выданным ему когда-то ребусом под названием "планета 5-G-18AMX115VF". К сожалению, доктор Морэмирис Ренн оказался не в силах бросить свое дело незавершенным или передать его кому-то еще.

Полвека работы воспитали в докторе отменное терпение, умение мало чему удивляться и некоторое усталое равнодушие человека, который привык измерять время не часами и даже не годами, а геологическими эпохами. Но вот пропал со связи Дорр — насовсем, и эта утрата пробила в работе базы огромную брешь. Никто, кроме Дорра, не мог грамотно работать с местным населением. Запрос на социолога был отправлен, но со специалистом, как и ожидалось, оказалось глухо. Положение осложнялось тем, что никто не мог точно назвать хотя бы количество разумных рас на планете. Эти проклятые "скрытые народы" могли быть кем угодно, только не людьми в мабрийском смысле слова. На базе наблюдали только последствия случайных столкновений с непонятно кем, и последствия были трагичны. Геогруппа, на глазах у Ренна превратившаяся в камень. Врач, сгоревший за неделю от непонятного вируса. Нападения хищников и нашествия насекомых. Регулярные самоубийства среди личного состава. И люди, неизменно приветливые люди, которые пришельцев не сторонились, с удовольствием использовали показанные технические новинки, но жили по каким-то непонятно сложным законам, понять и растолковать которые мог, наверное, только тот же самый Дорр.

Вульфрик Дорр, который ухитрился найти контакт, когда уже не ждали, и даже посмертно прислал его, в облике рыжего зверя с головой мальчишки.

Ренн все утро готовил материалы для встречи, систематизировал, заблаговременно запросил в лазарете успокоительные, перечитал данные на Серазана Тесса, принял лекарство первый раз, а когда гости изволили прийти, немедленно перешел к делу:

— Нам с вами в первую очередь нужно обобщить и формализовать то, что заменяет этому миру систему управления, — объяснял Ренн, — параллельно — сформулировать основные положения договора о поселении, а в идеале — еще и завершить описание планеты для Полного справочника обитаемых миров.

Тесс кивал. На каждую из задач списка.

У Грина на морде лица все четче проступала озадаченность.

— Нда, — хмыкнул после очередного пункта Тесс. — Работать нам тут придется долго. Очень долго, я бы сказал.

— С вами должно получиться намного быстрее, чем без вас, — утешил Ренн, приглашая экс-мабрийца к терминалу. — Давайте-ка я вам сразу, чтобы время не терять, покажу, что у нас уже есть…

Подключил Тессу общекаталожную базу данных, оценил его стремительно нарастающую сосредоточенность, выражение лица "полномочного посла" Грина и потянулся за глобус-картой.

Для Грина голографическая глобус-карта оказалась настоящим чудом: объемная, с подстройкой масштаба, с множеством меток месторождений, городов, тонкие нити трактов, ленты рек, и каждую метку можно рассмотреть ближе, и все такое настоящее, что чувствуешь себя настоящим великаном, нависающим над землей.

Доктор Ренн показывал зачарованному сфинксу всю планету, легкими движениями менял ракурсы, снимал растительность, обнажая скалы, как они есть, и землю — послойно. Вот тут пески, тут глины, вот тут, правда, закрытая зона. А вот тут, на морском дне, тоже очень интересное образование…

Поначалу Морэмирис Ренн вещал, не выпуская из виду Тесса. Ренну было сложно, он очень волновался, и больше всего на свете ему хотелось бы вцепиться в Серазана Тесса и расспрашивать того о Вульфрике Дорре, о его последних днях, да и не последних тоже, но Грин слушал так внимательно, на физиономии его отражался такой восторг, что Ренн увлекся, и, словно раскачивая себя, стал рассказывать уже ради самого рассказа, делая его как можно более красочным, словно читал лекцию студентам, которых у него, увы, никогда не было.

Увлекшись, вытаскивал образцы различных пород, рассказывал о составе, о методах поиска, о том, где что найдено, и по его желанию на игрушечной земле под почвой высвечивались кубики пиритов и кристаллы кварца, пластины гипса, комки глины. Самые разнообразные почвы окрашивались невероятно сложными цветами, указывая руды редкие и очень полезные. Ренн говорил о богатствах планеты, как художник говорит о красках, как крестьянин о семенах, как ремесленник об инструментах. И с горьким сожалением — о том, что все это лежит нетронутое, неиспользованное. — Например, если вот из этого минерала с помощью электричества извлечь вот этот вот металл, и добавить немного вот того, — говорил он, — то в ваших окнах появилось бы красивое, небьющееся стекло, и секрет этот был известен вашим предкам, но рудник заброшен. Знаете, Грин, очень жаль, что люди не используют недра так, как стоило бы, при ваших технологиях половина полезного идет в отвалы.

Грин отвечал Ренну, что мог и где мог, жалел вслух и про себя, что видел и путешествовал так мало, кое-где уточнял производства, кое-где возмущенно фыркал. Грин на самом деле не понимал, или понимал только отчасти, чего хотят от него мабрийцы. Дракон показал место, где должны жить новопоселенцы, и Грин с уважением и даже трепетом относился к тому, как основательно они решили подготовиться к жизни в новом мире. Для себя сфинкс наметил задачу: найти показанную ему во сне долину, и при встрече с полковником очень удивился, что разговор все время велся не конкретно о месте, где назначено жить, а вообще. Но "вообще" было любопытно тоже, и в переговорной он решил не углубляться в подробности. Грин искренне полагал, что полковник понял его слова, и не желает торопить события, пока мабрийцы… далее по протоколу. Он рассказал бы о своих затруднениях доктору Ренну и сейчас, но реннов глобус окончательно убедил его в том, что мабрийцы знают, зачем он здесь и что намеревается делать. И теперь, завороженный блеском и разнообразием камней, красотой карты и энтузиазмом Ренна, Грин не мог не вспомнить сказку о том, что любой, кто видел сокровища дракона и пытался отнять их, а конце концов

становился драконом сам.

— Доктор Ренн, — вдруг спросил он, вспомнив своего деда, — а который из камней для вас самый дорогой?

Ренн задумался, как ответить, потому что вопрос был, как и все вопросы местных, чем-то типа вступления в разговор с одновременной проверкой уровня понимания. Он уже немного успокоился, и горечь оттого, что Тесс застал последние дни Дорра, а он, Ренн, не успел даже попрощаться, опять вернулась. Никуда она не делась, эта пустота, и вид Грина ее даже немного усугублял.

— Необычный вопрос, молодой человек. Есть один кусочек с моей планеты, красная яшма, ничего особенного.

Ренн показал Грину бурый камень, похожий на спекшийся комок крови:

— Когда-то давно я привез его с собой, всегда носил в кармане на счастье. Когда мой друг, Вульфрик Дорр, последний раз был дома, то есть здесь — давно, очень давно! — я хотел отдать ему этот камень, чтобы он помнил, откуда родом, но потом закрутился и забыл. До сих пор жалею, простите старика за сентиментальность. А какой камень считается самым дорогим у вас, молодой человек?

— Такого нет, — улыбнулся Рон, который от неожиданно личного ответа наконец-то почувствовал что-то общее с доктором Ренном. — Я еще не успел как следует обзавестись воспоминаниями.

Морэмирис Ренн тоже улыбнулся, похрустел пальцами, чувствуя свое острое несоответствие задаче, и обратился к Тессу:

— Каким образом вы планируете работать, мастер Тесс?

Мастер Тесс так сходу не ответил, не сразу сообразив, что его отрывают от чтения. С данными, подключенными ему доктором Ренном, он ознакомлялся добросовестно, очень быстро уйдя в записи и перестав слышать разговор пожилого ученого с юным сфинксом — было предельно интересно. В конце концов, он-то на этой планете жил…

Хотя, по враз вернувшейся флотской привычке, первым делом просмотрел на планету данные астрономические и астрографические — как будто бы ему с нее куда-нибудь летать!

Впрочем, это "как будто" свойственно было не только ему, потому что соответствующий раздел описания был заполнен идеально. Даже несколько более подробно, чем бывало обычно в каталожных справках — а их Серазан просмотрел немало, собираясь убраться с Мабри — все-таки серьезно к внутрисистемной астрогации относились только в тех мирах, кому было, куда у себя летать. Здесь, впрочем, летать оказалось некуда.

Но это было неважно, тем более, что они с Грином были здесь не для этого. Их делом вроде бы и как бы было описание местного государственного устройства, но Тесс на всякий случай пролистал и географию, и геологию, и биологию… От последней рукой было подать до ксено-социо-чего-то-там, в чем Серазан не разбирался вообще и только знал, что наука такая есть, и не одна, и здесь и сейчас нужнее всего, потому что в описаниях флоры и фауны планеты уже попадались — все чаще и чаще — маркеры "не проверено", "предположительно" и "нет данных".

И ссылки на отчеты — уже, судя по кодировке, идущие по другим секторам — об экспедициях, которые не находили, не добирались или, того хуже, не возвращались.

Понятно было, что тут уже сказывалась то ли мистика, то ли магия, то ли то полупонятное, что надо было спрашивать у Грина.

Не менее понятно было, что раз надо, значит, спросят. Возможно, даже сам Серазан, хотя прямо сейчас спросили его о другом.

— Думаю, по этим данным и будем, — сказал он наконец, прикинув возможности свои и Грина. — Заполним пробелы, где сможем, и будем смотреть дальше. Я правильно полагаю, что промежуточные задачи-вопросы ставить мы себе должны будем сами?

Ренн на минуточку представил, какие вопросы могут себе поставить вот этот заросший отшельник и вот этот мохнатый мальчишка, и украдкой положил себе в рот вторую горошину успокоительного.

— Очевидно, так, — ответил он излюбленной Дорровой присказкой. — Поскольку специалистов ждать неоткуда, придется понемногу разбираться самим. С чего начнем?

— С рассказов Черного Мастера! — тут же выпалил Грин свое, заветное. — И с тех историй, которые он собрал в человеческих поселениях.

Ренн покосился на Тесса.

— Человеческую культуру Дорр изучил достаточно подробно, — признал он. — Что касается скрытых народов, то там множество вопросов, и первая задача Дорра заключалась в том, чтобы, — Ренн сверился со своими записями, — выявить схему взаимодействия людей и нелюдей. Мастер Тесс, информация под кодом "nH", а вы, молодой человек, возьмите гарнитуру, сейчас я покажу вам, как пользоваться голосовым управлением архивными записями.

Информация — а вернее, сплошные пробелы в информации, заполненные сплошь "непроверенным" и "неподтвержденным", была раскидана даже не в один, а сразу по несколькими разделам — и в "фауну / предположительно разумные", и в социум, и в государственное управление… в последний, впрочем, с самыми большими и самыми жирными вопросами.

Самым обескураживающим было то, что почти все из уже имеющегося знал даже "мастер" Тесс. Поэтому он вскоре оторвал Ренна от процесса обучения вопросом:

— Это все замечательно, но кто-нибудь отслеживал историю планеты с момента первой колонизации? Тут, помнится, была война между людьми и нелюдьми, местные помнят легенды и домашние истории, но ваши-то историки наверняка проводили укрупнение данных. В этих сводках, — он указал на раскрытое дерево разделов, — упор сделан на текущий момент, под каталоги. А где смотреть хронологию глобальных процессов?

— Не здесь, — согласился Ренн и потянулся к коммуникатору, связываться с архивариусом, который после смерти Дорра остался единственным, кому по должности полагалось ориентироваться в том числе и в материалах исторического характера, и сообщать, что с ним гости будут работать уже сегодня, да, вот так быстро, и да, они уже знают, что им надо…

— Надо — значит, будет! — жизнерадостно заверил Хранитель Архива — в миру руководитель отдела статистической обработки данных Тердори Дийс — и коллегу, и прекрасно его слышавших по громкой связи гостей. — Давай их сюда, поработаем.

Тесса и Грина "дали".

В первый день — их, знакомиться и намечать планы работы, а на следующий — уже, наоборот, им: персональные полкабинета с удобными столом и терминалами, чайник, он же кофейник, пароль нужной учетки и совет не скромничать, если что понадобится, а теребить самого Дийса сразу, тем более что он и так намерен глаз с них не спускать, выполняя высочайшее распоряжение шефа от безопасности.

После этого Грин с Тессом получили возможность сколько угодно рыться в материалах, причем архивариус, все это время говоривший с ними доброжелательно и весело, как-то аккуратно и незаметно переместился не иначе как в фоновый режим, потому что присутствие его совсем не мешало читать и обсуждать. А почитать было что.

Грин начал с общих выводов, запутался в терминах с первой же секунды, героически пролез по справочным материалам к первоисточникам, и тут ему стало полегче, потому что рассказы Дорр записывал подробно, и с указаниями, откуда что взялось. Все это сопровождалось рабочими пояснениями, в которых специфики социолога было мало, зато написано было так, что Грин как будто видел разом всех людей на планете.

"…Никакой особенной планировки ни в деревнях, ни в городах не наблюдается, однако место для постройки почти всегда определяет маг. В результате в городе дома группируются вокруг колодцев — это "душа улицы", а не городские поселения представляют собой скорее систему хуторов, в прихотливом порядке разбросанных по местности. Города больше проявлены как ремесленные центры, чем именно как города в нашем понимании слова. Это больше похоже на сеть мастерских, и вооруженные укрепления вокруг них чрезвычайно редки.

… Между городами существует дирижабельное сообщение. Причальные башни — обычно три-четыре на город — являются самыми высокими зданиями…

…Ритуализированы правила гигиены, чистоты жилищ и окружающего их пространства…

…Отсутствует понятие армии или полиции, нарушение правил общежития пресекает самосуд. В спорных случаях для разрешения имущественных споров обращаются в совет старейшин…"

"Надо будет спросить, что такое полиция", — подумал сфинкс, пролистывая заметки дальше.

"…Библиотеки — не собрание книг, а каталог с указанием того, где можно взять те или иные книги. Связано это с тем, что каждая гильдия заботится прежде всего о своей тематике и старается сохранить профессионально ценное. Опись имеющихся у гильдии книг каждый год направляется в библиотеку Лерея, которая представляет собой один громадный каталог, систематизированный по географическому (!) признаку. Геология и минералогия, рудное дело, металлургия сосредоточены, скорее всего, в Шельте; в Лерее можно найти электротехнику, медицину, морское дело; в Двуречье книги по тематикам: текстиль, дубильное и гончарное дело. Собственно история края собирается в кругу старейшин, там же ведутся хроники. Жанр беллетристики, как печатной развлекательной литературы, отсутствует.

…Отсутствует религия в смысле поклонения богам. Календарь сезонный, в основном сельскохозяйственный…

… Все достигшие шестидесяти лет мужчины и женщины автоматически входят в категорию "старейшин" и получают ограниченную юридическую власть…Спорные имущественные вопросы решает местный круг старейшин, для разбора территориальных конфликтов встречаются старейшины спорящих областей. Все судебные решения фиксируются письменно, в основном в рукописном виде, существует много ритуальных форм записи для споров".

"Интересно, а как можно по-другому? — опять не понял сфинкс. — Надо спросить мастера".

Мастер сидел в это время в двух метрах от Грина, но изучал тексты и изображения в собственном экране так сосредоточенно и напряженно, что спросить его о чем-либо не представлялось возможным. Впрочем, постепенно Тесс все же начал отрываться от монитора, понемногу отключаясь и обдумывая-отдыхая, а через пару часов сам повернулся к сфинксу и поинтересовался:

— Как у вас продвигаются дела, Грин? Нашли что-нибудь из того, за чем мы

приехали?

Грин чуть шевельнул крыльями и начал читать с монитора вслух.

"…История человеческой расы начинается со "старых людей", — вероятно, колонистов, обосновавшихся на этой планете во время века Расселения около тысячи лет назад. В дальнейшем связь с метрополией была оборвана, и колония начала развитие по естественно-биологическому типу…"

— Непонятно, что это такое, — виновато проговорил Грин и продолжил:

"…Если проанализировать местные легенды, то можно сделать вывод, что за первое столетие самостоятельного развития колония потеряла почти все производства, основанные на высоких технологиях… — Грин потряс головой и подавил зевок, — и перешла от промышленного освоения территорий к подсобным ремеслам и земледелию. Это не могло не сказаться на общем социальном и образовательном уровне колонии. Попытки того времени сохранить хоть что-то от исчезающих за ненадобностью знаний и умений сохранились в "Капсуле 164", место хранения: Лерей, гильдия Тесла, копии: Двуречье, гильдия Ходжам; Шельта, гильдия Матар".

— Ну, это понятно, — встряхнувшись, пояснил Грин. — Предполагается, что достигнув возраста старейшины, всякий человек обязан хоть как-то записать главные события своей жизни и представить запись на круг старейшин. Если события действительно интересны, их сохраняют. Многие мастера оставляют так свои секреты. Видимо, у старых людей тоже было такое правило.

"…Капсула 164 найдена в Хабар на территории предположительно электроподстанции и выглядит как герметично закрытый продолговатый пенал из пластика, в котором найдено 164 чертежа и промышленных схем на пластобумаге. Личность автора представлена рукописными пояснениями бытового характера, вложенными в чертежи. Предположительно, капсула оставлена в момент эвакуации населения из города, около восьмисот лет назад по местному летоисчислению".

— Да, — подтвердил Дийс. — Это была находка. Разумеется, сами чертежи Дорр перебросить не мог, но зато переправил к нам копии заметок. У того человека был почти печатный почерк, сканнер распознавал его замечательно.

— Сводка тоже составлена Дорром, да? — уточнил Тесс. — Тут среди самых ранних по датировке сведений очень много о промышленных катастрофах, отказах оборудования… И почему-то либо до, либо после в тех же поселениях отмечали прямо-таки нашествия либо птиц, либо зверей. Не агрессивных, но любопытных и в количестве. А где-то на полвека позже их начали одомашнивать настолько повсеместно, что так и кажется, что по госпроекту. Но управления-то централизованного уже не было… Тут Серазан задумчиво подергал себя за нестриженную прядь.

— Хотя если сохраняли знания всем миром — все же было. Непонятно… Грин, а откуда это правило у вас? Сохранилось от старых людей или его кто-то вводил сам, заново?

— Трудно сказать, — в тон Тессу ответил Грин. — Я думал всегда, что так просто хранится история. Интересно же почитать про своих прабабушек и прадедушек. А все деревни в основном семейные, получается большая история всей семьи. Наверное.

Он нахохлился, читая дальше:

— Смотрите, мастер! Вот еще запись, и в то же время! Тут дата и запись:

"Выброс хлора на Хабарском заводе, класс аварии 3-Б, кислотный дождь над северным склоном Птичьей гряды".

— Потом следующий день. И время. "Штормовое предупреждение. Внезапно".

— Время и еще час: "Ураган".

— И еще через три часа запись: "Оборваны ЛЭП. Обесточен весь район, в том числе АЭС N2. Подключены резервные источники, питание охладителей водяной рубашки реакторов они смогут поддерживать от 8 до 10 суток".

— Еще дата, через три дня: "Ураган продолжается, скорость ветра держится в районе…" — странные какие цифры. — "Электричества нет, объявлена эвакуация Хабар и прилегающих территорий. Метеорологи несут бред: "Происходящее абсолютно ненормально…" Пиздец это, а не "ненормально", пиздец как он есть".

— А это через семь дней: "Велено убираться. По такой погоде выброс засрет все кругом и до перевалов. Если в ближайшие часов пять не случится чуда, район станет непригодным для жизни на ближайшие лет так двести".

Грин сверился с дорровыми заметками.

— Это даже не Хабар, это дальше. Получается, люди жили на Каштала тоже. Они как-то повсюду жили сначала. Только я совсем не понял, что у них случилось-то?

— Разлилось и испарилось очень много ядовитой дряни, — перевел Тесс после небольшой заминки. — Она превратилась в тучи и дождь. Если бы он пролился на город, погибли бы очень многие. А так потравило горы, деревья, животных. Это катастрофа, но не смертельная, люди умеют с такими справляться. А следом из-за бури случилась беда на станции, которая делает электричество. Не такой, как наш домашний генератор, атомная работает по-другому, и на нее нужно подавать питание от другой станции, а если его не будет… Словом, если она действительно рванула в итоге, то вокруг должно было отравить и воду, и землю, и воздух — вообще все. Это почище хлора будет… намного более страшно.

Серазан покачал головой.

— Но какая ж буря должна быть, я даже не представляю…

— Как они это пережили, кошмар какой, — Грин отошел от терминала, сел и

нахохлился.

— Благополучно пережили, — успокоил Дийс, привычно пролистывая документы. — Посмотрите, вот, и даже расселились по другим районам, уже вдоль нынешних дорог, или как у вас принято говорить, трактов. Скажите, Грин, это еще старые люди в вашем понимании или уже нет?

— Надо смотреть, — ответил Грин, и нехотя вернулся к записям Дорра.

— Давайте не будем спешить, — остановил его Тесс, не давая вчитаться дальше. — Тут отмечено тридцать шесть ссылок на истории, аналогичные зачитанной вами — малое либо среднее ЧП на производстве, следом — стихийное бедствие, последствиями которого становится катастрофа куда более серьезная. Это что, все случайности? Вот у вас же, — это было обращено уже к Дийсу, — тут вопросительный маркер проставлен:

"Целенаправленное воздействие?" — мне тоже не слишком верится в совпадения.

— Когда факты накопились в количестве, — поразмыслив, ответил Дийс, — мы действительно стали думать, что эти аварии затрагивали кого-то, кто мог управлять погодой. Но, как вы понимаете, гораздо вероятнее предположить, что в здешней атмосфере очень быстро формируются области высокого и низкого давления, и выбросы служили, в некотором роде, катализатором. Это подтверждают и упоминания об электромагнитных возмущениях, вот здесь и здесь. И в этом случае, кстати, тоже. Доктор Ренн одно время предполагал, что все дело в некоем дрейфе подземных отложений… Не знаю, я тут не специалист.

Рон звучно фыркнул:

— Я бы тоже возмутился, если бы на меня выливали всякую гадость, — брезгливо сказал он.

Серазан посмотрел на него удивленно, обдумал — и тоже фыркнул:

— И устроил скандал с битьем посуды и опрокидыванием жаровни аж до пожара, вместо того, чтобы дать с себя эту гадость собрать? — после чего замер повторно, соображая, чего ж сказал.

И поинтересовался осторожно:

— А Отец-Дракон мог выражать недовольство подобным образом?

— Нда, — ошарашенно протянул Рон, — ничего себе повод для знакомства!

Мог, конечно, и не только он. Только непонятно, кто тогда жил со старыми людьми рядом? Кто-нибудь их предостерегал?

— Это вы меня спрашиваете? — изумился и только что не обрадовался Серазан, зато Дийс отреагировал совершенно иначе.

— Господа, одну минуту… Можно ли поподробнее — вы о чем?

— Мы о земле, на которой живем, — решил объяснить попонятнее Грин, вспомнив разговоры с Тессом. — Мы о том, что земля вполне могла обидеться на людей и нечаянно спровоцировать беды еще большие, чем те, что уже были причинены.

И дипломатично покосился на Тесса.

— Земля персонифицирована, — немного мрачновато уточнил Тесс, возвращая косой взгляд Грину и заодно наблюдая не без интереса за Дийсом. — В лице Отца-Дракона. Хороший маг в случае большой необходимости может с ним пообщаться, так что о сказках речь не идет, это реальный хозяин всего и правитель. Проблема в необходимости разобраться с его взаимодействием с людьми на планете на уровне управления и контроля — с институтом посредников и их расовой принадлежностью.

Продолжая вежливо улыбаться, Тердори Дийс вызвал в архив коллегу Ренна.

Доктор Ренн пришел быстро, как будто совсем рядом работал, посмотрел на лицо архивариуса и дружески предложил ему спасительную таблетку успокоительного.

— Ну, что у нас нового прояснилось? — спросил он Тесса, Грина и Дийса одновременно.

— У нас наконец-то появился правитель, — тихо пояснил Дийс.

— И кто же он? — поинтересовался Ренн.

— Планета, — ответил Дийс.

— Отец-Дракон, — ответил Рон с Дийсом одновременно.

— А! — сказал Ренн. — Это следует из дорровых записей, а мы пропустили?

— Нет, не вполне, — успокоил их Тесс, живо представив ощущения почтенных докторов. — По крайней мере, не из тех, что я… мы уже успели просмотреть сегодня. Но из них можно понять, как складывались отношения людей и планеты в целом, и понять, как обозвать то, что у нас есть сейчас. Промышленность, к примеру, явно ликвидировал лично дракон… Его можно понять, что-то не похоже, чтобы у старых людей были достаточно бдительные экологи, но вот что было дальше… А, собственно, что? Последнее адресовалось уже больше Грину, чем Ренну и Дийсу.

Грин проглотил фразу, которая начиналась примерно как "История моей семьи не настолько…" и постарался как можно быстрее сориентироваться в документах. Дийс помогал, пролистывая чертежи и технические пояснения. Ренн задумчиво смотрел на Тесса и массировал виски кончиками пальцев.

"… Несмотря на крах промышленного производства, имевший место около восьмисот местных лет назад, уже через полстолетия после катастроф развитие человеческой колонии можно назвать благополучным. Ее численность увеличилась в несколько раз, уцелевшие заводы были по возможности перепрофилированы на изготовление необходимых предметов быта, налажена система пользования землей. Люди освоили плодородные земли по берегам рек, создали ремесленные центры на сырьевой основе…"

— Это как? — спросил Рон, немного запутавшись в последней фразе.

— Это значит, что там, где находили подходящие материалы, там их и обрабатывали, — пояснил Дийс и продолжил читать сам:

"…Наиболее характерным признаком последующих за катастрофой мирных лет является массовое разведение домашних животных как оставшихся своих, так и местных пород. Люди выводят наиболее устойчивые породы, скрещивая близкие виды животных…"

Дийс слегка прервался.

— Тишь, гладь, благодать, самое время расплодиться и начать делить землю, — прокомментировал скептически, прервав чтение, и вопросил у обоих гостей сразу. — Где феодалы? Графья, короли, лендлорды?

— А их что, не было? — изумился Серазан.

Глаза у Рона стали совсем жалобные. Из вопроса Дийса ему были точно понятны от силы три слова: "где", "плодиться" и "земля".

— Дорогие коллеги, — подал голос Ренн, — упомянутая вами система управления имеет место там, где в составляющих натуральное хозяйство, недостаток земельных участков и постоянная угроза захвата со стороны соседей. Тут, как я понимаю, просто началась искуснейшая борьба за выживание. Это как если бы вам, дорогой Тердори, дали участок земли, подсобное хозяйство, и предложили бы все это обрабатывать.

— Внуки, — сообщил упрямый Дийс, продолжая, видимо, затяжной спор с другом на эту тему. — Моим внукам уже стало бы тесно в одном дворе, и к тому же успешное хозяйство имеет тенденции расширяться.

— А они не успели, — безмятежно отпарировал Ренн. — Потому что попали в поле зрения здешних, как вы выражаетесь, графьев.

— Кстати, о графьях, — подал голос Серазан. — Есть что-нибудь вроде карты расселения по расам и народам? Кого сколько где живет?

— Очень примерные карты, — ответил Ренн, выводя Серазану целый список файлов. — Кто где живет, кроме людей, вычисляется косвенным путем, по распространенности легенд, по географическому признаку. Здешние люди не ищут вычурных названий. В горах у них живет народ горный, в озерах — озерный, в лесу — лесной…

— Это потому, что нигде, кроме леса, лесной народ жить не смог бы! — объяснил Рон. — А там, куда он приходит жить, вместе с ним приходит и лес.

— Очевидно, так, — продолжил Ренн. — Исключение составляют гибриды: кентавры, например. Эти кочуют со своими стадами по степи, но их молодняк можно встретить где угодно. Правда, кентавры неразговорчивы. По крайней мере, с нашими.

— Говорят, они иногда приходят на круги, торгуют, но очень не любят посторонних там, где пасут скот, — опять дополнил Рон, — а скот они могут пасти всюду, где растет трава. Они азартны, часто устраивают скачки, но редко приглашают посторонних на свои праздники. Да и людям среди них опасно находиться, честно говоря. Зашибут и не заметят

— Итак, — больше для Серазана и Рона, чем для Морэмириса Ренна, продолжил архивист Дийс, — мы подходим к самому любопытному. Тут довольно много, так что я пройдусь по маркерам, остальное вы сами:

"…По мере того, как люди обживали новые места, они начали сталкиваться с представителями местных культур. Любопытно, как буквально за полстолетия изменился характер оставляемых документов: если до того это были в основном чертежи, пояснительные записки к изобретениям, таблицы различных ремесленных и сельскохозяйственных параметров, то с этого времени начинаются записи о всяческих чудесах. Понятие "скрытые народы" становится повсеместным, понятие "колдовство" — широко распространенным.

Трудно определить точно причину подобной перестройки мировоззрения, можно только предположить, что прогрессирующий недостаток знаний, отсутствие четкой образовательной системы, особенно повсеместного начального обучения, заставило сознание людей измениться от рационально-прагматического до бытовой мистики.

Про успешных людей, ремесленников и земледельцев стали говорить, что они "тайное слово знают" и что "местные помогают". Вероятно, этим "словом" была элементарная грамотность — возможность прочесть то, что осталось от первых колонистов и применить эти знания на практике. Мистичность населения можно объяснить и тем, что при расселении они столкнулись с неизвестными природными явлениями, и не имели никакой научной базы для их изучения".

Тердори Дийс отошел от терминала и налил себе кофе.

— Если говорить о Вульфрике Дорре, то, дойдя примерно до этого этапа, он окончательно переселился в лес, — печально заметил доктор Ренн. — Он твердо поверил в то, что сойдет перед местными за знатока "тайных слов", и решил рискнуть.

— С местными он справлялся, — согласился Серазан. — Правда, после знакомства с Грином я перестал понимать, как ему это удавалось — обычаи обычаями, но среди обязанностей мага, как оказалось, есть много такого, что выучить-узнать недостаточно… Впрочем, возможно, тут выручала

отстраненность и некоторое удаление от деревень. С другой стороны, прожив здесь какие-то время, действительно обнаруживаешь у себя не вполне объяснимые способности — Дорр, подозреваю, умел куда больше, чем показывал.

— Дорра было очень трудно понимать, особенно после того, как он ушел в открытый поиск, — нехотя подтвердил Ренн. — Он сильно изменился. Чем дальше, тем больше недосказанного обнаруживалось в его отчетах. А начался этот перелом после нападения каменных тварей, которые похоронили всю нашу экспедицию.

— Зачем вы вообще пошли туда, где они водятся? — возмущенно спросил Рон.

— Мы и не знали, что там живет кто-то разумный, — вздохнул Ренн. — И вдобавок никто из нас не ожидал, что такое возможно проделать наяву. Замещение органики минералами. Знаете, я думал, для этого нужны как минимум столетия. А тут оказалось достаточно одного касания, чтобы процесс пошел настолько стремительно, что для превращения человека в каменную статую оказалось достаточно нескольких часов, и это на поверхности земли, на открытом воздухе!

— Горгульи — крылатые дети гор, — склонив голову, пропел сфинкс, оторвавшись от текста и пристально глядя на Ренна, — но не надо смотреть на них. Они роняют перья, но нельзя касаться их. Они живут в расщелинах скал, на ледниках, и могут пить только самую чистую воду. Когда кто-то селится рядом с их гнездом, они собираются всеми семьями, все, сколько их есть, и добавляют красоты камню, который любят. Маги подбирают брошенные перья и приносят их безнадежно больным людям. Перо горгульи — великий дар, но их трудно достать, не разозлив птицу.

Ренн положил на язык очередную горошину лекарства — уже не скрывая.

— Грин, а вы можете… — начал было Тесс, но одновременно с ним заговорил Дийс, и Серазан кивнул, давая ему первым закончить вопрос.

— Это животные или разумные существа? Они как-то предупреждают о нарушении границ, прежде чем атаковать? С ними можно договориться, если, к примеру, необходимо просто пройти через их территорию?

Грин ненадолго задумался.

— Пройти можно, если очень быстро и не шуметь. Договориться в обычном смысле, наверное, нельзя, но ведь кто-то следил за ними, чтобы записать повадки? Можно спросить здешних магов, если будет нужно.

— Повадки, — задумчиво пробормотал Дийс себе под нос. — Значит, это животные…

— И спросить, и еще, Грин, — досказал наконец Серазан, — нужно обязательно записать сюда, в архив и в сводку, все, что вы знаете о скрытых народах — примерно так же, как вы сейчас охарактеризовали горгулий. Где они живут, как себя проявляют, какие имеют обычаи или повадки, общаются ли с людьми или иными народами и как, чем торгуют или обмениваются, если враждебны — можно ли договориться или нужно избегать без альтернатив. Про каждый как можно подробнее, хорошо? Но прямо сейчас продолжим с тем, что уже есть… На чем мы остановились?

— На весьма спорном вопросе, — напомнил Дийс. — На том, насколько реальна здешняя магия, или она производное былых научных знаний и теперешнего невежества.

— А также на том, что около шести столетий назад в жизнь потомков человеческих колонистов вторглись ранее неведомые никому коренные расы, так называемые "скрытые народы", — лекторским тоном продолжил архивариус. Покосился на развалившегося сфинкса, и начал читать вслух:

"…Локальные вооруженные столкновения ассимилированных колонистов с аборигенами, которые длились на протяжении двух, а в некоторых районах растянулись на три сотни лет, в хрониках известны как "Война чудовищ". В большинстве случаев это истории обнаружения местной расы и перечисление способов, которым колонисты ассимилировались на чужой территории. Самые затяжные конфликты отмечены на границе Степи, где люди неожиданно столкнулись с кочевыми племенами кентавров. Наиболее гармоничные отношения установились в зоне лесостепи и в дельтах рек. В целом, можно сказать, что зоны обитания людей растянулись вдоль дорог — трактов, образовав широкую разветвленную сеть с ремесленными центрами…"

Рон опять зевнул, прикрыв морду лица лапой. Зубодробительность текста действовала на него усыпляюще. Под монотонное чтение Дийса он подумал, что Дорр наверняка был тот еще зануда, если ухитрился превратить в такое вот все волшебные истории прошлого. Дийс бубнил и бубнил, до Рона уже долетали только отдельные слова, зато Тесс слушал внимательно. Вот и хорошо. Рон почти задремал, когда очередная фраза вдруг зацепилась, как нелепо вывернутая:

"…Таким образом, можно сделать вывод, что около шестисот лет в человеческом обществе начала формироваться прослойка людей, профессионально занимающихся общением с коренным населением планеты. Их тоже называли "магами". За последующие столетия эта прослойка сформировалась окончательно и частично объединилась с технической элитой. Так возник институт неких избранных, которые, предположительно, и получили ограниченную власть над территориями, заселенными людьми. Эта власть подкрепляется карательными или поощрительными действиями со стороны местных рас и имеет ярко выраженный религиозный оттенок".

"Мать моя ведьма! — подумалось сфинксу, — Это сказано правильно и неправильно одновременно. Правильно — потому что магией могут заниматься не все, это дар. Неправильно — потому что…". - и, не в силах даже для самого себя сформулировать неправильность, он озадаченно поскреб затылок задней лапой.

Ренн, которому "полномочный посол" Грин все больше и больше напоминал нерадивого студента, решил немного развлечь гостя блиц-опросом по прочитанной теме:

— Скажите, молодой человек, какое значение вы придаете слову "власть" в данном контексте?

— Ответственность, взятая на себя добровольно, — немедленно ответил Грин и принялся тихонько разминать крылья. Просто так, ради того, чтобы что-то сделать.

— Ответственность… — задумчиво произнес Тесс, сравнивавший диктуемое с единственным знакомым ему, но зато сидящим в двух шагах магом. — Это базовая идейная составляющая, которая работает в идеальном случае. В практическом же воплощении получается возможность принятия решений за группы других людей, а что до подкрепления… нужна еще личная сила. Магическая, например…

Все время, пока говорил, Серазан разглядывал упражнения ученика, и наконец сформулировал дивное:

— Между прочим, Грин, когда вы вышли из лесу в своем нынешнем виде — вы ведь не сами его себе сделали, верно? И сразу стали на порядок лучше колдовать, а потом взяли на себя ответственность за этот вот, — он неопределенно повел рукой вокруг, — проект. Это вы сейчас отрабатываете полученное или крылья вам дали за прежнюю работу с людьми в деревне?

— Нет, я думаю, крылья тут ни при чем, — осторожно ответил Грин, пытаясь понять, что за муха Тесса укусила, — Они были моим личным желанием. И здесь я бы попробовал помочь независимо от силы и облика. Я вспомнил, что все эти люди — ваши соплеменники, и другого Мастера, который бы разобрался с ними, я не знал.

— Я не думаю, что вы отказались бы помочь, будучи двуногим, — примирительно улыбнулся Тесс, в то время как двое старших мабрийцев озадаченно и почти встревоженно слушали их разговор, — но личные желания тоже выполняются не за красивые глаза. Мне кажется, что вас в некотором роде поощрили, чтобы вы могли помогать другим лучше и эффективнее — раз уж сами имеете к тому способности и не проходите мимо чужих проблем.

Грин сложил крылья и нахохлился.

— Мастер Тесс, я искренне не понимаю. Когда я вернулся из леса после Единой, вы говорили, что я поступил легкомысленно. Но это было в прошлом, а сейчас вы говорите о поощрении?

Будь они одни, Тесс, вероятнее всего, заявил бы, что и сейчас считает, что ученик поступил легкомысленно, но в присутствии посторонних предпочел озвучить только те мысли, которые касались действий, совершенных не Грином, а над Грином:

— Во-первых, я не ожидал, что вы станете настолько сильнее. Во-вторых, даже и предположить не мог, что трансформация как явление имеет общественно-политическое значение…

— Трансформация? — тихо допереспросил наконец-то доктор Ренн.

— Я тоже ничего этого не планировал! — возмутился Грин, и быстро объяснил Морэмирису Ренну:

— Трансформация, превращение — это когда меняется тело, внешний облик. Ну, такое иногда случается время от времени.

— Вы — конечно, не планировали! — тоже вполне эмоционально согласился Тесс. — А вот кто вас трансформировал — те точно знали, что делают и зачем. Наверное, потому что посредники на ступень ближе к Дракону… А кто это был, собственно?

— Как это — меняется? — озвучили в этот момент синхронно оба старших,

таращась на Грина.

— Это была Старуха, зимой она правит лесом, и если вам интересно, то это правда подарок! — отрезал Грин. — Ну, в общем, когда превращаешься, действительно ощущения неприятные, зато потом летать можно. А мне тогда хотелось летать, очень! — доверительно признался он Ренну. — Да и сейчас тоже хочется.

— И вот он, один из правителей планеты, — тихо прокомментировал Дийс. — А наши искали-искали…

— Меняется — это физически, — ухмыльнулся Тесс, наслаждаясь недоумением соотечественников настолько, что собственное неприятное изумление от мысли, что такие сведения, оказывается, были "только спроси", отошло на задний план.

— Был человек, стал сфинкс. За три ночи — это к вопросу о том, насколько реальна местная магия. Это что же, Старуха управляет только зимой? И только лесом, или еще чем-то?

— Нет, зимой она Старуха, — как можно понятнее объяснил Грин очевидное. — Она сама меняется все время. Но зимой ее можно видеть, как Старуху, и называть так же, только ласково.

Доктор Ренн не выдержал. Он достал из кармана очередную горошину лекарства, скептически рассмотрел ее, бережно убрал обратно. — Скажите, молодой человек, — обратился он к Грину, — ваш социальный статус изменился от трансформации?

Грин зарделся, как маков цвет, потому что слов "социальный статус" он сначала не понял, поэтому подумал не на то, что имел в виду доктор Ренн. — Я не думаю, что сильно изменился, — ответил он наугад, — только с лапами поначалу было сложновато.

— Изменился, — возразил Тесс, с внезапной неприязнью глядя на Ренна. — Вашими усилиями талантливый молодой маг был в добровольно-принудительном порядке превращен в посла. Грин, так эта личность, которая зимой Старуха, управляет всегда? Отдельными народами или всей территорией?

От резкого заявления Тесса пожилой доктор Ренн поперхнулся и опять потянулся к спасительному карману, а Грин нахмурился, пытаясь угадать, где непонятно.

— Она не управляет, она правит, потому что она есть, — запинаясь, начал объяснять сфинкс. — Она не старая и не молодая. Но она может менять ветер и воду, ей делают кукол, когда она девочка, и жгут костры, когда приходит время для весеннего веселья. Каждый год она старится и рождается снова. Она просто есть, мастер Тесс. Просто, как воздух… или как мы с вами.

Тесс сосредоточенно хмурился, практически копируя выражение лица Грина. Пауза затягивалась.

Наконец подал голос Дийс. — И именно она дала вам крылья и силу к ним? И больше власти? — уточнил Дийс, развернувшись вновь к людям и сфинксу.

— Она подарила, — поправил Грин. — Я хотел одновременно чтобы быть независимым и таким… бесстрашным, и летать, как птица, и оставаться человеком. Таково было мое желание. И она его исполнила, как могла. Сфинкс вздохнул.

— Только недалеко я смог улететь. Я бы сказал даже, мне очень не по себе, что я ее подарок так странно использую.

— Возможно, она просто делала подарок, имея в виду несколько иные цели, чем те, с которыми вы просили, — заметил Тесс, закончив с напряженными размышлениями. — Вам хотелось летать, поэтому вы рано или поздно должны были улететь — собственно, вы и улетели, причем в края, близкие к этой базе. "Крыло", насколько я понимаю, Дракона должно беспокоить уже давно. Вас здесь восприняли настолько всерьез преимущественно из-за нечеловеческой внешности, и из-за нее же принялись просить о помощи. А вы, конечно, уж не отказали бы, причем помогать вам удобнее опять же сфинксом… Могло ли все это быть просчитано заранее, если считал достаточно сильный маг?

Дийс присвистнул:

— Вы со Стейлом нашим случайно не родственники?

— Упаси мать-Мабри… — прокомментировал Ренн. — А если..?

— А если, Мастер Тесс, у вас здесь есть родственники? На базе? — подхватил Грин. — Я бы не сказал, что дела одного народа могут быть интересны кому-то еще.

— Вы хотите сказать, что никому из коренного населения не интересно наше присутствие здесь? — нахмурился Ренн.

— А зачем бы? — озадачился Грин. — Если вы хорошо здесь живете, и не тревожите никого из горных народов, почему нет? Но когда вы говорите, что ищете место для большего количества людей, да, это может быть проблемой.

— То есть в нынешнем своем составе "Крыло" проблемы не представляет? — уточнил Тесс. — А в отсутствие проблем не бывает и контактов, я имею в виду — в принципе между народами? Не торгуют, не сотрудничают, вообще друг друга не трогают?

— Это зависит от желания и возможностей, наверное, — ответил Грин. — Я не могу объяснить, почему один народ ищет то, что ему нужно, и не находит, а другой находит то, что не ищет. Да и непонятно совсем было, что здесь, на базе искали. Если историю потерянного народа, то ее нашли. Но она касается только людей, причем тут остальные?

Выражения лиц старших ученых стали одинаково отсутствующими.

Грин посмотрел на них, немного подумал, и все-таки решился пояснить ответ:

— В лесу иногда можно видеть странных детей, похожих и не похожих на людей. В этих детях нет ничего страшного, они хорошие, любят сладкое, лопочут на своем языке, как все дети. Один человек взял и привел такого ребенка домой — думал помочь, глупый был. А ребенку плохо стало, он деревянной избы испугался, потом стал у колодца и стоит себе. Тот человек увидел, что неправильно сделал, и отвел ребенка на прежнее место, где встретил. Стал ждать, когда придут родители малыша или кто-нибудь. Ждал и ждал, только никто не пришел. А тот ребенок уже и от человека не отходит, ласковый, и по всему видно, что уже и не отойдет, и домой не пускает — видно, что плохо ему будет дома. Говорят, до сих пор в лесу можно встретить того человека с лешачонком — он ко всем лесным народам подходит и спрашивает: твой ребенок?

Дед говорил, это оттого, что лесные народы, как слетки-птенцы, и трогать их не надо, иначе их обратно не примут. И очень осторожным надо быть со всеми чужими, и если они не твоего корня, не думать о них, как о своих, и не заставлять их жить своими обычаями.

Минутой позже Серазан осторожно сообщил:

— Перевести я, кажется, могу. Но не уверен.