На стеллаже в кладовой они выбрали по паре хороших лыж, убеждая друг друга, что потом их вернут. Дескать, в создавшихся обстоятельствах подобное «заимствование» ничуть не преступно. Правда, Джейк сострил по поводу астрономического размера их воображаемого счета.

— Всегда мечтала о таких ярко-оранжевых, — сказала Зоя. — Высший класс.

— Извольте. Желаете новые ботинки?

— Конечно. Эти почем?

— Поставь лыжи и кинь мне ботинок.

Пока Джейк подгонял крепления, Зоя огляделась. Хозяева явно спешили покинуть базу: включенный плеер, недопитая кружка кофе. На прилавке забытый бумажник. Зоя его открыла: кредитные карточки, пачка купюр.

— Ты глянь! — Она помахала бумажником.

— Положи на место.

— Кладу. Думаешь, хотела стибрить?

— Ничего не трогай. Берем только необходимое.

— А то я не знаю.

— Просто говорю.

— Не надо «просто говорить». Неужто я сопру чужие деньги? Блин! — Вернув бумажник на место, Зоя даже прикрыла его чьими-то лыжными перчатками. — Видно, шибко торопились. Впрямь шибко.

— Что меня и тревожит. Ну вот, готово. Выбери палки по вкусу и уходим.

С лыжами на плече они дошли до церкви. Не расчищенные от снега улицы являли собой превосходную трассу, позволившую легко съехать к подъемнику у южного склона. Последнюю сотню метров до сторожки, примолкшей под пушистым покрывалом, вновь одолели пешком.

Снегопад давно стих, лишь крохотные снежинки легким пухом усаживались на белую шапку крыши. Сняв лыжи, Джейк толкнул дверь.

Примерзшая, та распахнулась лишь после удара плечом. Внутри было тепло; похоже, отопление работало. Возле мутного окошка стоял пульт с рядом залапанных тумблеров, над которыми горели два тусклых огонька, зеленый и красный. Подле них кто-то оставил пачку сигарет и дешевую зажигалку.

— Знаешь, как включить? — спросила Зоя.

— Вроде ничем не отличается от бугеля.

— Там была здоровенная кнопка, а здесь ее что-то не видно.

Покинув сторожку, Джейк прошел к деревянному сараю, где увидел огромные колеса и стальные тросы в черной блестящей смазке. В потемках маячил угрюмый ряд кресел, ожидавших отправки в путешествие по бесконечной петле. Порыскав, Джейк наконец отыскал кнопки, над которыми главенствовал тумблер экстренной остановки. Наугад ткнул пару выключателей. Безрезультатно. Очередная кнопка его напугала, ибо система откликнулась гудением и клацаньем мотора. Но кресла остались недвижимы. Подгоняемый устрашающим гулом двигателя, Джейк прикинул путь кресел наружу. Увидел и отключил тормоз. Потом отыскал пусковой рычаг. Огромное колесо медленно завертелось, кресла поехали.

На улице Зоя застегивала крепления. Джейк хотел удостовериться, что все в порядке, и для этого подождать, пока кресла сделают полный круг, но ей уже не терпелось.

— Сядем в разные кресла, — сказал Джейк.

— Зачем это?

— Затем, — спокойно ответил он, — что, если подъемник вдруг остановится, хотя бы один, вероятно, сможет слезть, чтобы помочь другому. А вот если вдвоем болтаться на ветру, тогда уж никаких шансов.

— Не вижу логики. Одно дело, когда мы оба благополучно слезли, но что толку, если один внизу, а другой застрял?

— Глупость.

— Не большая, чем твоя идея. Вопрос удачи. Рискуем вместе либо раздельно. Тут не угадаешь. Я за то, чтобы вместе.

И вот на безлюдном лыжном курорте, под посвист мотора и лязг пустых заиндевелых кресел, поочередно уезжавших в гору, они пустились в дискуссию о воле случая.

— После всего, что произошло, мы должны быть вместе, — горячилась Зоя. — Блин горелый! Чего спорить-то?

Вздохнув, Джейк поплелся надевать лыжи. Потом они встали рядышком, дожидаясь следующего шестиместного кресла, что, стукнув под коленки, пригласило садиться. Джейк опустил страховочный поручень.

Ехали молча, путь был долгий.

Каждый втайне гадал, что делать, если подъемник и впрямь остановится. До земли было метров пятнадцать. Монотонно гудели тросы, призраком стонал ветер в опорах, возведенных через равные промежутки. Кресла, ехавшие в обратную сторону, за две беспризорные ночи в горах обросли наледью и сосульками. Смахивают на катафалки, что, избавившись от скорбного груза, возвращаются из долины смерти, подумала Зоя.

Внизу с сосновой лапы водопадом обрушился сугроб, исчерпавший свой предел. Все прочее замерло.

— Как тихо, — наперекор заунывному ветру сказала Зоя.

У предпоследней опоры кресло вздрогнуло, начиная спускаться. Джейк поднял страховочный поручень. Оба поерзали на сиденье, готовясь соскользнуть на площадку, обычно расчищенную и утоптанную, а нынче укрытую глубоким снегом, в котором тотчас увязли лыжи.

— Трассу замело, — сказал Джейк.

— Потихоньку съедем. Выключишь подъемник?

— Пусть работает.

— Зачем?

— Зачем-зачем-зачем! Лишь бы перечить! — улыбаясь, наигранно возмутился Джейк. — За что ж мне такое наказанье?!

— Чего ж зря электричество жечь. Лучше выключить.

— Сказано: пусть работает. Увидят и поймут, что мы здесь, ясно? Хватит корчить из себя начальника!

— Сам и корчишь.

— Во! Босс недоволен. Что, не так?

— Отстань! Давай-ка глянем на карту.

Джейк прошаркал к стенду.

— Тут легко: съезжаем до середины трассы, потом вот здесь срезаем через лесок. Дальше выходим на извилистую лесную тропу — наверное, это заброшенная дорога, — которая приведет нас в поселок. Беспокоиться не о чем, машин не встретим.

Джейк подтянул петли на палках.

— Погоди секунду, — остановила его Зоя. — Оглядись. Другие бы отвалили целое состояние, чтобы оказаться в этой девственной снежной пустыне. Такого не купишь. Ни за какие деньги. Посмотри, как красиво!

Джейк фыркнул — мол, живыми бы выбраться! Но и впрямь картина была чарующая: ни единого следа на пушистой целине, над которой нависли беременные снегом сизые тучи в голубых проталинах. Неведомая сила своим дыханием превратила окрестности в бесподобный свадебный торт, увенчанный марципановыми фигурками жениха и невесты.

— Поцелуй меня, — сказала Зоя.

В нескончаемом поцелуе она хотела отогреть его холодные губы, но Джейк первым отпрянул. Показалось, нечто странное промелькнуло в черном зеркале его зрачков.

— Что? — спросил он.

— Ничего. Поехали. Склон тяжелый, но вроде бы не слишком крутой. Главное — не проморгать поворот.

— Опять раскомандовалась! Начальница хренова!

Ринулись вниз. Спуск по склону особого труда не составил. Глубокий хрусткий снег, с чувственным шепотом вылетавший из-под лыж, чуть замедлял скольжение, однако позволял закладывать широкие виражи, оставлявшие безукоризненно параллельные следы. Уже через пару минут они достигли середины спуска. Джейк подкатил к Зое, притормозившей на краю трассы.

— Нравится? — спросила она.

— Так точно, мэм!

— Легкий отрезок прошли. Теперь вон туда.

За опушкой, граничившей с трассой, начинался лесистый крутой участок, где из снега торчали острые ребра известняковых камней. Умелые лыжники, прежде Зоя и Джейк катались лишь на скоростных подготовленных трассах. Сейчас им предстоял новый опыт.

— Где можно, гоним напрямую; если нет, спускаемся боковым скольжением, объезжаем препятствия или снимаем лыжи и пробираемся пешком, — угадав опасения мужа, сказала Зоя. — Готов?

Не дожидаясь ответа, она устремилась к темному лесному зеву.

В первые же десять минут набрался целый ворох проблем: крутой кочковатый спуск; зазубренные валуны, там и сям торчавшие из снега; хваткие корни сосен, предательски укрытые ровным белым покрывалом, и низкие ветки, хлеставшие по плечам. Хитроумность маршрута меж стволов усугубляли ручьи с талой водой: одни прятались под снежными мостками, другие разливались до неодолимой ширины. Форсирование этих водных преград отнимало массу времени — иногда приходилось вновь подниматься по склону, чтобы найти обходной путь.

Почти сразу упала Зоя, ушибив плечо о валун. Дважды навзничь грохнулся Джейк, угодив в подснежные силки перепутанных черных корней. Они потеряли кучу времени, разыскивая в снегу его отстегнувшуюся лыжу. Стараясь помогать друг другу, двигались дальше. Закинув лыжи на плечо, опробовали пеший спуск, но тотчас идею отринули, ибо в тяжелых литых ботинках по пояс проваливались в снег.

Беспрепятственно удавалось проехать не больше пятнадцати-двадцати метров. За два часа они одолели расстояние, какое на трассе покрыли в две-три минуты.

Расчистив снег, сделали привал, хотя понимали, что день угасает, а из лесу надо выбраться засветло.

— Не ожидала, что будет так тяжко, — выдохнула Зоя.

— Как думаешь, еще далеко?

— Если спускаться наискосок, за лесом должна быть дорога. Наверное, еще час. А то и два, с нашей-то скоростью.

— Час или два до поселка? Или до дороги?

— Либо-либо.

В заснеженном лесу стояла гробовая тишина. Хоть бы Джейк не молчал, подумала Зоя.

— Извини, что втянула тебя, — сказала она. — Можешь меня костерить.

— Идея-то неплохая.

— Паршивая.

— Во всяком случае, смелая.

Лучше бы он насмешничал, вздохнула Зоя. Раз подколки наши закончились, значит, дело серьезно. Сквозь ветки она взглянула на серое небо. Дай-то бог успеть до темноты.

— Ты готов?

— Угу.

Дорога, обычная просека, петлявшая меж деревьев, возникла всего через полчаса после привала, и Зоя возликовала оттого, что верно разобралась в карте. Задача была непроста, но они справились.

Какая радость вновь катить на лыжах! Узкую дорожку изрядно припорошило снегом, но уже ничто не мешало проявить горнолыжные навыки. Быстро смеркалось. Иногда тропа ныряла в ложбину, и паре, не успевшей набрать разгон, приходилось выбираться «лесенкой», но усилия вознаграждались последующим плавным накатом сквозь сумерки.

Наконец ели и сосны расступились, открыв мигающие огни поселка. Освещенные отели, домики и машины, припаркованные вдоль дороги, становились все ближе и ближе.

Зоя и Джейк обнялись и, рассмеявшись, наконец-то признались, что в лесу оба крепко струхнули. Потом покатили дальше, но чуть медленнее, чтобы, не дай бог, не столкнуться с какой-нибудь машиной.

Однако дорога была пуста, а поселковые улицы безлюдны. Все в точности как в Сен-Бернаре.

— Плохие новости, — нарушил молчание Джейк.

— Что?

— Похоже, и отсюда всех эвакуировали.

Зоя застонала.

Горка закончилась; точно солдаты, вышедшие из боя, они расстегнули крепления и, забросив «оружие» на плечо, двинулись к центру поселка, выискивая в окрестных домах хоть какой-нибудь признак жизни.

— Не может быть… — вдруг нахмурилась Зоя. — Нет, это невозможно…

— Что?

— Стой! Посмотри на отель… а теперь на церковь…

— И что?

— Колокольня. В точности как в нашем поселке.

— Похожа.

— Да нет, не похожа, а та же самая. И отель тот же. Мы в Сен-Бернаре, Джейк. Никуда не ушли.

Лицо Джейка искривилось в недоверчивой ухмылке. Сощурившись, он посмотрел на церковь. Потом оглянулся на дорогу. Озираясь, обернулся вокруг себя. Затем отшвырнул лыжи и загремевшие палки и побежал к церкви, неуклюже косолапя в тяжелых ботинках.

Зоя не ошиблась. Та же церковь. Тот же отель. Те же дома и улицы. Тот же супермаркет, соседствующий с полицейским участком.

Вернулись туда, откуда ушли.

Сорвав шапочку, Джейк взъерошил влажные волосы. Потом вернулся к Зое. Съежившись, она выглядывала из-за прижатых к лицу кулаков.

— Как же так? — спросил Джейк.

— Невероятно…

— Выходит, не туда свернули. — В голосе Джейка слышалось обвинение — мол, куда ж ты смотрела, вожак?

— Просто невозможно…

— Вполне возможно. Что мы офигенно подтвердили. Вот они мы. Что и требовалось, на хрен, доказать.

— Да нет же! Ведь мы были на другой стороне горы.

— Значит, есть проход, который ее огибает и приводит обратно. Вот в него-то мы и угодили.

— Прости, Джейк! Прости, пожалуйста!

Наверное, он хотел бы, да не мог на нее злиться. И потом, он же сам просил ее быть ведущей. Куда уж ему с его способностью ориентироваться…

— Заррррррраза! Шуточки, твою душу мать! Словно кто-то потешается!

— Перестань!

Дорога привела их точно к месту старта на другом конце поселка. Теперь они вновь шли мимо церкви. С досады Джейк запустил компасом в серебристую крышу колокольни.

— Не надо так.

— Куда ты?

Зоя толкнула церковную дверь. Традиционный католический храм являл собой обитель теней, эха и притулившихся в нишах мучеников, перед которыми горели бесчисленные свечи. Следом вошел Джейк. Шаги по каменным плитам отзывались гулким эхом. В церкви было зябко. От губ струился парок.

— Словно что-то нас здесь удерживает. — Запрокинув голову, Зоя посмотрела на купол. — Не хочет отпускать.

— Еще прежде я это почувствовал, только не стал говорить.

Джейк оглядел своды, стены и двери, будто ища подсказку, как от них уйти. Ничего. Взгляд его задержался на ровно горевших свечах.

— Пошли отсюда.

Джейк выглядел совсем измочаленным; в отеле Зоя тотчас приготовила ему горячую ванну. Совершив набег в кладовку, раздобыла гель-пену и банные полотенца. Видимо, беспокойство его вконец измотало. Все понятно: он остро переживал, что не находит выхода из ситуации, как того требовал мужской долг. Хотя Зоя ни к чему его не понуждала и была готова разделить всю ответственность. Отец приучил его к чрезмерной осмотрительности, ставшей его пунктиком. Но кто же станет винить человека за инстинкт самосохранения? Однако природа, игравшая не по правилам, напрочь измотала беднягу.

После ванны Зоя его насухо вытерла и уложила в постель. Через минуту Джейк уснул.

Зоя смотрела на спящего мужа. Нельзя его не любить. Такого заводного и доброго, такого беспомощного в усталости. Вместе они уже больше десяти лет, и все эти годы в душе ее горела неугасимая свеча любви к нему. Звучит банально, но тем не менее это правда. Вот о чем она думала в церкви, глядя на ярко горевшие свечи.

Не давала покоя неясная мысль, связанная с церковью и особенно свечами.

Интересно, кто их зажег? Да, она не специалист, но всякому ясно, что любая свечка, пусть даже отменного качества, не может гореть бесконечно. Значит, какой-нибудь служка за ними следит.

Прислушавшись к дыханию мужа, Зоя удостоверилась, что он крепко спит, после чего на цыпочках вышла из номера, тихонько притворив за собою дверь. На лифте спустилась в холл и прошла в ресторан.

Вот столик, за которым вчера они пили шампанское. Бокалы, тарелки с остатками ужина — все как было до той минуты, когда она похотливо утянула Джейка в постель. Посреди столика свеча, которую она вчера зажгла.

Свеча горела.

Зоя отчетливо помнила, как подожгла чистый белый фитиль. Выходит, свеча горела весь вечер, всю ночь и целый день. Однако ничуть не уменьшилась. Ни капельки. Ни крохи. Даже не оплыла. Казалось, ее только что зажгли.

Зоя задула свечу, испустившую струйку серого, пахнущего воском дыма. Потом вновь зажгла — пламя ярко вспыхнуло.

На кухонном прилавке грудились немытые кастрюли и сковородки, оставшиеся после Джейковой стряпни. А вот на дальнем разделочном столе уже третий день лежали мясные вырезки и нашинкованные овощи.

Зоя внимательно их рассмотрела. Напоминавшие мрамор ломти розового мяса, изящно расписанные прожилками сала, выглядели так, словно их всего секунду назад отсекли от окорока. Свежие овощи казались только что нарезанными. Ни то ни другое ничуть не заветрилось.

Зоя вновь принялась высчитывать, сколько времени прошло с тех пор, как их накрыло лавиной. Шел всего третий день, хотя казалось, это произошло ужасно давно. Стало быть, часов пятьдесят-шестьдесят мясо и овощи лежали в тепле. Зоя поднесла филе к носу: идеально свежее. Хрумкнула морковным кружком. Понюхала стебель сельдерея: прелестный огородный запах. Ничуть не вялый, стебель хрустко переломился.

Свечи не гаснут. Мясо не тухнет. Овощи не вянут. Зоя уставилась в прилавок.

На плечо ее легла чья-то рука. Зоя вскрикнула.

Джейк в махровом халате.

— Очумел, что ли!

— Я тоже это заметил, — сказал Джейк. — Свечи. Продукты. Еще вчера увидел, но не стал говорить.

— Но что это значит?

Порывшись в утвари, Джейк взял острый нож-секач и закатал рукав халата.

— Что ты делаешь?

В упор глядя на Зою, он полоснул себя по запястью. Нож оставил широкую рану. От боли Джейк сморщился. Но кровь не хлынула. Даже не выступила.

— Джейк! Прекрати!

Джейк чиркнул ножом подушечку безымянного пальца. Он опять поморщился, но и сейчас крови не было, ни капельки. Джейк отложил нож, спустил рукав.

— Вчера во время готовки я валял дурака… И порезался. Сильно. Но кровь не пошла. Решил ничего не говорить. Господи! Я люблю тебя, Зоя.

Взгляд его затуманился.

Зоя растерянно моргала:

— И я тебя люблю, Джейк. Пожалуйста, объясни, что происходит.

— Ты не понимаешь?

— Нет! Пожалуйста, скажи! Только больше не кромсай себя, милый.

— Мы умерли.