Движения тени были точны.

Подконтрольная дикость управлялась безжалостной последовательностью поз, создавая мощную абстракцию на выстланных камнях.

Затихающие движения в рассеянном предрассветном сумраке подражали шороху ветра.

Сквозь деревья доносилось эхо смертельного треска оружия. Запущенное рукой мастера, его неминуемая траектория собрала в себе скорость и силу движения. Без строгого контроля такое оружие было опасно и для своего обладателя, как для потенциальной цели.

Плетеные веревки образовывали арки и растягивались, проносясь на волосок от тени. Как любовники, они двигались вместе, когда первый лучи, символизирующие начало дня, увенчали горизонт.

Лес зашелестел, вдыхая в том же самом пульсирующем ритме. Природа задрожала в ожидании, когда наступит рассвет.

Тень, мастер, окружение…

Оружие.

Снова и снова проходил обряд, складываясь в танец смертельной красоты.

Пока все не сшилось в одно.

После чего тень обрисовала сердце дня, и день воспламенил огнем сердце тени…

 

Пролог

Перед ее носом замаячили трудности.

Она не хотела идти на суаре сегодня вечером.

Путешествие из ее владений на самой южной окраине континента было долгим, неприятности следовали одна за другой. Она поразилась, сколько много этих случайностей оказались несчастными случаями.

Удача пребывала с ней.

Удача и мастерство ее защитников — свирепых женщин, хорошо обученных искусству обороны.

Грин Тамрин вздохнула, ее темно-рыжие волосы упали на плечи, обрамляя лицо. Клаудин Д’анбеэ была занозой в ее боку. Еще с тех пор, как они были детьми, женщина испытывала неестественную зависть к Грин. Все эти годы она постоянно искала способы прокрасться в тыл, украсть, нарушить планы и рассердить.

Грин предполагала, что это пошло с дней их домашнего обучения. Они воспитывались вместе как партнеры. Тогда как Грин была смышленой и любознательной ученицей, завоевавшей любовь их учительницы Аватар, Клаудин была более медлительной, постоянно конфликтующей с их бедным тренером, женщиной родом из южных племен, которая с трудом зарабатывала себе на жизнь преподаванием.

Клаудин послужила причиной краха той женщины.

Постоянно причиняя неприятности, она настроила компанию трудных девочек против Грин и Аватар. Несмотря на то, что Грин обладала чрезвычайно покладистым нравом, внутри у нее находился жесткий стержень внутренней силы. Клаудин никогда не смогла стать лучше нее.

И это свело ее с ума.

Когда они подросли, все стало еще хуже. Клаудин постоянно выступала против нее в Доме Лорд, пыталась добиться расположения ее друзей и активно преследовала любого мужчину, к которому Грин проявляла хоть малейший интерес.

Она даже пыталась приударить за содержанцем Грин, Ривером. У него оказалось достаточное чутье, чтобы расстаться с ней по-хорошему, поняв, что она просто хочет использовать его, а потом бросить.

Конечно же, Ривер был под полным покровительством Грин.

Слишком много таинственных несчастных слуев произошли в этом путешествии домой!

И это, не вспоминая об ужасающем состоянии ее южных поместий. Новый управляющий запустил дела. Поля были захвачены йакакуу — отвратительными маленькими чудовищами, дом лежал практически в руинах, многие сокровища были украдены. Урожай был почти уничтожен, и мог запросто быть собран. Они столкнулись с необходимостью сжечь несколько полей, а потом снова их засадить, что стоило ей как минимум выгоды пяти сезонов.

Кроме того, ей потребовалось почти два сезона, чтобы выпутаться из затруднительной ситуации. С учетом времени ее коротких путешествии обратно в Столичный град, чтобы позаботится об основном бизнесе, ее общественная жизнь ограничивалась единичными визитами друзей и Ривера.

Каждый раз, когда она прощалась, содержанец умолял ее взять его с собой, но она отказывала ему. Дикие Южные Земли не место для мужчины, который предпочитает спать на роскошных кружевных простынях из шелка Рамаги.

Она потерла шею.

Сейчас с ее южными землями было все в порядке, поместье находилось на попечении компетентной управляющей. Поэтому она еще раз вернулась к своей жизни здесь.

Грин не сомневалась, что за каждой неприятностью стояла Клаудин Д’анбеэ. Графа предложило цену за южные владения. Это была самая последняя битва за возможность оставаться на плаву. Грин была почти вынуждена их продать. Не помогло делу и то, что ее главный кредитор предъявил ее расписки к оплате. К счастью, кредитор поверил ей и ее фамильному имени.

Лениво Грин собрала ароматизированные приглашения, которые были вручную начертаны на прекрасном пергаменте из листа джинто. Это будет ее первое суаре почти за два сезона. Она удивилась, насколько в этом году похожи новые «дебютанты». Жаждущие, со свежими личиками юноши нервничали и волновались, тщательно прицеливаясь, чтобы поймать лучший титул, все настроенные на восхитительную погоню.

Она тряхнула головой, слегка улыбнувшись.

Благодаря здравому смыслу и интуиции она избавила себя из этой утомительной ерунды. Тем не менее, было важным появиться на балу, чтобы снова войти в общество. Кроме того, Клаудин точно там будет, и Грин не хотела лишать себя удовольствия увидеть ужасающей шок на физиономии Графы, когда та обнаружит, что Грин вернулась и сохранила свои южные владения.

Она прогнулась назад, пытаясь размять затекшие мышцы.

— Ты так много работаешь! Тебе нужно отдохнуть, по-настоящему отдохнуть, — в комнату быстрым шагом вошла пожилая женщина, неся поднос с чаем джинто. Поставив поднос на боковую подставку, она обошла Грин. Бесцеремонно вытянув руки, принялась массировать поясницу младшей женщины.

— Спасибо тебе, Аватар.

— Хмммм! — грубо отозвалась та. — Это должен делать твой имя-носящий.

Губы Грин изогнулись в мягкой улыбке, больше похожей на усмешку.

— И зачем мне желать все тридцать три несчастья, когда ты так хорошо это делаешь?

Аватар фыркнула и тихонько рассмеялась. Пожилая женщина относилась Грин скорей как к дочери, а не Лорде. Когда-то, когда Клаудин выгнала Аватар с ее должности, Грин спасла женщину от верной нищеты, введя ее в круг своих собственных домочадцев. Еще одна причина, по которой Клаудин ненавидела ее…

— Сегодня на рассвете в городском центре я говорила со смотрителем кухни Герцогины Рейнард…

— Ты частенько видишься с ним, а? — поддразнила ее Грин.

Аватар зашумела.

— Он шел на рынок, я в библиотеку. Наша встреча — случайность.

— Аха, особенно великолепный рассвет, когда он идет делать покупки по хозяйству на день.

Аватар уперла руки в свои крепкие бедра.

— Ты хочешь услышать, что он сказал или нет?

— А у меня есть выбор? — на щеках Грин появились две ямочки.

— Нет, поэтому слушай. Кажется он подслушал, как Герцогина ругалась со своим сумасбродным внуком. Она хотела, чтобы он посетил сегодняшнее суаре, а он отказался.

Джорлан Рейнард. Грин улыбнулась нежным воспоминаниям о красивом и упрямом внуке Герцогины. Несколько раз в озорной юности он был причиной беспорядков на общественных встречах, организованных бедной Герцогиной. Однажды он зашел в солар, важно прошествовал к Графе Д’анбеэ и крепко пнул ее по голени. Все были потрясены, за исключением Грин. Несмотря на достижение совершеннолетия, она обнаружила, что еще не забыла нелепые выходки в детстве. К тому же, ей хотелось сделать тоже самое. Она долго и сильно смеялась.

До тех пор, пока она не выяснила, что он видел, как Клаудин высмеивала ее веер. Он отреагировал на это, не раздумывая о последствиях. Действуя, как ребенок, он разрешил своему вспыльчивому сердечку управлять своим выбором.

Тем же вечером его наказали.

Позднее Грин нашла его несчастно хлюпающего носом на высокой ветке Сондрева. Он пытался скрыть от нее свои слезы, храбро вытерев лицо о рукав и вызывающе задрав подбородок.

Он был незабываемым. Красивый темноволосый мальчик был странной смесью молодости и зрелости, даже в таком юном возрасте. Она сказала ему, что вовсе неплохо иметь такие сильные убеждения, но необходимо иметь представление о самом удачном времени, чтобы выразить их. Таким образом, он сможет создать желаемый эффект, сохраняя контроль над собой и ситуацией.

Он поморгал своими невозможно аквамариновыми глазами и тщательно обдумал сказанное ей.

Тогда же он поразил ее, ответив, что она очень умная и поинтересовался, возьмет ли она его в имя-носящего, когда он вырастет. Он заявил, что ему это понравилось бы, потому что она такая сообразительная.

Она снова засмеялась, погрозила ему пальцем и предупредила, чтобы он заполз через окно обратно в спальню до того, как визгокрылы прилетят пообедать им.

Его глаза широко распахнулись, и он быстро протиснулся обратно в дом.

В последующие годы его много обсуждали в Высшем Слое. В действительности, непонятный фил-Герцогина был любимой темой их сплетен. Болтали, что он равнодушный и неуправляемый, хотя вполне очаровательный при желании.

И греховно красивый.

Не было дамсели в Избранной Кварте, которая бы не думала о предложении ему цены ложа. Некоторые новородки заявляли, что он балансирует на краю приличий, хотя это были определенно слухи и вероятно желаемые мысли на их счет. Грин только могла догадываться, чему за все эти года научился Джорлан, чтобы хорошо защитить себя.

— Джорлан… — замечтавшись, громко произнесла Грин, размышляя, каким он вырос на самом деле.

— Ничего другого, — заявила Аватар. — Слово даю, что от него одни проблемы. Герцогина полностью поседела, имея дело с ним.

— Ну хватит! Волосы Герцогины побелели от возраста.

— И все-таки! Он неуправляемый парень, это точно. Он еще даст побегать какой-нибудь бедной женщине, беспокоящейся о нем.

— Некоторое беспокойство это цена успеха, Аватар, — она прогнулась под действием прекрасного массажа и вздохнула.

— Ты там много и долго работала за прошедших два года, Маркель. Тебе необходим отдых.

— Согласна. Я планирую по большей части находиться здесь в резиденции, в Тамрин Хаузе, начиная с этого момента. Сейчас, когда кризис в Южных Землях остался позади, я с нетерпением предвкушаю восстановление своего обычного Городского расписания.

— Я тоже. Поездки туда-сюда к этим заброшенным землям каждые пару месяцев нелегко сказываются на этих старых косточках.

Грин попыталась не рассмеяться. Несмотря на свой возраст, Аватар была крепкой женщиной, хорошо подготовленной и часто страстно жаждущей справляться с трудностями на своем пути. Но она была согласна со старушкой. Было бы прекрасно путешествовать только по своему выбору или ради удовольствия.

То есть так долго, как Клаудин оставит в покое ее владения.

— Возможно, сейчас было бы хорошее время тебе остепениться? — хитро ввернула Аватар, перейдя к своей любимой теме. — В конце концов, ты последняя из Тамринов. Будет чудовищным бесчестьем покончить с таким благородным родом просто из-за отсутствия попыток.

— Отсутствие попыток? — Грин оскалилась, в точности понимая, что имеет в виду женщина. — Точно ли от отсутствия попыток? — она поддразнила нетерпимую в вопросах нравственности служанку, более похожую на преданного члена семьи.

— Перестань, — она помахала рукой в воздухе, как будто разгоняя то, что она считала «перекати-полем». Аватар выросла в деревне и до сих пор употребляла разговорные словечки. От которых ее содержанцы чувствовали себя не в своей тарелке.

Грин хихикнула, тряхнув головой. Она обожала дразнить людей, выпрашивающих поблажки. Строгие манеры Аватар, и склонность понимать все в прямом смысле сделало ее великолепной целью для незлобивого, добродушного подшучивания.

— Возможно, я и найду кого-нибудь, заинтересующего меня на суаре… — начала она достаточно невинно.

Аватар разинула рот. Впервые Грин хотя бы намекнула на такие вещи.

— Я думаю, это превосходная идея, — засуетилась старуха.

Грин простодушно поморгала, глядя в зеркалокамень прямо перед ней.

— Кто знает? Может быть даже восхитительный… Джорлан?

Грубый, пронзительный вопль, выражающий отвращение, вырвался из уст пожилой женщины. Она схватилась за сердце.

— Только не этот отщепенец! Не в этом доме! Никогда я сказала! Что ты творишь со мной в мои преклонные года, хочешь свести меня в могилу? Забудь, что я сказала о взятии имя-носящего, у тебя куча времени!

Ухмыляясь, Грин погрозила пальцем.

— Всегда будь внимательна к своим желаниям, Аватар.

Старая женщина фыркнула.

 

Глава 1

Маркель Тамрин была на редкость опасна.

Джорлан Рейнард сузил глаза, скрывая их за взмахом чернейших ресниц, пристально наблюдая за женщиной. Защитная пелена отбросила тени на его скулы. Его твердые убеждения и непоколебимая самодисциплина всегда боролись с желанием почувствовать вкус риска.

Эта двойная смесь указывала на его сложный характер. Хотя особые черты, характерные только его запутанной натуре часто не были видны в сиянии умопомрачительной внешности.

А если и не скрыты, то непременно позабыты.

Ошеломляющая красота всегда прощалась.

Когда женщина направила свой путь сквозь толпу, большинство гостей поклонилось ей, напомнив ему льстивых солнцебобов, раскачивающихся в надежде урвать сочный кусочек влаги.

Хотя Высший Слой всегда ассоциировался у него со льстивыми солнцебобами.

Особенно, в присутствии особы из первой гавани.

Он выдохнул. Сегодня ночью ему совершенно не хотелось тут находиться. Он презирал организованные празднества Сезона, когда Высший Слой выставлял напоказ свою приемлемость в надежде собрать «улов». Его тошнило от этого. Его не интересовало какое бы то ни было остепенение. Никогда.

До того, как покинуть суаре, он вышел на свой балкон. Многоцветный бланок уселся на край перил. Его экзотическое оперение свидетельствовало, что это самец.

«Ну конечно, же, — подумал Джорлан. — Даже бланоки вынуждены демонстрировать свой наряд! И во всем виноват Сезон. По-мужски напыщенное времяпрепровождение».

Он очнулся, когда бланок грациозно вспорхнул с витых перил, взмахивая крылышками.

Расправив плечи, мужчина морально приготовился к длинному, утомительному вечеру. По дороге обратно в зал он поклялся, что это будет его последний Сезон. Последний.

Его завершающий цикл празднеств.

Тогда он будет свободен…

Или независим так, как может быть независим невостребованный мужчина.

Она проталкивалась сквозь толпу, весело улыбаясь, делая колкие замечания, похлопывая протянутые руки, подмигивая некоторым мужчинам, которые тщетно пытались удержать ее внимание больше чем на пару мгновений. Обычно такое представление оттолкнуло бы его. Оттолкнуло и это.

Но он не мог отвести глаз.

Ее присутствие «включило» его. Полностью. Он не знал, почему такое случилось, а он был мужчиной, ищущим всему объяснения.

— Она очаровательна, не так ли? Полностью светская женщина. Думаешь, она потанцует с тобой? — его друг Лаймакс заметил, к кому привлечено его внимание. Лаймакс поразился этому необычному интересу. Джорлан никогда не увлекался праздным флиртом или милыми легкомысленными поступками, ожидаемыми на таких собраниях.

— Что заставляет тебя думать, что я хочу этого? — сухо ответил он.

Лаймакс недоверчиво фыркнул.

— Кто бы не хотел танцевать с ней? И не смотри так на меня, мы знакомы с тобой достаточно долго, Джорлан, хотя, по правде говоря, я не могу утверждать, что знаю тебя.

Джорлан приподнял бровь.

— И что это должно означать?

Лаймакс вздохнул.

— Ты мой самый близкий друг, Джорлан, и ты был образцовым другом на протяжении этих лет, я бы даже сказал, лучшим. Я полностью доверяю тебе свою жизнь. Ты поддерживал меня в беде и печали, смеялся вместе со мной шуткам, никогда не отказывал протянуть руку помощи. И даже больше, ты никогда не вел себя как корявое полено. Вдобавок ко всему, в большинстве случаев ты оказываешь неподдельное внимание к моему благоденствию…

— Почему мне кажется, что последняя точка в этой мак-мок мне не понравится?

— Это не мак-мок!

Джорлан посмотрел на друга.

— Хорошо, возможно только крошечный кусочек мак-мок, — ухмыльнулся Лаймакс. — Но сейчас я выскажусь тебе окончательно. Есть двое людей, о которых ты разрешил себе заботится, я и твоя бабушка, и ради нас ты охотно взглянешь в лицо смерти. Но все же ты, обладатель необычайно отважного духа, по-настоящему никогда не отваживался на риск вверить себя другому человеку. Никогда. Правда, Джорлан?

— О чем ты говоришь? — быстро спросил он, продолжая наблюдать за женщиной.

— Ты хранишь себя для себя. Я замечал это еще с тех пор, как мы были мальчиками. С той самой поры, как ты стал жить с Герцогиной. Думаю, именно тогда все началось, хотя, с годами твоя жажда уединения переросла в твою собственную странную манию.

— Мммм… — смущенно промычал Джорлан.

— Вот что я никогда не понимал, так это почему ты выделяешь себя из общества. Знаешь, ты уже заработал репутацию темноматериального.

Уголки губ Джорлана приподнялись в изумленной гримасе.

— Я загадочен только для тех, кто не может разгадать меня.

Лаймакс закатил глаза.

— Что за остроумие!

Джорлан мягко рассмеялся.

— Ты же не собираешься проливать огнесвет ради спокойствия нас, простых смертных? — Лаймакс широко раскинул руки в жесте преувеличенной обиды.

Джорлан рассмеялся, признавая истинность слов, однако не удовлетворяя любопытство Лаймакса. По привычке он промолчал и продолжил краем глаза наблюдать за женщиной. Необычная реакция, вызванная ею, раздражала его.

Интуитивно почуяв угрозу, вызванную насторожившейся женщиной, он стал отворачиваться. Маркель просто слегка пошевелилась и мгновенно поймала взгляд его глаз.

На долю секунды показалось, что его сердце прекратило свой бег.

В это мгновение его жизнь замерла между вздохами, порождая запретные желания.

Горячая дрожь быстро пробежала по его паху. Не было слов, чтобы охарактеризовать странный эффект, произведенный ею, и он не был уверен, что хочет описывать его, даже если бы и мог. Тот час же он передернул широкими плечами, чтобы стряхнуть сильное желание, нахлынувшее на него. Маневр был старым трюком, которому он выучился в юности у одного из своих превосходных учителей. Это сработало лишь с виду, еще больше привлекая ее внимание. Прямо противоположно тому, что он хотел.

Она знала! Знала хитрости, которым он научился. Уловки, которым все они обучались.

И почему бы ей не знать их? Говорили, что ей были знакомы намного более тонкие интриги, чем простые хитрости мужчин. Говорили, что она великолепная, со стратегической точки зрения, выдающаяся Маркель. Женщина, познавшая себя, и добившаяся многого от жизни. Горожанка.

Если возникнет ситуация, она может быть его неприятностью.

Как только в голову пришли предупреждающие об опасности мысли, он снова отвернулся от нее, на этот раз с заученной бесстрастной маской равнодушия на лице.

Прямо перед ним зеркалокаменные стены великолепно отразили ее движущийся образ. Сделанный из тонких пластин местных зеркалоскал, эксклюзивный строительный материал покрывал полностью внутреннюю поверхность комнаты встреч. Его непомерная цена, вдобавок к повсеместному использованию в зале, знаменовало богатство хозяики, друга бабушки.

Маркель слегка расширила свои прекрасные глаза, отмечая его надменные манеры, и нарочито оценивающе оглядела его. Он оскалил зубы, ненавидя, когда его вот так вот рассматривают.

Как если бы он был незначительным приложением к кровати титулованной женщины.

По крайней мере, она не разглядывала его с жадностью, как многие другие.

Когда она смотрела на него, казалось, что она рассмотрела самую его суть. Он слышал, что Грин Тамрин выдающийся оратор в Доме Лорд. Как член правящего класса и имеющая титул Маркели, она постоянно учувствовала в заседаниях Септибунала. К тому же, действовала она мудро и с великой осторожностью, поэтому, когда она брала слово в палате, эффект был околдовывающим. Девять раз она представала перед советом, и все девять выигрывала с разгромным счетом по все пунктам.

Маркель Тамрин обычно была доброжелательной и обладала завидной репутацией. Репутацией, в которую не входил ее успех в совете. Мужчины соперничали за ее внимание, ее считали эрудитом, чувственной любовницей, не испытывающей недостатка в мужчинах, по сравнению с любыми другими женщинами. Видя, как мужчины реагируют здесь на нее, Джорлан мог запросто поверить в варево Клу. Она была не просто прекрасной, в ней было что-то исключительно особое.

Она продолжала смотреть на него с интересом.

Бросив взгляд на отражающие камни, он заметил, что ее пристальный взгляд снова медленно следует по всей его фигуре. Она чуть-чуть приостановилась, чтобы внимательно осмотреть и оценить упругую силу его ягодиц — до некоторой степени у всех женщин проявлялось стремление к этому.

Весьма часто, что причиняло душевные страдания его бабушке, Герцогине, женщины высказывались в том духе, что ее внук — мужчина, который случайно может спровоцировать войну твердостью своих округлых, тугих полусфер.

Не по своей вине, но он уже послужил причиной для нескольких значительных схваток.

Только в прошлом году дочь Эрлы вызвала на дуэль Маркели за право на него. К счастью, бабушка предотвратила эту глупость, отказав им обоим.

Странно, но эффект, который на него оказала Маркель Тамрин, совершенно отличался от того, что он чувствовал к другим.

Он передернул плечами еще раз, чтобы избавиться от увеличившегося напряжения.

Лаймакс ворвался в его размышления.

— Говорят, что Маркель не проявляет интерес к тому, чтобы взять какого бы то ни было имя-носящего, несмотря на то, что она последняя в роду, титулована и фантастически богата ко всему прочему.

— Возможно, у нее есть здравый смысл.

Лаймакс засмеялся.

— Она может себе позволить быть «здравомыслящей», мой друг. Ты — нет.

— Я сделаю по-своему.

— Не в этом случае. Ты не сможешь контролировать ее, как других, Джорлан. Они все становятся безмозглыми от твоих взглядов и тела, она не будет. Маркель Тамрин — женщина себе на уме. Она непохожа на новородок, к которым ты привык. Она возглавит восхитительную погоню в никуда. Если ты будешь играть с ней, она потребует расплаты зипом.

— Рут-бид, — губы Джорлана чарующе изогнулись притягательной мысли о таком вызове. А мог бы он повести в восхитительной погоне? Это заговорила та часть его натуры, которая обожала встречаться с опасностями, чтобы изучить шансы на успех.

— И ты можешь поручиться, что эта идея родилась в твоей голове.

— Мммм, какая идея? — переспросил Джорлан, нарочно прикидываясь дурачком.

Лаймакс погрозил ему пальцем.

— Я знаю тебя, Джорлан, это выражение предвещает проблемы. Ты побегаешь, когда получишь по заднице. Даже не думай дразнить ее. Сама Герцогина не сможет защитить тебя от нее: говорят, у Маркели влиятельные связи в Септибунале.

Джорлан оглядел роскошные женские формы в отражении зеркалокамня, его взгляд сосредоточился на мягких, слегка припухших губах, когда она рассмеялась со своим собеседником. Он поразился, как от этого сжалось его сердце…

— Мне не требуется вмешательство Герцогины, — проворчал он, полностью отвлеченный разглядыванием.

С усилием он оторвал пристальный взгляд от Маркели Тамрин, но не раньше, чем их взгляды снова встретились. Ее светлые золотисто-каштановые брови приподнялись, как бы подначивая его продолжить. Он отвел глаза от прямого приглашения умышленно медленно, что одновременно выглядело и как отказ, и как вызов.

— Говорят, что у нее есть содержанец в городе, — прошептал Лаймакс. — Удачливый парень. Но конечно же, этот жребий не для нас, не так ли?

— Будь доволен. Эта не та жизнь, которую бы ты приветствовал, Лаймакс, — Джорлан подхватил кубок с подноса проходящего мимо слуги.

Лаймакс вздохнул.

— Полагаю, нет. Судьба таких как мы, благородных юношей, быть проданными за самую высшую цену и титул, которые наши семьи могут получить. — Возможно, для тебя, но не для меня, — Джорлан отпил немного ликера хамиир, позволив редкостному напитку обжечь язык и скатиться по горлу вниз. Освежающе и медленно. Их хозяйка была великодушна сегодня ночью, хамнири был запредельно дорогим. Здесь, на этом собрании Избранной Кварты, Высшего Слоя, как их называли низшие слои, ничего не было достаточно дорогим. Эти аристократы наслаждались своим местом в жизни. Большинсвто могли отследить своих предков до командующих Кораблем-Семенем. Тысячу лет назад, луна, называемая Форус, встретила поселенцев теплыми, любящими объятиями нового отца, отчаянно пытающегося ободрить свое дитя.

Экспедиционная группа процветала под защитой такого верного щита.

Джорлан нахмурился, когда многолетние вопросы снова всплыли в его голове. Немного осталось воспоминаний об Исходоточке. Нечего было поведать вслух или передать в фольклоре касательно времен до переселения. Будучи ребенком, он часто размышлял об их прошлом, скрытом за плотной пеленой, как они прибыли сюда, какой была жизнь в доисторические времена.

В юношеских грезах он мечтал о мире, ином для мужчин. Где мужчинами не торговали для доставления удовольствия женщинам или держали только ради одной роли — имя-носящего. Он мечтал о месте, где мужчины занимали бы равное положение в обществе, а их имя-дающие уважали бы их как равных партнеров во всем.

Он даже фантазировал, что мужчины могут иметь право голоса за себя в обществе.

Однажды вечером, когда он совершил ошибку, огласив свои юношеские идеи в салоне бабушки, его осмеяли присутствовавшие титулованные дамы, назвав не по годам развитым ребенком. Позднее Герцогина посоветовала, что хотя его мысли были довольно забавными, все же для него было бы лучше хранить их при себе, поскольку такие разговоры могли отвратить от него приличное общество.

Именно с этого времени он решил, что он не хочет «хорошее общество», да и вообще никакое другое.

Он хотел иметь возможность прожить свою жизнь по собственным законам. Спустя несколько лет он умудрился добыть у Герцогины обещание позволить ему сделать свой собственный выбор.

На самом деле он скрывался от любой свободной особы.

К огромному беспокойству Герцогины.

Джорлан слегка нахмурил брови, когда до него дошло весьма важное сообщение Лаймакса. У нее был содержанец. Он не слишком удивился, хотя по какой-то странной причине эта новость раздосадовала его. Учась, он слышал лихорадочные шепотки, голоса, в которых сквозило желание, испытываемое к Маркели Тамрин. Она хорошо умела обращаться с мужским полом. О ней ходила молва, как о легендарной любовнице. Большинство мужчин сегодня ночью практически умоляли ее о внимании.

Он не относился к таким.

— Мне это не интересно, — вслух пробурчал Джорлан.

Его друг рассмеялся.

— О, конечно же тебе интересно. Точно так же, как и остальным. Молчаливый, замкнутый отщепенец Джорлан просто не хочет признать, что он полностью увлечен. Я сужу по твоему взгляду на нее.

— Могу же я смотреть. Это вовсе не означает…

— … что ты готов нарушить свой тайный обет никогда не становиться имя-носящим? Возможно и нет. Но за те года, что я тебя знаю, я никогда не видел, чтобы ты бросил что-то больше мимолетного взгляда, оставаясь в тоже самое время созерцателем.

— Она… другая.

— Она такая. Говорят, что она действительно дожигательница. Я не отказался бы от предложения, сделанного из ее дома, будь она даже не слишком знатной Лордой, доложу я тебе, — Лаймакс глубоко вздохнул. — К сожалению, моя жертва скорее всего очень титулованной, очень богатой и очень степенной аристократкой, чей интерес ко мне будет исчерпываться только продолжением ее рода.

Джорлан взглянул на друга.

— Почему ты так говоришь?

— У моей матери пять сыновей и ни одной дочери. Я самый старший. Первое же подходящее предложение будет сразу же поспешно принято.

Джорлан выдохнул, признавая истинность слов друга.

— Ты можешь отказать.

— И опозорить мою семью скандалом? Нет. Я не похож на тебя, Джорлан. Я не из тех, кто торит свой собственный путь, ломая традиции. К тому же, у меня нет чересчур снисходительной бабушки из великого дома, потакающей моим прихотям.

Джорлан стиснул челюсти.

— Желать право личной свободы — это не каприз.

Лаймакс пожал плечами.

— Это мужской долг быть скрепленным и произвести наследниц. Такова возложенная на нас миссия.

— Возложенная? Возложенная кем? Ты действительно веришь, что это дух-закон?

Лаймакс побледнел.

— Ты кощунствуешь! К счастью, я привык к твоим диким выходкам, мой друг, однако прошу тебя попридержать свой язык. Будет только лучше для всех заинтресованных сторон, если ты откажешься от этих радикальных идей. Добра они не принесут.

— Почему считается бунтарством хотеть выбирать направление своей собственной жизни?

— Согласись, Джорлан, мы слабый пол. Поэтому наши имя-дающие берут на себя заботу о нас. Оставшись одни мы потерпим крах. Мы слабее в интеллектуальном плане. Оставшись без контроля, наша врожденная мужская агрессия разрушит этот мир.

Джорлан фыркнул.

— Слабее в интеллектуальном плане? — он взглянул на напившуюся Лорду, которая пела и кружилась с несколькими молодыми спесивицами поперек дальнего конца комнаты. — Держу пари, Лорда не сможет ни беседовать на запутанном наречии сам’он, ни цитировать по памяти все шестьдесят три тома беэ-тина, ни нарисовать чертежы полной кисистемы. — Кисистемы использовались архитекторами Форуса для построения всего: от единичных построек до целых городов. Джорлан любил составлять сложные кисистемы.

— Конечно. Твой интерес и способности к учению хорошо известны, Джорлан, даже несмотря на то, что Герцогина пыталась преуменьшить подробности об этой твоей специфической черте, — Лаймакс улыбнулся ему. — Этой спесивице не требуются такие способности, поскольку она фантастически богата и в высшей степени устроена в жизни.

— Это моя точка зрения. Она попала в зал заседаний Септибунала только из-за своего наследственного титула. Даже корявое полено может голосовать за законы, которые управляют нами, если оно будет женщиной и у него будет титул.

Лаймакс тяжело вздохнул, не желая соглашаться на словах с правдой, высказанной Джорланом.

— И в то, что ты сказал о наших агрессивных наклонностях, Лаймакс, я не верю тоже. Разве мы не тренируемся контролировать наш разум как и наши тела? В любом случае ты прав в одном. Моя бабушка дала мне слово, что не выберет для меня имя-дающую без моего согласия, а я его не дам.

Лайсакс помотрел смущенно на него. Было заметно, что он не мог понять мятежной позиции своего друга.

— Скоро это не будет иметь никакого значения, — заявил Джорлан.

— Почему ты так говоришь?

— Скоро я выйду из подходящего возраста для такого союза. Тогда ни я, ни моя бабушка не будем иметь отношение ко всему происходящему.

Лаймакс заржал.

— Джорлан, ты давно смотрелся с зеркалокамень? Предложения не прекратятся. По какой-то странной причине, которую никто из нас даже не надеется понять, твои продолжающиеся отказы только усиливают твою желанность. Высший Слой рассматривает тебя как крайний вызов и как максимальный приз. Взамен того, чтобы оттолкнуть, это притягивает их только сильнее.

Джорлан насупился. Это не приходило ему на ум.

— Вдобавок к твоей ошеломляющей внешности, мой друг, — продолжил Лаймакс, — считается, что твой далекий прародитель на самом деле был содержанцем. Благородные держат пари, унаследовал ли ты страстность, присущую многим из этого племени.

Колючие аквамариновые глаза зловеще прищурились. Лаймакс мложил руки в защитном жесте.

— Не обвиняй меня, это распространенный слух. И он делает тебя еще более исключительным призом: внук Герцогины с доброй толикой крови содержанца в своих венах. Ты заставляешь их сходить с ума. Какая бы женщина не захотела такую комбинацию в своей законной постели?

— Я не женский приз! И никогда им не буду!

— Это может оказаться правдой, — одновременно из-за его спины раздался мелодичный голос. — Такое решительное высказывание показывает тебя в большей степени наказанием, а не подарком, несмотря на то, что из-за этого ты выглядишь совершенно мрачным и занятным.

Злясь на себя, он скривил губы в кривой усмешке. Не было сомнений, кому за его спиной принадлежал и мелодичный голос, и мерзкое остроумие. Повернувшись, он оказался лицом к лицу с Маркелью Тамрин.

— Могу я принять это как комплимент, Маркель?

— Безусловно, нет, — усмехнулась она. Обаятельной улыбкой, обозначившей ямочки на ее щеках, от которой у него буквально пропало дыхание.

Она была не просто привлекательной.

Она была неправдоподобно… прекрасной.

Некоторая напевность ее голоса, казалось, таит в себе соблазнительные секреты. Замечательные изгибы ее сладких губ предвещали неизвестное знание. Он не сомневался, что эта женщина знала, что ей нравилось в мужчине, и что она ожидала от него. Это сияло в ее знающем виде. В ее янтарных глазах.

И, несмотря на это, ее имя никогда не связывали с Балконным сообществом Клу, испорченными богатыми новородками Высшего Слоя, которые часто посещали квартал Неоновых Ночей. Столетия назад Избранная Кварта посчитала модным встречаться в учреждении, называемом Поздний Олмак. Несмотря на попытки конкуренции со стороны других клубов в течение столетий, он никогда не терял своей притягательности.

Или своей эксклюзивности.

Название клуба было позаимствовано с маловразумительных страниц древнего текста, найденного в частном собрании одного из первых поселенцев с Исходоточки. Старые записи до сих пор вызывали споры. Одни считали, что данный текст относится к какому-то религиозному культу, пока другие утверждали, что это часть учебного руководства. Неоднократно встречались слова «исторический» и «романтичный». Никто не был уверен, в каком контексте использовались эти понятия, хотя из обрывков сохранившейся личной переписки переселенцев было известно, что на борту чисто женского корабля было множество подобных таинственных книг.

Некоторые из историков зашли настолько далеко, что заявляли, что такие тома могли оказать формирующий эффект или влияние на развитие их цивилизации. Но это были всего лишь голословными утверждения. Любые сохранившиеся древние страницы, содержались в особом хранилище, открытом только для главы Септибунала и ни для кого иного.

Но Поздний Олмак всегда пользовался сокрушительным успехом.

Необузданные банды новородок элиты устраивали каждодневные приемы под сенью кривых зеркал Клу. Названные так в честь встречающейся в природе Клу, зеркала, казалось, изменяют цвета таким же способом, как Клу пестроту своего оперения. И подобно постоянно меняющейся Клу, эти женщины ежечасно меняли свое мнение о том, что можно. Они следовали стилю и могли исчезнуть из своего круга на месяцы из-за единственного презрительного взгляда на неподобающий наряд.

Спесивицы, правящие сильными мира сего с помощью зеркал, получали все, что хотели, от Позднего Олмака. И часто они требовали невозможного. Неконтролируемые, блестящие новородки использовали влияние своих богатых семей, чтобы потакать своим капризам.

Им была не страшна опасность поставить все фамильное состояние на один поворот диска на столе бета-бэйз.

— Ты знаешь кто я? — Грин сделала крошечный глоток своего напитка, взглянув на него поверх ободка филигранного бокала. Она всегда слышала, что он великолепен. Но он был более пикантной смесью надменной гордости и врожденной уязвимости. Да, в его взглядах мелькал нахальный вызов, но блеск в глазах не мог полностью скрыть беззащитное сердце внутри. И поразительный цвет этих глаз!..

Кроме как у него, Грин ранее никогда не видела такого гипнотизирующего оттенка. Великолепный зеленый с полупрозрачным всплеском голубого. Аквамариновые глаза. Цвет так похожий на Великое Бездонное Море, которое покрывало более половины поверхности Форуса. Незабываемые.

И так глубоко приникающие. Замечательная способность, скрывающаяся за пассивным созерцанием.

На его щеках заиграли желваки. Грин наблюдала за тем, как он усмирял свою натуру. Он был не просто избалованным порождением аристократии. Джорлан Рейнард, она была уверена, был соблазнительным вместилищем проблем.

Он уже ей нравился.

В отличие от большинства своих ровесниц, она предпочитала мужчин менее покорных, чем те, которые соответствовали широко распространенному представлению о мужском совершенстве. В тех, в которых был яркопламенный дракон.

И этот яркопламенный дракон хотел быть свободным.

Она знала как оставить его на воле. Ее пульс участился.

Она медленно втянула воздух, успокаивая сердцебиение, и снова внимательно оглядела его с головы до пят. Черты его лица были очень красивы. Твердые губы, нижняя слегка полнее верхней, были гладкими и чувственными. Они словно были изваяны рукой лучшего скульптора. Крошечные скобки в уголках рта, казалось, указывали на дразнящее чувство юмора. Прямой, великолепно вылепленный нос.

Как и его ресницы, волосы были черны как смоль, густые, чуть-чуть недостающие до плеч. Шелковые эбонитовые пряди ловили отблески пламенных огней, беспорядочно играя с ними. Только самые легчайшие волны отделяли их от того, чтобы считаться абсолютно прямыми. Эти неуловимые изгибы только разжигали невообразимый интерес. Недостаточно волнистые, чтобы считаться настоящими кудрями, они создавали сверкающую структуру его волос. Она наблюдала, как насыщенно-черные пряди томно скользили, когда он двигался.

Трудно помнить, что он — сын благородной женщины. Особенно с такими взглядами.

Они намного лучше смотрелись бы в спальне, чем в салоне.

Грин сделала себе мысленную отметку посмотреть, кто был ответственен за его линию предков. Судя по его глазам, она сказала бы, что Санторини. Никто на Форусе еще не смог превзойти работы Санторини за более чем тысячу лет. Методика требовала руку мастера и была описана одной из величайших генетических искусниц всех времен. С одной сотней и двадцатью тысячами генов в палитре ее гений брал природные предрасположенности или «подарочки», содержащиеся внутри особого кода, и украшал их, позволяя индивидуально изменять эти способности на желаемые. Все, что она имела под рукой, было пущено в оборот. Селекция и направленный отбор увеличивали благоприятный результат. Талант, подобным которому обладала Санторини, состоял в том, чтобы извлечь желаемый результат из смеси генетических и окружающих факторов. Уникальные картины, которые являлись итогом, сформированным ее искусством. Санторини ввела на Форусе науку, которую она назвала селективной ген-ен.

Если ребенок имел природную предрасположенность к музыке, грани его таланта могли быть усилены, если он так желал, чтобы анализировать и увеличить до предела этот талант в любом выбранном им направлении. Предрасположенность к такому таланту, конечно же, передавалась им своему потомку. Грин слышала, что подарочки также годились для использования и в других, более интересных областях.

Немногим женщинам выпала огромная удача воспользоваться выгодой от изобретения Санторини.

Существующие примеры ее работы были чрезвычайно редки.

А это многократно повышало цену ложа Джорлана.

Грин по-настоящему заинтересовалась.

В то же время, мужчины рода Рейнардов славились как чувственные от природы создания — возможно, он был не Санторини. Возможно, просто сам по себе.

В любом случае он был бунтующим сочетанием для возбуждения. Именно то, что она обожала. И к тому же весьма редкостным образчиком. Как жаль, что она не в сфере действия Сезона. Она могла бы соблазниться предложить ему цену скрепления.

— Вы знакомы с Герцогиной, — он казался удивленным. Она была намного моложе обычных бабушкиных друзей. Он предположил, что ей около тридцати четырех — тридцати пяти лет по Форусскому счету.

— Достаточно хорошо. Мы хорошие друзья, наши семейные отношения продолжаются со времен Корабля-Семени.

— Я не встречал вас дома.

— Нет. Я подозреваю, что Аня хорошенько прятала тебя, всякий раз, когда приезжала я, — Грин мягко рассмеялась, красивым чистым, как будто хрустальным смехом. — Сколько тебе сейчас, Джорлан? Двадцать три? Двадцать четыре?

Он посмотрел на нее сквозь полуопущенные ресницы.

— Двадцать пять.

Она приподняла брови.

— И на тебя заключен контракт?

— Нет, — его ответ был резок. — И не будет.

Легкая, неуловимая улыбка скользнула по ее губам.

— Почему нет?

— Я не вижу свое будущее таким.

— Правда? А каким же ты его видишь? — ее вопрос был задан из чистого любопытства. Она не смеялась над ним. И поэтому Джорлан ответил.

— Я еще не уверен, Маркель Тамрин. Я просто знаю, что я не хочу.

Казалось, она задумалась над его словами.

— И Герцогина согласилась с этим?

Он посмотрел направо, явно раздраженный необходимостью ответить. Грин была очарована его непокорностью. Это было так необычно. Такой вызов изобличал пылкую натуру.

— Она обещала мне не подписывать контракт без моего согласия на предложение в первую очередь.

Губы Грин слегка приоткрылись.

— Необычно.

— Возможно.

— Она потворствует тебе. Она должна утонуть в предложениях для тебя.

— Я все их вернул.

Грин поддразнивающе улыбнулась.

— Поблагодари ее, Джорлан. Бедная Аня должна с ума сходить от досады.

Ее шутливый комментарий заставил его озорно оскалить зубы.

— Только когда они прерывают ее чтение.

Было хорошо известно, что Аня Рейнард была кем-то вроде отшельницы, обожавшей свои видео-книги. Она привила эту любовь к чтению своему внуку.

Грин засмеялась.

— Да, я брала у нее парочку книг в прошлом. Я только прибыла в Столичный Град, ты не знаешь, она уже отправляла пакет в мое поместье? Она знала, что мне понадобятся какие-нибудь, чтобы избавить свою кровь от сельских язычников. Некоторые из них весьма возбуждающи, — подмигнула она ему.

— Хммм… Она не разрешает мне читать такое.

— И хорошо делает. Они слишком безнравственны для таких сладких… глазок.

Темный румянец окрасил его щеки.

— Не играйте со мной, Маркель Тамрин.

— Если не я, то кто? — она одарила его таким дурашливым взглядом, что он проглотил смешок. Как она смогла обвести его вокруг пальца? Его глаза засветились тихим одобрением.

— Да, кто? — произнес он, растягивая слова в притворном согласии. Голосом низким, ровным и неправдоподобно чувственным.

Снова она задалась вопросом: детище Санторини? Многие из ее выдающихся работ обладали легендарными голосами. Такими, которые пробуждали женщину.

И оставляли бодрствующей.

О, да, он очень сильно ей нравился.

Не удивительно, что Высший Слой стремился заполучить его. Очень мало произведений Санторини дожили до настоящего момента. В прежние времена Форуса многие из них погибли в схватках. Произведения искусства, а не дар природы. Чувственные, грубые, порочные и неотразимо совершенные. К тому же сложные личности. Каждый из их потомков был уникален сам по себе и отличался от всех остальных.

Но был ли он Санторини?

О его отце ходили слухи. Мужчины из рода Рейнард были известны своей уникальностью и страстностью. Грин часто размышляла, почему Герцогина была такой мягкой с Джорланом. Его родители умерли в дорожной катастрофе. Их соединяла редкая любовь, о которой до сих пор поговаривали в салонах. Лорина Рейнард была необычной женщиной, презиравшей светские сборища не ради принципов, а просто, чтобы быть непохожей на остальных. Она была упрямой, своевольной дамселью, но Дарет, своими сногсшибательными взглядами и склонностью к бесшабашности, полностью очаровал ее.

Джорлан был совсем маленьким, всего семь лет по Форусскому счету, когда они умерли. Впечатлительный возраст. Замечали, что Джорлан унаследовал их самые лучшие и самые ужасные черты характера. Он был страстным, невероятно сообразительным, упрямым и поразительно остроумным, порой мрачным, и иногда вспыльчивым. К тому же, несколько самых почтенных членов Слоя, которым выпала возможность побеседовать с ним, рассказывали, что он неожиданно сложен и загадочен.

Одним словом, яркопламенный дракон.

Музыканты зажгли первый танец сегодняшнего вечера — медленный составной септиль в мягких приглушенных тенях розового.

— Ты потанцуешь со мной?

Она вытянула руку, отставляя свою хрустальную чашу на ближайший столик. А поскольку столешница того была сделала из масостекла, то бокал начал нежно звенеть, резонируя с другими бокалами в комнате, оставленных таким же образом. Объединение перезвонов создавало прекрасную мелодию долгих, сливающися нот, означавших формальное начало вечернего праздника.

Огромный зал освещался свечами из тысяч веточек якамы. Ярко горящие огнесветы свисали сверху вниз со сводчатого потолка.

Это был не то предложение, которое Джорлан мог вежливо отвергнуть. Лаймакс одарил его взглядом, ясно говорящим «А что я тебе говорил». С явной неохотой он взял ее маленькую ручку в свою и позволил ей вывести себя на середину.

Танцевальная площадка быстро заполнялась, когда страстно жаждущие молодые носящие вуаль принимали приглашение открыть септиль.

Они соединись в танце.

Правая рука Грин низко обвивала его талию, левая отдыхала на изгибе его левого бедра. Он был выше, чем те, кого она обычно выбирала. Поразительно высокий, по сути.

Он пытался скрыть легкую дрожь в пояснице, но Грин поняла это. Ее близость волновала его. Она решила, что ей все больше нравится волнение этого красивого, нахального молодого мужчины, чересчур самоуверенного ради своего собственного блага.

Поэтому она решила поддразнить его.

Чуть-чуть.

Она знала, что поступает неправильно, но он практически напрашивался, всем своим видом бросая сегодня вечером вызов. Возможно, пришло время, чтобы кто-нибудь научил его маленькому женскому приемчику.

«Не переусердствуй, — зазвенел предупреждающий голосок. — Он все еще внук Герцогины — а Герцогину Грин уважала. Достаточно просто показать ему, что, „искрить“ — не самая мудрая вещь, если при этом не имеешь желания сгореть».

Когда Маркель повела его в шагах замысловатого, медленного танца, имитирующего обряд ухаживания, Джорлан почувствовал отчетливое неудобство. Он не хотел посещать это суаре, первое за Сезон. На этом настояла его бабушка. Когда она давала обещание получить его одобрение, она ни в коем случае не распространяла его на упрямые отказы от предложений посетить прием. Конечно же, он не сообщил эту часть Маркель.

Не то, чтобы он думал, что она сделает ему предложение. Ее образ жизни и репутация уклоняющейся от Ритуала Доказательства подтверждали это.

Продолжая танец, Маркель бросила на него взгляд сквозь темно-рыжие ресницы. Внезапный озорной блеск промелькнул за золотистой бахромой. Янтарные глаза вспыхнули, отправляя ему манящее послание.

Он отреагировал инстинктивно. Кровь сгустилась в его венах. Вдобавок, он бросил на нее сверху вниз уверенным, твердым взглядом мужчины, выученного ожидать наслаждение.

Грин приоткрыла рот. Она не ожидала от него такой вышколенной реакции. В этот момент она отчетливо поняла, что Джорлан Рейнард будет исключительным любовником.

Так плохо, что он внук Герцогины. Ей бы понравилось исследовать его глубины. Между тем она любила свою жизнь именно такой — без уз и осложнений. Ее влечение к внуку Герцогины могло только закончить такое существование. Скреплением.

— В самом деле, о чем вы задумались, Маркель? — протянул глубокий голос, дразня ее, вызвав мурашки, пробежавшиеся по спине, чтобы потом собраться у основания позвоночника. Наперекор моде, он был откровенен и в высшей степени самоуверен. И это нравилось ей тоже.

Пальцем нарисовала на его талии круг.

— А о чем думаешь ты?

Тотчас же она почувствовала, как от ее прикосновения затвердели мускулы его спины. Несмотря на отчужденную манеру поведения, Джорлан Рейнард на физическом уровне воспринимал ее. Он изучал ее, слегка прикрыв глаза, молча оценивая.

— Я думаю, вы — женщина, которая получает то, что хочет.

Ее рука соскользнула вниз, устремившись к его весьма мускулистым ягодицам.

— Что-то не так?

Он приподнял бровь. Завел руку назад и решительно положил ее руку обратно на талию.

Она улыбнулась ему.

В ее потрясающих янтарных глазах блеснул смех над ним. Смех и невысказанный вызов. Только под личиной смеха скрывалось пламя желания.

Желание, казалось, взывало к нему, дразнило его языками своего пламени. Он не знал, как она это сделала, но он был увлечен. Его дыхание прервалось, а губы слегка приоткрылись. Кровь прилила меж его бедер, пульсируя в паху.

Казалось, что в этот момент ее дыхание замерло тоже, она положила ладонь на его грудь и уставилась на него.

«Он невозможно желанен. — На минуту она отвела взгляд. — А также он внук Ани. Помни это, Грин».

Он почувствовал, как она слегка вздрогнула, когда заглянула в его глаза. Он задумался о том, что она видела. А также о том, почему сам не в состоянии отвести взгляд.

— Что-то не так? — повторила она шепотом.

Искушающее замечание сработало. Тотчас же его ноздри раздулись в раздражении, как на ее, так и на свою реакцию.

Он никогда не позволял себе быть таким взволнованным. Его учителя по фокусировке всегда отмечали феноменальную способность к контролю и концентрации. Один из мастеров даже пошутил, что его будущая имя-дающая обрадуется такому таланту — особенно когда талант будет направлен на нее.

В тот день Джорлан стремглав вылетел из класса.

Его мастерство было предназначено не для имя-дающей, а для того, чтобы избежать ее.

Он должен контролировать и фокусировать свое желание, но к его страстной натуре добавлялся вспыльчивый нрав, который было необходимо подчинить железной воле.

— Я не Санторини, — тихо промурлыкал он возле ее ушка, побуждая продолжить.

— Нет? — в ответ прошептала она, дрожа. Как он узнал, о чем она подумала?

— Нет, — его горячие губы защекотали изгиб ее ушка.

— Тогда… какой ты?

— Я не очень сложен для понимания, Маркель. Я не тот, с кем вы должны связываться, — противореча его словам, его жаркое дыхание легко коснулось мочки ее уха.

— Конечно, — она резко повернула голову, что позволило их губам коснуться, как будто бы случайно. Глаза Джорлана вспыхнули. — Но ты попробуй полностью разгадать меня.

 

Глава 2

О да, Маркель на редкость опасна, признал Джорлан, когда они продолжили танец.

Он бросил взгляд вниз на рот, который только что коротко и храбро приласкал его. Легкое прикосновение сковало его. Всего лишь ее вкус, казалось, обострил все его чувства.

Он глубоко вздохнул и выдохнул.

— Я встретила тебя, когда ты был мальчишкой, знаешь ли, — Грин внимательно всмотрелась в его лицо, ища какой-нибудь проблеск узнавания.

— В самом деле? — вернул он пристальный взгляд.

— Ты не помнишь? — конечно же, он не запомнил бы такой незначительный случай в детстве. Тем не менее, она была почему-то слегка разочарована.

— У бабушки?

— Да. Ты влетел в салон как шипящий шарик ярости.

Он признал ее верное описание своей манеры вести себя в детстве, сверкнув белыми зубами в сиянии огнесветов.

— Я часто входил в комнату таким образом.

— Видимо, с тех пор многое изменилось?

Он едва заметно улыбнулся.

— Возможно, нет.

— Ты казался таким сердитым маленьким мальчиком.

— Не всегда, — спокойно ответил он.

— Только после смерти твоих родителей?

Ее коварная проницательность удивила его.

— Да, возможно. На какое-то время, во всяком случае. Я ненавидел несправедливость того, что случилось.

— Они погибли в дорожной катастрофе?

— Да. Подробности я обнаружил намного позже. Они совершали путешествие на запад и попали в разрядный шторм.

Она нахмурила брови.

— Разве их проводник не видела предвестников бури? — разрядным штормам всегда предшествовал определенный ряд явлений.

Он раздул ноздри.

— Она видела их, просто не приняла во внимание. Считают, что она могла наесться Банта псилосайб. Я слышал, что это растение свободно растет вдоль западных дорог.

Псилосайбы являлись классом местных Форусских растений, оказывающих чрезвычайный галлюциногенный эффект на людей. Они использовались некоторыми окраинными племенами на дальнем западе в религиозных обрядах. За исключением медицинских целей, их употребление порицалось, хотя эти растения часто использовались на суаре спесивицами Высшего Слоя.

Благовоспитанное общество обычно предпочитало умалчивать о подобных вечеринках.

— Я прошу прощения, Джорлан. Я знаю, какой тяжелой может быть эта потеря.

Он удивленно посмотрел на нее.

— Я тоже последняя в своем роду.

— Могу я спросить, что случилось с вашей семьей, Маркель?

— Они отравились зернами хакка из плохого урожая. Это случилось в засушливые годы. Ты, возможно, слишком молод, чтобы помнить те времена, как я помню свои.

— Что случилось? — он без усилий повернулся с ней, приноравливаясь к ее шагам, когда они закружились на танцевальном полу. Грация его движений изобличала удивительное воинское искусство, о котором не раз мимолетно упоминала Аня Рейнард. Мужчины обучались только самым основным приемам для поддержания формы. Но Грин было интересно, насколько смертельным мог быть этот мужчина на самом деле. Было что-то такое в его движениях…

Она собралась с мыслями и ответила:

— Большинство наших обычных культур погибли, поэтому мы были вынуждены экспериментировать с другими. Тогда не было известно, что хакка должна быть собрана до того, как зацветет. Если ждать так долго, стебли становятся крайне ядовитыми.

— Я не знал этого.

— Откуда? — слабо улыбнулась она. — Я не могу представить, что ваш повар слишком часто допускает тебя на кухню.

— Правда. Всякий раз, когда он это делает, у меня появляется склонность служить причиной разрушений.

Она ухмыльнулась.

— Я в этом не сомневаюсь. И, конечно же, тебе не позволялось оказываться поблизости посевов.

— А вам не все равно, м? — его глаза блеснули при воспоминаниях детских проказ. И тотчас же пришли воспоминания о том, как ее губы мазнули по его. Он снова сфокусировался на ее рте.

— Нет.

Он моргнул. Сейчас он не был уверен, к чему прозвучал ее ответ.

— Я предполагаю, что одно время я наслаждался, служа причиной некоторого количества проблем.

Его бабушка угостила половину Высшего Слоя историями о его мальчишеских эскападах. Он был непослушным, трудным ребенком. Но Маркель знала, что он был также невероятно ласковым малышом, с нежным сердечком.

— Действительно? И кто бы мог подумать? — поддразнила его Грин. — И ты сказал «наслаждался» в прошедшем времени?

Он прокашлялся.

— Мы не будем продолжать эту тему.

— Почему нет?

— Возможно, так будет лучше, — изогнул он бровь.

— Я все же рискну заявить, что тогда ты появился с одной целью — посмотреть, сколько неприятностей ты сможешь причинить за раз.

На его щеке появилась привлекательная ямочка.

— Вы раните меня, Маркель. Уверяю Вас, я намного серьезнее, чтобы даже задумываться о таких вещах.

— Это то, во что ты должен верить. Тем не менее, мне лучше знать.

— Вам? — он склонил голову и почти коснулся ее губ.

Это было дерзкий, отважный шаг на танцевальном полу. Озорная и, безусловно, смелая выходка. К счастью, никто не заметил, что он почти сделал. Она сжала руку на его талии.

— Ведите себя прилично, Джорлан Рейнард.

— И это то, что вы советуете?

— Если ты хочешь остаться невредимым, то да.

— Возможно, я не желаю быть в полной безопасности… Маркель.

Она глубоко втянула воздух.

— Вижу, тебе нравится играть с опасностью. Но предупреждаю: играя в такие игры с другими, помни, что они могут оказаться не такими заботливыми как я.

— Тогда, наверное, я должен играть в эту игру только с вами.

Он знал, что она затеяла! Ее первоначальный план преподать ему маленький урок обернулся против нее. Носящий вуаль флиртовал с ней! Она приподняла бровь. На арене игр он был новичком в сравни с ее мастерством. Если внук Герцогины желает поэкспериментировать с границами дозволенности, она будет только счастлива оказать ему услугу.

— Это то, что ты желаешь на самом деле?

— А если да?

— Тогда я предлагаю тебе выйти прогуляться со мной.

— Прогуляться? Где? — осторожно спросил он.

— Всего лишь снаружи, по садам.

Она заколебался только на мгновение. Его взгляд снова упал на ее рот. Жар в его взгляде выдал ответ, до того, как он прозвучал.

— Будьте первой, Маркель.

— Всегда, — низко промурлыкала она.

Обернувшись, Грин заметила на другом конце комнаты своего заклятого врага, Графу Клаудин Д’Анбеэ.

Та стояла в углу, окруженная подхалимами, низшей знатью с сомнительной репутацией, которые следовали за Графой в надежде заполучить от нее хоть какой-нибудь знак расположения.

Клаудин пристально уставилась на них.

Сначала, Грин предположила, что причина — обычная одержимость Графы ею, Грин, но чем дальше та смотрела на нее, тем больше Грин убеждалась, что Клаудин сосредоточилась не на ней, а на Джорлане.

— Кажется, Клаудин Д’Анбеэ испытывает к тебе нежные чувства, Джорлан.

Он взглянул в сторону Графы. Оставшись равнодушным, повернулся обратно к Грин.

— Тогда она зря теряет время. Я уже отверг ее ухаживания.

— Кажется, она не поняла это.

— Тогда это ее беда. Я вполне ясно дал понять, что кроме отсутствия у меня потребности в имя-дающей, она сама не нравится мне. Есть в ней что-то такое, что пугает меня.

— Согласна, но предупреждаю: будь внимателен с ней. Она плохо воспринимает отказы. На самом деле, она их не принимает вовсе.

Он приподнял бровь.

— Что вы имеете в виду?

— Спроси ее о прошлых трех имя-носящих. Сначала они отвергли ее, изменив впоследствии свое мнение. — И все они погибли при весьма странных обстоятельствах, но Джорлану необязательно знать об этом. — Просто прими во внимание мои слова. Не флиртуй с ней, как со мной сегодня ночью. Ты можешь оказаться в ситуации, которая не понравится тебе.

— Я понял, хотя меня и не привлекает такая вещь. Ни одна из этих новородок не вызвала у меня ни малейшего интереса. Только вы одна, кого я… — он остановился, когда понял что сказал.

Грин улыбнулась, слегка ошеломленная.

— Спасибо тебе, Джорлан, это многое значит для меня.

Он удивился.

— Почему? Я слышал вы…

Она прижала палец к его губам.

— Довольно, Джорлан. Не настаивай.

Он отрывисто кивнул головой, его вера постоянно соперничала с его опытом. Уже не юный, но еще не искушенный мужчина, Джорлан Рейнард был интригующей смесью обоих. Пока его поведение и реакция были как у бывалого мужчины, однако временами она улавливала следы невинного удивления в его чертах. Она заподозрила, что это было частью его натуры и никогда не изменится, невзирая на обстоятельства его жизни.

Что за сбивающая с толку, приводящая в смущение личность! И какая досада, что она не заинтересована добыванием имя-носящего, иначе она действительно бы соблазнилась сделать ему предложение цены.

Она только надеялась, что его возможная имя-дающая высоко оценит его редкостные черты и предоставит ему простор для развития его потенциала.

Она печально вздохнула. Зная Высший Слой, шансы, что такое произойдет, были крайне низки. Большинство женщин смотрели на него как на прелестное украшение для их стола и отца своих наследниц. Его будут баловать, запирать в позолоченной клетке и ограничивать.

Это приводило ее в уныние.

Взяв его за руку, Грин повела его сквозь комнату, к арочным проемам и наружу, на терассу.

По мозаичному полу лоджии уже прогуливались несколько пар. За большинством дебютантов близко следовали их нанятые сайноусы.

Как удачно для нас, что сейчас не твой первый сезон, — заявила она, дурачась, заводя его за росшие в горшках кусты и спускаясь, чтобы попасть в скрытые сады.

— Почему? — прошептал он низким голосом, приблизившись сзади и нагнувшись к ее ушку. Действие, которое заставило ее еще раз осознать необыкновенный рост.

— Потому что, тогда твой сайноус следя за каждым нашим шагом — не успели бы мы встретиться, — в первый сезон мужчинам требуется сайноус. Бояться, что первый юношеский выход в свет с его богатыми соблазнами, может вскружить парню голову, за что тот будет наказан опасностью изгнания из общества. Ни одна семья не хочет подвергнуться такому риску. Безоговорочно, сын должен сделать настолько хорошую партию, насколько возможно. Любое пятно на его репутации угрожает его семье.

Обычно считалось, если юноша показывал здравый смысл в свой первый год, то он мог устоять перед любым негативным влиянием, хотя многие семьи держали сайноуса до тех пор, пока сын не оказывался благополучно скрепленным.

— У меня никогда не было сайноуса, — спокойно ответил он.

Она остановилась и взглянула на него через плечо.

— Никогда?

— Никогда. Герцогина знала, что я никогда бы не допустил такого.

— Это хорошо, что она так тебе доверяет. Это говорит о близких отношениях между вами двумя.

— Да, — уголок его чувственных губ приподнялся. — Но тут замешано еще кое-что.

— Что?

— Я кажусь вам таким типом мужчин, которых легко сбить с пути?

Нет, таким он не был.

— Ты, кажется, похож на тип мужчин, который делают свой выбор, основанный на рискованных затеях.

— Действительно.

— Да, — она продолжила вести его глубже в свисающие лохмотья лишайника: «Почему тогда он так охотно следует за мной? Разве он не понимает, какой опасности может подвергнуться?»

Когда они достигли укромной полянки под ветвями развесистого лоскутного дерева, она жестом пригласила его усесться на резную скамью.

Прямо перед ними вода образовывала маленькое озеро, окруженное несколькими валунами. Однажды, давным-давно, она читала, что Форус был был частично оформлен так, чтобы походить на Изначальное место. По каким-то причинам, естественный ритм Форуса позволял такие изменения только на определенных пространствах. Природное очарование таинственной луны продолжалось до тех пор, как это не затронуло изменение ее собственной дикой красоты.

Часть земель была все еще труднопроходимой и экзотически безмолвной, даже после тысячелетия колонизации.

Остановившись перед ним, она посмотрела вниз.

— Ты не беспокоишься, что можешь потерять свой контроль, Джорлан?

— Нет.

Это был вызов, если даже она расслышала его.

С одной стороны, на нее произвела впечатление его уверенность, с другой стороны, ее удивило, что он так недооценивает ее.

— Я не делаю этого, знаете ли, — заявил он низким голосом.

Она приподняла бровь.

— Не делаешь что?

— Недооцениваю вас.

Прошла пара мгновений.

— Как ты догадался, о чем я думаю?

— Я не знаю, о чем вы думаете… Я просто сказал, что чувствую.

Она удивилась.

— Почему же ты пришел сюда со мной?

— Возможно, я просто любопытный.

Она рассмеялась над своими собственными переживаниями.

— Я не могу тебе передать, как великолепно то, что ты чувствуешь меня.

— Нет… нет… Я не имею в виду, что это похоже на… Это просто… Я не знаю.

Но она-то знала. В этом вопросе она была весьма опытной. Постоянно равнодушный Джорлан Рейнард в конце концов обнаружил, что его к кому-то влечет и не был вполне уверен, что делать с этим.

И вновь она поняла.

Грин уселась возле него на скамье.

— Почему ты хочешь прожить свою жизнь в одиночестве?

Она повернула к лицо к своему собеседнику и потянулась к гладкой пелене его волос. Они казались неправдоподобно шелковистыми и мягкими. Даже более великолепными, чем она воображала. Он слегка вздрогнул от прикосновения ее пальцев.

— А почему вы? — мягко возразил Джорлан.

Ее губы дернулись. Да, с ним сплошные трудности. Резкий, недовольный, с дикостью, просто находящейся под контролем. Он по настоящему понравился Грин. Он был исключительной комбинацией. Он мог даже оказаться настоящим сокровищем. Как тогда, так и сейчас, она подумала, что будет сожалеть об этом вечере.

Сожалеть, познакомившись с Джорланом Рейнардом.

Сожалеть, оставив его на потеху общества.

Несмотря на его желания, Грин знала, что Герцогина, в конце концов, примет за него цену ложа. Мужчина с его красотой, богатством и положением семьи обязательно будет скреплен. Таково было устройство мира и жребий мужчины в жизни.

На самом деле она поражалась, что его все еще миновала подобная участь. Он был великолепным актовом семьи Рейнард, в известном смысле, он был их самым ценным имуществом. Союз, который бы он заключил, принес бы им успех и хорошо сказался бы на потомстве.

И гарантированно бы продолжил род Герцогины — по крови, если и не по имени.

— К чему ты стремишься в жизни, Джорлан Рейнард? — она ближе подвинулась к нему, позволив своим губам оказаться очень близко к его уху. Его волосы слегка качнулись от прохладного ночного ветерка и жаркого шепота ее дыхания. Его глаза, эти невозможные глаза, изменили фокус, чтобы взглянуть вниз на нее.

Под отсветом от Аркеуса, редкого аквамаринового цвета — как воды Форуса — засияли скрытыми огнями и глубиной. Скрытым разумом. Скрытой дикостью.

Он чуть-чуть выдохнул.

— Я ищу монастырь моего духа, Маркель.

— Что это такое? — ее рот в этот момент просто мазнул по его уху, легкое прикосновение бархатной кожи к губам привело ее в смятение. По всему телу запульсировала кровь, отдаваясь толчками в ее конечностях.

Удивленная, она на секунду замерла. Это какая-то необычная реакция на ликер хамиири, который она пила раньше?

Она взглянула на Джорлана. Нет, не хамиири. В любом случае, чтобы это ни было, он тоже почувствовал это. Он закрыл глаза и, раздув ноздри, глубоко втянул воздух. Как будто бы он вдыхал само впечатление. Забирая глубоко в себя, чтобы насладиться и сохранить…

Конечно же, она неправильно истолковала это!

«Есть ли вероятность, что он мог оказаться Сензитивом?» — обрушилась на нее мысль. Этим можно объяснить реакцию их обоих. Ее сердце усиленно забилось от этой идеи. Если это так, то почему его семья скрывает такое положение дел? Сензитивы были улыбкой фортуны на этапе переговоров по заключению скрепляющего контракта.

Как только стоит поразмыслить о случившемся, как сразу же напрашивается ответ. У Джорлана не было стремления к поиску имя-дающей. Чтобы успокоить мальчика, безумно любящая его Герцогина могла временно согласиться сохранить его особую природу в тайне.

Это явление было открыто века назад: некоторые мужчины на Форусе рождались Сензитивами. Неизвестны причины, но полагали, что-то, что управляет убыванием и ростом влияния Форуса на Аркеус, действует в такой же степени на «более высокие-чем-нормально» чувственные способности. Сензитивы, как и следовало ожидать, были чрезвычайно сообразительными и чрезвычайно страстными. Казалось, что они противоестественно подчинены ритмам Форуса.

До сих пор только их исследователи могли дать ответ. Сензитивы лучше слышали, лучше видели, лучше чувствовали. Иногда, в редких случаях, они могла передавать легкие ощущения от своих впечатлений своим партнерам. Говорили, что они наилучшие любовники. В действительности, те из них, кто не происходил из аристократического дома, становились содержанцами. Обычно, Сензитивы были чрезвычайно редки. О Сензитивах из королевских домов практически и не слышали.

Ошеломленная, она уставилась на него. Она не была убеждена, что он не Санторини. Что если он и то, и другое? Если и так, то только он один знал это…

Она попридержала свои мысли. Пока селекцией Сензитивов занимались методом Санторини, соединение никогда не получалось жизнеспособным. Было только двое малышей мужского пола, которые даже появились на свет с обеими характеристиками, но ни один из них не выжил после отнятия от груди. Предполагали, что они могли не выдержать нервной перегрузки. Ее воображение покинуло ее.

Но она готова была держать пари, что он был Сензитивом.

Конечно же, ни одна душа до сих пор не раскрыла его секрет — она была уверена, что она была первой женщиной, прикоснувшейся к нему лаской возлюбленной.

— Маркель, вы должны понять, что я ищу участь, где я мог бы понять полную меру моей силы — не просто ощущать ее трепет во мне, но влиять ею на судьбу. Это то, что живет внутри меня, и не будет безмолвствовать.

Взявшись рукой за его решительный подбородок, она повернула его лицом к себе.

— Не подобающе мужчине говорить о таком значительном контроле. От мужчины ожидается, что он всегда подчинится своей матери или имя-дающей в вопросах решения того, что для него правильно. За мужчинами должен быть присмотр, ради их собственного блага. Полагается, что для мужчины небезопасно иметь слишком много убеждений.

— И вы в это верите, Маркель? — его низкий голос охрип, когда он склонился к ней.

— Во что я верю — не имеет никакого значения, — ее губы накрыли его.

Краткий, вибрирующий звук удовольствия вырвался у него. Он напомнил ей рычание свирепого животного лекса, возмущенного приручением, которое произошло, когда он отведал фрукта балум. Лекс не мог противиться соблазнительному плоду, растущему высоко на ветвях, вне зоны его досягаемости. Таким же образом, Джорлан Рейнард был не в состоянии возмутиться, все еще наслаждаясь и прижимаясь к ее рту.

Еще раз на нее нахлынуло странное ощущение трепета.

Это пришло от него, решила она. Его своеобразие. И более.

Поцелуй стал мощным катализатором между ними. Он жарко вздохнул в ее рот. Грин ощутила пробудившиеся конвульсии, пробежавшие по его тренированному телу. Несмотря на необыкновенную персону, Джорлан имел репутацию мужчины жесточайшего контроля. Даже находясь с ней, он боролся с собой. Она слегка улыбнулась, касаясь его твердых, сильных губ, всецело наслаждаясь его вкусом и осознанием того, что она одна лишает его силы.

Понимал ли он, в какой сомнительной ситуации оказался? Парой мастерских движений она могла обойти любую защиту, которую он вздумал бы выставить.

Но она не будет так делать. Не зайдет так далеко. Не из-за него, а из-за того, кем он является. Грин обнаружила, что ей нравится внук Герцогины. Очень — очень сильно.

— Приоткрой сильнее свои губы для меня, Джорлан, — приказала она.

С низким стоном он сделал то, что она сказала. Ее язык нежно скользнул в его рот, погружаясь, чтобы попробовать его нектар. Дыхание его желания огнем обожгло ее горло и вошло глубоко внутрь, наполняя ее. Она закрыла глаза, чтобы усилить испытываемое ощущение. Чтобы запомнить этот первый, невероятный отклик на него.

Он занес руки вверх, приподнимая ее волосы. Его пальцы утонули в длинных прядях, скользя в их пышной массе до тех пор, пока не соединились вместе, обхватывая на затылке ее голову. Удивленная его несдерживаемой реакцией: мужчинам была свойственна податливость в таких вещах, особенно неиспробованным мужчинам, она распахнула глаза, чтобы взглянуть на него.

Глубоко сосредоточенный на испытываемых чувствах, Джорлан закрыл глаза. Длинные, остроконечные ресницы отбрасывали полумесяцы на его щеки, прикрывая их. Красивая, загадочная тень. Грин подумала, что ей поистине нравится этот мужчина сам по себе.

Она скользнула своим язычком по его. Неровное рычание прошло, вибрируя, сквозь нее. Он полностью погрузился в переживание.

В наслаждение.

Он был Сензитивом!

Грин моргнула от такого поразительного открытия. Она взглянула на него только для того, чтобы обнаружить, что сейчас его глаза открыты и мерцают, когда он смотрит на нее вниз. От него исходил испепеляющий жар.

— Что? — он низко мурлыкнул в ее рот, шелковистые губы затеяли игру с уголком ее губ.

«Он знает? Джорлан может не представлять, что он настолько отличается от множества других мужчин», — она смотрела на молодого человека перед собой, видела его огонь и интеллект, и знала, что он не просто отличается — он уникален.

Высший Слой мог и не знать, что он является Сензитивом, но другие его выдающиеся черты без труда различал, что объясняло бесконечный поток предложений.

Как жаль, что она не нуждалась в имя-носящем. Она вздохнула. С бесконечными беспокойствами, причиняемыми Клаудин Д’Анбеэ, и некоторыми важными вопросами, требующими решения Септибунала, она не могла даже помыслить о такой вещи.

Сожалея, она оторвалась от него.

Он одарил ее недоумевающим, слегка удивленным взглядом. За всю свою взрослую жизнь он все еще мастерски не освоил искусство маскировки своих необузданных эмоций. Грин подумала, что в пресыщенном обществе, в котором они жили, эта черта чрезвычайно очаровательна.

Почему-то, размышляла она, это часть Джорлана. Он никогда не мог скрыть свои истинные эмоции. Они пылали глубоко внутри его. Такая яркая особенность причинить ему проблемы в будущем.

Ему потребуется на редкость сильная имя-дающая. Кто-то, кто смог бы защитить его от порочных мнений Слоя, позволив ему в то же время испытывать сильные чувства, которым он должен был дать выход. Ее плечи слегка опустились. В Избранной Кварте было чересчур мало женщин, которые позволили бы ему такой вид свободы.

— Ты никогда не хотел испытать любовь, Джорлан?

Его рука поднялась и погладила по ее лицу. Аквамариновые глаза смягчились, приобретя оттенок, которые она никогда не видела у людей. Но она видела это отражение ранними утрами на Форусе, когда от воды восходил туман. У нее перехватило дыхание.

— Ты предлагаешь мне любовь, Грин? — спросил он спокойнейшим тоном.

Это моментально напомнило Грин, что его неистовые чувства сейчас у нее в руках. Он воспламенял их обоих и также осознанно играл с огнем. Ради него, ей было необходимо погрузиться в этот костер.

Она хладнокровно взглянула на него из-под полуопущенных век.

— Что если предлагаю?

Его губы дразнили ее рот, покусывая ее верхнюю губу с врожденным талантом.

— Я не желаю быть имя-носящим. Я говорил тебе об этом.

— Кто говорит что-либо о жизни в качестве имя-носящего? — прошептала она в ответ.

Она знала точный момент, когда до его одурманенного страстью мозга дошла хитрое замечание. Ее предложение было в высшей степени оскорбительным для мужчины благородного рождения. Точно так же, она могла ударить его.

Под его ошеломленным взглядом она поднялась со скамьи и вернулась в салон.

И, несмотря на это, ее мысли все еще возвращались к нему.

Грин была шокирована открытием, что она действительно хотела его.

На самом деле хотела.

Ни одна другая женщина не смогла бы управлять им и освободить его в то же самое время. Джорлан Рейнард был бы великолепным отцом для ее наследницы.

Но прямо сейчас она совершенно не нуждалась в противостоянии причиняющего сплошные неприятности носящего вуаль, и не, имеет значения, как привлекательны его характерные черты. Кроме того, у нее еще был содержанец. Ривер, которые требовал внимания больше, чем все ее нужды.

Тем не менее, простые, ласковые объятия Джорлана оказали на нее большее воздействие, чем что-либо ранее испытанное с Ривером.

Она решила удалиться с суаре, сожалея, что принудила Джорлана.

Тем или иным образом по дороге домой в коляске, запряженной Клу, она сможет выбросить его из своих мыслей. Идея сделать Джорлана своим имя-носящем прочно обосновалась у нее в голове и не желала уходить.

С быстрой решительностью, которой она была известна в Доме Лорд, она тотчас же изменила свое мнение и решила, что сделает ему предложение.

Со временем.

Он будет тем, кого она скрепит.

После всех этих лет существования в качестве горожанки, она, в конце концов, возьмет имя-носящего. Слой будет приятно шокирован восхитительным известием. Варево Клу быстро распространится.

Кто догадался бы, что из всех юношей, соперничающих за ее внимание, и несметного числа приглашений от их отцов, умоляющих ее о визите, она выберет самого сопротивляющегося носящего вуаль, который при любой возможности яростно протестовал против такой идеи?

Никто не говорил, что это будет легкое задание.

Кроме того, Джорлан не смог скрыть свою реакцию на нее. Мужчина ее хотел. Она начнет постепенно поощрять его, даже без его согласия. Носящий вуаль будет стремиться поэкспериментировать: она даст ему то, что он хочет. Только не тем способом, который он ожидает.

Со временем, он в конечном итоге придет к ней по собственной воле. Его страсть будет ключом.

Сдаваясь ей, он капитулирует сам. Она надеялась.

 

Глава 3

Имение Рейнардов было огромным.

Оно свидетельствовало о многочисленных поколениях Герцогин, богатом состоянии и наследии. Конечно же, прародительницы Джорлана вели свой род от офицера Источника.

И не просто абы какого офицера.

Капитан Кибелла Рейнард считалась Основательницей их цивилизации. И какая ирония, что ее потомок сторонился самых основ, заложенных ею.

Хотя наибольшая часть сведений о доисторической эпохе Исходоточки была утеряна или скрыта под замком в пыльных видео-томниках, было известно, что ни один живой мужчина не сопровождал полностью женский экипаж NEOFEM’а, долгое время несшего девушек (и только их) в путешествии сквозь темные глубины космоса.

Врожденная агрессивность мужчин и их стремление возвратиться к первобытным замашкам в основных действиях не считались благоприятными в долгом, опасном полете сквозь пространство.

Возможно, женский экипаж не взял с собой имя-носящих, из-за чего на борту не оказалось ни одного из их племени. Грин часто поражалась такому положению, обдумывая его неестественность, но, поскольку происходило все более чем тысячелетие назад, кто бы мог сказать, что на самом деле произошло? Возможно, были какие-то причины, по которым путешествие без мужчин на борту было менее разрушительным по отношению к женщинам.

По всей вероятности, здоровый женский экипаж мог очень сильно отвлечься ими. Кто знает, сколько поединков вспыхнуло бы из-за приказов и распоряжений?

Что было известно, так это то, что вскоре после Дня Высадки — когда был устроен безопасный лагерь, и поселенки поняли, как доброжелательно их встречает Форус — они смогли оплодотворить себя образцами физиологической жидкости, взятыми с собой. В точно такой же степени как заменители были использованы некоторые женщины для внесения совершенно нового генетического материала в генофонд сообщества.

Односторонний способ весьма успешно оправдал себя. Почти излишне успешно.

Дети мужского пола начали отсортировываться ради семени, которое они несли, и только самые лучшие образцы имели хоть какую-нибудь реальную ценность. Дом Лорд мудро вмешался в беззаконную варварскую практику, постановив вернуться к методам Исходоточки. Техника самооплодотворения предназначалась для краткосрочного использования при переносе цивилизации, а не для долгосрочной реализации.

В 318 году П.В. промышленное оплодотворение было полностью и без обсуждения объявлено вне закона Септибуналом, члены которого боялись, что использование исключительно этой техники может, в конечном счете, подвергнуть опасности их общество.

Итак, они вернулись к старому способу.

С того самого времени, на протяжении более чем семисот Форусских лет, за мужчин боролись, как правило, баловали и обычно проявляли заботу их имя-дающие. Некоторые были даже любимы.

Грин одобряла это.

Ей никогда не нравились протоколы заседаний первых лет, от них она чувствовала себя неудобно.

Она также знала, что Септибунал очень внимательно относился к уровню технических и прикладных наук в их жизни. И пока женщины получали огромную выгоду от множества изобретений, природный ускоритель будет занимать ведущее место в ее мыслях.

Сохранение благополучия Форуса, луны, приютившей их, было первоприоритетным. Естественные методы всегда превалировали над искусственными. Транспортировка, к примеру, строго регламентировалась.

Широко использовалось красивое местное животное Клу, великолепно приспособленное для перевозок.

Казалось, таинственные животные образовали союз с людьми, почти желая их соседства и близости. На Форусе не было другого вида, за исключением Кли, которые заключали бы подобные альянсы. О, было множество других прирученных зверей, но Клу особенно обожали женский пол. Иногда Клу даже жертвовали собой ради возлюбленных хозяек, хотя часто пытались сделать вид, как будто бы ни на йоту не беспокоятся о том, чем те занимаются. Только это было слишком хорошо видно сквозь милое бурчание. У Кли был длинный нос.

Грин погладила свою собственную очаровательную скотинку, Кибби, которая была чрезвычайно восприимчива к движениям хозяйки. На теле животного, между ключиц находились отверстия, заставлявшие туловище издавать трели. Основная часть тела Кибби пронизывалась каналами, отходящими от суженных камер ее носа и рта, позволяя кислороду усиленно поступать в ее огромные по размеру легкие. Вторая группа мускулов выводила избыточный воздух к двум протокам под ребрами, которые растягивались с переменной степенью, зависящей от активности Кли. В остальную часть тела воздух поступал между ее бедрами и выбрасывался, как и у вентиляции, под ребрами. Это природная адаптация позволяла чрезвычайно быстро прокачивать сквозь тело животного кислород. Поскольку Клу обожали странствовать по высокогорным равнинам, где бушевали непредсказуемые и суровые разрядные шторма, их выживание часто зависело от их быстроты. Во время бега как Клу, так и ее сестра по биологическому виду, Кли, демонстрировали замечательную выносливость и скорость, соответственно.

Кибби была приобретена главным образом за ее преданный характер.

Хотя были и другие, более выносливые, чем Кибби, Клу, Грин знала, что Кибби будет верным седловым животным и приятным компаньоном в ее долгих поездках по надзору за обширной земельной собственностью Тамринов. Кибби никогда не сбежала бы и не оставила ее в непогоду, к чему были склонны более темпераментные Кли.

Кроме того, Грин считала Кибби чрезвычайно симпатичной с ее светлым оттенком оперенья, который изменялся согласно ее настроению.

Грин подъехала к передней галерее помещичьего дома, спешилась и вручила поводья Кибби привратнице, которая выскочила поприветствовать ее.

Другая слуга, Биллингс, мажордома Герцогины, встретила ее в дверях.

— Маркель Тамрин, приятно снова видеть вас! — тепло поздоровалась мажордома. Грин была любима всем Слоем.

— Биллингс, — кивнула головой Грин женщине слуге. — Герцогина принимает?

— Я уверена, она примет вас, Маркель: проходите в утреннюю комнату, я принесу вам что-нибудь для восстановления сил. Герцогина скоро спустится.

Грин последовала за Биллингс в ярко освещенную утреннюю гостиную. Несколько тяжеловесных предметов мебели в стиле, популярном в течение шести столетий, украшали комнату. Хотя Грин предпочитала светлые, легкие декоративные штрихи, она залюбовалась линиями и мастерским исполнением тяжелой античной мебели, известной как Хватка Аркеуса.

Одним из помех жизни наследницы титула была мебель, которая приходила с положением.

Грин улыбнулась про себя, вспомнив свой собственный чердак, лопающийся от внутреннего убранства, оставшегося от прародительниц.

В отличие от других людей, которые просто отказывались от ненужных, оставленных в наследство вещей, аристократия была обязана хранить покрытые плесенью вещи во имя наследия. Случай к месту: ее пра-пра-прабабка имела отвратительнейшее чувство при определении сочетания цветов, чему глубоко в тайниках чердака стояло явное свидетельство, копя пыль для будущих поколений Тамринов, вынужденных разбираться с этим. Грин была уверена, что в тесно заставленных проходах скрываются пожитки, которые могут отследить свой путь от ее прародительницы с NEOFEM’а, первого офицера и близкой подруги Капитана Кибелы Рейнард.

Будущие поколения Тамринов… Эта мысль заставила Грин улыбнуться.

Именно по этой причине она была здесь сегодня.

Если все пойдет, как она надеялась, будущее поколение появится уже в течение следующего года. Она прикоснулась к животу, ощутив трепет надежды, прошедший сквозь нее.

— Маркель Тамрин, вот так сюрприз. — глубокий голос Джорлана выразил неподдельное удовольствие при виде ее. Очевидно, он решил, что ее последнее замечание ему было шуткой.

Глупый мальчик.

Он вошел в утреннюю гостиную, выглядя, если такое возможно, даже более красивым в ясном свете дня. Одетый в черные бриджи и свободную черную верхнюю тунику с черными ботинками, он являл собой картину ленивого изящества. То же самое плавное течение его движений, которое она отметила прошлым вечером.

Язык его тела говорил об осмотрительной, уравновешенной натуре, обладающей терпением для наблюдений. Но сверкающие аквамариновые глаза выдавали спрятанный в нем огонь.

— Да, я решила нанести тебе визит, Джорлан.

Его брови нахмурились на секунду, как если бы он не мог представить, зачем ей творить такие вещи. К Грин пришло на ум, что он искренне не подозревает, как желанен в своем собственном праве. Вероятно, он думал, что его отношения достаточно, чтобы большинство лишилось мужества.

Его ответ подтвердил ее подозрения.

— Я не понимаю… — он заколебался. — Хотя это приятно снова видеть вас.

— Я хотела бы начать посещать тебя, Джорлан.

Как только смысл ее высказывания дошел до него, его лицо потемнело.

— Я говорил вам, Маркель, я…

Она ожидала такой реакции и приготовила свою собственную небольшую стратегию. Уголок губ Грин приподнялся в таинственной усмешке.

— Не будь глупцом, Джорлан. Ты же не подумал, что я приехала делать тебе предложение?

Он остановился и осторожно взглянул на нее.

— Я не понимаю.

— Ты упомянул, что желаешь… как мы выразили это?.. поиграть с опасностью? — приподняла она брови.

Он уставился вниз, на ковер, его черные ресницы полностью опустились на щеки. Когда же поднял взгляд, его глаза были сощурены в подозрении.

— Вы говорите, что я думаю то, что вы говорите?

Она не позволила ему так легко вывернуться.

— Что именно, Джорлан? — Грин нарочно одарила его озадаченным взглядом.

— Что вы поможете мне… исследовать те области, к которым я проявляю любопытство, но не желаю непременно… тщательно исследовать в… — его щеки слегка потемнели. Очаровательно.

Она посмотрела на него из-под полуприкрытых век.

— Это в точности, что я говорю.

Он пожевал губу, обдумывая.

— Вы не будете использовать это, чтобы силой удержать меня любым способом?

Она фыркнула.

— Конечно же нет. Я не из того типа женщин, которые силком удерживают таким манером мужчину. Мне это не требуется.

Она намекала на своего содержанца. Джорлан по-настоящему смутился и уставился вдаль, на его щеке задергался мускул.

Она встала позади него, положив ладонь на его руку.

— Я верю, что если кто-то хочет меня, он должен прийти ко мне по собственной воле.

Он посмотрел вниз на ее маленькую ладошку, лежащую на своей руке, и медленно поднял взгляд на Грин. Выражение его глаз захватило ее. Она утонула в их глубине. Как два озера чистейшей хрустальной воды, они каким-то образом раскрылись для нее. Притягательный свет потянул ее.

Ее сердце подпрыгнуло.

Комната завертелась и следующее, что она осознала, это то, что он держит ее за плечи.

— С вами все в порядке, Маркель?

— Да, — она потерла лоб, как будто стирая последние остатки странного ощущения. Она слишком долго пробыла в ослепительном сиянии Аркеуса? Поездка верхом была чрезвычайно приятной, она не могла вызвать какой-либо дискомфорт.

— Возможно, питье сможет помочь? — он осторожно проводил ее к небольшому дивану и налил в прохладный стакан свежего сока лимо.

— Спасибо, — Грин с благодарностью приняла стеклянный бокал. — Джорлан, ты не ощутил ничего стра…

— Маркель! Как восхитительно видеть тебя! — веселый голос Ани Рейнард наполнил комнату, слегка обогнав появление ее суетливой ссохшейся фигурки. Пожилая женщина быстро скользнула к Грин, пользуясь грав-поддержками.

— Аня! — Грин расцеловала щеки старушки, неподдельно счастливая оттого, что видит ее. Аня Рейнард была доброй женщиной. Некоторые заявляли, что слишком доброй, когда казалось, что ее своенравный внук получал лучшее. — Когда ты начала использовать грав-поддержки? В последний раз, когда я видела тебя, ты, казалось, прекрасно обходилась без них.

Это все старое повреждение — помнишь тот раз, когда я упала с моей Кли? Оказалось, я никогда полностью не поправлюсь. Ремонтник заявил, что пришло время прекратить мне упрямиться и начать использовать поддержки. Джорлан окончательно убедил меня в этом, и я должна сказать, что чувствую себя намного лучше, даже, несмотря на то, что ненавижу то, как они выглядят. Они не слишком модные, правда? — Аня указала на металлические приспособления, прикрепленные к ее лодыжкам. — Мода диктует, что это никогда не должно быть чем-то менее чем… чем модным!

— Они прекрасно выглядят! Я довольна, что Джорлан убедил тебя, хотя это необходимо было сделать, зная, какой упрямицей ты можешь быть, когда дело касается моды.

Герцогина рассмеялась.

— Ну что я могу сказать? Я должна признать эту черту моего характера.

Она многозначительно посмотрела на небрежное дневное одеяние своего внука. Это был еще один аргумент в споре, ушедший впустую.

Не растерявшись, Джорлан ухмыльнулся, демонстрируя очаровательные ямочки.

Грин закатила при виде их двоих глаза.

— На таких животных всегда настаивали Рейнарды. Я не понимаю, как в деревне вы всегда пускаетесь в галоп на этих тварях. Они кажутся ужасно опасными.

Рейнарды выращивали и разводили Кли, выбранных специально за их скорость. Кли были лоснящимися, могучими, красивыми существами, но совершенно непредсказуемыми. Несмотря на то, что они были смирными и двигались текучей, чувственной грацией, многие неопытные путешественники были сброшены на милость стихий, когда их «быстрые» Кли внезапно уносились стрелой во время разрядного шторма.

— Имеет значение только знать, как неистово скакать на них, Маркель — в любое время, когда они желают чтобы на них скакали… неистово — протянул Джорлан.

Грин приподняла бровь, решив не оставить без внимания это неприличное замечание. Возмутительное для носящего вуаль!

— Мальчик прав! — Аня откинулась на подушки своего любимого кресла. — Необходим определенный характер, чтобы управлять зверьми. Признаю, что никогда не была весьма искусна в этом, по сравнению с другими Рейнардами. В настоящий момент Джорлан занимает место выдающегося наездника на них. Меня порой пугает дорога, по которой в деревне он сломя голову летит на них. — Аня щелчком открыла свой холофан и энергично начала обмахиваться им. Крошечные мурашки затанцевали возле позвоночников в воображаемой метели. — Я понимаю, что не должна поддерживать такое дикое поведение, но я не могу заставить себя остановить его. Он так наслаждается собой.

Грин засмеялась. Но резко оборвала смех, когда уверенный, ужасающий голос наполнил комнату.

— Я не позволила бы ему таких безрассудных забав, если бы это решала я. Действительно, Герцогина, вы рискуете вашим самым ценным товаром.

Клаудин Д’Анбеэ широкими шагами вошла в комнату как женщина, хорошо умеющая пользоваться данными ей правами и ждущая немедленного повиновения. Вслед за ней влетела мажордома Ани, щедро принося свои извинения Герцогине за то, что не смогла известить о невоспитанной даме. Грин в отвращении скорчила гримасу. Из всех людей она менее всего желала видеть Клаудин Д’Анбеэ.

На нижней челюсти Джорлана задергался мускул, но он ничего не ответил на резкую, оскорбительную реплику.

Взмахом холофана Аня отправила Биллингс вон, неодобрительно нахмурившись Графе. Ей никогда не нравилась Клаудин Д’Анбеэ.

— Чему мы обязаны удовольствием вашего визита Д’Анбеэ?

— Я решила заехать и посмотреть, как поживаете вы и ваш фил-Герцогина, — она махнула рукой на стул. — Могу я?

Герцогина отрывисто кивнула. Аня Рейнард не переносила тех, кто расставался с формальностями до того, как получал дозволение. В конце концов, ее прародительница была Капитаном!

Ужасная грубость со стороны Клаудин врываться без доклада! Корявое полено.

Грин взглянула на женщину, которая была ее врагом.

С виду Клаудин Д’Анбеэ была прекрасной женщиной. Ее черные волосы были подняты вверх и собраны в прическу в стиле, обычно называемом Слоем «модный для ношения днем». Как противоположность, Грин предпочитала носить свои длинные, до талии волосы свободно распущенными, она никогда не демонстрировала рабскую покорность дамселям из Избранной Кварты, входящим в Балконное сообщество Клу. Судя по восхищенным взглядам дебютантов, они одобряли ее выбор.

У Клаудин Д’Анбеэ были светло серые глаза. У кого-нибудь другого такая комбинация показалась бы полной доброжелательности.

Но не у Графы.

Ее светлые глаза были холодны как замороженные ледники на вершинах Цепей Инез. В ее сверкающем пристальном взгляде вообще не было тепла. На самом деле. Грин часто замечала в их глубинах вспыхивающий налет сумасшествия.

Определенно, в ней было что-то темное и жестокое.

Что-то непрощающее обид.

Казалось, Джорлан ощущает тоже самое, поскольку он занял место в самом дальнем углу комнаты, поближе к Грин. Суровые глаза Клаудин сощурились в тот момент, когда до нее дошло молчаливое неприятие, скрытое в его поступке.

— И как ты поживаешь сегодня, хорошенький Джорлан? — Клаудин откинулась на кресле, опуская руку на свои скрещенные ноги в продуманной позе светского безразличия. Грин подумала, что такое притворство выглядит чересчур нелепо.

— Вполне прекрасно, благодарю вас, Графа, — отрывистым тоном выдал он всего лишь вежливый ответ.

Клаудин проигнорировала пренебрежение.

— Я видела тебя на суаре в предыдущий вечер, но ты исчез до того, как у меня появился шанс подойти к тебе и поздороваться.

Грин увидела, как внимательно сейчас Графа наблюдает за Джорланом. Она видела, как они покинули зал и вышли в сады? Он не захочет заполучить Клаудин в качестве врага. Если та поймет, что Джорлан был с ней!..

Но Кладудин сосредоточилась исключительно на Джорлане. Грин внезапно осенило, что Клаудин посчитала ее пребывание в доме Рейнардов простым визитом к ее другу, Герцогине.

Маркель чуть было не рассмеялась вслух. Клаудин редко допускала ошибки, особенно когда дело касалось ее, Грин. Зная о прославленной склонности Грин к пребыванию нескрепленной, Клаудин даже не рассматривала ее в качестве соперницы за мужчину. Это была ирония, которую Маркель приветствовала.

Она точно знала, как отреагирует Клаудин, когда узнает правду. Придет в ярость. Но она сможет справиться с Графой. Вскоре Джорлан охотно примет ее покровительство, если все пойдет, как планировалось.

— Я покинул собрание раньше, — проинформировал мужчина Графу.

Клаудин приподняла тонкую бровь.

— Действительно. Ты заболел?

— Нет.

Отрывистый ответ Джорлана был краток до грубости. Краем глаза Герцогина послала ему предупреждающий взгляд. Насколько бы ее это ни касалось, она никогда не допускала плохих манер.

Клаудин жадно уставилась на Джорлана с выражением прожорливого джикне до того, как тот поест.

— Я была более чем удивлена, увидев тебя на суаре в первых рядах, Джорлан. Мы все знаем о твоей нелюбви к таким общественным мероприятиям.

Джорлан поджал губы. Его неприязнь светского сезона была хорошо известна. Он посетил суаре, чтобы успокоить свою бабку, которая настаивала на его присутствии. Он был в таком отвращении от ситуации, в которую попал, что даже не побеспокоился ответить на колкое замечание Графы.

Неловкая тишина заполнила комнату.

Облегчая холодное напряжение, Герцогина произнесла.

— Вы хорошо провели время, Графа?

— По правде говоря, нет. Позвольте вам сказать, что я быстро утратила интерес к вечеру. — Она холодно улыбнулась Джорлану. — Хотя позднее я провела время лучше. Наша компания отправилась в Сады, в квартал Неоновый Ночей. Остановились мы в «Число 99». Ты знаешь это место, Тамрин, не так ли? Могу поклясться, что видела тебя там.

Грин знала это место. Это была промозглая, убогая, мерзкая дыра, которая обслуживала экзотические вкусы дамселей при заключении пари… и другие, самые грязные занятия. Хотя Грин и побывала там в прошлом, она никогда не позволяла себе воспользоваться этими сомнительными удовольствиями.

Грин бросила взгляд на Джорлана, который смотрел на нее с выражением близким к отвращению. Она твердо вернула ему взгляд. Грин никогда и никому не объясняла свои поступки. Носящий вуаль мог делать свои собственные выводы, какими бы они ни были.

— Да, я была там, — искренне ответила она.

Клаудин улыбнулась:

— Хотя я никогда не видела тебя в особых задних комнатах. Полагаю, у тебя не хватает дерзости для такого вида зипа.

Глаза Джорлана слегка расширились. Клаудин намеревалась оскорбить Грин. Однако Маркель поняла, что та неосторожно подняла ее в глазах фил-Герцогины.

Герцогина яростно обмахивалась, страдая от темы обсуждения. Холофан изображал Кли, дико скачущую по равнине.

— Какое это чудовищное место! Вы непременно подцепите там все виды болячек, Графа. Я слышала ужасающие истории о юношах, содержащихся в этом доме. Говорят, что они ничего более, чем уличные беспризорники, а некоторых их них удерживают против их воли! Поражаюсь, что… — Герцогина замолчала, поняв, что ее слова не предназначены для смешанной компании. Джорлан не должен слышать такого.

Ничего подобного, Герцогина. Кроме того, Искорки благодарны за те прикосновения, которыми мы одариваем их — а так и должно быть. Если бы не мы, они бы умерли с голода. «Живительное прикосновение», как они говорят! — Грин дьявольски оскалилась. «Прикосновение» было сленговым понятием, которым Слой стыдливо именовал все, относящееся к деньгам или усмирению бархатистых носящих вуаль. Считалось, что такая игра слов поразительно искусна.

— Как им повезло, что у них есть вы, — холодно произнесла Грин. Она ненавидела обстановку в Садах.

— Тебе легко так говорить, — презрительно фыркнула Клаудин. — Ты с прекраснейшим содержанцем на Форусе! Когда ты устанешь от Ривера и передашь его следующей из нас?

— Графа Д’Анбеэ, я напоминаю вам о том, что в комнате мой внук, — зашипела Герцогина. — Немедленно прекратите этот разговор. Это совершенно вульгарно!

Клаудин взглянула на Джорлана, тот вернул взгляд с каменным выражением лица. Было очевидно, что носящий вуаль ненавидит ее, зашедшую так далеко. Клаудин обожала иметь дело с ненавистью. У нее был особый дар общения с отвращением. Только от мысли о демонстрации своего таланта Джорлану ее захлестнули эмоции.

Она пригладила волосы и откашлялась, чтобы привести себя в норму. Сейчас не время разрешать своим фантазиям пускаться в дикий галоп. Она достаточно скоро заполучит его. Она уже сделала все необходимое.

— Конечно же, вы правы, Герцогина. Мои извинения вам и вашему внуку.

Герцогина со щелчком захлопнула холофан. Извинения ее не успокоили, хотя учтивость требовала принять их.

Биллингс внесла поднос с закусками и поставила его на стол возле Графы. Затем покинула гостиную с презрительным сопением, адресованным в сторону Клаудин.

— Как твои западные земли, Тамрин? Я слышала, у тебя были какие-то проблемы в прошлых месяцах. — Клаудин позволила себе сладость с подноса.

— Не могу вообразить, как ты могла слышать такое! — Особенно, если сама послужила причиной этого. Грин пыталась подавить в себе гнев, вызванный заявлением Графы о ее содержанце. Не имеет значения, что произойдет, Клаудин, обещаю, ты никогда не сможешь прикоснуться к Риверу. Никогда. Грин знала, что никогда не позволит уязвимому содержанцу получить вред от подобной женщины.

Клаудин растворилась в удовольствии, позволив ему раствориться на кончике языка.

— Правда? Об этом не было разговоров среди Слоя. Варево Клу заявляло, что ты почти стала банкротом, пытаясь сохранить поместье. Я бы просто заставила злые языки замолкнуть. Зачем рисковать всем на какой-то отсталой плантации?

— Эта плантация принадлежала моей семье целую вечность. Поколения работников были с моей семьей. Получение ими средств существования зависит от меня, хотя я не ожидаю, что ты поймешь это.

Клаудин помахала рукой.

— Глупая сентиментальность, если ты спросишь меня.

— Я тебя не спрашиваю.

Клаудин помедлила, переваривая ответ.

— Слишком плохо. Я уверена, что если ты захочешь, то сможешь избежать месяцев несчастий. — Она сунула кусочек другой сладости в рот.

— Я не сомневаюсь. Но поскольку все совершенно чудесно и протекает гладко, то вопрос спорен, не так ли?

Клаудин с хрустом покончила с последним кусочком. Грин Тамрин как-то выкрутилась и вытащила свои поместья с грани разорения. Как это сделала Маркель, было практически чудом, поскольку Клаудин сама настраивала силу капкана. Весь сценарий был черсчур разражающим, но всегда оставался второй шанс.

В этот визит она не стремилась что-то сделать с Маркель Тамрин, которая, несомненно, прибыла сюда навестить своего старого друга, Герцогину.

— Я поразмыслила, а если твой внук и я могли совершить верховую прогулку вместе, Герцогина. Я интересуюсь покупкой Кли, и, думаю, он мог бы дать мне совет.

Джорлан ответил за себя до того, как его бабушка смогла сказать.

— Конечно же, вам не требуется совет мужчины при такой покупке, Графа.

— Хорошо известно, что у тебя есть дар общения со зверьем. Твое участие может быть весьма полезным.

Как приглашение, это прозвучало весьма оскорбительно. Но Клаудин никогда этого не замечала.

— Извиняюсь, что разочарую вас, Графа, но у меня были другие планы на этот день.

Клаудин ощетинилась, видя насквозь прозрачное извинение.

— Возможно, как-нибудь в другой раз, — холодно произнесла она. — Возможно.

— Определенно. — Клаудин встала, не став тратить время на дальнейшие формальности, поскольку ее цель ускользнула от нее. — Боюсь, я должна вернуться к своим делам, Герцогина.

— Так скоро? — Герцогина смогла удержать ликование в своем голосе.

— Да, боюсь, что так. Я вскоре увижу тебя, Джорлан. — Легкая угроза прозвучала в обещании, которое, казалось, лишило Герцогину сил. Грин с любопытством посмотрела на пожилую женщину.

Клаудин отрывисто кивнула Грин, как того требовала вежливость и с помпой покинула комнату.

— Ради Слоя! Эта женщина ужасная грубиянка! — Аня неодобрительно взглянула на пустой дверной проем.

Грин и Джорлан незаметно улыбнулись друг другу. Как будто бы грубость было самым худшим оскорблением Клаудин.

— Я думаю, что этим утром могла бы погулять в твоих любимых садах, Аня, и, если ты не возражаешь, одолжить твоего очаровательного внука в качестве проводника?

Аня Рейнард бросила взгляд в сторону своего «очаровательного» внука, который, как она ожидала, вылетит при любой возможности из комнаты. Она была немного удивлена, увидев его бесстрастно изучающим кончики ботинок, и, очевидно, не торопящегося покинуть их или выразить любой протест на просьбу Маркель.

Герцогина встретилась глазами с Грин. Кивнула.

— Думаю, это превосходная идея.

Визит Клаудин Д’Анбеэ заметно потряс пожилую женщину. Ее руки, покрытые голубоватыми венами, слегка дрожали. Грин задумалась, было ли недомогание Ани нечто большим, чем простой неприязнью к наглой Графе.

— Пойдем, Джорлан, покажешь мне те чудеса, достойные внимания, которые у тебя есть. — Ее янтарные глаза блеснули от двойного значения слов, когда он протянула руку.

Выражение его лица было в равной степени бесстрастным, когда он взял предложенную руку и повел ее наружу, в яркое солнечное сияние.

От садов Рейнард Хауса захватывало дух.

Герцогина всегда с нежностью относилась к флоре и, соответственно, выращивала редкие, экзотические растения в саду. Было даже несколько чрезвычайно редких растений с Исходоточки, чьи морфологические признаки были тщательно перенесены на существующие растения Форуса. В результате получились эффектные гибриды — гигантские цветы розайяля или ароматная сирения. Никто не мог понять, почему растения с Исходоточки не могли расти прямо на земле Форуса. Казалось, что они должны бы — но не развивались. Только одному растению это удалось, при чем это было каким-то случайным открытием.

Грин глубоко вдохнула чудесные утренние ароматы.

— Ммм… Как прекрасно! Ты счастливчик, что можешь наслаждаться такой красотой, Джорлан. Хотя моя матушка бы пришла в ярость, споря со мной, но сады твоей бабушки лучшие в Столичном Граде.

Мать Грин и Аня часто увлекались дружеским соревнованием у кого лучше сад. В ностальгии Грин продолжила эту «игру двоих».

Джорлан улыбнулся, кончики его губ изогнулись совершенно провокационным образом.

— Я буду хранить ваш секрет. — Он пристально посмотрел на нее, в уголках глаз притаился слабый свет. — До того, как мы вернемся, а при разговоре с моей бабушкой… — он остановился, не договорив.

— Ты не сделаешь такого! Не о садах! — это была длительная и тщательно лелеемая наследственная междоусобица.

— Ммм-хмм… — Он кивнул, придавая больше выразительности непростительному деянию.

Ее губы дернулись.

— Ты мерзавец! Я не могу поверить, что ты…

Он рассмеялся глубоким, соблазнительным смехом, продемонстрировав сверкание белых зубов и ямочки на щеках. Он был очаровательным мерзавцем.

Она потрясла перед ним пальцем.

— Я буду в долгу за это перед тобой, будь уверен.

Он приподнял бровь.

— Я рассчитываю на это, Маркель. — Хрипловатый тон был чистым искушением.

Несмотря на свой возраст и опыт, Грин залилась румянцем. Джорлан был притягателен. Каждый признак, который она видела, свидетельствовал о том, что мужчина нечто большее, чем она даже подозревала. А она нечасто недооценивала кого-то.

Он был определенно более шаловливый, чем она предполагала.

И по какой-то причине, причине, которую она даже не могла назвать, было чувство, что под всем этим он может быть очень, очень опасен. Как может мужчина быть опасным? Она искоса оглядела его.

— Что? — изрек он.

— Я размышляю о тебе.

Он остановился и скрестил руки на груди.

— А что именно вы думаете?

— Я размышляю, что делается за твоими аквамариновыми глазами.

Он медленно моргнул. Умышленно.

— Возможно, ничего.

— Я искренне сомневаюсь в этом.

— Возможно, я просто размышляю о том, что ты думала «показать» мне здесь.

— Я думала, ты показываешь мне.

Он ожидающе пристально уставился на нее.

— Сады?

— Именно. Что вы думаете? — он широко развел руки, демонстрируя пейзаж, но его вопрос был совсем не о посадках.

Она откликнулась в том же духе.

— Я думаю, это прекрасное местечко, с изобилием мелочей и со многими уровнями сложности. Живое, с еле уловимыми тонами и всецело индивидуальное по природе.

— Вы льстите моей семье, — он ровно ответил, не выдавая секрета.

— Рейнарды всегда были известны своими способностями к руководству, конечно, эта характерная черта видна даже здесь, в этом… саду.

— Да, они часто прокладывали путь, по которому следовали другие. — Он внимательно взглянул на нее.

— И это то, что ты хочешь вырастить в своем саду? — многозначительно поинтересовалась она. То, что он подразумевал, было настолько радикальным, что он непременно подвергнется остракизму со стороны приличного общества, особенно если он расскажет об этом другим.

Он неуклонно смотрел на нее.

— Да.

Она выдохнула.

— И как ты надеешься достичь такого? Несомненно, такие семена не прорастут в этой почве и могут на самом деле погибнуть, отравив полностью твой дом.

— Никто не знает, какую форму может принять корень, когда соберутся требуемые условия.

— Будь осторожен, Джорлан, — она отбросила всякое притворство. — Одно — это развлекаться нелепыми идеями, совершенно иное — пытаться воплотить их в жизнь.

— Нелепыми? — он раздул ноздри.

— Ты навлечешь позор на Герцогину юношеской прихотью?

— Это не юношеская прихоть. Но вам не нужно беспокоиться, Маркель. Уверяю вас, я никогда не причиню боль своей бабушке.

От этого утверждения ей стало немножко легче дышать. С минуту она сомневалась, не замыслил ли он какой-нибудь идиотской выходки.

— Полагаю нет, ты сделаешь что-то более подходящее, чтобы заставить молоть языки чем наша прогулка прошлой ночью?

Он пожал плечами.

— Я не думаю, что я интересный предмет обсуждения для Слоя.

— Тогда ты недооцениваешь свое обаяние.

— Обаяние? — его губы сложились в презрительную усмешку, выражающую отвращение. — Это так вы называете это?

— Среди прочего. — Она позволила своему взгляду скользнуть во всей его высоте. В этом была какая-то ирония, что один из наиболее одаренных природой мужчин должен был так отвергать высокие оценки, сделанные леди из Избранной Кварты.

Непохожий на других дебютантов, Джорлан не забеспокоился и не занервничал от ее вульгарного обследования. Вместо этого он стойко встретил ее взгляд своим собственным, заставившим ее ощутить легкое неудобство. Она полагала, что такие взгляды он применял к женщинам, пытавшимся ухаживать за «кусочком бархата».

Что редкое было в этом юном мужчине, что давало ему зрелость и знания необычные даже для мужчин старше его вдвое?

Волнующая мысль пришла к ней. Действительно ли он не?…

Нет, она сама пробовала его, из первых рук узнала о его зарождающей дрожи, его легком нерешительном прикосновении. Что бы ни сделало Джорлана непохожим ни на кого, это было врожденным и не могло быть изменено никаким внешним влиянием или воздействием.

Они прогуливались возле сетчатого пруда. Крошечные перекрещивающиеся волокна покрывали жидкий нижний слой растения, формируя красную зыбь, переходящую в розовый на границе. Сетчатый пруд цвел; несколько крошечных розово-белых почек обозначились на поверхности. Это было прелестное зрелище.

Когда они проходили мимо, сетчатый пруд издал хриплый звук, выпрашивая у Джорлана лакомый кусочек. Тот склонился, с треском отломил ресничку-веточку от ближнего куста, и бросил волоконцам, мимо которых они проходили.

Счастливо булькнув, сетчатый пруд поглотил угощение.

Грин улыбнулась про себя. Несмотря на его высокомерные манеры, в его сердце скрывалась доброта. Снова она вспомнила случай с Кли Клаудин, когда он был еще мальчишкой.

— О чем ты думаешь? — промурлыкал он.

— Я вспоминаю кое-что, произошедшее давным-давно…

— О своей семье? — он отвел назад прядь темно-рыжих волос, упавших ей на глаза.

— Не важно. — Она подняла на него взгляд. Он был мрачен, восхитительно мрачен. — Поцелуй меня, — выдохнула она. — Прямо сейчас.

Он остановился только на секунду, а потом просто начал действовать. Он наклонился вперед, коснувшись ее теплыми, мягкими губами. Неправдоподобно нежный поцелуй. Одновременно чувственный и ласковый.

Приподнявшись на цыпочки, Грин обхватила рукой его затылок. Даже, несмотря на то, что он нагнулся, он все еще слишком возвышался над ней. Другой рукой Грин вцепилась в его плечо, отмечая силу мышц, скрытую слоем гладко-кроеной одежды. Ее пальцы опрометчиво утонули в глубинах его шелковистых черных волос. Их масса была более густой чем все то, к чему она когда-нибудь прикасалась. Мягче. Роскошнее. Пряди скользили меж ее пальцев, обиваясь вокруг руки. «Я когда-нибудь прикасалась к таким волосам?» — она изумлялась ощущению, даримому ими. Прикасаться к Джорлану было чем-то невыразимым, ощущать его непохоже ни на что…

Снова она почувствовала его дрожь.

Джорлан пытался остудить себя под этой чувственной атакой, но не мог. Против своей воли он чувствовал, как целиком отдается осознанию. Чувствовал, как оживает его тело, когда по всей его длине пробегает дрожь.

Грин ощутила его зарождающийся протест, последовавший за реакцией, которую он не смог подавить. Как бы то ни было, в действительности, то, что на мгновение он утратил часть своего жесткого контроля над сущностью, обрадовало ее.

Она намеревалась насладить пробуждением этого мужчины. Обучить его страсти внутри себя. Наблюдать, как она медленно растет, прежде чем овладеет им. И ей.

Картина, где он вытянулся на ее простынях, пришла ей в голову. Его золотистая кожа согреется под огнесветами, вспыхнет легким блеском влаги, высохнет и загорится, когда она прикоснется к нему, ожидающему это. Она воспламенит его. Его глаза озарятся жаром. Джорлан внезапно отпрянул, прервав безупречный поцелуй, чтобы пристально уставиться ей в глаза. Отгородившись, выражение его лица стало непроницаемым.

— Ч-что это? — она пыталась взять под контроль свое дыхание, которое пустилось вскачь при прикосновении его губ и ее необъяснимых мыслей. Для нее было тайной, как этот неиспробованный носящий вуаль смог управиться с ней таким образом.

На его нижней челюсти задергался мускул.

— Ничего, Маркель. — Он внезапно отпрянул от нее.

На расстоянии от него, она снова обрела спокойствие.

— Тебе не понравилось пробовать меня на вкус?

— Мне прекрасно понравилось пробовать тебя.

— Тогда что это?

— Я уже сказал, ничего. — Он сорвал лист, имеющий форму бумеранга, свисавший с ветви выступавшего Сондрева, и запустил его в полет. Маленький V-образный листочек, вертясь, вернулся обратно и полетел дальше, оседлав поток воздуха, после чего мягко спланировал на землю.

Он каким-либо образом уловил мерцание ее пылкой фантазии? Она взглянула на него сквозь бахрому ресниц. Возможно. Кто знает, на что он способен? Мальчиком он был загадкой, мужчиной — головоломкой. И, несмотря на это он говорил правду. Он не мог скрыть свою реакцию на нее. Легкое тепло, прилившее к коже, охрипший тон голоса рассказывали свою собственную историю.

— Как давно ты знаешь, что ты Сензитив?

Он пожал плечами. Посмотрел на нее.

— Что вы имеете в виду?

— Не имеет смысла утаивать это, Джорлан. Тебе может сойти это с рук с другой женщиной, которую ты выберешь, чтобы поэкспериментировать. Однако мне лучше знать. Я слишком опытна. Тебе это хорошо известно, что заставляет меня удивляться, зачем ты выбрал меня для исследований.

Он уставился вверх, на самые высокие ветви Сондрева, туда, где Рамаги плели свои сети.

— Да, я знаю о вашем опыте. И вы правы, я любопытен, возможно, там, где не должен бы быть. Мне никогда и ни с кем не было так любопытно до… — Он остановился, несклонный говорить больше.

Грин внимательно посмотрела на него. Что он плетет? Он нуждался в ней. Только в ней.

Это было не просто экспериментирование. Не с этим мужчиной. Она запомнила этот случай, чтобы позднее проанализировать.

— А что с сущностью Сензитива?

Он нахмурился.

— Я не знаю, о чем вы говорите.

— Ты… — Она заколебалась. Возможно, он и не знал. Возможно, он не представлял, что сильно отличается от большинства мужчин. Так он испытывал ощущения на полностью ином уровне. Идя по собственному пути в приличном семействе, он мог не знать термина «Сензитив».

— Почему ты отстранился, Джорлан? — осторожно спросила Грин. Он потер шею, как будто бы освобождаясь от сковывающего напряжения.

— Для меня предпочтительней не копаться в этом, Маркель, если вы не возражаете.

— Возражаю. — Она снова приблизилась к нему, проведя рукой по предплечью. — Скажи мне, что это было. И меня зовут Грин.

— Очень хорошо… Грин. Я не могу подобрать этому названия. У меня есть это… это виденье, вы можете сказать… — Он посмотрел на гряду облаков на горизонте. — Это звучит странно, я знаю.

— Нет, не так. Что ты видел?

Он взглянул в ее сторону, на его щеке забилась жилка, после чего он снова пристально вгляделся в облака.

— И?

— Это был в высшей степени эротический образ.

— Продолжай. — Сейчас она была уверена, что он расскажет то, что видел. То же самое, что и она. Его, в ее постели…

— Я видел вас, лежащей поперек моей кровати. Ваша кожа сияла от огнесветов, ваши волосы раскинулись по подушкам. И ловили пламя огней. Ваши глаза были закрыты, как будто бы вы мечтали или думали о чем-то или о ком-то… Что-то привлекло ваше внимание, вы приподнялись на локте и увидели мое… — он остановился, как будто бы ощущая какую-то опасность.

Она изучающе посмотрела на него. Его описание своего видения не просто не походило на ее, оно было его точным отражением. Что это означает?

Его слова прервали ее мысли.

— Кажется, надвигается шторм. — Его аквамариновые глаза внимательно осматривали горизонт.

— Я скажу Биллингс, чтобы она приготовила для вас комнату на вечер? Я не хотел бы, чтобы вы попали в разрядный шторм по пути домой.

— Благодарю тебя, Джорлан, но со мной все будет прекрасно. По дороге есть множество местечек, способных дать приют.

— Но отсюда и до вашего поместья нет таких мест. Повсюду открытая поверхность.

— Непохоже, чтобы был разрядный шторм. В любом случае, я никогда не говорила, что отправляюсь прямо домой. — Под его сердитым, обиженным взглядом она развернулась и направилась к курятникам, чтобы забрать своего питомца.

Только отзвук боли в его глазах заставил ее добавить:

— У меня назначена деловая встреча в Граде. К сожалению, я полагаю, что до поздней ночи буду проводить унылые вычисления в гроссбухах.

— Я уверен, вы будете делать это до очень поздней ночи, Маркель, — бесстыдно откликнулся он.

Слабая улыбка украсила ее рот. Ревность была великолепным настроением для нахального, независимого мужчины, не желающего искать имя-дающую. Возможно, она должна обратить на это его внимание?

— Твое непристойное описание — это прикосновение, Джорлан, но ты спокойно можешь спать сегодня ночью, зная, что я в лапах моего гроссбуха и никого более.

Он опасно прищурил лазурные глаза.

— Что заставляет вас думать, что меня это волнует, Маркель?

— У меня есть виденье. — Ее мягкий смех стал шлейфом, оставшимся после ее ухода.

Дебютантами были не только те, кто мог быть смутьянами. С правильным стимулом опытная Маркель могла легко обнаружить тягу к этому.

Ее движение к курятникам отразилось в его светлых глазах.

Была ли какая-нибудь ложь, лежащая в их скрытых глубинах, так и осталось загадкой.

 

Глава 4

Хотя этой ночью разрядного шторма не было, он заразился несколькими ночами позднее.

Дела Грин в Столичном Граде заняли больше времени, чем она предполагала. С тех пор, как она организовала дела в своих западных имениях несколько месяцев назад, расходы остались позади, и приходилось вводить в работу современные новинки. Вместо одной ночи с унылыми гроссбухами, она провела четыре с нудными счетами.

Было только одно светлое пятно — она и адвокат окончательно привели бухгалтерские книги в порядок.

Необычно было то, что за все время пребывания в городе она ни разу не навестила Ривера. На самом деле, она не была с крепким содержанцем уже несколько месяцев. С тех пор, как она встретила Джорлана, казалось, у нее не было никакого желания навещать того. Она нахмурилась.

Капли начали стучать о нее и Кибби, когда Клу уже еле передвигала ноги по грязным сельским дорогам. Грин держала путь обратно, в поместье, не желая ни единой ночи больше оставаться в городе. Ее мысли блуждали возле Джорлана, когда она пыталась отрешиться от холодного проливного дождя, в который попала.

Завтра она снова увидит его, может быть предложит показать свое поместье. Его глаза на самом деле были самого необычного цвета…

Грин усилила хватку на поводьях и погладила спину своего ездового животного.

— Так, девочка. Гадаешь, не увидим ли мы скорое появление разрядника? Если мы поскачем как ветер, то полагаю, не так далеко от дороги есть таверна. Мы можем найти приют там. У них есть милый, теплый курятник для Клу.

При волшебных словах «теплый» и «курятник» Кибби расширила свои дыхательные отверстия и поглотив втянутый воздух значительно прибавила скорости.

Грин улыбнулась, тряхнув головой. Ничего не нравилось Кибби больше, чем теплая подстилка из мягких листьев тиллы. Курятники обычно предоставляли хорошие подстилки из тиллы для Клу и Кли, принадлежащих членам Слоя.

Грин галопом влетела во внутренний двор чуть позднее того, как вторая молния вспыхнула в небе. Женщина уже промокла до костей. Еще немножко и шторм разразится прямо над головой, а единственный безопасный способ переждать происходящее — оказаться под крышей.

Разряды привлекались рудными камнями. Если бы она могла не приближаться к этим валунам, с ней было бы все в порядке. К сожалению, черные камни в беспорядке устилали природный ландшафт. До того, как построить любую конструкцию на Форусе, первым делом площадку под нее очищали от рудных камней. Первые поселенцы долго не принимали этого в расчет, несмотря на то, что множество жизней были потеряны в ужасных бурях.

Курятничий выбежал навстречу, принимая поводья Кибби и уводя ее к тилловой подстилке.

Грин дернула дверь, ведущую в таверну и с благодарностью вступила в сухую залу. Внутри было темно и пахло плесенью. Даже огромный огонь, полыхавший у задней стены комнаты не мог разогнать сумрак.

Несколько патрон сидели, потягивая маленькими глотками хмельной напиток и делясь секретами. С промокшего плаща Грин на пол стекали капли, когда она держала путь к заднему столику в дальнем углу.

Бармен немедленно поставил перед ней подогретый напиток.

— Думаю, это потребуется вам в первую очередь. — Он подмигнул ей, соблазняя возможностью пофлиртовать. У него было милое выражение личика, смягчавшее некоторую грубость черт, но Грин знала, что еще через пять лет это очарование полностью будет погублено жизнью, выбранной для него.

Она осмотрела залу и заметила старика, чистящего стойку. Он имел сильное сходство с барменом. Крупная женщина, предположительно имя-дающая старика, выглянула из кухни. Грубо она отправила его помочь повару. Устало старик поплелся туда.

— Великолепно, благодарю тебя. — Грин тепло улыбнулась бармену, ощущая к нему необъяснимую жалость.

Юноша был поражен, его глаза едва не вылезли из орбит. Грин оказалась необычайно милой дамой.

— Если вам понадобится что-то еще, просто скажите! — он восхищенно улыбнулся ей и убежал, чтобы присоединится к отцу на кухне.

Грин почти отбросила свой капюшон назад, когда передняя дверь вылетела, и в комнату ввалились четыре хмельно шатающихся подлинных экземпляра новородок и немедленно потребовали, чтобы их обслужили. Все они были полностью пьяны.

Двух из них Грин не признала, но она знала Клаудин Д’Анбеэ и Анжелу Фатенрайт. Анжела была домашней зверушкой Клаудин. Низенькая Барона следовала повсюду за Клаудин, пытаясь подражать Графе в разгульной жизни. Это был идеальный привет, что подобное притягивается подобным. Грин почувствовала угрызения совести.

Она быстро натянула капюшон на лицо, скрываясь в его обширных глубинах. У нее не было желания общаться с этой шатающейся компанией. Они обязательно принесут какие-то проблемы. К счастью, темный угол скрыл ее из виду. Они даже не поняли, что она там.

Бармен, примчавшийся с подносом теплого питья, пискнул, когда Клаудин грубо ущипнула его бедро.

— А он хорошенький, а, Фатенрайт?

— Если ты не будешь обращать внимание зловоние пива от него, — Ангела громко рыгнула.

Бармен попытался быстро освободится из этой компании, но они стали лапать его, прежде чем он смог вывернуться. Грин тряхнула головой и вернулась к своей выпивке, пытаясь отгородиться от отвратительного гвалта.

И она вполне справлялась с этим, пока не услышала конкретное имя.

— За Джорлана Рейнарда! — Клаудин подняла высоко в воздух свою пивную кружку, провозглашая тост.

Из тайника Грин пристально уставилась на нее. Почему Клаудин произносит тосты в честь внука Герцогины?

Анжела задала тот же самый вопрос.

— Д’Анбеэ, почему мы должны пить за этого высокохранимого носящего вуаль? Он не собирается давать кому-нибудь отведать своего вкуса.

— Ах, а вот тут ты ошибаешься, моя дорогая. Завтра, в это же время, Джорлана Рейнарда преподнесут мне на блюде.

Грин фыркнула в ответ на это смехотворное заявление. Хмель ударил Клаудин в голову! Женщина явно перебрала.

— Рут-бид, — Анжела отпустила издевку и жадно припала к своему пиву, опять отразив точку зрения Грин.

— Я должна согласится в этом с Фатенрайт. Никто не смог даже приблизиться к этому редкостному призу, — заявила Лорда сидящая справа. — Что заставляет тебя думать, что ты сграбастала бриллиантового парнишку?

— Очень просто, — в голосе Графы слышалось тайное злорадство. — Я поговорила с Герцогиной. И просто сказала, затею с ней самую восхитительную тяжбу. Она подпишет скрепляющий контракт завтра утром. — Графа стукнулась кружкой с Анжелой.

— Ты пронырливое чудовище, — глупо ухмыльнулась Анжела, — что у тебя есть на старую крошку, мм?

Клаудин захихикала:

— Кажется, вполне достаточно.

Они все хрипло рассмеялись и начали долгий круг тостов и выпивки. Женщина, хозяйка таверны, пихнула бармена прямо к ним, приказав ему убедиться, что их кружки наполнены. По-видимому, также он должен был «наполнить» все потребности высокопоставленных шишек.

Скрытая в углу, Грин ужаснулась. Может ли это быть правдой? Герцогина решила отдать Джорлана Клаудин? Это должно быть правдой: Клаудин никогда бы не стала бахвалиться таким перед друзьями. Что заставило Аню сотворить такую вещь? Герцогина не испытывала нежных чувств к Графе. Грин не могла вообразить пожилую женщину, отдающую своего возлюбленного внука этой..! Д’Анбеэ должна была заставить ее силой!

Грин прикрыла глаза, ощущая, как от мысли, что такой, единственный в своем роде, одаренный мужчина попадет во властные руки этой женщины, сердце сжала боль. Боже мой, ее последние три имя-носящих умерли! Необъяснимо. Грин сглотнула и покрылась холодной испариной.

Она не может позволить этому случится! Только не с Джорланом.

Она представляла себе, как в уголках его глаз собирались морщинки, когда он смеялся, каким напряженным он стал, когда в первый раз попробовал вкус ее губ. Она вспоминала мягкий звук, вырвавшийся у него, когда она запустила пальцы в его волосы.

Могла ли она допустить, чтобы эта красота была уничтожена? Нет.

Она не позволит этому случится!

Повернувшись на скамье, Грин заметила маленькую дверцу, находившуюся позади нее с левой стороны.

Как только она смогла привлечь внимание бармена, она украдкой подала ему знак. Он устремился к ней, довольный, что покинул общество Клаудин.

— Что, моя Лордин? Еще кружечку?

— Нет. — Она понизила голос. — Дверь позади меня ведет наружу?

— Да, но вы уверены, что хотите уйти? Шторм в самом разгаре и, вероятно, продлиться всю ночь. Здесь есть пара комнат… — он сделал паузу. — Наверху. — Его предложение было очевидным.

— Ничего. Я должна идти, но я не хочу, чтобы мой уход заметили, ты понял?

Она вытащила из-за пояса мешочек, вытащила плетеную монету и бросила ему.

Бармен сглотнул, явно до этого никогда не видя таких.

— Я принесу вам сдачу, моя Лордин.

— Это не обязательно. Просто сделай так, чтобы они сосредоточили свое внимание на тебе на то время, которое потребуется мне, чтобы уйти. Они такие пьяный, что даже не поймут это. Сможешь сделать?

Бармен ухмыльнулся, пряча в карман плетеную монету.

— Смогу.

Грин кивнула.

— Хорошо. И маленький совет: не ходи с ними позднее или жестоко пожалеешь об этом. Они не из того вида, который оставит тебя наутро улыбающимся, и могут даже не заплатить тебе за мучения.

Бармен побледнел.

— Благодарю вас за сказанное, моя Лордин. Думаю, после того как вы уйдете, я спрячусь в курятнике.

Она кивнула ему.

Бармен не стал тянуть время, чтобы сделать, как она сказала. Очень скоро все их внимание было приковано к нему, когда он возмутительно флиртовал, обнося их пивом. Грин выскользнула в заднюю дверь и метнулась через двор, ночная тьма и дождь способствовали ей. Ей сопутствовала удача: ни одна молния не прочертила ночь, чтобы осветить ее путь.

Она быстро вошла в курятник, сразу же найдя Кибби, по-своему довольно похрапывающую от счастья…

Сказать, что Кибби издала пронзительный вопль, будучи разбуженной, чтобы отправиться в бурю, было бы преуменьшением. Потребовались все силы убеждения Грин, чтобы склонить непокорную Клу позволить себя заседлать.

По окончанию миссии, они галопом выехали в погруженную во вспышки разрядов ночь, держа путь домой. Грин нужно было отыскать свитки рода, хранящиеся под замком в ее кабинете, до того, как она отправится в поместье Рейнардов.

Разряд зигзагом прочертил небо, соединяясь с рудным камнем на другой стороне дороги. Гул изменчивого потока прошел волной по ее коже. Близко. Кибби через плечо пристально взглянула на хозяйку, скривив край одной тоненькой губы в выражении явного раздражения от безрассудно храброго, рискованного предприятия. Грин уверенно приказала ей продолжить путь.

Клу подчинилась, но только после того, как прокомментировала действия наездницы, сплюнув на ветер огромный комок слюны.

Грин сморщила носик. Это будет долгая и опасная скачка.

Даже если она выживет в шторм, ей все еще предстоит убедить Герцогину согласиться с ее планами.

Зная угрозы Клаудин, потребуются все способности Грин к убеждению. К тому же, Клаудин намекнула, что Герцогина уже дала свое согласие. Аня никогда не брала обратно свои слова. Никогда.

Грин ожесточила себя к столкновению, в котором, она знала, должна победить.

И она победит.

В Доме Лорд ее по праву знали как исключительного оратора.

Грин заколотила в дверь поместья Рейнардов. Было уже за полночь. Чудесным образом она преодолела шторм. Как — она и сама не представляла. Трижды она едва не поджарилась до хрустящей корочки. Край ее плаща был прожжен в двух местах и все еще слегка дымился. Перышки бедной Кибби встали дыбом в электризованном воздухе. Наверное, неделю они обе будут вонять дымом. Но преданная, верная Клу не сбежала. Она осталась с хозяйкой. Она верно называлась лучшим другом женщины, и Грин уже знала, что не оставит без внимания отважные усилия животного.

Сонная Биллингс осторожно открыла дверь, до того, как признала на крыльце вымазанную Маркель.

— Маркель Тамрин! Что с вами случилось? Вы попали в разрядный шторм? О, милая моя! Заходите! Заходите! — она втащила Грин в переднюю.

— Иди и разбуди сейчас же Герцогину. Я должна увидеть ее!

Биллингс отвисла челюсть.

— Но… но я не могу будить Герцогину в этот час! Она снимет мне голову!

— Скажи ей, что здесь Маркель Тамрин по делу не терпящему отлагательств. Я подожду ее в кабинете, иди! — Грин уже понеслась огромными шагами вниз по коридору к кабинету.

Ожидая Герцогину, она налила себе стаканчик ликера хамиири, как для поддержания бодрости, так и для согревания. Она была на грани изнеможения. Грин уже была уставшей в начале своего пути из города, но после долгой скачки сквозь бурю, постоянно тревожась о молниях, она практически осталась без сил.

К счастью, она смогла забрать необходимое из своего кабинета, не разбудив при этом домочадцев. Было нелегко опять вернуться в штормовую ночь, чтобы снова скакать сюда. Сейчас ей необходимо собрать всю свою силу, чтобы убедить Герцогину забрать обратно свое обещание.

Большая дверь открылась, и вошла бледная Аня Рейнард. Она мягко притворила дверь за собой. Судя по ее измученному взгляду, Грин была уверена, что пожилая женщина не спала совсем. И знала почему. Это затруднительное положение с Клаудин должно было убивать ее. Аня нежно любила Джорлана, и никогда не хотела, чтобы его так у нее отобрали.

— Грин, ч-что ты делаешь здесь? Необходимость, вызванная Септибуналом? Боже мой, посмотри на себя! Ты скакала через разрядный шторм, чтобы попасть сюда? Пожалуйста, немедленно присядь! Ты выглядишь практически лишенной всех сил, моя дорогая девочка. — Всегда внимательная, она усадила Грин в кресло прямо перед своим столом.

Аня уселась за свой стол.

— Это южные племена? Я предупреждала их о…

— Нет, Аня, Единая Нация в порядке. Причина, по которой я пришла, самого личного свойства.

Аня налила себе из графина на столе стакан воды. Грин отметила, что ее руки слегка дрожали, да и вообще, казалось, что она в одну ночь состарилась на несколько лет.

— «Личного свойства»? Чтобы это могло быть?

Грин вздохнула.

— Я знаю о выкупе Клаудин за Джорлана. По явной улыбке удачи, я подслушала ее в таверне по пути из Столичного Града.

Наверху в дальней спальне Джорлан спал. Внезапно его аквамариновые глаза распахнулись. Погруженный в глубокий сон он внимательно вглядывался в свое собственное виденье.

— Как ты могла сделать такое, Аня? Ты знаешь, что она из себя представляет!

Аня Рейнард закрыла лицо руками.

— Я не могу сказать тебе причины. Дело сделано, Грин.

Грин глубоко вдохнула. Она протянула через стол свою руку и сжала ею ладонь старушки.

— Ты не можешь. Ты обещала ему не делать этого… без его на то согласия.

Аня вытерла глаза и уставилась на Грин.

— Он тебе сказал это.

— Да.

— Именно это в точности я ему никогда не обещала. Я сказала ему, что попытаюсь позволить ему дать свое согласие. Я понимала, что могу ввести его в заблуждение, но Джорлан знает, что он — будущее этой семьи. Я никогда не смогла бы пообещать ему этого.

— Но почему Клаудин? Она вселяет такой ужас! Тебе она даже не нравится.

— Да, но я должна, — Аня печально отвела взгляд.

— У нее что-то есть на тебя, не так ли? Я ее знаю слишком хорошо. Что это? Ты в долгу перед ей?

Казалось, Аня падает духом на глазах.

— Я должна деньги.

Грин пала духом от этого нового поворота.

— Почему ты не пришла ко мне?

— Ты была погружена в собственные проблемы, я не могла нагрузить тебя еще больше своими.

— Позволь, я догадаюсь. В твоих дальних имениях начались беспорядки. Деньги прекратили поступать и таинственным образом исчезли? Урожай не оправдывал своих затрат?

— Как ты узнала?

Грин прикрыла глаза.

— Потому что я пережила такое. Я с трудом умудрилась вытащить земельные владения Тамринов с грани разорения.

— Д’Анбеэ предложила одолжить мне денег, чтобы справиться с этим, И я по глупости согласилась. Сейчас она требует полного возврата. Это дело чести, Грин.

— В делах с этой женщиной нет никакой чести! Разве ты не видишь, что, возможно, она стоит на первом месте среди ответственных за твои беды? Она подставила тебя, как и меня, только по разным причинам. Но несмотря на это я знаю способы остановить ее.

— Не имеет значения. Завтра она прибудет для подписания контракта.

— Она предложила цену скрепления?

— Цену, которую она предложила — это погашение моего долга в обмен на моего внука.

— Сколько ты ей должна?

— Четыреста тысяч плетеных монет. Грин, это состояние.

Это являлось состоянием. Пока что нигде не было указано, что на Джорлана может быть сделана открытая заявка. Клаудин не только создала проблемы Герцогине, она также нашла аккуратный способ заполучить ее внука за часть его истинной цены ложа. Грин признала, что это чрезвычайно тонкая интрига, хотя и гнусная.

Она глубоко вдохнула.

— Я утрою эту цену. Она должна будет согласиться, что эта цена полностью оплачивает долг.

Аня задохнулась.

— Что ты говоришь? Ни у кого нет в распоряжении такого количества денег.

— Я могу достать столько.

— Это разорит тебя!

— Предоставь мне беспокоиться об этом. — Грин залезла в свою сумку и вытащила маленькую запертую коробочку. Достав ключ, висевший у нее на поясе, она отперла фамильный сундучок и извлекла свернутый пергамент, в который были внесены все ее прародительницы, начиная со времен NEOFEM’а. По традиции, мать должна была занести имя своего сына в фамильный свиток имя-дающей, подтвердив своей печатью.

Однажды подписанный, контракт был нерасторжим.

— Отдай Джорлана мне, Аня.

Ошеломленная, Герцогина посмотрела на нее.

— Ты хочешь его? Но… но я думала, что ты противница приобретения имя-носящего.

— Больше нет. Я желаю его.

Слеза выкатилась из глаз Ани.

— Я прошу прощения, но я дала слово, Грин. Я не могу. Если бы я только знала…

Грин собралась с силами для финального акта. У нее был только этот шанс, сохранить его.

— Аня, Клаудин настолько жестокая, двуличная женщина, что ты даже не сможешь полностью измерить это. Действительно ли ты не хочешь отдавать Джорлана кому-нибудь ей подобной?

Аня начала всхлипывать. Грин встала, и, обойдя вокруг стола, крепко обняла ее.

— Я буду холить и лелеять его. Тебе никогда не нужно будет беспокоиться за его благополучие. Подпиши контракт, Аня. Ради его блага.

— Она никогда не допустит этого.

— Цена скрепления, которую я предлагаю, будет достаточной, чтобы компенсировать честь в глазах Септибунала. Клаудин никогда не сможет опротестовать ее, и она знает об этом. Ты окажешь ей содействие, но приобретешь могущественного врага.

Аня успокоилась, на ее лицо вернулись краски.

— Умница, чудесная девочка! Тогда так и будет. Если имя Тамринов защитит Джлорлана, тогда я не боюсь ничего, что Клаудин Д’Амбеэ может попытаться сделать мне. — Герцогина взяла золотую ручку Тамринов, и небрежно, с завитушками вписала имя Джорлана в генеалогическое древо Тамринов. После этого взяла свою печать и сделала оттиск.

Грин выдохнула задержанный воздух. Джорлан был в безопасности.

— Есть одна вещь, о которой я прошу тебя, Аня.

— Ты можешь просить у меня что угодно. Я всегда буду твоей должницей в благодарность за его спасение. Я знаю, что случилось с ее предыдущими имя-носящими, хотя ничего даже не было доказано.

— Джорлан знает об этом деле с Д’Амбеэ?

— Нет. Я подумала, что лучше хранить это в тайне от него так долго, насколько это возможно.

— Хорошо. Тогда я прошу тебя не говорить ему обо всем.

— Но почему? Уверена, что он будет тебе так же благодарен, как и я.

— Нет. Он должен знать только то, что я заключила на него контракт потому, что желаю его. Он никогда не должен сомневаться, что я хочу его. Знаешь, Аня, я решила заплатить за него до того, как узнала о происках Клаудин.

Аня печально улыбнулась.

— Это первая вещь, услышанная мною за два дня, которая сделала меня счастливой.

Грин улыбнулась в ответ.

— Я на самом деле хочу его, Аня. Я это имела ввиду, когда говорила, что буду лелеять его.

— Ты не можешь представить, как приятно мне слышать это. Я всегда надеялась, что это случится.

— Правда?

— Да, так что ты должна знать. Возможно, в далекой перспективе Д’Анбеэ оказала нам любезность.

Грин хихикнула и тряхнула головой.

— Так или иначе, трудно вообразить Клаудин и любезность в одной фразе. Вообрази, как Джорлан придет в ярость от нас двоих.

— Возможно, сейчас он оставит свои дурацкие понятия о мужском равенстве. В самом деле, я не знаю, где он нахватался этих идей — конечно же, не с моей стороны! Можешь ли ты вообразить мужчин, заседающих в Доме Лорд? Следующую же новость, которую ты бы узнала, это то, что мы воюем со всеми!

Я не знаю, Аня, возможно, это было бы не так плохо, как кажется. — Грин подмигнула Герцогине.

— Хмф! Это неестественно. Мужчинам отведено специальное место в доме: растить детей и так далее! В любом случае, я передам обязанность унимать его — тебе. Я могу гарантировать, что у тебя будет время на это.

— О, я в этом не сомневаюсь.

— Ты останешься на ночь? — Аня поднялась и обошла стол. — Я не могу отпустить тебя в таком состоянии, дорогая девочка. Ты выглядишь готовой упасть. Представь, отважно мчаться в разрядный шторм ради скрепляющего контракта! В самом деле, история достойная того, чтобы рассказать твоим детям.

Грин вздрогнула.

— Ах, пусть это останется между нами, хорошо? Я не хочу выглядеть настолько похожей на охваченную страстью идиотку.

Аня продела свою руку под ее, когда они вышли в холл и поднялись наверх.

— Порой хорошо выглядеть идиоткой, особенно когда мы это делаем для дорогих людей.

Грин похлопала Герцогину по руке.

— Я встречусь с Д’Анбеэ завтра утром вместе с тобой.

— Так или иначе, я знала, что ты это сделаешь.

Наверху полупрозрачные глаза Джорлана Рейнарда, казалось, внимательно вглядывались в пустоту, пока шторм разговаривал с ним на языке бесконечного ритма. Когда ветер начал стихать, они снова закрылись, погружая мужчину еще глубже в сон.

— Что вы имеешь ввиду под «сделка отменена»? — Клаудин Д’Анбеэ зашипела на Герцогину. — Могу я напомнить тебе, что ты уже приняла мои условия?

— Как раз наоборот, Графа, — заявила Грин, входя в гостиную. — Она приняла мои.

Клаудин была ошеломлена, увидев Маркель Тамрин. Она быстро заморгала, пытаясь переварить случившееся. Учитывая, сколько хмельного напитка она выпила за ночь, это было трудно.

Более того, ее глаза покраснели и затуманились от ночи пьянства.

— Что за фантазии? — Клаудин грубо хихикнула. — Ты же не ожидаешь от меня, чтобы я, в самом деле, поверила, что ты предложила за него цену?

Грин не ответила, она просто уставилась на Клаудин твердым, уверенным взглядом.

Графа с шипением выдохнула.

— Это незаконно! Ты согласилась с моей ценой скрепления, Герцогина!

— Но я утроила ее. — Грин заняла место у высокого стола.

— Утроила?

— Думаю, что все согласятся, что это более чем удовлетворяет твоим условиям возврата долговой расписки Герцогины Рейнард.

— Я должна отказаться! — Клаудин откинулась назад. — Это вопрос о ее внуке, которого она отдала…

— Как сопутствующее расписке. Сейчас твой вексель возвратится к тебе, оплаченным полностью. — Грин кивнула Биллингс, которая подала Графе чек, подписанный Тамрин. — Один миллион двести тысяч плетеных монет. В свою очередь, моя принятая цена за Джорлана. Я уверена, что Септибунал согласится, что все стороны удовлетворены.

Клаудин уставилась в недоверии на чек.

— У тебя нет средств, чтобы погасить его.

Грин приподняла бровь.

— Если бы не было, я бы не выписала его.

Норов Клаудин взыграл.

— Уж не думаешь ли ты, что я не получу его? Как я говорила, это цена только денежного долга Рейнардов.

— Тогда ты лучше подумай снова. — Грин вытащила из сумки свой родовой свиток и развернула его. Медленно, она поворачивала пергамент к лицу Графы. Имя Джорлана с Аниным оттиском ясно было внесено в генеалогическую линию Маркель. После того, как имя сына оказывалось в свитке, акт считался нерасторжимым. — Он уже мой.

Разъяренная, Клаудин отбросила свиток прочь.

— Ты можешь получить его вуаль, но ты никогда не сохранишь его. Это я тебе обещаю! — С презрительной усмешкой она обратилась к Герцогине. — А ты, Герцогина Рейнард, заполучила сегодня врага. Предупреждаю.

Старая женщина подобралась со всем достоинством столетий Рейнардов.

— Вы угрожаете мне, Графа?

— Думайте, как хотите. — С этим Клаудин вылетела из дома, хлопнув за собой дверью.

Потребовалось несколько мгновений, чтобы утихло эхо грохота.

Во внезапной тишине Герцогина повернулась к Грин.

— Итак, думаю, все прошло лучше, чем ожидалось.

Резкий смешок вырвался у Грин.

— Ох, отменно!

— Ты думаешь, она послужит причиной многих проблем?

— Форус вращается вокруг Аркеуса?

— Хмф. Тогда мы должны взять ее на себя.

Грин поднялась и обошла вокруг стола, чтобы обнять старую Герцогину.

— Нет, Аня. Я возьму ее на себя. Одна.

— Но я…

— Шшшш. Не возражай. Ты действительно представляешь, что мне предстоит? Я знаю ее методы.

— Ты говоришь, что я не ровня этой визгокрылке? — Герцогина высокомерно приподняла аристократическую бровь.

— Интеллектом ты более чем достойный противник для нее, но это может зайти далеко.

Анины плечи опустились.

— Ты права. Я доверяю тебе, моя девочка. Всегда. Я помогу тебе любым способом, который тебе потребуется.

— Я знаю. И по тем же самым причинам я рассчитываю, что ты расскажешь мне, если она любым способом побеспокоит тебя.

— Согласна.

— Хорошо. — Грин потянулась и закусила губу, размышляя, что делать следующую очередь.

— Что такое?

— Сейчас я должна сказать Джорлану. — Она скрыла чрезвычайное возбуждение от этого задания.

Аня тихонько захихикала при виде выражения ее лица.

— Хммм… Если ты думаешь, что было трудно с Клаудин…

— Я могу справиться с Клаудин. Твой внук это совершенно другая история.

Аня засмеялась.

— Иди сейчас, я видела, как ты один на один схватываешься со всем Домом Лорд и побеждаешь.

— Как я и говорила, твой внук совсем другое. — Хихиканье Ани сопровождало Грин до двери, когда она отправилась на поиски своего в-скором-будущем-имя-носящего. По-другому известного, как пламенный дракон.

Она размышляла, не был ли разрядный шторм меньшей из двух проблем.

Вскоре она обнаружила, что он даже близко не подошел ко второй.

 

Глава 5

Грин нашла его спешивающимся с Кли возле фонтанов позади дома.

Аня сказала ей, что Джорлан часто катается на своем Кли, Сабире, по утрам. Но сначала Грин приняла ванну и переоделась в частую одежду, раздобытую Биллингс. По крайней мере, она не должна встретиться с ним в обугленной, пропахшей дымом одежде.

Джорлан спешился, явно удивленный видеть ее так рано в поместье Рейнардов. Он никак не мог знать, что на самом деле она прибыла в середине ночи.

Он вытер испарину со лба и похлопал своего только что успокоившегося Кли.

Он бешено скакал на Сабире. Безрассудство Джорлана, дикие скачки являлись любимой темой для разговоров в Слое. Мужчина неподобающе рисковал, намного выходя за рамки приличий. Несмотря на это порицающие слова часто сопровождались вздохами желания.

— Маркель… Грин, как приятно видеть вас здесь. Он одарил ее широкой приветственной улыбкой, сверкнув великолепными белыми зубами в солнечном свете. Озорная ямочка заиграла на его щеке, делая его совершенно невозможно привлекательным для такого раннего часа.

«Он не долго будет улыбаться», — подумала Грин. Мужчина снял рубашку и повесил ее на седло Кли. Склонившись над фонтаном, он сунул голову под брызги. Потом отдернул ее, выпрямляясь и позволяя капелькам воды скатываться по шее и груди. Потом обернулся к женщине, пробежав пальцами по мокрым волосам и зачесывая их назад. Вода искрилась на ресницах, черными полумесяцами обрамляющие его светло-голубые глаза.

Грин никогда в своей жизни не видала такое естественной красоты. И сейчас это принадлежало ей.

— Я должна кое-что сказать тебе, Джорлан. Можем мы куда-нибудь уйти поговорить наедине?

Джорлан приподнял бровь, окидывая ее чувственным взглядом из-под угольно-черных ресниц.

— Конечно, — прошептал он.

Было ясно, что он совершенно ошибочно истолковал ее просьбу как желание поэкспериментировать чуть больше. И ни в малейшей степени не протестовал, как она заметила, получая какое-то удовольствие от его реакции.

Она надеялась, что у нее хватит сил защитить его, когда потребуется.

— Мы можем снова пойти к сетчатому пруду. Пойдем. — Естественным жестом он взял ее за руку и повел через сады. Грин изумилась, как горяча его хватка, как уверена. В его большой руке полностью скрылась ее маленькая, но пожатие не было подавляющим. Оно было успокаивающим и правильным.

Он привел ее к той же самой скамье, которую они делили в тот день, и усадил рядом с собой.

— И о чем же таком важном вам необходимо мне сказать? — он наклонился ближе, подвигаясь ближе к ней.

Прохладная капелька упала на ее уста. Его зрачки расширились, когда он заметил это. Медленно он протянул руку и кончиком пальца скользнул по ее нижней губе, стирая воду.

— Простите меня, — прошептал он огрубевшим голосом.

Грин схватила его запястье, останавливая движение.

— Я должна что-то показать тебе.

Уголки его рта приподнялись.

— Правда?

— Да. — Она потянулась за своей сумкой и отыскала свиток. Он нахмурился в замешательстве от увиденного.

Размотав древнюю вещицу, Грин показала ему его имя с печатью Ани.

Сначала он ничего не делал, лишь молча пристально вглядывался в пергамент.

Потом поднял на нее глаза. Он попытался скрыть выражение боли в них, но не смог.

— Зачем? — Хрипло выговорил он. — Зачем ты это сделала?

Она спокойно наблюдала за ним, скрывая истину.

— Потому что я могу. И потому что я хочу тебя.

Джорлан вздрогнул, как от удара.

— И поскольку я хочу тебя, есть только один способ, которым я могу тебя получить. — Лаконично закончила она.

Она сжал челюсти.

— Я ясно дал тебе понять, что я не желаю участвовать в торгах! Я снова спрашиваю: зачем ты это сделала?

— Ты знал, что это только вопрос времени. В конечном счете, твоя бабушка должна была согласиться принять за тебя цену. Ты, несомненно, сознаешь это? Ты последний в роде Рейнардов. У тебя есть ответственность не только перед своей семьей, но и перед нашим обществом. Твоя прародительница была Капитаном. Твой род должен продолжаться.

— Нет! Это должно было быть моим выбором — не ее! Я никогда не желал этого, Грин. Ты должна разорвать сделку. Не потому что я не… забочусь о тебе, просто, это не та дорога, которую я вижу для своей жизни.

— Извини, Джорлан, но я не могу. Ты также хорошо, как и я знаешь, что в свиток вносится запись один раз, безвозвратно для тебя. — Она положила руку на его ладонь сочувствующим жестом. — Возможно, со временем ты увидишь, что это к лучшему.

— Я никогда не пойму этого таким путем, Маркель Тамрин. — Он выдернул у нее свою руку.

— Подумай еще раз. Ты многое можешь выгадать от такого союза. Мое имя всегда будет защищать тебя, и в определенных вещах ты будешь иметь намного больше свободы, чем ты добился для себя в прошлом. Я не такая консервативная, как твоя бабушка. Мы уже выяснили, что совместимы в прочем. Могу пообещать, что ты обретешь восхитительное наслаждение в моей постели.

Джорлан склонился вперед, опершись локтями в колени. Он задумчиво разглядывал сетчатый пруд. Грин дала ему какое-то время.

— Что если я скажу, что уже познал это наслаждение? — спокойно сказал он.

— Ты говоришь то, что я думаю? — побледнела Грин.

Он молча кивнул головой, рассматривая усыпанную цветами решетку.

Грин вздрогнула и, отвернувшись от него, собралась с мыслями. Мужчина без вуали не сможет пройти через Ритуал Доказательства! Аристократия придавала огромную важность Ритуалу. Был только один способ узнать, что семя мужчины исключительно принадлежало имя-дающей. Такая вещь была решающей в вопросах наследования. Никто не желал дитя без свитка в своем доме, притязающего на род. Такое не допускалось.

Мысли Грин путались между собой, пока она искала решение этой проблемы.

Несмотря на то, что обнаружилось, Джорлан был в смертельной опасности от Клаудин Д’Анбеэ.

— Так что ты видишь, — мягко произнес он, — что должна бросить меня и вычеркнуть из свитка. Извини, Грин.

Грин остановила свои безумные мысли и краешком глаза взглянула на него: «Что если он обманывает меня, чтобы я расторгла контракт?» Она внимательно рассматривала черты его лица, пока он смотрел прямо на пруд.

Крошечная, крошечная жилка билась на его челюсти.

Я не верю этому. Он никак бы не смог симулировать свой невинный отклик на ее прикосновение, ее указания. Готова ли я поставить свой дом на него?

Да.

На самом деле, она уже это сделала. Цена, которую она заплатила за его спасение, почти опустошила ее сундуки.

И все же, даже если она неправильно его поняла, она рискнет с ним. Она никогда не сможет жить в ладу с собой, если допустит, чтобы он попал в лапы Клаудин, что без сомнения случится, как только Грин разорвет контракт. Она обещала Герцогине позаботиться о Джорлане. И позаботится.

Если же то, что он сказал — правда, у него не будет будущего в Избранной Кварте. Он будет изгнан из благовоспитанного общества. Даже несмотря на то, что Джорлан думал, что желает этого. Грин не думала, что он понимал, какую жизнь это повлечет. Он обрекался на одиночество и страдания.

После того, как Аня уйдет, он будет бороться с каждым беспринципным карьеристом в обществе, стремясь защитить огромное поместье Рейнардов. Поскольку он последний в роду, поместье, по-видимому, может перейти под юрисдикцию Септибунала, который будет управлять им в своих интресах. Они не будут колебаться, контролируя Джорлана, принудить его к скреплению или отправить его в монастырь.

Страстная, чувственная натура Джорлана не выдержит монастыря.

Несмотря на свою оппозицию идее скрепления, он хотел ее. Любая интуиция сказала бы ей так.

Однажды получив ее имя, он никогда не будет беспокоиться об этих вещах, чтобы с ней не случилось. Она сделает соответствующие распоряжения для него.

— Твоя бабушка будет раздавлена этим, ты осознаешь это?

Джорлан глубоко втянул воздух и не мигая уставился на сетчатый пруд. В уголках его глаз появились слезы, но он держался стойко. Грин не могла не восхищаться силой его убеждений. Необычно для мужчины. Он и был необычным. Большинство мужчин руководствовались другими вещами.

Что делало ее решение намного легче.

— Это ничего не меняет, Джорлан. Скрепление произойдет, как и было обговорено.

Он резко выдохнул.

— Ты позволишь мне опозорить тебя в Ритуале Доказательства?

Она изучающее оглядела его.

— Ты опозоришь меня?

Жилка забилась на его челюсти. Он не ответил.

— Тогда мы должны посмотреть, не так ли, фил-Герцогина Рейнард.

— Подумайте хорошенько, Маркель. Мы можем избежать всего, если вы бросите меня. Я поговорю с бабушкой, чтобы избежать цены оскорбления.

— Нет, Джорлан. Сделка остается в силе. Ты будешь моим имя-носящим.

— После проведения Ритуала, они никогда не позволят мне быть вашим имя-носящим. — пробормотал он сквозь стиснутые зубы.

— Посмотрим.

— В любом случае, вы не получите никакого удовольствия от меня.

— Как я уже говорила, посмотрим.

Этой ночью Джорлан скакал на своем Кли по холмам и долинам поместья Рейнардов. И мужчина и зверь были безудержны в ночи.

Несмотря на их безрассудное пренебрежение безопасностью они были наперсниками — по двум очень разным причинам.

Сабир, влюбленный в свободу бега, знал, что мужчина предчувствует каждое его движение. Он скакал с ним в струящемся согласии, едином ритме. Этот мужчина был так же неприручен, как и Кли, и он никогда не пытался управлять животным.

И поэтому Сабир был напарником.

Джорлан, воодушевленный полетом, чувствовал то же самое. Он никогда не будет господствовать.

Он был уверен, что Грин откажется до того, как осуществиться Ритуал Доказательства.

Она никогда не пойдет на риск бесчестья.

— Ты знаешь, так будет лучше.

Аня нашла своего внука поздним вечером, сидящим в дальнем углу солара. С тех пор, как Маркель Тамрин уехала раньше, днем, его нигде не могли найти.

Герцогина ожидала этого.

С тех пор, как он был ребенком, когда он был взволнован, он искал одиночества. Только обдумав, он возвращался к обычной жизни.

Она часто раздумывала, а не была бы одинокая жизнь в монастыре намного более подходящей для него. Но это никогда не могло бы случиться по двум очень разным причинам. Он был последним в роду Рейнардов, и он никогда бы не пережил этого. Джорлану было необходимо испытывать все проявления физического мира.

Что-то особенное было в ее внуке.

Что-то нетронутое.

— Лучше для кого? — тихо спросил он.

— Для тебя и для нас, — она скользнула прямо к нему, ее грав-поддержки издавали низкое жужжание. Звук смешивался с тихим шелестом покачивающихся растений, умиротворяющим журчанием фонтана. Это всегда была его любимая комнатой. И она знала почему: сюда был перенесен кусочек внешнего мира.

Джорлан посмотрел прямо на нее. Не в первый раз она поразилась, откуда взялись эти аквамариновые глаза. Насколько она знала, таких у Рейнардов не было. Не было и со стороны его отца.

Она вспомнила, как он родился….

Лорина объявила о схватках, когда они были почти в разгаре. Потуги следовали с ненормальной частотой. Они вторили звуку прибоя за стенами коттеджа, стоящего у океана, куда она приехала рожать. Он втек в жизнь, как ласковая волна набегает на берег. Это были очень быстрые роды.

Ее дочь заметила, что у новорожденного темные синевато-серые глаза, так распространенные у Рейнардов. Но за следующий месяц их цвет стал меняться, озадачивая всех. К тому времени, как малышу исполнился год — время полного оборота Форуса вокруг Аркеуса, его радужки стали искрящегося аквамаринового цвета, так напоминающего воды луны. Они оставались такими и по сей день.

Естественно, семья утаила такую странность ото всех.

Позднее Герцогина размышляла, было ли какое-то в том значение. Казалось, Джорлан стал глубже в последние года. Он всегда был чрезмерно развит для своих лет, ему была присуща какая-то природная мудрость, непредставимая для двадцати пяти летнего дебютанта, жившего почти изолированной жизнью в ее поместье.

Он был загадкой. Джорлан постоянно воевал со своими эмоциями. Аня знала, что у него внутри бьется очень заботливое сердце, сердце, которое он защищал, как будто, если бы готовил себя к опасной буре.

Она глубоко вдохнула. Грин Тамрин была той, кто снимет с него вуаль — со всей заботой. Герцогина вверяла свою надежду, как и человека, которого любила больше всего в этом мире, в умелые руки Маркель Тамрин.

Девочка не разочарует ее. Внутри маленького тела было какое-то бесстрашие.

— Твоя будущая связь с Тамринами гарантирует продолжение нашей линии. — Повторила Аня с убеждением.

— А как же мое счастье, Герцогина? — произнес он так тихо, что она забеспокоилась, слушая его. — Оно не имеет никакого значения?

Аня одарила его взглядом превосходства.

— Ты желаешь ее. Я не слепая.

Джорлан бросил в нее сердитый взгляд.

— Ты многое не можешь скрыть от меня, мой мальчик. И никогда не сможешь.

На его щеке задергался мускул.

— Все будет лучше, чем ты думаешь.

Он сжал зубы.

— Моя свобода исчезнет навсегда!

— Послушай-ка: нет такого понятия как свобода, к которой стремишься вне себя. Все мы ограничены правилами поведения. И пока это так, и ты будешь жить по правилам семейства Тамрин, ты все еще можешь создать свой собственный мир внутри себя.

— Это все совершенно не то, чего я добиваюсь, и ты знаешь это!

— Ты должен выкинуть такие идеи. Я говорила тебе и повторю еще раз: им нет места в обществе. Ты всего лишь принесешь несчастье себе и другим.

Он молча сидел в кресле.

Аня повернулась на поддержках, чтобы уйти.

— Я не согласен с тем, что ты сказал о свободе, бабушка, — заметил он мягким тоном. — У меня нет свободы решать свою собственную участь. Ты решаешь за меня.

— Ты сам бы выбрал то же самое.

С этими словами она покинула комнату.

В связи с ситуацией, связанной с Графой Д’Анбеэ, и Аня и Грин считали, что время ожидания для Ритуала Доказательства и последующих клятв должно быть ограничено.

Они договорились о специальном заседании Септибунала, которого не было в расписании того месяца, которым закрывался Сезона.

Джорлан не был согласен, но хранил свое мнение при себе. Он был уверен, что Грин отменит скрепление, когда они встретятся с Септибуналом. Она не рискнет будущим позором, который последует, если она будет двигаться в прежнем направлении.

Засияла заря дня Ритуала Доказательства, и Грин отправилась в специальный зал, предназначенный для церемонии. Это было огромное помещение. Во главе, на помосте сидели семь членов Септибунала. Всегда требовался кворум семерых — семь женщин, чтобы подтвердить чистое имя мужчины.

Грин испугалась, увидев зал таким наполненным. Обычно, когда проводились специальные собрания, помещение было пустым, за исключением заинтересованных семей. В их случае слух должен был быстро распространиться. Женщина, которая отказалась от клятвы не скрепляться, и мужчина, отказывающийся быть скрепленным, соединялись вместе в самой обсуждаемой церемонии века. Все хотели поглазеть на нее.

Грин оглядела море лиц, отмечая похотливое любопытство. Джорлана был в ловушке города. Многие с завистью смотрели на Грин, другие с одобрением. В итоге действие приобрело атмосферу спектакля.

Макризель заметила, что только шесть членов Септибунала заняли свои места. Один отсутствовал. Поэтому она не слишком удивилась, когда седьмое место заняла Клаудин, как представитель временно отсутствующего члена, Маркель Хармон.

Теперь Грин знала, что Маркель Хармон в кармане у Д’Анбеэ. Важная информация для более позднего использования, когда придет время.

Клаудин перехватила взгляд ее глаз и самодовольно оскалилась. Трое из семи членов осмотрят Джорлана. Подумай еще разок, Графа. Грин собиралась полностью остановить своего заклятого врага. Она не получит возможности забрать Джорлана сегодня. Или когда-либо.

Тишина наполнила комнату, когда секретарь семь раз прозвонила в крохотный стеклянный колокольчик, отмечая таким образом начало Ритуала Доказательства.

Ввели Джорлана.

Он был облачен только лишь в официальное золотое одеяние из Рамаги входящего-в-скрепление. Ярко алая лента семьи Рейнард свисала с его левого плеча и на поясе скалывалась эмблемой Рейнардов. Его блестящие черные волосы слегка касались шелкового материала на плечах.

Ярко контрастируя, его необычные лазурные глаза мятежно вспыхивали.

От него в высшей степени захватывало дух.

Многие зрители резко вдохнули при его появлении. Удивительно, но огонь в нем пленил Высший Слой. Редко когда в дебютанте встречался такой дух! Не было ни одной женщины, которая бы не представила себе, на что будет похоже скрепление с таким мужчиной.

Джорлан встретил взгляд Грин с высокомерным вызовом. Несколько женщин задохнулось.

Уголки губ Грин изогнулись. Она должна рассердиться на его поведение, но, по правде говоря, она не могла не восхищаться его позицией прийти и встретиться лицом к лицу. О, она собиралась прийти и встретиться, но с поправкой — позднее, этой ночью, когда они окажутся наедине.

Носящий вуаль все еще думал, что перехитрил ее. Ну тогда его ожидает шок, как и для любого другого.

Глава Септибунала, Герцогина Хоук, огласила начальные слова, вызывая для доказательства.

— Мы собрались здесь, женщины высокого ранга, чтобы засвидетельствовать введение мужчины, Джорлана Рейнарда, в род Тамрин. Маркель Тамрин, у вас есть свиток вашей семьи?

Грин выступила вперед.

— Да. — Твердым голосом объявила она.

— Покажите собранию печать Рейнардов, приложенную к свитку.

Грин рывком развернула свиток и подняла его вверх, чтобы его увидел Септибунал. Шепот одобрения пронесся по ассамблее.

Грин начала его сворачивать.

— Подождите, — призвала Клаудин. — Я не увидела настолько четко, чтобы в достаточной мере сверить печать.

Ропот пронесся по залу. Графа Д’Анбеэ практически назвала Маркель Тамрин лгуньей перед Септибуналом.

Грин прищурила янтарные глаза. Она уже была готова сделать вызов, когда Аня встала на ее сторону, опередив ее.

— Осторожней, именно это она и хочет.

Герцогина Хоук неодобрительно взглянула вниз с возвышения на Графу.

— Маркель Тамрин, можете ли вы быть столь любезны и показать свиток еще раз нашему временному члену?

Упрек Герцогины Хоук вызвал множество смешков. Клаудин ощетинилась.

Грин развернула свиток еще раз, подошла к помосту и, нагнувшись через стол, пихнула его в лицо Клаудин.

— Будь внимательней, Д’Анбеэ, — произнесла она на выдохе.

Клаудин фыркнула.

— Я трясусь как осиновый лист. — Она прикоснулась к своим клинкам-метеорам, которые всегда носила на боку. Немного было тех, кто умел орудовать смертельным оружием. Говорили, что Клаудин показывала платиновый разряд воина. В то время, как клинки-метеоры требовали высокой собранности в применении и обычно уважались за уровень мастерства Глее Киан-тен, воинские умения рассматривались многими женщинами как жизненно необходимые, но варварские. Графа командовала своей собственной армией и исключительно любила жестокие военные тактики. Агрессивные качества, напоминавшие о вставшем на дыбы мужском тестостероне, обычно не приветствовались на Форусе, несмотря на высокую оценку самого умения.

Но клинки-метеоры не были распространены в военном искусстве. Тем не менее, Графа Д’Анбеэ не знала этого.

Клаудин взмахнула рукой, смахнув свиток освобождающим жестом. При других обстоятельствах Грин соблазнилась бы убить ее за оскорбление своей семьи. Но сейчас она политик. Такие действия не ее стандарт.

Герцогиня Хоук кивнула Грин, показывая, что свиток одобрен Септибуналом.

— Джорлан Рейнард из Дома Рейнардов, выйди вперед.

Двое сопровождающих, стоящих с каждой стороны Джорлана, вывели его вперед. Было ясно, что он не испытывает радости.

Герцогина Хоук приподняла бровь при виде его оскорбительного высокомерия и тряхнула головой, слегка улыбаясь своим мыслям.

— Ты, Джорлан Рейнард, внук Ани Рейнард, прямой потомок нашей уважаемой Основательницы, пришел на этот совет добровольно и телом и душой?

Джорлан ожог Грин предупреждающим взглядом.

— Да.

— И ты сейчас готов испытать Ритуал Доказательства с чистым умом и телом.

Один раз он уже ответил на этот вопрос, когда ему предоставили маленькую личную комнатку, чтобы он разделся, и три члена совета могли проверить целость его вуали. Небольшой пленки, имевшей крошечное отверстие и покрывающей головку его члена, которая могла быть разорвана должным образом только внутренними мускулами и соком женского тела.

И в первый раз акт был довольно болезненен для мужчины.

Джорлан заколебался, пристально смотря на Грин. Он на самом деле хотел уличить ее в блефе! Грин тряхнула головой: «Не думаю, что сейчас подходящее время, мой Джорлан».

Клаудин наклонилась вперед со своего сиденья, с интересом наблюдая за небольшой сценой. Ее безжалостные глаза замерцали.

Грин произнесла, громко и четко, шокируя каждого:

— Дом Тамрин отказывается от Ритуала Доказательства!

Разразилась преисподняя.

Никто не отказывался от Ритуала более чем на протяжении четырех сотен лет! Отказ от Ритуала Доказательства огромной щедростью Дому Рейнардов от Дома Тамринов. Грин ясно показала, что в качестве необходимого доказательства, она полагается исключительно на честь Рейнардов. О таком говорилось исключительно в исторических книгах.

Джорлан в изумлении открыл рот, когда понял, как она обошла его.

Глаза Ани наполнились слезами.

— Грин, я не знаю, что сказать…

— Вы ничего не должны говорить, это то, что я хочу сделать. — Она взглянула прямо на Джорлана. — Именно это я решила сделать вскоре после того, как ты подписала свиток.

Джорлан в ярости раздул ноздри. Она перехитрила его, и сейчас он не мог ретироваться. Она не оставила ему пути к отступлению.

Поняв, что что-то произошло, Клаудин встала.

— Она не может отказаться от Ритуала Доказательства! Закон требует этого!

— Только когда один из скрепляющихся отказывается поклясться в своей добродетели. — Герцогина Хоук повернула лицо к Джорлану. — Ты, Джорлан Рейнард, ручаешься в своей добродетели?

Джорлан резко выдохнул, ненавидя эту унижающую церемонию и всех, принимающих в ней участие. Почему он должен доказывать свое достоинство каким-то кусочком кожи?

— Да, — проскрипел он. — Ручаюсь в этом.

— И как ты входишь в Дом Тамринов?

До того, как ответить, Джорлан посмотрел на них, одного за другим, давая ясно понять, как ненавистна ему эта пародия.

— Я вхожу в Дом Тамринов незапятнанным, как и честь моей семьи.

Собрание разразилось одобрительным гулом, но Клаудин перебила всех.

— Он лжет!

— Графа Д’Анбеэ! Подвергните еще раз сомнению мою семью, и я поставлю на голосование Конфискацию Почестей. — Поставила на место Аня Графу. Согласно Беэ-тина, книги закона и культуры, влияющего на строгий штраф от Септибунала, Графа могла потерять значительное количество владений, богатства и, может быть, даже титул.

Клаудин сглотнула. Возможно, она бы и зашла так далеко и сейчас. Но будет время и позднее… и она поистине знала, к чему будет стремиться. Она отрывисто кивнула Герцогине Рейнард и села.

— Грин Тамрин, — объявила Герцогина Хоук, — вы хотите что-нибудь сказать?

— Да! — отозвалась Грин. — Разрешите мне покинуть этот зал…

Все затаили дыхание, поскольку это было последней возможность Маркель отказаться от семени Рейнардов.

— … и перейти в следующий! Там вы можете привести его ко мне одетого в одеяние его дома в последний раз!

Толпа разразилась хриплыми криками одобрения. Желанный, сопротивляющийся Джорлан Рейнард был стреножен печально известной дамселью, Маркелью Тамрин!

Женский эскорт проводил увел Джорлана в другую комнату, где он переоделся в черные штаны, свободную черную рубаху и черные ботинки. Его фамильная лента снова украшала его плечо, и он был сопровожден в поместье Тамринов для окончательной церемонии вечером.

Грин смотрела на него, уводимого прочь. Острый взгляд отвращения, которым он одарил ее через плечо, не сулил счастливой ночи скрепления.

Она вздохнула.

Она могла победить его тело. Но его разум и сердце — совсем другая история.

Он не должен любить ее, чтобы дать наследницу… но это никогда не являлось препятствием.

Тем временем, до вечерней церемонии ей предстояло еще кое-что сделать.

На улице она отыскала Кибби среди Клу, оседлала ее и отправилась прямо в западную часть города.

В особую его часть, где состоятельные женщины селили своих личных содержанцев.

 

Глава 6

Грин зашла в со вкусом обставленный городской дом на Рю де ла Нюи.

Скромные зданий в центре города, с закрытыми задними дворами служили жильем для находящихся под покровительством содержанцев. Только лучшие из них удостаивались частного статуса. Они содержались исключительно своими патронами в чрезвыйчайной роскоши.

В обмен не только ожидалась, но и требовалась полная эксклюзивность.

Грин нашла Ривера во внутреннем дворике, отдыхающего в шезлонге. Великолепный содержанец крепко спал.

Легкий ветерок слегка ерошил его темно-золотистые локоны. Грин замерла, любуясь спящим. Таким Ривер очень сильно отличался от себя бодрствующего.

Соблазнительные скульптурные черты лица, обычно недоверчиво осторожные, расслабились, обнаружив явную, несомненную миловидность. Он, бесспорно, шикарно выглядел. А все его чувственные глаза, которые были его спасителями.

Но Грин всегда знала, что Ривер был больше, чем красивая оболочка. До сих пор его внутренние переживания главным образом были скрыты от нее, но несколько раз пару лет назад она замечала слабые вспышки истинных эмоций у этой защищенной, скрытной личности.

Мужчина был более загадочен, чем даже представлял сам. Грин часто размышляла, а не был ли ровный, спокойный характер, который он выказывал, всего лишь притворством. И не было способа узнать: он рьяно охранял свой внутренний мир.

Только некоторые вещи невозможно скрыть.

Ривер обладал ранимым сердцем.

Несмотря на суровые испытания, которые он должен был перенести юности, Грин знала, что он никогда не терял сострадания и присущей ему доброты. Даже когда он пытался это скрыть под высокомерным, немногословным поведением, так поощряемым среди Слоя, для нее это было очевидным.

Он был умелым, внимательным любовником. Пару раз он терял контроль и продемонстрировал ей свою настоящую страсть, но, казалось, он всегда в состоянии оттащить себя от края пропасти. Ривер знал, как никогда не пересечь эту черту. И именно это делало его таким ценным содержанцем.

Так же он был славным человеком, в каком-то отношении, даже намного более благородным, чем его «высокие» покровительницы. Многие Лорды не беспокоились ни о чем, кроме своих удовольствий, используя свое положение для того, чтобы добиться исполнения любых своих капризов, не обращая внимания на цену или стоимость, уплачиваемую людьми.

Грин будет скучать по нему.

Она тихо прошла к кушетке и остановилась перед ней. Он чрезвычайно чутко спал, поэтому она даже удивилась, что смогла пересечь двор так, что он не услышал ее. Однажды во время ночного кошмара его скрутило так сильно, что ей понадобилось несколько часов, чтобы заставить его снова расправить и расслабить тело. Его трясло всю ночь, пока она сидела, присматривая за ним. И молчал.

На следующий день он притворился, что ничего не произошло. За все то время, что они были вместе, он никогда больше не упоминал об этом инциденте. Ривер прятал свои личные страхи.

Нежно коснувшись кончиками пальцев к его лбу, Грин пригладила локоны, упавшие ему на лицо. Их цвет всегда напоминал ей золотое солнечное сияние гелиотропа, единственного растения с Исходоточки, пустившее корни на земле Форуса.

От ее прикосновение ресницы Ривера затрепетали. Немедленно подобравшись, он распахнул глаза.

Он слегка застыл, как всегда делал, когда внезапно просыпался, но расслабился, узнав Грин. Темно-оливковые глаза сосредоточились на ней с неподдельной нежностью.

— Грин… — промурлыкал мягкий сонный голос. — Прошло столько времени, я думал, ты позабыла меня.

Грин слегка улыбнулась.

— Кто мог бы позабыть тебя, Ривер? — она села у его бедра. Он приподнялся на локтях, потянувшись к ней за поцелуем. Грин прижала пальцы к его губам, останавливая его порыв. — Нам нужно поговорить.

Он даже не моргнул, но что-то в его глазах изменилось. Как будто бы в них упали шоры, скрывая глубину.

— Конечно. Не желаешь ли прохладительного напитка? У меня в библиотеке есть сок лимо.

Грин кивнула.

Ривер поднялся гибким движением и направился к двойным дверям, ведущим в библиотеку. Его движения показались бы совершенно плавными любому наблюдателю, но не ей. У Грин был дар понимания людей. Легкая нерешительность в его шаге так же как и крепко стиснутый правый кулак сообщили ей о том, что он уже знал, что она собралась ему сказать.

Ривер должен привыкнуть к такому, подумала она грустно. Как это должно быть для него?

Грин решила последовать за ним в дом. Ривер направился к столу и наполнил высокий стакан кисло-сладким соком. Подал его женщине, после чего подошел к окнам на противоположной стороне, выходящим на оживленную магистраль.

Он пристально смотрел сквозь прозрачные занавески на улицу и ждал. На его шее бился пульс.

— Боюсь, я должна прекратить наш договор, Ривер, — мягко проговорила Грин.

Ривер закрыл глаза, пытаясь сосредоточиться.

— Дай мне пару минут.

Грин дала ему это время, храня молчание.

Боль и ужас одновременно ударили Ривера. Как он сможет начать все заново? Ему уже было двадцать восемь лет. Слишком старый. Его лучшие годы в качестве особо уважаемого, ведущего уединенный образ жизни содержанца остались позади.

Он не сможет вернуться к этому пути. Он никогда не сможет заставить себя сделать это. Он не должен больше отдавать. Никогда. Я буду мертв внутри. Он сделал несколько бесшумных вдохов, чтобы успокоиться.

Когда он смог заговорить, его голос был сух и слегка неровен.

— Конечно же, я слышал о предложении цены Рейнарду. Весь город болтает об этом.

Ривер подумал о том, на что похоже знать своих прародительниц и иметь кого-то, так много думающего о тебе и твоем имени, чтобы внести его в свой фамильный свиток. Для Высшего Слоя имело хоть какое-то значение только его тело.

Крин кивнула. Варево Клу быстро разлилось среди содержанцев, которые обычно обладали кучей времени между визитами своих патрон. Они часто собирались во внутренних двориках, чтобы обсудить обрывки сплетен, услышанных от своих любовниц.

Ривер прокашлялся. Было очень трудно. Содержанец не может позволить себе гордости. Особенно двадцативосьмилетний содержанец.

— Многие, даже большинство других патрон скреплены, Грин. Я не буду отвлекать твое внимание или надоедать тебе любым способом. Я могу по-прежнему быть здесь, когда понадоблюсь тебе. Изменения нашего соглашения не потребуется.

Грин вздохнула.

— Боюсь это так. То, что ты сказал — правда. Такая практика допустима для Слоя, но не для меня. Я никогда не смогу сотворить такое с Джорланом, я не ощущаю правильность этого. Это не мой путь.

Ривер не удивился ее ответу. Ее кодекс был одной из вещей, восхищавшей его в Грин. Она переворачивала всю его жизнь. Он был ей невероятно благодарен и возможно даже больше. Он видел, как молодой искорка пронесся за угол дома к задней двери. Сцена была так ему знакома, что в его желудке образовался ледяной комок. Ривер сглотнул.

— У тебя нет совсем никаких чувств ко мне, Грин?

— Конечно, есть… просто не такого рода.

Ривер повернулся и уставился на нее.

— Потому что он может отдать тебе вуаль, а я нет?

— Ты знаешь, я лучше.

Он вопросительно посмотрел на Грин.

— Джорлан поразил меня, есть что-то в нем, что взывает к моему духу.

Невероятно, но его глаза наполнились слезами. Ривер отвернулся от нее.

Грин бросилась к нему, положила ладонь на его руку.

— Ты же не любишь меня, Ривер.

Он снова сглотнул, чтобы восстановить самообладание.

— Я мог бы полюбить тебя.

— Не имеет значения. Извини…

Он знал, что это правда. Тогда, что он ждет от нее? Она — Маркель, он — всего лишь содержанец, чьи услуги продаются предложившей наибольшую цену. Он не достоин ее. Она была намного более чем добра к нему. Она оберегала его жизнь и всегда была честна с ним. Чтобы ни случилось в будущем, он должен прокладывать свой собственный путь и не упрекать ее. Она несколько лет содержала его в роскоши, ни в чем не отказывая. И она была такой ласковой ночью…

Ривер пристально поглядел на Грин и мучительно улыбнулся.

— Я знаю, Грин. И хочу поблагодарить тебя за… все. Если бы не ты, я бы переходил в Слое от одной женщины к другой.

Она легонько коснулась его предплечья ладонью.

— Ты делал все, для того чтобы выжить. Я всегда понимала это.

Он скользнул взглядом по ней.

— Было намного больше, чем я позволил тебе знать.

Она не удивилась. Ошеломляющие глаза и отсутствие защиты титула сделали из него красивую игрушку аристократии.

— Ты должен найти какую-нибудь богатую и добрую особу, возможно бездетную, женщину старшего возраста, которая сможет покровительствовать тебе невысоким титулом в обмен на наследницу. О тебе будут хорошо заботиться, и она может даже потеряет голову, наслаждаясь тобой. — Грин подмигнула ему, пытаясь смягчить атмосферу.

Ривер засмеялся.

— И как я завладею этим чудом? Ты забыла об отсутствии у меня определенной, пресловутой частички, необходимой для Ритуала Доказательства? Даже не упоминая о полном отсутствии у меня семейного имени?

Грин погрозила ему пальцем. Потянувшись к сумке, она вытащила из нее пассажирский билет и письмо, которое передала мужчине.

— Что это? — хрипло спросил он.

— Письмо — послание от Маркель Дамус, которая заявляет, что ты ее дальний кузен. Ривер бросил на женщину неверящий взгляд. Грин бесстрастно пожала плечами. — Маркель питает ко мне расположение. Билет — чтобы уехать в самые дальние западные колонии. — Как можно дальше от Клаудин Д’Анбеэ. — Это дикие земли, едва цивилизованные, но думаю, так или иначе они могут подойти тебе. Колонисты — владелицы огромнейших плантаций. Из-за тяжелых условий мужчин хорошего происхождения — очень мало. Плантаторы не будут так придирчивы к таким деталям, как вуаль. Они не будут глубоко копаться в твоей истории. Просто сочини сказку, и ты будешь принят с распростертыми объятиями. — Она поиграла бровями. — В буквальном смысле.

Огромная ухмылка растеклась по его артистичным чертам, освещая все лицо. Выражение содержало луч надежды. Первый раз Грин видела, как он показывает такое беспечное возбуждение, и как оно преображает Ривера.

— Ты должен будешь дождаться конца Сезона, чтобы начать свое путешествие, поскольку это слишком опасное время, для такой поездки. И будь осмотрителен со своим выбором, не отдавай себя слишком легко. Заставь их добиваться себя. Я предсказываю, что ты заставишь их всех раболепствовать перед собой. Командуй ими в изысканной погоне!

— Ха! Это будет достойной компенсацией, не так ли? Что за великолепная перспектива!

Грин захихикала.

Его лицо стало серьезным.

— Я не могу тебя в полной мере отблагодарить, Маркель Тамрин. Ты не знаешь, что это значит для меня.

— Думаю, знаю.

Ривер бросил последний взгляд на женщину перед собой. Невероятную женщину, делившую с ним постель многие годы. Она была необыкновенно сильной, умной и страстной. У нее было свое собственное внутреннее чувство справедливости, она всегда жила согласно своих необычайно мудрых понятий. Он не удивиться, если однажды она станет главой Септибунала. Он нежно обхватил ее мягкую щечку.

— Не учи его тому, чему учила меня. Ты можешь сверх меры шокировать его аристократическую чувствительность.

Грин фыркнула.

— Думаю, с тобой было все наоборот, Ривер.

Он одарил ее многозначительным взглядом.

— Еще раз?

Она неохотно тряхнула головой.

— Ты действительно волнуешься за него.

Маркель склонила голову и развернулась, чтобы уйти.

— Надуюсь, он высоко оценит то, что получил, — прошептал Ривер, когда Грин вышла.

В этом самый момент в Тамрин Хаусе Джорлана втащили в покои Маркели для ожидания церемонии скрепления.

Он уже подбил глаза трем слугам мужчинам, которых назначили обслуживать его.

Джорлан расправил плечи, придумав способ сбежать прямо после принесения клятв.

Маркель Тамрин не получит скрепляющую ночь!

Когда Грин прибыла в поместье, то была изумлена, увидев количество привязанных Клу и колясок, поставленных на аллее. Стояла полная суматоха, когда слуги бросались сюда и пытались найти место, куда отвести Клу. Курятники были забиты до краев, о чем свидетельствовали неодобрительные вопли, доносящиеся из них.

Казалось, что весь Высший Слой пригласил сам себя на событие, которое предполагалось быть частным мероприятием!

Придя в уныние от беспорядков, Грин решила войти в дом через тайный проход, расположенный позади дома. Она была уверена, что бедные слуги неистово пытаются услужить всем этим неожиданным гостям, чрезвычайно требовательным, из-за своей принадлежности Избранной Кварте.

Поднимаясь по тайной лестнице, она лениво размышляла о том, сколько из них останется на ночь. Сплетни были источником жизненной силы для Слоя и, конечно же, они будут пускать слюни на возможность увидеть, как Джорлан будет вести себя назавтра.

Грин сжала рот. Ни один не останется. Даже если ей потребуется выкинуть всех их лично, она так и сделает! Несмотря на то, какой грубостью это покажется. Их совместная жизнь не должна стать источником мак-мока для похотливых инстинктов Слоя!

Грин скользнула в затемненный коридор, тайком двигаясь к задней двери, ведущей в ее покои. Она была счастлива, увидев там Аватар, ожидающую ее.

— Я так подумала, что ты прокрадешься сюда из-за того спектакля внизу.

Грин вылетела из гардероба, вытаскивая простой белый халат. Скидывая свою одежду, она полностью высказала Аватар, что ощущает, видя повсюду похотливый интерес их гостей.

— Все они мерзкие вуайеристы! Если бы мне нужны были свидетели, я бы попросила!

— Ну, разумеется, девочка, но, тем не менее, ты получила их. И они будут ожидать великолепного представления к тому же.

— Только они не получат его! — обнаженная, Грин погрузилась в пузырящуюся ванну, позволяя горячей воде подняться до подбородка. Это было традиционным омовением до церемонии при присутствии свидетеля — в данном случае, Аватар. Она должна трижды погрузиться под воду, чтобы очистить свой дух для слияния. Она предположила, что Джорлана тоже искупают перед лицом свидетеля.

Грохот из соседней комнаты, прозвучавший подозрительно похоже на тот, с каким тело врезается в стену, заставил ее подпрыгнуть.

— Ради Основательницы! Что там за дым стоит столбом?

Аватар закудахтала:

— Я бы сказала, что это твой рассудительный будущий-вскоре-имя-носящий. Он без благожелательности воспринимает то, что приказывают сделать, и ему еще меньше нравятся те, кто помогают ему. Он уже нанес значительные повреждения трем слугам. Тебе придется заняться этой проблемой. Надеюсь, ты знаешь, что делаешь.

Аватар не была осчастливлена ее выбором имя-носящего. Она ворчала, постоянно спрашивая Грин, не растеряла ли та свои мозги, уверена ли в том, что знает, что творит и поняла ли, что носящий вуаль обладает репутацией особы чрезвычайно неуправляемой?

Грин терпеливо улыбалась и отвечала: да, да и, снова, да.

— Думаю, что на самом деле ты восхищаешься моим выбором, Аватар. Будь честна: тебе нравится огонь, который он показывает. Он взывает к духу твоего клана. — Люди из рода Аватар вели свое происхождение от дальних южных общин, чьи прародительницы были из отдела технического обслуживания NEOFEM’а. Прошло всего лишь три сотни лет, как эта ветвь племен вошла в Единую Нацию.

Аватар зафыркала. Хотя Грин видела, что легчайшая улыбка красила ее строгие черты.

Грин снова опустила голову под воду.

— Еще разок, и дело сделано, Маркель. Розин подготовила постельные ремни. Сделала их особо крепкими. Всем нам известно, что сегодня они тебе потребуются, — многозначительно проговорила Аватар, имея в виду отвращение Джорлана.

— Мммм, — Грин окунулась, со всплеском выныривая. — Третий раз, Аватар. — Она отбросила с глаз мокрые волосы и проворчала: — Не представляю, откуда взялись эти смехотворный обычай!

Аватар тихонько засмеялась.

— Кто знает, почему люди делают те вещи, которые они делают? Все что я знаю, так это то, что это ритуал, и он таков.

Грин скорчила рожицу, выходя их воды. Из следующей двери донесся следующий глухой тяжелый удар.

Аватар захихикала.

— Кажется, твоему возлюбленному имя-носящему на самом деле не нравится этот обычай.

— Возможно, еще больше ему не нравится выполнять его с чьей-то помощью. — Грин захихикала вместе с ней.

Она вышла из ванны и с помощью Аватар высушила свои длинные волосы щетинками ньюи. Ее маленькие боковые веточки срезались с материнского растения. Игольчатые ворсинки весьма эффективно впитывали влагу и использовались в разнообразных домашних нуждах.

Затем Грин надела полупрозрачное белое одеяние, традиционно используемое в церемониях скрепления. Одежда подвязывалась специальным поясом. Фамильной лентой, которой Тамрины пользовались поколениями.

— Ты восхитительно выглядишь, Грин. — Аватар театрально смахнула слезинку, выступившую в уголке глаза.

Грин неодобрительно посмотрела на нее через плечо, направляясь к двери.

— Можешь прекратить это чересчур слащавое представление, Аватар, оно совсем тебе не к лицу.

Аватар широко усмехнулась, нимало не раскаиваясь. Даже, несмотря на свое сомнение в выборе Грин имя-носящего, она не могла сдержать подлинное счастье в день скрепления своей воспитанницы.

Грин промаршировала вниз по лестнице в гостиную, решительно печатая свой шаг. Помещение было морем из людей.

Джорлана уже тоже доставили вниз. Он ждал ее в центре комнаты.

Краешки губ Грин приподнялись в веселом изумлении, когда она поняла, что его волосы все еще мокрые и с них даже слегка капает на его черную рубашку. Аквамариновые глаза прищурились, посылая ледяной вызов. Очевидно, что все, что слуги смогли сделать, это окунуть его голову в воду. Он все еще был одет в ту же одежду, что и на Ритуале Доказательства.

Грин фыркнула: «Ах, Джорлан, что же мне делать с тобой?»

Уровень шума в толпе значительно увеличился при ее появлении. Половину гостей она даже не признала. Осторожно Грин сделала знак своей мажордоме Матерс. Крепкая светловолосая женщина, бывшая с их семьей столько, сколько помнила Маркель, решительной поступью двинулась к хозяйке. Явный намек на крайнее презрение к толкающейся толпе был отчетливо виден на ее румяном лице.

— Откуда они все явились? — прошипела Грин.

— Не знаю, моя Лордин. Кажется, что то, как они объявляются, похоже на эпидемию всеобщего помешательства. — У Матерс было забавное чувство юмора.

— Они не останутся на ночь. Ясно, Матерс?

Страшная ухмылка пересекла лицо мажордомы.

— Я не осмелюсь возразить, моя Лордин.

Грин окинула ее взглядом. Женщина чересчур сильно наслаждается своими обязанностями. Она, безусловно, будет наслаждаться, выкидывая вон утонченных господ. Подтверждая выводы Грин, слуга в прямом смысле потерла в ликовании руки, а в ее прищуренных глазках появился слабый огонек.

Матерс только лишь поинтересовалась:

— До или после церемониальной трапезы?

Грин закусила губу.

— Полагаю, после.

Мажордома сдавленно фыркнула в предвкушении.

— Готовы ли закуски и…

— Не беспокойтесь сейчас об этом. Мы обо всем позаботимся, Маркель. Это ваш день скрепления, просто наслаждайтесь им.

У Грин выступили слезы на глазах. Ее люди были так добры к ней. Она любила их всех и никогда не оставляла — ни одного из них — без самой лучшей помощи, которую была способна оказать. И они знали это.

— Благодарю тебя, Матерс. Септибунал уже прибыл? Как высокопоставленные члены Аристократии, Септибунал будет надзирать за обрядом скрепления.

— Да, Лордин. Они готовы проследить за принесением клятв. Должна предупредить вас, выскочка Д’Анбеэ здесь с ними.

Грин нахмурилась.

— Я не желаю видеть эту женщину в своем доме. Выставь ее немедленно. И, пожалуйста, не обращайся к ней «выскочка», Матерс, она — Графа.

— Да, Лордин, — механически повторила Матерс. Обе они знали, что Грин с таким же успехом разговаривала бы со стеной. Матерс всегда упоминала о любом, кто ей не нравился, как о выскочке, и только так.

— Ты не можешь выгнать ее, Грин. — Аня подплыла к ним сзади. — Она здесь в официальной роли заместителя члена совета. Она должна наблюдать за скреплением.

Я не сомневаюсь, что все это устроила она. Присматривай за ней внимательней, Матерс, ни при каких условиях она не должна покидать гостиную.

Думаю, слишком поздно. — Аня кивнула в сторону грандиозной лестницы. Клаудин Д’Анбеэ спускалась по ступеням с верхней площадки, на ее лице играла самодовольная, самоуверенная усмешка.

— Как вы думаете, что выскочка делала наверху? — глазки-бусинки Матерс стали еще круглее.

Крошечная морщинка беспокойства пролегла между бровями Грин.

— Трудно сказать.

Грин вздохнула. Чтобы Клаудин не делала наверху, она живо это выяснит.

— Матерс, на всякий случай полностью обыщи мою комнату, особенно постель. Она могла что-нибудь положить между простынями.

— Выскочка! — погрозила слуга.

— Предупреди слуг, чтобы были внимательны, Матерс, — предостерегла Аня верную мажордому. — Будучи сама ядовитой тварью, она могла подбросить кольцевого вьюна или кого-нибудь еще в этом роде.

Матерс отрывисто кивнула и направилась прочь, полная решимости сделать так, чтобы комнаты ее Лордин были обязательно отдраены от потолка до пола, пока будет проводиться церемония.

— Ну а мы, моя дорогая? — Аня взяла Грин за руку, чтобы проводить в центр комнаты, чтобы начать скрепление. — Или я должна сказать «доченька»?

— Мне больше нравится такое обращение, Аня.

— Мне тоже, доченька, мне тоже. — Аня похлопала ее по руке, когда они достигли свободного круга, где их ожидал Джорлан. Убрав ладонь, старушка покинула маленький пятачок.

Члены Септибунала вышли вперед и окружили Грин и Джорлана. Маркель игнорировала Клаудин, которая пыталась сделать все возможное, чтобы привлечь внимание мужчины.

Герцогина Хоук кивнула Джорлану, показывая, что он должен встать на колени перед Грин. Когда прошла целая минута, а Джорлан все еще стоял, некоторые гости начали переговариваться.

Грин кивнула двум его сопровождающим, и те, не слишком нежно положив ладони ему на плечи, силой заставили его опуститься. Конечно же, он был достаточно силен, чтобы остановить их. Вместо этого он всего лишь продемонстрировал видимость сопротивления.

Джорлан мятежно взглянул на нее.

Грин резко выдохнула. Светло-аквамариновые глаза, черные волосы и одежда, упрямо выставленный подбородок, она никогда не видела его более прекрасным. Она знала, что никогда не забудет того, как он выглядел в этот момент.

Медленно Грин наклонилась, чтобы снять фамильную ленту Рейнардов с его пояса. Ее пальцы были необыкновенно спокойны в сложившихся обстоятельствах. Она могла ощущать жар его кожи под прохладной шелковистой поверхностью ткани Рамаги. Случайно она задела тугие мышцы на его плоском животе, когда ее пальцы затеребили узел ленты. Легкий вздох сказал ей об отсутствии у него защиты от ее прикосновения. Хороший знак.

Аватар вошла в круг, неся на подушке ленту Тамринов. Грин поменяла ленты, взяв ту, что принадлежала ее роду, в руки. Она подняла ее высоко вверху и ясным голосом произнесла, обращаясь прямо к Джорлану, а не Септибуналу, как полагалось по традиции.

— С этой лентой, Джорлан Рейнард, я отдаю тебе мое имя, защиту моего дома и мою честь. Взамен я приму твое семя, чтобы выносить своих детей, которых я вверю тебе — самое ценное в моей жизни — твоей заботе. — С этими словами она ловко обвязала ленту Тамринов вокруг его пояса. Сейчас была очередь Джорлана отвечать. За исключением того, что новоявленный имя-носящий хранил молчание. На его нижней челюсти дергался мускул, пока он смотрел на Лордин. Позднее, гости утверждали, что сила его досады была почти осязаема.

Вопреки всему, Джорлан должен принять клятву, чтобы скрепление было узаконено. Грин встретила его взгляд, бросающий вызов, своим, в котором светилась ее собственная сила воли. Внезапно, поразив каждого своим действием, далеким от общепринятого, она ухватила Джорлана за подбородок и припала своими губами к его, как будто бы клеймя.

— Не позорь свою бабушку, — прошипела она ему в рот.

Джорлан вздрогнул, ошеломленный ее бесстыдным поведением. Отпуская его, она помедлила, чтобы он понял, что должен сделать.

— Я буду носить ваше имя — гневно рявкнул он. Грин приподняла бровь, ожидая конец признания.

— И?..

Он стиснул зубы.

— И я буду… подчиняться вам во всем.

Грин слегка кивнула ему в подтверждении, После чего подняла ленту Рейнардов высоко в воздух.

— Встань, Джорлан Тамрин из Дома Тамринов.

Дважды символичным жестом, так любимым женщинами, она разорвала ленту Рейнардов аккуратно пополам. Первоначально действие символизировало обрыв связи мужчины с его старым домом. Со временем значение стало намекать на разрывание вуали.

Громкие приветственные крики наполнили комнату, когда дамсели прославляли символический разрыв.

— Мои слуги приготовили тебе трапезу в столовой, пожалуйста, соблаговоли воспользоваться ею. — Грин потянулась, чтобы взять Джорлана за руку так, чтобы они могли показать остальным пример.

Он отдернул ладонь.

— Вы получили то, что хотели от меня, только номинально, Маркель Тамрин. Я предлагаю вам удовольствоваться этим.

— Грин одарила его взглядом, сомневающимся в его рассудке.

— Я вряд ли думаю так же, Маркелье Тамрин. И я предлагаю тебе с аппетитом пообедать — тебе это обязательно понадобится.

Его щеки вспыхнули темным румянцем, как от злости, так и… чего-то иного.

С этими словами она практически затащила его в столовую.

 

Глава 7

В течение церемониальной трапезы Джорлан хранил подчеркнутое молчание.

Он сидел возле Маркели, сердито уставившись на свою тарелку жареной вкуспетухи с таким выражением лица, что Грин поразилась тому, что приготовленная тушка еще не обратилась в пепел. Вкуспетуху любили на Форусе со времен NEOFEM’а, она была первой местной биоформой, встреченной поселенцами. К тому времени они, без сомнений, нуждались в дополнительном источнике белков, вкуспетуха легла чертой в первый год между борьбой за выживание и полными животами.

С той поры стаи этих птиц выращивались специально для потребления. Их мясо обладало изумительным вкусом и использовалось в буквальном смысле в тысячах рецептов. Никто не смог бы объяснить, откуда экипаж с Исходоточки взял такое странное название. Некоторые исследователи предполагали, «петух» — слэнговое обозначение, бытовавшее среди экипажа, для обозначения в высшей степени сладострастного мужчины.

В любом случае, поза Джорлана положила начало пересудам.

Грин склонилась к нему, прикоснувшись губами к щеке. По крайней мере, так это выглядело для их гостей. На самом деле она говорила низким голосом:

— Ты собираешься дуться весь вечер, мой дичок? — прошептала Грин ему на ухо, слегла лизнув.

Джорлан вздрогнул от искусного прикосновения. Одарив ее злобным взглядом, он продолжил упрямо молчать.

— Понимаю. Возможно, тогда ты предпочтешь подняться наверх и приготовиться себя к сегодняшней ночи? — ртом она легонько коснулась мягкой кожи под мочкой уха. От желания он тихо судорожно сглотнул. Подчеркнуто отведя от нее взгляд, мужчина окинул взором весь длинный пиршественный стол.

Грин приподняла бровь в ответ на его грубоватое действие.

— Очень хорошо. Сейчас подам сигнал прислужникам, — она подняла руку, чтобы щелкнуть пальцами.

Не глядя на имя-дающую, Джорлан крепко схватил ее за руку. Крепко прижал ее к столешнице.

Грин задохнулась. Он явно держал ее. Что он творит? Имя-носящие никогда не сопротивлялись!

Гости внимательно разглядывали их. Если она попытается освободиться, они заметят его поведение, и она вынуждена будет принять некоторые меры, нежелательные для нее. Особенно в скрепляющую ночь.

Имя-дающие имеют право наказывать своих имя-носящих, если того пожелают. Хотя такая практика в целом не приветствовалась Слоем, предполагалось, что исключительное право женщины решать, что должно для ее имя-носящего и домочадцев. Когда мужчина скреплялся, любое имущество, которым он владел, все его вещи, и полное будущее благосостояние принадлежало его имя-дающей. Даже сыновья аристократки не имели право голоса относительно своих жизней и земель.

В конце концов, это был мир женщин.

Все же Грин совсем не собиралась начинать совместную жизнь с назначения наказания. Она хотела, чтобы он пришел к ней добровольно. Она знала, что сначала такого не случится, но готова была ждать. Конечный результат стоил того.

Но ее точка зрения не помешала ей заявить:

— Не желаешь освободить мою руку или я…

— Что? Ударите меня? — он обернулся, аквамариновый прищур обжег ее.

— Мне нравиться твоя страстность, Джорлан, она все больше соблазняет меня повернуть ее позднее в другое русло.

Он сжал рот.

— Если вы думаете, что это случится, подумайте лучше еще раз.

Грин встретила его взгляд прямо:

— Ты действительно считаешь, что я позволю этому скреплению разорваться? Может быть, в ликере хамиири, выпитом тобой, был псиласайб?

Он уставился в свой бокал, побледнев.

Грин закатила глаза.

— Не будь болваном! Мне не нужно гипнотизировать тебя, чтобы привести в свою постель, ты сам добровольно окажешься там вскоре. Более того, если прошлый опыт — показатель, то ты будешь наслаждаться ею.

— Нет.

Грин пожала плечами.

— Тогда это будет твой выбор, но так или иначе, — она пробежалась пальцами по его твердому бедру, ощущая, как тот час же сжимаются мышцы, — я считаю такой исход маловероятным.

Он шумно выдохнул, отказываясь отвечать.

— Не желаешь ли освободить мою руку? — тон Грин был резок и прям. Наказание было совершенно исключено, но и приятного было мало. Джорлану необходимо понять, что она полностью контролирует свой дом. — Я не буду тебя спрашивать снова.

Он взглянул на музыкантов.

— Ава… — Грин начала звать распорядительницу.

— Если я отпущу вас, — Джорлан запнулся, — вы согласитесь не вызывать прислужников? — Прислужники должны были сопроводить его в покои Грин и там подготовить для нее.

— Я не торгуюсь в своем собственном доме. У тебя есть две альтернативы, Джорлан. Ты можешь либо отпустить мою руку и посмотреть, что я сделаю, либо оставить все как и есть, и тогда ты непременно оценишь последствия… как и твоя бабушка.

Джорлан раздул ноздри. И отпустил ее ладонь. Грин внимательно заглянула в его глаза. Он испытывал ее. В глубине души она вздохнула, но была уверена, что это пойдет ему на пользу. Трудно. Если бы она хотела скромного имя-носящего, она бы предложила цену любому из молоденьких юношей. А она желала Джорлана. С манерами горячего пламенного дракона.

Он взглянул на нее, чтобы понять, что она предпримет в ответ на то, что он рассматривал, как соглашение между ними, когда он отпустил ее руку.

Не разрывая контакта их глаз, Грин подняла руку и трижды щелкнула пальцами, подзывая прислужников.

Тотчас же буйная толпа умолкла.

— Доставьте его в мои покои, — кратко приказала она.

Джорлан вздрогнул, как от удара. Это выражение отразилось в его глазах…

И Грин, умудренная миром и людьми, узнала этот взгляд.

Гости застучали бокалами по столу, приветствуя распоряжение непристойным добродушным одобрением, которое всегда сопровождает подобные неприличные утверждения.

В конце концов, гости знали, что означает приказ, и действие за ним непременно следующее. Имеющее отношение к ложу, по некоторым причинам, всегда горячо обсуждалось. Не имело значение, происходило ли это в данный момент, только задумывалось или уже закончилось. Тема была бесконечной мак-мок для Избранной Кварты.

Прислужники, трое из них, вышли вперед, чтобы сопроводить имя-носящего к его новому ложу.

Джорлан резко поднялся, опрокинув свое кресло. Даже не взглянув на нее, стремительно вылетел вместе с эскортом.

Грин понимающе посмотрела на него. Подала сигнал Мастерс.

Пожилая слуга немедленно засуетилась.

— Да, Лордин?

— Приставь к нему дополнительных стражей. Они должны стоять, охраняя как комнату снаружи, так и под окнами и дверьми. — Она проговорила в сторону. — У него вид Кли перед тем как дать деру.

Матерс захихикала.

— Так и есть. Сейчас же этим займусь!

Грин кивнула. Подняв кубок Джорлана к губам, она сделала большой глоток ликера хамиири.

Он собирался устроить ей трудную ночку, но к утреннему свету носящий вуаль будет выкрикивать ее имя в экстазе.

Наверху, привязанный руками и ногами к кровати Джорлан называл ее каждым именем, которое смог придумать — и ни одно из слов, которые он использовал, даже близко не относилось к восторженным. Так или иначе, прислужники взяли над ним верх. Он был разъярен, несмотря на то, большинство их были вежливы с ним.

Сначала он попытался быстро выскочить через балкон. Но вскоре обнаружил, что этот путь весьма хорошо охраняется. Они тотчас же поймали его.

Но не ранее, чем он уложил пятерых из них.

Тогда он попытался использовать вторую дверь, ведущую из ванной комнаты. И снова его опередили.

Грин.

Каким-то образом она почувствовала, что он собирается сделать. Сверхъестественная женщина! Тем не менее, он нанес значительные повреждения до того, как окончательно потерпел неудачу. Особенно одному, жилистому рыжему выскочке, который использовал любую возможность, чтобы ударить его.

Джорлан почти улыбнулся, при виде изумленного выражения лица выскочки, когда он мастерски опрокинул того прямо на задницу. Изумленное выражение сопровождалось воплем боли. Мужчина, как правило, не знали тайных приемов Гле Киан-тен.

К сожалению, они смогли накинуть на него простыню, затащить на кровать и привязать до того, как он смог освободиться. Постельные ремни оказались удивительно прочными.

Они и должны были быть такими.

Он снова раздул ноздри, когда понял, что прикован на совесть.

Маркель Тамрин сможет делать все, что захочет с ним, а он никак не сможет сопротивляться.

После того, как слуги связали Джорлана, выскочка приказал всем выйти. И принялся за свою месть. Он презрительно рассмеялся и грубо ударил Джорлана по лицу.

Беззащитный, Джорлан мог только напрячься под ударом, который, он знал, последует. Сила нанесения заставила его голову дернуться назад, но он не издал ни звука.

— Хорошо. Молчишь, — глумливо произнес рыжеволосый слуга. Замолчал, казалось, обдумывая, что сделать новому имя-носящему Маркель. — Я просто отплатил тебе за то, что ты сделал мне.

Джорлан продолжал молчать, разглядывая слугу с отвращением.

— Если ты расскажешь что-нибудь, я буду отрицать это, запомни. Оппер был в этом доме долгое время, она поверит в первую очередь Опперу, а не тебе.

— Кто этот Оппер?

Слуга булькающе хихикнул, как будто бы Джорлан произнес величайшую остроту.

— Кто такой Оппер? Я — Оппер, ты, тусклое ничтожество! — Он опустился на кровать и, вытащив большой, выглядящий весьма острым клинок, начал полировать его о штанину, намекая на непристойные мысли.

Джорлан внимательно посмотрел на него, размышляя, что слуга собирается делать. Возможности не несли ничего хорошего.

Подойдя, Оппер угрожающе склонился к Джорлану.

— Знаешь, я мог бы порезать твое прекрасное личико. Она не хотела бы тогда тебя так сильно, правда?

Возможно, нет. Джорлан почти прельстился попросить его об услуге.

— Тем не менее, это было бы слишком трудно объяснить. Не думаю, что смог бы поведать о своем поступке кому-нибудь.

Свет понимания зажегся в светлых глазах Джорлана. Он втянул воздух.

— Ты ненавидишь ее.

Глаза слуги широко распахнулись. Он отшатнулся.

— Догадался?

— Почему ты так сильно ненавидишь ее?

Оппер быстро заморгал.

— Почему? По обычной причине для тех, кто оказался в моей шкуре. Она уничтожила меня! Забрала мою вуаль! Давала мне сладкие обещания, а потом отшвырнула в сторону.

«Он лжет. Почему?» — голос Джорлана стал глубже, мягче.

— Расскажи мне все…

— Она обещала мне великолепный дом на Рю де ла Нюи, но получил ли я его? Нет! Я торчу здесь, прислуживая у стола, и принимая от тебя побои! Это я должен лежать здесь привязанный, а не ты!

Кажется, у Оппера есть какие-то фантазии, касающиеся его Лордин. Уголки губ Джорлана приподнялись. Он ничего не мог поделать. Слишком уж сильна была ирония.

— Не стесняйся, занимай мое место, — съязвил он саркастически. Он был почти готов остаться, чтобы увидеть одним глазком выражение лица Грин, когда та обнаружит эту растрепанный рыжий сухостой в своей постели.

Он пошутил, но казалось, что рыжая хворостина действительно обдумывает предложение. Джорлан затаил дыхание.

Внезапно глаза слуги потемнели, как будто бы он что-то вспомнил.

— Ты что, думаешь, что я сверлильщик? Она быстро разберется со мной тогда, правда? И я окажусь на улице быстрее, чем ты сможешь выговорить эти слова.

Джорлан в раздражении выдохнул.

Слуга взялся на нож и полоснул по рубашке имя-носящего, аккуратно, чтобы не оставить царапины на золотисто-загорелой коже. После чего сдернул ткань и сухо заявил:

— Так что, лучше ты храни свой рот на замке, а я сохраню в секрете твое маленькое предложение.

Джорлан даже не соблаговолил ответить.

Слуга Оппер рывком стащил с него ботинки, не так нежно. Снова взявшись за нож, он начал разрезать на ленточки штаны Джорлана.

— Не у многих есть желание, ощутить клинок возле этих частей тела, правда? — насмехался он над Джорланом, проводя клинком в прямой близости от его члена. Тот даже глазом не моргнул. Только пристально глядел на слугу.

Оппер бросил взгляд вниз.

— Ну что ж, сейчас посмотрим, а?

Джорлан пришел в замешательство: «Посмотрим на что?»

Он оглядел себя и снова вернулся взглядом к Опперу. Казалось, слуга внезапно переменился, начал мурлыкать странный мотивчик, заставив Джорлана заволноваться: «Что он делает?»

Оппер выпрямился, поднимая ленту Тамринов, раскладывая ее поперек бедер Джорлана. В данном случае это было обыкновенной вещью, но, казалось, что в поведении мужчины нет ничего нормального.

— Ты будешь помнить Оппера, правда?

С этими словами, издав странное короткое кудахтанье, слуга покинул комнату.

С ужасом Джорлан ожидал Грин. Свою прекрасную, чувственную, чрезвычайно одаренную имя-дающую. Единственную женщину, которую он захотел с того момента, как остановил на ней свой взгляд.

Женщину, принудившую его к скреплению.

Он никогда не простит ее.

Но смог бы ей противиться?

Грин вошла в покои вскоре после ухода Оппера.

В конце концов, она не заставила его слишком долго ждать. Он не знал, радоваться этому или огорчаться.

Сначала она не обратила на него внимания.

Пройдя по комнате, она один за другим приглушила огнесветы до более мягкого свечения. Подошла к одной из урн, свернутых ранее в драке, прищелкнула языком и наклонилась поправить ее.

Все это время Джорлан наблюдал за ней из-под полуопущенных век. В конце концов, она приблизилась к кровати. Подойдя с его стороны, она остановилась, чтобы нарочно насладиться зрелищем его практически обнаженного тела.

Прикрытый только ее лентой, у него был вид, достойный восхищения. Замечательно вылепленные мускулы бедер и длинные ноги. Тонкая талия. Великолепный торс и широкие плечи. Прекрасно сформированные руки. И кисти — женская фантазия: сильные, с длинными пальцами, крепкие. Пламя огнесвета играло отблесками на его золотисто-бронзовой коже и расцвечивало бликами шелковистые черные волосы.

От силы его чувственных черт у нее перехватило дух.

Они были из той категории, от которых невозможно оторвать взгляд, такие утонченные и постоянно-меняющиеся, как клубок сновидений.

Джорлан Рейнард — нет, Джорлан Тамрин. Какие глубины находились за полупрозрачными аквамариновыми глазами, которые так ярко сверкали из-под черных ресниц?

Она не знала.

Но собиралась посвятить жизнь, чтобы отыскать их.

— Тебе нравится то, что ты видишь, Маркель? — прошипел он, нарушив тишину.

— Да.

Ее прямой и честный ответ ненадолго смутил его. Без колебаний, она развязала свой пояс и сбросила свое одеяние. Белая, тонкая ткань лужицей растеклась у ее ног. Неспособный остановиться, Джорлан позволил своему пылающему взгляду путешествовать по всему ее обнаженному телу. Она была прекрасна, полностью женственна, тоненькая именно в тех местах, которые он предпочитал. Лента, прикрывавшая его бедра, слегка приподнялась, но он отбросил очевидное значение своей реакции.

Грин приблизилась и легко пробежала кончиками пальцев по низу его живота, прямо до края ленты. Каждый мускул его тела напрягся, готовясь к грядущей битве.

— Мы не будем сражаться, Джорлан, — пообещала она.

— Так вы говорите.

Она склонилась и запечатлела нежный поцелуй на чувствительной коже, которую гладила до этого. Сладкое прикосновение превратилось в обжигающую ласку. Его дыхание прервалось. Мышцы живота дернулись. На лбу выступила слабо мерцающая испарина.

Грин понимающе улыбнулась.

— Так я говорю.

— Если вы примепt меня… в свой дом, — хриплым голосом он попытался опередить ее, — вы рискуете своим именем и именем ваших детей.

Грин не поверила этому ни на секунду.

— Я предлагаю тебе пари, Джорлан.

— Пари? Какое пари? — его грубоватый тон был резок.

— В тот момент, когда я уберу эту ленту, истина будет Зависеть от тебя. Наш персональный Ритуал Доказательства. Верить ли мне той сказочке, что ты мне поведал, или тому, что заявляет моя интуиция? Тот ли ты мужчина, что я думаю, или нет?

На еще щеке задергался мускул.

— Вижу, остаешься неразговорчивым как всегда. Считаю, что мы просто сами должны проверить.

Сохранится ли его честь? Был ли он все еще нетронут? Или он поддался своим желаниям и опозорит оба их дома? На самом ли деле он отбросил в сторону обычаи, согласно которым они жили? Никто об этом не узнает, кроме них двоих.

Она сдернула ленту, отбросив ее на близстоящий стол. Медленно скользнула взглядом вниз на то, что обнажила.

— Так. Так. Так. — Подняла глаза вверх, встречаясь с его. Он тут же отвернулся он нее, начав рассматривать дальнюю стену. Грин показалось, что она увидела блеск слез в его глазах, но не была уверена из-за слабого освещения.

Внезапно ее наполнила жалость. Она знала, как это трудно было для него. Сев на кровать рядом с ним, она нежно прикоснулась к его щеке, поворачивая его голову обратно.

— Джорлан, ты не должен… Кто сделал это с тобой? — ее палец обвел синяк на его скуле, который единственный портил его изумительное лицо. — Я немедленно вышвырну их из дома!

— Не важно. — Густые ресницы еще раз скрыли его эмоции от нее.

— Важно для меня. — Ее нежные губы аккуратно прикоснулись к цветастому участку.

Джорлан закрыл глаза. Такое прикосновение всегда ощущалось им как волшебство! Почему? — Грин, не…

— Не что? — Ее губы двинулись по прекрасному лицу, черточка за черточкой, смакуя крошечными глоточками каждую выступающую линию.

Сердце Джорлана начало быстро колотиться, дыхание заметно ускорилось. — Нет, прошептал он.

— Да, — прошептала она в ответ, позволяя своему рту накрыть его губы, медленно, соблазняющее.

Она нежно пощипывала его нижнюю губу, после чего резко всосала ее.

Перед лобовой атакой он мог бы устоять, Перед неторопливым обольщением — нет.

Она мучила его, дразня ртом. Дотрагиваясь раз за разом. Крошечное касание кончиком языка к его верхней губе. Несмелое очерчивание контуров его рта.

Он пытался игнорировать ее ласки. Но не мог. Несмотря на его враждебное отношение относительно согласия принять имя-дающую, он все еще желал ее. Сейчас он противоречил сам себе.

Когда ее рот играл с его, ее губы дразнили его, заставляя отвечать.

— Поцелуй меня так, как я учила тебя, мой шторм.

Что он и сделал.

Не осознавая, его губы отвечали ей. Разыскивая ее, Следуя за ними.

Ожили каждый нерв, каждая вена и пульс в его теле. Чувства, смутные ощущения вздымались сквозь его тело. Их сила ошеломила его. Она целовала его и раньше, и это было невероятно, но не так, как сейчас.

Как будто бы все его тело знало, что нужно стремиться к все большему, и большему, и большему. Как я могу бороться с этим?

— Ты и не можешь, — ответила ему Грин. Он даже не понял, что произнес это вслух.

— Ты не знаешь этого. — Его голос уже был грубым от желания.

— Знаю. — Ее язык вошел в его рот, глубоко скользнув в жаркое, влажное пространство. Из горла у него низкий звук — полу-рык, полу-стон.

— Как… откуда ты знаешь? — бессознательно он целовал ее в ответ, его рот приник к ее, жарко и глубоко.

— Я расскажу тебе позднее, — хрипло пробормотала она и двинулась вниз, к сильной колонне его шеи.

Он вздрогнул, когда она добралась до кожи там, прихватывая зубами небольшие участки, позволяя ему ощутить легкую боль от мягких укусов до того, как скользнуть открытым ртом ниже.

— Merde!

— Не ругайся на древнем семейном наречии, — поддразнила она, внезапно ущипнув его за ключицу.

Джорлан слегка приподнял голов и уставился на Грин.

— Это и близко не относится к ругательствам. Я могу продемонстрировать тебе ругательство, если ты… Милосердная Кибелла! — Ее язычок рисовал долгие, медленные круги туда и обратно посередине его груди, пролагая свой путь вниз по плоскости живота.

Его дыхание достигло предела.

Грин специально спускалась волнообразно, более того, позволяя его члену тереться о покрытую пушком кожу ее живота. Звук, нечто среднее между смертью и экстазом, вырвался из его губ.

Он стал каменно-твердым до переполнения и большим. Ее дыхание горячими провоцирующими толчками раздавалось очень близко к его бархатистой коже. Ее рот почти касался его. Почти.

— Что ты делаешь, Грин? — он часто и неровно дышал.

— Делаю тебя своим, Джорлан. — После этого, ее сладкий ротик поглотил его, полностью. Влажный, жаркий, скользящий. Самая невероятная вещь, которую он когда-либо ощущал. Пока что. Она низко застонала, заставляя полученную вибрацию скользить вдоль его стержня.

Джорлан выгнулся на кровати, натягивая ремни, в полный голос умоляя ее, немедленно освободить его из пут. И мужчина может кричать.

Грин никогда в жизни не слышала такой творческо-обличительной речи.

Конечно же, она проигнорировала его, продолжая доставлять ему удовольствие.

— Ты знаешь, как ты хорош на вкус, Джорлан? — ее язычок лизнул его до того, как рот скользнул по всей длине вниз.

— Грин, пожалуйста! — он стиснул зубы, уверенный, что умрет от этой пытки Тамринов.

Она снова пропустила мимо ушей его просьбу.

— Я могла бы познавать тебя раз за разом всю ночь напролет и никогда не устать от этого…

У него вырвалось очень громкое рычание. Запрокинул голову назад и сжал кулаки, резко дергая за путы.

Грин знала, как он близок к разрядке, она специально подвела его к этой точке, за гранью его контроля. Такой способ был бы легче для него. Его врожденная страсть пересилит здравомыслие, что весьма хорошо. Сдавленные стоны и хриплые крики, вырывавшиеся у него против его воли, приводили ее в исступление.

Как бы то ни было, но этой ночью ей было необходимо сохранять сосредоточенность.

Несколько капелек увлажнили ее губы. Опьяняющая проба. Она стерла ртом вязкую жидкость, смакуя пряный привкус.

Лизнув последний раз, она передвинулась по его телу вверх.

— Попробуй себя, — выдохнула в его рот. Ее губы накрыли его.

Джорлан закричал ей в рот, завладевая ее губами в грубом, диком поцелуе. От нее он сходил с ума и все, о чем мог думать, было только получить от нее еще больше.

— Освободи меня из ремней! Дай мне подняться. Я не буду бороться с тобой, даю слово.

Грин сожалеюще вздохнула.

— Я не могу, Джорлан. Боль от разрыва будет слишком резкой, особенно для тебя. Это слишком рискованно.

Он закрыл глаза и прижался влажным лбом к ее щеке.

— Я буду контролировать боль. — его невероятные губы искусно дразнили ее кожу, природная страстность выплескивалась из него на поверхность. — Освободи меня, Грин. Я хочу прикоснуться к тебе.

Она обхватила его прекрасное лицо ладонями и внимательно посмотрела в глаза.

— Ты не можешь контролировать эту боль. Я знаю, что ты не хочешь быть связанным, как и я не желаю, чтобы ты был связан. Но сделать по-другому — слишком опасно для женщины. Обычно соблюдается такое правило: мы должны оставить ремни до полного завершения обряда. Я не буду так делать. Я освобожу тебя сразу же после разрыва вуали.

Он понимал, что получил больше, чем надеялся. К тому же это была уступка. Он резко кивнул ей.

— Хорошо. Я сделаю это самым лучшим как смогу для тебя…

Опершись руками на его плечи, она слегка качнулась на него.

Джорлан мельком оглядел их тела, рассматривая ее, сидевшую на его бедрах. Обхватив ладонями его лицо, она перевела его взгляд на себя. Он вопросительно посмотрел на нее.

— Я хочу видеть твое лицо, когда возьму тебя. Навсегда хочу запомнить выражение твоих глаз во время твоего первого опыта наслаждения. Хочу запомнить, как ты ощутишь этот момент. — Ее собственные глаза наполнились слезами.

Джорлан приоткрыл рот, ошеломленный тем, что она будет хранить в памяти как сокровище. Она была такой опытной, он предполагал, что это ничего не будет значить для нее за исключением его притязаний к ее дому.

Но это имело важное значение для него. Всегда.

— Спасибо тебе, — прошептал он. Впервые он смотрел на нее, обнажив часть своего сердца. Он внимательно изучал каждую тонкую, привлекательную черточку ее лица.

Того самого лица, о котором он грезил с тех пор, как был шестилетним ребенком. Да, он вспомнил ее, когда она ушла из сада. И как он мог забыть?

Смотря на его беззащитное выражение, Грин приоткрыла рот в удивлении от сияния, исходящего от мужчины, от которого останавливалось сердце. Он был так очарователен! Почему он скрывал эту часть себя?

Грин прижалась к нему быстрым поцелуем. И без всякой подготовки опустилась на него. Она задохнулась, когда его пульсирующая полнота целиком наполнила ее. Резкое движение должно было тотчас же разрушить его щит как необратимо, так и достаточно терпимо. Боль будет сильной, но возможно, менее длительной.

Сначала, Джорлан не ощутил ничего, кроме невероятного наслаждения. Оно было таким потрясающим, что он закричал. Ее жар и влажность окутывали его повсюду. Он чувствовал, как будто бы скользит в упругости гладкого, пульсирующего расслабления так…

Тогда это ударило.

Первая нестерпимая волна агонии. Опалив конец его мужественности, она растеклась по всей головке и вниз по члену.

— Прекрати!

Грин тряхнула головой.

Он попытался сбросить ее. Грин стиснула своими бедрами его, оставаясь там, где была, надежно сидя. Все его тело ходило ходуном под ней. Он стиснул зубы, когда волны боли продолжили обрушиваться на него. Его тело покрылось испариной.

И, несмотря на это, необычным феноменом пронзания вуали, с ее последующим удалением, было то, что эрекция не исчезала. Эта причуда физиологии все еще озадачивала восхищенных женщин по всему миру.

Хотя не было ничего восхитительного видеть своего имя-носящего страдающим.

Грин смахнула промокшие волосы с его лба.

— Я знаю… я знаю… — Она пыталась утешить его. — Это скоро пройдет. Никто не знает, почему занимает такое долгое время, просто так есть. Плева должна полностью раствориться. Мы должны оставаться так до тех пор, пока это не закончится, или ты будешь чувствовать боль в следующий раз.

Джорлан открыл глаза и попытался вдохнуть. Он был очень бледен.

— Это… Это ужасно! Я умру от этого!

Грин прикрыла рот ладошкой, чтобы скрыть улыбку. Она понимала, что Джорлан не представлял, на что будет похоже скрепление. Многие трепетно воспитанные юноши не знали. Они приходили на свои брачные ложа полностью сбитыми с толку.

Она не была уверена, что это хорошая практика.

— Ты не умрешь от этого, уверяю тебя. Видишь? Сейчас становится лучше, правда?

Он враждебно взглянул на нее.

— Правда? — повторила она.

— Чуть-чуть, — неохотно признал он.

— Ммм-хмм, — она очень легко качнулась на нем. Он резко втянул воздух. Его зрачки расширились от этого ощущения. — Не больно?

— Не слишком сильно…

— Как насчет такого? — она медленно вильнула бедрами. Он закашлялся.

— Так… не слишком плохо…

— Я не думаю, что они нам больше понадобятся, как ты считаешь? — Она потянулась вверх и быстро развязала его запястья.

— Нет. Нам они не нужны. — Без раздумий Джорлан немедленно сел, решительно потянувшись, чтобы самостоятельно развязать лодыжки. Остановился, столкнувшись лицом к лицу с Грин. Он слегка толкнул ее назад на свои колени. Угол изменился. Намного больше сжатия. Джорлан моргнул.

— А, это… очень… такое…

Грин хихикнула и обвила руками его шею, прижимая его ближе. Сделав так, она плавно качнула бедрами и повернулась на нем.

Выдох вырвался из его губ.

— Я… нужно… освободиться…

Грин переместилась на нем немного резче.

— Я имел ввиду… Мне… получить… — оборвал он. Закрыв глаза, он просто отдался чувствам, нахлынувшим на него. Его руки крепко сжались вокруг нее, немного удивив Грин.

Она раскачивалась на нем с весьма четко выраженным ритмом. Неистово. Быстро. Глубоко.

— Это… так…

Ее рот накрыл его. Он застонал, звук прошел по ее горлу. По ее телу.

— Джорлан, — выдохнула она. — Ты так невероятно прекрасен. Позволь мне ощутить тебя сильнее…

— Как..? Скажи мне… — его рот ласкал ее скулу, горячее дыхание обжигало завиток уха. Он дрожал в ее руках, даже когда приподнимал свои бедра навстречу ее ударам.

— Изогнись во мне, — прошептала она.

— Как так? — Он взял в плен ее рот до того, как она смогла ответить, погружая свой язык в ее глубины.

— Ммм… — Она освободилась из захвата. — Напряги свои мышцы… внутри…

Он так и сделал. У обоих вырвался стон.

Грин приостановилась, беспокоясь о его повреждении.

— Извини, это причиняет боль?

— Нет. — Неровно выдохнул он. Снова застонал. — Я…

Она поцеловала его. Этого было слишком много для первого раза. Слишком много ощущений за раз для Сензитива.

— Джорлан, взойди на вершину со мной сейчас… — Она начала вести его к завершению. Опустила руку вниз между ними, обхватив его основание и крепко сжав. Она свободно двигала рукой вверх и вниз, в равной степени перемещаясь вместе с ним.

По замыслу ее сокращения начались первыми.

— Сейчас, мой пламенный дракон. Сейчас.

Стремительные пульсации довели его до завершении.

— Грин… Я… Грин! — Он изливался в нее. Бесконечно. Она продолжала освобождаться вокруг него, ее сильные спазмы соединялись с ним.

Истощенная, Грин упала на него сверху.

Джорлан пытался восстановить дыхание. И не мог. Никогда он не ощущал что-либо подобное этому! Он медленно открыл глаза. Как удовлетворенный отщепенец.

Темно-рыжие волосы Грин ниспадали на него как покрывало. На щеках от усилий выступил румянец. Ее кожа была невероятно мягкой для его чувствительного тела. Она была так прекрасна.

Множество разных эмоций бурлили в нем. Она на самом деле сейчас была его имя-дающей.

Он не был доволен случившимся… Тем не менее, также не был и полностью несчастен. Только одна вещь была определенной. Он все еще страстно жаждал ощутить Грин Тамрин.

 

Глава 8

Шелковистые губы приятно играли с мускулами на его животе.

Глаза Джорлана медленно закрылись, когда Грин лениво дразнила его ртом. Ее милые маленькие ласки и пощипывания казались ему особенно приятными.

Действие демонстрировало подлинную заботу. Маркель получила, что хотела от него, и не обязана была делать так, чтобы он чувствовал себя сокровищем в сделке. Он полагал, что должен быть благодарен за такое отношение, даже несмотря на то, что полностью не принимал такие обстоятельства.

В общем и целом, все могло быть хуже.

Намного хуже.

Она могла взять его безо всякого внимания к его чувствам и неопытности.

Но так не сделала.

Он задумался почему. Большинство Лордин так и поступили бы.

Из того, что он слышал, они заботились только лишь о своем собственном наслаждении. Некоторые из них на самом деле верили, что мужчина должен получать так мало удовольствия, как только возможно. Мужчины часто говорили о разрыве вуали как о чем-то таком, о чем лучше не думать. Обычно ужасном. До сих пор она тратила свое время, что бы доставить ему столь много удовлетворения, как только могла.

Та часть Джорлана, которая была восприимчивой к реакции плоти, признавала доброту женщины.

Ту же часть, что жаловалась против превосходства женского пола, он временно подавил. Он понимал, что необходимо провести переоценку в виду обнаруженных обстоятельств. Джорлан не смог бы лгать себе. Он хотел ее. На самом деле, он был пленен Грин Тамрин.

Во всех отношениях. Он нахмурился.

Это было кое-что, над чем он собирался поработать. Он никогда не смог бы отказаться от своей конечной цели личной свободы и равенства выбора. Мужчины были человеческими существами, которые имели всякое право контролировать свои собственные жизни и имущество! Завтра у него будет достаточно времени, чтобы перегруппироваться и сформулировать новый план в этом направлении.

В действительности было что-то неправильное с синергией в ОднаНации. Что-то, что он ощущал, но не мог тщательно сформулировать.

Со временем, оно, возможно, не будет ранить его, чтобы он мог полностью насладиться новым опытом.

И он наслаждался.

Слишком сильно.

Каждый раз, когда ее пальцы гладили его, он вздрагивал. Когда она остановилась, он почувствовал отсутствие ее прикосновения. Она была как разрядный шторм для его чувств: яркая, возбуждающая, одурманивающая. И он пылал от ее прикосновений повсюду. Она не позволяла ему делать так пока еще, но он поклялся, что сделает.

В этот момент он был так восхитительно слаб, так великолепно истощен, что не беспокоился о том, что она делала с ним — так долго, как только собиралась. В свете этого, возможно, для него было бы мудрее потратить какое-то время на изучение этой уникальной связи с нею.

Его мысли медленно текли под ее действиями.

Его вуали не было. Он подумал, а если бы оказался другим. Поразмыслил над тем, почему мужчины должны проходить через такое суровое испытание в первый раз.

— Говорят, что у женщин когда-то могла быть вуаль, — сонно пробормотал он.

Грин мягко улыбнулась, уткнувшись в его ребра. Видеть мятежного Джорлана мечтательно пресыщенным было в высшей степени удовлетворительным.

— Ты веришь, что такое могло происходить, Грин?

— Я думаю, что эту историю рассказывают слуги-мужчины в засыпающих домах по ночам, чтобы обмануть маленьких мальчиков, которые подслушивают их, — фыркнула она.

Все еще с закрытыми глазами, Джорлан широко ухмыльнулся, продемонстрировав белые зубы и ямочки.

— Откуда ты это знаешь?

— Кажется понятным, что именно этим ты занимался. Ты был очень не по годам развитым ребенком.

— Правда?

— Абсолютно. Кажется, я помню Герцогину, рассказывающую мне, что ты постоянно проказничал.

— Ты должно быть путаешь меня с кем-то еще.

— Ах, да, это другой Джорлан Рейнард.

Он засмеялся.

Грин любила его смех. Он был такой совершенный. В отличие от других дебютантов, которые благовоспитанно хихикали на все, что говорила дамсель, и могло быть интерпретировано (с огромной натяжкой) как остроумие, смех Джорлана был открытым и богатым тонами. Он заставлял желать присоединиться к нему.

Было позором, что он не использовал его часто. Грин поклялась, что будет вытаскивать этот смех из мужчины при каждой возможности.

Ее волосы защекотали его бедра. Он приподнял голову.

— Что ты делаешь там внизу?

Она улыбнулась в кудрявые волоски.

— Я должна показать тебе или сказать?

Кончики его губ приподнялись. Он откинул голову назад на подушку, закинул руки за затылок в ожидающей позе.

Грин хихикнула.

— Поняла.

— Что? — Протянул он. — Я просто отдыхаю. Что, как ты знаешь, мне просто необходимо после сурового испытания, которому ты меня подвергла.

— Ты прав. Тебе действительно необходим покой. — Она остановила свои манипуляции и быстро вытянулась вдоль него.

Его лицо вытянулось.

— Я дразнился. — Он на мгновение умолк. — Тебе не нужно останавливаться, Грин.

— Должна. Тебе больно, и повреждена кожа. Будет неправильно продолжать.

— У меня все прекрасно, уверяю тебя. Не останавливайся из-за меня.

Грин уставилась на него.

— И что вызвало изменение отношения? — Она оперлась подбородком на его грудь, ожидая.

Он посмотрел на нее, понимая, с чем он только что едва не согласился. Не только с тем, что ему понравилось, что она делала с ним, но и с тем, как она это делала. На самом деле он проголодался еще больше. Но даже в таком случае, он не был готов признать этого. Особенно с тех пор, как она предложила за него цену против его воли. Он не собирался забывать это так легко.

— Хммм? Я не слышу тебя?

Он испытал приступ раздражения.

— Думаю, ты слышала меня очень ясно недавно.

— Да, все поместье и возможно половина округи слышала тебя, мой дичок. — Ее палец играл с его соском, кружа и потирая. — Мне это понравилось.

Он прищурил глаза.

— Я не это имел в виду. — На секунду замолчал. — Я не думаю, что половина округи слышала меня.

— Ты можешь оказаться прав.

Он одарил ее осторожным взглядом, ожидая продолжения.

Она вынуждена была продолжить.

— Без сомнений, вся округа слышала тебя.

Он фыркнул.

— Ты попутала свои собственные вопли. — Взгляд, который он ей подарил, был так обаятельно сладок, что Грин почувствовала жар в сердце.

— Завтра, я позабочусь, чтобы тебя услышали все в Столичном Граде.

Он втянул воздух.

— Ты думаешь, что сможешь это?

— О, да. — Она прижала свои губы к его в глубоком поцелуе. Эта его исключительная часть была так очаровательно безыскусной. Она подумала, что их физической близость сделала его уязвимым. Это поразило и тронуло ее.

— Ммм, — Джорлан выдохнул в ее рот. — Мне нравятся твои поцелуи, Грин. И всегда нравились.

— Я знаю. — Она скользнула языком внутрь, пробуя его.

Пульс Джорлана ускорился.

— Это не означает, что я как-то меньше стал воспринимать эту ситуацию.

— Я знаю. — Она пососала кончик его языка.

Джорлан тут же напрягся.

— Ты знаешь, я не так уж и болен, Грин… — он снова заверил ее. Просто на всякий случай.

Она откинулась назад.

— Ты более чувствителен, чем думаешь, и если мы продолжим таким способом, то тебе будет очень некомфортно завтра.

— Возможно, я бы вынес эту боль, если…

Она прижала ладонь к его губам.

— Есть и другие способы. Я тебе покажу.

Его зрачки расширились.

— Больше, чем мы занимались?

— О, намного больше, — ухмыльнулась она.

— Какие способы? — он облизнул ее пальцы, позволяя своему языку кружить вокруг них и между. — Скажи мне.

— Сказать тебе?

— Покажи мне, — невнятно проговорил он.

Она скатилась с него и слезла с кровати, направившись в купальную комнату.

— Это что-то, что мы должны делать порознь? — пошутил он ей вдогонку.

Она засмеялась.

— Неееее. Я принесу миску воды. — Миску воды? Его проворный разум обыгрывал возможности. Что его имя-дающая могла делать с ним? Она вернулась, неся чашу с водой и какую-то ткань.

Он скептически посмотрел на нее.

— Что ты собралась делать с этим?

Она хихикнула.

— Да, ничего особо серьезного. Нам нужно почистить тебя, яркопламенный дракон. Первый раз всегда бывает кровь.

Он не подумал об этом. Посмотрел вниз, видя размазанные полосы по всей длине своего члена.

Побледнел.

— Я не представлял.

— Нет, конечно же, нет. Мужчин достаточно волнует само скрепление. Не имеет смысла пугать кого-то глупенького разговорами о крови. — Она тщательно легкими касаниями промокнула кровь смоченной тканью. Прохладная жидкость заставила его почувствовать себя хорошо. Ее умиротворяющая забота — еще лучше. Она была очень чуткой. И вновь он подумал, что большинство имя-дающих не сделали бы так.

— Кровотечение продолжается?

— Нет. Это от плевы. Единожды разорвавшись, оно прекращается. — Она закончила мыть его. — Вот, как новенький.

— Может быть лучше, — протянул он. — Спасибо тебе, что была… добра.

Она посмотрела на него, удивленная.

— Ты мой имя-носящий, Джорлан. Я всегда буду заботиться о тебе.

Он не был доволен таким ответом.

— Понимаю.

— Сомневаюсь, но надеюсь, что со временем поймешь.

— Грин?

— Да? — Она поставила чашу с порозовевшей водой на столик возле кровати.

— Что ты имела в виду раньше, когда говорила, что это будет более болезненно для меня, чем для других? Почему ты это сказала?

Грин подошла обратно к кровати и села на край. Взяла его ладонь в свои.

— Джорлан, ты никогда не замечал что-то особое в себе?

Он нахмурился. Внезапное рассерженное выражение затуманило его черты.

— Я говорил тебе, я не Санторини.

Она не была уверена в этом, но решила пропустить сейчас это мимо ушей.

— Возможно, но я говорю о кое-чем другом.

— О чем?

— То, как ты отвечаешь на прикосновение, к примеру…

— Не всякое прикосновение. — Он посмотрел на нее. — Ты не должна говорить мне, что я крайне восприимчив к твоему прикосновению, это я уже знаю.

Грин сделала паузу. Он только что признал ей в том, что даже не осознавал. Его не просто волновало ее касание, он был восприимчив к нему. Она отложила открытие прочь, чтобы обдумать позднее, когда будет одна.

— Что? — он внимательно посмотрел на нее.

Она глубоко вдохнула.

— Я верю, что ты Сензитив.

— Сензитив. Ты упоминала это раньше. Пожалуйста, объясни, что это такое?

— Мы не уверены точно… — заколебалась она. Он ждал. Тихо, терпеливо. Сосредоточенно. Именно те черты, которые множество раз были описаны в лирических изображениях Форуса. Загадочно прекрасную луну, на которой они обитали, часто упоминали, как обладательницу мистических, таинственных глубин. Ученые милостиво соглашались, в поэтическом, конечно же, смысле.

Грин задумалась. Ей пришло в голову, что Джорлан был странной комбинацией наивности и древней мудрости. В обычной, практической стороне жизни он, казалось, имеет мало или вообще не имеет знаний; уже в более глубоких вещах — постоянную интуицию, почти сверхъестественное чувство коллективного сознания. Его реакции были вне пределов его возраста.

По правде, в нем была природная сила. Грин не была уверена, понимает ли он это, или, хорошо осознавая, скрывает от других.

— Было очень мало Сензитивов, о которых нам было известно, чтобы изучить.

Его лицо застыло, и она пересмотрела свое раннее предположение. Он знал, что чем-то отличается. И защищал себя.

Она прокашлялась.

— Мы не знаем почему, но в исключительных случаях, когда рождался мальчик, казалось, он имеет определенные экстрасенсорные способности.

— Что за способности?

Она пожала плечами.

— Они проявлялись полностью по-разному у каждого индивидуума. Один ощущал предзнаменования скорого разрядного шторма… — Она внимательно посмотрела на Джорлана. Ни намека на выражение не проскользнуло по чертам, чтобы выдать мысли.

— Другие, — продолжила она, — знали, где текут подземные реки в пустынных равнинах на западе.

— То, что ты назвала, кажутся очень безобидными способностями. Почему они интересны?

Безотносительно частных областей силы было три общих черты всех Сензитивов. Одна — это высочайшая чувствительность ко всему, касающемуся чувственного восприятия.

Его глаза замерцали.

— Они также обладали неуловимой красотой.

— И?..

— И это делало их очень необычными и разыскиваемыми, прости меня за выражение, товарами для Высшего Слоя. Такие мужчины обладали настойчивыми, глубокими желаниями; они чувственно сплетались со всем. Однажды познакомленные с наслаждениями плоти, они становились в одно и тоже время мастерами и рабами страсти. Короче говоря, они — необыкновенные любовники.

Странная улыбка заиграла на его губах.

— И ты думаешь, я такой? — Он мягко рассмеялся.

Грин приподняла бровь.

— Я думаю, у тебя есть к этому способность.

Сверкание белых зубов, показало ей, что он думает по этому поводу.

— Не уверен, должен ли я по этому поводу быть польщен или нет.

— Это не лесть. Это другое. Твоя цена ложа была бы чудовищной, если бы предполагалось, что ты Сензитив. Я могла бы быть не в состоянии позволить тебя.

Его лицо потемнело.

— Сензитивы из аристократических семей — редкое явление. Ирония, не так ли, если бы ты не подумал скрыть эти черты, чтобы предотвратить покупку, то, возможно, не был бы здесь сейчас. По всей вероятности ты бы вместо этого отправился в Дом Герцогины.

— Я уже был в Доме Герцогины.

Грин задумчиво посмотрела на него. Он не так протестовал этому скреплению, как всякий предположил бы. Она подумала, а если Джорлан больше возражал против самого понятия скрепления, чем идее быть с ней. Он намного более чем наслаждался соединением.

— Да, был.

Он потер нижнюю губу указательным пальцем.

— О какой другой способности ты говорила относительно этих Сензитивов.

— Все они имеют странную связь с Форусом. Она проявляется почти сверхъестественно в действительности и не ясно понятна.

— Как эта сверхъестественность проявляется? — он сел на кровати, откинувшись на вьющиеся колонны кряжистого шинсуя, который поднимался искусным изголовьем. Шинсуй был обвит и расположен вокруг кровати. С годами он медленно продолжал расти, поглощая влагу прямо из воздуха. Со временем, колонны согнутся и встретятся, формируя прекрасную решетчатую арку над кроватью; похожее на кокон небо для своих обитателей.

— Нами зафиксированы только обрывки. Цикл их внешнего поведения — зеркальная часть цикла луны вокруг Аркеуса. Глубокий самоанализ в апогее, ослепительная проницательность в перигее.

— Возможно, это совпадение.

— Нет, это больше. Наблюдения были весьма основательными. Некоторые ученые заходили так далеко, что заявляли, что Форус отвечает этим людям в какой-то таинственной…

Джорлан фыркнул.

— Я знаю, что это звучит абсурдно, но я говорю тебе, что феномен наблюдался на более, чем одном примере — и с разными Сензитивами. У ученых не было объяснения этому.

— И ты думаешь, что это мое описание? Аномальная личность, которая непонятным образом резонирует с духом луны Форус? — он делано рассмеялся.

Грин пристально уставилась на него. Она ничего не говорила о «духе» Форуса.

— Что я думаю, так это что если и существует Сензитив с яркими характерными чертами, который крепко связан каким-то способом с Форусом, то ему лучше скрывать это. В конце концов, он постоянно будет ходить по опасной черте.

Веки Джорлана опустились. Аквамариновые искры вспыхивали меж черных ресниц.

— Возможно, ты просто хочешь думать, что ты совершила исключительно хорошую сделку с ценой ложа, Маркель.

— Возможно. Время покажет.

— И если ты права в своих предположениях, что тогда?

Грин поиграла с краем покрывала.

— Если такой человек будет обладать также сильным характером, тогда можно не сомневаться, что он может быть угрозой нашему стилю жизни.

— Ты видишь это так?

— Нет. Такому человеку будет необходима сильная имя-дающая, чтобы смягчать его безрассудные порывы, направляя его силу к ее полному потенциалу.

— И ты такая личность, Грин? — мягко спросил он.

Она знала, что это было близко к тому, что он признает себя.

— Я такая личность, Джорлан. Но, относительно того, что может или не может быть, знай: я разрешу твою свободу здесь, на земле моего поместья, где ты можешь проверить свои собственные размышления. Тем не менее, я ожидаю, что ты будешь вести себя вежливо и всегда уважать традиции Дома, которому ты сейчас принадлежишь.

Он раздул ноздри, ненавидя подчиняться этим глупым правила общества! Ненавидя их.

Как могу я не хранить ваши благословенные традиции? — выпалил он.

— Джорлан, — предупреждающе произнесла Грин.

Он сложил руки на груди и уставился вверх на смыкающиеся ветви.

— Как мы похожи на эти шинсуи, Грин. Сплетаясь руками, сейчас мы неумолимо растем вместе. Какой окончательный узор будет нами образован?

— Что несомненно, Джорлан.

От нее не ускользнуло, что он ни предан правилам, установленным до него, ни допускает что-либо более личной природы. Он был сообразительным, хитрым участником споров, лучше, чем многие так называемые мастера Септибунала.

Слабенькая улыбка украсила его лицо, признание ее собственного ума. Он переплел пальцы и потянулся мускулистыми рук вверх.

— Итак, имя-дающая, что это за другие способы, о которых ты говорила? Чтобы достичь наслаждения иначе?

— Не забыл этого? — она одарила его умудренным взглядом.

— Я просто любопытен в поисках знания. — Он попытался изобразить невинность. — Конечно же.

Его глаза засияли в развлечении.

— Покажи мне, как мы можем достичь наслаждения «другими способами», — прошептал он, — или я всегда буду сомневаться, что такая вещь возможна и…

У него пропал голос, потому что рот Грин уже начал показывать и весьма близко приблизился к его сверхчувствительной мужественности в процессе.

Он мог ощущать ее дыхание на себе. Влажное и обжигающее.

Все, что она делала — дышала на него, пока чувствительная кожа не стала такой еще сильнее. Горячие струи воздуха обнимали его как знойный бриз, возбуждая отзывчивую плоть. Подобно дыханию Форуса…

Джорлан закрыл глаза; обратив свое личное виденье на связь и неразрывность с циклами обращения и жизни.

Внезапно она подула на него прохладным, влажным дуновением, резко контрастирующим с душным жаром.

Он раскованно застонал, когда ответное возбуждение придало силы каждому центру удовольствия в его теле. По нему прошла дрожь.

— Ты можешь делать это со мной без физического контакта, — со скрежетом произнес он. — Как так?

— Ты Сензитив, Джорлан. Твоя способность к ощущениям кроется не только в осязании, но и в намного большем и глубоком. То наслаждение, которое я дам тебе, будет пробуждено множеством реакций.

— Я не тот, кто ты думаешь, — хрипло простонал мужчина, почти потерявшийся в эротическом возбуждении.

Грин проигнорировала отказ, уделив больше внимания его отклику.

— Если не трогать и не потирать, то не будут раздражаться нежные участки кожи.

Он был удивлен.

— Ты хочешь принести мне освобождение без прикосновения ко мне? — его дыхание углубилось, охрипло.

— Да. — Она прижалась мягким ртом в его паху, целуя и полизывая повсюду кроме того места, где он больше всего хотел ощутить его губы. Как и ожидалось, отклик был впечатляющ. Низкие звуки, вырывающиеся из глубины его горла, сказали Грин все, что ей необходимо было знать. Джорлан весь отдался страсти.

Она скользнула вверх, ее разгоряченная кожа над ним походила на прекраснейшее мягкое покрывало. Все тело Джорлана полностью трясло от осознания. Он поднял голову, чтобы поцеловать ее. Она откинулась назад, приподнимая свою грудь для него, поднося ее к его рту приглашающим жестом.

Его зрачки ярко пылали желанием, он быстро вобрал ее в рот, жадно посасывая сладкий, напрягшийся кончик.

Он оказался способным учеником. Вскоре его провокационные действия изменились, стали нежнее, его язык легонько ударял по отвердевшей вершинке, позволяя скользить по своему лицу, глазам, и снова к губам. Как будто бы он изучал ощущение и терял себя в нем.

И своим распутным поведением он непрерывно притягивал ее к себе.

Сейчас именно Грин была той, кто кричал от наслаждения. Она запустила руки в его волосы, ощущая, как мягкие пряди скользят между пальцев. Никогда она не испытывала такого изысканного ощущения!

Он откликнулся низкой, урчащей болью звука, который пронизал ее до кончиков пальцев на ногах. Возглас был таким эротичным, таким чувственным, что она закричала вместе с ним.

— Твой вкус такой запутанный, Грин. Как переплетения паутины Рамаги… — подражая ее предыдущим действиям, он откинулся, чтобы нежно обдуть прохладным воздухом выдающийся вперед, увлажненный кончик. Грин затрепетала в его руках.

Он взглянул на нее из-под ресниц и слегка улыбнулся. Комбинация векового знания и вновь обнаруженного удовольствия.

Поощренный, он обдал жаром ту же самую вершинку, заставляя Грин выдохнуть его имя.

И тогда Джорлан обнаружил три важные вещи. Он понял, что ему нравится провоцировать такой ее отклик, что ему нравится смотреть на нее, демонстрируя свой ответ, и ему нравится ощущение силы от всего того, что заставляло его чувствовать.

В этот момент Джорлан Рейнард нарушил тысячелетнее правило о мужском сексуальном статусе.

Он стал нападающим.

Шокируя ее, он крепко схватил руками ее запястья, роняя ее на себя на кровати так, что они оказались друг напротив друга. Его пальцы скользили по ее бокам, пробегая туда и обратно, вверх и вниз, пока его рот еще раз облизывал ее грудь. Втянув кончик и часть пухлой груди в рот, он сильно прижал полушарие. Он экспериментировал, слегка обводя языком вокруг распухшей вершинки. После чего прикусил зубами.

Ее стон в ответ был всем, что ему требовалось. Он упивался ею. Не демонстрируя никакого милосердия, он облизывал, слегка ударял, посасывал, кусал. Руками подхватив ее под подмышки, он легко поднял ее выше так, что бы его рот смог найти более удобный доступ к грудной клетке, нижней части груди, атласной плоскости торса.

— Джорлан, — с трудом выдохнула Грин, упираясь ладонями в его плечи. Она пыталась собраться с мыслями, но это оказалось невозможно! Привычное головокружение настигло ее. Что-то похожее на то, что он делал, было…

Она заморгала. Он сказал, что она такая же запутанная, как паутина Рамаги, но именно он чувствовал головокружение! — Ты!..

Он быстро остановился, чтобы переместить взгляд на нее.

— Тебе не нравится, что я делаю, имя-дающая? — его зубы схватили крошечную почку быстрым движением. Он резко потянул и позволил тугому кончику медленно скользнуть из своего захвата.

У нее полностью перехватило дыхание, и она попыталась отшатнуться прочь.

Он быстро удержал ее.

И продемонстрировал свою месть. Свою хватку… В каком-то смысле он ощутил, как его верный щит раскололся, и от этого почувствовал себя возрожденным. Это было странно, и в тоже время поразительно. Значительно, и в тоже время просто.

Как будто бы он был и охотником и добычей в одно и тоже время. Она настигла его, но он считал, что может просто разбить ее вдребезги.

Сексуально в любой степени.

Джорлан обнаружил, что то, что первоначально выглядело как капитуляция, на самом деле может стать освобождением.

По крайней мере в этой области он достигнет равенства с ней.

Он потребует его. Не только на словах. Физически.

Грин вздохнула над ним. Ее вдохи были неглубокими, трепещущими задыхающимися глотками.

Джорлан прижался открытым ртом к коже верхней части плоскости ее живота.

Она дрожала возле него, погибая.

— Оооо… Джорлан, думаю, мы…

— Мммммм, — промурлыкал он, позволяя вибрации скользнуть сквозь нее. Он мог ощущать сейчас ее влажность у своего тела. Она была возбуждена для него. Он знал, что она хотела его.

Странно, но мысль об этом заставила его застонать. Он увеличился еще больше и позволил себе начать пульсировать возле покрытой пухом мягкости ее ног.

В то же время его рука скользнула в ее темно-рыжие кудряшки, запутавшись в коротких колечках, обернувшихся вокруг его пальцев. Нежно потянув, он тот час же почувствовал еще больше ее росы, которая покрыла его ладонь. Только лишь ощущение этой горячей, скользкой субстанции заставило его вздрогнуть.

Внезапно он захотел почувствовать бархатистый канал, скрытый между ее нижних губ. Скользнул пальцами в ее складки. Он никогда не ощущал ничего столь совершенного, столь изумительного! Это напоминало цветок хамиири, чьи мягкие розовые лепестки защищали подобную меду почку, чей сладкий нектар так сильно ценился.

Аромат Грин с ее росой покрыл тело мужчины и был на самом деле сладок. Это почти заставило его прийти в исступление.

Без раздумий, он скользнул длинным средним пальцев внутрь, погружая его глубоко в проход. Ее внутренние мускулы окружили его с легкими сокращениями. Ее тело содрогалось, и он почувствовал слабый укус за свое плечо. Его губы слегка изогнулись: «Тебе нравится это, не так ли, имя-дающая? Возможно, тебе понравится даже больше…»

Он вонзился внутрь ее, дальше, глубже, равномерными толчками, которые имитировали то, что она делала до этого. Он смотрел, как трепещут ее прикрытые веки. Задержался, чтобы осознать свои действия и просто отозваться, отдаваясь чему-то глубокому и изначальному в глубине себя. Инстинкту, незнакомому до сих пор.

Он даже не остановился подумать, как она отреагирует на то, что он собрался сделать.

Просто сделал.

Он сдвинул ее вверх на себя прямо на нужное место.

Глаза Грин резко распахнулись.

— Что ты..! Милостивая Кибелла! — его рот накрыл ее, и это было последней рациональной мыслью, которую Грин запомнила.

Язык Джорлана тщательно изучал ее складки, пробуя легкими движениями, отправляя ее зажигательными импульсами практически к небесам. Интуитивно он полностью понимал, что доставит ей самое сильное наслаждение, где нажать и когда пососать.

Когда его язык в первый раз обнаружил ее чрезвычайно чувствительную скрытую точку, Грин едва не слетела с него. Джорлан понял, что удовольствие оказалось таким острым, что было почти болезненным для нее. Его ладонь накрыла ее округлые ягодицы и крепко прижала. Скользнув другой рукой между ее ног он плотнее прижался языком и губами к складочкам ее губ, лаская нежную поверхность, легкими прикосновениями дотрагиваясь снова и снова к обнаруженной точке — до тех пор, пока он не понял, что она не может больше терпеть.

Ее мягкие мяукающие звуки заставляли его оставить далеко позади свое собственное рациональное мышление.

Казалось, Джорлан не представляет, где он, кто он или что он делает. С грубым рыком он отдался этому новому, соблазнительному чувству. Ее горячий вкус опьянял его, и все, что он желал сделать, это коснуться языком внутри ее. Это была шокирующая идея, но единожды придя в голову, он знал, что собирается заняться этим. Желает сделать. Должен сделать.

Он погрузился внутрь. Сначала тщательно впитывая ее восприятие.

Грин всхлипнула, вцепившись в его сильные плечи. Практически без сознания от шока, она попыталась сползти.

В ответ, он погрузил свой язык в нее так далеко, как только смог. Начиная ласкать ее…

Грин закричала. Она даже не понимала, какие звуки издает.

Тогда он сделал нечто невообразимое.

Отодвинувшись от нее, развел пальцами и подул. Прямо на обнаруженную скрытую точку.

— Прекрати! Прекрати это, Джорлан! Ты убиваешь меня!

Его язык быстро прикасался к теперь уже пульсирующему местечку, заставляя ее взлетать еще выше. От его губ непрерывно пробегали конвульсии по ней, задыхающейся, всхлипывающей и стонущей его имя.

Он не остановился.

Джорлан ощутил ее содрогания и свой отклик. Пульсация пронизывала его тело, присоединяясь к ее, сравнивая их в силе и частоте. Когда она закричала в своем освобождении, он присоединился к ней всего лишь парой секунд позднее.

Грин рухнула на него.

Джорлан глубоко вздохнул, пытаясь восстановить душевное равновесие. Что случилось с ним? Он начинал с какой-то демонстрации ей себя. А закончил, пав жертвой своего собственного открытия. И это беспокоило его. Он все еще мог ощущать ее аромат, который все еще окутывал его, и в душе понимал, что всегда останется с ним.

Он вздохнул, даже сейчас испытывая удовольствие от структуры ее кожи, прижимающейся к его лицу.

Грин сползла по нему вниз, пока его губы не уткнулись ей в шею.

Обвив руками его голову, она зарылась лицом в волосы мужчины. Ее теплое дуновение дразнило его, пока она пыталась восстановить свое нормальное дыхание.

— С тобой все в порядке, Грин? — хрипло протянул он. Рукой он лениво погладил ее по спине, просто наслаждаясь ощущением прикосновения к ней. Жест был в какой-то степени собственническим.

Она тряхнула головой, все еще ошеломленная его действиями.

— Мужчины обычно не такие агрессивные, — неровно дыша, сказала она.

— Кажется, ты не возражала против этого, как я припоминаю.

Она мягко рассмеялась.

— О, я возражала вполне приемлемо, просто ты предпочел проигнорировать это.

Он шутливо ущипнул ее подбородок:

— Я знаю. — Он ухмыльнулся, покусывая ее за щечку.

— Ммм, возможно я должна предостеречь тебя…

— Это бесполезно, — искренне сознался он.

— Возможно нет. — Она сонно улыбнулась. — И прямо сейчас я слишком устала, чтобы обучать тебя должным манерам.

Он засмеялся.

— Если бы тебя интересовали должные манеры, ты бы не взяла меня своим имя-носящим.

— Догадался, хммм? — Она зевнула и начала засыпать.

— Да. Я догадался об этом. — Прошептал Джорлан. Грин пробурчала что-то бессвязное, погружаясь в глубокий сон, лежа на нем сверху.

— Среди всего прочего, — загадочно пробормотал он.

Единственным ответом было тихое сопение.

Джорлан скользнул в сон, даже не представляя, что проигнорировал каждый обычай светского общества в свою первую скрепляющую ночь.

На следующее утро Грин начала получать представление о дикой стороне его натуры.

 

Глава 9

Джорлан полностью проснулся.

Он ощущал абсолютное тепло, уютно завернувшись в мягкое одеяло. Невероятное чувство комфорта наполняло каждую клеточку его тела, и он не мог припомнить, когда еще при пробуждении чувствовал себя так великолепно.

Он все еще не открывал глаза, но небольшая удовлетворенная ухмылка скривила его крепко сжатые губы. Остаточный результат внимательного обращения и основательной удовлетворенности.

Грин.

Его имя-дающая тесно вжималась в него, пока они спали. Она прижимала его к себе всю ночь. Вновь заставляя чувствовать себя желанным, а не просто полезным для постели.

Один раз его разбудил поцелуй в шею, в то же время, пока она спала, ее руки скользили вниз по его сонно-теплым бокам. Он прошептал что-то тогда, даже не поняв что, а она что-то прошептала в ответ.

Он подумал, могла ли она пробормотать: «Я знаю…», но на самом деле не был в этом уверен. После она опять крепко уснула.

И он тоже.

Джорлан медленно вытянулся на шелковых простынях. Он был соблазнительно возбужден, казалось, он провел в таком состоянии всю ночь. Легкое трение ткани Рамаги по набухшему члену было сущей пыткой.

Его мысли обратились к предыдущей ночи. Невероятный опыт для него. Чрезвычайно ошеломительный. Несомненно, такого он не испытывал ни с кем другим. Он вспомнил тоненькие вскрики Грин, ее гортанные стоны. Заманчивые звуки, заставлявшие его хотеть ее больше и больше. Осязать ее, а затем пробовать на вкус…

С низким стоном он повернулся на бок. Если он потрется о нее, как будто бы все еще пребывая во сне, может быть она повернется к нему и…

Его рука как будто бы случайно потянулась по простыне.

Место было пустым.

Джорлан моргнул и открыл глаза.

Должно быть, Грин уже встала. Он нахмурился, странно уязвленный тем, что она не осталась с ним.

Он пробежался глазами вниз по себе и снова нахмурился.

Об этом ужасном недуге предупреждал его воспитатель, когда рассказывал о скрепляющем ложе. Учитель объяснял, что частота возникновения проблемы будет только увеличиваться по мере времени: чем больше облегчения он получит, тем чаще, возможно, он будет жаждать страданий.

Он заявлял, что это называется Мужским Трагедийным Парадоксом.

Джорлан мрачно вздохнул.

Все, что он должен — думать о Грин, слышать ее голос, вспоминать ее прикосновение и то, как оно действовало на него. Он глубоко вдохнул, начиная базовую медитацию Гле Киан-тен. Немногие могли овладеть техникой, но она всегда естественно давалась ему. Дисциплина освобождала разум и вновь соединяла источник энергии человека с Форусом.

Едва он достиг полного умиротворения, как дверь в покои резко распахнулась.

— Наконец-то поднялся? В самом деле, пора бы уж! — В комнату влетела слегка безумно выглядящая старуха, несшая поднос, наполненный едой. Она проследовала мимо другой женщины, тоже пожилой, но более официальной.

— Не привыкай! Лордин приказала принести поднос сегодня наверх. Говорит, что хочет быть уверена, ты выспался к трапезе. Она избалует тебя, помяни мое слово.

Джорлан сел на кровати. Простыня спустилась к поясу. С взъерошенными волосами и заспанным взглядом новый Маркелье под всеми этим шелком Рамаги имел совершенно примечательный для созерцания вид. Обе женщины вытаращили глаза.

— Кто вас спрашивает? — протянул он, медленно улыбаясь. Он чувствовал боль повсюду, но никогда не ощущал себя так хорошо внутри!

Аватар фыркнула. Вплоть до Южных Краев, откуда она была родом, никто бы не отказался от сочного кусочка плоти этого мужчины.

— Недисциплинированная трещотка! Не твой рут-бид! — Матерс плюхнула поднос ему на колени.

Джорлан попытался не вздрогнуть.

— И в случае, если ты забыл, я — Матерс, это — Аватар. Я мажордома Маркель. — Она чванливо приосанилась и приняла грозный вид. — Обычно я не разношу подносы с завтраком, поэтому не испытывай никаких иллюзий!

Как будто он отважился бы.

Джорлан уставился на притягивающий взгляд поднос. Он бы уставлен всякого рода деликатесами: от сногглехаундского пудинга (который на самом деле делался совсем не из сногглехаундов, животных, которые просто имели к нему слабость) до печеных ламписов. Там было его любимое по утрам печенье из хакки с небольшим горшочком джема из Сондрева. Маленький кувшинчик пушисто-рыльцевого крема стоял рядом с сосудом с горячим чаем из солнцебобов. Кто-то заботливо поставил для него великолепный аквамариновый цветок розайяля в крошечную вазочку.

— Да, она. — Весело проинформировала его Матерс. — Кажется, у Маркели развилась любовь к такому зелено-голубому оттенку за эти дни. И надо же ей так радоваться.

— Моя Лордин без остановки улыбается и мурлыкает глупые песенки все утро. — Добавила Аватар с понимающей ухмылкой.

Щеки Джорлана покрыл темный румянец.

Обе женщины громко захохотали.

Он одарил их удивленным взглядом. Он не был уверен в том, что они нашли такого смешного, но было ясно, что они обожают Маркель. Она была намного восхитительней, чем он предполагал. Особенно когда смотрела на него сдержанно-рассерженным видом. Он усмехнулся этому воспоминанию. Да, иногда он наслаждался, вызывая на лице Маркели это выражение. Конечно, порой он не специально так делал, просто оно получалось само собой.

— Его ударили, — громко прошептала Матерс другой женщине, прикрывая рот ладонью.

— А почему бы и нет? Он получил самую лучшую имя-дающую во всей ОднойНации! Давай, паренек, поешь. Это заставило Аватар подвинуться к нему.

— Ты, должно быть, помираешь с голоду, э? — Матерс с хитрым подмигиванием пихнула Аватар локтем в бок. Ямочка появилась на щеке Джорлана.

Они все вместе рассмеялись.

Джорлан набросился на еду, жадно глотая со здоровым аппетитом. Обе женщины просто стояли и смотрели на него. Он прервался посередине между полными ложками ламписов, чтобы спросить:

— Почему вы так разглядываете меня?

Казалось, что женщины почувствовали неудобство.

Аватар прокашлялась. Матерс вытащила белую тряпку из заднего кармана и начала смахивать несуществующие пылинки с близстоящего стола.

Джорлан выгнул бровь.

— Ну?

— Прошу прощения, Маркелье, это просто потому, что мы никогда не видели так близко никого столь прекрасного, как ты, и голенького, как бочок вкускурятины.

Аватар резко ткнула Матерс в бок.

Та закашлялась.

— Под покрывалом, то есть. Кибелла, помоги нам, но мы же женщины! И у нас есть фантазии, знаешь ли.

Его рот приоткрылся в шоке. И что ему ответить на это?

— О.

Он быстро вернулся к очистке подноса, решив за лучшее не обращать внимание на таращащихся служанок. Так будет каждый день? Он не думал, что ему понравится, что его разглядывают как спелый фрукт балум.

— А Грин, я имею в виду, Маркель, уже завтракала?

— Ох, паренек, она поднялась целую вечность назад! — Аватар махнула рукой. — Уже перевалило за полдень.

— Да? — Он взглянул на окно, удивленный, увидев под каким высоким углом стоит солнце по отношению к восходящему Аркеусу. Никогда раньше он не терял чувства времени. Он списал это на удивительную, страстную ночь. Так или иначе, она могла расстроить его внутренний ритм.

— Матерс приготовит тебе свежую пузырящуюся ванну и кое-какую одежду для тебя. Маркель приносит извинения за отсутствие пока что личного слуги для тебя. Не хочешь ли, чтобы пришел Оппер и снова помог тебе?

Джорлан поджал губы.

— Нет.

— Я не осуждаю тебя. — Согласилась Аватар. — Он корявое полено в какой-то степени.

— Выскочка, — с одинаковой интонацией одновременно произнесли Джорлан и Матерс.

Удивленные, они ухмыльнулись друг другу.

— Да, парнишка, — одобрительно припечатала Матерс. — Вижу, ты человек, которому нравится творчески подходить к языку, так же как и старой Матерс.

Аватар заворчала.

— Не учи его своим непристойностям, Матерс. Он благовоспитанный паренек. Маркель снимет с тебя голову.

Джорлан и Матерс переглянулись. Одна многообещающе, другой — принимая вызов.

Аватар закатила глаза.

— Когда ты закончишь, мы заберем поднос. Маркель ждет тебя возле курятников позади дома. Думаю, у нее есть сюрприз для тебя. — Старушка подмигнула Джорлану.

— Сюрприз? — Он не был уверен, что ему нравятся сюрпризы. Их у него было достаточно за последние пару недель. Он недоверчиво прищурился.

— Что за сюрприз?

— Уууу, посмотрите на это подозрительное выражение его личика! Оно такое восхитительное, не правда ли? — прокаркала Матерс.

Аватар неодобрительно взглянула на нее.

— Ты поймешь, что наша Матерс имеет странное представление о мире. Все же, мы предлагаем, чтобы ты не перенимал его. А что касается сюрприза, то ты выяснишь достаточно скоро, что это такое, в случае, если еще не знаешь. — С этими словами, она забрала поднос, схватила Матерс за локоть и поволокла ее прочь из комнаты.

В дверях Матерс обернулась и подала Джорлану знак рукой «с ней договоримся»: большой и указательный палец образуют круг, а остальные зажаты в кулак.

Джорлан хрипло хихикнул, когда за ними закрылась дверь.

Тряхнул головой. Они полностью отличались от служанок его бабушки. Хотя ему достаточно нравилась Биллингс, но она была надутой и нетерпимой в вопросах нравственности. Абсолютным деспотом в части протокола, а как мажордома, она вела хозяйство с четкостью «откалиброванной до атома».

Да и весь дом полностью отличался от дома Герцогины.

Тем не менее, он был потрясен, почувствовав неожиданную острую боль тоски по родному поместью.

Он отбросил ее прочь, отказываясь признавать. Жизнь в доме Герцогины не была легкой для него. В то же время, как бабушка обращалась с ним со всей возможной любовью и привязанностью, в связи со своим высоким положением в обществе и его пригодности для Слоя, она вынуждена была скрывать его, пока он не вошел в брачный возраст.

Необычная внешность Джорлана и стечение обстоятельств делали его уязвимым перед каждой спесивицей, ищущей, как бы поправить свое положение. Герцогина не могла пойти на риск, что бы какая-то женщина попыталась принудить или соблазнить его к непристойному поведению. Поэтому, он был вынужден вести уединенную жизнь.

Но, с этим отрезком его жизни сейчас покончено. Он — скрепленный мужчина.

Джорлан впервые призадумался, какие свободы принесет его новый статус. В самом ли деле их будет больше, чем тех, которыми он наслаждался в прошлом?

Выдохнув, он отбросил одеяло и нагим прошествовал по ковру. Встал перед огромным, богато украшенным зеркалокамнем на дальней стене спальни. Его взгляд прошелся по всей длине его обнаженного тела.

За исключением потери вуали, он не находил никаких отличий. По крайней мере, в своих глазах. Смогут ли женщины посмотреть на него и понять, что он больше не носящий вуаль?

Так или иначе, он думал, что смогли бы.

Джорлан обошел живую изгородь из балума перед курятниками.

Кусты были усыпаны крошечными, печально известными плодами, которые держали свой путь почти на каждый стол Избранной Кварты. Считалось, что продолговатые, сладкие балумы наделяют съевшего их продолжительной физической выносливостью. Слой сходил с ума по ним.

Проходя мимо широкой полосы насаждений, он сорвал спелый плод с ветки.

Грин обернулась на звук и ухмыльнулась.

— Ты и вправду думаешь, что тебе это необходимо?

Он улыбнулся, пригрозив ей пальцем.

— Это не для меня. — Он взял ее руку и весело вложил плод в ее ладонь.

— О, так ты думаешь, я нуждаюсь в этом?

В его глазах вспыхнул озорной отблеск.

Она засмеялась.

— Мечтать не вредно. Ты мастерски вынуждаешь меня продолжать, мой прекрасный имя-носящий. — Приподнявшись на цыпочках, она положила сладкий балум в его рот.

Джорлан быстро схватил ее пальчики, обсасывая их один за другим, до того, как позволить ей получить свою руку обратно.

— Но ты великолепно начал, — слегка неровно выдохнула она, дернувшись от возбуждающего действия.

Его рука без промедления обвилась вокруг нее, приводя ее в потрясенное состояние.

— Я готов предложить даже лучшее завершение… — Его губы опустились на ее.

Грин уперлась руками в его грудь, предвосхищая его движение. Она тревожно оглядела двор.

К счастью, сейчас не было никого из Слоя, чтобы наблюдать за его непристойным поведением.

— Джорлан, о чем ты думаешь? Неподобающе для мужчины выступать с подобными вульгарными инициативами.

Джорлан покраснел и отпрянул от нее. По выражению его лица Грин могла увидеть, как он обижен. Последнюю вещь, которую она хотела бы сделать, это задушить его чувственность. Он только начинал открываться ей.

Черт побери этот Слой! Ей нравилось то, что он делал, до тех пор, пока не заходил слишком далеко. Грин обвила рукой Джорлана за шею и пригнула его к себе.

— Хотя лично я нахожу это совершенно очаровательным. — Она запечатлела на его губах легкий поцелуй.

Джорлан заколебался, поддаваясь поцелую на первых порах с некоторой неохотой. Грин чувствовала своими губами дрожь его и понимала, что он пытается взять себя в руки. Часть ее была восхищена тем, что он так увлечен ею.

Разумная же — пребывала в беспокойстве.

Его необузданный отклик предыдущим вечером потряс ее. Без какого-либо предшествующего сексуального опыта он затерялся в стремящемся к наслаждению действе разнузданной чувственности.

Ни в первый раз она подумала, какие сложности возникнут в связи с тем фактом, что он был Сензитивом. И не просто каким-то Сензитивом. Джорлан соединял эту черту с почти бездумным пренебрежением приличиями. Опасная комбинация.

Он определенно нуждался в ней для защиты. Совершенно точно.

И он был нужен ей из-за того огня, что принес в ее жизнь.

Прошлая ночь доказала это им обоим.

— Знаешь, ты был великолепен прошлой ночью. Я благодарю тебя за такой прекрасный и значимый дар, Джорлан.

— Это тебя, Грин, я должен благодарить. Несмотря на мое первоначальное нежелание, переживание оказалось даже большим, чем я даже мог вообразить. Уверен, что это из-за твоей терпеливости и искусной заботы. Ты сделала это памятным для меня.

Она тепло улыбнулась ему.

— Тогда я прощена за твое скрепление?

Его лицо застыло.

— Нет, но поскольку дело сделано, и с этим ничего нельзя поделать, я попытаюсь действовать самым лучшим образом в этих обстоятельствах.

Он отвел взгляд от ее удрученного лица, не пытаясь отрицать очевидное. Он бы просто причинил ей лишнюю боль.

Выбитый из колеи, он пробежался рукой по волосам. Она заслуживала большего от него. И он дал ей это.

— По правде, я наслаждаюсь твоим прикосновением, как ты хорошо знаешь.

Не на такое надеялась Грин, однако, учитывая то, каким он был только вчера, это огромным шагом вперед.

— Позднее мы можем глубже исследовать это «прикосновение», если хочешь, — скаламбурила она. Прикосновение — было популярным сленговым понятием, обозначающим страстный секс.

У него показались ямочки.

— Мне очень сильно понравится, но…

— Но что?

— Нужно ли нам ждать? — Он взглянул на нее сквозь густую бахрому черных ресниц.

Он не собирался отступать со своих позиций.

— Не слишком долго, — пообещала она. — Между тем, у меня есть кое-что для тебя.

— Да, так Аватар и сказала. Что это?

Грин окликнула птичниц. Две молоденькие девушки вывели из строения очень резвого Кли. Энергичное животное несколько раз почти разорвало поводья, когда они пытались провести его прямо.

Огромная улыбка расплылась по лицу Джорлана.

— Сабир!

При звуках голоса Джорлана, жизнерадостный Кли замер, прекратив взбрыкивать. Мявкнул громкое приветствие. После чего сломя голову помчался прямо к своему хозяину, таща бедных птичниц за собой.

Джорлан от всего сердца стиснул Кли за шею. Сабир в экстазе заскулил.

Позади себя Грин услышала подозрительное «фаранк!».

Она повернулась и увидела Кибби, смотрящую на эту сценку. Каждым своим кусочком та выражала явное отвращение. Она повернулась спиной, показывая Кли свой поднятый зад и демонстративно упорхнула. Но только после того, как издала ужасающе оскорбительный звук.

По некоторым причинам, Клу и Кли часто вступали в поединки, устраиваемые на потеху человеку. Как ни странно, данная черта зеркально отражалась людьми, бывшими ярыми приверженцами либо Клу, либо Кли.

Джорлан ухмыльнулся Грин, похлопав Сабира по шее.

— Благодарю тебя, что привезла его мне, Грин. Думаю, твоя Клу ревнива, как ей и положено. — Сабир вывел довольную трель согласия.

Грин уперла руки в бедра. Никому не позволено оскорблять Кибби!

— О, и в самом деле. Поглядела бы, как ты запоешь во время разрядного шторма, когда этот парень оставит тебя поджариваться!

— Если он сделает так, то я это заслужил из-за своей неспособности ездить на нем и поставив в опасное положение нас обоих. Но не при таких обстоятельствах. Сабир знает, что если пожелает, то со мной он может скакать наперегонки с разрядами. Он знает, что я останусь с ним от начала и до конца.

— Скакать наперегонки? — на ее лице отразилось замешательство. — Что ты имеешь в виду?

Сабир заскулил, прячась за Джорлана. Тот пожал плечами.

— Образно говоря. Кли — не такие ненадежные ездовые животные, как думают о них люди. Проблема в том, что большинство не знает, как ездить на них, они только думают, что знают.

— Большинство имя-дающих не взглянули бы с такой точки зрения, не позволили бы тебе кататься одному. Как минимум до тех пор, пока не получат от тебя свою наследницу, — насмешливо заметила она.

Джорлан фыркнул.

— Сабир и я понимаем друг друга, правда?

Сабир мявкнул.

— Но ты, моя имя-дающая, не можешь ездить на Кли. Джорлан ухватился за поводья и мастерски взлетел на спину к Сабиру. Кли шаловливо поднялся на дыбы.

У Грин отвисла челюсть.

— Кто сказал, что я не могу скакать на нем?

Джорлан склонился к луке седла.

— Я, — с вызовом прошептал он.

— Ты! Ты не можешь …

— В любом случае, — прервал он ее, — пока что ты не должна беспокоиться о наследнице, Грин, поскольку у меня нет намерения дарить ее тебе.

— Что? — Грин была ошеломлена. — Что ты имеешь в виду?

Но Джорлан уже вылетел из двора и мчался к холмам Тамринов. Путь, по которому двигались мужчина и зверь, был таков, что то, что они оба не сломали свои шеи, было чудом.

Грин стиснула кулаки.

Она собиралась поговорить с ним о трезвой оценке опасности.

Также она собиралась докопаться до того, что он имел ввиду своим последним загадочным замечанием.

Насколько она знала, никто из мужчин не мог контролировать такие вещи. Это было строго женским решением. Возможно, он не понимал этого.

Она тряхнула головой. По правде говоря, Аня должна была лучше подготовить его в вопросах скрепления. Грин вздохнула. Она предположила, что, в конечном счете, его просвещение ляжет на ее плечи.

И рассмеялась про себя. Может быть, она смогла бы преподать поучительный и в тоже время доставляющий удовольствие урок.

Грин окликнула одну из птичниц.

— Лида!

К ней подбежала девочка.

— Да, моя Лордин?

— Возьми животное и найди Маркелье. Напомни ему, что он должен вернуться через пару часов, чтобы подготовиться к трапезе, следующей за скрепляющей ночью, со своей бабушкой.

— Да, Лордин, но мне может потребоваться много времени, чтобы нагнать его. — Лида нерешительно разглядывала след, оставленный в пыли Сабиром.

Грин сочувственно кивнула.

— Его Кли устанет к тому времени, пока твой Клу даже тронется с места. А пока ты только следуй за ним на расстоянии, чтобы убедиться, что он не свернет свою глупую шею.

Девочка отправилась седлать Клу.

— Не думаю, что это тварь полностью приручена, Маркель.

Грин была совершенно согласна.

— Нет, думаю, не приручена.

Только сказанное ею относилось не к Кли.

Грин услышала стук ботинок Джорлана по полу, когда он шел в их комнату.

Она пользовалась случаем, чтобы заняться чтением, своим любимым времяпрепровождением, на которое в последнее время у нее не доходили руки. Ее видео-книги возвышались волнительной стопкой! Маленькое окошко в углу воздушного экрана уже мерцало, предупреждая, что ей необходимо несколько уменьшить объем записей.

Она вздохнула.

Как ей сделать это? Истории были такими пленительными! Может быть, она смогла бы купить другой просмотрщик? Грин закусила губу. У нее уже есть три, заполненные до такой степени, что лопаются, так сказать. Коллекционирование — отвратительная привычка, признала она.

И сразу же она твердо решила приобрести еще одно устройство. Грин сидела в кресле, уставясь в окно просмотрщика, когда Джорлан открыл дверь и закрыл ее за собой. Он был покрыт пылью с головы до пят. Сожалеющая улыбка приветствовала ее. Она более чем располагала к себе.

Грин радушно улыбнулась, щелкнув кнопкой отключения на устройстве.

— Лида нашла тебя?

Джорлан потер ухо.

— Ах, можно сказать, что мы нашли ее.

Грин подалась вперед.

— Что случилось?

Он хихикнул.

— Мы с Сабиром возвращались обратно и решили покорить старую каменную стену внизу от…

— Ты прыгал через Вал Тамринов? — это сооружение было частью настоящей стены первого жилища Тамринов, построенного сразу же после высадки поселенцев и являлось старинной межевой вехой. — Она же по меньшей мере три с половиной метра в высоту!

— Возможно выше, — ухмыльнулся он.

— Джорлан!

Он поднял руку.

— Кли — отменные прыгуны. Они легко могут достигнуть того состояния, которое им необходимо, чтобы преодолеть…

— Скажи об этом своей бабушке! Именно так она чуть не погибла сама!

В этом Грин была права, однако ситуация была совершенно другой.

— Хорошо… с ней так и было, но…

— Милосердная Кибелла! — лицо Грин побелело. — Ты не приземлился на Лиду? Скажи мне, что нет!

— Не совсем так, — уклончиво ответил Джорлан.

Она пристально уставилась на него.

— Что значит «не совсем так»?

— Я увидел ее до того, как она увидела нас, и поэтому направил Сабира влево. К сожалению, мы были в воздухе в это время.

Грин побледнела еще сильнее.

— Ты упал?

Он одарил ее обиженным взглядом.

— Нет.

— Тогда как ты оказался покрыт грязью? — она взмахнула рукой, отмечая его неприглядный вид.

Он тихонько рассмеялся.

— Клу Лиды в это время посмотрел вверх и увидел Сабира и меня, пролетающих в сторону над его головой. Клу, ммм… — он уставился на потолок, — немного ошалел. Думаю, он решил, что мы гигантский визгокрыл или что-то в этом роде.

Грин приподняла брови, скрестила руки на груди и начала постукивать ногой по полу.

Взгляд Джорлана метнулся влево.

— После того, как мы приземлились, я вернулся обратно, чтобы посмотреть, все ли в порядке с Лидой. С ней все было хорошо, но ее Клу был так рассержен, что начал бросаться грязью в меня и Сабира.

Грин попыталась не улыбнуться. Это определенно не являлось поводом для смеха.

— Матерс приготовила пузырящуюся ванну для тебя. Мы должны вскоре отправиться к Герцогине.

Он кивнул и послушно направился к алькову. Грин окликнула его.

— Джорлан.

Он взглянул на нее через плечо.

— Больше никаких прыжков.

Он остановился.

— Я не могу согласиться с этим, Грин.

— Ты должен. Они слишком опасны. Сегодня все закончилось хорошо только лишь исключительно благодаря счастливому случаю. Ты должен осознать, что это безответственное поведение. Риск намного превосходит любое кратковременное возбуждение, которое ты получаешь.

Он яростно выдохнул.

— Это не кратковременное возбуждение. Это — ощущение ветра и сердца земли, Это — движение единым целым с Сабиром. Это — свобода духа.

Захваченная его страстными словами, Грин забыла, что собиралась сказать. Как она могла отнять такое у него? Но опасность…

— Джорлан, я не была бы твоей имя-дающей, если бы, по меньшей мере, не попыталась защитить тебя от действительно ожидаемых проблем. Я только лишь озабочена твоей безопасностью и безопасностью моих людей.

Заметив ее страдание, он подошел к ней.

— Я понимаю. — Нежно обхватил ладонями ее лицо. — Я буду ездить очень аккуратно.

Грин заколебалась. Это было в ее силе, и, конечно же, ее правом, запретить ему прыгать — или кататься по той же самой причине. Любая другая имя-дающая непременно так и поступила бы.

И Джорлан знал это. Он ждал, чтобы увидеть, что она предпримет.

Она тихо вздохнула.

— Очень хорошо.

Его глаза вспыхнули восторгом и еще чем-то большим.

— Я счастлив, что ты решила так, Грин, — хрипловато протянул он.

Она приподняла подбородок.

— А если бы не разрешила?

— Я бы нашел способ сделать это как-то по другому. — Искренне ответил он.

— Я так и предположила.

— Мммм. Я предположил, что ты предположишь это.

Они улыбнулись друг другу.

— Иди, принимай свою ванну. — Грин погнала его прочь.

Джорлан протянул руку.

— Прими ее со мной.

Ее губы приоткрылись. Взгляд, которым он одарил ее, был искренним и неправдоподобно взрослым. От него захватывало дух. Грин легонько вложила свою ладошку в его.

Ведя ее к пузырящейся ванне, он заявил низким голосом:

— Тебе не нужно беспокоиться, моя имя-дающая, такое действие не причинит мне вреда.

Краем глаза она покосилась на мужчину.

— Ты не можешь знать этого доподлинно.

— Нет, могу.

Вода мягко плескалась вокруг нее.

Усевшись поудобнее между его мускулистых бедер, Грин закрыла глаза и откинулась назад на грудь к Джорлану. Матерс рассыпала множество цветков сирении на поверхности воды. Экстравагантная старая служанка должна была в полной мере впечатлиться новым Маркелье, чтобы совершить такой поступок. Невероятно дружелюбная выходка! Грин про себя рассмеялась. Аватар уже предупреждала ее, что видела эту парочку яростно поддразнивающую друг друга. Трудно сказать, к чему это приведет.

Сидя в воде, Грин блаженно вздохнула. Возможно, они не должны медлить, им необходимо отправиться к Герцогине. Будут болтать языками, если они пропустят обед, следующий за скреплением.

Только она чувствовала себя слишком хорошо, чтобы двинуться.

Она подозревала, что Джорлан чувствует то же самое, судя по низкому, удовлетворенному звуку, то и дело вырывающемуся у него. Губами он пощипывал заднюю сторону ее шеи, посылая по спине мурашки, как великолепный контраст с горячей водой. Грин выгнула шею, чтобы облегчить Джорлану доступ.

Еще раньше, когда они раздевались, он собрал ее длинные, тяжелые волосы и помог ей закрепить их. Было что-то чрезвычайно чувственное в ощущении скольжения умелых ладоней сквозь локоны. Ласковые движения, нежное прикосновение и осторожность поведали ей, что Джорлан чувствует к ней больше, чем желает признать.

Понимая, что время уже позднее, она помогла ему вымыться, проворными движениями пробегаясь тряпицей по его телу и волосам. Что привело к противоположному эффекту, чем она рассчитывала. Джорлан окунулся с головой в воду, вынырнул, отбрасывая волосы назад. Маленькие капельки воды сияли на его черных ресницах и скатывались по золотистой коже. Его лазурные глаза заискрились, когда в них отразилась вода. Он медленно моргнул и посмотрел на нее.

— Обопрись на меня, — соблазняюще предложил он. Так она и сделала.

— Рррррр, — уткнувшись губами в изгиб основания ее шеи, он игриво заставил рокочущий звук дрожью разойтись по ее коже.

Грин подпрыгнула.

Он тихонько засмеялся, уткнувшись в ее шею сзади.

Она всегда изумлялась, когда показывалась эта сторона его натуры.

— Я всегда любил, когда твои волосы убраны так, — протянул он, потираясь щекой о ее шею. — Они выглядят так ненадежно держащимися, что незаметное движение может заставить их упасть в любой момент, чего никогда не произойдет. — Он поймал локон губами и игриво потянул за него. — Они решительно остаются там, где были. Они напоминают мне тебя.

Грин замерла. Он обладал поразительным чувством интуиции. Не понимая, он четко ощутил ее позицию. Она никогда не уступала в любой битве без хорошего боя. Метафорически говоря.

— За исключением того, что именно ты собрал их на моей макушке в самом начале, Джорлан. И если тебе нравится этот образ, то это твоих собственных рук дело, — ответила она двусмысленно.

— Не так. — Он ущипнул ее за плечо. — Мы оба знаем, чья хватка удерживает объятие.

Небольшая ухмылка изогнула ее губы. Он был умен.

— Ты пытаешься умаслить меня, дичок?

— Я? Но зачем мне это делать? — Его руки обвились вокруг ее талии, плотно прижимая ее к нему под водой. Его напрягшийся член упирался в ее ягодицы.

— Я вижу. Тогда что ты делаешь? — Она приподняла бровь, и, прищурившись, посмотрела на него через плечо.

Он глядел на нее, полузакрыв глаза.

— Я просто приспосабливаю твое положение так, чтобы тебе было удобней, имя-дающая.

— Как заботливо.

— Да.

Сложив чашей руки, он подчерпнул благоухающую сиренией воду, позволяя ей и нескольким цветкам каскадом пролиться из ладоней на ее груди. Ручеек соскользнул между ее ног.

— Возможно, это заставит тебя придумать что-нибудь? — он потянулся к ней. Прямо так, как она учила. Только лучше.

— Эм, нет, не правда.

Он яростно выдохнул:

— Правда.

— Ты не можешь сказать, что это так.

— Хммммм…

— И так проницательно. — Она засмеялась. Он снова куснул ее за плечо. — Полагаю, тебе понравится помогать мне мыться точно так же?

— Клу раздражают всех?

Она шлепнула куском ткани за своей головой по его лицу, не отпуская тряпицы.

— Полагаю, не всех. — Уступил он под влиянием обстоятельств.

— Просто запомни, что Кибби очень травмирует, когда ты не уделяешь ей внимания.

Джорлан закатил глаза. КЛУ. Они были самыми непонятными тварями. Кто смог бы понять их? Грин, очевидно.

Грин вложила ему в руку тряпицу и положила свою ладонь поверх его. Джорлан посмотрел вниз с возобновленным интересом.

Направляя, она провела их мокрыми руками по своему телу, растирая тряпицей свои груди.

Ему это уже нравилось. Ее кожа была мягчайшей…

— Кибби очень чувствительна. Она будет дуться, а ты даже не обратишь внимания.

Джорлан скорчил рожицу. Почему бы ей просто не плеснуть на него холодной водой? Образ «дующейся» морды Клу был совсем не тем, что он жаждал представить в этот момент. Или вообще когда-нибудь. Достаточно было бахромчатых ноздрей, чтобы прикончить любое стремление к сочувствию, которое могло существовать — что касалось его.

— Могли бы мы не говорить о Клу прямо сейчас?

— Хорошо. — Она громко вздохнула, проводя их руками вниз по своему животу и упругим бедрам.

Гораздо более приятная тема беседы, подумал Джорлан. Он скользнул сзади меж ее ягодиц, позволяя себе всего лишь поддразнить нежные складки ее женственности.

Так опытно и все еще так неискушенно. Его чувственные способности Сензитива были разбужены. Грин чуть-чуть приоткрыла глаза и понимающе улыбнулась.

— И о чем ты думаешь? — выдохнул он ей в ухо.

— О тебе.

— Что обо мне? — зубами он прикусил мочку ушка и потянул.

— Я скажу тебе немножко попозднее.

— Так приятно? — его ступня скользила под водой вдоль ее икры, туда и обратно, возбуждая великолепнейшее поглаживание кожей и горячей водой.

— Очень приятно. — Она ощутила влажность мужского тела над водой, когда он едва касался ее спины с каждым глубоким, тихим вздохом.

И тогда он начал перемещать их руки.

Он провел тканью вверх по внутренней поверхности ее бедер, легким прикосновением обостряя чувствительность нежного уголка.

— Меня завораживают эти упрямые рыжие кудряшки.

— Тебя?

— Дааааа. — Ткань прошлась сквозь них, погружаясь между женских складочек, скрытых под водой. Он повернул их ладони, позволяя ей ощутить кончик своей мужественности, просто прикасающийся к ее лону.

После чего обмотал ткань вокруг одного пальца и снова погладил ее там же. Гладь и шероховатость одновременно.

— Джорлан… — Грин откинула голову ему на грудь.

Обхватив ее рукой за подбородок, он нежно повернул лицо Грин так, чтобы своим ртом накрыть губы, продолжая потирать и гладить ее тканью, пальцем и собой. Благоухание сирени клубилось повсюду вокруг горячим ароматом. Джорлан глубоко вдохнул запах, смешанный с их собственными. Глухой звук удовольствия снова вырвался из его горла.

Он глубоко погрузил язык в ее рот, как и палец в нее внизу.

Грин застонала.

Другой рукой Джорлан накрыл ее грудь массирующей лаской. Его ладонь сомкнулась над напрягшимся соском, задевая его движениями туда и обратно.

— Тебе нравится? — невнятно пробормотал он.

— Даааа, даааа! — Грин яростно целовала его.

— Грин… позволь мне ощутить тебя… как раньше…

— Ты хочешь войти внутрь? — Она прижалась к нему спиной, вжимаясь бедрами в его пах.

— Ради Основательницы, да! — зашипел он. На мгновение она задумалась о том, чтобы отсрочить его усиливающее удовольствие, заставив подождать, но решила так не делать. За это выступала та ее часть, которая сомневалась, выдержал бы он дольше. Грин не была готова противостоять ответной реакции и тому, что она вызвала бы.

Она скинула его руку со своей и повернулась лицом к мужчине. Джорлан откинулся на бортик ванны. Его расширенные зрачки были подернуты дымкой. Мокрые темные волосы стекали ото лба назад. Четко очерченные губы, которые так чудесно ощущались во время поцелуев, слегка приоткрылись, демонстрируя кромку белых зубов.

Пульс тяжело бился в сильной колонне шеи.

Грин положила одну руку на его широкое плечо, другой на сердце. Ритм вздымался сильно, мощно. Она могла чувствовать его удары кончиками пальцев. Не учащенный. Настойчивый.

Страстный взгляд Джорлана прошелся по ее чертам. На его лбу выступили капельки пота.

— Иди ко мне, — раздался хриплый шепот.

И она пошла.

Она соединила их, опустившись вниз. Грин откинула голову и закусила губу. Невероятное чувство связанности, когда он внутри! Не только с ним. Со всем. Оно заставляло ее чувствовать неощущаемое до этого — неуловимые образы, смешивающиеся со всей ее сутью.

Джорлан громко застонал.

Его рука обвилась вокруг ее талии, притягивая женщину ближе. Он склонился к ее шее, проведя губами вдоль линии волос, прижимая ее так сильно к себе, как только мог.

Этот участочек был чрезвычайно чувствителен у Грин. Она была так охвачена тем, что вытворял его рот, что оставалась неподвижной, утопая в прикосновении.

Он приподнял бедра, полностью наполняя ее.

Глаза Грин распахнулись:

— Джорлан.

Она могла чувствовать его веселую улыбку на своей шее. Он снова вошел в нее, подкидывая в воде так, что она резко опустилась на него.

— Осторожней, ты поранишься!

Ладонями он надавил ей на спину, заставляя набухшие кончики грудей уткнуться в его торс. Он улыбнулся ощущению и потерся скользкой от воды грудью об отвердевшие соски.

— Тогда покажи, как ты можешь двигаться на мне, сладкая лекса.

Проявление нежности (особенно такое, в конце концов, он назвал ее сладкой охотницей) не прошло для нее незамеченным. Грин выгнула спину, плотно прижимаясь своими бедрами к его. После чего продемонстрировала, что даже человек, обожающий Клу, может лететь как стремительная, дикая стрела молнии.

Только дольше.

Вскоре Джорлан потерялся в ее глубоких, проникающих движениях. Он пульсировал внутри нее, когда она непрерывно скользила на нем. Ее бедра крепко сжали его, заставляя отвечать. Он прикусил ее плечо, потом шею.

Пока Грин утоляла их страсть, Джорлан протянул ногтями от шеи женщины до поясницы. Недостаточно, чтобы оцарапать, но довольно, чтобы вызвать дрожь обнаженных нервов.

Грин тотчас же достигла освобождения.

Ее сильные спазмы струились по всей его длине, заставляя чувствовать себя опасно утолщающимся.

Прижавшись своим ртом к ее губам, он поглощал крики наслаждения Грин. Его ладони скользнули на округлые ягодицы женщины, прижимая их так, чтобы войти еще плотнее. Он никогда не чувствовал себя так хорошо! Таким живым.

Образы проплывали в его голове. Он нашел именно тот, что хотел, когда исторг в нее семя.

Грин уткнулась лбом в Джорлана, отчаянно пытаясь восстановить дыхание. Время!

— Мы должны поторопиться или опоздаем на трапезу после скрепления! Аня сдерет с нас кожу заживо, если мы прибудем слишком поздно!

— Почему? — с трудом выдохнул Джорлан, тоже пытаясь вновь вздохнуть. — Почему мы должны идти на этот обед?

— Это традиция. Твоя бабушка должна убедиться, что я хорошо обращаюсь с тобой.

Джорлан одновременно захохотал и застонал.

— Боюсь, доказательство будет очевидным для всех.

Она закатила глаза.

— Ты не можешь разбираться в таких вещах, Джорлан.

— Нет?

— Нет.

— Ты думаешь, никто не заметит этот удовлетворенный, сонный взгляд на моем лице? Или медленную, прихрамывающую походку?

Она засмеялась.

— Возможно, да.

— Мммм, я так и думал. — Он опустился затылком на стену.

Она заморгала, когда кое-что пришло ей на ум.

— Что ты имел в виду, когда сказал, что обожаешь, когда мои волосы так заколоты? Я никогда не ношу такую прическу, за исключением случаев, когда принимаю ванну.

— Я так сказал?

— Да!

— Хммм. Тогда я обожаю смотреть на них, когда ты моешься.

— Но ты никогда не видел меня в ванной прежде!

— Нет? — Он потянул зубами за ее нижнюю губу.

— Нет. — Грин уперлась руками в бедра. Она начала прикидывать, до какой степени он играл с ней. Каждый раз, когда она откликалась своим «нет» на его, его губы слегка поддергивались.

— Ну, если бы я так сделал, лекса, полагаю, это на самом деле оказалось бы предвиденьем. — Он незаметно улыбнулся.

 

Глава 10

Гости уже прибыли, когда Грин и Джорлан приехали в поместье Рейнардов. По традиции обед был мероприятием для достаточно узкого круга лиц: Септибунала и ближайших друзей Ани. Сначала Герцогина одарила парочку сдержанно-неодобрительным взглядом. А потом подмигнула. Грин начала оправдываться.

— Я прошу прощения, Аня, мы…

Герцогина подняла руку.

— Не беспокойся об извинениях, мне совершенно ясно, почему вы опоздали. — Она пристально взглянула на Джорлана. Тот внезапно притворился заинтересовавшимся затканным цветами ковром.

Герцогина продолжила.

— И я не спрашиваю, как ты поживаешь, Джорлан, поскольку могу видеть по искоркам в твоих глазах, что более чем прекрасно.

Трапеза, проводимая после скрепления, должна была засвидетельствовать интересующимся отцам и матерям, что их сын никак не пострадал во время ночи скрепления. Обычно это было веселое, радостное событие для всех за исключением неестественно мрачного имя-носящего.

Но сейчас был не тот случай.

От замешательства на щеках Джорлана выступил легкий темный румянец.

— Не стыдись. — Аня похлопала его своим холофаном, разворачивая его планки со звуком, напоминающим миниатюрный разрядный шторм. — Я предпочитаю видеть тебя выглядящим так, чем как-то иначе.

— О, а вот я предпочту видеть его немножко по-другому, — сострила Грин, качестве гордой имя-дающей начиная отпускать шуточки. Она озорно ухмыльнулась. Аня фыркнула.

Джорлан одарил их сдержанным взглядом.

— Вы обе отвратительны.

Они засмеялись.

— Лучше привыкай к этому сегодня вечером, мой яркопламенный дракон. Сегодня — ночь, когда на тебя посыплются все подковырки гостей.

— Мерзкий обычай. Так я выгляжу по-другому? — Он сделал мечтательное лицо. Герцогина захихикала.

Гости собирались добродушно поддразнивать его касательно потери вуали и первого знакомства в жизни с более тонкими наслаждениями.

— Насколько неприятно это окажется?

— Достаточно неприятно. — Предостерегла Грин. — О, они облекут это двусмысленностями, чтобы постараться посильнее ужалить. — Она одарила его ослепительной улыбкой. Встав на цыпочки, с чмоканьем поцеловала в щеку.

— Тогда я заранее благодарю за будущую поддержку — вас обеих.

— Мы ее обещали? — с притворной серьезностью осведомилась Аня у Грин.

— Не припоминаю. — Ухмыльнулась Грин.

Джорлан закусил изнутри щеку, пытаясь не показать улыбку. После ванны он пребывал в самом замечательном настроении. Казалось, что все его чувства ожили и поют внутри. Такого он никогда не ожидал. И он был достаточно умен, чтобы не пренебрегать ими. В Грин всегда было что-то такое…

Грин передала свой плащ Биллингс.

— Так и Септибунал тоже здесь?

— Да, все семеро, включая эту… эту…

— Выскочку? — услужливо подсказал Джорлан.

Аня задохнулась.

— Джорлан!

Глаза Грин и Джорлана весело встретились.

Аня продолжила:

— Сегодня последний раз, когда этой… этой особе будет дозволено оказаться в моем доме!

— Будем надеяться, что она не слишком испортит празднование. — Настроение Грин слегка увяло. Клаудин раз за разом превращала в руины ее самые незабываемые события.

Биллингс подошла выразить свои поздравления Грин. Аня воспользовалась случаем, чтобы переговорить с внуком в стороне.

— Все так, как я и говорила, не правда ли? Ты доволен и моим выбором и результатом.

Джорлан мгновение помолчал. Затем спокойно ответил.

— Я всегда предпочитал право выбора, Герцогина, как ты, кажется, знаешь. И я говорю не о Грин, а о поведении, к которому меня принудили.

— Я знаю, что ты не имеешь в виду ее. Ты думаешь, я не видела, как ты высматривал ее все эти годы — прячась наверху всякий раз, когда она приезжала с визитами?

Джорлан залился краской.

— Я всегда знала, что ты желаешь ее.

— Не больше, чем свою личную свободу, — огрызнулся он.

— Ты не можешь сказать мне, что не наслаждался своей скрепляющей ночью, любой может судить по твоему лицу.

— Я говорю не об этом, — приглушенным голосом заявил мужчина, — я говорю о решении, принимаемом украдкой от меня… от всех мужчин.

Аня рассердилась.

— Снова об этом?

— Всегда об этом. То, что я доволен своей имя-дающей, не значит, что я оставил свои убеждения. Мне просто кажется наилучшим выбором полностью изучить оба пути. Я не буду отгораживаться от Грин, поскольку она много значит для меня и моей жизни. Однако всегда буду поступать, как сам считаю нужным. Я не забыл, что она предложила за меня цену, прекрасно зная мое отвращение к установленному порядку.

Аня явно не одобряла таких высказываний.

— Есть вещи, о которых ты ничего не знаешь.

Джорлан выгнул бровь, размышляя, не стоит ли за репликой более глубокое значение.

— Я учусь и подожду своего времени — сейчас.

Что это означает? Аня одарила его шокированным взглядом.

— Прекрати этот дурацкий разговор! Я больше не буду слушать! Ты причинишь ей боль, Джорлан.

Джорлан тяжело выдохнул.

— Бабушка, я осторожен. Я бы никогда… — он остановился, нерасположенный продолжать.

Казалось, признание отчасти успокоило Герцогину.

— Хорошо. Я буду надеяться, что твой здравый смысл и хорошие манеры, в конце концов, победят.

На щеке у Джорлана задергался мускул.

— Мы никогда не должны забывать о хороших манерах у мужчин, не так ли?

Аня начала обмахиваться холофаном, но так и не смогла встретиться с внуком глазами.

Биллингс оставила Грин. Маркель повернулась к парочке, любопытствуя, о чем они шептались. Но ее любопытство можно удовлетворить позднее, есть еще кое-что, о чем она должна поговорить с Герцогиной в первую очередь.

— Джорлан, мне необходимо побеседовать с твоей бабушкой пару минут наедине, не возражаешь? Это не займет много времени.

— Конечно, нет. Я пока заверну на кухню и попугаю кухарку. — На его лице было написано предвкушение предполагаемой смуты.

Аня закатила глаза.

— Береги себя!

— Я всегда так делаю. — Он направился к коридору, ведущему на кухню с отчетливой хитростью в каждом шаге.

Обе женщины наблюдали за ним с разной степенью веселости на лицах.

— Его никогда не будет легко предугадать, — заметила Аня.

— Могу подтвердить это.

— Пойдем в кабинет?

— Прекрасно.

Как только они вошли в комнату, Аня захлопнула со щелчком двери за ними.

Пара внимательных, прищуренных серых глаз наблюдала за ними с конца гостиной. Клаудин Д’Анбеэ украдкой прокралась через холл и остановилась перед дверями кабинета.

— И что все это значит, моя дорогая?

Грин подняла маленькую статуэтку Кли, несущейся галопом, стоявшую на краю стола. Это была искусная работа, сумевшая поймать свободную, нескованную натуру животного.

Почему-то она знала, что своей бабке ее подарил Джорлан.

Осторожно она поставила ее на место.

— Это о Джорлане.

В комнате повисла длинная пауза. В конце концов, Аня спросила:

— Что? Ты не довольна им?

— Не будь глупой! Я схожу по нему с ума, и ты это знаешь. — Она на минуту замолчала. — Почему ты не рассказала мне о нем?

Аня смотрела на нее, полуприкрыв глаза. Грин подслушала признание Джорлана? Она не хотела проговориться.

— Рассказала что?

— Не притворяйся, что не понимаешь! Что он Сензитив!

Аня заморгала. Сензитив? От удивления ее лицо побледнело.

— Я… Я никогда не знала, Грин. Клянусь!

— Как ты могла не знать? — сейчас уже опешила Грин.

Аня вздохнула.

— Я знала, что в нем есть что-то особенное, но мне никогда не приходило на ум, что он может быть Сензитивом. Случай чрезвычайно редкий среди аристократии.

— Знаю. Это тоже было для меня сюрпризом.

— Ты выяснила… прошлой ночью? — старуха залилась румянцем, не желая выслушивать какие-либо детали.

— Заподозрила раньше, прошлой ночью стало очевидно.

Аня сгорбилась.

— Я так извиняюсь, Грин. Я на самом деле не представляла. — Но это объясняет очень многое. — Тебя это беспокоит?

Грин фыркнула.

— Не будь корявым поленом, Аня; конечно, это меня не беспокоит. Это и в самом деле дар, ты должна бы знать.

Аня подняла руку.

— Пожалуйста. Мне не требуется выслушивать такое, все-таки я его бабка.

Грин хихикнула.

— Очень хорошо. Хотя я имела в виду общеизвестное знание. Из-за него Джорлану будет очень неудобно. Он пытается понять себя. Я на самом деле уверена, что он не имеет понятия, как особенен. — На лице Грин отразилось впечатление от этих его уникальных свойств.

— И тебе это нравится, не так ли? — изумилась Аня.

— О, да. — Ухмыльнулась ей Грин. — Определенно. Его непохожесть восхищает меня, Аня. Он редчайший драгоценный камень.

— Таков он и есть. И с добрым сердцем тоже… — пробормотала она, задумавшись.

— Да.

— Я всегда считала, что это — ключ к нему. — Аня благоразумно проинформировала молодую женщину, ничего, тем не менее, не конкретизируя.

Грин приподняла бровь.

— Возможно.

— В любом случае, я согласна с тобой, лучше хранить такую информацию при себе. Если у тебя появится сын, и он унаследует такую черту, тебя будут осаждать предложениями цены с младенчества. Ни у кого из вас не будет покоя. — Аня вздохнула. — Порой Слой может быть таким своекорыстным!

— Порой?

— Хмпф!

— Тогда может мы пойдем и посмотрим, как Джорлан принимает удары? Несмотря на кислую рожу Клаудин это должно быть весело.

— Да, давай! Малыш заслужил это после все проблем, которые он устраивал мне на протяжении лет.

Смеясь, Грин погрозила ей пальцем.

Иногда в редких случаях Герцогина становилась просто Аней Рейнард.

Клаудин вернулась обратно в гостиную. Джорлан был Сензитивом! Ее потребность в нем взлетела в разы. В глазах вспыхнула победа и еще что-то темное.

Во-первых, она раз и навсегда должна уничтожить Грин. Тогда Джорлан окажется привязанным к ней и ее постели. Клаудин прикинула, сколько потребуется времени, чтобы получить его. В ближайшее время, побежала она самой себе. Но не слишком скоро. Для подобного сорта дел расчет времени — это все.

Сногглехаунд жалобно завыл, выпрашивая кусочек пудинга.

С пятью короткими лапками, бочкообразным сегментарным телом, смехотворно маленькой головенкой и бесконечно изумленным выражением на мордочке, сногглехаунд был любимой домашней зверушкой для Избранной Кварты. Некоторых из них баловали до смерти.

Буквально.

У животных не было понятия, когда стоит прекратить есть. Как и Слой, они постоянно домогались пищи. Сногглехаунд сел, расположив свое длинное тело так, чтобы крошечная головка устроилась на краю стола. После чего шумно обнюхал еду, до которой мог дотянуться.

Клаудин Д’Анбеэ зашипела.

— Не могу поверить, что ты притащила это чудовище сюда за стол, Чамфорд! Ему место на улице!

Сногглехаунд издал жалобный вой.

— Вот, моя лапочка, здесь кусочек пудинга для Хьюго. — Эрла Чамфорд одновременно бросила Хьюго еду, а Д’Анбеэ — презрительную усмешку. Эрла ясно дала понять, что Хьюго остается.

— Думаю, он довольно мил, — хихикнула Грин, прикрывшись рукой, когда Хьюго поймал подачку, после чего задрал голову чтобы насмешливо взглянуть на Клаудин в подтверждение реплики своей хозяйки. У сногглехаундов была выдающаяся мимика.

Джорлан открыто смеялся.

Клаудин со звоном поставила свой напиток. Злоба отразилась на ее лице, после чего, казалось, что она что-то вспомнила. Непринужденно она откинулась в кресле и одарила Грин взглядом, который мог быть назван только лишь злорадным.

Почему сейчас? — подумала Грин. С Клаудин ничто не может быть достаточно осмотрительным.

— Как ярки сегодня огнесветы, — заявила Графа Грие, взяв порцию колбасы со специями якама. — Вы знаете, что разжигает огонь? — с напускной скромностью заметила она.

Гости за банкетным столом зафыркали и застучали резными ложками по бокалам.

Джорлан посмотрел на Грин и закатил глаза.

— Началось.

Грин в ответ подмигнула.

— Да.

Клаудин села прямо.

— Хотя, можно сказать, что часть огня выродилась в дым. — Она прямо уставилась на Джорлана.

Ошибочно истолковав значение, несколько Лордин и их имя-носящих приветствовали хорошую шутку.

— Правильно! Правильно!

Джорлан, тем не менее, понял истинный смысл. Он встретил ее взгляд и вернул его.

Грин, крохотными глоточками потягивавшая свой напиток, мимоходом заметила:

— Не знаю, Графа, мне кажется, что вуаль, однажды разорванная, становится вдвое прочней.

Гости застучали по столу, явно наслаждаясь дерзким остроумием Грин. Клаудин поджала губы, но неохотно подняла свою чашу в честь Грин.

— Я мог бы обойтись без этого, — заметил Джорлан в ее сторону. Маркель бросила на него быстрый веселый взгляд.

Цепочка слуг вышла из кухни с множеством блюд с едой. Они начали расставлять их на стонущем от тяжести столе, в большей степени к удовольствию Хьюго, чья голова то и дела появлялась вдоль всего края. Сногглехаунд был так возбужден, что стремглав носился туда и обратно под столом, выныривая с другой стороны между чьими-то креслами только лишь для того, чтобы обнюхать каждую новую тарелку с едой, как если бы она была поставлена именно для него. Выглядело это очень потешно.

Губы Джорлана подергивались, когда он наблюдал за проказливым глупышом.

— Мы можем завести сногглехаунда?

— Почему бы и нет, — Грин ухмыльнулась при виде зверюшки.

— Уже потакаешь ему, а, Маркель? Все идет к тому! — Как будто бы фил-Эрла Шази понимал бы что-нибудь в этом! Старик никогда не был скреплен, но был слишком уважаемым остряком в Слое. Грин всегда нравилась ему. Он был едким старым пнем и близким другом Рейнардов. Она видела, как Джорлан разговаривал с ним некоторое время назад, до того, как они приступили к обеду.

— Я не ослышалась, вы говорили, что хотите сногглехаунда? — Эрла Чамфорд на мгновение помедлила, с ее полной ложки на скатерть из Балинтийского кружева капал суп из ночеползуна. — Зачем? Возьмите Хьюго! Он будет моим подарком вам обоим на день после скрепления!

Грин зарумянилась.

— Но, Эрла, он же ваш любимец! Мы не можем принять его!

— Чувства и чувствительность! Я настаиваю! Забирайте!

Глаза Грин наполнились слезами, и вовсе не из-за великодушного подарка. Просто она никогда не могла понять бесчувственное пренебрежение Слоем вещами и людьми, стоящими ниже. Бедный Хьюго в полном замешательстве переводил свой взгляд с Эрлы на них, не представляя, как изменилось все его будущее.

Графа уже позабыла о нем. Она беседовала с недавно овдовевшим Баронером, который привлек ее взгляд. И когда она покончит с ним, он, без сомнений, будет точно так же отброшен в сторону, как и Хьюго.

Хьюго издал печальный вопрошающий звук. Грин вытерла глаза, чтобы скрыть свидетельство своей сентиментальности. Джорлан накрыл своей рукой ее.

— Ему понравится с нами. — Тихо сказал он. — Смотри. — Он протянул угощение маленькому сногглехаунду.

Сначала Хьюго колебался, чувствуя, что случилось нечто важное.

Ласка в глазах Джорлана заставила сердце Грин тяжело забиться. Хьюго со всех ног бросился к мужчине. Он принял лакомство и облизал пальцы Джорлану, после чего сел прямо и помахал тремя своими лапками Грин.

— Видишь? — прошептал Джорлан, — он уже любит тебя.

— Джорлан, — приглушенно выдохнула она, — как ты…?

— Я понимаю, как он чувствует. — Он взглянул на нее сквозь острые пики ресниц.

Дыхание замерло у нее в горле. Что он говорит? Конечно же, не то, что она…

— Себя в качестве пешки Слоя. — Его глаза таинственно засверкали.

Грин выдохнула. На мгновение она подумала, что он имеет в виду что-то другое.

— О чем вы все время шепчетесь? — Маркелье Гудкок склонился вперед, его голый торс практически полностью вывалился из рубашки. Весь вечер он сильно пил. Его имя-дающая хрипло рассмеялась и потянула за кончик кружева его одеяния.

— Нет ничего лучше, чем прекрасные мышцы на груди, чтобы заставить подняться аппетит! — съязвила генерал Станчли, до того, как громко рыгнуть и опрокинуть следующий кубок хамиири.

— Тост! — Фил-Эрла Шази поднял свой бокал. — За все, что бы ни было, поднимающееся вверх!

— Все бурно засмеялись, разразившись вульгарными одобрительными возгласами.

За исключением Джорлана, который приобрел малиновый цвет. И Хьюго, схватившего кусочек сосиски с тарелки Клаудин.

— Нравится? — Клаудин злобно улыбнулась сногглехаунду. — Тогда почему бы тебе не взять остатки? — Она потянулась и подобрала весь кусок колбасы. Ее умысел был ясен для Грин.

— Не давай ему.

— Почему нет? Он, кажется, хочет. — Она поболтала куском колбасы футовой длины перед сногглехаундом.

— Ее слишком много! Он не сможет все переварить.

— Ерунда. — Клаудин опустила колбасу к Хьюго.

Настоящая физическая боль отразилась на лице Грин. К тому времени, как она обежит вокруг стола, будет слишком поздно. — Не надо, — умоляюще попросила она.

Сногглехаунд почти схватил колбасу, когда заговорил Джорлан.

— Хьюго, — сказал он низким ровным голосом.

Сногглехаунд остановился и вопросительно посмотрел на него.

— Иди сюда. — Джорлан похлопал себя по боку.

Хьюго заколебался. С одной стороны кусок еды — мечта сногглехаунда, с другой…

— Иди, Хьюго, — снова сказал Джорлан спокойным, ровным тоном.

Трудно поверить, но сногглехаунд отвернулся от колбасы с якамой и со счастливым видом потрусил к Джорлану.

Джорлан погладил его маленькую головенку и приказал оставаться с Грин.

Хьюго сел возле Маркели.

— Послушайте! Это совершенно изумительно! — залопотала Лордин Эмилайн. — У меня есть подход к этим тварям, но ничего похожего на это — ты должно быть очень одарен, Маркелье.

Грин, насторожившись, оглядела сидящих за столом.

— А не должны ли мы расспрашивать об этом Маркель? — добродушно пошутила Аня, возвращая предмет обсуждения обратно к обычным подколкам на тему времени после скрепления. Все загоготали. Грин послала Герцогине признательный взгляд.

В этот момент к Грин подошла Биллингс.

— У меня срочное послание для вас, Маркель!

Заинтересованная Грин взяла у нее объявосмотрщик, привела его в режим частного просмотра, чтобы прочесть письмо. Нахмурилась.

— Что? — спросил Джорлан.

— Проблема в одном из моих поместий на границе Южных Земель.

— Говорится, что там случилось?

— Что-то о неизвестной болезни, поразившей хозяйство. Очевидно не смертельной, но местные очень суеверны к таким вещам. Мажордома сообщает, что мне необходимо немедленно приехать.

— Как далеко находится поместье? — Глаза Джорлана вспыхнули в надежде путешествия. Это было кое-чем из того, что он хотел сделать — только при более благоприятных обстоятельствах.

— Отсюда поездка займет три недели. Но ты не можешь поехать, Джорлан. Это рискованная дорога, полная опасностей.

Он молча смотрел на нее. Он не мог позволить ей окунуться в такую опасность одной. Ни сейчас, ни вообще когда бы то ни было. Он наклонился вперед, как будто бы для того, чтобы прошептать ей на ушко.

— Я поеду с тобой, Грин. А если ты откажешься, последую за тобой на Сабире.

— Не будь смешным! Сабир никогда не сможет совершить такого путешествия.

Он выгнул бровь.

— Поспорим?

Она шумно выдохнула.

— Пожалуйста, Джорлан, это слишком рискованно, ты ничего не знаешь о дикой местности и…

Он засмеялся, щекоча ее ушко.

— Что?

— Скажем, к примеру, что я знаю больше, чем ты думаешь. Я еду.

Она узнала этот взгляд.

— Очень хорошо. Но ты постоянно должен слушаться моих распоряжений.

Его губы дернулись.

— Да, моя имя-дающая.

— И делать так, как я говорю.

Его горячий язык легонько прикоснулся ее уха.

— Да, моя имя-дающая.

— И ты должен ехать на Клу. Длинное трудное путешествие, как это, не место для Кли.

Он замер, чтобы глубоко вздохнуть. Поймал ее мочку зубами и потянул.

— Да, моя имя-дающая.

Она улыбнулась, краем глаза поймав Клаудин. Женщина выглядела слишком самодовольной. Она стоит за этим, я знаю. Только Основательнице ведомо, что мы обнаружим, если прибудем туда.

Грин отправила Аватар сообщение, чтобы та начала готовиться к поездке и обеспечила дополнительный контингент стражей, сопровождающих их. Она не собиралась подвергать Джорлана риску.

Джорлан встал.

— Я вернусь через мгновение. Мне кое-что нужно взять.

— Куда ты собрался?

— Наверх, в мою старую комнату.

— Мы забрали всю твою одежду и личные вещи в Тамрин Хаус. Что тебе потребовалось?

Он наклонился и прошептал ей одной.

— Мой клинок-метеор.

Грин выдохнула.

— Ты управляешься с клинком-метеором? Но как?

Джорлан прижал указательный палец к ее губам, предупреждая ее о необходимости молчать. И ушел.

Пока Грин извинялась перед гостями за их неожиданное отбытие, ее мысли кружились вокруг факта, что он открыл ей. Насколько она знала, никто из мужчин никогда не умел обращаться с клинком. Им запрещалось. Смертельное оружие требовало величайшего умения и концентрации. Существовало всего лишь несколько женщин, сумевших постигнуть таких высот.

Но не только это беспокоило ее.

Всякий, кто справлялся с клинком-метеором, должен был также быть мастером тайных обрядов Гле Киан-тен.

Что означало только одно.

Джорлан был воином платинового разряда.

И если кто-нибудь обнаружит это, его жизнь окажется в опасности.

Они выехали почти сразу же по возвращении домой. Аватар, мастер организации, все подготовила к тому времени, как их коляска подъехала к порогу.

Все, за исключением вещей Джорлана.

— Матерс, отправь кого-нибудь из мальчишек упаковать кое-какие вещи Джоралана, он поедет со мной. — Распорядилась Грин. Она передала Хьюго мажордоме и приказала устроить удобную постельку ласковому сногглехаунду в уголке кухни. Хьюго завилял всем телом.

Аватар в ужасе задохнулась.

— Ты не возьмешь трещотку дебютанта в такое путешествие, как это!

— Возьму. — Она решительно кивнула. Джорлан встретился с ней глазами и улыбнулся, гордый за нее.

— Ты потеряла рассудок? Это суровое путешествие! Он ни имеет никакого понятия о жизни вне защиты и заботы, обеспечиваемых всем носящим вуаль! Ты поступаешь неправильно, таща его с собой! Как твоя советница, я должна решительно предостеречь тебя от такого поступка.

Грин одарила сварливую старуху недоверчивым взглядом.

— С каких пор ты стала моей советчицей?

Аватар заворчала.

— Маркель, суровые условия подобного путешествия, несмотря на любой комфорт, которому ты поспособствуешь, подвергнут его слишком многому. И даже более, он ничего не знает о сельской жизни! И он точно наступит на бритвенный камень, собираясь избежать его. — Бритвенные камни были инопланетной, неразумной формой жизни, которая оказывалась чрезвычайно ядовитой, если наткнуться на нее. Предполагалось, что эта форма жизни нечаянно «прикатила» на Форус на метеорите или другом космическом путешественнике вечность назад, найдя природную нишу в голой пустыне на возвышенности, где смогла жить, медленно питаясь на богатом азотом песке.

Поскольку камни ели немного и росли очень-очень медленно, их по большей части игнорировали, за исключением, когда на них невнимательно наступали или дотрагивались. Тогда неожиданно выбрасывались бритвенно-острые осколки, создающие щит вокруг всей твари. Естественный и жуткий механизм защиты, предположительно, приводился в действие, чтобы предотвратить поедание хищниками, которые имели представление о чрезвычайно хрустящей пище.

Помимо отвратительного настрагивания на ломтики, бритвенный камни могли, в редких случаях, заражать кровеносную систему «организмами» на основе кремния, которые продолжали расти в теле человека, приводя к смерти. Ученые разработали еще более мерзкое лечение от наноситов, но необходимо было вовремя их обнаружить.

На самом деле, из бритвенных камней изготавливалось такое оружие, как клинок-метеор. Применяя техники селективной ген-ен к кремниевым формам жизни, ученые смогли получить небольшое количество гибридных бритвенных камней, для изготовления клинков-метеоров. Полученные в итоге клинки были незаразными, но смертельно острыми.

Процесс получения был дорогостоящим, строго контролируемым и длительным. Из-за чего клинки-метеоры было почти невозможно приобрести. Обычно, они передавались исключительно из рук в руки мастерами Гле Киан-тен. Только мастер Гле Киан-тен имел внутреннее спокойствие и силу воли, чтобы работать с таким оружием. Большинство никогда не добивалось такого статуса.

Грин все еще раздумывала, как Джорлан смог достичь такого положения. Особенно в его возрасте. Она поклялась, что получит ответы на эти вопросы — и скоро.

— И это только одна из опасностей! — Бушевала Аватар. — Добавь к этому наездниц, разбойниц, все виды тварей и…

Грин подняла руку.

— Я ценю твою заботу о моем имя-носящем, Аватар, но все равно возьму его с собой. С ним все будет отлично. Кроме того, это не поездка к черту на кулички. Дорога тянется по возвышенности пустыни, а остаток…

— Через джунгли! — Аватар скрестила руки на своей немалой груди, не уступая ни на йоту. Грин была уверена, что старушка не может вынести мысли о довеске-мужчине среди них. Некоторые женщины думали также, искренне веря, что место мужчины — дома в гостиной или постели, и нигде более. Другие были просто незамысловато суеверны, утверждая, что мужчина среди отряда путешественников сулит неудачу. Такое отношение всегда прослеживалось со времен NEOFEM’а.

Грин испытывала самые нежные чувства к Аватар, но некоторые из убеждений старой женщины считала достаточно примитивными.

Матерс энергично скатилась вниз по ступенькам в огромное фойе.

— Он весь собран, Маркель! Я сама упаковывала. Один из парнишек добавил его багаж к вьюкам на Клу.

— Хорошо. Благодарю тебя, Матерс. — Грин вернулась к спору с Аватар.

— Забросила несколько сюрпризов для тебя тоже, парнишка. — Матерс с притворной скромностью подмигнула ему. — Для того, чтобы приманить взгляд глаз Маркели ночью, если ты понимаешь, что я имею в виду. — Она непристойно загоготала и резко пихнула его локтем в бок, дважды.

«Уф! — Джорлан одарил ее скептическим взглядом — Что эта женщина задумала? Что он облачится в прозрачное одеяние из шелка Рамаги так, чтобы иметь возможность… Хммм…»

Матерс снова подмигнула и поощряюще кивнула головой.

Ухмыляясь, Джорлан осведомился у Грин, готова ли она ехать.

Они оставили Аватар угрюмо плестись позади них.

Стражницы, шесть женщин, хорошо обученных искусству защиты, уже сидели верхом, ожидая Грин и Джорлана. Их предводительница, Миара, пока что не стала специалистом во владении клинком-метеором, но была искусна со многими видами оружия и была сильным, надежным командиром, пользовавшимся преданностью своего отряда.

Защитные отряды нанимались аристократками по разным причинам: от эскорта в путешествии по враждебной территории до общей охраны от угрозы. Лордины приобретали их на регулярной основе, а Миара имела долговременный договор с Домом Тамринов.

Грин причислила Миару к своим домочадцам, зная, что та ее никогда не разочарует. И она оказалась права. Миара собрала опытную команду.

Стражницы приветствовали Грин и вежливо кивнули новому Маркелье.

Грин взобралась на Клу, подводя Кибби к Джорлану.

— Думаю, что для тебя будет хорошей возможностью узнать Кибби лучше.

Джорлан подозрительно уставился на прихорашивающуюся Клу.

— Ты, должно быть, шутишь.

Грин склонила голову в сторону.

— Нет, я говорила тебе, что она чувствует, что ты пренебрегаешь ей.

Складки на шее Кибби затрепетали, демонстрируя ее неприязнь. Клу сообразила, кто сейчас оседлает её. Ее это не осчастливило.

Как и Джорлана.

Он неохотно приблизился к позирующей Клу. Кибби отскочила прочь и замявкала на него.

Джорлан потер челюсть.

— Может мне взять Сабира? Ты поразишься его выносливости, Грин, Он…

— Или Кибби, или ничего. Нам нужно пройти по дороге через пустыню на высокогорье. Ты хорошо знаешь, что Кли не может одинаково устойчиво стоять на лапах и не обладает выносливостью для подобного тяжелого восхождения. А сейчас поторопись, имя-носящий, мы теряем время.

Несколько стражниц захихикали от выговора. Джорлан бросил на Грин прищуренный взгляд. Туго обернув поводья вокруг запястья, он взобрался на спину Клу.

Кибби выразила несогласие, дернувшись туда-сюда, хрипя и шипя, но это был просто спектакль. От одного строгого взгляда Грин она поникла и рысью пошла на место за ездовым животным Грин.

Они двинулись. За Миарой и еще одной стражницей во главе следовали Грин, Джорлан, еще одна стражница за его спиной, Аватар, замыкали процессию три оставшихся охранницы.

— Видишь? — Бросила Грин через плечо. — Кибби — славная. Ты скоро научишься любить ее точно также, как и я.

Джорлан с сомнением посмотрел вниз на раскачивающуюся голову Клу. Кибби обернулась к нему и с отвращением скривила толстую верхнюю губу.

— Отлично, — пробормотал Джорлан, — я уже очарован тобой.

Кибби взвизгнула и снова обернулась к дороге, но не раньше того, как шутливо ущипнула его за ботинок. Клу.

Они ехали большую часть ночи.

После того, как они покинули пределы города и преодолели открытую равнину, Грин стала во главе с Миарой. Женщины тихо разговаривали, их тихие голоса приглушал ночной ветерок.

Джорлан откинулся в седле и уставился на небо. Миллионы звезд ярко сияли на черном фоне пространства. Они отражались в его глазах, когда он с благоговением разглядывал их.

Поместье Рейнардов было окружено лесом, и он никогда не видел такого широкого небесного простора! Время от времени небо озаряло великолепное зрелище пролетающей кометы. Джорлан замедлил течение всех мыслей, чтобы уделить время поглощению этого мгновения красоты. Возбуждение от приключения будоражило его кровь.

Он глубоко втянул в свои легкие живительный воздух, впитывая удовольствие от порывов ветра, и выдохнул. Температура понижалась, а они неуклонно поднимались на столовую гору. Джорлан поплотнее завернулся в свой плащ, размышляя, как себя чувствует Грин. Он надеялся, что она не замерзла.

Аватар дернула свое ездовое животное и приблизила Клу к Джорлану.

— Это пленяет. Там, откуда я родом, небо кажется таким огромным, что ты можешь практически коснуться его.

— И откуда ты?

— С дальних южных территорий. Южные Земли? Ты только попробуешь их вкус в нашей поездке, парнишка, как только мы прибудем к Хэдли Тип.

— Когда-нибудь я хочу их увидеть, если они таковы, как ты рассказываешь.

— О, так и есть. Но это грубая страна. У тамошних кланов есть свои методы, у нас — свои.

— Зачем ты приехала в Столичный Град?

— Я нуждалась в чем-то ином. Порой это случается с людьми.

— Да.

Аватар посмотрела на молодого Маркелье. Он снова разглядывал звезды. Ее показалось странным, как много он знал о природных закономерностях и людях. Порой он был тихим и замкнутым, как будто бы изучая все вокруг себя. Тем не менее, это никому не причиняло неудобства. Совсем наоборот, когда он был спокоен и расслаблен, человек испытывал несомненное умиротворение в его присутствии.

Он был странным клубком противоречий. Исключительно вспыльчивый в один момент и молчаливый в следующий. «Тихий омут» — заключила она.

— Маркель не позволит тебе так легко отправиться в дальние южные земли.

Неосознанно Джорлан пригладил перышки Кибби. Дыхательные отверстия на теле Клу затрепетали, издав низкую трель.

— Почему нет?

— Она не смогла бы защитить там ни тебя, ни другого мужчину, который выглядел бы как ты.

— Я скреплен.

Аватар грубо захохотала.

— Не имеет ни малейшего значения. Тебя украдут также быстро. — Она щелкнула пальцами перед его лицом.

Женщина пыталась запугать его еще до путешествия. Он почти вслух засмеялся от смехотворности происходящего.

Его зубы блеснули в ночном свете, когда он бросил Аватар быструю усмешку.

— Не будь глупой. Грин никогда бы не позволила такому случиться.

Аватар фыркнула и согласно захихикала.

— Все правильно, парнишка, но я не преувеличиваю.

Он пожал плечами.

Едущая впереди Грин сползла в седле, выпрямилась.

Джорлан с беспокойством посмотрел на нее.

— Она устала.

— Да, она очень устала. Из-за проблем, которые на нее навалились, кажется, будто года прошли с тех пор, когда она могла как следует отдохнуть.

Джорлан без промедления повернулся к пожилой женщине.

— Проблемы? Какие проблемы?

Аватар поняла, что разболтала слишком многое. Она стала тщательно подбирать слова.

— О, и это, и то. Титул Маркели несет множество обязанностей.

Джорлан нахмурился.

— Да, и она говорила, что недавно вернулась из своих западных владений… Эти поездки каким-то образом связаны?

«Он слишком проницателен, ради своего же блага.» — подумала Аватар. Грин вполне определенно запретила ей и Матерс рассказывать что-либо о своих проблемах с Графой Д’Анбеэ. Аватар поджала губы.

— Уж не думаешь ли ты, что такое возможно? — ответила она уклончиво.

Джорлан окинул ее внимательным взглядом.

— Конечно, нет. — «И что они скрывают?» — подумал он.

Грин снова клюнула носом, сидя на Клу.

Джорлан внимательно посмотрел на нее. Женщина была близка к изнеможению, и только одна вещь заставила бы ее остановиться.

— Аватар, скажи Маркели, что мне необходимо остановиться, чтобы отдохнуть, — решительно заявил он, — я устал.

Аватар приподняла бровь. Маркелье ни в малейшей степени не утомился. Но он оказался сообразительным. Она незаметно улыбнулась ему.

— Ты выглядишь немного изможденным, Маркелье. Я поскачу и скажу Маркели, что нам требуется остановка.

Вырвавшись вперед, она тихо переговорила с Грин. Тут же встревожившись, Грин обернулась, чтобы взглянуть на него, и устало приказала Миаре разыскать место для ночевки.

Завтра они не смогут ехать ночью. Они будут в стране бритвенных камней.

 

Глава 11

Они давно покинули высокие столовые горы и сейчас двигались по долинам, в которых их путь по местности прослеживали маленькие ручейки и радужные деревья, окаймлявшие луга.

Джорлан был очарован их многоцветным пологом. Казалось, его аквамариновые глаза мало что пропускают в путешествии, признала Грин. Джорлан знал, наслаждаться ли окрестностями, восхищаться радостью открытия или просто относиться с осторожностью к окружению.

Грин заметила это с того момента, когда они выступили.

Еще одна характерная особенность Сензитива, решила она. Им посчастливилось пересечь короткий отрезок пути через пустыню на возвышенности без неожиданной встречи с любыми скоплениями бритвенных камней.

Или какими бы то ни было бандитами.

Хотя разбойницы обычно предпочитали более оживленный и богатый Хлопковый путь, ведущий на запад, излишняя осторожность не помешала бы. Особенно, когда на буксире ее драгоценный имя-носящий. Грин бегло оглядела своего яркопламенного дракона и ласково посмотрела на него. Ее привязанность к нему росла с каждым проходящим часом. Он выдерживал темп поездки и даже более того. По своей собственной воле он спокойно помогал стражницам всякий раз, когда они останавливались на отдых, снимая припасы с вьючных Клу, помогая готовить еду, поднимая сонь.

Даже Миара, нетерпимая к избалованным аристократическим сыночкам, отметила, что ее женщины благосклонно относятся к Джорлану. Он тихо работал вместе с остальными, воздерживаясь от советов.

Грин поразилась, что никому не показалось странным, что он смог так приноровиться к ним.

Спали под открытым небом, и ночами, когда они останавливались на отдых, он, казалось, сберегал как сокровища моменты, когда она занималась с ним любовью, а он смотрел вверх на звезды. Ее зачаровывали его глаза, туманящиеся звездным светом и желанием, когда он терялся в своей страсти. В ней. В такие ночи она должна была накрывать его рот своим, чтобы помешать несдерживаемым стонам быть услышанными.

Казалось, что каждый раз, когда она занимается с ним любовью, его чувственность усиливается. Его вожделение было несдержанным и порой разнузданным. Джорлан становился все самоуверенней и нахальней. Настолько, что ждал, что она подойдет к нему. Грин мельком взглянула на него краем глаза. Вскоре он собирался пересечь черту, она понимала это.

Она только лишь не знала, что собирается делать с этим.

Вместо того, чтобы шокировать ее, его дерзкие выходки возбуждали ее. Как имя-дающая, Грин должна была очень жестко контролировать его. Такое дикое поведение не приличествует мужчинам. Но ей нравилась его безудержность. Она возникала глубоко внутри него как неукротимые сезонные ветра Форуса — обжигающие ветра, чьи воздушные прикосновения несли определенное удовольствие изнемогающей от зноя плоти.

Грин подъехала ближе к Джорлану.

— Помню первый раз, когда я увидела радужные деревья, Джорлан. Я тоже не могла прекратить разглядывать их. — Грин потянулась к Кибби и одарила Клу сладким кусочком плода балум, который достала из своей сумки. Клу была весьма милой с Джорланом, который, привыкший к более быстрому Кли, постоянно пытался заставить ее прибавить шаг.

Кибби благодарно вскрикнула, жадно заглотнув сочный кусочек.

Джорлан фыркнул.

— Ты в ее власти.

— Конечно, в ее. — Грин ухмыльнулась ему. — До тех пор пока позволяю это, — добавила она двусмысленно.

Джорлан одарил ее понимающим взглядом.

— Полагаю, это обращение ко мне?

— Полагаю, да. — Она поиграла бровями, обращая ответ в шутку.

Он засмеялся и схватил ее поводья.

— Джорлан! Что ты делаешь? Стражницы…

— Не обращают на нас никакого внимания.

— Но ты…

Он запечатал ее рот своим. Поцелуй был горячим обещанием. Ее поразило, как хорош он стал. Он вышел далеко за границы ее наставлений каждым прикосновением губ, добавлявшим нюанс за нюансом, пока у нее полностью не перехватило дыхание. И это касалось не только лишь поцелуя.

Даже Ривер, бывший совершенным любовником, не смог бы так целовать! Конечно, Ривер всегда сдерживался. Грин часто размышляла, каким будет опытный содержанец, когда, в конце концов, выпустит себя на волю.

Ее мысли улетучились, когда кончик языка Джорлана стал обводить контуры ее рта.

— Порой я могу расстаться со своими мыслями просто при виде того, как изгибаются уголки твоих губ. — Хрипло прошептал Джорлан. Его знойное дыхание ласкало ее уста.

— Разве? — Он знал, о чем она думала?

— Даааааа… — Он склонил голову, снова запечатывая ее рот долгим клеймом обладания. Грин застонала в ответ, поднимая руки и крепко сжимая его широкие плечи, привлекая его ближе. Его язык…

Кибби громко замявкала.

Грин услышала женский смех.

— Эй, вы двое! — позвала Миара. — Мы достаточно скоро остановимся на ночь. Заставь его чуть-чуть подождать, Маркель, и он еще прелестней будет танцевать в твоей постели! — Последовал непристойный хохот.

Вспыхнув, Грин оторвалась от мужчины, одаряя его резким взглядом.

— Сейчас они надают мне интимных советов!

Джорлан медленно подмигнул ей. Слишком уж дерзок, огорчилась она. Сердце выбивало барабанную дробь в ее груди. Я потворствую ему, — признала Грин про себя. Он медленно слизнул ее вкус со своих губ, смотря на женщину из-под полуопущенных век.

Грин резко втянула воздух. И у меня нет желания когда-либо останавливаться!

— Немного холодно! — Грин затрепетала от удовольствия, погружаясь в прохладную, чистую воду.

Они обнаружили место для ночевки возле восхитительного маленького озерца, которое скрывала из виду густая роща радужных деревьев. Грин тотчас же скинула одежду и ринулась вперед, снедаемая желанием принять настоящую ванну. По пути они ополаскивались в ручьях, попадавшихся по дороге. Этого было достаточно, но не в полной мере.

На берегу, склонив голову в сторону, Джорлан внимательно следил, как капельки воды стекают вниз по заострившимся кончикам грудей Грин. Его руки покоились на бедрах.

— Я вижу, имя-дающая.

— Очень смешно! — Она уперлась руками в свои бедра, что только заставило охлажденные водой вершинки выступить еще дальше. — Чего ты ждешь? Ты идешь? — Ее груди слегка двигались, когда она говорила.

Джорлан прищелкнул языком.

— Ты не смогла бы мне запретить, — пробормотал он себе под нос.

— Что? — окликнула она, плеснув водой на руки.

— Я сказал, что иду прямо сейчас. — Он был очень доволен, почти не улыбнувшись при этом ответе.

— Ты можешь подать мне очищающий лосьон? Я оставила его в своем ранце.

Он наклонился, чтобы поискать лосьон, когда краем глаза уловил медленное движение на краю берега, близком к Грин. Выпрямившись, он медленно двинул руки к поясу.

— Не двигайся, Грин. — Он говорил невозмутимым, тщательно контролируемым тоном, который казался странным при данных обстоятельствах. Она услышала последнее замечание.

— Что это?

— Шшшш. За тобой ткачерот.

Она застыла. Хотя и небольшие по размерам, ткачерты были смертельно опасны.

— Сколько голов? — прошептала она.

Джорлан развязал потайной узел внутри пояса. Скупыми движениями он начал разматывать клинок-метеор, который прятал под рубашкой.

— Три.

Грин закрыла глаза.

— Ты никогда не сможешь уничтожить три головы за раз. Возможно, если я останусь так…?

— Он нападет в любом случае, тебе об этом известно.

Слезинка упала у нее с глаз.

— Тогда используй клинок на мне. Не дай ему ударить меня, Джорлан. — Смерть от ткачерта была ужасающе страшной.

— Нет. — Он даже не задумался, расправляя веревки клинка.

— Джорлан, пожалуйста, умоляю тебя! — Она пыталась продолжить говорить, несмотря на растущий страх. — Однажды я видела нападение ткачерта… Я не смогла бы вынести…

— Ты и не должна. — Быстрее, чем она смогла отметить, он с треском расправил кольца в разрезающие воздух дуги.

Грин не могла поверить в то, что она видит! Джорлан управлялся двумя клинками-метеорами одновременно.

Клинки-метеоры сошлись в воздухе. Запущенные верной рукой они, вращаясь, разошлись в разных направлениях.

Именно тогда, когда ткачерот откинулся назад, чтобы нанести удар, клинки-метеоры достигли его с двух сторон, тут же срезав две из его голов. Третья все еще опускалась для удара. Джорлан резко дернул левым запястьем вверх, заставляя клинок-метеор метнуться обратно. В то же самое время он бросил правый клинок-метеор в дугу вокруг и вверх, посылая правую сторону веревки пролететь мимо своей шеи. Почти неосуществимый маневр, несмотря на то, что он сделал его. Левый клинок резанул обратно на пути твари. Как только он коснулся ткачерта, острые как бритва иголочки разлетелись со свистом, поражая последнюю голову.

Но опасность для Джорлана не закончилась. Он должен был суметь остановить совместный импульс клинков таким образом, чтобы быть уверенным, что они не заденут его во время своего движения, иначе его ждет та же участь, что и ткачерта.

Именно это делало клинки-метеоры такими трудными для овладения. С ними у вас не будет второго шанса. Требовались годы практики с фальшивыми клинками-метеорами до того, как суметь даже начать использовать истинные формы. И годы после этого, чтобы достичь полной концентрации и мастерства, чтобы управляться с настоящим оружием. Если это когда-либо происходило. Как же Джорлан достиг этого?

Он разворачивал веревки с великолепной точностью. Уменьшая скорость, раз за разом он быстро провел их сквозь ряд запутанных форм Гле Киан-тен для клинков-метеоров. До этого Грин никогда не была свидетелем того, чтобы эти позиции использовались в такой специфической последовательности. Она внимательно смотрела на него, завороженная.

В конце концов, он сумел урегулировать их скорость до такого уровня, что смог безопасно дернуть запястьями, чтобы спрятать клинки.

У Грин вырвался вздох облегчения.

Джорлан полностью их остановил и невозмутимо вернул за пазуху, как если бы не произошло ничего предосудительного.

— Как ты научился делать такое? — Говорили, что такой способностью обладал лишь давным-давно живший Золотой Мастер.

Джорлан начал легкомысленно стягивать одежду, как будто бы не совершил только что подвиг, достойный легенды.

Он уклончиво пожал плечами.

— По большей части я учился самостоятельно.

Грин вытаращила глаза.

— Ты говоришь, что самостоятельно научился владению клинком-метеором? Но ты должен был знать отработанные позы Гле Киан-тен!

Он шагнул в воду. Тотчас же сильными руками обхватив ее за талию, крепко прижимал к себе.

— Я рад, что с тобой ничего не случилось, имя-дающая. — Он запечатлел поцелуй над ее бровью.

— Но сноровка…?

— Нам повезло, что мои знания спасли тебя. — Его рот накрыл ее. Его губы слегка дрожали.

Грин отдалась искреннему поцелую. Джорлан был взволнован не битвой с ткачертом, поняла она. Его потрясла перспектива потерять ее.

Она поцеловала его в ответ, глубоко.

Именно сейчас между ними произошло что-то, чему требовалось случиться. Его выдох коснулся ее губ. Это напомнило ей вздох, который испускает Кли, когда обнаруживает, что может бежать совершенно свободно. Звук болезненного счастья.

Позднее будет достаточно времени, чтобы поговорить с ним о клинке-метеоре. Так или иначе, она подозревала, что может не получить ожидаемых ответов от своего загадочного имя-носящего.

Его руки с безупречной чувствительностью ласково прошлись вниз по ее спине.

И когда он застонал, она могла поклясться, что видела лазурные океанские воды Форуса, накатывающие на побережье.

Грин дернула за поводья своей Клу, когда они приблизились к краю неспешно текущей реки.

С тех пор, как они оставили позади низины и опасность ткачертов, лицо Грин засияло от вида, лежащего впереди. Берега реки были покрыты деревьями джинто и Банта псилосайб; они часами пробирались сквозь участок с густой растительностью. Некоторые красивые, крупные листья джинто держались на воде, которая пропиталась галлюциногенами. Река была безопасна, чтобы за краткий промежуток времени помыться, но не для питья.

Аватар хихикнула, когда внимательно присмотрелась к Маркель. Она полностью понимала, о чем размышляет женщина с темно-рыжими волосами.

— Ну, действуй, — поддразнила она ее. — Ты знала, чего хотела.

Грин прикусила губу. В конце концов, здесь она командир.

— И как бы это выглядело?

— Как будто бы ты наслаждаешься собой? — Аватар ласково улыбнулась ей. — Как будто бы мы никогда не видели, как вы занимаетесь этими вещами раньше, моя Лордин.

— И, правда. Но что подумает Джорлан? — она тоскливо вздохнула, разглядывая листья джинто.

— Что я подумаю о чем? — Джорлан подъехал к ним, его взгляд блуждал по необыкновенному пейзажу перед ним. Он втянул воздух.

— Я никогда не видел джинто раньше, по крайней мере, не своими глазами… — смущенно пробормотал он, ошеломленный их пышной красотой.

Грин бросила на него пристальный взгляд. Что он имел в виду под «своими глазами»?..

— Маркель всегда одолевают странные идеи, когда она смотрит на эти листья. — Аватар, не обращая внимания на бессознательные слова, произнесенные Джорланом, кивнула на поток листьев, спокойно скользящих вниз по реке.

Джорлан повернулся к Грин и поддразнивающе ухмыльнулся.

— Какого сорта идеи, лекса?

Лицо Грин слегка порозовело. Она не хотела, чтобы он называл ее так перед остальными. И не была уверена, что желает рассказать ему о своих замыслах. Маркели не подобает потворствовать такой фривольности, особенно от имя-носящего, имеющего склонность к безудержности.

— Ну, давай, Грин, — упрашивал он. — Если ты не скажешь мне, я просто выужу у Аватар.

Аватар хмыкнула, скрестив руки на пышной груди.

— И как ты собираешься сделать это, ты, нахаленок? Ты думаешь, я не прожила достаточно долго, чтобы суметь видеть сквозь уловки привлекательных мужчин?

Джорлан засмеялся.

— Аватар, — прошептал он соблазняюще, специально превращая свой голос в мурлыканье, — скажи мне, пожалуйста? — Он прикрыл и распахнул глаза. Медленно. Эффект получился выдающимся.

Аватар покраснела.

Грин захихикал, тряся головой. Он заставил их всех есть у него с руки! Даже женщины Миары были полностью захвачены им. Грин посмотрела на своего имя-носящего и прищелкнула языком.

— Оставь бедную Аватар в покое, яркопламенный дракон. Она не знает, как реагировать на твои выходки.

— Какие выходки? — достаточно невинно поинтересовался он, но загадочный, обжигающий взгляд, которым он одарил Грин, заставил ее затрепетать до кончиков пальцев.

Аватар оправилась от своего моментального возбуждения.

— Я все знаю о приманках, которыми пользуются юноши. Я еще не позабыла такое. — Она помолчала, припоминая особенно привлекательный соблазн из своего прошлого. Озорно захихикала от теплых воспоминаний.

Грин задохнулась в притворном шоке:

— Аватар! Ты?

— А почему бы и не я? — Старуха фыркнула. — Молодежь всегда думает, что она изобрела веселье!

Джорлан кивнул, делая вид, что согласен с ней.

— Так что она обдумывает, Аватар?

Даже не поняв, что Джорлан просто переключил ее внимание, чтобы получить ответ, Аватар отозвалась:

— Она хочет снять свою одежду и лечь обнаженной на один из этих листьев, которые поплывут вниз по реке до Тамрин Лейн.

Джорлан приподнял бровь.

— Грин! Ты?

— Перестань, — проворчала она, смущаясь.

Он засмеялся.

— Давай так и сделаем! — Он схватил поводья ее Клу.

— Мы? Я никогда не говорила…

Он одарил ее взглядом, наполненным такой чувственностью и невысказанным обещанием, что Грин тут же потеряла дар речи.

Даже Аватар начала кашлять.

Грин мельком взглянула на нее, размышляя, что, возможно, могла бы сказать бывшая наставница.

— Все в порядке, Маркель. Ты будешь глупой, если не отправишься сейчас, не так ли?

У Грин дрогнули губы.

— Дай нам время проплыть мимо дальних деревьев и скрыться из виду, после этого возвращайся и забери Клу. Оставь нашу одежду на излучине в Тамрин Лейн. Мы увидимся с тобой позднее вечером в большом доме. Убедись, что Миара и ее женщины удобно устроены и скажи Свини, мажордоме, что я пребуду вскоре после тебя. — Она кивнула Джорлану, чтобы тот спешился.

Джорлан краем глаза следил за Грин, когда они медленно проплывали вниз по реке. Лежа бок о бок, они пристально разглядывали небо сквозь переплетающиеся ветки гигантских джинто на другой стороне берега.

Джинто, также известное как «вуалевое дерево», почиталось на Форусе за свои удивительные свойства. Самое старое из существующих деревьев на Форусе, оно, предположительно, существовало пятьсот миллионов лет. Из-за его неослабевающей силы многие южные племена считали его символом мужской плодовитости.

Широкий сдвоенный лист был покрыт бархатистой мягкой кожицей, в то время как основная опорная конструкция была чрезвычайно жесткой.

— Есть в этом что-то символичное, правда? — пошутил Джорлан.

Грин закрыла глаза и улыбнулась. Благодать.

— Кажется, на меня это не оказывает тот же самый эффект, что на тебя.

— Тебе не нравится?

— Нравится, просто я подумал, что есть что-то такое в прикосновении к этому листу и ощущении покачивающееся воды, что исподволь взывает к женщине.

Она ухмыльнулась.

— Откуда ты взял?

— Из-за абсолютнейшего экстаза, написанного на твоем лице. Знаешь, я уже видел этот взгляд раньше, Грин, — протянул он.

— Ты?

Он повернулся на бок, лицом к ней, слегка качнув лист.

— Я подумал, а что я смог бы сделать, чтобы добавить такой опыт к уже имеющемуся у тебя? — Пальцы мужчины легко скользнули вниз по руке Грин.

Она чуть-чуть приоткрыла глаза, смотря на него сквозь узенькие щелочки.

Краешек его рта приподнялся в чувственной полуулыбке. Без предупреждения он перекатился на нее сверху. Глаза Грин тут же полностью распахнулись:

— Джорлан!

Он тихонько рассмеялся при виде выражения ее лица, собрав морщинки в уголках рта.

Грин уставилась на его чувственное лицо и приподняла бровь.

— И что ты задумал сделать?

Он и в самом деле попытался сделать вид, будто обдумывает этот вопрос. Грин засмеялась. Кончики его темных волос покалывали ей плечи, когда он склонил голову. Джорлан улыбнулся, после чего прикоснулся своими губами к ее.

— Это очень мило, дичок, но ты все еще не ответил мне.

Он раздвинул ее бедра ногой и плотно устроился между ними, пульсируя в ответ напротив ее холмика, не входя в нее.

— Скажи ты мне, лекса.

Грин выгнула бровь.

— У этой позиции нет преимуществ, Джорлан.

— Кажется, для меня есть, — прошептал он. Он вошел в нее — всего лишь кончиком.

Он был слишком самоуверен. Фактически, именно он инициировал их физическую близость, что не одобрялось, как неподобающее для мужчин. Вдобавок, он был сверху. Весьма любопытная позиция, должна была признать она. Многим женщинам нравилось, когда сверху мужчина, хотя они только лишь намекали на это в клубах. И они вовлекали в такое действо только своих содержанцев, если вообще вовлекали. Какая-то иллюзия передачи контроля… Хотя, даже содержанцы исполняли здесь роли. Все понимали, кому на самом деле принадлежит контроль.

Только с Джорланом Грин забеспокоилась, что это могло выйти далеко за рамки иллюзии. Он не будет притворяться, что управляет ситуацией. Он просто будет управлять. Грин задумалась, а должна ли она позволить такому яркопламенному дракону… взлететь.

Она могла принимать решения за исключением того, которое должно быть выполнено немедленно.

Руками он обхватил ее лицо. Когда он смотрел вниз на нее, его пальцы перебирали волосы у нее на затылке. Он продолжал ласкать ее локоны, в то время как водный поток нес лист вниз по течению мягкими манящими движениями. Джорлан спокойно, слегка потираясь, скользнул по ней всем телом. К тому же он не двигался в ней, оставаясь неподвижным внутри. Покачивающиеся движения джинто сдвигали его положение крайне медленно, слабые вынужденные перемещения были невероятно эротичны.

Грин обратила внимание на переплетенные ветви деревьев над его темной головой. Они напомнили ей о ложе из шинсуй дома. В ближайшем будущем их скрепляющее ложе срастется вместе, символически изображая, как женщина и мужчина становятся единым после скрепления.

Грин подумала, а если бы они всегда были такими: сплавленные и соединенные, растущие пока не смешаются вместе…

— О чем ты думаешь? — мягко спросил Джорлан. Он склонил голову, позволив губам дразнить контур ее верхней губы. Даже в этом он был уже излишне напорист. Он не колебался, чтобы поинтересоваться у нее об ее мыслях.

— Почему я должна о чем-то думать? Разве не может Маркель просто лежать на спине и наслаждаться прикосновением природы и ее имя-носящего? — Она целенаправленно подколола его странностью того, что он делает. Он не клюнул на приманку.

— В такой последовательности? — с намеком протянул он, проводя по ее телу рукой.

— Ммм. — Умный шкодник. Она потянулась вверх и медленно пропустила пальцы сквозь его волосы точно так же, как делал он. Она сплела пальцы позади его шеи, позволяя шелковистому водопаду волос скользнуть по рукам.

Джорлан спокойно разглядывал ее.

— У тебя есть возражения, имя-носящий?

— Нет, — своим ответом он ее удивил.

— И почему? — Она потянулась к нему, позволяя его телу ощутить свое движение вверх и вниз.

Его зрачки слегка затуманились и расширились. Прикосновение затронуло его больше, чем она предвидела. На минуту он почти растворился в этом видении. «Насколько он был Сензитивом? — подумала она. — Как он мог быть так глубоко задет такой простой лаской?»

Грин продолжала следить, как удовольствие заливает его сознание. Его дыхание, жаркое и свежее, махнуло по ее губам. Как зарождающийся ветер перед разрядным штормом.

Когда же, в конце концов, он заговорил, его голос был так тих, что она почти не слышала его за плеском воды.

— У меня нет возражений, Грин, потому что я понял, что единственный, у кого есть такие отношения.

Ее рот приоткрылся от смеси удивления от красоты его слов и испуга от их значения. Они так близко отражали то, о чем она думала. Он имеет в виду их двоих или его связь с чем-то иным?

Грин начала было выяснять, но Джорлан воспользовался возможностью основательно поцеловать ее, полностью погружая язык в ее рот. Вновь поступок был не по-светски бесстыден. И, несмотря на это, чрезвычайно волнителен!

Грин по опыту знала, что недолго до того момента, когда он начнет безумствовать.

Порой он полностью отдавался каждому прикосновению и движению. Когда такое случалось, он всегда продлевал каждое ощущение — для них обоих. Любопытно, но Грин заметила, что почти всегда, она становилась необузданной одновременно с ним.

— Это не просто чувственность, — прошептал он, согрев своим дыханием ее душу. — Это нечто большее.

— Откуда ты узнал, о чем я думаю? — Она игриво касалась его рта, наслаждаясь вкусом.

— Просто знаю.

Она замерла. Взглянув вверх, она с сомнением встретила серьезный взгляд.

— Что значит, Джорлан, что ты «просто знаешь»?

Он одарил ее недоверчивым взглядом.

— Я не умею читать мысли, как ты думаешь, Грин. — Джорлан слегка улыбнулся.

— Именно это ты неоднократно делал и с более высокой частотой, чем следовало ожидать. По сути, почти сверхъестественно.

— А. — Он потянул за ее верхнюю губу, нежно посасывая.

Грин резко потянула за его нижнюю.

Он снисходительно посмотрел на нее.

— Что, моя имя-дающая?

— Дай определение «а».

Он пожал плечами.

— Мы стали… настроенными. Вот и все. Почти похоже на времена года и джинто.

— При чем тут джинто и мы? — Она внимательно посмотрела на мужчину.

— Не при чем… и при всем. Лист джинто, на котором мы лежим, упал с дерева, которому бессчетные тысячи лет. Оно было здесь до того, как любой из нас, людей, появился на Форусе. Я думаю, что тайны памяти его вида за пятьсот миллионов лет кроются внутри твердых стволов и жилок листьев.

Это была фантастическая идея. Грин недоверчиво посмотрела на него.

— Если бы кто-то мог «слышать» его уникальный голос, Грин, как ты думаешь, какие истории он поведал бы?

— Слышать… как будто на самом деле слышать голос? — Она сглотнула.

Его лазурные глаза впились в нее.

— Нет. Слышать, как будто «наблюдать».

— Я не уверена, что верно понимаю то, что ты подразумеваешь под наблюдением.

— Не важно. — Он уставился вниз, снова уходя в себя.

Ее рука охватила его щеку, что нежно поднять его лицо к своему.

— Я думаю, это может, весьма вероятно, оказаться предметом исключительной важности.

Он пожал плечами.

— Возможно, видение — просто сущность жизни, видимой как последовательная смена, движение вперед сквозь время, которое неизменно меняется, несмотря ни на что, точно также. Возможно, это говорит о том, что вечность — это всего лишь мгновение времени.

— Чрезвычайно провокационная мысль, Джорлан. Глубоко внутри у тебя скрывается душа поэта? — Грин погладила его по щеке. — Скажи мне, ты «видишь» так?

Он почти ответил, но в последний момент его ресницы заслонили глаза.

— Кто может объяснить то, что почерпнул из своего воображения?

Это было больше, чем воображение. Она знала. Он просто недостаточно доверял ей, чтобы полагаться. Это задевало, но она понимала его мотивы. Он открылся ей сексуально, со страстью. Со временем, откроется и здесь тоже. У нее хватит мудрости подождать.

Грин выгнулась и крепко поцеловала его.

— Да, мой яркопламенный дракон, кто может объяснить?

Он нежно улыбнулся ей.

— Ты очень мудра для такой молоденькой имя-дающей, Грин.

— Вот те раз! И ты считаешь меня молодой? — Она искоса взглянула на него.

Джорлан тихонько рассмеялся.

— Да. По существу. Порой ты напоминаешь мне ребенка, так что…

— Ребенка! — Она начала хохотать. — Я — Лорда! Я осуществляю контроль над законами этой страны, благополучие бесчисленного числа людей зависит от меня, я управляю огромными поместьями, я…

Он прижал кончик пальца к ее губам.

— Я не закончил. Твое постоянное удивление и удовольствие даже от мелочей заставляет меня так говорить. Место, в котором мы сейчас находимся, подтверждает это. Кто другой из Дома Лорд стал бы обнаженной скользить вниз по реке на листе джинто, с или без своего имя-носящего?

Она прикусила губу.

— Думаешь, это глупо?

— Нет, думаю, это вдохновляюще. — Джорлан провел костяшками пальцев по ее щеке. — Ты пленяешь меня, Грин. Ты всегда так делала.

Она ошеломленно заморгала.

— Видимо, таким ты изображаешь свой протест в нашу скрепляющую ночь? Чрезвычайно пленительным? Ты подбил глаз каждому слуге-мужчине Тамринов!

Он хрипло рассмеялся.

— Ты — самый неуживчивый имя-носящий, который женщина когда-либо могла…

Джорлан заставил замолчать ее, прижавшись губами к ее рту. От горячих, напористых, сладострастных поцелуев она задохнулась. А он продолжал одаривать ее ими.

— Ты ищешь в мужчине вызов, — прошептал он между лихорадочными прикосновениями своего рта.

— Как ты пришел к такому выводу? — Простонала Грин, отвечая на его шелковистые прикосновения.

— Посмотри, кто сверху, — протянул Джорлан.

В ответ на шокированное выражение ее лица, он широко ухмыльнулся.

— Но знаешь что, Грин? Думаю, я предпочитаю твою возможность выбора. Мне нравится, как ты реагируешь. — Его рот снова накрыл ее губы. Сильно. Завоевывающее. Требовательно.

Над ними в ветвях бланоки начали журчание своего предсумеречного хора. Колеблющиеся трели, издаваемые ими, были непохожи ни на какие крики любых существ на Форусе. Они регулировали свои странные песни, то попадая в резонанс, то выходя из него с меняющимся ритмом. Ни один из музыкальных инструментов не смог повторить такого, хотя многие пытались. Звонкоголосица в сумерках всегда задевала глубокие струны в людях, пробуждая в них спокойствие, ощущение довольства и единства.

По этой причине многие члены Слоя специально пытались приманивать бланоков к своим садам. Хотя, как и многие исконные уроженцы Форуса, они направлялись куда хотели, бланоки появлялись в некоторых садах, не имеет значения, что бы им ни предлагали до этого в других.

Грин всегда наслаждалась, наблюдая за бланоками в поместье Рейнардов. По какой-то причине они любили там собираться.

Грин нахмурилась. Припоминается, только пару дней назад во владениях Тамринов были вновь замечены двое.

— Я люблю песни бланоков. — Она счастливо вздохнула, услышав чистые ноты.

Джорлан мягко улыбнулся.

— Я знаю.

— Аватар сказала, что видела парочку возле дома. Надеюсь, они останутся.

— Я их видел. Они уже свили гнездо на Сондреве рядом с балконом в нашей спальне.

— Правда?

— Да. — Он опустил голову, припадая губами к ее ключице, мягко посасывая кожу. Влажное, жаркое потягивающее действие послало покалывание до голых пальчиков на ногах.

— Ммм, как восхитительно…

— Бланоки или то, что я делаю? — Он потерся щекой об изгиб ее плечика.

— И то и другое. — Могло ли что-то быть таким же восхитительным? — задумалась она. Покачивание листа, журчание воды, бланоки, легкий прохладный ветерок и прикосновение Джорлана — внутри и снаружи. Несомненно, великолепный момент.

— Я неравнодушен к цепочке на твоей талии… — Рука Джорлана огладила ее тело, скользнув по толстой тальетте, которую она надела утром. Крошечный золотой диск, называемый Т9-диском, свисал с замочка.

— На Т9-диске хранится комбинация кодов к охраняемым, находящимся под защитой документам Тамрин Лейн. Он надевается не для модного заявления, Джорлан.

— Он, без сомнений, делает заявление мне. — Кончики его пальцев скользнули под цепочку и без помех начали покручивать ее.

По какой-то причине, кожа Грин под цепью стала чрезвычайной чувствительной. Она внезапно подумала, что чувствовали бы губы Джорлана, если бы так же стали играть украшением.

Он встретился с ней глазами, всецело осознавая ее вызывающую идею. Губы растянулись в медленной, безнравственной улыбке. После чего, запустив свободную руку ей в волосы, он обмотал их вокруг запястья так, что когда он опустил предплечье рядом с головой Грин, она оказалась практически пригвождена к месту. Тут же его рот начал играть с ее ушком.

— Что ты желаешь..? — мягко выдохнул Джорлан, накрывая левую сторону ее груди ладонью. — Здесь.

Грин накрыла его руку своей. Кончиками пальцев он мог почувствовать стремительное ритмичное биение. Пульс, дико колотящийся в мелодии бланока и в нем самом.

Лазурные глаза вспыхнули. У Джорлана вырвался особый звук. Звук, который всегда резонировал сквозь нее — с такой непередаваемой страстью!

Грин задохнулась от абсолютной чувственности его натуры.

Джорлан почерпнул немного прохладной речной воды в ладони, позволяя ей стечь сквозь пальцы. Жидкость каскадом упала на грудь Грин. Вода собралась в лужицу между холмиками, пробегая ручейками по кремовой коже. Он внимательно смотрел, как последние лучи заходящего солнца мерцают в прозрачных каплях, разглядывал, как острые кончики становятся еще тверже, когда первый сумеречный ветерок весело пробежался по ее прохладной коже. И какой жар она ощущала у себя внутри!

Он склонил свою темноволосую голову, очень медленно приоткрывая губы над покрасневшим бутоном так, что Грин смогла ощутить теплоту его дыхания по контрасту с прохладой воды. Очень медленно втянул сосок в рот. Очень медленно пососал сладкую вершинку.

Грин вздохнула, сладострастно поднимаясь в его объятьях, ближе к изысканному сжиманию и потягиванию твердых губ. Он растягивал каждое прикосновение своего языка, своих губ. Тянущие, ищущие движения стремились выжать все наслаждение, вплоть до последней капли.

После этого он стек по ней как вода, которая несла их прочь. Гладко. Ровно. Чувственно. Прослеживая извилистый путь ртом. Касаясь ее пупка, кружа вокруг. Обрисовывая.

Грин всегда была особо чувствительна в этом местечке. У нее закатились глаза, неважно, с каким трудом она пыталась продолжать смотреть на него, неважно, с каким трудом пыталась не дать возбуждению побороть себя. Джорлан поймал цепочку тальетты зубами, дернув за звенья, чтобы грубо подтащить ее ближе к себе.

Грин громко застонала от причудливой смеси благовоспитанности и примитивизма.

Джорлан отбросил волосы назад и пристально уставился на нее прищуренными, затуманенными аквамариновыми глазами.

— Возможно, в конце концов, ты моя.

Такого взгляда раньше она не видела ни у кого из мужчин. Грин сглотнула.

Огонь в его глазах отражал какую-то бездну, пылавшую внутри него. Его дыхание изменилось, став глубже, сильнее.

Зачарованно она рассматривала нависшего над ней мужчину. Опершись на локти, все еще пригвождая ее снизу, он подался вперед, чтобы пристально вглядеться в нее. Было что-то в его лице… какое-то внутреннее узнавание…

Она была укрыта иссиня-черными волосами. Она была укрыта им.

Джорлан убедился, что она не сможет отвести от него взгляд, и вошел в нее. Уверенно и быстро. Полностью. Пока не смог проникнуть дальше.

Пока его бедра не скрылись в ее округлых формах.

Грин резко выкрикнула от угла проникновения, от завершенной целостности. Ее несдерживаемый возглас спугнул стайку вспорхнувших бланоков.

Но звук, который он вырвал у нее, не имел ничего общего с испугом.

Он говорил о полнейшей эйфории.

Осознание, что он сверху и внутри ее, делало Грин безрассудной. Он ритмично двигался внутри, резко растягивая ее внутренние стеночки. Накрыл своим ртом ее, утопая в ее стонах наслаждения только затем, чтобы наполнить ее своим собственным низким урчанием экстаза.

Грин обхватила его ягодицы, стискивая крепкие половинки, привлекая его глубже, ближе, плотнее к себе.

Джорлан неровно застонал и резко вонзился во влажное лоно, снова и снова. Работая бедрами, не отрываясь от губ женщины, он двигался сильнее и яростнее.

И совсем не от потери контроля, поняла Грин, а скорее оттого, что добавил силу воли к своему желанию. Желанию Сензитива.

Мужская ладонь пламенем скользнула по ее бедру, крепко схватывая. Он искусно поднял ее ногу в сторону мастерским движением, которым многие содержанцы так никогда и не овладевали. Позиция давала ему самый полный доступ. Как и все остальное, он интуитивно знал об этом. Он вонзился в нее, обхватывая руками лицо Грин и жадно целуя. Поглощая.

— Джорлан, Джорлан… — Под таким чувственным натиском Грин не могла дышать. Он не требовал этого от нее.

— Позволь мне услышать тебя, Грин, — неровно выдохнул он. — Расскажи мне, что я делаю с тобой! Я привожу тебя в неистовство, как ты приводишь меня? Ты думаешь обо мне, когда мы порознь, когда мы вместе, когда я лежу спящий рядом? Тебе больно ночью, когда ты хочешь меня, но заставляешь себя ждать, потому что так подобает, а ты должна поступать именно так?

Заметно, что он не понимает, что говорит или раскрывает ей.

Пойманный страстью, Джорлан просто отзывался на чувственность, пылавшую между ними. Но она-то понимала.

Он жаждал ее.

Всегда.

Он хотел ее. И он пытался безжалостно контролировать это.

Была ли эта сторона его натуры от Сензитива или же большим, чем чистое желание?..

Он поймал зубами ее губу и потянул.

— Проходит дрожь по всему твоему телу оттого, что ты всегда можешь попробовать мою кожу на вкус?.. — Он застонал и дернулся внутри. Испарина заблестела на его теле.

— Джорлан, — прошептала Грин, — я хочу чувствовать тебя…

— Грин… — Его глаза затуманились. — И… И… ты хочешь удержать меня, потому что ты можешь вспоминать мой запах и любить, когда он окутывает тебя всю ночь?…

— Ооох, мой имя-носящий, я и не представляла… — Она вскрикнула, выгнувшись дугой, когда он полностью вонзился в нее.

— Тогда почувствуй меня! — хрипло выкрикнул он. — Я не просто кто-то, кто носит твое имя. Я — кто-то больший. Я хочу большего.

Она погрузила руки в его волосы, обхватывая голову, покрывая поцелуями его лоб, нос, глаза.

— Я никогда не хотела, чтобы ты считал себя только лишь частью владений Тамринов! Пожалуйста, скажи мне, что ты себя не считаешь таким!

— Я считаю, — ответил он запыхавшимся голосом, — я считаю…

Он моргнул. Движения остановились. Взгляд, казалось, стал острее. Ужаснувшись, он посмотрел на нее. Рот слегка приоткрылся. Джорлан не собирался показывать себя с такой стороны. Сердце Сензитива обнажило его разум, открывая часть его сути, ту, которую он всегда скрывал ото всех.

Грин поняла, что единственный способ остановить его от того, чтобы отгородиться от нее снова — поднять ему настроение.

— Все хорошо, мой яркопламенный дракон. Тут нет никого кроме нас и бланоков. Бланоки скоро улетят. Я уверена, что они не в восторге от того, что ты заставляешь меня вопить как визгокрыл. — Визгокрылы питались бланоками.

Против воли Джорлан изогнул губы.

— Посмотрим, сможешь ли ты снова это сделать, — дразнящее предложила она ему на ухо. — Думаю, я видела парочку, все еще порхающую в воздухе. Кроме того, ты еще не полностью закончил то, что начал. — Она ущипнула его за мочку уха.

Уголок его губ дернулся, хотя он казался в какой-то степени недовольным.

— Нет, не закончил, как бы я мог? — Он слегка двинулся в ней.

— Ммм, замечательно. — Она улыбнулась.

— Да. — Джорлан полностью скользнул в Грин и остановился. Грин с недоумением посмотрела на него, подумав, все ли с ним будет в порядке. Будет ли все в порядке с ними.

— Я имел в виду то, что сказал, Грин.

Она сделала глубокий вдох.

— Я знаю.

Он отвел взгляд, а потом снова сосредоточился на ней.

 

Глава 12

Они прибыли в Тамрин Лейн позднее, чем Грин планировала.

Река, протекавшая мимо поместья, вынесла их на берег. Согласно указаниям, Аватар оставила им одежду. Они оба были приятно утомлены.

Джорлан пристально разглядывал склон, ведущий к дому. Несколько огромных зеркалокаменных панелей сияли во тьме. Огнесветы обозначили путь. Тамрин Лейн был более простым, чем Тамрин Хаус, но плантация до сих пор считалась огромной, особенно по провинциальным меркам Хэдли Тип.

Грин взяла Джорлана за руку, когда они пошли по дороге в дружелюбной тишине. Теплая сила его пожатия неожиданно придавала ей необычное спокойствие.

— Что ты выращиваешь здесь? — спросил Джорлан.

— Посевы хакки. Если бы было светло, ты бы увидел их повсюду вокруг нас и на полях позади. — Она показала на землю за помещичьим домом.

— Думаешь, они отравились плохим зерном, Грин? Как случилось с твоими родителями?

— Нет, — тряхнула она головой. — Там было совсем по-другому. Сейчас мы намного больше знаем о хакке, например, не есть ее после цветения. Мои люди здесь живут и живут на зерне, они знают, что съедобно у растения и когда собирать урожай. Это должно быть что-то другое. Но я ценю твою помощь, Джорлан.

Он мягко улыбнулся, склонив голову. Грин так отличалась от других Лорд. Возможно, это единственная причина, по которой его всегда тянуло к ней. Даже ребенком он понимал это. То, как она относилась к нему. Не просто как к мужчине, а как личности.

— А, вот и Свини ждет нас у двери! — Слова Грин прервали его размышления.

Мажордома пропустила их. Грин отметила, что Свини не в своей обычной физической форме. Лицо осунулось, глаза потускнели. Обычно энергичные, движения были вялыми.

— Мы ждали вас, Маркель. Не могу выразить, как мы счастливы видеть вас здесь. Я знаю, что вы докопаетесь до истины. Как я и говорила арендаторам, хотевшим уйти: подождите, пока Маркель сюда доберется, уж она наведет порядок! Мы все рассчитываем на вас, моя Лордин.

— Благодарю тебя, Свини, — плечи Грин почти неуловимо опустились. Реакция осталась незамеченной.

Всеми, кроме Джорлана.

В прошлом остался беззаботный дух, верный несколькими минутами назад, замененный тяжелой ответственностью титула. Впервые он понял, сколь многое возлагалось на нее, за скольких людей она несла ответственность, как они смотрели на нее как на своего руководителя…

Он бы хотел помочь ей, освободив хотя бы от части этой ноши. Его опыт в доме Герцогины должен чего-то стоить, и у него имеется свой собственный способ решения проблем. Возможно, он смог бы помочь ей только лишь двумя своими умениями, именно так, как он поступил с ткачертом.

Только он будет управляться оружием, очень отличающимся от клинка-метеора.

И, тем не менее, весьма похожим.

— Проходите в семейную гостиную — Свини попыталась оживить свою поступь, но было очевидно, что она нездорова. — Вы оба, должно быть, голодны. Я прикажу кухарке приготовить легких закусок, и сама принесу их вам. Аватар и Миара уже ожидают вас.

— Спасибо, Свини.

— Могу я выразить поздравления в связи с вашим скреплением? Мы все очень рады вашему присутствию здесь, Маркелье.

— Благодарю тебя, Свини. — Джорлан обаятельно улыбнулся женщине, заставив ее весьма разволноваться. Она отвесила странный поклон и, пошатываясь, вышла из комнаты.

— Еще одно завоевание. — Под нос пробормотала Грин.

Джорлан хихикнул.

— Ты должна гордится, что обладаешь таким замечательным имя-носящим. А, Маркель Тамрин?

Он скрестил руки на груди и весьма вкрадчиво посмотрел на нее.

Шкодник переходит границы. Грин прищелкнула языком.

— И такой застенчиво скромный к тому же.

— Ну, конечно же. — Он ухмыльнулся медленной, безнравственной улыбкой.

Закатив глаза, Грин схватила его за запястье и потащила за собой в семейную гостиную.

Перед Джорланом быстро промелькнул весь дом. Просторные комнаты с мебелью в намного более легком стиле, чем в Тамрин Хаусе, с изобилием широких опахал на потолках. Здесь был более жаркий, влажный климат, чем тот, в котором он жил. Воздух был вязкий, но все же, ему здесь нравилось. Густой аромат ночецветов окрашивал воздух даже внутри дома. Экзотические звуки и фактуры…

— Долго же вы добирались! — добродушно проворчала Аватар, потягивая ликер хамиири у огня.

Миара встала.

— Маркель. Маркелье. — Стражница поприветствовала их. Грин присоединилась к ним у огня, усевшись с Джорланом на небольшом диванчике.

— Какова обстановка здесь, Миара?

— Чуть больше половины домочадцев больны.

Хуже, чем предполагала Грин. Она закусила губу, отправляя озабоченный взгляд в сторону Джорлана. Ее заботил риск заболевания для имя-носящего.

— Я никогда не должна была подвергать тебя такой опасности.

— Со мной будет все в порядке. — Он нежно сжал ее ладошку, чтобы убедить. — И я постараюсь, чтобы с тобой было все хорошо тоже.

Грин сжала его ладонь в ответ в безмолвной благодарности за поддержку.

— Какова причина болезни, Миара? Какие идеи?

— Только догадки, Лордин. Они проверили зерно, чтобы убедиться, что в нем ничего нет. Хакка в порядке. Управляющий уборкой предполагает, не может ли это быть какой-то вид микроба, который снова и снова циркулирует между домашними. Стоит лишь кому-нибудь почувствовать себя лучше, как болезнь вновь возвращается. Она ослабила весь штат слуг и большинство арендаторов. Некоторые из арендаторов уже уехали, несмотря на доблестные усилия Свини. Ответные сообщения гласят, что болезнь не уехала с ними. Отбываешь из Тамрин Лейн — полное выздоровление в итоге.

Джорлан приподнял бровь. Это говорило ему о многом. Болезнь была связана с землей или была в ней. Он на самом деле мог помочь Грин больше, чем ожидал.

Грин вздохнула от оценки Миары.

— Вскоре предстоит жатва, мы не можем позволить терять людей. Некому будет собирать урожай. Должен же быть ответ. Что говорит местная ученая?

Аватар покрутила напиток в своем бокале.

— Очевидно, ее нигде не могут найти. Любопытно, правда? — Она поймала взгляд Грин.

Грин понимала, на что намекает старушка. Сельскохозяйственные районы ОднаНации, такие как Хедли Тип, имели назначенную на регион ученую. Часто они были неквалифицированны и получали свои посты либо как политическое покровительство, либо через связи.

Тем не менее, даже плохая ученая была лучше, чем ничего. А к тому же, они должны были давать клятвы, обещать, что никогда не покинут свой пост. Земли не могли быть оставлены без замены, сельские жители весьма полагались на экспертные оценки в критических ситуациях. Штраф за отлучку был непомерно высоким.

Слишком необычный инцидент, чтобы посмотреть на него сквозь пальцы. Свини вошла в комнату с подносом, уставленным едой. Джорлан тут же кинулся помочь пожилой женщине с тяжелой ношей.

Что вновь заставило ее заволноваться.

— Наш Джорлан очаровал еще одну, — тихо сказала Аватар Грин, осторожно передавая ей зашифрованный курьерский пакет. — Отправлено для тебя по линии главного дома. Выглядит серьезно.

Грин посмотрела вниз на маленький диск и оттиск печати на нем. Оттиск был выжжен прямо на маленьком курьерском пакетике диска, что указывало на конфиденциальный статус послания. Депешу отправлял Септибунал. Только ее персональный просмотрщик мог бы расшифровать закодированную речь. Такие послания были весьма редки. Помимо неожиданности, их содержание весьма часто было пренеприятнейшим. У Грин было нехорошее предчувствие относительно этого.

Грин выразила признательность Аватар за беспокойство и вставила диск в цепочку на запястье. Она прочтет это позднее, когда будет одна.

Джорлан поставил поднос на низкий стол между креслами, возвращаясь на свое место на диванчике рядом с Грин.

Свини вытерла взмокший лоб платком.

— Молю о прощении, Маркелье, это болезнь истощила меня.

— Вижу. Пожалуйста, присаживайся, Свини.

— Но Маркелье! Неприлично для…

Грин взмахом приказала ей сесть, прекращая возражения, после чего потянулась над подлокотником за графином с водой.

— Хочешь немного, Джорлан?

— Не сейчас, спасибо.

Грин налила себе стакан.

— Ну, поскольку мы не получили помощи от ученых, мы должны провести свои собственные исследования. Думаю, мы должны начать с воссоздания хода заболевания. Кто был первым, откуда первоначально распространилась… — Она поднесла стакан к губам.

Джорлан, пристально глядящий на огонь, быстро повернул голову. Его аквамариновые глаза сфокусировались на воде. До того, как у нее даже появился шанс сделать глоток, его ладонь накрыла верх чаши.

Грин недоуменно взглянула на него.

Небрежно, чтобы не побеспокоить остальных своим поведением, он склонился к ее ушку.

— Не пей ее. Она испорченная.

Грин взглянула вниз на воду, после чего перевела взгляд вверх на него.

— Ты уверен? — прошептала она в ответ.

— Да.

На долгое мгновение они пристально смотрели друг на друга. Он предлагал не догадку, не основу для гипотезы, он просто ждал, что она, не спрашивая, поверит ему. Должна ли?

Грин поставила свою чашу на стол.

— Эта вода не кажется мне свежей, Свини. Цистерну проверяли?

— Да, моя Лордин. Там не было ни мути, ни какого-либо запаха. Наши обычные методы проверки не обнаружили вредных организмов.

— Может быть, все не так просто. — Грин встретилась с понимающим взглядом Аватар. — У ученой должен быть молекулярный анализатор. Где находится ее станция?

— В глубине Викториасов, Маркель. — Ответила Аватар.

Викториасы располагались сразу же за следующей плантацией.

— Хорошо. Кто-нибудь может совершить поездку туда и обратно сегодня ночью. А пока никто не должен пить воду.

Свини побледнела.

— Если это вода, то без снабжения мы умрем здесь от жажды. Что нам делать, Маркель? Речная вода не пригодна для питья.

— Возможно, мы сможем заключить временное соглашение с одной их твоих соседок, моя Лордин, по крайней мере, пока проблема не решится. — Предложила Миара.

Миара не знала, что соседняя плантация принадлежит роду Д’Анбеэ.

Грин ни коим образом не могла заключить с ними договор.

— Этого не требуется. К счастью, мои прародительницы были сообразительными женщинами. В дальнем восточном склоне спрятан запасной водный источник. Он не слишком близко, поэтому воду нужно будет подавать по каналам, пока мы не очистим главную цистерну.

Успокоенная, Свини кивнула и устало поднялась.

Она быстро вернулась с другой чашей и дополнительным хамиири для Грин.

— Пей его, Маркель, пока мы не узнаем точно.

— Весьма экстравагантный заменитель. — Грин отхлебнула дорогой ликер.

— Что заставило тебя подозревать водоснабжение, Маркель? — Миара тоже налила себе бокал хамиири.

Грин многозначительно посмотрела на чашу с водой, которую поставила на стол.

— Я никогда не пренебрегала тем, что прямо рядом со мной, каким бы невинным оно не казалось.

Краем глаза Джорлан внимательно следил за ней. Его имя-дающая оказалась весьма и весьма умна.

Это и в самом деле оказалась цистерна.

В воду был подмешан ядовитый биокроб, специально выведенный, вызывающий смутные и, вдобавок, затяжные симптомы. Кто-то специально организовал диверсию на их водные запасы. А токсины были весьма сложного происхождения.

И источник неприятностей находился исключительно в Столичном Граде.

Биокробы использовались для определенных целей, обычно их создавали для поедания других биокробов или встречающихся в естественной среде Форуса организмов, опасных для людей. Говоря врачебным языком, они использовались только как лечение, но никогда как причина.

Были новости и хуже.

Грин прочла курьерское сообщение. Септибунал вызывал ее и Джорлана обратно в Столичный Град на особое слушанье, касающееся ее скрепления. По поводу Ритуала Доказательства Джорлана было внесено возражение «с существенным доказательством обратного». Послание, отправленное в дальний край, явно свидетельствовало, что этот проступок не шутка в глазах Септибунала.

Грин в точности знала, как интерпретировать это важное заявление.

Оно означало, что их скрепление могло быть расторгнуто, и Джорлан лишится всех своих титулов и социального положения. Он окажется без защиты. Вдобавок, на Дом Тамринов и Дом Рейнардов наложат огромный штраф за вступление в сговор лжесвидетельстования перед Септибуналом. Джорлан сам по себе мог запросто оказаться частью этой конфискации.

Они все могли быть разорены.

Поскольку она отказалась от Ритуала Доказательства, то только она и Джорлан знали правду. Ее слово будет всем, что она может предоставить судьям.

На все, что она имела против какого-либо свидетельства, у них было возражение.

Только единственный человек мог стоять за этим. Клаудин.

Грин шлепнула ладонью по стене ванной комнаты. Всегда Клаудин! Она никогда не останавливалась и становилась все наглее и наглее. Если бы Джорлан не определил, что вода испорчена, Грин могла бы потерять многих своих арендаторов, что привело бы к тому, что осталась бы не убранной огромное количество хакки. А тогда как раз был чрезвычайно краткий промежуток для оптимального сбора хакки — прямо перед тем, как она зацветет и станет ядовитой.

Она уже слишком потратилась. Цена ложа за Джорлана почти опустошила ее сундуки. Аня Рейнард тоже пострадала, ей требовались деньги Грин, чтобы вернуть долг Клаудин. Графа Д’Анбеэ весьма хорошо знала об их положении — сама являясь причиной. Клаудин также знала, что потеря этого урожая будет разрушительной!

Грин подозревала, что покинуть Столичный Град отравив воду в Тамрин Лейн, ее вынудила Клаудин. Пока Грин не было в городе, она воспользовалась возможностью расшевелить Септибунал.

Женщина работала быстро, нужно отдать ей должной.

Грин снова посмотрела на официальное письмо.

В связи с веской причиной вашего временного пребывания в Тамрин Лейн, Септибунал позволяет вам завершить ваши дела, после чего вы обязаны немедленно вернуться. Ходит слух, что вы беременны.

Герцогина Хоук.

Слух? Какой слух? Грин закрыла глаза и сделала глубокий вдох. Герцогина Хоук передала ей послание, изящно не преступая своего положения. Грин запомнит ее доброту. Герцогина Хоук приказывала ей не возвращаться, пока у нее есть хорошо обоснованная защита в рамках закона.

И эта защита включает в себя ребенка от Джорлана.

Предпочтительно наследницу.

Для Септибунала будет намного труднее аннулировать их клятвы, когда наследница будет внесена в свиток Тамринов. Такая наследница гарантировала преемственность рода для их домов. Даже если план Клаудин разорит их, если ее наследница уже родится, Септибунал будет рассматривать ее право первородства как отдельные и ненарушенные.

Для Герцогины даже намек на это служит доказательством того, что они полностью обречены.

Грин оглядела комнату, засмотревшись на Джорлана, он быстро уснул на середине кровати. Устал. Сегодня был долгий день, преисполненный слишком многими эмоциональными потрясениями. Их поездка по реке на листе джинто, отличные от общепринятых занятия любовью, беспокойство об этой тревожащей болезни.

Джорлан. Он все еще под угрозой Клаудин! Грин закрыла рукой глаза. Их имения под угрозой.

Она должна защитить их, это было ее ответственностью и за своих праматерей и за всех людей, зависящих своим выживанием от нее. Она должна принести наследницу, и как можно скорей! Даже если она потеряет свои земли, то они перейдут к ее наследнице. Тамрин.

Грин вздохнула, зная, что должна сделать. Их отношения только начали расцветать, а это повредит их, была уверена она. Джорлан почувствует себя преданным, принуждаемым силой и полностью управляемым.

Но с этим ничего нельзя поделать. Она должна действовать сейчас. Знала это каждой фиброй своего существа. Он просто будет должен примириться с этим. Ей необходимо узнать, почему он заявил, что может скрывать свое семя. После того, как она видела его способности, она не была уверена, что он говорил так от незнания. Любой мужчина, сумевший орудовать одновременно двумя клинками-метеорами с грацией мастера Гле Киан-тен, может в точности знать то, о чем говорит.

Приняв решение, все еще расстроенная Грин потушила огнесвет и скользнула в постель рядом с Джорланом.

Он тут же подвинулся к ней, обвив руками во сне.

— Джорлан, — прошептала она, прижавшись губами к его лбу.

— Ммм. — Он уткнулся лицом ей в шею и снова погрузился в сон. Она тихонько улыбнулась. Он был противоречием огня и тихим дождем. Ее пальцы прошлись по его чистым волосам, все еще приятно благоухавшим после недавно принятой ванны. Здоровые пряди мягко опустились на место. Даже в затемненной комнате она могла видеть их черный, сияющий блеск.

Его теплое дыхание дразнило ее кожу, ритмичные дуновения были полностью расслаблены.

Только вот она не могла расслабляться.

Не сейчас.

Слишком многое зависит от того, как она сразится с уловками Клаудин. Она многим рисковала, включая своего Джорлана.

Она взглянула вниз, наблюдая за ним, мирно спящим, неведающим обо всех течениях вокруг себя. Течениях, обладавших потенциалом пустить ко дну Тамринов и Рейнардов.

— Джорлан?… — тихо прошептала она ему на ухо.

Его ресницы затрепетали у ее шеи, когда он удерживал свой сон.

Она скова прижалась губами к его лбу. Грин хотела нежно разбудить его. Она хотела, чтобы его осторожность ушла.

Или уменьшилась настолько, чтобы она наиболее вероятно получила желаемое. Грин прижалась к мужскому телу.

Он пару раз сонно ткнулся ей в шею в попытке продемонстрировать игривость, после чего его дыхание вновь выровнялось.

Она прошептала ему на ухо:

— Проснись, дичок, мне нужно поговорить с тобой.

Ресницы Джорлана снова затрепетали. Его рот накрыл ее горло и мягко лизнул нежный участок.

Грин улыбнулась. Он явно не понимал слова «говорить». В сонном тумане он думал, что у нее на уме что-то совершенно иное.

— Нет, мой сладкий дракончик. Мне нужно кое-что спросить у тебя.

— Хмм? — Он не оторвал рта, сдвинувшегося вверх по ее шее и теперь легко посасывающего мочку ее ушка.

— Что ты имел в виду, когда говорил, что не дашь мне наследницу? Мужчины не могут помешать этому.

Джорлан прекратил покусывания. Она могла чувствовать жар его дыхания на своей коже, когда он успокаивался и пытался проснуться.

Она тут же начала гладить его по спине долгими, легкими движениями, зная, что такое действие убаюкает, приедет его в расслабленное состояние. Кое-что о его природе Сензитива она выучила. Пробудившись ото сна, он был очень восприимчив к прикосновениям и массажу. Казалось, от этого он расслабляется и все свое внимание сосредотачивает только лишь на ощущениях. В некоторых случаях он становился апатичным и, как бы трудно в это ни было поверить, возбужденным в одно и тоже время. Пленительное совмещение было одной из многих граней его интригующего ответа.

Поэтому ли на протяжении лет о Сензитивах было написано множество од?

— Я… — Он вдохнул аромат ее кожи, тихий стон вырвался из его горда. Грин продолжала гладить обнаженную спину, все еще согретую сном. Ее ступня скользнула между его ног.

— Мммм, что ты делаешь своей ножкой? — Он вздохнул у ее груди. После чего чувственно прошелся зубами по ее кончику.

— Что ты собирался сказать?

Он сделал глубокий вдох.

— Я могу предотвратить это, Грин. — В конце концов, признался он. Грин в смятении смотрела на него. Он понимает, что это может значить?

— Как? — Она пыталась не показать беспокойство в своем голосе.

Он поднял на нее глаза.

— Я могу различать цикл твоих природных ритмов. Я знаю, когда… как ты реагируешь на этот цикл.

— Это невозможно! Никто не может на самом деле знать таких вещей.

Ладонью он обхватил ее грудь.

— Возможно. — Он прикоснулся к соску языком.

— Но… ты… это… ты же кончаешь, Джорлан.

— Конечно.

— Тогда всегда существует возможность того…

— Нет. Я знаю, когда ты не на пике своего цикла.

Грин задохнулась. Он прав. Откуда он мог это знать?

— Я никогда не слышала об этом!

— Нет? — Он казался удивленным. После чего Грин ощутила его улыбку у своей груди. — Возможно, я научу тебя тогда кое-чему, моя имя-дающая.

Грин неодобрительно посмотрела на него.

— Мужчины точно не знают таких вещей, Джорлан.

— Правда? — Он игриво укусил ее грудь. Недолго думая, она скользнула бедром по его ноге. — Ах, я люблю твое прикосновение… — Джорлан, такой расслабленный, казалось, снова почти заснул.

Грин рассеянно поглаживала его, пока ее разум обрабатывал ответы.

— Скажи мне, как ты это узнал, — подогнала она его.

— Хмм?

Грин дружелюбно прильнула к его телу.

— Твой способ познания? — спросила она.

Он зевнул.

— Это просто природный ритм. — Он снова зевнул.

Ничего простого тут не было.

— Ты говоришь, что ты как-то интуитивно понимаешь мой цикл?

Он заколебался.

— Я не могу полностью определиться в корректности слов… но, да.

— Это ни в коем случае не просто, — пробормотала Грин под нос. Он укусил ее за плечо и вытянулся возле нее, сразу же заснув. Порой мужчину невозможно разбудить.

Порой это весьма хорошо.

Природный ритм. Он знал что-то новое о женских ритмах.

На следующий день Грин взяла Джорлана в обширную экскурсию по плантации, читая ему тогда же детальную лекцию о хакке.

Джорлан понимал, что большинство Лорд не побеспокоились бы обсуждать сложности жизни плантации со своими имя-носящими, полагая, что высказанный интерес носит поверхностный характер.

Грин не только объяснила как растут зерновые и как их убирают, но также присоединила детальное описание лучших методов с минимальными затратами для максимальной урожайности. После чего продолжила обучение, рассказав как зерно оценивается на рынке, а так же несколько секретных методов Тамринов для получения максимального числа плетеных монет за свой товар, который, в общем и целом, выбирался Слоем из целого ассортимента зерновых культур.

Джорлан внимательно слушал. По своему обыкновению он тихо запоминал, учась тому, что ему необходимо знать.

Грин была поражена уровню его памяти, она была более чем довольна его сильному интересу, заставив отметить для себя начать обучать его всему, что она знала сама о владениях Тамринов. Она всегда верила, что знание — лучшее оружие. Слишком часто она видела, как обширные поместья разоряются из-за скудного или неправильного управления, результата некоторого неудачного распоряжения Лорды. Большинство имя-носящих не имели понятия о том, как вмешаться и взять контроль, заботы обычно падали на ближайшего родственника женского пола. Порой неразборчивые в средствах родственницы полностью завладевали имуществом, выгоняя бывшего имя-носящего в монастырь, вместе со всеми его сыновьями.

Грин хотела быть уверена, что Джорлан сможет позаботиться об их наследстве, если с ней что-то случится. С этой же целью еще раньше она показала ему тайный путь сквозь лес джинто ко второй цистерне. Дорога была известна только пяти ее самым доверенным домочадцам. Она объяснила Джорлану, что если когда-либо местонахождение тайника раскроется, то это будет значить, что в рядах Тамринов есть предатель.

К тому времени, как они проверили силосные ямы, наступил вечер.

— Ты устал, Джорлан?

Он потянулся, расправляя позвоночник, сидя верхом на Кибби.

— Нет, просто голоден. — Он ухмыльнулся.

Он одарил ее взглядом, в котором тлел скрытый огонь, не оставлявший простора для истолкования. Что без промедления заставило Грин возжелать его.

У нее были планы на своего необузданного имя-носящего. Планы, которые он полюбит.

И возненавидит.

Она ответила на его взгляд медленной, обольстительной улыбкой.

— Ты думаешь как настоящий Тамрин, дичок. — Она специально повернула свое ездовое животное к большому дому. Нужно было вернуться до темноты.

Когда они вернулись, намного поздоровевшая Свини повела их в маленькую столовую в одной из нишеобразных оранжерей. После того, как они уселись на стулья за столиком на двух персон, Свини проинформировала Грин:

— Штамм биокроба идентифицировали, моя Лордин. Вы были правы. Аватар уже послала в Столичный Град за нейтрализирующим средством.

— Как арендаторы?

— Ну, с чистой водой, поставляемой им сейчас, большинству стало намного лучше. Но с другой стороны, мы знали, что вы приведете все в порядок, Маркель — как только появитесь здесь.

Свини радостно улыбнулась Грин и зажгла маленький огнесвет на столе.

— Я прикажу сегодняшнему мальчику-слуге, чтобы нес вам еду. Похоже, что у вас двоих получится славная тихая трапеза. Сейчас по-настоящему прекрасный вечер, когда Аркеус высоко, и сияют другие луны. — Она еще раз радостно посмотрела на Грин и вышла.

— Она смотрит на тебя как на спасительницу, — поддразнил Джорлан.

Грин залилась румянцем.

— Здесь они не пользуются нашими городскими замашками.

— Может быть, это и неплохо. Мне нравится здесь, в Южных Землях. Так открыто и свободно. — Он склонился к ней, поставив локти на маленький круглый столик.

— Ха! Подумай дважды, до того, как заявлять это. Это только Хэдли Тип в Южных Землях отчасти цивилизован. Поезжай дальше на юг и попадешь в лапы дикарке. Она будет обращаться с тобой с куда меньшей любезностью, чем со своей Кли. Они ничем не напоминают жительниц Столичного Града, которые только и знают, как портить своих мужчин комфортом и шелком Рамаги.

Она ухмыльнулась.

— Хмм. — Джорлан подставил ладонь под щеку. — Аватар упоминала об этом. Я думал, что она преувеличивает.

Грин дернула головой.

— Едва ли. Хотя я допускаю, что вождь может побаловать своих имя-носящих, в качестве способа продемонстрировать свое богатство сестрам.

— Имя-носящих? Во множественном числе? — Глаза Джорлана округлились.

У Грин на щеке появилась ямочка.

— О, да. Вполне традиционно там, хотя мы в Столичном Граде считаем это варварским. Но это лишь в Южных Землях. — Она пожала плечами.

— Ты шутишь, да?

Грин одарила собеседника невинным взглядом.

— Западные Колонии хуже в некоторых смыслах.

— Ты не скажешь мне, да?

Она послала ему крошечную усмешку.

Он одарил ее умоляющим взглядом с медленным взмахом черных ресниц.

Грин хихикнула.

— Я скажу тебе вот что: это хуже, чем ты воображаешь и лучше, чем думаешь.

Он вздохнул, претворившись разочарованным от ответа.

— Тогда я просто должен увидеть это своими глазами.

Грин моментально стала серьезной.

— Нет. Это слишком опасное место для тебя.

— Я могу справиться самостоятельно, как ты видела.

— Не против дикарок. Боюсь, ты должен держаться подальше от этого района, мой имя-носящий. Я не смогу там гарантировать твою безопасность. Тобой овладеют… во всех отношениях. Возможно, многие.

Его рот слегка приоткрылся от нарисованной ею грубой картины.

— Прошу прощения, что шокировала тебя, но вот так обстоит дело. Тебе лучше не питать любых романтических иллюзий об этом месте, как делают некоторые юноши. Это было бы насилием над твоей сущностью.

— Матери препятствуют тому, чтобы их сыновей так использовали?

— Нет. Это удел аутсайдеров. За их сыновьями строго присматривают с самого рождения. Их держат в уединении и защите семейного дома до дня скрепления, когда, в большинстве случаев они и встречаются со своими имя-дающими. Единожды скрепленные, имя-носящие обязаны оказывать почтение, встречая своих имя-дающих в ногах кровати. Иногда они тихо удовлетворяют своих имя-дающих под покрывалами — символом того, что они не представляют никакого значения в жизни имя-носящих.

Джорлан с отвращение бросил сердитый взгляд.

— Не думаю, что попрошу тебя взять меня туда.

— Я и не думала, что попросишь.

Их ужин прибыл с молоденьким слугой, который так нервничал, что обслуживает Маркель и Маркелье, что почти уронил поднос. Джорлан подхватил его вовремя и поправил.

— Ни о чем не беспокойся, парень. — Он говорил тем ровным тоном, который Грин слышала, он использовал для Хьюго и Сабира. Это, казалось, сразу же успокоило беднягу, он закончил раскладывать блюда в соответственной манере и удалился.

— Это работает только на мужчинах и животных?

— Что? — Джорлан замер со стаканом на полпути к губам.

— Этот голос, который ты используешь для приручения.

— Голос, который я использую для… О чем ты говоришь?

— Не прикидывайся, что не понимаешь. Этот ровный, шелковый тон, который обволакивает тебя как цветокрем.

Аквамариновые глаза вспыхнули весельем.

— Я не знаю… но готов проверить твой вопрос позднее… если это то, что ты желаешь, имя-дающая. — Он выглядел так, как будто испытывал какую-то тайную радость.

— Хмм. — Грин сделала глоток напитка из хакки.

Джорлан фыркнул и набросился на блюдо с отваренными на пару снобовскими поплавками.

— Ммм. На вкус они не похожи на те, что были дома.

— Это потому, что их импортируют отсюда. Снобовские поплавки живут исключительно на дне южных рек. Только опытные рыбачки обладают способностью нырять за ними. Их розовое мясо необычайно ароматно и обожается Слоем, которого не останавливает непомерная цена за их импортирование.

Отсюда и название, данное рыбачками: снобовские поплавки.

В то время, как они наслаждались дружеской трапезой, с другой стороны дома, через двор раздались яростные голоса Аватар и Миары, поднимающиеся и опускающиеся над разнообразными звуками, издаваемыми ночными животными.

— Они ссорятся? — хохотнул Джорлан. — Если так, то ставлю плетеную монету на Аватар.

Грин засмеялась.

— Они играют в шреддер. Они всегда так делают, когда мы приезжаем сюда. Сельская жизнь укорачивает ночную жизнь Столичного Града. Я не удивлюсь, если там с ними и Свини, которую эта парочка ловко лишает ее жалованья.

Джорлан свел брови.

— Что такое шреддер?

— Это южная азартная игра, играется маленькими жесткими кусочками растения шредер. Когда-нибудь я покажу тебе, если хочешь.

— Может оказаться интересным. Мы можем поспорить? — Он смотрел на нее, полуприкрыв глаза.

Грин села обратно в кресло и скрестила руки на груди. Когда дело касалось спортивных игр, она была мастером. Как он обнаружил.

— Что будет ставкой в случае проигрыша, мой яркопламенный дракон?

Она подарила ему загадочную улыбку.

Джорлан заколебался. На мгновение он замер и оглядел свою Маркель. После чего с вызовом изогнул бровь.

 

Глава 13

Пока Джорлан принимал ванну, Грин пошла за своей аптечкой.

Она была в детородном возрасте, но имплантант, вживленный с внутренней стороны локтя, предупреждал беременность. Женщины всегда полностью контролировали свой цикл. Большинство, когда не нужно было задумываться о наследницах, просто переводили свою фертильность в скрытое, спящее состояние. На данной стадии поддерживался соответствующий гормональный уровень, препятствующий оплодотворению.

Время от времени женщина выходила из «спячки» на несколько циклов. Грин сейчас как раз была на таком этапе, что было хорошо, поскольку иначе не смогла бы сделать то, что задумала.

Она вытащила наладонник из своей сумочки и перевернула монитором вверх. После чего просто щелкнула по кнопке и с щелчком захлопнула крышку. Милосердная Кибелла, как же хорошо быть женщиной!

Уровень ее гормонов уже повысился для завершения овуляции. Без имплантанта, исполняющего закодированные команды, она тотчас же сделала себя фертильной.

Она была готова разузнать, насколько остры инстинкты Джорлана.

Грин была уже в постели, когда в спальню из ванной комнаты вошел Джорлан.

Она решила незамедлительно заманить его в чувственную битву.

Многого не потребуется, знала она. К этому моменту он всегда стремился. Она просто собиралась подтолкнуть его через край. И с полным на то основанием.

Вокруг них слишком много опасностей, чтобы ей не делать этот шаг. Она сохранила его жизнь, сейчас он должен сохранить их имя и род. Невзирая на свои личные пожелания, она обязана это сделать.

— Ты ждешь меня, лекса? — со страстью протянул Джорлан, приближаясь к кровати. Как и большинство новоявленных имя-носящих, он становился твердым только от мысли о сексе. Однажды пройдя сквозь суровое испытание потери вуали, дебютанты обычно становились довольно жадными до того, что упускали все эти годы.

Особенно, если лишались ее правильно.

Она нарочно подбросила ему наживку:

— Что заставляет тебя думать, что я жду тебя?

Джорлан прекратил двигаться и встал в ногах кровати. Его губы приоткрылись в удивлении от ее настроения.

— Я не имел в виду ничего предосудительного, Грин. Ты же, конечно, это понимаешь?

— Я? Откуда? Ты весь день был излишне самоуверен.

Как она и планировала, ее выстрел попал в цель. Его ноздри раздулись.

— В каком смысле?

— Твое замечание за столом, к примеру. Мальчишка-слуга услышал тебя, и, думаю, именно поэтому чуть не выронил нашу еду.

Джорлан заморгал.

— Я…

— И вчера, на листе джинто. Ты хоть представляешь, как проигнорировал традиции и рискнул своим именем?

— Моим именем? О чем ты говоришь? — Зрачки мужчины расширились со злости.

Очень хорошо, подумала Грин. Ее имя-носящий — мужчина неистовых эмоций. Во всех смыслах.

Суровые лазурные глаза прищурились.

— Меня не заботят традиции, и ты хорошо это знаешь!

Грин скрестила руки на своей пышной груди и пристально уставилась на него так высокомерно, как могла только Маркель.

— Да, знаю хорошо. Ты должен быть послушен, как и другие имя-носящие!

На шее Джорлана забилась жилка.

Ее провокация сработала. Одна вещь гарантировано усиливала ярость Джорлана — напоминание о статусе имя-носящего. У него затрепетали ноздри, он с каменным выражением лица уставился на нее.

— Ты меня слышал? Я сказала «послушен».

— О, я буду послушен, если это то, чего вы желаете, имя-дающая. — Голос был ужасающе тих.

Он решительно двинулся, перебираясь через изножье кровати. Подняв шелковую простынь, он высокомерно скользнул под нее. После чего под покрывалом проскользнул на спине вверх к Грин.

Это было расчетливое оскорбление традиций южных племен. Грин подготовила себя к тому, что обязательно последует за ним.

Когда он потянулся к ее ногам, его прикосновение было всем чем угодно, кроме послушного.

Грин задохнулась, когда сильные пальцы сжались вокруг ее лодыжек и дернули вниз так, что она упала навзничь.

Острые зубы быстро поймали подъем ступни, грубо ущипнув, в то время как руки резко развели ноги. Медленно, он скользнул на спине вверх между ее икр. Шелковистые пряди мазнули по ноге Грин. Она могла телом ощущать в стремительных жарких выдохах его злость.

Его губы сжались на нежной коже внутренней поверхности икры. Укус, сделанный им, был изысканной смесью эротического бешенства.

Вздох сорвался с губ Грин, когда она пыталась рывком высвободить ноги.

Не то, чтобы она на самом деле хотела их освободить. Она намеревалась спровоцировать его, и соревнование только началось. Чем больше она просила его о «покорности», тем более неистовым он становился. Грин рассчитывала на свою способность точно понимать, как он отреагирует. Она не сомневалась, что способна разжечь яркопламенного дракона так, чтобы он вышел из-под контроля.

Ей было также известно, что она была единственной, кто когда-либо мог сделать это с ним.

Джорлан сделал себя уязвимым перед ней. Такая беззащитность означала высокую степень доверия. Его понимание случившегося будет осквернением этой веры. Она молилась, чтобы со временем он понял, что его доверие к ней не было нарушено. Что она собиралась надежно защитить их обоих в будущем. Единственная вещь, которая могла защитить их.

Ртом он проложил вдоль ее ног быстрые горячие укусы, резко прижимаясь губами. Язык скользнул по обратной стороне колен. После чего протянул открытым ртом по бедрам сзади, причиняя боль кромкой зубов, задевая покалывающими движениями иглокрылов. Его дыхание стало короткими, неглубокими, задыхающимися вздохами, он уже изучал страсть своего гнева.

Кулаки Грин схватились за ткань покрывала, стискивая ее между пальцами, заставляя напрячься от такой стремительной эротической атаки. Пятки вонзились в матрас, когда его губы двинулись выше, прокладывая влажный путь между и позади ее бедер. Двигаясь, он специально касался и тер челюстью нежную кожу. Руки крепко стиснули ее ноги, поскольку, ерзая, она притворилась, будто пытается освободиться.

— Думаю, ты должен освободить меня, — зашипела она, поперхнувшись, когда его зубы потянули за нежное место сзади под округлостью. Джорлан не ответил на ее распоряжение, только еще сильнее развел ей ноги.

Она ощущала скольжение длинных волос по своим ягодицам. Огненный язык проложил расплавленный след по соединению ее ног.

— Джорлан! — Грин откинула голову на подушки, выгнувшись верхней частью тела.

Джорлан стиснул ее ноги рукой, прижимая их к груди.

— Я недостаточно послушен для тебя? — проскрежетал он.

Не ожидая ответа, он расправил ее нижние губки и жадно припал к ним. Впереди его пальцы зарылись в кудряшки и резко потянули.

Грин предполагала от него сильный отклик, только не ожидала такой полной капитуляции половине Сензитива. Где-то она читала, что высший Сензитив, рассердившись, может полностью погрузиться в свои чувственные реакции. Поскольку ни одного высшего Сензитива так никогда и не было протестировано, предположение осталось чистой гипотезой.

Грин думала о пределах его способностей. Сейчас она узнала.

Джорлан на самом деле оказался высшим Сензитивом. И она умышленно спровоцировала его.

Она знала, что сейчас лучше было бы остановиться, но оказалось слишком поздно. Джорлан был весьма далек от разумного выбора. Он будет реагировать только на свои осязательные импульсы до тех пор, пока не истощит обнаруженную в себе чувственную страсть. Грин закрыла глаза, откидываясь на кровати в ответ на его действия.

Его язык вкрался и скользнул по всей длине расщелинки, очень трепетно кружа по складкам. Его кончик пробирался вверх и вниз, легко прикасаясь к пульсирующему центру ее желания. Напрягшийся бугорок пульсировал все сильнее и сильнее.

Грин закусила губу, чтобы удержаться от вопля освобождения. Ей нужно сдерживаться.

Он тронул нежную, расположенную в центре точку, сильно надавливая. Сквозь стиснутые зубы у Грин вырвался стон. Джорлан страстно желал от нее большего, чем это. Сильные, длинные пальцы зарылись меж ее бедер. Сильно надавливая, притянул ее к себе так, что получил именно тот доступ, который желал. Полный доступ. Его щека дразнящее потерлась о ее холмик, мучая обнаженное местечко.

Глубокое, вращательное давление — невыносимое удовольствие — вызвало реакцию, к которой он стремился. Грин попыталась вырваться из его хватки, но странная позиция сделала это невозможным. У него было преимущество. И не только в этом отношении.

Влажные атласные губы полностью накрыли ее межножье. После этого он начал резко сосать, прямо там, где она больше всего трепетала.

Грин пронзительно закричала. Все ее тело содрогнулось. Не думая, она вцепилась в руку, лежащую на ее бедре, отчаянно царапая ее, пытаясь заставить мужчину освободить ее. Джорлан вдавил язык внутрь ее и погладил. С каждым гладким погружением, он, не останавливаясь, стимулировал ее внутренние сокращения.

Содрогания терзали ее снова и снова. Она никогда в свое жизни не испытывала ничего близкого к этому экстазу. Как долго он смог бы удерживать ее в таком состоянии? Так долго, как хотел, решила она.

Горячие губы скользнули по ее ягодице, знойно и влажно. Глубокий стон неутолимого голода отпечатался на ее коже, полу-мольба, полу-приказ.

Джорлан надавил ртом на ее поясницу, плотно прижимаясь к нежному изгибу.

Оказавшись в заключении, Грин издала тихий возглас желания.

Он быстро двинулся из стороны в сторону вверх по ее спине, грубо проводя ртом по позвоночнику, лопаткам. Сейчас она полностью ощущала его скольжение под собой, вспотевшая кожа его груди провокационно прошлась вдоль ее спины. Возбуждая каждым касанием.

Когда его губы достигли ее шеи, его рука обвилась вокруг нее, чтобы крепко прижать к нему сверху. Она дико забилась в объятии.

— Так достаточно послушно для тебя, моя Маркель? — его тихий голос был грубым и задыхающимся.

Тончайшая улыбка изогнула губы Грин. Несмотря на его поведение, командовала все еще именно она. Она ответила умышленно:

— Не вполне.

Зрачки Джорлана снова вспыхнули.

— Нет? Возможно, тогда я смогу быть более послушным, как раз для тебя. — Он укусил ее за плечо, прежде чем перевернуть их обоих на кровати.

Сейчас он был сверху над ней.

Грин не понравилась такая позиция. Она лежала лицом вниз на кровати, пока его бедра удобно располагались напротив ее ягодиц. Она никогда не слышала, чтобы мужчине позволялось принимать такую позу! Она никогда не представляла, какой уязвимой она делает женщину.

Грин повернула лицо в сторону и взбрыкнула, задев попкой его эрекцию.

— Дай мне подняться!

Он без юмора улыбнулся ей в шею.

— Мне кажется, однажды я просил тебя о том же. Меня огорчает не то, что ты сделала, а способ, которым ты это сделала. Возможно, ты будешь чувствовать то же самое… позже.

Джорлан схватил руки женщины и пригвоздил их над ее головой.

— Это незаконно… ты должен повиноваться мне!

Он тихо рассмеялся. Колебания чувственной протяжной речи легко пронеслись вдоль ее позвоночника.

— Не думаю, что Маркель, которая так равнодушна к приличиям, как ты, будет бить тревогу. Это может плохо выглядеть в глазах твоих приятельниц, — дразня, прошептал он.

Хорошо, что Джорлан не мог видеть в этот момент выражения ее лица. Поскольку это было выражение близкой победы.

— Ты будешь наказан за такое.

— Я? — Жесткие завитки слегка коснулись округлых полушарий ее попки, когда он провел членом туда и обратно вдоль складочки ее ягодиц. Короткий стон сорвался с ее губ.

— Тобой, Грин? — Он снова скользнул по ней. — Ты уверена?

Грин резко втянула воздух. Это становится рискованным!

Его чувственность разбудила внутри него опасную нужду, завоевавшую и поработившую обладателя. Дикая эротика Сензитива.

— Попробуй, — ответила она так холодно, как только смогла.

— Я и собираюсь. — Его мужественность, ощущаемая как бритвенный камень, заключенный в шелк Рамаги, собственнически скользнула по ее спине. Он навалился на нее сверху и проследил путь сзади по ее шее точно также, позволяя пульсирующему кончику своего члена поверхностно скользнуть по краю мочки ее ушка и вдоль скулы.

— Какого рут-бида, по твоему мнению, ты творишь?

— Я не уверен. — Он намотал ее волосы на запястье и дернул голову Грин к себе. — Но мне это нравится. — Его рот обрушился на ее губы. Он пировал на них. Необузданно. Воспламеняющее. Свободно.

Грин понимала, что идет по тонкой линии, которая рассматривалась бы Слоем в отношении приемлемости поведения. Распаляя Джорлана, она рисковала толкнуть его в области, которые, может, было бы лучше оставить неизведанными для мужчины, чья природа была такой мятежной. Все так, если бы у нее был выбор. У нее выбора не было.

— Что ты надеешься этим выиграть? — Спросила Грин между его лихорадочных поцелуев.

— Вопрос таков: что ты надеешься этим выиграть?

Он знает, что я делаю? Грин с трудом задышала, когда силой ворвался между ее губ и проник в рот.

И задохнулась вновь, когда он тотчас же вошел в нее сзади. Он наполнил и пульсировал внутри нее, погрузившись полностью. Она закричала.

Освободив запястья женщины, его руки сомкнулись вокруг узкой талии, чтобы подтянуть ее вверх, плотно к его паху. Грин изогнулась дугой и закричала, ее руки безрезультатно дергали сильные, мускулистые руки, обнимавшие ее. Его рот скользнул, чтобы лихорадочно обвести линию скулы и подбородка.

Он застонал, жарко, неровно выдохнув возле ее ушка, вжимаясь еще сильнее во влажное лоно. Он зарылся в пряди ее волос, втягивая их аромат, покусывая краешек мочки прямо через спутанные локоны.

Грин никогда не чувствовала такого проникновения. Оно было глубоким, темным, эротичным.

Именно этого она хотела от него — неконтролируемого желания Сензитива.

Джорлан был порабощен своей собственной страстью. Он двигался. Сильно и глубоко. Мощно и быстро. Поднимаясь в ее ритме, ритме ее вздохов, ее криков «больше».

— Да, да, да… — Грин могла чувствовать, как концы его волос касаются ее плеч, пряди двигаются по спине. Он приподнялся выше над ней, изогнув спину, чтобы войти в нее глубже. Снова и снова. В этот момент он внезапно напомнил ей разрядный шторм Форуса. Стихийный, безудержный. Взрыв таинственной силы, собирающий мощь на пустом месте до тех пор, пока что-то, обладающее магнитными свойствами, не прикоснется к нему.

Под такой бурей Грин стиснула простыню в руках.

— Иди, мой яркопламенный дракон! Иди ко мне сейчас!

Джорлан бессвязно застонал и полностью склонился над ней, чтобы прикусить край ее груди.

— Грин, — хрипло выдавил он.

Мужчина исчез. Это должно случиться сейчас. Ее вызов сдержит какое бы то ни было особое чувство, которым он обладает, но не слишком долго. Она крутанула бедрами, резко прижимаясь к нему назад. Руками она обхватила его запястья, которыми он упирался возле ее головы.

Он издал долгий и низкий стон, каким-то образом сдерживаясь. Сейчас не время держать себя под контролем!

— Джорлан, — хрипло выдавила она, — покажи мне свой экстаз!..

Закрыв глаза, он яростно вздрогнул. Он все еще держал себя в руках. Пот тонкой струйкой стекал с его бровей. Мокрым лбом он уперся в изгиб ее плеча.

— Я знаю, — хрипло пробормотал он, — Я знаю, что ты делаешь.

Грин неровно выдохнула. Он разобрался? Рут-бид!

— Что ты сделала? — прохрипел он.

Грин повернула голову и пристально вгляделась в светлые глаза так близко к ее собственным. Что она натворила? Она воспользовалась его натурой Сензитива против него. Тем даром, который предупреждал о ее состоянии, и, тем не менее, подчинил его.

Однако, он также был мужчиной со своими собственными стремлениями. Она размышляла об этом. Чем, в конце концов, он будет руководствоваться: логикой или природой Сензитива?

Грин тоже прекратила двигаться и спокойно оглядела его поверх плеча. Лорда в своем расцвете и с полным контролем. Над своим домом и собой самой.

— Это твоя нужда, Джорлан. Делай все, что пожелаешь.

Он закрыл глаза, безграничное страдание пронизало его.

С хриплым стоном Джорлан погрузился в женщину. Он неистово входил в нее, поднимая их рывками неожиданно все выше и выше. Это была победа Грин. Когда он задвигался быстрее, яростнее, сильнее внутри ее, давая ребенка, который был ей необходим для продолжения рода, Маркель Тамрин вознесла его на гребне горячего желания.

Закричав в освобождении, он попал в плен. Ее аромат был повсюду. Вокруг него. В нем. Она была в его объятьях, несмотря на то, что именно она держала его.

Его сущность Сензитива оказалась заложницей чувства, которого страстно желала.

Ее любви.

— Ты играла со мной.

— Как ты играл со мной? — Грин вылезла из кровати и потянулась за халатом. — Я знаю, что существуют вещи, о которых ты не рассказываешь мне, Джорлан. Да, я играла с тобой. Я просто сделала это лучше, чем ты. У тебя был выбор. Ты мог бы остановиться. Ты этого не сделал.

Он зло выдохнул.

— Выбор! Ты использовала мою страстность Сензитива против меня!

Нет, я использовала ее для тебя. Но она не могла рассказать ему об этом.

— Я встретила твой вызов. Ты проиграл.

Он сел на кровати и яростно пихнул скрученное покрывало ногами.

Грин подняла бровь.

— Не унывай. Может, ты не так зрел, как предполагаешь.

Он метнул на нее взгляд.

Грин подняла свой гормонитор, который положила раньше возле кровати. Прозвучала серия гудков. Легкая улыбка украсила ее губы.

— С другой стороны, может быть, и да.

На мгновение Джорлан забыл про злость и уставился на нее в благоговейном страхе.

— Ты?..

— Да. Ты подарил мне дитя.

Он растерялся. Грин могла видеть на его лице противоречивые эмоции. Удивление. Волнение. Вспышку размышления. Быстро перешедшую в сильную ярость.

— Я не давал тебе ребенка. Ты взяла его.

Черты лица Грин напряглись. Он не представлял опасность, грозящую им. Она не хотела делать такого, но после всего, что он видел от нее, он должен был бы знать, что у нее были самые важные причины.

Не то, чтобы они ей требовались.

Он был ее имя-носящим, дать ей детей было его долгом и уготованным местом в жизни. Наследница жизненно важна для Домов Тамрин и Рейнард.

Внезапно она почувствовала себя очень усталой. Усталой от всей ответственности, которую несла на плечах. Усталой от необходимости делать выбор, который ненавидела. Грин ущипнула себя за переносицу.

— Возможно, ты больше не пожелаешь моего прикосновения?

Вдох застрял у него в горле.

— Нет. Я совсем не имел это в виду. Я…

Она не дала ему закончить.

— Очень хорошо, Джорлан. Если это то, что ты хочешь, тебя больше не побеспокоят снова.

Смысл ее замечания стал для него ясен. Он побледнел, после чего залился краской от злости.

— Ты… ты будешь искать наслаждение где-то в другом месте?

Она не побеспокоилась ответить. Завязав пояс на халате, Грин вышла из комнаты.

Джорлан вышагивал по спальне, как Кли перед разрядным штормом.

Зачем? Зачем она сделала такую вещь?

Сделала что? — спросил внутри его тоненький голосок. Действовала, как и любая Маркель под давлением обстоятельств?

Он думал, что она другая! Думал, что она поняла его мнение. Даже наполовину убедил себя, что часть ее согласна с ним. Он стукнул ладонью по стене, снеся урну с ее места на полке.

Он поймал безделушку налету.

Последней вещью, которую он желал, был встревоженный слуга, заглянувший к нему в данный момент. Экстраординарные рефлексы принадлежали ему с рождения. Он просто никогда не осознавал их причины до недавнего времени.

Грин будет носить их дитя три месяца — он был уверен, что она уже ввела катализатор рождения, который укорачивал человеческую беременность на две трети. Препарат был более нормой, чем исключением. Никакая женщина не желала растягивать срок своей беременности. Иссушающее и временами неудобное состояние. За каждый минувший месяц, она будет проходить через стандартный человеческий триместр.

Побочный действием ускорения была чрезмерная усталость, и Грин должна будет принимать строго сбалансированные питательные вещества, чтобы поддержать здоровье и свое, и ребенка.

Джорлан потер лоб. Он не готов быть отцом! Как бы он смог прожить свою жизнь так, как надеялся? Как бы он смог осуществить изменения, которых добивался, в обществе, если будет связан детьми? Ее совсем не заботили его чувства? Возможно, он одурачил сам себя, решив, что он для нее больше, чем просто мужчина, который носит ее имя и титул. Больше, чем только лишь куча семени для продолжения ее рода.

Грин. Блеск слез показался у него на глазах. Она совсем его не знала? Он любил ее каждой частичкой своей души Сензитива!

И всегда любил.

В нем было что-то, что признавало безупречность плавного слияния их натур — как времен года на Форусе: всегда меняющихся, несмотря на вечное постоянство. Что-то, что он только лишь недавно полностью понял.

Оно раскрылось ему через их физическую близость. Их слияния были сильны и часто неконтролируемы.

Он думал, что она знала его.

А сейчас они отдалятся.

Он сел на краю постели. Этого он не желал.

Для ее дома было так важно, чтобы она развлекала его все это время? Впервые Джорлан задумался над этим. О, он знал, что она пошла на скрепление с ним с этой целью — все Лорды так делали.

По какой-то странной причине Маркель Тамрин решила, что он — будет отцом ее потомков. Он размышлял об этом тоже. Грин никогда не показывала ни малейшей склонности к скреплению до встречи с ним. Могла она решиться на скрепление, в качестве любезности его бабушке?

У него упало сердце.

Она могла.

Он думал, что у нее есть какие-то нежные чувства к нему — доказательством этому служила необычная свобода, предоставленная Грин ему. Как он должен признаться ей, что полностью влюблен, что, как он знал, они могли бы разделить, если она собирается отослать его в отдаленное поместье Тамринов, где он очень редко будет видеть ее?

Как он сможет вынести мысль о ней в руках другого мужчины?

Где будет его ребенок? С ним или с ней?

У него в горле образовался комок. Несмотря на свои протесты по этому поводу, он не хотел быть разлучен со своим малышом.

Джорлан провел трясущейся рукой по лицу.

Он понимал, что, несмотря на свои убеждения, не желал терять свою семью.

Он стиснул отброшенное покрывало в кулаке. Он все еще было слегка теплым от их тел. Зарывшись лицом в ткань, он вдохнул смешанный аромат их страсти. Он окутал его как теплый покров дома. Еще раз его натура его подвела. Он не смог бы отменить стремления своего сердца. Это сердце должно было довериться ей.

Грин забралась в самые дальние закоулки дома. Самый верхний этаж.

Там она воспользовалась цепочкой на поясе, чтобы открыть особую лестницу, ведущую под купол крыши. Круглая комната была открыта всем стихиям. В старые времена она служила наблюдательным пунктом за любыми незнакомыми местными видами, которые могли оказаться враждебными поселенцам. Но никто так и не объявился. Такие комнаты назывались визионарии, получившие романтическую репутацию из-за того, что часто использовались влюбленными Лордами как места для рандеву. Грин всегда пользовалась своим визионарием как убежищем.

Она склонилась к перилам и внимательно вглядывалась в простор земель Тамринов.

Ночное небо очерчивало силуэты вершин холмов.

Был виден Аркеус.

Что она сделала, она сделала в известной мере ради этой земли. Ради этой земли и ради своего имя-носящего. Джорлан — наследие Тамринов.

Но не пожертвовала ли она их счастьем, чтобы защитить их от Септибунала?

Она молилась, что нет.

Ее рука неуверенно двинулась к животу. Это случилось недавно, но долго не продлится. Первое шевеление катализатора рождения уже дало знать о себе ее телу. Их желанное дитя.

Драгоценная жизнь, которая должна была бы быть символом большего, чем могущественные игры состояний. Единственная слезинка скатилась по щеке Грин.

Он обнаружил ее в кабинете.

Грин сидела у огнесвета, внимательно просматривая видео-том. Она даже не взглянула вверх, когда он вошел, хотя Джорлан знал, что она ощущает его присутствие.

— Да, что случилось? — Ее голос был спокоен, не холоден, но, несмотря на это, лишен тепла.

Джорлан немного поколебался. Он был не тем мужчиной, который обычно мирится с тем, что ему предлагают. Он сделал глубокий вдох.

— Я не хотел бы, чтобы ты искала наслаждение где-то в другом месте, Грин.

Она в облегчении закрыла глаза, после чего протянула свою руку к нему.

Подойдя к ней, он упал на колени перед ее креслом.

— Прости меня.

Грин вытаращилась на него, широко распахнув глаза, не веря тому, что видит. Это было огромной уступкой. Он принял традиционное положение раскаивающегося имя-носящего возле ее кресла.

Джорлан обнял ее, охватив руками. Говоря, он покрывал ее лицо крошечными поцелуями. Снова, освященным веками способом извинения.

— Я не могу вынести мысли о тебе в руках других. Я…

Грин накрыла его рот своими губами.

Он вытащил ее из кресла, усадив себе на колени. Нетрадиционно.

Ну, вот так больше походило на Джорлана, которого она знала. Грин улыбнулась про себя. Протянув руку, она расчесала пальцами длинные темные волосы. Он схватил ее ладошку и поднес к губам.

— Не спрашивай меня почему, Джорлан, поскольку я не смогу ответить тебе.

— Не буду. — Его глубокий аквамариновый взгляд впился в нее. — Я уже сделал выводы.

Он научился доверять ей. Каким-то образом он понял, что ее действия не были случайными. Их отношения просто сделали огромный шаг вперед.

Грин обхватила его прекрасное лицо и погладила по твердой скуле.

— Я знаю, что тебе это не нравится. Ты уже говорил мне, что это не то, что ты видишь для себя. Поэтому, если хочешь, ты можешь переложить ежедневные хлопоты о нашем ребенке на сайноуса.

Джорлан застыл.

— Так часто делают в Слое.

— Я не сделаю такой вещи, Грин, — мягко ответил он. — Даже, несмотря на то, что это полностью не тот путь, который я искал для своей жизни, я всегда был убежден, что моральная ответственность отцов — заботиться об их собственных детях.

Грин удержала слезы, пытающиеся наполнить ее глаза. Он был точно таким, как она думала. С сильной, заботливой страстью внутри. Его непокорность следовала вместе с честью. Она видела это, когда он отказался относиться непочтительно к своей бабке.

— Ты мое сокровище, дичок.

Джорлан сделал дрожащий вдох. Его ладони тоже охватили ее лицо.

— Как и ты — мое. Но, Грин…

— Да?

— Я не прощаю тебя.

— Я знаю.

На следующий день Грин и Аватар обсуждали наилучшее направление действий.

В то время как Грин хотела вернуться в Тамрин Холл, обе они соглашались, что такое решение не будет самым мудрым. Стань известным, что они там, и все они в раз предстанут перед Септибуналом.

Поэтому Грин предпочла остаться в Тамрин Лейн.

Впервые за бесчисленные поколения новая Тамрин не появится на свет в Тамрин Холле.

Грин отправила письмо Герцогине Хоук, информируя ее, что на самом деле ждет ребенка, и сослалась на неопределенные сложности. Этот фактор, написала она, плюс ситуация в поместье мешают ее возвращению в течение нескольких месяцев.

Герцогина Хоук в туманных словах ответила, что она поведает об этом Септибуналу. Слушание будет отложено.

В более позднем послании последовало подтверждение отсрочки с добавленным замечанием о том, что Графа Д’Анбеэ кажется особо взбешенной их решением подождать. И снова Грин поблагодарила Герцогину за позволение ей знать о происходящем. Женщина была близка к тому, чтобы перешагнуть через свою беспристрастность главы Септибунала, за что Грин ей была признательна.

Так потекли недели.

В начале Грин невероятно уставала и спала добрую часть дня, вставая только чтобы поесть и совершить весьма короткую прогулку с Аватар, которая рассказывала ей как о происходящем в поместьях, так и о деловом мире.

У Джорлана, как обнаружилось, имелось поразительное чутье на устройство работы плантации и ее служб, он уже организовал несколько новых проектов для ирригационных каналов, спроектировал три усовершенствованных склада, которые резко увеличат возможности по накоплению и сохранению должным образом зерна, таким образом, увеличивая выгоду от урожая. К тому же, он предложил, чтобы производственный цикл на плантации перестроили в соответствии с таблицей, которую он составил. Он утверждал, что для хакки будет лучше, если цикл будет совпадать с ритмами Форуса.

Грин немедленно обеспечила выполнение распоряжения. Когда Аватар спросила ее об этом, она просто улыбнулась и сказала:

— Выполняй.

Поля начали цвести. Как они созревали под благосклонным взором Аркеуса, так расцветал и Джорлан вдалеке от удушающей хватки Избранной Кварты. Нежно шелестящие степи Хэдли Тип пробудили дух его сути. На это главным образом повлияли открытые земли, получившие доступ к самой глубине его натуры. Ввиду временных ограниченных возможностей Маркели, никто не сомневался в его роли в надзоре за плантацией.

По сути, Грин приказала своим людям слушаться его, как ее. Джорлан обожал ее за это, быстро полюбил Тамрин Лейн точно также.

Очень часто ночью он совершал долгие одинокие прогулки по торфяникам. Грин видела его силуэт, пересекающий поля в сиянии Аркеуса, освещавшего его путь. Когда он возвращался поздно ночью, он проскальзывал в кровать замерзший и мокрый от своих экскурсий. Он прижимал ее к себе, пока она спала, позволяя ее теплу согреть свою обнаженную кожу.

Они должны были прекратить сексуальные отношения, пока Грин не перешла на следующую ступень катализатора рождения, и даже тогда, такая активность должна была быть ограничена. Одна из преград, создаваемых катализатором, заключалась в том, что почти вся энергия женщины направлялась непосредственно на развитие плода. В общем и целом, это не было огромной жертвой, поскольку весьма радикально уменьшало время беременности.

Конечно же, было необходимо, чтобы Грин принимала добавки для ускоренного роста. В противном случае питательные вещества, необходимые быстро растущему ребенку, изымались бы из запасов ее собственного тела, а без таких добавок стремительный рост мог быстро стать опасным. Даже в таком случае ожидание было трудным для Джорлана. Когда он засыпал и ослаблял контроль, натура Сензитива оживала в нем. Легкий благоухающий аромат кожи и прикосновение зрелого тела рядом заставляли его испытывать боль. Часто по ночам он просыпался в поту. Всегда напряженный и пульсирующий.

Пару раз Грин просыпалась вместе с ним и, замечая его состояние, ослабляла страдания весьма необходимым способом.

Через открытый балкон его несдерживаемые стоны разносились по ночным полям, становясь частью знойных южных ветров.

Пришел сезон южных разрядных штормов. Лента рудных камней опоясала столовые горы, через которые они шли. Скоро они будут пылать каждую ночь ослепительным огнем ударяемых разрядов. Завесь рваного огня, лижущего небо. Всего лишь одна из опасностей необъяснимых красот луны Форуса.

Однажды ночью перед началом разрядного шторма, Джорлан ушел на одну из своих одиноких прогулок, а вернулся, скача на Кли. Грин услышала оглушающий топот, когда он галопом скакал по земле, и вышла на балкон, чтобы посмотреть, что случилось.

Джорлан ехал верхом на животном. Они с грохотом проносились через степь, через поля хакки. Повсюду вокруг них маленькими вспышками яркого света порхали огнекрылы, их хрупкие переливающиеся крылышки взмахивали в ритме необузданной скачки. Вдалеке от неба до земли зигзагом прошел разряд, объединяясь с рудным камнем с маленьким взрывом. Кли и мужчина поскакали быстрее. Безудержно и бесшабашно.

На самом деле зрелище было настолько диким, что Грин смотрела, наполовину застыв от ужаса за Джорлана, и, несмотря на это, очарованная абсолютно свободной от оков красотой вида.

«Сабир знает, что если пожелает, то со мной он может скакать наперегонки с разрядами. Он знает, что я останусь с ним от начала и до конца»… — Грин вспомнила странные слова Джорлана. Что он делал с этим Кли? Зачем? Что это на самом деле значит?

Она закусила губу и продолжила наблюдать за ними. Следующий разряд расколол небо. Незнакомый Кли встал на дыбы и торжествующе заревел. Джорлан, откинув голову назад, сделал точно также.

Что они прославляли?

 

Глава 14

Кли, которого Джорлан назвал Шринга, сделал себя частью Тамрин Лейн.

Другими словами, его услугами пользовался только Джорлан. Он отдыхал на хорошей подстилке из листьев тиллы всякий раз, когда решал, и ел всякий раз, когда хотел.

Кибби безумно ревновала и проводила кучу времени, громко шипя и мявкая, протестуя — пока несколько женщин Миары не пригрозили забрать Клу и использовать в качестве тренировочной мишени.

Однажды, когда Грин только вступила во второй ускоренный триместр, в дверях показалась Матерс с Хьюго на поводке.

Грин была в шоке.

— Матерс, что ты делаешь здесь?

Старая мажордома сварливо задрала подбородок.

— Я присутствовала при рождении вашей матери и при вашем, Маркель. Два поколения Тамринов. Да буду я проклята, если пропущу появление следующей наследницы! Я привезла с собой ленту Тамринов, чтобы набросить на нее, когда она родится.

Грин тряхнула головой и ласково улыбнулась, крепко обнимая старушку. Как она неизменно переносила такую суровую поездку.

— Матерс, тебе не следовало.

Хьюго был чрезвычайно возбужден, увидев их. Бешено виляя хвостиками, он понесся к Грин, его маленькая головка мельтешила вокруг женщины, фыркая и обнюхивая. Головенка зависла над округлым животом, после чего разразилась радостным тявканьем.

Джорлан вошел в комнату, улыбаясь, увидев их.

— Я думал, что узнал эти громкие повизгивания.

Хьюго кинулся к нему, возбужденно крутясь вокруг. Джорлан любезно приласкал дергающуюся головку.

— Все-таки Хьюго — шумный парень, правда? — Матерс взглянула за щенком с терпеливым весельем.

— Хьюго? — Джорлан бросил невинный взгляд на мажордому. — Я имел в виду тебя, Матерс. — Он попытался сохранить невозмутимое выражение лица.

— Фсссст! — Матерс замахала рукой, хихикая. — Мир с тобой, Маркелье. — Я попалась на твой нахальный трюк.

— Ты? — Он погладил подбородок. — Тогда, полагаю, я просто обязан придумать парочку новых. Не могу же я позволить, чтобы ты меня перехитрила.

Матерс согласилась.

— Именно так, Маркелье.

Они оба улыбнулись друг другу.

— И полагаю, я должна смотреть в оба за вами двумя. Грин вразвалочку доковыляла до кресла и уселась в него.

— И что вся эта суматоха значит? — Аватар широкими шагами зашла в комнату как командующий в дозоре. Хьюго уселся на задние лапки и издал странный булькающий звук. По-видимому, вид почтительного приветствия сногглехаундов.

— Ради Основательницы! Только не он!

Аватар прикинулась рассерженной на щенка, но Джорлан попадался на подброшенные вспыльчивой советницей лакомые кусочки уже не раз.

— Ах, он не такой уж плохой, однажды ты привыкнешь к его странным манерам, — откликнулась Матерс.

— Ты защищаешь Хьюго? — поразился Джорлан.

— Я говорю не о Хьюго, — отстрелялась Матерс.

В глазах Джорлана запрыгали чертенята. Он бросил мажордоме один из тех знаков рукой, которым она его научила.

— Джорлан! — Грин была в шоке. Она бросила обвиняющий взгляд на Матерс, которая рассматривала потолок.

Аватар закатила глаза и подняла руки, чтобы остановить пререкания, которые обязательно бы начались.

— Достаточно этого! Расскажи нам, Матерс, какие новости из Столичного Града?

Матерс, бросив осторожный взгляд на Джорлана, начала:

— О, обычный вздор: Графу Лазару попытался заполучить младший сын Маркели Жюэн, в большой степени к ее ужасу. Маркель не могла смириться с пьяными привычками Лазары, но, в конце концов, она тоже заполучила пять других выскочек для скрепления, несмотря на то, что он лучше бы выглядел в компании, которая не слишком много болтает. — Все мальчики Жюэн обладали легкими как пух волосами и тонкими губами. — Если спросить меня, она должна ухватиться за предложение и быть им довольна. — Матерс любила поболтать.

— И верно, — согласилась Аватар.

— Ходит слух, что Д’Анбеэ положила глаз на содержанца Ривера Кармела. — Матерс послала Грин многозначительный взгляд. Рука Грин метнулась к горлу. Ривер.

— Он… он согласился?

Джорлан окинул свою имя-дающую проницательным взглядом.

— Нет. Говорят, что фактически он вышвырнул ее за порог дома, в котором живет на Рю де ла Нюи.

— Такое должно расположить к нему Слой, — проворчала Аватар.

Матерс пожала плечами.

— Д’Анбеэ это не слишком понравилось. Кроме того, известно, что он под защитой могущественной Лорды. Большинство думает, что Графа Д’Анбеэ — бесстыжая.

Грин кивнула, понимая, что Ривер оказался в смертельной опасности. Ей нужно отправить ему послание с просьбой приглядывать за своей спиной, чтобы не обнаружить в ней клинок Д’Анбеэ.

Джорлан гладил Хьюго по голове, прислушиваясь. Он не был одурачен. Он знал, что Ривер был — был когда-то — содержанцем Грин. Но не мог остановить комок ревности, возникший в горле. Он ненавидел мысль о том, что Грин была с этим мужчиной в прошлом, хотя понимал, что у женщин есть свои потребности и от них нельзя ожидать, что они будут терпеть до скрепления, как мужчины.

Матерс обернулась к Джорлану.

— Твой друг, который был на твоем скреплении, получил предложение цены.

Джорлан поднял брови.

— Лаймакс? Кто ему предложил?

— Лорда Баринджер. — Матерс подмигнула ему.

Джорлан ухмыльнулся. Баринджер была приятной, спокойной Лордой, предпочитавшей деревенскую жизнь и видео-тома безумной суете Избранной Кварты в Столичном Граде. Его другу, в конце концов, повезло. Он был счастлив за него.

— Если хочешь, Джорлан, мы можем нанести им визит, когда вернемся. Мне очень нравится Лорда Баринджер, а ее поместье только в одном дне пути от Тамрин Хауса.

— Я хотел бы, Грин. — Он улыбнулся ей.

— Хорошо. А сейчас, если ты не возражаешь, Джорлан, я хочу, чтобы Матерс проводила меня наверх, чтобы поболтать о делах в Тамрин Хаусе. Я увижу тебя за ужином?

Он быстро ретировался. Щеки слегка зарумянились. Непохоже на Грин делать так.

— Да, конечно же. — Он покинул комнату с Хьюго, следующим за ним по пятам.

Аватар следила за его уходом.

— Думаю, ты сделала больно чувствам парнишки, Маркель.

Грин вздохнула.

— Я знаю, но ничего не поделаешь. Я все исправлю позднее. А сейчас расскажи мне, Матерс, что происходит на самом деле?

— Ну, эта выскочка Д’Анбеэ баламутит Слой только так! Она пустила слух, что Джорлан солгал на Ритуале Доказательства, и ты была с ним за компанию.

— Это пьяный бред! — ощетинилась Аватар.

Грин нахмурилась.

— Я предполагала, что она может выкинуть что-либо в таком духе.

— С тех пор, как она узнала, что ты носишь ребенка, начали возникать байки о том, что твой род может быть опозорен отсутствием невинности у Джорлана. Говорю тебе, Маркель, муссируется именно это варево Клу. И оно тоже работает, Слой резко и решительно возражает. Они хотят знать, почему ты немедленно не явишься перед ними, чтобы опровергнуть сказки.

— Именно это она и пытается сделать — заставить меня приехать сейчас, до того, как родится мой ребенок! Ну, она, безусловно, подождет, как и Слой! Как только моя наследница появится, позиция Клаудин ослабнет.

— Помолимся, чтобы это была наследница, — Аватар одарила Грин многозначительным взглядом.

— Я просто хотела бы знать, какое свидетельство у нее есть… — Грин вздохнула, погладив свой раздутый живот.

— Ты могла бы отказаться от Джорлана, Грин, — предупредила Аватар. — Поступок, возможно, умиротворит Септибунал настолько, что они, по крайней мере, не лишат тебя титулов и земель.

— Нет! Я никогда такого не сделаю! Джорлан — Тамрин, и Тамрином он останется! Если мы и должны будем лишены всего, то встретим это вместе.

— Клаудин требует за него прежнюю цену. — Вступила Матерс. — Говорит, что ты украла его у нее. Выскочка даже намекает, что он принадлежал ей в преддверии скрепления. Эта Лорда — совратительница положила глаз на нашего паренька. Она никогда своего не упустит.

— Ее претензии на него — фальшивка, я никогда не допущу, чтобы она заполучила его. Я остановила ее раньше — остановлю и сейчас. — Аватар и Матерс согласно кивнули. — Той ночью, когда Аня согласилась пренебречь предложением Клаудин и подписала мой свиток, я пообещала ей, что всегда буду заботиться о нем. Несмотря на опасность, которой угрожала ей Клаудин, Герцогина отдала его мне, зная, что только я единственная смогу защитить его от Клаудин. Его жизнь и благополучие всегда были из-за нее в опасности. Я никогда не дам навредить ни Джорлану, ни Герцогине. Тамрины защищают своих.

Аватар и Матерс сошлись, ударив кулак о кулак.

Джорлан откинулся назад к шершавой коре сондрева, которое удобно расположилось возле дома.

Он закрыл глаза, выдыхая его обманчивый аромат. Их скрепление было поставлено под сомнение. Почему она не сказала ему?

Потому что она не хотела тревожить его. Грин. Грин. Она все время защищала его! Почему он не увидел этого? Ее чувство чести ошеломило его и наполнило сердце неукротимым волнением. Он никогда не был знаком с такой отважной женщиной. Молча и без фанфар, она защищала всех, принадлежащих ей по праву титула, заботясь о нем точно так же, как делала для всех и вся, стоящих под знаменем Тамринов. Он любил ее за эту силу.

Но и обижался из-за нее тоже. У него упало сердце.

Действия Грин были продиктованы не любовью, а долгом. Она относилась к нему, как ко всякому, поступавшему под ее защиту. Не больше и не меньше.

Она волновалась за него, потому что считала Тамрином, а не потому, что питала какую-то особую привязанность.

Он не был доволен таким открытием, тем не менее… он также верил и в себя. Он мог бы подойти к ней с другой стороны. Мог бы заставить ее увидеть себя как нечто большее. Как равную, жизненно важную часть ее жизни.

Но только если сделает этот последний шаг…

Только если по-настоящему раскроет себя ей.

А это большой риск.

Несмотря на последствия, он никогда бы не согласился с ролью, навязанной их обществом, даже если бы должен был прийти с ним к соглашению.

В то время, как тянулись дни и приближался момент родов, Грин становилась все более вялой. Южные Земли не лучший выбор места, в котором растить ребенка, тут климат намного более жаркий и влажный, чем в Столичном Граде. В то время, как текли летние знойные дни, и надвигалось ее время, Джорлан удивлял ее своей заботой. Он часто растирал ей спину ранним утром, когда они лежали вместе на кровати и, казалось, весьма беспокоился о ее благополучии.

Хотя он никогда не говорил о ребенке, однажды, думая, что она спит, он легко провел рукой по холму ее живота.

Грин размышляла, о чем он подумал. Что почувствовал.

Их отношения, в то же время не натянутые, изменились. Они не только должны были воздерживаться от традиционных половых отношений, но, с той ночи, как приехала Матерс, Джорлан, казалось, еще глубже ушел в себя. Как будто бы бился над каким-то важным решением.

Однажды на рассвете Грин проснулась, ощущая странность, которую не могла определить. Она повернулась и обнаружила Джорлана, пристально разглядывающего восходящий Аркеус. Черная бахрома ресниц скрывала его глаза.

— Наш ребенок появится сегодня.

Грин втянула воздух, руками поглаживая раздавшийся живот, который недавно опустился ниже.

— Ты уверен? — Она никогда не спрашивала его, как и почему. Иногда Джорлан просто знал такие вещи.

— Да.

— Прекрасно. Тогда ты мог бы прислать мне Матерс? Она будет ужасно разочарована, если пропустит даже минуту этого действа.

Джорлан слабо улыбнулся и, сбрасывая с себя покрывала, выбрался из кровати. Он уже выходил, когда на мгновение замер и медленно повернулся.

— Ты не хочешь, чтобы я остался с тобой?

Она с любопытством посмотрела на него.

— Имя-носящие, как правило, так не делают, ты знаешь. Обычно их допускают позже, когда все уже приведено в порядок. У большинства, прости за каламбур, животик слабоват для этого.

Он изобразил содрогание на лице от ужасной игры слов.

— Мне было бы приятно быть здесь, Грин. С тобой.

Он всегда удивлял ее. Как она могла отказать в такой искренней просьбе? Он хотел видеть появление на свет своего ребенка.

— Мы позовем тебя, когда момент будет близок. Как только начнутся настоящие схватки, Матерс вызовет нервную блокаду. Сходи, возьми что-нибудь поесть сейчас, пока можешь. — Она улыбнулась ему. — Позднее здесь грядет изрядное беспокойство.

Джорлан склонился, чтобы прикоснуться к ее губам.

— Ты волнуешься? — прошептал он.

— О, да! — Она помедлила, после чего посмотрела вверх на него. — А ты?

Аквамариновые глаза пристально всмотрелись в нее.

— Да, я волнуюсь из-за новой жизни.

Остальное он оставил невысказанным.

Ее родовые схватки стали быстрее. Матерс, которая знала об отсутствии ученой в регионе, мудро привезла препарат, вызывающий нервную блокаду. За что Грин была бесконечно благодарна. Джорлана позвали вскоре после этого, когда разрешение от бремени почти приблизилось.

Аватар и Матерс, сгорая от любопытства, таращились на Маркелье.

— Что он здесь делает, Маркель? — ощетинилась Аватар. — Тут не место для слабого желудком мужчины! У них животик слабоват для этого!

Несмотря на напряжение, в глазах Грин, встретившихся с взглядом Джорлана, было веселье. Аватар невольно повторила каламбур Грин.

— Прекрати свой гундеж, Аватар! — завопила Матерс. — Ребенок идет, и я не желаю, чтобы ты портила момент!

Джорлан взял руку Грин и поднес ее к губам. Он что-то беззвучно прошептал ей в ладошку.

Пораженная, она метнула на него взгляд, и именно в это время последняя схватка завладела ей.

— Смотрите, сейчас! — все, кроме Матерс с лентой в руке, подпрыгнули. — Новая наследница Тамринов!

Даже Аватар выглядела растроганной до слез.

Ребенок появился на свет со здоровым криком во всю глотку, пухленькими ручками и ножками, яростно молотящими воздух.

Джорлан был покорен свидетельством появления новой жизни на свет. Жизни, которую он помог создать. Его сияющие глаза наполнились слезами. Лицо засветилось восторгом.

— Мальчик! Это мальчик, Грин! — На его лице от уха до уха расплылась улыбка.

До тех пор, пока он не посмотрел вверх и увидел подавленное выражение на лицах Аватар и Матерс.

Улыбка умерла, когда дошел истинный смысл. Это была не наследница.

Грин приподнялась на локтях. Ее лицо пламенело счастьем.

— Мальчик? Дай мне посмотреть на него, быстрей, Матерс! Он такой же красивый как Джорлан?

В этот момент он обожал ее больше, чем мог выразить.

— Думаю, он такой же красивый, как ты, имя-дающая. — Он поцеловал ее в лоб. — Мне жаль, что я не дал тебе наследницу, на которую ты надеялась.

Грин бросила взгляд на Аватар. Ребенок не был дочерью. Наследницы владений Тамринов не было. Они встретятся лицом к лицу с Септибуналом без гарантий для Тамринов в будущем. Грин быстро придумала.

— Матерс, принеси мне ленту!

Аватар набрала воздуха.

— Нет! Грин, ты не можешь!

— Принеси мне ленту, Матерс!

Тихо бормоча, Матерс вручила туже самую ленту, которая однажды была одета на Джорлана, утверждая его принадлежность Дому Тамрин. Грин набросила ее на своего новорожденного, пронзительно вопящего сына.

Джорлан задохнулся.

— Что ты делаешь Грин?

Она щелкнула по просмотрщику на прикроватном столике, чтобы записать событие.

— Я, Грин, четырнадцатая Маркель Тамрин, настоящим объявляю это дитя, названное… — бросив беглый взгляд на балкон, она увидела прекрасную планету, связавшую луну Форус, увенчивающую своим гребнем небо, — Аркеус, наследником моих земель, состояния и всего, что есть Тамрин. Он будет известен в своем собственном праве как Маркелье. Да будет известно, что событие засвидетельствовано двумя женщинами, как и гласит закон.

С этим она отключила просмотрщик, в комнате наступила мертвая тишина. Даже маленький Аркеус, казалось, понимая важность момента, прекратил кричать.

Впервые в письменной истории Форуса наследником состояния и своего собственного титула Маркелье без скрепления был назван мужчина.

— Что это за имя — Аркеус?

— И это все, что ты можешь сказать? — Грин самодовольно улыбнулась Джорлану. Он часто говорил тоже самое последние три месяца.

С рождением Аркеуса Джорлан изменился. Как если бы мальчик в каком-то смысле опустил его на землю. В нем появилась завершенность, которая отсутствовала раньше.

Грин никогда не видела, чтобы имя-носящий так обращался с ребенком. Джорлан заботился об Аркеусе и следил за ним как внимательный Клу. Между отцом и сынов быстро возникла сильная связь. Глаза Аркеуса начали превращаться в светло-аквамариновые.

Грин размышляла, унаследовал ли ее малыш способности своего отца. Если Аркеус — Сензитив, он не будет расти в неведении о своих особенностях, Джорлан будет направлять его.

Всем, кто мог видеть, было ясно, что Джорлан любит своего ребенка.

Как он любит ее.

Грин смотрела на него сквозь ресницы, когда он играл с Аркеусом на полу в их комнате. Он разостлал покрывало и положил малыша на спинку так, чтобы в новой позе он мог сучить ручками и ножками.

Джорлан лег на покрывало лицом к нему, подперев голову ладонью, и принялся разглядывать одинаковые четыре темных спиральных прядки на макушке.

— Я думаю, у него чересчур мало волос…

Грин попыталась не улыбнуться. Аркеус родился лысым.

— Вообще-то, нет.

Джоралн возмущенно посмотрел на нее.

— Ну, и когда он собирается заполучить еще?

— Аня писала, что ты был точно таким же до шести месяцев, и, взгляни, какие густые волосы у тебя сейчас. Кроме того, что ты так об этом беспокоишься? Он же просто малыш. Он привлечет массу предложений цены, уверяю тебя.

Сказать так было неверным. Джорлан стал очень серьезным и посмотрел на сына.

— Ему не потребуются никакие предложения. Он будет сам себе хозяином.

Грин прикусила губу. Объявив Аркеуса своим наследником, она дала Джорлану новую цель, которой следовало добиваться.

— Не говори так, Джорлан. Ты вскружишь ему голову.

Аквамариновые глаза сузились.

— Я намереваюсь.

Слова причинили ей боль.

— И ты не счастлив от своей судьбы?

Он поднялся и пошел к ней.

— Ты не должна спрашивать меня об этом. Не сейчас. Ты взяла меня, ты знаешь это.

Она действительно знала. Знала из-за того, что он прошептал ей в ладонь в день, когда родился их сын.

— Почему бы тебе не подумать, что Аркеус, с точно таким же успехом, может быть счастлив в будущем?

— Он будет, потому что будет выбирать его сам.

— О, правда? И что создаст такое чудо обманной традиции?

— Я.

Она только тряхнула головой. В некотором смысле его решимость возбуждала ее, заставляла… уважать его.

Вдалеке прозвучало громыхание.

— Разрядный шторм надвигается.

— Да. Я должен выпустить Шринга из курятника. Я скоро вернусь. — Он поднялся, чтобы уйти.

Грин нахмурилась.

— Ты выпустишь Кли в разрядный шторм?

— Не совсем. — Таинственная улыбка украсила его губы, когда он покинул комнату, неся сынишку на сгибе руки.

Позже, когда он так и не вернулся, Грин вышла на балкон, в великолепно темно-синий вечер, который, казалось, вобрал больше из палитры художника, чем из природы. Вдалеке она заметила своего имя-носящего.

Он состязался в скорости с разрядами на диком Кли.

И вез с собой Аркеуса.

— Ты взял нашего ребенка на такую опасную прогулку, Джорлан? — тихо сказала Грин, когда Джорлан поднял одеяло и скользнул в постель рядом с ней.

— Он не был в опасности, уверяю тебя. Он был в полной безопасности со мной, а Шринга скользил так гладко — почти как будто если бы летел. — Он обхватил ее руками.

— Летел. В разрядный шторм. — Она приподняла бровь.

У Джорлана дернулись губы.

— Да. Аркеус это обожает. — Его рот начал играть с ее ушком. — Однажды я возьму тебя, лекса…

— Нет, не возьмешь! У меня было вполне достаточно разрядных штормов за всю жизнь.

Он тихо рассмеялся, уткнувшись ей в шею.

— Не позволяй одному почти-сожжению повлиять на свое мнение, имя-дающая.

Она задохнусь, отшатываясь от него прочь.

— Ты знаешь об этой ночи? Как?

Его зубы слабо замерцали в темноте.

— Моя бабушка рассказала перед нашим скреплением. Она сказала, что ты была так очарована мной, что скакала всю ночь в разгар шторма только лишь для того, чтобы получить подписанный свиток. Я думал, она пыталась произвести на меня впечатление твоей искренностью. Так и было? — Он захлопал ресницами в ее сторону. — Ты проскакала весь этот путь сквозь разряды только лишь из-за меня?

Грин скрестила руки на груди. Трещотка! Конечно же, он не знал, почему она это сделала, но все же… это заставило ее говорить более… одурманено.

— Утихомирься! Ты вызвал достаточно беспокойства за один вечер! Пойдем спать.

Джорлан откинул голову и разразился хохотом.

— Я не могу поверить, что ты сделала это, Грин. — Он искушающе улыбнулся ей.

Грин махнула рукой, как бы говоря, неважно, и повернулась спиной к нему, чтобы заснуть.

Он прижался к ней, подтягивая ее ближе.

— Ты когда-нибудь думала, почему разряды не ударили тебя? — прошептал он, поймав мочку ее ушка зубами и потянув.

Она застыла, после чего взглянула на него через плечо.

— Да, я думала об этом.

Аквамариновые глаза впились в нее в затемненной комнате.

— Что нанесло бы мне вред, чтобы нанесла его ты, — произнес он загадочно.

— Что это зна…

Его рот горячо накрыл ее. Как и его тело.

— Джорлан…

— Ммм, я одобряю эту позу, Грин… — Он погрузился в нее жарко и глубоко. От удовольствия Грин застонала.

Она выгнулась вверх, обхватывая руками его плечи. Отталкивая ли прочь или привлекая ближе, не имело значения.

Он начинал так всякий раз, когда оказывался перед выбором.

Он занимался любовью тем способом, которым желал.

Командовал Джорлан.

На следующий день прибыла суровая повестка от Септибунала.

Грин не могла откладывать дольше.

Она объявила, что они уезжают сегодня же. Никто не оспорил исключительное право Маркели.

Меж суматохой деятельности они подготовились к путешествию обратно, в Столичный Град. Попрощавшись с домочадцами, Джорлан выпустил Шринга из курятника. Кли грустно промяукал и потрусил к холмам.

— Ты не возьмешь Шринга с нами?

— Нет. — На мгновение он принял задумчивый вид. — Его место не со мной.

Что за странную вещь он сказал?

— Как ты узнал об этом?

Джорлан улыбнулся ей, показав две глубокие ямочки.

— Он так мне сказал. Он дождется другого, который скоро придет.

— Ты это сочинил.

Он улыбнулся ей, оставляя в глазах вспышку аквамариновых искр веселья.

Весь первый день вдалеке Грин могла видеть Кли, следующего за их караваном вдоль холмов.

— Шринга следит за тобой, видел. — Грин ехала на своем верховом животном возле Джорлана и Аркеуса.

— Кли приглядывает за нами, чтобы убедиться, что мы без ущерба для себя прошли. — Джорлан поправил спящего малыша на руках и склонился приласкать Кибби, которая, развернувшись, попыталась ущипнуть его за палец. Он отдернул его назад в тот же самый момент.

— Она злится на тебя из-за скачек на незнакомом Кли. Сейчас у тебя появится для нее время, — хихикнула Грин.

— Хмм. Она скоро простит меня, да, Кибби? — Он погладил ее по перьевому боку. Кибби запустила огромный плевок в листву джинто, которую они проходили. Едва не попав на ботинок седока.

Грин засмеялась.

— Твои хитрости не работают на ком попало, яркопламенный дракон. У Кибби намного больше разума, чем я у меня.

Одновременно громко мявкнула Кибби.

Джорлан окинул ее знойным взглядом сквозь полуопущенные ресницы.

— Ах, но мне так нравится, когда ты теряешь свой разум, особенно, когда ты с головой отдаешься мне.

Рот Грин приобрел форму буквы О, она быстро обернулась посмотреть, подслушивает ли кто-то из женщин, но они были за пределами слышимости.

— Следи за собой!

Он тряхнул головой и подмигнул ей.

— Я всегда оставлял это тебе.

Ее лицо залилось румянцем. Грин дернула поводья своей Клу и оставила его ехать дальше в компании Аркеуса и Кибби. Мягкий смех последовал за ней.

Джорлан становился самим собой.

А Грин не была уверена, как справляться с этим.

Но она чертовски сильно хотела попытаться. Каждая удивительная, обворожительная, околдовывающая черточка, которую она когда-либо видела в нем, была к месту.

Путешествие заняло около трех недель и было достаточно приятным, учитывая то, что их путь лежал в Столичный Град.

Под неусыпным вниманием своего отца Аркеус перенес поездку исключительно хорошо. Казалось, малышу на самом деле нравится находиться здесь. У него даже выросло еще несколько кудрявых маленьких волосинок на макушке, на которые Джорлан и Матерс обращали внимание при каждой возможности. В какой-то момент поездки эта парочка объединилась, чтобы непрерывно петь дифирамбы маленькому.

Конечно, Грин знала, что ее сын необыкновенен. В конце концов, он был Тамрином. Вечерами она проводила часы, играя с ним, полностью подчиняясь слюнявой улыбке.

В последнюю ночь их путешествия, когда они лежали в спальнике, Грин поняла, что должна рассказать Джорлану о повестке Септибунала.

Ее губы прижались ко рту мужчины, лежащему на тюфяке.

— Накрой меня, Грин, — пробормотал он, прочерчивая ртом путь по мягкой, нежной коже на щеке. — Так, как ты делала, когда мы ехали в Тамрин Лейн. Помнишь?

— Когда я должна была запечатывать твой рот своим, чтобы сдержать твои крики наслаждения от того, чтоб их не подслушали другие женщины? — Она вздохнула, когда его руки обняли ее.

— Дааааа. Пока я смотрел вверх на звезды. Я любил это, моя имя-дающая. Люблю твою страстность и силу…

Она улыбнулась и ущипнула его за щеку.

— Ты? А тогда почему позднее мы закончили борьбой, чтобы посмотреть, кто будет сверху?

Он широко улыбнулся.

— Это, кажется, возбуждает тебя, особенно, когда ты сонная.

— Неужели.

— Да. И лучшая часть этого, что ты никогда не бываешь полностью уверена, как отреагировать на ситуацию.

— Неужели.

— Да. И тогда ты решаешь просто отозваться — мне.

— Хмм. Я не уверена, что должна позволять такое поведение, оно…

Он взорвался хохотом. Рука Грин накрыла рот.

— Шшшш! Женщины услышат тебя!

Он медленно поднял ресницы, чтобы посмотреть на нее. Грин отдернула руку и погрозила пальцем.

Джорлан пристально вгляделся в ее приковывающее к себе лицо. В мягком сиянии огнесвета темно-рыжие волосы создавали обрамление. Он не имел понятия, как Высший Слой мог породить такую женщину — бесстрашную, великодушную, справедливую, свободомыслящую. Ее интеллект, остроумие и красота были уникальны, как редкостная песнь бланока. Ее чувственность неизменно возбуждала его собственную восприимчивость.

— Ты — все для меня, Грин. Я люблю тебя.

Ладошка Грин охватила его щеку.

— Дракончик… имя-носящие часто влюбляются в своих имя-дающих.

Его рука легла поверх. Он проникновенно заглянул ей в глаза.

— Это по-другому.

Она знала это. Ощущала. Любовь, о которой говорил Джорлан, была совсем иной силой. Между ними возникла исключительная связь, которая была таинственной и сложной, как ночная песня Форуса. Она была не простой привязанностью имя-носящего к имя-дающей, она была чем-то намного большим.

Что делало то, что она должна была сказать ему, намного более трудным. Грин сглотнула.

— Завтра мы должны предстать перед Септибуналом.

Он ничего не ответил, молча ожидая, когда она продолжит.

— Они рассмотрят законность нашего скрепления.

— Как так? — тихо спросил он.

— Им было прислано свидетельство, которое, кажется, опровергнет твою Клятву Доказательства.

— Это невозможно, Грин. — Его пальцы зарылись в волосы Грин на затылке. — Моя клятва была истинной, как тебе хорошо известно. Как может существовать свидетельство обратного?

— Я не знаю. Было хорошо известно, что ты сильно протестовал против скрепления…

Он резко выдохнул.

— Этого недостаточно, чтобы ставить под сомнение мое и твое слово.

— Нет, но у них есть что-то еще… — Она на мгновение умолкла. — Мои источники сообщают, что против нашей победы есть веское доказательство.

— Понимаю. Но что это будет значить — если они «докажут» свое мнение?

— Наше скрепление аннулируют. Положение Аркеуса будет сомнительным, мягко выражаясь. Оба наших дома подвергнут огромным конфискациям. Я могу потерять свои титулы и земли. Свои ты потеряешь точно. После этого ты больше не будешь обладать законным покровительством дома Тамрин.

От едва контролируемой ярости на его щеках заиграли желваки.

— И я должен просто согласиться с этим? Моя ценность как человеческого существа зависит только от моей вуали? У нас меньше прав, чем у Кли! По крайней мере, Кли свободно бежит, когда хочет — он располагает своей жизнью.

Грин крепко прижала его к себе.

— Я согласна с тобой. Это неправильно, и, если мы преодолеем наши неприятности, я сделаю все, чтобы суметь произвести изменения в Доме Лорд.

— Если мы преодолеем их! А что с моим сыном? Что случится с ним?

— Это связано. При обычном ходе дел он был бы неважен для Септибунала, но я сделала его своим наследником. Будет мучительная битва за то, чтобы наследство было в безопасности от любого штрафа, который я буду вынуждена заплатить.

— А если бы он не был твоим наследником?

Грин вызывающе вздернула подбородок.

— Он — мой сын и Тамрин! Они никогда не разлучат нас, я наделила его правом первородства.

Джорлан не смог справиться со вспышкой восхищения, которую испытал от ее решимости.

— Тогда, что со мной, имя-дающая… какова будет моя участь, если они аннулируют наш союз?

Губы Грин слегка дрожали, но голос оставался тверд.

— Ты — мой имя-носящий, Джорлан, и к тому же Тамрин. Я никогда не позволю тебе забыть об этом, невзирая на то, что постановит Септибунал.

Рукой, лежащей на затылке, Джорлан грубо притянул ее к себе.

— Тогда и ты не забудь, что я заставлю тебя выполнить это обещание, имя-носящая.

Его рот завладел ее губами.

Наслаждаясь необычными условиями договора.

 

Глава 15

Грин встала и приблизилась к столу Септибунала.

Пока она шла, Джорлан бросил ей ободряющий кивок.

— Обвинение против тебя, выдвинутое перед этим собранием, совершенно серьезно. У некоторых, — Хоук бросила строгий взгляд на сидящую за столом Маркель Хармон, — есть основания верить, что ты исказила суть своего союза с Рейнардами. Свидетельское показание, попавшее к нам, гласит, что на самом деле, твой имя-носящий, Джорлан, не являлся нетронутым во время Ритуала Доказательства.

Ропот пробежал по толпе.

— И более того, вопрос о том, знала ли ты об этом в тот момент и стремилась ли обойти закон, отказываясь от Ритуала, так же был вынесен на обсуждение.

— Могу я ответить на эти обвинения? — Грин гордо стояла перед ними, ее голос ни в малейшей степени не дрожал, несмотря на внутренний трепет, испытываемый ей.

— Перед тем, как ты начнешь, я должна предупредить тебя, что все, что ты скажешь с этого мгновения, будет оцениваться. Если ты сейчас ничего не скажешь, в уважение твоих прошлых заслуг перед парламентом и ОднаНацией, я готова пригласить нолосозыв, и мы соберемся, чтобы назначить соответствующий штраф.

Герцогина Хоук давала ей шанс сохранить титул при тяжелой денежной потере. Джорлана, конечно же, отнимут, но ее сын останется с ней. Грин повернулась и посмотрела на Джорлана.

Он все также следил за ней. После чего удивил, беззвучно изобразив «прими это».

Он так сильно ее любил. Слезинка появилась у нее в глазах. Он хотел пожертвовать собой и быть отнятым от сына, чтобы защитить ее. Она отрицательно мотнула головой. Я буду сражаться за них двоих, пока последний вздох не покинет мое тело.

Снова обернувшись лицом к Септибуналу, она заявила:

— Я буду говорить.

Герцогина Хоук приподняла бровь.

— Ты уверена, Маркель?

Грин кивнула.

Герцогина явно не считала, что она сделала мудрый выбор. Она глубоко вздохнула.

— Очень хорошо. Продолжай.

— Джорлан Тамрин был нетронут в ночь нашего скрепления. Не было тайного сговора против Септибунала. Эти обвинения — фальшивка. Честь моего дома никогда бы не позволила мне делать ложных заявлений перед правительством, которым я так дорожу, и который помогали создавать мои прародительницы. Оспаривать мою честь таким образом достойно порицания, и я вызываю человека, который распространил такое заявление. Пусть она скажет эти вещи мне в лицо, вместо того, чтобы скрываться за голосами остальных. — Грин впилась в Маркель Хармон взглядом, выражающим отвращение. Женщина тихонько заерзала на своем месте.

Казалось, честный и волнительный голос Грин поколебал толпу. Поднялось тихое дребезжание.

— Тишина в комнате! — гаркнула Герцогина Хоук. — Джорлан Тамрин, выйди вперед.

Джорлан с Аркеусом на руках поднялся.

Когда он проходил мимо Клаудин Д’Анбеэ, она выкрикнула:

— Ребенок может повлиять на строгость постановления Септибунала! Его присутствие подсознательно диктует, что этот мужчина неизменно связан с Домом Тамрин.

Герцогина Хоук сердито посмотрела вниз на Клаудин.

— Ты заявляешь, что мы не можем быть беспристрастны в присутствии обыкновенного малыша, Графа?

— Нет. Я заявляю, что нарушением является присутствие ребенка, это очевидная, вызывающая сочувствие выходка, организованная Тамринами. — Она потянулась к своей сумочке, вытаскивая свернутый трубочкой документ. — Это скрепляющий контракт, который Аня Рейнард должна была подписать для меня, до того, как Грин силой вырвала подпись Герцогины на своем свитке! — Аудитория повернулась и неодобрительно уставилась на Грин. Клаудин, зная, что заполучила существенную поддержку толпы, чопорно продолжила. — Если Септибунал рассудит сегодня по справедливости, я буду просить постановление о Передаче Собственности!

Грин побледнела. Если они проиграют, Графа собирается просить совет аннулировать подпись Ани и передать ей Джорлана в качестве платы ее «оскорбление». Ее глаза встретились с взглядом Джорлана, и она поняла, что он смог разгадать боль, которую она сумела скрыть от всех остальных.

Вместо опасений, которые она ожидала увидеть, он демонстрировал невозмутимую покорность. Тихую силу. Его глаза сияли любовью к ней. Их аквамариновые глубины содержали такое огромное душевное волнение! Он поглаживал и потирал спинку сына, терпеливо ожидая, когда Клаудин закончит. И в этот момент Грин поняла, что женские постановления никогда не смогут вытеснить дух, бывший свободным.

— Как вы понимаете, я имею здесь сильную заинтересованность, — продолжила Клаудин. — Уберите ребенка!

Герцогина Хоук начала было кивать часовым, когда Грин опередила ее.

— Нет. Мой сын имеет больше прав находиться здесь, чем Графа Д’Анбеэ! Это его судьбу мы решаем сегодня.

— А не слишком ли драматично? — презрительно усмехнулась Клаудин. — Ни у кого нет интереса к этому ребенку мужского пола. Ты можешь оставить его, если хочешь, но для меня он казался бы в большей степени помехой. Возможно, ты сможешь отправить его в монастырь.

Грин вздрогнула от бесчувственного отношения Клаудин. Отправить ее милого малыша в монастырь? Никогда, пока она дышит! Ее глаза наполнились гордостью, когда она взглянула на его красивое, дорогое личико. Он ответил ей крохотной улыбкой.

Она улыбнулась в ответ.

— Аркеус навсегда останется на землях Тамринов — поскольку он мой наследник, — спокойно заявила она.

В зале суда разразилась преисподняя.

— Он не может быть твоим наследником! Он мальчишка! — заорала Клаудин.

Грин сняла с запястья свой просмотрщик и развернула его к совету.

Они просмотрели доказательство с неодобрительными минами.

— Это показывает, что Аркеус Тамрин — наследник Тамринов только лишь на настоящий момент. — Герцогина Хоук послала Грин строгий взгляд. — Однако, Септибунал рассмотрит этот спорный вопрос с тобой позднее, Маркель Тамрин. — Она повернула голову, чтобы обратиться к Д’Анбеэ. — Дитя останется в зале.

Аня подмигнула Грин.

— Браво, моя девочка, — беззвучно шевеля губами, произнесла она.

Хоть и сбитая с толку, Клаудин быстро пришла в себя.

— Он может быть назван наследником Тамринов сегодня, но у меня есть заявка на его отца, имеющая более ранний приоритет! Род запятнан! — Она презрительно усмехнулась.

— Мой род не запятнан. Я не буду ставить под сомнение отца своего наследника!

— Джорлан Тамрин, — Хоук обратилась к нему. — Как внук Герцогины, ты знаешь, что честь твоего великого дома, дома нашей Основательницы, находится сейчас под угрозой. Поэтому я спрашиваю тебя еще раз: каким ты пришел на свое скрепляющее ложе?

Джорлан одарил их всех высокомерным, дерзким взглядом. Это был именно тот самый нахальный взгляд, который он бросал в последний раз, когда стоял перед столом совета.

Глаза Грин затуманились от замечательной неповторимости. Джорлан был пригоршней проблем и всегда будет таким. Другая женщина не подумала бы с нежностью о его капризных выходках и упрямству, но она обожала их. Она любила его.

Он выглядел таким прекрасным, стоя там, смело встречаясь лицом к лицу к ним всем, со своим новорожденным сыном на руках. Сыном, который был так похож на него, что к Грин уже осторожно обращалась мать, заинтересованная в установлении дружелюбных отношений с Тамринами «ради их детей».

Низкий притягательный голос Джорлана решительно прозвучал в зале.

— Я пришел к своей имя-дающей таким, как и предполагался — с нетронутой честью своей семьи. И… — Он умышленно помедлил.

Все члены Септибунала подались вперед со своих мест, уязвимые к его обаянию.

— И?

Он ухарски улыбнулся.

— И с маленьким кусочком отношения к нему — но ничего, с чем она не смогла бы справиться. — Зал тут же разразился хриплым хохотом.

Джорлан подмигнул Грин.

У Герцогины Хоук дернулись губы.

— Да уж, мы можем вообразить.

— Не позволяйте его сладкому языку и привлекательной мордашке сбить вас с толку! — Строго напомнила Маркель Хармон. — У нас есть свидетельство обратного.

Какое свидетельство они, возможно, сумели раздобыть? — задумалась Грин.

— Введите свидетеля! — Приказала Хармон одной из часовых.

Две часовых эскортировали в зал грязного юношу.

Грин нахмурилась, прошептав Аватар: «Это же странноватый слуга с верхних этажей, как его имя?…»

Гри услышала, как Аватар пробормотала что-то, похожее на выскочка и на этом все.

— Оппер, — на одном дыхании выпалил Джорлан.

— Сообщи свое имя, пожалуйста, — приказала Герцогина Хоук.

Оппер оглядел самый могущественный совет на луне Форус и тотчас же начал прихорашиваться.

Что ни в малейшей степени не внушило к нему любви этих преуспевающих женщин.

— Я Оппер.

— И что тебе известно о предмете обсуждения?

— Ну, я был слугой егошества в доме Маркели. Готовил его той ночью к… ну, вы знаете… бархатному прикосновению.

По зале пробежала волна сдавленных смешков.

Хоук закатила глаза.

— Продолжай.

— Ну, он был не слишком счастлив пребывать в постельных ремнях, знаете ли.

Лицо Джорлана потемнело.

— Начинай говорить по существу, пожалуйста, — сказала Хоук.

— Значит, это была моя работенка подготовить его, знаете ли, и все. И когда я подошел положить ленту Тамринов на него, я заметил, что у него нет никакой… вуали. — Оппер разглядывал свои носки. — Никакой вуали совсем.

Поднялся гул голосов. Он говорил очень убедительно.

Герцогина Хоук спросила:

— Ты сказал что-нибудь тогда?

— Конечно! — Оппер заметил, что привлек внимание аудитории, и полностью погрузился в роль. — Я сказал егошеству: «У тебя нет никакой надлежащей вуали!», а он ответил, что если я расскажу об этом кому-нибудь, то он заставит меня пожалеть. И ударил меня кулаком. В лицо, вот так сильно! — Он сжал кулак и ударил им по другой руке.

Грин бросила взгляд на Джорлана. Так вот как на его щеке появился синяк. Этот слуга ударил его, в ее собственном доме! Прищурившись, она разглядывала мужчину с оранжевыми волосами. Он заплатит за это.

— Он сильный малый, этот бархатный лепесток. — Оппер потер воображаемую отметину на щеке.

— Ударил меня сильно, и я хранил рот на замке, я ведь только слуга и все. Но когда я услышал, что есть какие-то вопросы по этому, я сделал правильную штуку и пришел прямо сюда. — Он выгнул грудь колесом и приосанился. Создавалось впечатление, что Опперу лучше было бы быть актером, а не слугой.

Септибунал, казалось, поверил ему. Грин испуганно посмотрела на Джорлана. Такое показание очень навредило.

Джорлан тихо произнес:

— Как бы я смог ударить его, если был связан постельными ремнями.

Рот Герцогины Хоук открылся, чтобы ответить, закрылся, после чего открылся снова.

— Он прав. Как он смог ударить тебя, если был привязан?

— Ну, я… я освободил его, потому что он так ругался на то, что связан.

Вечный политик, Грин ухватилась за это.

— Зачем тебе освобождать его?

— Он попросил меня… на чуточку, и притворился, что будет вести себя хорошо, вот я и почувствовал к нему жалость.

— Ты почувствовал жалость к нему, — недоброжелательно механически повторила Грин. — Но ты вернул его на прежнее место.

— Ч-что вы имеете в виду?

— Что ж, когда я вошла в комнату, он был связан.

— Да, ну, я должен был это сделать, это было моей работой.

Понимающий взгляд Грин встретился с взглядом Хоук. Она только что установила, что Джорлан был определенно связан, когда Грин вошла в комнату.

— Если у него не было вуали, зачем тебе было возвращать его в ремни? — спокойно спросила она.

— Потому что это моя работа! — Ответил он, яростно взвыв.

— И он так просто позволил тебе?

— У нас был уговор!

— До или после того, как он ударил тебя?

— Какая разница?

— Ты ответь мне.

Оппер заколебался после ее вопроса.

— Я все сказал, что должен был сказать! Я не какой-то безвуалевый! — Он подпрыгнул. — Ни в коей степени до своей скрепляющей ночи! — Некоторые зрители захихикали.

— Выведите его вон, — приказала Хоук стражницам.

— Он лжет, — заявила комиссии Грин.

— Зачем бы ему врать, Маркель? — влезла Хармон. — Он ничего этим не выгадает, тогда как ты и Маркелье Тамрин — да.

Инсинуация привела Грин в ярость.

— Вы поставите слово сомнительного слуги над моим? Маркели, которая стояла здесь на каждом заседании и успешно обсуждала политические дела страны?

— Его свидетельские показания вызывают беспокойство… — одновременно произнесла другой член Септибунала. — Что за причина бы у него была лгать? У него нет мотива.

Грин наблюдала за Клаудин. Даже будучи ребенком, всякий раз, когда она делала что-то в тайне за спиной, она никогда не могла скрыть эту маленькую самодовольную ухмылочку. Она злорадствовала. Грин поняла, почему Оппер солгал. Клаудин или пригрозила ему, или щедро заплатила, а может и то и другое вместе.

Единственной проблемой было то, что она не смогла бы доказать это. Даже хуже, его свидетельские показания явно поколебали некоторых членов Септибунала.

Для Грин осталось сделать только лишь одну вещь. И вдобавок она должна сделать ее именно сейчас, до того, как Септибунал вынесет решение. Она прочистила горло.

— Очевидно, это тот случай, который не может быть решен обычными способами. По этой причине я требую, чтобы Септибунал приостановил голосования до тех пор, пока так или иначе не обнаружатся дополнительные доказательства.

Хоук приподняла бровь и одарила Грин взглядом, который явным образом осведомлялся о том, что Грин творит. Они, несомненно, могли провести голосование.

Клаудин была ошеломлена. Она была не готова позволить удовольствию победы ускользнуть меж пальцев сейчас, когда она была так близка.

Именно на это Грин и рассчитывала.

— Подождите! До того, как вы решите отложить голосование, я требую сатисфакции! Именно я здесь оскорбленная сторона! — Она взмахнула в воздухе неподписанным свитком.

Аня наморщила нос.

— Какая может быть компенсация? — устало спросила Хоук, зная ответ.

— Я вызываю Маркель Тамрин на дуэль Утрат на рассвете, чтобы урегулировать этот вопрос раз и навсегда! Это мое право!

От удивления у Джорлана открылся рот. Такого он не ожидал. Грин была политиком, а не воином. Он попытался привлечь взгляд имя-дающей, чтобы сообщить ей, что не согласен. Она была не соперницей Клаудин.

— Я принимаю. — Оживленно произнесла Грин.

Клаудин победоносно улыбнулась.

— Но с одной оговоркой.

— Какой?

— Если я встречусь с тобой на дуэли, после нее ты навсегда оставишь Джорлана в покое. Если я выиграю, ты расплатишься со мной всем, Клаудин. Всем. Своим титулом, своими землями, своим богатством. Ты готова рискнуть всем этим, Клаудин? Или мы закончим с этим сейчас и обе разойдемся по домам и позабудем об этом недоразумении?

Джорлан, задержавший дыхание, выдохнул. Его сообразительная имя-дающая пыталась хитростью добиться от Д’Анбеэ прекращения дела.

Зрачки Клаудин сузились в дьявольском наслаждении.

— Я никогда не пойду на попятный.

Лицо Грин исказилось. Она ошиблась в расчете. Безумная ревность Клаудин превзошла ее страсть к Джорлану.

Герцогина Хоук постучала по столу кулаком.

— Тем и покончим! Септибунал согласен. Они сразятся на дуэли на рассвете, чтобы покончить со спором. Победитель забирает все.

— Нет, — зашипел Джорлан. — Нет.

Аркеус начал плакать, чувствуя тревогу своего отца.

После того, как они вышли из зала, Грин приказала Аватар без промедления сопроводить Джорлана и Аркеуса домой. Ей требовалось увидеть своего адвоката, чтобы привести в порядок свои дела.

Она отказалась встретиться с вопрошающими глазами Джорлана, оседлала Клу и оставила их на улице.

Приведение дел в порядок заняло больше времени, чем она рассчитывала.

Решение было непростым. Убедиться, что о любимых людях позаботятся, никогда не было простой задачей. Она сожалеющее вздохнула, но сделала лучшее, что могла. Джорлан и Аркеус будут хорошо обеспечены, и Тамрин Хаус навсегда останется их домом.

Покидая адвоката, Грин удивилась, когда молодой уличный искорка вручил ей записку.

Она открыла ее.

Грин, я должен увидеть тебя немедленно. Я понимаю, что это неудобное время, но я бы не просил, если бы это не было крайне важным.

Я буду ждать тебя в доме на Рю.

Ривер.

Грин потерла переносицу. Он никогда бы не отправил ей такую записку, если бы не беспокоился. За все годы, что они были вместе, Ривер ни разу ни о чем ее не просил, предпочитая вместо этого сохранять приличествующие содержанцу манеры. Его положение должно быть ужасно. Она должна помочь ему, если сможет. Она оседлала Кибби и направилась на Рю де ла Нюи.

— Ривер, ты здесь? — Грин вошла в дом.

— Да, в гостиной. Почему бы тебе не присоединиться к нам?

Нам? Грин прошла в комнату и застыла. Ривер загнал Оппера в кресло за столом.

— Что это?

Ривер повернулся и улыбнулся.

— Я услышал о твоих проблемах, Грин. Кажется, этот парень не только забросил множество знакомств по Рю, но и пыжится больше разрядного шторма. Говорит, что у него есть богатая благодетельница, которая поселила его на Улице Наслаждений. Я просто подумал, кто бы это мог быть? — Он тряхнул Оппера за воротник. Оранжевоволосый бывший слуга взвизгнул.

— Я тут подумала, — Грин пронеслась к столу, — а не Клаудин Д’Анбеэ ли это случайно?

Оппер приосанился и скорчил непокорную гримасу.

— Я не скажу.

— Ты, кажется, был более чем готов болтать раньше. Ну, ущерб уже нанесен. Ты можешь отпустить его, Ривер. Клаудин и я устраним наши разногласия другим путем.

— Пока нет, Грин. Я приготовил документальное признание вины на просмотрщике. По крайней мере, оно очистит для тебя имя Джорлана.

— Я не подпишу это! — заявил Оппер.

Грин приоткрыла губы.

— Почему ты делаешь это для Джорлана, Ривер?

Он медленно выдохнул.

— Я считаю, что если мужчина остался верным вуали, то он не должен быть лишен своей чести такими как он. — Ривер кивнул на Оппера.

Грин посмотрела на него с любопытством. Зачем содержанцу заботиться о чести дома и вуали?

— Я также делаю это для тебя, — мягко добавил он.

— Для меня? Почему?

— Позволь просто сказать, что я в долгу у тебя за прощальный подарок, что ты мне сделала, и остановимся на этом.

— Ты ничего мне не должен за него, я хотела его сделать.

— Как делаю и я. А сейчас, Оппер… — Ривер скрестил руки на груди и бросил на оранжевоволосого мужчину взгляд, который явно утверждал, что он не собирается слишком долго ждать.

— Я это не подпишу!

Грин закатила глаза.

— Забудь, Ривер, он…

Зеленые глаза Ривера вспыхнули в раздражении. Он наклонился и пробормотал что-то парню на ухо. Оппер сглотнул и поспешно ткнул кончиком указательного пальца в монитор, чтобы поставить отпечаток.

— У меня не было выбора! Графа Д’Анбеэ угрожала мне, сказала, что я соглашусь, мне будет худо.

— Она подходила к тебе в день моего скрепления? — спросила Грин.

Оппер кивнул.

— Пошла наверх и поняла, что я видел егошество. У меня не было выбора!

— Всегда есть выбор. — С мягкой интонацией произнес Ривер. — Ты принял деньги Д’Анбеэ и сейчас ты принадлежишь ей. Не хотел бы я быть на твоем месте.

Оппер сглотнул.

— Могу я сейчас уйти?

Ривер покачал рукой, как бы выметая его вон. Оппер кинулся к двери, захлопнув ее за собой, поспешив уйти.

— Что ты ему сказал, чтобы заставить подписать признание?

Он нежно улыбнулся и пожал плечами.

— А это, моя Маркель, конфиденциальные сведения содержанцев.

Грин засмеялась, когда он вручил ей признание.

— Это будет очень многое значить для Джорлана и его бабушки. Я никогда в полной мере не смогу отблагодарить тебя, Ривер.

— Ты все еще встречаешься с ней на рассвете?

Она не спросила, откуда он узнал. Слухи быстро распространялись на Рю.

— Да. Вызов брошен и принят.

Он кивнул.

— Тогда я желаю тебе удачи. Я слышал, что она очень, очень хороша.

Грин уставилась вниз.

— Да.

Большим пальцем он поднял ее подбородок.

— Поедем со мной в Западные края, Грин. Возьми Джорлана, если хочешь, мы сможем начать все с начала.

Она слабо улыбнулась.

— Ты знаешь, что я не могу сделать этого.

Он прокашлялся.

— Она — воин платинового разряда, Грин.

— Я знаю.

Он понял то, что она не смогла сказать. Рукой он обхватил ее щеку.

— Будь осторожна, хорошо?

— Всегда.

— Я уезжаю сегодня ночью.

— Не завтра?

— Нет.

— Она представляет для тебя угрозу?

— Да.

Грин понимающе кивнула. Если она проиграет бой Клаудин, Ривер будет беззащитен перед ней. Джорлан, по крайне мере, будет защищен условиями, с которыми она заставила согласиться Клаудин. Клаудин могла очень просто обратить свою ярость на мужчину, который был содержанцем ее врага.

— Я сожалею об этом.

— А я нет. У меня есть целая новая жизнь, из-за которой я с оптимизмом гляжу вперед, благодаря тебе.

— С тобой будет все в порядке?

Его зеленые глаза замерцали.

— Лучше, чем ты думаешь.

— До свидания, Ривер. Доброго тебе пути.

— И тебе, Грин.

Она подошла к двери и остановилась.

— Я всегда чувствовала, что в тебе есть скрытая сторона, Ривер, сторона, которую ты никому не позволяешь увидеть.

Нефритовые глаза Ривера вспыхнули через опущенные ресницы.

— Возможно, ты просто думаешь, что эта сторона существует, Грин. Возможно, я являюсь ничем большим, чем ты видишь.

— Когда я была маленькой девочкой, я была уверена, что на самом деле именно Аркеус вращается вокруг Форуса.

Краешки чувственного рта Ривера таинственно приподнялись.

— Интересная идея, — пробормотал он.

— Что-то мне говорит, что и в этом случае я не во всем ошибаюсь. — Она понимающе улыбнулась и вышла.

Ривер внимательно следил за ней в окно, когда Грин держала свой путь по улице.

Единственно, его нефритовые глаза посветлели до самого привлекательного оттенка аквамаринового.

— Ты скажешь ему, что любишь его?

Грин стояла над своим спящим сыном, ее пальцы легко поглаживали несколько волосиков на макушке его головенки.

— Не делай этого, Грин. Позволь мне пойти к ней. Если я отдам ей себя в качестве штрафа, Септибунал прекратит все дело, включая этот сумасшедший вызов!

Грин расправила свои узкие плечики.

— Нет. Я не сделаю этого. Как ты можешь даже думать о том, чтобы отправиться к этому чудовищу? Ты этого никогда не переживешь, Джорлан.

— А я рискну! — почти проорал он. — Я не могу позволить тебе сделать это!

— Ты не можешь позволить мне сделать это? Не будь дураком, яркопламенный дракон. Это то, что делает Маркель. А сейчас я больше не буду говорить об этом.

— Это самоубийство.

Грин вздернула подбородок вверх.

— И что заставляет тебя думать, что я не смогу справиться с ней?

— Грин, я люблю тебя и весьма высоко оцениваю все твои способности, но ты не воин. А она — да. Будь благоразумной! Позволь мне…

— Нет. Конец дискуссии.

Его светлые глаза прищурились.

— Очень хорошо, тогда пойдем со мной на прогулку.

— Сейчас? В этот час?

— Если не сейчас, то когда? — тихо спросил он.

Она сглотнула от значения, вложенного в слова. Сейчас мог быть их единственный шанс. Тихое громыхание вдалеке, казалось, подчеркнуло его просьбу. И напомнило о некоторых ночных опасностях.

— Джорлан, ты имеешь в виду на твоем Кли?

— Да. Пойдем. — Он схватил ее руку. — Позволь показать мне мир, который ты не знаешь.

Она нерешительно сжала его ладонь. Она хотела испытать то, что испытывал он в этих поездках.

— Ты думаешь мудро поехать так далеко? — Грин осторожно взглянула вниз мягко ерошащиеся перья Сабира.

— Я думаю, это мудро? — Он загадочно улыбнулся.

— Ты понимаешь, что я имею в виду — безопасность.

— Я не взял бы тебя никуда, где не считал бы, что там безопасно. То есть это не значит, что это не рискованно. — Его губы пощипывали сзади ее шею.

Грин обидчиво дернула плечами.

— И почему я ждала прямого ответа? Ты никогда не давал ни одного…

— Я всегда давал тебе прямой ответ, лекса. Просто это не тот ответ, которого ты ждешь.

— Нееее, это не ответ, который я могу расшифровать.

Он тихонько засмеялся за ее спиной и заставил Сабира скакать быстрей.

Грин вцепилась в гриву Кли. Она никогда не созналась бы, но предпочитала более медленную ровную рысь Кибби.

Он увез ее далеко в глушь, в холмы под широким простором ночного неба. Грин всегда любила эту часть поместья. Местная растительность никогда не была укрощена руками человека. Таков был первобытный вид Форуса, изобиловавший образами и звуками его жизни. Даже, несмотря на то, что женщины колонизировали это место более чем тысячу лет назад, ночь осталась чужой. Она стала экзотической, таинственной вуалью, пеленой скрывающей чувства. Неуловимой, манящей. Возможно, даже опасной. Грин бросила взгляд через плечо на Джорлана. В точности как ее имя-носящий. Дрожь прошла по ее спине.

Она не была удивлена тому, что он заметил. Эти проницательные аквамариновые глаза ничего не пропускали.

Вдали спиралью в небо закрутились воронки испарений, поднимаясь от земли в прелюдии к ночному волшебству. Воздух, казалось, сгущался в мерцающих структурах. Вокруг них собирались тучи. Грин заморгала, озадаченная увиденным.

— Джорл…

— Шшш. — Его руки обвились вокруг нее, привлекая ближе. — Наслаждайся ночью, Грин. Ничто не навредит тебе здесь.

Сабир увеличил скорость. Из ниоткуда их окружили огнекрылы, сопровождая в поездке. Их быстро бьющие светящиеся крылышки, колеблющиеся, крошечные звенели как колокольчики. Маленькие светлячки блестели над ее головой, как длинные полосы, стелющиеся по ветру.

Странный, чудесный запах наполнил воздух. Дождливый, с намеком на ночную тиллу. Грин глубоко вдохнула, позволяя поразительному аромату вызвать дрожь в ее теле. Неудивительно, почему Клу и Кли любили спать на таких листьях.

Она закрыла глаза и медленно выдохнула, все ее тело оживилось, тянясь к могущественному зову. Иногда рассвет, ее любимое время, приносил с собой особое обещание дня. Но тут было по-другому.

— Почему я никогда не чувствовала этого раньше, Джорлан?

Это особая песня Форуса, Грин. — Его теплое дыхание лизнуло завиток ее ушка. — Он открывается тебе, моя любовь.

Как если бы от какой-то неслышной команды Кли тоже втянул воздух. Сабир наполнил свои легкие воздухом ночной песни. Тихий, певучий звук проклокотал в его горле. Вдоль горизонта с тучи на тучу начали проскакивать разряды.

Сабир, разгорячившись, увеличил скорость, его темп буквально выбил дух из Грин.

За ней твердое, горячее тело Джорлана и обвивающие руки, ее единственный якорь.

— Мы должны повернуть обратно до того, как приблизятся разряды, Джорлан, — напомнила она ему на фоне громыхания приближающегося шторма.

— В этом будет не слишком много смысла, лекса, поскольку мы направляемся в шторм.

Грин забарахталась в его объятьях, пытаясь повернуться.

— В шторм? Ты сумасшедший? Мы не можем…

Он потерся своей щекой о ее, наклоняясь вперед чтобы заявить:

— Ты должна поверить мне, Грин… как я уже поверил тебе.

Грин открыла рот, чтобы возразить и захлопнула его. Это весьма вероятно был ее последний шанс обнаружить то, что он так тщательно оберегал. Она была уверена, что чем бы это ни было, оно хранит ключ к мужчине.

Ко всему, чем он был.

Она знала, что то, чему она почти была свидетельницей, изменит ее сознание навсегда.

Это было рискованным, но она не волновалась. Она желала знать.

Ей было необходимо разделить эту его часть, даже если это означало поступиться своим мнением его суждению. Она пожертвовала всем ради этого мужчины, но в ее мыслях никогда не возникало и тени сомнения, что он достоит ее веры. Молча, она кивнула.

Он выдохнул ей в шею, отрывистый прилив жаркого воздуха.

Сабир скакал в ночи, окруженный огнекрылами. Разряды начали беспорядочно низвергаться к земле, попадая в рудные камни с громким, потрескивающим рокотом. Атмосфера вокруг них начала резко наэлектризовываться. Гром потряс землю.

Нет… не гром!

Грин вгляделась через поля в дальние склоны. Там, где ночь встречалась с землей, собрались тысячи диких Кли! Грин открыла рот от впечатляющего зрелища. Все они плыли на ветру! Их перьевые гривы вздымались в небо, казалось, они почти скользят сквозь разряды! Радостно сопровождая, возле них порхали огнекрылы.

— Ради Основательницы! — прошептала Грин. — Что они делают?

— Они бегут наперегонки с молниями. — Джорлан склонил их дальше над шеей Сабира. — Как собираемся и мы…

До того, как Грин смогла ответить, Джорлан подстегнул Кли щелчком поводьев, и они повернули прямо к шторму. Их окружил туманный свет, огнекрылов прибывало, пока не стало так много, что стало похоже, будто смотришь сквозь занавеску из крошечных звездочек. Разряды быстро приближались. Казалось, воздух назойливо звенит. Громыхание усиливалось и усиливалось.

И тогда это случилось над ними.

Разряды с шипением и свистом падали с неба вокруг них. Воздух воспламенился. Зубчатые молнии ударяли в камни с оглушительным треском, объединившимся со звуком копыт десятков тысяч скачущих Кли! Среди возбуждения от шторма, Грин заметила то, что никогда не осознавала раньше.

— Они не разбегаются, — изумилась она.

Джорлан таинственно улыбнулся.

— Нет, не разбегаются.

Разряды били все быстрей и быстрей. Поражая все вокруг них. Шею Грин закололо сзади и от наэлектризованного воздуха, и от дыхания Джорлана.

Огнекрылы начали формировать вокруг них искрящуюся сеть!

— Они защищают нас от разрядов?

— Не совсем. Понимаешь, они защищают разряды от нас.

— Что ты имеешь в виду? Расскажи, что происходит.

— Шторма — это не то, чем считают их люди.

— А чем же они являются?

— Разряды — это средство общения Форуса.

Грин попыталась повернуться в седле.

— Что ты подразумеваешь под средством общения?

Джорлан пожал плечами.

— Они переносчики, если желаешь, некоторого типа диалога.

— Я не понимаю тебя.

— Я скоро объясню. А сейчас, наслаждайся впечатлениями. Они заставят тебя почувствовать себя лучше.

А она и чувствовала себя хорошо. Неправдоподобно хорошо.

Внезапно Кли в унисон вскинули головы и радостно и громко затрубили в небо. Оглушительный звук достиг разрядов, отражаясь от земли. Это было невероятное зрелище.

— Что они прославляют? — завопила она, стараясь перекричать шум.

— Жизнь Форуса, моя имя-дающая, — ответил он до того, как откинуть свою собственную голову, чтобы счастливо прокричать в ночь. Это было ликующим освобождением силы, объединения мощи, признание уважения.

Хлынул теплый дождь, омывая воздух. Грин и Джорлан подняли лица, позволяя приятной воде нежно их омывать.

Молнии начали уходить на восток. Большинство Кли исчезло, скрывшись в дебрях так же быстро, как и появились.

Когда отгромыхал последний разряд, за ними мчались только пара молоденьких Кли.

Вокруг них, медленно взмахивая крыльями, порхали огнекрылы, и Сабир замедлил свое движение до обычного галопа, все еще достаточно быстрого по любым стандартам.

Джорлан повернул Сабира к западу, следуя по старой тропинке в глубокие заросли. Несколько огнекрылов последовали за ними. Краткие прикосновения их крылышек к рукам Грин чувствовались как крошечные поцелуи.

Они вошли на скрытую поляну. Свет Аркеуса вспыхивал в каскаде водопада и маленьком озерце. Сондрево справа от пруда стоял в ночном цвету. Его длинные невесомые ветви покачивались на бодрящем ветерке, подувшем после разрядного шторма, создавая умиротворяющий, утихомиривающий шум. Макушка сондрева была усыпана бледно-розовыми цветками. Благоухающие соцветия были темно-пурпурными в центре и окружены характерными для сондрева изогнутыми листьями. Говорили, что пряный аромат пробуждал сердечное желание.

Это было прекрасное место. Укромное, покрытое буйной растительностью, таинственное и манящее.

— Мое любимое место с тех пор, как я приехал в твои владения. — Сказал ей Джорлан.

Она не удивилась. Место было очень похоже на него.

Он остановил Сабира и спешился, после чего предложил ей руку, чтобы спуститься. Она отвергла его помощь, в конце концов, она была Лордой.

— Мне не требуется твоя помощь, я великолепная наездница.

Уголки его губ приподнялись, когда он убирал руку. Упрямая Лорда.

Она покачнулась, ощутив головокружение. Джорлан помог ей восстановить равновесие, одарив понимающим взглядом.

— Ты никогда раньше не состязалась со штормом, лекса. Огромное количество энергии. Это может сбить с толку.

— Ладно. Я поняла. — Грин, шатаясь, подошла к большому валуну, схватилась за его край и села. Дрожащей рукой она отбросила волосы с лица.

Всего лишь через пару часов она встретится с Клаудин в предполагаемо смертельной схватке. Сейчас она не хотела думать об этом. Она не хотела тратить ни единого мига своего времени, проведенного с Джорланом.

Она похлопала по камню.

— Подойди, расскажи мне, что ты желаешь, имя-носящий. — Она слегка улыбнулась. — Расскажи, сколько невозможных вещей ты можешь сделать до утра. — Она наморщила носик. — Моя мать обычно рассказывала мне такое — думаю, это было частью истории, которую она рассказывала мне перед сном — что-то о девочке, исследователе миров. Она прошла через пространственно-временной туннель… Не могу вспомнить остальное за исключением того, что кто-то или что-то всегда опаздывал. (Тааак… интересно, это ссылочка на какую-то известную нам книгу?)

Джорлан растянулся на вершине плоского валуна, лежа на боку возле нее, подперев ладонью щеку.

— Весьма плохо, что ты не можешь вспомнить больше. Аркеусу понравилось бы.

Грин засмеялась.

— Он не слишком придирчив, любит все.

— Это может быть хорошей чертой.

— Да, может.

Середину его лба пробороздила морщинка.

— А также может вызвать у него жестокое разочарование.

Она внимательно посмотрела на него.

— Как сделало с тобой?

Он молча посмотрел на нее, его светлые глаза сияли в полусумраке. Это напомнило ей, как близки они были в прохладе воды, расстилавшейся перед ними.

— Ты должен убедиться, что он не пострадает. Ты должен направить его.

— И как я должен направить? — серьезно спросил он.

— Накажи ему никогда не терять свою любовь ко всему. Накажи смирять эту любовь к признанию сущности жизни.

— Сущности жизни, как понимаешь ее ты, или как вижу я? — Он одарил ее очаровательной улыбкой.

— Возможно, по существу, они являются одним и тем же.

— Я начал верить, что это правда. — Он вытянул руку и обхватил ее за шею, привлекая к себе для короткого поцелуя. После чего отпустил. — В любом случае, ты тоже будешь здесь, чтобы направлять его.

Грин отвела взгляд прочь от водопада.

Джорлан пару минут хранил молчание.

Они оба знали, что это маловероятно.

— Почему ты рискнула всем ради меня, Грин? С начала… это было просто благородство, объединение наших семей?

— Боюсь, что нет. — Она повернулась к нему снова. — Я желала тебя, Джорлан. Я всегда планировала сделать тебе предложение. Я надеялась, что со временем ты придешь ко мне на своих собственных условиях. Вмешательство Клаудин вынудило меня обнаружить свои намерения. Я должна была действовать быстро.

Его пальцы погладили ее по щеке.

— И смотри, куда тебя это привело.

Рука Грин накрыла его ладонь.

— Красивый сыночек и сводящий с ума имя-носящий — хорошая цена при любом раскладе. — Она слабо улыбнулась. — Вы двое представляете опасность моей решимости, хотя я и не должна говорить тебе об этом. Я полностью принадлежу вам обоим, и боюсь, что избалую… — Она остановилась и сглотнула ком в горле. После того как наступит рассвет, она уже никого не будет баловать.

Джорлан стиснул ее руку.

— Джорлан, пожалуйста, расскажи мне, что ты имел в виду раньше, когда говорил, что разряды — средство общения для Форуса.

— Форус — живой, Грин.

 

Глава 16

— Живой?.. Конечно, живой. Каждая планета, которая поддерживает жизнь…

— Нет. Я имею в виду, что он по-настоящему живой. Разрядные шторма — это как Форус «связывается» с собой. Рудные камни уподобляются детям, хотя это чуждая людям взаимосвязь и трудная для объяснения. Форус обращается к своим детям. Всем своим детям.

Его дети? — Грин втянула воздух.

Это открытие поразило ее как удар молнии.

— Ты говоришь о том, что луна сама по себе является какой-то разновидностью грандиозной формы жизни?

— Да. Древним разумом.

— Но… это невозможно… Мы бы обнаружили интеллект…

— Не такого вида.

— Я тебя не понимаю.

— Ученые связывают такой разум с простыми природными ритмами. Даже Аркеус — часть его цикла.

— Ты сумасшедший? Такого не может быть! — И все же она вспомнила свои размышления о том, что порой казалось, что, хотя луна вращалась вокруг планеты, именно Аркеус был постоянным спутником Форуса.

Он решительно взглянул на нее.

— Ты действительно думаешь, что это так странно? Сколько раз ты слышала, как люди говорят, что мы должны жить в гармонии с нашей землей? Почему, ты думаешь, они так полагают? Интуитивно они чувствуют, что так поступать правильно. Сколько историй и легенд оставлено последующим поколениям еще со времен Исходоточки о таких местах?..

— Они — выдумка! Истории, чтобы стимулировать работу ума, вот и все.

Он затряс головой.

— В таких историях есть крупица истины. Не это ли их характерная черта?

Придя в ужас, Грин посмотрела вниз на грязь под ногами и тут же подняла ноги вверх.

— Оно думает? Смотрит на нас сейчас?

Джорлан тихонько засмеялся.

— Ничего подобного. Форус ощущает. Познавательный процесс — строго эмоциональный. Восприятия так сложны, так изощрены, так развиты и так удалены от нас самих, он обладает уникальным познанием, если ты пожелаешь так определить.

— Ну, а как бы ты обозначил это?

— Никак. Оно слишком трудно, чтобы передать в человеческих понятиях; ближайшее, что я могу найти, что его сознание — визуальное «осознание». Ничего похожего на твои эмоции. И вообще не эмоции человека. Ты не должна их путать. Они очень различаются. Все формы жизни здесь, за исключением по большей части нашего вида, сложным образом соединены с Форусом. Бланоки. Огнекрылы. Кли. — Поддразнивая, Джорлан приподнял бровь. — Даже твоя драгоценная Клу, хотя я ненавижу признавать это.

Грин отметила, что он произнес «твои» эмоции — не «наши». Насколько он был связан с этой внеземной формой жизни? Судя по тому, что он рассказал, каждый вид на Форусе был симбиотически связан друг с другом и с самой луной. Идея была такой чужеродной; живя здесь более тысячи лет, они не имели об этом понятия.

— Это трудно осмыслить. Как ты узнал все это, Джорлан?

Он пристально уставился на нее, ожидая, пока она сделает правильное заключение.

Ее губы приоткрылись, когда к ней пришел ответ.

— Ты — Сензитив.

— Да. Я связан со всем здесь, как и Форус со мной. Точно так же как джинто и бланок.

Это объясняло, почему бланоки прилетели в ее сад. Чтобы быть рядом с ним. Также это объясняло так много других вещей. Я никогда не видел джинто до этого, по крайней мере, своими глазами. Грин вспомнила его слова в тот день у реки. Она подумала, будут ли уровни, которые смогут разделить только он и Форус.

— Как в точности ты связан, Джорлан?

— Я «слышу» картины нашей жизни. Я часть всего, что есть Форус, но я независим. Порой я могу ощущать течение изменений.

Некоторые Сензитивы обладали сильными гипнотическими способностями. Кажется, Джорлан был одним из них. Может быть, и не только Джорлан. У Грин были подозрения, которые она должна была озвучить. Она сглотнула.

— Аркеус?

Мужчина склонил голову.

— Да, он такой же, как я.

— Это… это хорошо, Джорлан?

Его пальцы нежно погладили лицо женщины.

— Это очень хорошо, имя-дающая. В самом деле, очень хорошо.

— Почему?

— Форус обращается к нам, но мы не слышим его зова. В ходе жизни он приспособил себя и понял, что по прошествии длительного времени мы приспособимся к этому месту. В конечном счете, родились те, кто обладал определенной предрасположенностью, позволявшей контакт с формой. Так началась связь, которая продолжается семь сотен лет. Мы медленно изменяемся, понимая все больше и больше. Форус не вмешивается в нашу селекцию, но способность объединяться с Форусом может изменить наши жизни. В нем есть мудрость, источник, чтобы ощущать, знание, чтобы постигать — если у тебя есть способность переводить это в человеческие понятия. Такая мудрость могла бы быть бесценной для нас, как для биологического вида.

Грин думала об этом. Морщинка беспокойства пролегла на ее лбу. В нечестных руках такое знание могло к тому же оказаться слишком заманчивым для махинаций. Их общество в опасности? Как член Дома Лорд, она несла ответственность по защите колонии.

Джорлан вздохнул.

— Ты беспокоишься о возможной опасности. Я не могу солгать и сказать, что ее не существует, именно поэтому я храню секрет, как, предполагаю, делают и другие. Возможно, они боятся за свою собственную жизнь и безопасность, стань известна их высшая степень одаренности. Некоторые из нас могут с точностью указывать лучшие места для выращивания зерна, для добычи полезных ископаемых… и много больше, Грин. Беспринципные люди могут добиться, чтобы другие подчинялись его командам.

— Поистине. А у тебя есть связь с другими Сензитивами?

— Нет. До недавнего времени, я даже не знал, об их существовании.

Она вслух поинтересовалась, как и множество других до нее, почему все Сензитивы были мужчинами.

— Я точно не знаю, почему.

Еще кое-что пришло ей на ум.

— Клинки-метеоры! По этой причине ты можешь сражаться ими? Это какая-то твоя часть сущности Сензитива?

— Частично. Понимаешь, на самом деле они не клинки-метеоры, Грин. В действительности это — бритвенные камни.

Ее глаза расширились.

— Такого не может быть! Бритвенные камни смертельно опасны! Никто не может управлять их реакцией.

— Я могу. Бритвенные камни — истинные дети Форуса. Они не чужие этому миру, как думают ученые. Они — би-жизнь, получающаяся при разрядном цикле.

— Объясни, что такое разрядный цикл.

Джорлан замолк.

— Это слишком запутанно, чтобы передать словами. Достаточно сказать, что рудные камни являются большим, чем кажутся.

Грин заподозрила, что он чувствует себя не слишком уютно, когда делится такой информацией.

— Почему ты и Кли кричали в шторм?

Он ухмыльнулся.

— Мы праздновали неподвижное изменение жизни. Бытие всегда меняется, оставаясь при этом постоянным. Эмоциональное зрение — это дар Форуса, приносящий много радости. Молнии привносят характерную черту. Это способ Форуса для того, чтобы… — он поколебался, чтобы найти правильные слова, чтобы выразить свои мысли — чтобы изобразить огромную любовь ко всему этому.

Грин припомнила то, чему была свидетелем. Кли, прекрасные и свободные, устремляющие свои сердца, чтобы петь на ветру. И Джорлан, делавший то же самое. Она никогда не забудет, как его красота брала начало в его душе. Она была так благодарна, что была там, чтобы быть тому свидетельницей, чтобы пронести такой внушающий благоговение образ с собой навсегда.

Форус был больше, чем их домом; он был их убежищем в шторм. Каким-то образом это изменило ее мнение. Знание, которое она приобрела сегодня ночью, могло бы помочь ей совершить широко распространенные изменения. Если она переживет завтрашний день…

— Расскажи мне больше о бритвенных камнях. Как ты можешь обладать ими?

— Я связан со всем здесь, как Форус связан со мной. Я слышу образы нашего существования, так же как Кли, так же как огнекрылы. Я — часть каждого движения этого места, и все же я независим. Клинки-метеоры реагируют на мои действия, вместе мы создаем внешние очертания. Движения вы называете Гле Киан-тен. Ваши мастера интуитивно постигают секреты земли, но ни один синтезированный клинок никогда не сможет быть равным по силе природному. Понимаешь, формы и бритвенные камни происходят от самого Форуса.

— Как ты делаешь это?

— Я связан напрямую с источником, так я становлюсь его сущностью.

Она задумчиво разглядывала его. Его слова почти точь-в-точь отражали догмат Гле Киан-тен.

— Все Сензитивы могут делать так?

— Некоторые обладают способностью, но… кто-то может быть более опытен, чем другой.

— Почему?

— Не знаю. Думаю, он обладает чем-то, чтобы производить манипуляции некоторого сорта… — он казался искренне озадаченным.

Грин закусила губу и искоса взглянула на своего имя-носящего. Манипуляции…

Творения Санторини.

Могло ли это быть? В попытках улучшить их вид Санторини случайно создала более значительную, особую «связь» с этим «чужим» миром, который способствовал их выживанию? На самом деле, после экспериментов Санторини колония начала благоденствовать. Тем не менее, не был обнаружен ни один Сензитив Санторини.

— Этот манипулирующий фактор, о котором ты говоришь, существует сейчас?

На мгновение он закрыл глаза.

— Да.

— Он исходит от тебя? — Она задержала дыхание, ожидая его ответа.

Он снова на мгновение прикрыл глаза.

— Нет.

— Ты можешь рассказать мне что-нибудь еще?

— Источник манипуляций… может действовать в своих целях.

— Это хорошо или плохо?

— Не знаю. Форус не делает таких различий.

— Ты всегда знал о Форусе?

— Да, Грин. Я просто не знал о понятии Сензитив. Когда я был маленьким, я интуитивно понимал свое соединение. Оно всегда было со мной. Я никогда не думал, что побочным действием окажется повышенная чувствительность к физическому возбуждению. Спасибо тебе, что указала мне на это таким соблазнительным способом. — Его зубы вспыхнули белым в темноте ночи.

Она улыбнулась.

— С превеликим удовольствием, яркопламенный дракон. — Она уставилась вверх на звезды. — Мы должны возвращаться обратно. Уже поздно.

— У нас есть время. Давай останемся немного подольше. — Он перевернулся, кладя голову ей на колени.

Грин пробежала пальцами по шелковистым волосам. Она не хотела возвращаться тоже. Он смотрел вверх на нее, светлые глаза блестели на фоне тени его лица. Прекрасные и так сильно похожие на воды Форуса…

Она вздрогнула. Соединение. Оно отражалось в его глазах и всегда там было.

Каждый член экипажа на борту NEOFEM’а заметил и ощутил красоту этой земли. Несмотря на то, что луна была их приемным домом, все они любили ее. Она не всегда была добра, но неизменно таинственна. И ее объятия были безупречны.

— Что? — тихо спросил Джорлан.

— Ничего. — Большим пальцем она обрисовала маленький кружок на его виске. Должна ли она поведать Септибуналу то, что он рассказал ей? Это было ее долгом — проинформировать их о поразительном открытии. И все же, как они отреагируют?

Казалось, Джорлан интуитивно понял, что беспокоит ее. Его длинные черные ресницы на мгновение скрыли выражение глаз. После чего он пристально посмотрел на нее.

— Не отдаляйся от меня, Грин, — прошептал он. — Я не смогу вынести, если ты так сделаешь.

Она уставилась на него в шоке.

— Зачем тебе так считать? Я люблю тебя, Джорлан. Ты — Тамрин и отец моего наследника.

Его рука потянулась, чтобы обхватить ее шею. Он притянул ее лицо ближе к своему.

— Слой может посчитать нас запятнанными нашими способностями «видеть» мысли чужого вида.

— Абсурд. Твоя связь с Форусом делает тебя более человеком во всем. Уверена, что твое отличие от Форуса должно быть запечатлено внутри тебя — с этим тебе самому придется бороться, особенно если ты ощущаешь, что мы, как вид, не соответствуем.

Его лицо отразило восторг ее проницательностью. Грин незамедлительно определила единственную трудность существования человека в согласии с Форусом. Мужчина приподнялся, чтобы нежно коснуться ртом ее губ.

— Ты — моя связь, — хрипло пробормотал он.

Она улыбнулась.

— Я с трудом в это верю.

У Джорлана дернулись губы.

— Это правда. Когда ты открыла мой мир телесному, ты по-настоящему освободила мою природу Сензитива. Перенесла ее на совершенно иной уровень. Я интуитивно понимал многие вещи, но они не выстраивались в логическую цепочку внутри меня, пока ты не зажгла мое желание. Я всегда буду благодарен тебе за это, Грин.

— Благодарен, — невозмутимым тоном повторила она. — Изумительно.

Он ухмыльнулся, продемонстрировав две глубоких ямочки.

— Говорят, что сондрево обладает способностью порождать желание…

Она поняла, куда он клонит.

— Это не всегда самое лучшее.

— Ах, но порой так и есть. — Он повернулся с ее коленей, чтобы встать перед ней. — Посмотрим, каково твое желание? — Он схватил ее за руку.

— Почему мое? Почему не ты?

— Потому что мы уже знаем, каково мое желание.

Сильные руки потянулись к поясу ее платья, распуская маленькие завязки. Оно упало к ее ногам светлым облачком ткани.

Он расстегнул заколку, удерживающую ее волосы. Длинные темно-рыжие пряди каскадом упали на плечи и спину Грин, спадая до талии. Ее груди, ставшие больше с рождением Аркеуса, вздымались под шелковистой массой. Соски, розовые даже в таком свете, пронзали длинные локоны.

Джорлан смотрел на нее взглядом неприкрытого желания, такого неконтролируемого, что и в самом деле не было сомнений, что это была за страсть. К ней.

Он сбросил свою одежду под ее внимательным взглядом. Встав обнаженным перед ней, он обхватил ее руками и затащил под струящиеся ленты сондрева.

— Так это просто легенда, Джорлан.

— Да? — Он наклонился, чтобы прикусить краешек ее губы. Его сладко-мускусный вкус соблазнял ее на желание большего.

Но она всегда хотела этого мужчину больше и больше.

Именно это воздействие привлекало ее.

И она имела в виду не только его чувственность, которая являлась всего лишь некоторой его частью. Это было, как если бы они принадлежали друг другу. Как если бы каждая ее частичка соответствовала каждой его частичке. Будучи вместе, они сплетались и соединялись. Как молнии и камни.

Ленты-пушинки раскачивались над ее обнаженной плотью тысячей крошечных взмахов паутинки. С каждым порывом ветра они просеивались вокруг ее тела, покалывая кожу.

Джорлан привлек ее ближе к своему теплу, гладкой плоскости торса. Они оказались замурованы в мире прикосновений пушинок, принесенных ароматом ночной песни.

— Кажется, будто ты ласкаешь меня повсюду, Джорлан, — выдохнула она.

— Да, прошептал он, скользя тыльной стороной пальцев вниз по ее спине, запутываясь в волосах и лентах-пушинках.

Вдалеке бланок начал исполнять свою редкостную песню.

Грин закрыла глаза, замечая ночь, звуки, аромат и ощущение Джорлана возле себя.

— Это Форус, да? — поняла она.

— Да, — прошептал он. — Скажи мне, каково желание твоего сердца, Грин?

— Ты, — недвусмысленно ответила она.

— Тогда у тебя будет эта мечта. — Он прижался губами к ее лбу. — Прислушайся…

Он закрыл глаза и начал покачиваться, держа ее в руках, покачиваться на легком ветерке, покачиваться с мягкими лентами-пушинками.

Мускулистые руки сжались вокруг ее талии. Одна из ладоней прижалась к ягодицам, вжимая ее в него. Его жесткая длина, гладкая и бархатистая, скользнула по низу ее живота. Передвинулась над холмиком. Запульсировала у кожи.

Другая рука запуталась в волосах, когда губы мужчины легко коснулись шеи Грин. Он начал тихо утробно мурлыкать, покачивая их между ветерком и лентами-пушинками.

Когда кончики пальцев начали скользить по ее телу, так легко, так прекрасно, она поняла, что он связан с сондревом. Движения ветвей ночью на ветру стали его движениями. Они подчинялись не разуму. Они управлялись ощущением ночной песни Форуса.

Каждая ее часть стала чувствительной к его обнаженным прикосновениям, его беззаботным ласкам. Только лишь его член сильно пульсировал у низа ее живота. Трепещущая связь.

Тыльная сторона его пальцев слегка задела ее соски. Грин почувствовала, как и ее волосы скользят по вершинкам тоже. Длинные пряди плавно сдвигались по его рукам. Эротический вид. Очарованная, она следила, как он ласкает ее тело легкими взмахами прикосновений.

Огнекрылы, порхающие вокруг сондрева, образовали позади Джорлана ореол. Его темные полосы скользнули вперед, сияя темнее, чем ночь. В этом волшебном освещении сосредоточенные, чеканные черты были более прекрасны, чем она смогла когда-либо описать.

Она никогда прежде не видела у него такого выражения лица. Он полностью отдался своей душе Сензитива, позволяя эмоциям, контакту овладеть собой.

Его ладони опустились вниз по ее ногам как легчайшие поцелуи, взлетая вверх туда, где он прижимался к ней.

— Ты прикасаешься как сондрево, Джорлан.

— Я? — он нежно подул на ее губы — сдержанный ветерок, заставивший покалывать краешки ее рта.

— А сейчас ты прикасаешься как гроза, мой имя-носящий.

Грин прикрыла глаза, чтобы насладиться ощущениями, которые он передавал ей.

— А это?.. — медленно протянул он почти у ее рта.

Грин почувствовала, как кончики его черных ресниц щекочут ее губы. Ее рот приоткрылся от изысканного, утонченного прикосновения.

— Великолепно, — выдохнула она.

Теплое дуновение дыхания, выдохнутого через нос, покалывало ее шею и ключицы.

Внезапно Грин ощутила, что падает назад.

Ее глаза распахнулись, и она вцепилась Джорлану в плечи.

— Что ты делаешь?

Он тихо засмеялся.

— Верь мне, имя-дающая. — Они повалились на скрученную груду лент у основания дерева. Воздушные отростки смягчили падение.

Грин утонула в блаженстве.

Легкий матрац укачивал их обоих. Свисающие ленты продолжали покачиваться возле них занавесью осязательного удовольствия. Сквозь нити повсюду сновали крошечные порхающие огоньки.

Это была самая великолепная ночь, подумала Грин. Самый великолепный мужчина.

Джорлан полностью опустился на нее, телом одновременно прохладным и горячим. Прохладная кожа от ветерка, жаркое дыхание от желания.

Грин повсюду чувствовала мягкое соприкосновение.

Джорлан пробежался ресницами по ее ротику еще раз, после чего обмахнул ими по ее щекам. Она никогда не представляла, как невероятно эротичными могут быть мужские ресницы. Он провел ими вниз по ее ключицам, по груди. Затрепетали на вершинках. Грин выгнулась, прижимаясь к нему. Издавая тихие стоны, не желая портить ночь. Шелестели ленты-пушинки.

Ресницы защекотали округлый изгиб ее живота. Крошечные взмахи возбуждали каждое нервное окончание. Он стегнул ресницами по лодыжке и своду стопы. Сделав так, он прижался поцелуем сбоку к лодыжке и подъему ноги. Рот был влажным, ресницы — сухими, покалывающими. После чего она ощутила, как эти перышки-ресницы легко проносятся вверх по всей длине бедра, как ряд крошечных иголочек. Грин обнаружила, что она чрезвычайно чувствительна к таким дразнящим прикосновениям.

Она засмеялась, изогнувшись в его хватке.

— Ты щекочешь меня, дракон!

Его зубы поймали нежную кожу высоко с внутренней стороны ее бедра. Он потянул, прежде чем медленно отпустить из острой хватки пойманный приз.

— Я хочу щекотать тебя… и бросать в дрожь… и… — Горячий язык лизнул чувствительный участок. Быстрыми, легкими, влажными прикосновениями.

Грин задохнулась.

— … пробовать тебя на вкус…

Крошечными ласками языка он сделал ее легкой как перышко также быстро, как пальцами и ресницами. Когда Грин попыталась отшатнуться от него, он воспользовался возможностью обернуть несколько лент-пушинок вокруг ее запястий.

Грин заморгала, когда поняла, что он и в самом деле имел наглость связать ее! Лорду!

Он внимательно разглядывал ее веселящимся взором, пылающим лазурным прищуром. Оскорбленное выражение ее лица было тоже совсем легко прочитать.

— А сейчас это воистину интересно. — Он тихонько засмеялся.

— Думаю, ты должен…

— Сделать так? — Он накрыл ее рот своим собственным, даря ей такой глубокий и крепкий поцелуй, что Грин захныкала в талантливые уста.

После чего он продемонстрировал ей, как язык может стать похожим на прикосновение перышка к шелку. Он омывал ее тело водоворотом самых легчайших прикосновений. Кончик его языка, трепещущий на вершинках ее грудей, проникающий между лент-пушинок сондрева чтобы влажно раздразнить ее соски. Грин вскрикнула, отправляя стайку огнекрылов в тревожное бегство. Охваченный ее реакцией, он потянул возбужденную вершинку сжатыми губами и сильно пососал.

После чего вернулся к своему плану, используя только свой ласкающий язык, касаясь каждого ее кусочка, пока она не заметалась перед ним в беседке пушинок. Выкрикивая его имя.

Призывая его войти в нее.

И только после того, как он развел ей ноги и долго и медленно облизывал серединку ее нижних губ, только после того, как толкнул ее на грань покачиванием кончика своего языка по каждой точке этой линии, где он еще раз сжал губы и сильно пососал, только тогда он вошел в нее.

Он перекатил их в гнездышко лент. Ленты-перышки были повсюду над ним: на спине, в черных волосах.

Но вошел он в нее совсем не легким как перышко выпадом.

Он вошел жестко, быстро, сильно.

И задержался в глубине.

Грин страстно желала сделать вдох, побежденная исключительным размахом его проникновения. Охваченная силой его любви.

Он тихо утробно замурлыкал. Тот же самый грубый, хриплый звук, который он использовал раньше. Мелодия.

И тогда она почувствовала, как он просачивается в нее. Не было другого способа описать это. Он был связан с ней. Именно так, как соединялся с сондревом, с Кли, и с самим Форусом.

Ощущение было всепоглощающим. Последней разумной частью своего мозга, частью, которая помнила ответственность за своих сестер, он подумала, какое это могло быть угрозой для всех женщин. Но мысль долго не продержалась.

Такой сексуальный экстаз, который за всю свою жизнь она никогда не испытывала, обрушился сквозь нее. Он был совершенен. Он был в каждой ее частичке. Он был Джорланом по самой сути.

Она чувствовала его жизнь, его ритм, его изначальные эмоции, его страсть.

Грин закричала в полном экстазе.

Поверх нее, Джорлан поднял ее ноги себе на плечи, проникая в нее в позиции, с которой, она была уверена, не сталкивалась ни одна Лорда. Он решительно толкнулся бедрами в нее и потерся, продолжая обострять ее отклик. Ее ногти оставляли след на его руках.

Джорлан низко застонал. Он никогда в своей жизни не испытывал такого вида связи! Такой полной.

Такой окончательно завершенной!

— Грин, — судорожно прохрипел он, не в состоянии сказать больше. Он отбросил волосы со лба, сосредотачивая на ней свой затуманенный страстью взгляд. Испарина выступила у него лбу.

Выражение лица Грин было крайне изумленным.

— Ты знал, что это может быть так?

Он кивнул. Стиснув зубы, закрыл глаза, когда дрожь осознания прошла сквозь него.

И ее.

Грин чувствовала его каждой клеточкой своего тела.

— Почему ты никогда не говорил мне?

— Было-не-время, — выдавил он.

— А сейчас? — Она застонала, когда он изогнулся внутри нее.

— Сейчас — да.

До того, как она смогла спросить почему, он начал двигаться в ней. Равномерно поднимаясь, он скользил то внутрь, то наружу. Равнины, усеянные Кли… поля хакки, сгибающиеся под теплым дождем… визгокрылы, спускающиеся для ночной охоты… новорожденный человечек, делающий свой первый вдох…

Мускулы на его плечах и спине перекатывались от искусных движений. И по внешнему виду и по сути непохожих на характерные для Гле Киан-тен. Внезапно подул прохладный ветерок, накрывая их пряной прохладой.

Вздох Форуса.

Цветы сондрева вспорхнули на свободу, проливаясь на них розовым и пурпурным дождем. Укрывая пряным приветствием.

— Я всегда буду любить тебя, Грин. Вечно.

Он взорвался внутри ее. Аркеус, встающий на востоке… корабль, высаживающийся на равнине… в листьях, вечно плывущих вниз по реке…

И она взорвалась с ним.

Последним, что она увидела, прежде чем впасть в дрему, был Аркеус, движущийся с востока на запад.

 

Глава 17

Дважды за ночь Джорлан безуспешно пытался убедить Грин не встречаться с Клаудин. Раздраженный, он наблюдал, как она падает в их постель дома, чтобы отдохнуть пару часов.

Еще раз он попытался перед самым рассветом.

— Грин…

— Ни слова больше! Я должна сделать это ради тебя и Аркеуса. Это мой долг — заботиться о вас. Я люблю вас обоих и должна убедиться в вашем благополучии.

— И я тебя люблю, но никогда не ждал бы этого от тебя! Ты не можешь встречаться с этой спесивицей на дуэли — даже на половинном клинке! Грин, ты неопытна. Она назвала это дуэлью вооружения. Что если она выберет клинки-метеоры? Признай, что она очень искусна с ними.

— Полагаю, у второй стороны найдется, что сказать. Ее честь непоправимо пострадает, если она умышленно выберет оружие, в котором противник может не обладать сноровкой. Самое вероятное, что она выберет половинный клинок.

Джорлан не был так уверен.

— Ты хороша с половинным клинком?

— Я — политик, — расплывчато ответила она.

— Он разочарованно выдохнул.

— У тебя не останется шансов против нее!

Ее янтарные глаза затуманились.

— Возможно, и нет. Но не стоит сейчас на этом сосредотачиваться.

Джорлан понял, что не сможет отговорить свою упрямую имя-дающую от дуэли. Он вспомнил ее слова, произнесенные до того, как они покинули сондрево.

— Я желаю только лишь того, чтобы суметь навсегда запомнить каждое прекрасное, нежное слово в точности так, как ты говорил его мне сегодня ночью. Я хочу, чтобы это время никогда не потеряло своей остроты или смягчило свое воздействие.

Он ответил ей:

— Ты запомнишь все потому, что это — внутри тебя, Грин, и оно стало частью тебя. Как и меня.

Джорлан понял, что он не сможет, не позволит Грин пойти на такой риск. Инстинкт защитника тоже был присущ мужчинам, и Джорлан в полной мере обладал им.

Наперекор вялым протестам, он отвлек Грин, позволив себе любить ее снова. Когда она погрузилась в усталый сон, он выскользнул из постели.

Надев одежду, он подошел к своему шкафу и тихо открыл секретное отделение на дне.

Обернув клинки-метеоры вокруг талии, он спрятал их под туникой.

Он собирался сделать то, на что любой мужчина должен был иметь право. Он собирался защитить свою семью.

Он тихо закрыл за собой дверь.

Ресницы Грин слегка вздрогнули, когда Джорлан широкими шагами решительно шел к двери.

Под их сенью понимающе вспыхнул янтарный блеск, после чего они опустились.

Было до смешного легко получить доступ в поместье Д’Анбеэ. Очевидно, несносная Графа даже не думала, что кто-то осмелиться вторгнуться в ее крепость.

Джорлан не удивился, обнаружив ее в личном кабинете, радостно осматривающей массу оружия, очевидно пытающуюся решить, что лучше всего использовать против Грин. Что-то, приемлемое для Высшего Слоя, и в тоже время выгодное с точки зрения ее умений.

Она энергично взялась за пару крестовых клинков, пробуя их прикосновение. Она была дамой, которой нравилась тяжесть оружия на себе. Джорлан мог бы восхищаться этим, будь она любой другой женщиной.

Крестовые клинки были длинным, тяжелым оружием, которое предназначалось для использования в ближнем рукопашном бою. Они были любимым орудием диких Южных племен, чьи женщины вершили правосудие быстро и без просьб о помощи.

Она обернулась на его мягкий шаг, рассчитывая увидеть слугу.

— Я же сказала тебе, что не желаю, чтобы меня тревожили! Как ты посмел войти без моего… — Она остановилась, когда узнала Джорлана. Ее тонкая бровь изучающе приподнялась.

После чего холодные глаза жадно вспыхнули ошибочным предположением. Она посчитала, что Грин отправила его успокоить ее. Глупая Маркель! Она завладеет этим бархатным лепестком и, все равно, примется за Грин.

Джорлан прислонился к столу и скрестил руки на своей черной тунике. Лениво поставил одну лодыжку в ботинке перед другой. Подражая ей, тоже выгнул одну бровь.

— Полагаю, я отважусь на многое, Графа.

Клаудин откинула голову и расхохоталась.

— Отваживайся на все, что тебе хочется, Джорлан. Я смогу убедиться, что задача усмирения тебя — восхитительна.

Он беспечно смахнул воображаемую ниточку с рукава.

— На самом деле, на уме у меня совсем другой вызов.

Клаудин прогулялась до шкафчика с хамиири. Подняв бутылку ликера, она отлила себе в маленький бокал.

— Я бы предложила тебе, мой дерзкий лепесток, но я никогда не пью со слугами.

Его веки опустились.

— Какой позор… для тебя.

Она раздула ноздри.

— Говори, зачем пришел, чтобы мы могли покончить с этим. Полагаю, ты собираешься умолять о моем милосердии к Грин и предложить себя за нее. Что бы ты ни сказал, не изменит моих условий. Полная сдача мне. Полное согласие с моими желаниями.

Он склонил голову набок.

— Полное согласие?

Она покружила хамиири в бокале, скривив рот в безнравственной ухмылке.

Его лицо потемнело от поднимающейся ненависти. Кто дал этой женщине считать по-своему? Что заставило ее думать, что у нее есть право разрушать жизни людей просто для того, чтобы любой человеческой ценой получить желаемое?

Клаудин была худшим образчиком их общества. Она принуждала его бабку, неоднократно пыталась разорить Грин и угрожала его сыну. Титулованная Лордин, испорченная своим несомненным могуществом, без совести и отсутствия необходимости отчитываться пред кем-то.

Сегодня ночью она собиралась свести счеты. С ним.

Он оторвался от стола и начал медленно двигаться к ней.

— На самом деле, на уме у меня кое-что совершенно другое.

— У тебя? — Ее глаза вульгарно пожирали его, пока он подходил ближе. Красивый, мускулистый, в полном расцвете. — Я вся… внимание.

Он мимоходом поднял край туники, позволяя ей увидеть край молотов на клинке-метеоре.

— Мой вызов за Грин.

Вид клинка-метеора на нем был так необычен, что потребовалось несколько мгновений, чтобы его возмутительное предложение дошло до сознания.

Она захихикала.

Как молния, она оказалась на нем. Ее руки поймали противника в локтевой захват. Сверкая глазами, она выхватила изогнутый крестовый клинок из-за пояса и прижала его к горлу Джорлана.

— Глупый мальчишка, видишь, как бестолков какой вызов? Я уже победила тебя! Я воин платинового разряда! Оставь женские дела женщинам. Было бы жаль растратить такой лакомый кусочек на такое ребяческое представление о преданности.

Джорлан повернулся умелым маневром, тотчас же освободившись из ее захвата. Схватив запястье, держащее клинок, он быстро крутанул ее, фиксируя в своей хватке. Вскоре собственный крестовый клинок Клаудин был у ее горла.

Ее глаза в удивлении распахнулись.

— Очень хорошо, Джорлан. Вижу, твоя бабка потворствовала тебе во многом. Итак, тебя учили драться, но управляться с клинком-метеором — совсем другая задача. Только самые искусные воины могут делать это. Подумай дважды о своем вызове — у меня ты не уцелеешь.

Джорлан внезапно освободил ее, сбросив с себя.

Не отводя глаз, он развернул клинок-метеор, сняв его с пояса. Он мастерски стал волнообразно двигать его возле запястья, позволив молоту раскачиваться впереди, приводя веревку в безукоризненную степень натяжения, чтобы начать выполнение форм.

— Подумай снова. Это ты не уцелеешь, Клаудин. — Его аквамариновые глаза сузились от ненависти за каждое преступление совершенное ею. — Поверь этому.

— Больше тысячи лет ни один мужчина не проливал кровь на Форусе. Ты будешь первым? Ты действительно хочешь попытаться намочить землю женской кровью? Сделай так, и ты не проживешь достаточно долго, чтобы порадоваться этому. Септибунал казнит тебя как аномалию.

— Я готов пойти на этот риск.

Клаудин не была дурой. Она признала его мастерство в обращении с оружием. Она была странно возбуждена тем фактом, что должна подчинить его силой, чтобы выиграть. Внезапно она страстно пожелала сразиться с ним.

Закончив, она не проявит к нему милосердия. Она была уверена, что освобождение победы было бы таким же мощным, как и любое другое.

Так было всегда.

А после того, как она убьет драгоценного Джорлана, к ней придет Грин. Маркель никогда не позволит такому оскорблению своего дома пройти мимо. В прошлом утомительное чувство чести Грин Тамрин всегда становилось губительным изъяном, который великолепно укладывался в ее планы.

Джорлан был бы подходящим отвлекающим маневром.

Ее целью всегда была Тамрин.

— Пройдем? — Она отперла дверь, ведущую прямо в сады. Клинки-метеоры редко использовались в помещении. Их смертоносная траектория требовала вращения на высокой скорости. В бою мужчине с ростом Джорлана потребуется размах около двадцати шести футов, чтобы должным образом выполнить многие движения. Проводимая таким образом дуэль на клинках-метеорах являлась смертельным танцем ужасающей красоты. Такие сражения были редки из-за немногочисленности обладающих мастерством взяться за такой бой. Реакция должна быть абсолютно инстинктивной, координация — точной.

Клаудин отошла от него, начав раскачивать свой клинок-метеор небольшими круговыми движениями — прелюдией к бою. Ее шаги были уверенными на вымощенной камнем террасе.

— Я нанесу тебе первый удар, мой нахальный лепесток, просто для того, чтобы показать, какой вежливой я могу быть. — Насмехалась она, уверенная в своей победе еще даже до того, как они начали.

— Как великодушно с вашей стороны, Графа, — Джорлан хлестнул широкой свободной дугой клинком-метеором над своей головой — необычное первое движение.

Тем не менее, выбросив вперед запястье, он не застал ее врасплох, как надеялся. Шары со свистом пронеслись по воздуху только для того, чтобы быть внезапно отбиты вверх клинком, который пересек его бросок.

Веревки их оружия сплелись вместе с разрушительной силой.

Оба дуэлянта отдернули оружие, мастерски распутывая его прежде, чем оно нанесло ущерб любой из двух сторон. Ученики часто погибали в бою от такого маневра даже до того, как начиналось само сражение.

Они оба отшвырнули клинки-метеоры по окружности в противоположные стороны.

— Неплохо для новичка, — Клаудин отступила вправо, упав на одно колено и выполнив безупречную боковую дугу. Ее клинок резанул в стремительном зигзаге прямо возле него.

Джорлан тут же перекатился влево. Одной из многих опасностей битвы с клинками-метеорами была зона поражения. Поскольку радиус поражения был таким огромным, опытная мечница могла разрушить практически все на своем пути в радиусе равном более чем двум своим ростам. Конечно же, в пылу сражения конечные формы были превосходной стратегией.

Джорлан бросил свой клинок в поперечный перехват, ловя ее. Он резко отдернул запястье в надежде вырвать у нее оружие. Не сработало, она была слишком хитрой для этого. Слишком опытной. Она быстро крутанула руку и хлестнула свой клинок вокруг его плеча. Одна из его частей задела его тунику, разрезая ткань.

Быстрый, безболезненный в начале порез стал через мгновение ручейком крови, просочившемся через его одежду. Глаза Клаудин злобно сверкнули.

— Мне всегда нравился вид красного на черном. А тебе?

— Я никогда слишком не заботился о сочетании, Лордин. — Джорлан упал на землю, чтобы избежать ее клинка, приближающегося опасно близко к его голове. Он перекатился на спину и хлестнул своим клинком с положения на земле. Клаудин узнала сложную форму, называемую Взлет Бланока. Она удивилась тому, как он мог выучить ее. Веревка налетела на одно ее колено. Графа могла только лишь наблюдать, как она захлестывает вокруг ее ноги, врезаясь в противоположную лодыжку, когда противник дернул запястьем, чтобы освободить обвившиеся клинки.

Порез был неглубок, но Джорлан надеялся, что текущая кровь сделает ее шаг неуверенным.

Он не колебался в том, чтобы убить ее. Всю свою жизнь эта женщина была бы постоянной угрозой Грин и его сыну.

Великолепно обученный воин, Клаудин быстро оправилась от его удара. Она почти поймала его рикошетом.

— Должна сказать, Рейнард, что в тебе намного больше жизни, чем в моих трех предыдущих имя-носящих всех вместе. Как жаль, что твоя бабка не соблюла наш договор. Знаешь ли, мы можем все еще это исправить.

Она поймала его запястье великолепным движением, известным как Сплетение Ночи. Джорлан знал, что у него есть лишь мгновение, чтобы сохранить руку. Он швырнул себя во вращение, отдергивая свой клинок-метеор и подставляя веревки своих собственных молотов.

Маневр остановил поражающее действие. Клаудин должна была отступить или подвергнуться опасности потери своего оружия.

— Меня зовут — Тамрин, — прошипел он ей в ответ. — И всегда буду! Твои бывшие имя-носящие — они не были так опытны с клинками-метеорами? Именно так ты убила их? — Джорлан ощутил кровь, стекающую под туникой вниз по руке. Это скоро повлияет на его точность. Бой клинков-метеоров было лучше заканчивать быстро.

Клаудин засмеялась.

— Не будь таким дурачком. Ни один мужчина никогда не будет сражаться с женщиной. Ни один мужчина, за исключением тебя. На самом деле от них было весьма легко избавиться. Бедняги были так удивлены в последние мгновения. Ну а чего они ожидали?

— Поражен, что ты признаешь это. — Джорлан прислонился к лиственному фону. Там его черная одежда затруднит для нее его вид.

— Ты не выживешь, чтобы рассказать об этом, мой лепесток. Последний, бедный Харинджер буквально умолял меня сохранить ему жизнь. Я швырнула его в гнездо ткачертов. Он визжал часами.

Тихий вздох ужаса раздался в кустах, за Джорланом. Но, он не мог даже на мгновение отвести взгляд от Клаудин для того, чтобы посмотреть, что там.

Он был слишком занят, отклоняя ее стремительные удары. Форма, известная как Грозовой Разряд, была трудной для уравновешивания.

— Я устала от этой игры, Джорлан. Давай покончим с ней.

— Ты хочешь, чтобы я подставил свою шею тебе для срезания?

Она дьявольски оскалилась.

— Обещаю быть быстрой.

— Вот почему я не верю в это? — Он заметил крошечный просвет и быстро ринулся вперед, вырывая клинок-метеор из ее хватки сильным вращением руки.

Клаудин отшатнулась назад, ошеломленная, что он смог сделать это.

— Как ты и говорила, покончим с этим сейчас, так? Я проявлю к тебе милосердие при одном условии…

Клаудин самодовольно усмехнулась.

— Ты ничего не забываешь? — Ее руки потянулись к изогнутым клинкам на поясе, вытягивая их из ножен. — Только один уйдет отсюда сегодня ночью, мой пламенный экс-носящий вуаль. И это буду я.

— Ты ничего не забываешь?

На мгновение Клаудин выглядела озадаченно. Пока не увидела, как он обвивает клинок-метеор, забранный у нее, вокруг другого своего запястья.

Она фыркнула.

— Никто не владеет двумя клинками! Никто, за исключением Золотого Мастера, а, говорят, она — вымысел, таинственный воин, познавший, в конце концов, пути Гле Киан-тен!

— В самом деле. — Он начал вращать двойными клинками, попеременно скрещивая их в воздухе.

— Говорят, она тайно управляет нами с женской мудростью, что ее сила не имеет себе равных, поскольку это сила, рожденная знанием когда уступить, а когда — сразиться. Это не можешь быть ты!

— Я так никогда и не говорил. — Молоты щелкнули и он приготовился к своему последнему удару. — Возможно, ты решила, что это была бы ты?

Он догадался правильно. Взбешенная, Клаудин ринулась к нему с изогнутыми клинками, метнувшись в убийственный путь.

Она перерубила один из молотов до того, как второй нашел свою цель и глубоко погрузился в ее спину, разваливая ее от шеи до пояса.

Джорлан вырвал у нее второй клинок, ловя в свои объятия до того, как она упала.

Он не нашел радости в убийстве. Он был первым мужчиной за более чем тысячелетнюю историю Форуса, пролившим кровь.

— Что заставляет тебя так ненавидеть Грин? — прошептал он больше для себя, чем для кого-то иного.

С последней частицей силы Клаудин Д’Анбеэ открыла глаза. Изогнув сардонически губы, она произнесла свои последние слова:

— Ненавидеть ее? Глупый… лепесток… что… заставляет… тебя… неизменно… считать… что… я… ненавижу… ее?

Ошеломленный, Джорлан опустил ее тело на землю, даже не желая думать о смысле ее слов.

Легкий шорох сзади вынудил его повернуться на пятках, стиснув оружие рукой.

Сияние огнесвета озарило маленькое личико, в молчании пристально смотревшее на тело на земле.

Девочка, красивый ребенок примерно двенадцати лет с длинными черными волосами и серыми глазами. Дочь Клаудин.

Она разглядывала его блестящими серыми глазами, глазами, которые ярко сияли потрясением и отвращением. Джорлан сглотнул. Он не знал, что Клудин имела дочь. Девочка видела, как ее мать умерла на его руках. Он протянул ей ладонь, чтобы предложить хоть какое-то утешение.

С рыданием она повернулась и убежала в ночь.

Его плечи горестно опустились.

Девочка слышала признание вины своей матери, в этом он был уверен. Он вспомнил ее тихий вздох ужаса. Она была свидетелем, который посмотрит на это происшествие либо как на ужасное преступление, либо просто жестокое обращение. Как она поступит с ним?

Не имеет значения. Грин и Аркеус были в безопасности.

Возвращаясь в Тамрин Хаус, Джорлан обнаружил листву особого растения, которое искал.

Он прижал лист к себе под рубашкой.

Кровотечение на руке почти сразу же прекратилось. К тому времени, как он вошел в спальню, рана зажила так, как будто бы ее никогда и не было.

Сбросив одежду, он молча скользнул между шелковых покрывал.

Грин все еще крепко спала.

Аватар не стала бы будить ее на рассвете. Привлекая ее ближе в свои объятья, он забылся беспокойным сном.

— Вы слышали о Графе Д’Анбеэ? — Матерс суетилась вокруг Джорлана, накладывая ему чашу вкусного сногглехаундского пудинга.

— Нет, не слышал. Хотя я знаю, что Грин не была призвана на дуэль. — Его рука накрыла на столе ладошку имя-дающей.

Она улыбнулась ему, отвечая Матерс.

— Ее обнаружили мертвой в своих садах. Говорят, был очевидец.

Джорлан сглотнул и тихо прокашлялся.

— Да?

— Оказывается, Графа упражнялась в движениях в саду, когда клинок рванулся назад и разрезал ей спину.

Джорлан попытался не слишком громко выдохнуть.

— Мерзкие штуки, их клинки-метеоры. Терпеть их не могу. — Передернулась Матерс.

— Нет ничего плохого в добром клинке! — проворчала Аватар, бросая Хьюго комок пудинга. Сногглехаунд перехватил его в воздухе, исполнив бестолковое короткое сальто восторга. Не зря пудинг был назван в честь этих зверьков.

— Скажи это несчастной Графе. — Джорлан пристально смотрел вниз на тарелку.

— Несчастной? — брызнула слюной Матерс. — Я скажу, что это провидение! Это омерзительная выскочка. Благодарю Основательницу, что моя Лордин в безопасности! — Матерс промокнула глаза краем скатерти, заставив Аватар неодобрительно нахмуриться.

— Не могу сказать, что мне жаль, что я не должна встречаться с ней лицом к лицу, — тихо заметила Грин. — Полагаю, что я, без сомнений, обязана этому клинку-метеору долг благодарности за его поступок, которым он защитил мою семью. Если кто-то действительно воспользовался оружием, я тоже бы обязательно поблагодарила этого человека за демонстрацию такого бесстрашия.

Джорлан внимательно следил за ней краем глаза, но ничего не сказал. Он вернулся к поеданию своего пудинга.

— Кто свидетель? — спросила Аватар.

— Родная дочь Д’Анбеэ, — ответила Матерс. Она поставила «сопящий» десерт перед Аркеусом, который радостно загукал до того, как схватить и сунуть его себе в ухо.

Нахмурившись при виде несвоевременного утреннего десерта и размышляя, как удержать Матерс от того, чтобы испортить ее сына, Грин поправила ручку малыша и направила ее к его ротику. Аквамариновые глазенки округлились, когда восхитительный вкус достиг органов чувств Сензитива.

Он благодарно загулил.

Грин захихикала. Сын своего отца, все правильно.

Аватар подавилась соком лимо.

— Дочь Д’Анбеэ? Как ужасно для молодой женщины быть этому свидетелем!

— Да, так и есть. Девочка заявляет, что мать выгнала ее из кровати, чтобы заставить наблюдать за своей тренировкой с клинком-метеором. — Матерс покачала головой. — Говорят, что Д’Анбеэ постоянно придиралась к бедной девочке. А сейчас она исчезла и, вроде как, никто не может ее найти. Считают, что она сорвалась в Западные Регионы: караванная проводница заявляет, что она видела кого-то, отвечающего описанию девочки, едущего верхом в одиночку в направлении запада. Она подумала, что это странно и окликнула ее, но малышка не обратила внимания и ускакала прочь.

— Одна? — Грин нахмурилась. — Это очень опасное путешествие для такой юной девочки.

— Для любого. Кроме того, этим утром Септибунал получил подписанное признание от выскочки Оппера. Кажется, Д’Анбеэ тоже держала его в руках! Страшное дело, с какой стороны ни посмотри. По крайней мере, ее ребенку будет позволено сохранить свои титулы и земли, хотя не говорится, как она отреагировала на это все или вернется ли когда-нибудь, чтобы потребовать их. — Матерс забрала поднос и поспешила из комнаты.

Джорлан издал вздох облегчения. Девочка не выдала его. За это он в долгу перед ней. Он захотел, чтобы был какой-нибудь способ, которым он смог бы отплатить ей — но понимал, что его не было. Хотя он не сожалел о том, что случилось с Клаудин, он испытывал огорчение из-за того, что девочка была свидетельницей признания и смерти своей матери. Он помолился, чтобы у нее все было хорошо.

Мужчина наклонился и смахнул несколько крошек с подбородка малыша. Сын одарил его сонным взглядом, храбро пытаясь держать свои глазенки открытыми. Джорлан с любовью улыбнулся ему. Аркеус почти заснул. Порой гиперчувствительность к ощущениям творила такое с Сензитивами. Казалось, замечательный вкус «сопящего» десерта был слишком ошеломляющим для его младенческого вкуса.

— Ну, Маркель, думаю, схожу-ка я, проверю наши запасы. — Аватар встала. — Почем знать, когда нам потребуется что-нибудь на рынке. — Она подмигнула Грин и покинула комнату.

Грин захихикала. Она знала, старушка убралась, чтобы снова встретиться со смотрителем кухни Рейнардов.

Внезапно комната показалась неестественно тихой. Грин заметила, что Аркеус внезапно задремал, а Джорлан молча поглощает свой завтрак.

В тишине комнаты она произнесла:

— Благодарю тебя, мой яркопламенный дракон.

Он пристально уставился на нее из-под полуопущенных век.

— За что?

Она отплатила его осторожному взгляду своим понимающим.

— За то, кто ты есть. За то, что полностью отдаешься этому скреплению. За то, что являешься намного большим, чем просто имя-носящим. За твою любовь. И больше всего за твою силу.

Однако, он ждал. Ждал чего-то большего. Грин потянулась за рукой мужчины, переплетая свои пальцы с его.

— Ты — по-настоящему моя вторая половинка, Джорлан, и я никогда не смогла бы жить без тебя.

Наконец-то. Этими несколькими словами, она передала ему самый бесценный дар на луне Форус! Признание его равенства.

Его аквамариновые глаза засияли так ярко, что осветили ее душу.

 

Движения Грин Тамрин были точны.

Внутренняя сила управляла таинственной последовательностью поз, порождающих мощную абстракцию на выстланных камнях.

Затихающие движения в рассеянном предрассветном сумраке подражали шороху ветра, пока все в доме спали.

Это было самое лучшее время, нечем не нарушаемое время. Время, чтобы возродить ее проницательность. Время, чтобы очистить ее разум.

Самое лучшее время для переоценки.

Сквозь деревья доносилось эхо смертельного треска парных клинков-метеоров. Запущенное рукой мастера, их неминуемая траектория вобрала в себя скорость и силу движения в классическом положении Гле Киан-тен. Плетеные веревки образовывали арки и растягивались. Как любовники, они двигались вместе, когда первый лучи, символизирующие начало дня, увенчали горизонт.

Лес зашелестел, вдыхая в том же самом пульсирующем ритме. Природа задрожала в ожидании, когда наступит рассвет, возвещая величие незатейливо живого существа.

Утренняя песня Форуса.

Воспевала великолепную гармонию Золотого Мастера.

Она была тенью.

Она была оружием.

Она была ветром, который мог измениться.

Снова и снова проходил обряд, складываясь в танец смертельной красоты. Взмах. Наклон. Поворот. Прыжок. Мастерство никогда не заключалось просто в выполнении обрядов, оно было в обряде выполнения.

Она была связана не с Форусом, а со схожим знанием, берущим начало из его источника. Ее невидимый танец заключался в понимании того, когда необходимо шагнуть, а когда — остановиться.

Когда сражаться и когда ждать.

И когда позволить другим закончить раунд для блага всего дела.

Все обернулось так, как она и надеялась.

Угроза была уничтожена. Страсть разоблачена. Гордость сохранена. Новая жизнь наступила, чтобы принести радость. И, в конце концов, всем своим детям непредвиденно открыла себя древняя, вышедшая из моды любовь.

Тем не менее, было еще что-то необычное, пока что не обнаруженное…

Но Аркеус был почти готов взойти.

Поэтому Маркель из рода Тамринов приготовилась слушать эту наступающую утреннюю зарю, чье звучание не имело значения.

В честь того, что она была первой женщиной с огненным сердцем и мудростью понимать, этот танец, которому мы следуем, навсегда является нашим истинным ритуалом доказательства.

И он никогда не сможет быть представлен на суд какой-либо страны. Только лишь на суд нашей духовностих.